Холодное сердце. Другая история любви

Глава 1

– Эльза? Эльза, я знаю, что ты здесь. я собираюсь пойти на конюшню. хочешь пойти со мной?

Пятнадцатилетняя принцесса Анна постояла перед дверью в комнату сестры, ожидая ответа. Конечно, она знала, что это бесполезно. Даже если Эльза и ответит, что случалось исключительно редко, то ответ будет «нет». Всегда один и тот же. С какой стати Анна решила, что Эльза вдруг решит нарушить десятилетнее молчание?

– Эльза? – снова позвала она.

Тишина.

Анна мягко приложила ладонь к двери, словно надеялась таким образом ощутить присутствие Эльзы. Но потом снова сердито отдернула ее. Какой в этом смысл? Все это повторялось уже тысячи раз. С той самой ночи, когда Эльза захлопнула дверь у нее перед носом, любая попытка поговорить с ней оборачивалась лишь закрытыми дверями и новыми разочарованиями. Тяжко вздохнув, Анна повернулась и направилась к себе в комнату, чтобы переодеться для прогулки верхом.

Распахнув дверь в собственную спальню, Анна отпихнула ногой груду наваленной на полу одежды и, пробираясь среди вещей, оказалась у туалетного столика. Усевшись перед зеркалом, она принялась собирать волосы в узел на затылке. Занимаясь прической, она провела пальцами по белой пряди возле лица, а потом с силой дернула за нее. Она уже потеряла счет, сколько раз она сидела вот так, глядя в зеркало на свою белую прядку. Эта белая прядка была у нее, сколько Анна себя помнила, но почему-то всегда казалась чужой и неуместной. Вот только понять, почему эта прядка вызывает у нее такие странные чувства, было так же невозможно, как дождаться, чтобы Эльза вдруг открыла дверь и поговорила с ней.

Анна снова потянула за прядку, от чего наспех собранные волосы опять рассыпались по плечам. Анна раздраженно сдула с лица упавшую на глаза челку. «Нет, так не пойдет», – решила она. Даже если наряжаться было особенно не для кого, Анна все же старалась выглядеть прилично. По крайней мере, это помогало занять время.

Анна поглядела в окно, откуда были видны гигантские главные ворота замка. Наглухо закрытые, как всегда.

Утром после того случая, когда она расшиблась, катаясь на санках, Анна нашла дворец необычно тихим. Не было слышно привычной болтовни и смеха горничных, которые прибирали комнаты, стирали пыль с каминных полок и разжигали огонь в очагах. Выбравшись из спальни, она не услышала уютного звона посуды из кухни, где повар Кук готовил завтрак для королевской семьи и прислуги. Не разносился по коридорам голос Кая – королевского мажордома, выдававшего ежедневные инструкции лакеям, чтобы обеспечить порядок во дворце. Но особенно странно было провести утро, не услышав Герды, которая распоряжалась горничными, указывая, что из одежды следует починить, что – почистить, а что – убрать до следующего сезона.

Весь замок казался притихшим и покинутым. Впрочем, так оно и оказалось. Король и королева отдали распоряжение закрыть ворота. Большая часть прислуги была распущена, любые контакты с внешним миром запрещены. Анна не имела понятия почему. И сейчас, хотя прошло уже десять лет, причины столь странного решения по-прежнему были ей неизвестны.

Глядя на свое отражение, Анна в последний раз подергала себя за белую прядку.

– Ладно, я же не собираюсь в далекое путешествие или что-нибудь в этом роде, – пошутила она вслух, чтобы немного подбодрить себя.

В последнее время Анна стала все чаще замечать за собой стремление вспомнить, как они жили до того, как ворота замка закрылись. Но ее воспоминания о тех давних временах начали тускнеть и расплываться. Разные события стали сливаться и путаться между собой, и иногда она сама уже не могла понять, то ли они случались с ней на самом деле, то ли она сама придумала их во время своих долгих одиноких игр. Бросив взгляд на столик в изголовье своей кровати, она печально улыбнулась при виде старой книги в потертом переплете.

Эта книга была ее главной радостью и утешением. Когда-то ее подарила Анне девочка по имени Рани, дочь какого-то знатного вельможи из дальней страны. Они познакомились за несколько недель до того, как жизнь Анны резко изменилась. Рани тогда много рассказала ей о своей родной стране – о бескрайних песчаных пляжах и высоких стройных деревьях, на которых росли большие круглые плоды.

– Они такие тяжелые, что падают на землю с ужасным грохотом, – пояснила Рани. – И скорлупа у них твердая, как дерево, но если ее расколоть, то мякоть внутри белая и сладкая, как сахар. Однажды ты приедешь к нам, и я угощу тебя свежим кокосом.

– Может быть, мама с папой отпустят меня к вам погостить в следующем году! – ответила тогда Анна. Но само собой ничего такого не случилось. И Рани она тоже больше не видела. Книга, в которой была добрая сотня коротких рассказов о приключениях в родной стране Рани, и приглашение в гости прибыли посылкой всего за несколько дней до того, как ворота замка закрылись. Книга осталась у Анны, а сама Анна, увы, сидела запертой во дворце.

«Ну, хватит!» – осадила сама себя Анна. Конечно, ей очень хотелось хотя бы одним глазком поглядеть на мир за пределами замка, но она знала, что надеяться на это не стоит. Что толку тратить все утро на бесплодные мечтания. Поднявшись, она отыскала в куче вещей свой плащ и прихватила с прикроватного столика книгу. Погода стояла замечательная, и раз уж ей нельзя покидать замок, то по крайней мере никто не запрещает ей забрать из конюшни Кьекка и вывести немного попастись. Этот конь хотя бы никогда не отказывался от общения с ней.

«Может быть, я уговорю маму прогуляться вместе со мной, – сказала она себе, направляясь к дверям. – А еще проведаю Кука, вдруг он печет сегодня что-нибудь на сладкое. Немного шоколада – и жизнь сразу покажется лучше».

– Мама? – позвала Анна, сунув голову за дверь кабинета своей матери. – Мам? Ты здесь?

Войдя в комнату, Анна огляделась по сторонам. «Странно», – подумала она. Обычно ее мать проводила середину дня здесь, разбирая корреспонденцию или обсуждая с Гердой список хозяйственных дел. Это была очень красивая комната. Одну стену занимали высокие, от пола до потолка, окна, отчего здесь было светлее, чем в остальном замке, даже в ненастный день. А в солнечные дни, такие, как сегодня, здесь было еще и очень тепло. Напротив окон стоял просторный диван, на котором Анна любила сидеть, свернувшись калачиком, и слушать, как ее мать обсуждает повседневные дела. Все в этом кабинете отвечало простым и строгим вкусам королевы: и стены, покрытые светлыми, цвета слоновой кости, обоями, и тканые покрывала на мебели цвета бледного золота с пурпуром. Анне очень здесь нравилось, а больше всего ей нравилось еще при входе в комнату ощущать согревающее присутствие матери и едва уловимый запах ее духов.

Но сегодня ее здесь не было.

Вернувшись обратно в коридор, Анна вдруг заметила Герду, выходящую из королевской спальни.

– Герда! – окликнула ее Анна. Экономка резко обернулась, широко раскрыв глаза. Анна виновато улыбнулась. – Прости, что напугала тебя! Я просто хотела спросить, где моя мама. Я хотела позвать ее прокатиться сегодня.

Герда нервно переступила с ноги на ногу.

– Она сейчас с королем и вашей сестрой, Ваше Высочество, – выдавила она. – В галерее. Просили меня их не беспокоить.

И она припустила прочь, как кролик от лисы, прежде чем Анна успела поблагодарить ее за сведения.

Анна вскинула голову. Интересно. Такое поспешное бегство было совсем не в духе Герды. И что это ее родителям понадобилось в такой день в галерее – да еще вместе с Эльзой? Летом в этом застекленном помещении было очень душно, так что ею пользовались лишь весной и осенью, когда тепло начинало приносить радость. «Что ж, вряд ли я получу какие-нибудь ответы, если буду стоять здесь, разевая рот, как вынутая из воды рыба», – решила Анна и, развернувшись, направилась прямиком к галерее.

Но едва добравшись до цели, она поняла, что ошиблась, рассчитывая получить ответы на свои вопросы. Дверь, ведущая в галерею, была плотно закрыта, и из-за нее доносились лишь приглушенные голоса. Анна помедлила, не зная, что делать дальше. Обычно эта дверь вообще не закрывалась. Чем же они там занимаются, таким важным? Не в силах справиться с любопытством, Анна приоткрыла дверь.

И тут же пожалела об этом.

Ее отец стоял перед Эльзой, скрестив руки на груди.

– Попытайся еще, Эльза, – говорил он, и в его обычно спокойном голосе звучала неприкрытая досада. – Ты должна справиться с этим.

Эльза стояла, глядя в пол. Ее лицо было почти скрыто свисающими белокурыми прядями. Анна с изумлением заметила слезы, бегущие по розовым щекам сестры.

– Я не могу, – глухо ответила Эльза. – Неужели я бы не сделала этого, если бы могла?

– Будь осторожна. Когда ты плачешь, все делается только хуже, – сказал король, и его голос звучал сурово и жестко. Анна узнала этот тон – она слышала его в тех случаях, когда ее отец и мать обсуждали какие-нибудь проблемы королевства. Если король говорил так строго, значит, что-то шло не так и он не знал, как это исправить.

Анна нервно отступила назад. Ее присутствие здесь было явно лишним.

– Агнар, прошу тебя, – успокаивающе сказала королева, мягко касаясь ладонью руки мужа. – Эльза устала. Отпусти ее. Мы попробуем снова, когда вернемся.

Эльза потрясла головой.

– Я знаю, что подвела вас. Я попытаюсь справиться. Обещаю. Я просто… просто… я не… – Она не договорила. Из ее груди вырвался всхлип, но Эльза тут же подавила рыдания. Быстро вытерев глаза, она опрометью бросилась к двери, не удостоив сестру даже взглядом, и тут же скрылась за поворотом коридора.

Стоя в тени, Анна смотрела на родителей. Еще никогда ей не приходилось видеть их такими подавленными.

– Мне так жаль, что мы ничем не можем ей помочь, – услышала Анна тихий голос матери. – Хотела бы я, чтобы она перестала отталкивать нас. Сколько раз, Агнар, мне хотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо… но всякий раз она… одним словом, она убеждена, что должна держать это в себе.

Анна подумала, что, пожалуй, поговорит с матерью в другой раз. Происходило явно что-то очень важное… но она не знала, что именно. Она развернулась и попыталась на цыпочках прокрасться в коридор, но тут под ее ногой скрипнула половица. Королева резко обернулась и заметила ее.

– О, дорогая моя, – воскликнула она. – Я тебя не увидела. Ты давно здесь?

– Гм… нет, – ответила она, нерешительно подходя к родителям. – Я только что подошла. У вас тут… все в порядке?

– Ну конечно, Анна. Конечно, – сказала королева. – Верно, Агнар? Все в полном порядке.

Король, все это время растерянно глядевший вслед Эльзе, наконец отвел глаза и, увидев Анну, вымученно улыбнулся.

– Твоя мать права, малышка. Мы просто говорили с Эльзой о том, что ей нужно будет сделать, пока мы в отъезде. Беспокоиться не о чем. Хорошо, что твоя мать всегда рядом и помогает мне держать себя в руках.

– Но ты и так всегда держишь себя в руках, – сказала Анна. – Я ни разу не видела, чтобы ты вышел из себя. Даже когда я облила горячим шоколадом твой парадный белый мундир, помнишь? Ты тогда совсем не рассердился! А когда мне было четыре года и я споткнулась и налетела на твоего друга, полномочного посла чего-то там, и он вывихнул себе запястье? Ты тогда попросил его не сердиться и объяснил, что это всего лишь моя обычная манера здороваться.

Король рассмеялся и погладил ее по голове.

– Наверное, я просто становлюсь брюзгой с возрастом, – пошутил он. – Теряю форму. Ну, а скоро ты обнаружишь, что я разговариваю сам с собой или ругаюсь с портретами в нашей галерее.

Видя, что к ее отцу возвращается нормальное добродушное настроение, Анна улыбнулась и чуть расслабила напряженные плечи.

– Уж я позабочусь, чтобы ты не дошел до таких глупостей, – заверила она его. – Знаете, я ведь тоже могла бы поехать с вами в это ваше путешествие на будущей неделе. Ну, знаете, чтобы присмотреть за вами, убедиться, что вы в порядке… – Она умоляюще сложила вместе ладони и приподняла их к лицу. – Пожалуйста?..

– Милая моя, ты же знаешь, что мы не можем взять тебя с собой, – мягко возразила ее мать. – Мы бы и сами были рады. Но ты должна остаться здесь, со своей сестрой.

– Зачем? – пожала плечами Анна. – Не думаю, что она станет разговаривать со мной, пока вас не будет.

– Ты должна быть терпеливой с Эльзой, – покачала головой королева. – Знаешь, у нее сейчас очень трудное время.

Анна закатила глаза.

– Ну, если «трудное время» означает нежелание иметь хоть какое-то дело со мной, то я вас понимаю.

Ее родители обменялись взглядами, значения которых она не поняла. А потом вместе потянулись к ней и крепко обняли. Анна растаяла в родных объятиях, но в глубине души ей было все же немного не по себе – и от того, как странно вела себя Эльза, и от того, что ее мать явно тревожилась и тосковала из-за нее.

– Я очень люблю тебя, Анна, – ласково сказала королева, целуя дочь в макушку. – И всегда буду тебя любить. И Эльза тоже. На свой лад.

Отец игриво ущипнул дочь за щеку.

– Почему бы нам не устроить кое-что особенное, когда мы вернемся, а? Для всех нас, вместе с Эльзой. Как только ей станет немного лучше.

Анна отпрянула, радостно глянув на отца.

– Правда? – воскликнула она, всплеснув руками. – Это было бы просто потрясающе!

– Что ж, тогда поговорим об этом после нашего возвращения, – кивнул король, пожимая ей плечо. – А теперь мне нужно увидеться с Каем, обсудить, как идут сборы. Ну а вам, мои красавицы, хорошего дня. – Наклонившись к королеве, он нежно поцеловал ее в губы. – Буду скучать по тебе до следующей встречи, – негромко сказал он и направился к двери.

Анна не отрываясь смотрела на мать, пока та провожала взглядом отца. Тревога и напряжение оставили ее, и теперь в глазах королевы были только любовь и нежность.

– Хотела бы я так же полюбить кого-нибудь, как ты любишь папу, – сказала Анна, помолчав немного.

– Я тоже желаю тебе этого, Анна, – с улыбкой сказала ей мать. – Тот, кого ты полюбишь, будет очень счастливым человеком. Таким же, как я, благодаря твоей любви. Ну а теперь, – сказала она, непринужденно меняя тему, – как насчет того, чтобы стащить из кухни печенье? Мне кажется, немного сладкого пойдет тебе на пользу.

Анна энергично закивала, тут же забыв про свое намерение отправиться на конюшню. Ее мать редко баловала себя всякими лакомствами, и Анна не собиралась упускать такой случай. Ведь до отъезда родителей оставалось всего несколько дней, а значит, стоит провести с мамой как можно больше времени. Просияв, она подхватила мать под руку и потянула ее к двери.

– Пойдем же! – заторопилась она. – Кажется, Кук собирался сегодня печь миндальное печенье…

Глава 2

Южные острова едва ли можно было счесть оплотом тишины и покоя. Семь островов, которые составляли это удаленное королевство, располагались прямо посреди моря, где не было гор, способных прикрыть их от бушующих ветров, и не было песчаных пляжей, способных смягчить ревущий прибой. Все острова, кроме одного, на котором и располагалась королевская резиденция, по сути, представляли собой голые скалы, над которыми витал вездесущий запах морской соли.

Королевский замок, безусловно, считался подлинной жемчужиной Южных островов. Когда люди, впервые оказавшиеся на этом архипелаге, видели длинные, приземистые, уходящие за горизонт массивные стены, они поначалу принимали их за какое-то морское чудовище. Замок был выстроен из гладкого, блестящего черного камня, который добывали исключительно на Южных островах. Единственными отверстиями во всей внешней стене замка были четыре окна, выходившие на северную сторону – ту сторону, где располагалось ближайшее соседнее королевство. Это делало замок неприступным, но при этом действительно придавало ему сходство с морским змеем. Люди, родившиеся и выросшие на Южных островах, обожали этот замок и считали его очень красивым. В целом они находили определенное величие уже в том, что королевству удалось не только выжить, но даже достичь определенного процветания в столь суровом и негостеприимном краю.

Но на взгляд принца Ханса, младшего сына короля Южных островов, дворец был безобразен. Просто уродлив, и страшен к тому же. И он ненавидел его так же, как ненавидел каждый дюйм каждого из семи островов. Для него не имело значения, что море вокруг них давало щедрые уловы, а скульптуры из на редкость твердого черного островного камня были в большой цене на материке. И ему было наплевать, что его отец благодаря всему этому нажил несметные богатства, превосходившие всякое воображение. Для него Южные острова, а вместе с ними и замок, были тюрьмой, а родной отец – жестоким тюремщиком.

Последние двадцать минут Ханс топтался перед высокими дверями Большого зала, пытаясь заставить себя войти. День клонился к вечеру, и привычный ветер немного улегся. Обычно в замке ничего не было слышно, кроме вечного завывания ветров, и сейчас Ханс с удивлением обнаружил, насколько ясно можно разобрать доносящиеся из-за закрытых дверей звуки. Громче всего, конечно, звучал голос его отца. Его трудно было не услышать. Низкий, уверенный голос, резкие рубленые фразы. Король не любил тратить слова попусту. «Ближе к делу, Ханс. Говори по существу», – окорачивал он Ханса каждый раз, когда ему казалось, что младший сын злоупотребляет его вниманием.

Бас отца время от времени перемежался голосами двенадцати старших братьев Ханса. Они были ему так же привычны, как запах соли или вой ветра, и почти так же ненавистны. Вся его жизнь прошла в тени братьев, и каждое его воспоминание было так или иначе связано хотя бы с одним из них.

Большинство из этих воспоминаний отнюдь не были счастливыми.

Собираясь с духом, Ханс сделал глубокий вдох. Больше всего на свете ему сейчас хотелось развернуться и уйти, но он понимал, что должен хотя бы показаться на глаза остальным. Отец потребовал, чтобы он присутствовал сегодня, а когда король чего-то требует, остальным приходится подчиняться. В данном случае ему надлежало явиться на парадный обед, последний в длинной череде похожих обедов – устроенных в честь дня рождения его матери. «Я просто войду, поздороваюсь с отцом, еще раз поздравлю маму, а потом могу убираться, – подумал Ханс. – Пять минут, не больше. Какой может быть вред от этих пяти минут?»

Он передернул плечами. В обществе его старших братьев пять минут могут оказаться очень неприятными… и очень долгими.

Выдохнув, Ханс толкнул дверь и шагнул в Большой зал. По случаю торжества его освещали тысячи свечей, от которых в зале было дымно и душно до головокружения. Во главе огромного стола восседал король, оживленно беседуя о чем-то со своим старшим сыном, Калебом. Оба мужчины были полностью поглощены друг другом, откровенно игнорируя сидящих рядом женщин. Королеву, мать Ханса, привычное пренебрежение мужа уже давно не смущало: за тридцать лет брака она привыкла с ним мириться. Она молча глядела в пространство остановившимся взглядом, одной рукой теребя тяжелое ожерелье на шее, а другой сжимая ножку бокала с вином. Заметив вошедшего сына, она приветствовала его слабой улыбкой.

Ханс улыбнулся ей в ответ и тут же перевел взгляд на жену Калеба. В отличие от королевы, невозмутимость которой производила сильное впечатление, принцесса никак не могла сидеть спокойно. Беременная вторым ребенком, уже почти на сносях, она беспокойно ерзала на сиденье, то и дело поглядывая на Калеба, потом уныло обводя взглядом столы и снова возвращаясь к Калебу. Ее руки пребывали в постоянном нервном движении – то оглаживали выпирающий живот, то тянулись к кубку с водой, то снова отдергивались. Было очевидно, что ей здесь до боли неуютно, так что Ханс на короткое время даже ощутил жалость к ней.

«Она чувствует себя здесь так же не на месте, как и я сам, – подумал он. – Собственный муж уделяет ей внимания не больше, чем обоям на стене».

«Что ж, по крайней мере отец обращается с ней по-доброму», – признал он, и все его сочувствие мигом испарилось. Еще бы. Эта женщина носит под сердцем будущего внука короля, а значит, требует к себе соответствующего отношения.

Король наконец прервал разговор и скользнул взглядом по Хансу, не выдав никаких чувств.

– Как мило, что ты к нам присоединился, – обронил он. За столом немедленно воцарилась тишина, и Ханс всей кожей почувствовал, как двенадцать пар глаз его братьев обратились на него. – Видимо, ты не считаешь день рождения своей матери достойным поводом почтить ее своим присутствием?

– Прошу прощения, отец, – сказал Ханс, добавив про себя: «Хотя не похоже, чтобы на этом «празднике» меня сильно не хватало». Насколько он мог заметить, с его матерью тоже никто даже не заговаривал. Все это торжество было устроено, как обычно, лишь для видимости. Опять политика. Там, где его отец, – всегда и во всем одна лишь политика.

– Извиняться тебе следует не передо мной, – возразил король. – Извиняйся перед своей матерью. В конце концов, она здесь единственная, кто заметил твое отсутствие.

Лицо Ханса залилось краской. Правда, заключенная в этих словах, попала в цель, и весьма болезненно. Его обостренный слух тут же уловил приглушенные смешки братьев. Пробормотав очередные извинения, Ханс отвернулся и принялся пробираться к столу в дальнем конце зала. Король на своем возвышении во главе стола снова обратился к Калебу.

«Быстро же про меня забыли», – подумал Ханс, наблюдая за оживленной беседой отца и старшего брата. Интересно, дорожит ли Калеб таким вниманием отца? Хотя, возможно, он так привык к нему, что и представить себе не может, каково это – быть Хансом. Зато Ханс, со своей стороны, постоянно представлял себе, каково это – быть Калебом…

Эти видения в его мечтах никогда не менялись. В них он – единственный сын своего отца. Отец обожает его, и они каждый день проводят много времени вместе. Вот они выезжают на охоту, Ханс – верхом на рослом гнедом жеребце, которого отец подарил ему на пятнадцатилетие. Отец все время держался бы рядом, подбадривая и поощряя сына, а потом во всеуслышание похвалялся бы на пиру, какой у него сильный и ловкий сын, поглядите, какого здоровенного кабана он добыл сегодня…

По возвращении с охоты Ханс усаживался бы рядом с королевским троном, по правую руку от отца, и они обсуждали бы с ним политические перипетии или вместе строили планы захвата вражеских земель. «Ханс, – говорил бы ему отец, – как бы ты поступил в этом случае? Ты ведь знаешь, как я ценю твое мнение». А Ханс отвечал бы ему рассудительно и красноречиво, и его уверенная речь разносилась бы по всему залу, ободряя всех, кто ее слышал. «До чего ты мудр и разумен, сын мой, – говорил бы ему отец. – Воистину я самый счастливый из королей, так как знаю, что мой трон перейдет к достойнейшему наследнику».

Эти мечтания обычно завершались тем, что отец вверял королевство в его руки. «Время настало, – говорил король. – Пусть ты все еще очень молод, но я знаю, что ты готов занять мое место на престоле Южных островов. Я так горжусь тобой, мой мальчик. Ты – главное свершение моей жизни…»

Как всегда, в этот момент Ханс встряхивал головой, прогоняя волшебные видения. Он знал, что подобными несбыточными мечтами только обманывает себя. Не имеет значения, сколько раз он будет наблюдать восходы и закаты над Южными островами, – это королевство никогда не будет принадлежать ему. В конце концов, он всего лишь тринадцатый сын. Он просто бесполезен. Так, запасной игрок. А впрочем, даже нет – какой он игрок. Всего лишь никому не нужная, никчемная, незаметная букашка. Невозможно даже представить себе такой поворот дел, когда он может на что-нибудь сгодиться.

Будто нарочно, в этот самый момент что-то больно ударило его в затылок. Резко обернувшись, он увидел близнецов – Руди и Руно, которые стояли у него за спиной, ехидно хихикая. Хоть они и делили между собой материнскую утробу, общего между ними было разве что пристрастие к злобным выходкам, а внешне они различались, как день и ночь. Руди был среднего роста, с густой копной рыжеватых, как у Ханса, волос, а Руно вымахал длинный и тощий, как каланча, белобрысый и вечно нечесаный. Из-за слишком светлых глаз и белесых бровей вид у него все время был какой-то потрясенный.

– В чем дело, братишка? – поинтересовался Руди, вкрадчиво, но при этом достаточно громко, чтобы его слова услышал отец. Король на своем возвышении отвлекся от беседы и повернулся к сыновьям.

– Что, головка бо-бо? – без всякого сочувствия поддразнил Ханса Руно. – Ну же, беги скорее к мамочке! Она поцелует, чтобы перестало болеть, а?

Ханс стиснул кулаки, с трудом борясь с искушением ответить на оскорбление. Но за долгие годы бесконечных насмешек и издевательств он успел убедиться, что воевать с обидчиками бесполезно – ни кулаками, ни словами их не одолеть.

– Все в порядке, – тихо сказал он.

– Что-что? – нарочито громко переспросил Руди, приложив ладонь к уху. – Мы тебя не расслышали. Тебе стоит научиться говорить погромче, дружок. Отец терпеть не может мышиного писка, верно, отец? – и он обернулся к королю, ожидая поддержки.

– Вестергарды – львы, а не мыши, – торжественно кивнул король. – Ханс, тебе стоило бы послушать своих братьев. Возможно, ты сумеешь научиться у них чему-нибудь полезному, вместо того чтобы попусту воображать себя лучше других.

Подобно акулам, почуявшим кровь в морской воде, еще несколько братьев Ханса забыли про остальные дела и с удовольствием присоединились к травле. После каждого брошенного оскорбления или укола они поворачивались к королю, жадно ловя знаки его одобрения – пусть даже за счет самого младшего из братьев.

Ханс сидел молча, опустив глаза и бездумно разглядывая столешницу – местами гладко заполированную, а местами шершавую и занозистую, как будто к этому дереву вообще не прикасались инструменты столяра. Он с силой проводил пальцами по зазубренным краям, морщась от боли, когда занозы впивались в кожу. Но отчасти эти ощущения были ему даже приятны. Физическую боль он может вытерпеть, это не страшно.

Внезапно Ханс резко поднялся и зашагал к выходу. Отец потом наверняка устроит ему выволочку, но ему было наплевать. Чего ради сидеть здесь, терпя эту пытку в ожидании все новых издевательств? Проходя мимо близнецов, он вежливо кивнул им, но ничего не сказал. Близнецы у него за спиной забурчали, разразившись новым потоком оскорблений, зато следом не увязались.

Оказавшись в коридоре, он облегченно перевел дух. «Могло быть гораздо хуже», – подумал он. На этот раз, по крайней мере, в него кидались всего лишь хлебом, а не тяжелыми бокалами. Вскоре он оставил дворец за спиной, направляясь к морю. Гавань располагалась на другом конце острова, самом дальнем от Вестергардского замка, что в глазах Ханса придавало ей особую привлекательность. Обычно его братьям не хватало азарта тащиться в такую даль, просто чтобы еще подразнить его, так что среди корабельных доков и причалов он получал возможность наконец насладиться покоем и тишиной, которых ему так не хватало. А кроме того, там у него появлялось время подумать – что остальным его братьям, прямо скажем, особенно и не требовалось. Все, что их действительно интересовало, – это собственное отражение в мириадах зеркал, покрывавших стены замка. Было общепризнано, что принцы из рода Вестергардов – за исключением разве что Руно – отличались весьма привлекательной внешностью. Хотя бы в этом отношении Ханс тоже походил на своих братьев: рослый, стройный, с рыжевато-золотистой шевелюрой и пытливым взглядом больших голубых глаз. С тех пор как несколько месяцев назад ему исполнилось семнадцать, он заметно окреп. Его плечи раздались вширь, а руки набрали силу благодаря долгим часам фехтования – обязательного занятия для принца, даже если ему вряд ли когда-нибудь предстоит выйти на поле боя.

За последние месяцы Ханс все увереннее приходил к очевидному выводу, что, несмотря на его ум, привлекательную внешность и умение ценить в жизни не только примитивные удовольствия, но и более возвышенные вещи, для отца он не представляет ни малейшего интереса. Калеб женился несколько лет назад, и его жена довольно скоро родила первенца, что во многом освободило остальных сыновей от обязанности как можно быстрее производить наследников. Хотя, конечно, это их не остановило. Все братья Ханса, за исключением близнецов, уже тоже были женаты и имели детей. И даже близнецы встречались с девушками, хотя Ханс с трудом представлял себе, что такие противные и злобные грубияны могут хоть кому-то нравиться. Но хотя Ханс не раз слышал, как отец обсуждает со своими приближенными подходящие партии для старших сыновей, он ни разу не уловил даже намека на то, что кто-то собирается подыскать жену и для него тоже.

Ханс тряхнул головой, пытаясь разогнать одолевающие его мрачные мысли. Он и так признавал за собой склонность излишне плакаться на судьбу, но что в этом толку? Можно подумать, он только сегодня узнал, что родился последним из тринадцати братьев и что отцу нет до него никакого дела. Так было всегда – сколько он себя помнил. И так будет всегда – до конца его дней. Ничего никогда не изменится, и чем скорее он сможет примириться с этим, тем будет лучше.

Глава 3

Король и королева Эренделла отбыли уже неделю назад, но вопреки всем надеждам Анны их отсутствие ничуть не сделало Эльзу более общительной. Пожалуй, даже наоборот. Они не встречались даже за столом – еду Эльзе всегда подавали отдельно в ее комнату, и ее занятия с Каем тоже проходили уединенно. Если за весь день Анне и удавалось хоть разок увидеть сестру, то только в виде неясной тени, исчезающей за очередной дверью.

К счастью, перед отъездом мать Анны наказала Герде навести порядок в дворцовой библиотеке. Анна тут же вызвалась помогать, не сомневаясь, что столь грандиозное мероприятие потребует немалого времени, а значит, и одинокие дни пролетят быстрее.

– Боюсь, я не совсем уверена, что Анна может быть полезна в наведении порядка где бы то ни было, – сказала королева Герде, лукаво подмигнув Анне. – Ты ведь видела ее комнату, не правда ли?

«И все же, – напомнила себе Анна, шагая по королевской галерее, – мне нужно чем-то занять целых три недели».

– А за три недели очень много всего может случиться, не правда ли? – спросила она, обращаясь к портрету своего прапрапрадедушки. Тот, по обыкновению, ответил ей строгим и высокомерным взглядом. Анна улыбнулась и кивнула, как будто портрет и впрямь поддерживал с ней разговор. – Что такое? Неужели вы лишились своих волос всего за три недели? – Она отступила на шаг и оглядела портрет. Лысина предка значительно поблескивала в свете канделябров. – Не переживайте, прапрапрадедуля, мне кажется, вам так очень даже идет. Выглядите очень достойно.

Тихонько посмеявшись собственной шутке, Анна двинулась дальше. Портреты, которыми были увешаны стены по обеим сторонам галереи, очень различались размерами: одни были совсем маленькие, не больше книги, которую она несла под мышкой, а другие – просто огромные, раза в два больше ее роста. Задержавшись возле одной из своих любимых картин, Анна украдкой глянула по сторонам и, убедившись, что никто ее не видит, без всякого приличествующего принцессе изящества плюхнулась прямо на пол. Широко раскинув по полу юбку, чтобы оказаться как будто посреди озера из голубого шифона, она уставилась на большой портрет прямо перед ней.

На холсте был изображен молодой человек рядом с юной красавицей. Ее голову украшал простенький венок из цветов, одна рука была приподнята, словно она нежно поглаживала яркие лепестки. Другую ладонь она положила на локоть мужчины, глядя ему в лицо с открытой, искренней любовью. Разобрать выражение лица мужчины было не так легко, но он обнимал женщину за плечи уверенным, собственническим жестом.

– Вы очень любите друг друга, верно? – сказала Анна вслух. Она проводила на этом самом месте долгие часы, сочиняя истории, которые могли бы скрываться за этой картиной. Вообще-то, истории большинства картин в королевской галерее были и так хорошо известны. Кай много рассказывал о них Анне.

– Знание истории вашего народа – одна из основных ваших обязанностей в качестве принцессы Эренделла, – наставительно говорил ей Кай, поясняя, кто изображен на том или ином портрете. Но вот об этом самом двойном портрете Кай почему-то никогда ничего не рассказывал. А когда Анна задала ему вопрос, подбородок дворецкого вздернулся вверх, а уголки губ, напротив, опустились вниз. Он тут же извлек из-за безупречно отутюженного лацкана белоснежный платок и вытер им руки, как будто даже упоминание об этом портрете заставляло его почувствовать себя грязным. «Все, что нам известно об этой картине, это что изображенная на ней девушка не принадлежала к королевскому роду, – только и сказал он тогда с явным оттенком осуждения в голосе. – И вам об этих людях больше знать не требуется. Могу лишь сообщить, что Йорган Биркман, состоявший в то время придворным живописцем, по какой-то причине счел нужным изобразить их».

Анне, разумеется, тут же захотелось узнать о паре на портрете как можно больше. Но Кай так привык видеть мир в черно-белом цвете, что едва ли заметил бы радужные краски великой любви, даже если бы она оказалась прямо у него под носом. Поэтому Анна принялась сочинять историю этой любви сама, и эта история выходила безусловно печальной и безнадежно романтичной. Кем были эти двое? Как они встретились? Была ли это любовь с первого взгляда? Пришлось ли им страдать, разлученным предрассудками окружающих? Если девушка была не из знатного рода, удалось ли им отвоевать свое счастье? Сколько бы раз Анна ни сидела перед этим портретом, ей никогда не надоедало мечтать о нем. Она дала мужчине и женщине имена – Зигфрид и Лили – и сочинила для них множество разных историй. В некоторых из них это были несчастные влюбленные, разлученные злыми и бессердечными родителями Зигфрида. Иногда она воображала, что эту пару поженили по расчету, но затем они полюбили друг друга. В одной из самых любимых версий Анны девушка была путешественницей из далекого королевства, которая пересекла множество морей и земель, пока не очутилась наконец в Эренделле. Все, кто встречался ей на пути, неизменно подпадали под ее очарование, завороженно слушая рассказы о ее приключениях в дальних краях, о страшных опасностях и невероятных открытиях. Даже молодой принц, сын тогдашнего короля Эренделла, не устоял перед ее красотой и обаянием, но когда он признался ей в любви и попросил ее остаться с ним в Эренделле навсегда, девушка отказала ему. Главная любовь ее жизни, сказала она ему, это сама жизнь. И она не хочет провести ее в замке, оставив все чудесные приключения за его воротами.

В этой самой истории девушка бросила влюбленного принца, но со временем она вернулась, и они – теперь уже вместе – покинули Эренделл и отправились странствовать по свету. Вот почему, решила Анна, никто не решается рассказывать про них. Ведь наследному принцу не полагается оставлять свое королевство ради любви и приключений. По крайней мере, Кай рассудил бы именно так.

Повернув голову, Анна поглядела на другую картину, которая очень ей нравилась. Это был не портрет, а пейзаж, на котором за распахнутыми воротами замка виднелись высокие величественные горы с заснеженными вершинами. Внизу, у подножия замка, раскинулся городской рынок – десятки торговых рядов с прилавками, заваленными всевозможными товарами. Анне нравилось представлять себе, до чего это интересно и весело – прогуливаться среди палаток и лавок, вдыхая ароматы пряностей и свежевыпеченного хлеба, прислушиваясь к сплетням старых кумушек или к солидным разговорам стариков – о делах или о погоде.

На углу рыночной площади возле одного из домов были нарисованы две девочки: они смеялись, держась за руки. Сейчас, глядя на них, Анна снова почувствовала знакомый прилив горькой печали. Ведь и они с Эльзой были когда-то такими – веселыми и неразлучными. Наверняка они даже вместе ходили на рынок, как эти две девочки… еще в те времена, когда им разрешалось покидать замок. Ведь тогда ворота всегда были широко открыты…

Обычно от этой картины у Анны делалось веселее на душе. Иногда ей даже казалось, что она как наяву слышит, как девочки смеются, болтая и напевая, и как они отправляются, все также держась за руки, навстречу новым приключениям. Но только не сегодня. Сегодня ей почему-то стало еще грустнее. Вздохнув, Анна отвела взгляд от картин и раскрыла книгу. Может быть, окунувшись в мир слов, она хоть немного отвлечется от своих огорчений и от того, что сегодня утром сестра снова не захотела сказать ей ни слова…

Внезапно кто-то рядом негромко кашлянул, прочищая горло. Подняв голову, она увидела Кая: тот направлялся к ней по галерее, ступая почти неслышно.

– Кай! – воскликнула Анна, чуть вздрогнув от неожиданности. – Разве что-нибудь…

Она не договорила. У дворецкого было такое лицо… Анна тут же забыла и о сестре, и о картинах. Что-то случилось. Что-то плохое.

– Принцесса Анна, – произнес Кай с безмерной печалью в голосе. – У нас… новости.

– Да, Кай?

– Ваши родители, принцесса… Они погибли.

Глава 4

Хотя большинство братьев были настоящим кошмаром для Ханса, все же в чертовой дюжине принцев рода Вестергард у него был один союзник. Его брат Ларс всегда обращался с ним лучше, чем остальные. Возможно, причина тому крылась еще в тех временах, когда все считали, что Ларс, третий по счету сын короля, так навсегда и останется младшим. После его рождения королева на протяжении пяти лет никак не могла зачать снова, и все шло к тому, что Ларс будет последним из произведенных ею наследников. И хотя с Ларсом никогда не обращались так скверно, как с Хансом, он наверняка помнил, каково это, когда тебя вечно травят старшие братья, и поэтому жалел Ханса. А может, он просто отличался от остальных более добрым нравом, кто знает. Как бы то ни было, во всем замке Ларс был единственным человеком, с которым Ханс мог хотя бы поговорить.

Послонявшись по замку, Ханс отыскал Ларса там, где и ожидал, – в библиотеке. Ларс всегда питал неуемную страсть к истории. Он знал буквально все на свете о Южных островах и мог бы перечислить поименно всех их правителей от самого основания королевства. Впрочем, его знания простирались и далеко за пределы родного дома. Он единственный снабжал остальное семейство сведениями о соседних королевствах, военных союзах и кампаниях, в которых участвовали разные поколения островитян и их соседей. Иногда, начиная говорить о каком-нибудь определенном периоде истории Южных островов, Ларс полностью терял ориентацию во времени и пространстве. Не раз случалось, что Ханс, не выдержав пространных разглагольствований брата, просто поднимался и уходил, сомневаясь, что Ларс вообще заметил его отсутствие. Страстное увлечение Ларса историей раздражало всех вокруг, но Ханс находил его скорее внушающим уважение – если, конечно, не приходилось слушать повествования о былых временах слишком долго.

Войдя в библиотеку, Ханс обнаружил, что Ларс занят изучением нескольких карт, которые он разложил перед собой на широком столе.

– Привет, братец, – негромко окликнул его Ханс, стараясь не нарушить сосредоточенность Ларса. – Замышляешь побег, что ли?

Ларс поднял голову, но как будто не сразу узнал его – настолько он был погружен в свои мысли. Увидев, что его покой нарушил не кто-нибудь, а Ханс, он дружелюбно улыбнулся.

– Не совсем, – тепло откликнулся он. – Просто сравниваю последнюю карту, составленную нашими топографами, с той, что была начертана пятьдесят лет назад. Занятно, что наши границы остались на том же месте после недавнего «инцидента» с Риверлендом. Иногда я даже задаюсь вопросом, кто же в действительности нами правит. Кажется, Калеб время от времени совершенно выходит из-под контроля.

Ханс рассмеялся. В последнее время король и впрямь стал перекладывать на старшего сына все больше ответственности за управление государством. Однако Калеб, вместо того чтобы отнестись к делу со всей серьезностью, зачастую вел себя так, словно продолжает играть со своими братьями в войнушку во дворе.

– Что ж, остается только порадоваться, что отец никогда не обращается за помощью ко мне. Это избавляет меня от досадных ошибок, из-за которых труд наших топографов мог бы пойти насмарку из-за частых изменений пограничной линии, – сказал Ханс с улыбкой, хотя не смог скрыть горечи в голосе.

От Ларса это не ускользнуло.

– Что, снова бродил по причалам, братишка? – спросил он с сочувствием. – Ты же знаешь, что от этого у тебя всегда портится настроение.

– Знаю, – согласно кивнул Ханс. – Просто хотелось немного покоя после вчерашнего.

Ханс встряхнул головой. Честное слово, хватит уже хандрить. Нужно сосредоточиться на настоящем – и не важно, насколько оно безнадежно.

– Итак, – снова обратился он к брату, желая сменить тему, – что слышно, скоро ли у меня прибавится племянников? Вдруг я понравлюсь хотя бы твоему ребенку.

Ларс усмехнулся:

– Если предоставить это дело Хельге, то единственный, кто понравится ее ребенку, – это она сама.

Жена Ларса, Хельга, так и не смогла простить собственной семье ссылку на Южные острова. Хотя островное королевство славилось теплым климатом и богатством, оно было все же очень удаленным, и Хельга жила в мрачном убеждении, что никогда больше не увидит свою родню.

– Ну, я уверен, что, когда у Хельги будет ребенок, она больше почувствует себя частью нашей семьи, – с надеждой сказал Ханс. «Хотя мне, например, не очень-то помогло, что я часть семьи», – добавил он про себя.

– Что ж, возможно, – согласился Ларс. – Но оставим мои домашние проблемы. Как дела у тебя, братишка? Я слышал, что для тебя и близнецов собираются устроить большой бал, чтобы представить вас всяким там достойным девицам на выданье.

На этот раз Ханс даже не пытался скрыть горечь в своей усмешке.

– Какие еще девицы на выданье? Ты же знаешь, что отец не собирается меня женить. Мне только и остается ждать, когда он прикажет мне принять обет молчания и отправит в монастырь Островного братства, где я проведу всю оставшуюся жизнь в молчании… почти таком же, как жил до сих пор.

БА-БАХ!

Дверь в библиотеку с грохотом распахнулась, со стола на пол, кружась, слетели какие-то бумаги. На пороге стояли близнецы: лица красные, глаза вытаращенные.

– Ларс! – завопили они хором, полностью игнорируя присутствие Ханса. – Ларс, ты слышал? Король и королева Эренделла погибли! Их корабль потерпел крушение и затонул.

– Король и королева Эренделла? – повторил Ларс.

– Ага, – подтвердил Руди. – Оба потонули.

– Отец хочет, чтобы ты занес сведения об их гибели в королевские анналы, – прибавил Руно. – Так что… сделай это.

Доставив эту сногсшибательную весть, близнецы исчезли так же стремительно, как и появились.

Некоторое время Ларс и Ханс молчали, переваривая новости, каждый на свой лад. Ханс просто отстраненно думал о том, какая это трагедия для королевства Эренделл. Но, судя по напряженному выражению лица Ларса, для него случившееся означало нечто большее.

– Ханс, – наконец заговорил он, – это может быть твой шанс.

Ханс удивленно вскинул брови:

– Мой шанс… для чего?

– Жениться, – ответил Ларс. – Ты вообще что-нибудь знаешь об Эренделле?

Ханс, замявшись, покачал головой, и Ларс вздохнул:

– Мне определенно придется побеседовать с твоими наставниками. Пора им начать учить тебя чему-нибудь полезному, а не всякой ерунде.

Деловито прошагав к стеллажам, он снял с полки одну из книг и принялся листать ее, пока не нашел нужную страницу. Затем он вернулся к Хансу и ткнул пальцем в карту.

– Вот это Эренделл. Довольно милое королевство с вполне пристойным торговым оборотом и отличным портом. Не особенно могущественное, и для отца большого интереса не представляет – слишком далеко расположено. Но в Эренделле есть принцесса. По слухам, красавица, хотя в ней вроде бы есть нечто таинственное. Насколько я знаю, она никогда не покидает пределов замка, и хотя уже достигла брачного возраста, до сих пор ни с кем не помолвлена. – Ларс сделал паузу, глядя на брата с нарастающим оживлением. – Ханс, ты что, не понимаешь, что это значит? Ты мог бы стать ее женихом!

Ханс отозвался горьким смешком:

– Как будто отец когда-нибудь допустит подобное.

– Верно, он может захотеть сначала женить близнецов. Но они до того недалекие ребята, что наверняка даже не подозревают о существовании принцессы Эльзы. Но ты-то знаешь. Воспользуйся этим преимуществом. Эльза – наследница престола. И когда ей настанет пора взойти на трон…

– Я должен устроить так, чтобы отец отправил туда в качестве посланника от Южных островов именно меня, – закончил за него Ханс.

Мысли в его голове лихорадочно завертелись. Он уставился в окно. Чтобы привести этот план в действие, он должен добиться отцовского доверия, а затем убедить девушку, которой никогда не видел, выйти за него замуж. Ни первая, ни вторая задачи не представлялись простыми. Возможно, на подготовку уйдут целые годы. Пожалуй, ему хватит тратить дни напролет на бесплодные мечтания. Пора набираться опыта в искусстве интриг. В конце концов, брат предлагает ему вступить в непростую политическую игру. «С другой стороны, – подумал Ханс, приходя во все большее возбуждение по мере того, как новые фантазии рождались в его сознании, – что я теряю? Если не попытаться, я в любом случае застряну здесь навсегда. А так у меня будет хотя бы шанс изменить свою жизнь».

Снова повернувшись к брату, он улыбнулся:

– Кажется, мне не терпится приступить к уроку истории. Расскажи мне все, что ты знаешь об Эренделле. И удели особое внимание прекрасной и загадочной принцессе Эльзе. А когда мы закончим, я отправлюсь перемолвиться словечком с отцом…

«О чем я только думал?» – терзался Ханс, переминаясь с ноги на ногу у дверей отцовского кабинета и то разжимая, то снова стискивая влажные от волнения кулаки. Пока он обсуждал свой план с Ларсом, тот казался таким простым и надежным. Разузнать все что можно о принцессе Эльзе, а потом, в нужное время, уговорить отца отправить его в Эренделл – не объясняя зачем. Раз, два – и готово…

Вот только он упустил из виду одну немаловажную вещь: отец терпеть его не может. С какой стати он позволит своему самому младшему сыну отплыть в Эренделл лишь для того, чтобы поприсутствовать на коронации правительницы маленького далекого королевства? Сейчас Ханс отчетливо понимал, что шансов на это практически никаких. По крайней мере, пока он не сумеет завоевать хоть какое-то уважение со стороны отца или хотя бы его терпимость, до той поры, когда придет время коронации Эльзы. А значит, времени у него всего ничего – пара лет, может, чуть больше.

На какое-то мгновение он уже был готов развернуться и уйти прочь, забыв обо всех своих безумных планах. Ну тут в его голове наперебой зазвучали голоса старших братьев. «Ну, разумеется, ты сдашься, – ясно, как наяву, услышал он издевку Руди. – У тебя вообще ни на что пороху не хватит». И воображаемый Руно тут же добавил нечто вроде: «Ага, правильно, братишка. Принцессе Эльзе нужен настоящий мужчина, а не пацан. Почему бы тебе не предоставить ее нашим заботам, а самому остаться здесь, где тебе самое место?»

Это прибавило ему решимости. Вдохнув поглубже, Ханс взялся за дверную ручку и повернул ее. Дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Король даже не оторвал взгляда от груды бумаг, наваленной на его столе.

Ханс прочистил горло.

– Отец? – обратился он к королю, и сам невольно поморщился от предательской нервной хрипотцы в собственном голосе. – Можно поговорить с тобой?

Король снова не удостоил его взглядом.

– В чем дело, Ханс? – раздраженно бросил он, переворачивая следующую страницу документа, который читал. – Как видишь, я довольно занят. Третий остров опять запаздывает с налогами, и я до сих пор не получил обещанный груз рыбы с пятого острова. Похоже, люди не понимают, что я не могу помочь им, если они сами не помогут мне. А теперь еще наши разлюбезные соседи из Блавении грозят, что прекратят торговать с нами. Так что, как видишь, я сейчас не расположен выслушивать твое нытье по поводу того, как тебя обижают старшие братья.

Ханс уже хотел запротестовать, но сдержался.

– Я вовсе не хотел тебе докучать. Я просто хотел спросить… может быть… я мог бы помочь тебе.

Король наконец оторвался от бумаг и подозрительно прищурил глаза.

– Помочь? – недоверчиво переспросил он. – Чем же это ты можешь мне помочь?

– Всем, чем угодно, – сказал Ханс самым заискивающим тоном. – Я подумал, что настало время, когда я могу быть чем-то тебе полезен. Мои братья сейчас целиком поглощены своими свадьбами, детьми и прочими делами, а у меня хватает свободного времени. А тебе, как я понимаю, нужен не слишком занятый человек, которого можно было бы отправлять в дальние поездки. Почему бы мне не стать этим человеком?

Он умолк и затаил дыхание в ожидании.

Последовало долгое напряженное молчание, когда король пристально вглядывался в своего сына, пытаясь проникнуть в его мысли. Наконец он снова обратился к бумагам на столе и, разворошив всю груду, извлек пожелтевший лист пергамента.

– Ты говоришь, что хочешь помочь…

– Да, отец. Очень хочу, – подтвердил Ханс с чуть излишней горячностью.

– И ты готов сделать все, о чем я попрошу? Все, что угодно?

Ханс заколебался. Что-то было неприятное в этих вкрадчивых словах – «все, что угодно», отчего у него по спине пробежала нервная дрожь. Но идти на попятную никак нельзя.

– Да, – кивнул он. – Все, что скажешь.

– Ну что ж, тогда, полагаю, у меня найдется для тебя задание. Есть одно дельце, которым нужно заняться незамедлительно. На третьем острове живет один человек… так вот, мне доложили, что он позволяет себе говорить, скажем так… нелицеприятные вещи обо мне. А я не могу позволить, чтобы люди злословили у меня за спиной. Такое попустительство до добра не доведет. Поэтому я хочу, чтобы ты отправился туда и побеседовал с ним. И убедил его, что ему не принесет пользы, если он будет выступать против меня.

– Да, конечно, я готов. Но… – Ханс помедлил, тщательно взвешивая дальнейшие слова. – Но что, если он не станет меня слушать?

Король вздернул бровь:

– В таком случае я рассчитываю, что ты заставишь его тебя послушать. Тем или иным способом.

– Заставлю? – переспросил Ханс.

– Совершенно верно, – хмыкнул король. – А теперь, если у тебя больше нет вопросов, я намерен вернуться к своей работе. И очень рассчитываю, что ты приступишь к выполнению своей. – Он снова взялся за бумаги. – Все, больше тебя не задерживаю.

– Да, отец, – отозвался Ханс, поворачиваясь, чтобы уйти.

– И, Ханс…

Ханс обернулся.

– Не разочаруй меня, – предостерег его отец, не отрывая взгляда от документов. – Снова.

– Я не… Нет, отец.

Ханс вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Едва замок защелкнулся, он привалился спиной к стене коридора и перевел дух.

«Во что же, – думал он, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце, – во что же я вляпался?»

Глава 5

Анне снился дивный сон. Она сидела посреди огромного луга, покрытого изумрудно-зеленой травой. Небо над головой было лазурно-голубым, как на картине, в теплом воздухе веял легкий ветерок. От стоявшей рядом корзины для пикника доносился чудный аромат свежей выпечки. Услышав знакомый смех, Анна повернулась вправо и улыбнулась отцу и матери, которые с веселым видом приглушенно перешептывались о чем-то. Повернувшись влево, она увидела Эльзу: та растянулась на траве и сдувала пух с одуванчика. Пушистые белые семена разлетались вокруг и опадали на траву, как будто посреди лета вдруг пошел снег.

ТУК-ТУК!

Застонав, Анна глубже зарылась в подушки и зажмурилась, не желая расставаться со сном.

ТУК-ТУК!

В дверь опять постучали, и на этот раз, несмотря на подушки, Анна услышала голос Кая.

– Принцесса Анна! – Из-за массивной двери голос дворецкого звучал приглушенно. – Простите, что разбудил вас, Ваше Высочество, но…

– Ничего подобного! – крикнула в ответ Анна. – Я уже давным-давно встала.

Едва договорив, она снова прикрыла глаза и начала сладкое погружение обратно в восхитительное сновидение. Она уже чувствовала на лице тепло солнечных лучей, видела, как ее сестра срывает новый одуванчик…

– ТУК-ТУК!

Анна резко села в кровати. Остатки сна развеялись окончательно. Она снова оказалась в реальности, где ее родителей больше нет, а старшая сестра по-прежнему не желает иметь с ней дела. В первые месяцы после того, как королевская чета Эренделла погибла в кораблекрушении, Анна надеялась, что сестра станет ей поддержкой и утешением в это черное время. Хотя бы раз в день она подходила к двери Эльзы и подолгу стучала в нее, надеясь услышать ответ. Но за дверью, как всегда, царила тишина.

Время шло, и попытки Анны становились уже не столь частыми. Сначала она стала приходить к комнате Эльзы не каждый день, а раз в неделю, а потом и того реже. Недели и месяцы слились в год, за ним прошел еще один. Анна стала старше и привыкла к одиночеству. Пока родители были живы, они все же иногда покидали замок и приносили новости из города, поэтому, хотя Анна сама никогда не выходила за ворота, она не чувствовала себя такой отрезанной от мира. Но с тех пор как родителей не стало, ворота замка так и не открывались. Прошло уже много лет с тех пор, как Анна видела свое родное королевство не иначе как на географических картах или страницах книг, заполнявших полки в библиотеке. Временами ей казалось, что она заточена в тюрьму – правда, очень уютную тюрьму, с отличным питанием и неограниченными возможностями для чтения.

Вздохнув, она сонно протерла глаза и взъерошила руками свои и без того растрепанные волосы. И без всякого зеркала было ясно, что на голове у нее творится полнейший беспорядок.

– Ваше Высочество, вы готовы? – снова донесся голос Кая.

– Готова к чему? – проворчала Анна, еще толком не очнувшись от сна и собственных невеселых мыслей.

– К коронации вашей сестры, Ваше Высочество, – терпеливо пояснил Кай.

Глаза Анны тут же широко распахнулись. Эльзе только что исполнился двадцать один год, и после долгих лет затворничества теперь ей предстояла коронация в качестве полноправной правительницы Эренделла. Сегодня!

Анна хлопнула себя по лбу. «И как же я могла забыть?» – удивлялась она самой себе, спрыгивая с кровати и подбегая к гардеробу. Ее коронационный наряд уже поджидал ее на манекене: ярко-зеленое платье, новенькое, с иголочки, без единого пятнышка – почти небывалый случай для любой одежды, которую она носила. «Что делать, я просто вся бурлю, – объясняла она Герде, когда экономка принималась добродушно ворчать по поводу очередного пятна, возникшего при каком-нибудь новом волнующем событии в повседневной жизни Анны. – Очень трудно сдерживать все это бурление внутри», – шутливо каялась Анна. А потом целовала невысокую хлопотунью-экономку в макушку и, получив всегдашнее прощение, мчалась прочь, к новым увлекательным делам.

– Вы ведь будете обращаться с этим платьем аккуратно, не правда ли, Ваше Высочество?

Продолжая с восторгом щупать мягкую роскошную ткань, Анна обернулась. Пока она любовалась новым платьем, Герда проскользнула в комнату и теперь прокладывала себе путь к Анне, то и дело останавливаясь, чтобы подобрать смятую ленту или одинокую туфельку.

– Ах, Герда, ну конечно, я буду очень-очень аккуратна, – пообещала Анна. Пока она говорила, вертясь вокруг манекена, пуговка на платье зацепилась за воздушный рукав ее пеньюара. Раздался треск ткани. Анна замерла затаив дыхание. – Гм… не поможешь?

Герда с терпеливым вздохом высвободила Анну. Когда они обе оказались на безопасном расстоянии от манекена, экономка посмотрела на Анну и вздернула бровь.

– Обещаю, что начну быть аккуратной прямо с этой минуты. Вот подожди и увидишь! И когда я сегодня вечером вернусь с бала, на платье не будет ни пятнышка, клянусь! – Анна застенчиво улыбнулась в ответ на недоверчивый взгляд Герды. – Ну, может же девушка как следует постараться?

Герда кивнула.

– Я знаю, Ваше Высочество, что вы всегда стараетесь как нельзя лучше. Но нам действительно следует поторопиться. Мы же не хотим, чтобы этот день был скомкан, верно? – говорила она, бережно снимая платье с манекена.

– Ах, Герда, я до сих пор не могу поверить! – воскликнула Анна, прижимая руки к груди и закружившись волчком. Полы пеньюара тут же заплелись вокруг ее ног, так что она чуть не свалилась. – Я уж думала, этот день никогда не настанет. Я ведь ждала его всю жизнь! Ну ладно, не всю жизнь, но все равно очень долго. Мне казалось, до коронации Эльзы еще столько времени… И вдруг – бац! Вот она уже приглашает епископа, чтобы он объяснил ей церемонию, и велит тебе разослать приглашения, и все остальное! Клянусь, Эльза не говорила так много с тех самых пор, как… – ее голос стих.

– Как ваши дорогие отец и мать покинули нас, – закончила за нее Герда. Протянув руку, она ласково потрепала принцессу по плечу. – Они очень гордились бы вами сегодня. Очень. Особенно ваша матушка. – Она улыбнулась, и эти утешительные слова немного развеяли мрак, уже начавший заполнять душу Анны.

Через мгновение Анна снова просияла.

– Сегодня нам предстоят такие удивительные события, Герда! Я наконец смогу выйти из замка! За ворота! Все следующие сутки ворота будут открыты, и я смогу делать все, что захочу! – Она резко умолкла, внезапно озаботившись: – И с чего же мне начать?

Герда пожала плечами, помогая Анне одеваться.

– Как пожелаете, Ваше Высочество, – сказала она, продевая ноги Анны в пышный кринолин и застегивая корсаж. – Помнится, вы любили бегать на пристань, когда были еще крошкой. Очень вам нравилось первой приветствовать корабли, которые заходили в нашу гавань. Может, хотите наведаться туда?

– Ой, верно! Я помню это! – обрадовалась Анна. – Обязательно так и сделаю! А еще мне очень хочется заглянуть в ту кондитерскую, куда ты водила нас с Эльзой, когда мама с папой были в отъезде. Мне так нравились те вкуснющие… ОХ! – Герда с такой силой затянула шнуровку корсета, что Анна некоторое время жадно ловила ртом воздух, негромко постанывая. Когда наконец ее грудная клетка немного свыклась с новыми ограничениями и Анна убедилась, что снова может дышать, она с прищуром покосилась на Герду. – Может, в следующий раз будешь предупреждать? – шутливо заворчала она.

Герда состроила виноватую мину, но Анна заметила притаившуюся в уголках ее губ лукавую улыбку.

– Простите, принцесса, я просто стараюсь сделать вас как можно красивее. В конце концов, сегодня ведь не только вам предстоит увидеть много нового за воротами замка. На вас тоже будут смотреть люди. Очень много людей, и среди них немало холостых мужчин, знаете ли. Мужчин, которые никогда раньше вас не видели. Вам ведь уже восемнадцать, и вы, несомненно, захотите произвести приятное впечатление, – сказала экономка, с намеком подвигав бровями.

Анна вспыхнула. Вообще-то, до сих пор она не думала о такой возможности, но раз уж Герда заговорила об этом… Анна мечтательно улыбнулась. А вдруг у нее все будет так, как она воображала себе, глядя на картины в галерее? Анна в своем очаровательном новом платье будет стоять у стены, вся такая изящная, спокойная и немного загадочная, и вдруг увидит на другом конце зала прекрасного незнакомца – высокого, широкоплечего, с летящей улыбкой и добрыми глазами. Она подойдет к нему и представится, и через минуту они уже будут болтать, как старые знакомые, смеясь и обмениваясь историями, разговаривая о своем будущем. Тогда боль и одиночество, которые не оставляли Анну со дня гибели ее родителей, улетучатся навсегда, и вскоре она даже не сможет вспомнить, как жила раньше, когда вся ее жизнь не была наполнена любовью и счастьем.

Тряхнув головой, Анна заставила себя вернуться в реальность.

– Это просто безумие, – пожаловалась она Герде. – Ведь у меня есть всего одни сутки! Вряд ли у меня будет шанс встретить свою любовь так быстро.

– Никогда не узнаете, пока не воспользуетесь шансом, – возразила Герда. – Любовь принимает разные обличья. Вы любили родителей. И вы любите сестру. Я просто хочу сказать, что никогда не знаешь, где и когда любовь настигнет тебя. Вы только можете знать, что где-то она непременно есть – и ждать ее. – Она как будто хотела добавить что-то еще, но умолкла и лишь покачала головой.

– А вдруг я так никого и не встречу? – внезапно встревожилась Анна.

– Жизнь состоит не только в том, чтобы любить кого-то. Жить – значит радоваться тому, что у тебя есть. Вы ведь до сих пор любите своих родителей, разве не так? – спросила Герда. Анна кивнула. – Но с их гибелью ваша жизнь ведь не кончилась, верно? – продолжала горничная.

– Моя – нет. А жизнь Эльзы – как будто да, – с грустью сказала Анна. – И любовь тоже. По крайней мере, меня она любить точно перестала.

– Просто ваша сестра переживает горе иначе, чем вы, Ваше Высочество. И это вовсе не означает, что она вас не любит. – Герда мягко ухватила Анну за плечи и повернула ее лицом к большому, в полный рост, зеркалу. – А теперь взгляните на себя, какая вы красавица.

Таращась на свое отражение, Анна даже легонько всхлипнула от радости. Она выглядела как настоящая взрослая дама. И впервые в жизни она действительно чувствовала себя красавицей. Платье изумительно шло ей. Герда зачесала ей волосы назад, уложив в простую прическу, и чуть-чуть тронула губы и ресницы макияжем. Но, несмотря на эту простоту, следовало признать: вид у нее был как у истинной представительницы королевского рода.

– Ах, Герда, спасибо тебе! – выпалила Анна, обвивая ее руками, а потом напряженно выпрямилась, нервно оглаживая ладонями юбку. – Ну что же, сейчас или никогда. Реальный мир, я иду к тебе!

Она решительно шагнула вперед и тут же охнула, наступив мыском туфли на подол. Замахав руками, как мельница, она кое-как восстановила равновесие и застенчиво покосилась через плечо на Герду, которая явно забавлялась, наблюдая за ней.

– Ладно, вторая попытка.

Вдохнув поглубже, она открыла дверь и осторожно высунулась в коридор, где негромко тикали старинные часы, отсчитывая мгновения главного дня. Значит, нельзя терять ни минуты!

Торопливо выскочив в коридор, Анна едва не налетела на чудом увернувшегося лакея, тащившего полную охапку белого постельного белья. Мимо прошмыгнул другой слуга с серебряными подсвечниками в руках. Анна невольно рассмеялась. Замок возвращался к жизни! Что могло быть радостнее этого зрелища? Не в силах удержаться, она вприпрыжку помчалась дальше.

По обеим сторонам длинного зала все портьеры на окнах были раздвинуты, а окна широко распахнуты, открывая вид на пухлые белые облачка в голубом небе. Снаружи доносились голоса людей, наводнивших мощенный булыжником внутренний двор замка. Громко ржали лошади, и Анна готова была поклясться, что они радуются вместе с ней.

Домчавшись до конца зала, Анна свернула налево, потом направо и снова направо. Где бы она ни проходила, везде было полным-полно народу, и все двери были распахнуты настежь. «Я и не знала, что у нас в замке так много комнат», – думала Анна, проходя мимо очередного просторного помещения. Внутри что-то напевала себе под нос служанка, вытирая пыль с давным-давно заброшенного фортепиано. Анна снова рассмеялась. Это было просто невероятно! Как будто все эти люди и комнаты вдруг чудом появились из ниоткуда.

«Вот бы каждый день был таким», – подумала Анна, сбегая вниз по лестнице к главным воротам замка. Внизу ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не столкнуться с лакеем, ненадежно балансирующим под высоченной стопкой тарелок. А следом за ним шли еще десятки слуг, и все тащили настоящие горы посуды! «Кто бы мог подумать, что у нас есть целые тысячи тарелок? – удивлялась Анна. – И кто бы мог подумать, что у нас тысячи знакомых, которые будут из этих тарелок есть!» Большую часть времени единственными людьми, с которыми общалась Анна, были Герда и Кай. Но сегодня весь замок был полон людей, энергично занятых делом.

Анна вдруг резко остановилась, сраженная ужасной мыслью. А вдруг ей придется запоминать имена всех этих тысяч людей? Честно говоря, запоминание чего бы то ни было давалось ей с большим трудом – будь то имена людей, названия стран, исторических дат, названий любимых цветов…

«Ну уж нет, – сказала себе Анна. – Не стану я запоминать никакие имена. Это работа Эльзы. Быть младшей сестрой тем и замечательно, что можно только знакомиться с кем хочешь и веселиться. Сплошное удовольствие и никаких королевских обязанностей!»

За этими приятными размышлениями Анна сама не заметила, как оказалась у парадных дверей замка. Нетерпеливо толкнув их, она увидела распахнутые замковые ворота и простирающийся за ними двор. Анна остановилась на пороге, прижав ладонь к бьющемуся сердцу.

– За этими дверями лежит мое будущее, – прошептала она. – Так чего же я жду?

Она почти бегом выскочила под яркий свет солнца, полностью готовая к новым приключениям.

Глава 6

Ханс стоял на носу корабля и улыбался, глядя на волны. Он все-таки сделал это! Еще какой-нибудь час – и его корабль причалит в гавани Эренделла, а он, Ханс Вестергард, тринадцатый и самый младший сын короля Южных островов, наконец-то получит возможность сделать себе собственное имя. Он станет следующим королем Эренделла – по крайней мере, таков был его план.

Достичь этого было не просто. Ему понадобилось почти три года, чтобы убедить короля в своей ответственности, достаточной, чтобы со временем сделаться посланником королевства в Эренделле. И когда спустя долгое время стало известно, что принцесса Эльза готовится к коронации, Ханс сразу понял, что его час настал. Наконец-то он получит заслуженную награду за то, что все эти годы умолял, пресмыкался, заискивал и вообще превратился в комнатную собачку своего отца. Разумеется, истинной причины своего стремления в Эренделл он ему не сообщил. Зачем? Ему хотелось всех удивить. Он еще покажет и отцу, и братьям, и всем Южным островам, что все это время они ужасно его недооценивали.

Последние три года Ханс обхаживал отца как только мог, выполняя любые его требования и задания – от самых грязных делишек до самых сумасбродных затей. Например, ему было поручено объехать все острова и доставить приглашения на бракосочетание одного из близнецов, который умудрился познакомиться и устроить помолвку с дочерью одного местного дворянина в поистине рекордные сроки. «Не представляю, как Руно это удалось, – размышлял сейчас Ханс. – Моя новая невестка вовсе не похожа на дурочку, готовую купиться на его льстивые ухаживания». Ханс передернул плечами. Даже сейчас, добившись в некотором роде почетного назначения, он никак не мог избавиться от горького осадка своего прошлого. «Какая теперь разница, – осадил он сам себя. – Скоро я им всем покажу…»

Хансу хватило сообразительности не тратить все время, проведенное на побегушках у отца, исключительно на выполнение его поручений. Он понимал, что, если он хочет добиться желаемого, ему придется проявить собственную инициативу. Это означало, что он в своей стране должен сделаться самым осведомленным человеком во всем, что касается Эренделла. Поэтому в свободное время, заручившись помощью Ларса, Ханс посвящал целые часы изучению всех доступных сведений об Эренделле и его будущей королеве, принцессе Эльзе.

В библиотеке оказалось полным-полно старинных томов, повествующих об Эренделле в самых общих чертах. Ханс выяснил, что это красивое королевство с мирной историей, приютившееся у подножия высокого горного хребта, надежно защищающего его от внешних вторжений с суши. Единственный путь в Эренделл лежал по морю. Удобная и безопасная гавань Эренделла обеспечивала оживленную торговлю, так что королевство хоть и не было особенно богатым, все же считалось весьма приятным для проживания. Королеве определенно была уготована вполне безбедная жизнь. Если написанное в книгах было правдой, то в Эренделле просто не было места для тьмы и зла.

Зато сама Эльза, размышлял Ханс по мере того, как корабль приближался к гавани, по-прежнему оставалась загадкой. Он нигде не нашел ни единого ее портрета, и это было весьма подозрительно. А вдруг она восьми футов ростом? Или лысая, как коленка? Или одержима манией коллекционирования камней? Единственное, что Ханс знал наверняка, это то, что Ларс сообщил ему еще в самом начале: принцесса Эльза никогда не покидала пределов королевского замка. Ни при каких обстоятельствах.

Но независимо от того, что за королева ожидала его в недрах замка Эренделла, Ханс не сомневался: он найдет способ стать ее королем. Он положил слишком много трудов, чтобы достичь своего нынешнего положения, и не собирается отступать с полпути.

В памяти Ханса всплыл тот день, когда он узнал, что Эльза готовится к коронации. Он тогда только что вернулся из крайне неприятной поездки в городок, запоздавший с уплатой налогов, и отправился с докладом к королю.

– Отец, – заговорил Ханс, почтительно склонив голову в знак приветствия. – Непокорный город был предупрежден и наказан. Полагаю, в будущем у тебя больше не будет проблем с ним.

– А налоги? Тебе удалось их собрать?

Ханс передернул плечом.

– С большинства – да. Те же, кто не смог оплатить свои долги деньгами… заплатили иным способом. – Ханс бросил на стол перед королем мешок, набитый монетами. – Деньги здесь. А что касается другой… оплаты… я разобрался с этим. – Во рту у него стало горько от желчи при мысли об этой «оплате», но что тут поделать… Он лишь исполнял свой долг.

– Благодарю тебя, Ханс, – ответил король.

Держался он, как всегда, отстраненно, и все же на этот раз Ханс не увидел во взгляде короля ни привычного холода, ни пренебрежения. Может быть, сейчас как раз подходящий случай?

– Отец? – нерешительно начал Ханс. Король вопросительно приподнял бровь. – Я взял на себя смелость составить список возможных вопросов, которые необходимо обсудить с новой правительницей Эренделла после ее коронации. Я говорил с несколькими доверенными людьми, недавно побывавшими в этом королевстве, и, по их сведениям, королева откроет ворота дворца для посетителей лишь на одни сутки. Следовательно, заключение новых соглашений и торговых условий возможно только в этот краткий период. Я знаю, что сам ты слишком занят, чтобы отправиться туда, учитывая предстоящую свадьбу Руно и рождение нового внука. А кроме того, я знаю, что мое присутствие при этих событиях не столь обязательно… – Он сделал паузу, в душе надеясь, что отец примется возражать, но тот не сказал ни слова, поэтому Ханс продолжил: – И я подумал, что будет весьма целесообразно для нас, если я поприсутствую на коронации принцессы Эльзы в качестве посланника Южных островов.

Потянувшись к карману, Ханс извлек из него свиток с подробным списком деловых предложений, дополненных вопросами для обсуждения и ясным планом действий, и подал его отцу.

Взяв свиток в руки, король некоторое время изучал его, а потом поднял взгляд на Ханса.

– Меня удивляет твой интерес к столь небольшому и удаленному королевству.

– Но, отец, ты ведь сам всегда говоришь, что любое государство сильно своими союзниками. И я подумал – неплохо бы нам заключить союз с Эренделлом.

Король задумался.

– И ты уверен, что знаешь, как действовать? – с некоторым недоверием спросил он.

Ханс кивнул.

– Что ж, пусть будет так, – пожал плечами король. – Не вижу причин, почему бы в качестве посланника не выступить тебе. Ты уже доказал мне, что ответственно относишься к возложенным на тебя поручениям, и если ты действительно хорошо справился со своей работой, то в ближайшее время я смогу обойтись без твоих «услуг». Возьми какой-нибудь корабль поменьше и коня, какого захочешь, и отправляйся в Эренделл. Заключи с ними новый торговый договор и обеспечь надежный союз между нашими королевствами.

– Да, отец, – ответил Ханс, с трудом сдерживая рвущееся наружу ликование.

– А когда ворота снова закроются, немедленно возвращайся назад, – закончил король. – Не сомневаюсь, к тому времени твоя помощь понадобится в детской. Твои братья и их жены плодятся как кролики.

После чего, не тратя слов на прощания и пожелания доброго пути, король развернулся и вышел.

Некоторое время Ханс ошеломленно стоял на месте, не зная, как быть. Сначала ему дали позволение делать то, что он хочет, а потом немедленно обрезали ему всю свободу и определили его в няньки к племянникам. Что ж, очень типично для его отца. А впрочем… ну и что? Пусть отец по-прежнему самого невысокого мнения о нем, и пусть у него будут лишь сутки, чтобы добиться своей цели, – он еще сумеет всех удивить, и тогда отец и братья наконец поймут, что он за человек.

Когда корабль Ханса уже швартовался к одному из длинных причалов Эренделльской гавани, он наконец вздохнул полной грудью, чего не делал с тех самых пор, как покинул Южные острова. Он в Эренделле. Теперь ему осталось только отыскать принцессу Эльзу и сделать так, чтобы она влюбилась в него по уши. Интересно, трудно это будет или не очень?

Как выяснилось, отыскать принцессу Эльзу оказалось значительно более сложной задачей, чем представлялось Хансу. Сойдя с корабля и потратив пару минут – ладно уж, несколько больше, чем пару минут, если уж быть честным, – на то, чтобы приучить ноги снова ходить по твердой земле, а не качающейся палубе, Ханс сел на коня и направился в город.

Ханс полагал, что перед началом таких значительных событий в городе будет царить затишье, но он ошибался. Да еще как! Создавалось впечатление, будто в городок у подножия замка набились не только прибывшие на торжества гости и посланники других далеких и близких королевств, но и все до единого жители самого Эренделла. Осматриваясь по сторонам, Ханс убедился, что королевство и впрямь такое живописное, как говорилось в книгах. Вдали за городом виднелись снежные пики гор, но здесь, внизу, погода стояла теплая и приятная. Воздух был напоен пьянящей смесью запахов еловой хвои от раскинувшихся на склонах гор густых лесов и соли от подступавшей к городу морской глади. Вокруг носилась донельзя довольная праздничной суетой детвора, взрослые были заняты покупками, торговлей или просто болтовней с соседями. Улицы показались Хансу чистенькими, дома поддерживались в порядке – одним словом, прелесть, а не королевство. Наверняка править им – работа приятная и необременительная.

Но пока Ханс осторожно пробирался верхом на своем белом жеребце Ситроне среди тележек зеленщиков, набитых баклажанами, или прилавками со связками серебристой рыбы, его начали одолевать сомнения и неуверенность в себе. «Неужели я и впрямь думал, что просто войду в город и тут же наткнусь на принцессу Эльзу? Она ведь наверняка сейчас в замке, готовится к коронации, а не бродит по улицам в поисках любви…»

– Добрый день, принцесса! Как приятно видеть вас за пределами замка!

Звонкий женский голос перекрыл гомон толпы, и Ханс резко натянул поводья, останавливая Ситрона. Принцесса? Может, послышалось?

– Какая радость для всех нас, Ваше Высочество! Давненько мы не видели вас в городе!

Значит, это и правда она! Разворачивая коня, Ханс жадно высматривал в толпе обладательницу звонкого голоса и вдруг уловил краем глаза яркий рыже-зеленый проблеск. Мгновением позже он увидел ее: молодая девушка в изумрудном платье радостно смеялась какой-то шутке морщинистого старика-зеленщика, остановившись возле его тележки с яблоками. Понукая Ситрона, Ханс подобрался поближе и прислушался к разговору, стараясь не попадаться на глаза его участникам.

– Эти ваши зеленые яблочки – мои самые любимые! Вы непременно должны доставить корзину нам в замок, чтобы Кук напек своих знаменитых яблочных пирогов!

– Ах, принцесса, вы так добры! – морщинистое лицо старика просияло, как у мальчишки. – Самолично доставлю корзиночку сию же минуту… А сейчас, прошу вас, скушайте яблочко! На здоровье!

И ЭТО принцесса Эльза? Ханс ошеломленно смотрел, как девушка, с аппетитом надкусив яблоко, отправилась дальше. Ее то и дело кто-то останавливал, приветствуя, и каждый раз она с удовольствием задерживалась, чтобы немного поболтать, одаряя каждого теплой улыбкой. Незаметно следуя за ней, Ханс не мог не признать, что изрядно впечатлен. Конечно, внешне она немного походила на жеребенка – голенастая и немного неловкая, как подросток, но все же, честное слово, очень даже хорошенькая. Ее густые золотисто-рыжие волосы были зачесаны назад, открывая выразительное личико, так что он даже смог разглядеть горстку веснушек на ее бледном носике. Глаза – живые, блестящие, и смех на редкость заразительный. «Странно… единственное, что мне удалось достоверно выяснить об Эльзе, это что она очень замкнутая. Но как-то совсем не похоже», – дивился про себя Ханс. Впрочем, ну и что такого? Значит, книги ошиблись. В любом случае, если это и есть та самая девушка, на которой Ханс собирается жениться, то остается только радоваться: могло быть гораздо, гораздо хуже.

Однако, чтобы достичь своей цели, Хансу тоже следовало произвести на свою избранницу благоприятное впечатление. И сейчас, похоже, было самое подходящее время, чтобы попытаться. Тут, главное, ничего не напортить. Он должен выглядеть в ее глазах одновременно и героическим, и сдержанно-достойным, и уверенным, и сильным… «Ну и как же мне это сделать? Не могу же я просто прискакать на белом коне и спасти ее от внезапной беды, как в этих дурацких сказках, от которых без ума все девушки… Или… могу?»

Когда Ханс заметил, что принцесса опасно приблизилась к борту вытащенной на просушку лодки, ненадежно притулившейся на самом краю причала, его осенила идея. Он подождал, пока принцесса окажется к нему спиной, затем направил Ситрона прямо к тому месту, где она стояла, и принялся ждать. Насколько он успел заметить, наблюдая за принцессой, она была весьма… порывиста в движениях. Значит, она в любой момент может резко повернуться, и тогда…

Все произошло как по писаному. Принцесса повернулась, чуть приоткрыв ротик, как будто собиралась запеть. И тут же налетела прямо на широкую грудь Ситрона! Испугавшись, она вскрикнула и отскочила назад, при этом споткнувшись о борт лодки и упав прямо в нее. Под весом принцессы лодка накренилась, готовая сорваться с причала в воду, – сначала чуть-чуть, а потом все сильнее и сильнее. Ханс снова услышал ее испуганный крик, а потом сделал то, что и намеревался с самого начала. Легонько ткнув Ситрона каблуками, он подал его вперед, и конь наступил передним копытом прямо на нос лодки.

Лодка тут же выровнялась, и свалившаяся в нее принцесса воззрилась на Ханса широко раскрытыми глазами, в которых отражались удивление, потрясение и, как он с удовлетворением заметил, преизрядная доля самого живого интереса.

Ханс улыбнулся. «Лучше и быть не могло», – подумал он. Принцесса Эльза практически в его руках!

Глава 7

«Что произошло?» – задавалась вопросом Анна. Только что она как ни в чем не бывало повернулась, чтобы идти обратно в замок, и вдруг в следующее мгновение на нее налетает что-то огромное и белое и… БУМ! – вот она уже лежит на дне какой-то лодки, и все, что удерживает ее от падения в воду, – это копыто лошади. «Я и сама-то не слишком твердо держусь на ногах, все время спотыкаюсь и падаю, – хмуро размышляла Анна, потирая ушибленную спину. – И вовсе не нуждаюсь в дополнительной помощи неведомо откуда взявшегося белого чудища, на котором восседает неведомо кто…»

Анна подняла глаза, готовая одарить всадника своим нелицеприятным мнением о нем и его лошади, но тут вдруг оказалось, что сидящий верхом на белом скакуне юноша вовсе не так уж неприятен и даже… В голове у нее тут же стало совершенно пусто, все резкие слова немедленно забылись. Все, о чем она могла сейчас думать, – это о его глазах. Прекрасные голубые глаза, глубокие, как освещенные утренним солнцем воды фьорда. Сияющие. Околдовывающие. Совершенно дивные глаза, принадлежащие самому красивому юноше, какого Анне доводилось видеть.

«Отлично. Просто потрясающе. Я впервые за много лет вышла из замка, и первое же, что я делаю, – это попадаю в глупое положение на глазах у прекрасного незнакомца. Разумеется. Не могла же я просто изящно и с достоинством пройтись по пристани с загадочным и глубокомысленным видом, приличествующим принцессе. Вот Эльза бы точно смогла. Но не я. Только не я. Вместо этого я валяюсь на дне лодки… – Анна принюхалась, – очень пахучей, кстати, рыбацкой лодки. Молодчина, Анна. Так держать».

Анна настолько увлеклась самобичеванием, что не сразу обратила внимание, что всадник все еще смотрит на нее. И выглядит при этом очень встревоженным.

– Прошу прощения, – сказал он виновато. – Вы не ушиблись?

«Даже голос у него чудесный! – тут же подумала Анна. – Готова поспорить, он поет так, что просто заслушаешься».

Осознав, что он ждет от нее ответа, Анна покраснела еще сильнее и, заикаясь, пролепетала:

– Я… гм… нет. Нет. Я в порядке.

«Если, конечно, можно быть в порядке, умирая от стыда», – добавила она про себя.

– Вы уверены? – снова спросил всадник.

– Да… да. Я просто вечно не смотрю под ноги, когда куда-то иду, – сказала Анна, небрежно махнув рукой, как будто речь шла о полнейших пустяках.

Тем временем всадник соскочил с седла и перешагнул через борт лодки. Вблизи он был даже еще красивее. «И такой высокий, – подумала Анна. – Очень-очень высокий. Здорово. Мне нравятся высокие. Ой, правда? В смысле, я вообще-то не знаю, но сейчас мне так кажется».

– Правда, со мной все в порядке, – сказала Анна вслух.

Наклонившись, юноша протянул ей руку.

– О, какое счастье, – сказал он.

Анна неуверенно приподнялась и приняла его помощь. Он осторожно потянул ее на себя, помогая подняться, пока они не оказались стоя лицом к лицу.

Анна едва не забыла, как дышать. До сих пор она никогда не оказывалась так близко к юноше своего возраста, не говоря уже о таком красивом и обаятельном юноше. Все это выглядело точь-в-точь как в сказках, которыми она зачитывалась, когда была маленькой. Рослый золотоволосый красавец на белом коне. Не хватало только, чтобы он еще оказался…

– Принц Ханс из королевства Южных островов, – учтиво представился всадник.

Принц? Анна готова была расхохотаться.

Кое-как собравшись и вспомнив о манерах, Анна присела в реверансе.

– Принцесса Анна Эренделльская, – назвалась она.

– Принцесса?.. – повторил Ханс с явным потрясением и, пожалуй, даже смущением в голосе. Он тут же преклонил колено и склонил голову. – Моя госпожа.

Конь вслед за хозяином тоже попытался проявить учтивость: приподняв ногу, он склонил могучую шею и подогнул копыто. Все это выглядело бы чрезвычайно изысканно и даже трогательно, если бы этим самым копытом он не удерживал на месте лодку. Лодка тут же снова накренилась, и Ханса качнуло к Анне.

Сообразив, что он чуть не натворил, Ситрон снова прижал нос лодки копытом, но перестарался: лодку резко качнуло в обратную сторону, и на этот раз Ханс повалился на спину, а Анна упала на него. Через мгновение оба оказались на дне лодки, Анна лежа сверху на Хансе.

– Ох, до чего же неловко, – смущенно сказала Анна, стараясь не дышать Хансу прямо в лицо, которое сейчас оказалось всего в нескольких дюймах от ее собственного. – То есть это не вы неловкий, а я – я очень неуклюжая. А вы просто чудо…

Анна поспешно захлопнула рот. Неужели она только что произнесла это вслух? Нет, ей определенно следует взять себя в руки! Она ведет себя так, будто это ее первый разговор в жизни.

Мягко отстранив от себя Анну, Ханс наконец поднялся на ноги и снова подал ей руку. Когда она тоже встала, красная до корней волос, он сказал:

– Позвольте мне официально принести свои извинения за то, что нечаянно толкнул принцессу Эренделльскую своей лошадью… и за все, что последовало затем.

«Ой-ой», – подумала Анна.

– Ничего страшного, – сказала она. – Я не та принцесса. В смысле, если бы вы толкнули мою сестру Эльзу, это было бы действительно… – Она опустила глаза, смущенно поглаживая ладонью шелковистые бока Ситрона. – Но, на ваше счастье, я – это всего лишь я.

– Всего лишь вы? – переспросил Ханс.

Анна взглянула на него и кивнула, уверенная, что он тут же развернется и уйдет. Но, к ее великому удивлению, он улыбался и смотрел на нее так, словно то, что она – это «всего лишь она», ничуть его не огорчило. Похоже даже, что «всего лишь она» вполне его устраивала. Сердце Анны гулко застучало у нее в груди.

ДИН-ДОН! ДИН-ДОН!

– Ох! Это колокола! – воскликнула Анна, стремительно возвращаясь к действительности. – Коронация! Мне надо идти… Я должна… Мне следует…

Выскочив из лодки, Анна глянула в сторону замка и увидела, как неистово раскачиваются колокола на его башне. Толпа валом валила в распахнутые ворота. Времени почти не оставалось. Обернувшись к Хансу, она помахала рукой.

– До свиданья, – сказала она, от души жалея, что приходится уходить.

Ханс поднял руку, и его лицо снова озарилось чудесной летящей улыбкой.

– Увидимся на коронации!

Анна кивнула и, подхватив юбки, бегом помчалась к замку. Конечно, ей ужасно не хотелось опаздывать, но не только это подгоняло ее. Теперь она точно знала, что скоро увидит принца Ханса из королевства Южных островов снова, и от этого ей казалось, что она летит по воздуху, как пушинка одуванчика.

Глава 8

За свою жизнь Ханс успел во всей полноте познакомиться с разнообразными шутками и розыгрышами. В конце концов, у него же было двенадцать старших братьев… Так что эта область была ему хорошо знакома. Ему случалось попадаться на старый добрый трюк «мы приготовили для тебя особый подарок в той темной комнате в подвале, Ханс. Почему бы тебе не сходить за ним, а мы тем временем захлопнем дверь у тебя за спиной». Ему доводилось просыпаться с лицом, перемазанным чернилами, – милая проделка одного из его братьев, который подкрался к нему с пузырьком, пока он спал. И однажды он даже доверчиво поддался на письмо с «требованием выкупа» от короля Готи, в котором говорилось, что один из братьев захвачен в заложники и вернуть его удастся лишь в том случае, если Ханс трижды обежит вокруг замка в одних подштанниках. В оправдание Ханса можно было сказать лишь то, что в то время ему было всего четыре года.

И все же из всех пережитых Хансом издевательских шуток и злых розыгрышей ничто не могло сравниться с этой последней выходкой судьбы. Пожалуй, даже его дорогие братцы до такого бы не додумались. Познакомиться с девушкой, очаровать ее, готовиться жениться на ней – все это время принимая ее не за ту принцессу!