Хроники Лормта I: Порт погибших кораблей

Глава тринадцатая

Мое продвижение, если не считать прилагаемых усилий, очень похоже на то, как переходишь ручей по камням. Каждый раз, выбираясь на очередной риф, я оглядывалась на лодку. И каждый раз она оказывалась все дальше от меня. Над охваченным сражением судном не поднимались в воздух соколы. Может, этих доблестных спутников фальконеров, как и птиц Варна, уничтожили чудовища?

Когда начался бой, стоял пасмурный день, а сейчас еще начался мелкий дождь. Но и его вполне достаточно, чтобы камни оказались скользкими. Я продвигалась вперед с большим трудом и очень осторожно, чтобы не упасть. Как и все на корабле, в такую жару я сменила морские сапоги на легкие сандалии. Да и их сбросила, ныряя за борт. Теперь я должна была благодарить свою нищету в прошлом, потому что мне часто приходилось ходить босиком и подошвы ног у меня стали такими мозолистыми и твердыми, что напоминали крепкие сапоги. Тем не менее идти по камням трудно и больно.

От морской воды ожили все царапины. На третьем рифе я отжала куртку и сделала из нее грубые обертки для ног.

Выбравшись наконец на большой остров, который был моей целью, я с трудом поднялась повыше и стала искать лодку. Должно быть, во время боя ее подхватило какое-то течение, которое мы не заметили, и ее унесло и продолжало уносить еще дальше на восток. Неужели чудовища погубили столько людей, что лодка не управляется и теперь подобна брошенным судам? Возможно, на борту все… погибли?

Быстрая смерть от яда, свидетелем которой я была, — неужели такова судьба всех на судне? Если бы хоть один фальконер остался в живых, его птица наверняка была бы в воздухе…

Впервые моя уверенность поколебалась. Видел ли кто-нибудь мой прыжок за борт? А если видел, не сочтут ли меня мертвой? Такой вариант не приходил мне в голову. Но теперь я ни о чем другом не могла думать. Может попытаться установить мысленный контакт? Любой человек на борту, которого я могу представить, может послужить целью. Но с другой стороны, они не обучены приему мысли. Фальконеры ненавидят волшебниц. И поэтому за поколения, которые провели в горах, они воздвигли барьер на пути такого приема. Я могла бы связаться с кем-то из салкаров…

И в этот момент то, чего я опасалась больше всего, оказавшись за бортом, произошло. В воздухе появились летающие чудовища, а появились они со стороны дрейфующего корабля, и стремительно приближались ко мне, словно знали о том, что их ждет беспомощная добыча.

Меня спас рельеф острова. Его образовывали неровные скалы. Между самыми высокими из них пролегали ущелья, местами прикрытые сверху наклонными плитами. Я быстро забралась в одну из таких ниш и принялась ждать.

Начала сказываться усталость. Вдобавок к израненным ногам заболела спина. К тому же я вспомнила, что уже давно ничего не ела, с самого пасмурного утра, когда, проснувшись, проглотила несколько сухарей и немного сушеной рыбы. Но еще сильнее голода ощущалась жажда. Какая ирония: меня окружало море воды, которую нельзя пить. От этого пить хотелось еще сильнее.

Немного помог дождь. Я высовывала руку из убежища, проводила по мокрым камням и облизывала ее. Хотя, конечно, это не утолило жажду.

Однако голод в тот момент был наименьшим из моих бед. У меня не было никакого оружия, а сверху доносились крики летающих чудовищ. Одно из них опустилось так низко, что я его хорошо разглядела. Но и оно меня заметило. Чтобы добраться до меня, ему нужно спуститься еще ниже, к опасным острым камням. Мне казалось, что это препятствие остановит существо, каким бы сильным ни был его гнев.

Я ощупью нашла несколько камней. Потом пальцы мои задели что-то более крупное, и я с трудом вытащила длинный кусок металла.

Проржавевший снаружи слой металла осыпался под пальцами, но под ним сохранилась прочная сердцевина. Вытащив его полностью, я обнаружила, что держу в руках что-то похожее на меч, но без рукояти и острой кромки.

Но даже такое оружие подбодрило меня. Я попыталась сосчитать число нападающих. Конечно, отбиться от такой стаи, которая напала на корабль, невозможно. И вообще им нужно только оставить часовых и подождать, пока голод и жажда не выгонят меня наружу.

Я насчитала только пять чудовищ, причем два из них ранены. Это побитый враг. Но от того еще более упрямый и опасный.

Одно из них село на скалу на расстоянии броска камня. Чудовище смотрело на меня свирепым взглядом. Откинув голову, оно издало хриплый крик. Я подобрала один из камней, приготовленных на такой случай, и бросила.

Камень ударился чуть правее, раскололся, и один из осколков попал в чудище. Оно с болью закричало, подпрыгнуло и исчезло из поля моего зрения. Но враги не отказались от схватки.

Еще двое сели неподалеку, но уже подальше, чем первый. Эти не кричали, но испускали резкие хриплые звуки, как будто планировали какую-то пакость.

В одной руке я держала найденную полоску металла и водила ею по камням, чтобы очистить от ржавчины. Металл сгибался, как податливый прут.

Пригодились камни, которые я собрала раньше: один из них попал прямо в нападающего и отбросил его на скалу. И чудище больше не смогло подняться, хотя и делало попытки, дергалось и кричало. Мне не пришлось его прикончить. С этим справились его товарищи. Двое из них подлетели и, к моему отвращению, схватив раненого за крылья, буквально разорвали надвое. Не знаю, почему они обратили свой гнев против своего. Может, слишком рассердились из-за того, что не смогли захватить корабль?

Дождь усилился и постепенно превратился в ливень. Вода потоками стекала по скалам, устремляясь по ущельям к морю: Под сгустившимися тучами воцарились сумерки, и я почти ничего не видела дальше своего убежища.

Нападающие больше не кричали, и я подумала, что они тоже вынуждены искать какое-то укрытие. По крайней мере, сильный дождь дал мне питьевую воду. Я пила из горсти, надеясь, что это хоть отчасти утолит и голод.

Становилось все темнее. Я потеряла представление о времени. Вполне возможно, что уже наступила ночь. Поднялся ветер и время от времени задувал дождь в мое жалкое убежище. Я насквозь промокла, и хотя мне и в прошлом никогда не жилось легко, казалось, что сейчас худшее время в моей жизни.

Соколы, эти неустрашимые птицы, если они и выжили, не полетят в такую погоду. А корабль, если сохранил прежний курс, уходил от меня все дальше и дальше. Я снова испытала сильное искушение попробовать мысленный поиск. Может быть, если не с рыбацкой лодкой, то с Кемоком и Орсией на большом корабле я смогу связаться? Те, с кем я была на лодке во время сражения, могут считать меня мертвой, думая, что я упала в море и утонула.

Сунув руку под рубашку, прилипшую к телу, я достала амулет Ганноры. Кожа у меня мокрая, тело начинало дрожать от холода, но камень на ладони был теплый. Я смотрела на него. Не знаю, предназначен ли он для гадания. А своему дару я не очень доверяю — особенно на большом расстоянии и под угрозой смерти.

Тем не менее я сосредоточила мысль на камне и постаралась представить себе лицо Орсии. Амулет, казалось, разбух, но я по-прежнему чувствовала его в руке. Связь с окружающим реальным миром ослабла. Оставался только камень. Орсия! Моя мысль устремилась к ней. Я пыталась использовать ее, как фальконер использует своего сокола. Старалась отыскать наш главный корабль и ту, которая на нем.

Но я не смогла завершить этот поиск. Как ладони на ушах могут приглушить звук, так и мой дар встретил преграду, которая повернула мою мысль назад, ко мне. В результате я словно ощутила удар кинжалом. Я слышала, что в минуты напряжения такое может случиться, однако со мной раньше такого не бывало.

Я сразу прекратила поиск.

Но на поверхности амулета продолжалось движение. Появились очертания головы. И я увидела, что это не та, кого я призывала!

Две темные ямы глаз, нос, рот в мрачной улыбке мертвеца, павшего в битве. Но это не воин. И такой народ мне неизвестен. Оскал улыбки постепенно смягчался, зубы больше не обнажались. Ямы глаз заполнялись, лицо все более и более становилось нормальным. И я увидела перед собой не мертвое, а живое лицо. Глаза на нем прикрыты веками, но медленно открываются. И я заглянула в эти глаза, такие же большие и понимающие, как и мои.

Это женщина. Я чувствовала это и знала, хотя не видела волос над высоким лбом, вообще ничего, кроме самого лица. Губы снова шевельнулись — не для слов, а в улыбке, которая казалась искренней и приветливой.

Ганнора? На короткое мгновение я ухватилась за эту мысль. Но она тут же исчезла. Нет, это не Всемилостивейшая. Но это кто-то обладающий Силой, властью над людьми, как и Госпожа Урожая в своем святилище.

В ее взгляде удовлетворение. Так рыбак смотрит на полную сеть. Я почувствовала беспокойство и попыталась прикрыть амулет рукой. И тут обнаружила, что больше не распоряжаюсь своим телом.

Хотя за моим убежищем темно, вокруг меня свет, золотой свет солнца. От амулета тепло расходится по всему телу. Я осознаю это, но больше для меня ничего не имеет значения. Я жду, как ждет вестник распоряжений военачальника, жду нетерпеливо очень важного приказа. Потом…

Свет в глазах погас. Его кто-то задул, как пламя свечи. Лицо снова становится похожим на череп — это смерть в жизни. И я держу в руках всего лишь камень, но он все еще теплый. И что-то во мне становится таким же отчетливым и острым, каким было это лицо.

Несмотря на дождь и на то, что оставшиеся чудища могут напасть на меня, я выбралась из своего убежища и стояла под открытым небом. Промокнув, одежда прилипла к телу. Я наклонилась и подняла полоску металла, которую нашла. По крайней мере, в этом тело еще повинуется мне. А что касается остального — я фигура, которую передвигают на доске для игры.

Я поскользнулась и съехала вниз. Скалы покрыты липкой грязью, и по ней скользят обертки ног. Я опасалась привлечь внимание летающих чудовищ, стать их жертвой, но не услышала криков и ничего не увидела, кроме останков раненого чудища, убитого своими же.

Но вот я добралась до самой высокой точки острова. Стало так темно. Что я почти ничего не видела. Но меня привела сюда воля, которой я не могла противиться.

Амулет продолжал светиться. Время от времени я поглядывала на него, ожидая изменений, однако ничего не происходило. Под действием все той же непреодолимой воли я, стараясь не упасть, осторожно повернулась лицом к югу. Остров, на котором я стояла, тянулся в этом направлении, и туда я должна идти.

И я пошла, перебираясь через хребты и перепрыгивая через ручейки между ними. Вода иногда поднималась до колен. Никогда в своих странствиях не испытывала я такого одиночества. Мне кажется, я чувствовала его, потому что действовала по чьей-то воле, которую не понимала. И хотя шла осторожно, тем не менее спотыкалась и падала. А ведь сломанная кость здесь означает смерть.

Я упорно шла вперед. Дважды остров сужался до узкого перешейка, по обеим сторонам которого плескалось море. Островки, которые я больше не видела, здесь словно бусы, нанизанные на нить.

Не знаю, сколько продолжалось это путешествие. Все мое тело ныло, я покачивалась, как в полуобмороке, перебираясь от одной опоры к другой, заставляя себя двигаться. Давление чужой воли становилось все сильнее.

Наконец я упала, и волна перекатилась через меня. Вода попала в нос, я закашлялась, выплевывая соленую воду изо рта. К счастью, упала я не на камни, рукой нащупала песок. Восстановив дыхание, я поползла подальше от воды, на груду песка, и там легла. С огромным усилием поднесла руку с амулетом к больной голове, и тьма сомкнулась вокруг меня, не оставив места ни для чувств, ни для мыслей.

Спала я или лежала в обмороке? Мне ничего не снилось, или, проснувшись, я ничего не помнила. Проснулась я от жара на своих обнаженных плечах и, опираясь на руки, перевернулась лицом вверх.

Тучи и дождь исчезли. На небе светило солнце, и я лежала словно в огне. Я поднялась, осматриваясь.

Вокруг море, покрытое рифами. Я удивилась тому, как слепо выбрала дорогу. Если бы могла видеть окружающее, не пошла бы сюда. Остров, с которого я начала путь, теперь далеко на горизонте.

Вспомнив, я посмотрела вверх. Не видно ни одного крылатого существа. Однако здесь, на открытом месте, я чувствовала себя очень уязвимой, и потому, как ребенок, поползла к каменной стене, которая вздымалась за мной, создавая непреодолимую преграду на пути дальнейшего отступления. Эта стена продолжалась и к западу. Дальше никаких рифов нет, и море плещется прямо у подножия утесов. Я посмотрела на восток. Судя по увиденному, я добралась до той части материка, которая выступает в море.

В животе у меня пусто, руки дрожат. Правая рука разжалась и выпустила амулет, который снова повис на шее. Почему-то я сохранила в другой руке полоску металла, которую нашла в своем первом убежище.

Сейчас самая насущная моя потребность — еда. Недалеко видны лужи. Несомненно, остались после отлива. Я поползла туда. В лужах небольшие рыбы, попавшие в западню после отступления воды.

Прошлое научило меня многому. В том числе умению есть пищу сырой. Потребовалось какое-то время, чтобы поймать рыбу и убить ее заостренным камнем. С помощью камня я содрала с рыбы шкуру и съела до последнего кусочка.

Там, где я находилась, утесы крутые, и я не собиралась двигаться на запад, где они поднимаются из моря. Но к востоку видна темно-серая полоска, и там в утесах есть щели. По-прежнему неуверенно держась на обернутых тканью ногах, хотя импровизированная обувь уже почти совсем изорвалась, я двинулась в этом направлении. Пустой мир окружал меня. Если не считать морских животных в лужах после отлива, здесь нет жизни.

Судьба благоволила мне. Или та воля, которая двигала мною, позаботилась обо мне. Вскоре я оказалась у разрыва в стене утесов. Из этого разрыва вытекал ручей и небольшим водопадом уходил в море. Я набрала в пригоршню пресной воды и напилась. Мне показалось, что в этом месте, где скала прорезана ручьем, лучше всего попытаться пройти в глубь суши.

Первое время подъем был трудным, и мне приходилось часто отдыхать. Я лежала в воде, и тело мое дрожало от усталости. По обе стороны поднимались утесы, закрывая поле видимости. Я опасалась встретиться с летающим чудовищем и потому, продолжая двигаться, надеялась отыскать убежище наверху.

Но вот ущелье расширилось, стены отодвинулись, так что появилась возможность выбраться из ручья. И тут впервые после отплытия из Варна я увидела растительность. У основания скал зеленая сеть, влажная от брызг ручья. Не мох, а что-то похожее на паутину. Я попыталась оторвать ее и обнаружила, что у нее очень прочные корни. По мере моего продвижения эти сети становились все больше и гуще. А еще выше на серой почве показались бледные желто-зеленые стебли с длинными узкими листьями. На верху таких растений шары, от которых исходит едкий запах. К шарам прилипли насекомые, некоторые еще дергаются, пытаясь освободиться.

Наконец стены утеса расступились, и я увидела перед собой полоску открытой местности. Как и вокруг Варна, здесь не было деревьев. Тут и там виднелись кусты, они протягивали ветви друг другу и создавали местами непреодолимую преграду. Иногда эта преграда достигала значительной ширины. У кустов темно-зеленая листва, и, хотя ветра нет, она постоянно трепещет.

Я продолжала идти вдоль ручья, так как здесь меньше препятствий. К тому же в самой воде видны признаки жизни. Переворачивая камни, я находила под ними обитателей в панцирях. Почти таких же я видела на рыбных рынках севера. Их можно есть. Хотя мне не в чем их сварить, как поступают обычно. Снова пришлось есть сырое мясо, заставлять себя глотать его. Обычно по берегам ручьев растет трава. Тут я ее не видела.

Однажды мне встретилась змея с красно-желтой отпугивающей чешуей, знаком предупреждения. Я остановилась и концом палки ударила по земле. Змея дернулась и уползла, как поступают все змеи, если не загнать их в угол. Но это еще один признак того, что местность не очень благоприятствует пешим прогулкам.

Солнце уже висело совсем низко, а я все еще не могла найти места для привала. Я присела на берегу ручья, чтобы перевязать ноги и составить какой-нибудь план действий. Но стоило мне остановиться, как тяга, побуждающая идти, усилилась. Впереди меня что-то ждет, я должна это увидеть.

Я уже так долго действовала под влиянием этой воли, что не думала о сопротивлении. Все знают об обетах и о том, какое заклинание ложится на несчастных, околдованных ими. Может, и на мне такой обет? Но если так, кто наложил его на меня и зачем? Я считала, что ничего хорошего мне это не принесет. Больше всего мне хотелось очутиться рядом с леди Джелит: она одна во всем мире могла понять, что поддерживает меня, и помочь в неизбежной битве.