Врач! Исцели Самого Себя. От Луки, святое благословение 4:23
Последние исследования показали, что стрессу больше всего подвержены (учитывалось эмоциональное напряжение и сердечные заболевания) диспетчеры аэропорта. Для этой работы требуются постоянное напряжение и внимание; халатность может привести к трагедии. Интересно, лучше ли эта работа оплачивается, чем моя. Ведь «самолеты, которым я прокладываю курс» часто находятся в аварийном состоянии.
Опишу тридцать минут прошлого вторника. В десять двадцать пять я получил почту, где обнаружил длинное, злое письмо от пациента по имени Феликс; это было как раз перед началом моего занятия, назначенного на десять тридцать. Феликс сообщил мне свое желание искупаться в кровавой ванне, для чего собирался убить трех врачей, включая двух психиатров, лечивших его в прошлом! В своем письме Феликс утверждал: «Я жду времени, когда у меня будет достаточно сил, сходить в магазин и купить пистолет с патронами». Мне не хватило времени позвонить Феликсу и я в десять тридцать начал проводить занятия с Гарри, который был очень истощен и был похож на жертву Освенцима. Он отказывался от еды, потому что ему казалось, что кишка «закрылась», и он потерял в весе около семидесяти фунтов. Пока мы обсуждали неприятную возможность его госпитализации для принудительного кормления с помощью капельницы для того, чтобы предотвратить его голодную смерть, меня срочно пригласили к телефону для разговора с пациентом по имени Джеральд, который и прервал наше занятие. Джеральд сообщил мне, что собирается повеситься до прихода жены с работы, он отказался от продолжения лечения и госпитализации.
Я справился со случившимся только к концу дня и пришел домой, чтобы расслабиться, но когда собирался уже лечь в постель, раздался телефонный звонок от одной пациентки, она сообщила, что испытывает серьезную депрессию в течение месяца. «Сегодня я стояла перед зеркалом и представляла как перерезаю сонную артерию. Я звоню только для того, чтобы успокоить друга, который отправил меня к вам». Но от встречи она отказалась, поскольку считала все бесполезным.
Не каждый день столь изматывающий, но временами мне кажется, что я живу на горячей сковородке. Это и дало мне опыт справляться с напряжением, расстройством, негодованием и чувством вины. Я использовал когнитивную терапию для работы с самим собой и определил изнутри ее эффективность.
Тот, кто посещал психотерапевта или психолога, мог заметить, что большую часть времени они молча выслушивают, принимая пассивную роль в беседе с пациентом и принуждая его к постоянному разговору. Но многие новые методы лечения, такие как когнитивная терапия, требуют равной доли участия в разговоре и врача, и больного. Одностороннее же общение представляется пациенту непродуктивным, он может мучить себя вопросом: «Что же врач от меня хочет? Какие чувства он испытывает? Что он чувствует, работая со мной или с другими пациентами?»
Многие меня спрашивают: «Доктор Бернс, вы действительно практикуете то, что проповедуете?» Да, когда я еду вечером домой на трамвае, часто достаю лист бумаги и записываю автоматические мысли методом двух колонок, чтобы справиться со сложностями, возникшими днем. Я поделюсь опытом своей работы. Теперь мы меняемся ролями, выслушайте молча исповедь психиатра. В то же время это поможет понять идеи когнитивной терапии, применявшиеся в лечении клинической депрессии, поможет снять эмоциональное напряжение от ежедневных расстройств, являющихся нормальной частью нашей жизни.
Бывают столкновения с враждебно настроенными, безапелляционными типами. Иногда мне кажется, что некоторые мои пациенты могли бы стать победителями чемпионатов по злости. Эти люди часто выливают свое раздражение на заботящихся о них, в частности на меня.
Хенк — очень злой молодой человек. Прежде чем обратиться ко мне, он сменил двадцать врачей. Хенк жаловался на периодические боли в спине и был уверен, что серьезно болен. Но так как не наблюдалось никаких физиологических отклонений, врачи сказали ему, что боли возникают на нервной почве. Хенк не верил в это и считал, что врачи просто не хотят с ним возиться. Он бросал очередного врача и искал нового. В конце концов он обратился к психиатру. Хенк стал лечиться, но так как прогресса не ощущалось, он обратился за помощью в нашу клинику.
Я использовал когнитивную терапию для лечения Хенка от депрессии. Ночью, когда боли становились нестерпимыми, Хенк звонил мне домой. Он непристойно ругался и обвинял меня в неправильной постановке диагноза. Он настаивал, что его болезнь не носит психиатрического характера. Затем он предъявлял ультиматум: «Доктор, или вы подвергнете меня завтра шоковой терапии, или я покончу с собой». Обычно было трудно, если не невозможно согласиться со всеми его требованиями. Например, я не провожу шоковой терапии и не считаю ее необходимой для Хенка. Когда я пытался вежливо объяснить это ему, он переходил к угрозам.
Во время психотерапевтического сеанса Хенк обращал внимание на каждый мой недочет. Он часто разгневанно метался по офису, крушил мебель и всячески оскорблял меня. Он кричал, что я совсем не думаю о нем, что меня интересуют только деньги, что цены за лечение баснословные. Передо мной стала дилемма: в его словах была доля правды, он уже несколько месяцев не мог оплатить свое лечение, его слова вынудили меня защищаться, но я хотел довести работу с ним до конца. Он, безусловно, понимал это и постоянно усиливал свои нападки.
Я посоветовался со своими коллегами, как можно эффективнее разрешить проблему. Особенно полезным оказалось предложение доктора Бека. Он сказал, что Хенк предоставляет мне золотую возможность научиться эффективно справляться с критикой и злобными выпадами. В добавление к методам когнитивной терапии Бек предложил мне использовать интересную методику общения с Хенком во время его приступов злобы.
1) Не позволяй Хенку провоцировать себя на защитные действия, наоборот, сделай так, чтобы он сказал самое худшее о тебе.
2) Постарайся найти долю правды в его словах и согласись.
3) Затем дипломатично выдели то, с чем не согласен.
4) Предложи ему сотрудничество, невзирая на разногласия.
Я воспользовался этой стратегией во время очередной вспышки гнева у Хенка. Как и планировалось, я дал ему возможность высказать самые худшие вещи обо мне. Через некоторое время он остыл и стал совершенно спокойным. Когда я пробовал соглашаться с некоторыми его утверждениями, Хенк даже вставал на мою защиту. Результат поразил меня. Я стал использовать данный метод в других аналогичных ситуациях.
Я использовал метод двух колонок, чтобы записать свои автоматические мысли после очередного звонка Хенка (таблица 16.1). Некоторые мои коллеги посоветовали взглянуть на мир глазами Хенка, чтобы обрести сочувствие к нему. Я так и поступил. Это помогло уменьшить мою собственную злобу. Я стал рассматривать вспышки гнева у Хенка как попытку защитить собственное достоинство, а не как атаку на меня. В результате я понял, что большинство времени Хенк был готов к сотрудничеству, и глупо требовать доброжелательности постоянно. Как только я почувствовал уверенность в работе с Хенком, наши взаимоотношения улучшились.
Депрессия и боли Хенка исчезли и он перестал меня посещать. Я не видел его уже много месяцев, когда услышал на автоответчике просьбу перезвонить ему. Меня охватила тревога, я вспомнил его ночные тирады. Не без некоторых колебаний я набрал номер. Был солнечный субботний день, мне необходим был отдых после довольно трудной недели. Хенк ответил мне: «Доктор Бернc, это Хенк, вы помните меня? Я хочу сказать вам...» Последовала пауза, и я приготовился к взрыву. «У меня исчезли боли, прошла депрессия с тех пор, как мы расстались. Я сумел устроиться на работу. Я руковожу группой самопомощи в моем родном городе».
Это уже не был тот Хенк, которого я помню. (Я испытал радость, когда он сказал: «Но я не поэтому звоню. Я хочу сказать вам...» — пауза — «Я благодарен вам, я понял, что вы были правы. Ничего смертельного со мной не происходило, я расстраивал сам себя. Но я не мог смириться с этой мыслью, пока полностью не поверил в нее. Сейчас я чувствую себя полноценным человеком. Я должен был позвонить и сказать вам об этом. Мне это трудно далось, я прошу прощения, что так долго не звонил».
Спасибо, Хенк! Я хочу, чтобы ты знал, слезы радости и гордости за тебя стояли у меня в глазах, когда я писал это. Муки, через которые мы прошли, оказались не напрасными!
Таблица 16.1. Подавление враждебности
Автоматические мысли
Рациональные ответы
1. С Хенком я работаю больше, чем с кем-либо другим, а в ответ получаю одни оскорбления.
1. Хватит ныть, я говорю как Хенк! Он запуган и расстроен, он попал в ловушку собственного негодования. Если я о ком-то забочусь, то вовсе не обязательно, что он мне ответит тем же.
2. Почему он не верит мне, в правильность диагноза, в назначенное лечение^
2 Потому что он в панике, чувствует неудобство и боль. Хенк не видит возможных результатов. Он поверит мне, как только почувствует улучшение.
3. Но он должен же уважать меня'
3. Я ожидаю, что он будет меня уважать постоянно или иногда В общем, он испытывает огромное желание помочь тебе и, в принципе, уважает меня. И если я не буду ожидать совершенства, то и не буду расстраиваться.
4. Но разве он считает справедливыми свои ночные звонки?
4. Нужно поговорить об этом с Хенком, когда мы оба будем несколько расслаблены Предложу ему вступить в группу самопомощи, где люди морально поддерживают друг друга. И ему станет легче, и я буду выслушивать меньше звонков. Он же не планирует ночных звонков, они кажутся ему действительно необходимыми.
Когда вы делали кому-нибудь хорошее, вам отвечали безразличием и презрением? Люди не должны быть неблагодарными? Человек часто сталкивается с подобным на жизненном пути, испытывая при этом искреннее негодование.
Поведаю о Сьюзан. После окончания школы она обратилась за помощью в лечении депрессии. Она сомневалась, смогу ли я помочь ей и постоянно напоминала о своей безнадежности. У Сьюзан в течение трех недель была депрессия, она не могла решить, в каком из двух колледжей ей учиться. Она боялась ошибиться. Неуверенность привела ее к сильному расстройству, она ничего не могла сделать.
Сьюзан плакала и причитала. Она изводила семью и своего друга. Однажды Сьюзан позвонила мне по телефону, умоляя о помощи. Ей нужно было принять решение, но девушка отвергала все мои предложения и злобно требовала лучшей идеи. Она постоянно настаивала: «Так как я до сих пор не умею принимать решения, значит когнитивная терапия неработоспособна. Ваши методы плохие. Я никогда не смогу ничего решить. Я никогда не почувствую себя лучше».
Я опять обратился за консультацией к коллегам. Они мне посоветовали несколько удобных вещей. Я перезвонил Сьюзан и рассказал ей некоторые способы борьбы с нерешительностью. Она смогла принять удовлетворяющее ее решение менее чем через пятнадцать минут и почувствовала облегчение.
Когда она пришла на следующее занятие, то сообщила, что после нашего телефонного разговора чувствует себя прекрасно. Я обрадовался, что сумел помочь ей, и поинтересовался, до сих пор ли она разочарована в когнитивной терапии. Сьюзан сказала: «Это не опровергает мою точку зрения, я просто наткнулась на стену и вынуждена была на что-то решиться; то, что я чувствую себя хорошо, не в счет, потому что не может продолжаться долго. Эта глупая терапия никогда не поможет мне, я буду до конца жизни страдать от депрессии». Я подумал: «О, Боже! Насколько нелогичными мы можем быть, я превратил грязь в золото, а она даже не заметила». Я вскипел и для того, чтобы успокоиться, решил применить метод двух колонок (таблица 16.2).
После того, как записал автоматические мысли, я смог определить свои мягкие симптомы, которые вызвали злобу в ответ на ее неблагодарность. «Если я помогаю кому-нибудь, они обязаны выказывать свою благодарность». Но в реальной жизни это не всегда сбывается, никто не обязан благодарить меня за оказанную помощь. Так зачем же ожидать и требовать этого! Я решил занять более реалистичную позицию. Мою помощь могут оценить, но могут и не оценить. Пусть это отразится на неблагодарном, зачем же расстраиваться мне? Такой подход сделал мою жизнь более приятной, я смог радоваться той благодарности, которой хватило на мою долю. Сьюзан позвонила мне буквально несколько дней назад. Она хорошо учится в колледже и скоро должна закончить его. У ее папы была депрессия, и она просила помощи у хорошего психотерапевта, специалиста по когнитивной терапии. Возможно, это была просто форма ее благодарности.
ПРИМИРЕНИЕ С НЕБЛАГОДАРНОСТЬЮ
Автоматические мысли
Рациональные ответы
1. Как такая умная девочка может поступать столь нелогично?
1. Нелогичное мышление — причина ее депрессии. Если бы она не концентрировалась все время на отрицательном и не дисквалифицировала положительное, то ее расстройства были бы реже. Моя работа научить Сьюзан справляться с этим.
2. Она унижает меня, она не позволяет испытать мне ни на грамм удовлетворения.
2. Она не обязана удовлетворять меня. Только я сам могу это сделать. Только собственные мысли влияют на настроение. Почему бы не похвалить себя за выполненную работу? Я только что научился руководить людьми, чтобы они сами могли принимать решения, не замечательно ли это?
3. Она должна признать, что я помог ей! Она обязана быть благодарной.
3. Почему она «должна»? Все это сказка, если бы Сьюзан могла, то сделала бы, но она пока не может, пока не избавится от искажений в процессе познаний. Может быть, она боится преждевременных выводов или того, что я скажу: «Я говорил тебе это?» Попробую-ка я разрешить эту загадку. И очень глупо требовать от человека, чтобы он не был таким, каков он есть.
Когда я еду в офис в понедельник, я всегда размышляю, какой будет предстоящая неделя. Однажды утром в понедельник я чуть не получил шок. Когда я открыл дверь кабинета, то обнаружил несколько бумаг, подсунутых под нее. Среди них было письмо на двадцати страницах от Анны, моей пациентки. До того, как обратиться ко мне, Анна восемь лет лечилась от перепадов настроения у многих специалистов. С двенадцати лет она жила в сплошном кошмаре из-за преследовавшей ее депрессии и жажды самоистязания, ей нравилось резать свои руки острыми предметами, на одной из них сейчас можно насчитать около двухсот шрамов, так же на ее счету несколько попыток самоубийства.
Я испугался, когда увидел записку. Вдобавок к депрессии у Анны были серьезные проблемы с приемом пищи. Всю прошлую неделю она провела в необузданном веселье, выпивке и кутежах, переходя из ресторана в ресторан, беспрерывно пила; потом ее рвало, и она начинала опять. В своей записке она назвала себя «отребьем общества» и заявила о своей безнадежности. Она решила оставить любые попытки к исправлению, потому что считала себя ничем.
Не читая дальше, я позвонил к ней домой. Мне сказали, что она уехала из города на три дня, не дав никаких объяснений. Я вспомнил, что она так же поступала и во время других попыток самоубийства. Она приезжала в какой-нибудь мотель, оформлялась там под вымышленным именем и принимала большую дозу наркотиков. Я продолжил чтение письма. «Я истощена, я перегоревшая лампочка, сколько через меня ни проводи электричество, я не зажгусь. Все слишком поздно. Не собираюсь больше обольщать себя. Последнее время я испытывала не только печаль; я старалась взять от жизни как можно больше, но чаще натыкалась на пустоту».
Письмо напоминало предсмертную записку самоубийцы, хотя прямых подтверждений не было. Я почувствовал себя очень беспомощным — Анна исчезла, не оставив никаких координат. Злоба и волнение переполняли меня. Так как я ничего не мог сделать для Анны, то решил записать свои автоматические мысли. Я подумал, что рациональные ответы помогут избавиться от чувства неуверенности (таблица 16.3).
После записи автоматических мыслей я решил проконсультироваться у Аарона Т. Бека. Он сказал, что я должен верить в то, что Анна жива, пока не получу подтверждений обратного. Если ее найдут мертвой, то я, по словам Бека, научусь справляться с еще одним видом профессионального риска; если она жива, то буду долго и настойчиво ее лечить.
Эффект этих переговоров и письменного упражнения был огромен. Я понял, что вовсе не должен мучать себя предположением худшего, что не могу брать ответственность за чужие действия на себя, что изо всех сил старался ей помочь, и даст Бог, мы еще ощутим вкус победы.
Таблица 16.3. Борьба с неуверенностью
Автоматические мысли
Рациональные ответы
1. Она, возможно, совершила попытку самоубийства и успешно.
1. Ее смерть не доказана. Почему бы не предположить, что она жива? Тогда не нужно будет беспокоиться до получения точной информации.
2. Если она мертва, то эта смерть будет на моей совести.
2. Нет, я не убийца, я старался помочь.
3. Если бы я сделал что-нибудь по-другому на прошлой неделе, то, возможно, предотвратил бы это. Я виновен.
3. Я не пророк, я делаю все возможное, основываясь на известном. Этого достаточно для самоуважения.
4. Я изо всех сил старался, чтобы этого не случилось.
4. Что случилось, то случилось. Приложение максимальных усилий не гарантирует хороших результатов. Я могу контролировать себя, а не ее.
5. Значит, я никудышный терапевт.
5. Предпринятая мной попытка одна из наиболее разработанных, и можно надеяться на хороший результат. Я неплохой терапевт.
6. Ее родители будут злы на меня.
6. Это может быть да, а может и нет. Они догадываются, как я переживаю.
7. Доктор Бек и мои коллеги разозлятся на меня. Они поймут, что я некомпетентен, и будут презирать меня.
7. Маловероятно. Все врачи расстраиваются, когда теряют пациента, которому долгое время пытались помочь. Коллеги не станут презирать, они успокоят меня. Нужно практиковать то, что проповедуешь.
8. Я не избавлюсь от чувства вины, пока не узнаю, что произошло. Я обязан себя так чувствовать.
8. Я буду чувствовать себя ужасно, если поддамся мягким симптомам. Нужно думать так: она жива и ей будет лучше, и тогда можно будет чувствовать себя хорошо. Я не обязан чувствовать себя плохо, у меня есть право не расстраиваться.
372
Мои беспокойства и злоба уступили место расслабленности и успокоению. Утром в среду мне сообщили по телефону, что Анну нашли в бессознательном состоянии в номере мотеля в пятидесяти километрах от Филадельфии. Это была ее восьмая попытка к самоубийству, но она выжила и, как обычно, жаловалась на то, что ее поместили в больницу. Анне потребуется пластическая операция из-за пролежней, появившихся, пока она лежала в бессознательном состоянии. Я организовал ее перевод в клинику Пенсильванского университета, чтобы иметь возможность воздействовать на Анну методами когнитивной терапии.
Когда я поговорил с ней, то узнал, что ее мучает безнадежность. Я провел с ней в течение нескольких месяцев усиленную терапию. Депрессия начала спадать лишь через одиннадцать месяцев, а ровно через год, когда ей исполнился двадцать один, симптомы болезни исчезли полностью.
Итог. Моя радость была безгранична, как у женщины только что разрешившейся от бремени, когда уже позади были «трудные роды». Это был праздник жизни; головокружительный полет. Я понял, чем более серьезная депрессия, тем интенсивней должна быть терапия. Но итог битвы с депрессией — радость, наполняющая меня и пациента, всегда отодвигает пройденные трудности на второй план.