Хорьки в поднебесье

Глава 6

Новую антенну уже поставили, а в четвертом двигателе пришлось поменять свечи зажигания.

— На земле вроде работает, — сказала Белла. — Но, с вашего разрешения, капитан, я бы еще взглянула на магнето. Гут, может, еще кое-что похуже…

— Времени нет, Белла. Все будет чудненько, вот увидишь.

— Ну, ладно. Если что, еще три вентилятора у тебя останется, так что не изжаришься, — бодро откликнулась Белла. — Кстати, Шторми. О вентиляторах… Знаешь, чем хорек-альбинос отличается от потолочного вентилятора?

Сразу на взлете четвертый двигатель дал обратную вспышку — Шторми и сотни лап не пролетела. Сноп искр рассыпался в ночи. Только Шторми успела проверить температуру и давление, как «ХЛи-4» снова нырнул в дождевые тучи.

Но после отдыха в Реддинге Шторми с легким сердцем согласилась с ремонтницей. Даже если придется отключить четвертый двигатель, она и на трех долетит. До Салинаса — всего-то сотня мегалап…

«Потолочный вентилятор крутится по часовой стрелке».

Шторми улыбнулась — сейчас у нее было так хорошо на душе, что она наверняка увидела бы летящий над ее крылом вертолетик Бакстера, если бы повернула голову.

К Салинасу она подлетела еще в темноте — и усталая, как барсук: автопилот-то так и не починили.

— «Авиахорек три-пять»? Монтерейский пункт захода на посадку. Мы вас запеленговали. Держите курс два-шесть-ноль по радиус-вектору на Салинас, один-ноль-семь по азимуту. Подтвердите прием метеосводки.

Метеосводка еще звучала у нее в ушах: «Метеосводка салинасского аэропорта для хорьков-пилотов: ветер слабый, облачность, базис облаков две сотни лап, верхний слой — два-девять-ноль-пять, видимость на ВПП три-один — одна тысяча восемьсот лап».

«Интересно, — подумал Бакстер, подлетая поближе, чтобы взглянуть на летчицу сквозь стекло кабины. — Вплотную к минимуму. Никогда еще с таким не сталкивался».

— Сводку приняли, — ответила Шторми. — Держим высоту пять с половиной тысяч.

— «Авиахорек три-пять», подход для посадки по приборам к ВПП три-один аэропорта Салинаса свободен. Держитесь на пяти с половиной тысячах, курс на Салинас один-ноль-семь по азимуту, курс один-девять-семь для входа в зону курсового маяка, далее свяжитесь с маркером салинасской вышки.

«Они там, наверно, бьются об заклад, что я скоро опять выйду на связь и отменю посадку, — подумала Шторми. — Попрошусь в другой аэропорт».

Не бывать этому! Перед мысленным взором Шторми вспыхнула картинка: несчастный, ни в чем не повинный щенок жует гренки и соленые огурцы — вместо порядочной хоречьей еды! «Если в Салинасе хоть минимальная видимость, я буду садиться», — поклялась она и… улыбнулась! Гренки и соленые огурцы!

И в этот момент четвертый двигатель чихнул. А потом — еще раз. А потом — сошел с ума. Летчица обернулась. Сноп огня, целый гигантский факел, вырвался из сопла и заполыхал прямо над крылом, в какой-то доле лапы от топливного бака. На потолке кабины замигала белыми и красными вспышками лампа пожарной сигнализации; от пронзительного визга сирены у Шторми заложило уши.

Без единого слова, даже не вздрогнув, Хорьчиха Шторми блокировала подачу топлива в четвертый двигатель, остановила винт, нажала кнопку огнетушителя и отключила смеситель и магнето.

Языки пламени скрылись в плотном облаке красного порошка, извергшегося из огнетушителя, хлопки взрывов сменились ровным гулом, уже не таким громким, как прежде. Лопасти винта в четвертом двигателе вращались все медленней и вот, наконец, замерли, словно окоченев на холодном ветру. Из сопла вытекало и развеивалось по воздуху черное масло.

Заметив, что скорость сильно упала, летчица увеличила нагрузку на остальные двигатели, чтобы не потерять высоту, и покачала головой. Почти готово… но еще не все. Ее била дрожь, но Шторми этого не замечала. Когда нужно действовать, бояться некогда, а когда все сделано, бояться уже нечего. Это Шторми усвоила давным-давно.

Вертолетик Бакстера метнулся к поврежденному двигателю. Внутри сломалось несколько шатунов — поршни прошли сквозь крышки цилиндров.

Бакстер пришел в смятение. Что это еще такое? Он этого не заказывал. Шторми встретилась с тем, кто предназначен ей судьбой. Она села в Реддинге и познакомилась со Строубом, с которым иначе разминулась бы навсегда. И на этом ее испытания на сегодняшнюю ночь должны были закончиться.

Шторми плавно дала правый крен, ложась на курс захода на посадку. Она выбросила из головы все, кроме одной-единственной мысли: сейчас ей предстоит совершить идеальную посадку по приборам.

Дождавшись, пока указатель отклонения от пеленга приблизится к центру навигационного экрана, она зафиксировалась на центральной линии. Вскоре на панели зажглась голубая лампочка: внешний маркер салинасского аэропорта. Шторми установила на «Старт» таймер захода на посадку, сверила показания альтиметра с цифрой, указанной в инструкции, потянула на себя рукоять управления закрылками и, наконец, опустила рычаг шасси.

Ничего не произошло: выключатель щелкнул вхолостую.

«Разумеется», — проворчала про себя Шторми.

Гидронасос управлялся четвертым двигателем. А двигатель вышел из строя. Придется накачивать колеса самостоятельно — через резервную систему.

«Хорошо бы все удалось с первого захода», — подумала летчица. Когда садишься на аварийной системе, убрать колеса уже невозможно.

Шторми переключилась на резервную систему управления насосом, выдвинула рукоять и торопливо принялась накачивать колеса правой лапой, левой удерживая курс и высоту.

На семидесятом толчке насоса запоры открылись, и шасси начало опускаться. Под фюзеляжем зарокотало — в распахнувшийся люк шасси врывался воздух, колеса выдвигались медленно и трудно, одно за другим. Но наконец последнее колесо с глухим щелчком встало на место.

— Вышка Салинаса? — пропыхтела Шторми в микрофон. — «Авиахорек три-пять» прибывает по маркеру, посадка по приборам.

Справа на панели вспыхнуло три зеленых огонька. «Шасси опущено и встало на замок», — подумала она. Сказать это вслух уже не было сил.

Капитан Шторми понимала, что следовало бы еще раньше объявить аварийную ситуацию. Тогда с диспетчерской вышки направили бы пожарную команду. Спасатели тут же примчались бы прямо на ВПП и позаботились бы о самолете «Авиахорьков» как следует.

Правда, Шторми всегда говорила, что хорькам особая забота не нужна. Хорьки сами могут о себе позаботиться. И все же зря она не предупредила диспетчеров о неполадках. Если ей не удастся сесть с первого захода, если она потерпит крушение, то окажется один на один в темноте с настоящей бедой.

С полным грузом на борту, на трех моторах, с выпущенными шасси и закрылками «ХЛи-4» не сможет набрать высоту. Надо, чтобы все удалось с первого же захода. Судьба этого рейса висела на последнем тоненьком звене цепочки.

— «Авиахорек три-пять»? Вышка Салинаса на связи. Маршрут захода на посадку свободен. Видимость упала до тысячи лап.

Тысяча лап — это был официально дозволенный минимум видимости для хоречьих самолетов.

Шторми подтвердила прием и увеличила нагрузку на все три двигателя, чтобы скорость снижения не превысила пятисот лап в минуту. И все же земля приближалась слишком быстро. Шторми подумала о неровной местности, скрытой внизу за пеленой тумана, о горах, сдавивших клещами узкий посадочный коридор… «Держись траектории снижения, Шторми, — напомнила она себе. — Держись центральной линии!» Она оттянула на себя дроссели — резче, чем полагалось бы при вышедшем из строя двигателе, — и «ХЛи-4» снова лег на курс. Так… а теперь увеличить мощность, чтобы не сбиться…

Бакстер ничем не мог ей помочь — разве что укутать ее поплотнее теплым одеялом уверенности:

— Ты — прекрасный пилот, Шторми. Ты делала это уже не одну тысячу раз. У тебя огромный опыт. Ты даже не заметишь, как сядешь! Это же пара пустяков!

— На самом деле до минимума еще лап пятьсот. А шасси опущено и стоит на замке, — вслух объявила Шторми. Неожиданно — непонятно почему — у нее стало легче на душе.

Ее жизнь — в ее собственных лапах. Все теперь зависит только от ее мастерства. Даже если не будет видно полосы, придется садиться вслепую. Да-а, в такую переделку она еще не попадала!

Посадочные огни включены, но туман висит сплошной белой простыней и видимость — всего на несколько сот лап выше минимума.

Точнее, на полсотни.

— Отлично, Шторми, — подбодрил ее Бакстер. — Ты прекрасно справляешься. Ты сама выбрала такую жизнь. Ты долго училась. И стала классным пилотом.

«Отлично, Шторми», — сказала она себе, удерживая указатель почти точь-в-точь в центре креста… Почти на центральной линии, только чуточку выше траектории снижения… Она затаила дыхание: только бы не сдвинуть штурвал! Точка указателя реагировала на малейший нажим. И хотя сердце Шторми бешено стучало, дух ее был слит воедино с самолетом. Они вместе скользили по глиссаде, плавно приближаясь к земле.

Бакстер мгновенно понял, что происходит. Он почувствовал это. Салинасский аэропорт погрузился в туман: видимость нулевая, базис облаков нулевой. Нужно каким-то образом открыть проход в облаках, иначе Шторми не увидит земли!

Он был еще совсем новичок, но старался, как только мог. В школе воздушных эльфов он твердо усвоил, что мир смертных — это мир воображения и что изменять его следует мыслью. И он вообразил посадочную полосу, залитую ярким лунным светом. Вообразил, что никакого тумана нет.

Шторми бросила взгляд на альтиметр. Блим-блим-блим… на приборной доске мигала белая лампочка — средний маркер, допустимый минимум высоты, 279 лап над землей. В правилах сказано: если посадочной полосы не видно, следует либо выйти на второй круг, либо взять курс на другой аэропорт. На мгновение Шторми оторвала взгляд от приборов и выглянула в окно. Сплошной туман. Никакой полосы. Вообще ничего, кроме тумана.

«Угу, — подумала Шторми. — Летим тихонько. Тихо-тихо…»

Центральная линия, чуть-чуть выше траектории снижения… Летчица повела дроссели вперед, воображая, как колеса мягко касаются бетона…

Сотня лап до земли… Внезапно сквозь туман вспыхнули зеленым входные огни полосы, на мгновение показалась черная лента рулежки, а над ней — гигантские белые цифры «31». И снова все поглотила тьма — только тускло горели посадочные огни «ХЛи-4».

— Лунный свет, лунный свет, — бормотал Бакстер. — А тумана не надо. Яркий свет, ясное небо…

Ничего не вышло.

Хорьчиха плавно повела назад три дросселя, неотрывно глядя вперед, сквозь стекло: может, полоса вынырнет из тумана еще хоть раз? «ХЛи-4» приподнял нос, шины неслись уже в нескольких лапах от того места, где полагалось быть бетонному покрытию дорожки. «Как хорошо, что я не вызвала спасателей, — подумала Шторми. — В таком тумане запросто можно было наткнуться на пожарную машину». Стекло как будто снова затянуло льдом, и Шторми со вздохом перевела глаза на приборную доску.

«Курс-курс-курс, — укоризненно забормотала она себе под нос. — Что бы там ни стряслось, капитан, твое дело — держать курс. Курс, курс!»

Резина зашуршала по бетону. Самолет корчился в непроглядном тумане, полосы по-прежнему видно не было. Наконец, полосы коснулось и носовое колесо. Все так же бдительно следя за указателем курса, летчица реверсировала второй и третий винты и с силой выжала тормозные педали.

Самолет мчался по полосе. До боли напрягшись всем телом, Шторми ждала столкновения с таящейся во тьме неведомой преградой.

Но ничего не случилось. Ни грохота, ни толчка. Еще одно мгновение, растянувшееся в бесконечность, — и «ХЛи-4» замер где-то посреди салинасского аэродрома. Переключив двигатели на холостой ход, Шторми отодвинула стекло кабины и выглянула наружу, но даже и теперь не увидела земли.

Зависнув на своем вертолетике в нескольких лапах от ее кабины, Бакстер прикрыл глаза и сосредоточился изо всех сил.

— Ясное небо… Чистый проход… Перед нами открывается проход…

Наконец-то! Коридор высотой в сотню лап прорезал слой тумана над аэродромом. В свете посадочных огней самолета блеснула полоса, а впереди, всего в какой-то сотне лап, показалась рулежная дорожка. Шторми выжала дроссели, и «ХЛи-4» стронулся с места.

— «Авиахорек три-пять» приближается к рулежной дорожке, — доложила она. — Направляемся к терминалу «Авиахорьков».

Из-за тумана диспетчеры на вышке не видели, как она пошла на посадку. О падении видимости ниже минимума ей не сообщили, а значит, формально все было по правилам. Никто и не вспомнит!

— «Авиахорек три-пять», оставайтесь на этой частоте, следуйте к терминалу. Вы не обратили внимание на высоту потолка?

— «Три-пять» на связи. К сожалению, нет. А у вас как дела?

— До последней секунды был сплошной туман. Но над полосой, должно быть, почище.

Бакстер носился кругами над самолетом. Его переполняло торжество. Он все-таки расчистил туман!

Но уже в следующую секунду на поле аэродрома вновь легло плотное облачное одеяло — будто кто-то дернул за ниточку. Только голубой сигнальный огонек рулежки все еще слабо мерцал сквозь пушистую мглу.

Шторми едва успела расслабиться, наконец поддавшись усталости, но тут же снова взяла себя в лапы.

— Держись, Шторми, — сказала она вслух. — Этот полет кончится тогда, когда ты остановишься у терминала. Еще чуть-чуть… Это же совсем легко!

Вести машину по невидимой дорожке, через туман, от одного одинокого огонька к другому, было вовсе не так легко, как она пыталась себя уверить. Но по крайней мере теперь судьба груза и ее собственная жизнь больше не висели на волоске.

Но вот туман немного рассеялся и впереди показался смутный силуэт терминала.

А секундой позже хорек из команды наземного обслуживания заметил вынырнувший из тумана темный силуэт самолета. Он замахал светящимися жезлами, направляя «ХЛи-4» к разгрузочной платформе.

«Привет, Тревис», — подумала Шторми. Серьезный, работящий молодой хорек. Он как-то рассказал ей, что берет уроки летного мастерства — хочет тоже летать на грузовых.

Наконец он скрестил красные жезлы над головой — «стоп!» — и изящным жестом взял под козырек.

Летчица улыбнулась и отсалютовала в ответ, поставив машину на тормоз.

Она заполнила полетный лист, остановила винты трех уцелевших двигателей, не забыв поблагодарить их за верную службу, и тихонько посидела, слушая, как глухой рокот постепенно замирает и растворяется в тишине предрассветного аэропорта. Через боковое окно в кабину тянуло прохладным ветерком.

— Вовремя! — крикнул Тревис.

— Почти. — В царящей кругом тишине слово это прозвучало неожиданно резко.

Отключив радио и главный рубильник, Шторми услышала топот: по трапу поднимались хорьки из команды наземного обслуживания. С лязгом открылась центральная дверь.

— Спасибо вам, ангелы-хранители, — проговорила Шторми. — Вы мне сегодня очень помогли.

Но Бакстер озабоченно кружил над сломанным двигателем и не расслышал ее слов.

Шторми сложила карты и описания маршрутов в пилотскую сумку и достала бортовой журнал.

«Автопилот при включении даст правый крен, после него реле отключает систему, — вывела она аккуратным, четким почерком. — Система антиобледенителя отказала из-за длительной нагрузки. Осветительные приборы на панели пострадали при турбулентности. Двигатель номер четыре — сильная вибрация, пламя из сопла. Задействована система пожаротушения, двигатель отключен в полете. Выпуск шасси произведен на резервной системе».

Отчет производил удручающее впечатление, но Шторми не огорчилась. С «ХАи-4» проблем не бывает почти никогда. Но время от времени и они подвергают пилота испытаниям.

Первым на борт поднялся бригадир разгрузочной команды — Хорек Рокки. Открыв для грузчиков боковые двери, он вошел в кабину и заглянул летчице через плечо.

— У нас проблемы? С четвертым двигателем?

Шторми кивнула.

— Привет, Рокки. Есть немного.

Послышался скрип вильчатого погрузчика, уже поднимающего первый из контейнеров с хоречьей едой.

— Наверное, понадобится новый цилиндр.

— Наверное, — согласился Рокки. — А может, и несколько. А колеса пришлось накачивать лапами?

Она снова кивнула.

— Погода сегодня не очень, — заметил бригадир. — Удивительно, что тебе вообще удалось сесть.

Шторми кивнула в третий раз.

— Пара пустяков. Проще, чем пирожок слопать, — заявила она и с улыбкой добавила: — Но мучное хорькам вредно.

Она закрыла бортовой журнал и подняла голову.

— Три крепления сломалось, Рокки. Я постаралась привязать контейнеры обратно, но не знаю, удалось ли. Груз цел?

Бригадир положил лапу ей на плечо и, сдерживая улыбку, заверил:

— Все хорьки Салинаса будут целую неделю питаться только здоровой пищей, Шторми. Все до единого.

— И никаких гренок? Никаких соленых огурцов? — устало улыбнулась она старому приятелю.

Тот бросил взгляд сквозь стекло на обгоревший четвертый двигатель, из которого все еще капало масло.

— Отличная работа, капитан. Отличная работа.

Шторми пожала плечами.

— Что там с обратным рейсом?

— Портленд — Сиэтл — Кер-д'Ален. Завтра в полночь.

— Трасса «Виктор-23»? — улыбнулась Шторми. — Что ж, полетим.

Отстегнув ремень безопасности, она поднялась, сладко потянулась и, подхватив пилотскую сумку, направилась к выходу. Вокруг самолета по-прежнему клубился рассветный туман.

Внизу, у трапа, застыл в терпеливом ожидании рослый, солидного вида хорек в вельветовой шапке-ушанке. В лапе он сжимал алую коробку, перевязанную ленточками.

— Привет, Шторми.

— Строуб!

— Как долетели?

Она бросилась вниз по трапу — усталости как не бывало!

— Строуб! Как вы…

Строуб молчал. Шторми огляделась по сторонам. В тумане рядом с терминалом «Авиахорьков» стоял «Хорь-РС».

— О-о-о! Вы меня превзошли. Как же вам удалось сесть?

— Легко. Потолок был пятьсот лап.

— Это хорошо.

Строуб внимательно посмотрел на нее.

— Значит, у вас был ниже.

— Немножко.

Шторми встретилась с ним взглядом. На ее серебряной мордочке и в темных глазах отражались пережитые приключения и приключения, которые еще ждали ее впереди.

— Потом расскажете, как это было? — Строуб протянул ей алую коробку.

Шторми понюхала обертку.

— Твердая, сладкая, сочная тучка?

— Давайте выясним.

И они бок о бок двинулись к терминалу.

— Вы и правда катаете щенков на гидроплане? — спросил Строуб. — Подумать только, эти маленькие лапки на штурвале…

Они исчезли, растворились друг в друге, оставив Бакс-тера одного в рассветной полумгле.

«Шлем и очки», — сказала ему Шторми. Он не мог послать Уиллоу ничего, кроме духовных даров… Но должен же найтись какой-то способ…

Воздушный эльф выжал рычаг ускорения и взмыл к небесам, торопясь домой, как и всякий ангел-хорек, слишком долго пробывший вдали от дома.