Глава 5


– Обри, виконт Уэллстоун.

Стоуни не мог припомнить, когда еще его имя объявляли с таким серьезным, искренним воодушевлением.

– О, черт побери, Тиммс. Я же велела тебе подождать. У меня все еще клей на пальцах.

Стоуни не мог вспомнить, когда его приветствовали так грубо. Он попятился бы из маленькой, залитой солнцем гостиной, чтобы подождать, пока леди удобно будет принять его, но Тиммс захлопнул дверь за его спиной. Виконт сделал несколько шагов вперед, ожидая, пока его глаза привыкнут к свету.

– Мисс Кейн? – спросил он, обращаясь к женщине, которая терла ладони носовым платком.

Она была высокой и худой, неопределенного возраста. Дьявол, подумал Стоуни, со всеми этими ярдами черной ткани, которые окутывали ее от костлявой шеи до узких ступней, было бы затруднительно определить и ее пол. Что-то, напоминающее черный кружевной мешок, закрывало ее голову и волосы, и было подвязано под заостренным подбородком. Виконт забыл, что она в трауре, но это за пределами приличий – так оплакивать обычную тетушку. Как, черт возьми, мисс Кейн собирается привлечь джентльмена, если выглядит как ворона – или как труп?

Женщина слегка присела в реверансе, не отрывая глаз от чистки ладоней.

– Простите, что я не могу предложить вам руку. – Она подняла правую из них – платок прилип к ней. Несмотря на это, мисс Кейн указала в сторону дамского столика на тонких ножках в углу. – Я пыталась привести там кое-что в порядок.

Стоуни посмотрел в сторону стола и увидел, что она прикрепляла маленькие кусочки бумаги к листу побольше. С того места, где он стоял, ее проект не имел никакого смысла. И виконт сомневался, что он будет иметь смысл с любого другого расстояния.

Пока он смотрел на стол, то заметил еще одну женщину, сидящую в дальнем углу. Эта дама определенно была пожилой и тоже носила все черное – включая мрачную мину на ее лице. Перед ней стояли пяльцы, и она не прекращала втыкать иголку с ниткой в ткань и вытаскивать ее с другой стороны. Должно быть, это и есть та тетушка, которая сопровождала наследницу в город.

Стоуни перевел взгляд обратно на мисс Кейн, приподняв одну светлую бровь, и ждал, пока его представят пожилой женщине.

– О, конечно. Пожалуйста, простите мои манеры.

Стоуни испытал облегчение, узнав, что у нее есть хоть какое-то понятие о манерах.

Мисс Кейн взмахнула в воздухе рукой, от которой уже отстал прилипший платок. Она торопливо выполнила церемонию представления.

– Моя тетя Лалли, то есть, миссис Лавиния Гоудж. Лорд Уэллстоун.

Стоуни поклонился и сделал шаг вперед, ожидая, что тетя протянет ему руку в знак приветствия. Но игла по-прежнему двигалась взад-вперед.

– Моя тетя, гм, не говорит, – пояснила мисс Кейн, смачивая платок водой из кувшина на столе.

– Она немая?

– Да провались ты. – Теперь, кажется, к ладони мисс Кейн приклеилась ручка кувшина. – Что такое? Немая? О нет. Она, гм, приняла обет молчания.

Господи Боже, они все-таки католики. Значит, черное одеяние, окутывающее с головы до ног, должно быть вошло в привычку. Мисс Кейн собирается унести свое состояние и липкие пальцы в монастырь. Очень жаль, что пропадет состояние.

– Какой, ах, религии она придерживается? – из вежливости спросил Стоуни.

– Религии? Это новое увлечение Тиммса. Тетя занимается вышивкой. Она просто, гм, приняла обет в память о любимом муже. Она нелюбезно разговаривала с дорогим капитаном перед тем, как его корабль отплыл. Он так и не вернулся.

Стоуни кивнул в сторону вдовы. Она, казалось, задыхалась от слез.

– Мои соболезнования, мэм. Но морской капитан. Это объясняет попугая.

– Попугая?

Мисс Кейн посмотрела на Стоуни, словно тот ненормальный. Ха! Это как раз тот случай, когда чайник называет котелок черным.

– Ваш дворецкий пояснил, что те вульгарные слова, которые я слышал, произнесены…

– Вы слышали…? Ох, этот попугай. Мы, гм, убираем его подальше, когда ждем гостей. В чулан. И набрасываем одеяло на клетку. Видите ли, Полли не годится для приличного общества.

Миссис Гудж снова задыхалась, вероятно, от воспоминаний о погибшем моряке. Стоуни задумался о том, кому предложить свой носовой платок: ей или наследнице, чей квадратик ткани свисал с юбки, словно флаг капитуляции. Никто не предложил ему присесть или освежиться, и он все еще держал в руке букет. Никто, кажется, и не собирался распоряжаться, ведь тетя не говорила, а у племянницы были склеены пальцы.

– Вы не присядете? – наконец спросил виконт, когда мисс Кейн перестала смотреть на свою руку, словно играла роль леди Макбет.

– Конечно. – Она уселась в удобное на вид кресло, немедленно спрятав за юбками провинившиеся пальцы. Стоуни остался перед выбором – сесть на низкий, заваленный подушками диванчик или на стул с твердой спинкой и ножками в виде когтистых лап. Он выбрал диванчик.

Миссис Гудж издала несколько задушенных звуков, а мисс Кейн вскочила на ноги.

– О, нет, не туда!

Прежде, чем Стоуни смог отреагировать, от диванчика отделилась бело-коричневая подушка, зевнула, потянулась и превратилась в самого толстого, отвратительного и вонючего бульдога, какого он только видел. Стоуни протянул к нему пальцы, надеясь, что, по крайней мере, кто-то в этом доме знает, что делать с рукой джентльмена. Собака втянула носом воздух, зарычала, а затем бросилась на него, пытаясь добраться обвислой, слюнявой пастью до горла Стоуни. Но пес не дотянулся и упал на короткие, кривые лапы.

– Уй! – взвизгнул СТоуни.

– Не беспокойтесь. У него нет зубов.

– Но у него в пасти моя рука, черт побери!

– Я позвоню, чтобы подали чай.

Неужели эта женщина совершенно безумна? Злобная шавка мертвой хваткой – не важно, зубастой или нет – вцепилась в запястье Стоуни и отказывается выпускать его руку, а она именно теперь решила предложить ему угощение?

Мисс Кейн подбежала к столу и маленькому серебряному колокольчику на нем, который, разумеется, немедленно приклеился к ее ладони. Но все равно прозвонил.

Тиммс, должно быть, ожидал ее вызова, потому что вкатил чайную тележку еще до того, как звонок перестал звонить. В действительности, старый дворецкий опирался на тележку, пока та катилась. Он окинул развернувшуюся сцену взглядом и упал на колени.

– Сейчас не время молиться, старина! – закричал Стоуни.

Но Тиммс не молился. Он бросал в Стоуни крошечные сэндвичи с огурцом. То есть он пытался бросать их так, чтобы угощение заметила стиснувшая челюсти собака, но без очков…

Затем мисс Кейн сунула руку в карман и вытащила… маленькую вареную картофелину. У Стоуни точно отвисла бы челюсть, если бы он не был занят тем, что кричал и пытался стряхнуть с руки вцепившегося бульдога.

– Вот, Атлас. Твое любимое.

Собаку зовут Атлас? Его должны были назвать Аттила. Но эти стальные челюсти разомкнулись и налитые кровью круглые глаза проследили за упавшей картофелиной, которая, к счастью, не прилипла к руке мисс Кейн.

Стоуни не знал, вытирать ли мокрую, ноющую руку носовым платком, или использовать льняной квадратик как бинт. Следует ли ему попросить горячей воды, чтобы смыть слизь, или кусок льда, чтобы приложить к опухшему запястью? Одно он точно делать не будет – это совать пальцы в рот, чтобы облегчить боль, только не после того, где они только что побывали.

В любом случае, никто не спешил помочь ему. Тетушка в углу издавала похожие на кудахтанье звуки. Стоуни не был уверен, пытается ли она заглушить свой совет или смех.

Мисс Кейн оказалась на полу рядом с дворецким, похлопывая его по спине, а затем помогла ему подняться на ноги. Стоуни не переставал удивляться, почему она не отправила старика на пенсию, если проявляет такую заботу о его благополучии? Он ничего не понимал, и решил, что не имеет желания понимать что-то в этом странном доме, где четвероногую пиранью держат в качестве диванной подушки.

Мисс Кейн, должно быть, заметила тревожный взгляд, брошенный им на Атласа, который спрыгнул на пол.

– О, он больше не побеспокоит вас. Видите ли, вы просто сели на его место.

– Диванчик – его место?

Наследница суетилась вокруг Тиммса вместо того, чтобы ответить: расправляла складки его шейного платка и, вероятно, навсегда склеила их.

– Сейчас ему удобно и на полу.

Конечно, удобно. Сожрав все разбросанные сэндвичи, этот зверь теперь поглощал букет Стоуни, который упал на пол. Стоуни предпочел не сражаться за него.

Теперь Тиммс стоял самостоятельно.

– Я пойду и принесу еще угощение, мисс Кейн, – проговорил он.

Она посмотрела на пустое блюдо, стоящее на чайной тележке.

– Спасибо, Тимми, это было бы замечательно. И немного вина?

– Благодарю вас, мисс. Не стану возражать против этого. Милостивый Господь всегда благословлял плоды виноградной лозы, не так ли?

Когда дворецкий вышел, Стоуни не смог удержаться от вопроса.

– Почему вы держите его?

– Тимми? Он служит семье уже несколько поколений. Неужели вы хотите, чтобы я выбросила его на улицу только потому, что он постарел?

То есть превратился в дряхлого, медлительного и полуслепого старика, бормочущего псалмы?

– Нет, я имел в виду собаку. Почему вы держите в доме подобное животное?

– Это его дом. – Мисс Кейн снова села в свое кресло. Стоуни сел на жесткий деревянный стул, ради безопасности.

– О, я сомневаюсь, что подобное наследство смогло бы выстоять в суде, – продолжила мисс Кейн, когда Стоуни не высказал никаких замечаний. – Но тетя Августа оставила свой дом Атласу. Я не могу пренебречь желаниями тети, не так ли, особенно когда она оставила пять копий собственного завещания? Кроме того, когда-нибудь этот дом перейдет ко мне и моей сестре.

Не так уж и скоро, по мнению Стоуни.

– Он кусает вас? – захотелось узнать ему.

– Нет – с тех пор, как я стала носить в кармане угощения для него.

– Знаете, не думаю, что я когда-либо видел, чтобы собака ела картофель или сэндвичи с огурцом.

– Видите ли, тетя Августа питалась только растительной пищей. Она не допускала на свою кухню никакого мяса. По крайней мере, тетя не написала об этом в своем завещании.

Тиммс вкатил еще один поднос с угощением и свежий чайник с горячей водой. Мисс Кейн принялась заваривать чай, переставлять еду и обслуживать тетю. Тиммс предложил Стоуни изящный хрустальный бокал и наполовину полную бутылку вина. Мадера очень хороша, а бутылка совсем лишена акцизных марок, что Стоуни не мог не задуматься, не был ли тот морской капитан кем-то иным, кроме простого моряка. Он смаковал свой бокал и превосходное печенье, наконец-то расслабившись.

Мисс Кейн откусывала маленькие кусочки от сэндвича с кресс-салатом. Не удивительно, что женщина такая худая, подумал Стоуни. Она есть как птичка.

– Миндальное печенье просто изумительно, – заметил он между делом. – Вы уже пробовали его?

Мисс Кейн попробовала, по его настоянию. По какой-то причине, он почувствовал себя лучше из-за этого.

Собака храпела, или это тетя издавала такие звуки? Так или иначе, но сцена выглядела мирной и спокойной, и ему не хотелось нарушать ее деловыми вопросами.

Чтобы отложить это, он попросил чашку чая, так как Тиммс покинул комнату вместе с бутылкой вина.

– Сахар? Молоко? Лимон? – Мисс Кейн была предельно вежлива. Она справится, решил Стоуни, наблюдая за ее грациозными движениями. Он не опозорит себя, выводя ее в свет. Не совсем в свет, конечно же, потому что наследница все еще выглядит как гробовщик. Немного достопримечательностей, несколько магазинов, где его никто не знает…

Мисс Кейн закончила свою трапезу. Половинка миндального печенья осталась лежать недоеденной на ее тарелке. Как только она передала Стоуни его чашку с чаем, женщина откашлялась.

– По поводу моей просьбы насчет вашего сопровождения, – начала она, выравнивая ложки на сервировочном подносе.

Стоуни оторвался от планов на завтра.

– Да?

– Не думаю, что мы подойдем друг другу.

Во второй раз за два дня брюки Стоуни оказались залиты чаем. Не подойдем? Как может такой светский, искушенный джентльмен как он, не подойти этой безвкусно одетой, эксцентричной женщине? Дьявол, он же не собирается жениться на ней – чему Гвен только обрадуется вместо того, чтобы расстроиться, когда увидит эту наследницу, – просто собирается осмотреть с ней достопримечательности! Как самонадеянно, как бесцеремонно. Неужели он не сможет заставить ее передумать?

Стоуни думал о том чеке в своем кармане. Одному лишь дьяволу известно о чем думала мисс Кейн, которая бессвязно и быстро бормотала слова извинения о том, что отняла у него время, что позволила Атласу варварски обслюнявить его руку, за то, что собака съела его красивые цветы.

– Ради всего святого, мадам, просто скажите, что не так, и я попытаюсь исправить это.

– О, ничего не нужно исправлять. Совсем ничего, все всякого сомнения. – Она заново сворачивала лишние салфетки, опустив голову так низко, что это черная мерзость у нее на голове скрывала от Стоуни черты и выражение ее лица. Затем женщина откашлялась, словно собираясь с силами. – Просто вы не тот, кого я имела в виду.

Прежде, чем Стоуни сумел попросить объяснений, она продолжила.

– Видите ли, Тимми подумал, что мне следует появляться в сопровождении джентльмена, но я обнаружила, что вы…

– Да?

– Слишком… слишком…

– Молод? – Виконт одарил ее фирменной улыбкой Уэллстоунов, снова задумавшись, сколько же лет этой женщине. Ее кожа выглядела хорошо, насколько он смог увидеть, и казалась чистой и не покрытой морщинами. – Уверяю вас, моя мачеха считает, что я приближаюсь к старческому слабоумию.

– Слишком красив.

– Вы думаете, что я слишком… красив?

– Что ж, лучше сказать слишком элегантный, если вас оскорбляет предыдущий эпитет. Я буду чувствовать себя куском угля рядом с ограненным бриллиантом. Что еще хуже, когда я буду рядом с вами, все глаза будут устремлены на меня, что совсем не входит в мои намерения. Я предпочитаю сохранять анонимность.

Стоуни мог понять, что застенчивая девушка может избегать известности и публичного внимания, но мисс Кейн не выглядела стеснительной. Слегка не в себе, но не робкой. Виконт даже мог признать, что наследница, должно быть, ценит уединение и желает держаться подальше от охотников за приданым и прилипал, но, даже приехав из провинции, она должна понимать: дочь набоба – это всегда новинка, не важно, как она выглядит или с кем танцует.

– Не представляю себе, как… – начал он, но мисс Кейн прервала его.

– Кроме того, у меня есть на примете два других джентльмена, которые могут сопровождать меня во время пребывания в Лондоне.

– Я рад слышать это, – солгал Стоуни, размышляя, какой молодой франт или предприимчивый бедняк пытается завладеть его бизнесом по сопровождению. – Вам с тетей не следует перемещаться по городу без защиты. Здесь все по-другому, в отличие от того, к чему вы привыкли в провинции, где вы всех знаете.

– Да, именно так выразился Тимми.

– Если вы к тому же незнакомы с другими джентльменами, которых рассматриваете, то я могу, по крайней мере, помочь вам с выбором. – Или он может побеседовать на повышенных тонах с негодяями – за то, что они охотятся в его заповеднике.

– Что ж, я сомневаюсь, что вы знакомы с мистером Эдвардом Латтимером. Он сыщик с Боу-стрит.

– Как, вы полагаете, что он сможет возить вас на балы?

Она заморгала и ответила:

– У меня нет намерения посещать балы. – Теперь Стоуни заметил, что у нее красивые зеленые глаза.

Затем попугай – это должен был быть попугай, потому что тетушка спала и хранила обет молчания – проскрежетал:

– Нет никаких балов на Боу-стрит. Никаких чертовых балов, ей-ей.

Стоуни огляделся, но нигде не увидел это создание. Щеки мисс Кейн покрылись краской, но она сумела произнести:

– Тонкие стены, знаете ли, – перед тем, как торопливо добавить: – А другой человек, с которым я думала посоветоваться, – это лорд Стрикленд. Возможно, его вы знаете.

Стоуни знал, но не по своей воле. Стрикленд был беспробудно пьющим и играющим по крупному вдовцом средних лет и среднего интеллекта. Он часто посещал некоторые наименее разборчивые бордели, а они вряд ли входили в число лондонских достопримечательностей, которые хотела бы посмотреть мисс Кейн.

– Если барон относится к вашим знакомым или друзьям семьи, то я должен извиниться, но, тем не менее, я не отнес бы лорда Стрикленда к тем, кто составит лучшую компанию для молодой леди.

– Как будто я не знала этого, – Стоуни показалось, что она пробормотала именно это. Ему также почудилось, будто попугай в соседней комнате произнес «Пенисленд», но, может быть, это миссис Гудж бормотала что-то во сне о своей пенсии.

Мисс Кейн снова взяла свою чайную чашку и начала взбалтывать ее содержимое по кругу так, словно хотела прочитать там свое будущее. Ей не понравилось то, что она увидела, решил Стоуни, потому что женщина проговорила.

– Цыц. И к тому же он не потрудился ответить на мое письмо.

Она вызвала к себе и барона тоже? Стоуни задался вопросом, неужели мисс Кейн вела себя со Стриклендом так же категорично, и послала ли она и ему тоже банковский чек. Стрикленд не принадлежал к тем, у кого карманы набиты деньгами, и к тому же ходили слухи, что он готов был опуститься еще ниже и заняться ремеслом. Мысль о банковском чеке напомнила Стоуни о бумаге в собственном кармане. Он вытащил ее и передал мисс Кейн. Пусть этот чек лучше приклеится к ее руке, чем к его совести.

– Ваш аванс.

– О нет, вы должны оставить его себе. За потраченное вами время и беспокойство.

Стоуни покачал головой и поднялся, чтобы уйти.

– Нет, я не могу принять то, что не заработал. Уверяю вас, я не испытал никакого беспокойства и приятно провел время.

Мисс Кейн тоже поднялась, чтобы проводить его до дверей.

– Пожалуйста, оставьте его у себя. Если не ради ваших стараний, то тогда из-за вашей обуви.

– Моей…?

Собаку вырвало остатками еды и дорогих оранжерейных цветов прямо на ноги Стоуни. Виконту пришлось прикусить язык, чтобы не пустить в ход выражения, из-за которых был изгнан попугай.

Мисс Кейн покачала головой, словно прочитала его мысли, что было сделать намного легче, чем угадать будущее по чайным листьям.

– Я знаю, о чем вы думаете, – проговорила она, – но моя тетя любила его.

Или эта самая тетя не любила свою племянницу. Слава Богу, что это не его дело. Стоуни был на полпути к двери, когда внезапно остановился.

– Мисс Кейн, мне ужасно не хочется говорить это… – он ненавидел себя еще больше за то, что не сбежал, пока у него был шанс, – … но я искренне надеюсь, что вы подумаете еще раз.

Она посмотрела на чек в своих руках.

– Полагаю, вы должны так думать, если настолько сильно нуждаетесь в деньгах, что… То есть, спасибо, что пришли.

– Дело не только в деньгах. Я не верю, что любой из тех людей, которых вы упомянули, сможет так же хорошо служить вам, или заботиться о ваших интересах. Я сильно опасаюсь, что кто-то может воспользоваться вами в своих интересах или ввести вас в заблуждение. Я пренебрег бы своими обязанностями, если бы не сообщил вам, какие ловушки подстерегают… – Он хотел сказать «дурочку», но таким образом нельзя было расположить к себе потенциального работодателя. – Только прибывшую в наш город леди.

Мисс Кейн слушала, склонив голову набок, но не кивнула в знак согласия, так что он продолжил:

– Как вы, должно быть, знаете, я приглядывал и за другими молодыми женщинами, и ни одна из тех, кого поручили моим заботам, не попала в беду. – Кроме леди Валентины, которой все сошло с рук. – Я бы не хотел, чтобы вы рассчитывали на меньшее внимание.

– Благодарю вас, милорд, что вы заботитесь о моем благосостоянии так же, как и о вознаграждении. И я подумаю. В самом деле, если я за неделю не получу новостей от Стрикленда или мистера Латтимера, то у меня ум за разум зайдет.

О, на это не понадобится так много времени, уверенно решил Стоуни, только не с ее умом. Его просто не хватит на неделю.

– Думаю, что вам следует послать мне записку через два дня, а не ждать дальше или рисковать появляться в городе без сопровождения. Таким образом, вы сможете посмотреть кое-что в городе, и я буду знать, что вы в безопасности.

Она кивнула, и Стоуни вышел, размышляя, почему он так упорно старается получить работу, которую не хочет выполнять. Единственное место, куда, по его ощущениям, безопасно сопровождать мисс Кейн – это Бедлам. Единственный вопрос – кто из них вернется оттуда?


Глава 6


– Клянусь яйцами святого Хомобоно, Эллианна, о чем ты только думаешь – отказалась от такого первоклассного жеребца прежде, чем проверила его способности?

Мисс Эллианна Кейн огляделась, убедившись, что ни одну из горничных не смутила речь ее тети. Эллианна не поразилась тому, что тетя Лалли заговорила; не удивила ее и вульгарность слов. Ее тетушка была известна по всему Девонширу за откровенные высказывания, и за то, что она не выбирала выражений. Муж-пират поощрял ее свободную речь, а отец Эллианны только смеялся над эксцентричностью сестры. Лавиния Гудж, урожденная Кейн, сейчас была уже достаточно стара, достаточно богата и совершенно не заботилась о чьем-то мнении. Отсюда и мифический попугай. И практикуемый время от времени обет молчания. Без этого им невозможно было бы жить в Лондоне. Их избегали бы все – от высшего общества до лавочников. И без того они практически не выходили из дома, но таков их собственный выбор.

Нет, что удивило Эллианну, так это то, что ее тетя, кажется, одобрила лорда Уэллстоуна.

– Я думала, что ты не хочешь, чтобы я имела что-то общее с виконтом, – проговорила она. – «Бесполезный, напыщенный тип», вот как ты назвала его.

Тетя Лалли обзывала виконта и худшими словами, и всю британскую аристократию вместе с ним. На самом деле, она убеждала Эллианну вышвырнуть лорда Уэллстоуна за дверь на его аристократический зад.

– Фу, это было до того, как я увидела его, – заявила тетя Лалли, откладывая вышивку в сторону. – Я изменила свое мнение.

Эллианна вернулась к работе над своими схемами и клочками бумаги, на этот раз более осторожно обращаясь с клеем.

– И я тоже. Нам не нужно нанимать высокородного сопровождающего. Если мистер Латтимер не сможет помочь, а лорд Стрикленд не захочет, то мы займемся этим делом сами по себе. Тимми сможет нанять несколько дополнительных слуг, вот и все. Я должна буду ощущать себя неловко, объясняя его сиятельству нашу ситуацию или принимая его услуги.

– Неловко? Вот чем ты объясняешь неискреннее представление, которое устроила для него?

– Я не была неискренней. Просто мне было стыдно из-за клея, собаки и попугая, и…

– Чепуха. Одна улыбка этого красивого франта – и твои колени подогнулись, признай это!

Эллианна снова разлила клей. На этот раз она не стала совать в него пальцы, а воспользовалась промокашкой, чтобы спасти свои вырезки из газет.

– Вовсе нет! С моими коленями не произошло ничего подобного. Они вели себя так, как положено.

– Что ж, мои превратились в желе, клянусь. Если бы я была на десять лет моложе…

– На десять?

Тетя Лалли проигнорировала дерзкий вопрос.

– Полагаю, ты собираешься сообщить мне, что не заметила привлекательную ширину его плеч, или то, как бриджи облегают его мускулистые бедра. Нет, тебе не нужно ничего говорить мне. Я могу видеть, как покраснели твои щеки.

– Леди не замечают подобных вещей, – упорно заявила Эллианна.

– Вот чему вас учат в этих фешенебельных академиях? Быть глухой, немой и слепой? Конечно, ты заметила. Ты же женщина, не так ли? – Она нахмурилась, глядя на черное платье, которое окутывало племянницу со всех сторон. – Хотя об этом трудно догадаться, когда ты закутана в этот парус из крепа. Но это к делу не относится. Если от его улыбки твое сердце не забилось чаще, а его внешность не заставила тебя разлететься на кусочки, то почему тогда твои мозги превратились в глину, когда он вошел в комнату? И почему, ради корсета святой Сесилии, ты позволила ему выйти из гостиной?

Эллианна приклеила еще один список имен на свою схему, чтобы отсрочить ответ. Наконец она вздохнула и произнесла:

– Потому что я не слепая. Ты же видела его. Он – самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала.

– Так что же? Ты и раньше видела красивых парней. На самом деле ты всю жизнь имела дело с привлекательными мужчинами – в банке. Ты нанимала и увольняла их без счета. И на местных ассамблеях ты танцевала с немалым количеством красавцев. Может быть, они были не так отлично оснащены, как Уэллстоун, но я никогда не видела, чтобы ты пришла в полное замешательство из-за одного из них.

– Ну, я никогда не была одета подобным образом, когда встречалась с ними, и мои пальцы не были склеены! Конечно же, я собиралась переодеться. Я думала, что он пришлет записку, уточняя время для интервью.

– Вместо того, чтобы нанести визит как положено, да еще и с цветами.

– Но в этом-то все и дело. Мне не нужен элегантный сопровождающий с идеальными манерами и совершенным узлом шейного платка. Я не поэтому написала ему. В лорде Уэллстоуне слишком много от лондонского франта для моих целей.

– Тогда измени свои напыщенные цели, – пробормотала тетя Лалли. – Или просто игнорируй его внешность. – Она рассмеялась, когда ее племянница грубовато фыркнула в ответ. – И подумай о его связях. Ты говорила, что тебе нужно именно это.

– А ты говорила, что от представителя элитных кругов будет столько же пользы, сколько от сисек у Атласа. – Собака снова улеглась на диване и сопела во сне. – Он не захотел бы помогать кому-то с моим происхождением в таком шатком деле.

– Леди не должна повторять все, что она слышит. Кроме того, думаю, что этот молодой парень созрел для вызова. Он явно полагает, что тебе будет лучше вместе с ним, чем со Стриклендом или этим типом с Боу-стрит.

– Ты думаешь, что он захочет снова оказаться в моей компании, после того, как встретился со мной и с Атласом?

– Он же так сказал, не правда ли?

– За него говорили деньги. Любой может сказать: виконта пугает сама идея того, что его увидят с кем-то из нас. Он просто хотел заключить деловое соглашение. Мы все знаем, что лорду Уэллстоуну нужно зарабатывать себе на жизнь.

– Я не стала бы винить его в этом, и тебе не следует. Твой собственный отец добился успеха собственными силами, точно так же, как и мистер Гудж. Я восхищаюсь этим парнем, особенно тем, что у него есть имя и титул, но он пытается чего-то добиться, а не является банным листом на заднице высшего общества. У него есть я…

Эллианна откашлялась.

– Ягодицы, – исправилась тетя Лалли.

– Я не стану обвинять в наличии амбиций человека из любого класса. Просто у меня такое чувство, что искренность лорда Уэллстоуна можно купить за шестипенсовик.

– Возможно. Но виконт знает, как вести себя в гостиной леди. И в спальне тоже, если я не ошибаюсь, но он может помочь тебе найти твою пустоголовую сестру. Чем скорее эта клуша вернется в гнездо, тем быстрее мы сможем отправиться домой.

– Мне жаль, что ты скучаешь по своему коттеджу, тетя Лалли.

– Дело не только в коттедже или в моих кошках. Дома женщина может ходить куда захочет, может развлекать кого пожелает. – Лавиния Гудж предпочитала развлекать первого помощника своего мужа, который вступил во владение кораблями капитана Гуджа и его прибыльными контрабандными маршрутами. – И дома богатой молодой женщине не нужно скрываться из страха, что каждый посетитель – это распутник, готовый похитить ее, чтобы заставить выйти за него замуж или получить выкуп.

– До тех пор, пока мы не узнаем, что произошло с Изабеллой, мы должны соблюдать осторожность, вот и все.

– Так вот чем ты занимаешься? Я думала, что ты держишься поближе к берегу, чтобы избежать наводнения в виде охотящихся за приданым поклонников.

Эллианна вырезала еще одну статью из газеты и приклеила ее под соответствующей датой, прижав так сильно, что бумага порвалась.

– О, чтоб тебя! – Она приклеила еще один обрывок бумаги поверх первого. Ее проект превратился в хаос и виноват в этом только один человек. – Я не испытала радости от прошлой встречи с лондонскими холостяками. И не собираюсь повторять этот опыт.

– Что ж, по крайней мере, Уэллстоун честен относительно своих намерений. Не секрет, что он плавает под тем флагом, за который ему платят. Однако, если уж на то пошло, то мне послышалось, будто виконт беспокоился о том, что ты останешься сама по себе.

– Возможно, он и беспокоился – немного.

– Ну, тебе решать, Эллианна. По моему мнению, он подойдет.

– Подойдет для чего, тетя Лалли? – спросила Эллианна, глядя на тетю из-за еще одной газеты. – Ты ведь не пытаешься играть роль свахи, не так ли? Ты же знаешь, я не намерена выходить замуж.

Если тетя Лалли и имела собственные взгляды на то, что ее племянница намеревалась остаться незамужней, она, на этот раз, достаточно мудро воздержалась от произнесения этих взглядов вслух.

– Устраивать брак между тобой и Уэллстоуном? Черт возьми, нет. Такой аристократ как виконт жениться на ком-то из собственного класса, когда соберется сделать это. На дочери графа или еще выше, готова поспорить. У тебя слишком рассудительная голова на плечах, чтобы ожидать чего-то иного. Если бы я думала, что этот пройдоха сможет разбить тебе сердце, то я не поощряла бы тебя нанять его, так ведь?

– Надеюсь, что нет. В любом случае, нет никаких шансов на то, что мое сердце будет затронуто. Потребуется нечто большее, чем привлекательное лицо… – и дьявольская улыбка, и телосложение как у греческого бога, и бойкий, как у придворного, язык, – … чтобы я передумала.


Тимми согласился с миссис Гудж.

– Он подойдет, мисс. – Вопреки общепринятому мнению, два дома – Кейнов и леди Августы – все эти годы находились в приятельских отношениях. Разрыв произошел между матерью Эллианны, Аннабеллой, и отцом Аннабеллы, лордом Частоном, а не между двумя сестрами. Так же, как и ее отец, и ее брат, нынешний маркиз, леди Августа предпочитала никогда не общаться с Эллисом Кейном, но она приглашала племянниц провести праздники или летние каникулы с ней в Лондоне или на морском побережье. Леди Аннабелла, миссис Кейн, с радостью отправляла к сестре своих дочерей, возможно, чтобы противодействовать влиянию другой их тети, Лавинии Гудж. Поэтому Эллианна и Тиммс были старыми друзьями. Размякший от мадеры древний дворецкий расположился на кухне, подняв больные ноги повыше, вытащив вставные зубы и надев очки. Эллианна сидела напротив него, разложив на столе свои схемы и забросив тяжелый, напоминающий мантилью головной убор на другой стул. Ее волосы свободно струились по спине, а туфли остались в гостиной. Она тоже медленно вращала в руках бокал с вином.

– Так говорит и моя тетя – что виконт может помочь найти Изабеллу.

– Вы должны слушаться ее. Не в общем смысле, конечно же, – быстро добавил Тиммс. – Но его сиятельство кажется порядочным человеком, благослови Бог его душу и надежду на небеса. – Тиммс вспомнил о второй монете, которую виконт вручил ему, в этот раз по пути к выходу, в то время как все знали, что у молодого пэра в карманах пусто. Тиммс снова благословил его.

– Но он такой элегантный, – пожаловалась Эллианна.

– Да, как говорят, с самой вершины. Верх совершенства.

– Точно. Он подумает, что я – отчаявшаяся старая дева, которая так изголодалась по мужскому вниманию, что готова платить за это.

– Послушайте, мисси, ни одна наследница не платит за то, чтобы мужчины падали к ее ногам, особенно такие хорошенькие, как вы, и лорд Уэллстоун, безусловно, понимает это. Говорят, он себе на уме и в полном порядке. Во всем Лондоне вам не найти более благородного джентльмена, Господь свидетель. И сдержанный к тому же, что вам особенно понадобится, чтобы спасти репутацию мисс Изабеллы, если вы найдете ее.

– Когда я найду ее, – поправила его Эллианна.

Тиммс посмотрел на нее поверх края очков.

– Значит, вы не опасаетесь, что она встретилась со своим создателем? Этот парень с Боу-стрит, он, кажется, убежден в этом.

– Я отказываюсь верить в это. Мы вернем ее, где бы она ни находилась. Ты тоже должен верить в это, Тимми.

– О, я верю. И я опускаюсь на колени и молюсь за мисс Изабеллу каждую ночь, и почти каждое утро, когда мои старые колени все-таки сгибаются.

Эллианна потянулась через стол и коснулась его руки со старческими пятнами.

– Благодарю тебя, Тимми. Не знаю, что бы я делала без тебя.

И Тиммс не знал, чтобы он делал без нее, и ему было страшно думать об этом. Ему хотелось, чтобы мисс Эллианна и ее сестра были обеспечены прежде, чем это время придет. О, у них достаточно денег, чтобы быть веселыми как кузнечики, но это не соответствовало понятию дворецкого о будущем для приличных молодых леди. Разве Господь не приказал своим детям плодиться и размножаться? Несмотря на все способности мисс Эллианны складывать и вычитать, управляя целым банком так, как другие женщины ведут свои домашние счета, она ничего не знает о мире. Ей нужен мужчина, чтобы научить ее, и разве Иисус Христос не послал им идеального джентльмена? В отличие от миссис Гудж, которая твердо придерживалась купеческого сословия, у Тиммса была романтическая слабость к мезальянсам, к бракам по любви. В жизни случались и более странные вещи, чем привлекательный лорд, влюбившийся в красивую наследницу. Он готов поспорить, что это может случиться еще раз, если ему удастся заставить этих молодых людей встречаться.

Ну, он не станет спорить. Он дал слово мисс Эллианне. Сразу после того, как вынужден был признаться в том, что проиграл всю свою пенсию на скачках. Милая девушка пообещала, что восстановит ее – после того, как дворецкий докажет, что излечился от игорной заразы. С Божьей помощью – и страхом перед работным домом – он сделал это. Теперь чем скорее они найдут мисс Изабеллу и обе девицы выйдут замуж, тем быстрее Тиммс сможет уйти на покой в тот маленький коттедж, который он нашел, прямо рядом с Эпсомскими холмами. С этой целью он попытался раздуть добродетели виконта.

Тиммс указал на ее схемы и сказал:

– Моя старая память не поможет вам с этим, но виконт Уэллстоун должен знать всех в ваших списках. В добавок, он сопровождал леди по городу на протяжении трех или четырех лет, и никто не догадывался об этом, настолько осмотрительно он себя вел.

– Но ты знал об этом.

– Я дворецкий, мисси. Моя работа – знать все.

Она улыбнулась, на что и рассчитывал Тиммс.

– Но ты сказал мне, что теперь об этом знают все. Весь Лондон знает, что виконт Уэллстоун берет деньги за то, что выступает в качестве эскорта для юных леди, чтобы их отцам и братьям не приходилось делать этого.

– И в самом деле, неприятное дело, – заметил Тиммс, которому понадобился еще один глоток вина, чтобы избавиться от дурного привкуса при упоминании об этом светском провале. – Полностью спланированное той коварной девицей Паттендейл и ее матерью, готов делать ставки – то есть, я готов отдать свою душу в руки Всемогущего. Затем, когда его друг-офицер смылся, репутация лорда Уэллстоуна была разорвана в клочья. Время от времени его высмеивают в скандальных газетенках, где пишут, что его услуги распространялись дальше того, чтобы просто танцевать с леди. Принаряженный Фред – вот как они называют его.

– Почему Фред?

– Говорят, что это пошло от клички фермерского борова, которого нанимали обслуживать свиноматок. Перед этим фермер мыл и причесывал Фреда, что называется, принаряжал, словно свиньям есть до этого дело. – Тиммс вспомнил, что он не в местном пабе, откуда он был изгнан, вместе с ипподромом, благодаря его клятве, данной молодой хозяйке. – Простите меня за неделикатность, мисс Эллианна.

Она отмахнулась от этих слов.

– Ты же знаешь, я не наивная девчонка. Продолжай. Расскажи мне еще о лорде Уэллстоуне и его ситуации.

– Дальше стало хуже. Один карикатурист изобразил его несчастное сиятельство в виде Отелло, мавра Венеции. За исключением того, что газета подписала под похожей на него фигурой «Мужчина-проститутка из Лондона». Это недостойно, и не соответствует истине, даю честное слово искренне верующего человека.

– Бедняжка, – произнесла Эллианна, сочувствуя неприятному положению виконта, на что и надеялся Тиммс. Затем она подумала об этом и о голубоглазом Адонисе, чья улыбка может сманить птиц с дерева, или леди в его постель. – Как ты можешь быть уверен, что это неправда?

Тиммс сдвинул очки на кончик носа.

– Говорю вам, дворецкие знают все. Кроме того, это на самом деле просто. Его бы давным-давно поймали, если бы он, как говорится, заводил кобылок в паддок перед скачками. И если бы виконт обслуживал старых кляч, то ему не нужно было бы держать закрытым половину собственного дома, чтобы сэкономить деньги.

– Так ты думаешь, что ему можно доверять?

Тиммс кивнул.

– Он будет стоить своей цены – или ему придется отвечать передо мной, мисс. Что касается денег вашего отца – если вы беспокоитесь, что виконт ищет нечто большего, чем временного трудоустройства – то его сиятельство мог бы в любой момент жениться на наследнице. – Пусть не с таким большим и соблазнительным состоянием, как у мисс Эллианны Кейн, но все-таки у него есть принципы. – Уэллстоун не сделал этого. Парень не относится к охотникам за состоянием, и пусть Господь благословит его за это.

– Отлично, потому что его ждет только разочарование, – Эллианна выпрямилась на стуле. – Как я уже говорила тебе, я не собираюсь выходить замуж.

И, к недовольству Тиммса, она сказала ему об этом еще раз, и еще – после того, как большая часть вина оказалась выпитой.

– Нет, мне будет намного лучше одной, – зевнув, закончила Эллианна, – чем с мужчиной, которому мои деньги будут нравиться больше, чем я. Кроме того, для тети Августы жизнь старой девы оказалась вполне приемлемой.

Тиммс вылил остатки вина себе в бокал.

– И она оставила свой дом благословенной собаке.


Поэтому Эллианна решила посоветоваться с собакой.

– Что ты думаешь о лорде Уэллстоуне? – спросила девушка, когда они отправились ненадолго прогуляться в маленьком, обнесенном стеной саду позади дома. Старая собака могла добраться только туда, не рискуя запыхаться настолько, чтобы лишиться чувств. – Он подойдет?

У Атласа не было хвоста, которым он мог бы помахать в качестве ответа. Однако он поднял лапу.

– Что ж, тебе понравились его цветы.

Так же, как и ей – во всяком случае, до того, как собака съела их. Несмотря на то, что Эллианна сказала тете, она все еще находила приятным тот факт, что лорд Уэллстоун решил принести ей символический подарок. Конечно же, Эллианна получала цветы и прежде. Ей двадцать восемь, и ее уже развлекало большое количество поклонников. К несчастью, на самом деле Эллианне не особенно радовалась их обществу. Она всегда сомневалась в их искренности, размышляла, сколько человек нанесло бы ей визит, кто принес бы цветы или сладости, если бы ее приданое было менее значительным. Лорду Уэллстоуну не нужно было приносить букет, чтобы завоевать ее расположение; у него в кармане уже лежал ее чек.

Ни один из тех других джентльменов, высокородных, которые соизволили оказать честь дочери банкира своим вниманием, или амбициозных, желавших породниться с ее семьей, не произвели на нее впечатления. Не такое сильное, как лорд Уэллстоун.

Эллианна подбодрила себя тем, что она уже миновала тот возраст, когда влюбляются без памяти, хотя виконт и стоил того. Он просто дьявольски привлекателен, и девушка могла оценить это – так, как можно восхищаться картиной в галерее, не желая завладеть ею, или коснуться ее, или сидеть несколько часов, уставившись на нее, словно лунатик.

Конечно же, ей не угрожает опасность подпасть под искусные чары виконта, с цветами или без. Тетя Лалли права насчет этого. Вместе с букетами и конфетами, Эллианна испытала более чем достаточно горячих, мокрых, ужасных поцелуев от мужчин, заявляющих о страсти и в то же время подсчитывающих ее доход. Ее хватали руками и зажимали по углам джентльмены, клявшиеся в любви и в то же время пытавшиеся скомпрометировать ее и вынудить вступить в брак. Они показали Эллианне, насколько отвратительными, корыстными и льстивыми могут быть ухаживания мужчин. Хуже всего дело обстояло с очаровательными поклонниками, потому что она почти верила им, особенно когда Эллианна была моложе и обладала меньшим опытом. Теперь она не собиралась иметь ничего общего с мужчинами, их страстью или их обещаниями.

Все, чего она хотела – это вернуть сестру.

У нее было все остальное: активная, приносящая удовлетворение жизнь, респектабельное место в своем обществе, друзья, которые разделяли ее интересы, и необходимые средства, чтобы помочь другим женщинам улучшить жизненные обстоятельства. Ее благотворительные учреждения добивались положительных результатов, а не просто проводили собрания. Она руководила приютами, училищами и больницами. Эллианна Кейн ни перед кем не отчитывалась и никого и ничего не боялась.

Нет, это неправда. Она боялась, что ее силой вынудят выйти замуж за какого-нибудь мужчину, достаточно беспринципного, чтобы похитить ее – как, по ее опасениям, это произошло с Изабеллой. Если верить мистеру Латтимеру с Боу-стрит, то похищения людей случаются не так уж редко. Однако до сих пор не пришла записка с требованием выкупа.

Лорд Уэллстоун знает людей, с которыми ей нужно поговорить об исчезновении сестры, и он точно будет знать, каких алчных, распускающих руки джентльменов Эллианне нужно будет тем временем избегать. Если он не один из них, то определенно сможет распознать этот тип мужчин. Если верить Тиммсу, то его сиятельство осмотрительно выполняет свою работу, и значит, сможет защитить ее репутацию и репутацию Изабеллы. Одни его размеры и сила обеспечивали физическую защиту.

– Так что ты думаешь, Атлас? Он подойдет?

Он должен подойти. Если от Латтимера не будет никакой помощи и Эллианна не сможет проникнуть в дом Стрикленда и поговорить с бароном, то лорд Уэллстоун останется ее самым многообещающим шансом.

Атлас зарычал на собственную тень.


Глава 7


– Итак, она подойдет? – захотела узнать Гвен.

– Подойдет для чего? – ответил Стоуни. – Для фарса между драматическими пьесами в Друри-лейн4 ? Для погребения особенно ненавистного родственника? Ты можешь послать мисс Кейн на главную роль в каждом из этих событий, с моего благословения.

– На роль твоей жены, глупый! Ты же знаешь, что именно это мы имели в виду.

– Нет, это то, что ты имела в виду. Я скорее женюсь на пожилой тетушке. По крайней мере, она не говорит.

Вдвоем они находились на музыкальном вечере у леди Вудраф, не особенно близкой знакомой, да и развлечение не относилось к разряду любимых. Однако Гвен заявила, что им нужно поехать и показать всем свои лица, чтобы никто не подумал, будто они чего-то стыдятся или прячутся. Одна из мисс Вудраф – невезучий лорд Вудраф располагал четырьмя знаками любви своей жены, и всех украшали оборки, а наследника не было ни одного – думала, что умеет играть на флейте, под аккомпанемент другой сестры на фортепиано. Ни одна из них не успевала за другой и не следила за нотами, так что Стоуни страдал от двух ужасных исполнений вместо одного. Все, о чем он мог думать – это о другой лишенной таланта паре, одна девица собиралась петь, а вторая – играть на арфе. Или на клавесине?

– Так что же такого ужасного в мисс Кейн? Ничего, что можно было бы улучшить, я уверена, – прошептала Гвен, но матрона, сидевшая с другой стороны, сердито уставилась на нее. Без сомнения, какая-то тетушка Вудрафов.

Стоуни дождался обязательных аплодисментов между пьесами.

– Даже ты бы пришла в ужас. Она долговяза, худа, как щепка, и с чувством стиля как у обезьяны. Понятия не имею, сколько ей лет, но мисс Кейн может быть уже слишком стара для деторождения, что делает ее бесполезной для мужчины, желающего получить наследника. Она обладает манерами – но только тогда, когда вспоминает о том, что нужно применять их. И она неповоротлива и тупоголова, по меньшей мере.

– Да, но деньги могут многое исправить.

Стоуни приподнял брови.

– Ее рост? Ее возраст? Ее безумие? Полагаю, нет.

От разочарования на глазах у Гвен начали выступать слезы.

– Черт побери, ты ведь не собираешься плакать прямо здесь, не так ли? – Стоуни вытащил свой носовой платок. – Покашляй вместо этого.

Поэтому Гвен раскашлялась, и Стоуни извинился перед теми, кто сидел поблизости. Виконт и его мачеха сбежали в смежную комнату, где слуги расставляли чаши с пуншем. К счастью, слезы Гвен немедленно исчезли. К несчастью, им все еще была слышна музыка.

Усевшись в более удобное кресло по сравнению с деревянными стульями с жесткими спинками в музыкальной комнате, Гвен попыталась снова.

– Наверняка эта молодая женщина не может быть совершенно неподходящей, дорогой. Тебе всегда удавалось находить и развивать лучшие качества в тех женщинах, которые находились под твоей опекой.

– Лучшее качество мисс Кейн – это то, что она не находится под моей опекой. Избавься от мысли о том, что она станет твоей невесткой, Гвен. Даже если бы я испытывал к ней интерес, чего, готов поклясться, не испытываю и никогда не буду, не важно, был ли ее отцом царь Мидас или шахтер, мисс Кейн не ищет себе мужа. Она заявляет, что не собирается посещать балы и все прочее, а судя по ее манере одеваться, она только оттолкнет самого пылкого поклонника, чем привлечет его.

– Тогда зачем она хотела нанять тебя в качестве сопровождающего?

– Понятия не имею, и теперь уже никогда не узнаю. То есть мисс Кейн не желает, чтобы я выступал ее спутником. – Что все еще мучило его, несмотря на облегчение. – Она все-таки решила не прибегать к моим услугам.

– О Боже. Должно быть, она и в самом деле странная, если отказалась от твоей компании.

Стоуни потрепал Гвен по руке в знак благодарности за ее лестное, но необъективное мнение.

– Что еще хуже, она, кажется, предпочитает внимание мистера Латтимера, который всего лишь сыщик с Боу-стрит.

Гвен никогда не встречала стражей порядка из недавно созданной полиции.

– Возможно, она питает нежную страсть к джентльмену, который расследует смерть ее тети, и именно поэтому не заинтересована в том, чтобы найти других поклонников. В конце концов, наследница Кейн-банка может выйти замуж за кого угодно, по велению сердца, без необходимости учитывать доход или социальный статус жениха.

– Но сыщик, который едва ли может считаться джентльменом? Нет, я не думаю, что мисс Кейн испытывает привязанность к этому типу. – Стоуни множество раз видел признаки влюбленности у юных девушек, которых опекал. Мисс Кейн не демонстрировала ни одного из них: ни живости в голосе, когда она произнесла имя Латтимера, ни румянца при мысли о возлюбленном, ни забывчивости о том, что существуют другие джентльмены.

– И еще хуже, – продолжил Стоуни, – я полагаю, она считает, что этот старый распутник Стрикленд сможет сыграть ту роль, которая ей нужна.

– Барон? Он не настолько плох.

– Как ты можешь так говорить, Гвен? Все знают, что он давным-давно проиграл все свои имения.

– Как это сделал бы и твой отец, если бы его распоряжение имуществом не было ограничено. И, как ты сказал, это было давным-давно. Он ведь никогда не сидел в долговой тюрьме, не так ли?

– Он побывал в достаточном количестве домов с дурной репутацией, чтобы компенсировать это.

Гвен не нужно было снова упоминать отца Стоуни, или каким он был до нее, конечно же.

– Не больше, чем многие другие джентльмены.

Стоуни нахмурился.

– Почему ты защищаешь этого человека, Гвен?

Женщина обмахнулась веером, на тот случай, чтобы любой вошедший в комнату посчитал ее больной.

– Мы несколько раз встречались, и он всегда вел себя со мной достаточно любезно. Думаю, что барон выглядел одиноким. Если твоя мисс Кейн настолько в годах, как ты полагаешь, то она могла бы счесть лорда Стрикленда привлекательным.

– Ему за сорок, он толст и у него завтрак переносится на обед. Боже правый, как женщина может привязаться к нему?

Гвен сильнее замахала веером, когда аплодисменты сделались громче и энергичнее, обозначая перерыв в концерте. Скоро другие гости хлынут в эту комнату ради столь необходимых – и вполне заслуженных – закусок и освежающих напитков.

– Если мисс Кейн с такими странностями, как ты рассказал, то она не может позволить себе быть разборчивой.

Стоуни поклонился и кивнул тем из гостей, кто быстрее всего выбежал из музыкальной комнаты. Гвен несколько раз кашлянула, отбивая охоту у желающих присоединиться к ним.

– Тем не менее, – проговорила она из-за веера, – очень жаль, что ты не заручился ее доверием. – Или ее согласием на брак, хотя Гвен не могла понравиться идея заполучить в невестки сумасшедшую старую деву. Они и так с трудом держатся за место в высшем обществе, а кто знает, что может выкинуть пустоголовая виконтесса? – Я знаю, что тебе могли бы пригодиться эти деньги. Но, только подумай, дорогой, если мисс Кейн настолько невозможна, то тогда тебе повезло, что ты избавился от нее.

– Кто сказал, что я избавился от этой женщины? Я намереваюсь вернуться на Слоан-стрит через день или два.

Теперь слезы на самом деле выступили на глазах Гвен. Ей была ненавистна мысль о том, что ее дорогой пасынок станет унижаться, умоляя о работе наследницу с куриными мозгами.

– Если дело в деньгах, то я могу продать…

– Дело не в деньгах, – ответил Стоуни, удивив самого себя больше, чем Гвен. – Дело в этой женщине. Мне кажется, ей нужна помощь.

– Ох, Обри, еще один заблудший ягненок?

Он кивнул.

– Как я смогу спокойно спать ночью, думая о том, что может случиться с леди, обладающей огромными средствами, но малым количеством здравого смысла? Ты сказала об этом сама, но она не станет ягненком, отправившемся на бойню здесь, в Лондоне. Мисс Кейн превратится в жаркое. Как только я найду кого-то с благородными намерениями, чтобы он присматривал за мисс Кейн, тогда я смогу спокойно вздохнуть.

Не важно, что Стоуни сказал Гвен, но спал он очень хорошо, несмотря на зеленоглазую ворону, летавшую вокруг него во сне, хрипло каркая … Карканьем оказалось пение мисс Вудраф, и все же виконту удалось проспать всю вторую половину музыкального выступления.


На следующий день после визита лорда Уэллстоуна, Эллианна еще раз попыталась поговорить с бароном Стриклендом. Конечно же, она отправилась к нему домой в первый же день, как только приехала в Лондон, так как именно у него было логичнее всего спросить об Изабелле. Разве он не был другом тети Августы? Разве Изабелла не упоминала его имени в последнем письме? Разве он не выглядел как противная жаба восемь лет назад, когда Эллианна приезжала в город на собственное так называемое представление ко двору?

Две беседы с бароном и один разговор с тетей убедили Эллианну, что дома ей будет лучше. Они намеревались выдать ее замуж за его сиятельство, невзирая на желание самой девушки. Тетя Августа твердо решила сделать так, чтобы ее племянница вышла за аристократа, с наименьшими издержками для нее самой. Лорд Стрикленд хотел вернуть поместье, которое много лет назад перешло к Кейн-банку, земли, которые теперь принадлежали Эллианне и ее сестре. Жениться на наследнице – вот самый быстрый, легкий и дешевый способ вернуть свою собственность. Кажется, барон полагал, что если станет приставать к ней со слюнявыми поцелуями, то это ускорит помолвку. Эллианна считала по-другому, и решила, что будет намного счастливее дома, в Девоншире, и не замужем.

Конечно же, тогда у нее было намного меньше опыта, иначе ей удалось бы отклонить знаки внимания барона каким-то иным способом, а не коленом в пах, но так она и поступила. Что не должно являться причиной, подумала Эллианна, по которой Стрикленд отказывается встречаться с ней.

Девушка знала, что в тот первый день он был дома. Наглый слуга, который ответил на ее стук, едва не захлопнул дверь перед ее лицом, закрытым черной вуалью.

– Но я знакома с его сиятельством. Он захочет встретиться со мной.

Со старой каргой, которую сопровождает еще более старая карга, и сгорбленный старик, вдвое старше ее возраста? Деревенские родственники или сборщики милостыни, немедленно решил слуга. Нет, лорд Стрикленд не захочет видеть их в своем доме, ни в коем случае. За эту работу Кимблу платили не так уж много и не так часто, но ему хотелось сохранить ее.

– Его с’ятельства нет дома.

Эллианна видела, как сдвинулись занавеси на окне верхнего этажа, когда ее наемный экипаж подкатил к дому. Там кто-то был. Она вытащила из ридикюля монету. И едва не взялась за маленький пистолет, лежавший там, чтобы стереть ухмылку с лица слуги, но посчитала это преждевременным. Девушка оказалась права. При блеске золота Кимбл согласился отнести ее визитную карточку к хозяину.

Лорд Стрикленд не сможет увидеться с ней, с неподдельным сожалением сообщил слуга, увидев, как золото превращается в медь.

– Он, гм, испытывает недомогание.

– Но он дома? Тогда мы подождем. – Эллианна дала ему две монеты, одну – чтобы сообщил хозяину о том, что у него гости, а вторую – чтобы принес освежающие напитки, потому что ее слуге Тимми нужно подкрепиться.

– Вино отлично подойдет, любезный, – проговорил старик, – и пусть Бог благословит тебя за усилия и поможет выбрать хороший год.

Эллианна вздохнула и дала Кимблу еще одну монету.

Вино и ломтики тоста появились, но Стикленд – нет. Они могли слышать, как кто-то торопливо спускается по лестнице, затем – какие-то приглушенные крики и звук захлопнувшейся задней двери.

– Мне очень жаль, мэм, – сообщил слуга, не глядя на нее, – но его с’ятельство вызвали по важному делу.

– Понимаю.

Точно так же подумала и тетя Лалли, чей обет молчания оказался нарушенным.

– Сбежал, старый мерзавец? Ты должна была лягнуть его в мозги, Эллианна. Они явно больше, чем его я… Уф. – Тетя Лалли потерла бок, куда воткнулся локоть ее племянницы.

Эллианна вытащила еще одну монету.

– А что насчет леди, хозяйки дома?

– С тех пор, как я служу здесь, мэм, тут никогда не было хозяйки. Были особы другого сорта, не леди, с которыми вы вряд ли захотели бы встретиться.

– А сейчас? Лорд Стрикленд находился в женской компании? Кто-то ушел вместе с ним, или эта женщина все еще наверху?

Слуга барона не сводил глаз с монеты. Ей-Богу, хозяин точно спустит с него шкуру. Кимбл разрывался между верностью джентльмену, который платит ему жалкие гроши в качестве жалования, и еще одной монетой, которая может присоединиться к позвякивающим собратьям в его кармане – до тех пор, пока он не доберется до комнат Сьюки Джонсон. Верность выстояла бы перед алчностью, но только не тогда, когда в дело вмешалось вожделение.

– Нет, он давно не приводил сюда любовниц. Зачем ужинать дома, если где-то меню обширнее, лучше и меняется каждую ночь? – Он облизнул губы, думая о нежных прелестях Сьюки Джонсон.

Эллианна на самом деле испытала искушение воспользоваться пистолетом – против Стрикленда или его слуги, не важно, против кого именно. Вместо этого она вручила Кимблу последнюю монету.

– Это за то, чтобы ваш хозяин получил мое сообщение. Я хочу, чтобы он нанес мне визит на Слоан-стрит. При первом же удобном для него случае, это ясно?

Не могло быть яснее и то, что совесть Стрикленда оказалась нечистой. Он не пришел с визитом. Не ответил на записки, которые Эллианна посылала. Почему этот человек отказывается повидаться с ней, если ему нечего скрывать? Он ведь не может все еще злиться на нее за тот удар, не так ли? В конце концов, если барон все еще посещает публичные дома, то она не нанесла ему непоправимого ущерба.

В этот раз Эллианна и ее тетя взяли с собой двух лакеев, намереваясь попасть в дом с помощью взяток или силы. Однако дверной молоток отсутствовал, обозначая, что лорд Стрикленд находится за пределами города, вне досягаемости для ее вопросов. Никто не открыл дверь, ни слуга, чтобы подкупить его, ни даже сторож.

– Обмякший член смылся, – заявила тетя Лалли, и Эллианна не нашла в себе сил упрекнуть ее за подобную речь.

Она вернулась домой и послала за мистером Латтимером, сыщиком с Боу-стрит, которого наняла, чтобы найти Изабеллу. Теперь девушка хотела разыскать еще и барона.

Латтимер ничем не смог порадовать ее. Так как никакого преступления не случилось, то он не сможет получить ордер на арест и прочее. Только не для расследования в отношении титулованного джентльмена. Все знали, что финансирование Боу-стрит зависит от голосов в Парламенте, голосов других джентльменов, которые считали себя и своих приятелей выше закона.

– Но он в чем-то виноват, я знаю это, – настаивала Эллианна.

Сыщик обещал расспросить кое-кого. Это все, что он сможет сделать, независимо от награды, которую пообещала мисс Кейн. Латтимер, молодой и амбициозный человек, больше всего хотел угодить своей нанимательнице. Если найдет пропавшую наследницу, то это станет для него знаком отличия и продвижением по службе, не говоря уже о золоте, которое пополнит его карман.

Латтимер не был настолько амбициозен, чтобы думать о том, что благодарность мисс Кейн, если он найдет ее пропавшую сестру, распространится дальше похвалы и оплаты. Но он мог надеяться. Сейчас он всего лишь наемный следователь, которому платят за то, чтобы он наводил справки, не упоминая имени мисс Изабеллы Кейн. В самом деле, он не должен был даже сообщать кому-либо о личности своего нанимателя. Конечно же, вышестоящее руководство знало об этом, но им тоже не хотелось, чтобы слухи о ее присутствии просочились в газеты, потому что боялись, что у них на руках окажется еще один насильственный увоз. Плохо дело, заявили они, когда богатым молодым женщинам небезопасно находиться на улицах Лондона. Еще одно похищение докажет всю непригодность полиции.

Конечно, никто из его начальников не верил, что девушку украли из ее дома. Давным-давно пришла бы записка с требованием выкупа или сама заплаканная невеста вернулась бы из Гретна-Грин в компании с новоиспеченным мужем, готовым требовать ее приданое. И в то, что Изабелла Кейн погибла, они тоже не верили, иначе нашли бы ее тело.

Нет, боссы Латтимера считали, и он склонен был верить в это, что юная девушка, которой едва исполнилось девятнадцать лет, сбежала с джентльменом, которого ее тетя не одобряла. Они боролись, тетушка скончалась, а девица умчалась в объятия возлюбленного. Теперь она скрывается, и не появится до тех пор, пока не будет готова к этому, черт побери – или пока сообразительный, талантливый сыщик не перехитрит ее.

Проблема заключалась в том, что Латтимер не мог удостоиться беседы с молодыми леди, которым могла бы довериться мисс Изабелла. Он не мог расспрашивать матрон, которые сумели бы заметить, с кем девушка танцевала. Сыщик не мог спросить у джентльменов в «Уайтс», не прячет ли один из них наследницу у себя на чердаке. Ад и все дьяволы, без должных бумаг он даже не сможет зайти в «Уайтс» или в гостиную леди. А без тела или доказательств преступления, он не сможет получить эти бумаги.

Латтимер оказался в безвыходном положении, и еще больше расстроился от того, что разочаровал мисс Кейн.

– Я уверена, что вы делаете все, что в ваших силах, – успокоила Эллианна серьезного молодого человека, который снова и снова перелистывал страницы записной книжки, словно надеялся найти ответы при следующем просмотре. Сыщик был примерно одного с ней возраста, с густыми каштановыми волосами и слегка оттопыренными ушами. Любезный и интеллигентный, аккуратно одетый и трудолюбивый, Латтимер принадлежал к людям того типа, которых она с радостью приняла бы у себя в банке. Проблема заключалась в том, что, делая все, что в его силах, Латтимер оказался недостаточно хорош.

Изабель могли держать где-то пленницей. Она может блуждать по Шотландии. Может находиться на корабле, который везет на рынок белых рабов! Эллианна должна найти ее. Она обещала умирающей матери, что присмотрит за малюткой, а умирающему отцу – что его любимая младшая дочка будет в безопасности. Она так усердно трудилась, чтобы состояние Изабеллы было защищено от недобросовестных опекунов, и чтобы уберечь саму Изабеллу от недостойных кавалеров. Разница в девять лет между ними иногда напоминала девятнадцать, так тщательно Эллианна заботилась о здоровье и счастье Изабеллы. В самом деле, она даже убедила сестру принять приглашение тети Августы, чтобы Изабелла смогла побывать в обществе – на тот случай, если ее будущее лежит в этом направлении.

Сама Эллианна испытывала к бездельничающему высшему классу почти такое же презрение, как и тетя Лалли, но не стала бы отговаривать Изабеллу от брака с титулованным джентльменом, при условии, что этот человек на самом деле окажется хорошим и благородным, и они будут питать чувства друг к другу. Этот мужчина станет отцом племянниц и племянников, которых Эллианна собиралась обожать, так что она полюбила бы его – ради своей сестры.

Этот человек, кем бы он ни был, не должен был оказаться таким негодяем, чтобы сбежать с Изабеллой в Шотландию. Нет, Эллианна не станет верить в то, что сестра прячется по собственному выбору, не сообщив ей ни слова. Это слишком жестоко. Изабелла точно так же эгоистична и избалована, так и любая богатая мисс девятнадцати лет, но она никогда не была злой. Она любит старшую сестру и знает, что Эллианна любит ее.

Эллианна не верила и в то, что ее сестра мертва. В конце концов, Изабелла прислала одно неразборчивое письмо, все в водяных пятнах – Бог знает откуда. Нет, что-то не так, совсем не так, и с этим нужно что-то делать. Дочь Эллиса Кейна растили не для того, чтобы сидеть и ждать, пока другие возьмутся за дело, или позволять им командовать. Разве она не выгнала тех растратчиков из банка и не увеличила доход втрое, сама управляя банком до тех пор, пока не смогла нанять надежных менеджеров? Разве она не открыла ту школу, где бедные девочки могли научиться шить и готовить, так же, как и читать и писать, чтобы они сумели чего-то добиться в жизни? Может быть, она не построила это здание своими руками, ей-Богу, но Эллианна сделала все, что в ее силах, чтобы его возвели. Она наняла лучшего архитектора и лучших каменщиков. Нашла самых квалифицированных и преданных делу учителей для школы и самых прозорливых и честных финансистов для банка.

Сейчас, как тогда: если Эллианна сама не может достичь своей цели, ей придется нанять лучшего человека для выполнения этой работы.


Глава 8


Загрузка...