или Секретный проект

12

Выпадение атмосферных осадков продолжалось. Откуда только природа брала такое количество жидкости? Город был мокрым, нахохлившимся. Анатолий Николаевич достал зонтик. Нельзя было попортить единственный выходной костюм. Белую рубашку он гладил в этот раз особенно тщательно. Подбирал галстук. Обещанное свидание с телевидением вызывало у него смутную тревогу.

Заседание избирательной комиссии собрало уйму народа. Царило оживление. Стояли две телекамеры, сновал человек с фотоаппаратом. Анатолий Николаевич увидел Квасова, одутловатое лицо которого было знакомо по фотографиям в газетах. Он оказался непомерно грузным. Анатолий Николаевич был старше Квасова на четыре года, но сохранил стройность фигуры, подвижность. Это было ему приятно. Даже внешне секретарь обкома проигрывал ему.

Члены комиссии заняли места за столом, публика уселась на стулья, расставленные сбоку. Первым решали вопрос по Квасову. Маленькая сушеная женщина, прилежно исполняющая роль секретаря комиссии, воодушевленно сообщила, что подписи по выдвижению кандидата собраны. Данный факт, похоже, радовал ее. Немного посовещавшись, комиссия приняла верное решение. Квасову под бурные аплодисменты вручили удостоверение кандидата. Появились букеты цветов.

Анатолий Николаевич шел вторым пунктом. Сушеная женщина пыльным голосом известила собравшихся, что внесен установленный законом залог, все необходимые документы в порядке. Но чувствовалось, что ее это ничуть не волнует. Положительное решение комиссии было принято без всяких совещаний. Кузьмина попросили подойти к столу. Из рук председателя комиссии он получил удостоверение кандидата. На закатанном в пластик прямоугольнике бумаги была его фотография, накрытая печатью, нужный текст. Вернувшись на свое место, он долго разглядывал пропуск в новую жизнь.

Когда всё закончилось, и присутствующие вновь образовали говорливую толпу, к Анатолию Николаевичу подлетела молоденькая миниатюрная девушка, вполне симпатичная, элегантная.

– Телекомпания «Рассвет». Вы не скажете несколько слов для наших телезрителей?

Глупо было спрашивать его об этом. Разве он мог отказаться? Он ждал возможности предстать перед телекамерой.

Его отвели в сторонку. Он увидел круглое стеклянное окошко, вбирающее изображение. Окошко было направлено на него. Девушка смотрела добрыми глазами, подставляла ему шарик микрофона.

– Зачем вы идете на выборы?

Он вдруг растерялся. Казалось бы, столько раз думал об этом, говорил друзьям, знакомым. А тут – растерялся.

– Пользу хочу принести… – мямлил Анатолий Николаевич. – Трудящимся… Депутатам… депутату легче отстоять правоту… С депутатом все вынуждены считаться.

– Вы уверены, что победите?

– Да, – робко выговорил Анатолий Николаевич.

– А кто дает вам деньги на предвыборную кампанию?

Это был коварный вопрос. Что он мог сказать?

– Друзья помогут.

– У вас богатые друзья?

Его вновь пытались поймать. Он не оплошал, нашелся:

– У меня много друзей. Потому что я защищаю трудящихся.

Он вдруг почувствовал в себе готовность сказать многое. Объяснить свою позицию. Но девушка буркнула: «Спасибо» и отвернулась. Камера тоже потеряла к нему интерес.

Общение с телевидением и всё предшествующее взбудоражило Анатолия Николаевича. Покинув официальное здание, он не сразу вспомнил про дождь. Зонтик пребывал в сложенном состоянии. Анатолий Николаевич корил себя за то, что растерялся, выступил блекло. Надо было собраться, напрячь волю, показать напористость, уверенность в себе.

Он почувствовал, что волосы намокли. С опаской глянул на костюм – плечи повлажнели. Чертыхнувшись, раскрыл зонтик, поднял его, отсекая падающую влагу. И тут же услышал мелодию из кармана.

Голос Юрия Ивановича добрался до него:

– Получили удостоверение?

– Да.

– Почему не звоните? Я просил вас позвонить.

Анатолий Николаевич протяжно вздохнул.

– Я расстроился… По-моему, я не слишком хорошо выступил перед телекамерой.

– Нечего расстраиваться. На это нет времени. Быстро к директору завода. Оформляйте отпуск.

Пришлось долго ждать автобус. Наконец, он приехал, открыл двери, позволил Анатолию Николаевичу протиснуться внутрь, повез его и других пассажиров по разбитым улицам, дергаясь на выбоинах.

Лицо у Анатолия Николаевича было озабоченным и важным одновременно, когда он появился в приемной директора завода. Секретарша глянула на него с интересом.

– Анатолий Николаевич, вы по какому поводу?

– По личному.

– Прием по личным делам по понедельникам с пятнадцати до семнадцати ноль-ноль.

– Я… по выборным делам, – с трудом выговорил Кузьмин.

– Слышали… – Сдержанно усмехнувшись, она подняла трубку телефона. – Петр Степанович, к вам тут Кузьмин пришел… Да. Хорошо. – Ее глаза нашли Анатолия Николаевича. – Идите. Ждет.

Директор поднялся из-за стола, шагнул навстречу, пожал руку. Показал на кресла, стоящие в углу.

– Давай мы тут, поудобнее. – Уселся. – Ну, рассказывай.

Анатолий Николаевич смутился.

– Что рассказывать?.. На выборы пойду.

– Слышал. Весь город об этом говорит. – Начальственные глаза смотрели насмешливо. – С чего ты решил выборами заняться?

– Хочу принести пользу. Трудящимся.

– Да брось ты. Какая польза? В депутаты идут, чтобы разбогатеть, приобрести влияние. В общем, правильный ход.

Тут Анатолий Николаевич смекнул:

– Если стану депутатом, вам же лучше будет.

– Чем?

– В депутатах свой человек. Вопросы можно решать.

Директор вяло усмехнулся.

– Ты сначала стань депутатом.

– Стану. А вы помогите.

– Чем? Деньгами? Денег нет.

– Эту проблему я решу, – хвастливо произнес Анатолий Николаевич. – Вы мне людей отпустите. Из моего цеха. Чтобы мне помогали. И меня самого в отпуск за свой счет. По закону положено.

– В отпуск? Оформим, – с легкостью произнес директор. – И людей отпустим. – Понизив голос, он добавил. – Неофициально.

– Как, неофициально? – опешил Анатолий Николаевич.

– Так. Тебя – официально, а их – неофициально. Вроде они на работе, а вроде тебе помогают. Но ты вот что. Ты про это никому не говори. Не хочу, чтобы на меня губернатор наезжал. Он, насколько мне известно, Квасова поддерживает. Вот так. Ни-ко-му. Понял?

– Да.

– Еще вопросы есть?

– Нет.

– Действуй.

В хорошем настроении Анатолий Николаевич покидал кабинет директора. Ему казалось, что победа вполне достижима. Он проследовал в свой цех, стоящий на отшибе. Удостоверение кандидата было продемонстрировано подчиненным.

– Хотите подзаработать? – с хитрым видом полюбопытствовал Кузьмин. Отказываться никто не стал. – Будете помогать мне. С директором я договорился. Он отпустит… – Анатолий Николаевич осекся, вспомнил о просьбе директора. – Ну… препятствовать не станет.

– А что будем делать?

– Агитировать, листовки клеить, – с видом знатока принялся объяснять Анатолий Николаевич. – Встречи проводить.

После цеха он пошел в штаб, где уже второй день дежурила Валентина.

– Звонки были?

– Нет.

– И никто не приходил?

– Никто.

Зачем ей надо было находиться здесь, он не знал. Но этого требовал Юрий Иванович. И потому Валентина сидела в штабе.

Он опустился на стул. Решил передохнуть. Как хорошо никуда не спешить. Он смотрел на нее. Каким красивым, родным казалось ее лицо. Ему захотелось. Он поднялся, запер дверь, подошел к ней, обнял.

– Толя, не надо. Вдруг кто-нибудь придет.

– Да кто придет?.. А тебе не хочется? Мы ведь с тобой нигде кроме склада не пробовали.

Он овладел ею на столе. Это было интересно, ново.

– Тебе понравилось?

– Да, – по-детски смущаясь, выдавила она. И тотчас тревога обозначилась на ее лице. – Вдруг кто-нибудь придет. Давай скорее оденемся.

– Успокойся. Никто не придет.

Ощущение новизны сыграло свою роль. Ему захотелось повторить. Он принялся ласкать ее, но чувствовал, что она не принимает его ласку. Она была чересчур напряжена. Ему стоило больших усилий отвлечь ее. И что же? Едва он добился отклика, в дверь постучали. Все спуталось. Он кинулся одеваться. Валентина – тоже. Время лихорадочно отсчитывало секунды. Пуговицы не застегивались.

Еще раз постучали. Анатолий Николаевич продолжал судорожно одеваться. При этом он переместился к двери, спросил жестяным голосом:

– Кто там?

– Откройте, – глухо прозвучало в ответ.

Анатолий Николаевич оглянулся – Валентина поправляла прическу. Ключ совершил свою работу, дверь открылась, соединяя внутреннее и внешнее пространство. На пороге стоял милиционер. У Анатолия Николаевича дернулось сердце.

– Лейтенант Сермягин. – представился он. – Здешний участковый. Чем вы тут занимаетесь? С какой целью занимаете помещение?

– Штаб предвыборный, – пролепетал Анатолий Николаевич.

– Документы у вас есть?

Анатолий Николаевич достал удостоверение кандидата, протянул участковому. Он слышал, что милиция за все вымогает деньги. Но надеялся – удостоверение поможет. Милиционер внимательно изучил документ, поразмышлял. Следом прозвучало:

– Надеюсь, здесь все будет нормально. Если что, обращайтесь.

Вернув удостоверение, направился к выходу.

Анатолий Николаевич воодушевился.

– Видишь? Удостоверение действует.

– Я как чувствовала, что кто-то придет.

– Можно было не открывать. Подумаешь, участковый.

– Нет уж, лучше с участковым не связываться…

Ожил телефон на столе, заурядная трель вылетела из него. Валентина подняла трубку.

– Слушаю… Чем занимаемся? Выборами занимаемся… Как, кого? Анатолия Николаевича Кузьмина… Куда? В эту… В Думу… Он? Здесь. Даю. – Она протянула трубку Анатолию Николаевичу. Лицо у нее было озадаченное. – Тебя спрашивают.

Приложив к уху трубку, он услышал энергичный голос Юрия Ивановича.

– Вы что, не можете обучить своих людей, как надо говорить? Штаб кандидата в депутаты Государственной Думы Кузьмина. Поняли? Штаб кандидата!.. Необходимо обсудить кое-какие вопросы. Через полчаса жду вас на прежнем месте.

Анатолий Николаевич аккуратно вернул телефону трубку.

– Кто это? – с тревогой спросила Валентина.

– Человек… который нам помогает. Он против Квасова.

– Мне голос не понравился.

– Голос как голос.

– Какой-то наглый…

Анатолий Николаевич смотрел на нее задумчиво. Ему было неприятно, что Юрий Иванович в очередной раз отчитал его. С другой стороны, пусть отчитывает, лишь бы выполнил обещанное…

Встреча состоялась. На этот раз Григорий не повел своего подопечного в «Макдональдс». Нечего баловать. К тому же, некоторые действия требовали конфиденциальности. Они устроились в машине, обслуживающей Григория, оставив снаружи дождь и водителя.

– Отпуск взял, – прилежно докладывал Анатолий Николаевич. – С директором насчет людей договорился. Мои подчиненные будут мне помогать.

– Хорошо. – Григорий протянул ему толстый, увесистый сверток. – Вот вам деньги на текущую работу. Сто пятьдесят тысяч рублей. Пятьдесят тысяч положите на счет. Для официальных проплат. За аренду штаба из них заплатите. Чтоб все официально было. И еще предстоят расходы. Остальные сто тысяч – для оплат черным налом. Дайте людям небольшой аванс, чтобы интерес поднять. Берите расписки. Только в штабе их не храните. Поняли? Где-нибудь подальше. А сейчас мне расписку напишите. На сто пятьдесят тысяч рублей.

Анатолий Николаевич сроду не держал таких денег. Непривычные ощущения теснились в нем. Сколько усилий потребовало написание расписки. Рука выписывала какие-то кренделя. Кое-как справившись, он ощутил необходимость сказать что-то важное, значительное.

– Юрий Иванович, мне бы только получить возможность к простым людям обратиться. Я смогу их убедить. Смогу достучаться… до их сердец.

– Есть два закона, которые правят миром, – лениво произнес Григорий. – Попробуйте кого-то чем-то заинтересовать, кому-то что-то предложить, на что-то подвигнуть. Бесполезно. Отсюда первый закон: «Никому ничего не надо». Но если вы что-то делаете, заняты чем-то, и у вас получается, каждый норовит сунуть нос. Если вы прилично заработали, каждый пытается оторвать кусок, влезть в долю. Отсюда второй закон: «Всем надо всё». Вот те два закона, которые определяют нашу жизнь.

Анатолий Николаевич не понял, как эти два закона сочетаются друг с другом, но спрашивать постеснялся. Тут ему дали понять, что более не имеют для него времени. Он и водитель поменялись местами. Теперь дождь принялся донимать его. Пришлось отгородиться от неба зонтиком. Анатолий Николаевич еще немного постоял, пытаясь осилить мыслью соединимость двух противоречащих друг другу законов, но не найдя ответа, двинулся назад.

Он шел в штаб, размышляя о том, сколько событий вместил этот день. Случаются такие дни, богатые на события. Редко, но случаются. Он сжимал свободной рукой удобный по размеру сверток, таящий в себе огромные возможности. Анатолий Николаевич струил радость в окружающее пространство. И вдруг подленький вопрос залез в голову: не опасно ли нести одному такие деньги? Вдруг нападут, отнимут? А следом: куда их деть на ночь? В штабе спрятать? Куда? Взять домой? А там куда?.. Тревога надежно поселилась в нем, потеснила радостное ощущение.

Сопровождаемый сомнениями, он открыл дверь штаба и обнаружил внутри своего друга, Сергея.

– Пришел посмотреть, как вы тут обосновались? Нормально. Жить можно. Все, что необходимо.

– Посмотреть… – добродушно проворчал Анатолий Николаевич. – Ты работать приходи, а не смотреть. Чего тянешь? Боишься своего директора? Зря. Оформлю тебе удостоверение доверенного лица, на законных основаниях отпуск получишь.

Анатолий Николаевич хотел было выдать другу задаток, но испугался показывать толстую пачку денег. Береженого, как говорится, Бог всё еще бережет. Оставалось воздействовать словом.

– Тебе что, деньги не нужны?

– Не ворчи. – Сергей широко улыбался. – Надо отметить. Ну, что кандидатом стал.

Появилась бутылка водки, нехитрая закуска. Выпили. За получение удостоверения кандидата, за новоселье, за предстоящий успех на выборах. Но когда настало время идти за второй бутылкой, Анатолий Николаевич воспротивился.

– Не надо. – говорил он. – Завтра много работы. Хватит.

Сергей посмотрел на него с удивлением, но спорить не стал.

Анатолия Николаевича пугали деньги, поселившиеся в кармане куртки. Отказ продолжить возлияние был вызван боязнью перебрать – мало ли что случится тогда с огромной суммой. Дома он не знал, куда спрятать деньги. Долго мучился, ходил по комнате, наконец, сунул под матрас. И успокоился – их нельзя было вытащить, не потревожив его. Едва устроившись на кровати, он заснул. Но через какое-то время осторожный шум разбудил его.

– Николаша, ты?!

– Я, – ответил сын.

– Опять ночная жизнь. Хватит. Небось, выпиваете.

– Да что ты, пап. Ничего не выпиваем. Сидим у Пашки. Там компьютер. Игры. У остальных компьютеров нет.

Анатолий Николаевич хотел было проворчать: «Баловство все это, компьютеры и прочее». Но передумал – чересчур бурно реагировал на такие слова сын. Не нравилось ему, когда умаляют достижения прогресса. А Кузьмин дорожил хорошими отношениями с отпрыском.

– Кушать будешь?

– Нет.

– Тогда ложись поскорее. Спать пора.

Сын быстро разделся, лег, и вскоре его мерное сопение пошло по комнате. А вот к Анатолию Николаевичу утерянный сон упрямо не желал возвращаться. Глядя в потолок, он размышлял о будущем. Сколько суеты принесла с собой новая жизнь. Она сулила многое, но и требовала немало взамен. «Как любопытно все устроено, – думал он. – Ничто не дается просто так. В этом скрытый смысл. Высшая необходимость». Ему нравились мысли, посетившие его.