Хозяева ямы

10. НАРОД ПУРХИ

Я, должно быть, шел много шати – основная марсианская мера времени – пересекая каменистую равнину, где разбился насмерть Рокин и пробираясь по следующему лесу, прежде чем услышал какие-то признаки жизни.

В подлеске раздавался треск.

Звук был такой, словно ломился какой-то крупный зверь.

Решив быть осторожным, я выхватил меч и отступил в тень.

Внезапно в лесу появилось зрелище, снова почти невероятное, но на этот раз из-за того, что существо имело поразительное сходство с земным животным.

Животное, с которым я столкнулся, и чьи сверкающие глаза заметили меня несмотря на все попытки укрыться, было почти идентичным земной полевой мыши.

Но эта полевка была большой. Очень большой.

Она была размером со среднего слона.

И к тому же голодная и, несомненно, всеядная.

Она стояла сгорбившись, рассматривая меня, дергая носом и сверкая глазами, наверное, готовясь к прыжку.

Я так устал от всего пережитого после Кенд-Амрида, а также от проделанного мною пешего перехода до сюда, что надеялся, так как шансов отбить ее нападение у меня не было, только на чудо.

Внезапно со странным пронзительным визгом тварь бросилась на меня. Я нырнул за дерево, и это, кажется, сбило ее с толку.

Она не отличалась особым умом, что вызвало у меня некоторое облегчение. Но туша этого зверя будет большим преимуществом передо мной, если дело дойдет до схватки.

Она на мгновение остановилась. А затем принялась осторожно огибать дерево.

Я тоже двигался осторожно, равномерно с нею огибая ствол.

Вдруг мышь сделала резкое движение, отчего часть ее тела налегла на дерево, и то закачалось, а меня кинуло назад, и я беспомощно распластался на мгновение на земле.

Я уже совсем было встал, когда полевка кинулась ко мне, раскрыв свои относительно маленькие челюсти, однако, способные откусить любую часть моего тела.

Едва двигаясь от усталости, я рубанул мечом по морде; в глазах у меня плавали цветные пятна, и я старался сберечь те малые силы, которые у меня еще оставались.

Зубы промахнулись. Я не имел возможности спастись бегством, так как массивная тварь носилась быстрее меня, и я знал, что не смогу долго сдерживать ее.

Я знал, что мне предстоит умереть.

Наверное, эта уверенность и помогла мне вызвать последние резервы сил, и я снова рубанул мечом по морде, пустив кровь. Тварь казалась озадаченной, но не отступила, просто осталась на месте, пока решала, как лучше всего напасть на меня.

Я снова зашатался от предельного утомления, пытаясь изо всех оставшихся сил остаться на ногах и умереть, сражаясь.

Затем сверху и сзади по телу твари застучал дождь тонких стрел, заставив ее завизжать и скорчиться в конвульсиях мучительной боли.

Несколько стрел хлестнуло ее по глазам, когда она повернулась к новым врагам.

Я подумал, что должно быть сплю, что мое невезение не могло так быстро смениться удачей.

Полевка завизжала и беспорядочно закрутилась. Меня сшиб ее хлеставший хвост, который извивался в предсмертной агонии.

Я лежал на пружинящей траве, с широко раскрытыми глазами, благодаря провидение за свое спасение и молясь, чтобы не попасть в руки еще одного варварского племени.

Словно издали я услышал тихие переговаривающиеся голоса и увидел пляшущие вокруг полевки грациозные фигуры. Они были похожи на кошек и, прежде, чем окончательно потерять сознание, я, помнится, размышлял о парадоксе множества кошек, атакующих огромную мышь.

Затем навалилась желанная тьма. Наверное, я отрубился, а может быть всего лишь уснул.

Я пришел в себя от прикосновения теплой нежной руки к моей голове и, открыв глаза, увидел лицо девушки-кошки, которую в первую очередь мне нужно было благодарить за мое спасение.

– Что случилось? – спросил я, с некоторым трудом ворочая языком.

– Мы охотились на рети и нашли свою дичь, – мягко ответила она. – А наша дичь охотилась на тебя – и мы смогли одновременно убить рети и спасти тебя. Где твои друзья?

Я покачал головой.

– Одного убили Первые Хозяева, – ответил я. – А другой, я думаю, унесен ими. Я не знаю, как он там.

– Ты дрался с Первыми Хозяевами и выжил! – глаза ее сияли восхищением и еще чем-то. – Это великий день! Все, на что мы надеялись, когда я принесла вам мечи – это что вы сумеете умереть, сражаясь. Ты будешь героем среди нашего народа!

– У меня нет желания быть героем, – сказал я ей. – Всего лишь выжить и иметь шанс найти своего исчезнувшего друга.

– Которого из них унесли? – спросила она.

– Синего гиганта, Хул Хаджи, моего самого близкого друга.

– У него мало шансов, – сказала она.

– Но какая-то надежда ведь есть?

– Теперь – нет. Первые Хозяева наверняка попировали прошлой ночью.

– Прошлой ночью! – я сел. – Сколько же я спал?

– Почти два дня, – просто сказала она, – ты был очень усталым, когда мы принесли тебя сюда.

– Два дня! Так долго!

– Это не так уж и долго, учитывая то, что ты совершил.

– Но слишком долго, – возразил я, – так как нет больше возможности спасти Хул Хаджи.

– Как бы ты не поступил, наверняка не добрался бы до обиталища Первых Хозяев, – утешала она. – Воздай честь своему другу как доблестному герою.

Помни, как он умер, и что это значит для тех, кто все эти века страдал от тирании Первых Хозяев!

– Я знаю, что на самом деле не могу винить себя за смерть Хул Хаджи, – сказал я, справляясь с чувством, испытанным мною при известии о гибели друга. – Но это не мешает мне скорбеть по нему.

– Скорби по нему, если хочешь, но также и чти его. Он убил много Первых Хозяев. Никогда в Хрустальной Яме не бушевало такой битвы. Даже сейчас дно ее завалено трупами Первых Хозяев. Там легла, по меньшей мере, половина их. Расскажи мне о бое.

Я как можно короче рассказал ей о том, что случилось.

Глаза ее загорелись еще ярче, и она стиснула руки.

– Какая великая повесть для наших поэтов! – ахнула она. – О, как твое имя, герой. И как имена твоих друзей?

– Моих друзей звали Бради Хул Хаджи из Мендишара за океаном и, – я замолк, так как Рокин не был мне настоящим другом, хотя и являлся доблестным товарищем по оружию в наших боях. – Бради Рокин Золотой из Багарада.

– Бради! – воскликнула она. – А ты? Ты что – бради всех бради? Ты не можешь быть кем-то меньшим по званию.

Я улыбнулся ее энтузиазму.

– Нет, – сказал я. – Меня зовут Майкл Кэйн, брадинак по браку с королевским домом Варналя, лежащего далеко на юге за морем.

– С юга, из-за моря. Я слышала сказки об этих мифических землях, странах богов. Здесь никаких богов нет. Они покинули нас. Они возвращаются спасти нас от Первых Хозяев.

– Я не бог, – заверил я ее. – И мы на юге не верим в богов. Мы верим в Человека.

– Но разве Человек не бог в своем роде? – невинно спросила она.

Я снова улыбнулся.

– Он иногда так думает. Но люди в моей стране – не сверхъестественные существа. Они, подобно вам, из плоти и крови. Вы ничем не отличаетесь, хотя предки у нас разные.

– Первые Хозяева говорили нам совсем иное.

– Первые Хозяева умеют разговаривать? – поразился я. – А я считал их неразумными зверьми!

– Теперь они не говорят с нами. Но они оставили свои записи, и именно их мы читаем, и в былые времена чтили. Народ Хага все еще поклоняется Первым Хозяевам, но мы – нет.

– Почему они поклоняются Первым Хозяевам? Я мог бы предположить, что они будут драться с такими тварями, – заметил я.

– Первые Хозяева создали нас, – просто объяснила она.

– Создали вас? Но как?

– Мы не знаем, как – за исключением нескольких обычных рассказов, повествующих о Первых Хозяевах, как о слугах еще более ранних хозяев, расе великих магов, ныне исчезнувших с Вашу.

Я догадался, что она говорила о шивах и якша, правивших некогда всем Марсом – или Вашу, как они его называли. Наверное, крылатые синие люди, бежавшие в древние времена из Мендишара, отыскали какие-то остатки более древней расы и научились кое-чему из ее науки.

– О чем говорится в ваших повестях о Первых Хозяевах? – спросил я.

– Они рассказывают, что Первые Хозяева создали наших предков, налагая заклинания на их мозги и формируя их тела так, что они могли думать и ходить, как люди. Некоторое время наше племя – народ Пурхи, и другое племя – народ Хага – жили вместе в городе Первых Хозяев, служа им и принося себя в жертву для их магических целей.

Это показалось мне наиболее ужасной формой вивисекции. Я перевел рассказ девушки на более научный язык. Первые Хозяева усвоили науку от еще более древней расы. Они применили ее, наверное, путем какого-то тонкого хирургического вмешательства для создания человекообразных существ из кошек и собак. Потом эти создания использовались в качестве рабов и подопытных животных.

– А что случилось потом? – спросил я. – Как эти три народа разделились?

– Это трудно понять, – она наморщила лоб. – Но мысли Первых Хозяев все больше и больше замыкались на себе. Магия, которую они открыли, принося нас в жертву, была применена к их собственным телам и мозгам. И они стали как… как животные. Ими овладело безумие. Они покинули свой город и улетели в пещеры в горах далеко отсюда. Но каждые пятьсот шати они возвращаются к Хрустальной Яме, созданной либо ими самими, либо древними, которым они служили, за питанием.

– Что является их обычной пищей? – спросил я.

– Мы, – мрачно ответила она.

Я почувствовал отвращение. Я мог частично понять психологию, позволяющую собаколюдям Хага приносить чужаков в жертву своим странным хозяевам, но можно было только ненавидеть психологию, позволяющую им отдавать в пищу своих кузенов.

– Они едят народ Пурхи! – содрогнулся я.

– Не только Пурхи, – покачала головой она. – Лишь когда нас захватывают в плен. Когда у них нет пленников, они отбирают среди своих самых слабых, чтобы снабдить пищей Первых Хозяев.

– Но что же побуждает их совершать такие страшные преступления? – ахнул я.

Ответ девушки был прост и показался мне очень глубоким:

– Страх.

Я кивнул, гадая, не являлось ли это чувство существенной причиной большинства зол. Разве не были все политические системы, все искусство, все человеческие действия направлены к созданию ценного чувства безопасности? Именно страх порождал безумие, порождал войны. Страх на самом деле порождал то, чего мы больше всего и страшились. Не потому ли восхваляли бесстрашного человека – потому что он не представлял угрозы для других? Наверное, хотя существует много видов бесстрашия, и полное бесстрашие порождало цельного человека – человека, не нуждавшегося в демонстрации своего бесстрашия. Фактически оказывается, что истинный герой – это невоспетый герой.

– Но вас в одном из племен гораздо больше, чем Первых Хозяев, – сказал я. – Почему вы не соберетесь вместе и не разобьете их?

– Страх, вызываемый Первыми Хозяевами, порожден не их численностью, – ответила она. – И не их физическими особенностями. Хотя это и может иметь какое-то отношение. Страх лежит глубже, я не могу это объяснить.

Я подумал, что скорее всего понял, что она имеет в виду. На Земле мы называем это простым термином. Мы называем это страхом перед неизвестным.

Иногда это страх мужчины перед женщиной, которую он не может понять; иногда это страх человека перед чужаком – человеком иного типа, или даже из другой части его собственной страны. Иногда это страх перед машинами, которыми он манипулирует. Отсутствие понимания либо на личном уровне, либо на более общем, создает подозрение и страх. Именно их страх, подумал я, а не их происхождение, сделал собаколюдей меньше, чем люди.

Я сказал кое-что из этих размышлений девушке, и она понимающе кивнула.

– Я думаю, ты прав, – сказала она. – Наверное, именно поэтому мы выжили и развиваемся, а собаколюди катятся все дальше и дальше вниз, становясь все больше похожими на своих предков.

Я поразился ее быстрой сообразительности. Хотя я и колебался выносить такие суждения о животных, мне казалось, что трусливая сущность собак и смелая сущность кошек может отразиться на развившихся из них видах. Таким образом, я не мог так уж сильно винить собаколюдей за их жестокость, хотя это и не приглушало мою глубокую ненависть к тому, чем они стали. Потому что, думал я, точно так же, как могут быть и смелые собаки – на Земле есть много рассказов про них – так и эти люди могли однажды обрести смелость.

Я оптимист, и мне пришло в голову, что точно так же, как я могу найти в конце концов средство исцелить чуму, заразившую Кенд-Амрид, я, может, также смогу помочь собаколюдям уничтожить причину их страха – ибо для Первых Хозяев, разумеется, не существовало никакой надежды. Они были злом.

Зло – всего-навсего еще одно слово для обозначения того, чего мы страшимся. Обратитесь к библии, если желаете убедиться в страхе перед женщинами, побудившем древних пророков назвать их злом. А зло порождает зло. Уничтожьте первоисточник, и будет надежда для остального.

Я опять пересказал кое-что из этих умозаключений девушке-кошке. Она нахмурилась и кивнула.

– Трудно вообще сочувствовать жителям Хага, – сказала она. – Ибо то, что они сделали с нами в прошлом – было ужасным. Но я постараюсь понять тебя, Майкл Кэйн.

Она встала с места, где сидела передо мной, скрестив ноги.

– Мое имя – Фаса, – представилась она. – Пойдем, посмотришь, где мы живем.

Она вывела меня из здания, где я лежал в полутьме и был не в состоянии четко рассмотреть построенный среди леса миниатюрный городок. Ни одно дерево не было срублено при постройке этого города кошачьим народом.

Он сливался с лесом, предлагая таким образом куда более хитрую защиту, чем общепринятые изгороди и частоколы, применяемые большинством живущих в джунглях племен.

Жилища были только одно-двухэтажные, сделанные из глины, но глина была обработана очень красиво. Здесь имелись крошечные шпили и минареты, разрисованные бледными замечательными красками, смешивая приятные формы и цвета с выдумкой природы.

У меня будто пелена спала с мозга, когда я увидел это зрелище, и Фаса, посмотрев на меня, пришла в восторг, видя, что я заворожен красотой поселения.

– Тебе нравится?

– Очень нравится! – с энтузиазмом ответил я. Этот поселок больше, чем все, увиденное мною на Марсе, напоминал мне Варналь, Город Зеленых Туманов. Он обладал тем же ароматом покоя – полного жизни покоя, если угодно, который заставлял чувствовать меня в Варнале так уютно и непринужденно.

– Вы – народ с художественным вкусом, – сказал я, дотронувшись до все еще висевшего у меня на боку меча. – Я сразу понял это, когда ты принесла нам мечи.

– Стараемся, – ответила она. – Иногда я думаю, что если сделать приятным окружение, оно поможет душе.

Снова я поразился простой глубине – здравому смыслу, если хотите – исходившей от этой простой девушки. Да и что есть глубочайшая мудрость, как не самый здоровый вид здравого смысла, истинно здравого смысла? Живя в изолированных условиях, теснимые врагами со всех сторон, эти кошколюди, казалось, имели что-то более ценное, чем большинство народов, даже на Марсе и, разумеется, на Земле.

– Пошли, – сказала она, взяв меня за руку. – Ты должен познакомиться с моим старым дядюшкой Слуррой. Я думаю, он тебе понравится, Майкл Кэйн.

Он уже восхищается тобой, но восхищение не всегда порождает приязнь, не правда ли?

– Согласен, – с чувством ответил я и позволил ей провести себя к одному из прекрасных зданий.

Чтобы войти, мне пришлось нагнуть голову, и я увидел в помещении старого человека, сидевшего расслаблено и непринужденно в покрытом искусной резьбой кресле. Он не поднялся, когда я вошел, но выражение его лица и наклон головы показали мне, что он относится ко мне с большим уважением, чем любой пустой жест вежливости, какой я получал когда-либо на Земле.

– Мы не знали, какое благо принесете вы народу Пурхи, когда посылали к вам Фасу с мечами, – проговорил он.

– Благо? – переспросил я.

– Неизмеримые блага, – ответил он, предлагая мне жестом сесть в кресло рядом с ним. – Увидеть Первых Хозяев разбитыми, а они были разбиты в более глубоком смысле, чем ты можешь понять – воочию убедиться, что их можно убить – вот в чем больше всего нуждался мой народ.

– Наверное, – кивнул я, соглашаясь и чтобы дать понять, что я понимаю его слова. – Это поможет также и Хагу.

Он с миг размышлял над этим прежде, чем ответить.

– Да, это возможно, если только они не зашли по своей дороге слишком далеко. Это заставит их усомниться в силе Первых Хозяев, точно так же, как усомнились много лет назад мы – задолго до времени моего деда, в век Миснаша Основателя.

– Мудреца вашего народа? – уточнил я.

– Основателя нашего народа, – ответил старейшина. – Он научил нас одной великой истине, и он был мудрейшим из пророков.

– И что это за истина?

– Никогда не ищите пророков, – улыбнулся Слурра. – Хватит одного – и он мудр.

Я поразмыслил над тем, насколько это соответствовало истине, и как хорошо подходили слова Слурры к ситуации на Земле, где очень скоро забывали старых пророков и искали новых, вместо того, чтобы изучать уже открытые истины. Не зная, что им нужно, целые нации (на ум сразу приходит пример Адольфа Гитлера) позволяли искусственным пророкам делать попытки исцелить их болезни. Все, к чем приводили такие пророки – это ввергали народ в еще более худшее положение, чем он был до того.

Я довольно долго беседовал со стариком, и находил разговор очень содержательным.

Затем он проговорил:

– Все это достаточно хорошо. Но мы должны что-то сделать, чтобы помочь тебе.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Я вспомнил о машинах, оставленных на берегу в корабле. Вот что будет моей первой целью, решил я. Если кошколюди смогут помочь мне, это намного облегчит дело. Я рассказал старому Слурре о причинах моего пребывания здесь.

Он степенно выслушал меня, и когда я закончил, сказал:

– У тебя благородная миссия, Майкл Кэйн. Нам следует гордиться, что мы будем помогать тебе в ней. Как только ты подготовишься, отряд моих воинов отправится с тобой к этому кораблю, и машины можно будет перенести сюда.

– Вы уверены, что хотите, чтобы они находились здесь? – спросил я его.

– Машины опасны, как мне думается, только в руках опасных людей.

Именно таких-то людей мы и должны остерегаться, а не их орудий, – ответил Слурра, которому я уже объяснил принципы работы машин.

На том и порешили. В скором времени возглавляемая мною экспедиция отправилась к побережью.

Я не собирался ввязывать туземцев в схватку с варварами – да и вообще не собирался причинять вреда варварам, попавшим из-за Рокина в опасную ситуацию. Я надеялся, что демонстрация силы и несколько разумных слов в совокупности с информацией, что Рокин теперь мертв, поможет мне убедить их уступить нам.

Событиям суждено было обернуться совсем не так, как я предполагал.