Не смотри на часы – 2. Хранители Вечности

Глава 2 Созвездия Иллиосии

– Бежевый джемпер за двадцать динар и шарф за пять, сорок восемь, – произнесла я, пробивая товар для очередного покупателя.

Мужчина, абсолютно неприметный, своего рода безликий, забрал покупку, расплатился и скрылся из виду, растворившись в толпе из уходящих клиентов.

Работа в магазине – что может быть хуже?.. Вообще-то много чего, вспомнить хотя бы моего отца и его шахту, но… Это не то, на что я надеялась.

– Так, что у вас? – женщина бальзаковского возраста выложила на кассе бесформенный кулёк чего-то серого, и мне потребовалось немало времени, чтобы понять, с чем я имею дело. – Свитер за двадцать пять?

– Это кардиган, а не свитер, – недовольно проворчала она и буквально вытряхнула из кошелька требуемую сумму. – Сразу видно, что вы северянка.

Глаза, наполненные злобой – странно, что они вызвали во мне столько негодований. Я ведь даже не знала, кто она.

Услышав её слова, люди в очереди вдруг стали перешёптываться.

«Неудачница с севера…»

«Решили нас и здесь достать…»

«Давно пора посадить их всех…»

Превозмогая злость и досаду, я распрощалась с наглой дамой и тут же, без права на отдых, встретилась лицом к лицу с молодой девушкой. Вылитой Сарой Фредсен, только чуть пониже и поестественнее.

– Клош[1] за двенадцать, пятьдесят.

Не выразив на лице ни единой эмоции, она передала мне нужную сумму. Пятнадцать динар. И только когда я полезла в кассу за сдачей, меня словно током ударило. Динар? Динар. Но ведь всю жизнь мы расплачивались только фунтами…

В ту же секунду морок развеялся. Пришло осознание того, что продавцом в этом непримечательном магазине одежды была не я. Нет, вовсе нет! Я вновь почувствовала себя сторонним наблюдателем, осмотрела прилавки, шкафы с дюжинами вешалок, бросила взор на кассу и увидела там её. Грейси Эванс…

– Ваша сдача – два с половиной динара, – молодая девушка, моя старая, закадычная знакомая, только что пробила очередную вещь и зрительно попрощалась с клиенткой.

Грейси… Она не снилась мне уже недели две – с того самого дня, как поссорилась с Кайлом. Точнее, с того дня, как я это увидела.

Не зная, сколько прошло времени, я решила подойти поближе, чтобы рассмотреть её как можно лучше. Знаю – она меня не услышит. Даже если я прямо перед ней вдруг упаду на пол и сломаю себе что-нибудь. Сон – он и есть сон.

– Пробейте побыстрее, я тороплюсь, – нахального вида паренёк сделал всё возможное, чтобы прорваться вперёд, и сложил стопкой аж три пиджака.

«Важный» малый – мысленно произнесла я. Или не совсем я?

– Девяносто один.

– Что, вы спятили? – внезапно сорвался он. – Да где вы видели такие суммы? Эти вещи не могут стоить так дорого!

– Это не моя забота, – спокойно произнесла Грейс. – Я лишь продавец.

– Вот именно! – малый, которому не было и восемнадцати, видно, был уже давно чем-то расстроен, если решил выместить свою злобу прямо у кассы. А может, грубость как таковая просто возглавляла список его немногочисленных талантов. – Вы тут никто! Так что сообщите директору, чтобы он сейчас же шёл сюда. Или я подам жалобу.

– И на что же именно вы её подадите?

Девушка отвечала спокойно, так, что никто не заметил бы и тени смятения или растерянности. Но я-то знала, как тяжко ей здесь приходилось. Пару-тройку минут я сама была на её месте. Всецело была ею.

– На то, что недалёкая северянка не хочет меня обслуживать.

– Если у вас нет денег, так сразу и скажите! Я не виновата в ваших проблемах. А если есть – покупайте. И не задерживайте очередь ненужными беседами.

– Что? Да иди ты знаешь куда! Я прямо сейчас пойду жаловаться твоему начальству! Попрошу их, чтобы…

– Чтобы они меня уволили? И это всё? Хах! Дерзайте – хуже от этого мне не будет. Если вам нравится заниматься ерундой, я вам ничем помочь не могу…

Да, достойный ответ. Мне даже захотелось сказать ей что-то в стиле «моя школа». А вдруг услышит? Но не успела я даже приблизиться, как парень демонстративно плюнул прямо в сторону прилавка и вышел из магазина. Тут же краски сна поблекли. Растворились люди, словно становясь частью какой-то межвременной туманной дымки, поплыли волнами и вскоре потекли вниз стены, а сам пол провалился в темноту, увлекая за собой всех, кто ещё оставался рядом – то есть меня.

Я уже было приготовилась к долгому падению в бездну, к окончанию очередного призрачного кошмара, когда поняла, что ещё сплю. Нет, может, я уже и проснулась, только вряд ли в моей спальне, прямо напротив кровати, стоял дорогой антикварный шкаф. С вырезанными горными пейзажами по бокам от дверей, парой гордых оленей и деревцами – настоящая волшебная сказка, запечатлённая на давно забывшей о подобных лесах мёртвой древесине.

Спальня Грейси – я не появлялась тут уже вечность. Место, всё чаще и чаще напоминавшее моей проводнице по миру снов о том роковом вечере. Не хватало только её самой.

Я обошла комнату несколько раз, не желая понимать, что нахожусь в одиночестве. Странно: мне казалось, будто рядом со мной по-прежнему кто-то находился. Незримый – но почему-то совсем не опасный. Я оценила убранство дома полувековой древности, покружила вокруг того места, где раньше стояла ёлка. Выглянула в окно. И поняла, что всё действительно изменилось…

Улица, запомнившаяся мне зимней и чистой, уже не казалась такой. С неё будто заживо содрали все оттенки жизни – лишь поломанные кусты сирени, трава, словно вытоптанная стадами диких быков. И мусор – везде, куда ни глянь. Что же всё-таки случилось?

В ответ на мой негласный вопрос дверь отворилась, и в комнату зашла она… Хозяйка не стала долго церемониться: расстёгивать свою одежду и развешивая её по шкафу. Просто бросила на диван всё, что мешало нормальному перемещению по дому, и плюхнулась следом. А туфли – их так вообще отбросили в противоположную сторону, да с такой силой, будто они мучили её уже не один день.

– К чёрту всё! – выговорила Грейси, стукнув по подлокотнику.

Она казалась вымотанной. Совсем не такой, какой была раньше. Уставшее лицо перестало сверкать юностью, синяки под глазами могли бы рассказать о десятках ночей беспроглядной бессонницы. Глаза же вообще перестали напоминать «зеркала души», превратившись в окна – с таким же видом, что и в спальне.

Со стороны мне казалось, что мир моих сновидений рушится. Будто назревает какая-то страшная катастрофа, лавиной подминая под себя всё на пути.

«Неужели и правда скоро начнётся война?»

Эта мысль меня напугала – и не на шутку. Меньше всего хотелось видеть в своих снах танковые бои с бесконечной петлёй из смертей и крови.

Наверное, даже хорошо, что стук в дверь прервал мои размышления. Кто бы это мог быть?

Грейси застонала от усталости. Нехотя поднявшись, с усилием поплелась в сторону коридора и отперла тяжёлый засов, которого я раньше не замечала.

– Грейс! – в дверях показалась женщина в серой шляпе и точно таком же пальто, делавшем её незаметной на фоне старого городского асфальта. – Нам надо поговорить.

Хозяйка дома впустила гостью, вновь заперев дверь аж на несколько замков, и пригласила в гостиную.

Та на скорую руку скинула с себя туфли, пренебрегая верхней одеждой, и уселась на кресло прямо в пальто. Выглядела она встревожено – и это ещё больше показалось мне необычным. Раньше тётя Грейси, миссис Эванс, могла вести себя как угодно: быть равнодушный, ворчать, язвить. Но встречать её в подобном расположении духа мне приходилось впервые.

– Что-то случилось? – девушка села напротив, прогоняя усталость как обузу и с тревогой ожидая новостей.

– Разве ты не знаешь?!! – заметив на лице племянницы непонимание, она воскликнула. – Да по телевизору уже целый час говорят об этом! По всем каналам!.. Эрик Барнерс скончался!

Я понятия не имела, кто это был. В голове проскользнул какой факт из школьного курса истории, но, наверное, я в своё время не обратила на него внимание. Раз уж сейчас не могла вспомнить. Однако чувства Грейси передались мне как нельзя лучше – словно сейчас на неё налетел ураган, горячим воздухом ударив прямо в лицо и разогрев его приливами крови.

Бегло бросившись к телевизору, она судорожно потянулась за пультом и включила первый канал. Единственный канал, кстати.

Чёрно-белый экран. Какие-то новости, диктор, сообщающий о трагическом происшествии в столице…

«…Как сообщили врачи, мэр Барнерс скончался в результате… да, хорошо… – ведущий отвлёкся на что-то, но сразу продолжил, – из-за сердечного приступа. Никто пока не раскрывал подробности происшествия, но спецслужбы рассматривают возможность умышленного…»

Девушка не стала долго стоять у экрана – усталость не позволила. Она снова села в кресло, однако уже в напряжённой позе, не желая, не в силах расслабиться.

– Говорят, что виноваты северные иллиосцы, – убедившись, что племянница продолжает её слушать, произнесла женщина. – Якобы какие-то шпионы могли отравить его.

– Мэра Монгиса? И зачем им это?

«Мэр Монгиса», – проговорила я про себя. Вот кто он такой…

– Я откуда знаю?.. – миссис Эванс протёрла свои глаза, будто бы стряхивая слёзы. Но на самом деле она не плакала: только пыталась сдержать свои нервы. – Мы с Гартом вообще не верим в это. Он говорит, что для войны сейчас не хватает лишь повода. И думает, что вот это – как раз такой повод.

Она указала на экран, показывавший сейчас какие-то административные здания Монгиса, и ещё раз устремила ладони к глазам. Устремила… и пресеклась, будто почувствовав что-то.

– Ты слышишь? Кто-то на улице…

– Это школьники, они часто ходят тут группами… – монотонно сказала Грейси. – Если мэр умер, то Кайл должен что-то знать об этом. Надо с ним связаться.

– Да уж, замечательная идея. И он тут же расскажет тебе все тайны. Сколько ты уже с ним не разговаривала?..

Собеседница остановилась на вдохе, словно проглатывая первую фразу, а затем и комок, подступивший к горлу.

– Не важно… Что ты хочешь этим сказать?

– То, что он не станет тебе помогать. Хиггс один из них. И всегда был! Слава Богу и Мессии, что ты не вышла за него!

Грейси могла поспорить, стукнуть по креслу, уйти или разозлиться. Но не стала – промолчала, не найдя в себе желания возразить.

– И всё же. Он может помочь.

– Почему же не помог раньше? Ты в курсе, что меня уволили по статье? Ещё на прошлой неделе. А всё почему – «потеряла доверие». Нет, конечно, официальная формулировка другая, но… Понимаешь, к чему всё идёт???

Девушка молчала, смотря куда-то в сторону. Перебирая в голове всё, что навалилось на неё за прошедший год. Тётя продолжала:

– Я считаю, что надо убираться из страны. Пока не поздно!

– И куда?

– К родственникам на север. В тот же Агелидинг. Да хоть в деревню, ту же Милиэну – лишь бы не оставаться среди южан!

– Я не могу, – еле слышно прошептала Грейси. – Если я уеду, то не прощу себе. Я должна быть с Кайлом. Он обещал, что защитит меня, если что-то случится…

Она была сметена. Подавлена, чувствуя внутри лишь пустоту, шириною в бесконечность. Но всё ещё верила.

– Опомнись, Грейси! Он тебя не спасёт! Кто такой Кайл? Простой офицер! А тут… Ещё пара месяцев, и начнутся… я не знаю, репрессии! Ты хочешь, чтобы нас посадили или увезли куда-то только потому, что мой брат родился в Северной Иллиосии?!!

– Нет, Агата, я…

Она не успела договорить фразу – резкий звон стекла, подобный удару грома, раздался по всему дому, и собеседницы резко подскочили, не подозревая, что случилось. Я и сама опешила – слишком этот звук показался мне неожиданным.

Следуя за Грейс через коридор, в спальню, я увидела его источник. Точнее, причину: большущий камень, пробивший окно прямо со стороны улицы. Битые стёкла дождём рассыпались повсюду, завалив диван и ковёр, а снаружи всё ещё раздавались голоса – тех самых школьников, упомянутых не так давно.

– Надо позвонить в полицию…

Но тётя её приостановила.

– Видишь, что происходит! – захлёбываясь от негодования, произнесла она. – Думаешь, полиция тебя защитит? Или Кайл? Да им нет до тебя дела! Ты для них чужая, Грейс! Мы обе чужие! И если останемся здесь, то закончим так же, как это окно. Разобьёмся на осколки, которые потом даже никто не вспомнит!

Я видела, как женщина изо всех сил пыталась вразумить свою упёртую племянницу. Хрупкую юную девушку, почти отчаявшуюся, но не желавшую пока сдаваться. Мне было её жаль. Не так, как раньше. Сейчас я на самом деле понимала, с какими трудностями столкнулась хозяйка моих снов.

– Мне нужно поговорить с Кайлом. Всё узнать. Если случится что-то важное, то дам знать. А пока – я хочу побыть одна. Да и стёкла кто-то должен убрать.

– Я помогу…

– Нет, я справлюсь сама. Ступайте домой. Всё будет хорошо.

Она и правда не хотела говорить с ней. Быть может, боялась, что Агате удастся её переубедить? Наверное. Боялась и не желала этого.

– Хорошо, – смиряясь с непробиваемым характером племянницы, сказала тётя, – но будь осторожна. Если что-то случится, тут же спеши ко мне. А мы с Гартом будем действовать.

Вскоре миссис Эванс покинула дом, вновь оставив девушку в одиночестве. Дала ей то, чего она и хотела. Но пойдёт ли оно ей на пользу? Я что-то сомневалась…

Сон не заканчивался. Необычно, учитывая тот факт, что Кайла поблизости не было и быть не могло. Но почему же я до сих пор ощущала чьё-то присутствие? Теперь почему-то уже не такое дружелюбное, как раньше.

Грейси убрала осколки – всё, что смогла. Попыталась занавесить окно плотной шторой. Но ветер, холодный и сильный, не давал запечатать пробитую дыру, всё время напоминал о ней, раздувая лёгкую ткань и прогоняя сквозняк по дому. Казалось, что он смеялся над его хозяйкой, давая понять, что это место перестало быть её укромным островком безопасности. А может, даже предупреждал об этом.

Я долго стояла у окна и не заметила, как моя спутница ушла куда-то. Искать её не пришлось долго – Грейси вернулась в гостиную, сев рядом с телефоном, и молча смотрела на трубку. Её одолевали сомнения – то, что закралось в девичье сердце с моего самого последнего визита. Кайл Хиггс – её жених, который так и не стал мужем. Неужели и она переставала в него верить?

Грейси набрала номер, послышались долгие гудки.

Наконец, раздался голос.

– Подполковник Робинсон, войсковая часть номер двенадцать-четыреста-два.

– Добрый день. Мне нужен майор Хиггс. Кайл Хиггс. Позовите его, пожалуйста, к телефону, если это возможно.

– Одну секунду, – раздалось после недолгого молчания.

Я отчётливо слышала их диалог с другого конца комнаты. Думаю, услышала бы его даже с улицы или вообще за пределами города. Странная это штука – сон.

– А кто его спрашивает? – на этот раз мужчина на линии ответил гораздо позже. Будто и правда куда-то уходил.

– Грейси Эванс, его… девушка.

– Ничем не могу помочь. Майора Хиггса сейчас нет на месте.

– А вы можете передать ему, чтобы он перезвонил? Если что, я дам свой номер.

Недолгое молчание, ответ:

– Нет, у меня мало времени. Вам нужно – сами всё передавайте.

И снова гудки – только уже короткие.

Девушка не стала пытаться звонить на другие номера: не было смысла. Даже не вернула трубку на место. Если бы Кайл хотел с ней поговорить, он бы сам связался. «Так ведь?»

Понятия не имею, кто именно размышлял сейчас обо всём – я или она. Разве это важно? Действительно важно то, что происходило здесь и сейчас. Пусть и за много лет до моего рождения. Как люди могут так поступать? В бешенстве кидаться на тех, кто отличается от них. Ненавидеть просто потому, что так делают все. Бросать и забывать ради каких-то глупых, а порой и жестоких целей! Хах, да что там! Я сама хороша – невзлюбила того же Дейва только потому, что он южанин. И считала это нормальным! Предрассудки – фирменное клеймо нашего общества, во все времена. Неужели глубоко в душе мы все такие монстры?

Резкий удар – снова звон стекла. Грейси кинулась к себе в комнату, затем проверила остальные помещения. Я старалась лишь не отставать от неё, чтобы ничего не пропустить. Жаль, что не могу ей помочь. Что это сон, а не реальность. Там хоть что-то можно сделать. Наконец девушка убедилась, что все остальные окна целы. Видимо, на этот раз пострадал соседний дом. «Иллюзия удачи», – как бы сказала Айна.

Решив наконец немного передохнуть, хозяйка дома отправилась к двери и, ещё раз тщательно проверив громоздкий засов, на всякий случай заперлась на все замки. Теперь я её прекрасно понимала – неизвестно, что может случиться в следующий раз.

Я проснулась от резкого грохота, неожиданного ударившего мне прямо в уши. Проснулась и не поняла, где нахожусь. Длинный коридор, покрытый мраморной плиткой, крашенные железные лавочки – это место точно не могло быть моей комнатой. Да и санитары, с диким шумом несмазанных колёс катившие перед собой носилки, вряд ли бы сошли за моих родителей.

Так… Я мысленно прокрутила в голове события, предшествующие моему погружению в мир ночных грёз/хроник/кошмаров (нужное подчеркнуть), и вспомнила один ускользнувший от меня факт. Сегодня я посещала центральную больницу – точнее, уже посетила, прямо с утра пораньше. «Хех, не мудрено, что я заснула – на дворе только восемь: пятнадцать».

Санитары уже увезли адскую повозку куда-то в глубины преиспод… то есть, больницы, а на их место уже пришли новые люди: всех расцветок белого и синего. Врачи спешили на свою работу, спросонья перебирая какие-то бумаги, потенциальные пациенты на соседних скамьях скучающе разглядывали стены и пол – в ожидании своей очереди ещё и не таким займёшься! Хорошо, что я сегодня заглянула сюда не совсем по своим делам.

Рядом со мной никто не ошивался, но я всё-таки проверила сумку. Мало ли кто мог меня обыскать, пока я наглым образом дрыхла в приёмном коридоре? К счастью для сотен человек в этом здании, я нашла всё, что могло бы заинтересовать нерадивых воров.

– Шейна Андерсен? – ко мне вышел некто-то в белом, и я, стараясь поднять свой уровень бодрствования хотя бы раза в два, медленно развернулась по направлению к голосу (жуткая картина заспанной девушки, согласна).

– Да, я.

– Вас ожидают. Палата сорок три, – молодой врач указал на дальний конец коридора и отправился по своим делам. Жаль – я только-только заметила, что внешность у него очень даже ничего…

За этой дверью я ожидала увидеть кого угодно. И одновременно не знала, что вообще меня ждёт. Мысленная готовность, ручка, краска на которой стёрлась от частых посещений – и я внутри палаты. Вполне стандартной, как оказалось. Даже грязи меньше, чем обычно показывают в вечерних обзорах на телеканале «Новости-24».

Я осмотрелась. Пациентов здесь было немного, двое из троих – пожилые. Женщина лет пятидесяти, ещё одной где-то под сорок, и третья. Думаю, это она…

Пациентка (не могла я пока называть её Розмари Ватс!..) лежала на кушетке у окна, неподвижно смотря сквозь промерзшие стёкла. А те, в свою очередь, отбрасывали на неё рассеянные лучи уличных фонарей, делая внешность женщины ещё необычнее. Нет, она не выглядела такой, какой я её запомнила на месте убийства Сары. Ухоженная, причёсанная, опрятная. Но было в ней что-то, что всё-таки бросалось в глаза. Какая-то усталость, может, даже обречённость. Отголоски глубокого отчаянья…

– Здравствуйте, – обратилась я, чтобы привлечь кусочек её внимания.

Та не пошевелилась, всё ещё смотря в окно, и я произнесла вновь:

– Здравствуйте!

Только тогда она оторвалась от созерцания чёрно-утренних видов больничного дворика и посмотрела в мою сторону.

Её глаза. Я действительно была уверена, что видела их раньше. Много-много раз. Нет – не стану утверждать, что это были глаза моей пропавшей одногруппницы. «Единственное в нас, над чем время не властно», как обычно говорят в мистических новеллах. Не общалась я так тесно с Розмари, чтобы запомнить эту деталь её лица! Но то, что это не незнакомый человек, я почувствовала сразу.

– Шейна? Шейна Андерсен? – увидев меня, она заметно оживилась, даже присела на своей кровати, словно предчувствуя долгий диалог. Я подошла поближе и придвинула себе небольшой стульчик. – Это правда ты, да?

– Вы что, не помните меня? – спросила я, не скрывая лёгкого удивления.

Женщина притихла, будто действительно пытаясь выудить из своей памяти что-то важное.

– Мои мысли… путаются постоянно. И память не слушается – порой забываю даже про свой День рождения…

– Вы сказали, что хотели меня увидеть.

Она молча рассмотрела меня с ног до головы, словно с тяжким трудом обдумывая то, что услышала.

– Да, конечно… Я… знаю, в это тяжело поверить. Глупо до абсурда. Но… я действительно Розмари, – сказала она, явно ожидая услышать смешок, насмешку или даже нападки в свой адрес.

Но ничего такого не последовало. Слишком много странного я увидела за прошедшие два месяца, чтобы смеяться над всем, что кажется непонятным и сверхъестественным. Это её как раз и поразило.

– Это я, правда. Мне никто не верит, но…

– Я верю.

Я ответила коротко, но этого было достаточно. Розмари как будто стало легче. «Сбросила камень со своей души», как обычно говорят в таких случаях.

– Что с тобой случилось? Как всё… это могло произойти?

Женщина вновь впала в раздумья. Однако, на моё удивление, всего на пару секунд.

– Я почти ничего не помню. То, что я видела, всё время ускользает от меня… Что случилось.

Это был не вопрос, и я не стала пока её прерывать.

– Я была там… не одна. Сара… Моя лучшая подруга – кажется, она была ранена…

Думаю, если бы я рассказала ей сейчас всю правду, она бы не выдержала. Мне вновь пришлось молчать.

– А потом… я увидела… часы. Я смотрела на них. Я не могла оторваться… – Розмари занервничала. Задрожали ладони, прерывистое дыхание прервало поток её слов.

Я вмешалась:

– Сейчас всё хорошо. Ты жива. И мы в безопасности.

– Мы не в безопасности, Шейна. Никто из нас. Те… часы. Я готова поклясться, что в них было… ВРЕМЯ. Оно лишило меня жизни. Той жизни, что я должна была прожить. Я помню это ощущение – моё собственное время будто ВЫРЕЗАЛИ, ножом из груди. Дни, что уже не суждено прожить. Людей, которые меня никогда теперь не узнают… Господи.

Она взглянула на свои руки – руки состарившейся женщины. Взглянула и заплакала. Я не могла представить её чувства. Какого это: ощутить себя старухой, потерять целую жизнь, которую всё время ждал?.. Я бы, наверное, покончила с собой.

– Мои родители мне не поверили, – неожиданно произнесла она сквозь слёзы. – Даже брат. Они всё ещё ищут меня. А я тут! Я им теперь не нужна…

Не зная, что сказать, я просто взяла её за руку. Без слов. Давая понять, что рядом с ней есть хоть кто-то. И это её успокоило. Не сразу конечно, но Розмари хотя бы перестала плакать. Уже это показалось мне серьёзнейшим прорывом.

– Спасибо. За то, что веришь мне, – тихо сказала она.

Наверное, это и правда её мучило. Ведь никто не воспринимал всерьёз то, что она – действительно та 17-летняя студентка по фамилии Ватс. Была ею совсем недавно…

– Будь осторожна, Шейна, – проговорила она чуть слышно, успокаиваясь и отпуская мою руку.

– Стараюсь как могу…

Но Розмари будто не слышала меня.

– Я видела тебя в то мгновение. Рядом. Твои глаза… Я не хочу, чтобы это продолжалось… снова… дальше…

Увы, я не сумела уточнить, что именно она имела в виду. Собеседница вообще перестала меня воспринимать – лишь принялась бормотать что-то бессвязное, не реагируя больше ни на что.

Жаль. Тяжело. Чертовски обидно. И невероятно больно за всё. Но теперь, по крайней мере, я уяснила одно: то, что я считала лишь фантазией своего больного воображения, правда. А раз так, то расслабляться действительно нельзя! В какую всё-таки напасть тебя занесло, Шейна?..

Ну, что же. Я хотя бы с ней встретилась – уже кое-что!

Вскоре я покинула палату. Думаю, здесь Розмари будет намного лучше, чем где бы то ни было. А вот насчёт себя я не уверена.

Коридор, перерезавший больничный корпус от края до края, за эти десять минут ничуть не изменился. Здесь мало что менялось – должна пройти уйма времени, чтобы люди смогли заметить что-то мало-мальски важное. Вечность…

Ещё раз поймав себя на излишней любви к внутренним монологам, я уже было направилась вперёд, но… в тот же миг краем бокового зрения заметила знакомую фигуру.

Ого, надо же! Никак не ожидала её здесь увидеть!

– Кейт?

Я тихо подошла к одинокой блондинке, неприкаянно бродившей возле лестничной клетки, и все сомнения отпали сразу. Одногруппница и подруга Розмари – значит, не я одна навестила её сегодня.

– Шейна? – она удивилась не меньше. – Что ты здесь делаешь?

– Навещаю старую знакомую… Как и ты, верно?..

Почему-то я не сомневалась, что так оно и было.

Кейт Хаберман – вечная гламурница, хвостом носившаяся за своими подругами по несчастью. Да, так я их называла когда-то. Сейчас уже нет ни Сары, ни прежней Розмари, да и я далеко ушла от тех «славных деньков».

– Ты была у Розмари, да? – приглядываясь к моей реакции, спросила она очевидное.

Думаю, не хотела, чтобы я высмеяла её за «глупые выдумки и веру в чепуху». Но я сделала лицо серьёзнее, давая понять, насколько сильно во всё это верю.

– Я не знаю, как такое… – Кейт хотела было начать разговор, но прервалась, погрузилась в молчание и, наконец, облокотилась на пожарный шкаф. Тот, что выделался среди прочей больничной утвари своим ярким красным цветом.

– Думаешь, я понимаю в этом хоть что-то? На лекциях про похитителей молодости нам не рассказывали, в Храмах Души такому не учат. Уверена, что Мессия и его учение здесь точно не причём.

– Да уж… Я слишком… Мне всё равно не хватит ума, чтобы во всём этом разобраться.

В другое время я бы добавила «это точно», но только не теперь.

– Его сейчас ни у кого нет. Нас давно пять миллиардов, а до сих пор не можем мирно сосуществовать. Что уж говорить про наблюдательность!

Кейт улыбнулась, самую малость, и молча уставилась в пол. Впервые в жизни видела её такой сосредоточенной – и это не очередная шутка. Будем ли мы просить сейчас друг у друга прощения за колкости прошлого? Вряд ли. Да и зачем? Всю жизнь ругались как кошка с собакой, а теперь на горизонте появился… ну, не знаю… тираннозавр. Или даже метеорит. Да, так точнее.

– Я не знаю, что делать. Можно ли вообще что-то придумать? Никто ведь с таким ещё не сталкивался…

– Да, наша жизнь – не мистический детектив, увы. А жаль…

– У неё ведь сегодня День рождения! Восемнадцать лет… А она одна. Я – я не могла не прийти. Даже если и не в силах понять всё до конца.

Надо же, я об этом не знала! Теперь мне стало ещё больнее на душе.

– Я пообещала, что буду навещать её. Мне не привыкать ухаживать за пожилыми, – и она достала из сумочки небольшой жёлтый платок, чтобы протереть едва заметные капли проступивших слёз. – До этого отец, теперь – подруга… Хех…

Нервный смешок. Оно и понятно – не каждый сможет выдержать подобное потрясение.

Мы стояли молча, возле лестницы на второй этаж, и за время разговора мимо прошло, наверное, уже человек сорок. Но нам было не до них – мы словно попали в другую реальность. Непостижимую, невозможную. Ту, которая пугала до смерти.

– Я многого о тебе не знала, – наконец произнесла я, нарушив затянувшееся молчание. – Сколько твоему отцу?

– В прошлом году исполнилось шестьдесят. У него парализованы ноги. И кроме меня никого нет… Либо я, либо дом престарелых. Ты же понимаешь, что выбора у меня нет.

Похоже, я действительно ничего о ней не знала… Вот что значит судить человека по внешности и характеру, а не по поступкам!

– Выбор у тебя был. И ты выбрала правильно.

Кейт потупила взгляд и первая обратила внимание на окно возле лестницы. Конкретно: на яркий свет, потоком лившийся снаружи.

– Кажется, мне пора. Третья пара начнётся не скоро, но иначе я просто не успею. А сюда… Сюда я теперь буду приходить чаще.

– Ты обращайся, – сказала я на прощание. – Если будет желание. Если устанешь играть свою роль.

– Обязательно, – и сделав шаг, на секунду она остановилась. – А ты сама?

– Может быть…

На этом мы и расстались – меня вновь ожидала дорога. Нет, не долгое шоссе, ведущее навстречу манящей неизвестности, а всего лишь обыденная улочка Агелидинга. Обидно ли? Нет – какой толк в обиде на самого себя?

Западная улица пролегала точно параллельно железной дороге, ведущей поезда от южного вокзала к северному. Если кто вспомнит, за ней, прямо до самого побережья, простирался непроглядный лес, кое-где всё-таки перемежавшийся пустырями, пашнями и заброшенными деревнями. Солнце только взошло, голые деревья всё так же лежали под белыми декабрьскими одеяниями. Но эти пейзажи были где-то далеко. А вокруг меня… вокруг того места, на котором я сидела, столпилась целая стая хмурого не выспавшегося народа. Сонные лица, безразлично осматривавшие что угодно, но только не своих соседей, вряд ли могли дать положительный настрой на новый день. Потому-то и глядели в окна – кто с наушниками, кто просто так. Угловатые, круглые, тощие, даже крючковатые, покрасневшие от лютых утренних морозов – непохожие лица сливались в одном бесконечном потоке фигур, становясь всего-навсего фоном. Но только не для тех, кто всё-таки решался их рассмотреть.

Автобус вёз меня по направлению к Снежной башне, мимо которой мне уже пришлось совершить «пробежку» каких-то пару-тройку дней назад, а я без устали вглядывалась в образы своих временных попутчиков. Общие черты бывают у всех – те же узкоглазые жители Виктинского Подгорья иногда даже сами путаются в знакомых и товарищах. Но всё же: если присматриваться к деталям, то сразу становится видно, как уникален каждый. Причёски, одежда, обувь – даже если приравнять всё наносное, зоркий глаз так или иначе увидит разницу. Например, радужки глаз, так неестественно переливающиеся в свете долгой утренней зари. Или лбы, на которых время от времени проступают едва заметные морщины. А может, выражения губ – если присмотреться, на каждом лице они окажутся новыми и неповторимыми. Все люди разные, и одинаковых просто не найти. В этом есть своя прелесть! И из-за этого все наши беды…

Наконец-то моя остановка. Работа, первый день. Шейна Андерсен вступает на тропу взрослой жизни – проклятия, ожидающего каждого из нас.

НТС ещё в первый мой визит показался этакой «подпольно-официальной конторой неопределённого режима». Но ради денег куда только не пойдёшь – даже в политику…

– Мисс Андерсен? – усатый охранник вяло поднял глаза и указал в сторону лестницы. – Второй этаж, вас уже ждут.

Интересно, есть ли у этого уставшего от непосильной работы мужичка хоть какая-то замена? А то, как я ни зайду, у входа всегда сидит именно он.

Второй этаж, на который я поднималась впервые, меня немного удивил. Не каждый день встретишь в одной комнате столько высокоинтеллектуальной техники. Компьютеры! Целая тьма компьютеров! Большие синие экраны, с кнопками на столе, креслами на колёсиках, как в самых современных фильмах, и параллелепипедами металла сбоку от стола. Всё как полагается – аж глаза разбегаются…

– Шейна Андерсен? – моя новая начальница только что отошла от столов и тут же приблизилась ко мне. Отнюдь не на самое безопасное расстояние. – Вы опоздали на десять минут.

– Я посещала… подругу в больнице и не успела вовремя сесть на автобус. А район для меня незнакомый, расписания маршрута я не знаю.

Хех, сказала я складно. Но впечатления не произвела.

– Впредь не опаздывайте, – холодно ответила она.

Вообще, дама всё больше и больше казалась мне какой-то слишком «холодной». Манера одеваться, вести себя перед другими (подчинёнными), а пару раз даже жёсткий взгляд волчицы-одиночки… Самомнение миссис Бредбери действовало наперёд хозяйки. И сегодняшнее платье – с безвкусной льняной вязью, так популярной в Агровакских коммунах, – тому подтверждение.

Кроме меня на обучение пришло ещё три девушки, чуть постарше, чем я сама, – видно, новые кадры действительно липли к этому месту как мухи.

– Итак, сегодня у вас будет пробное занятие. Рада, что никто не опоздал… к этой минуте. В ваши обязанности будет входить работа с рекламными выпусками, транслируемыми в радиоэфире. Если не устроит – перейдёте в отдел телефонных опросов. Но там зарплата ниже. Кто-нибудь уже работал за ЭВМ?

– Нет, – ответила лишь я. Хорошенькое начало…

– Тогда с вами мы будем действовать персонально, – начальница указала мне на одно из кресел, и вскоре я уже сидела напротив чёрного и немного пугающего монитора. Даже не подозревая, с чем придётся столкнуться в следующие несколько часов…

«Хорошо хоть куртку успела повесить на вешалку, пока она болтала».

– Что же, ни разу не видели компьютер? Может, в школе или ещё где?

– Нет, – снова произнесла я, чем вызвала лёгкий смешок со стороны девушки справа. Уже минус одна потенциальная подруга…

– Ладно. Устройство для многих новое, так что ничего сверхъестественного я тут не вижу. Но всё-таки вам придётся приложить уйму усилий, если решили работать в этом отделе.

Да уж… Ну, зато я хоть освою эту штуковину – уже большой плюс!

Не сказать, что следующие несколько часов я провела спокойно и беззаботно. Я ведь уже говорила, что посчитала свою начальницу жёсткой и беспринципной? Так вот: за день она успела подтвердить сие мнение раз двадцать-двадцать пять. Порой даже казалось, что наша историчка по сравнению с ней – ангел во плоти. Но, конечно, я это не всерьёз.

Компьютер, кстати, оказался не такой уж и сложной штукой. По крайней мере, включать и выключать его я научилась идеально – благо свет сегодня вырубали частенько… С операционной системой (или как её там?) я тоже разобралась довольно быстро. А вот та самая программа по обработке рекламы поставила в тупик. Как ни пыталась я понять ход её мыслей, так и не могла. В конце концов, с непривычки ощутив лёгкую резь в глазах, я решила немного передохнуть.

– Миссис Бредбери ушла? – спросила я у соседки слева, полноватой девушки лет двадцати пяти.

– Понятия не имею, – ответила она мне, так и не удостоив меня своим вниманием.

Даже не повернулась ко мне!

– Она у лестницы, – неожиданно отозвалась рыжая. – Хоть можно расслабиться, да?

– Да. Наверное.

Я мельком взглянула на экран её компьютера. Лучше бы этого не делала – новоиспечённая коллега уже давно разобралась со всем и вся и теперь тоже могла отдыхать. Только заслуженно, в отличие от меня.

– Как тебе? Я имею в виду эту горгону. Жуткая бестия, да?

– Ты про начальницу?

– А про кого ещё. Да и работа идиотская. Надолго планируешь тут оставаться?

Опа, такого откровенного разговора я от неё не ожидала. Даже странно…

– Пока не знаю. Как получится. А ты?

– Пока мой парень не утрясёт всё со своим отцом. Тот ему денег давать перестал – а в его случае это большая проблема. Вот и приходится на время брать на себя мужские обязанности. Но что делать, если нормальные мужчины перевелись.

Интересно, что я должна на это отвечать?

– Угу, – лишь кивнула я и тут же придумала, как продолжить диалог. – Меня, кстати, зовут Шейна.

– Люси Стокс, – улыбнувшись, она переглянулась и, подкатив на кресле поближе, сказала полушёпотом. – Только не спутывай меня с тем снобом – Габи. У него такая же фамилия, Стокс. Уж не знаю, каким боком так совпало, но ничего общего у меня с этим неудачником нет.

– Почему ты так про него говоришь?

– Да это у него на лбу написано. С таким ни одна уважающая себя девушка встречаться не станет. Тем более я. У тебя есть парень?

Последний вопрос был задан быстро: я уже кивнула, когда мозг только завершил обработку «задачи».

– Кем работает?

Вох, ничего себе вопросик!..

– В Астрономической башне – астрономом.

Ответила я резко и сходу – и плевать на правдивость.

– У, понятно.

Вошла начальница, и она снова уставилась в монитор, оборвав наше знакомство.

Странные же у меня после него возникли ощущения!.. Раньше я никогда особо не болтала на подобные темы. С Айной беседы обычно превращались в философские споры – с чаем, кофе и зачитыванием цитат известных литераторов. А тут – как будто поговорила с Сарой Фредсен, восставшей из могилы…

– Тьфу-ты! – чуть слышно выругалась я, останавливая поток своих мыслей. Снова набредших на глупую тему.

– Справились? – миссис Бредбери подошла первым делом к Люси и проверила её работу. – Неплохо. Но медленно, – ещё пара секунд молчания, и добавила. – Ничего, будем работать.

Затем очередь дошла до меня. Неприятное чувство. Даже мурашки пошли по коже…

– А тут, похоже, совсем ничего не готово. Ладно… – начальница рывком забрала у меня мышку и сама провела несколько манипуляций. – Вот так. Видишь. Повтори.

Я постаралась сделать всё так же, как она. И сделала: но только убедилась, что уступаю в скорости даже улиткам…

– Не надо было болтать, – услышала я шёпот со стороны полноватой соседки слева.

Как и следовало, я его проигнорировала.

– Тренируйся – если не будет получаться, всегда можно найти другое занятие, – произнесла начальница и покинула пределы моего рабочего места.

– Да, по своему уму…

Снова эта мешкоподобная девица. Чтоб её волки загрызли!

Именно об этом я думала следующие несколько часов, пытаясь освоить азы управления «чёрт знает чем». Программа, конечно, поддавалась моим попыткам познать её секреты, но всё больше и больше разочаровывала меня. Если придётся работать по два дня подряд, то я рискую сойти с ума ещё раньше, чем на то рассчитывала. Счастье, что мой рабочий день не был полным – пятичасовое обучение позволяло приноровиться к жёсткому графику. С помощью постепенной дозы (яда), так сказать.

Уже ближе к вечеру (полярная ночь началась ещё раньше), стоя в проходной с пластмассовым стаканчиком горячего кофе, я наконец почувствовала, насколько сильно устала. Причём как собака – и это ещё мягко сказано! Молодые девушки и парни (последних было подавляющее меньшинство) сосредоточились на одном: на тёплой уютной постели и долгом сне – до поздней весны.

– Ты помнишь, что она сказала о своём парне? – неожиданно услышала я со стороны входа на цокольный этаж. Из прочих голосов этот прозвучал куда отчётливее. – Астроном! Что-то не верится в подобную чепуху.

– Да я вообще не слушала её. Девочка с улицы – ни ума, ни внешности. Долго она тут не продержится…

Кажется, это говорили мои «коллеги». Может, даже та самая Люси. А может, и нет – надо ли мне задумываться об этом? Нет, определённо. Я тут не друзей себе завожу, а работаю. Но… почему-то меня этот разговор покоробил. Даже более чем – внезапно я разозлилась так, что чуть было не выплеснула содержимое стакана на первую встречную девушку. Слава нордумским богам, вовремя остановилась.

И всё же я не могла отойти… Почему они так поступают? Люди думают, что имеют право осуждать других. Но это не так! Никто не имеет права обсуждать кого-то за его спиной, говорить что-то резкое в лицо и уж тем более вмешиваться в чужие дела, делая потом вид, что всё в порядке. Гады!

Внезапно… я ощутила холодок, пробегающий по спине. Похожий на лёгкое дуновение сквозняка. Только едва заметный – словно касающийся не кожи, а чего-то более глубокого. И мне вдруг стало ужасно холодно. Руки задрожали, кофе перестал согревать – я даже забыла, что он оставался у меня в руках. Всё вокруг как будто померкло. Может, это снова был сон? Тогда почему я ощущала его так ярко?

Мне даже показалось, что коридор покрылся каким-то налётом. Пылью или ещё чем-то серым, вроде плесени. Жуткое ощущение – будто стоишь в старом и давно заброшенном здании, из которого не можешь выбраться. Я не понимала, что происходит. Совершенно не понимала. Лишь ощущала, как та самая пыль медленно обволакивает меня, с ног до головы. И в тот момент, когда сзади снова пробежал холод, похожий теперь на чьё-то лёгкое дыхание, я дёрнулась от испуга и… опрокинула свой стакан.

Не знаю, что на меня нашло. Понятия не имею! Я по-прежнему находилась в центре НТС, среди других работников. Которые еле-еле увернулись от брызг горячего опрокинутого кофе и смотрели на меня как на последнюю дуру.

– Я просто переутомилась сегодня, – бегло ответив на расспросы Габи (того самого парня в интересной майке), я не стала утруждать себя вытиранием лужи и направилась к выходу.

На сегодня достаточно!

Снаружи стемнело – часов этак пять назад. Луна снова взошла над горизонтом. А я опять думала. И мне вдруг стало очень страшно. Видения во сне – это одно. Но если они начнутся в реальной жизни, тогда я точно не переживу…

Я вышла к парковой улице и, направившись к остановке, тут же вспомнила, чем для меня закончился мой прошлый визит в эти места. Невольно замедлив шаг, я уже было собралась «обезопасить» себе путь, срезав дорогу через парк Себастьяна, когда вспомнила об одном интересном факте из своих сегодняшних планов. Оливер!!!

Как так получилось, что я забыла о сегодняшней встрече? Ума не приложу… Не мудрено, что мне мерещится невесть что – мозг изо всех сил намекает, что ему давно пора отдохнуть. Ладно, Шейна, соберись! Ты ещё успеешь к намеченному часу!

Решив, что так оно и будет, я поспешила. Одно напрягало – мой парень как-то умудрился поселиться в самом неблагополучном районе столицы, и, по непонятным мне причинам, мы почему-то встречались всё время только тут. Надо будет его сводить в нашу галерею – среди картин я чувствую себя куда спокойнее, нежели в дебрях старых замусоренных дворов с разваливающимся детскими площадками…

Кстати говоря, мимо одной такой я сейчас и проходила. Зрелище то ещё… Краска на турниках облезла, лавочки занесло снегом и старой шелухой от семечек, а песочница – лучше вообще не смотреть в ту сторону. Уже покинув дворик и перебегая дорогу, я ухмыльнулась. Любила ведь в детстве такие места! И не важно было, есть ли на турнике краска или сколько ещё протянут проржавевшие качели… Наверное, жизненный опыт просто не позволял здраво оценивать всё, что попадалось в те дни на глаза.

Мимо меня пробежала собака. И ещё две. Я дёрнулась, невольно вспомнила о своих лесных приключениях, но тут же заставила себя успокоиться. Дворнягам больше интересно гоняться за кошками, чем за какой-то девушкой, заблудшей в незнакомые районы по собственной наивности и нерасторопности. Но всё-таки неприятно…

Вообще нужно разложить всё по полочкам – порой до жути надоедает рассуждать про себя о всякой чепухе, забывая или не замечая главного. Так можно и под машину попасть, если всё время думать! Так-с, если раскладывать, то…

Я нашла работу. Не фонтан, конечно, но всё-таки. У меня есть парень. Очень даже хороший. Это из плюсов. А вот минусы. Не так давно пришлось сказать своему диплому: «Прощай!» Получить ещё парочку фобий на почве предыдущих приключений. Столкнуться с неведомым, лишающим людей их молодости. Что самое главное – теперь я знаю, что это стопроцентная правда. И наконец: кажется, я окончательно забыла про Айну…

А вот тут надо приостановить коней! Что значит забыла? Ничего подобного! Просто не хватает времени связаться с лучшей и единственной подругой, вот и всё. Обещаю самой себе завра же ей позвонить! Или даже сегодня – клянусь всеми льдинами полярного океана!

Я шла вдоль переулка, нереспектабельного до безобразия. Серьёзно: по бокам «возвышались» лишь двухэтажные постройки времён юности моей бабушки, а какие-то рабочие в оранжевых комбинезонах только и делали, что пытались укладывать бордюр вдоль побитого временем дорожного полотна. И это в лютый вечерний мороз! Весьма забавная ситуация, кстати.

Я изобразила на лице полное равнодушие и прошла мимо, делая вид, что мне нет до них никакого дела. Похоже, и им было всё равно. Собравшись возле новоиспечённой ямы, они переговаривались на непонятном мне языке, в котором слышались как нотки старого деревенского акцента Агровакии, так и что-то от Сур-Гана. Учитывая, что в мире сейчас почти все говорят на языке международном, я поняла, почему эти рабочие стали рабочими. Вполне возможно, что в их родных местах и школ нормальных-то не было. Хех, на фоне этих ребят мои жалобы относительно высшего образования выглядят такими жалкими!

Следом за «переулком Проклятых» я прошла «улицей Кошмаров», с которой наглым образом срезали весь асфальт, но забыли положить новый (лет этак пять назад), а потом – ещё и «проспектом Безнравственности». А как его ещё назвать, если всю дорогу какие-то нехорошие люди заставили припаркованными как попало автомобилями? Короче – район ещё раз подтвердил для меня свою репутацию. В таких местах лучше всего снимать фильмы ужасов – не надо тратить деньги на декорации! А живым людям тут делать нечего…

И вот финишная прямая: я вышла на улицу 25-ого марта. Долгий путь – такой, что не представить. И как я его прошла в таком полумраке? Жуть!

– Шейна? – меня сразу же кто-то окликнул, как всегда неожиданно.

Счастье, что среди всех прочих знакомых этим «кто-то» оказался Оливер!

– Ого! Быстро же ты меня нашёл, – парень вышел из темноты, и, презрев неловкость, я обняла его в знак приветствия. Надеюсь, он тоже был этому рад.

– Случайно проходил мимо. Как раз шёл в сторону нашего кафе.

Нашего… В свете фонаря он, кстати, выглядел мило – почти как светлячок. (Главное – не сказать это вслух!) Приятно знать, что хоть он не забыл о нашей встрече.

– Отлично. Значит, прогуляемся вместе.

– Да. Я хотел спросить – а ты не очень голодна? – странным тоном произнёс Оливер.

– Ну, вообще-то нет… Но если у тебя нет с собой денег, я могу заплатить сама. И за тебя тоже – я же теперь работаю.

– Да не, я не про это, – на лице парня появилась светлая и немного хитроватая улыбка. – Я хотел показать тебе одно место. Если ты не против, конечно. Думаю… надеюсь, тебе там понравится. Я…

– Сюрприз? Я люблю сюрпризы. Если потом не надо убегать дворами и огородами, конечно…

Лёгкий смешок – и он понял, что в таком настроении я согласна идти куда угодно. И не важно, что большей частью этот настрой был показным. Не расстраивать же его своими проблемами, в самом деле!

– Окей, тогда пойдём. Тут недалеко, буквально минут десять-пятнадцать.

Взявшись за руки, мы направились по одному только ему известному направлению, вскоре миновав и кафе, и даже его собственный дом. О последнем я узнала по ходу.

– Я живу на третьем этаже. Вон там, – он указал в сторону неосвещённого балкончика. – Сейчас дома только Джела. А так лишь я и телевизор. Иногда бывает скучно…

– Мне бы хоть такой дом. Я-то пока с родителями живу. И с каждым днём понимаю, что надо что-то менять, – сказала я и, прервав начатый было вопрос Оливера, добавила. – Сейчас я как раз этим и занимаюсь. В поисках нового дома – только пока без подвижек.

– Ищешь квартиру?

– Да, – я ответила коротко и чуть сменила тему. – Родители очень хотят, чтобы я стала независимой и самостоятельной. Как будто это всё, чего стоит желать от своей дочери…

– А ты так не считаешь? – как бы невзначай спросил мой спутник.

– Не совсем. Но, на мой взгляд, быть взрослой – это не только жить отдельно и зарабатывать самой. Взрослый человек, полноценная личность, прежде всего должен правильно распоряжаться своей жизнью. Уметь себя контролировать – в любом плане. И принимать судьбоносные решения, не жалея о них.

– Хех! Если так, тогда большая часть моих знакомых тут же выпадет из категории «взрослости». Но, знаешь… Я согласен с тобой. В мире полно стереотипов, а если вдуматься – многое давно пора поменять.

– Говоришь, как Рой Эриксон[2]. Тот тоже хочет переделать всё в нашем мире. «Революционер в душе – воин по природе»[3].

Оливер посмеялся и мельком взглянул на меня, тут же потупив взор. «Видно мальчику асфальт куда интереснее!»

– Никогда не понимала своих родителей. Да и чужих тоже. Вот когда у меня появятся дети, я буду желать им только лучшего! Если они у меня будут, конечно…

– Вон, мы почти дошли! – наглым образом прервав мои размышления, произнёс парень и указал в сторону… В сторону высокой Звёздной башни, одного из семи памятников архитектуры Агелидинга! Ого!

– Значит, мы поднимемся на Звёздную? – удивилась я даже больше, чем на то рассчитывала. – А можно? Туда ведь абы кого не пускают…

Оливер вновь улыбнулся, с присущей ему невинно-хитрой улыбкой, и показал какую-то бумажку, больше всего напоминающую зелёный вариант моего студенческого билета.

– У подмастерья есть свои привилегии.

Да, неожиданность! И наконец-то приятная! Предвкушая (смутно), что меня там ждёт, я ускорила шаг и вскоре уже сама вела своего молодого человека в сторону входа в большую и весьма знаменитую башню нашего города. В темноте разглядеть на ней какие-либо детали я не сумела: ночь есть ночь, а наружное освещение на фасаде практически отсутствовало. Но какая разница – я и так бывала тут несколько раз. Правда никогда не поднималась наверх! Уии! Класс!

На входе никого не оказалось, но как только мы попали внутрь, у проходной, чуть освещённой одинокой настольной лампой, нас заметил охранник.

– Оливер, – встретил он нас удивлёнными глазами. – Какими судьбами?

Мужчина ничем не отличался от типичных стражей зоопарков или центров НТС, разве что выглядел чуть интеллигентнее.

– Решил отвести подругу на смотровую площадку. Показать звёздное небо в один из наших телескопов.

«……» – вместо тысячи слов и эмоций.

– Ну… Ты же знаешь, как у нас с этим строго. Посетители допускаются по записи. И только с мая по сентябрь.

– Но…

– Извини, приятель, правила есть правила.

Оливер замялся, однако, посмотрев на меня, продолжил попытки его переубедить. А я его мысленно поддержала.

– Мы быстро. И никто не узнает. Чес… Помнишь, как я в прошлом месяце тебя подменял?

Теперь уже стал раздумывать наш собеседник: хмыкнул носом, судя по всему, страдающим из-за насморка, сощурил глаза, фокусируясь на моей персоне. Я же слегка улыбнулась – как можно невиннее.

– Ладно. Твоя взяла, приятель. Но коль вас там застанут ребята из верхов, разбираться будешь с ними сам. У старика Честера и так зарплата маленькая.

– Спасибо, – с облегчением произнёс Оливер.

И нас пропустили.

– Это был Честер, – сказал наконец мой парень, когда мы вышли из коридора в неприметный зал с винтовой лестницей, ведущей, как я поняла, на самую крышу. – Работает тут сторожем. В своё время был ведущим астрофизиком, даже несколько премий получил. Сейчас на заслуженной пенсии.

– И пенсии ему не хватает, раз подрабатывает. Ясненько, – ступая на железные ступеньки, добавила я.

Поднимаясь по лестнице, мне почему-то жутко захотелось чего-нибудь съесть. Причём так сильно, что при возможности проглотила бы целого льва. Жаль, что они водятся только на Западном побережье…

Порядком подустав и запыхавшись, мы наконец вышли на верхний этаж. Встретил нас там лишь хлам. В прямом смысле: коробки с какими-то бумагами, несколько компьютеров, за которыми уже никто давным-давно не сидел и ворох деталей неясного мне происхождения.

– Прямо мой чердак в деревне, – всё ещё стараясь отдышаться после долгого подъёма, я совсем не ожидала увидеть наверху настолько заброшенное помещение.

– Здесь обычно не работают. После сокращения стали использовать это место как склад. Нам сюда.

Он указал на двери некоего балкона, и ничего не оставалось, как последовать за ним. Знаете, я уже начинала сомневаться в том, что вся эта затея себя оправдает. Как же я ошибалась!

Как только мы вышли наружу, открыв ночной прохладе путь на потрёпанный временем и финансовыми кризисами «чердак», я увидела нечто… Тёмно-синее небо, подобно невесомому парусу уходящее прямо в сторону горизонта, к ткани которого кто-то очень мудрый прицепил россыпи ярких искрящихся кристаллов горного хрусталя (назвать их алмазами было бы банально!). Яркая луна – далёкий космический фонарь в четыре тысячи километров в диаметре. А ещё скромных размеров площадка, отгороженная от зияющей внизу пустоты кованой решёткой. Она даже напомнила мне образы романтических балкончиков Ро-Монга, о которых так любила рассказывать Айна. Настоящая сур-ганская сказка – только при минус двадцати пяти!

– Ну как тебе? – Оливер присел на скамейку и пригласил меня, предварительно постелив на ней какой-то плед. Заботится о моём здоровье! Не так, как я сама в день нашего знакомства…

– Сууупееер, – я устроилась сбоку и только тогда увидела рядом небольшой телескоп. Даже не так: телескопический аппарат микроскопического размера – настолько тот был неприметным. – Он, наверное, уже пришёл в негодность?

– Кто? – парень завертел головой, аж взглянул на себя и только потом понял, про что я говорю. – Нет, он вполне работоспособный.

– А холод?

– Главное – не подвергать резким перепадам температур. А Иллиоское стекло и на такое выдерживает! – и парень быстрым манёвром поднялся с лавки, направившись прямо к инструменту.

Иллиоское стекло… Это полвека назад про него говорили с гордостью. А сейчас разве что рассказывают анекдоты. Но Оливеру, конечно, видней…

– Сейчас я разберусь с видоискателем и всё. И линзы прилажу нужные. Они тут рядом.

Кажется, зря я обратила внимание на эту штуку. Оливер будто забыл про всё на свете, с по-настоящему детским азартом занявшись наладкой оптики. Надо бы «реверсировать» его интересы обратно.

– Расскажи мне о своём доме. В котором ты жил раньше. В Рапании.

– А, ты про Порт Сагр? Город большой. Не то, чтобы гигантский, как тот же нордумский Вест-Прот, но всё-таки столица. Шумно как у нас, в общем.

– Зато есть океан, – добавила я, разбавляя своими репликами затянувшиеся манипуляции с линзами и треногой телескопа.

– Да, и широкий… Только в нём не поплаваешь: с сентября по июнь вода замораживает намертво. Зато рыбу хорошо ловить.

– А были какие-нибудь любимые места? Куда ты любил приходить?

Оливер задумался на мгновение, даже прекратив вращать колёсико под противовесом. Мимолётом прикрыл глаза, будто вспомнив что-то, и сказал:

– Храм Души. Помню, как мама привела меня туда ещё трёхлетним ребёнком. 8124-ый год, если я не ошибаюсь. Красота тогда меня сильно впечатлила. Потом мы ещё часто туда приходили – а как мне исполнилось семь, мы переехали на север.

– И теперь ты ходишь в наш храм? Агелидингский?

– Не, уже не хожу… Да что такое! – Оливер вращал трубу телескопа с помощью колёсиков, но вскоре на это забил и стал перетаскивать её уже целиком. Непростое это дело – наладить хороший обзор.

– Я тоже перестала. Не то, чтобы совсем не верю во всё это, но… Не считаю себя религиозной. Мне кажется, многие сейчас поступают так же.

– Я верю, – Оливер сказал это тихо, вновь остановившись со своей работой. – Но не только в то, о чём говорится в мессирианстве. У других религий тоже можно многому научиться… Мне кажется, быть приверженцем чего-то одного, видеть вещи только с одной стороны глупо. Ограничивает мышление – делает его слишком субъективным.

– И консервативным, – добавила я, чтобы не казаться «слабым звеном» в этом философском диалоге.

– Мессия в своих историях учил, что после смерти нас ждёт иной мир. Рай или Ад. Вечная жизнь или вечные муки. На мой взгляд, это слишком идеализировано. И упрощённо.

– Ну, учение Сур предлагает нам реинкарнацию. А пантеон нордумских богов так вообще небеса и подземные океаны…

– А вдруг они все правы? Может, наши души перемещаются по мирам – адским и райским с нашей точки зрения – а потом снова возвращаются сюда? Что если наш мир многогранен? И всё, что мы видим вокруг, всего лишь часть чего-то большего?

– Это слишком сложно для меня, – посмеялась я и уже было хотела напомнить о том, что это свидание, а не религиозный диспут, когда мой парень радостно воскликнул:

– Ура! Готово! Всё видно! – и он подозвал меня к себе. – Придётся чуть-чуть присесть, но вид открывается замечательный! Линзы Фарлоу своё дело делает!

Пока я устраивалась поудобнее, Оливер успел рассказать и о том, кто такой этот изобретатель Фарлоу, и кратко о его биографии. Кстати, родом из Оргениума – если кому интересно. Увлечённый молодой человек мне попался в парни, нечего сказать! Порой такие даже пугают…

– Так-с, готово. А теперь взгляни в окуляр.

Я приложила правый глаз к линзе, устремила его в бесконечность и… Обомлела. Яркая Луна, что сейчас светила высоко в небе, предстала передо мной во всей своей сногсшибательной красе. Я увидела всё! И многочисленные кратеры, которые на внутреннем краю серпа отбрасывали эффектные тени. И тёмные участки, в школе называемые лунными морями. Даже белые полосы, будто разрезавшие поверхность нашего спутника на части! Никогда не думала, что это ТАК круто! Как будто смотришь на другой мир из окна космической станции, пролетая где-то совсем близко. На орбите!

– Как тебе? Нравится?

Он чуть сдвинул искатель, так как за пару минут Луна уже успела сместиться вправо, и встал рядом со мной в ожидании отзывов.

– Нравится? Не то слово!.. Если бы я сейчас стояла тут одна, выложила бы весь восторг в нецензурной форме! А так скажу, что это офигенно!..

Я действительно была потрясена. Настроение, может, и не прыгало от счастья, как и я сама, но… Но хотя бы оттолкнулось ото дна и быстрым темпом стало всплывать наверх!

– А что это за яркий кратер такой, у самого правого края? – спросила я, решив, что Оливер там уже заскучал без меня.

– На востоке? Кратер Вейница. Назван в честь первого космонавта, Джока Вейница. А раньше носил имя Архилаоса[4].

– А тёмное пятно ниже?

– Море Восхода.

Сейчас мне хотелось запомнить этот миг. Даже не так – зацепить его, ухватиться за ниточки радости, так ненавязчиво бросаемые мне судьбой, и притянуть к себе изо всех последних сил. Затолкать все глупости и нервы куда подальше и дать волю чувствам, приятным и светлым. Пускай и насильно.

Оливер тем временем встал ещё ближе – правым ухом я даже услышала едва заметное дыхание. «Надо бы и ему дать посмотреть – а то совсем обделила бедного мальчика (это я по-доброму)».

– Глянь теперь ты! А то кажется, будто я эгоистично присвоила себе всю Луну, а тебе не отдаю и кусочек.

Оставив окуляр в покое, я подняла голову, затем остальные части тела и тут же врезалась в своего парня. Не сильно. Совсем нет – просто он стоял так близко, что никто не ожидал подобного.

– Вох! Мы чуть не столкнули друг друга, – посмеялась я. – А так ведь можно и вниз слететь. Вот была бы веселуха…

Ситуация и впрямь неловкая. Стоим вплотную, моё лицо напротив его, глаза в глаза. Неожиданно. Всё самое лучшее всегда происходит неожиданно…

– Оливер, – самым неслышимым шёпотом произнесла я.

Он стоял неподвижно и, кажется, понятия не имел, как дальше поступить. Взглянул мне в глаза, на пару секунд, и тут же неловко отвернулся.

– Давай теперь покажу тебе созвездия, – сказал он, словно изо всех сил стараясь вернуть всё на круги своя.

Испортить такой момент??? Ну уж нет!

– Давай я покажу тебе созвездия…

Я не стала упускать возможность. Взяла его за руку, развернула к себе, забыла обо всех известных мне нормах морали и поцеловала. В губы, крепко, по-настоящему. Так горячо, как никогда не целовала никого. Как, наверное, даже не представляла себе в самых романтических мечтах «далёкой» юности. И он ответил – буквально через пару секунд. Обнял меня, прижав к себе как можно ближе. Словно пытаясь согреть, заодно и растапливая леденящий зимний «минус» вокруг. Наконец-то!..

Его губы и мои, рядом. Вместе. Столько дней спустя я вновь кому-то нужна. Как же я хотела снова стать любимой…

– Ну как? – оторвавшись от ошеломлённого паренька, я игриво улыбнулась и вновь взглянула ему в глаза. Замешательство сняло как рукой! Вместо этого я прочитала в них лишь одну эмоцию – счастье. Не знаю, о чём он думал в эти пару минут, но, похоже, я всё сделала правильно. В кой-то веки моя импульсивность сыграла на руку!

– Ты… тёплая… – сказал он, с трудом формируя синтаксические конструкции, и улыбнулся ещё больше.

– Ты тоже, – всё, что я могла произнести в ответ на его слова.

Немая сцена. Причём с глупым видом стоят оба. В духе романтических сказок про первую школьную любовь, ей богу!

– Так что насчёт созвездий? – я аккуратным движением пальца указала в сторону неба, про необъятность которого мы уже давным-давно позабыли, и подмигнула. – Расскажешь мне что-нибудь увлекательное про Часы, или продолжим наши «согревательные мероприятия»?

– Х…хорошо, – ответил он, непонятно на какой из вопросов, и указал рукой в направлении юго-запада. – Часы сейчас там. А вон в той стороне – Ладья. Созвездие декабря, сейчас как раз в полюсе эклиптики. Ты кто по знакам Эйтов[5]?

– Как раз Часы. А ты, насколько я помню, Ладонь?

– Да, конец июля… А вон там, – подозвав меня к себе, он указал в сторону верхушек домов на юго-востоке, едва-едва заметных из-за кирпичной стены башни, – появляется Сова. Видишь то скопление звёзд, у самого горизонта?

– Не очень похоже на Сову, – в который раз посмеялась я, тихо-тихо подошла ближе и самым незаметным образом положила голову на плечо своего кавалера.

Какая же я наглая всё-таки: совсем приличие растеряла!

– Это да. А вот твои Часы похожи… Двенадцать звёзд, расположенных почти по кругу, – он снова, стараясь не растревожить меня на своём плече, указал на юго-запад. – Только одна из звёзд впоследствии оказалась вовсе не звездой, а галактикой. Её так и назвали – Галактика Двенадцатая.

– Интересно…

Оливер было снова вспомнил про телескоп. И уже собирался направить его на Луну – рассказать мне что-нибудь про кратеры и моря, но… Я всё-таки его остановила. Ещё одним поцелуем. Вновь, снова, опять – сегодня вечером эти слова уже не приносили мне разочарование. Если прыгать в омут – то с головой! Пускай завтра я снова буду страдать от переживаний и предрассудков, обдумывать, поступила ли этим вечером правильно, – плевать я хотела на это завтра! Сегодня в целом мире существовали лишь мы. Шейна и Оливер, небольшой балкончик с кованой решёткой по краю и необъятные просторы фантастического неба.

Бегом – всю жизнь бегом… Почему так? Отчего дни, отписанные нам, превращаются в нескончаемый бег? Бег наперегонки со временем. Да потому что стоит остановиться – и уже не сможешь догнать настоящее. Тебя захлестнёт прошлое, постоянно следующее за нами. Оно всегда там – позади нас. Ждёт, когда мы обернёмся. И сделает всё, чтобы мы уже никогда более не смогли взглянуть вперёд.

Философия, не теряющая актуальности ни сейчас, ни полвека назад. Согласны? Или думаете, что я и так перебарщиваю с подобными «пространными рассуждениями»? А о чём же мне ещё думать, стоя посреди комнаты Грейси Эванс, продавщицы из далёкого 8107-ого года, и в сонном мире грёз наблюдая за её метаниями и беготнёй? Любой тут станет философом – хочет он этого или нет.

– Паспорт на месте. Свидетельство – тоже. Копия регистрации от прошлого года… Господи, где же она?

Девушка носилась по дому, выискивала все необходимые документы и собирала их в отдельную сумку. Столь быстро, что мне показалось, будто она уже собирается куда-то переехать. Только потом дошло: ей нужно было подтвердить свою прописку в паспортном столе. Или вроде того – в бюрократии я не смыслю…

Только вот зачем мне нужна эта сцена? Понять, что всё плохо? И так ясно! Увидеть, как всё станет ещё хуже? Допустим. Но в чём тогда весь смысл?!

Попутно сложив какие-то старые фотографии в сумку, Грейси перетрясла всё вверх дном и наконец отыскала треклятую регистрацию. Прямо под фотокарточкой Кайла. Секундный ступор, и бумажка полетела следом за остальными, а фото – в самый нижний ящик.

Почему-то я вспомнила об Оливере. Не знаю даже, что подтолкнуло. После нашего первого поцелуя (или поцелуев, если точнее) прошла… всего пара-тройка часов, и видениям далёкого прошлого так и не удавалось настроить меня на нужную волну. Что же, даже они не всесильны!

Грейс тем временем достала из шкафа какую-то кофточку и, впопыхах разглаживая её на гладильной доске, включила телевизор. Настоящее прошлого тут же ворвалось в её дом, в мой заунывный сон, прямо с синего экрана глаголя о событиях дней минувших.

«…Процессия завершила свой путь по Иллиоскому проспекту к зданию Государственного Управления. Час назад похоронный кортеж прибыл к Колонному монументу[6]. У его стен, в данную минуту, проходит торжественное прощание с мэром Монгиса. Тридцатое апреля войдёт в нашу историю как тёмный и жестокий день… Момент, с которого начинается новый этап в жизни страны. В жизни нашего народа – каждого из нас. Жёсткое, непреклонное время, требующее взять всю свою волю в кулак и подняться против общего врага…»

Грейси подумывала выключить телевизор – я почувствовала это краем своего сознания. Но не стала. Просто бросила кофту на диван и принялась за брюки, стараясь теперь успеть закончить работу ещё быстрее, чем планировалось.

Тем временем на экране уже начинался последний этап похорон. Эрик Барнерс – мэр столицы Южной Иллиосии – только что был внесён на территорию одного из главных мемориалов страны. Множество народа собралось вокруг кортежа, полукругом окружив ещё не зарытую могилу, многие стояли с плакатами и флагами родной страны. Оранжевыми, наверное. Старый телевизор не мог передать ни единого цветного оттенка, однако я прекрасно знала, какой флаг в те дни был у наших южных соседей.

Столько почестей… Быть может, действительно трагедия всей нации… А в нашем школьном курсе истории этому дню отвели разве что пару предложений в начале параграфа. Необычно всё-таки смотреть на всё с другой стороны…

«…Почётный эскорт из пятидесяти четырёх солдат выстроился вдоль монумента. Отдать дань памяти Эрику Барнерсу прибыл лидер Южной Иллиосии, семья мэра, коллегии, с которыми он провёл ни один год продуктивной совместной работы, а также лучший состав офицеров высших учебных заведений Монгиса. Среди последних…»

Грейси догладила брюки и выключила утюг. Убрала доску. И уже собиралась потянуться к выключателю на телевизоре, когда мельком взглянула на экран и… застыла от шока.

С трибуны как раз произносили траурную речь. Был ли это лидер страны или какой-нибудь брат или коллега Эрика, я не знала. И не желала знать, потому что рядом с ним, буквально в пяти метрах от могилы стоял Кайл. Кайл Хиггс собственной персоной, которого мы с Грейси не видели уже очень и очень давно… В офицерском костюме, с парадным оружием в руках, с идеальной воинской выправкой безразлично смотрящий вперёд.

– Кайл… – отступая назад, произнесла девушка.

Или подумала. Или мне это лишь показалось? Грейси ещё раз бросила взгляд в глубины экрана. Сквозь трансляцию, прямо на одну из главных площадей Монгиса. Нет, она не могла выдержать это. Видеть его там, а не рядом с собой. Понимать, что сейчас для него есть вещи куда более важные, чем его невеста, так и не ставшая законной женой.

Грейси забрала вещи и вышла из зала. Наверное, отправилась переодеваться и бежать по своим делам – бежать так быстро, как только могла. Мчаться куда глаза глядят, стараясь забыть обо всём, что засело глубоко внутри неё.

Забыв к тому же и выключить телевизор… А я всё ещё стояла там, у экрана. Застыла, не в силах даже шелохнуться, и смотрела. Только уже не на офицера, бросившего свою девушку на произвол судьбы, а на едва заметного на фоне всего этого действа человека, блёклой тенью расположившегося неподалёку. Того… самого… старика. В старом запыленном костюме, с уставшими глазами, полными душераздирающей боли и пустоты. Что там, на самом важном событии целого государства, мог делать этот страшный, неуловимый призрак, которого я боялась больше всего на свете?!! Из-за которого вздрагивала на каждом тёмном переулке последние несколько месяцев. И которому Кайл только что передал какие-то документы из внутреннего кармана своего парадного офицерского кителя…