...И паровоз навстречу!

Глава 18. Кое-что о встрече потребностей и возможностей, или Выход в люди

Долгое отсутствие барона Николаса и Пауля Повелителя Тьмы не прошло незамеченным. Более того, оно имело несколько интересных последствий.

Например, Дункельонкель буквально извелся, ища Лавочкина возле секретного завода. Подняв на ноги кучу колдунов, он приказал прочесать гигантскую пещеру и окрестности горы. Разведчик Николас словно сквозь землю провалился.

Нет, он действительно провалился сквозь землю.

Припав к любимому хрустальному шару, Дункельонкель много часов всматривался магическим взором в ткани мира, но не преуспел. Еще бы, синее вещество на стенах комнат-порталов и подземного мира прятали лазутчика получше любой волшебной маскировки.

То, что барон разгуливал по заводу, спровоцировало в Доцланде небывалый всплеск подозрительности. Вождь и Учитель велел выставлять усиленные караулы, регулярно проверять личный состав в каждом отряде, организовать контрольно-следовые полосы вокруг всех мало-мальски важных объектов.

Под горячую руку попадали гомункулусы. То и дело сверхбдительные граждане хватали какого-нибудь чурбана, приняв за Николаса. Пока власти выясняли личность пленного, уходило время, трепались нервы и тратились средства.

Дункельонкель опасался: вдруг барон имеет талант прятаться от магического поиска? Такой вариант выглядел очень вероятным. А если враг невидим, как защититься?

Вот так Николас Могучий умудрился своим отсутствием создать неспокойную обстановку в Черном королевстве.

В государствах, обреченных на войну с Доцландом, долгое молчание о славных делах молодого, но уже легендарного барона породило самые невероятные слухи. Разумеется, чем ближе к линии фронта располагалось королевство, тем более неправдоподобными были байки.

Например, перед самым завоеванием Дриттенкенихрайха в Пикельбурге циркулировали сплетни, дескать, Николас отправился в сердце Доцланда на смертный бой с Дункельонкелем, и, значит, угроза вот-вот исчезнет. Впрочем, неорганизованным и слабым жителям столицы трех королей было удобно верить в быстрое и безопасное чудо. Мы, мол, не деремся, а война – хлоп! – и выиграна!

Особо глупые дриттенкенихрайхцы продолжали верить в ерунду о скорой победе Николаса даже после того, как оккупанты захватили Пикельбург.

Граждане славного Труппенплаца не надеялись на героя, который придет и решит за них все проблемы! Полностью мобилизованное население государства занималось устройством обороны, созданием стратегических запасов. Фантастическими темпами восстанавливалась столица – Трахтенбург. Николас Могучий служил ориентиром и примером для молодежи Труппенплаца. Король Альбрехт поддерживал толки, в которых юный рыцарь объявлялся чуть ли не мертвым. Дескать, пал в неравном бою с полчищами гомункулусов. Правда, народ в эту сказку не верил, потому что герои в настоящих сплетнях не умирают.

В Наменлосе и Вальденрайхе, где барон был популярнее, чем в Дриттенкенихрайхе с Труппенплацем, слухи расцвели богатым букетом. Здесь ежедневно рождалась какая-нибудь история об оглушительно смелом деянии Николаса, только на следующее утро сплетня сменялась другой, еще вычурнее.

Кроме того, публике стало известно, что короли не любят барона и укрощенного им Повелителя Тьмы. Подозрения монархов просочились за стены дворцов. В Вальденрайхе на каждом углу обсуждали, насколько глупы и завистливы властители.

– Надо же было додуматься, брат Гансль! Обвинить рыцаря да еще и лучшего из колдунов – Всезнайгеля – предателями!

– Не говори, брат Петер. Уж если бы Николас Могучий хотел дать пинка под зад Генриху, то он сделал бы это сразу, без реверансов. Видел я памятный поединок со Шроттмахером. Барон нечеловечески сильный боец. А подлые домыслы королевских прихвостней так оскорбили наших заступников, что они ушли…

– Знаете, братцы, – вступал третий, – по мне, нам просто головы дурят. Николас и его команда сейчас заняты особо сложным, опаснейшим делом. На разведке ли, или помогают Наменлосу…

В самом Наменлосе люд полагал, что герой либо заточен во дворце Томаса Бесфамиллюра, либо в тылу врага, либо в Вальденрайхе. Ревновали, конечно. Обижались. Но не надолго. В народе бродили странные настроения. Вроде бы и война близко, да верится, мол, мимо пройдет. Бомбежки огненными шарами стали как-то забываться.

А ежели враг близко подберется, Пауль и его стрелец Калашников выручат.

Короли-союзники испытывали явное беспокойство: на памятной встрече Николас и Тилль Всезнайгель не стали развеивать подозрения, предпочли улететь. «Может быть, мы не правы, – размышлял Томас Бесфамиллюр. – Тогда где они? Не окажутся ли они под знаменами Дункельонкеля, во главе его войск? Если же барон с колдуном – верные слуги Вальденрайха, то их отсутствие почти смертельно!»

Случалось, толпа чуть ли не выходила на площадь перед дворцом потребовать предъявить людям Николаса Могучего. В такие дни особо усиливались слухи, мол, героя зачем-то пленил король. Тогда наменлосский правитель всерьез раздумывал: а не выкрасть ли из войска Черного королевства гомункулуса, чтобы показывать волнующейся публике?

Генрих Вальденрайхский же предпочел вычеркнуть из памяти Николаса Могучего. Придворного волшебника монарх забыть не мог, однако мнительность сделала свое дело – особый полк получил распоряжение арестовать Всезнайгеля, лишь он появится в Стольноштадте.

Тилль домой не спешил. Он помогал Рамштайнту портить жизнь оккупантам Дриттенкенихрайха. Колдун не только дал массу ценных советов по организации диверсий, но и сам участвовал в нескольких особо болезненных «укусах».

По просьбе Всезнайгеля бандиты приволокли в подземелье фюзеляж деревянной птицы. Теперь волшебник получил возможность изучить устройство странной машины. Он быстро понял принцип действия самолета, докопался до источников энергии и осознал, что за капсулы распиханы по всему остову.

– Да, Рамштайнт, – сказал Тилль главе преступного мира, – Дункельонкель, конечно, гений, а вот крыша у него сдвинулась самым непоправимым образом…

А пока Всезнайгель разводил бурную деятельность под Пикельбургом, в Вальденрайх прибыл король Альбрехт. Он приехал к другу Генриху за помощью. Труппенплацкие пограничники заметили перемещения армии Черного королевства у самых рубежей. Теперь войско Дункельонкеля было видно невооруженным взглядом. У Альбрехта не осталось никаких сомнений – со дня на день начнется агрессия.

В Стольноштадте его постигло жесточайшее разочарование. Генрих вероломно отказался выделить Труппенплацу военную помощь. Разумеется, формально союз остался в силе.

– Какое прискорбное стечение обстоятельств! – с театральным пафосом воскликнул вальденрайхский монарх. – Наша армия будет готова к походу лишь через две недели. Увы, равновеликий друг мой, нас подкачало снабжение! В жесточайшие дни мороза померзли скотина и припасы, часть войска заболела, а большинство новых солдат только заканчивает обучение. Держись, и наши войска поспешат к тебе по мере готовности.

Альбрехт будто лом проглотил. Значит, в скудном умишке Генриха здравый смысл победило презрение к королю-циркачу… Сбылись опасения.

– Ты послал весточку Томасу? – со слащавым участием спросил глава Вальденрайха.

– Да, – сухо ответил Альбрехт.

Солдаты Наменлоса, даже выйди они сразу после того, как Бесфамиллюр получит письмо, прибудут к границам Черного королевства как раз через пару недель. Так называемые союзники бросили Труппенплац на произвол судьбы.

Альбрехт встал, одернул мундир и ушел, не прощаясь с Генрихом.

Сани тряслись по дороге, бодро топали лошадки, прапорщик Дубовых правил, остальные спали.

– Ух ты, глянь-ка, рядовой! – Палваныч толкнул Колю в бок. – Президентский кортеж, не иначе.

Лавочкин продрал глаза.

Дорога сбегала с большого холма. Сверху, навстречу скромным дровням, стыренным прапорщиком, двигалась огромная карета на полозьях. Ее везла четверка вороных. Два десятка стражников на черных конях окружали карету, не нарушая строя. Солдат не представлял, как им это удавалось на зимнем распутье.

– Интересно, кто это? – проговорил парень.

– А мне интересно, как мы разъедемся, – буркнул Палваныч. – Чем ты вообще, блин, думаешь?

Дубовых стал искать местечко, куда бы приткнуться, чтобы пропустить роскошную процессию.

От кортежа отделились два всадника, быстро доскакали до саней.

– Стой! – приказал правый, обнажая меч.

– Ножик спрячь! – рявкнул прапорщик.

Коля решил, что Палваныч слегка погорячился, ответив опричникам столь нагло. Ведь ясно – в карете едет не купчишка, а очень важная персона. Единственно, мигалки нет на крыше.

Прапорщик задним числом и сам сдрейфил, но виду не подал. Не в его правилах отступать.

Грюне и музыканты всполошились, разбуженные Палванычевым покриком.

Стражник, не привыкший к неподчинению, отвесил челюсть.

Лавочкин все же рискнул предупредить командира:

– Товарищ прапорщик, вы поосторожнее, в целом-то. – Парень незаметно для себя подстроился под манеру речи Палваныча. – Вон их сколько, Хейердалов откормленных. Ну и, опять же, меч.

– К черту меч, – заявил Дубовых.

Клинок тут же пропал из руки бойца, а кони заплясали и тревожно захрапели – Аршкопфа почуяли.

Стражники были полностью деморализованы.

– Кого везете? – грозно, как на допросе, рыкнул прапорщик.

– Его величество Альбрехта, – невольно проболтался горе-мечник.

– Знаем такого, – усмехнулся Палваныч.

– Да уж, – протянул Коля.

Он вспомнил: именно труппенплацкий монарх на встрече королей засыпал подозрениями его и Тилля. Ничего хорошего не стоило ждать и сейчас.

Тем временем карета приблизилась к саням. Процессия остановилась.

Богато одетый всадник – начальник стражи – сквозь зубы процедил незадачливой паре подчиненных:

– Я вас послал очистить дорогу, кажется…

– Но они, вашбродь… – мекнул разоруженный воин.

– Молчать! Где твой меч?

Дверь кареты отворилась, и на укатанный снег спрыгнул король Альбрехт. Зеленый мундир, зеркально вычищенные сапоги, горделивая осанка. Все тот же пятидесятилетний орел.

– Вы?! – произнес монарх.

– Так точно, – буркнул Палваныч.

Альбрехт потешно поежился, растирая ладони.

– Поговорим, – коротко бросил он и залез обратно в карету.

Дверь осталась открытой.

Лавочкин смекнул, что их ждут. Кивнул командиру, мол, пойдем.

Забрались внутрь. «Вот он где, подлинный гламур», – мысленно восхитился солдат, дивясь на обитые дорогой тканью стены, удобные диваны и столик. Карету освещали волшебные лампадки, декорированные под простые свечи. Жители Труппенплаца не жаловали магию и старались ее спрятать. Получалось смешно.

– Дверь закрывайте, холодно, – раздраженно проговорил король.

Он сидел, обложившись подушками, и барабанил пальцами по коленям. Рядом на краешке дивана притулился адъютант.

Коля захлопнул дверцу.

– Признаюсь сразу, я вам не доверяю, – рубанул Альбрехт. – Слишком неоднозначно выглядят ваши деяния. Но я, вероятно, романтик… Вдобавок нахожусь в чудовищном положении… Поклянитесь мне, что вы не на стороне Дункельонкеля.

Солдат и прапорщик поклялись.

– Отлично. – Король как бы умыл лицо, проведя по нему ладонями. – Никогда не думал, что я, человек сугубо рациональный, буду брать клятвы и верить им, как ребенок. Да, я рискну вам открыться. И пусть это не станет роковой ошибкой.

Палваныч засек на столе графин вина. Адъютант перехватил алчный взор прапорщика, ловко извлек откуда-то фужер и налил алчущему. Дубовых выпил.

Тем временем глава Труппенплаца продолжил:

– Проклятый Дункельонкель готовит вторжение. Судя по стянутым к нашей границе силам, сами мы не отобьемся. Вот-вот начнется война. Я еду от Генриха. И где этот хваленый союз? Где помощь?

Монарх рубанул кулаком по колену.

– Он отказал? – спросил Лавочкин.

– Считайте, что отказал. У него войска якобы не готовы. Ему, знаете ли, нужны две недели. Я же четко вижу – нет у меня этих двух недель. Счет идет на дни! Может, на часы…

Палваныч жестом затребовал еще вина. Получил. Выпил.

Адъютант поднял столешницу. Там обнаружилась батарея из графинов, наполненных вином.

Дубовых восхищенно охнул, откинулся на спинку дивана, довольно улыбаясь. Короля аж затрясло:

– Труппенплац гибнет, а вы хлещете мое вино и скалитесь, как на балаганном представлении!

– Я решу ваши проблемы, – безапелляционно заявил прапорщик. – Не бесплатно, конечно.

Коля недоуменно посмотрел на командира.

– Не пялься, рядовой. Автомат-то у нас есть? Я силой стратегического гения решил так. Нечего нам вместе на север таскаться за молотком или как он там. Ты давай дуй с Груней, а я прокачусь с товарищем королем на войну. Постреляю немного.

– А патроны? – спросил солдат.

– Все под контролем, паря. – Палваныч хлопнул Лавочкина по плечу. – У меня в заначке лежит пара цинков. Бережливость – залог успеха. Эй, твое величие! Слыхал, как я в Дробенланде целую армию положил?

– Я считал данные сведения весьма преувеличенными, – осторожно признался монарх, боясь спугнуть надежду.

– Так я тебе говорю: это не слухи. А я лишний раз врать не стану.

Прапорщик протянул адъютанту фужер для следующей порции вина.

Солдат не сомневался, Палванычу безмерно понравилось в теплой карете, начиненной выпивкой. И вдруг его авантюра снова увенчается успехом? Ко всему, выпала отличная возможность избавиться от деспотичного начальника.

– Как мы свяжемся? – поинтересовался Коля.

– Голубиной почтой, – сказал Альбрехт. – Назначьте место встречи.

– Стольноштадт, дом Тилля Всезнайгеля, – предложил парень.

– Хорошо, – согласился Дубовых. – Через неделю. Сойдет?

– Да.

– Тогда проваливай! – хрюкнул прапорщик. – Время теряем.

Закрывая дверь, Лавочкин услышал слова Палваныча:

– Ну, твое величие, давай-ка, по доброму русскому обычаю, дерябнем. Ехать-то еще о-го-го…

«Понеслось», – констатировал солдат, провожая взглядом кортеж.

Коля подошел к саням, стоящим на обочине. Спутники смиренно ждали, сидя на дровнях.

– Что, цуцыки, замерзли? Едем дальше. До Стольноштадта рукой подать, – весело сказал парень.

– А где Пауль? – спросил Филипп.

– Дальше без него, – ответил Лавочкин. – Он сейчас в прапорщицком раю…

– Его… того? – прошептал Ларс.

– Нет, к сожалению, – черно пошутил рядовой. – Он дорвался до королевских запасов винища. Я тоже хлопнул бы с превеликим удовольствием.

– С удовольствием хлопнул бы сейчас эля… – мечтательно протянул Шлюпфриг, выходя из подземелья лже-Белоснежки.

Марлен, с непривычки жмурящаяся на солнечный свет, кивнула. Болезненное многодневное заточение закончилось, наступила пора действовать.

Парень и девушка перетряхнули горы добычи, сваленной в пещере, нашли зимнюю одежду да ковер. Расстелив его на снегу, виконтесса произнесла заклинание полета.

Ковер задрожал и поднялся на полметра.

– Садись, Шванц, – сказала Марлен. – Долетим до ближайшего поселка и выпьем весь тамошний эль.

Легкий морозец, солнце, снежная белизна сообщали путешественникам бодрое расположение духа. Виконтесса держала маркиза за руку. Он с собачьей преданностью смотрел на возлюбленную.

Встречный поток воздуха обжигал их лица, но молодым людям было не до того. Они простили друг друга и старались наверстать упущенное.

Ковер мчался над кронами деревьев. Внизу проносилась труппенплацкая земля. Марлен правила к Вальденрайху.

Через час гонки девушка снизила скорость, выбрала для посадки окраину крупной зажиточной деревни.

Спрятав ковер, маркиз и виконтесса зашагали к центру поселения. Однотипные дома стояли ровными рядами. Аккуратные заборы огораживали ухоженные дворы, в каждом из которых был хлев и сад. Снег на улице был идеально вычищен. Что поделать, Труппенплац – территория железной дисциплины.

Молодые люди почувствовали неладное, когда встречные сельчане стали резко сворачивать на боковые улочки, скрываться во дворах, захлопывать двери и зашторивать окна.

Марлен посмотрела на Шлюпфрига. Вполне нормален. Девушка также была в полном порядке. Оглянулись. Никакого дракона за их спинами.

– Странно, – сказала виконтесса Всезнайгель. – Так опасаться приезжих…

Они добрались до трактира. Вошли внутрь. Посетителей было всего двое – суровые мужики-лесорубы. Оба побледнели и словно по команде встали, схватили топоры да вдоль стеночки выскользнули на улицу. Из-за неплотно прикрытой двери донесся сдавленный шепот: «Как же она с таким?..»

Хозяин вжал голову в плечи. Заикаясь, спросил:

– Ч-чего изволят кр-красавица и чудовище?..

– О чем ты? – воскликнула Марлен.

Корчмарь ткнул трясущимся указательным пальцем в сторону Шлюпфрига:

– О нем.

Парень недоуменно развел руками. Виконтесса побагровела от гнева.

И тут маркиз увидел в зеркале отражение. Рядом с несравненной Марлен стоял презренный, уродливый эльф. Фиолетовокожая голова, острые уши, ирокез зеленых волос. Острый подбородок, сопли под причудливо вывернутым носом.

Шлюпфриг не поверил глазам:

– Это… я?!

Его ноздри затрепетали, как у хомячка. Шванценмайстер простонал что-то нечленораздельное и, роняя стулья и натыкаясь на столы, выбежал из трактира.

Мысли галопировали: «Амулет… Осколки… Лиловая рука… Боль… Бред… Проклятый Дункельонкель! Это его дьявольская магия!»

– Что же ты, дочка, с эльфийским отребьем под руку ходишь? – участливо спросил трактирщик.

Марлен бросилась за любимым.