Идеальный Дом

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Несмотря на то, что Джесси давно не сидела за рулем, она без труда добралась из центра Лос-Анджелеса в Норуолк. По пути, стараясь немного расслабиться перед тяжелым разговором, она решила позвонить родным.

Ее приемные родители, Брюс и Джанин Хант, проживали в Лас-Крусесе, штат Нью-Мексико. Отец был отставным агентом ФБР, а мать бывшим учителем. По дороге в Куантико, Джесси провела у них несколько дней и надеялась повторить это после возвращения. Но, как оказалось, времени между окончанием учебной программы и началом работы, было не так уж и много, поэтому ей пришлось перенести второй визит. Все же Хант надеялась вскоре вернуться, особенно после того, как узнала, что мама снова борется с раком.

Это казалось несправедливым. Джанин болела уже более десяти лет и все это было лишь вишенкой на торте. Незадолго до того, как они удочерили Джесси в возрасте шести лет, с ними произошла иная трагедия. Семья потеряла маленького сына из-за онкологии. В результате они решили заполнить пустоту в сердцах, согласившись взять к себе дочь серийного маньяка, который ранее убил мать девочки и оставил собственного ребенка умирать в полном одиночестве. Поскольку Брюс тогда работал в ФБР, Служба опеки, скрывавшая Джесси по Программе защиты свидетелей, решила, что это будет идеальным вариантом. На бумаге все действительно было красиво.

Набирая номер, Хант выкинула эти воспоминания из головы.

– Привет, Па, – произнесла она. – Как дела?

– Хорошо, – ответил он. – Ма дремлет. Хочешь перезвонить чуть позже?

– Нет. Давай поболтаем. Ей я потому позвоню. Какие новости?

Еще четыре месяца назад она не стала бы говорить с папой без участия матери. Брюс Хант был сложным человеком, но и Джесси оказалась крепким орешком. Воспоминания из детства, связанные с ним, были смесью радости и разочарований. Они ездили кататься на лыжах, ходили в походы в горы, занимались скалолазанием и ездили всей семьей в отпуск в Мексику, которая находилась всего в ста километрах от дома.

Но возникали и трудности, особенно, когда она стала подростком. Брюс был человеком, который серьезно относился к дисциплине. Джесси же, прожив несколько лет в полном негодовании относительно одновременной потери матери, смене имени и переезда, часто пыталась давить на жалость. В результате, за время ее учебы в Калифорнийском они едва ли пообщались раз двадцать. Визиты в обе стороны были еще более редки.

Но недавнее возвращение рака у мамы заставило их объединиться. Лед тронулся. Он даже приезжал к ней в Лос-Анджелес, помогая восстановиться после травмы, полученной от нападения Кайла прошлой осенью.

– Все хорошо, – произнес он, отвечая на вопрос. – Вчера у Ма была очередная химиотерапия, поэтому она и отдыхает сейчас. Если будет чувствовать себя прилично, постараюсь вывести ее куда-нибудь на ужин.

– С толпой копов? – шутливо поинтересовалась Джесси. Несколько месяцев назад ее родители переехали в кондоминиум для пожилых людей, большая часть которых проходила службу в правоохранительных органах Лас-Крусеса, Ведомстве шерифа и ФБР.

– Не, только мы. Думаю устроить ей ужин при свечах. Но в каком-нибудь таком месте, где можно будет поставить ведро у стола на случай, если ее вдруг начнет тошнить.

– Ты и правда очень романтичен, Па.

– Стараюсь. А как дела у тебя? Полагаю, ты прошла обучение в ФБР?

– С чего ты взял?

– Потому что ты знала, что я спрошу об этом, и не стала бы звонить с плохими новостями.

Надо отдать ему должное. Для старого волка папа все еще был достаточно проницателен.

– Прошла, – заверила его Джесси. – Я уже вернулась в Лос-Анджелес. Завтра приступаю к работе и… прекращаю быть на побегушках.

Ей не хотелось лишний раз беспокоить его своими текущими планами.

– Звучит устрашающе. Но почему у меня такое ощущение, что сейчас ты не гуляешь по магазинам, покупая продукты?

– Не хотела, чтобы это прозвучало вот так. Думаю, я слегка выжата после поездки. Но, по правде говоря, примерно этим я и занята, – солгала Джесси. – Ладно, мне перезвонить сегодня или лучше уже завтра? Не хочу помешать твоему задуманному ужину с ведром.

– Наверное, завтра, – посоветовал он.

– Хорошо. Передавай привет Ма. Люблю тебя.

– И я тебя, – ответил он, вешая трубку.

Джесси попыталась сконцентрироваться на дороге. Движение было напряженным и до НРП, куда она обычно добиралась всего за сорок пять минут, оставалось еще полчаса.

НРП, которое расшифровывалось как Нереабилитационное подразделение, являлось автономным объектом Департамента государственных больниц Метрополитана в Норуолке. В главном здании содержалось множество преступников с психическими расстройствами, которые были признаны больными и непригодными для отбывания наказания в обычной тюрьме.

Объект НРП, неизвестный общественности, большинству сотрудников правоохранительных органов и даже психиатрическим службам, выполнял особую роль. Здание было спроектировано таким образом, что одновременно там могли разместить не более десяти уголовников. Прямо сейчас в нем проживало всего пятеро заключенных, каждый из которых являлся серийным маньяком или убийцей. Одним из них и был Болтон Крачфилд.

Мысли Джесси вернулись к их последней встрече. Она приезжала сюда перед самым началом обучения в Национальной академии, но не стала говорить ему об этом. С прошлой осени, получив разрешение пообщаться с маньяком в рамках прохождения практики для написания диссертации, Джесси часто приезжала к Крачфилду. По словам работников подразделения, он очень редко соглашался на общение с врачами и психиатрами. Но по неясным для нее сначала причинам, с Хант он согласился познакомиться.

За несколько недель они пришли к определенным соглашениям. Болтон рассказывал ей о подробностях своих преступлений, включая способы и мотивы, взамен на детали ее личной жизни. Сначала все это казалось честным. В конце концов, она жаждала стать профессиональным криминальным психологом, специализирующимся на серийных маньяках. Личное общение и обсуждение деталей преступлений непосредственно с убийцей могло стать бесценным опытом.

Далее выяснился еще один интересный момент. У Крачфилда имелись дедуктивные способности Шерлока Холмса, даже учитывая тот факт, что он был заперт в камере психиатрической больницы. Лишь взглянув на Джесси, он мог узнать о том, что нового произошло в ее жизни.

Болтон применял данный навык вместе с информацией, полученной непосредственно от Хант, чтобы подкинуть ей идеи, когда та заходила в тупик в расследовании, как, например, в деле об убийстве богатой особы в районе парка Хэнкок. Именно он тогда намекнул, что муж жертвы необязательно должен являться таким покладистым, как кажется.

К огромному сожалению Джесси, эти навыки были также направлены и против нее. Причина, по которой она хотела встретиться именно с Крачфилдом, заключалась в том, что убийца моделировал свои преступления, взяв за основу старания ее отца – легендарного, так и непойманного серийного маньяка Ксандера Турмана. Правда сам Турман совершал свои убийства в штате Миссури более двух десятков лет назад. Для маньяка из Южной Калифорнии все это казалось случайным и не особо логичным выбором.

Далее выяснилось, что Болтон стал большим фанатом Ксандера. Стоило Джесси поинтересоваться, что именно заинтересовало его в этих старых преступлениях, и Крачфилду не составило труда соединить все кусочки паззла и прийти ко мнению, что молодая девушка, решившая с ним поработать, лично связана с Турманом. В конце концов он признался, что действительно знал, что она его дочь. Затем выяснился еще один интересный момент: два года назад Болтон каким-то образом умудрился встретиться с ее отцом лично.

Он с явным удовольствием сообщил Джесси, что Ксандер проник в подразделение под видом доктора и умудрился провести довольно длительную беседу с заключенным. Судя по всему, он разыскивал свою дочь, которую включили в Программу защиты свидетелей. Он знал, что после убийства матери Джессики, девочка сменила имя. Также он предполагал, что дочь вполне может прийти сюда, заметив схожесть преступлений. Турман хотел, чтобы Крачфилд сообщил ему, если это вдруг произойдет, а также поделился именем и контактами.

С тех пор они перестали быть равны и Джесси больше не чувствовала себя комфортно рядом с ним. Крачфилд продолжал рассказывать ей о своих преступлениях и намекать на то, как расследовать другие. Но они оба прекрасно понимали, что именно в его рукаве лежит козырь.

Болтон знал ее имя. Он знал, как она выглядит. Он знал, в каком городе она живет. В какой-то момент даже выяснилось, что он знал, что она временно жила у своей подруги Лейси и даже владел информацией об адресе. И становилось совершенно очевидно, что, несмотря на заключение в секретном подразделении, он каким-то образом имел возможность сообщить ее отцу все подробности.

Джесси практически была уверена, что это послужило основной причиной, по которой Лейси, начинающий модельер, подписала шестимесячный контракт на работу в Милане. Это была великолепная возможность, которая также помогала ей сбежать на другой конец света от опасной жизни Хант.

Свернув с трассы и подъезжая к НРП, Джесси вспомнила, как Крачфилд, в конце концов, надавил на нее, негласно угрожая тем, что было известно лишь им двоим.

Может он просто чувствовал, что она собирается уехать на несколько месяцев. Может просто переборщил с игрой. Но в последний раз, когда она смотрела в его коварные глаза сквозь стеклянную перегородку, он сбросил эту бомбу.

«Я увижусь с твоим отцом, – сказал тогда Крачфилд своим приятным южным акцентом. – Но не стану все портить и говорить тебе когда. Уверен, это будет восхитительно».

Единственное, что Джесси смогла выдавить из себя в тот момент, было: «Как?»

«Ах, не стоит беспокоиться об этом, мисс Джесси, – мягко бросил он. – Просто можете не сомневаться, что во время разговора, я передам ему «привет»».

Въехав на территорию учреждения, Хант снова задала себе вопрос, не дававший ей покоя. Ей удавалось выкинуть его из головы лишь в те моменты, когда она была полностью сосредоточена на другой работе. Неужели он и правда сделал это? Неужели, пока она училась ловить таких подонков, как Крачфилд и ее отец, эта парочка действительно встретилась во второй раз, несмотря на все меры безопасности, предпринятые для предотвращения подобных ситуаций?

У Джесси было стойкое ощущение, что тайна вот-вот раскроется.