Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена

ГЛАВА 6

Грэнэлла, третья неделя, фьорсгетты

(23-й день 4-го месяца)

Разряженный в изумрудные шелковые одежды купец достал из кошеля пригоршню мелочи и щедро сыпанул на полированные ступени храма. Медные монеты весело зазвенели, мелькая сияющими начищенными боками. Следом за добычей рванули бесчисленные нищие, собравшиеся к обеденной проповеди в почитаемом горожанами храме Труффа-чудотворца. Поговаривали, что когда достопочтенный Труфф выделил из своей казны внушительную сумму на строительство храма в честь Дэйстера,[43] умные люди в серых рясах предпочли забыть и про бурную пиратскую молодость дарителя, и про контрабанду, заложившую основу столь крупному состоянию. Дело дошло до того, что перед смертью богатого торговца ушлые любители копаться в пыльных свитках сумели правильно истолковать ряд предсказаний, перерисовали родословную и объявили бывшего пирата любимцем богов и дальним родственником троюродной сестры правящего лорда. Растроганный старик на радостях исправил завещание, неплохо одарил хватких переписчиков истории и отбыл на встречу с богами уже в статусе чудотворца. Тень удачи прочно поселилась под сводами нового храма, и последние годы настоятель не мог нарадоваться на нескончаемую череду просителей и рост количества прихожан.

На другой стороне мощенной булыжником площади на мгновение остановился мужчина, похожий на вставшего на задние лапы медведя. Прищурив темно-карие глаза, Болард Дейста недовольно посмотрел на потасовку нищих и повернулся к слуге, нагруженному покупками:

— И это — столица хегтигдема! Того и гляди, оборванцы начнут прохожих прямо на улицах грабить…

Молодой человек перехватил поудобнее крепко перевязанный сверток и возразил:

— Богоугодное дело — поддержать ближнего в трудный час. Сильные телом и духом работу быстро найдут. А увечным много и не надо, подаянием да добрым словом перебиваются… В городе считают, что Химмелсталд не зря отмечен богами. И любой самый маленький храм не обижен нашим участием и молитвами.

— Да-да, — усмехнулся мужчина, проверяя целостность кошелька на поясе. — Наслышан, как лорд Бьофальгаф пытается заманить к себе не только болтунов с большой дороги, но и всю церковную верхушку. Мечтает их жизни учить да свое имя в храмовых книгах прописать на каждой странице.

— Хозяину виднее, — постарался вежливо обойти опасную тему слуга. — Мы богов чтим, а милорд сам решает, с кем и как о душе беседовать.

— Богам жертвы надо приносить, как наши отцы и деды поступали, — отрезал Болард. — И деньги на дружину и замок тратить, а не пустобрехов кормить. Да и нищим лучше о здоровье заботиться на каторге, а не под ногами у честных людей…

Оставив последнее слово за собою, старший сын владыки Ланграссена свернул на одну из широких улиц и отправился к припортовой крепости, которая светлой мраморной облицовкой затмила красоту соседних особняков.

Болард Кровавый провел в столице Мэктигагэрена уже почти месяц. Месяц разговоров, звона монет и вежливых улыбок. Далекий западный хегтигдем искал лучших бойцов в королевстве. Повелителю Ланграссена они нужны были для обучения дружины. Старый лорд медленно, но верно заменял хлипкое городское ополчение отлично подготовленными солдатами. Растущая каждый год торговля с гномами и сбор подорожных налогов позволяли не скупиться на личную армию. Пока еще дружина уступала размерами войскам соседей, но подготовлены воины были существенно лучше. И лорд Дейста мечтал превратить свой стальной кулак в совершенную машину убийства, непобедимую и неустрашимую. У лорда были большие планы относительно холодного западного побережья, омываемого свинцовыми водами Эльгсенваттена. И захватить новые земли, поработив местных проклятых пожирателей тюленьего жира, могли только вымуштрованные войска, для обучения которых требовались лучшие специалисты королевства: мастера меча из Мэктигагэрена.

Написав письма старым друзьям на теплом восточном побережье, старик отправил туда Боларда, приказав найти хороших учителей, но при этом не разбрасываться без нужды золотом. Будущий хозяин хегтигдема воспринял слова отца как должно и побывал во всех местных школах. Но чем больше он беседовал, чем больше торговался и выслушивал ехидные замечания в свой адрес, тем сильнее портилось у него настроение. Дело дошло до того, что вчера горячие головы начали обнажать мечи. И лишь спешно вызванная городская стража смогла пресечь кровавую схватку.

Поднявшись по вымытым каменным ступеням в крепость, Болард оставил слугу в приемной и прямиком отправился в комнату, где его ждал лорд Бьофальгаф, успевший в молодости прославиться как великий дебошир и дуэлянт. Обладатель светло-голубых глаз сразил своим пламенным взором не одно девичье сердце, успев найти тайные тропы в чужие спальни. Но к сорока девяти годам владыка Мэктигагэрена остепенился, завел дружбу с королевским домом и начал активно помогать церкви Слаттера в ее богоугодных начинаниях. Правда, служители в рясах больше стонали от его вмешательства в церковные дела, но крепкого телом воина чужие стенания волновали мало. С тем же напором, с каким он раньше штурмовал сердца замужних дам, лорд Бьофальгаф упорно давил на «серых листорезов», вдалбливая в их бритые головы простую мысль. Столица хегтигдема, отмеченный богами Химмелсталд, обязана стать тем самым городом, где будет резиденция церковного совета. Здесь, под сводами соборов, должны звучать молитвы в честь жестоких богов Слаттера. Здесь церковь обретет истинное величие и силу под руководством щедрого лорда, выпестовавшего лучших бойцов королевства. И неважно, что кто-то из патриархов пытается править своим приходом самостоятельно. Лорду Бьофальгафу лучше знать, как надо вести дела. И он добьется своего, укажет хитрым церковникам их место.

Распахнув украшенную замысловатой вязью дверь, гость шагнул в залитую солнцем комнату и недовольно покосился на веселую компанию, собравшуюся за широким столом. К радушному хозяину заглянули на обед почти все лерары[44] города. Насупившись, Болард достал из-за пазухи мятые письма и швырнул их на полированную столешницу:

— Милорд, сегодня я должен отправляться домой. Подскажите, что я должен передать отцу? Что письма его к друзьям стоят не больше, чем потраченная на них бумага?

Хозяин дома разгладил длинные усы песчаного цвета и указал на пустое кресло у стены:

— В ногах правды нет. Садись за стол, поговорим. Не стоит отправляться в дальнюю дорогу в столь скверном настроении.

— Говорить? — Болард оперся на сжатые кулаки, смяв ни в чем не повинные письма, и недобро ощерился: — Я трачу время на пустую болтовню еще с зимы. Солнце давно растопило снег на улицах твоего города, а я все чешу языком на потеху этим господам… Можно подумать, что их мечи заржавели в ножнах, а золото им платят лишь за красивые глаза.

Лорд Бьофальгаф предупредительно поднял правую руку, сверкнув тяжелыми перстнями:

— Я наслышан про твои последние высказывания в адрес уважаемых лераров. Неудивительно, что в своих поисках ты потерпел неудачу. В стенах школ мы готовим лучших бойцов королевства. Кровью и потом заслужили лерары уважение и хотели бы разговаривать с возможными нанимателями на равных, а не уподобляться базарным торговкам в припортовых кварталах.

Гость с затаенной яростью вгляделся в насмешливые светло-голубые глаза, потом прошелся взглядом по окаменевшим лицам мужчин, которые застыли за столом. Похоже, что накануне его прихода веселая компания перемывала Боларду кости, высмеивая неудачливого покупателя холодной стали. Дернув щекой, наследник лорда Дейсты нарочито медленно сгреб письма, подошел к камину и отправил их в жаркое пламя — листок за листком. Посмотрев на замершего Бьофальгафа, похожий на огромного медведя мужчина процедил:

— Я передам отцу, что его так называемые друзья плюнули на нашу просьбу о помощи. И что лучше набрать учителей среди отбросов речных крыс в Сторагеле, чем здесь, в вонючих сараях, где тратят время на бесконечные молитвы, забыв про науку владения оружием. — Выпрямившись, Болард насмешливо ткнул пальцем в помрачневшие лица лераров: — Я лишь зря потратил время, выслушивая бред про церковь, обиженную в нашем хегтигдеме, и про плохие отношения с его величеством… Вздор! Мы каждый год возводим новые церкви, и вы лишь завидуете истинной дружбе моего отца с Кайлоком Могучим! Не имея за душою ничего, кроме отобранной у нищих меди, пыжитесь и пытаетесь выдать себя за настоящих воинов… Хотя годитесь только для грабежа на дорогах… Жалкое отребье, смеющее называть себя лучшими бойцами королевства!

Взбешенные воины начали подниматься, но лорд Бьофальгаф в ярости ударил ладонью по столу, проорав:

— Сидеть!.. Если у кого-то выпитое вчера вино руководит языком, это не повод проливать кровь в стенах моего дома!..

Встав, лорд ледяным тоном процедил, презрительно роняя наполненные ядом слова:

— Не поверишь, сколько раз я слышал подобное. Когда очередной нищий или обиженный богами наниматель врывался сюда и кричал, что видит перед собою проходимцев. Потом оказывалось, что грязное золото неспособно купить честь и совесть наших клинков ради какой-то авантюры… Поверь, я это уже слышал. И могу сказать только одно: если ты неспособен нанять истинных мастеров, тебе в самом деле стоит заглянуть в Сторагел. Там точно найдешь то, что нужно… Это уже входит в привычку у семьи Дейста — набирать предателей среди кандальников и грабителей. Сначала бастард отличился, теперь твоя очередь…

Поперхнувшись воздухом, Болард вцепился в рукоять меча. Застыв на долгие унизительные мгновения, он сипло дышал, обводя мутным взором мрачные лица напротив. С трудом вздохнув полной грудью, он разжал скрюченные пальцы и медленно выдохнул:

— Вот оно как… Вот истинное лицо щедрого хозяина и его лучших друзей… Ну да, чего стоит ожидать от человека, для которого уличная грязь дороже доброго соседа… Я понял… И передам все сказанное слово в слово… Наше счастье, что Фриддэф не позволил нам открыть торговый двор в этом гадюшнике… Боги любят нас, раз показали истинное лицо почтенного Бьофальгафа до того, как нам ударили в спину…

Резко развернувшись, мужчина стремительно вышел в коридор, в ярости шарахнув дверью. Подождав, когда стихнут его шаги, хозяин дома медленно опустился в кресло и налил себе в кубок вина, стараясь не расплескать ни капли.

— Боюсь, придется заказать мастерам новую роспись. Если каждый дальний родственник и отпрыск наших почтенных соседей будет сшибать слюду и краску с украшений, я буду вынужден потрошить свою казну каждый вечер…

Застывшие рядом со своим господином лерары тихо засмеялись. Только что в комнату заглянула Кэйрри. Покрутилась рядом, проверила выдержку бойцов и помчалась дальше по своим делам. Буквально чудо, что лорд Бьофальгаф сумел разрешить скандал без кровопролития. Потому как будь лерары в одиночестве, после нанесенных оскорблений они бы непременно обнажили оружие. Воин никому не должен прощать обиду, даже если вонючий язык поселился в голове знатного человека. Не беда — чем больше титулов, тем богаче похороны…

Окончательно успокоившись, владыка Мэктигагэрена пригладил свои светлые волосы и вынес окончательное решение по столь громко удалившейся проблеме:

— Удивительно, как коротка человеческая память. Всего год тому назад наш далекий сосед собирался открыть здесь торговый дом. Мы подыскали ему место, внесли залог за склады, конюшни, подобрали солдат для охраны. Вы собирались оказать ему помощь в сопровождении караванов. Верное дело, доходное дело… И чем это закончилось? Дейста обиделся на короля, добавившего очередной налог. Старый пень счел обиду столь тяжкой, что отказался развивать торговлю и наплевал на все вокруг… — Усмехнувшись, лорд Бьофальгаф скорчил рожу и пробурчал: — «Ни монеты проклятым Ресанренам! А если вы потратились на склады и солдат, так мне на это плевать! Я не плачу за чужие ошибки!..» И после этого рогатые идиоты из Ланграссена думают, что их встретят с распростертыми объятиями? Что им дадут скидку на найм, что для них отправят в холодную глушь лучших учителей и отличных бойцов?.. Действительно, общение с гномами высушивает остатки мозгов… То, что не вымерзло за холодные зимы, сожрала рудничная пыль их соседей… — Дождавшись, когда за столом стихнет смех, бывший дуэлянт допил вино и закончил обсуждение скандала: — Если лорд Дейста захочет решить вопрос миром, он вспомнит, сколько мы на него потратили, и возместит потери. После этого мы примем его вспыльчивого сына с большим уважением, чем все семейство в действительности заслуживает… Давайте вернемся к другим делам. Хочу их закончить до того, как в зале остынет жаркое…

Холодные тучи заполонили все вокруг, спрятав за своими горбатыми спинами лазоревую голубизну неба и укрыв мутными разводами мелкого дождя поля за городскими стенами. Но, несмотря на непогоду, центральная площадь Вэрделэда была забита до отказа. Зеваки даже забрались на крыши домов, рискуя обрушиться вместе с черепицей на толпу внизу. Сегодня спешно собранный церковный совет во главе с сыном его величества Йореном должен был решить судьбу пятнадцати несчастных, обвиненных в мятеже и убийствах.

Резкий ветер дергал сияющие золотом королевские стяги, вздернутые на высоких шестах. К крыльцу городской ратуши примыкал сколоченный помост, на котором на коленях выстроили измученных несчастных крестьян, закованных в тяжелые кандалы. По бокам помоста черными воронами застыли палачи церкви — огромные детины в колпаках с глазницами, надежно скрывающими истинное лицо карающей длани божественного правосудия. У сверкающей слюдяными окнами стены ратуши выстроились разряженные патриархи в белоснежных одеждах и замысловатых шапках, венчающих седые волосы. Ради столь серьезного события церковь собрала почти всех представителей верховной власти, оставив рядом с троном лишь альдста. Или он сам решил остаться поближе к королевской семье, отправив на потеху публике стариков.

Верхние окна начисто побеленного дома распахнулись, и в черные проемы высунулись горны, показавшиеся в неверном сером свете бурыми от еще не пролитой крови. Трижды протрубив «Да будет славен король!», горнисты спрятались в тень, уступив место мрачным арбалетчикам. Столь большое скопление народа пугало командира личной стражи, не способного гарантировать сыну короля полную безопасность. Мало ли что взбредет в головы любимым согражданам. А спрятать умелого лучника между тысяч горожан — легкое дело. И никакие ищейки не сумеют вовремя обнаружить опасность…

В гробовой тишине на помост легко поднялся мужчина в серой сутане, с наброшенным на плечи белоснежным плащом, который был украшен золотыми драккарами — знаком королевской семьи. Подняв руки, высокий рыжеволосый наследник престола поприветствовал толпу, вслушиваясь в ее гремящий ответ. Йорен внимательно ловил все недовольные нотки, все оттенки и отголоски этого могучего голоса. Нужно было понять, что действительно движет этой массой людей, что они хотят получить здесь и сейчас.

Спешно прибыв в столицу Спрэкедетты, «разящий меч правосудия» успел уже неоднократно пообщаться и с представителями церковного суда, и с главой городского сыска. Принца интересовало, как именно настроен народ, что думают подданные о мятеже и его зачинщиках. Получив множество противоречивых ответов, Йорен задумался, взвешивая свое будущее решение на весах интересов королевской семьи и возможного противодействия лордов, наделенных властью. Вынеся приговор именем короля, мужчине предстояло создать прецедент, который скажется в будущем. И ошибаться в столь сложном вопросе было нельзя…

Жестом попросив толпу замолчать, наследник короны дождался относительной тишины и начал говорить, позволяя стылому ветру разносить его слова по площади:

— Мы собрались здесь не для того, чтобы утолить жажду мести! И не для того, чтобы с улыбкой пожурить заигравшихся со смертью! Мы собрались, чтобы вершить правосудие! Правосудие во благо живых и согласно чести и достоинству павших!..

Тяжелые от дождя полотнища сердито хлопали на ветру, разрывая речь на куски. Удобно устроившись в кресле за спиной арбалетчика, горбатый Хувьюддер внимательно слушал, позволяя себе неслышно комментировать под нос:

— Откуда у павших честь и достоинство? Они просто брошенные в снегу куски мяса… которых даже не порадует пролитая жертвенная кровь… Жертвы нужны живым, чтобы не бояться мертвых…

— И я говорю, что здесь и сейчас мы будем судить не только сдавшихся в плен преступников! Мы будем говорить о том, что заставило их взять в руки оружие!.. — донеслось с площади.

Покачав головою, верный слуга Фойрадиска лишь скривился:

— Если он признает лорда Лэксефа виновным, то я слишком хорошо думал про королевскую семью…

Чуть развернув кресло, горбун стал внимательно слушать, напряженно ловя каждое слово, как и тысячи горожан на площади.

— Я хочу спросить вас, верные слуги короля, что есть основа государства? И я же вам отвечу — соблюдение законов, почитание наших богов и помощь ближнему — вот что позволяет нам быть государством, а не бандитами с болот… И как надлежит распоряжаться дарованными вам благами? Как следует распоряжаться полученными землями, лесами и полями? Как нужно благодарить своего лорда и короля, сделавших столь щедрый дар?.. Захватив подарок в свои руки и нарушив закон? Или пользоваться подарком судьбы и делиться с соседом, как завещано предками?..

Толпа тихо зашумела. Хувьюддер почесал густые брови и сообразил:

— Хитер, хитер будущий храмовник. Как ловко повернул…

Ветер ворвался в комнату, обдав людей холодной водяной пылью. Следом долетели отраженные стенами слова:

— Несчастные, грабившие своих соседей по йорту, решили посмеяться над Фэтой и Воуртэном, оскорбили своими действиями всех богов Слаттера… Вместо того чтобы преумножать полученное и давать работу соседям, они обманом извратили закон и стали обирать ближнего своего. Чем и заслужили постигшую их кару…

В толпе послышались недовольные крики, свист и хлопки. Рядом с одним из домов самые нетерпеливые уже успели сцепиться, обсуждая при помощи кулаков сказанное. Не дожидаясь, пока люди успеют до конца осознать услышанное, Йорен продолжил:

— Но нет и оправдания тем, кто посмел вершить столь кровавое и бессмысленное «правосудие»! Разве так надлежит поступать обиженным и обделенным? Разве прислали они своих представителей к лорду? Разве сказали в голос, что видят несправедливость и обман?! Нет!.. Они так не сделали… Мало того, раз столь тяжела обида, кто мешал им пожаловаться королю?! Разве не сказано в законах нашего государства, что любую несправедливость может разрешить высший суд?! Разве не открыты ворота нашего замка перед любым жителем королевства?! Нет, нет и еще раз нет! Мой отец готов встретиться с каждым, кто действительно пострадал безвинно! И для каждого, кто принесет свои беды, найдется место в его сердце!..

Толпа заволновалась. Не дожидаясь, пока шум хоть чуть-чуть утихнет, в окнах снова показались горнисты, заставив громким трубным зовом замолкнуть людей на площади. Принц продолжил:

— Разве так поступили несчастные, устроившие кровавую смуту за стенами города? Они пришли с жалобой к лорду Лэксефу или королю? Они поступили, как велит закон?.. Нет!.. Они пошли к наемникам, к убийцам и насильникам… Они отринули своего короля, растоптав не только веру в справедливость, но и веру моего отца в здравомыслие подданных!.. Они решили, что живут среди диких зверей и могут убивать каждого, на кого упадет их кровожадный взгляд.

Люди на площади зашумели, отвечая на жаркую речь принца. Большей части горожан дела не было до каких-то крестьян из далекого леса. Но на казнь приехали многочисленные родственники погибших, представители бежавших в топи йортов. На холодной мостовой собрались те, кто готов был вцепиться в глотку друг другу еще раз: пострадавшие и побежденные, убитые горем братья и сестры вырезанных эггендомов, дети уничтоженных бунтовщиков. Несмотря на солдат, оцепивших помост, несмотря на арбалетчиков в окнах, многие готовы были начать драку, мечтая отомстить всем вокруг за свалившееся на них горе.

Шагнув к краю помоста, Йорен закричал, перекрывая поднявшийся шум:

— Если бы люди сначала обратились к королю за помощью, что бы было? Разве горели бы дома, лилась бы кровь?! Нет!.. Забывших закон наказали бы без кровопролития! Справедливость бы вернули на вашу землю, заставив заплатить виру и вернув украденное обманом или силой!.. Не пришлось бы обнажать оружие, убивая невинных детей! Не пришлось бы потом скитаться по болотам, погибая под ударами войск!.. Ошибка, страшная ошибка была сделана этой холодной зимою, когда ваша родня поехала в Сторагел. Темные боги помутили наш с вами разум, не иначе… Разум крестьян, позвавших наемников. И разум правителей, не сумевших объяснить всем и каждому, что правосудие одинаково для всех и каждого!.. Почему они забыли о своем короле?! Почему они отказались от защиты церкви?! Я не знаю…

Застыв белой мрачной фигурой, принц ждал, пока народ на площади успокоится. Начавшиеся было потасовки медленно затихли, крики замолкли. Каждый ощущал, что близится развязка, что скоро прозвучит решение, которое или примирит собравшихся между собой, или породит кровную вражду.

— Я говорю вам, что в этом мире все взаимосвязано. И купленная за золото неправедная сталь вернулась к нанимателям смертью на болотах. Они сделали свой выбор, они понесли страшную, но заслуженную кару. За каждого убитого и сожженного заплачено кровью сполна… И лишь те, кто в последний момент вспомнил о своем короле, кто сложил оружие и воззвал к милости его величества, лишь те сейчас рядом со мною, в кандалах… Люди, сделавшие свой выбор… Пусть с опозданием, но осознавшие, что правосудие едино. И для тех, кто был ими убит. И для них самих, ждущих приговора… Посмотрите на них!.. Посмотрите и подумайте: стоит ли вершить самосуд, забыв про короля и церковь, забыв про богов?..

Сделав пару шагов назад, Йорен развернулся и подошел к патриархам. Пока за его спиною тысячи глаз разглядывали истерзанных кандальников, принц протянул руку и взял свиток с решением церковного совета. Развернув бумагу, быстро пробежал глазами и нахмурился:

— Значит, вы хотите пролить кровь. Не положить конец этому безумию, которое пожаром прошлось по местным землям, а продолжить вакханалию, убивая и подливая масло в костер.

— Они убийцы, сдавшиеся лишь перед лицом смерти! На их руках кровь невинных людей!

— Те, кто резал и сжигал, подняты на пики среди болот! Здесь я вижу перед собою лишь несчастных, молящих о пощаде! И среди опрошенных нет ни одного свидетеля того, что кто-либо из захваченных в плен действительно участвовал в набегах… Отправить их на костер ради собственного величия — глупость!.. И прежде чем предлагать мне это, подумайте и ответьте, где были ваши киргэгмэды и прогусты, настоятели храмов и приходов?! Где они были, когда их паству обрекли на голодную и холодную смерть? Почему не сообщили вам, а вы не сообщили королю? Если бы мы вместе обратили внимание на зарвавшихся богачей, трагедию удалось бы предотвратить… Но кому-то больше нравится принимать дорогие дары от эггендомов, чем в действительности печься о пастве… И теперь вы хотите лишь проявить свое пустое величие, строя храм на чужих костях…

— Мы печемся не только о своем благе! Если люди сочтут, что можно грабить и убивать безнаказанно, все королевство впадет в хаос!

— Не впадет. Потому как виновные получат наказание, и для этого не придется устраивать охоту на ведьм!

— Но мы считаем…

— Вас выслушали, — оборвал старика принц. Вернув свиток обратно, он добавил: — Однако исполнять вам придется волю короля! И я, его голос, выношу другое решение…

Вернувшись к краю помоста, Йорен внимательно посмотрел на замершую толпу. Ветер, терзавший до этого флаги рядом с ратушей, разорвал пелену облаков, и солнечный свет заиграл на мокрых после дождя окнах, на начищенной стали пик и полированных доспехах гвардейцев.

Улыбнувшись столь нежданному подарку, наследник престола жестом указал на солнце и громко заговорил, чеканя фразы:

— Именем короля и по велению богов Слаттера! Дабы закончить кровавые раздоры и вернуть мир на многострадальную землю! Мы повелеваем!..

Слово за словом падало на замершую площадь:

— Лорд Лэксеф по доброму сердцу дарует деньги на восстановление сожженных поместий и деревень! Дабы каждый мог вернуться домой, не скитаясь по лесам, подобно зверю!

Толпа сдержанно выдохнула…

— Тела проклятых Фриддэфом наемников будут брошены в глубине болот, как бешеные собаки… Погибшие из-за своей ошибки селяне будут похоронены на погостах и отпеты, дабы в загробном мире нашли упокоение и прощение…

Площадь ответила радостными криками…

— Король считает, что уничтоженные семьи эггендомов сполна заплатили за жадность своих отцов и мужей. За каждого павшего родственникам будет выплачена компенсация. Кто пожелает, получит деньги для переезда в другое место. Договоры, трактованные превратно и послужившие причиною бедствия, будут переданы королевской канцелярии и проверены. Если мы найдем нарушения, виновные ответят согласно закону!

Последние слова «голоса короля» потерялись в реве толпы. Тщетно пытаясь дождаться тишины, Йорен подал знак, и трубачи снова подняли свои горны. Через некоторое время, дождавшись, пока человеческое море чуть утихнет, принц указал на кандальников и медленно произнес, завершая каждую фразу рубящим жестом ладони:

— Король считает, что сдавшиеся в плен должны осознать тяжесть содеянного. Поэтому я объявляю… Все пятнадцать человек будут восстанавливать вместе с другими работниками сожженные поместья и села. И будут трудиться не покладая рук, пока не отстроят последний сарай, последний забор и загон для скота. Чтобы видели дело рук своих, чтобы помнили о невинно убитых. И чтобы своим трудом оплатили хотя бы часть своего безмерного долга…

Повернувшись к солнцу, «голос короля» всмотрелся в жадно замершие перед ним лица и закончил:

— После того как они закончат, корона признает их свободными и разрешит вернуться домой. Ради мира на наших землях. Ради правосудия… Да будет так!..

Рев тысяч глоток встряхнул небеса. Сейчас, на глазах ошеломленных людей, далекий и недостижимый монарх вернул им веру в высшие силы, веру в справедливость. Застывший на краю помоста мужчина свершил невозможное: сумел дать каждому веру в будущее, веру в великого человека, способного принять любого несчастного, защитить слабого и утешить обиженного. Мужчина в белоснежном плаще с вышитыми золотыми драккарами сотворил сказку, погасив хотя бы на время вражду между соседями, пожалев бедных и вернув деньги богатым. Здесь и сейчас Йорен помирил крестьян и ремесленников, хозяев полей и лесов… Завтра они снова будут насмехаться друг над другом, жить своими обособленными мирками и копить обиды. Но сегодня люди смотрели, как гвардейцы снимают кандалы с осужденных, как ставят их на ноги и каждому вручают в руки по плотницкому топору. Смотрели на слезы в глазах измученных бывших бунтовщиков, смирившихся с судьбою и считавших часы до «очищающего огня». Забыв обо всем, площадь скандировала, надрывая голоса:

— Да здравствует король! Слава королю! Слава!

Поднявшись из кресла, горбун нащупал дорожный плащ, брошенный рядом, и вздохнул:

— Да, Храмовый орден получит отличного командира. Старику Кригэре с ним не сладить… Надо спешно возвращаться, я сделал все, что мог… Господин альдст должен узнать это немедленно… Принц оказался преданным сыном своего отца, хотя и носит рясу… Похоже, нас ждут тяжелые времена…

— Они смеялись над нами, словно над паршивыми пожирателями навоза!

Не желая успокоиться, огромный мужчина метался по жарко натопленной комнате, размахивая руками. Его кривая тень возникала темным пятном то в одном углу, то в другом, кривляясь вслед всполохам огня. Застывший мрачным троллем лорд Дейста лишь хмурился, давая возможность сыну выговориться.

— Я обивал пороги, кормил и поил этих проходимцев, а они лишь шипели нам вслед, лакая дармовую выпивку! Мало того, сам проклятый богослов, чтоб ему подавиться, сам лорд Бьофальгаф кричал мне в лицо, что любит своих лизоблюдов куда больше, чем доброго соседа! Он готов им задницу целовать назло нашей семье, лишь бы досадить побольнее!

Старик жестом остановил Боларда и указал на стул:

— Я тебя понял… Думаю, хватит тратить время и нервы на жулье из Мэктигагэрена. Объявив себя лучшими из лучших, этот свихнувшийся любитель церковников показал свою истинную натуру. Раньше он не вылезал из чужих кроватей, а сейчас мечтает вымолить прощение у богов… Лучше бы завязал в узел свой стручок в молодости, не пришлось бы бормотать молитвы без остановки… Хватит… Я не желаю больше про него и слышать… Они не получили наших денег раньше, не получат и в будущем. У нас долгая память, мы еще посмотрим, куда приведут дороги…

— Да, мы ничего не забудем, — раздраженно откликнулся Болард, схватив чашу с вином и выливая напиток в бездонную глотку. Наскоро отерев пролившуюся на бороду жидкость, он с подозрением покосился на отца: — А что ты здесь делаешь? Я немало удивился, встретив тебя в ратуше.

— Заканчивал затянувшуюся глупую шутку, — весело ухмыльнулся лорд Дейста. — Помнишь ублюдка, потерявшего разум и потребовавшего себе крепость среди скал?

— Бастард? — зашипел черноволосый гигант, сминая несчастную чашу в ладонях. — Этот кусок грязи, которому ты подарил жизнь?

— Да, он… Должен признать, ты был прав в тот день, среди руин Вуофа. Надо было вздернуть мерзавца на воротах. Но так хотелось утереть нос подземным коротышкам…

— И что стряслось?

Отец удивленно посмотрел на сына, потом сообразил и засмеялся:

— А, так ты не в курсе!.. Точно, эта новость прошла мимо тебя… Все очень просто. Наш взбунтовавшийся лесничий сумел бежать из каменоломен и прибился к бандитам в Сторагеле. Шайка пробралась сюда, поближе к изнеженному лорду Лэксефу, и поджарила бока любимым родственникам выпивохи…

— Здесь, в Спрэкедетте? — Болард швырнул в угол исковерканную чашу и приложился к горлышку кувшина. Утолив жажду, посмотрел на довольное лицо старика и усмехнулся в ответ: — Я так понимаю, что сегодня король помиловал кого угодно, но не моего грязнокровного братишку.

— Бастард не дожил до этого. Я лично загнал его в болотах. Там он и сгинул, пытаясь удрать от солдат. Сброд вколотили в грязь латники, а самых хитрых проходимцев окружили на одном из островов и перебили, как взбесившихся лисиц.

— И ты отрубил его голову себе на память? — Здоровяк подался вперед, с жадностью всматриваясь в отцовский оскал.

— Увы, трус не стал драться, как подобает воину, а предпочел утопиться. Его телохранителя смогли выловить, а сам проклятый ублюдок сгинул, вернувшись во тьму… Я обещал кучу золота за его дохлую тушку, но доспехи утянули мерзавца прямиком к Гударам…

— Жаль, — разочарованно протянул Болард. — Я бы сделал из его тупой башки ночной горшок и подарил своим детям…

— Ничего, закажешь себе что-нибудь из золота… Еще несколько лет, и мы сможем позволять себе не только золотую посуду, но и горшки из драгоценного металла…

Успокоившись, отец и сын приступили к трапезе. Утолив первый голод, темноволосый гигант вновь нахмурился и спросил, проглотив очередной кусок:

— Что дальше будем делать? Хороших бойцов я так и не навербовал.

Старик лишь отмахнулся:

— Мелочи. Если зазнайки из Химмелсталда считают, что стали равны богам, то глубоко заблуждаются. В королевстве полно отличных специалистов, готовых за деньги научить убивать быстро и без раздумий. Думаю, мы разошлем по дороге весточки верным людям. Не успеем смыть дорожную пыль, как получим ответы на заданные вопросы. Тогда и определимся.

— Значит, домой?

— Домой… Хиарлосса пока молод, чтобы надолго оставлять на него хегтигдем. Парень растет и старается, но я предпочитаю присматривать за семейным добром лично или доверив это дело тебе… Будем считать, что хорошо отдохнули на охоте. Дичь затравлена, пора и честь знать… А как вернемся, послушаем наших соглядатаев. Не удивлюсь, если к столь неожиданному побегу бастарда приложили руки проклятые коротышки…

— Если это так, то с ними следует посчитаться…

Лорд Дейста поудобнее устроился у огня, смакуя вино. Налив себе еще порцию, посмотрел на сына заледеневшими глазами:

— У нас долгая память. Мы со всеми посчитаемся, Болард. Для этого и обучаем войска. Чтобы никому спуску не дать… Даже если я умру и тебя приберут боги… Все равно наши дети будут помнить и вернут долги сторицей. Так что вся эта шваль кровью харкать замучается… Мы ничего не забываем, сынок. Ни ты, ни я, ни Хиарлосса. Мы поквитаемся…

Дряхлый старик с печалью смотрел на холодные капли, бегущие по тонким слюдяным оконным пластинкам. Подарив солнечный денек, боги вновь пригнали тучи и устроили пляски на их чернильных спинах, сотрясая небеса злыми раскатами грома. Упершись лбом о холодный камень, глава Храмового ордена грустно пробормотал:

— Не думал, что мы когда-либо повздорим…

Сзади тут же ответили:

— Ерунда! Мы знаем друг друга уже много лет, и нет нужды наговаривать на себя! Я зол вовсе не на своего наставника! Я зол на идиотов, забывших очевидные вещи и мечтающих о бесконечном могуществе за мой счет.

Кригэре повернулся и сердито заговорил, медленно повышая голос на сидящего за столом принца:

— Сколько раз тебе повторять! Не нужно искать заговоры там, где их нет! Этим вы лишь оттолкнете действительно преданных людей! И перестань считать, что твои братья по вере спят и видят, как бы вырвать тебе печень!.. Сколько можно?.. Церковный совет объединяет патриархов, включая и меня… И решает вопросы веры и отношений с богами, а вовсе не пытается свергнуть короля или отобрать у него власть…

— Конечно, — усмехнулся Йорен. — Особенно когда предлагает вешать и сжигать ведьм и колдунов, определяя их вину лишь по своему разумению… Так мы скатимся к тому, что рано утром святые отцы постучат ко мне в двери и обвинят в богохульстве и тайных обрядах.

— Чушь… — вздохнул старик, шаркая к своему креслу. — Проклятая непогода, ощущаю себя мертвецом, выдернутым обратно в мир на потеху голодранцам…

Осторожно сев, патриарх Храмового ордена помолчал и попытался вернуть разговор к началу:

— Ты пощадил бунтовщиков. Да, сделал это красиво, не спорю. Но на их руках действительно кровь. Мало того, они выступали не только против своего лорда. Они посягнули на корону, они плевать хотели на закон как таковой. И что они говорили, сидя на болотах? Король нас все равно простит, наш добрый старый король…

— Давай закончим с этим, — раздраженно отозвался принц. — Я сыт по горло обвинениями в мягкотелости, жалости к нищим крестьянам и непомерных выплатах из казны нашего щедрого хозяина… Лорду Лэксефу надо было или давить восстание собственными силами, или вообще не допускать такого развития событий. Нам прекрасно известно, что жалобы на поборы ему привозили не раз и не два. И мне стоило немалых трудов повернуть дело так, чтобы его голова не легла на плаху…

— Неужели король допустит, чтобы его верных друзей коснулась сталь палача? — удивился старик.

— Король в бешенстве. Простейшая проблема вылилась в такую кучу грязи, что разгребать придется еще не день и не два. И лучше помолиться, чтобы это столкновение закончилось мирно. Чтобы люди успокоились и перестали считать обиды…

Примирительно подняв ладони перед собой, Йорен предпочел сменить тему беседы:

— Давай лучше вернемся к нашим проблемам… Говоришь, мне отказали в праве изучать тайные науки? Посчитали, что я слишком стар для этого? Стар и ненадежен?

Измученный болью глава Храмового ордена лишь рассерженно закашлялся в ответ:

— Выдумщик… Мальчишка… Какой же ты еще мальчишка!.. Посмотри на меня, скоро я не смогу даже подняться с кровати, чтобы выйти на солнышко и порадоваться своим последним дням… А ты лишь ищешь врагов среди друзей…

— Но мне отказали, — мстительно повторил собеседник.

— Мне — тоже! — рассердился старик. — И не один раз, а с десяток… Хотя я тоже хотел постичь азы магии, научиться управлять своим телом и разить врагов не только холодной сталью! Но совет счел, что я нужнее с верой в душе и мечом на поясе. И назначил мне эту службу, указал эту дорогу.

— У-ка-зал… — протянул Йорен и нахмурился. — С какой стати кто-то может решать за тебя, чем заниматься?

— Потому что церковь — это единый организм, живущий по устоявшимся законам. Если каждый начнет творить, что ему взбредет в голову, мы превратимся в жалкую шайку шарлатанов-прорицателей, а не служителей богов. Мы сильны лишь благодаря порядку и организации. И ты не сможешь занять мое место, пока не поймешь это. Поймешь и примешь сердцем, как давным-давно сделал я…

Мужчина несогласно помотал головою, отмахиваясь от увещеваний собеседника, как от надоедливой мухи:

— Я это уже слышал. Об этом твердят мне и патриархи, и обычные тиллагнады в монастырях. Но я вижу, что вижу. Стоит кому-то начать задавать вопросы, как его обвиняют в ереси. Стоит кому-то держаться за веру в богов и не кланяться людям в сутанах, как бедолагу пытаются уволочь на костер. Последние годы церковь Слаттера все больше превращается в монстра, пожирающего все вокруг. И в страхе перед окружающим миром церковный совет пытается обеспечить себе неприкосновенность, готовит заранее прощение любым жестоким преступлениям, на которые их может толкнуть страх.

— Тогда почему ты с нами, если предсказываешь столь ужасное будущее?

— Потому что настоящая сила церкви — это Храмовый орден. Орден, стоящий вне политических интриг и заговоров. Воины, укрепившиеся в истинной вере и действительно защищающие слабых и обиженных… Я возглавлю орден, чтобы он остался таким, каков есть сейчас. Чтобы орден стоял на страже закона и веры. Чтобы любой монах, вне зависимости от ранга, знал и помнил: никто не может торговать божественной благостью себе на потребу. Мы служим людям, а не себе. Мы часть государства, а не карающий меч в руках безумцев. Мы опора трона, а не тайная сила, мечтающая поработить весь мир… Только так… И ради этого я буду жить и бороться…

Старик долго молчал, осторожно растирая опухшие колени. Потом внимательно посмотрел на своего ученика и пробормотал:

— Так и будет, я знаю… И хоть я не учил тебя подобным словам, но ты услышал, о чем говорит мое сердце… Молю богов лишь о том, чтобы Гудары не затмили твой разум и ты не стал искать врагов на пустом месте. Я верю, что ты разберешься в себе и не станешь рубить сгоряча…

Йорен поднялся и направился к выходу из комнаты. Взявшись за ручку двери, повернулся к наставнику и мягко произнес:

— Вот именно. Я буду смотреть и слушать. И приму взвешенное решение, когда придет час… Но пока за паутиной слов я вижу реальные дела. Дела, которые говорят больше, чем все славословия в адрес королевской семьи… И когда отец Фойрадиск будет задавать вопросы о нашей поездке, можешь ему передать… Скажи, что все поклоны за зиму перечеркнул отказ совета учить меня магии. И что вместо глупых и фальшивых извинений ему лучше взвесить все «за» и «против» и надавить на стариков в совете. Раз уж они все равно пляшут под его дудку, пусть спляшут и для меня… Если с первыми летними днями я начну постигать истинные тайны Храмового ордена, я забуду эту глупую обиду. Но если альдст и дальше будет считать меня за дурака, он сильно пожалеет. Потому что он всего-навсего выборный «глас церкви». А я «глас короля». И мой голос значит в королевстве намного больше, чем мнение всего церковного совета, вместе взятое…

В этот же хмурый вечер далеко на севере глава церкви Слаттера внимательно выслушал своего верного слугу. Задав уточняющие вопросы, альдст Фойрадиск раздраженно сцепил тонкие пальцы и прошептал:

— Похоже, мы упустили благоприятное время! Как жаль… Старикам следовало еще тридцать, сорок лет тому назад обратить внимание на прыткого молодого человека и укреплять его веру, а не заниматься междоусобными склоками… Время упущено, ничего не поделаешь. Что король, что его старшие дети не признают истинную силу церкви, привыкнув опираться на свое ложное величие… О чем можно говорить, если тот же Халефген тратит остатки жизни по кабакам, а младший Айнерс живет во грехе с любовницей… Хотя на этом можно попытаться сыграть… В любом случае мы все слишком расслабились. Люди смеются, когда им говорят о гневе богов, люди привыкли откупаться от возможных неприятностей, не желая очищаться от скверны… Вместо того чтобы мечом и огнем выжигать семена ведовства и черного знахарства, паства проводит дни в праздности и развлечениях, стеная о тяжести наложенного служения по редким церковным дням… Так дойдет до того, что они потребуют принимать плату за убийства и прелюбодеяния, отмаливать любую мерзость, какая придет им в голову… Тем более что пример перед глазами: именем короля мятежников пощадили, заставив лорда оплачивать бесчинства мародеров и убийц… — Вперив мрачный взгляд в застывшего напротив горбуна, альдст улыбнулся. И от этой улыбки у Хувьюддера заныли зубы. — Ну что же, патриархи ошиблись, пустив дела на самотек. Молодой волчонок вырос и показал зубы, мечтая оторвать от церкви Храмовый орден и править единолично. Его папаша старается превратить независимых лордов в верных лакеев, бегущих сломя голову по первому зову… Мы знаем это теперь. А раз знаем, то сможем и предотвратить возможное поражение. Потому как любое поражение можно и нужно обернуть в победу… Истинная вера выстоит, даже если против нее объединятся все слуги темных богов. Даже если нам придется завалить трупами землю и утопить в пролитой крови Гударов, мы сделаем это. Паства увидит свет и познает правду. Или мы все станем прокляты на века…

Помолчав, хозяин отпустил слугу:

— Жду тебя завтра вечером, с заходом солнца. Мне надо подумать. Возможно, тебе предстоит помотаться по стране… Я придумаю, как исправить положение. И на кого нам опереться в королевской семье, вздумавшей играть в безумные игры… Пусть мы упустили слишком самостоятельного Йорена, не беда. Я найду ему замену… Либо Айнерса, бежавшего от гнета отца… Либо даже кого-то из Гудомиллов… Как бы ни было, мы получим все, чего добиваемся. И править в королевстве будет истинная вера, а не пороки и тьма…

По длинному коридору горохом рассыпались звуки торопливых шагов, и в крошечный зал ввалился приплюснутый гном, похожий на раздавленную китом каракатицу. Не обращая внимания на сердитые взгляды, он вприпрыжку обогнул опутанную металлическими трубами печь и уткнулся лбом в живот толстому гному, застывшему грузной глыбой на тумбоподобных ногах, обутых в старые войлочные сапоги.

— Гэйлин, брат просил тебя заглянуть к нему на Рыбный карниз. Сейчас…

Старший из братьев Утэссот, владык Ока отверженных, приподнял за шкирку коротышку и мрачно принюхался. Спиртным не пахло… Так же медленно опустив гнома на пол, повелитель клана медленно достал крошечную трубочку и начал набивать ее терпким табаком. Гонец тем временем суетливо переминался с ноги на ногу, заискивающе смотря снизу вверх.

— Пойдем, но дороге свою душегубку раскуришь, Берра очень просил поспешить… Очень…

— Он выловил сома, который рвет наши сети уже какой месяц подряд? — прогудел великан.

— Нет… Он выловил кое-что получше, — захихикал коротышка, порываясь бежать к выходу. — Но просил молчать, хочет лично тебе это показать…

— Ты в самом деле думаешь, что я все брошу и пойду в такую даль ради его глупой шутки? — удивился Гэйлин, выпустив первый клуб дыма. — Вот еще, мотаться по коридорам и стоять потом на куске камня, открытом всем ветрам…

— Ну, пойдем, — заканючил гонец. — Берра сказал, что если я тебя не приведу, он оставит меня сторожить вход в катакомбы на месяц… А ты знаешь, я терпеть не могу сидеть в одиночестве у болот… Того и гляди, сунется какая-нибудь гадость из камышей и сожрет…

— Давно пора, — отмахнулся чернобородый толстяк, вернувшись к прерванному делу. Он успел докурить трубку и начал выбивать пепел, когда расстроенный коротышка подергал его сзади за пояс и проворчал:

— Знаешь, я готов даже рассказать, где нашел те изумруды… Только тебе…

Гэйлин удивленно обернулся, аккуратно спрятал трубку в маленький кармашек расшитой бисером жилетки и сложил лопатообразные ладони на груди.

— Знаешь, это уже становится интересным… Ты все еще здесь. И даже готов рассказать, где именно нашел самое ценное, что у тебя есть… Видимо, страх перед болотами сильнее твоей жадности… Хорошо, пойдем. Но поверь, если окажется, что вы с Берра решили меня разыграть, я тебя суну в караул на все лето. Или лично скормлю сому, чтобы один очень глупый гном не болтался у меня под ногами…

Щурясь на заходящее солнце, хозяин Огаттеслутас вышел на узкий каменный карниз. Обычно отсюда любители рыбной ловли забрасывали удочки в раскинувшиеся внизу Стинкадские болота. Медленная глубокая проточная вода, узкие заросли камышей и отсутствие других охотников обеспечивали бородатым любителям рыбалки неплохой улов. В тот раз добыча оказалась без плавников и хвоста.

Грязный мужчина в засохших кровавых тряпках с трудом сидел, прислонившись к холодной стене. Рядом с ним стоял младший из братьев Утэссот, пятидесятишестилетний Берра, известный больше как Топор Йюллара. Маленький, подвижный, с небольшим пивным брюхом, Берра рано начал седеть, и теперь белые пряди украшали длинную черную бороду. Почти полная противоположность старшему брату, гном отличался любовью к шуткам и веселым гулянкам, любил размяться в потешной схватке на мечах или топорах и не раз получал по лысой голове глиняной кружкой в кабацких потасовках. Облокотившись на обух широкого топора, похожий на колобка гном весело скалился в сторону мрачного здоровяка:

— О, я уже не верил, что увижу тебя… Смотри, какой улов!

— Это сом? — буркнул недовольно Гэйлин. — Или ты решил собрать падаль со всего болота?

Было видно, что толстяк рассержен. Тащиться по бесконечным переходам в такую даль, трястись в вагонетке и потратить кусок своей жизни на глупую шутку — было отчего рассердиться.

Четыреста двадцать три года тому назад короли подземного народа изгнали род Утэссот из западных земель. Владыкам подземного мира не понравились буйные гномы, которые считали себя выше каких-то зазнаек, вздумавших напялить на пустые головы корону. Надо признать, что впадавшие в боевую ярость коротышки могли себе позволить задирать нос. Как-никак они первыми появились на этих землях и первыми отстроили подземные города под Фьерранлондом. Но быстро набиравшая силу королевская власть объявила их вне закона, и, не желая проливать братскую кровь, клан покинул обжитые пределы и ушел в Огаттеслутас, оставив могилы предков. С той поры минуло множество лет, но обида жгла сердце жителей крошечного государства, заставляя убивать любых чужаков, дерзнувших забрести в негостеприимные скалы.

Последние полвека нравы немного смягчились, и людей теперь не подвергали жестоким пыткам. Теперь гостям просто надевали рабский ошейник и заставляли работать в темноте, гния заживо. Но горе редкому гному, кто случайно попадал в руки родни. С такими «предателями» расправлялись без сожаления, с холодной радостью в глазах слушая вопли несчастного.

Вздохнув, Гейлин собрался в обратную дорогу. Он не мог разделить радость брата, который нашел кусок человеческой грязи вместо вкусной рыбы на ужин. Что из того, что бродяга пробрался в самое сердце болот? Лучше бы бедолаге держать путь на юг, туда постоянно стекается сброд, недовольный королевской властью или мечтающий о свободной жизни. Свободной от любых законов и уложений… Не повезло бродяге…

— Он не отработает и похлебку в забое. Скинь его обратно… Можешь привязать веревку к ноге, вдруг сом сожрет наживку, и мы все же прикончим проклятую рыбу, которая портит сети…

— Ты думаешь, я совсем дурной?! — возмутился младший брат, сердито пристукнув обухом топора. — Знаешь, будь этот бродяга даже сыном богов, я бы тебя не позвал. Мне нет дела до богов и их избранников. Но этот…

Медленно досчитав про себя… атта, нио, тио…[45] Гейлин подошел к измученному мужчине и погрозил Берра пальцем:

— Если ты меня не удивишь, я рассержусь. Действительно рассержусь. Потому как трачу свое время с тобою, а не заканчиваю последнюю доменную печь, как мечтал всю зиму… Показывай.

— О, так я все же смог задержать стремительный бег мыслей повелителя! Я смог достать из глубин мироздания! Я…

Огромный гном медленно потянул нож из-за пояса. Быстро отступив на шаг, Берра произнес:

— Левое плечо. Ты должен это увидеть.

Клинок приподнял остатки тряпья, и заходящее солнце осветило клеймо. Заинтересовавшись, толстяк присел рядом, поколупал пальцем грязную кожу и поскреб рубцы ножом. Потом соизволил обратить свое внимание на еле живого бродягу:

— Надо же… А говорили, что от Салки Форфадена никто еще не убегал… Врут слухи…

Младший брат осторожно подошел и зашелестел на ухо:

— Пока ждал, чуть расспросил босяка. Не поверишь, он немного говорит на западном наречии. Рассказывает, что ходил мальчишкой в горы, потом неоднократно с торговыми караванами возил товары отца к Форфаденам. Парень — незаконнорожденный сын лорда Дейсты! Представляешь, бастард умудрился сцепиться с родственничками, и те продали его на рудники. Потом темные боги помогли ему бежать и привели в итоге сюда, на болота…

— Каторжанин… Забавно… — пробурчал себе под нос Гейлин.

Давным-давно клан Форфаденов отказался уйти в изгнание вместе с дальними родственниками. Вместо блужданий по чужим землям гномы заняли опустевшие города и шахты, став верной опорой королевскому подземному трону. Хотя, надо к их чести признать, что могилы предков ушедшего народа охранялись с должным почтением. И сейчас наблюдать здесь за их бывшим рабом… Шутки богов зачастую жестоки…

— Вымыть, накормить, подлечить. Как сможет стоять на ногах, я с ним поговорю. Там решим, что с бродягой делать…

Блэтэлла отсчитывала последние дни, перед тем как иссякнуть и смениться следующим весенним месяцем, когда одетый в чистую рубаху Хейдер Дейста сел за один стол с братьями Утэссот. Измотанный болотной лихорадкой, бастард только сегодня смог встать самостоятельно и теперь хотел побеседовать с хозяевами Огаттеслутас.

— Отец обещал мне в наследство крепость Лэгпассу. Если я правильно помню легенды, перевал делит ваши бывшие земли пополам. Сейчас севернее обитают Форфадены, а южнее засел клан Аска.

— Засел… — буркнул Гейлин, неодобрительно щурясь на наглеца.

Еле дышит, а рот открывает, словно заслужил это право в честном поединке. Человек, паршивая кровь. Нахальная плесень, заполонившая земли под солнцем…

— От Аска не осталось почти ничего, — подал голос второй из братьев. После сытного ужина Берра клонило в сон, а обсуждение генеалогических проблем способно было выступить лучше иной колыбельной. — Парни крепко сцепились сначала с бродягами, заселившими округу, а потом несколько раз насмерть бились с орками и зверьем, поднявшимися с пустошей.

— Тем более, — продолжал гнуть свое человек. — Значит, скалы опустели и вы можете вернуться домой. Пусть северные города заняты, но южные достанутся вам. Какой смысл старым кланам воевать с вами, когда полным-полно пустой земли?

— Потому что мы прокляты королями, — недобро усмехнулся повелитель Ока отверженных. — Потому что никто не протянет нам руку помощи.

— Я протяну. — Бастард чуть наклонился вперед. — Я вернусь домой, на мои законные земли. Я отвоюю крепость и построю свой хегтигдем. Мои земли на перевале станут границей между вами и северными городами. Поможете мне, я помогу вам. Вместе мы сможем выстоять перед лицом любой угрозы.

— Ой, сосед… А мы и не знали! — расхохотался Берра. Столь нежданное заявление нищего бродяги прогнало остатки сна. — Слышишь, братец, к нам на огонек сосед заглянул. Так, по-дружески… Предлагает землицу в подарок и обещает перед подземным троном словечко замолвить.

— Разве вам нужно благословение королей? — делано удивился Хейдер.

Он понимал, что сейчас решается его судьба. Боги в очередной раз решили сыграть между собою в кости, определяя, чья рука получит право руководить жалким человеком. Закончить ли его бег по чужим дорогам или помучить еще немного на потеху…

— Ты забавный, — проронил Гейлин, после долгого молчания докурив трубочку. — Многих я видел. И безумно смелых, и трусливых… Кто-то смеялся мне в лицо перед смертью, кто-то рыдал, обещая золотые горы в обмен на жизнь… Лишь ты пытаешься говорить на равных и строишь планы… Забавно… Я не придумал еще, как с тобою поступить. Не в моих правилах отпускать бродяг, посмевших потревожить наши границы. Но и убивать тебя я пока не хочу… Толку от тебя в забое не будет, любая крыса легко собьет с ног и порвет горло…

— Пусть пока живет у травника, — быстро предложил похожий на колобка гном. Сумасшедший бродяга ему тоже приглянулся. — Пусть помогает старику, пусть отрабатывает кусок хлеба. А вечерами будем его приглашать в гости. По-соседски… Где еще найдешь столь образованного молодого человека?

Улыбнувшись, старший Утэссот согласился с братом:

— Пусть живет у травника. Вспомнит, чему его учили. Раз бастард не смог стать лесничим, пусть побудет подмастерьем у Йетера. Старик давно жаловался, что глаза сдают и ему не помешает помощник… Будет кому спину палкой охаживать…

Дождавшись, когда шатающийся от слабости гость уберется с глаз долой, Гейлин огласил принятое решение:

— Смешной человечишка… Будет у нас шутом. Пока не надоест… Давно меня никто так не забавлял… Надо же, сосед объявился… Владыка перевала Лэгпасс и земель от западного моря до чащоб Ланграссена… Если парень настолько смышленый, может, научишь его в рорелесс[46] играть. Будет чем скрашивать вечера… А надоест, так сменим шутовской колпак на камень. Веревку на шею — и сома кормить… Рыбам тоже надо что-то есть…