Хозяева океана

Глава 30 Миранда

Петиции, парламентские заседания по учреждению отдельных компаний, регулированию движений по каналам, строительству новых, споров собственников. Британская система выглядела очень громоздкой. Виктория пока обходилась без парламента и человек не нуждался ни в каких биллях, чтобы начать дело. Разве только ему требовалось выкупить у индейцев землю. Но совершить сделку с племенем было куда проще и дешевле, чем договариваться со множеством землевладельцев о прокладке канала или конной дроги. Любой из них мог разрушить все планы просто из прихоти.

Вновь производство в чины, назначения, списки раненных и убитых. Продажи призов, выплаты призовых и премий за отбитые у врага британские суда. Ясютин в очередной раз с тоской подумал, что неплохо бы повторить трюк Ивана Американца. Купить на торгах подходящий кораблик и махнуть через Горн на родину. В Викторию. То-то бы там удивились.

Однако он не имел такой свободы действий. Потому что Иван Американец тратил собственные деньги, а Ясютин отвечал за деньги общественные. И платило ему общество не за путешествия вокруг света. Обдумав эту мысль, он вздохнул и продолжил чтение.

Война шла своим чередом. Смелая попытка захватить у Испании Ферроль высадкой десанта провалилась. А как браво звучали первые отчеты генерала Палтни. Он с наскока взял высоты вкруг города и только тогда осознал, что порт слишком укреплен, чтобы одолеть сопротивление одним корпусом. Десантные операции в этой войне не первый раз заканчивались провалом. Если не считать небольших островов, где силы гарнизона примерно соответствовали силам десанта, все остальные операции заканчивались в лучшем случае ничем. Но соблазн решить исход кампании одним смелым ударом гнал людей на убой.

Порт Ферроль как бы запирал Канал с юга. Угроза морским путям (а это Индия, Китай, Средиземноморье) могла привести к серьезным последствиям, вплоть до краха всей британской экономики. Над страной и без того нависала опасность голода. Цены на зерно росли. Война нарушила прежние связи, а Британия с развитием промышленности всё больше ввозила продовольствие из других стран. Теперь многие из них оказались в состоянии войны. Приходилось завозить рис и пшеницу из Средиземного моря, даже из Индии. Но что если испанцы начнут более активные операции, базируясь на Ферроль? Что если французы усилят флот?

Жаль, что Виктория не может предложить королевству помощь в снабжении. Это был бы хороший аргумент для начала сотрудничества, а значит и для политического признания. С другой стороны, вряд ли будет выгодно возить пшеницу из Калифорнии, а консервы… ну они сами по себе стоили слишком дорого, чтобы накормить целую страну. Хотя над этим еще стоил подумать.

Что всегда удивляло Ясютина, так это способность британского общества решать проблемы. В Лондоне открывались столовые для бедных, где еду подавали по прежним низким ценам. Богачи из Уэльса в складчину закупали зерно для раздачи жителям своих городков и селений. И даже не важно, чем именно они руководствовались в большей степени, религиозными принципами или желанием обезопасить себя от голодных бунтов. Важно, что проблем решались.

Бунты, впрочем, случались тоже.

За десантными операциями Ясютин следил не только из любопытства или теоретического интереса. Мощный десант оставался пока единственным способом какой-то из европейских держав покорить его родину. Потому что продвижению по суше испанцев мешали безлюдные и бесплодные пустыни, британцев и бостонцев — горные хребты, а имперских русских — полярные пустоши. Только океан, разделяя народы, одновременно служил дорогой, по которой могут прибыть как торговцы, так и войска.

Свои мысли Ясютин записывал, сводил заметки воедино и мечтал когда-нибудь написать книгу. Он радовался, когда получал очередное подтверждение теории, что десант мог быть успешным только против небольшого острова или с ограниченными целями (разграбить город, уничтожить флот). Небольшой остров можно захватить, укрепленный (вроде Корфу или Мальты) можно заставить сдаться, устроив блокаду. Но ни в Испании, ни в Голландии, ни на Пелпоннесе удача десантам не сопутствовала.

А Виктория к тому же прикрыта огромным пространством воды. Европейцы смогут захватить на нем отдельные острова под базы, но если метрополия останется неприкосновенной, ничто не помешает вернуть их обратно. Тем же способом.

Однако, то что сейчас выглядит крайне трудным или даже невозможным, через некоторое время может перестать таковым быть. С разработкой новой тактики, изобретением новых средств, возникновением иной ситуации. Поэтому Ясютин не только собирал сведения, но и (как его учили отец, Иван Американец и Тропинин) анализировал, то есть раскладывал на составные элементы все операции такого рода, стараясь вычленить основы и выявить уязвимые места. И постепенно он пришел к выводу, что основой успеха любой десантной операции является снабжение. Если снабжение десанта превосходит снабжение обороняющегося, операция может стать успешной, если нет, то нет. Соответственно и десант, и противодействие ему должны строиться вокруг снабжения. А это означает одну из двух вещей: или поставку извне, или использование местных ресурсов.

И вновь положение Виктории выглядело удачным. Хотя город располагался на острове, устроить ему блокаду, как поступили англичане с французскими портами в Канале, или французы с американскими портами, будет довольно сложно. Целых три превосходных гавани находились в ближайшей доступности — собственно гавань Виктории, Эскимальт и Саанич. И еще десяток бухточек был раскидан по всему берегу. Так что отрезать Викторию от остальных колоний не выйдет. А сохраняя связь между частями, Тихооокеанские штаты протянут сколько угодно долго. Пока шторма, нужда и диверсии не заставят противника убраться восвояси.

Размышления о неприступности тихоокеанского побережья Америки обратили мысль Ясютина к противостоянию Виктории с Испанией. И он внезапно понял, какую игру можно начать в виду идущей войны и раскола среди союзников.

— Мне вновь придется покинуть тебя, душа моя, — сказал он за завтраком.

— Я буду бояться за тебя, мой дорогой, — Мэри вздохнула. — И так день за днем который уже год.

— Обещаю, душа моя, как только освобожусь, я проведу с тобой целый день, — пообещал Ясютин. — Мы посетим чайный магазин Гюнтера и поедим мороженное. Знаешь ли ты, что у нас в Виктории мороженное продают на каждом углу? А особенно по выходным на Поляне.

— На поляне?

— Так у нас называют обширное публичное место. Что-то вроде Гайд-парка. Там проводят ярмарки и устраивают веселья, а каждый выходной, если позволяет погода, приходят люди с детьми чтобы устроить пикник.

— Ты все время говоришь о Виктории, как о любимой женщине, — она нарочито нахмурилась.

— В этом есть доля правды, душа моя, — улыбнулся Ясютин. — Мы уедем в Викторию, когда захочешь. И уверен, она тебе тоже понравится. Эдакий маленький Лондон только с чистым прозрачным воздухом, без грабителей, законников и нищеты. Тебе не придется там бояться за меня каждый день.

— Уедем, когда ты закончишь свои дела.

После захвата Мальты отношения Британии с Россией резко испортились. Российские войска ушли с Нормандских островов, где отдыхали после неудачной экспедиции в Голландию, заодно защищая британскую территорию от покушений французов, а возможно и готовясь к высадке на французский берег. Не срослось. Союз распался. Ради сбережения средств на перевозке казакам пришлось оставить лошадей, получив за каждую голову жалких пять фунтов компенсации. Летом войска перевозили в Спитхед и пересаживали на корабли российского флота. Когда погрузили всех, флот ушёл восвояси. Воронцова, как англофила (англомана, как называли его сами русские), отстранили от дел, а российское посольство возглавил советник канцелярии Лизакевич.

Распад союза открывал окно возможностей, как любил говорить в таких случаях господин Тропинин. Россия, воюя с Испанией и охладев к Англии, могла поддержать независимость колоний в Америке просто, чтобы причинить беспокойство обоим противникам. Точно так же могла поступить и Британия. Конечно, кто-то в правительстве короля Георга мог счесть это удобным поводом для захвата американских территорий. Но на это у Англии сейчас просто не хватит ни финансовых средств, ни свободных войск. Так что скорее всего, правительству Питта Младшего будет выгодно получить на северо-западном побережье Америки независимое государство.

К сожалению Ясютин до сих пор не был вхож к чиновникам Форин-офиса. Он встречался несколько раз с мелкими клерками, задача которых была лишь в том, чтобы выяснить, кто он такой? После чего даже такие контакты прекратились. Интригу следовало вести осторожно, подбираясь к нужным людям окольными путями. Так что начать он всё же решил с Воронцова. Тот хотя бы соглашался выслушать Ясютина, в отличие от гордецов из Форин-офиса. Тем более, в отставке ему больше не требовалось беспокоиться о том, как воспримут такой разговор важные лица в Петербурге.

У роскошного дома тридцать шесть на Харли-стрит, что в районе Мэрилебон Ясютина встретила тишина. Ни визитеров у дверей, ни карет на улице, ни присланных из Петербурга флотских учеников, ни спешащих слуг, ни посыльных, ни даже обычных зевак. Окна занавешены, двери заперты. Разумеется, Лизакевич не имел такой же известности и такого же веса в лондонском обществе, как граф Воронцов. А значит не устраивал пышные приемы и обеды, не наносил визиты, не посещал театры. И вряд ли к нему обращались за протекцией. Но все же для дипломатической миссии такая тишина выглядела необычной.

Стучать латунным кольцом в дверь пришлось довольно долго. Охранник или слуга, довольно пожилой человек, рассматривал его некоторое время через окно, отклонив угол занавески, прежде чем решился приоткрыть. Он плохо говорил на русском.

— Мне нужен господин Лизакевич, — сказал Ясютин.

— Василия Григорьевича отозвали. Пришла депеша из Петербурга.

Вот это было нехорошо. Одно дело охлаждение отношений и совсем другое — их полный разрыв.

— А Назаревский, Сиверс?

— Никого нет.

— И что же, русскую миссию закрыли? — поинтересовался Ясютин.

— Да. Если вам нужно что-то передать, или разобраться с долгами, можете поискать Смирнова.

— Священника?

— Да. Он сейчас вроде поверенного.

— А где сейчас граф Воронцов? В Сохо или в имении?

Воронцов довольно част посещал местных промышленников и как знал Ясютин останавливался в доме на Грейт-Палтни-стрит. Летнее же имение располагалось в Ричмонде, милях в десяти вверх по Темзе. При необходимости Ясютин мог наведаться и туда. Не занимая должности, граф мог стать более разговорчив и благожелателен. Хотя мог и не стать.

— Нет. Семен Романович совсем отошел от дел, — сказал слуга с долей разочарования в голосе. — Они с семьей уехали на море, в Саутгемптон.

Отправляться в такую даль не имело смысла.

— Посольство закрыто?

— Точно так.

— А как мне найти церковь?

— Это на Уэлбек-стрит, рядом с посольством, сэр, в дворе тридцать второго дома.

— В дворе? Это флигель?

— Не совсем, сэр. Это такая пристройка к дому. Церковь небольшая, сэр. Англичане её называют часовней, а по посольству она числится как Успенская церковь. Можно войти со стороны Мэрилебон мьюз, там есть ещё один вход. Найти просто. Про саму часовню там мало кто знает, а спросите, где живет доктор Томас Янг, и вам всякий покажет. Вот рядом, стало быть ищите Успенскую церковь.

Ясютин прошел по Нью-Кавендиш стрит и вскоре нашел нужную дверь. Часовня занимала длинный сарай, похожий на дома индейцев прибрежных племен. Ничего общего с роскошным собором Святого Павла или даже церквушками поскромнее. Внутренняя обстановка напоминала католическую или протестантскую церковь — скамейки для молящихся стояли ровными рядами. Правда здесь имелись иконы, рядом с которыми горело несколько свечей. Никакой службы не велось, а священник появился только через полчаса.

Смирнов вполне мог оказаться тайным агентом. Во всяком случае, Тропинин, когда просвещал молодых дипломатов, утверждал, что в любом посольстве, которое само по себе является разведывательной структурой, наверняка должен быть человек, который заведует тайными операциями. Заговорами, подкупами, интригами.

Смирнов занимал в русской миссии слишком много должностей и слишком многое знал, чтобы считаться обычным сотрудником или тем более простым священником. А его церковная должность вызывала меньше подозрений у людей непосвященных в тайны.

Ходили слухи, что именно он сорвал планы польских инсургентов, которые собирались закупить оружие и поставить его в империю. А что Ясютин знал достоверно, так это интриги Смирнова против российского путешественника Герасима Лебедева. В прошлом году тот вернулся из Индии и всё это время пытался поделиться с миром своими знаниями о Востоке. Безобидный человек. Но Смирнов не терпел вольнодумства, якобинства, ненавидел республиканский строй.

Если бы не нужда, Ясютин близко бы к нему не подошел.

Конечно священник его сразу узнал и подсел рядом.

— Прежде чем изложить дело, господин Ясютин, ответьте мне на пару вопросов, — сказал он.

— Охотно, Яков Иванович.

Это не вполне соответствовало истине. Следовало сказать «согласен», потому что особого желания отвечать на вопросы, Ясютин не испытывал.

— Ваш батюшка подданный Российской Империи, — начал Смирнов.

— Это так. Но он порвал с Родиной. А сам я родился на Уналашке.

— Вы православный?

— Нет. Я даже не крещеный. Вернее не крещенный по церковному обряду. Меня, как говорили, крестил обычный зверобой, сняв с себя нательный крестик и надев на меня. У нас с обрядами туго.

— Почему?

— Кто-то из наших православных, насколько я помню, писал в Петербург. Просили, чтобы прислали священника. Даже храм построили. Но ответа не получили и дело не сдвинулось. У нас есть православные, есть староверы, есть лютеране, есть католики. Католические священники к нам, впрочем, тоже не спешат. Им нужна земля и индейцы, они так привыкли вести дела. Но мы выкупаем клочки земли у племен, и не можем как кроль просто отписать территорию монахам. Вот так и живем.

— Любопытно.

— Я так скажу, — решил добавить Ясютин. — Кто первый догадается прислать священника окажется в выигрыше. Подумайте, ведь у нас люди простые. Они станут ходить в тот храм, который будет работать, просто потому что больше некуда.

— Как вы смогли найти подход к графу Воронцову? — неожиданно сменил тему Смирнов.

— Я предложил ему относитесь к нам не как к русским, что решили отделиться от Российской Империи, а как к людям, что устроили колонию на территории Испанской короны. Тем более что среди нас очень много выходцев из разных стран.

— Ясно. Чем я могу помочь?

— Граф Воронцов, насколько я знаю, часто встречался с Франсиско Мирандой, который когда-то служил при петербургском дворе. Граф поддерживал его чаяния относительно свободы испанских колоний.

— Допустим, — Смирнов нахмурился.

— Мне хотелось бы встретиться с ним, — сказал Ясютин. — И вы могли бы подсказать, как это можно сделать. Кроме того, мне бы не помешала рекомендация от кого-то из русского посольства.

— Вы ставите меня в щекотливое положение, Тимофей Федорович, — Смирнов наклонил голову вбок. — Я вовсе не посол и даже не советник.

— Мне не нужно поручительство для займа денег или чего-то такого. И не нужна протекция. Просто подтверждение, что я тот, за кого себя выдаю. И не обязательно письменная.

Переписку с Мирандой пришлось вести через мальчишку-посыльного. Испанский инсургент не желал приглашать Ясютина в свой дом и не желал встречаться в открытую. По всей видимости боялся недоброжелателей или тайных агентов испанского короля.

Наконец Миранда сообщил, что готов встретиться в кофейне Элизабет Батлер, известной так же как «Голова королевы» или «Финиш». Ясютин должен прийти туда один, а для опознания надеть красный шейный платок и заказать чашку кофе.

Репутация у заведения Батлер была мягко говоря не однозначная. Сама хозяйка некогда держала бордель, но затем сменила профессию. Не сказать, что на более респектабельную, скорее на более выгодную. Располагалась кофейня в Ковент-Гарден посреди многочисленных борделей, и являлась своего рода биржей блуда. Ясютин подумал, что в сущности все кофейни рано или поздно превращались в подобие бирж. Только одни занялись страхованием морских перевозок, а другие продажей любви.

Мода в Лондоне менялась стремительно. Всё что он прикупил в год приезда уже вышло из употребления. Парики больше не носили. Треуголки тоже. Фрак Ясютин не надел ни разу. Тут, правда, причина заключалась в ином — ему так и не пришлось нанести ни одного официального визита. Зато он неплохо укоренился среди коммерческого сословия. Встречи, консультации по торговле на северо-западном побережье Америки, закупка необходимых инструментов и литературы по заказам Складчины, тосты за процветание торговли.

Он выбрал тёмно-серые брюки, черный сюртук, короткий цилиндр, взял трость со спрятанным в ней стилетом. С трудом нашел среди вороха вещей красный шейный платок.

— Я выгляжу как француз-республиканец, — проворчал Ясютин, разглядывая себя в зеркало. — Парни, прихватите свои лучшие дубинки. Сегодня будет трудный денёк.

Кофейня занимала здание, похожее на павильон, в череде множества похожих павильонов, окружающих знаменитый фруктовый рынок. Кофе здесь не пользовался популярностью, так что заказ Ясютина сразу выделил его из основной публики, предпочитающей крепкое пиво или контрабандный женевер, или смесь того и другого.

Билли и Сэм вошли через несколько минут и уселись отдельно, словно и не зная его. Они заказали пиво и принялись громко спорить о достоинствах и недостатках американских фрегатов. Билли разыгрывал из себя скептика, а Сэм ярого патриота, считающего, что британским кораблям никакие иные в подметки не годятся.

Всего через пять минут, Ясютин не успел даже выпить кофе, к нему подошла молодая женщина. Не уродливая, не красивая, обыкновенная. Но без следов пьянства на лице, что уже отличало её от многих других. Она присела на свободное место и улыбнулась так, что со стороны могло показаться, будто они давно знакомы.

Ясютин невольно улыбнулся в ответ.

— Вы ожидаете мистера Эф Эм? — спросила она.

— Ожидаю, — кивнул Ясютин.

— Пойдемте со мной.

— Далеко?

— В Сохо. И скажите своим парням, чтобы оставались здесь.

Ясютин подал сигнал Биллу, мол всё в порядке и вышел с барышней на улицу.

— Кстати, меня зовут Энн.

— Тим, — ответил Ясютин.

Это он сделал напрасно. Гулящие девицы обычно не спрашивали имен клиентов, а клиенты не представлялись тем более. Однако, его провожатая и ухом не повела. Именем воспользоваться не пришлось. Всю дорогу женщина молчала. Они прошли с четверть мили по довольно опасному району и вышли к площади Сохо. Здесь тоже имелись бордели, но классом повыше. И один из них, расположенный в белом доме оказался конечной целью.

Никто не спросил их имен и причин визита на входе. Они поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в комнату с довольно богатой обстановкой. В углу под балдахином стояла кровать с комом из простыней и одеял посередине. В центре комнаты стоял стол, заставлена всевозможными яствами. В одном из кресел сидел человек в сером распахнутом сюртуке, без парика, с короткими темными волосами на голове.

Американский инсургент любил пожить на широкую ногу. Он мог себе это позволить.

— Садитесь, сеньор, не стесняйтесь, — сказал он.

Энн сразу же исчезла за портьерой, оставив мужчин вдвоем.

— Для чего вы избрали такое место? — спросил Ясютин присаживаясь.

— Встреча с женщиной не вызовет подозрений.

Он был прав. В его возрасте походы в бордель не вызывали подозрений даже при наличии молодой жены. Господа, знаете ли, любят разнообразить жизнь.

— Здесь бывают важные люди, которые предпочитают сохранить инкогнито, поэтому заведение имеет множество отдельных входов и выходов. Это позволяет, когда надо оторваться от слежки, а когда надо, тайно встретиться с нужными людьми. За вами следили?

— С чего бы?

— За всеми следят, поверьте. Испанцы, англичане, американцы. Вы угощайтесь, чего так сидеть.

Ясютин взял яблоко и с хрустом откусил. В некотором смысле он завидовал Миранде. Тот был вхож к британским министрам, лордам, получал финансовую помощь от купцов и правительства. С ним носились, кто-то желая помочь освобождению испанских колоний, кто-то желая использовать против общих врагов. Миранде не хватало лишь независимой страны за спиной.

Ясютин же являл собой обратное явление. Он представлял территорию де-факто независимую, хотя формальная власть Испании пока мало кем оспаривалась. За ним стояла крупная торговая и политическая организация, тысячи людей. Но его не спешили приглашать в Форин-офис, жертвовать средства на борьбу или признавать статус. С ним встречались лишь клерки третьего ряда, которые не имели ни полномочий, ни по большому счету, разума, чтобы понять выгоду. Скорее всего дело заключалось не в Испании, а в Российской Империи, с которой Британия ссориться не хотела, используя как противовес французам в Европе. Да и сама Британия не оставила мысль завладеть Островом и северо-западным побережьем. Всё это создавало сложную обстановку для дипломатических усилий.

Одна из двух целей встречи, как раз заключалась в том, что Миранда сможет свести его с нужными людьми в Форин-офисе или другом правительственном учреждении. Однако не с этого следовал начинать разговор. Но с чего? Второе дело выглядело не менее щекотливым.

Обстановка борделя располагала к неформальному общению. Ясютин достал из потайного кармана бутылку «Незевая» и выставил на стол.

— Наш виски, — пояснил он. — Смесь ржаного и ячменного солода. Двенадцать лет выдержки. Шесть в бочках из-под хереса, еще шесть в сильно обожженных из местного дуба.

Миранда молча пододвинул к его краю стола два чистых стакана. Ясютин налил «на два пальца» и поднял свой стакан.

— Салют!

— Салют! — ответил Миранда.

Они выпили. Что ж, теперь можно и поговорить.

— Мне поручили передать вам, — осторожно начал он. — Что если бы некие инсургенты выступающие за независимость Новой Гранады от испанской короны, захватят Панаму или Буэнавентуру, или любой другой порт на тихоокеанском берегу, то такие инсургенты могут рассчитывать на серьезную помощь от доброжелателей. Помощь эта может быть выражена не столько людьми, сколько вооружением, припасами, небольшими кораблями.

На самом деле особых полномочий ему не предоставили. Однако, он знал приоритеты Виктории во внешней политике, а Тропинин уверил его, что поддержит любую интригу, которая сможет приблизить независимость. Конечно, в разумных пределах. И сейчас Ясютин счел обещание оружия и припасов приемлемым, за пределы разумного не выходящим.

— Это любопытно, — кивнул Миранда.

— У нас с вами по сути одна цель, — продолжил Ясютин. — Обрести независимость от испанской короны. И мы могли бы быть полезны друг другу.

— Вы себе представляете Новую Гранаду, как целостную страну, но это не так, — заметил Миранда. — А Венесуэла, которая меня естественно волнует больше всего, не имеет портов на Тихом океане.

— Но ведь не обязательно ограничивать предполагаемое восстание только генерал-капитанством.

— Думаю, любому инсургенту проще начать с родных мест, кроме того порты Атлантики более доступны отсюда, из Европы, или из Соединенных Штатов.

— Разумеется, — согласился Ясютин. — Люди, что поручили мне переговоры с вами, вовсе не имели ввиду сделать тихоокеанское побережье основным направлением усилий. Просто захват Панамы приведет к нарушению испанских сообщений, а вам напротив откроет дорогу к помощи друзей на том берегу. Ведь лишних друзей не бывает, не правда ли?

— Это так. — кивнул Миранда. — Кого конкретно вы представляете?

Ясютин вновь разлил виски по стаканам.

— За что у вас пьют? — спросил Миранда.

— За тех, кто в пути, — ответил Ясютин.

— Неплохой тост.

Они выпили и Ясютин продолжил.

— Мои грамоты подписаны большим числом значимых людей… Среди них вожди племён нутка, чинук, маки, саанич. Король острова Оаху. Члены городского совета Виктории.

— Но как я понимаю ваши расходы оплачивает некий торговый совет.

— Складчина. Это так. Наши купцы и промышленники имеют свой интерес.

Миранда некоторое время молчал, лениво поедая фрукты. Но за внешней ленью и равнодушием скрывалась работа незаурядного ума.

— Вы слышал что-нибудь о плане генерала Мейтленда? — прервал молчание Миранда.

— В первый раз слышу, — не стал скрывать Ясютин.

— Это не столько план, сколько… направление усилий. Он заключается в последовательном освобождении испанских колоний в Америке, начиная с высадки на атлантическом берегу Рио-де-ла-Плата и захвата Буэнос-Айреса, затем переход через Анды и захват Чили, и наконец, вторжение в Перу.

— План не включает Новую Испанию и Новую Гранаду? — уточнил Ясютин.

— Нет, не включает, — Миранда улыбнулся.

— В таком случае, это не слишком удачный план.

— Почему?

— Насколько я понимаю, общая идея (если исходить из интересов Королевства, а не народов Америки) заключается в том, чтобы Британия контролировала воды южного полушария. Британцы уже захватили Капстад, основали колонии в Новой Голландии, у них есть остров Святой Елены, они присматриваются к Южным морям и вот теперь к побережью Чили. Тем самым королевский флот сможет держать под присмотром все пути между океанами, рассекая мировую торговлю на изолированные части.

— Вы нарисовали достаточно широкую картину, — согласился Миранда. — И в чём план неудачный?

— Кроме сложности с организацией восстания на столь обширных территориях? Ну, он обходит вниманием тонкий перешеек в районе Панамы-Никарагуа. Даже нынешняя дорога из Веракрус в Акапулько позволяет испанцам обойти любую блокаду, а узкий перешеек и вовсе способен перевернуть всю картину. Если, допустим, построить там рельсовую дрогу или прорыть канал.

— Испания не сможет потянуть такой сложный инженерный проект.

— Испания не сможет. Но ведь ей могут помочь.

Миранда задумался и кивнул.

— Тут есть над чем подумать. Теперь, что на счёт вас? Вам ведь нужна поддержка в британских политических кругах?

— Не отрицаю, — признал Ясютин.

Хорошо, что Миранда сам заговорил об этом. Теперь Ясютин не выглядит как проситель. А сделка есть сделка.

— К сожалению я вскоре буду вынужден покинуть Лондон. Возможно всего лишь на некоторое время.

— Очень жаль, — разочарованно произнес Ясютин.

— Но подсказку дам, — улыбнулся Миранда. — Вы же знаете капитана Колнетта?

— Да. Даже видел его однажды во время кризиса в Нутке.

— Советую обратиться к нему. Капитан постоянно встречается с флотскими и прорабатывает идею диверсии против Испании на тихоокеанском берегу. Вы сможете найти в нем союзника. А его самого сможете найти в его доме вот по этому адресу.

Миранда поднялся, подошел к конторке, где быстро написал несколько строк. Ясютин поднялся тоже.

Миранда подождал, пока высохнут чернила, свернул лист бумаги и протянул Ясютину.

— Надеюсь, ещё увидимся.