Иден

7.

В клубе начинается торжество — мужчины бросают деньги в воздух, словно конфетти, бесплатное шампанское течет рекой, шикарные девушки, одетые для шоутайм мелькают там и тут, затем начинается кабаре транссексуалов из Таиланда, которые порхают по сцене. У них нет комплексом, они очень талантливы и общительны.

Я стою за кулисами и слышу, как ди-джей объявляет мое имя. Идя к выходу, ведущему на сцену, я вспоминаю Энн — моего инструктора, которая все время говорила: «Как только ты появляешься на сцене, взмахни палочкой и стань тигрицей, создай зрительный контакт с клиентами и удерживай его насколько, насколько это возможно. Они должны думать, что ты хочешь их. Заставь их ерзать и извиваться на своих стульях. Дай им почувствовать свою силу, и когда ты закончишь свою тяжелую работу, и двинешься к ним, они точно захотят потянуться за своим кошельком».

В дверном проеме, я останавливаюсь и держусь за косяк, принимая позу, осматривая мужчин в затемненном зале. Яркий свет от софитов бьет мне в глаза, но я все равно сразу же вижу его. Он выделяется среди всех, как белая ворона, единственный мужчина, который не похож на остальных, потому что не ищет с кем бы разделить удовольствие. Его поза слегка расслаблена, колени раздвинуты, одна рука остается на ноге, другая вальяжно держит стакан с янтарной жидкостью, но он смотрит именно на меня — напряженно, совершенно не улыбаясь, с яростью.

Какого черта он так злиться?

Я замираю и на долю секунды почти теряю самоуверенность. Но взрыв конфетти на сцене, словно белый дым, обволакивает меня. Тонкий луч синего света ползет по моему телу, как бы разрезая меня на пополам. Слышится музыка и мое сердце начинает колотиться от сексуальной энергии, именно той, какую Мелани использует в своих выступлениях, и я думаю про себя – «Пошел ты к черту, Джейк Иден. Я не делаю ничего плохого».

Полностью игнорируя его, я выхожу на сцену. Раздается свист, в основном от парней, которые пришли отпраздновать мальчишник, сидящие прямо рядом со сценой, их около двенадцати человек, и честно, я рада, что они здесь. Все, как один, они выпрямляются. Я предоставлю им такое удовольствие увидеть лучшее выступление за всю свою жизнь, я заберу у них свои деньги, потому что мое время должно быть оплачено.

Я концентрируюсь на музыке, которая заполняет каждую клеточку моего тела, пока я танцую вокруг шеста, делая волнообразные движения, скользя всем телом по нему. Встряхнув волосами так, чтобы они рассыпались по спине, я крепко хватаюсь за шест и отлично выполняю полет вокруг него, перемещаясь, именно этого я и не смогла сделать на кастинге и приземлилась на колени. Парни, празднующие мальчишник, похоже кажутся впечатлены, судя по их свисту.

Я глазами ищу жениха. Ему за тридцать, рыжие волосы, приятное лицо и на рубашке прикреплен знак L. Я хочу танцевать для него. Сложно объяснить, но гораздо легче танцевать для кого-то, кто тебе хотя бы как-то нравится. Нужно посмотреть ему в глаза и притвориться. Я так и сделала, и чем больше я смотрю на него, тем более буйными и неистовыми становятся его товарищи. Я явно в ударе сегодня.

Наступает время, когда я должна скинуть свой бикини бюстгальтер. Я поднимаюсь по шесту, медленно и соблазнительно. Парни кричат поощряя. Я же полностью сосредоточена на женихе… его глаза следят за каждым моим движением. Сжимая шест бедрами, я откидываюсь назад, голова качается внизу, я смотрю на перевернутую толпу, вишу в таком положении пару секунд, вздыхаю полной грудью насколько могу — бюстгальтер расстегивается и улетает. Мальчики сходят с ума.

Вдалеке в полумраке другой мужчина наблюдает, зовет. Беспомощно мои глаза пробираются через протискивающиеся тела переполненного зала и сталкиваются с ним. Все звуки, запахи и этот хаос отступают. Он неподвижен, словно статуя. И в это мгновение, висящая на шесте, я вдруг окунаюсь в его мир. В его мире я явно нахожусь в беде, потому что делаю совершенно неправильные вещи. Каким-то образом, я соблазняю Джейка Идена.

И как только я начинаю ощущать тяжесть своего тела, я поднимаюсь и скольжу вниз по шесту, наклоняюсь, чтобы поднять свой бюстгальтер с пола, жених, стоит на краю сцены, протягивая купюру в пятьдесят фунтов. Мы смотрим друг на друга, в его глазах читается голод, именно тот, о котором говорила Мелани. Мне жаль его невесту. Я приподнимаю подвязку, и он кладет мои самые первые заработанные деньги.

Я поднимаю глаза на него… мы меньше, чем корабли, проходящие в ночи, и все же мы гораздо больше.

— Спасибо, — говорю я ему, посылая воздушный поцелуй, и выхожу со сцены, чтобы уйти за кулисы и обвернуться в глубокий красный чонсам с разрезами, которые поднимаются прямо до моей промежности. Я касаюсь орхидеи Джейка, которую он подарил мне, и она по-прежнему на том же месте, где я ее и прикрепила. С глубоким вздохом я движусь по коридору, и точно знаю, что скажу Джейку.

Официантка неуверенно пододвигается ко мне бочком.

— Столик двадцать три только что оставил свою черную American Express бармену и сказал, что ты очень горячая, — шепчет она.

Я смотрю на ее бейджик, и отвечаю:

— Спасибо, Тони. Я непременно отблагодарю тебя позже.

— Нет проблем, — отвечает девушка, подмигнув и направляясь дальше.

Пару секунд я ловлю себя на мысли, что не собираюсь идти к столику двадцать три, а потом думаю: нет, я на работе и мне нужна эта работа. Тони не поленилась и пришла ко мне сообщить, что меня ждет клиент, и она будет ожидать своих чаевых. Я перестаю даже размышлять на эту тему.

Просто иду к столику двадцать три. Мужчина расплывается в улыбке, которая может осветить рождественскую елку.

— Привет.

— Ты была великолепна на сцене, — говорит он.

— Благодарю вас. Хотели бы вы, чтобы я станцевала для вас? — спрашиваю я.

— Конечно, я купил твой приватный танец, — говорит он, и расплывается еще в большей улыбке, которую можно охарактеризовать, как еще один шарик на елке.

Черт, как не вовремя! Моя первая «большая транжира», а я так ужасно спешу. И через все помещение клуба я чувствую, как враждебный взгляд Джека прожигает мне спину. Теперь я понимаю, мне не следовало приходить сюда. Мне следовало пропустить столик двадцать три для другого танца.

Джек

Какого хрена! Я не могу поверить своим чертовым глазам. Мало того, что мне приходится сидеть в помещении со сворой озабоченных мужчин, пялящихся на ее практически обнаженное тело, так теперь этот жирный ублюдок подбирается к ней. И она собирается пойти с ним в один из этих VIP-номеров и подарить ему приватный танец. Разочарование когтями впивается мне в сердце, я стискиваю зубы. Я никогда не хотел быть прикованным ни к одной из них, не важно насколько соблазнительны ее сети. Но черт бы ее побрал. Я не могу даже вынести мысли, что другой мужчина может находится с ней в комнате и рассматривать ее.

Я хочу, чтобы она принадлежала мне. И только мне.

Краем глаза я вижу Брианну, идущую мне навстречу. Она улыбается, я же не улыбаюсь ей в ответ. Мысли в моей голове бурлят, наполненные горечью и темнотой, я чувствую, что теряю контроль. Я встаю и начинаю двигаться в сторону Лили и ее добычи. Я замечаю, как Брианна опытным глазом, совершенно правильно оценивает ситуацию. Она останавливается, улыбается и увеличивает скорость, не такую она предполагала увидеть здесь сцену.

Я хватаю Лили за руку. Ее первая реакция, даже забавная — отталкивает меня. Затем она поворачивает голову, и ее выражение меняется на радость, смешанную с похотью и гневом.

Мужчина оборачивается и окидывает меня взглядом.

— Извините, — высокопарно говорит он, как будто Я посягнул на его имущество. Я собираю деньги с мужчин, таких как ты. Без фантазий ваших юристов, вы являетесь сопливым, жалким мусором. Вы отказываетесь от своих матерей, чтобы избежать шрамов на сердце.

К счастью для него, Брианна встает рядом, такая спокойная и выдержанная, я опять не могу не восхищаться ею.

— Мистер Уолш, — воркует она. – У Джуэл возникла чрезвычайная ситуация личного характера, о которой ей необходимо позаботиться, но я нашла вам двух красавиц, которые станцуют для вас вместо нее. И конечно же, шампанское за счет заведения.

Мистер Уолш соглашается с большим трудом, даже не предполагая, насколько он близок, чтобы получить по морде. Брианна быстро уводит его.

Скрывая черную похоть в сердце, я хладнокровно смотрю на наглую маленькую нахалку.

— Полагаю, этот танец мой.

— Да, мой лорд, — с сарказмом говорит она.

Я все еще в ярости, но аромат от ее тела доносится до меня, окутывая облаком сладкой похоти, заставляя закипать мою и так горячую кровь, мой член слишком быстро твердеет и становится болезненным.

Лили

Стены и потолок в VIP-комнате зеркальные. Комната почти пустая, за исключением небольшого, круглого, низкого столика, большого обитого красным с позолотой кресла и намного меньше черного, которое стриптезерши используют для представления. Он пинает дверь ногой, и таким же образом закрывает ее за собой, стоя передо мной высокий и гордый. Настоящий Альфа-самец. Здорово! Я нахожусь одна в VIP-комнате с разозлившимся гангстером.

Опасным, словно шелк голосом, он спрашивает:

— Тебе нравится?

Нервно отвечаю:

— Что?

— Дразнить меня.

— Я не дразнила.

— Ты смотрела мне прямо в глаза. Ты знала, что я жду тебя.

Я облизываю губы.

— Это моя работа.

Он подходит к красному креслу и опускается в него, вытаскивает из кармана пиджака две голубые фишки, кладет на стол, каждая по сто фунтов, потом поднимает на меня глаза.

Голосом, похожим на треск хлыста, говорит:

— Теперь стриптиз.

Я чувствую, как щеки начинают гореть. Танцевать для мужчины, о котором ты фантазируешь как сумасшедшая и танцевать просто для кого-то совершенно разные вещи. Адреналин вибрирует внутри, устраивая скачки. Теперь я наконец понимаю, почему другие девушки все время вставляют тампоны.

Не отводя от него глаз, я расстегиваю платье, оно соскальзывает вниз и падает лужицей к моим ногам. Его глаза осматривают каждую частичку моего тела алчно, с жадностью. Из динамиков слышится голос Снуп Догга: «Скажи мне, детка, ты мокрая? Я просто хочу, чтобы ты была мокрой».

Просто превосходно.

Джек

Она непринужденно резко дергает головой, как животное в период течки и сознательно выставляет ягодицы мне на обозрение. Я вижу ее промежность, облаченную в атлас и выпирающую между разведенными ногами. Я точно знаю, что она делает, демонстрируя свой сладкий влажный теплый центр. У меня единственное желание протянуть руку и дотронуться. Трахнуть!

Она из стороны в сторону медленно, поддразнивая, поводит бедрами, провоцирует. Толкается назад и находится почти в дюйме от моего лица. Я чувствую ее пьянящий аромат возбуждения. Он притаился внутри бесшумно, аромат недорогих духов, пота, секса и затаенных мыслей. Он ударяет мне в лицо, я чувствую его.

По-волчьи нюхаю воздух, я вдыхаю быстро ее шлейф аромата. Она тянется назад, а мой нос движется за ней, следуя за пьянящим следом от нее. Ее руки слегка и плавно едва касаясь скользят вверх и задерживаются сверху на груди, кожа атласная. Она приподнимает свою грудь. Я смотрю на нее не отрывая глаз. Она легко одну ногу закидывает на спинку кресла, потом другую — ловким, плавным движением, опускается вниз на край сиденья.

Выгнув тело и продолжая держать ноги по-прежнему прямыми, она разводит их широко, ее длинные, при длинные ноги выглядят фантастически в этом положении, оно настолько непристойное и в то же время завораживающее. Она настолько хороша, что ее хочется съесть.

Я таращусь на мокрое пятно, появившееся на атласе между ногами, с жадностью.

Она держит позу.

Я поднимаю вверх на нее глаза.

— Сколько, чтобы ты сняла этот кусок ткани?

Что-то вспыхивает в ее глазах, но она быстро потупливает взор.

— Тысяча, — ее голос звучит ровно и прохладно.

В этот момент в мире больше не существует никого. Только она, я, и что-то обнаженное, слишком горячее на ощупь. Я лезу в карман и вытаскиваю горсть фишек, может быть две, или три тысячи. Я поворачиваю руку, и они высыпаются на стол. Некоторые ударяются о поверхность и со стуком падают на пол.

Очень медленно она засовывает два пальца в трусики и снимает их. Мои глаза опускаются вниз. Только Богу известно, сколько кисок я повидал на своем веку, но эта заставляет меня задержать дыхание. Я смотрю приклеенным взглядом на розовые блестящие лепестки мокрой плоти. В том положении, в котором она находится ее киска открыта полностью, даже ее вход, как бы просит, чтобы его заполнили, взяли, трахнули. Соблазнительно густой нектар капает из него.

Я поднимаю взгляд к ее глазам. Совершенно сознательно она опускает глаза на мою промежность, видя мой стояк. Я все понял — она злится. Даже в этом унизительном положении, когда она совершенно беспомощна, оно все равно сражается с сексуальным зовом своего собственного тела.

Она улыбается.

— Хотите что-нибудь еще?

— Что еще ты продаешь? — мой голос звучит прохладно и отдаленно, но сердце колотилось с такой скоростью, потому что я боюсь ее ответа. Боюсь, что она станет женщиной, многое позволяющий и дающей мужчине. Я испытываю ужас от того, что она станет очередным упавшим цветком, засоряющем землю, когда я навсегда уйду от нее.

Я четко вижу вспышку чего-то, что гораздо сильнее, чем соки, капающие из ее киски. Ненависть, и выражение жестокости в ее глазах, меня потрясают. Она не сводит ноги вместе, не прикрывает материалом открытый сексуальный вход.

— Вы уже все купили, что продавалось, — тихо говорит она.

Мое сердце забилось в груди от какой-то живой большой дикой радости.

— Прикройся, — отрывисто отвечаю я, пытаясь скрыть радость.

Она одевает трусики и опускает ноги вниз.

Я достаю из кармана пиджака черную фишку. Я не думал, что воспользуюсь ею сегодня (я вообще не собирался ее использовать), но я с огромным облегчением и радостью отдам ее ей, чтобы она смогла ею воспользоваться. Я кладу ее на стол и вижу, как глаза Лили расширяются от шока, смешанным с удивлением.

— Это для тебя, чтобы ты смогла приодеться, а сейчас сию же минуту иди домой.