Хранительница врат (ЛП)

Глава 15

Внутри магазина было уютно, его товары под стеклом на прилавке и стенах, расставленные с армейской точностью. Ножи в деревянных подставках, изогнутые полумесяцем орудия, жестяные коробки непонятного назначения, кожаные портупеи и пояса, ботинки, украшения, коробки с оранжевым порошком, склянки с бирюзовой жидкостью…Мы словно вошли в другой мир.

— Горвар! — прорычал старый оборотень.

Гигантское зелено-синее животное мягкой походкой вошло через другую дверь.

Его голова, даже с массивными ушами и густой темной шерстью, не доставала мне до груди. Линия черепа и длинное тело указывали на волка, но разница между ним и земным животным была словно между щеночком и лидером стаи. В нашем мире он стал бы королем волков.

— Присмотри за тележкой, — приказал оборотень.

Волк поплелся обратно за дверь.

Старый оборотень взял с прилавка стеклянную чашу, наполненную шариками размером с лесной орех, и вытащил один из них, зажав его большим и указательным пальцами.

— Знаешь, что это такое? — обратился он к Шону.

— Нет.

— Кассетные бомбы.

Оборотень нежно положил сферу обратно в чашу, посмотрел на нее и кинул ее содержимое в Шона.

Время остановилось.

Моя грудь поднялась, когда легкие начали в панике вкачивать воздух.

Блестящие стеклянные сферы взлетели в воздух.

Шон задвигался — мутное пятно, словно ножом режущее комнату.

Кто-то всемогущий нажал кнопку на пульте. Я выдохнула и моргнула. У Шона в левой руке были все сферы. Его правая прижимала нож к горлу второго оборотня.

Старик неспешно поднял руку и посмотрел на запястье. Под его кожей засветились голубые символы.

— Ноль целых шесть десятых секунды. Ты настоящий. — Он заулыбался, обнажая белые зубы. — Настоящий.

— Мне кажется, ты сумасшедший, — промолвил Шон.

— Ты понятия не имеешь, насколько потрясающе, что ты жив. Извини, что напугал. Они не заряжены. Без детонаторов. Мне надо было убедиться. — Оборотень взял сферы из руки Шона и бросил их на землю. Они спокойно раскатились по доскам пола. — Я продаю их как сувениры. Купите техигрушку с мертвой планеты. Инструмент нашего самоуничтожения доступен самому взыскательному покупателю по цене двадцать кредитов за каждый.

Он улыбнулся и отступил. Шон отпустил его и кинул нож обратно на прилавок. Я даже не видела, как он его брал.

Старый оборотень пересек магазин, отодвинул панель в стене и вытащил стеклянный кувшин, наполненный темно-фиолетовой жидкостью.

— Давай, оглядись. Ближе к Ауулю уже не будешь. Нравится тебе или нет, это была планета, которая дала жизнь твоим родителям. Твое наследие.

Шон высыпал сферы обратно в чашу и обернулся, осматривая все вокруг. Он выглядел словно человек, только что обнаруживший, что его высокочтимый предок был серийным убийцей и стоял теперь у его могилы в смятенных чувствах.

— Меня зовут Уилмос Гервор, 7-7-12, - представился старик, добавляя к кувшину три украшенных бокала. — Седьмая Стая, Седьмой Волк, Двенадцатый Клык. Гервор означает врач.

— Без фамилии? — спросила я.

— Нет. Раньше было еще вычурнее. Надо было и племя, и четыре поколения предков после своего имени указывать. Но когда началась война, было решено сократить. Кроме того, уже неважно было, кто ты. Столько народу умирало и так быстро, что имели значение лишь твои поступки. Я был тридцать вторым Гервором в своем Клыке. Долгая была война.

Уилмос поставил бокалы и кувшин на небольшой столик и пригласил меня присесть. Я скользнула на скамейку с мягким сиденьем. Чудовище свернулась у моих ног. Уилмос наполнил бокалы и подтолкнул один к Шону.

— Нет, спасибо, — отказался Шон.

Уилмос сделал глоток из своего.

— Это чай с Аууля. Я знаю бывшего взрывателя — стрелка тяжелой артиллерии — у которого ферма в Кентукки. У него пять акров этого чая. Экспортирует полудюжине посредников, нескольким из нас, кто еще остался в этой галактике. Я не отравил бы тебя. И хозяйку гостиницы тоже. — Он протянул мне бокал. — Всем нам необходимо убежище время от времени.

Я сделала глоток. Чай оказался с кислинкой, освежающим и очень необычным. Я не могла точно определить, что же в нем было особенного, но что-то в его аромате говорило о неземном происхождении.

Шон занял третье кресло и попробовал чай. Не могла сказать по его выражению лица, понравилось ему или нет. Его взгляд не отрывался от одного угла. Там, под голубым свечением защитного купола, лежала броня. Темно-серая, почти черная, похожая кольчугу, сплетенную из мелких и острых чешуек, если бы только кольчуги могли быть тонкими как шелк. На плечах чешуйки выравнивались в пластины. Едва видимый силуэт волка с гривой, каким-то образом выложенный рисунком чешуек, обозначал грудь. Это выглядело броней, но не могла ей быть — слишком тонка.

— Я — четвертое поколение. — продолжил Уилмос. — Мои родители были оборотнями и их родители тоже. Будучи молодым, я никогда не думал, что придется воевать. Мы победили Мраар. Я ждал светлого будущего. Я был нанохирургом. А потом Рау с Мраар воссоздали оссаи и вывели Солнечную Орду. Чертовы кошки. Наше секретное оружие уже было не таким секретным, и мы поняли, что близится конец. Долгий и кровавый, но неизбежный. Большинство приступило к работе над вратами. Я же работал над теми, кто сохранит их открытыми.

Он осушил свой бокал и снова наполнил его.

— Нас было две дюжины: генетики, хирурги, врачи. Мы вывели альфа с нуля. Тебя когда-нибудь называли пробира?

— Нет, — ответил Шон. Его взгляд потемнел. — Возможно. Однажды.

— До войны, основным экспортным товаром Мраар была кибернетика. Знаешь, что было у Аууль? Поэты. — Уилмос засмеялся. — Мы обожали искусство и гуманитарные науки. Главными были семья и правильное образование. Наша цивилизация написала тысячи книг о том, как достойно воспитать потомство так, чтобы "их души стали прекрасны". Если ребенок не творил героическую сагу к десяти годам, родители вели его к психологу, голову проверить. Даже воюя, мы побеждали, а затем с удвоенной энергией слагали об этом песни. Таращиться на луну и искать себя — вот что особенно поощрялось. Когда я был чуть моложе тебя, то провел целый год в лесу. Взял с собой только небольшой рюкзак. Я считал себя слишком мягким и хотел увидеть, насколько крепок я могу быть. Словно я хотел наказать себя, понимаешь?

Шон кивнул. Может и понимал, подумала я. У меня никогда не было порыва жить в дикой природе самой по себе, так что тут он сам за себя.

— Ваши родители были зачаты и выращены в искусственной среде. Как это называется на Земле? — он посмотрел на меня.

— Дети из пробирки.

— Да. Именно. Мы пытались имплантировать эмбрионы волонтерам, но новые модификации очень отличались от прежних. Мы перестроили оссаи, и этот новый, улучшенный альфа оссаи конфликтовал с оссаи, находящимся в организме суррогатных матерей. Если нам везло, беременность заканчивалась выкидышем. Если нет — она убивала мать. — Он замолчал. — Были и такие, кто сильно сомневался в целесообразности выращивания детей вне утробы. Они ставили под сомнение их…человечность.

Лицо Шона окаменело.

— Что значит "пробира"?

— Бездушный, — сказал Уилмос.

Ой.

Шон кивнул.

— Так я и думал.

Стало понятно, почему другие оборотни их избегали.

— Они называли нас создателями монстров. Родителями полулюдей. Было много разговоров, что лучше было бы погибнуть, чем принести во вселенную нечто бездушное. Но, в конце концов, все согласились, что нам нужны альфа, и никто из нас не смог бы этого сделать. При всей нашей игре на публику, мы довольно эгоистичны. Никто не ожидал, что альфа выживут или смогут иметь потомство. Но я всегда надеялся.

— Почему? — спросил Шон.

Уилмос наклонился над столом.

— Я был с поколением твоих родителей, пока им не исполнилось пять. Я видел их первые улыбки. Я помогал им сделать первые шаги. Они были настоящими и живыми, такими же, как обычные дети. Душа, если таковая вообще существует, не наполняет тебя через пуповину матери. Душа приходит от тех, кто тебя растит. Альфа были детьми. Моими детьми. Я заботился о них, как мог. Вся наша команда заботилась, в то же время понимая, что нам придется отправить их на бойню. Они стали бы последней линией защиты. Пушечным мясом.

Уилмос пожал плечами и улыбнулся. Выглядело это натужным.

— Как я сказал, нам свойственно размышлять. Это было давно. Мы все чем-то пожертвовали. Ты так и не сказал, как зовут твоих родителей.

— Вам не нужно этого знать, — сказал Шон.

— Хорошо, — ответил Уилмос. — Не стоит делиться секретами без необходимости. Это выигрышная стратегия. По крайней мере, расскажи, чем занимаешься. Чем занимаются они? Они смогли вписаться? Как прошло твое детство?

— Они оба вступили в местную армию, — сказал Шон. — Хорошо отслужили и ушли на пенсию. Отец адвокат, а мать ему помогает. Они почти не расстаются. Любят читать и играть в жестокие компьютерные игры. Ходят на рыбалку, но ничего не ловят. Просто сидят там со своими удочками и разговаривают. Я никогда не понимал этого, пока сам не вступил в армию и не осознал, что это их режим спокойствия. Меня это бесило, когда я был ребенком. Я считал их скучными. У меня было нормальное детство, ну, настолько нормальное, насколько оно может быть у армейского отпрыска, который оборотень. Было несколько происшествий из-за обращения, но ничего серьезного. Много спорта, много переездов. Мои родители жили просто, но я был избалован. У меня были все самые крутые игрушки и самые модные шмотки. Я мог бы пойти в колледж, но вместо этого пошел в армию. Я не ощущал себя на своем месте и хотел стать самостоятельным. А еще я злился на своих родителей, сам не знаю почему. За то, что дали мне комфортную жизнь, полагаю. Я почти с ума сходил, ощущая потребность в некой трагедии, которую надо бы пережить, но ничего так и не было.

— Мне это знакомо, — сказал Уилмос и наклонился, глядя на Шона. — Как долго ты там был? Было сложно? Почему ты оставил службу? Расскажи.

— Я отслужил восемь лет, несколько небольших стычек и две войны. В Армии было легко. Быть там, где надо, когда надо и делать, как говорят. Я был самым быстрым и самым сильным. Я убивал людей, иногда в близком бою. Мне это не нравилось, но я спал спокойно. Это работа, я делал ее хорошо. Мне нравилось ощущать себя причастным. Напряжение отпустило, и я ощущал себя нормальным. Меня быстро повысили, сержант ранга Е-5 за три года, сержант ранга Е-6 за пять. Армия дает тебе место, где спать, кормит, одевает. Если у тебя нет семьи и тебе наплевать на последнюю марку автомобиля с сияющими дисками, то денег тратить особо некуда. Я откладывал половину зарплаты с первого дня и раз в год уезжал куда-нибудь, куда армия меня еще не посылала. Я побывал на шести континентах из семи, седьмой — полностью замерзшая ледяная пустыня. Я искал место, где бы я ощутил себя своим, но так и не нашел. Два года после получения ранга Е-6, меня начали тащить к Е-7, сержанту первого класса. Почти что административная работа. Е-6 был последним рангом, которого я мог достичь, оставаясь солдатом. Я знал, что если меня привяжут к офису, то я скинусь со скалы.

Шон откинулся и глотнул чаю.

— Я боролся как мог, и когда уже не хватало сил, я просто закончил все и ушел. Когда я впервые приступил к службе, мы с приятелем вместе вложились в ресторанчик. Ничего навороченного, просто стабильное место для ланча, корейская кухня. В хорошем месте, работало неплохо. Когда я ушел из армии, он уже открыл два других отделения и превращался в небольшую сеть. Мой приятель выкупил мою долю. С этим и отложенными деньгами, у меня было еще лет пять на выяснение того, чем я хотел бы заняться. Я подумал было работать по найму, но я раньше имел дело с контрактниками и мне это не понравилось. Что-то было не то во всем этом наемном деле. Я уже был в Техасе несколько раз, и мне там понравилось. Так что я выбрал небольшой городок и попытался стать обычным человеком, чтобы посмотреть, сколько смогу вытерпеть. А потом какая-то инопланетная дрянь прибыла на мою территорию и начала убивать собак и людей, так что вот они мы.

Самая длинная речь, которую я от него слышала. Тяжело, должно быть, искать, искать и так и не найти свое место, которое можно было бы назвать домом.

— Даже спустя поколение, со всеми возможностями мира, ты все равно солдат. Генетическое программирование содержится и в потомстве. — Уилмос изучал его. — Тебе не рассказывали об Аууль?

Шон покачал головой.

Уилмос вздохнул.

— Не могу сказать, что виню их.

Он повернулся ко мне.

— У вас в тележке жемчужины Ананси?

— Да.

— С кем сражаешься?

— Дахака, — ответила я. Почему бы и нет? Он мог что-нибудь о них знать.

— Отвратительный вид. Вам понадобится вся доступная амуниция.

Он взглянул на Шона. Тот снова смотрел в угол, на чешуйчатую броню.

— Почему бы тебе не взглянуть поближе? — предложил Уилмос.

Шон встал и подошел к броне.

— Что это?

— Аурун Двенадцать. Маскирующая броня, специально сделанная для альф.

— Выглядит… — Я подбирала подходящее слово.

— Хлипковато? — кивнул Уилмос. — Это нано-броня. Ее ставят под кожу. Как только наденешь, больше уже не снять. Каждый альфа носил нечто вроде этой. Раньше говорили, что не ты носишь броню, а броня носит тебя. Она сделана так, чтобы меняться с твоим телом, любая форма, любой контур. Видел когда-нибудь тату на шее у матери или отца, когда они расстроены?

Шон кивнул.

— Конечно.

— Тогда знаешь, что, когда они появляются, у тебя неприятности. Это инстинктивный ответ. Когда ты рассержен или напуган, броня расширяется, чтобы прикрыть уязвимые места. Она зовет тебя, не так ли?

— Да, — согласился Шон.

— Она продается? — спросила я.

— Нет. Но ее можно отдать. — Уилмос улыбнулся Шону. — Если хочешь, она твоя. Мне некуда ее девать. Но когда-нибудь в будущем, я могу попросить тебя об ответной услуге, альфа. Возможно, никогда, а может уже завтра.

Шон задумался.

— Бери. — сказал Уилмос. — Отличная сделка.

— Нет. Плохая идея. — Я знала, что он ни за что не возьмет ее. Никогда в жизни. Он не доверял Уилмосу, да и сделка была паршивая…

Шон протянул руку.

— Согласен.

Уилмос пожал ее.

— Отлично. Снимай футболку. Мы установим ее.

— Шон… — начала я.

Он посмотрел на меня.

— Не знаю, почему, но мне нужно ее надеть. Я не могу себя остановить.

— Это встроенный импульс, — отозвался Уилмос. — Не волнуйся. Как только наденешь, все пройдет.

— Если это лишь навязчивое желание, может не стоит, — обратилась я к Шону.

— Я знаю. — Шон широко открыл глаза, его зрачки так увеличились, что радужка казалась почти полностью черной.

— Она тебе пригодится, обещаю, — сказал Уилмос. — Тебе станет лучше.

Он выключил силовое поле. Шон шагнул вперед, снял футболку и дотронулся до блестящих чешуек. Металл расплавился, обрамляя его пальцы. Тонкие серые ручейки змейками потекли по его руке, на плечи, на грудь…Металл растекся по нему, облегая, и распался на тысячи железных точек. Секунду ничего не происходил, а потом все точки одновременно пронзили кожу Шона.

Он закричал, тяжелый, звериный крик, перерастающий в рычание.

Его спина изогнулась, плечи забугрились мыщцами. Плоть закрутила его меховым вихрем, и вот уже огромный оборотень стоял на месте Шона. Я забыла, насколько он огромен.

Уилмос моргнул.

— Вот это форма, черт побери.

Оборотень Шон зарычал, показав огромные зубы.

— Ощути, как броня движется в тебе, — посоветовал Уилмос. — Дай ей установить связь. Она сделает тебя сильнее. Ты сразу почувствуешь ее ответ, но полная совместимость займет некоторое время. Пройдет день, и она окрепнет в твоих костях.

Шон повернулся. Под кожей на груди сформировались бронепластины, защищая грудную клетку и его плоский живот. Броня расплавилась и часть ее покрыла его плечи, став надплечниками. Шея затвердела. Он огрызнулся. Шерсть исчезла, тело за мгновение уменьшилось, и вернулся Шон-человек. Вихри темного сине-серого пигмента крест-накрест покрывали его грудь и живот, словно тигриные полоски. Он посмотрел на себя. Пигмент задвигался.

— Ну же, — сказал Уилмос. — Придай ему форму.

Пигмент растаял и превратился в этнический узор, который покрывал большую часть торса Шона. Рисунок обогнул его ребра, перетек на спину и застыл.

Шон выдохнул.

— Теперь вы готовы к сражению. Удачи, солдат.