Хороший нож

Грозный старинный кинжал

Нож, как самое древнее оружие, сопровождает человека с доисторических времен. Сначала это был примитивный кремниевый нож, даже вовсе никакой и не нож, а просто остроконечный осколок камня. Обмотать один его конец полосками кожи под хват руки, и уже будет такой нож хорош! Если же остроконечный осколок прикрепить к древку, то с таким грозным копьем можно идти добывать дикого зверя. После удачной охоты кремниевым ножом разделывали добычу, а острым скребком выделывали шкуры. Кремниевый нож – острое и прочное оружие. Недаром в современной металлургии при выплавке стали особой твердости туда добавляют немного кремния. Если на лезвие стального ножа нанести керамическое напыление, он становится особо износостойким, что фактически является современным использованием достоинств ножа из каменного века. Когда древнему человеку под руку попадался какой-нибудь плоский острый камень, то жилами диких животных его прочно укрепляли в развилке толстой палки. Так появилось еще одно древнее орудие – каменный топор. С ним и на охоту ходили, и по первобытному хозяйству каменный топор был незаменимый помощник. Кремневые ножи и каменные топоры, как основное снаряжение древнего охотника, просуществовали вплоть до изобретения металла. Когда появился металл, появилась и новая профессия – кузнецы. Металлические ножи и топоры, сначала бронзовые, потом железные сразу же приобрели привычные нам формы и очертания, их форма существует практически без изменения уже несколько тысячелетий. Холодное оружие в доружейную эпоху было основным и жизненно необходимым для добычи диких зверей. Есть такое выражение «заломать медведя». Несведущие люди обычно представляют такую героическую картину: выходит этакий богатырь, вооруженный огромным кинжалом, и начинает бороться с поднявшимся на дыбы медведем – кто кого! На самом деле «заломать медведя» в охотничьем лексиконе означает всего лишь завалить выход из берлоги (охотники говорят «чело») толстыми жердями. Когда медведь будет выбираться через этот завал, то у охотника появляются дополнительные секунды для прицельного выстрела.

Мой знакомый охотник недавно рассказывал историю о том, как он сопровождал на охоту одного молодого бизнесмена. Тот купил (за приличные деньги) охоту на медведя где-то под Костромой. Местные егеря привели приезжего охотника, вооруженного заморским карабином и огромным кинжалом, к заснеженной берлоге. Было заметно, что молодой охотник волнуется – постоянно протирает рукавом карабин и поправляет кинжал на поясе.

Как и положено, берлогу прежде всего завалили поперечными жердями, то есть «заломали медведя». Медведь, разбуженный тычками колючего «ерша» (так называют еловую жердь длиной в три-четыре метра с наполовину обрубленными ветками), стал выбираться из берлоги через этот завал. Бизнесмен (по уговору он должен был стрелять первым) вскинул к плечу карабин, но почему-то все медлил с выстрелом. Преодолев завал, медведь бросился по направлению к нему – а выстрела все не было! Лишь когда до стрелка оставалось всего несколько метров, егеря открыли огонь из своих ружей и насмерть завалили медведя. На недоуменный вопрос: «почему не стрелял?» перепуганный охотник растерянно пролепетал: «А я думал, медведь должен был на дыбы встать предо мною Я так читал про охоту на медведя…» Картина поднявшегося на дыбы медведя настолько часто встречается в иллюстрациях произведений на охотничьи темы, что у многих сложился этот стереотип: прежде, чем напасть, медведь должен обязательно подняться на задние лапы. Вот тут и надо (по охотничьим байкам), бросаясь всей тяжестью тела к нему в ноги, располосовать медвежье брюхо острым кинжалом и выпустить наружу все кишки. На самом деле медведь встает «на дыбы» не в агрессивном состоянии, а от испуга или любопытства – посмотреть «а кто там мельтешит в кустах?» Агрессивно нападая, медведь своей массивной тушей сходу сбивает жертву на землю, наносит ей острыми когтями страшные раны и начинает рвать клыками поверженную жертву. Все истории о том, как в старину богатыри, вооруженные одним охотничьим кинжалом, ходили «побороться» с медведем – это самые настоящие байки из области смелых фантазий.

На Руси, когда еще не было ружей, удалые охотники ходили на медведя с рогатиной – разновидностью копья длиной в человеческий рост. Конечно, пойти на медведя с рогатиной может только очень смелый охотник, тот кто может проявить поистине геройскую отвагу, выходя один на один, чтобы победить свирепого зверя (фото 1).

Настоящая медвежья рогатина имеет широкий обоюдоострый стальной наконечник (перо) с высоким ребром и глубокими долами вдоль обоих лезвий. Долы способствуют обильной потере крови взятого на рогатину медведя (отсюда позже и пошло: любые долы, выполненные для облегчения клинков и улучшения баланса ножей, стали называть «кровостоками»). Обычно охотник старался вонзить перо рогатины точно в горло или в шею зверя и потом долго держать медведя на рогатине. Широкое перо рогатины не только сильно ранит зверя, но и крушит позвонки и кости. Таким образом, рогатина, всаженная в зверя и оставаясь там, заставляет его терять силы от потери крови. На рогатине в основании пера обязательно предусмотрено особое устройство – поперечина, сделанная из рога. Поперечина не дает остроконечному перу зайти в тушу зверя слишком глубоко. Существовала особая разновидность медвежьей рогатины – с деревянной поперечиной, привязанной у основания пера. Такая поперечина не позволяет достать охотника когтистой лапой, когда медведь «лезет на рожон». Эта поперечина крепилась к основанию пера не наглухо, а подвязывалась на ремешке через специальную серьгу. Жизненно важна для охоты на медведя прочность древка рогатины, которое называется «искепищем» или «ратовищем» (чаще «ратовищем» называют древко бердыша – холодного оружия русских стрельцов). Не дай Бог сломается искепище под напором медведя! Для прочного искепища специально выращивали особый ясень. Деревце молодого ясеня должно расти прямо, чтобы потом его не приходилось бы обстругивать. Чтобы повысить прочность древесины, ствол растущего ясеня обматывали сырой кожей, так дерево и росло в кожаной «коре». Потом эта кожа так и оставалась на готовой рогатине, чтобы руки охотника не скользили по окровавленному искепищу (фото 2). На нижний конец рогатины насаживался металлический подток в виде металлического цилиндра с полями. Рогатина, уперевшись подтоком в землю, образовывала такой угол, который не позволял медведю переломить искепище. Откуда появилась версия, что медвежья рогатина должна иметь два острых конца (рога), наподобие вил или печного ухвата, которым хозяйки достают из русской печи тяжеленные чугуны и корчажки, теперь уже понять совершенно невозможно. Однако невежественные иллюстраторы охотничьих книг по-прежнему изображают такие «рогачи» на рисунках.

Большой знаток медвежьей охоты князь Ширинский-Шихматов, лично взявший на рогатину в конце XIX века более сотни медведей, предложил свою конструкцию медвежьей рогатины. Кроме обоюдоострого пера рогатина имеет еще два поперечных подпружиненных ножа. Мощная пружина раскрывает ножи уже в теле зверя. С такой рогатины медведь уже не сойдет. Охота на медведя с рогатиной была популярна даже в начале XX века, когда охотники могли иметь на вооружении надежные ружья и карабины. Но и тогда находились отважные люди, которые выходили на поединок с грозным зверем. У сибиряков такое медвежье копье называлось «пальма». Обычно в качестве «пера» к древку пальмы прикреплялся массивный обоюдоострый кинжал, который так и звали – «медвежий». А бывало и так: обнаружив берлогу, какой-нибудь лихой и бесшабашный охотник прикрепит свой охотничий нож, изготовленный местным кузнецом-умельцем, на сырое рябиновое древко и прет с этим оружием на медведя.

На медвежьих кинжалах специализировался легендарный тульский оружейник Егор Самсонов. Известность его была столь велика, что он получил звание «Поставщика Императорского общества правильной охоты» (фото 3).

а)

б)

То, что на Руси называлось «рогатиной», в Европе считалось «кабаньим копьем». С таким копьем европейские охотники добывали дикого вепря в густых лесных зарослях. На кабанье копье подвешивали плюмаж из конского волоса или медвежьего меха. Это делалось не столько для украшения копья, сколько препятствовало литься на древко потоку крови из нанесенной раны, иначе руки охотника будут соскальзывать. Однако кабанье копье считалось оружием слуг-егерей, сам охотник-господин такое копье в руки никогда не брал. На вельможной охоте, когда егеря с собаками уже затравили зверя, то самый последний удар должен был нанести сам хозяин охоты или приглашенный им почетный гость. По охотничьему этикету считалось правильным, если затравленного зверя приканчивали не ударом длинного копья, а охотничьим кинжалом. В Западной Европе всеобщим уважением пользовались охотники, которые добывали грозного дикого вепря с помощью охотничьего кортика, его также называют «кабаньим мечом» или «хиршфингером». Клинок охотничьего кортика узкий и довольно длинный, почти в полметра. Пока злобные собаки держат зверя на месте, герой-охотник смело лезет в эту рычаще-визжащую свару, опрокидывает дикого вепря на спину и закалывает его точным ударом в сердце (фото 4).

Еще на охоте на копытных животных использовался так называемый олений кинжал, который, прежде всего, служил для добивания подранков. Ведь для того, чтобы перезарядить старинное кремневое или шомпольное ружье нужно потратить значительное время. Тогда немедленно в ход шел олений кинжал с длинным мощным клинком. Добивание подраненного зверя – опасное дело. Собрав последние силы, зверь часто атакует приближающегося к нему охотника, а в агонии даже может нанести смертельные удары копытами и рогами. В старину специально для добивания подранков существовал кинжал, оснащенный пистолетом с кремниевым замком. Выстрел из него производили, воткнув кинжал в шею уже поверженного зверя. Сейчас, когда охотники вооружены скорострельными ружьями и карабинами, оленьи кинжалы сохранились лишь как красивые охотничьи символы.

В Германии олений кинжал – непременный атрибут парадной охотничьей одежды, они красивы и тщательно изготовлены, их клинки гравированы сценами из охотничьей жизни. Рукоять и ножны кинжала отделаны изящными деталями под золото. На рукояти из рога, как звезды на генеральских погонах, сияют золотые желуди (фото 5). Остроконечный кинжал являлся непременным атрибутом на старинной русской псовой охоте. Когда борзые достали и уже взяли волка, то охотник соскакивает с лошади и принимает зверя. Другими словами охотник откалывает его: схватив зверя за заднюю ногу, ударом кинжала под лопатку, нужно прикончить его. Если, конечно, не стоит задача сострунить волка, то есть взять его живьем, связав лапы и, вставив в пасть поперек палку. Добивать зверя арапником или кистенем, не слезая с лошади, всегда считалось у русских охотников неэтичным. У русских псовых охотников в особой чести были кинжалы златоустовских оружейников. Златоустовский завод на Урале был создан в 1815 году по указу императора Александра Первого, и первыми мастерами на этом заводе были немцы из знаменитого Золингена, приглашенные работать в России. Потом Златоустовский завод стал всемирно известным центром по производству высококачественного русского холодного оружия. Славились в России нижегородские кузнецы, особенно из небольшого городка Ворсмы и из поселка Павлово-на-Оке. Отличное холодное оружие изготавливали умельцы-туляки.

С давних пор привозят в Россию кинжалы с кавказских войн. Кинжал, богато отделанный серебром, у кубанских казаков стал непременной принадлежностью одежды. Кавказский кинжал в стиле «кама» имеет узкую форму клинка, с таким кинжалом можно и на псовую охоту ехать и принимать там волка, а можно и домашнего кабанчика им заколоть. Дагестанское селение Кубачи знаменито своими мастерами-оружейниками, которые с древних веков славятся особым умением ковать холодное оружие и воинские доспехи, украшая их гравировкой и чеканкой по золоту и серебру. Ведь холодное ружие призвано не только угрожать, но и украшать как владельца, так и его дом. Немало отличных кузнецов-оружейников работает сейчас в дагестанском Кизляре, которые делают не только богато отделенные сувенирные кинжалы, но и рабочие охотничьи ножи. Большую часть клинков кавказских кинжалов изготовляют в дагестанском селении Амузги, расположенном в полукилометре от Кубачи. Однако большинство клинков современной работы или чрезмерно мягкие (клинки для сувенирного оружия), или излишне твердые, перекаленные. Мягкое лезвие неизбежно «заваливается» и теряет режущие свойства, а на твердом (хрупком) лезвии сразу же появляются выщерблены. Это объясняется тем, что старинный способ изготовления знаменитых клинков, называемых «гурда» безвозвратно утерян. До сих пор ходят легенды о мастеров-оружейников, владевших тайнами кузнечного мастерства. Например, прежде чем ковать клинки их помещали в сернистый источник, бьющий со склона горы, посыпали металл солью и чесноком. Считалось, что добавка железных подков и ржавых подковных гвоздей (ухналей) придает клинку особые качества. Говорят и о чудесных свойствах гусиного помета, куда кладут на несколько недель полосы металла, из которых потом ковалось знаменитое кавказское оружие.

У кинжала, и в этом принципиальное его отличие от ножа, обоюдоострая (двусторонняя) заточка клинка. На рукоятке кинжала обязательна крестовина (ограничитель), чтобы рука не соскальзывала при нанесении сильного колющего удара. Именно за кинжалом закрепился образ грозного оружия. Сейчас место грозных охотничьих кинжалов вовсе не на охоте, это скорее предмет, украшающий интерьер городской квартиры. Устрашающий своим видом кинжал, висящий на ковре, всего лишь интересная тема и благой предлог для обсуждения героических охот далекого прошлого. Охота в жизни современного человека стала другой и охотничье оружие для нее требуется уже другое.