Хрустальные осколки

Глава 2 Горячий

Эни и Като спустились к подножию гор. Кровавое пламя вздымалось яркой стеной, жадно поглощая деревянные постройки и древнюю святыню. На его фоне отчетливо виднелись три фигуры: женщина с короткой стрижкой, пытавшаяся успокоить плачущего ребенка, и мужчина, записывающий что-то в блокноте. Эни приветственно поклонился двум небесным защитникам из Ордена хранителей, а затем бросился обнимать мальчика:

– Садхир. Садхир, все хорошо. Мы здесь. Никто тебя не обидит.

Но Садхир продолжал молчать. Трагедия глубоко ранила маленькое сердце.

– Кхе-кхе, – откашлялся кудрявый хранитель. – Первый, я бы хотел переговорить с тобой и Третьей.

Первый – так другие хранители обращались к Като. Хранители называли друг друга порядковыми номерами, как было принято с момента основания Ордена. Эни знал только Като и Дэвиана – Первого и Четвертого, с остальными же небесными защитниками он не общался.

– Да, Второй, – кивнул Като и позвал Третью.

Хранители отошли в сторону, оставив Эни наедине с выжившим ребенком. Садхир все еще дрожал, а большие карие глаза блестели от слез. Эни опустился на одно колено и ласково посмотрел на мальчика:

– Я понимаю, ты очень напуган. Тебе страшно, и мы все переживаем за тебя.

Садхир поднял заплаканные глаза и посмотрел на Эни:

– Правда?

– Да, маленький братец. Но нам нужна твоя помощь. Без тебя мы не поймаем злых людей, которые сотворили такое.

По одному цвету и высоте пламени стало ясно: пожар устроили далеко не люди, а твари из Нижних миров. И стоило одной мысли о встрече с дикими и опасными огненосцами прокрасться в голову, как по спине пробежали мурашки. При человеке Эни предпочел умолчать о темной природе злоумышленников, дабы не пошатнуть и так неустойчивый ум.

– Расскажи мне, что произошло? Что ты видел? Что с Учителем? – поинтересовался Эни.

Садхир опустил голову и задрожал еще сильнее.

– Вчера рано утром Учитель запретил нам пить и есть после захода солнца и попросил передать это остальным жителям деревни. Он предупредил о большой красной луне ночью и сказал, что воду из озера набирать нельзя. Нельзя даже умываться ею. Что-то произойдет с водой в озере, что-то плохое… – Садхир шмыгнул носом. – А потом Учитель позвал меня и приказал бежать из деревни этим вечером. Он очень настаивал, чтобы я не возвращался до утра.

– Ты пил воду в тот день? – спросил Эни.

– Нет. Когда взошла большая красная луна, я прятался в пещере и никуда не выходил. Я не пил воду весь день, даже не прикасался к ней и не ел ни крошки, – ответил Садхир.

Эни задумчиво нахмурил брови.

– Когда я утром вернулся в деревню, то увидел яркий красный свет. Повсюду огонь! Все горело! Я испугался и убежал в город за помощью. Там я встретил дяденьку в белом, и мы вместе поднялись на гору. Потом к нам подошли другие люди в белом.

– А что с Учителем, Садхир?

– У-у-учитель сказал мне, что за ним придут и он вернется домой. Кто-то важный придет. Начнется новый цикл.

Эни ощутил резкую боль в груди, будто кол вонзили в сердце и провернули несколько раз, расширяя дыру, пустоту. И в ушах слова Рави зазвенели погребальным колоколом: «Учитель Риши оставил тебе последнюю подсказку».

«Учитель! – мысленно воскликнул он. – О нет! Учитель!»

Риши научил Дэвиана управлять гневом и справляться с другими зависимостями, а Эни – контролировать ум и чувства. И теперь ученик не желал осознавать, что больше не услышит наставлений дорогого Учителя. Его сморщенная от старости рука вела по жизни к Свету, к чистоте. А теперь Эни ощущал себя потерянным во мраке невежества.

Великий Риши, скорее всего, вознесся в Вечную обитель, но Эни не был уверен, что последует за ним, ведь мягкое сердце еще не очистилось от обид и приняло на себя тяжелый удар, став вновь грязным, как вода в горном озере во время кровавого полнолуния. Эни глубоко вздохнул и вновь обратил взгляд на смуглого ребенка. Юный ученик выжил только благодаря своей преданности и послушанию. В итоге Садхир остался не только без Учителя, но и без какой-либо поддержки старших. Мальчик нуждался в помощи. Эни искренне жалел, что не может стать его небесным защитником.

– Послушай меня внимательно, как старшего братца! – обратился он к Садхиру, и тот понимающе кивнул. – Сейчас я не могу позаботиться о тебе, но обещаю, что найду способ помочь. Пообещай мне, младший братец, что сохранишь все знания, какие передал тебе Учитель, и поделишься ими с остальными. Прошу тебя, сделай это! Я вверяю тебе это право от Его лица! Обещай мне.

– Обещаю, братец Эниан.

– Пообещай мне, что будешь помнить наставления Учителя и следовать им до конца своих дней. Обещай мне.

– Обещаю, братец Эниан.

Услышав уверенность в словах Садхира, Эни мягко улыбнулся: у человечества еще остался шанс приблизиться к сокровенным знаниям. Хоть Учитель больше не появится в этом мире, но навсегда останется в сердцах любимых учеников. С надеждой в душе Эни поцеловал Садхира в макушку и подошел вместе с ним к хранителям, обсуждающим что-то в стороне.

– Садхир мне все рассказал, – заявил он. – Позаботьтесь о нем, пожалуйста. Прошу вас как помощник Его Святейшества Аэлии.

В ответ Второй одобряюще кивнул, а Третья нежно взяла мальчика за руку. Все трое отправились в город.

– Като, я… – начал Эни, но опекун перебил его:

– Ты ведь не думаешь, что я привел тебя сюда только для того, чтобы успокоить ребенка?

Внезапно сзади чьи-то крепкие руки закрыли Эни глаза. Он дотронулся до длинных пальцев и, узнав их хозяина, мягко улыбнулся:

– Братец!

Близнецы тепло обняли друг друга. Небесная семья снова воссоединилась, но счастливая улыбка быстро сошла с лица Эни. Рана от тоски по Учителю была еще свежа. Он прижался к брату и сдержанно произнес:

– Брат, наш Учитель… Его больше нет. И деревня, эти люди, они все…

– Я знаю, Эни. Но я не могу сейчас скорбеть вместе с тобой, – отрезал Дэвиан и похлопал близнеца по спине. – Меня назначили помогать хранителям, а на службе нет места эмоциям, только холодный ум. И ты тоже должен быть сильным. Понимаешь?

– Это значит… что тебя восстановят? – Эни с надеждой взглянул на брата.

– Не совсем, – вздохнул Дэвиан и добавил: – Эни, роднуля, мне надо работать. Не обижайся, но я обязан помочь Като с делом.

Эни кивнул и выпустил брата из объятий.

Серьезный и сосредоточенный Дэвиан, освободившись, сразу занялся проблемой кровавого пожара. Он подошел к накрытым телам и поднял ткань. Труп лысого мужчины неестественно скрючило. Несчастный лежал на боку, его глаза были пусты, а рот широко открыт. Вены на лице вздулись, а изо рта текла густая черная жидкость.

Эни оцепенел. Зловещий пазл из черной крови на фоне алого пламени сложился. Недавний кошмар снова обездвижил, схватил за горло. Худые ноги подкосились, а перед глазами промелькнул портрет женщины. В ее каштановых локонах путались снежинки, а взгляд застилала пелена тумана. Капли черной крови блестели на тонких губах. Она кричала, звала на помощь.

«Нет! Я не хочу это вспоминать!» – Эни помотал головой.

Нежные оттенки рассвета начали темнеть. Ее смерть – это не все, о чем он так отчаянно желал забыть…

В ту зимнюю ночь Эни тайно сбежал к людям через Зеркало путешествий. Золотой артефакт директора Аэлии как раз позволял незаметно спуститься в Средний мир. Его Святейшество задерживался на позднем собрании Небесного совета, и непослушный подчиненный решил не упускать возможность увидеть лучшего друга. Предвкушение долгожданной встречи и подтолкнуло Эни нарушить одно из правил Небес – не покидать пределы Первого уровня без особого разрешения. И он вошел в сияющий портал.

Вскоре Эни уже стоял перед маленьким Ниро. Падший полубог иллюзии и забвения удачно переродился человеком в любящей семье, и теперь могущественный ранее синевласый парень сладко спал в колыбели в теле младенца. В прошлой жизни Ниро стирал память умершим, чтобы те безболезненно принимали новые воплощения, изучал редкие проклятия, развеивал древние иллюзии, мечтал создать что-то прекрасное и вечное, а Эни вдохновлял и поддерживал любые начинания лучшего друга. Именно Ниро поспособствовал пробуждению Дэвиана, и потому благодарность за возвращение брата к жизни тысячелетиями теплилась в душе Эни. И при первой же возможности он явился одарить Ниро благословением.

Эни осторожно взял младенца на руки. Нежная кожа приятно пахла молоком. Тот открыл бледно-голубые глаза, большие, как хрустальные блюдца, и стал внимательно рассматривать гостя.

– Ты проживешь долго и счастливо в любви, а в конце жизни благополучно вернешься на Райские острова Мира богов. Твои божественные родители очень скучают по тебе, – полушепотом произнес он и поцеловал малыша в макушку.

Но только Эни собрался вернуть Ниро в кроватку, как услышал всхлип:

– Его Темнейшество тоже скучает по тебе, дорогой Сапфир!

В детской вдруг стало невыносимо жарко, отчего малыш громко заплакал.

– Все хорошо, я с тобой, – пытался успокоить его Эни. Но небожителя самого начало потряхивать, ведь кто-то назвал настоящее имя Ниро – Сапфир.

Интуиция подсказывала бежать.

Эни обернулся и заметил высокую тень в углу комнаты. Существо неторопливо приближалось к нему, и деревянный пол заскрипел под тяжелыми шагами.

– Ну и грязища! Здесь, что, не убирались месяц? Крошки, волосы повсюду… Меня сейчас вырвет! – ворчала тень.

Эни молча хлопал глазами.

– Неужели так трудно взять тряпку и протереть пол? Надо было отрубить лентяйке руки, все равно не умела ими пользоваться.

Эни вздрогнул. Мысли о смерти матери Ниро вызывали тошноту.

Стоило бежать отсюда, и как можно скорее. Эни собрался скрыться через окно, но не успел и глазом моргнуть, как огненные толстые веревки обвились вокруг его шеи. Загадочная тень преобразилась в фигуру мужчины, на широких плечах которого вспыхнуло алое пламя.

Сердце забилось в бешеном ритме.

«Огненосец!» – догадался Эни.

Небожитель судорожно пытался освободиться от огненного шнура, но лишь обжег кончики пальцев. Огненный охотник, усмехаясь, резко потянул за конец веревки. Эни не удержал равновесия и повалился на спину, крепко прижимая к груди плачущего Ниро.

На свою беду, крылатый пленник невольно оказался у ног опасного существа Нижних миров. Он не мог пошевелиться: страх сковал тело, пока младенец на руках продолжал кричать во все горло.

Огненосец склонился над Эни. Образ незнакомца оказался пугающим и в то же время загадочным. Капюшон скрывал смуглое лицо, а из-под плотной ткани выбивались черные пряди.

– Отпусти его, – прошептал он.

– Нет, – помотал головой Эни. – Я не отдам вам Ниро.

Пухлые губы расплылись в коварной ухмылке:

– А ты что, его небесный защитник?

– Да! – отрезал Эни, далекий от героизма.

– Надо же! – фыркнул огненосец. И затем указал на Ниро. – Только я бы хотел… познакомиться с тобой наедине.

– Нет! – воскликнул Эни, прижимая лучшего друга к груди.

– Мне нельзя говорить «нет»! – прошипел враг и начал вырывать ребенка из объятий небожителя.

Огненосец забрал голосящего малыша к себе на руки. Эни же попытался подняться, но хрупкое тело почти не слушалось хозяина.

– Да не буду я тебя есть, прекрати орать! – успокаивал его огненный гость. – Я даже простил тебе все, Сапфир. Самое худшее ведь уже случилось – ты теперь жалкий смертный и не сможешь помешать моим планам.

Беспокойство за друга сводило с ума. Эни дергался, как пойманная в сеть рыба, но, вопреки зловещим ожиданиям, огненный гость начал медленно качать Ниро на руках. Эни хлопал глазами, пока крепкие руки мягко поднимали и опускали младенца. Проявление отцовской заботы никак не сочеталось с угрожающими языками пламени на плечах. Увиденное казалось немыслимым представлением. Вскоре Ниро сладко уснул, и огненный гость бережно уложил его в кроватку. Эни облегченно вздохнул: другу не грозит опасность. И, на мгновение расслабившись, он понадеялся на благополучный исход и для себя. Может, и его незнакомец отпустит?

Но тот вернулся к Эни и силой поднял его с помощью веревки, как непослушного питомца.

– Итак, белокрылый, на чем мы остановились? – произнес он и резко стянул с пленника капюшон. И дикая улыбка растянулась на наглом лице. – Мы остановились на перекусе. Я как раз предпочитаю обезжиренное мясо.

Его слова застряли в голове занозами. Эни не хотел верить услышанному, ведь в его планы никак не входило становиться чьим-то ужином.

– Нет. Пожалуйста, нет, – стал умолять он.

– Да.

Он схватил Эни за гладкий подбородок и потянул на себя. Огненная веревка полностью обездвижила пленника. Он ощущал себя мотыльком в паутине. Длинные черные когти скользили по лицу, покалывая кожу и внушая ужас. Кинжально-острые, они с легкостью разорвали бы любого на части. От одного вида истерика накрывала Эни, точно цунами.

Он задрожал, сдерживая слезы. С губ сорвалась робкая мольба:

– Прошу, отпустите меня. Я должен вернуться на Небеса. Меня будут искать.

Но огненный охотник лишь рассмеялся:

– Мне плевать.

Его внимание почему-то привлекла серебряная сережка Эни с тремя свисающими кристаллами хрусталя, и незнакомец с интересом тронул ее. Прозрачный камень походил на льдинки, приятно холодил кожу. Эни с теплом на сердце носил подарок далекого друга, но в минуты нарастающего ужаса был готов сорвать с себя украшение, избавиться от него. Он отчаянно потянулся за последнюю ниточку надежды и сказал:

– Я невкусный.

Огненосец резко вдохнул запах небожителя:

– Мирра и сандал.

– Правда, я невкусный. Одни кости. Вам не понравится.

Постепенно веревка на шее и плечах ослабла, сползла вниз. Эни было обрадовался, только свобода обернулась диким оскалом.

Крепкие руки сорвали с мантии застежку, а затем и пуговицы на вороте, обнажив ключицы. Эни не успел и взвизгнуть, как клыки вонзились в шею. Кровь брызнула на лицо, и слезы хлынули из глаз.

Хищник кусал его жадно и злобно, словно всю жизнь скитался голодным. Горячая слюна стекала на оставленные раны, обжигая. Чернота застилала глаза Эни, и бессилие кружило голову. Он мысленно прощался с жизнью и родными, просил прощения у брата за никчемность и неумение сражаться. Он уже смирился с гибелью, как хищник на мгновение остановился и тихо произнес:

– Не могу. Я не могу.

Эни едва не потерял сознание от шока, но раздавшийся за спиной хриплый голос окрылил и затянул оставленные клыками раны:

– Можешь! Продолжай! Приятного аппетита, тварь!

Огненосец резко отстранился, потеряв интерес к пленнику. Бархатный голос зазвучал угрожающе:

– Т-ты!

– Мог бы не выпендриваться, красавчик! Тебя за километр видно.

И Дэвиан тоже выглядел ярко. Глянец кожаного плаща ослеплял, а внушительная платформа на ботинках добавляла пару десятков сантиметров. Красная прядь неряшливо закрывала левый глаз.

Родной облик обрадовал Эни, чего не сказать о красных пятнах на шее. Братского проклятия никак не миновать. Каждая рана и царапина отражались на близнецах, как на зеркальной поверхности. Одна судьба, одна жизнь, одна смерть.

– Прости, брат, – виновато вздохнул Эни. Когда-нибудь он обязательно научится защищаться, и никто больше не причинит вреда близнецам.

Тем временем хищник стал выплевывать сгустки крови, кривясь, будто напился горькой настойки.

Откровенная неприязнь лишь позабавила Дэвиана. Он расхохотался, размахивая серебряным клинком Луны, позаимствованным у своей подруги.

– Дэви-ан! – прорычал огненосец, и стены задрожали.

– Скучал по мне? – улыбнулся близнец, уверенно приближаясь.

– Конечно, я скучал! Особенно мой клинок! Как же сильно он тосковал по тебе!

Огненосец оскалился. Его пламя разгорелось до самого потолка, охватив большую часть комнаты, а в правой руке зловеще блеснул золотой клинок Солнца.

Глаза Эни расширились от ужаса: он никогда не встречал прежде настолько сильного существа из Нижних миров. Но Дэвиан появился вовремя. Он выкрикнул:

– Эни, беги! Хватай мелкого и бабу. Она на первом этаже, вроде еще живая.

– Еще живая, да! – подтвердил огненосец, готовый напасть.

– Беги, я сказал! Сейчас будет жарко!

Между двумя темными душами разгоралась нешуточная битва. Пока близнец отвлекал внимание хищника, тот, будто специально, ослабил веревки и позволил Эни высвободиться. Он поднялся на ноги, выхватил Ниро из кроватки и выскочил с ним из комнаты.

Спустившись на первый этаж дома, Эни принялся искать мать ребенка. Та лежала на кухне без сознания: ее вьющиеся каштановые пряди прикрывали бледное лицо, а домашнее синее платье задралось, обнажив бедра. Но Эни не испытывал ни капли вожделения, глядя на полураздетых женщин. Он видел в них только сестер и матерей, а в мужчинах – братьев и отцов. Помыслы небесного слуги всегда были чисты.

Обеспокоенный взгляд зацепился за надкусанное яблоко, выскользнувшее из нежных женских рук. Мякоть медового плода почернела, а темно-красная кожура выглядела дурным предзнаменованием.

Эни не стал медлить. Он мягко положил спящего Ниро на пол и снял с себя запачканную кровью мантию. Оставшись в тонких хлопковых одеждах, он укутал мантией беззащитную женщину. Следом Эни осторожно закинул ее на не задетое укусами плечо, вновь взял малыша и выбежал с ними на улицу в поисках укрытия.

Морозный воздух ударил в ноздри и разбудил Ниро. Подгоняемые ветром снежинки врезались в глаза, точно мушки, путались в растрепанной косе. Эни едва держался на ногах, но никогда прежде холод не казался ему столь приятным. Следы от укусов еще напоминали о себе жжением, но небесный слуга насильно отогнал мысли о случившемся и сосредоточился на поиске. На ум Эни пришла лишь церковь: только в святом, намоленном месте гости из Нижних миров не представляли опасности ни для людей, ни для небесных слуг.

Он прикрыл глаза и с благоговением представил украшенный алтарь, разноцветные витражи, иллюстрирующие священные тексты. До ушей доносилось чистое пение детского хора, и пахло родной миррой. В груди разливались нежность и благодать. Светлые энергии вскоре и привели Эни к местной церкви. Он было обрадовался, что защитит мать и малыша от темных сил, но его ожидания треснули, как те самые воображаемые витражи.

Стоило Эни приблизиться к дверям святилища, как мать Ниро очнулась, и только один ее вид заставил небожителя вздрогнуть.

Зрачки глаз женщины побелели, а лицо покрылось черной паутиной вен.

– Милая леди, что произошло? Он обидел вас? – обратился к ней Эни. Он бережно коснулся плеча шатенки, другой рукой продолжая удерживать маленького друга. Эни пытался достучаться до нее.

Но в ответ мать Ниро дико закричала и оттолкнула его, а затем издала нечеловеческий рык. Сбросила мантию и широко разинула рот, готовясь проглотить собственного сына, чем до слез напугала его. Эни еще крепче прижал к себе Ниро, а одержимую тем временем скрючило от боли. Неожиданно ее вырвало черной водой. Затем еще. И еще. Сердце небожителя разрывалось. Эни желал спасти несчастную, но он не знал как. Женщина же продолжала мучиться, ее тело иссыхало на глазах, а кожа побледнела и обтянула кости. Вскоре она стала походить на мумию. Последний вдох… и женщина замертво упала в снег. Эни попытался нащупать дрожащей рукой пульс и замер. Он осознал страшное: Ниро остался без матери. Одинокая слеза скатилась по щеке. Эни сложил ладони на груди и помолился за душу несчастной:

– Спи, прекрасная душа, да простят Небеса грехи твои, и откроются тебе врата в Вечную обитель.

Он накрыл усопшую мантией, а сам топтался на месте, пока метель кружила тревожные мысли.

Теперь у Ниро остался только Эни. О каких-либо близких родственниках малыша небесный слуга ничего не знал, ибо в архиве «Воплотившихся в человеческом теле душ» он нашел только адрес, где на тот момент проживали будущие родители Ниро, и краткие сведения о них. Но Эни плохо запоминал имена и не планировал знакомиться с людьми.

Пока он пытался прийти в себя, Ниро расплакался сильнее. Эни начал утешать его, покачивая, но младенец не умолкал. Личико обрело мраморный узор, пальчики похолодели.

– О творец, создатель, как же я глуп! – отругал себя Эни.

Церковь, как и любое другое святое место, служила барьером от темных сил. Но Эни держал в своих руках человеческого младенца, нуждающегося в материнской любви и тепле. Малыш сам о себе не позаботится, и, если не найти ему подходящих родителей, тот погибнет от голода и холода.

Эни вернулся в жилой квартал. Снег хрустел, обжигая босые стопы.

Он представил, как передает улыбающегося друга благочестивым родителям и нежные материнские руки прижимают малыша к груди.

Интуиция звала повернуть направо. Эни зашел в переулок с говорящим названием Надежды и остановился перед первым двухэтажным домом из коричневого кирпича.

– Уверен, мы на месте. Я это чувствую. Здесь живет твоя новая семья, мой друг! – с улыбкой произнес Эни.

Но он не мог так просто посреди ночи зайти в дом и отдать чужого младенца спящим хозяевам. Требовалось как-то привлечь их внимание.

Эни, в отличие от родного брата, не обладал хитростью и изобретательностью. Единственное, до чего он додумался, – разбить оконное стекло и этим разбудить жильцов. Эни аккуратно положил Ниро у порога, затем подошел к боковому окну и разорвал левый рукав рубашки. После он обмотал ею правый кулак, глубоко выдохнул и приготовился. Собравшись с духом, Эни в прыжке ударил кулаком по стеклу, и крупные осколки с оглушительным звоном разлетелись в разные стороны. К счастью, он успел вовремя увернуться и поранил только костяшки пальцев.

Эни забежал за угол дома и стал выжидать. Через несколько минут дверь распахнулась, и на улицу выбежал высокий широкоплечий брюнет в наполовину застегнутой зимней куртке. Увидев разбитое окно, он громко выругался, но, заметив на пороге плачущего младенца в пижаме, успокоился и наклонился, чтобы взять его на руки. Вскоре следом за незнакомцем из дома выскочила одетая в пуховик молодая светловолосая женщина приятной внешности. Эни заметил у нее выпирающий из-под куртки животик – значит, у Ниро скоро появится братик или сестричка. Блондинка забрала у мужа ребенка, и все вместе они вернулись в дом.

Эни напоследок обратил внимание, как бережно та прижимала к груди малыша, и улыбнулся. И со спокойной душой сложил ладони вместе, благословляя новых родителей Ниро.

Приятное тепло медленно разрасталось в груди, позволяя Эни на время забыть о пережитом: укусах хищника из Нижних миров и одержимой злым духом несчастной женщине, умершей в муках.

И стоило начать ярко светиться от счастья, как жгучая боль резко пронзила целое плечо. Багровый поток хлынул из появившегося пореза и мигом окрасил полупрозрачную ткань. Эни сжал зубы, пытаясь стерпеть невидимый удар.

Он присел на замершую землю и стал разрывать низ рубашки, чтобы перевязать кровоточащую рану. Капли стекали по худощавой руке, беззвучно соприкасаясь с искрящимся от лунного света снегом.

Остановив кровь, Эни замедлился и с досадой вздохнул: Дэвиан снова ранен.

Не дожидаясь следующего удара, он вспорхнул за братом, надеясь прекратить смертельную битву двух черных душ, пока не стало слишком поздно.

Он вновь очутился в объятом пламенем доме. От такого едкого дыма обычные люди сразу бы задохнулись, а их тела мгновенно поглотил огонь, но Эни был бессмертным, хотя даже его сотканное из небесных энергий тело едва выдерживало столь высокие температуры. Он старался не вдыхать ядовитый дым и не касаться босыми стопами горящего пола. Тем временем пожар уже поглотил некогда жилые комнаты, еще час назад наполненные уютом. Эни стал взволнованно искать в языках пламени Дэвиана, игнорируя головокружение и одышку.

– Не сейчас! Я должен найти брата! – подбадривал себя он.

Дэвиан сражался где-то рядом, и вскоре Эни нашел близнеца.

Дэвиан находился в приподнятом настроении и наслаждался битвой с огненным противником. Эни пришлось силой оттаскивать брата за широкие плечи от уже почти пораженного врага.

– Брат, остановись! Хватит! – умолял Эни.

– Да мы уже закончили. Правда, красавчик? – рассмеялся Дэвиан, подмигнув раненому огненосцу. – Теперь до конца дней маску не снимешь!

– Она тебе этого не простит, – прошипел тот. – Ты перешел черту, ублюдок!

Он сидел на коленях, закрывая ладонями рассеченное клинком лицо. Капли крови стекали по изящным пальцам на горящий пол. В какой-то момент Эни сжалился над несчастным созданием Тьмы.

Но Дэвиан резко схватил Эни за руку, продолжая издеваться над противником:

– Это ты перешел черту! Нехрен нападать на нас. В следующий раз выбью тебе зубы.

– Следующего раза для тебя не будет, Дэви-ан.

– Угрожаешь мне, да?

Эни ощущал себя лишним. Ему так и хотелось закричать: «Брат, я здесь!»

– Я с наслаждением выкурю твои сигареты, когда тебя не станет.

– Так чего ждать-то? – усмехнулся он и полез в карман. Пачка полетела в сторону раненого, врезавшись ему в голову. – Угощайся!

– Подонок…

– Брат, ты закончил! – Эни не вытерпел и все же влез в их содержательную беседу. Он еле стоял на ногах, голова кружилась, а в глазах начало темнеть.

– Да, Эни, пойдем, – улыбнулся Дэвиан и подхватил на руки теряющего сознание близнеца. – Чао!

– А с тобой, Эни-ан, я не закончил, – прошипел огненосец, издевательски растягивая его имя. – И мы обязательно встретимся. Мы встретимся.

Его слова отразились зловещим эхом. Приближаясь с братом к окну, Эни уверял себя, что отныне будет осторожнее и ни при каких обстоятельствах не спустится к людям один, особенно ночью.

Огненосец расхохотался, еще сильнее разжигая вокруг себя огонь. Вскоре смех перетек в истерические вопли, и пламя полностью накрыло своего хозяина…

– Эни! Ты чего раскис? – уставился на брата Дэвиан.

– Прости, что привел тебя сюда. Не надо было… – Като покачал головой.

– Я в порядке, – проронил Эни, прогоняя воспоминания, но шея снова зачесалась от укусов, будто все произошло еще вчера. – Просто…

– Что просто?

– Им сейчас очень больно, брат. Я хотел бы помолиться за их души, – выкрутился Эни.

– Окей. Не будем мешать, – согласился Дэвиан и отошел с Като, оставив Эни возле накрытых тел.

Эни до крови прикусил губу и сжал кулаки, сосредоточившись на чужой боли. Душераздирающие крики и плач тут же явились синей тучей, зазвучали раскатами грома. Эни съежился и задрожал. Он видел, как женщины деревни плакали, прижимая к груди мертвых детей, в то время как их мужья отчаянно боролись за жизнь, пока не замерли статуями, захлебываясь в черной жиже. Старики и монахи смиренно принимали смерть и отдавали ей свои тела на растерзание. Темная вода текла ровной струей из улыбающихся уст…

Эни глотал слезы. Губы шептали успокаивающую молитву:

– Пусть слезы мои смоют ваши грехи. И льется рекой моя песня. И проводит вас она в Вечную обитель.

Нежное тепло заполнило его сердце и вылилось из груди ярким светом. Эни открыл глаза. Тела несчастных жителей сияли. Их освобожденные души белыми сферами медленно поднимались в небо. Они благодарили его.

Небожитель поднял глаза и застыл с широкой улыбкой на лице. Лучи восходящего солнца озарили его золотистым светом. Эни обнял себя и прикрыл глаза. Слабость валила с ног, а во рту ощущался привкус крови. Вопреки всему этому Эни был счастлив. Он глубоко вдохнул и погрузился в тишину. Только пробыл он в ней недолго.

Посторонний шепот неожиданно нарушил внутренний покой, ворвался незваным гостем в ясную голову и продырявил грудь. Слова лились плавно, поэтично, пугая откровенной ненавистью:

– Ты вспомнил обо мне, и я польщен, хрустальный мальчик. Я разобью тебя на осколки и смешаю с солью твоих слез. И никто не спасет тебя. Никто.