Хозяин моего тела

Глава 5. Опасности в доме

ЛОЛА

«Шейла Максвелл заявила, что больше не видит себя публичным человеком».

Сурово.

«Отказывается комментировать отношения с Агентством».

Еще жестче.

«Признает Агентство непричастным к своему решению завершить карьеру».

Даже так. Неужели Элиас Конте настолько ее запугал?

И всюду на фотографиях девушка с художественно растрепанными волосами и в солнечных очках на пол-лица.

Я ищу самого Элиаса. Нахожу.

Он в тени, будто его и нет. Словно он просто случайно там оказался. Зато уверенный и спокойный настолько, что я прямо кожей чувствую знакомую ауру силы.

Что же между ними произошло?

Все новости пестрят сообщениями о том, что решение госпожи Максвелл было спонтанным. Она чуть не сорвала значимый показ, разрыдавшись прямо за кулисами. А потом вышла, отходила положенное и начала раздавать прощальные интервью.

Загадка.

А к черту!

Что бы ни случилось с Элиасом у Шейлы, мои собственные планы насчет него летят в самую глубокую пропасть.

Я чувствую, будто мне в глаза напихали стекол, настолько мне становится больно.

Одно дело – самой незаметно охотиться на привлекательного мужчину, вовлекая его в сладкие объятия греха. И совсем другое – понять, что на тебя умело расставили капканы, и ты давно бежишь прямо по рассчитанной охотником траектории, довольно виляя хвостиком.

Дууура.

Нос предательски щиплет, а на глазах выступают слезы.

Я несколько раз глубоко вздыхаю, но это не помогает. Мне больно, тоскливо и ужасно. И я рыдаю взахлеб, радуясь, что моделям не надо поутру краситься. Все делает визажист на показе или на съемке.

Спокойно, Лола, ты же умница. Ты молодец и самая лучшая. Не стоит какой-то странный и опасный мужик твоего расстройства.

Но я все равно продолжаю реветь в подушку, надеясь, что стены «домика» достаточно толстые, чтобы заглушить мой позор. Потому что последующей травли я совсем не хочу.

Я поверила этим девкам, ничего толком не проверила, но куда хуже ошибиться в человеке из-за собственной наивности.

Из-за бурных слез я ничего не вижу и не слышу, поэтому пропускаю момент, когда под дверью появляется какая-то подозрительная бумага.

Я просто иду умыться и вдруг вижу ЭТО.

Простой лист А4 для принтера, на котором огромным шрифтом напечатано: «Элиас – мой».

Да черт возьми, не мой же! Мне не нужны никакие проблемы из-за него.

Я еще плохо соображаю после слез, поэтому выхватываю подвернувшийся под руку черный маркер, коряво пишу: «Забирай!» и сую злополучный лист обратно под дверь так, чтобы его большая часть осталась в комнате, а в коридор высовывался лишь кончик.

Ишь ты. Ее он. Ешь, не подавись.

Кто вообще делает такие дурацкие двери с щелями?! Надо побыстрее повесить какую-нибудь симпатичную шторку, чтобы хоть так скрыться от серпентария…

Мне совершенно не интересны их идиотские розыгрыши.

В любом случае я иду к раковине и хорошенько умываюсь холодной водой. Все удобства располагаются прямо в «номере», а не в блоке на несколько комнат. Хорошо, что проектировщики подумали о нуждах вечно спешащих и при том подолгу занимающих ванну моделей.

Умывшись, я кидаю взгляд на часы: девять сорок четыре.

Черт. Надо ускориться. Элиас явится в одиннадцать, как штык, а я даже расписание на сегодняшний день не знаю. Бесит, что этот мужик все так явно контролирует. Хочешь что-то узнать – вынуждена ему в ножки кланяться и спрашивать.

А ведь еще вчера мне это нравилось. Еще несколько часов назад я была рада его обществу, и сама искала поводы провести с ним побольше времени.

Ладно. Ошибаются и попадаются на удочку ловких манипуляторов все. Зато умные делают правильные выводы.

Хотя до встречи с моделями я планировала одеться в воздушный сарафан «во вкусе Конте», теперь ни за что его не надену.

Итак, что я имею?

Двух, а может, и больше девиц, которые «мило предупредили» меня об Элиасе Конте.

Еще не пойми кого, кто путем подложенного листа «присваивает» Элиаса себе. Не факт, что это девушка – в модной индустрии полно геев. Интересно, проживают ли они в домике?

А лист так и лежит в комнате.

Жаль. Я бы хотела увидеть, как вытянется лицо у того, кто его подложил. Ну и посмотреть, кто у нас шутник – тоже.

Жаль, то, что я узнала об Элиасе, совсем не смешно.

Что за подвал?! Спрашивать о нем Элиаса я естественно не буду. Приличные девушки такими вещами не интересуются. Так что он сразу решит, что я из шлюх или озабоченных. Или еще хуже – из мазохисток.

Я вспоминаю фотографии Шейлы и других моделей, которых Элиас продюсировал. Открытого тела хватает. Никаких подозрительных синяков или ссадин.

Возможно, я просто мало понимаю в извращениях. Или Элиас изводит девушек моральными пытками. Это с него станется.

Не знаю. Пока я ничегошеньки не знаю. Но я твердо решаю надеть скромную кремовую водолазку и синие джинсы, а пару маек взять с собой. Стилисты меня переоденут, если что.

Через полчаса интенсивного раскладывания вещей я более-менее расставляю все по местам. Время до встречи с Элиасом еще есть, а мое настроение уже ни к черту.

Попортили его гадины. Но если сейчас я сдамся, то дальше просто не выживу. Таких «Мири» и «Пенни» тут целый дом.

Может, принять ванну с маслом лаванды, чтобы расслабиться и успокоиться? Нет, уже не успею.

Я иду в душ, взяв с собой проверенное средство дезинфекции. Нет, я не брезгую, просто одна девочка как-то, не глядя, шагнула в душевую кабинку, а спустя миг выскочила оттуда с диким криком – какую дрянь ей подсыпали, я не запомнила, зато жуткие волдыри и облезшую кожу на ступнях – прекрасно.

Враги у меня явно появились. Теперь они знают, где я живу.

И да, я еще не выяснила, кто убирает в комнатах. Наверняка у обслуги, если та существует, имеется копия ключей. Стоит подкупить не особо щепетильную в моральных вопросах уборщицу, и вреди, кому хочешь.

М-да. Прелесть, а не жизнь.

***

Пластик пола душевой кабинки девственно чист, но я привычно сыплю химикат и отправляюсь в комнату раздеваться.

Жизнь научила меня все делать быстро, как бы погано ни было на душе. Я скидываю одежду, тщательно смываю чистящее вещество и блаженно встаю под теплые щекочущие струи воды.

Кааайф!

Они ласкают кожу, а меня вдруг накрывает понимание: когда я приходила на встречи к условленному времени, Элиас уже всегда поджидал меня на месте. И значит, сам он приходил раньше. Насколько раньше – не известно.

Меня пробирает озноб. О месте встрече мы с Конте не договорились, то есть, он запросто может и сюда войти. Любая скажет ему, где я живу, да та же комендант Марта.

А что будет дальше, страшно представить…

Я, как наяву, вижу, что Элиас входит в комнату уверенным шагом и прислушивается. Возможно, он слышит шум льющейся воды и криво усмехается: попалась, птичка.

Кто или что ему помешает? Если слухи девушек правдивы, то никто и ничто.

Но чем больше меня затапливают стыд и ужас, тем больше мне убийственно и непристойно сладко. Теплые струи воды внезапно начинают казаться сводящей с ума лаской мужских пальцев. Словно Элиас ласкает меня, как любимую девушку…

А ведь дверь в санузел я не закрыла. Торопилась.

Это кошмар.

Элиас войдет и замрет, присматриваясь. Увидит меня в пене: всю жаркую, мокрую и расслабленную… Усмехнется плотоядно.

И сразу сочтет меня доступной девкой, решившей так глупо его соблазнить. И все, тогда уже мне точно конец и никаких шансов от него вырваться…

Не хочу. Абсолютно не хочу.

Это в фантазии он сделает мне приятно. Безумно, дико приятно и точно скажет, что любит меня с тех пор, как впервые увидел еще на фото.

В реальности… приятно, скорее всего, мне будет. А потом грязно, мерзко, унизительно. До слез и отвращения.

Никому не нравится чувствовать себя отвратительной. А когда это незаслуженно – вдвойне погано.

Паника сдавливает мне горло. От неги и сладкого покалывающего тепла между ног не остается и следа.

Я наскоро домываю волосы и выскакиваю из кабинки, укутавшись в банный халат. Молнией бросаюсь к комнате…

Там тихо.

Господи, в ней вправду никого нет. Я совсем с ума схожу. Дверь-то заперта.

Элиас в принципе не смог бы войти, не выломав ее. А он явно не настолько бандит, чтобы так поступать.

Я просто влюбленная дурочка. Да-да. Она самая. Не могу не думать об этом чертовом Конте, хотя и узнала про него то, от чего нормальная девушка сбежала бы, не разбирая дороги.

Я машинально опускаю взгляд на пол около двери – неприятный лист лежит, как ни в чем ни бывало. Ну да. Он – явно противный розыгрыш.

А у меня остается жалких двадцать минут до выхода. И Элиас наверняка ждет меня у ворот коттеджа, а не вламывается в номера, как одержимый псих.

Просто я… хочу, чтобы он так сделал. Несмотря на все ужасное, что я о нем узнала.

Влюбленная идиотка.

Соберись, тряпка.

Срочно лосьон, срочно кремы, облегчающее расчесывание масло на волосы, один пшик легких духов.

Одежда слегка облепляет мою чуть влажную кожу. Мне приходится яростно продираться сквозь ткань джинсов.

Ненавижу быстрые сборы!

Фен. В номере есть, но я взяла свой, проверенный. Он отлично сушит и почти не портит прическу.

Я покрываю губы глянцевым блеском, причесываюсь, стараясь не вырвать пряди, пихаю в сумочку пару тонких маек.

Пять минут до выхода. Уф, я молодец. Уложилась.

Влезаю в свои самые удобные босоножки и бегу.

А ведь мы с Элиасом не разговаривали со вчера. С того самого момента, как я отправила ему «спасибо за анкету» в мессенджер и получила «к твоим услугам» через восемь секунд от отправки.

В глубине души мне льстит, что он следит за мной, не спуская глаз…

А в коридоре какие-то незнакомые модели смотрят на мою комнату и шепчутся.

Н-да. Очередная проблема. Плохо.

Конечно, они затихают, едва я выхожу, но сейчас у меня нет возможности с ними разбираться, а то Элиас меня взгреет.

Опасный преступник, который вытворяет не пойми что и жестоко лишает доверившихся ему девушек работы и надежды на будущее.

Меня штормит. Я сама не понимаю, хочу ли сбежать от него, бросив все, или… проводить вместе как можно больше времени. Я себя не узнаю.

Мне впервые в жизни настолько неуютно.

– Привет, – киваю сплетницам, не слушая их ответные приветы, и бегу быстрее.

Хвала изобретателям низких устойчивых каблуков, а то мне жутко не хочется грохнуться и растянуться у всех на виду. Пожалуй, это будет хуже, чем принимать наркотики. Их прием модели еще могут простить. А вот профессиональную непригодность – никогда.

И вот я вижу ЕГО.

Элиас, мое греховное искушение, сегодня соблазняет темно-зеленым. Не болотным, не синеватым, а каким-то удивительно благородным оттенком безупречной рубашки.

Когда я показываюсь на пороге «домика», он стоит, небрежно облокотившись о машину. Сам, словно умопомрачительная модель.

А затем элегантно открывает мне дверь.

– Здравствуй, Лола. Смотрю, рыбки тебя покусали.

Я сажусь в его машину внезапно очумевшая, оглохшая и очарованная его негромким хрипловатым голосом. Кажется, со вчера прошла тысяча лет, стершая из памяти его магнетическую сексуальность, которая сейчас проливается на меня, как водопад. Элиас что-то спросил?

– Привет. А?

Он мягко закрывает дверь, обходит вокруг машины и садится на водительское место.

– Рыбки, говорю, тебя покусали. Пираньи.

Черт. Ну почему он все замечает? Я для него жалкая и проблемная… Не лучшее впечатление.

– С чего ты так решил?

Элиас окидывает меня медленным оценивающим взглядом. Волосы. Глаза. Губы. Бурно вздымающаяся грудь. Низ живота. Бедра.

Это, как сканер. Как рентген. Цепко, жестко, бесцеремонно.

Одновременно унизительно и чувственно.

Губы пересыхают. Если бы не блеск на них, Элиас бы точно заметил… Сердце бьется так громко и часто, что кажется, он может его услышать.

Один его взгляд творит со мной что-то невероятное: одновременно опрокидывает на землю и возносит на небеса. И сейчас мне абсолютно плевать, чем Элиас занимается в своем подвале.

– Ты собралась за пять минут, словно за тобой свора бешеных псов гналась. А вчера я оставлял тебя довольной и удовлетворенной. Что изменилось? Ты переехала в аквариум с рыбками. Кто это сделал, Лола? Кто и что тебе сказал?

Аромат его парфюма плывет по салону. Элиас так преступно близко, что я никак не могу сосредоточиться.

Как гипноз. Как в омут с головой…

Тряпка.

Я отворачиваюсь к окну, стараясь унять сердцебиение.

– Не знаю.

Элиас тяжело вздыхает, и какое-то время мы сидим молча. А потом он негромко и ровно говорит:

– Съешь мятный леденец, Лола. Лучше несколько. Ты их ешь, когда волнуешься. А потом подробно расскажи, что, как и когда произошло. Это приказ.

Я механически отправляю леденец в рот. Хотя Элиас и выглядит спокойным, от него буквально исходят волны силы. Я не могу не подчиниться. Но признаюсь только в самом невинном:

– Кто-то подсунул мне лист под дверь. Там было написано «Элиас – мой» крупным шрифтом.

Он изгибает бровь.

– Ты сохранила этот лист?

– Нет…

– Что, сожгла? Или просто выкинула в мусор?

– В мусор…

Элиас вздыхает, а я чувствую себя провинившейся школьницей. Он спрашивает:

– Что-то еще сегодня было? Что-то странное, неприятное, оскорбительное? Или только лист?

Надо признаться. Иначе может стать хуже.

– Миранда и Пенелопа сказали, что ты – брат владельца агентства. Что ты плохо обращаешься с девушками… Брат тебе разрешает.

Я говорю, как в бреду, не в силах сопротивляться и выстроить грамотную защиту. Элиас лишь прожигает меня убийственно мрачным взглядом и задает свои вопросы.

А следующее его заявление – уже не вопрос, и оно выбивает у меня почву из-под ног:

– Дай мне ключ от своей комнаты.

У меня все стягивается в животе от дурного предчувствия.

– Это просто лист…

– Ключ, – слово звучит резко и глухо, как роковой выстрел в упор.

Я съеживаюсь. А Элиас, не дожидаясь ответа, дергает сумочку у меня из рук, бегло осматривает содержимое и находит ключ сам!

Гад! Как так можно?! Это же нападение.

– Номер твоей комнаты. Живо.

На миг мне кажется, что Элиас меня ударит. Что он, как… Я не выдерживаю:

– Восемь, – меня трясет.

– Жди здесь.

Когда Элиас быстрым шагом уходит, странное оцепенение исчезает, хотя меня еще продолжает колотить от страха.

Нужно срочно сбежать, пока Конте не вернулся с паршивым листком со словом «забирай». Хотя это слово меня никак не компрометирует, наоборот…

Пусть думает, что я не хочу его, и мне на него наплевать.

Что, черт возьми, происходит?! Почему Элиас ведет себя так, словно дурацкий лист – улика преступления? Мне грозит какая-то реальная опасность?

И, кстати, откуда Элиас Конте знает, что от волнения я ем мятные леденцы?

Меня прошибает ледяной озноб. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, ела ли их при нем… Нет. Точно не ела.

Чееерт… Все настолько дико, кошмарно и невыносимо, что я не представляю, как мне быть.

Кроме того, я еще ни разу не принимала участие ни в каких серьезных съемках или показах от Агентства. Моя пропажа не вызовет скандала, как в случае с Шейлой Максвелл.

А в анкете я прямо созналась, что не поддерживаю отношения с семьей… Что живу совсем одна.

Элиас может сделать со мной что угодно, и никто даже не узнает об этом!

К горлу подкатывает дурнота. Вдруг Элиас Конте вообще собирается продать меня на органы?

Нет. Это точно ерунда. Обычно бандиты не оставляют потенциальных жертв в незапертой машине. У меня просто разгулялось не в меру буйное воображение.

Нужно прийти в себя, необходимо стать собранной и хладнокровной. Только так я смогу что-то разузнать.

Но у меня никак не получается успокоиться. Когда Элиас возвращается, я изнемогаю от желания вытрясти из него хоть какие-то нормальные объяснения.

А он выглядит так уверенно и безмятежно, словно ничего не случилось. Слишком спокойно для человека, сорвавшегося после первых слов о каком-то жалком листе. Он вкладывает мне в руку ключ и собирается завести машину.

Да это просто хамство!

Внутри меня все клокочет от возмущения, но я обманчиво мягко спрашиваю:

– Что это было, Элиас? Почему ты внезапно убежал в дом?

Он поворачивается ко мне и улыбается уголками губ. Вот только в темно-карих глазах нет ни капли веселья.

– Моя неизлечимая болезнь – держать все под контролем. Раз ты пришла в себя, Лола, то мы можем ехать.

Ну уж нет. Элиас думает, что может хватать мою сумку и ключи, пользуясь тем, что он физически сильнее? Считает, что мне нравится такое скотское обращение? Что оно меня как минимум устраивает?

– Мы не можем ехать. Объясни, что происходит. Мне кто-то или что-то угрожает? Эта угроза – оправдание без спроса трогать мои вещи? – я еле сдерживаю ярость.

– Ты съела слишком мало леденцов, Лола. Значит, самое время выпить мятный чай. Как раз твое время перекусить, – хм, а он далеко не так спокоен, как мне показалось. В его голосе звенит металл.

Мерзавец.

Меня колотит от плохо сдерживаемого гнева.

Конте заводит машину и выруливает на дорогу. Я выжидаю, пока он встроится в ряд машин и решаюсь опять привлечь его внимание.

– Значит, так. Если мне всерьез что-то угрожает, я лучше выплачу Агентству неустойку. А теперь будь добр, останови машину и высади меня где-нибудь.

Элиас криво улыбается.

– Не остановлю. Ничто тебе не угрожает, если будешь меня слушать и держать в курсе любых происшествий.

Гад. Упертый гад.

Он врет. Моя проснувшаяся интуиция буквально завывает сиреной, оповещая о надвигающейся опасности.

– Элиас…

Я настроена более чем серьезно. Я даже готова немедленно звонить в полицию. Воздух между нами накаляется добела. Конте тихо произносит сквозь зубы что-то, подозрительно похоже на ругательство. А потом говорит:

– Слушай, детка. Или ты мне доверяешь, или доверяешь. Иного выхода нет. Вот представь теоретически: на тебя кто-то открыл охоту. Просто за то, что ты где-то начала работать и не обросла никакими связями. Кем может быть такой человек?

– Во-первых, не детка. Во-вторых, не знаю…

Конте окидывает меня уничижительным взглядом, но неожиданно смягчается.

– Лола… Давай не будем ссориться сейчас. Этот предполагаемый человек – какой-то маньяк. Долбанутый псих. Прикинь, Лола, псих открыл на тебя охоту. Дашь гарантии, что он отстанет, если ты уволишься? Может, он карает всех, кто посмел поселиться в комнате номер восемь? Или тех, кто подошел ко мне на небольшое расстояние? Так ты уже подошла.

Весь воздух выходит у меня из легких. Шум в ушах нарастает, и звуки прорываются сквозь него, как сквозь толщу воды. Это похоже на какой-то кошмар. Дикий и совершенно нелепый.

Почему Элиас уверенно говорит о психе? Я до последнего надеялась, что он расскажет о том, что Пенелопа с Мирандой – его ревнивые поклонницы. Или что-то еще в этом духе.

Но нет. Вместо того, чтобы меня успокоить, Элиас Конте меня запугивает.

Я понимаю, что он знает намного больше меня, но не могу связать его мотивы. Это неприятно – быть такой уязвимой.

– Во что ты меня втянул? – я сиплю.

– Да ни во что, Лола. Это гипотетическая ситуация. Самое страшное, что может быть. Но в таком случае одной тебе не выжить.

Я не верю. Не хочу это слышать. Это все происходит не со мной. Это какой-то поганый сон.

– Боже…

Элиас не отрывает взгляд от дороги, но я вижу, насколько он напряжен.

– Лучше иметь под рукой профессионального охранника, правда? Все менеджеры Агентства имеют сертификаты. Пока у тебя два часа иностранного языка, у меня два часа тренировок. Поэтому расслабься и делай свою работу, а я буду делать свою.

Вот так просто? Серьезно? А меня трясет так, что зуб на зуб не попадает.

Как и в любой сказке, в этой есть отвратнейшая неприглядная изнанка, и я познакомилась с ней слишком рано.

Меж тем Элиас останавливает машину. Впереди маячит вывеска довольно дорогого кафе.

Я хочу сбежать, но не могу даже пошевелиться. Мне слишком жутко и противно.

И слова Элиаса совсем, ни капельки меня не обнадеживают: А он добавляет: