Хищницы

Бабье царство

В начале XX века казалось: императорская Россия будет существовать вечно. Даже 47-летний Владимир Ленин в январе 1917 года говорил молодым швейцарским социал-демократам: «Революция, конечно, произойдет, но не на глазах моего поколения». И вдруг все рассыпалось мгновенно и, как оказалось, окончательно. С расстояния времени виден один из признаков угасания старого режима – ослабление воли правящей элиты. «Серебряный век» стал для России временем нерешительных мужчин и роковых женщин.

Правящий класс перестал быть хищным и модным. Чехов или Блок никогда не бывали в Зимнем дворце у царя и не жалели об этом. Поместное дворянство – Гаев, Иванов, дядя Ваня, герои Алексея Толстого и Ивана Бунина – лишены воли не то что к власти – к жизни. Это мужчины, остающиеся детьми и в старости. Любители лошадей, хорошего шампанского, балетных танцовщиц и солисток ресторанных хоров. Астения дворянства особенно видна в материалах тогдашних сенсационных судебных процессов.

В 1910 году главная мировая сенсация – «Коза руссо» («Русское дело»): в Венеции сотни судебных репортеров со всех концов света, среди любопытствующих зрителей – Эдгар Дега, Сара Бернар, Габриэле Д’Аннунцио. Венецианские судьи подробно рассматривают быт и нравы российской элиты «Серебряного века».

Недаром на процессе в Венеции адвокаты вспоминали австрийского романиста Захер-Мазоха. Главные героини писателя – гордые украинки, доминирующие над слабыми европейскими мужчинами.

Ослабление воли правящего класса предреволюционной России привело к тому, что без всякого официально провозглашенного равноправия «русские амазонки» принимали все большее участие в политике и экономике, управляли мужчинами, а не подчинялись им.

Самовластной хозяйкой Мариинского театра на долгие годы стала Матильда Кшесинская. Попутно, через своего покровителя великого князя Сергея Михайловича, управлявшего российской артиллерией, она проталкивала (не безвозмездно) заказы на пушки и пулеметы для русской армии. В Александринском театре распределяла роли дважды разведенная Мария Савина.

«Бабьим царством» становится и правящая династия. При Александре III морганатические браки были исключены, при Николае II они стали обыкновенным явлением. Причем их инициаторшами были, как правило, именно женщины, уводившие мужчин из императорской семьи.

Второй по значимости (после наследника) претендент на трон, великий князь Михаил Александрович, тайно женился на Наталье Вульферт (в первом браке – Мамонтова). Кирилл Владимирович (третий по близости к трону) вступил в брак со своей двоюродной сестрой – Викторией Мелитой, разведенной супругой герцога Эрнста Людвига Гессенского.

Дядя Николая II Павел Александрович был выслан из России за то, что отбил у генерала Эриха фон Пистолькорса супругу Ольгу, и женился на ней. Его дочь Мария Павловна бросила мужа, шведского короля Вильгельма, ради французского герцога Монпансье, искусного охотника на тигров. Наконец, родная сестра Николая II Ольга Александровна жила не со своим мужем принцем Петром Ольденбургским, а с офицером Кирасирского полка Николаем Куликовским.

Известно, какую огромную политическую роль играла сама царствующая императрица Александра Федоровна. Распутина, а до него других «целителей» – Папюса и Филиппа – ввели в царскую семью «черногорки» Стана и Милица – жены великих князей Николая и Петра Николаевичей. В заговоре великих князей, желавших удалить Распутина и императрицу, важную роль играла жена великого князя Владимира Александровича – Мария Павловна.

Русский правящий класс «обабивался». Чудо-богатыри, входившие в Париж, через столетие превратились в Ипполитов Матвеевичей Воробьяниновых. И, когда настала пора защищать монарха и самодержавие, на помощь государю не пришел ни один из великих князей, ни один командующий фронтом. Да и в Гражданскую войну против «красных» воевали не великие князья, не представители знаменитых русских родов, а – скромные фронтовые офицеры, тянувшие до 1914-го лямку в провинциальных гарнизонах. Словами Георгия Иванова, «Овеянный тускнеющею славой, в кольце святош, кретинов и пройдох, не изнемог в бою Орел Двуглавый, а жутко, унизительно издох».

Американский историк Сэм Рамер назвал события 1917 года «революцией фельдшеров». Ее делали те, кого в старое время не подпускали к власти, кто не имел шанса – прапорщики, провизоры из черты оседлости, фрезеровщики Путиловского завода, журналисты левых газет, кронштадтские матросы. И что бы ни говорили о «красных», в них была настоящая жестокая воля. Потому Троцкие, Фрунзе и Буденные победили выпускников Пажеского корпуса и Николаевского кавалерийского училища.

Эхо этого социального подъема чувствовалось в стране вплоть до 1960-х. Некогда было «бабиться» – страной правили выходцы из народа, прошедшие от деревенской избы или барака в рабочем поселке до Кремля.

Мы снова видим ослабление правящего, да и среднего класса с 1970-х. Система становится непроницаемой. «Любимый мой летит с одним крылом». Нервные герои Олега Янковского и Олега Даля обречены на пьянство и «личную жизнь». Леонид Брежнев – мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой. Защитить СССР, как и старую Россию, оказалось некому.

Нынешний режим мало кому нравится. Публицисты любят предрекать скорые и радикальные изменения. Их пророчества быстро становятся пошлостью. Петя звал, но волки не пришли. Долговечие нынешнего строя обеспечивают люди, сделавшие себя сами, альфа-самцы. Эти люди – мужчины, чаще всего неприятные.