И станет солнышко в руках моих огромным солнцем. История женщины, которая поверила в любовь

Глава 4. Любовь

Пришла следующая весна. Мне исполнилось двадцать. Стало совсем скучно в компании ревнивого взрослого продюсера. Он привозил меня домой, я смотрела в окно – и, убедившись, что его автомобиль скрылся за поворотом, вызывала такси и мчалась навстречу свободе.

За мной ухаживал очень симпатичный молодой парнишка. Это было так романтично! Мы сидели и хихикали на ночной веранде детского сада, гуляли мартовскими и апрельскими ночами по Фрунзенской набережной, забегали погреться в подъезд или в кофейню.

Мои коллеги летали на острова, проводили время в дорогих ресторанах и караоке. А мне нравилась эта студенческая романтика и влюбленность голубоглазого мальчика, который был так рад моим редким перерывам в гастролях. Мы играли в бильярд с его друзьями и ходили в кино. Если у меня на телефоне высвечивался номер продюсера, я просто не брала трубку, будто уже сплю.

Наступило лето. В перерыве между концертами я оказалась в Москве. Паренек предложил поехать вместе с компанией на Воробьевы горы, чтобы поесть черешни с шампанским. Я попросила забрать меня из Переделкино.

К тому времени у меня уже появился вкус в одежде, а благодаря зарубежным гастролям – еще и возможность закупаться в Америке, Германии, Великобритании. На мне были узкие темные джинсы, полупрозрачная маечка и стильные брендовые слайдеры.

Молодой студент заехал за мной с другом и представил его: «Знакомься, это Илья!»

Я увидела эти глаза, улыбку – и обомлела… Мы сели в машину Ильи на заднее сиденье. В водительском зеркале отражались его серо-голубые глаза и густые брови. Илья периодически встречался со мной взглядом. Я улыбалась или отводила взгляд в сторону.

Мы приехали на Воробьевы горы. Мальчики достали из багажника раскладной столик и выложили в огромную чашку вкуснейшую черешню. Мы сидели на склоне и смотрели на речные трамвайчики, которые ходили по Москве-реке. Я постоянно встречалась взглядом с Ильей.

Вдруг мне стало неловко оттого, что парень, который первым пригласил меня на пикник, положил мои ноги себе на колени. Я стала отстраняться. Тут он заметил и мои переглядки с Ильей. В воздухе полетели искры, которые невозможно было не уловить. После того как мы съели всю черешню и выпили все шампанское, мы с Ильей не сговариваясь предложили поиграть в бильярд. Было так очевидно, что мы с ним не хотим расставаться и ищем предлог, чтобы побыть в одной компании.

Парень, который был рядом со мной, сразу сник, и у него испортилось настроение. Но я уже ничего не могла поделать. По дороге в бильярдную – от Воробьевых гор до Фрунзенской – на меня из зеркала заднего вида смотрели глаза моих будущих детей. Глаза, которые я теперь вижу каждый день, когда детям приходит время вернуться из школы и они бегут меня обнять.

Я впилась взглядом в эти глаза… Машина, в которой мы ехали, была переполнена эндорфинами, окситоцином, норадреналином, серотонином и тестостероном. Как это обычно бывает, разряд, вспышка, инсайт – мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что это ОН.

Я не знала, как поступить. Друг Ильи, с которым я общалась, не сдавал позиции и намерен был отстаивать границы. Упорно занимал место в кафе рядом со мной, поддерживал за руку, рассказывал что-то смешное. Тем временем я обращаюсь к Илье:

– Что у тебя за трубка? О, у меня тоже Nokia! Можно посмотреть твою модель?

Беру телефон Ильи, кручу в руке, рядом кладу свою крохотную красненькую Nokia последней модели. Играясь, набираю свой номер:

– Упс, ты мне позвонил только что!

Смеюсь и откладываю трубку обратно. Все.

– Тебя подбросить до дома? – предлагает Илья.

– Давай.

– Я с вами поеду! – вклинивается друг. Парень явно не собирается уступать меня.

Мы добрались до моего дома, в машине повисла неловкая пауза. Илья:

– Саш, возьми всю черешню, там еще осталась в багажнике.

– Спасибо, возьму. Приятно, что ты заботишься обо мне.

– Пока! Приятно было познакомиться!

– Пока… Да, я тоже очень рада знакомству… (Обращаюсь к парню.) Да не провожай ты меня, я сама дойду!

Захожу в квартиру. В ушах гул и пульсация. Я не знаю, что сейчас случилось. Беру телефон, звоню сестре: «Оксан, я сейчас встретила отца своих детей!»

Через несколько минут приходит сообщение от Ильи: «Теперь мой телефон знает твой номер. А ты забыла взять черешню. Я привезу!»

Дальше началась такая химия! Я до сих пор дрожу от воспоминаний о тех днях. Улетучилось чувство опасности: я удирала от продюсера, избегала его, у моего телефона постоянно «садилась батарейка».

Я утонула в этом мальчике. Он встречал меня в аэропортах, с гастролей я неслась на крыльях любви домой. Мы танцевали ночами на капоте машины, бегали по набережным, держась за руки. Прикрываясь подружкой, я сбегала на отдых в Турцию в дешевенький отель вместе с Илюшей. И нам было так здорово вместе!

Я ужасно боялась сказать Вадиму о своей влюбленности, потому что это грозило мне гневом, расправой и вылетом из группы. Но и скрывать становилось все сложнее. Конечно же, потеря мной интереса и избегание продюсера не могли остаться незамеченными. Постоянные эсэмэски, удаленные переписки, вздрагивания, когда из-за спины неожиданно заглядывают в телефон.

Как-то раз привычно звоню Илье:

– Зай, он привез меня со съемки, я сказала, что очень устала, и он уехал домой. Приезжай забери меня!

– Да я уже полчаса стою на повороте, жду твоего звонка.

– Ура! Бегу!

Вылетаю к Илье, сажусь в машину. На дворе ночь. Мы катимся по свободному Ленинскому проспекту. Впереди вся ночь, и она только для нас двоих! Наши руки сплетены, играет модная романтичная песня… Вдруг мы видим, что сзади кто-то бешено сигналит нам фарами дальнего света. Обгоняет справа знакомый джип, подрезает и перекрывает путь. Мы резко останавливаемся.

Я в ужасе наблюдаю, как из фиолетового джипа вылетает Вадим и несется к нашей машине. Мы резко блокируем двери. Но Вадим, понимая это, просит приоткрыть окно:

– Что, голубки, попались? Саша, выходи. Выходи, говорю тебе! Поехали поговорим! Не бойся, не трону! Поговорить надо.

Мне страшно. Но, как и всю свою жизнь, я зачем-то «включаю мужика», который все решает и улаживает проблемы.

Даю знак Илье, чтобы он открыл двери, выпустил меня и ехал домой. Пересаживаюсь в машину к Вадиму. Он кусает губы от душевной боли и мчит на большой скорости по Ленинскому. Мотор мощного джипа страшно ревет.

С визгом тормозов мы паркуемся у ночного «Старлайта». Сидим там до рассвета. Вадим заказывает виски с колой – еще и еще. Он плачет.

– Ты правда его выбрала? Ты любишь его? Саша, девочка, ну почему?! Боже. Я как будто дерево проглотил, и оно мне дышать не дает.

И я, глупая дурында, тоже плачу, глажу его по голове, успокаиваю, говорю какие-то глупости, что тоже к нему очень тепло отношусь. Вадим вспоминает все хорошее, что у нас было, и говорит, что вот сейчас можно деток, как я хотела. Манипуляция!!!

А я киваю головой, улыбаюсь и плачу. С рассветом он везет меня домой и, остановившись у подъезда, говорит:

– Пожалуйста, только давай не сразу! Обещай, что будешь со мной вот так сидеть и гладить по голове иногда?

– Да-да, конечно…

– Пожалуйста, передумай!

И он пропадает. Нет звонков, эсэмэсок…

Я волновалась. Мы с группой не знали, что делать, – наш продюсер исчез! Его жена звонила нам, она тоже его искала. И плакала, говоря: «Саша, вы как два огня – испепелили друг друга! Когда же это все закончится?!»

Его не было больше трех дней. Когда он вернулся, то был серый, опухший, заросший, со щетиной. Мы продолжили работу. Он просто смотрел на меня мокрыми глазами и приговаривал: «Санечка, Санечка. Что же ты наделала. Волчонок мой». Он всегда называл меня волчонком из-за лохматой короткой прически.

После этого Вадим перестал ездить с нами на гастроли. Вместо него появился тур-менеджер, который сопровождал нас в путешествиях. А я тем временем ловила каждый свободный день в графике и снова мчалась к Илье. Мы катались на его большой машине, носились по городу, зависали у него в квартире в элитном ЖК на Ленинском. Это был дом с охраной и кодовыми замками – большая редкость в 2001-м.

Я все еще не была знакома с родителями Ильи. Он рассказывал, что они довольно жесткие и суровые, поэтому я заочно их боялась.

На очередных гастролях в Германии я поняла, что мне стало как-то больно спать на груди. Я посчитала свой цикл и задумалась. На следующий день в немецкой аптеке я купила тест и написала Илье эсэмэску: «Zaj, u menja test pokazal 2 poloski. Zavtra privezi v aeroport escho 3 testa».

Три других теста показывают положительный результат. Мы сидим, два двадцатиоднолетних дурака, и не знаем, что сказать. Так все быстро! Я твердо заявляю:

– Я оставляю ребенка по-любому!

– Меня родители убьют. В армию отправят.

– А вдруг нет?

– Они даже не видели тебя никогда, только домработница им рассказывала. Я попробую поговорить с ними осторожно. Держи апельсин.