Холокост. Уроки истории

Глава II «Ценностное предложение» для «арийцев»

Гитлеровскую антисемитскую риторику поначалу никто не воспринимал всерьез. Одни считали лидера нацистов выскочкой и пустословом, который долго у власти не продержится. Другие полагали, что им легко будет манипулировать. Никто и предположить не мог, что он перейдет от слов к делу. Однако, получив власть, Гитлер уже не выпустил ее из рук. В считаные месяцы он уничтожил в стране демократические институты. Германия окончательно превратилась в тоталитарную диктатуру.

Первым делом новый рейхсканцлер ограничил свободу слова, печати и собраний. Вслед за этим он обезглавил Коммунистическую партию Германии – своих главных политических оппонентов. Парламент страны – рейхстаг – он фактически лишил власти, передав правительству полномочия по изданию государственных законов. В скором времени были упразднены правительства федеральных земель и независимые профсоюзы. Деятельность всех политических партий, кроме НСДАП, попала под запрет. Наконец, после смерти Гинденбурга Гитлер объединил должности президента и рейхсканцлера, приняв на себя полномочия главы государства и верховного главнокомандующего. Отныне его следовало именовать фюрером, то есть вождем нации. От личного состава вооруженных сил Гитлер потребовал присягнуть на верность лично ему – а не попранной им конституции.

Уже в марте 1933 года в городке Дахау под Мюнхеном был основан первый концентрационный лагерь, в который стали помещать всех «врагов» нацистского режима. Позднее по его образцу создали целую сеть концлагерей.

А в ночь на 10 мая нацисты организовали по всей стране церемонию публичного сожжения книг на центральных городских площадях. В костры бросали «вредные» с идеологической точки зрения книги, среди которых было немало произведений писателей еврейского происхождения. Очевидцы события вспоминали, что никто не воспринимал происходившее всерьез, сожжение книг казалось какой-то абсурдистской пьесой. Мало кто догадывался, что то была всего лишь прелюдия.

Пауль фон Гинденбург – предшественник Гитлера на посту главы государства. Гинденбург принимал участие в Первой мировой войне, его сын Отто – во Второй мировой

Параллельно с мерами по укреплению своей власти нацистский режим предпринял массированную антисемитскую кампанию. Евреев начали выдавливать с видных государственных и общественных постов, а также из культурной жизни страны: из театра, музыки, литературы. На врачей, педагогов, журналистов, писателей еврейского происхождения стали оказывать весьма ощутимое давление.

По городам Германии прокатились спровоцированные властями еврейские погромы. Так, 11 марта 1933 года нацистские штурмовики, ворвавшись в здание суда в Бреслау, выгнали оттуда прокуроров, адвокатов и судей – евреев. «Штурмовые отряды» (сокращенно – SA) набирались из добровольцев для защиты вождей партии и «военно-патриотического воспитания» (иными словами – для расправы с политическими оппонентами). Маршируя по улицам городов, штурмовики вселяли ужас в мирных граждан. Никто не рисковал становиться у них на пути.

1 апреля 1933 года во всей Германии был объявлен экономический бойкот против евреев. В течение дня у принадлежавших евреям магазинов и заведений дежурили штурмовики с агитационными плакатами, призывавшими ничего не покупать у евреев. Целью акции было продемонстрировать немецкому народу, в какой степени «враждебные арийцам» евреи овладели экономикой страны.

В апреле того же года был принят ряд расистских законов. В соответствии с законом о восстановлении профессионального чиновничества увольнению подлежали все чиновники, имевшие еврейское происхождение. Около двух тысяч человек было уволено с государственной службы. Под категорию «профессиональные чиновники» попали также профессора, адвокаты и нотариусы. Следующим шагом стало увольнение евреев-врачей из поликлиник. Вводились квоты для евреев в учебных заведениях: их доля в школах не должна была превышать 5 %, в университетах – 1,5 %. Евреям запрещалась служба в армии. Они лишались права на социальные выплаты и медицинскую страховку.

Наконец, 15 сентября 1935 года были приняты два так называемых Нюрнбергских закона, официально узаконивших расовый антисемитизм. В соответствии с первым из них – «О гражданине Рейха» – гражданами Германии признавались лишь те, кто обладал «германской или родственной ей кровью и своим поведением доказывал желание и способность преданно служить германскому народу и Рейху». Таким образом евреи фактически лишались гражданства и каких-либо политических прав.

Второй закон – «Об охране германской крови и германской чести» – провозглашал чистоту арийской крови непременным условием существования немецкого народа. Брачные союзы и внебрачные связи между «арийцами» и евреями категорически запрещались.

Так, мало-помалу, в сознание граждан Германии внедрялась мысль о том, что евреи не могут быть и никогда не станут настоящими германцами. Они делались изгоями, неприкасаемыми. Состоять в каких-либо отношениях с евреями, как и выступать против нацистского режима, становилось небезопасно. Антисемитизм превращался в обыденность.

Историки до сих пор задаются вопросом: как же так получилось, что немецкая нация, давшая миру величайших литераторов, музыкантов, философов и ученых, добровольно предала себя в руки бесцветного демагога, в прошлом – малоуспешного венского художника, позволив ему привести к катастрофе страну и полмира в придачу? Как мировое сообщество допустило нацистские зверства в самом сердце Европы?

В то время в большинстве европейских государств существовали авторитарные режимы разной степени жестокости, и популистскими лозунгами никого было не удивить. Фюреру многое сходило с рук, поскольку лидеры Великобритании, Франции и США недооценили исходящую с его стороны опасность, считая его меньшим злом, чем Советскую Россию.

Что же до простых немцев, то их умы и сердца оказались благодатной почвой для милитаристских воззваний нацистов. Начало 1930-х было для Германии временем всеобщего уныния. По стране больно ударил мировой экономический кризис, лишив работы миллионы людей. Да и унизительное поражение в Первой мировой войне заставляло немцев страстно желать реванша. Поэтому лозунги о расовом превосходстве германцев над прочими народами и о необходимости огнем и мечом расчистить жизненное пространство для будущего процветания «арийской расы» многие восприняли с энтузиазмом. Наиболее восприимчивыми оказались малообразованные социальные низы и молодежь – те слои населения, которые легко заразить какой-либо агрессивной, примитивной идеологией.

Гитлер увлекал даже не самими своими речами, не политической программой, а, скорее, психологическим воздействием. Выступая перед аудиторией, он входил в состояние исступления. «Вместе мы вернем Германии былое величие!» – обещал он. И каждый маленький, одинокий, никому не нужный человек в толпе ощущал свою сопричастность чему-то большому и сильному. Униженные, лишившиеся работы и перспектив на будущее, немцы охотно поддавались этому гипнозу. Они и вправду верили, что Германия вновь станет сильной – нужно лишь очистить страну от коварных предателей и скрытых врагов. Ради этого они готовы были передать всю ответственность за дальнейшее этому невзрачному фанатику.

Обращаясь к униженной и растерянной нации, Гитлер убеждал ее в необходимости установления диктатуры и отказа от демократии, возврата утраченных по итогам Версальского договора территорий. Поверив ему, немцы, по сути, сами отказались от демократических институтов и вверили свою судьбу и будущее всей Европы диктатору. Свои надежды они связывали с приходом к власти «сильного лидера», который наведет порядок в стране. Но для достижения обещанного порядка необходимо было сначала расправиться с теми, кто этому порядку мешает.

Холокост совершился не вдруг, а состоял из нескольких последовательных стадий, каждая из которых была страшнее предыдущей. Постепенное нарастание жестокости и абсурда в какой-то степени объясняется тем фактом, что мировое сообщество мало вмешивалось в происходящее. Всякий раз всем казалось, что абсурд достиг апогея, что хуже быть уже точно не может. Но нет: нацисты раз за разом придумывали что-нибудь доселе невиданное, не умещающееся в рамки человеческого понимания. Сперва евреев ограничивали в правах, затем стали собирать в концентрационные лагеря и наконец принялись планомерно уничтожать.

Расчет Гитлера состоял в том, что ни одна мировая держава не станет заступаться за притесняемых, гонимых, уничтожаемых евреев. Ведь, во-первых, их можно назначить «козлами отпущения», виновными во всех грехах человечества, начиная с распятия Христа, и тем самым снять с себя ответственность за все неудобные, «теневые» стороны собственных поступков. Проще ведь обвинить кого-то в своих ошибках и неудачах, чем признать их и попытаться исправить. А во-вторых, имущество репрессированных, объявленных вне закона евреев можно будет присвоить, не опасаясь возмездия.

Если полностью истребить еврейское население на подконтрольных нацистам территориях (а они собирались стать властителями всей Европы), то некому будет и предъявлять иски, некого станет защищать. Просвещенные гуманисты в худшем (для Гитлера) случае повозмущаются и забудут. А в лучшем – так и вовсе стыдливо промолчат.

Можно долго задаваться вопросом: что двигало нацистскими главарями, когда они принимали подобные решения. Но важно другое. Их бесчеловечные лозунги так и остались бы лозунгами, если бы не отражали потаенных надежд и желаний критической массы националистически настроенных европейцев. Иначе они не были бы поддержаны и подхвачены с таким энтузиазмом.

Раз запущенная, эта машина уже не могла остановиться.

Тереза Авильская, жившая в XVI веке и причисленная к лику католических святых, последовательно выступала против законов, ограничивающих свободу вероисповедания для евреев. Отцом Терезы был крещеный еврей

В 1215 году на IV Латеранском соборе было принято решение, что евреи должны носить особые метки на одежде или отличающие их от христиан головные уборы. На миниатюре – евреи с метками на одежде

Дахау – один из первых нацистских концлагерей