И снов нескромная невинность

Пьяные танцы

Откуда чего берётся – непонятно. Не было прежде подобных традиций – собираться в канун Нового года всем коллективом и вдруг бац – явка обязательна. Отсутствующие на столь ответственном мероприятии автоматически лишаются тринадцатой зарплаты – ни больше, ни меньше.

Обидно, досадно, но ничего не поделаешь.

– Не расстраивайся, Ангелочек, – утешал муж, – нас по тому же принципу построили. Пригубишь шампанского, съешь бутербродик с икрой, сделаешь вид, что танцуешь и тихонечко, бочком на выход. Закажешь такси. Если хочешь – я у ресторана подежурю. Продолжим дома.

– Ты же знаешь, мне в гостях пить совсем нельзя, только, когда ты рядом, но нас предупредили – исключительно работники офиса, никакой самодеятельности. С каких пор и для чего непонятного назначения оргии в ритуал превратились. Не к добру.

– Почему в оргии? Мы же с тобой любим друг друга. Справимся. Пусть себе гуляют. Праздник всё же.

– Может ну её, тринадцатую эту: не жили богато – зачем начинать? У меня предчувствие. Знаешь – так бывает: что-то внутри протестует, сопротивляется.

– Ну, если для тебя сорок тысяч не деньги…

– С чего ты взял, что речь о такой сумме идёт?

– Сорока на хвосте принесла. Там ещё подарки будут, розыгрыши. Шубу тебе купим.

– Лучше на приданое для ребёночка отложим. Ты мне обещал – после праздников вплотную займёмся зачатием первенца. Ладно, уговорил.

Анжела выглядела принцессой. Эксклюзивное, скопированное с обложки глянцевого журнала яркое воздушное платье, какое позволить себе могла разве что дочь миллионера (она была редкостной рукодельницей-самоучкой, порой сама удивлялась своей способности шить и кроить), модельные туфельки в цвет платья, дорогущее нижнее бельё, на которые копила больше полугода, замысловатая причёска, душистый аромат, разжигающий желание.

– Не дурак ли я, Анжелика Фёдоровна? Такая корова нужна самому. А ну скидавай весь этот парад! Ребятёночка делать будем.

– Не дурите, Сергей Трофимович, раньше надо было слюни пускать. Теперь я настроилась. Пойду сорок тысяч зарабатывать.

– Тогда не пей. Совсем ни грамма. Мало ли чего: голова там закружится или привидится чего.

Застолье вёл профессиональный тамада. Засиживаться и наедаться не давал, зато частил с тостами.

Через полчаса две трети гостей были больше чем навеселе. Тут и там слышны были многозначительные смешки.

Откровенные провокации ведущего, всё глубже заводившего коллектив в дебри эротических забав, коллектив принял на ура.

В танцах совсем перестали стесняться – игра же, весело же.

Горячительное лилось рекой, петь караоке выстроилась очередь.

Анжелика сидела на углу с надкусанным бутербродом и нетронутым бокалом игристого вина.

– Выбираем королеву бала, – объявил ведущий, – лот номер один… назовитесь, фея, – тамада поцеловал Анжелике ручку.

– Ну что вы, какая из меня королева. Ради бога – не надо.

– Ваше имя, красавица? Аплодируем, голосуем.

Зал взорвался аплодисментами.

– Анжелика Фёдоровна Мусечка, замначальника планового отдела, – представил её генеральный директор. Отдаю голос и двести долларов на приз. Голосуйте, господа!

– Триста долларов, – неожиданно выпалил молоденький программист Виктор Елизаров.

– Рискуешь, придурок, – зашипели на него менеджеры. Видишь, на неё шеф глаз положил. Вылететь хочешь?

– Один раз живём.

– Продано, – дурачась, заорал тамада, – ваш танец, принц.

Виктор был в ударе. Танцевал он великолепно, был красноречив, обворожителен, весел.

Настроение Анжелики моментально подскочило на несколько десятков градусов.

Юноше легко удалось уговорить королеву выпить. Самую малость – один бокал, после чего мир перевернулся и заиграл волшебными красками.

После первого танца был второй, потом третий.

Захмелевшая, она позволила партнёру немного вольности: прижалась к нему щекой. У него была на редкость нежная кожа, как у младенца, и удивительный, с молочно-фруктовыми нотками запах.

Виктор всё кружил её, кружил, прижимая теснее, становился желаннее, ближе.

А как божественно он целовался!

– Фея, – шептал мальчишка, – я люблю вас, люблю!

– Я замужем, шалунишка, – шептала Анжелика, не в силах сопротивляться внезапному порыву, – отвези меня домой.

– Конечно, домой, принцесса, куда же ещё…

Они долго куда-то ехали, потом земля ушла из-под ног.

Женщина обрывками помнила, как кто-то щедро намыливал её податливое тело, уплывающее вдаль, как удивительно приятно ласкал скользящими, до ужаса приятными, проникающими повсюду движениями.

Она куда-то рвалась, чего-то особенного хотела, то проваливаясь в нирвану, то приходя в себя, не понимая, где, с кем, как сюда попала; принимала происходящее за сон, кричала в азарте восторженно-лихорадочного возбуждения, требовала немедленно сделать ребёнка.

Галлюцинация продолжалась целую вечность. Анжелика легко позволяла призрачному партнёру такое, на что никогда бы не решилась в реальности.

– Почему Серёжка так не делает, – смутно мелькало в сознании, – нужно будет попросить, – и тут же пугалась своих мыслей, – с кем же она тогда, с кем, – но, не успев вникнуть в суть запутанных ассоциаций, вновь и вновь проваливалась в экстаз, сладостно мучаясь очередным приступом судорожно приятных конвульсий.

С трудом разлепив отяжелевшие веки, Анжелика обнаружила себя в маленькой спаленке на узкой солдатской кровати в обнимку с мальчишкой-компьютерщиком.

На ней не было ничего. Совсем.

Воздух был насквозь пропитан запахом разврата, смятое платье валялось под кроватью.

Женщина почти до крови прикусила ладонь, тихо завыла.

Утро врывалось в окна без занавесок. На грязном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено для ритуала зачатия.

В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков.

Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная.

Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку.

Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным.

В сумочке, кроме того, чему там быть положено, лежала тысяча долларов, сорок тысяч пятитысячными купюрами, две упаковки французских духов, какие-то игрушки, пачка презервативов, вид которых натолкнул на мысль – был ли секс защищённым?

Увы, следов контрацепции не было видно.

Что делать, куда идти, крутилось в голове, как теперь объясняться с мужем?

Сергей ждал её. Оправдываться не пришлось: всё было ясно без слов.

Благо хоть квартира принадлежала ей, и расставание обошлось без рукоприкладства.

С работы Анжелика уволилась. Родила, как положено – в срок. Девочку назвала Анечкой.

На шальные праздничные мероприятия она больше не ходила: слишком уж непредсказуемы последствия пьяных танцев.