Хирургия мести

Анастасия

Люблю я старый советский кинематограф. Современный не люблю, а вот тот, что был в моем детстве, просто обожаю.

Цитатами из тех фильмов могу общаться с подругой и не повториться, не потерять мысль, не отойти от темы, и нам обеим все будет понятно. Просто Стася такая же, как я.

И вот, пользуясь этой своей привычкой, могу ответственно заявить, что фраза: «Ходишь, понимаешь, ходишь в школу, и вдруг – бац!» – как нельзя лучше отражает то, что случилось со мной ранним утром пятнадцатого июня.

Эту дату теперь я не забуду никогда, отмечу во всех календарях красным и обязуюсь покупать в этот день бутылку вина, хотя в принципе не пью. Но повод есть…

Как все люди, которым по утрам некуда торопиться, едва открыв глаза, я беру телефон и проверяю почту и сообщения в разных соцсетях.

Вот и это утро ничем не отличалось от всех прежних – нашарив на тумбочке у кровати свой смартфон, я привычно защелкала пальцами по экрану.

Ничего важного в моей почте быть не могло – я давно не работаю, друзей, кроме Стаси, у меня нет, и вся почта, что может оказаться в моем ящике, это сообщения из интернет-магазинов или короткие записки от мамы, больше похожие на приказы или отповеди – в зависимости от настроения родительницы.

Сегодня же я ждала оповещение от службы доставки, должна была прийти посылка из зарубежного магазина. И такое письмо было, но его содержимое меня сперва удивило, потом насторожило, а после и вовсе повергло в ступорозное состояние.

«Сообщаем вам, что таможенное оформление вашего заказа не может быть завершено. Основание – истек срок действия паспорта».

Я перечитала эти два предложения раз двадцать, но так и не могла понять, что случилось. Как может внезапно истечь срок действия паспорта, это ведь не стакан йогурта?

Бросив взгляд на часы, я принялась расталкивать спящего рядом мужа:

– Захар, проснись! Проснись, это важно!

Захар что-то недовольно пробормотал и сунул голову под подушку – ранние подъемы в нашей семье в чести не были, мы привыкли поздно ложиться и так же поздно вставать.

Стася, бывая у нас, всегда шутила:

«А что от вас хотеть в пятнадцать часов утра?»

Но что поделаешь – Захар человек творческий, писатель, радиоведущий, а с недавних пор еще и политический деятель, вся работа у него в основном вечером, и книги он пишет исключительно по ночам, и планы передач составляет.

Ну, и я с ним за компанию тоже допоздна не сплю.

– Захар! Ну, Захар же! – я изо всех сил трясла мужа за плечи, пытаясь заставить его проснуться, но тщетно.

Накануне он выпил за ужином почти бутылку вина и теперь, конечно, никак не хотел расставаться с подушкой.

– Лавров, немедленно проснись, иначе я… я… – задохнувшись от злости, я стукнула ладонью по выглядывавшему из-под одеяла плечу мужа, и тот взвыл:

– Настя! Ну, ты с ума сошла, что ли? Больно ведь! Захар сел, потирая ушибленное плечо, и заморгал, пытаясь проснуться.

Вид спросонья у него всегда был очень потешный, и в другое время я бы засмеялась и чмокнула мужа в небритую помятую щеку со следами от подушки, но сегодня мне было не до нежностей:

– Захар, вот скажи – в каком случае может истечь срок действия паспорта?

– Погоди… – Захар зевнул, протер глаза и совершенно трезвым голосом сказал: – Если исполнилось двадцать или сорок пять лет.

– Отпадает. А еще?

– Если вышла замуж или развелась со сменой фамилии.

– И все?

– Кажется, все. А что за вопрос и почему он не мог подождать еще пару часиков?

– И это тоже не подходит, – пробормотала я, проигнорировав вопрос мужа. – Разве что я впала в кому, вышла попутно замуж и снова развелась, сменив фамилию.

– Настя, в чем дело, наконец? Ты будишь меня в такую рань в день эфира, задаешь какие-то странные вопросы… что случилось?

Ах, черт, как я забыла про эфир… Сегодня… это ведь сегодня, пятница же.

Захар вел историческую программу на одной из популярных радиостанций, выходил в эфир дважды в неделю и относился к этому очень серьезно.

Ну разумеется, ему просто необходимо было высыпаться в день эфира, так как говорить по бумажке Захар не умел, а план составлял только для того, чтобы иметь возможность не путать даты.

– Так ты объяснишь мне или нет? – проявил удивительную настойчивость мой муж, и я вкратце рассказала ему о полученном письме.

Захар пожал плечами и проговорил:

– А не мог это быть какой-нибудь сбой?

– Не знаю, вероятно, мог бы. Но как узнать? И что делать, к кому обращаться? Там в посылке были кое-какие препараты для мамы, она оплачена уже, вернуть деньги будет очень сложно.

– Ну, попробуй в службу доставки позвонить… Не знаю, что еще можно сделать.

Собственно, и этот совет от Захара был уже чем-то сверхъестественным – мой муж совершенно бесполезен в этом плане.

Творческая личность, что с него взять…

В службу доставки я позвонила, но там со мной отказались разговаривать, мотивируя это тем, что проблемы возникли не у них, а у таможенников, потому никакой информации, кроме той, что изложена в письме, дать не могут.

Положив трубку, я слегка запаниковала.

Самым основным в посылке были препараты для мамы, и, если я не смогу их забрать, будет грандиозный скандал.

Моя мама женщина энергичная, хотя и не очень здоровая, а устраивать скандалы – ее хобби. Она считает мой образ жизни недопустимым, уверена, что в отсутствии работы я виновата только сама, и объяснять ей про кризис в той области, где я когда-то работала, нет никакого смысла – она ни за что не поверит.

В свое время я из заместителя главного редактора глянцевого журнала превратилась сперва в руководителя пресс-службы мэрии, а потом и вовсе ушла на «вольные хлеба», став имиджмейкером.

Несколько лет все было отлично, а потом грянул кризис, и работа моя приказала долго жить.

Бывшие коллеги, коих единицы, между прочим, все работают, где придется – кто молоком торгует, кто овощами. Никому не нужны имиджмейкеры, вот и перебиваются чем могут.

Не повезло только мне – работу я больше так и не нашла, причем никакую, хорошо еще, что Захар зарабатывает достаточно, чтобы я не чувствовала себя никчемной.

Взамен муж, кстати, ничего не требует, даже того, чтобы я трижды в день готовила разные блюда, раз уж сижу дома – готовит он с удовольствием сам, когда выпадает свободная минутка, а в остальное время ест то, что я поставлю перед ним на стол.

Захар неприхотлив, ему вообще мало что нужно – лишь бы я была рядом.

«Мне кажется, если однажды ты исчезнешь, Лавров ляжет на диван и умрет», – сказала однажды Стася, впрочем, безо всякого сарказма или издевки – Захара она любит, относится к нему как к родному, что, кстати, у них взаимно.

Когда Стася прилетает из своей Сибири к нам, в доме появляется человек, заменяющий меня по вечерам в застольных монологах моего мужа.

Захар очень любит поговорить, и ему обязательно нужен слушатель, который может ничего не говорить, главное – чтобы заинтересованно внимал, а Стася, ко всему, может еще и поддержать его разговоры, за что, собственно, Захар испытывает к ней дополнительные эмоции.

Они могут засидеться до самого утра под бутылочку вина и сигареты, и Захар будет вещать, а Стася слушать, забравшись с ногами на стул и подперев кулаком щеку.

Станислава – журналист, работает в одном сибирском издании, пишет на криминальные темы и раз в два-три месяца бывает в нашем городе, где сотрудничает с одним телеканалом.

Но что же мне теперь делать с посылкой?

Впереди выходные, и все государственные учреждения не работают, а значит, этот вопрос придется отложить до понедельника.

Обидно – могла бы сегодня уже отвезти все маме и обрести покой на все выходные. А теперь придется минимум трижды в день выслушать, какая я плохая дочь и как ничем не могу помочь своей матери.

Ну да ладно – переживу, не впервой.

– Настя! – раздался из кухни голос мужа. – Ты мой блокнот не видела?

– Какой? Синий? Он в твоем кабинете у компьютера.

«Кабинетом» в нашей двухкомнатной квартире гордо именовался угол, огороженный столом и креслом, где Захар работал. Он проводил там большую часть того времени, что бывал дома и не спал – писал книгу, готовил материалы для радиопередач, вел блог в интернете.

Там же на столе высились кипы блокнотов, книг, журналов и газет, и все это на первый взгляд было просто хаотично набросано, но нет – у Захара была своя логика в раскладке, и я никогда не прикасалась к его столу.

Это, пожалуй, единственное место в квартире, к которому я не прикладываю рук во время уборки, потому что потом муж не может найти какую-то книгу, лежавшую именно так, чтобы он мог взяться за нее мгновенно и не отрывая взгляда от монитора.

А синий блокнот всегда лежит справа от клавиатуры.

Захар его берет с собой на радио, а потом снова возвращает на то же самое место.

– Нашел, – муж вошел в спальню с блокнотом в руках. – Сделал вчера в метро пару набросков для книги, хочу перечитать.

– Ты не будешь бриться? – оценив трехдневную щетину на лице мужа, старившую и категорически не шедшую ему, спросила я.

– Не хочу, – буркнул Захар, присев на край кровати и уткнувшись в свои записи.

Этим своим «не хочу» он напоминал упрямого ребенка – если уж заявил, что не будет чего-то делать, то бесполезно настаивать, он только рассердится, надуется и замолчит обиженно.

Захар, при всей своей интеллектуальности, эрудиции и остром уме, к собственной внешности был совершенно равнодушен, ему неважно было, во что и как он одет, выбрит или нет, начищены его ботинки или так и покрыты слоем пыли, выглажены ли брюки, подходит ли рубашка к свитеру.

Рассеянный, он мог натянуть мою куртку, удивляясь, почему она вдруг стала маловата в плечах и груди, и выйти в таком виде из квартиры.

Мне приходилось зорко следить за всем этим, чтобы муж имел пристойный вид и не производил на людей впечатления заброшенного и неухоженного холостяка.

Я же начала прикидывать свой распорядок дня на сегодня.

Ничего нового не планировалось – уборка, загрузить стиральную машину, пойти в магазин, на почту и в банк, забрать из химчистки вещи. Обычные дела, которые я делаю ежедневно.

Моя жизнь скучная и однообразная, в ней никогда ничего происходит, и можно с уверенностью сказать, чем я буду занята, например, в шестнадцать часов тридцать две минуты седьмого августа две тысячи какого-то там года.

Скучная жизнь домохозяйки без собственных интересов, увлечений и желаний.

Я уже давно перестала ощущать себя человеком, личностью.

У меня нет подруг, потому что с ними надо о чем-то говорить, чем-то делиться, а у меня ничего нет.

Правда, в последнее время появился один персонаж, но об этом я предпочитаю никому не говорить. Общаюсь я только со Стасей, потому что считаю ее близким человеком, родной, а вовсе не подругой.

Но иногда категоричная и бескомпромиссная Стаська начинает говорить мне в глаза все, что думает, и это довольно обидно.

Правда, я тоже не остаюсь в долгу, и мы квиты, снова можем общаться, словно бы спустили пар и освободили место для новых впечатлений.

Надо бы, кстати, ей позвонить – Стася неплохо разбирается в криминальных темах, вдруг что-то дельное посоветует.

Подруга удивительно долго не брала трубку, а когда ответила, я еле узнала ее. Никогда прежде моя Стася не разговаривала сиплым, словно пропитым и прокуренным голосом.

– Что это с тобой? – удивилась я.

– Классно звучу, да? – просипела Стася. – Петь, похоже, никогда уже не смогу, прощай, мечта о сцене.

– Да ты и не пела никогда. Что случилось-то?

– Не возражаешь, если я расскажу тебе об этом при встрече? – уклонилась она, а я вычленила из этого ответа только одно – Стася собирается ехать к нам.

Сообщение меня обрадовало – мне хотя бы будет с кем поговорить и по магазинам пробежаться. Можем, кстати, и в театр выбраться, хоть Стася и не особо его жалует.

– Когда летишь?

– Сегодня ночью, – огорошила меня подруга. – Если успею. Все, Настюша, мне пора, – и в трубке раздались гудки.

Я даже не успела понять, почему она так быстро свернула разговор, почему бросила трубку. Что за спешка?

Обычно о своих приездах Стася предупреждала примерно за месяц, да и жить предпочитала в гостиницах.

Кстати, а где она сейчас-то собралась остановиться? Этот вопрос требовал немедленного выяснения, и я снова набрала номер подруги.

– Стася, это я опять. Быстро скажи – ты у нас?

– На три дня, если можно. Если нет – скажи, я решу, пока еще есть время.

– С ума сошла?! Решит она! Даже не думай! Я тебя на машине встречу, и не возражай. Все, целую, увидимся, – и я скоренько отключила телефон, чтобы не дать подруге опомниться и отказаться от моих услуг.

Я сползла с кровати и вышла в кухню.

Захар успел сварить кофе, выкурить пару сигарет и снова вернулся к работе.

Я поставила на плиту кастрюльку для овсянки, но потом передумала – съем молочную кашу, потом захочу бутерброд с белым хлебом, потом булочку с вареньем – и опять понесется зажор на весь день.

Уже много лет я с переменным успехом боролась с лишним весом, и в текущем раунде он опять одерживал верх, потому лучше предпринять решительный ход и устроить разгрузочный день.

– Стася прилетает ночью, – сказала я, войдя в комнату к Захару.

– Угу, – отозвался тот, не отрывая взгляда от монитора.

Я была почти уверена, что он даже не услышал сказанного мной, но решила проверить:

– Захар, я тебе изменила.

– Молодец, – пробормотал он.

– Я от тебя ухожу.

– Долго не задерживайся и куртку надень, там, кажется, ветер, – посоветовал супруг, и я захохотала:

– Лавров, ты идеальный.

Чмокнув мужа в макушку, я оставила его в покое и занялась уборкой в спальне.

История с паспортом как-то сама собой отошла на второй план, и я даже забыла о посылке, которую нужно будет забирать через неделю. Да и подготовиться к встрече подруги тоже не помешает – в магазин, например, сбегать, пока есть время.