Идеальная няня

Мириам ждала этого вечера всю неделю. Она открыла дверь квартиры. Сумка Луизы лежала на кресле в гостиной. Дети пели песенку. Что-то про зеленую мышку и кораблики, кто-то там кружился и куда-то плыл. Мириам на цыпочках подошла поближе. Луиза стояла на коленях, склонившись над ванной. Мила купала свою рыжеволосую куклу, а Адам хлопал в ладоши и подпевал сестре. Луиза осторожно брала хлопья пены и водружала их детям на голову. Они весело хохотали, а няня дула на них, и пенные шапки слетали.

В метро, по дороге домой, Мириам испытывала чуть ли не любовное нетерпение. Она не виделась с детьми на протяжении пяти дней и сегодня поклялась, что проведет с ними целый вечер. Они все втроем заберутся в постель, и она будет их тискать и щекотать, прижимать к себе так крепко, что они начнут вырываться.

Спрятавшись за дверью ванной, она осмотрела детей и няню и глубоко вздохнула. Ее охватило неистовое желание потереться об их кожу, расцеловать маленькие ручки, услышать, как они своими тонкими голосами произносят слово «мама». Она вдруг страшно расчувствовалась. Вот что значит быть матерью. Из-за этого иногда как будто глупеешь. Начинаешь в самых обычных вещах видеть нечто исключительное. Умиляешься каждому пустяку.

Всю неделю она возвращалась с работы очень поздно. Дети уже спали. Проводив Луизу, Мириам ложилась рядом с Милой в ее кроватку и вдыхала восхитительный запах детских волос, отдававший химической эссенцией клубничных леденцов. Сегодня она разрешит им делать то, что обычно запрещает. Они будут ужинать бутербродами с соленым маслом и шоколадом прямо в постели. Будут смотреть мультики, пока не заснут, приткнувшись друг к другу. Ночью ее будут будить удары пяткой в лицо, и она будет без конца проверять, не свалился ли Адам во сне на пол.

Дети вылезли из ванны и голышом бросились в объятья матери. Луиза начала наводить порядок и мыть ванну губкой.

– Луиза, не стоит, – сказала ей Мириам. – Уже поздно. Можете идти домой. У вас наверняка был трудный день!

Луиза, как будто ее не слыша, продолжала до блеска натирать бортики ванны, а потом, согнувшись в три погибели, стала собирать разбросанные детьми игрушки.

Потом она сложила полотенца. Потом выгрузила из стиральной машины белье и постелила детям постели. Потом убрала губку в шкафчик, пошла на кухню, достала и поставила на огонь большую кастрюлю. Мириам растерянно наблюдала за ее хлопотами и пыталась урезонить Луизу:

– Я все сделаю сама, не беспокойтесь!

Она потянулась забрать у Луизы кастрюлю, но та вцепилась в ручку и не желала ее отпускать.

– Отдыхайте, – сказала она. – Вы же устали. Идите к детям, а я приготовлю ужин. Я вам не помешаю.

И это была правда. Чем дольше оставалась с ними Луиза, тем незаметнее и незаменимее она становилась. Мириам больше не звонила ей, чтобы предупредить, что задержится, а Мила перестала спрашивать, когда придет мама. Луиза просто была и держала на своих хрупких плечах все здание их семейной жизни. Мириам молча принимала эту заботу. С каждым днем она поручала Луизе все больше дел, а та в ответ только благодарно улыбалась. Няня походила на одну из одетых в черное фигур, которые в театре расставляют на темной сцене декорации. Уносят диван, одной рукой передвигают колонны и стены из папье-маше. Луиза действовала за кулисами, невидимая и всемогущая. Именно она дергала за прозрачные нити, без которых невозможно никакое волшебство. Она олицетворяла Вишну – щедрое, ревнивое божество-покровителя. Она была волчицей с набухшими сосцами, к которым они припадали, неиссякаемым источником их семейного счастья.

Они смотрели на нее, но ее не видели. Она присутствовала среди них постоянно, но так и не стала своей. Она приходила все раньше, а уходила все позже. Однажды обнаженная Мириам на пороге ванной чуть не столкнулась с Луизой, но та и бровью не повела. «Ну и что? – успокаивала себя Мириам. – Она не думает, что я должна стыдиться своего тела».

Луиза убеждала супругов проводить вместе больше времени.

– Живите, пока молоды! – как заведенная повторяла она.

Мириам прислушивалась к ее советам. Она считала Луизу мудрой и доброй. Однажды Поль и Мириам пошли на вечеринку к музыканту, с которым Поль недавно познакомился. Дом находился в Шестом округе, а квартира располагалась под самой крышей. В крохотной гостиной под низким потолком яблоку было негде упасть, но атмосфера царила веселая, гости танцевали. Жена музыканта, высокая блондинка с губами, накрашенными помадой цвета фуксии, сворачивала косяки и наливала в ледяные рюмки водку. Мириам болтала с незнакомыми людьми и громко хохотала. Она целый час просидела на кухне, примостившись прямо на столе. В три часа ночи гости стали жаловаться, что умирают с голоду, и прекрасная блондинка приготовила омлет с грибами, который они съели прямо со сковородки, размахивая вилками.

Домой они вернулись около четырех и обнаружили Луизу спящей на диване – она свернулась в клубочек и подтянула колени к подбородку. Поль осторожно накрыл ее одеялом. «Не будем ее будить. Она так сладко спит». С того дня Луиза раз или два в неделю оставалась ночевать у них. Это никогда не обсуждалось вслух и произошло словно бы само собой, но Луиза терпеливо вила себе гнездо посреди их квартиры.

Время от времени Поль выражал тревогу из-за того, что рабочий день Луизы все удлиняется. «Я не хочу, чтобы она обвинила нас, что мы ее эксплуатируем!» Мириам обещала, что разберется. Она, всегда такая прямолинейная и даже суровая, злилась на себя, что не сделала этого раньше. Ничего, она поговорит с Луизой и прояснит ситуацию. С одной стороны, ей и правда было неловко, но в глубине души она не могла не радоваться, что Луиза взвалила на себя домашние хлопоты и делала даже то, о чем ее никто не просил. Пока что Мириам ограничивалась бесконечными извинениями. Возвращаясь позже обычного, она говорила: «Простите, что так бессовестно пользуюсь вашей добротой». На что Луиза неизменно отвечала: «Так я для того и прихожу. Не беспокойтесь».

Мириам дарила ей мелкие подарки. То купит в дешевой лавчонке рядом с метро сережки, то принесет апельсиновый кекс – единственная известная ей слабость Луизы. Она отдавала ей свои старые вещи, хотя всегда считала, что в этом есть что-то унизительное. Мириам лезла из кожи вон, лишь бы не обидеть Луизу, не вызвать в ней зависть, не причинить боль. Покупая обновки себе и детям, она прятала их в старую холщовую сумку и доставала только после ухода Луизы. Поль одобрял ее тактичность.