Нет. Такого просто не может быть. Столики закрепляются и поменять рассадку уже невозможно.
Но, видимо, не для всех невозможно, потому что идеальная галлюцинация повернулась и, увидев меня, сразу же вскочила.
– Я смотрю у вас отбоя нет от поклонников, – мягкий баритон окатывал меня упругими волнами. – Позвольте представиться, Джеймс.
– Как Джеймс Бон? – только и смогла пролепетать я, представляя насколько глупо выгляжу.
– Почти, – красиво очерченные губы тронула легкая улыбка. – Только не Бонд, а Перри.
– Как Перри Мейсон, – прошептала я. С ума сойти! Имена двух самых любимых книжных героев соединились у блондина моей мечты. Ну что это, если не судьба?
– Это безобразие! – темпераментно ворвался в нашу беседу Загид. – Я буду жаловаться! После первоначальной рассадки столики менять нельзя!
Кажется, новое соседство пришлось не по вкусу горячему южному парню.
– Приятель, – Джеймс положил руку на плечо Загида, и на контрасте сразу стало видно насколько его кожа светлее. – При рассадке произошла какая-то путаница или программа сбилась, но за мой первоначальный столик определили слишком много народу. Причем, все, кроме меня, были одной семьей, и я сделал благородный жест и согласился на другое место. А ваш столик оказался недоукомплектованным, поэтому меня пересадили сюда. Не кипятись.
– Я тебе не приятель, – рявкнул джигит и скинул с плеча руку. – Я тебя вообще первый раз вижу и не звал сюда.
– Ты откуда здесь появился?! – раздался за спиной голос Азата.
Видимо, заметив намечающуюся заварушку, он бросил партнершу и поспешил на помощь приятелю.
– Это наш столик и наша дама. Убирайся отсюда!
Ого! Я оказывается уже и их дама?!
Арабские ребята встали плечом к плечу, Джеймс тоже напружинился, приготовившись к драке. Все это было неуловимо для глаз, но в воздухе явственно ощущалось электричество.
Господи, из-за меня не дрались, наверное, со времен школы.
Руки сами потянулись закрыть глаза, но любопытство и бьющий ключом адреналин оставили стоять с широко распахнутыми глазами, чтобы не упустить ничего интересного.
– Что происходит? – подошел плечистый мужчина в строгом черном костюме, сильно смахивающий не секьюрити.
Видимо, не я одна заметила напряжение между мужчинами.
– Господин пересел не за свой столик, – пренебрежительно махнув на Джеймса, сказал Азат, а Загид скривил сочные, как у девушки, губы.
Охранник что-то сказал по рации, и к нам сразу же подошел метрдотель.
– Какие-то проблемы, господа, мадам? – галантно поклонился мне. Обхождение здесь, конечно, на высшем уровне.
Азат, видимо, самый нетерпимый, обрисовал проблему, а распорядитель, сверившись с картой на планшете, подтвердил версию Джеймса, и ребятам пришлось смириться.
– Раз все выяснили и конфликт улажен, – не обращая больше внимания на сверкающих глазами парней, Джеймс повернулся к мне. – Не желаете прогуляться по палубе?
– Конечно, желаю! – не давая ему времени, чтобы передумать, сразу же согласилась. – Я практически не видела еще лайнер, и буду очень рада, если согласитесь быть моим гидом.
Наконец-то, будем только я, ночь, звезды и блондин моей мечты. Без южных джигитов и вездесущих Славиков.
– Счастлив оказаться полезным, – Джеймс протянул мне руку, за которую я, возможно, излишне поспешно ухватилась, и, провожаемые двумя парами мрачных черных глаз, мы направились к выходу.
В спину, словно подталкивая, ударялись упругие волны музыки.
Наступила ночь, и светильники в коридорах горели через один. В их приглушенном свете кристаллы Сваровски не сверкали безумным блеском, а мягко переливались, и создавалось ощущение, что идем по звездной дорожке.
Вообще, чем дольше я находилась на лайнере, тем больше казалось, что попала в сказку. Такого в реальности просто не может быть.
Дверь на палубу показалась мне порталом в другую реальность – черное небо с яркой россыпью звезд отражалось в море, и среди этой теплой бархатной черноты словно огромный бриллиант сверкала Сплендида.
– Как же здесь красиво! – осматриваясь прошептала я.
За лайнером, словно кружево, шлейфом расходились пенные волны. Палубные огни пронзали синюю глубину, и в ее толще мелькали неизвестно чьи темные тени.
– Не более красиво, чем вы, – ответил Джеймс.
Я распрямилась, обернулась и невольно отшатнулась, потому что серые глаза и красивые губы оказались так близко… слишком близко, чтобы сохранять самообладание.
Теплый бриз растрепал его светлые волосы, и они спутанными прядями упали на высокий лоб.
Тихо шептал ветер. Ударяясь о борт, томно вздыхали волны, палуба дрожала, словно в нетерпеливом предвкушении того, что вот-вот должно было случиться, и я дрожала вместе с ней.
Джеймс склонился надо мной, и глаза захлопнулись сами собой. Дальше я только чувствовала как воздух мягко оглаживает теплом лицо и обнаженную спину. Потом не менее осторожные касания горячих пальцем, и меня от макушки и до пят пробило током.
Поддаваясь давлению сильной руки, я невольно прогнулась в пояснице приподняла голову, подставляя губы. Джеймс очертил овал моей щеки, убирая от лица раздуваемые ветром волосы. Почувствовала его обжигающее дыхание и приоткрыла губы.
Вот он задержал дыхание… Ну!
Я подалась вперед, прижимаясь еще сильнее…
– Дорогой, я не хочу на корму. Пойдем на нос! – неподалеку раздался капризный голос.
– Это самое прекрасное свадебное путешествие, которое у меня когда-либо было!
– Ты мне сделаешь здесь предложение?
Я распахнула глаза и осмотрелась – откуда они все набежали?
К сожалению, не мы одни решили насладиться романтикой первой ночи.
– Са-аш! – пронзительный голос вспорол ночную тишину.
Я схватилась за голову.
Нет! Только не это! Не сейчас!
– Давай, сбежим? – перехватив мой несчастный, обшаривающий палубу взгляд, заговорщицки прищурился и ухмыльнулся Джеймс.
– Давай, – я схватила его за руку и подобрала длинный подол платья, готовая тут же бежать сломя голову.
И мы действительно побежали. К лифтам.
Прозрачная кабина подняла нас на шестнадцатую палубу с бассейнами и садом.
Я вышла и словно попала в свою собственную грезу.
Точно так же колыхалась вода в подсвеченном бассейне, а над головой мерцали звезды.
На наше счастье в первую ночь никто не решался уйти с ярко освещенной ресторанной палубы, и в полном одиночестве мы уселись на бортик бассейна и болтали в воде ногами.
Сброшенный пиджак Джеймса валялся забытым где-то за спиной. Открытые закатанными рукавами руки выглядели очень мужественно в лунном свете. Хоть он и блондин, но моя кожа на его фоне казалась особенно бледной и нежной, а тонкая ткань платья обрисовывала малейший изгиб тела, и взгляд, которым Джемс меня ощупывал, говорил о том, что и у него мой вид не вызывает ни малейших нареканий.
– Как хорошо, что здесь никого нет, и можно слушать ночь, – едва слышно прошептал Джеймс. – Знаешь, у тебя очень красивая шея, – горячая ладонь легла на плечо, и звезды закружились в безумном хороводе. – Такая хрупкая, беззащитная, – рука двинулась выше, зарываясь в волосы на затылке, а шею обожгло прерывистым дыханием.
Под веками сверкали ослепительные фейерверки, я выгибалась навстречу поцелуям, а сама уже расстегивала пуговицы рубашки.
– Может, не здесь? – он накрыл ладонью мои пальцы. – Мало ли, кто может прийти. Например, твой малолетний поклонник.
Боже! Он еще в состоянии о чем-то думать? А я вообще забыла где нахожусь, словно снова провалилась в мечты.
Осмотрелась – все так же светили звезды, а по палубам гуляли отдыхающие, осваивая новые территории. Пожалуй, Джеймс не так уж и не прав.
– К тебе или ко мне? – не стала ломаться я. А зачем в круиз-то отправилась?
– Ко мне, – ответил Джеймс и помог подняться.
Платье прилипло к ногам мокрой тряпкой. Надо же. Я совсем не заметила, когда подол соскользнул в бассейн и намок. Брюки Джеймса тоже до колена были мокрыми. Не хотела бы сейчас попадаться на глаза остальным пассажирам.
Взявшись за руки и смеясь, как нашкодившие школьники, мы босиком побежали сквозь ночь. Сначала до лифтов, а потом, утопая ногами в толстом ворсе дорожек, по сверкающему великолепию коридоров.
Каюта Джеймса была на той же палубе, что и моя, только с другого борта.
Мы добежали до нее и увидели в конце коридора важно вышагивающего стюарда.
Джеймс поспешно приложил магнитный ключ, и, давясь от хохота, мы ввалились в каюту. Я словно оказалась внутри ванильного мороженого – если в моей каюте преобладали бирюзовые цвета, то здесь господствовали сливки и золото.
Собственно, это все, на что хватило моего внимания. Едва захлопнулась дверь, как я повернулась к Джеймсу и, крепко прижавшись, обвила руками шею.
– Я хотел этого, как только увидел тебя, – изучая мои губы, сладко прошептал он, и дальше было уже не до разговоров.
Одно движение, и мокрое платье соскользнуло к ногам.
Туда же отправились брюки и рубашка Джеймса, и мы рухнули на необъятную кровать.
Он целовал меня и, скользнув рукой между ног, слегка прижал напряженный от прихлынувшей крови клитор.
Спазм возбуждения прокатился от макушки и до пяток. Такой сильный, что выгнуло спину и пальцы на ногах поджались, а Джеймс продолжал надавливать, поглаживать и сжимать. В ответ я поскуливала, постанывала и извивалась, пытаясь переместить его пальцы ниже и глубже.
Видимо, Джеймс понял мои потребности – сжимающиеся от нетерпения стенки растянулись от настойчивого и глубокого вторжения.
Он двигался неспешно, надавливая на ту самую, мало кому известную точку, и я приподнимала бедра, помогая проникнуть глубже, еще глубже, чтобы скрутившая живот пружина наконец-то ослабла. Я одновременно хотела получить разрядку и продлить удовольствие на грани сумасшествия.
Горело все тело. Я попыталась изогнуться, чтобы дотянуться до Джеймса, но он снова распластал меня на кровати.
– А-ах! – вырвалось даже не из груди, а откуда-то из подрагивающего от возбуждения живота, когда почувствовала обжигающее прикосновение губ и язык внутри себя. Такой же гладкий, горячий, твердый, как…
Боже! Как я его хочу!
Зарылась пальцами в волосы Джеймса, вдавливая его в себя.
Еще немного. Уже близко.
Жаркие волны, скопившись внизу живота, начинают прокатываться по всему телу. Под веками сверкают ослепительные вспышки. Кусаю губы, чтобы сдержать стон наслаждения, и неожиданно все заканчивается.
Нет больше горячих губ, томительного посасывания, настойчивых проникновений, только прохлада касается разгоряченной влажной кожи.
– М-м-м, – недовольно ворчу и открываю глаза.
Джеймс рывком поднял меня и оказался за спиной, а я увидела в зеркале нас обоих – свои растрепанные волосы, опухшие губы и раскрасневшиеся щеки, и его – атлетичного, с проступающими под гладкой кожей четко обрисованными мускулами и… крайне возбужденного. Он прекрасен.
– Ты прекрасна, – шепнул он.
Развел мне колени, поглаживая с внутренней стороны, добрался до бедер и, приподняв, усадил на себя.
Из груди вырвался стон мучительного удовольствия, когда почувствовала, как его горячая и твердая плоть протискивается между сведенных судорогой стенок.
Спину выгнуло. И я откинула голову Джеймсу на плечо. Одной рукой он ласкал мою грудь, время от времени сжимая сосок, тогда с моих губ снова срывался томный стон, а другой направлял мои бедра, раз за разом насаживая и вжимая в себя, чтобы заполнить всю.
Приноровившись к ритму, я начала двигаться сама, даже смогла открыть глаза и завороженно наблюдала за нашим отражением.
Мои светлые, с загаром офисного работника среднерусской полосы бедра контрастировали с более смуглой кожей Джеймса. От напряжения четче обрисовались мышцы, но это было красиво, как красив был ставший более рельефным пресс, зарозовевшая от возбуждения грудь, с более темными напряженными сосками.
Но самым невероятным и гипнотическим было одновременно чувствовать и видеть как напряженная плоть входит в меня, а потом, влажно поблескивая, выходит, чтобы новым толчком приблизить нас обоих к вершине удовольствия.
– Давай, детка, – Джеймс оставил в покое мою грудь и, скользнув вниз по животу, двумя пальцами сжал ярко–красный бугорок.
От пронзившего с ног до головы разряда, я приподнялась, но Джеймс резко усадил меня обратно, и… все исчезло. Только мой хриплый вскрик, отражаясь от вибрирующего воздуха, отдавался в ушах, а внутри чувствовала пульсацию Джеймса.
Какие-то время, ослепнув, мы не двигались и только покачивались на волнах освобождения. Мягко и приятно. Голова сладко кружилась и тянуло свернуться на удобной кровати, положить голову на широкую грудь и забыть обо всем, но меня ждала моя собственная каюта.