Хождение по квадрату

13 февраля 1978 года

Как ни странно, я мог двигаться, не провоцируя сильной боли, но не стремился немедленно начать отработку ударов в гольфе. Большую часть предыдущего дня я провел в постели. Кэти не могла остаться со мной из-за работы. Роль сиделки, вместо того чтобы лечиться от похмелья, выполняла Мисти. Коста сходил в магазин медицинских товаров и принес мне раздвигающуюся металлическую трость. Вначале меня смущала их заботливость, но когда Кэти вернулась, все наладилось. В «скорой помощи», когда мне обрабатывали ребра, Кэти наговорила им три бочки арестантов о том, как я спас ее от нападения двух грабителей. По этой версии, я сломал одному грабителю нос молниеносным ударом правой, а потом тростью огрел второго. Я был для них героем дня, и у меня слишком все болело, чтобы придумывать вариант для Мисти и Косты.

Когда Кэти пришла домой, она выглядела очень мрачной. Конечно, она устала после бессонной ночи, но было что-то еще. Да, сказала она, когда мы остались вдвоем, она встревожена из-за меня, из-за этого нападения, из-за того, что они могут сделать еще одну попытку. И это было еще не все. Она разговаривала с отцом и узнала, что дома ужасная обстановка. Ее мать, к которой вернулась надежда после Хобокена, очень расстроена отсутствием прогресса.

— Она как будто снова его потеряла, — вздохнула Кэти. — И это пробудило в ней горестные воспоминания о смерти Фрэнсиса-младшего. Я не знаю, сколько еще она выдержит.

Я сказал ей, чтобы она отправлялась домой, мать нуждается в ней больше. Разбитые ребра со временем пройдут. А от душевной боли есть одно средство. Я сказал, что со мной ничего не случится, что вряд ли тот, кто стоит за этой грязной работенкой, повторит попытку. Все это время я держал пальцы скрещенными.

— Поскольку завтра ты все равно придешь на вечеринку, я хочу, чтобы сейчас ты поехала домой! — Я пытался шутить. Я знал, что без Кэти праздник не имеет смысла, мне было приятно так думать.

Я договорился, чтобы принесли пиццу — знаменитую пиццу Рэя, пиво и пирог с ревенем на десерт. Пицца — одна из тех вещей, которая может порадовать вас в этом городе. Вы можете получить пирог со свежими фруктами в середине февраля. Коста и Мисти отправились к нему ночевать, чтобы у нас с Кэти было больше места. Мы провели время за нежными поцелуями, слезами и сном.

Когда я проснулся, мне некому было сообщить об улучшившемся состоянии ребер. Коста и Мисти еще не пришли, а Кэти уже вернулась в округ Датчесс. Под душем мне было замечательно, пока я не сделал резкое движение, потянувшись за мылом. Ладно, значит, я не совсем готов принимать участие в твистовом марафоне. Боль быстро прошла. Кэти оставила мне клочок бумаги, на котором была записана часть номера машины бандитов, адрес стоянки, где находилась моя машина, и обещание встретиться со мной в баре «У Пути» завтра вечером во что бы то ни стало. Я написал на обороте ответ, в котором благодарил Мисти и Косту за помощь и приглашал их в бар «У Пути» в четверг вечером.

Меньше всего мне хотелось бегать к телефону, но, когда наконец вернулся к себе, мне все же пришлось это сделать. Кинув почту на диван, я добрался до телефона в рекордное время.

— Алло…

Я не мог быть уверен, что узнал голос.

— Где ты был, парень? Я два дня тебе звоню.

Когда я не ответил, он продолжил:

— Это Ники. Ты помнишь, Ники из «Гря…

— Черт, прости меня, Ники. Я задумался. Что случилось?

— Кажется, я кое-что разузнал про твоего парня.

— Ты знаешь, где он…

— Тише, тише. — Ники остудил мой пыл. — У одного моего вышибалы есть для тебя кое-что. Думаю, тебе нужно это услышать.

— Передай ему трубку! — Я почувствовал, что у меня вспотели ладони.

— Нет, он хочет поговорить с тобой лично, наедине. Есть еще проблемы, помимо брата Кэти. Договорились?

Когда я стал спрашивать, какие именно, он заупрямился, сказал, это от него не зависит. Я объяснил, что только что вернулся, он посочувствовал, но не уступил.

— Послушай, Мо, — сказал этот маленький аристократ, — я правда бессилен.

— Думаешь, этот парень ведет честную игру или просто хочет получить деньги?

— Я бы не стал звонить, если бы думал, что он дерьмо! — с досадой ответил Ники.

— Я не хотел тебя обидеть, прости! — извинился я.

На этой стадии ложная надежда хуже, чем полное ее отсутствие.

— Ясно, но было бы правильнее не вводить Кэти в курс дела, пока тебе не станет ясно, о чем точно речь.

Я согласился. Он сказал, чтобы я приезжал к «Грязному бару» в четыре пополудни. Бармен подождет. Понимая, что он не сумеет освободить вечер четверга, я пригласил Ники в бар «У Пути» — в знак благодарности. Мне показалось, ему это понравилось.

Я повесил трубку и позвонил Рико.

— Эй, дружок, где ты был?

— Это что, вопрос дня? — разозлился я.

— Хочу сказать, что уже несколько дней пытаюсь поймать тебя по телефону. Салли хочет говорить с тобой. Он пытался дозвониться, но не смог и попросил меня.

— Что ему нужно?

— Назначить свидание. Откуда я, черт подери, знаю? — буркнул Рико. — Позвони ему.

— Хорошо, — сказал я, — когда будет время. Послушай, мне нужно установить владельца машины по неполному номеру.

— Это ниточка к Патрику? — оживился он.

— Ты же знаешь, что я больше не работаю над этим делом! Помнишь, это ведь ты передал мне извещение об увольнении. У тебя есть карандаш?

Я не был уверен, что Рико купился. Я дал ему цифры, которые запомнила Кэти, и описал автомобиль, хотя, учитывая сложившуюся тогда ситуацию, гарантировать ничего не мог. Он сомневался, что быстро найдет что-нибудь, и снова напомнил про звонок Салли. Я хотел было пригласить его на вечеринку, но слова застряли у меня в горле: его присутствие могло напомнить Кэти о том, как вся эта история начиналась. Во всяком случае, так могло случиться.

Я посмотрел на стопку корреспонденции на диване и решил, что мой миллион долларов может подождать. Ребра хотели прилечь, и я отправился в кровать.

Телефон сначала зазвонил в моем сне и только потом — на столике рядом с кроватью. Это был Ники, и он интересовался, где я. Не во сне. Я взглянул на часы. Было около пяти. Я проспал и опоздал. Извинившись, я сказал, что приеду в «Грязный бар» к шести.

Я перевыполнил план на 20 минут. Час пик — лучшее время для поездки из Бруклина в Манхэттен: весь транспорт движется в противоположном направлении.

Ники встретил меня у дверей и провел наверх в офис. Я тут же узнал огромного парня, сидевшего за столом: Ники называл его Медведем в ту ночь, когда мы с Кэти впервые приехали в «Грязный бар». Медведь смолил «Кэмел» без фильтра и так сильно затягивался, что окружающие удивлялись, как это табак не вылетает из гильзы. Пепельница перед ним была полна окурков, между затяжками он глотал «Будвайзер».

— Хочешь пива? — спросил меня Ники, жестом приглашая сесть за стол.

— «Бекс», если у вас он есть.

— Это «Грязный бар», Мо. Хочешь «Бекса», езжай в Баварию.

— «Буд» сойдет.

Медведь кивнул на свой стакан.

Когда Ники ушел, Медведь встал, потянулся через стол и протянул мне свою огромную руку. Я бы соврал, сказав, что взял ее. Лапа просто проглотила мою руку, немножко пожевала и выплюнула.

— Ники сказал, что говорил о вас со своим кузеном Тони и что я могу вам доверять. — Медведь почти шептал. — Это очень важно.

— И мне Ники сказал, что я могу доверять вам. Мы покончили с формальностями, теперь можем перейти к делу.

Медведь выглядел оскорбленным.

— Это не просто дело. Ники объяснил, как семья этого парня сходит с ума. Здесь с вами в прошлый раз была его сестра, так?

— Да. Слушайте, Медведь, почему вы не можете сказать, что у вас есть, а с чувствами разберемся потом? Ну, так вы знаете, где Патрик?

В этот момент Ники вошел с пивом. Медведь закурил еще одну сигарету и сказал:

— Нет.

Я ударил ладонями по столу.

— Так что же…

— Выслушай же человека, Мо, — попросил Ники. — Для него это нелегко.

— Я работаю еще в одном клубе, — сказал Медведь, нервно откашлявшись. — Это не совсем обычный клуб… — Он смотрел на меня, как если бы ждал, что я пойму скрытый смысл его намеков и ему не придется продолжать. Но я не понимал.

— Это в Вестсайде, Мо, — перевел мне Ники, — Уэст-Виллидж.

— Черт подери! — Теперь я стукнул себя по больной голове. — Гей-клуб!

Во внезапном просветлении головоломка сама собой сложилась в моей голове. Я был на верном пути: короткие волосы, серьги, татуировка.

— НБРР на Вест-стрит, к северу от Рамфорда, — сказал Медведь.

— НБРР? — удивился я.

— На безрыбье — рак рыба, — объяснил великан. — Мужчины без женщин.

— Остроумно, — сказал я, пододвигая ему свое пиво. — Значит, вы видели там Патрика?

— Два или три раза, несколько месяцев тому назад.

— Сколько именно? В каком месяце?

— По-моему, в октябре. Или в ноябре. Не помню точно.

— Но определенно не в декабре? — спросил я, надеясь, что он ошибается.

— Не в декабре.

Я встал, собираясь уходить.

— Спасибо, Медведь. Вы прояснили важные вещи. Может быть, я смогу понять, почему он сбежал. Но если вы не видели его с ноября, это действительно не…

— Мой кузен Тони был прав насчет тебя, Мо, — проворчал Ники. — Ты нетерпеливый хрен.

Я уселся на место.

— Виноват. Еще что-нибудь?

— Он — Патрик — был не один, когда я его видел, — продолжил Медведь. — Каждый раз приходил с одним и тем же парнем. Они были не просто случайные дружки, вы понимаете, что я имею в виду. По-моему, они были парой. Все дело в том, что я видел того парня здесь — в субботу вечером.

— В эту субботу?

— Да, — кивнул Медведь.

— Один? Он был сам по себе? — удивился я.

— Вы имеете в виду, без Патрика? Да, он был один. — Медведь нахмурился. — Но я думаю, если вы сможете напасть на его след, он приведет вас к Патрику.

— Хорошая мысль, Медведь, — похвалил я. — Извините, что был таким придурком вначале.

Медведь подробно описал мужчину, которого видел в клубах: белый, рост 168–170 см, светло-карие глаза, короткие каштановые волосы, 25–30 лет, худой, весит около 72 кг, тонкие брови, полные губы, изогнутый рот, острый нос, острый подбородок, четко очерченная челюсть.

— Скорее сексуален, чем красив, — пояснил Медведь, — если, конечно, вам нравится такой тип. Немного нервный. Но он не из Нью-Йорка. Когда я открывал ему дверь, он поблагодарил, и акцент был такой мягкий.

Если бы полицейским всегда давали такие подробные описания, усмехнулся я про себя, уровень преступности стремительно бы упал. В городе с четырьмя миллионами мужчин поиск пропавшего очень сложен, но нам на пришлось бы пропалывать всех, можно было бы исключить черных, испанцев и азиатов. Конечно, не все геи жили в Уэст-Виллидж или в Манхэттене, но сосредоточить поиски в Виллидж было правильным решением. Я сказал Медведю, что, возможно, попрошу его поработать с художником. Прежде чем он успел отказаться, я заверил, что ему не придется повторять все, что он только что рассказал мне.

— Только описание, — пообещал я.

Он согласился. Я поблагодарил его за помощь и попытался — в высшей степени дипломатично — предложить ему компенсацию за труды.

— Чтоб я больше этого не слышал! — На его огромном лице была ярость. Но он так же быстро успокоился и подмигнул мне, а потом пошел вниз.

— Вот почему он работает вышибалой, — сказал Ники. — Станешь ты соблазнять его, при такой-то роже?

— Ну уж нет.

Ники еще раз напомнил, что об участии Медведя в этом деле должны знать только мы трое:

— Он состоит в банде мотоциклистов и думает, некоторые собратья не одобрили бы его…

— Я понимаю.

Но действительно ли это было так? Разумеется, я понимал, что нельзя предать доверие Медведя, но вряд ли мог бы разобраться в таких людях, как Медведь, или Джек, или Патрик. Что я знаю о мужчинах, которые ищут утешения в НБРР? В отличие от многих моих собратьев-полицейских, я не считал гомосексуалистов врагами. У меня вообще никогда не возникало предубеждения по расовому, половому или иному признаку. Может, я судил о них, как другие люди судят об амишах.^[30]

Но как, скажите, это согласуется с Тиной Мартелл и Нэнси Ластиг?

Я попросил у Ники разрешения позвонить. Он кивнул, еще раз извинился, что не сможет прийти в бар «У Пути», и ушел.

— Ты нашел что-нибудь для меня? — спросил я у Рико, когда он снял трубку.

— Добрый день. Ты уже звонил Салли?

— Да, — снова солгал я, — но его не было. Ну, и…

— У тебя есть ручка и большой лист бумаги?

— Ты можешь отбросить номера людей, зарегистрированных по адресам к северу от Оранж, Патнема и округа Датчесс.

— Тебе все равно понадобится большой лист бумаги, — предупредил он.

Мы проговорили минут десять. Хотя Рико назвал нужные мне имена и адреса в первые две минуты, я переписал лишние двадцать шесть. Я не мог себе позволить выдать мои секреты ни Рико, ни кому-нибудь другому. Я закончил разговор и посмотрел на часы. Бесполезно. Я все равно опоздал, приступать к проверкам бессмысленно — ведь я приехал в «Грязный бар» на час позже. Придется ждать до завтра.

Я позвонил Мириам и пригласил ее на вечеринку. Оказалось, что Ронни завтра не работает, но она сомневалась, придут ли они:

— Я не знаю, Мозес, Ронни всегда такой измотанный после больницы.

— Да ладно тебе, твой парень любит танцевать. И там будет… — Я замолчал, интригуя ее.

— Что?

— Будет кое-кто, с кем я хочу вас познакомить.

Она попыталась выведать у меня подробности, но я категорически отказался говорить. В нашей семье не я один патологически любопытен.

— Мы обязательно придем, — пообещала она, — даже если мне придется всадить ему кофеин внутривенно.

Причина моего звонка Арону была не совсем бескорыстна: он поможет мне купить несколько бутылок вина для подарков, не спрашивая, кому и зачем. Он и раньше не был излишне любопытен, а женитьба и отцовство еще больше притупили в нем это качество характера. Талантом Арона была целеустремленность. Он умел концентрировать внимание так неистово, что отвлечь его не было никакой возможности. Я восхищался им с детства. У меня не было сомнений, что, если бы мы поменялись занятиями, из него получился бы первоклассный детектив, несмотря ни на что, а я, вместо того чтобы стать менеджером крупной фармацевтической компании, все еще бегал бы от одного врачебного кабинета к другому, раздавая образцы и рекламные мячи для гольфа.

Когда я спустился вниз, ни Ники, ни Медведя нигде не было. И я этому обрадовался.

Когда я появился в дверях, Арон протянул мне бокал красного вина. Вышколенный старшим братцем, я покрутил вино в бокале, проверил «ножки», насладился букетом, всосал воздух и подержал во рту перебродивший виноградный сок, чувствуя, что вот-вот рассмеюсь.

— Ну? — спросил он.

— Перечный, со вкусом черной смородины и малины. Зинфандель?^[31]

— Браво. — Арон наклонился, поцеловал меня в щеку. — Скоро мы сделаем из тебя соммелье.^[32]

— Следи за речью, лексикой при детях!

Впрочем, дети с Синди отправились покупать обувь к весне. Я ехал по Бруклину к Коббл-Хилл, где, как заявил Арон, находился единственный стоящий винный магазин в этой части города. Арон рассказывал мне о семейных делах. Я пригласил Синди и Арона в бар «У Пути». Даже когда я упомянул, что хотел бы познакомить его со своей девушкой, Арон лаконично ответил:

— Нету няньки…

Я хотел купить бутылку хорошего красного вина, две бутылки хорошего шампанского и одну бутылку шампанского высшего качества. Арон решил, что я рехнулся: это будет стоить целое состояние. Конечно, его нельзя было назвать незаинтересованной стороной. Каждый доллар, который я трачу в этом магазине, вычитается из тех денег, которые я отложил бы на покупку нашего общего магазина. Поняв, что не сможет меня отговорить, он переключился на выяснение проблемы, с которой я к нему пришел:

— Итак, о чем ты хотел поговорить?

Он знал меня, мой брат Арон.

— Предположим, я узнал что-то очень плохое о папе. Ты бы хотел это знать?

— Папа умер. Так зачем?..

— А если бы не умер? — Я не отставал. — Что, если бы ты обнаружил, что он грабил банки или был мошенником?

— Мне все равно, даже если он был убийцей, — спокойно сказал Арон. — Я бы не хотел это знать. Он все равно мой отец. Не думаю, что можно уничтожить любовь, братишка. Если бы я знал, это была бы моя проблема — не его.

По-моему, я впервые услышал от него такое эмоциональное высказывание. У меня перехватило дыхание.

— А если бы это была Мириам? — поинтересовался я. — Что, если бы я обнаружил, что она употребляет героин или обманывает Ронни? Ты бы хотел, чтобы я тебе рассказал?

— Это другое дело, — ответил он. — Я бы дал тебе пинка под зад, если бы ты мне не сказал.

— Почему?

— Потому что я хочу знать, — огрызнулся он. — С братьями и сестрами все иначе, чем с родителями.

— Почему?

— Потому что…

— Спасибо, — сказал я.

— За что?

— За то, что поставил мозги на место…

Я высадил его у дома и поехал к себе.

На этот раз, когда я вошел в квартиру, телефон не звонил. Я поставил коробку с вином на стол и положил свежую почту на вчерашнюю пачку. Взглянув на металлическую трость, я решил купить другую до вечеринки. Арон ее даже не заметил, его внимание было сосредоточено на другом.