Хулиган напрокат

Глава 1

Макс

Холодно. Сыро. Ветер треплет в поздних сумерках несчастные деревья, которые только обросли зеленой листвой.

Но я уверенно сворачиваю с основной аллейки парка и достаю телефон из кармана джинсов. Разблокировав экран, захожу в приложение «zacheta.net» и пишу в анонимный чат своему собеседнику.

«Я почти на месте»

Аноним1301: «Хорошо»

«Мне просто положить конверт и уйти?»

Аноним1301: «Да. Под третьей лавочкой. Как только я буду знать, что конверт на месте, то пришлю варианты билетов и ответы к ним».

«А может, я просто отдам тебе деньги в руки, и дело с концом?»

Аноним1301: «Нет. Никаких личных контактов. Мы же договорились. Так надо»

Цокаю языком и пишу Анониму1301:

«Ок. Но попробуешь обмануть, из-под земли достану».

Это все странно. И как этот Аноним 1301 узнает, что деньги действительно в конверте и сам конверт доставлен? Проследит за мной?

На что только не пойдешь, чтобы избежать похода в армию. Но на всякий случай осторожно осматриваюсь из-под капюшона толстовки, натянутого практически на нос. Вокруг все так же пусто и мерзопакостно сыро.

И мерзну я сейчас под противным майским ветром не по своему желанию. Всему виной дурацкая эконометрика, А.Б. Гольцман и чудо-приложение «zacheta.net».

Неделю назад была моя вторая пересдача. Ещё с прошлого семестра я пытаюсь добиться в своей зачетке надписи: “эконометрика - удовлетворительно”. Мне большего и не надо.

Я не самый прилежный студент, но с первого курса все всегда решалось без проблем. Обычно хватало от трёх до пяти тысяч рублей в конверте.

А кто-то просто в курсе, кто мой отец и предпочитает со мной не связываться. Но только не Гольцман Аркадий Борисович. Ему плевать и на деньги в конверте, и даже на мою фамилию. Аркадию Борисовичу интересно только одно - нудная эконометрика, пары которой я в прошлом семестре так и не посетил.

Короче, я влип. На итоговую пересдачу Гольцман не дал мне даже примерных билетов. Увижу я их лишь на самом экзамене. Он просто решил завалить меня принципиально. Ну и как я за пару недель должен вызубрить весь учебник и прийти с этими знаниями на пересдачу?

И мысленно я уже стал прокладывать себе дорогу к военкомату, если бы не великое изобретение студентов нашего вуза. Приложение, где полностью анонимно можно получить и загрузить любую информацию, касающуюся зачетов и экзаменов: готовые дипломы, курсовые и прочие студенческие радости. Именно там через неделю после регистрации мне попалось объявление от некого Анонима1301: «Готовые билеты с ответами по эконометрике».

Да я от радости визжал, как девчонка.

Пару часов переписки и готово. Я в темном парке, один, несу в конверте смешную сумму за то, чтобы не уйти в армию. Правда, где-то внутри меня все же сидит мерзкая червоточинка. Оплата только наличкой, никаких встреч… К чему такие заморочки?

Но шпоры по эконометрике мне нужны гораздо больше, чем ответ, кто является этим странным анонимом.

Так я и оказываюсь в отдаленном закоулке парковой зоны в девять вечера. Одинокий фонарь в метрах десяти, и абсолютно пустынно вокруг. Я, конечно, не переживаю, но жалею, что бита осталась в багажнике моей машины за воротами парка.

Все вокруг уже напрягает. Но я послушно подхожу к той самой третьей лавочке и достаю из внутреннего кармана куртки конверт.

Сбросив с головы капюшон толстовки, оглядываюсь. Никого. Мысль о том, что, вероятнее всего, где-то за мной следят, пробегает по спине неприятной волной. Можно подумать, я в остросюжетном триллере.

«Придурок ты, Макс, а не герой блокбастера», — неодобрительно качаю головой сам себе, но все-таки опять лезу в приложение телефона, чтобы написать Анониму, что все готово.

Только он меня опережает.

Аноним1301: «Сделка отменяется. Деньги забирай».

— Чего?! — мой возглас разносится по темным аллеям.

«В смысле?»

«Какого лешего?»

«Мы же договорились», — тут же отправляю в чат три сообщения подряд.

Испепеляю глазами экран телефона, но глухое «дзынь» где-то позади себя сразу же привлекает мое внимание. Следом еще одно… а потом и еще… Три одинаковых «дзынь».

Оборачиваюсь на звук и всматриваюсь в линию живой изгороди вдоль аллеи. Прищурившись, вылавливаю взглядом резкое движение за кустарниками. И это точно человеческая фигура, которая пятится вглубь парка. Несколько секунд я смотрю на неё в упор.

В моей голове щелкает: вот и Аноним1301 собственной персоной. И сейчас, пожохе, кто-то отгребет...

— Эй! А ну, стой! — я срываюсь в сторону фигуры за изгородью.

И этот кто-то сам бросается наутек. Я в два шага перепрыгиваю клумбы и несусь наперерез тому, кто, видимо, и устроил весь этот цирк со встречей в парке. Всплеск злости и адреналина в моих венах срабатывают, как топливо. Мне хватает нескольких секунд, чтобы догнать бегуна на выходе из парка и оценить его физическую форму со спины. А точнее, полное ее отсутствие: чёрная толстовка с капюшоном облегает худое телосложение, а чёрные джинсы - не менее худые длинные ноги.

Одним рывком успеваю ухватиться за капюшон этого спринтера и со всей дури дергаю его к себе.

И я готов услышать что угодно: мат, ор… Готов к любым попыткам сопротивления. Но по пустому парку разноситься лишь испуганный писк.

Худощавое тело легко влетает в мою грудь, ударяясь об меня спиной. Бегун собирается рухнуть к моим ногам. Я успеваю перехватить его в полёте и резко повернуть к себе лицом.

— Попался, ушлепок, — злорадно цежу через зубы и срываю капюшон с чужой головы. — Решил выставить меня идиотом?

Но через секунду я теряю дар речи. Потому что по худым плечам бегуна рассыпается каскад темных локонов, а на меня растерянно смотрят голубые огромные глазища. Как у Бемби... И я знаю эти глаза…

— Синичкина? — удивленно хриплю я. — Какого черта?

— Пусти! — шипит она.

Я настолько ошарашен и оглушен увиденным, что так и застываю на месте, когда Синичкина делает резкий рывок в сторону и бежит от меня со всех ног.

Глава 2

Несколькими неделями ранее…

Макс

— Бла-бла-бла, — примерно так выглядит речь нашего ректора, вещающего сейчас со сцены.

По крайней мере такой ее слышу я. Остальные же внимают его красивым речам и поздравлениям с каким-то там вузовским праздником. Особенно профессорско-преподавательский состав.

Была бы моя воля, я бы ни за что не просиживал на этом концерте своё драгоценное время. Тем более в этом университете, где мои часы и так сочтены. Моя фамилия номер один в списке на отчисление. И мне бы надо срочно решить эту проблему.

Но нас загнали сюда чуть ли не под расписку и приказали всем мило улыбаться. От этой пафосной мишуры в актовом зале у меня начинают гореть уши. Ещё и Тоха, мой дорогой дружище, как назло, свалился с температурой и мне приходится терпеть это одному.

Все. Не могу. Хочу на волю. Меня аж корежит изнутри.

Тихо поднимаюсь со своего кресла на одном из самых последних рядов и направляюсь вдоль стены к выходу.

— Куда собрался? Живо на место, — как из-под земли перед моим носом возникает наша декан. Хватает меня за рукав худи, тормозит на пути и произносит сквозь зубы: — Что за неуважение? Сядь и слушай, что рассказывают.

— Ой, Тамара Ивановна, — язвлю ей в ответ, — не могу. Душа моя тут, как в клетке. Пожалейте меня. Окей?

Подмигнув ей, я ловко выдёргиваю свою руку из ее цепких пальцев и протискиваюсь к выходу.

— Максим! Ольховский! — слышу гневное шипение Тамарки за спиной, перед тем, как громко хлопает дверь актового зала.

Да плевать! Ну, вот что она мне сделает? Отчислит? А меня и так уже ждут в военкомате с распростертыми объятиями.

А уши мои уже просто горят. Вообще-то я курить бросаю, багубная это привычка, но вся это нервотрепка с пересдачей по эконометрике. Угораздило же меня поступить на факультет прикладной информатики в экономике.

“Это престижно. Это востребовано”, — все бубнил мой отец, когда привез меня в этот университет отдавать документы четыре года назад.

А теперь у меня нервный тик от этого престижа и востребованности. И такой, что жуть как хочется уединиться и покурить. И я знаю самое лучшее для этого место.

Это старая деканатская подсобка на третьем этаже. Коридоры универа сейчас пусты, поэтому никто не видит, как я лёгким движением руки открываю хлипкий замок и скрываюсь за дверью подсобки.

Здесь воняет сыростью и пылью, гнетущий полумрак и десятки захламленных коробками стеллажей, стоящих один к одному. Но неработающие датчики дыма делают это место просто идеальным.

Я пристраиваюсь на подоконнике у грязного окна и приоткрываю форточку. Но прежде чем полезть за зажигалкой, достаю из кармана джинсов телефон.

Вчера Тоха подкинул мне отличную идею, как решить мою проблему с несданным экзаменом по эконометрике.

Отрываю переписку с Антохой и скачиваю «zacheta.net» по скинутой им ссылке. Как только вижу яркий значок приложения у себя в телефоне, то мысленно уже прощаюсь со всеми своими проблемами.

Но слышу, как щёлкает замок в дверях.

Да что такое?! Прячу телефон в карман, слезаю с подоконника за секунду и буквально прилипаю спиной к стеллажам в самом углу.

— Куда поставить коробку? Сюда? — слышу басистый бубнеж.

— Ага, здесь ставь, — вклинивается девчачий голос.

Что-то стукает и брякает, а я так и стою неподвижно, как солдатик. Надеюсь, сейчас эти двое свалят отсюда. Но куда там…

— Готово. Пойдём ко всем в актовый зал? — интересуется парень.

— Угу, идём, — как-то очень грустно вздыхает девочка. И я готовлюсь мысленно похвалить ее за быструю сообразительность, но… — Леш, подожди. Можно с тобой поговорить? — По интонации девицы мне сразу становится понятно, что она нервничает.

А я нетерпеливо закатываю глаза!

— Да, конечно, говори, — тот самый Леша натянуто вздыхает.

Не знаю почему, но меня вдруг резко одолевает любопытство. Осторожно наклоняю голову к щели между коробками на стеллаже, и мой взгляд попадает ровно на этих двоих незваных болтунов.

Парень оказывается мне знаком. Лёха Смирнов. Смазливый второкурсник, блондинчик с экономического факультета. Мой негласный конкурент за женское внимание этого вуза. Только чересчур правильный. Типичный сын маминой подруги: при деньгах, спортсмен, отличник. Вечно ходит в наглаженных рубашках и брюках. И сегодня не исключение. При встрече с ним мне так и хочется запихнуть два пальца в рот и сделать «бу-э».

А вот девочка… Высокая, сутулая, одета, как с рынка: бесформенные джинсы, рубашка в цветочек и кардиган с рюшами. Тёмные волосы зализаны в тугой мышиный хвост. Я точно вижу ее в первый раз. Оно и неудивительно. На такое мои глаза бы никогда не глянули. Типичная ботаничка.

Но любопытство распаляется во мне все сильнее и сильнее. Что такой сладкий мальчик, как Смирнов, делает здесь с этой мисс посредственностью?

— Лёша, я просто… Я подумала… — мямлит девчонка. — Может, ты… точнее, мы… Ну… сходим куда-нибудь?

Я округляю глаза и снова прячу свой любопытный нос за коробки. А вот это весьма неожиданно.

— Синичкина, в смысле сходим? Вдвоём? — Смирнов явно ошарашен.

— Да, в кафе, например, — слышу, как голос девочки становится ещё тише и не увереннее.

— Слу-у-шай, Олесь, — тянет Смирнов, а по его вялой интонации я понимаю, что ни в какое кафе он идти не собирается. Даже становится как-то жалко девчонку, — ты хорошая. Правда… — И я снова едва сдерживаю смешок в себе. — Но, нет.

— Почему? — шепчет девочка, а мне хочется вздохнуть и покачать головой. Ну вот куда она сунулась, а? Смешно же!

— Потому что я не могу ответить тебе взаимностью. Дело не в тебе, — продолжает Леша, и я закатываю глаза. О, ну, конечно, куда ж без этой фразы. — Ты правда хорошая... Как друг. Спасибо тебе, что помогаешь мне с делами студенческого совета. Но… В общем, извини...

В старой коморке деканата повисает тишина. Не дышу и я. Подглядывать и подслушивать - это, конечно, нехорошо, но, черт возьми, интересно ведь!

Глава 3

Леся

Осторожно выглядываю из-за угла. Университетский коридор практически пуст, но главное – на горизонте я не вижу его…

А значит можно попробовать проскочить в аудиторию без приключений.

Поправив ремень сумки, висящей через плечо, делаю осторожный шаг вперёд, а потом как можно быстрее семеню по коридору к нужному кабинету на заседание студенческого совета.

Надо же было так вляпаться? Ходи и оглядывайся теперь. И зачем я вообще решилась на ту авантюру?

Всего один раз! Я не собиралась заниматься этим вечно! Я хотела лишь получить хоть какие-то так нужные мне копейки и забыть о своём «преступлении».

Все должно было быть просто. Зарегистрироваться в этом дурацком анонимном приложении и найти желающего упростить себе жизнь на экзамене по эконометрике.

Никто не должен был узнать о моей шалости. Поэтому никакого открытого общения и номеров электронных карт. И ничего лучше я не придумала, чем попросить моего «клиента» оставить мне нужную сумму в конверте.

Я должна была прийти в тот парк и удостоверится, что деньги на месте, а потом просто отправить ответы в чат. План казался мне идеальным. Но откуда меня было знать, что на эту встречу явится ОН.

Гад. Говнюк. И самовлюблённый павлин.

Другого мнения о Максиме Ольховском у меня и быть не может. До первой нашей встречи я вскользь слышала о нем от сокурсниц. Кто-то склеивал после него свои разбитые сердечки, а кто-то открещивался от всяческих контактов с ним. Мне же хватило того минутного пересечения с Ольховским тогда, в подсобке, чтобы точно отнести себя ко вторым.

«…ты просто немного стремная…» — эти слова, как заноза, до сих пор сидят у меня в голове. Как и тот день, в котором по мне, как катком проехались.

Я так долго готовилась к этому разговору. Полгода теряла дар речи, когда со мной рядом оказывался Леш… Алекс Смирнов. Он глава спорткомитета да и просто лапочка. Каждое заседание студенческого совета для меня было, как праздник.

И я все-таки решилась поговорить с Алексом, двадцать первый век за окном как-никак. Девочки же могут позволить себе быть смелее? Вот и я позволила, а реальность быстро поставила меня на место. Реальность и Ольховский - два сапога пара. Взяли и растоптали все мои хрустальные мечты.

Поэтому, когда вчера на горизонте появилась его нахальная физиономия… О-о-о, меня как подменили. Я была готова отдать эти ответы кому угодно, но только не Ольховскому!

Обида взыграла с такой силой, что словно в тумане помню, как со злостью давила на экран пальцами, набирая: «сделки не будет».

И жаль мне не удалось близко увидеть выражение лица Ольховского в тот момент. Наверно, оно было феноменальным.

Правда, оказалось, что махинации, обман и интриги - это явно не мое. Все испортил телефон, непоставленный на беззвучный... И мой вечер закончился на таком адреналине, что до сих пор трясутся руки. Я как в каком-то боевике побывала.

А что теперь? Теперь я прислушиваюсь и приглядываюсь к тому, что происходит вокруг. Любой, даже мимолётный взгляд в мою сторону - и я паникую. Мне мерещится, что все обо всем уже знают.

Да, у нас половина вуза продаёт то курсовые, то готовые лабораторные. И все счастливы…

Но со мной этот номер не пройдёт.

Если хоть кто-то поймет откуда у меня эти билеты…

Мне – конец…

И не мне одной…

Меня не спасёт даже то, зачем я решилась на это.

Я подставлю не только себя, но и…

Внезапный захват моей руки и одергивание в сторону вырывает меня из болота собственных мыслей.

Дыхание перехватывает, когда понимаю, чья ладонь крепко стискивает мое запястье. И этот лейбл на спине черной ветровки того, кто тащит сейчас меня за огромный фикус в конце коридора, я уже видела. Буквально вчера. В парке…

Но теперь бежать мне некуда. Втиснувшись со мной между стеной и шикарными ветками фикуса, Ольховский разворачивает меня к себе лицом, продолжая сжимать в своей лапище мою руку.

— Попалась птичка в клетку, — зловеще шипит он, а внутри меня все холодным комком летит куда-то вниз. Даже вчера его карие глаза не смотрели на меня так свирепо. Этот взгляд просто пробивает насквозь. — Живо рассказывай, что за цирк ты вчера устроила, Синичкина!

Вдох. Выдох. Спокойствие.

Ну не убьет же он меня, правда? По крайней мере, прям здесь. За фикусом.

— Какой цирк? — стараюсь как можно невиннее хлопать ресницами, а заодно освободить свою руку из цепких пальцев Ольховского.

Но тщетно. Его жилистая клешня словно въелась в мое запястье намертво. Да и сам Максим выглядит очень недружелюбно. Широкие, темные брови сведены к переносице, а крупные губы сжаты в одну линию, выдавая на смуглом лице все напряжение.

— Не коси под дурочку, — фыркает он. — Я про нашу прогулку в парке. Ты специально все это устроила?

— А оно мне надо что-то делать специально для тебя, Ольховский? — стараюсь говорить как можно строже.

Тогда как стук сердца нервно набирает обороты. Головой понимаю, что вряд ли Максим настолько придурочный, что решить учинить надо мной какую-то физическую расправу. Но само его присутствие рядом уже напрягает.

— Почему этим анонимом оказалась именно ты? — рычит мне в лицо Ольховский.

— Может, все-таки судьба твоя такая - быть отчисленным? — проговариваю сквозь зубы и каким-то чудом умудряюсь выкрутить своё запястье из мертвой петли его пальцев.

И на всякий случай делаю от Ольховского шаг назад.

— Значит, зуб на меня точишь. Что я тебе сделал, блин? — Максим округляет глаза.

И на секунду мне даже кажется, что весьма искренне. Хотя… Это маловероятно.

— Совершенно ничегошеньки. Ты же белый и пушистый, а я вот немного стремная…

Максим весьма театрально выгибает одну бровь и проходится по мне таким оценивающим взглядом, что хочется прикрыть себя, обняв руками. Это все как-то чересчур неприятно. Снова.

— А-а-а, вон что, — язвительно тянет Ольховский. — Это все из-за того нашего разговора в подсобке. Что я такого сказал?— вальяжно сунув руки в карманы, он делает шаг, сокращая между нами расстояние и слегка склоняется надо мной тенью, одаривая ярко пахнущим мужским парфюмом. Тяжеловатым, древесным, но точно врезающимся в обонятельную память. — На правду разве обижаются? Ты ведь до сих пор все в этом же жутком кардигане и с зализанными в хвост волосами.

Глава 4

Леся

Домой я возвращаюсь с настроением на уровне плинтуса. Поднимаюсь на пятый этаж нашей сталинки, едва волочу ноги. На душе тошно, что хочется прям здесь усесться на ступеньки и себя пожалеть. А все еще влажная блузка на мне лишь добавляет дряных ощущений от этого дня.

Во мне бурлят обида, злость и полное непонимание, что во мне не так?

Неужели, чтобы не быть стремной, нужно стать чьей-то копией? Ну, например, той же Майер.

Я всегда знала, что далека от журнальных идеалов. Огромные, широко посаженные глаза, никаких сексуальных скул, кукольных ресниц и брендовых шмоток.

Я одеваюсь, как мне удобно и на что хватает денег. Не гонюсь за популярностью. Да, я самая обычная, но, оказывается, правильно это называется «быть стремной».

Понуро доползаю до своей двери и лезу в сумку за ключами.

— Леська, здорОво! — за моей спиной раздаётся радостный оклик.

Вздрагиваю, едва не выронив ключи из рук.

— Черт, Богдан! Напугал, блин! — недовольно бормочу и оборачиваюсь на знакомый голос.

В распахнутых дверях напротив в смешных ярких шортах и клетчатой рубашке меня уже поджидает мой сосед по лестничной клетке. Его русые завитушки, как всегда, забавно торчат на голове во все стороны кудрявой шапкой.

— Сорян, думал, ты слышала, как я замком клацаю, — Богдан виновато улыбается. — А ты чего такая загруженная? Как все прошло вчера?

— Никак,— вздохнув, отвечаю Богдану очень кратко. Что-то говорить о вчерашнем совсем не хочется. — Я отказалась от этой затеи.

Бо удивлённо ведёт бровями. Он-то и подбил меня на идею с тем дурацким приложением. Скачал, зарегистрировал и убедил, что ни одна живая душа не узнаёт моего имени. И у меня не было причин ему не доверять. Богдан ведь не только мой друг детства, но ещё и заочник нашего универа на факультете «информационных технологий и программирования». И сам весьма активно пользуется «zacheta.net», когда начинается сессия.

Только вот я сама все и испортила...

— А чего так? — Богдан опирается плечом о дверной косяк, явно собираясь послушать о моих вчерашних приключениях. — Все-таки боишься, что он… — понизив голос, Бо указывает подбородком на дверь моей квартиры, —… узнаёт?

— И это тоже, — я вздыхаю ещё тоскливее, чем несколько мгновений назад. — Так что может это и к лучшему, что ничего не вышло.

— Да все бы вышло. Надо просто быть чуть понаглее, — уверенно заявляет Бо, а я закатываю глаза.

Вселенная что? Решила за сегодня доконать меня, разом надоумив всех указать мне на мои недостатки? Фыркнув, разворачиваюсь к своей двери и вставляю ключ в замок.

— На чай не зайдёшь? — Интересуется Бо, все ещё стоя у меня за спиной.

— У меня нет столько наглости, чтобы хомячить чужие печенюшки, — иронично бросаю ему через плечо.

Богдан обиженно хмурится, а я, показав язык, скрываюсь за дверью своей квартиры.

Но стоит только шагнуть на порог, как мне в нос бьет запах чего-то пригорелого. Блин! Дедушка опять решил кашеварить сам.

— Дед! — кричу на весь дом.

— Я здесь, Лесь! — бодро доносится из кухни.

Скинула сумку на пол,стянула с себя кроссовки и потопала туда.

— Дед, ну зачем? Я бы сама все приготовила! — возмущаюсь, едва ступив на крошечную кухню.

— Ужинать будешь? — а дедушка словно и не слышит моих причитаний.

В домашней старой футболке и растянутых трениках, он колдует с половником над кастрюлей на плите. А вот запах чего-то паленого аж жжет нос. Прохожусь беглым взглядом по пространству кухни и со стоном плюхаюсь на стул. Да уж… Мне теперь мыть это все часа три… не меньше!

И я пытаюсь не злиться на такую дедушкину инициативность. Ведь кроме него у меня никого нет. Отец сбежал почти сразу после моего рождения и больше на горизонте не появлялся. Все, что от него мне досталось - это его птичья фамилия. И после развода с моим отцом, я и мама переехали к ее родителям. Так мы и жили в этой просторной, но очень скромной трехкомнатной сталинке: мама, я, мелкая непоседа, бабуля и дед.

Пока не случилось непоправимое. Моя мама, по образованию геолог, погибла из-за несчастного случая в одной из своих экспедиций. И с тех пор моим воспитанием занимались бабушка и дедушка. Но несколько лет назад не стало и моей любимой бабули. Теперь есть только я и дед.

— Дедуль, мы же с тобой договаривались. Готовлю только я, — с укором качаю головой, а потом, вздохнув, перевожу взгляд на седовласую макушку деда.

— Чего ты там бормочешь, Лесь? — он наконец-таки оборачивается. Широко улыбнувшись, откладывает половник и вытирает ладони о цветастый передник. — Как день прошёл?

— Ты вот тему не переводи, — скрещиваю на груди руки и строго смотрю на дедушку. — Хозяйка на кухне я.

— Ой, ну все, хозяйка! Знаю, как вы с Зоськой хозяйничаете, когда меня дома нет, — отмахивается он. — Едите одну заварную лапшу и шоколад.

И из-под стола, как в подтверждении его слов, слышится уверенное: «мяу».

Глава 5

Леся

— Раз! Два! Три! Четыре! По диагонали идем… идем…

И я теряю концентрацию окончательно. Слишком много звуков вокруг для этого утра. Приходится лезть к себе в сумку за наушниками.

Вообще, мои пары сегодня во вторую смену, но так как бОльшая часть студенческого совета должна принимать участие в весеннем фестивале КВН, мне пришлось явиться в универ на его утреннюю репетицию.

Я нахожу себе укрытие на подоконнике в самом дальнем и мрачном углу актового зала. Ну так… На всякий случай… Подальше от взоров тех, кто стал свидетелем моего общения с Ольховским и все еще не смог утихомирить свое любопытство.

Разместив на коленях тетрадь по английскому, просто стараюсь всеми мыслями углубиться в инфинитивы. Получается это сделать лишь после того, как медитативная музыка в наушниках реабилитирует всю мою концентрацию...

И пока весь народ в актовом зале активно занят репетицией, я преспокойно сижу на подоконнике в компании тетради по английскому. Но недолго…

В мой нос пробирается тяжеловатый, древесный аромат… Тот самый аромат.

Я инстинктивно совершаю поворот головы раньше, чем успеваю сообразить, кто подсел ко мне под бок. И тут же вздрагиваю, роняя тетрадь с колен.

— Черт! Ольховский! — выдыхаю испуганно, выдергивая за шнур наушники из своих ушей.

Держа руки в карманах зелёной толстовки, в потертых чёрных джинсах и кипенно-белых кроссах Максим расселся на подоконнике. Расслабленно болтая в воздухе ногами, он изучающе таранит меня взглядом.

— Синичкина, а я тебя даже сразу не узнал.

Стиснув зубы, я запихиваю телефон с наушниками себе в задний карман джинсов и подбираю с пола свою тетрадь. Молча.

— Ты не в том уродском кардигане, — задумчиво продолжает Ольховский. — А в футболке и джинсах. Ещё и волосы распустила…

— А ты свои, как обычно, не расчесал, — зло цежу я, намекая на беспорядок в густой темно-каштановой копне волос на его башке. — Чего приперся? — тянусь к своей сумке на подоконнике и запихиваю туда поднятую тетрадь обратно.

— Чего не пришла вчера? Я ждал.

Я отвлекаюсь от своих вещей и изумленно кошусь на Максима.

— Ты серьезно?

— Да, — кивает он и очень правдиво хлопает ресницами.

— Вчера весь вечер шёл дождь, — кривлюсь я недоверчиво. А заодно снимаю с запястья резинку и привычным движением рук стягиваю волосы в хвост.

Так все же как-то спокойнее и привычней.

— Прикинь, как мне в армейку-то неохота… — тоскливо вздыхает Максим.

— Ольховский, а ты уверен, что я тебя не разыграла? Может, у меня вообще этих билетов нет?

— Просим выйти весь состав студенческого совета выстроиться у кулис, — громогласно разносится по всему актовому залу.

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, я забираю сумку с подоконника и через проход между рядами кресел направляюсь из темного угла к ярко освещенной софитами сцене. У ее ступенек уже толпится половина нашего студсовета.

Но примкнуть к ней не удаётся.

— В смысле у тебя нет билетов? — гневное шипение за спиной заставляет меня тут же замереть на месте и обернуться.

Ольховский тут как тут. Прямо перед моим носом. Нахмурившись, он все по-прежнему держит ладони в карманах толстовки. Я с опаской озираюсь по сторонам. Мы опять на виду у всех.

И на нас пока никто не обратил внимание, поэтому разговор с Ольховским нужно заканчивать как можно скорее.

— Вот так нет. Это была шутка, — заявляю я, делая невозмутимое лицо, которое тут же краснеет.

— Лжешь,— Ольховский с подозрением прищуривается, скользя внимательным взглядом по моему лицу. — Ты вон вся красными пятнами пошла...

— Максим, давай закончим этот разговор раз и навсегда. Я не отдам тебе билеты ни при каком раскладе. Забыли. Проехали. Свободен. Уходи, — нервно тараторю я, потому что уже чувствую, как на нас снова начинают пялиться единичные любопытные Варвары.

— Опять из принципа? Ну давай я извинюсь перед тобой. Хочешь? — в глазах Максима искрится надежда.

— Где Синичкина? Она ж третья стоит по счету! — Разноситься громким эхом по актовому залу.

Перевожу взгляд с Максима на сцену, где все уже ищут меня, и опять на Максима.

— Не в принципе дело. Просто… — спешно цежу я и суетливо постукиваю носком своего ботинка, — просто я уже не могу это сделать по личным причинам. И они никак тебя не касаются.

— Синичкина, будь ты человеком, — Максим устало закатывает глаза. — Назови сумму. Любую. Я все куплю.

— Синичкина, ау! Она ж сидела где-то на галерке, — кричит кто-то из девчонок в микрофон.

Боже! Мое самообладание сейчас просто разлетится в разные стороны! Я смело смотрю в упор в глаза Ольховского. И в полумраке актового зала они уже не кажутся карими... Они становятся практически черными. Это даже завораживает... почему-то...

— Не могу. Правда, — выдыхаю я. — Считай, этих ответов у меня уже нет. Потеряла. А теперь, извини. Мне надо идти.

Глава 6

Леся

Несколько секунд я все ещё пребываю в оцепенении. Я даже изучающе разглядываю глаза Максима. Да нет… Зрачки обычные, взгляд не затуманен, а даже наоборот светится. А значит Ольховский в себе.

Тогда что сейчас происходит? Резкий порыв ветра заставляет меня просто застучать зубами. Все же выскочить на улицу в одной футболке - тупая затея.

Но Максим реагирует с космической скоростью. Он резким движением расстегивает молнию на своей толстовке, снимая ее с себя и оставаясь сам в одной белой футболке. И его кофта просто оказывается у меня на плечах. Я настороженно застываю, а мой взгляд падает на крепкие загорелые руки Ольховского. Вернее, на парочку черных узоров на предплечьях…

И от нахлынувшей теплоты чужой вещи, я наконец, включаюсь в реальность.

— Парнем? Моим? — переспрашиваю вслух, отводя взгляд от непонятных тату Максима. Зачем мне их вообще рассматривать? — Это звучит смешно. Тебе не кажется, что эти два слова совершенно между собой не вяжутся?

— Я действительно предлагаю тебе быть моей девушкой, но понарошку, — Максим хмыкает.

И он, видимо, ждет какой-то реакции от меня, потому что выжидательно буравит меня карими глазами. И, скорее всего, что-то из разряда: «Вау! Круто», потому что на его скуластом лице проскальзывает тень недоумения.

— Не поняла, да? — разочарованно вздыхает Ольховский.

А я действительно вообще потеряла нить происходящего. Мне предлагает встречаться парень, который недавно поставил меня в известность, что я стремная… Поэтому я отрицательно мотаю головой.

— Я тут прикинул, — взгляд Максима мгновенно оживляется, — что я могу предложить тебе, кроме денег, чтобы это действительно заинтересовало? Что есть у меня, а у тебя точно нет?

Мои глаза округляются. Если сейчас его наглая морда попробует хоть как-то намекнуть о том, что ниже пояса…

— Популярность, Олеся! — с укором цокает Ольховский, правильно считав эмоции с моего лица. — Вот что я могу тебе дать.

— А мне-то она зачем? — продолжаю держать взгляд широко распахнутым.

— Затем, чтобы утереть нос своему блондинчику Смирнову. Ты видела, как его перетрусило сегодня от моего присутствия?

— Но ты реально мешал на репетиции.

— Не в этом дело. Я и Смирнов в принципе терпеть друг друга не можем. А тут я демонстративно заявился к тебе.

У меня челюсть отвисает едва ли не до пола.

— Хочешь сказать, что Алекс запал на меня?

Но Максим снисходительно усмехается:

— Запал - это вряд ли. Но я уверен, что твоего Смирнова сейчас разбирает любопытство, как так вышло, что девочка, которая сама вот только что призналась ему в любви, теперь больше не его поклонница. И общается не абы с кем, — Ольховский демонстративно расправляет свои широкие плечи, слегка поиграв их мускулатурой, — а с его прямым конкурентом за женское внимание.

— Ни в чем я ему не признавалась! — я возмущенно фыркаю и на его заявление, и на этот жест с игрой мускулами. Показушник фигов в сотой степени! — Да и между нами ничего же нет…

— А это никому знать необязательно. Пусть думают, что есть, — Максим чуть наклоняется ко мне, заговорщически понижая голос.

И его взгляд горит от каких-то бесноватых огоньков, пляшущих в темно-карих радужках. Похоже, Максим настроен на все вышесказанное слишком серьезно.

— И я за это должна отдать тебе готовые билеты на экзамен? — сощурившись, констатирую и без того понятный факт.

Лицо Ольховского озаряется:

— Бинго!

— Бред! — мгновенно выпаливаю я.

Все. Хватит. Пора прекращать слушать этот идиотизм. Похоже, от маниакального желания не топтать плац кирзовыми сапогами у Ольховского случился полный сдвиг по фазе.

Я собираюсь развернуться и уйти. Но делаю всего пол-оборота телом, как Максим цепляется за свою же толстовку на моих плечах, одергивая меня обратно к себе.

— Да стой же, Синичкина! — в его голосе сквозит отчаянием. — Почему сразу бред? Знаешь, почему ты не интересна Смирнову? Потому что ты – слишком легкая добыча. Думаю, что он давно уже понял, что ты в него втюрилась. Дай угадаю, ты вечно пялилась на него, когда никто не видит. Любое его поручение в этом ботансовете, а ты тут как тут. Всегда первая вызываешься ему помочь… Мы чувствуем, если девушка от нас течет. А потом, ты вообще сама пришла к нему с повинной. Я, как мужик, тебе говорю - это жутко льстит, но не заводит. Ты слишком неприметная и досягаемая. А сейчас твой мажорчик башку сломает, думая, как так вышло, что ты теперь со мной.

Максим прекращает тараторить и цепляться за меня, слегка отступает. А я стою на месте. Даже не моргаю. Смотрю в одну точку, потому что от его слов внутри все тяжелеет. Потому что эти слова попали туда, куда надо… В мою обиду.

Мне не хочется верить в россказни Ольховского… Но… Сжимаю челюсть и стараюсь дышать ровно. И не выходит. Ну не может же все быть так омерзительно банально?

— Лесь, мы реально можем помочь друг другу, — осторожно продолжает Ольховский. И я снова поднимаю на него взгляд. И Максим ловит его, склонив голову набок. — Это идеальный бартер. Ты спасаешь меня от армии, а я - преподношу тебе популярность на блюдечке. Как только ты станешь моей девушкой, — пальцами он обрисовывает в воздухе кавычки, — то твоему имиджу тихой и серой мышки придёт конец. Разве тебе не хочется танком проехаться по самолюбию того, кто дал тебе отворот-поворот?

Глава 7

Макс

— Чего ты сделал? — Тоха давится колой, отставляет стакан на журнальный столик и смотрит, как будто только что заметил меня сидящим на диване в своей квартире.

Хотя мы уже как час рубимся в ПС-ку. Протяжно вздыхаю и повторяю:

— Что слышал. На ближайшее время я буду занят фиктивными отношениями.

— За билеты и ответы на них?

— Ага.

— Ты что? Пересмотрел сериалы «Нетфликс»? — Тоха скептически кривится.

Я демонстративно клацаю языком и, закинув ноги прямо в джинсах на оттоманку дивана, возвращаю внимание на экран плазмы. Чтоб он там понимал! Одно движение пальцами по джойстику у себя в руках, и мой персонаж наносит сокрушительный удар по виртуальному Тохе.

— Фаталити! — громко вскрикиваю, победно вскинув руки вверх.

Но чувствую, как Антон, сидящий на противоположном уголке дивана, все ещё смотрит на меня слишком серьезно.

— Ну что? — я хмурюсь и поворачиваюсь к другу.

— А попроще план нельзя было придумать? — Круглолицая и бородатая морда Тохи не излучает никакого оптимизма. — Купить, например, эти ответы. У нас вон пол-универа приторговывают курсачами и лабами.

— А ты думаешь, я не пытался? Но она уперлась и все, — ворчу недовольно, одергивая свою футболку.

Эта идея с фиктивными отношениями пришла ко мне максимально спонтанно. Прям в тот момент, когда мы стояли в актовом зале: я, Смирнов и Олеся.

Мы с Алёшей действительно не особо друг друга-то и перевариваем. Не заладилось у нас еще с игры в университетской команде по баскетболу. Уж очень Смирнову хотелось занять мое место капитана. И фиг бы он его получил, если бы я сам не решил подзабить на всяческие соревнования. Короче, капитанство тупо перепало Алёше с барского плеча, а ходит, как гордый павлин.

А то, как он изумленно таращился на Олесю и на меня… И с каким щенячьим взглядом смотрела Леся на Смирнова. Это, конечно, было мерзковато, но зато я сразу понял, как прогнуть Синичкину.

— Так если бы ты меня назвал стремным, я б тебя вообще послал в пешее эротическое, — басом гогочет Тоха, а потом облокачивается о спинку дивана и подпирает щеку рукой. — Ты хоть покажи эту Олесю. Кто это вообще? Страничка в соцсетях есть?

Хмыкаю. Страничка в соцсетях... Да у меня даже номера ее нет. Так и общаемся анонимами в чате приложения.

Хотя… Я откладываю джойстик и тянусь к телефону, лежащему на подлокотнике. Парочка мгновений и в браузере на экране грузится сайт нашего университета со страницей состава студенческого совета.

— Вот, смотри,— протягиваю Антохе свой телефон. — Олеся Синичкина.

Друг с неподдельным интересом забирает себе мой мобильный и впивается взглядом в экран. И его блондинистые брови сначала сходятся у переносицы, а потом он давится от подступающего смеха.

— Сорян, брат. Если я увижу вас вместе, то буду ржать…

— Да чего ржать-то? — я выхватываю обратно свой телефон из рук Тохи и сам утыкаюсь глазами в экран.

Среди не особо знакомых мне ботаников нахожу Синичкину. И мгновенно сникаю. М-да… Как-то печальненько, потому что на фото до жути прилизанный хвост, бледное лицо и ужасная водолазка в крупный горох. Но все же имеются цепляющие кристально голубые глаза. Огромные и широко распахнутые с тёмной линией ресниц…

— Не, — качаю я головой, — нельзя назвать Синичкину прям страшилой. Она просто… ну…

— Стремная! — отчеканивает Тоха.

— Да, блин, — психую и откидываю телефон в сторону. — Одеть ее, причесать там, тушь, губы и всякая прочая бабская фигня, и будет она нормальная.

— И ты прям шмоток ей накупишь? В салон красоты поведёшь? А потом будешь по универу с ней под ручку щеголять?

— Тох, — я включаю свою серьезность на максималку, когда взглядываю на друга исподлобья, — с пересдачи Гольцмана ещё никто не выходил живым. Он отчисляет всех. А у меня билеты до Нью-Йорка карман жмут. И предкам я уже сказал, что все сдал. Или ты думаешь откуда у меня бабки на тур по Америке? Так что, если мне надо будет ради этого пройтись пару раз с ноунейм ботаничкой за ручку, я это сделаю.

— А тебя не смущает, что эта Олеся первокурсница и даже не с твоей специальности, но имеет ответы на Гольцмана.

Задумываюсь, потирая подбородок пальцами:

— Согласен, это странно, но они у неё действительно есть. Так что пусть она их хоть с Луны достала.

А она их реально откуда-то достала. Когда Олеся скинула мне своё «да», я для подстраховки все же попросил подтвердить наличие у неё того, что мне нужно. И вечером получил фото парочки билетов с ответами.

Так что все честно. Я примеряю роль ее парня, она должна спасти меня от неуда. А вопрос, откуда билеты я могу попробовать выяснить у Синичкиной и по ходу дела.

— И когда ты заступаешь на пост парня ботанички? — продолжает ерничать Тоха.

— Завтра, — тяну тоскливо. — У них там какое-то автопати после КВН. И я поеду с ней.

— Я бы хотел на это посмотреть… — друг уже во всю ржёт, а я во всю бешусь.

Глава 8

Леся

Как разучиться дышать за несколько секунд?

Очень легко. Мое тело накрывает жар стыда. Я боюсь пошевелиться, хотя должна сделать это как можно скорее. Или Ладони Максима у меня на животе сейчас оставят следы ожогов, а его опаляющие дыхание в мой затылок просто выбивает ощущение реальности. У меня за спиной груда каменных мышц, к которым я прижата так, что перехватывает дыхание.

Боже! Да я же прижата к Ольховскому практически голая!

Резко оборачиваюсь, прижав что есть силы платье к груди и прикрывая им все доступные чужому взгляду места своего тела.

— Вон отсюда! — шиплю на Максима не своим голосом.

И выражение его лица не выдаёт ни испуга, ни стыда, ни совести… Он просто спокойно кивает, и не проронив ни слова, исчезает из примерочной.

Я тут же скидываю платье к остальной куче неподходящих шмоток. Хочется скорее вернуться в свою обычную одежду. Снова почувствовать себя в комфортном и привычном. Не ощущать, как жутко горит тело и брыкается в груди сердце. Я не понимаю это чувство и от этого мне ещё жарче. И настолько, что темнеет перед глазами.

В полуобморочном состоянии натягиваю на себя свою водолазку, сарафан, балетки, приглаживаю растрепавшиеся из пучка волосы и выскакиваю из примерочной, даже не взглянув на Ольховского.

Все. С меня этого представления достаточно.

Чуть ли не пролетаю через проходы между вешалок с дорогущей одеждой на выход из магазина.

Но стоит мне только сделать шаг за пределы бутика, как дорогу мне преграждает, естественно, Ольховский.

— Ты куда собралась? — удивляется он.

— Домой, — холодно бросаю я.

— Мы же ничего так и не выбрали.

— И не выберем. Это бесполезное занятие.

— Почему? — в глазах Максима неподдельное изумление.

— Потому что все бред. Наш уговор, выбор платьев - все! Ничего не получится! — со жгучим чувством разочарования демонстративно развожу руками. — Я никуда не поеду. Забей.

Хочу обойти стоящего перед собой Ольховского, но он ловко отшагивает назад, снова преграждая широченным собой путь.

— Синичкина, стой. Мы же вроде обо всем договорились…

— Я отдам тебе эти чертовы ответы просто так, и не пойдёшь ты в свою армию, — выпаливаю не подумав.

Ну и пусть! Пусть подавиться этими билетами! Господи, ну почему так до сих пор горит кожа на моей талии?

— Ты не поняла, — Максим качает головой и удивлённо хлопает ресницами. — Мы же договорились помочь друг другу.

— Чем ты мне можешь помочь? Посмотри на меня. Я неуклюжая, невзрачная, нелепая. Меня не спасут брендовые шмотки. Я не владею вкусом, не умею круто одеваться. Не могу чувствовать себя королевой, как Майер. Потому что я не королева. Ты был прав. Я стремная, — последние слова срываются уже со слезами.

Солёный ком предательски першит в горле. Сцепившись с Максимом взглядом, я чувствую, что ещё немного и разрыдаюсь прямо перед носом Ольховского. И мне уже как-то все равно… Я не понимаю этот клубок эмоций внутри себя же. Жарко. Холодно. Обидно.

— Я понял. — Максим неожиданно тяжело вздыхает. Растерянно проводит своей огромной пятерней по волосам, взлохмачивает их. — Я тупанул. Мне не нужно было вот так с бухты-барахты тащиться с тобой в магазин. И да, ты права. Брендовое шмотьё нас не выручит. Я тебе не помощник…

Во мне все окончательно летит в пропасть. Остаётся лишь захлебнуться в этом чувстве досады, стоя посреди ярких вывесок магазинов и в компании самого крутого парня университета. Класс…

— Спасибо, Максим, — шумно втягиваю воздух носом. У меня колет холодом где-то под ребрами. — Приятно было познакомиться. Я домой. Ответы пришлю по электронке. Пока.

Уверенно разворачиваюсь на выход, но Ольховский и не думает успокаиваться.

— Синичкина, ты умеешь вообще слушать, блин, до конца? — слышу возмущение у себя за спиной. — Я сказал, что конкретно «я», — Максим жестко акцентирует на этом слове, — тебе не помощник. Я ж не из этих голубо-радужных, кто сечет все по моде. А тебе просто нужен тот, кто шарит во всех этих ваших женских штучках.

Усмехнувшись, я опять делаю поворот на сто восемьдесят, встречаясь с серьёзным выражением лица Максима.

— Мне нужен друг-гей? — саркастично приподнимаю брови.

— Боже упаси! Но я, кажется, догадываюсь, кто нас выручит.

Смотрю на Ольховского: широкая черная футболка, черные, неряшливо подкатанные джинсы и так же неряшливо перекинутая через плечо джинсовка - ну шалопай шалопаем, но его глаза опять полны какого-то бешеного оптимизма.

Я с безнадежным ощущением в груди, понимаю, что Максим неисправим. Упирается в своё и жмет до упора. Впивается в меня своим желанием довести все до конца. Я чувствую себя растерянной, но почему-то до сих пор ещё не ушла…

Максим делает ко мне шаг и лукаво улыбается во все белоснежные тридцать два.

— Я точно знаю, кто нам поможет. Она очень крутая, но тебе надо просто безоговорочно поехать со мной, — продолжая уверенно улыбаться, он протягивает мне свою раскрытую ладонь. — Едешь?

Глава 9

Макс

Дом гудит вовсю. Здесь человек сто. Не меньше. Толпа студентов отдыхает с оглушающей музыкой. А Нина уже как час назад должна была привезти Лесю сюда.

Я оставил Синичкину с сестрой намеренно. Дал возможность Олесе побыть чисто в девчачьей компании. На меня она не всегда реагирует позитивно.

Я-то после этого милого инцидента в примерочной просто давил глупую улыбку, то вот у Леси была совсем другая реакция. Остается надеяться, что Нина приложит все усилия, чтобы Синичкина относилась ко всему, как к приключению, а не наказанию. Потому что я вижу это именно так. По правде говоря, мне почему-то просто нравится все, что происходит...

Но такая задержка начинает напрягать…

Мало ли как решила систр преобразить Олесю, что понадобилось столько времени на сие действо. Нет, я-то доверяю Нине… но хочется поскорее устроить этот спектакль. Еще и Тоха свалил кадрить каких-то девчонок, поэтому я кукую на тусовке, перебрасываясь приветственными и банальными беседами то с одними, то с другими. Я уже даже пересекся со Смирновым, а Леси все нет.

Но в кармане джинсов, наконец, вибрирует телефон. Лезу за ним и вижу на его экране сообщение от Анонима1301.

«Встреть меня. Я на месте».

Какое-то цепкое напряжение сковывает мои мышцы. Не то чтобы я переживаю за сам спектакль или свою репутацию. В армию не хочется мне гораздо больше. Но меня будоражит мысль, что я понятия не имею, чего ожидать. Потому что даже мое распущенное воображение не в состоянии представить Лесю, кроме как в том гадком кардигане и с хвостиком на затылке.

Направляю траекторию своего движения к входной двери, но задерживаюсь по пути с пацанами из нашей баскетбольной команды. И когда завершается этот бесконечный круговорот приветствий, кто-то аккуратно дёргает меня за рукав футболки.

Осторожно поворачиваюсь. И моя интуиция уже точно знает, кого я увижу себя за спиной. Все становится словно в слоу-мо.

О. Мой. Бог.

На меня смотрят огромные голубые глаза, выразительно подчеркнутые тёмной линией пушистых ресниц. Две… Три… Пять секунд... Я просто зависаю на этих глазах, как кеды на проводах.

Но всего один кокетливый взмах длинных ресниц, и я возвращаюсь в момент здесь и сейчас. Тычусь взглядом в Синичкину, не соображая, куда смотреть первым делом.

Передо мной та же Олеся… Те же черты лица, но гораздо выразительнее. Из макияжа только тушь и блеск для губ, потому что теперь я замечаю, что они у неё очень даже пухлые.

Те же волосы, но не прилизаны, а шикарной копной лежат на плечах.

А поперек горла становится собственное дыхание, когда вижу через полы расстегнутой джинсовки, что шею Леси обхватывает тонкий черный ремешок. Соединившись в яремной впадинке, он ровной изящной линией опускается прямо к декольте чёрного, слегка облегающего платья до колен…

Синичкина передо мной, как какой-то дикий коктейль сексапильности и невинности.

Вот черт...

— Привет, — настороженно произносит Олеся.

— Привет, — заторможено повторяю я.

А все. Диалог заканчивается. Так и стоим друг перед другом, как истуканы. А в моей голове сквозняк. Неловкая пауза между нами ощутимо затягивается.

— Идём? — Олеся сконфуженно поправляет те самые ремешки на шее.

— А, да. Конечно, — я отмираю и суетливо прохожусь пальцами по волосам.

Сюрприз, блин! У Синичкиной есть не только попа, но и декольте…

Кладу свою ладонь Лесе на талию, намереваясь придвинуть девушку к себе. Но Синичкина аж шарахается в сторону.

— Что ты делаешь? — возмущается она.

— Собираюсь тебя приобнять… — Хмурюсь в ответ, потому что не понимаю сути претензии.

— Зачем?

— Затем, что я твой парень. Ну типа...

— Но мы не договаривались, что ты будешь меня лапать, — Олеся еще больше ощетинивается.

— Нам нужно, чтобы Смирнов подумал, что между нами что-то есть, — я терпеливо вздыхаю.— И если мы не будем вести себя, как влюбленная парочка, то мне можно уже сейчас развернуться и ехать домой, — выжидательно смотрю на озадаченную Синичкину. — Мне ехать домой?

В ее глазах ясно проглядывается усиленный мозговой штурм. Уверен, что сейчас она точно по-ботански взвешивает все за и против. Но оглядев себя и свой крышесносный прикид, все-таки сдается:

— Только не распускай руки, — она угрожающе сводит теперь идеальной формы брови у переносицы.

— Как? — снова кладу свою ладонь ей на поясницу, а потом специально бесстыдно опускаю руку гораздо ниже. — Так?

— Ольховский!

И эта буря негодования в ее глазах вперемежку с растерянностью лишь подзадоривают меня, но я решаю больше не драконить свою будущую спасительницу от армии. Убираю ладонь на приличное расстояние от попы Синичкиной:

— Да все-все! Пошли уже, — и подталкиваю ее сделать первый шаг по коридору навстречу приключениям.

И с первой секунды моего появления в обнимку с Олесей все идёт так, как и предполагалось. Чувствую, что со всех сторон к нам летят множество любопытный взглядов. И все смотрят не на меня, а на Лесю, которая сама же с каждой секундой все больше льнет ко мне, как напряжённая струна.

Глава 10

Леся

— Ольховский, ты офонарел? Я не стану с тобой целоваться, — проговариваю я, до скрипа сцепив зубы.

— Я и не собираюсь, — нагло ухмыляется он, продолжая удерживать меня перед собой, прилепив ладони на мою талии. — Нам нужно не поцеловаться.

— Что за игра дебильная? Так сделать сможет каждый.

— Это только кажется. Обычно в нее садятся играть те, кто испытывает друг к другу хоть какую-то симпатию, но еще не пара. Один соблазняет, другой должен продержаться как можно дольше и не поддаться своим гормонам, — почти шёпотом тараторит Максим. Его лицо так близко, что мы едва не цепляемся носами. — Но к нам это не относится. Просто поиграем на публику.

— А если я не хочу так играть? — протестую я и сжимаю пальцы в кулак,пытаюсь всячески увеличить расстояние между нами.

Фигушки. Максим, как глыба. Не двигается в пространстве ни на миллиметр.

— Поздно, — тихо констатирует он, а в его глазах зажигается огонь. — Твой Алёша уже здесь и палит вовсю.

Мое сердце в прямом смысле слетает с привычного ритма. И я даже не понимаю… Это оттого что теперь знаю: сейчас Алекс наблюдает за нами? Или потому что именно в этот момент мою талию сильнее сжимает одна ладонь Ольховского, а вторую он запускает мне в волосы, пройдясь ей по шее к затылку.

Максим рывком снова притягивает меня к себе, будто бы действительно собирается поцеловать. Но Ольховский замирает, а наши лица теперь так близко, что мы соприкасаемся кончиками носа.

Меня парализует от этого странного щекочущего покалывания в груди.

— Давай, Синичкина. Тебе надо подыграть мне. Всего пять минут. Сделай вид, что тебе все это нравится. Попробуй не сидеть, сжав кулаки, как будто хочешь мне втащить. На нас же все смотрят. — шепчут его губы, а я чувствую сладкий аромат жвачки.

Настолько сладкий, что в моем животе тут же отзывается тёплый спазм.

Делаю глубокий неровный вдох. Господи, как же я реально хочу втащить сейчас Ольховскому за все. Особенно за то, что он оказался тогда в той подсобке. За то, что назвал меня стремной. За то, что его ленивая задница оказалась на отчислении именно у моего дедушки. За то, что втянул меня во всю эту авантюру. За то, что из-за него я сейчас зажимаюсь с ним у всех на виду…

И самой себе втащить тоже хочется. За то, что такая слабохарактерная и ведомая. За то, что я стремная дура, решившая однажды пригласить парня на свидание.

Черта с два! Выкусите. И Смирнов в том числе! Лицом я, значит, не вышла для звезды универа?

Разжимаю уже затекшие кулаки. Убираю свои ладони со спокойно вздымающейся груди Макса и касаюсь ими его лица. Осторожно прикладываю их к щекам. Зажмуриваюсь… И как только подушечками пальцев ощущаю мягкое покалывание щетины, я вся покрываюсь мурашками… А Ольховский шумно выдыхает.

От его парфюма у меня кружится голова. Даже с закрытыми глазами… Я распахиваю их и тут же попадаю под прожигающий взгляд Макса.

Я не понимаю, что со мной происходит. Мое тело одновременно опаливает жар и слабость. Такая же, как и в коридоре, когда Максим заставил обнять себя. Такая же, когда он дышал мне в шею и ухо, пока на нас смотрела Майер. И мое сердце опять пытается выбить мне рёбра. Почему так происходит уже сотый раз за вечер?

Рассматриваю каждую черту лица Макса. Выразительные скулы, подчеркнутые впалыми щеками... И только сейчас замечаю на них несколько родинок, рассыпанных в какой-то абстрактной геометрии. А Ольховский лишь вызывающие ухмыляется своими глазами.

— Уже лучше. Не сидишь, как деревяшка, — низкий шёпот впивается мне в губы, а его пальцы перебирают мои волосы и плавно опускаются к шее.

— Я. Не. Деревяшка, — цежу я, ощущая дикую волну неописуемой злости, смешанной с трепетом.

Склеившись взглядом с глазами Максима, веду головой, задеваю его кончик носа своим, слегка отстраняюсь и запускаю ладони ему в волосы. Странно, но всегда взъерошенная копна казалась такой жёсткой, но мои пальцы зарываются в мягкую шевелюру. Я неосознанно сжимаю их…

И чувствую, как в ответ сильнее сжимается горячая лапища на моей талии.

— Он все еще пялится на нас. Глаза сейчас вылезут из орбит… — довольно сипит Макс и другой своей лапищей ведёт по моей шее вверх.

Я едва не вопрошаю вслух: кто он? Пока мой затуманенный мозг не сигналит мне - Смирнов! Я же здесь из-за него… и Майер… но мне сейчас явно не до них…

Потому что ладонь Макса касается моего подбородка, а потом аккуратно сдавливает его пальцами.

Я судорожно вдыхаю воздух, приоткрывая рот. И улыбающиеся губы Максима оказываются в такой близости от моих, что меня накрывает галлюцинация, что они уже касаются меня…

Я чувствую обжигающее дыхание у своего лица, ощущаю горячие пальцы, которые гладят мой подбородок… Все мое напряжение плавно стекает к низу живота, оставляя за собой непривычную пустоту внутри…

Не понимаю, какого черта вообще позволяю себе такое...

Толпа вокруг нас неожиданно одобрительно гудит.

— Что это? — хватаюсь за остатки реальности. Изо всех сил пытаюсь вернуться в происходящее и избавиться от пугающих ощущений в своем теле.

Глава 11

Леся

Макс прикладывает к рассечённой брови ватный диск, смоченный в антисептике, и морщится, со свистом втягивая воздух через зубы.

— Могу подуть, — вполне серьезно предлагаю я.

— Не надо, — недовольно бурчит он, подергивая ногой.

В дверях моей комнаты возникает Бо. Хмурый. Серьезный. И походу обиженный.

Одетый уже в футболку, Богдан протягивает мне упаковку лейкопластыря.

— Это все, что нашёл дома, — сдержанно проговаривает он, бросая пачку на мою тумбочку, а заодно кидает холодный взгляд на Макса, сидящего у меня кровати.

— Спасибо, — вздыхаю я и осматриваю лицо Бо с распухшим носом.

Макс в долгу не остался. Первый удар он пропустил, а вот второй нанёс сам. И такой, что бедняга Бо, как бревнышко свалился на тротуарчик.

В этот момент-то я и поняла истинное значение слова неловко.

Теперь эти два рембо прямо передо мной. И в комнате, освещенной лишь моей настольной лампой, висит такое напряжение, что хоть топором руби.

— У тебя точно все нормально? — строго интересуется Бо, взглядом указывая на Макса.

— Угу… — сдержанно прокашливаюсь, возвращая свое внимание к пострадавшей брови Максима.

— А что ты делала на улице в час ночи? — продолжает допрос Богдан.

— Шла домой.

Вижу, как слегка припухший кулак Макса снова играет сбитыми костяшками пальцев.

— Откуда? — чуть ли цедит Бо.

— А ты ей кто, чтобы она перед тобой отчитывалась? — не выдерживает Ольховский, вставив свои пять копеек.

— Я не с тобой разговариваю. — Бо повышает голос. — Не суй свой нос…

— Слышь, ты… — а Макс угрожающе понижает интонацию.

— Хватит! — взрываюсь я, метая взгляд между распетушившимися экземплярами в моей комнате. — Оба заткнулись. Ты, — тыкаю на Макса пальцем, — держи ватку. А ты, — испепеляю глазами Бо, — идём.

Вскочив с кровати, я просто выпихиваю Богдана из комнаты в коридор, закрываю дверь и настойчиво толкаю его на выход. Кровь из его носа больше не хлещет, на ногах стоит, так что можно и домой. А то разнимать этих двоих второй раз не хотелось бы.

— Ты уверена, что я могу оставить тебя с ним одну? — недовольно вопрошает Бо, нехотя топая к двери.

— Да. Не переживай. Макс мой… — мешкаюсь, но нахожу лишь одно объясняющее слово, — друг.

Я же могу так обозначить Максима? Даже если он по моей вине получил по лицу...

— С каких пор у тебя друзья вроде Ольховского? И почему ты одета как… — Взгляд Бо неодобряюще проходится по мне с головы до ног.

— Как кто? — ощетиниваюсь я, скрестив на груди руки.

Богдан поджимает губы:

— Никто. Если что, то я ещё спать не буду.

Стоит только Бо исчезнуть из квартиры, как я тут же лечу обратно в свою комнату. И попутно ещё раз проверяю плотно ли закрыта дверь в дедушкин кабинет. Не хотелось бы, чтобы Макс заглянул туда и глазком… Первый раз в жизни я так рада какой-то там конференции.

Но он покорно сидит на моей кровати, придерживая у лица ватку.

— У тебя тут уютненько, — Макс осматривается с неподдельным интересом.

— Это просто единственная комната с ремонтом.

Но на всякий случай беглым взглядом пробегаюсь по спальне на наличие улик кем является мой дедушка. Но все идеально. Никаких учебников по эконометрике или подозрительных фото.

Взяв оставленный Богданом лейкопластырь, присаживаюсь рядом с Максом.

— Давай заклею.

Убрав ватный диск от брови, он поворачивается ко мне лицом, выжидающе прикрыв глаза. Я осторожно придвигаюсь ближе, чувствуя внизу живота скручивающийся в узел трепет. Я опять так близко к Максу...

Снова прикладываю пластырь к ране. Касаюсь пальцами лба, но сама даже не смотрю на них. Мой взгляд скользит по лицу Максима. По чёткой линии широкого подбородка, высоким скулам и выразительным губам...

Меня охватывает навязчивое желание коснуться подушечками пальцев едва заметного контура щетины. Почувствовать то приятное покалывание на своей коже...

И, наверно, слишком долго зависаю на разглядывании лица Макса, что он поторапливает меня сдержанным покашливанием. Вздыхаю и одним надавливающим движением прилепляю лейкопластырь ему над бровью.

— Кто такой Богдан? — болезненно кривится Максим и распахивает глаза.

— Друг, — отвечаю, не задумавшись ни на секунду, и хлопаю ресницами.

Уж Бо я точно могу обозначить только так. Мы ведь знакомы с ним практически с пеленок.

— Друг? Вы типа с этим кучеряшкой по дружбе шпили-вили?

— Ольховский, — я возмущенно округляю глаза на его ехидную физиономию, — какой же ты все-таки гадкий!

— Ни капельки. Я просто не верю ни в какую дружбу между парнем и девушкой. Кто-то кого-то обязательно хочет...

Глава 12

Макс

В столовке шум-гам, звон вилок-ложек, а напротив меня с упоением уплетает борщик Антоха. А мне кусок в горло не лезет второй день подряд. И я только сейчас понял почему.

Сегодня понедельник, а я все ещё где-то в той субботе.

В самой безумной субботе моей как бы и нескучной жизни. Меня как заклинило на том дне.

Зачем-то вылавливаю из него детали. Мелкие и незначительные: ее взгляд, смех, дыхание, но прокручиваю и прокручиваю их в своей башке.

Еще прокручиваю в себе тот застилающий глаза взрыв адреналина и страха. Не за себя, а за нее.

Сообщение с просьбой вернуться ударило по мне молотом. Надеюсь, ни одна дорожная камера не засняла, как я пролетел обратно к ее дому через две сплошные. Я особо и не думал, доставая из-под сиденья биту. Достаточно было увидеть, как те двое окружили Лесю, чтобы захотеть разнести в хлам их черепушки.

И этот придурок, который врезал мне вчера, друг Синичкиной, значит? Я думал, ее друзья - это учебники, лекции и занудство, но вчера точно стало понятно, что просчитался.

Я просчитался с Олесей во всем.

После первой нашей встречи в подсобке создал ее образ, как типичной, забитой ботанички. А после того побега из парка, мне вообще показалось, что она ещё и слегка неадекватная.

Но чем дольше я тусуюсь с Лесей, тем сильнее стирается этот образ, сменяясь на то, как машут ресницами голубые глаза, как разлетаются по острым плечам тёмные волосы, ее сладкий запах и эти чертовы ремешки...

Платье Олеси соблазнительно задралось, когда мы боролись за ее телефон. В тот момент мне стало плевать на какое-то там фото. Мое либидо оказалось чуть сильнее других чувств. Одного взгляда на чёрные тонкие линии, обвивающие стройную ножку… Все! Моя планка уехала куда-то под ширинку джинсов.

Мозг возмущенно орал: «Это же Синичкина!»

А тело млело: «Офигеть, вот это Синичкина…»

Домой мне пришлось ехать с включенными на всю басами, чтобы не думать… Не думать о…

Черт возьми! Да какого хрена я залипаю второй день подряд в мыслях не о пересдаче, а о Синичкиной?

Я даже отправил Лесе в чате свой номер телефона. А она не то что не прислала в ответ свой! Она молчала весь вчерашний день. Ни одного сообщения ни на мой номер, ни в наш чат.

Поэтому опять нажимаю кнопку разблокировки телефона, лежащего на столе. И снова вижу пустой экран.

— Хватит тиранить мобильный, — цокает Антона. — Десятый раз на минуту. Ждешь звонка от президента?

— От Папы Римского, — съязвил я и раздраженно убрал телефон в карман джинсов.

— Ясно. Кто-то без настроения. Скушай печеньку, пока консультация не началась, — Тоха придвигает мне пачку «Юбилейного», а потом подозрительно сощурившись, рассматривает мое лицо. — А откуда эта красота? — указывает взглядом на мою все ещё припухшую бровь.

Инстинктивно касаюсь пальцами синяка и морщусь. Что-то мне не хочется сегодня посвящать Антоху во все свои приключения. Так что без обид, друг…

— Да так. Недоразумение. Стукнулся об угол шкафа.

О кучерявый такой угол худого шкафа. Если бы не вопли перепуганной Леси и то, как она бросилась мне на шею, причитая остановиться, сломанным носом Богдан бы не отделался. И пусть Леся не чешет мне, что этот Бо просто друг. Нет, может ей-то он и друг. А вот глазюки этого кучеряхи слишком смотрели на Олесю. Совсем не по-дружески. Допросы он ей устраивает… Где? С кем? Куда? А он-то сам кто?

— Шкаф, значит, — задумчиво тянет Тоха. — А я то думал, что это тебе Синичкина всекла.

— Мне? За что?

— Ну, не знаю. Может, ты полез к ней после вечеринки?

— Зачем мне лезть к Олесе? — я все не догоняю, к чему клонит Тоха.

— К такой бы и я полез, — друг жмет плечами.

— Ты же собирался ржать над ней? — недоумевающе смотрю на его бородатую морду, а у самого неприятно дерет где-то в груди.

— Не, — он мечтательно закатывает глаза. — Надо отдать должное. Выглядела она на тусовке, как четкая соска.

В меня когтями впивается раздражение. Клокочет внутри и заставляет смотреть на Тоху, беззаботно жующего теперь котлетку, с напряжением. Неосознанно сжимаю уже немного заживший кулак.

— Соска - это та, с которой тебя в туалете в прошлом году застукали, а Леся - она…

Но я замолкаю на полуслове, потому что в поле моего зрения появляется именно она…

Она входит в столовку. И не одна. Леся вливается в толпу студентов в компании Смирнова. Гребаного, мать вашу, Смирнова!

Просто распущенные по плечам волосы, серая футболка, заправленная в обычные синие джинсы, выглядят на Лесе даже гораздо эффектнее, чем субботний прикид. Она пока что не замечает меня, зато я прекрасно вижу, как на ее лице появляется смущенная улыбка, потому что Алёша как-то слишком увлеченно приседает ей на уши.

И сейчас бы я с удовольствием прошёлся и по его смазливой роже уже чешущимся кулаком. Меня накрывает оглушающим чувством, не похожим ни на злость, ни на что-либо из этой оперы. Оно едкое и очень жгучее.