Ходорковский. Не виновен

Бизнесмены

Ходит множество легенд о начале бизнеса Ходорковского. Он организовал студенческое кафе, «варил» джинсы, торговал поддельным коньяком «Наполеон», ввозил компьютеры и делал бизнес на комсомольские деньги.

Коньяк его коллеги обычно признают. «В конце концов, им никто не отравился», — заметил Леонид Невзлин. Компьютеры тоже не вызывают возражений.

Следов кафе я не нашла. Никто из бывших студентов МХТИ, с которыми я общалась, его не помнит. Однако сам Михаил Борисович факт его существования мне подтвердил, равно как и торговлю компьютерами. А вот «варенку» — нет.

Доподлинно известно, что после окончания института, в 1986 году, Ходорковский был избран членом Свердловского райкома ВЛКСМ. А потом работал в МХТИ и заместителем секретаря Фрунзенского райкома комсомола Сергея Монахова [17 — Сергей Владимирович, к сожалению, отказался со мной общаться, хотя я собиралась говорить о событиях двадцатилетней давности.]. Еще в институте он вступил в КПСС.

И конечно подрабатывал — занимался хоздоговорными работами как преподаватель и научный работник. Но зарплата была жестко законодательно ограничена сверху, даже, если отбоя не было от заказов. Именно тогда, в 1986-м, молодежным клубам разрешили иметь свои счета.

Сначала он создал организацию под названием «Фонд молодежной инициативы Фрунзенского района» и получил право зарабатывать на молодежных мероприятиях, что было нелегко пробить. Видимо отсюда и проистекают слухи о кафе и организации дискотек.

Тогда вышло постановление Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ «Об образовании единой общегосударственной системы научно-технического творчества молодежи». И появилась система центров НТТМ. Все эти центры создавались при райкомах комсомола. К началу 90-х их было уже более 600.

Они пользовались большими льготами: не платили никаких налогов, только отчисляли 3 % дохода в общесоюзный фонд научно-технического творчества молодежи и 27 % — в местные фонды, которыми распоряжались координационные советы НТТМ.

В Москве было по Центру в каждом районе, а директоров назначали районные власти по рекомендации райкома комсомола. В 1986-м директором Фрунзенского Центра стал Михаил Ходорковский.

Это был Центр межотраслевых научно-технических программ (ЦМНТП), созданный по инициативе Госкомитета по науке и технике.

«Начали мы с НТТМ — научно-технического творчества молодежи… — вспоминали Ходорковский и Невзлин в книге «Человек с рублем». — Работоспособности нам не занимать, подобралась дружная когорта единомышленников, которые пахали сутками, неделями, уставали так, что спали на ходу — у нас за-по-лу-ча-лось! Рассчитались с долгами, с налогами, выдали зарплату, осталась ПРИБЫЛЬ, она наша. НАША. НАША! МОГЕМ!»

Первые «большие деньги» (164 тысячи рублей) получили от Института высоких температур Академии наук (ИВТАН). От ИВТАНа контракт проводил Владимир Дубов, потом он станет одним из акционеров ЮКОСа. Отнеслись к молодежному объединению серьезно — первым клиентом стал академик Александр Ефимович Шейндлин, директор Института.

Центр богател и развивался. Вскоре на его базе создали отраслевую и региональную сеть. «Два года я занимался венчурным инвестированием, вкладывая прибыль в различные инвестиционные проекты, — вспоминал Ходорковский. — Я придумал несколько финансовых методик, которые широко использовались и которые позволили мне в лучшие времена вести одновременно до 500 договоров на научные разработки. По ним работали 5 тысяч человек». [18 — http://www.ug.ru/archive/13282]

Занимались разработкой и внедрением приборов на заводах, исследованиями в области химических технологий и разработкой программного обеспечения. Потом через Центр стали проходить хоздоговорные работы научных учреждений с предприятиями оборонки.

По некоторым сведениям, не гнушались и обналички. Тогда наличный рубль был в разы дороже безналичного. А молодежные организации имели не только счета, но и право снимать с них деньги. Брали 10–15 процентов от суммы. В начале девяностых все газеты пестрели объявлениями: «обналичу», и этим не занимался только ленивый. Но и здесь Ходорковский был в числе первых.

В 1987 году на работу в ЦМНТП пришел Леонид Борисович Невзлин. (Сейчас он живет в эмиграции, в местечке Герцлия в двух километрах от Тель-Авива. Точнее, в приморском районе Герцлия Питуах — поселке миллионеров.)

«Я тогда работал по распределению в «Зарубежгеологии», — вспоминает Леонид Борисович. — По-моему в 1982 году к нам пришел еще один программист Миша Брудно. Мы были совсем молодые и талантливые, я надеюсь. У Миши Брудно была жена Ира, которая вместе с ним окончила институт и была еще лучшим программистом. Она работала где-то в другом месте системным программистом, то есть на уровне операционных систем, наязыке ассемблер.

И мы, как люди предприимчивые, но не богатые, мягко скажем, уже женатые, но молодые, всегда были заинтересованы в том, чтобы немножко денег заработать. А в то время, при советской власти, не очень много платили, даже молодым и талантливым. Поэтому мы всегда что-нибудь делали — ипо отдельности, и вместе. И интеллектуально, и физически.

Но много денег это не приносило. Если выбираться через ночь и работать на другом вычислительном центре, то, может быть, 100 рублей в месяц будет. Если периодически ходить на физическую работу, то примерно по 10 рублей за раз получишь. Грузчиком, на овощную базу, на мясокомбинат. Да, мы все делали.

В конце концов, ты весь измотанный, и, ну, двести рублей в месяц заработал, при зарплате (120 плюс премия) тоже около двухсот. Получается на полном измоте около четырехсот. А при наличии семей, это все равно не очень много, но очень тяжело.

Поэтому и мы, и наши родственники всегда искали новые возможности. Началась перестройка, и появились все эти объявления в газетах. Но при советской власти мы не верили, что нас не обманут и отдадут заработанное.

В одной газете было объявление, которое увидела Ира, почему я про нее и говорю. Речь там шла об открытии во Фрунзенском районе какого-то Центра МНТП, и предлагалось творческим коллективам, которым есть что продать, сказать, сделать, разработать, платить неплохие зарплаты или, грубо говоря, использовать этот Центр как посредника для реализации своих проектов. Что означало частичный перевод безналичных денег организации в наличные деньги трудовых коллективов.

Мы с Мишей Брудно были трудовым коллективом и авторами определенных программ, в которых было заинтересовано много других организаций. У нас были и свои разработки, и свои заказчики. И мы, не веря особо, что из этого что-то получится, туда пошли, рассчитывая использовать Центр как посредническую структуру, которая поможет и с новыми заказчиками, и с получением денег нам в карман.

В Центре мы познакомились с двумя людьми: Таня Анисимова была замом Ходорковского, она из его института, МХТИ. И был еще один парень Юра Мацкевич. Это был настоящий хозяйственник. Он сейчас в Америке живет.

Работали мы в основном с Таней Анисимовой, она все помогла организовать. Мы сделали несколько проектов с организациями, которым нужна была такая же математика или софт, как сейчас говорят, как нашей «Зарубежгеологии». Мы им поставили, адаптировали, закончили, получили акты, принесли в Центр.

Дальше ждали, как они нас учили, окончания квартала. И на удивление, в начале 1988го, то есть через несколько месяцев, в январе, с Новым годом, мы получаем большие деньги. Несколько тысяч рублей. Тогда это были максимальные деньги, которые я получал.

Предыдущие большие деньги мы получили, когда практически все лето пахали на подработках. Это было много работы, много времени, и дало нам по тысяче с чем-то.

Ну, это несравнимо. Здесь мы работали по специальности, не ночами, без отрыва и получили по нескольку тысяч. По-моему, четыре на двоих. Это были еще настоящие рубли. Несколько машин, конечно, нельзя было купить, но одну подержанную можно. Каждому. Сильно подержанную. Но дело было не в машинах, и нужно было не на машины.

И дальше мы занимались программированием. Центр нужен был только для того, чтобы заключить договоры с потребителями, между нами и организацией-заказчиком, получить акты и все оформить».

В конце 1987 года было создано государственно-кооперативное объединение МЕНАТЕП [19 — «Межотраслевые научно-технические программы».] с оборотом в восемнадцать миллионов рублей в год.

Леонид Невзлин занял в нем должность руководителя договорного отдела, а рекламный отдел возглавил Владислав Сурков, в будущем — первый заместитель Руководителя Администрации Президента.

Вместе с Невзлиным из «Зарубежгеологии» пришел еще один будущий акционер ЮКОСа, а ныне эмигрант, Михаил Брудно и будущий председатель совета директоров группы МЕНАТЕП, а ныне заключенный, Платон Лебедев.

«Деньги надо было зарабатывать, — вспоминает Леонид Борисович Невзлин. — Михаил, как и я, выходец из простой, интеллигентской, советской, еврейской семьи. Я — еврейской, он — полуеврейской. Родители — люди предельной честности и отсутствия каких-либо дополнительных заработков, кроме работы. В результате — постоянная нехватка денег.

Все по-разному реагировали на это. Он был воспитан, или самовоспитан в убеждении, что этого ресурса у него должно быть всегда достаточно. Его видимо унижало то, что у родителей мало денег, и их ни на что не хватает. Поэтому он всегда работал. У него была семья, он женился еще в институте. Был ребенок. Унизительно иметь семью и не иметь возможности ее обеспечить. Плюс какие-то свои интересы. Поэтому он работал ровно столько, чтобы деньги не надо было считать на еду и основные вещи.

Потом он развелся с первой женой и жил по съемным квартирам, достаточно средненьким: на Шоссе Энтузиастов и на площади Павелецкого вокзала».

Первая купленная им трехкомнатная квартира осталась первой жене Елене.

Тогда же в конце восьмидесятых в жизни Михаила Ходорковского появилась новая любовь. Это была его сотрудница Инна.

«Я его наблюдал в процессе романа с его нынешней женой, — вспоминает Леонид Невзлин. — Это все разворачивалось на моих глазах. Как он атаковал эту «бедную» (в кавычках) девушку, которой тогда было лет семнадцать, что ли. Дежурил у ее подъезда, ночевал в машине, курил одну от одной. Она ему отказывала во встречах — он переживал, иногда я видел его с влажными глазами. Да и лет ему тогда тоже было немного».

Он был не в ее вкусе: полноватый и с усами, с которыми она, по ее признанию, боролась 10 лет.

Он помогал ей сдавать годовой отчет по комсомольским взносам, потом — сдавать сессии. И добился своего: в 1991 году, одновременно с регистрацией рождения дочери Анастасии, они зарегистрировали брак.

«Мне, конечно, хотелось, чтобы был какой-то праздник, но Мише это было не нужно, — вспоминала Инна. — Он говорил: «Зачем? С нами и так все понятно».

«С женой познакомился еще в институте, — пишет мне Михаил. — Я окончил, она только поступила на вечерний. Мы вместе работали в комитете комсомола. Через 2 года ушел из семьи. (Был женат. Жена-сокурсница, сын. Сейчас поддерживаем прекрасные отношения.) Предложил жить вместе. Поженились спустя еще 3 года, после рождения дочери. Сейчас дочери 21».

Потом Инна Ходорковская вспоминала, что жила с мужем, как «цветок, как роза под колпаком». «Он для меня не только мужем был, — вспоминала она в интервью журналу «Сноб» накануне объявления приговора по второму делу Ходорковского. — Он для меня отцом был. Я отца никогда не знала. Кроме мамы у меня была только старшая сестра. В 1988 году она трагически погибла. Он для меня стал еще и сестрой — у нас разница в возрасте шесть лет, как и с ней. Он пришел ко мне, когда она погибла. И у меня в сознании полная замена произошла». [20 — http://www.snob.ru/magazine/entry/29340]

«Ну, жена — это его слабость, — рассказывает Леонид Невзлин. — По отношению к ней он всегда очень мягкий. Когда они вместе, она сверху, что называется. Он, конечно, не подкаблучник, но к ней очень доброжелателен, мягок и совершенно другой, чем когда-либо».

Уже на вершине богатства и славы, в 1996 году, в интервью корреспондентке «Financial Times» Кристи Фрилэнд Ходорковский будет полу в шутку — полувсерьез жаловаться на то, что жена изматывает его диетами и заставляет ходить на концерты классической музыки.

На одной из фотографий он с женой и дочерью действительно стоит у пианино, что я сочла подтверждением их музыкальности. Реальность, однако, оказалась гораздо прозаичнее.

«В музыке мы оба не очень, — пишет мне Ходорковский. — Дом арендовали с мебелью. Пианино там было».

«Ответ на вопрос «что меня в ней привлекло» самому интересен, — продолжает он, — но прошло уже четверть века»…

Тем временем бизнес его шел в гору, и вскоре Ходорковскому стало не хватать оборотных средств, потому что оборонные предприятия не могли немедленно оплатить заказы, а исполнителям надо было платить.

Он обратился в Жилсоцбанк СССР за кредитом, но ему отказали, поскольку банк имел право давать кредиты только банкам. [21 — «Известия» от 11.04.95. Информация отсюда: http://www.anti-compromat.org/hodorkov/bio. html]

После обращений в различные министерства, оборонные ведомства выделили оборудование и 20 тыс. рублей.

Этого было ничтожно мало. И тогда, чтобы появилась возможность брать кредиты, было решено организовать свой банк. Так в декабре 1988-го был создан «Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса (КИБ НТП)» [22 — Кроме МЕНАТЕПа, ЦМНТП и Фрунзенского отделения Жилсоцбанка СССР в число учредителей вошли Москворецкий коммерческий банк, кооперативы «НИГМА» и «ТОТЕМ», страховое общество «ПРОГРЕСС», кооперативный банк союза «ЗАРЯ» (Пермь), Московский научно-исследовательский центр (МНИЦ) Госкомитета СССР по ИВТ.] и зарегистрирован под номером 25.

Но минимальный уставной фонд составлял пять миллионов рублей, и этих денег у начинающих банкиров просто не было. Удалось собрать только 2,7 миллиона с обязательством доплатить остальное в течение года.

И банк начал зарабатывать: размещали счета предприятий, давали кредиты, получили разрешение на валютные операции и торговали долларами, финансировали торговлю компьютерами.

«Известно, что «ассортимент» банковских операций и комплексных услуг в мире насчитывает до 200 позиций, — писал Самарский журнал «Дело» [23 — Александр Соловков, «Дело», г. Самара, 14 октября 1997 г.]. — В СССР применялось лишь две: принятие денежных средств на депозит и выдача кредита. У «МЕНАТЕПа» таких услуг появилось несколько десятков, в том числе те, которые были попросту неизвестны хозяйственникам: лизинг, траст, факторинг, определение показателей учетных ставок, а также финансирование импортно-экспортных и бартерных операций, инвестиционных проектов, помощь иностранным партнерам в выборе перспективных клиентов, вексельные операции и другое».

В мае 1989 года Ходорковский оставил Монахову пост директора ЦМНТП и стал председателем правления КИБ НТП (заместителем председателя правления банка стал Леонид Невзлин).

При банке создали консультативный совет и пригласили в него несколько академиков, ректоров институтов и руководителей газет и журналов. Три раза в год они собирались в офисе банка и за чашкой чая вели разговор на самые разные темы. В частности были приглашены академик Арбатов — руководитель Института США и Канады и бывший первый клиент команды — академик Шейндлин.

В конце 1989 года в Швейцарии была создана торгово-финансовая компания «Menatep SA» с капиталом в несколько сот тысяч долларов. Она занималась операциями с ценными бумагами, управлением активами советских предприятий за рубежом и инвестированием в коммерческие проекты. А вслед за ней — целая сеть ее дочерних фирм в разных странах мира: на Гибралтаре, в Будапеште, во Франции, занимавшихся финансами, торговлей и операциями с ценными бумагами.

И здесь самое время растолковать это страшное слово «офшор». Офшор, или «налоговая гавань», — это государство или его часть, где для иностранных компаний регистрация стоит дешево, а налоги низки. Как правило, это маленькие государства без своих ресурсов и других источников доходов, они только и живут, что регистрацией офшорных фирм. Например, на острове Науру площадью 21,3 кв. км. в девяностые годы было зарегистрировано несколько сотен иностранных банков. А на Британских Виргинских островах в 2002-м — 437 000 компаний. При этом население островов составляло всего 24 тысячи человек. То есть приходилось по 18 с лишним фирм на человека.

Во многих странах (например, в США) существует антиофшорное законодательство.

Как правило, регистрацию в офшорах не запрещают, но обкладывают такие компании дополнительными налогами, которые полностью компенсируют все выгоды от офшоров.

В Советском Союзе никакого антиофшорного законодательства не было. А в современной России регулярного антиофшорного законодательства нет до сих пор.

«Из налоговых или иных соображений мы могли любую из наших организаций делать центром прибыли — в зависимости от того, где налогообложение было меньше, — вспоминал Леонид Невзлин в интервью Наташе Мозговой [24 — http://mozgovaya. livejournal.com/346010.html]. — Модель, которую создал Ходорковский, была гениальной.

Я в него поверил и остался с ним, и он предложил мне партнерство.

Система налогообложения была фактически «прозрачной» — в том смысле, что налогов почти не было. И в отсутствие развитой системы можно было самим решать, с какого центра платить налоги. Налогового кодекса в России не было до последних лет, и мы жили в основном на базе старого советского законодательства и новых инструкций, и всех это устраивало — кто мог работать, все делали деньги. Лучшие времена были в Союзе, потому что вектор был выбран еще в управляемой — партийной — системе координат, никакого сопротивления не было, и нас поощряли, как людей, которые претворяли в жизнь идеи новой экономики. Для Горбачева, Рыжкова, мы были хорошим примером — что бы они ни придумывали, мы из всего делали прибыль и показывали на своем примере, как можно заработать деньги».

14 мая 1990 года в исполкоме Моссовета было зарегистрировано объединение МЕНАТЕП с уставным фондом в двести тысяч рублей. В объединение вошли: ЦМНТП, Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса и несколько кооперативов.

Генеральным директором объединения стал 27-летний Михаил Ходорковский.

К концу 1990 года объем капиталов банков, созданных при участии МЕНАТЕПа, составил свыше миллиарда рублей.

В декабре 1990 года МЕНАТЕП начал эмиссию акций. По июнь 1991 — го были проданы акции на общую сумму 1458 миллионов рублей.

Это вызвало много нареканий. Дело в том, что законов, регулирующих выпуск акций, тогда еще не существовало. И акция МЕНАТЕПа по сути, являлась векселем, то есть долговым обязательством. Еще один упрек заключается в том, что продавались акции по всей стране, а выкупались назад только в московском офисе. Так Владимир Перекрест в книге «За что сидит Ходорковский» рассказывает душераздирающую историю ташкентского пенсионера Нечаева, который смог вернуть свои деньги только в 1994 году.

«Пиар-кампанией по продаже акций занимался Сурков, — рассказывает мне Леонид Невзлин. — И он лучше меня знает, как и что происходило. Он работал автономно и по этому поводу выходил на Ходорковского.

Насчет того, что они не были ничем обеспечены, выкупались только в Москве, а перед тем продавались по всей России, я думаю, что это в чистом виде неправда. Другое дело, что они в основном и продавались в Москве. Это было организационно легче. Но продавались и по всей России. Я не помню в дальнейшем большого стремления эти акции продавать или хоть какие-то конфликты или проблемы, с этим связанные».

В 1990 году Ходорковский и Невзлин стали советниками премьера РСФСР Ивана Силаева. Когда Ходорковский руководил центром научно-технического творчества молодежи, Силаев был заместителем председателя Совмина СССР и отвечал за это направление. Там они и познакомились.

«Это была история грандиозного успеха, и политического тоже — вместо всех этих пышнотелых партийных заседаний, мы были с Ходорковским эдакое «будущее Родины», — вспоминал Леонид Невзлин в интервью Наталье Мозговой. — Мы вносили предложения, их рассматривали, Ходорковский один раз ходил с экономической реформой к Горбачеву, понравился, тот сказал: «Умный мальчик». К Ельцину ходили.»

Человек с рублем

19 августа 1991 года Михаил Ходорковский и Леонид Невзлин приехали в Белый дом в качестве советников Силаева.

«Михаил Ходорковский на период 19–21 августа сложил с себя полномочия председателя межбанковского объединения МЕНАТЕП и находился в здании Верховного Совета России», — писал журнал «Власть». [25 — Журнал «Власть» № 34(78) от 26.08.1991: http://www.kommersant.ru/doc. aspx?DocsID=586]

До отмены статьи за предпринимательство оставалось еще три с лишним месяца, а на них было собрано досье. О толстой папке позволили узнать связи, и молодые миллионеры уже ждали команды «Брать!»

«Мы трезво рассудили, что можем оказаться подсадными утками в большой политической игре, — вспоминали они в книге «Человек с рублем». — Надо будет скомпрометировать руководство Белого дома — вот он, компромат: уголовные преступники — в советниках, досье — многопудовое, судебный процесс по телевидению: у нас же гласность. И кому какое дело, что в советники мы не рвались, по бухгалтерским ведомостям Белого дома не значимся, работали бесплатно, хотя времени и на МЕНАТЕП не хватало. Просто недостало сил отказать новой власти, которой, нам представляется, мы были полезны».

Провидцы они! Судьба отпустит еще 14 лет до телепроцесса. Черт бы побрал подобное провидение! Я знаю писателей, которые ножницами вырезают из записных книжек такие пророчества.

«Заявления о выходе из партии мы написали 20 августа 1991 года в Белом доме, в дни путча, это было прощанием с иллюзиями, которым и мы отдали дань», — вспоминали Леонид [26 — «Я дошел до кандидата, а вступить не успел, — пояснил мне Невзлин. — А Ходорковский был членом партии. Решение мы принимали вместе. Он написал заявление, а мне оно было не нужно — я просто не продолжил этот путь».] и Михаил.

А совсем рядом в здании СЭВ, украшенном плакатом «Слава воинам республики!», проходило собрание акционеров МЕНАТЕПа. Решался вопрос об увеличении уставного капитала «Торгового дома МЕНАТЕП» с 50 до 2000 миллионов рублей и компании «МЕНАТЕП-инвест» с 5 до 150 миллионов рублей. Увеличили.

«Доверие к МЕНАТЕПу не было подорвано, — победно напишут Ходорковский и Невзлин в «Человеке с рублем». — За памятную всем неделю открыто еще 18 счетов на 15 миллионов долларов».

Весной 1992 года 28-летний Михаил Ходорковский вошел в правительство Гайдара. Он был назначен председателем Инвестиционного фонда содействия топливноэнергетической промышленности.

«Мы разработали инвестиционную программу под названием «Весенние действия», направленную на привлечение негосударственных средств в развитие топливноэнергетического комплекса», — рассказывал он в интервью «Аргументам и фактам» в 1992 году. [27 — Это интервью упоминается в книге Ходорковского и Невзлина «Человек с рублем»: http://lit.lib.ru/n/newzlin_l_b/text_0010.shtml]

Деньги собирались вкладывать в оборонные предприятия, переходящие на выпуск оборудования для нефтяной промышленности, строительство жилья для нефтяников и акционирование нефтяных месторождений. Всего около 50 миллиардов рублей.

Правительство программу одобрило, а Ходорковский получил права замминистра топлива и энергетики. Министром был Владимир Лопухин.

1 октября 1992 года в оборот были выпущены приватизационные чеки, они же ваучеры, и началась приватизация.

Осенью чек можно было купить у метро или на автобусной остановке за бутылку водки. Потом они пошли по 4–4,5 тысячи рублей, а к зиме 1993-го вдвое превысили номинал в 10 тысяч рублей, и продавались на бирже по 20 тысяч за ваучер и дороже. [28 — Газета «Коммерсантъ», № 239 (462), 11.12.1993: http://www.kommersant.ru/doc/67022]

По периметру торгового зала РТСБ (Российской Товарно-Сырьевой Биржи, где давно уже не торговали ни товарами, ни сырьем) за столиками сидели брокеры и занимались покупкой и продажей ваучеров, акций и прочих бумажек. Как в обменках.

МЕНАТЕП накопил огромное количество ваучеров, и Михаил Ходорковский стал бессистемно скупать приватизируемые предприятия. Одним из первых приобретений стал магниево-титановый комбинат «АВИСМА».

«Итоги собрания на «АВИСМА» просто сенсационны, — писал «Коммерсант» в ноябре 1993-го [29 — Номер 228 от 26-11-93: http://www.kommersant.ru/doc. aspx?from-search=5695d750-bb94-45b4-af1e-1d557715a827&docsid=65764]. — Михаил Ходорковский (глава МФО «МЕНАТЕП») стал председателем совета директоров».

В феврале 1995-го Ходорковский вошел в комиссию по инвестиционным конкурсам [30 — «Коммерсант» номер 039 от 03-03-95: http://www.kommersant.ru/doc. aspx?fromsearch=b74abaaa-f042-429e-8af3-715e57f12f48&docsid=103373], утвержденную министром экономики Евгением Ясиным. Странно конечно, когда участник и организатор конкурса суть одно и то же лицо, но в комиссии были и конкуренты: например, Смоленский и Виноградов.

За «АВИСМОЙ» последовал Братский алюминиевый завод, Красноярский металлургический завод, Усть-Илим-ский лесопромышленный комплекс, предприятия целлюлозно-бумажной, химической, текстильной и пищевой промышленности. Покупали акции МГТС и ОРТ. Попытались даже купить кондитерскую фабрику «Красный октябрь».

Не все шло гладко. Некоторые сделки сопровождались скандалами и арбитражными разбирательствами.

Итоги инвестиционного конкурса по продаже акций Братского алюминиевого завода были успешно оспорены в суде. Конкурс выиграло АО «Малахит», представлявшее интересы МЕНАТЕПа. По мнению «Коммерсанта», претензии конкурентов были далеко не бесспорными, к тому же к моменту суда (за несколько месяцев) «Малахит» успел выполнить трехлетнюю инвестиционную программу и вложить в предприятие 18 миллионов долларов и 3,35 миллиона рублей. Эти деньги были потеряны. [31 — Журнал «Власть» от 14.02.95: http://kommersant.ru/doc. aspx?fromsearch=23ce23a9-f258-4ebe-8c8a-c6a5cd38b68d&docsid=10786]

Ходорковский учтет этот печальный урок и будет многократно перепродавать акции купленных предприятий различным собственным фирмам. Спустя почти десять лет это поставят ему в вину и сочтут методом сокрытия преступления.

Но вернемся в свободный и лихой 1995-й.

Вместо Братского МЕНАТЕП купил 20 % акций Красноярского металлургического завода (КраМЗа). «Для этого была разыграна простая, но изящная комбинация», — прокомментировал «Коммерсант» [32 — Газета «Коммерсант» от 18.02.95: http://kommersant.ru/doc. aspx?fromsearch=bd4b49bd-c237-4a02-9df4-ddc8d73d6fc8&docsid=102417]. Дело в том, что в конкурсе приняли участие сразу две структуры банка: «Литмет» и «Стронмет».

Минимальный объем инвестиций был установлен в 50 миллиардов рублей. Компания «Литмет» предложила запредельную сумму в 210 миллиардов рублей, что гарантировало победу в конкурсе. Ее и объявили победителем.

Два с половиной месяца она выжидала и не подтверждала права на покупку акций. Тем временем выяснилось, что компания «Стронмет» заняла второе место, а главный конкурент банк «Российский кредит» — только третье. Тогда «Литмет» отказалась от акций, и они достались «Стронмету», но дешевле.

«Изящную комбинацию» поставили на поток. Бывало, в конкурсах участвовало и по три структуры МЕНАТЕПа одновременно, но с убывающими суммами заявок. В результате предприятия покупались по минимальной из предложенных цен. Даже термин появился «крышевая заявка»- та, что позволяет выиграть наверняка. Если можно было обойтись меньшей кровью, «крышевую заявку» отзывали.

В 1995 году «Коммерсант» не увидел в этом методе ничего криминального: игра как игра, бизнес как бизнес.

Всего были куплены акции около 100 различных предприятий. 29 (позже 35) из них МЕНАТЕП контролировал полностью. Для управления ими было учреждено ЗАО «Роспром». 27 июля 1995-го оно было зарегистрировано. В мае 1996-го Ходорковский был избран в Совет директоров и тогда же стал Председателем Правления.

— Покупали действительно все, что можно было купить, исходя из приоритетов Ходорковского в промышленности, — объясняет мне Леонид Невзлин. — Прежде всего, предприятия, связанные с тяжелой индустрией, химическим производством. И дальше учредили «Роспром», чтобы структурировать все по отраслям и создать холдинг по управлению.

Общая сумма инвестиций должна была составить около 600 миллионов долларов.

— Такая большая сумма действительно была подъемной или собирались продать часть предприятий? — спрашиваю я Леонида Борисовича.

— До того, как появился ЮКОС, продавать предприятия никто не собирался. Хотели, как минимум, структурировать, создать межотраслевые связи, и улучшать качество работы. Естественно, это не отрицает возможности продажи или даже банкротства некоторых предприятий. Что касается 600 миллионов долларов, даже по тем временам, поверьте мне, это сумма вполне подъемная. По мере расчета с кредитами за приватизацию, мы спокойно поднимали не меньшие деньги. Я, честно говоря, не вижу здесь больших проблем. У нас никогда не было, как у многих сейчас: когда почти все обанкротились, и стоимость активов ниже стоимости привлеченных ресурсов. Пришло время отдавать долги, и они начали банкротиться. Мы, слава Б-гу [33 — «Б-г» через дефис — это правка Леонида Борисовича. У меня было «Бог». Но нельзя же всуе.], этим не страдали, и вытягивали ситуацию. Трудно, но вытягивали, не без потерь, но вытягивали, даже, когда нефть стоила семь долларов за баррель.

Вполне подъемная цифра, тем более не сразу, а потихоньку. Некоторые приватизированные предприятия после хорошей работы над ними сами стоили миллиарды долларов. После определенной реструктуризации они могли быть субъектами привлечения инвестиционных ресурсов.

Очень много спекуляций, основанных на непонимании инвестиционной деятельности. Я имею в виду, что тот пакет, который мы получили, был вполне эффективен.

ЮКОС

В марте 1995-го президент ОНЭКСИМбанка Владимир Потанин от имени консорциума коммерческих банков предложил правительству кредиты под залог акций крупнейших госпредприятий, и 31 августа Ельцин подписал соответствующий указ. В ноябре-декабре пакеты акций 29 предприятий были выставлены на залоговые аукционы.

С залоговыми аукционами связан целый корпус мифов.

Правда же то, что их целью было не получение кредитов правительством, а очередной этап приватизации. Кредиты никто не собирался отдавать.

Правда и то, что этот этап приватизации был по сути раздачей борзых щенков в хорошие руки. Организатором каждого аукциона по поручению Госкомимущества выступал один из банков-участников, и по странному совпадению, именно он и оказывался победителем, найдя предлог для того, чтобы снять с конкурса наиболее опасного конкурента.

Большую часть аукционов проводил ОНЭКСИМбанк, и на его же счетах хранились деньги участников, перечисляемые в качестве задатка.

Например, на залоговом аукционе по акциям одной из крупнейших нефтяных компаний «Сиданко», не была зарегистрирована заявка банка «Российский кредит», якобы за то, что он опоздал с переводом задатка на 23 минуты. А перевод был на счет в том же ОНЭКСИМбанке, который и принимал заявки, и одновременно был участником и претендовал на «Сиданко».

Но правда и то, что на некоторые предприятия вообще не было заявок. Например, по этой причине были сняты с аукциона акции Туапсинского морского торгового порта и АО «Кировлеспром».

Кредиты, которые банки давали государству в обмен на контроль над предприятиями действительно были малы по сравнению со стоимостью их имущества, но банкам было архитрудно собрать и эти деньги. А долги предприятий в частности перед бюджетом десятикратно превышали залоговые суммы аукционов. Государство отдавало по дешевке акции предприятий, которыми все равно не могло эффективно управлять, но одновременно избавлялось и от долгов, перекладывая их на будущих владельцев.

К тому же текущая рыночная стоимость акций по данным «Коммерсанта» зачастую очень ненамного превышала сумму кредита, атои была ниже нее, как в случае «Челябинского металлургического комбината».

Наиболее разительное отличие было в случае «Лукойла», где рыночная стоимость акций превышала кредит более, чем в пять раз. Но аукцион выиграл сам «Лукойл» и банк «Империал», близкий к «Газпрому». Заявки на аукцион принимал, само собой, банк «Империал».

Один из распространенных мифов заключается в том, что банки давали кредиты государству теми же деньгами, которое государство держало на их счетах. Это правда только отчасти. Да, в аукционах участвовали в основном уполномоченные банки, с которыми работало правительство, и действительно держало деньги на счетах в этих банках. Но с этих счетов деньги не снимались, в том смысле, что обязательства перед государством никуда не девались.

Всякий банк, где мы держим деньги, естественно их крутит и вкладывает в различные проекты, но это не освобождает его от обязанности вернуть наш вклад по первому требованию.

Например, представьте себе, что на вашем счету в банке лежит 100 тысяч долларов. И вы взяли кредит в банке еще на 100 тысяч долларов под залог, скажем, дачи. Отдавать кредит вы не собираетесь, платить по нему проценты — тоже. И где-то через год, в зависимости от вашего с банком договора, дача переходит в собственность банка, а у вас остаются сто тысяч плюс право снять со счета еще сто тысяч, даже если банк давал вам кредит вашими же 100 тысячами. Все деньги одинаковы.

А теперь о приватизации ЮКОСа. Аукцион состоялся 8 декабря 1995-го. Но еще в ноябре в банковской среде начался скандал, столь громкий, что «Коммерсант» назвал его «войной банков».

Одновременно с аукционом должен был состояться инвестиционный конкурс, на который выставили 33 % акций, и 45 % — на залоговый аукцион. Оба проекта как представитель Госкомимущества курировал, как вы думаете кто? Правильно. Банк «МЕНАТЕП». Именно он и был основным претендентом на ЮКОС.

Активы ЮКОСа на 1 июля 95 года составляли 250 миллиардов рублей. А долг — 8 триллионов рублей (чуть меньше 2 миллиардов долларов) [34 — По другим оценкам долг ЮКОСа составлял около 3,5 миллиарда долларов.], в том числе 1, 2 триллиона — госбюджету.

«Долг был огромный, — вспоминает Леонид Невзлин. — Я человек не цифровой и не помню количественных, но помню качественные показатели. Я помню, что в 1997–1998 годах основная проблема была не в том, что есть этот долг, а в том, что его нечем отдавать. Цена нефти была в районе 7–8 долларов за баррель, и с этой нефти нельзя было рассчитаться ни с бюджетом, ни с государством, ни с работниками, и постоянно приходилось моделировать приоритеты: где-то отсрочить, где-то платить. Это был ужасно тяжелый период реструктуризации, пролонгации.

ЮКОС, конечно, как промышленная компания абсолютно перекраивал ситуацию для нас. А потом Ходорковский впрягся в занятия ЮКОСом и вместе с залоговыми аукционами все это прошло.

Не гладко, со скандалами, с врагами и так далее. И он, как человек экономический и юридический просчитал, что эти долги отдаваемы. Естественно, если нефть не будет сильно падать, или не останется на долгое время на семи долларах за баррель.

Против нас тогда работала не только цена на нефть, но и антиинфляционная политика, тогда рубль еще держали. Из-за искусственно сильного рубля были издержки развития производства, экспорт был неэкономичен, не выгоден, а продажа нефтепродуктов внутри страны — тем более».

Но все равно компания была очень перспективной и обладала наиболее крупными в России запасами углеводородного сырья — свыше 2 миллиардов тонн. И потому на нее нашлись и другие претенденты.

Точнее было две группы претендентов. МЕНАТЕП тоже был не одинок и выступал в союзе с еще несколькими банками помельче. А против них играли «Инкомбанк», Альфабанк и банк «Российский кредит».

Последние обратили внимание на типичный конфликт интересов на залоговом аукционе по ЮКОСу, то есть тот факт, что МЕНАТЕП и организует аукцион, и является его участником, забыв, что на остальных аукционах участники и организаторы другие, но ситуация ровно такая же.

МЕНАТЕП обвинил конкурентов в том, что они собираются перепродать акции иностранцам. Тройственный союз банков не остался в долгу и в специальном заявлении обвинил МЕНАТЕП в неисполнении инвестиционных обязательств по приватизационным сделкам и в том, что он набрал обязательств на 1,1 миллиард долларов, что в десять раз превышает его уставной капитал. В ответ Ходорковский подал иск в арбитраж о защите деловой репутации и компенсации морального вреда.

«Три банка, подписавшие заявление, утверждают, что денег для выполнения взятых обязательств у МЕНАТЕПа нет, — писал журнал «Деньги». — А есть ли они у самих членов «тройки»?

Судя по имеющимся у нас балансам, нет». [35 — Журнал «Деньги» № 47(57) от 29.11.1995]

Еще одним обвинением МЕНАТЕПу было использование для приватизации средств Минфина.

На это отвечал уже Минфин: «Банку «МЕНАТЕП» средства федерального бюджета ни в текущем, ни в прошлом году не выделялись. Напротив, банк «МЕНАТЕП» предоставляет краткосрочные кредиты правительству РФ». [36 — Газета «Коммерсантъ», № 222 (940), 30.11.1995: http://www.kommersant.ru/doc/122809]

И Михаил Ходорковский: «Я был в шоке, когда ознакомился с письмом Альфа-банка, Инкомбанка и «Российского Кредита».

До сих пор мы были уверены, что идем с коллегами-банкирами по одной дороге в одном направлении. Но вышеупомянутое письмо противоречит не только общепринятым нормам общения между бизнесменами, но и основам человеческой морали». [37 — Журнал «Деньги» № 47(57) от 29.11.1995]

И дал эксклюзивное интервью «Коммерсанту» [38 — Газета «Коммерсантъ», № 223 (941), 01.12.1995: http://www.kommersant.ru/doc/122860], где упрекнул тройственный союз банков в нарушении предварительных договоренностей. Поделили же все: МЕНАТЕПу — ЮКОС, и за это МЕНАТЕП продает «Инкомбанку» пакет акций АО «Бабаевское». А тут такой скандал. И АО «Бабаевское» выступает на аукционе представителем конкурирующей тройки банков.

Словно в ответ на интервью, 29 ноября «Инкомбанк», «Альфа-банк» и «Российский кредит» пригрозили распродать все имеющиеся у них ГКО, чем обрушить рынок.

Центробанк ответил, что банки преувеличивают степень своего влияния на финансовые рынки, и пригрозил прекратить выдавать им рекомендательные письма для открытия филиалов за границей.

А ЮКОС и МЕНАТЕП уже устраивали совместные пресс-конференции. Первый вицепрезидент компании Виктор Иваненко заявил, что банк и ЮКОС давно присматриваются друг к другу и уже участвовали в совместных проектах, хотя, говорят, в кулуарах высказался куда более откровенно: «Если изнасилование неизбежно, лучше расслабиться и попробовать получить удовольствие». [39 — Газета «Коммерсант» № 208 (926) от 10.11.1995: http://www.kommersant.ru/doc/121345]

Еще один животрепещущий вопрос: на какой счет будет переводиться задаток для участия в инвестиционном конкурсе. Да, на счет Минфина. Но в каком банке будет открыт этот счет? Что, если в банке-кредиторе, как в случае с «ОНЭКСИМбанком» Потанина?

Но то ли Ходорковский не был столь близок к власти, как Потанин, то ли скандал сыграл свою роль, но на этот раз это было неправдой. Деньги перечислялись на счет, открытый в ОПЕРУ Центробанка.

Зато МЕНАТЕП сумел договориться с государством о том, чтобы они после аукциона были перечислены ЮКОСу, то есть МЕНАТЕПу.

В «Узнике тишины» Панюшкина изложена красивая легенда:

«Это был закрытый аукцион, то есть свое коммерческое предложение банки должны были запечатать в конверт, а на аукционе конверты вскрывали, и компанию получал тот, чье предложение окажется больше. Говорят, будто из Инкомбанка звонили девушке-клерку, готовившей предложение Банка МЕНАТЕП, и сулили 100 тысяч долларов, если девушка раскроет предлагаемую МЕНАТЕПОМ сумму.

Говорят, девушка эта пожаловалась совладельцу МЕНАТЕПа Владимиру Дубову, и Дубов посулил 50 тысяч долларов, чтобы, сообщая конкуренту сумму, девушка-клерк сократила один ноль.

Может быть, это легенда, но говорят еще, будто когда владелец МЕНАТЕПа Ходорковский выиграл на аукционе, владелец Инкомбанка Виноградов швырнул в стену стакан».

На самом деле все было проще и прозаичнее.

«Тройка» банков просила отложить аукцион. Видимо, настоящей причиной скандала было то, что Альфа-банк, «Российский кредит» и «Инкомбанк» не смогли собрать требуемую сумму задатка в 350 миллионов долларов. К началу аукциона они перечислили на счета Минфина только 82 миллиона, остальное попытавшись внести ГКО. Но аукционная комиссия это платежом не признала, и «тройственный союз» сняли с аукциона.

После этого на ЮКОС претендовали только две фирмы АОЗТ «Реагент» и АОЗТ «Лагуна», обе представлявшие МЕНАТЕП, и имя победителя уже ни у кого не вызывало сомнения. «МЕНАТЕП» вышел победителем в соревновании с самом собой», — констатировал «Коммерсант». Победила «Лагуна». В результате залогового аукциона и инвестиционного конкурса группа МЕНАТЕП стала владельцем 78 % акций компании.

Под залог акций ЮКОСа государству был выдан кредит в 159 миллионов долларов. Мало? Да. Но дороже был только «Норильский никель», который обошелся ОНЭКСИМбанку Потанина в 170 миллионов.

По словам президента НК ЮКОС Сергея Муравленко [40 — Обвинительное заключение по второму делу Ходорковского и Лебедева, т. 14.], Ходорковский пришел к нему и попросил выделить отдельный кабинет для ознакомления с делами компании. Но МЕНАТЕП еще не был полноправным собственником, 45 % акций были официально в залоге у банка, и теоретически государство могло их выкупить до 1 сентября 1996-го. Впрочем, никто в это не верил.

А 25 декабря того же 1995-го прошло собрание акционеров ЮКОСа, принявшее с подачи новых владельцев изменения в устав: контрольный пакет компании запретили продавать иностранцам в течение 10 лет.

В декабре же журнал «Власть» разразился длинной статьей о переходе России на южнокорейский путь развития, где промышленные группы активно патронирует государство, и сравнил новорожденные промышленные империи с южнокорейскими концернами «чеболи». В Южной Корее «национальный бизнес был лишен какой-либо самостоятельности при выборе пути развития: компаниям, отобранным государством на рубеже 50—60-х годов, в приказном порядке поручалось диверсифицировать свою деятельность. Отказавшихся судили за разворовывание американской помощи (чем грешило большинство). Именно таким решением парфюмерной фабрике Lucky Goldstar было поручено заняться производством пластмасс, затем радиоприемников, что в конечном счете и предопределило выход компании на рынок бытовой электроники». [41 — Еженедельник «Коммерсантъ» («Власть»), № 46 (157), 12.12.1995: http://www.kommersant.ru/doc/11840]

И у нас государство разводит банки по сферам деловой активности: кому нефть, а кому никель. Пессимизм уходит в прошлое, и руководство страны уверено в будущем экономическом подъеме. И Чубайс заявил о том, что 10-процентного роста ВНП страна достигнет в 1997–1998 годах.

Забавно иногда читать старые журналы. Южнокорейский путь! А китайского не хотите? Откуда было знать умному и эрудированному автору «Власти», что спустя 10 лет за то, чем грешили все, будут судить вовсе не по причине экономической несговорчивости, а совсем по другой?..

Пройдет более 13 лет. «Лихие девяностые» сменят лживые двухтысячные. Наступит 2009-й. Генпрокуратура утвердит обвинительно заключение по второму делу Ходорковского и Лебедева и передаст дело в суд.

В 14 томах обвинительного заключения найдется место и для залоговых аукционов, хотя обвинение по ним так и не будет предъявлено.

«Также 8 декабря 1995 г. на залоговом аукционе на право заключения договора кредита под залог 45 % акций оАо НК ЮКоС в количестве 2 982 654 шт. Ходорковский и Лебедев, используя для прикрытия ЗАо «лагуна», фактически получили в свое распоряжение и указанный пакет акций», — гласит обвинительное заключение. [42 — Обвинительное заключение по второму делу Ходорковского и Лебедева. Том 1.]

Ничего не скажешь! Здорово прикрывались! Так, что «Коммерсант» обсуждал событие в течение месяца. Так, что Ходорковский лично отвечал на претензии в интервью «Коммерсанту». Так, что тройственный союз конкурирующих банков скандалил месяца полтора, а потом полгода судился в арбитраже (и дело проиграл). И претензии почему-то предъявлялись МЕНАТЕПу, а не «Лагуне».

Отличное прикрытие! Высший класс!

И ни слова о том, что по законам того времени банкам вообще запрещалось участвовать в инвестиционных конкурсах, и потому у всех было какое-нибудь АОЗТ «для прикрытия», которое они кредитовали.

И ни слова о том, что «Лагуну», кроме МЕНАТЕПа кредитовали еще два банка: Токобанк и Столичный банк сбережений.

И ни слова о том, что за «полученный в распоряжение» пакет акций государству была заплачена кругленькая сумма.

Обвинение в хищении акций ЮКОСа ни Ходорковскому, ни Лебедеву ни предъявлено, то есть рассуждение о «Лагуне» — прикрытии является по сути беллетристикой (ну, или пропагандой).

Почему, интересно, не предъявлено? Не думаю, что причиной является то, что все залоговые аукционы проходили одинаково, и по логике вещей тогда обвинение пришлось бы предъявлять и, например, Потанину.

Логика здесь не работает. Предъявили же обвинения по приватизационным сделкам только МЕНАТЕПовцам. И ничего. И посадили. Хотя приватизация тоже проходила одинаково.

Не думаю, что причина в том, что кончился срок давности. Ну, присовокупили бы отмывание тех же акций. В период составления Обвинительного заключения срок давности по этой статье был 15 лет [43 — Сейчас 10 лет. При Медведеве законы были слегка смягчены.]. Особо тяжкое преступление, вроде убийства.

И, уж конечно, ни при чем тот факт, что Ходорковский невиновен, то есть действовал в рамках законов того времени. Вы о чем? Кого это вообще интересует?

Думаю дело в том, что по предъявленным по второму делу статьям и так можно было посадить на 20 с лишним лет (по медведевским законам — на 15). То есть цель и так достигнута. Ну, пройдет 15 лет — еще что-нибудь придумают.

И еще один миф о залоговых аукционах. Он заключается в том, что собственность будущим олигархам была роздана Ельциным в обмен на поддержу на выборах в июне 1996-го.

Эта версия мне кажется малоубедительной. И до залоговых аукционов эти люди были достаточно богаты для того, чтобы приход к власти коммунистов стал для них катастрофой. Они могли потерять все. В результате национализации, возвращения советских порядков, запрета предпринимательства.

Их кандидатом был Ельцин, и только он.

В апреле 1996-го было опубликовано обращение тринадцати крупнейших предпринимателей под названием «Выйти из тупика!». Основные авторы: Владимир Гусинский и Борис Березовский. Вместе с другими подписал его и Михаил Борисович.

«Общество расколото, — гласит письмо. — Этот раскол катастрофически нарастает с каждым днем. И трещина, разделяющая нас на красных и белых, своих и чужих, проходит через сердце России».

И кто бы ни победил на выборах, он получит «мандат на реализацию правил жизни, категорически отвергаемых огромной частью общества».

А остальные останутся за бортом.

И будет гражданская война.

А потому нужен политический компромисс, поскольку «ни одна из сил не имеет права навязывать насильственно свою правду всему обществу».

Теперь многие либералы воспринимают это письмо как попытку договориться с коммунистами. Но тогда основным упреком авторам было то, что путь выхода из тупика ими так и не показан. Зато в письме звучит страх перед коммунистическим реваншем, апология политики реформ, которые наконец-то начали давать «определенные, хотя и слабо ощутимые результаты» и призыв к коммунистам не настаивать на «отказе общества от мучительных достижений последнего десятилетия».

Неужели они думали, что коммунисты к ним прислушаются?

«По информации, полученной из компетентного источника (пожелавшего остаться инкогнито), причиной обращения стала элементарная боязнь прихода коммунистов к власти, — писал журнал «Деньги». — Из текста обращения ясно, что существует один человек, который сможет выполнить все предлагаемые условия, — Ельцин». [44 — Журнал «Коммерсантъ Деньги», № 16 (76), 15.05.1996: http://www.kommersant.ru/doc/19722]

— Поддержка Ельцину была оказана в форме материальной, — вспоминает Леонид Невзлин. — Никакого совместного решения не было, только собирались подписанты, когда готовили письмо, и потом его подписали и опубликовали.

И было принято решение, что люди могут быть делегированы в соответствующий штаб вместе с Чубайсом, если кто хотел. От нас никто делегирован, например, не был. А дальше штаб делал нарезку. В смысле материальную, кто за что, и в основном это были материальные лимиты, и дальше спускались счета или чеки по договорам. Сбрасывались в рамках лимита, а там дальше уже надо было смотреть, как правильно и законно это провести. Размер лимитов не помню.

— Но это и не столь важно. То есть финансировалась пропагандистская предвыборная кампания Ельцина?

— В основном, да. Можно было участвовать интеллектуально, если бы попросили, или кому-то было, кого послать. Но скорее мы координировались, соотносились, получали информацию и давали информацию, узнавали, где надо помочь. Ведь у каждого из нас было влияние в своих регионах. Я имею в виду регионы бизнеса, зоны, где мы имели определяющие предприятия: ЮКОС, например, нефть.

— То есть позиция была совершенно проельцинская? — Да.

Пройдет время, и в открытом письме из тюрьмы «Кризис либерализма в России» Ходорковский начнет каяться в поддержке «:нечестных» выборов 1996-го: «Мне ли, одному из крупных спонсоров президентской кампании 1996 г., не помнить, какие поистине чудовищные усилия потребовались, чтобы заставить российский народ «выбрать сердцем»?!»..

«Семибанкирщина» процарствует недолго. Осенью 1997-го Ельцин поставит их на место: государственная власть есть государственная власть, а банки есть банки, и смешивать их непродуктивно. И на встречу 15 сентября соберет в приказном тоне, «как в армии». И даст понять, что не позволит «приватизировать государство».

Но банкиры не особенно расстроятся. Ельцин скажет главное: «Правительство будет придерживаться жестких, но понятных для всех правил, связанных с финансовоэкономическими отношениями между государством и субъектами экономики». И заверит, что «нажитое банками не будет подвергаться пересмотру».

«С олигархами было всегда плохо», — сказал мне Леонид Невзлин в одном из интервью. И был прав. В России деньги никогда не были источником власти. Это власть была источником денег. И назвать олигархатом «семибанкирщину» можно только с большой натяжкой.

Ельцин пришел в себя после операции на сердце и вернул себе власть, по сути автократическую, почти царскую. Но это был наш либеральный государь. СМИ были свободны, НТВ продолжало работать, не фабриковались уголовные дела против политических противников, суды были куда более независимы, чем сейчас, и мы еще избирали губернаторов.

Банкротство банка «МЕНАТЕП»

В декабре 2003-го, то есть примерно через полгода после начала массированного «наезда» на ЮКОС в журнале Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки. была опубликована маленькая заметка «Менатеп спрятал концы в воду?» [45 — Павел Гудзенко «Менатеп спрятал концы в воду?»: http://kompromat.fb.ru/material.phtml?id=5203]. Речь в ней шла о том, что после отзыва лицензии у банка «Менатеп» 25 мая 1999 года в районе города Дубна в реку упал «КамАЗ», груженный коробками с документами банка.

Водитель остался целым и невредимым, только промок, зато грузовик перевернулся вверх тормашками. На четвертый день его подняли со дна речки Дубна, и оказалось, что кабина полностью разрушена и вскрыта, как консервная банка, так что непонятно, как выжил шофер.

Он пришел на пост ДПС заявить об аварии: «его машина столкнулась с препятствием в виде ограждений моста, успешно преодолела препятствие и рухнула в реку. Причина аварии, по словам водителя Волкова, состояла в том, что он не справился с управлением, в чем вину свою признает» [46 — Там же.]. От прямой дороги отклонился и поехал зачем-то через Дубну, якобы из-за пробок.

Спустя полгода водитель забрал машину со штрафной площадки ГИБДД. То есть сел в полностью искореженную, вскрытую как консервная банка кабину и преспокойно уехал.

В этой статье не только нелады с логикой, но и ряд неточностей.

Но начнем с 17 августа 1998-го — дня дефолта, когда государство прекратило выплаты по ГКО, после чего доллар за три недели взлетел с шести до двадцати с лишним рублей.

Среди вкладчиков началась паника — деньги забирали из банков все, кто мог. Меня дефолт застал в Крыму, слава богу, с долларами. Те, кто приехал с рублями, прерывали отпуска и спешили в Россию. Вернувшись, я пожалела, что не последовала их примеру. Мои вклады в Сбербанке оказались замороженными, я не могла снять деньги в течение нескольких месяцев.

Промышленность оказалась в тяжелом положении, кредиты не возвращали, акции предприятий, которыми владели банки, обесценились, а по валютным вкладам надо было возвращать 20–25 рублей за каждые шесть.

«Насколько тяжело Вы переживали банкротство банка «МЕНАТЕП»? — спрашиваю я Ходорковского. — Принимали ли личное участие в попытках его спасения? Как Вы оцениваете действия правительства в 1998 году? Можно ли было избежать дефолта?»

«Тяжело, — отвечает Михаил Борисович. — Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.

Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в ЮКОС, и даже пришлось взять заем у Б.Березовского под очень «крутой» процент.

Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был ЮКОС. Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.

Правительство могло бы избежать дефолта, если бы девальвировало рубль вслед за падением цены на нефть в феврале-марте 1998 г. Или если бы получило 50 млрд. долларов от МВФ. Других вариантов при цене на нефть 8 долларов/баррель не было».

«МЕНАТЕП» прекратил выплаты в сентябре 1998-го.

И начал срочно «сливать активы» в так называемые промежуточные банки: МЕНАТЕП Спб и ДИБ. В первый ушел 61 миллион рублей, во второй — 75 миллионов. [47 — «Версия», 1999, «Пропавшие доллары»: http://greg-pressa. narod.ru/archiv/menatep. htm]

«Вообще же, после 1 января 1999 года из практически мертвого МЕНАТЕПа было выведено более 355 млн. рублей (порядка 14 млн. долл.), которые осели в различных фирмах-«карманах» господина Ходорковского», — писала в 1999-м газета «Версия». [48 — Там же.]

Ничего незаконного в этом не было. Но обычно активы «сливают», чтобы не расплачиваться с кредиторами.

Или чтобы в случае банкротства их не распродали за бесценок.

«Список желающих вернуть свои деньги, натурально, велик. И состоит он, как это водится в России, из граждан, именуемых «частными вкладчиками», которым банк должен 50 млн. долларов. Но напрасно обивают пороги судов доверчивые соотечественники, рискнувшие когда-то отдать накопленные деньги в банк. Нет в банке денег, как будто и не было вовсе. Где? Ну, как вам сказать.» — писала «Версия». [49 — Там же.]

Наконец, 18 мая 1999-го у банка отозвали лицензию.

И вскоре случилась история с грузовиком. Правда, тогда в 1999-м ее излагали несколько иначе. [50 — Газета «Коммерсантъ» № 91 (1735) от 29.05.1999: http://www.kommersant.ru/doc. aspx?DocsID=219199]

После дефолта банк был вынужден закрывать филиалы, а документы перевозить в московский офис, так что вскоре хранить их стало совершенно негде. Тогда банк заключил договор об ответственном хранении с Государственным архивом новейшей политической истории Великого Новгорода, который был обширен, заполнен мало, недавно построен и отвечал требованиям по хранению банковских документов.

Договор между архивом и банком заключили 14 мая, то есть за четыре дня до отзыва лицензии.

Для транспортировки была нанята охранная фирма «Термит плюс», занимавшаяся экспедированием грузов.

17 мая в Новгород выехал первый «КамАЗ», груженный 335 коробками с документами, и благополучно доехал до пункта назначения. 20-го ушел второй грузовик с 605 коробками. И тоже добрался до Новгорода.

Неприятность случилась с третьим «КамАЗом». И далеко не последним. Договор с архивом был заключен на 20 тысяч дел, а разрешение на перевоз документов от ЦБ получили только 28 мая.

Наибольшие подозрения у журналистов вызвала неконкретность надписей на коробках: «рублевый операционный день» такого-то года, но без числа, или «договоры кредитного управления», вообще без годов.

«Неконкретность формулировок позволяет строить любые предположения о том, информация о каких сделках находится в затонувших коробках и может оказаться утраченной навсегда. Возможно, это операции по счетам руководства банка или информация о сделках, связанных с залоговыми аукционами. Или кредитные истории, о которых в МЕНАТЕПе хотели бы забыть», — писал «Коммерсант».

Отличия же от статьи в журнале «Компромат. Ru», опубликованной три с половиной года спустя, не только в том, что в ней из трех «КамАЗов» остался один. Еще из нее исчез представитель банка, сопровождавший машину, и явившийся на пост ГИБДД вместе с водителем. «И почему без сопровождающих?» — возмущался корреспондент «Компромата. Ru».

И причина аварии другая. В «Коммерсанте» говорится о том, что грузовик подрезала иномарка.

«Падение «КамАЗа» в реку — досадное происшествие, и МЕНАТЕП уже направил претензию фирме «Термит плюс», — прокомментировала «Коммерсанту» представитель пресс-службы Елена Матвеева. — Что же касается интересов кредиторов, то происшествие их никак не затрагивает. Большинство документов восстанавливаемы. Что же касается самого важного — кредитных договоров, то первые копии хранятся в особом отделе банка, откуда ничего в архив не вывозилось. Наконец, утонувший «КамАЗ» будут поднимать за счет банка — как только представитель ЦБ утвердит смету расходов на эту работу». А документы хорошо упакованы и заклеены скотчем, так что не пострадают».

Однако, по словам корреспондента «Коммерсанта», на месте происшествия любопытствующие дачники вылавливали из реки, плававшие там папки с документами. С другой стороны, на прямой дороге через Тверь, оттуда из-за пробок свернул злополучный «КамАЗ», больше подходящих мест для потопления неподходящих документов. Прямая дорога пересекает Волгу.

Не достанешь.

Если целью было «спрятать концы в воду», стоило ли сворачивать?

А «КамАЗ», как мы знаем из статьи на «Компромат. ru», был благополучно поднят.

Но скандал на этом не кончился.

К решению животрепещущего вопроса о том, «куда ушли русские деньги» подключились респектабельные американские издания «The New York Times» и «Newsweek». И обвинили МЕНАТЕП в отмывании денег.

А в 2001-м в Швейцарии вышла книга «Разоблачения», где МЕНАТЕП обвинили в расхищении кредитов МВФ.

Потом «The New York Times» и «Newsweek» пришлось извиняться, а книгу запретили распространять через суд. [51 — http://palm.newsru.com/finance/22aug2001/menatep. html]

«Как следует из протокола судебного заседания, юристам российского банка, лозаннскому адвокату мэтру Реймону и женевскому адвокату мэтру Саламяну, понадобилось всего два часа, чтобы вынудить ответчиков пойти на мировую», — писали на портале NEWSru.com. [52 — Тамже: http://palm.newsru.com/finance/22aug2001/menatep. html]

А в августе 1999-го в газете «Совершенно секретно» вышла знаменитая статья Юлии Латыниной «Империя Ходорковского» [53 — http://www.compromat.ru/page_26858.htm], которая спустя четыре года, после его ареста, станет библией его противников. Там и «скважинная жидкость», придуманная в ЮКОСе для ухода от налогов, и «эксцесс» исполнителя в приписываемых ЮКОСу убийствах [54 — Об этом подробнее в моей книге «ЮКОС: мифы об убийствах»], и конечно увод активов из лопнувшего банка «МЕНАТЕП».

Латынина подлила масла в огонь: «Весной один мой знакомый, у которого в «Менатепе» пропало эдак с десяток миллионов долларов, пошел в банк за объяснениями. Знакомый — не сопляк, деньги тоже не сопливые, принимал его не кассир, а партнер. «Понимаешь, — доверительно объяснили моему приятелю, — деньги, конечно, есть. Но ведь их уже давно слили в офшор и поделили между своими. Я, конечно, могу их вернуть тебе, но ведь я, получается, пойду против коллектива. Это непорядочно. Нечестно».

С литературной точки зрения статья хороша, а вот с точки зрения фактов.

Сейчас в интернете Юлию Латынину много ругают за замечательную метафору «она металась, как стрелка осциллографа». Не думаю, что писательница хотела оклеветать осциллограф. Ну, не технарь она, и не знает, что у осциллографа нет стрелки.

Так и за статью «Империя Ходорковского» ее, в общем-то, упрекнуть не в чем. Просто она во многом не разобралась (ну, не нефтяник, она, а с полнотой информации в интернете в 1999-м было гораздо хуже, чем сейчас), многого не знала, а некоторых вещей и знать не могла. Запомним, что статья вышла в августе 1999-го.

Зато в ноябре 2008-го, когда прокуратура заканчивала расследование второго дела Ходорковского и близился второй суд, некий Семен Кирсанов написал статью под названием «Грузовик утонул, осадок остался» [55 — www.fb.ru/info/45309.html], где много цитировал Латынину, в том числе и пассаж о знакомом, потерявшим десять миллионов.

«Пусть злополучный грузовик и утонул, но неприятный осадок до сих пор остался», — пишет Кирсанов.

Оговорка была явно по Фрейду. Есть такой анекдот:

«Абрам звонит Изе:

— Слушай, Изя, мы с тобой друзья с детства и все такое, но ты... это самое... лучше не звони больше, и не заходи.

— Ты что???

— Да понимаешь, вчера, после того, как ты ушел, пропало колечко с бриллиантом и сережки золотые.

— Да ты что?! Не брал я их!

— Да я знаю, мы их потом нашли, но все равно... осадок какой-то нехороший остался.

В декабре 1999-го банк МЕНАТЕП Санкт-Петербург начал погашать долги московского МЕНАТЕПа перед физическими лицами [56 — http://monerama.ru/articles/docID2341362.html]. С московскими вкладчиками начали расплачиваться еще с конца сентября, когда банк был признан банкротом (29 сентября 1999-го).

Вклады выплачивали в рублях по курсу на день отзыва лицензии, то есть на 18 мая 1999го. 24,86 рублей за доллар [57 — http://www.kurs-dollara. ru/dollar-05-99.html]. Тридцатого сентября, когда начались выплаты, курс был 25,08 рублей [58 — http://www.kurs-dollara. ru/dollar-09-99.html]. Вкладчики теряли, но копейки.

«Выплаты идут уже в 25 областных центрах страны, сообщили в банке. Планируется, что к середине декабря отделения и филиалы петербургского банка начнут рассчитываться с частными вкладчиками МЕНАТЕПа во всех 32 регионах, где долги перед ними еще не выплачены», — писали на www.finmarket.ru [59 — Там же.]. За два месяца успели выплатить около 15 миллионов долларов. [60 — Там же.]

Программа реструктуризации была предложена банком еще в 1998-м.

Вклады можно было переоформить в долгосрочные на 1,2 и 3 года под 5 процентов годовых или переоформить в векселя банка с теми же сроками и процентами. Но тогда в 1998-м никто не верил, что по этим «бумажкам» действительно будут что-то выплачивать. Тем более что пресса дружно кричала о «сливе активов».

В результате многие вкладчики с большими потерями переводили деньги в «Сбербанк». Всего в «Сбербанк» было переведено порядка десяти тысяч вкладов на сумму более 600 миллионов рублей.

А кредиторы МЕНАТЕПа продавали свои требования по бросовым ценам.

Несмотря на то, что условия реструктуризации улучшались.

Клиенты, которые реструктурировали или переоформили вклады в 1998–1999 годах, получали деньги сразу, с остальными планировали расплатиться не позднее мая 2001 года. «В банке не исключают, что выплаты будут завершены досрочно, и обещают, что «программа будет действовать до тех пор, пока свои деньги не получит каждый клиент», — писали на «Финмаркете». [61 — http://monerama. ru/articles/docID2341362.html]

После начала атаки на ЮКОС в 2003-м, на МЕНАТЕП посыпались обвинения в преднамеренном банкротстве [62 — Например, это есть в книге Александра Бушкова «Хроника мутного времени», вышедшей в 2007 году: http://www.olmamedia. ru/-/2222/419084/-/item/180/view/asBookRead/-/5aj61ez/-/index.html]. В конце 1999-го дело обстояло ровно наоборот. Банк отчаянно сопротивлялся. Сразу после решения арбитража о несостоятельности МЕНАТЕПа 29 сентября 1999-го была подана апелляция, спустя месяц ее отклонили.

Конкурсный управляющий Алексей Карманов в сентябре 1999-го заявил, что денег банка хватит, чтобы удовлетворить требования физических лиц не более, чем на 20 %, и выступил против прекращения процедуры банкротства.

И заявил в одном из интервью, что с российскими юридическими лицами никто считаться не будет. [63 — «Ведомости» от 18 ноября 1999, «Алексей Карманов хоронит банк МЕНАТЕП»: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/1999/11/18/12594]

С Кармановым боролись всеми возможными способами.

ЮКОС планомерно скупал долги МЕНАТЕПа, кроме того незадолго до банкротства банк получил от нефтяной компании кредит в 30 миллионов долларов [64 — Святослав Тимченко «Кому нужна справка из МЕНАТЕПа?», «НГ»: http://www.ng.ru/regions/2000-01-28/4_menatep. html], и в конце концов ЮКОС стал не только главным акционером банка, но и главным кредитором. По мнению прессы того времени, именно ЮКОС стоял за кампанией по выдаче вкладов физическим лицам. В обмен, они уступали компании права требования к банку.

Алексей Карманов заявил, что цель кампании создать впечатление, что МЕНАТЕП жизнеспособен, и не банкротить его.

В 2010-м на втором процессе Ходорковского и Лебедева это оценят иначе. Выплату долгов вкладчикам сочтут. отмыванием денег.

«Восьмого декабря 1999-го комитет кредиторов «МЕНАТЕПа» обратился в Московский арбитражный суд, Центральный банк и Федеральную службу по финансовому оздоровлению (ФСФО) с просьбой отстранить от исполнения обязанностей конкурсного управляющего банка Алексея Карманова», — писали «Ведомости». [65 — Там же.]

А на следующий день, девятого декабря на собрании кредиторов слушался вопрос о прекращении процедуры банкротства. «Банкротство банка стремится остановить один из его крупнейших кредиторов — нефтяная компания ЮКОС», — комментировал Карманов [66 — Там же.]. И назвал повестку дня «абсурдной», поскольку процедуру банкротства может прекратить только Федеральный арбитражный суд Московского округа.

31 января 2000-го Федеральный арбитражный суд оставил в силе решение о банкротстве, против которого возражал ЮКОС, «Роспром» и еще ряд кредиторов. [67 -http://www.sibbanks.ru/news/?news=d31m1y2000&fle=bnk31182. ans.html]

Параллельно с выдачей вкладов, банк выкупал свои акции. Те самые, первая эмиссия которых была в 1990-м, и которые рекламировал Владислав Сурков.

Акции номиналом в 1 рубль выкупали по три доллара. К февралю 2000-го выкупили у 75 % акционеров. [68 — «МЕНАТЕП откупается»: http://www.ko. ru/document.php?id=1321] «Правда, загвоздка в том, что оставшиеся 25 % акций распылены между несколькими тысячами граждан, которым принадлежат по 1 — 2 акции, поскольку создававшийся под вывеской «народного» почти 10 лет назад МЕНАТЕП направо и налево продавал свои бумаги», — писал деловой еженедельник «Компания». [69 — Там же.]

Из 700-миллионного валютного долга иностранным кредиторам к февралю осталось погасить порядка 10 %. [70 — Там же.]

«Сняв с себя бремя расчетов перед основной массой акционеров, МЕНАТЕП серьезно облегчил себе работу по разгребанию оставшихся долгов. И если его усилия сочтут в ЦБ вполне профессиональными, то не исключено, что банк получит возможность вернуться к нормальной деятельности», — писала «Компания». [71 — Там же: «МЕНАТЕП откупается»: http://www.ko. ru/document.php?id=1321]

Этот прогноз не оправдался, но взять под контроль процедуру банкротства ЮКОСу удалось.

15 февраля 2000-го в проправительственной «Российской газете» вышла статья под названием «Это сладкое слово — банкротство» [72 — Дмитрий Филиппенко «Это сладкое слово — банкротство»: http://www.rg.ru/anons/arc_2000/0215/4.htm], где Алексея Карманова обвиняли во всех смертных грехах. И активы банка при нем приросли всего на 25 миллионов рублей, и на оплату работы некоего Центра антикризисного управления ушло 14 миллионов. И с вполне платежеспособного Щелковского металлургического комбината, который кредитовал МЕНАТЕП, Карманов вытряс всего 10 % долга, и Арбитражный суд признал его действия незаконными, и даже лицензия управляющего выдана ему на основе липовых документов.

«После отзыва у банка лицензии там, как уже писала «Российская газета», начала работать команда «банкротизаторов». В системе работы этих профессионалов финансового оздоровления есть одна тонкость — они получают доход от процесса банкротства коммерческих структур. От самого процесса, заметим еще раз, а не от конечного результата. Но есть и иной подход к процедуре банкротства — это «когда по долгам надо платить». Группа основных акционеров и кредиторов банка предложила вкладчикам и кредиторам выкупить у них долги банка, чтобы потом профессионально разобраться с его активами. Наверное, в нынешнем правовом поле это самый цивилизованный способ «рассчитаться за все». Да и результаты это подтверждают — осталось выполнить примерно треть обязательств, а с заграничными долгами разобрались уже и на все 90 процентов». [73 — Там же.]

Вскоре Карманов был отстранен от должности, и процедуру банкротства довели до конца лояльные к группе МЕНАТЕП управляющие Алексей Тихонов и Сергей Середа.

«Российские кредиторы — юридические лица, согласившиеся с планом реструктуризации, получили 5 % от объема своих требований наличными с выплатой оставшейся суммы в течение 8 лет, — писал портал http://www.km.ru/. — По словам Платона Лебедева, требования российских банков — кредиторов удовлетворены «практически на 100 %», с ними были подписаны договоры о реструктуризации долга. Выкуплена и вся задолженность МЕНАТЕПа перед ЦБ, составлявшая 626,5 млн. рублей». [74 -http://business.km.ru/magazin/view.asp?id=F1D9E6F85F4B466BA71CE4ACcp248042] Российские юридические лица — кредиторы лишь пятой очереди. Недаром Карманов говорил, что с ними никто не будет считаться. Но с ними считались.

Труднее всего МЕНАТЕПу пришлось с Федеральным бюджетом. Правительству предложили одну за другой четыре программы реструктуризации долга, и все четыре были отвергнуты. В результате госбюджет недополучил 90 миллионов долларов.

10 августа 2000-го программа реструктуризации была закрыта. Вкладчикам, не успевшим вернуть деньги, осталось надеяться на выплаты из конкурсной массы. Таких оставалось. 2 %. К середине 2001 года требования вкладчиков физических лиц были удовлетворены на 100 %. На 99 % были урегулированы отношения с российскими и зарубежными банками, и на 61 % — с государством.

Оставшиеся 39 % (2,1 миллиардов рублей) выплатили в виде добровольной компенсации после завершения процедуры банкротства 6 декабря 2002-го [75 — Ольга Кучерова «МЕНАТЕП все рассказал президенту»: www.gazeta. ru/2003/12/18/menatep4istp. shtml]. И этот факт публично подтвердил министр финансов Алексей Кудрин.

Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.

«По словам гендиректора МФО МЕНАТЕП Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», — писала «Газета. ru». [76 — Там же: www.gazeta. ru/2003/12/18/menatep4istp. shtml]

Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.

Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».

«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, — говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. — С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой МЕНАТЕП не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПОМ», я не желаю, мне все равно никто не поверит».

20 декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности». [77 — Там же.]

Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди — юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го [78 - http://www.fnmarket.ru/z/nws/news.asp?rid=1&fd=6852&id=269044&ref=AnketaOrg] по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».

Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20–30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами. [79 — Елена Гостева «МЕНАТЕП раздал свои долги», «Время новостей» № 106 т 20.06.2001: http://www.vremya. ru/2001/106/8/10912.html]

А всем должникам банк простил долги.

По итогам процедуры банкротства МЕНАТЕП издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».

В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.