Часть вторая ИДУЩИЕ ЗА КРОВЬЮ
Перед посадкой в самолет к офицеру подходит солдат и просит отстранить его от учений на том основании, что бабушка в письме предсказала ему, что парашют не раскроется. Возмущенный такой легковерностью офицер меняется с ним парашютами, и когда в прыжке солдат дергает за кольцо, над его головой раскрывается белый купол… Но тут же что-то тяжёлое стремительно проносится мимо него, и снизу доносится затихающий вопль:
— Черт бы побрал твою бабушку!..
Создатель слушает сообщение синоптиков по радио: «Ожидается тёплая, солнечная погода без осадков». Грустно вздыхает и поворачивается к апостолу Павлу:
— Опять не угадали… Открой-ка краник, Паша!..
— Бабушка, здесь привидение не пробегало?
Старуха охнула, перекрестилась тяжелой авоськой, набитой бутылками, и под звон стекла припустила по аллее.
— Значит, не видела, — констатировал я и, раздвинув кусты, заглянул на другую сторону. — Куда же оно могло подеваться?!
Вечерний парк хранил тишину. Аккуратно подстриженные ряды кустов вдоль аллеи стояли, словно высеченные гениальным мастером из тёмно-зеленого малахита.
— Только что был здесь, — бормотал я, заглядывая в урны и под скамейки. — Как сквозь землю провалился!..
— Русаков! — послышался справа от меня крик Петрова. — Быстрее! Быстрее, я его держу!
Не разбирая дороги, я бросился на крик. Метрах в ста пятидесяти от того места, где я упустил призрака, выглядывала из земли небольшая башенка каких-то подземных коммуникаций. Возле неё и стоял красный от натуги Петров, с трудом удерживая за задние лапы пытающуюся ускользнуть в вентиляционное отверстие тварь.
— Быстрее! — заорал он, услышав мои шаги. — Эта жаба сильна, как бульдозер! Я не удержу её!
Я подоспел как раз вовремя. Скользкая, жабообразная тварь едва не выскользнула из рук тщедушного консультанта. Я вцепился в её лапу, поднатужился и единым рывком вырвал цепляющегося призрака из отверстия. Раздался хлопок, словно пробка вылетела из шампанского, и тварь забилась в моих руках, обрызгивая меня литрами слюны и слизи.
— Фу, мерзость! — сморщился я, безуспешно пытаясь спрятать лицо от летящей во все стороны пены. — Давай же быстрее!
— Сейчас, сейчас, — Петров суетливо шарил по карманам в поисках амулета. Наконец отыскал его и, вынув, покачал на шнурке перед мордой дико завизжавшей твари.
— Держи его крепче. Сейчас я буду творить заклинание…
— Давай обойдемся без заклинаний! — попросил я, вынужденный в обнимку прижимать к себе скользкую, извивающуюся тварь. — Просто приложи к ней амулет!
— Но…
— Просто приложи амулет!
— Как хочешь, — пожал плечами Петров и, поправив сползающие на кончик носа очки, с размаху припечатал серебристый медальон меж глаз призрака…
Тварь лопнула, словно мыльный пузырь, и вонючая грязно-зеленая слизь окатила меня с головы до ног.
— О, черт! — простонал я, рассматривая свои руки и морщась от невыносимой вони. — О, черт!.. Это же самые настоящие помои!..
— Я предупреждал, — спокойно отозвался Петров, дуя на раскалившийся медальон. — А с помощью заклинаний он мог исчезнуть без следа… Так он просто исчез…
— Мой костюм! Мои руки! Мои ботинки! Мои волосы!
— Да ладно тебе… Почти не пахнет, — сдавленным голосом утешил меня Петров, невольно задерживая дыхание и отступая на пару шагов назад. — Но в следующий раз надо будет всё же прочитать заклинание…
— В следующий раз?! — прошипел я, пучком травы пытаясь оттереть слизь с костюма. — В следующий раз сам их держать будешь!.. Неделю назад едва не покусали, сегодня какими-то помоями облили… У-у, как я все это ненавижу!..
— Я тебе давно предлагал: уходи с этой работы, и мы откроем для тебя частную фирму. Будешь заниматься этим под видом какой-нибудь охранной конторы. Технику тебе купим современную, оборудование, приборы…
— Я и эту-то «общественную нагрузку» с подступающей к горлу тошнотой выполняю, а заниматься этим профессионально?! Нет уж, увольте! Фу, какая мерзость! Костюм потерян безвозвратно…
— Что же ты хотел? Эта тварь родилась под землей, на наше горе и её радость именно там проходила канализация… Поехали, я отвезу тебя домой.
— Да уж, пожалуйста. Не все одному мне страдать. Нужно и тебе немножко проникнуться «ароматами» этой работы.
— Ты о чем?
— О сидениях в машине.
— Для подобных случаев я вожу с собой полиэтиленовую плёнку. Постелем на сиденье, и будет полный порядок.
— Я найду, куда прислониться, — мстительно пообещал я, снял загубленный пиджак и затолкал его в вентиляционное отверстие бетонной трубы…
Отмокнув под душем и переодевшись в чистое белье, я лежал на диване и сонно смотрел в телевизор. Показывали какое-то интервью с политиком, густо перемешанное с рекламными роликами. Заверения политика в том, что, если его изберут на пост президента, «всё изменится неузнаваемо» и мы будем жить, «как в сказке», действовали на меня так успокаивающе, что я задремал.
Неудивительно, что после столь отвратительного дня и во сне меня мучили кошмары…
Город был наполнен чудовищами. Бросая зловещую тень на тротуары, по небу летели огромные коробки с жевательной резинкой. Петров, в разодранном камуфляже и сбившейся набок каске, стрелял по ним из установленной на Дворцовой площади зенитки и ловко уворачивался от бросаемых в него незнакомцами горшков с цветами.
— Русаков, уходи! — кричал он мне. — Я не в силах их больше удерживать! В них ещё больше устойчивого вкуса! Уходи! Спасай город!..
Огромный горшок с цветами, брошенный чьей-то точной рукой, разбился о его каску, осыпая землей и засохшими листьями. Петров пошатнулся, но устоял и, сжимая зубы, вновь припал к зенитке.
— Я долго не продержусь! — крикнул он. — Они реагируют на «импульс»! Прощай! Спасай город!
Что-то с силой ударило меня по колену. Опустив глаза, я увидел стоящего возле меня зайца с жуткой ухмылкой на наглой морде. Заяц был затянут в черный плащ, его глаза закрывали черные «стильные» очки, а в углу рта была зажата зубочистка. В лапах это чудовище сжимало какую-то дубину с круглым набалдашником. Этот любитель стиля «а-ля Чикаго тридцатых» уже размахивался для повторного удара, когда я выхватил пистолет и выпустил в него целую обойму. Заяц только перекатил зубочистку из одного уголка рта в другой и хрипло заявил:
— Ничего личного, парень! Только бизнес! Ничто не остановит Сэма Джайжерса!
Ударом ноги я опрокинул это маленькое чудовище на землю и побежал. Город захватывала реклама. Грозно и не двусмысленно поворачивая из стороны в сторону насадки на шлангах, по улицам грохотали колонны пылесосов. Окружённые колючей проволокой гигантские холодильники, установленные на всех перекрестках, работали во всю мощь, засыпая город снегом и студя холодными ветрами. Редкие прохожие неудержимо чихали, кашляли и, хватаясь за разламывающиеся от невыносимой боли головы, падали на асфальт. Какая-то шустрая девица в больших роговых очках и сумкой с красным крестом через плечо переползала от одного больного к другому, насильно разжимала судорожно сведенные рты и засовывала туда какие-то пилюли. Люди слабо отбивались с мольбой: «Не надо, Мария, не надо», но тут же хватались за горло и с пеной на губах замирали навеки. Пригибаясь под обстрелом бьющих прямой наводкой тостеров, я продолжал поиски, преследуемый по пятам неугомонным зайцем. В окружении собак и стервятников чудовище не отставало от меня ни на шаг. Я знал, что стоит мне остановиться на секунду, и тяжелая булава обрушится на мою голову. И всё же я добежал. Я нашёл его на площади перед Исаакиевским собором. Политик стоял, широко расставив ноги и вынимая из пачки жевательных конфет один кубик за другим, расстреливая ими из рогатки здания. Дом, в который попадал такой снаряд, тотчас превращался в огромную землянику, вишенку или вырастал до ужасающих размеров Вавилонской башни пачку.
— Я обещал вам, что вы будете жить, как в сказке?! — хохотал он, радуясь очередному попаданию. — Я обещал, что мы будем жить лучше?! Глупцы! Я никогда не говорил, что «вы» будете жить лучше, я обещал, что «мы» будем жить лучше! Я сдержал своё обещание! За всю эту рекламу нам заплачено сполна! Полноценной монетой и вашими мозгами!..
Увидев меня, он широко улыбнулся:
— Эври тайм! Хорошие новости от меня: городу конец! Надо жить играючи.
— Брось рогатку, паршивец! — посоветовал я, направляя на него оружие.
Политик на секунду задумался, хмуря брови, но тут же его лицо озарила победная ухмылка, и, сунув руку в карман, он вытащил цилиндрик, наполненный белыми таблетками. Едва он проглотил одну, как мне на плечо легла чья-то тяжёлая рука. Обернувшись, я увидел троих покрытых прыщами и угрями парней. Направив на меня флакончики с распылителем, они уточнили:
— Ты что-то имеешь против наших старых… и новых друзей?!
— Свежее решение! — хихикнул за моей спиной политик. — Это бесполезно, Русаков! Город завален рекламой! Его уже не спасти!
Земля задрожала, вспучилась, и под ужасающий скрежет и грохот из образовавшейся трещины начал вылезать огромный суперплоский экран. Словно из рога изобилия, из него посыпались на город какие-то салфетки с крылышками, фотоаппараты, стиральные порошки, фотокамеры, шоколадки и конфеты, сыпалось печенье и кофе, масло с «удивительно нежным вкусом» и лилась водка всех сортов и расцветок. Огромной волной все это обрушилось на город, а экран вливал в него все новую и новую гадость. Отчаянно барахтаясь в море рекламы, я попытался дотянуться до проплывающего мимо меня дистанционного пульта. Но политик, подплывший на рыболовном судне, опередил меня. Поймав пульт сачком, он направил его на меня и, держа палец на кнопке, победно сообщил:
— Как видишь, улов может состоять не только из трески и наваги… Это удобно с любой точки зрения! О-о, никогда ещё я не чувствовал себя так свободно и комфортно в такие дни, даже надев белые штаны!.. Твоё сумасшествие рекомендовано Международной федерацией рекламодателей и подтверждено самим Олафом, от Ивана Локмеича…
Доходяга-заяц подплыл ко мне на управляемом попугаем велотренажере и занес над моей головой тяжёлую дубинку.
— Не надо, — остановил его Политик. — Это вдарит по его мозгам не хуже дубины… Прощай, Русаков! Рекламная пауза!..
И он нажал на кнопку пульта, включая все телевизоры, магнитофоны и музыкальные центры разом. Я закричал, забился и проснулся…
Телефон надрывался охрипшей трелью. Тяжело дыша, я вытер струящийся со лба пот и выключил телевизор, по экрану которого шествовал никем не останавливаемый заяц.
— Слушаю, — я поднял трубку телефона.
— Чем ты занимаешься?! — выплыл из помех встревоженный голос Петрова. — Минут десять звоню…
— Спал… Правда, плохо. Меня после рекламы кошмары мучили. Чувствую себя измазанным и облитым помоями не хуже, чем вчера… Какого лешего ты вообще звонишь?! Суббота, выходной…
— Проблемы…
— У тебя или у меня?
— В первую очередь у меня.
— Ну, тогда это не страшно. До понедельника можно и подождать.
— Русаков! — обиделся он. — Дело серьёзное, а ты… Срочно выезжай к Агасферу. Я буду ждать тебя там…
— А что… — начал было я, но в трубке уже пищали короткие гудки.
Недовольно ворча, я оделся, выпил чашку приготовленного наспех кофе и поспешил к троллейбусной остановке.
Ожидавшего меня возле парадной Петрова я заметил издалека. Консультант нервно расхаживал взад-вперёд по тротуару и через каждые пять минут смотрел на наручные часы. Завидев меня, он суетливо замахал руками:
— Время, Сергей, время! Каждая секунда на учёте! Каждая минута дорога!
— Времени никогда не бывает достаточно, — меланхолично отозвался я, входя вслед за ним в парадную. — Но оттого, что его торопишь, больше его всё равно не становится. Единственное, что кажется бесконечно долгим — это ожидание зарплаты.
— Философствуешь, — с мрачным видом покачал головой Петров. — Ну-ну… Посмотрим, что ты скажешь через пять минут…
— Опять какая-нибудь студенисто-зелёная гадость из канализации объявилась? — лениво уточнил я. — Предупреждаю сразу: без ОЗК и противогаза не пойду. Раз я — «чернорабочий», то меня должны обеспечивать спецодеждой. За порчу моей мне компенсации почему-то выплачивать никто не хочет.
— Иногда ты бываешь совершенно невыносимым, — раздраженно заметил Петров. — В такие моменты я даже начинаю верить тому, что о тебе говорят окружающие…
— А что они говорят? — заинтересовался я.
— Вот доведешь меня своим нытьем, тогда расскажу, — мстительно пообещал Петров, и мы вошли в квартиру.
Агасфер сидел в гостиной и, подперев кулаком подбородок, угрюмо смотрел на марширующего по экрану телевизора рекламного зайца. Рядом с ним, на журнальном столике, стояли замысловатая фигурная бутылка и высокий бокал с тёмно-красной жидкостью.
— Как я понимаю, в этот чудесный солнечный день только у меня отвратительное настроение, — хмыкнул я. — У остальных оно несравнимо хуже.
Мимоходом подхватив со стола бутылку, я упал в мягкое кресло и поднёс посудину к губам.
— Цианид, — с тем же мрачным видом сообщил Агасфер.
— Что? — удивился я, отстраняя от себя бутылку.
— Цианистый калий, — повторил Агасфер, поднял со стола бокал и, сделав огромный глоток, сипло добавил: — Яд… Уф-ф… Настоящий яд!..
— Ну и как? — уточнил я, возвращая бутылку на место. Агасфер сделал ещё один глоток и с видом ценителя прислушался к своим ощущениям.
— На вкус — отрава, — пожал он плечами. — А так… Изжогу вызывает…
— Отвратительный день, — повторил я. — Так что у вас случилось?
— Вот. Посмотри сам, — сказал Петров, протягивая мне какой-то аляповато разрисованный журнал. — На девятой странице…
Раскрыв журнал, я отыскал указанную заметку и углубился в чтение. Статья называлась «Таинственная находка» и рассказывала о пожаре в одном из книгохранилищ города. Во время тушения пожара большая часть книг была значительно повреждена водой, и в расклеившейся обложке старинного издания начала восемнадцатого века был обнаружен спрятанный там листок пергамента с древнееврейскими письменами. Ученые, осуществлявшие перевод манускрипта, полагают, что дошедший до нас обрывок был когда-то частью древнего пророчества, и по некоторым признакам можно предположить, что оно касалось нашего города. Эту гипотезу ставит под сомнение лишь тот факт, что манускрипт был изготовлен около 1200 лет назад и, очевидно, тогда же была произведена запись. Фотография измочаленного обрывка жалобно взирала на меня с обложки журнала. Я пролистал заполненный статьями об инопланетянах и пришёльцах из будущего журнал, пожал плечами и бросил бульварное издание на стол.
— Ну и что? — поинтересовался я.
— Как «что»?! — оторопел Петров. — Ты что, не видишь, что здесь написано?!
— Я древнееврейский забыл, — грустно признался я. — Пока был маленький — помнил, а потом как-то… Не было времени практиковаться.
— Ах да, перевод, — вспомнил Петров. — Вот он.
Он протянул мне листок с рукописными каракулями, по труднодоступности вряд ли уступающими иероглифам на пергаменте. Я вздохнул, принял из его рук листок и углубился в расшифровку.
— «…Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени, послужит…» Кому он послужит? — спросил я, не в силах разобрать ужасный почерк. — Я ничего не понимаю. В папирусе иероглифы хотя бы печатные, аккуратные, а это… Это расшифровке не поддается.
— Я очень волновался, когда переводил, — извинился Петров, забирая у меня лист. — Так, где ты остановился? Ага, вот… «…послужит причиной гибели сначала одного, а затем двадцати трёх. В час, когда книга отдаст свой секрет, хранитель сокровищ великого временщика поднимется из глубин земли, чтобы принести великие беды и разорения, но безродный маг принесет ему жертву крови тех, кто идёт за кровью. Разорванное кольцо зла уничтожит зло и…» На этом рукопись обрывается… Что скажешь?
— Что сказать? — глубокомысленно произнес я, прикуривая сигарету. — Все ясно. Все, до последней строчки… Зачем тебе мои комментарии? Ты же сам видишь, насколько это просто.
Петров покраснел от злости и, повернувшись к Агасферу, спросил:
— Природа может ошибаться?
— Нет, — уверенно ответил тот.
— А как же он? — кивнул на меня Петров.
— Он? — задумался Агасфер. — Это не ошибка, это — закономерность. Чтобы бороться со злом, побеждать исчадия ада, нужно самому быть… м-м-да…
— Спасибо, — поблагодарил я и поднялся. — Вы тут между собой разбирайтесь, кто — «ошибка», а кто — «исчадие ада», а я пошел домой. Сегодня по кабельному показывают «Возвращение воскресших мертвецов».
— Обиделся, — проворчал Агасфер, выливая в свой бокал яд. — Нашел, что смотреть… Сегодня последняя серия «Санта-Барбары»…
— Ты смотришь «Санта-Барбару»?! — удивился я. — Ты это смотришь?!
— А что здесь такого? — виновато пожал он плечами и покраснел. — Насколько себя помню, все время кто-то смотрит «Санта-Барбару»… Почему бы и мне не посмотреть? Я не помню, с чего там все началось, зато очень хочу узнать, чем там все закончится…
— Ты смотришь «Санта-Барбару»? — не верил я. — Смотришь?!
— Ну, смотрю…
— Первый раз встречаю человека, который признается в том, что смотрит «Санта-Барбару»… Ну-ка, посмотри мне в глаза и скажи честно: а не смотришь ли ты ещё и «Новую жертву»?.. Нет, смотри мне в глаза и скажи… Ну, скажи…
— Отстань от меня!
— О-о, я догадываюсь, каков ответ… И у меня закрадывается очень нехорошая мысль… Нет, Агасфер, я к тебе очень неплохо отношусь и ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но… Может, ты ещё и «Космических спасателей лейтенанта Марша» смотришь?..
— Отстань от меня!.. Петров!.. Скажи ему!.. Что он прицепился ко мне?
— Смотрит! — победно завопил я. — Точно смотрит! Петров, он смотрит «Спасателей»!..
— Ну что ты, в самом деле? — заступился за Агасфера Петров. — Смотрит… У него есть для этого время… Надо же ему чем-то заняться… Когда тебе пойдёт на третье тысячелетие, и ты начнешь смотреть «Санта-Барбару».
— Злые вы, — насупился Агасфер и, залпом выпив содержимое бокала, сморщился. — Ф-фу, гадость!.. Злые и жестокие!..
— Смотрит! — удовлетворённо подтвердил я и сел обратно на диван. — Он смотрит «Спасателей»!.. Ладно, рассказывайте перевод этой вашей тарабарщины… Только вкратце и простым, понятным языком.
— Не хочу я вам ничего рассказывать, — заявил обиженный Агасфер. — Злой ты человек, Русаков!
— Да ладно, помиритесь, — предложил Петров. — Вкусы у всех разные. Кто-то смотрит фильмы ужасов, кто-то — «Санта-Барбару»… Я вот, к примеру, «Карин и её собаку» смотрю…
У Агасфера округлились глаза, а я поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся. Петров исподлобья оглядел наши восхищенные лица и мужественно подтвердил:
— Смотрю!.. И программу «Время» смотрю!
Мы с Агасфером переглянулись и состроили «значительные» гримасы.
— Я могу, наконец, перейти к делу? — спросил Петров. — Мне рассказывать, или вы так и будете кривляться?
— Рассказывай, — кивнул я. — Теперь ты можешь рассказывать всё что угодно… И тебе ничего за это не будет…
— Мы с Агасфером пришли к одинаковому мнению, — пропустил мимо ушей моё ехидство Петров. — В этом манускрипте говорится о наших днях. О нашем городе и обо мне… Да, обо мне… «Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени» — это я. Три одинаковых имени — Пётр Петрович Петров. И я действительно «советник владыки», то есть президента «северной страны». Именно так обычно называют в пророчествах Россию.
— А при чем здесь «маг»? — спросил я. — На «мага» ты не похож. Кроме того, что смотришь «Карин…», других чудесных способностей я в тебе пока не нахожу.
— Магами в древности называли людей, изучающих необычные науки, — пояснил Агасфер. — Тех, кто изучал звезды, природу, камни, необычные явления… Преимущественно это относилось к занятиям астрономией и астрологией. В Библии переводчики назвали их «волхвами». Впоследствии это понятие сузилось до «изучающих аномальные явления», и церковь отвергла тех, кто когда-то первыми поклонились Христу… Петров занимается изучением паранормальных явлений, и согласно древневосточному определению он-то как раз и является «магом» и «волхвом».
— А я? — радостно уточнил я, но по злорадной улыбке Агасфера догадался, о каком «эффекте» он сейчас скажет, и кивнул Петрову: — Продолжай лучше ты.
— Каждый из кусочков этого пророчества можно понимать двояко и ставить под сомнение, — сказал Петров. — Но все вместе они создают бесспорную картину. «Великий временщик» — так обычно называли Александра Меншикова, соратника Петра Первого и губернатора Санкт-Петербурга. И бытует стойкое предположение, что большая часть сокровищ Меншикова не была конфискована, а исчезла при загадочных обстоятельствах, спрятанная предусмотрительным губернатором. Современники описывали исключительное равнодушие, с которым Меншиков расставался с конфискованными у него сокровищами. В ссылку он выехал на 33 каретах, в сопровождении 133 человек. В начале 1728 года статский советник Иван Плещеев произвел опись конфискованного у семейства Меншиковых имущества: сотни алмазов, коробки с золотом, огромные бриллианты и самый большой во всей Европе рубин, усыпанные изумрудами, жемчугами, бриллиантами и сапфирами шпаги, трости, пряжки, ордена, запонки, иконы, перстни и складни. Саксонский посланник доносил, что вещи, отнятые у Меншикова по дороге в ссылку, стоят не менее двадцати миллионов рублей. Но это была лишь малая часть «айсберга» имевшихся у Меншикова сокровищ. Для примера можно привести только одно расследование, в котором Меншикову вменялась кража из казны 39 миллионов рублей… А ведь Меншиков владел ещё городами Оршей, Полонной, Почепом, Ямполью, десятками сел и деревень, по количеству крепостных он был вторым после царя. Ему принадлежали подаренные Петром Васильевский остров и мыза Ораниенбаум, прекрасные дворцы, подарки от влиятельнейших людей со всего мира… Одним только Петром ему были подарены десятки пудов золотой посуды, золотых монет на много миллионов рублей, мануфактуры, города, деревни, поместья, драгоценное оружие, антиквариат и многое другое… А сколько он брал сам? На один подаренный рубль можно смело «накидывать» пять украденных, полученных в результате махинаций при поставке сукна, вооружения, хлеба, пеньки, «прикарманенных» военных трофеев. Неудивительно, что Меншиков с таким спокойствием взирал на конфискацию каких-то двадцати миллионов рублей золотом… Он прекрасно знал, что все, что он возьмет с собой в ссылку, — будет конфисковано, и взял лишь самые известные драгоценности, наподобие трости, подаренной Петром, датского ордена Слона с шестью крупными бриллиантами или шпаги с усыпанной алмазами рукоятью — подарок польского короля… То, что, по его мнению, не могло быть известно Петру Первому, он спрятал в тайниках, надеясь рано или поздно вернуться из ссылки. Но суровый климат за два года свел Меншикова в могилу. Когда-то богатейший и могущественный князь умер в нищете, в прямом смысле — «своими руками вырыв себе могилу» в далеком Березове. Будучи губернатором Петербурга, Меншиков руководил сооружением Петропавловской крепости, многих других городских зданий, улиц, был в курсе строительства подземных ходов и коммуникаций. Подземные катакомбы Петербурга, хранящие несметные сокровища всех времен, до сих пор не исследованы. По моим предположениям, сокровища «светлейшего» могут находиться в четырёх местах: в катакомбах Александро-Невской лавры, в подземельях дворца на Васильевском острове, в подземельях его бывшего дворца в Кронштадте и в подземных коммуникациях дворца в Ораниенбауме. Есть веские основания утверждать, что строители подземелий были уничтожены самим Меншиковым, навсегда унеся с собой тайны подземелий… Это все я говорю к тому, что именно это место указано в манускрипте. И указано довольно конкретно. Итак, мы получаем: конкретное лицо, место и время. Время указано так: «Когда книга отдаст свой секрет». Она его отдала нам, вручив этот манускрипт. Указаны в нём и наши «старые знакомые»: «Идущие за кровью». Именно про них, как я понимаю, в манускрипте сказано: «Те, кто стремятся за кровью». Союз двадцати четырёх… Памятный нам Жеводан входил в их число, и именно он стал тем «одним», причиной гибели которого мы послужили. Осталось двадцать три… Можно предположить, что в современном эквиваленте это будет звучать примерно так: я каким-то образом послужу причиной гибели «идущих за кровью» в час, когда… Вот этот момент мне не слишком ясен. Я даже приблизительно не могу представить, кто такой этот «хранитель сокровищ великого временщика», который поднимется «из глубин земли, чтобы нести беды и разорения»… И почему именно ему я должен приносить жертву крови? Речь идёт явно не о стихийном бедствии. Ни наводнение, ни землетрясение не могут быть «невольными хранителями». Интересно, что это может быть?..
— Пётр Петрович, — проникновенно сказал я. — Я уже не раз говорил тебе: ты слишком много времени проводишь за чтением книг в душных кабинетах. Это вредно для здоровья. Это приводит к тому, что начинаешь считать себя «пупком земли». Ты можешь быть «единственным и неповторимым» в той самой «душной комнате», но это совсем не означает, что ты такой же «единственный и неповторимый» на всем белом свете. «Петровых Петров Петровичей» в разных интерпретациях и в разное время было на земле достаточно. Не льсти себе. Не надо. Да и вообще… Предсказания — это из области фантастики. Действуют путем «научного тыка»: попадёт — не попадёт. И если хоть один раз из ста «попадёт» — начинают вопить о пророческом даре. Чего только не предсказывают: и «конец света», и «золотой век», и «второе пришествие»… А уж в те времена считалось просто-таки правилом плохого тона, если за всю жизнь ты не предсказал ни одного конца света.
— Шарлатанов много, — согласился Петров. — Только и настоящих провидцев хватает. Неизвестно, как все это им удается, но факт остается фактом — подобные явления существуют… Кстати, у каждого человека есть такой дар, правда, в куда меньшей степени. «Предчувствия» беды или радости бывают у каждого, просто это кажется естественным и столь привычным, что не принимается в расчёт. Бывают и «ощущения уже виденного», так называемые «дежавю». И «вещие сны», и гадания, позволяющие узнать, что нас ждёт в будущем…
— Кофейная гуща, — кивнул я.
— Ты циник, Русаков, ты не хочешь мириться с вполне достоверными фактами. А ведь ты слышал о Нострадамусе и его «Центуриях».
— Сомнительно и слишком расплывчато, — опроверг я. — Такие четверостишия и я написать могу. Кому надо, тот увидит в них желаемое. Зависит от того, насколько ты хочешь увидеть в них желаемое.
— Ты же говоришь с чужих слов. Если бы ты читал их сам… Да леший с ними, с «Центуриями»!.. Но как быть с табличкой, которую он приказал положить с собой в гроб во время захоронения? Что на ней написано, не видел никто, но когда спустя несколько поколений потребовалось перезахоронить великого врачевателя и гроб вскрыли, то на табличке прочитали год, месяц и день, в который это произошло. Как ты это объяснишь? Назвать его ненормальным можно, но сумасшедшим — нельзя. Он был очень умный человек и великий врач. Он боролся со страшными эпидемиями и побеждал их. Он потерял всю свою семью в этой борьбе, но не сдался и не отступил. Ещё в те, далекие годы он предполагал наличие мельчайших, невидимых глазом существ, переносящих болезни, и пытался запрещать массовые сборища, даже во время церковных служений. Теперь эти существа называют вирусами, и об их существовании известно каждому ребенку, но в те годы, для того чтобы предположить их существование, требовались гигантские знания и недюжинный ум. Он не был сумасшедшим. Он был гением. А гениев — увы! — нам не понять. Знаменитый русский монах Авель рассказал Павлу Первому историю государства Российского вплоть до наших дней, и все его предсказания сбылись. Эти предсказания Павел Первый запечатал в конверт с пометкой: «Вскрыть потомку Нашему в столетний год моей кончины». Он пытался предостеречь Николая Второго от страшных бед… За свои предсказания Авель сидел и тюрьмах и крепостях при Екатерине Второй, при Павле Первом, при Александре Первом и умер в заточении при Николае Первом… Мало кто хочет знать правду о том, что ждёт его впереди. Это не всегда приятно. Например, Александр Первый приказал отправить Авеля на Соловки за предсказание о том, что французы захватят Москву и город сгорит. Резолюция царя была такова: «Быть ему там, доколе его предсказания не сбудутся самою вещию…» Его выпустили через десять лет и десять месяцев, когда Наполеон захватил Москву. Кстати, его предсказания вселяют в меня надежду. С 1997 по 2003 год начнется невиданный доселе подъём России. Россия не только воспрянет и вырвется из столетнего рабства и смуты, но и вновь станет величайшей державой, по праву носящей имя Святой Руси… Намного ближе к нам пророк и провидец Феодосий, пришедший на смену великому Иоанну Кронштадтскому. Я изучал жизнь этого старца, и то, что он вершил, было поистине невероятным. Достаточно вспомнить, как во времена Великой Отечественной войны на глазах сотен зрителей он выскочил на железнодорожные пути и, одной рукой неистово крестя небо, другой толкал груженные боеприпасами вагоны. Одной рукой (!!!) 143-летний старик сдвинул и откатил вагоны! Через пятнадцать минут начался авианалёт, и на том месте, где стояли вагоны, разорвалась бомба… В Португалии, в городе Фатиме, по нынешние времена собираются многочисленные паломники к тому месту, где двум девочкам и одному мальчику явилась Божья Матерь с пророчеством: «Молитесь за Россию, чтобы волна безбожия не захлестнула мир. Россия распространит дьявольское учение, но в конце концов возродится и вновь станет достойной названия Святая Русь». Это произошло в мае 1917 года… О пророках и пророчествах можно говорить бесконечно…
— …Но все равно это остается ничем не подтверждённым вымыслом, — продолжил я. — Я всего этого не видел и пока не увижу — не поверю. Каждый год я разбираю десятки мошенничеств, в которых, в угоду деньгам или славе, используются любые средства, начиная от примитивных обманов легковерных людей и кончая современнейшей техникой, «вызывающей призраков» и «материализующей духов».
— Значит, в призраков ты не веришь, — саркастически улыбнулся Петров.
— Не верю. А знаю, что они есть, потому что я их видел. А предсказания… Нет, в предсказания я не верю.
— Помогай, — обратился Петров за помощью к Агасферу. — У меня аргументы кончились… В оборотней он верит, а в предсказания не верит…
— Как я могу его убедить? — удивился Агасфер. — Он же как Фома неверующий: пока руками не потрогает — не убедится. А с точки зрения науки самые великие законы и события объяснить невозможно. Наука делает только первые шаги в постижении мира… И то на четвереньках. Совсем не удивлюсь, если через пару-тройку веков учебники по истории будут начинаться словами: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безводна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Это будет, когда, исходя все пути «вокруг да около», люди решат подумать немного головой, а не… Впрочем, лично я никого ни в чём убеждать не собираюсь, каждый волен жить и умирать в той среде, которую создает сам. Если кто-то неудержимо хочет верить в то, что он произошел от обезьяны, ну, зачем ему в этом мешать?! Хоть от крокодила, только не суди обо всех по себе… В мире много чудес, просто мы с ними свыклись и не замечаем. Крыло бабочки — настоящее чудо. Перо птицы — чудо, жизнь на земле — чудо, вирус — и тот… Хотя и злое чудо… Иногда об этом нужно подумать, и тогда уже не будешь пытаться свести великое в природе к примитивным математическим формулам. Это все не разъединить и не «разложить по полочкам». Это все единое, великое целое, называемое — Мир… Не хочет Сергей что-то признавать — зачем ему доказывать? Это не доставит пользы ни ему, ни тебе. Если провидению будет угодно отвести ему какую-то роль именно в этой области, он столкнется с этим и убедится лично.
— Вот это слова мудреца, — улыбнулся я. — Хоть и фаталиста… Мне и без того чудес хватает… Итак, вы меня поставили в известность, что Петрову отведена небольшая роль в истории, что про него складываются пророчества и он претендует на звание «Петрова этого года». Я рад за него… Это всё?..
— Нет, вот тут и начинается самое главное, — мстительно заметил Петров. — Осталось ещё одно звено: сами «идущие за кровью». Мы уже имели сомнительное удовольствие познакомиться с одним из представителей этой группы. К сожалению, информации о них у меня немного, да и та основана преимущественно на слухах и легендах. С незапамятных времен ведет своё начало «Общество двадцати четырёх», и составляют его люди, изучающие высшую магию, или, говоря обычным языком, паранормальные явления. Разумеется, не только изучающие, но и использующие их на практике. Веками собирают они таинственные и подчас смертоносные знания, используя их для достижения своих целей. Они так же смертны, как и все прочие, но благодаря сложным ритуалам и древним рецептам способны продлить года своей жизни за двухсотлетнюю отметку… Каждый из них обладает каким-то особым, не свойственным остальным даром. Процесс посвящения в эту группу невероятно сложен, поэтому не удивлюсь, если узнаю, что после смерти Жеводана место двадцать четвертого адепта «вакантно». Но даже в «неполном составе» их сила настолько огромна, что даже представить их возможности и способности я не берусь.
— Почему же мы о них ничего не слышали? — спросил я. — Любая сила выражается в действиях, а коль уж они так могучи, то следы их влияния мы имели бы возможность наблюдать куда раньше.
— Наиболее сильна именно тайная власть. И смысл их работы не в явном владычестве над людьми… У них есть ещё «тезки» — племя карманджонги, обитающее на востоке Африки. Карманджонги — в переводе звучит как «идущие за кровью». Это жутковатое название устрашает только на первый взгляд. Племя занимается преимущественно скотоводством. По древнему обычаю они используют кровь животных как в пищу, так и в ритуальных целях, но они никогда не убивают животных, используя их лишь как доноров. С древних времен бытовало поверье, что кровь передаёт силу и возвращает молодость. Кровью своих лошадей спасались от жажды в долгих переходах многие кочевые племена. Но в отличие от предшественника знаменитого графа Дракулы, так талантливо описанного Бремом Стокером, карманджонги добывают кровь, стараясь не причинять животным вреда. Для них это так же естественно и так же необходимо, как для нас — брать молоко у коров. Они пасут свои стада месяцами, проходя вслед за ними огромные расстояния, иначе говоря — идут за кровью… Видимо, «Союз двадцати четырёх» взял себе это название символично, так как оно выражает их основную цель: использование людей в своих целях. Для них все человечество — не более чем стадо, от которого они получают все необходимое для хорошей жизни. Энергия — вот что самое ценное в магии. Деньги, власть, слава — все это не более чем надуманные желания. Они могут дать многое, но не всё. Власть денег ограничена, так же как возможности власти и славы. Возможности энергии не имеют границ. Согласно первоначальным догматам магии в природе существуют два вида реальных явлений: изначально существовавшие и материализованные. Последние также разделяются на две категории: физическую и гиперфизическую. Если «физическая материя» используется для «грубой» работы, обыкновенно «одноразовой», то гиперфизическая обладает возможностями куда более обширными. Именно из неё некоторые люди вольно или невольно создают привидения и домовых. Если обычный, никогда не имевший дела с магией человек может невольно «сглазить» кого-либо своей злостью, создать примитивную форму призрака своим страхом или надолго приковать к себе партнера страстью, то представь, какие возможности могут открыться перед теми, кто умеет управлять этой энергией! Эта энергия — одна из видов так называемой «астральной материи» и зависит целиком от человека, в то время как большинство остальных видов энергии приходят извне и не всегда позволяют использовать свои возможности для осуществления чьих-то целей… Как бы тебе объяснить разницу? — задумался Петров. — Дело в том, что это действительно очень большая и сложная наука, складывающаяся в течение тысячелетий, и даже «грубые» примеры могут быть весьма далеки от сути… Ты знаешь, что убить можно и камнем, и палкой, и руками. Но непосредственно для этой цели лучше использовать пистолет, нож и яд. Так и здесь: изначально существующая энергия по своей природе не слишком удобна для корыстных целей отдельного человека или группы лиц. Даже «силы тьмы», выполняя свою «отрицательную» работу, преследуют цели и задачи, далекие от обычного понимания человека. Тем, кто занимается изучением скрытых природных сил в целях управления ими, никогда не удастся заставить их служить себе, если это не идёт в соответствии с их собственными задачами. Тем более что при этом приходится жертвовать собственной энергией, связывая свою собственную энергетику с «изначальной» и таким образом попадая от неё в зависимость. Можно сказать, что библейское: «Кому служишь при жизни, с тем будешь и после смерти», — приложимо именно к этим законам. Доверять «душу Богу» или «продавать дьяволу» может каждый, а вот платить всем за свои дела приходится по-разному. К тому же общение с «высшими силами» в трёх случаях из четырёх — опасно. Зато энергия, выделяемая людьми, служит невероятно хорошим «материалом». Войны, голод, эпидемии, восстания и даже «пассивное прозябание» в бездуховности дают такое количество сильной энергии, что с её помощью можно разрушать континенты. Страх — самая сильная эмоция. Бездуховность — лучшая почва для «выращивания» отрицательных эмоций. Безграмотный, бездуховный, не желающий думать человек — самое страшное зло на земле, потому что именно он — основа основ жестокости, предательства, подлости, жадности и бездействия. Из таких людей и составляются «плантации бед». В стране, где люди заняты единственной целью — поесть и попить, можно уверенно прогнозировать революции, войны и перестройки. Не важно, поставлен ли человек в такие условия, что кроме задачи найти себе на пропитание, чтобы выжить, он уже не может ни о чем думать, или же ему ничего не интересно, кроме как жрать, резвиться и спать. Важно, чтобы человек был «как все», составлял одну-единственную питающуюся и размножающуюся плазму, испускающую негативные эмоции. Потому что «безликая и сонная» эмоция такая же негативная, как жестокость и жадность. «Идущим за кровью» важно получить «продукт» — негативную энергию, а для этого следует обезличить или довести до отчаяния народ. Несомненно, каждый из этих «двадцати четырёх» занимает ведущие посты в какой-либо стране, так удобнее исполнять задуманное. Но именно поэтому узнать их легко. Тот, кто разоряет народ, доводит его до отчаяния, начинает войны, не дает дорогу духовности, заполняя страну безвкусными книгами и бездуховными фильмами, заставляющими заплывать жиром мозги и души, тот наверняка входит в число «идущих за кровью». «Стадо» пасти легче, чем руководить умными, грамотными и самое главное — думающими людьми. «Стадо» можно «стричь». «Стадо» можно «доить». «Стадо» можно «пускать на мясо». А можно подойти к этому «по-хозяйски» и брать только кровь. Регулярно и постепенно. Да, отличить их легко. Тот, кто поставлен над своим народом, чтобы служить ему, — правитель. Тот, кто добился власти над народом, чтобы питаться его кровью, — «идущий за кровью»… Есть ещё и «вампиры», но они глупы. Высасывают слишком много крови за раз и получают «осиновый кол»…
— Интересно, — обиделся я. — А где ты в наше время нашёл «бездумных»? Между прочим, чтобы в наше время заработать себе на хлеб и кипяток, нужно ох как пораскинуть мозгами!..
— Серёжа, — спросил Петров, — когда ты в последний раз о чем-то думал? Не «инстинктивно», не на бегу, не по поводу возникших проблем, а именно — думал?.. О том, как устроен мир, о том, как воспитать сына, о том, как жили раньше, о том, как будут жить после нас, о том… Да вообще, о чем-нибудь, не связанном с деньгами, заботами и повседневностью?
— Сейчас, — признался я. — Я думаю, как побыстрее слинять домой и с толком потратить выходной.
— Это тоже проблема.
— Я знаю, — невинно улыбнулся я. — Но лично мне, так сказать субъективно, нет дела до живущих в Африке вампиров.
— Карманджонгов, — поправил Петров. — «Идущих за кровью».
— До живущих в Африке кровопийц, — согласился я. — Лично меня интересует сейчас кабельное телевидение. Потому что я устал и хочу расслабиться и отдохнуть.
— И ни о чем не думать, — грустно закончил Петров. — И этот человек — Страж города!
— Страж, — подчеркнул я, — а не философ. Моё дело… заниматься своим делом, а не решать мировые проблемы. Если б я был «оперативным мудрецом города», я бы порассуждал на досуге о том, как живёт мой сосед Иванов и почему он так живёт. Но, к счастью, это мне не грозит. Моё дело с монстрами сражаться, а не об эволюции в соседних галактиках думать.
— Вот те, кто в угоду своим целям трудится над обезличиванием людей, и есть «монстры».
— Когда они появятся в этом городе, тогда я и буду разбираться с ними конкретно, а те, кто попадает под их влияние… Это их личное дело. У нас свободная страна, и каждый имеет право быть идиотом, если он этого хочет… Чтобы заняться самообразованием, нужно одолеть лень… А мне это делать лень… В том смысле, что не хочется этого делать. По собственной воле я в жизни не возьму в руки книгу по религии или по истории.
— Однако ты знаешь по этим вопросам немало. Откуда? Из книг, далеких от научной литературы. Человека нельзя «ставить», но его можно заинтересовать. В мире множество удивительных фактов и таинственных загадок, поразительных открытий и диковинных находок. Старинные гробницы, далекие страны, манящие тайны космоса и загадочные глубины океанов, магия цифр и волшебство музыки. Мы берем в руки книгу Жюля Верна с желанием развлечься, а получаем не только приключения, но и удивительные факты о животных, загадочных странах и чудесных открытиях. Это лучший образец «формы и содержания»… Куда теперь пропало «содержание»? Осталась голая «форма», состоящая из перестрелок, секса и ужасов. Люди уже не радуются вместе с героями, не переживают за них и даже не думают. Большинство смотрит такие фильмы и читает такие книги, что бы «убить» время. В результате рождается собственный вкус, образ мысли и как следствие — образ жизни. Потеря индивидуальности и порождает «стадность». Самообразование и желание его получать — вот две вещи, которые не позволяют делать из человека животное, годное лишь на «шерсть и мясо». Это во-первых. А во-вторых, тебе, как только что ты сам провидчески заметил, всё же придется иметь дело с «идущими за кровью». Потому что они появились в нашем городе.
— Появились? — недоверчиво переспросил я. — Ты хочешь сказать, что двадцать три копии Жеводана приехали в этот город и собираются продолжать здесь дело своего погибшего собрата?!
— Они собираются уничтожить меня, — мрачно сообщил Петров. — Убить, растереть в порошок, распылить и следов не оставить…
— А-а… Это уже легче, — несколько успокоился я.
— Как это «легче»?! Это почему «легче»?!
— По крайней мере, городу ничего не грозит, — развёл я руками. — Если они до тебя доберутся, городу от этого хуже не станет…
— Очень смешно, — обиделся Петров. — Ну, просто та-ак смешно!.. Только дело-то в том, что городу тоже придётся несладко. Все вместе они вполне могут даже опустить на дно океана целый остров, а уж разрушить город для них труда не составит. Другое дело, что они вряд ли захотят обнаруживать своё присутствие, потому и прибыли сюда, чтобы незаметно отыскать меня и расправиться со мной без шума. Но если встанет вопрос о невозможности индивидуального уничтожения, то они вряд ли станут рисковать, оставляя меня в живых, и уничтожат город разом — и делов-то… К тому же любое проявление их деятельности крайне негативно отражается на окружающей среде… Никогда не пробовал колоть орехи молотком в хрустальной вазе? Вот примерно тот же эффект.
— Насколько подсказывает мой опыт, появление магов вообще приносит крупные проблемы… А какой смысл тебя уничтожать?
— Я же только что говорил тебе: согласно пророчеству я могу послужить причиной их гибели. Чтобы предотвратить это, они должны опередить меня и нанести удар первыми.
— Вот этого-то я и не понимаю, — признался я. — Если предсказано, что они погибнут в Петербурге с твоей помощью, то зачем ехать к тебе в Петербург?.. Не проще ли жить вдалеке и даже не вспоминать о твоём существовании?
— Парадокс в том, что если предсказанию суждено сбыться, то оно сбудется, куда бы ты ни скрылся. К тому же никто не говорит об опасности, подстерегающей их именно в этом городе. Пророчество расплывчато и дает понять только то, что я стану причиной их гибели. Теоретически — пророчество можно предотвратить, практически же… Я слишком мало знаю об этом, чтобы судить объективно… Требуются очень большие усилия, чтобы предотвратить пророчества, и у них эти силы есть. Но самое важное, что прийти они могут не сами. В самый критический момент они могут послать вместо своего физического тела лептонно-волновые поля…
— Что?!
— Душу. Верующие называют это душой, а наука — лептонно-волновыми полями. Дело в том, что душа и сознание — материальны и относятся физиками к категории так называемых тонких материй. В свете куда более злободневных информаций о войнах и кризисах об этом мало говорят. Но материальность этих субстанций давно доказана научно. Существует даже целая наука, называемая синергетикой, которая и занимается открытыми неравновесными системами. Иными словами, наука о системах, действующих в реальных физических условиях и активно взаимодействующих с окружающей средой… Увы, наше отсталое и служащее политическим амбициям правящего класса образование приучило нас принимать на веру только то, что утверждено министерством. Мы привыкли считать, что все, чему нас учили в школе, — правильно, а чему не учили — лженаучно. Вот и получается, что у нас до сих пор считают, что Пасха — это праздник в честь рождения Христа. А Сибирь резко переходит в Монголию и граничит с Китаем… По карте-то граничит, но… Впрочем, я не об этом. Никто не хочет вспоминать, что во времена «застоя» экстрасенсов и магов было столько же, сколько и сейчас, просто сейчас они стали заметнее потому, что регулярно появляются на страницах прессы и в программах телевидения. А ведь Брежнева лечила знаменитая Джуна, и именно в те годы работал скандально знаменитый А. Деев. Именно тогда автору трудов по диалектическому материализму А. Г. Спиркину было поручено организовать группу по изучению паранормальных явлений, и именно с его легкой руки вошло в наш лексикон слово «экстрасенс». Именно в те годы крепла слава знаменитой Ванги… Все это было и раньше. Просто нас учили и учат так, как это выгодно властям, а сами узнавать что-либо люди не хотят — нет времени. Мы всегда считали, что сознание — это способность воспринимать окружающий мир, а ведь это ещё и материальная сила. Даже виды сознания бывают разные. У людей оно преимущественно индивидуальное, а вот муравьи, пчелы, термиты пользуются коллективным сознанием. Все другие виды эволюции по шли иными путями, а эти группы насекомых «застыли», сформировавшись триста миллионов лет назад. Эта ветвь эволюции оказалась самодостаточной, поскольку превосходно приспосабливалась к новым условиям. К счастью, у людей тоже присутствует коллективный разум, хотя и в куда меньшей степени, чем индивидуальный. Мы живем внутри коллективного сознания, но выполняем его приказы с помощью сознания индивидуального. Именно эта особенность человеческого сознания и позволила российским ученым разработать концепцию, называемую «синергизация», признанную международным конгрессом в Дюссельдорфе. Излагать её я не стану — слишком долго и сложно, но именно она позволяет изучать и объяснять явления, доселе непознанные. Это позволяет ставить эксперименты по переносу информации на огромные расстояния. Простейший вариант такого «переноса», которым мы уже овладели, — голограммы. Уже возможна передача информации из одного конца планеты в другой, по крайней мере, опыты в этом отношении обнадеживают ученых. Кто знает, может быть, знаменитые НЛО не больше чем перенесенное к нам издалека сознание — «мыслящий фантом». До сих пор наука не имела приборов, позволяющих изучать «тонкие материи», и вынуждена была рассматривать системы условные, закрытые и близкие к равновесию с окружающим миром. Теперь уже известно, что масса субстанции, называемая «душой», от четырёх до семи граммов… Значит, она — материальна?.. Кроме того, вокруг людей образуется некоторое биологическое поле, состоящее из нескольких слоев-компонентов. В них входят как известные частицы — электромагнитные, тепловые и акустические волны, потоки корпускулярных частиц, так и пока ещё неизвестные. Каждая из частиц имеет информацию об объекте и обменивается ею с окружающей средой. Каким образом это происходит — над этим сейчас работают ученые и в Петербурге, и в Германии, и в Брюсселе. А вот «неизвестные компоненты» могут претендовать даже на роль пятого, фундаментального взаимодействия в природе. До сих пор были известны лишь четыре: электромагнитные волны, гравитация, сильные и слабые поля. Кто знает, может быть, создание «единой теории поля» провалилось именно по этой причине: отсутствие сведений о «пятом взаимодействии»… Итак, теперь уже можно предположить, что душа, сознание и энергетическое поле, окружающие человека, — материальны. Но это ещё не всё. С полным основанием можно предположить, что душа и сознание могут существовать отдельно от тела! Изучение случаев клинической смерти показало, что при мёртвом теле душа «жила», «передвигалась» и каким-то образом сохраняла в себе сознание. Йоги переносили свой разум в другие части планеты и даже в другие миры. Бывают странные состояния сознания, во время которых мы словно бы оказываемся в ином месте и наблюдаем всё происходящее. Например, мне известен случай, когда мать увидела картину гибели своего сына, находясь за сотни километров от него… По признанию магов и жрецов, для успешного изучения магии и медицины, для черпания знаний и восполнения творческих сил они пользовались «дорогой сновидений», по которой «путешествовали их души». Ориентирами, чтобы вернуться на землю, они использовали сфинксов и пирамиды… Я полагаю, что своё физическое тело маги, организовавшие «Союз двадцати четырёх», оставят в надёжном месте, а для того чтобы расправиться со мной, явятся их «души», заключенные в «панцирь» из энергетической оболочки. По виду они будут напоминать живых людей, но это будет лишь иллюзия. Призраки. Но призраки, обладающие всей мощью магов, их разумом и волей, однако куда менее уязвимые. Тело, которое легко уничтожить, будет далеко. Жеводан вынужден был явиться сам, потому что сила Грааля должна была воздействовать именно на тело, сделав его бессмертным. Магам, чтобы уничтожить меня, тело не нужно. Они могли бы попытаться уничтожить меня и на расстоянии, но у них не только нет частей моего тела — волос, крови или слюны, — но и даже моей фотографии. Они знают только о каком-то «советнике далекой северной страны, носящем тройное имя». В том, что они уже знают о пророчестве — я не сомневаюсь. Все, что касается их «работы» или непосредственно их самих, они узнают в первую очередь. Возможности для этого у них есть…
— Ничего не понял, — в очередной раз признался я. — Я с детства не люблю ни физику, ни химию, ни математику. Я их не знаю и не люблю. Поэтому из всех перечисленных тобой «полей и волн» я понял лишь одно: маги вылезут из своей шкуры и придут сюда в качестве призраков, наделенных магической силой, чтобы уничтожить тебя. Говоря иначе: «Они из шкуры вылезут, лишь бы до тебя добраться». Но как они смогут тебя уничтожить, если у них нет ни рук, ни ног, — я так и не понял…
— Повторяю специально для Русаковых: душа и сознание тоже материальны, — терпеливо отозвался Петров. — Ма-те-ри-аль-ны! Как бы тебе это объяснить… Вот! Представь себе, что на другой планете сидят в специальном аппарате, усиливающем их возможности, несколько инопланетян, а их «голограмма» собирает информацию о земле. Тело — там, а душа, сознание и энергетическая оболочка — здесь. Мы видим НЛО, но не можем его потрогать. Потому они так легко «проходят сквозь стены» и «испаряются в воздухе»… Понял? Тело — там, душа — здесь. Тело — это ферма для существования души, какое-то подобие автомобиля, в котором сидит человек… Все равно непонятно?
— Автомобиля? — задумался я. — Насчет автомобиля я понял… А как же она туда залезает? Когда она туда залезает?
— Русаков! — заорал доведенный до отчаяния Петров. — Не могу я тебе за один раз всё объяснить! Книжки нужно читать! В Библию и Коран заглядывать! Газеты просматривать! Я тебе уже целый час простейшие вещи пытаюсь переложить на язык науки, чтобы ты своим «социализированным» сознанием воспринял, а получается, что легче сказать: «Душа в пятки ушла», и не объяснять — почему!.. Нет, сто крат были правы древние мудрецы, не объясняя, почему и как, а просто ставя перед фактом… Я рассказал тебе всё это потому, что собираюсь объяснить, как мы будем уничтожать самых опасных и неуничтожаемых магов земли.
— Мы? — удивился я. — А какое отношение ко всему этому имею я? Они хотят получить тебя, зачем их злить или баловать, давая меня «в нагрузку». Мы начнем тебя прятать или, чего доброго, сопротивляться, они разозлятся и…
— Я все не могу понять — это ты так шутишь или говоришь серьёзно?
— Хотелось бы всерьёз, — вздохнул я. — Но ведь не получится… Ты же эгоист, ты же не станешь жертвовать собой ради спокойствия друзей и безопасности города…
— Все, Русаков! Все! Это наше последнее совместное дело! Я не могу работать с таким невыносимым, недалеким и бестактным человеком! Последнее дело — и я уезжаю!..
— Ты свидетель, — повернулся я к Агасферу. — И пусть потом только попробует отказаться от своих слов!.. У меня вообще складывается впечатление, что все призраки и маги в мире толпятся вокруг тебя. Пока тебя не было, я даже «барабашки» не встречал. Страшнее чёрной кошки, перебежавшей мне дорогу, я мистики не видел. Но стоило тебе появиться и объявить, что я — «машина для уничтожения монстров», как они тут же посыпались, как из рога изобилия. Держу пари: стоит тебе уехать — они снова исчезнут. Наверное, ты их притягиваешь… Как ты собираешься их уничтожить, если они бестелесны?..
— Ускоритель элементарных частиц, — сказал Петров. — Авантюра, конечно, но… Лептонно-волновое поле можно нарушить с помощью ускорителя элементарных частиц. Разумеется, я не мог в столь краткие сроки заказать мощный прибор, способный уничтожить их полностью, да и размеры — увы! — не позволяют достичь нужного эффекта, но нам будет достаточно и нарушения структуры их полей. Даже если им и удастся вернуться в свои тела после подобного удара, то как маги они будут уже не опасны… Боюсь, что и как люди они будут… М-м-да… Но по крайней мере, они уже не будут представлять опасность для общества.
— А говорят, что душа бессмертна, — вздохнул я. — Я ничего не понимаю в физике, но за то что такая штука, как ускоритель элементарных частиц, вещь довольно громоздкая и опасная, — знаю даже я. Надеюсь, ты не хочешь поиграть в камикадзе? Мне как-то не очень хочется облысеть и получить лейкемию…
— Прибор, который изготовлен по моей просьбе, намного слабее. Он, так сказать, «одноразового использования». Я привёл пример с «ускорителем» только для того, чтобы примерно пояснить принцип действия. «Ускоритель» был бы идеален, но не те размеры и не те сроки… Да и денег мне таких никто не даст… Но, к счастью, у нас ещё хватает «русских левшей». В нашем случае вполне достаточно нанести удар, сила которого равна… ну, скажем, взорвавшемуся кинескопу телевизора, перед которым установлено радиоактивное вещество, а позади — высокочастотный магнит. Будь у нас побольше времени, я мог бы заказать куда более эффективное оружие, но за три дня мне обещали только жалкое подобие электронно-лучевой гранаты.
— Где же ты их всех вместе собираешь?
— В катакомбах на Васильевском острове. И не я, а ты. Обо мне они не знают ничего, а вот тебя вычислят элементарно. Они прекрасно осведомлены, кто такие Стражи города, и предположат, что при событии такого масштаба ты вольно или невольно должен будешь оказаться поблизости. А когда узнают, что и в истории с Жеводаном ты принимал непосредственное, если не основное, участие, то их отношение к тебе будет предопределено…
— Мне это начинает «нравиться» все больше и больше, — признался я. — Значит, я в роли ягненка, по следу которого пойдут тигры? Я должен привести их в подземные катакомбы… А почему именно катакомбы?
— Пророчество, — напомнил Петров. — Так говорится в пророчестве. «Хранитель сокровищ великого временщика, поднимающийся из глубин земли». Раз Меншиков спрятал свои сокровища в катакомбах, то и этот самый «хранитель», возле места обитания которого должны разворачиваться все эти события, должен находиться где-то там. Они будут ловить меня на тебя, а я, в свою очередь, буду ловить их…
— На меня, — продолжил я его мысль. — Как на живца… Интересно, чем ты от них отличаешься? Твой дедушка не был главой племени иезуитов?.. Глупость какая-то… Придут призраки, которые совсем не призраки, потому что они — «материальные призраки», и будут нарываться на исполнение пророчества, чтобы оно не осуществилось, и для этого будут ловить одного неизвестного им человека на другого неизвестного им человека, который должен прийти неизвестно куда, потому что там будет происходить неизвестно что… Я правильно понял логику мистики?
— Да. Можно хоть на руках ходить, но если пророчество гласит, что ты сломаешь ногу, значит, ты её сломаешь… Они попытаются этого избежать. А нам, напротив, надо приложить все силы, чтобы это пророчество осуществилось… Противоположные интересы… Хотя они могут прийти в эти подземелья и иными путями, куда более сложными. С точки зрения мистической логики это выглядит так…
— Не надо, — попросил я. — Мне хватило лекций на сегодня. Я за все десять лет школьной программы не выслушал столько ничего не дающих мне фактов и непонятных мне гипотез, сколько вынужден был выслушать за эти полтора часа. Мне вполне достаточно того, что ты сообщил о двух дюжинах призраков, которые должны заявиться в подвал под меншиковским дворцом. Почему они туда придут и как мы их будем «распылять», я все равно не понял, да и, признаться, не очень-то к этому и стремился… Ты мне скажи, что я должен делать кроме того, что заманивать их в эти катакомбы, — и с меня будет достаточно.
— Аппаратура очень тяжелая, — смущенно признался Петров.
От негодования у меня перехватило дыхание.
— И это все?! И ради того, чтобы попросить меня «поднести чемоданы», ты рассказывал мне всё это?!
— Я думал, тебе будет интересно, — насупился Петров. — Это самые последние открытия в науке. Сенсационные факты и поразительные гипотезы.
— В следующий раз… которого, надеюсь, не будет… Ты зови меня, если потребуется отловить какую-нибудь дурно пахнущую тварь, остановить какого-нибудь не в меру разошедшегося мага, разыскать какой-нибудь потерянный папирус или магический талисман, но от подобных комментариев избавь. Договорились? Я сторонник простых, надёжных способов: серебряная пуля, осиновый кол, заговоренный талисман, на худой конец — святая вода… А все эти современные способы…
— Да, — неожиданно подал голос молчавший до сих пор Агасфер, — вот в этом я с тобой согласен. Стало слишком много сложностей. В старые добрые времена было куда проще… Поймали вампира, отрубили голову, проткнули осиновым колом, потом набили голову чесноком, вставили в глазницы…
— Подожди! — в один голос попросили мы с Петровым. — Не надо дальше!..
— А что здесь такого? — удивился Агасфер. — Вполне естественное пособие по уничтожению вампиров. В средние века всегда так делали…
— Не знаю, что мне больше не нравится: старые или новые способы, — задумался я. — Наверное, больше всего мне нравится держаться от всего этого в стороне… Но если ты гарантируешь, что страшнее этих привидений в катакомбах ничего не ожидается, то я согласен помочь тебе. «Распылить» пару десятков призраков, как мне кажется, не так уж и сложно…
— Это не просто призраки, — напомнил Петров. — Это души сильнейших магов мира. Не хочу тебя пугать, но это очень опасно. Если у нас что-то не получится…
— Что тогда? — насторожился я. Петров лишь развел руками.
— А может, ну их, к лешему? — предложил я. — Если ты куда-нибудь уедешь на полгода, они покрутятся-покрутятся здесь, поймут, что пророчество не сбылось, и уберутся восвояси?
— И мы будем вынуждены без конца воевать с их порождениями? Нет уж, лучше разик рискнуть и уничтожить причину, нежели без конца воевать с последствиями… Это то же самое, что бороться с ветряными мельницами.
— Оборудование очень тяжелое?
— Килограммов тридцать будет. Но до самого входа в подземелья ты повезешь их на машине, а там всего метров шестьсот–семьсот по лабиринтам. Я встречу тебя у входа в туннель. Позже объясню, как туда добраться. Установим аппаратуру и будем ждать.
— Как долго?
— Как минимум сутки. Завтра всё равно выходной.
— Не «всё равно», а именно «выходной», — проворчал я. — Если уж и лазить по подвалам, то предпочтительно в рабочее время… Значит, я должен дотащить эти «чемоданы» до подвала, ты их установишь, и, когда появятся призраки, мы их… А для нас это точно не опасно?
— Я знаю там помещение, в котором стоит огромный, выложенный из камня колодец. Мы установим аппаратуру на нём, а сами укроемся за завалом в одном из туннелей. Можно было бы надеть защитные комбинезоны, но большой опасности для нас нет, а костюмы слишком неудобные.
— И всё же… Если у нас ничего не получится, что они с нами могут сделать? — настаивал я.
— Как может не получиться? — увильнул от ответа Петров. — Чему там «не получаться»?
— Ну… не знаю… Не захотят они исчезать, и всё…
— Это техника, — наставительно заметил Петров, — а не какие-нибудь амулеты-талисманы. Надежная и проверенная аппаратура… Рассеем как миленьких!
— Душегубы, — вздохнул я. — Единственная причина, по которой я соглашаюсь тебе помогать, — это абсолютная уверенность в том, что они не явятся… Нет, это — причина, по которой я так легко согласился, а вот почему я вообще согласился — этого я до сих пор не понимаю.
— «Идущие за кровью» губят не тела людей, они губят их умы и души. Пройдет ещё пять–десять лет, и при таком уровне культуры и образования мы довольно успешно превратимся в страну дегенератов. На вопрос: «Кто такая Агата Кристи?» будем уверенно отвечать: «Кто же этого не знает? Я только вчера их новый клип видел». А за вопрос: «Кто такой Циолковский?» могут и в морду заехать… Раньше хоть историю по рекламным роликам банка «Империал» изучали, а теперь всё, что мы знаем наверняка — это почему улыбается малыш невзирая на то, что писает через каждые пятнадцать минут… Объяснить, почему?
— Зассыха! — уверенно ответил я.
— Нет. Коммерция. Ему заплатили столько, что даже по шею в… в пеленках можно улыбаться. А вот мне уже не смешно. Я с ностальгией вспоминаю творчество Стругацких и Казанцева, Ефремова и Пикуля, Солженицына и Юлиана Семенова, Риммы Казаковой и Розенбаума, Галича и Высоцкого… И ведь это было совсем недавно. С начала перестройки не появилось ни одного мастера их уровня… Нет, я этих деятелей «рекламы и халтуры» даже под землей достану и душу вытрясу! В России испокон веков были титаны, на своих плечах поднимающие культуру и науку до удивительных высот… Значит, сейчас мы куда-то не туда идем…
— Инквизиция! — предложил хмельной от крепкого яда Агасфер. — И всех сжечь!..
— Нет уж, — возразил я. — Лучше я полезу в катакомбы… На две дюжины сильнейших магов мира у меня ещё сил хватит, а вот второй революции или перестройки я уже не выдержу… Куда идти и что нести?..
— Нет, Агасфер прав: в средневековье всё же было куда проще, — кряхтел я, сгибаясь под тяжестью огромного кожаного ранца и тяжелой сумки с приборами. — Сколько весит талисман? От силы сто граммов. А это… Кто тебе сказал, что здесь — тридцать килограммов?! Он тебя обманул. Сюда каким-то чудом влез холодильник, да ещё стиральная машина уместилась… Ой!
Я по колено провалился в какую-то канаву, заполненную вонючей, ржавой жижей. Шедший впереди Петров помог мне выбраться и, ориентируясь, осветил фонариком стены туннеля.
— Немного осталось, — утешил он. — Метров триста, и мы у цели.
— Ты то же самое говорил полчаса назад… Неудивительно, что в таких местах рождаются всякие жабообразные монстры и монстрята, — не унимался я, чувствуя, как липкая жижа стекает в мои сапоги. — Если б я здесь месяц прожил, наверное, мутировал бы… А бомжи живут — и ничего… Недавно одного такого поймали… тут же отпустили. Нам освежители воздуха в отделе не выдают. Они разнарядкой не предусмотрены. А месяц назад… Ой!..
Я ввалился в другую траншею, на этот раз едва ли не по пояс. Мой замысловатый мат не смогло повторить даже эхо. Едва начав, оно сбилось, завибрировало и унеслось в глубину темных туннелей, жалобно причитая откуда-то издалека.
Огромная голохвостая крыса размером с хорошую кошку сорвалась откуда-то сверху и, шлепнувшись в воду рядом со мной, попыталась использовать меня в качестве спасательного круга. Сумкой отшвырнув мерзкую тварь, я с трудом выбрался на место посуше и, забрав у Петрова фонарик, сообщил:
— Теперь я пойду вперёд. Судя по всему, следующая канава будет доходить мне до ушей, а этого мне как раз и не хочется… Долго ещё?
— Уже совсем рядом, — отозвался он. — Метров сто прямо, затем пятнадцать по левому туннелю, потом десять по правому, потом около пятнадцати по левому и наконец…
Я молча отдал ему фонарик и пропустил вперёд. Минут через тридцать, насквозь мокрые и перепачканные грязью, мы вышли в огромную, выложенную булыжником залу с потрескавшимся и потемневшим от времени кирпичным сводом. Помимо того прохода, через который мы вошли в залу, имелись ещё два выхода: один — огромный проем в осыпавшейся кирпичной стене, другой — небольшой, полузасыпанный обломками камня и полусгнившего дерева. Древний, полуразрушенный колодец из крупных, грубо отесанных булыжников гнилым зубом возвышался посреди зала. Запах плесени, сырости и ещё чего-то приторно-кислого вызывал тошноту, а равномерно падающие со свода капли стучали не по залитому грязью полу, а по нервам.
— Здесь и будем ждать, — сказал Петров. — Подходящее место.
Я зябко передернул плечами и снял ранец.
— Ты уверен, что это именно то место? — спросил я, озираясь по сторонам.
— Разумеется, не то, — уверенно заявил Петров. — Но какая разница?.. Мы в подземельях Васильевского острова. За тобой наверняка следили и видели, как ты вошел в катакомбы. А уж здесь они нас отыщут…
— В таком случае, может, выберем место посуше? — предложил я. — Здесь даже присесть негде…
— Здесь есть колодец, а ничего другого, связанного с «хранителем сокровищ, поднимающимся из глубин земли», мне в голову не пришло… Сойдет и колодец. Натянуто, конечно, но… сойдет.
— За мной никто не следил, — сообщил я, поднимая с земли камешек и бросая его в колодец. Я успел досчитать до семи, прежде чем из темной глубины донесся едва слышный удар о воду. — Глубокий, — удивился я. — Как же они его копали? Впрочем, чего я удивляюсь? Пирамиды тоже без подъемного крана строили, а тут какой-то колодец… но какой глубокий, зараза… Я повторяю: не следил за мной никто. Я специально два часа кругами катался, думал — может, опоздали. Нет, никого не было…
— Если ты их не видел, это не значит, что их не было, — возразил Петров, вынимая из ранца аккумулятор и конденсаторный блок. — Если б тебе на хвост сел профессионал из спецслужб, его бы для тебя тоже «не было». А это — не спецслужбы. Это куда меньше заметно…
Он достал из сумки какую-то утыканную «иголками» и проводами трубку, соединил пристроенный к ней блок управления к аккумулятору и конденсатору, пристроил эту «электронную пушку» на краю колодца и удовлетворенно оглядел творение своих рук. Затем отнес на пять шагов небольшой свинцовый ящик, который, не доверяя мне, тащил всю дорогу сам, и, натянув резиновые перчатки, пинцетом достал из него крохотный кусочек какого-то серого вещества. Положил его на крышку ящика, поправил линейный ускоритель так, чтобы «труба» смотрела точно на ящичек, и кивнул:
— Готово. Им понравится. Эта штука будет действовать на них похлеще крупнокалиберного пулемета… Может быть, даже с «разрывными» пулями. Мы это не увидим, но их разнесет просто в клочья… Теперь нужно позаботиться и о себе… Лично я думаю, что нам стоит спрятаться вон за тем завалом, в малом проходе. Тогда между нами и радиоактивным веществом будут две преграды: колодец и баррикада из камней. Расстояние для пульта дистанционного управления вполне достаточное.
— С нами точно ничего не произойдет? — в сотый раз спросил я. — Я мало об этом знаю, но то, что слышал, весьма нелицеприятно… Леший с ним, с облысением, как-ни будь проживу «под Котовского», но… Очень не хочется из «мужественного оперативника» превратиться в «просто оперативника»…
— Сколько раз повторять? Ничего с тобой не случится. В школе нужно было физику изучать, а не в «крестики-нолики» на последней парте играть… Тихо! Мне показалось, или я что-то слышал?
— Это капли падают с потолка.
— И всё же отойдем за завал. Что-то мне не нравится моё настроение. Оно стало угнетенным. Такое бывает в двух случаях: либо когда меня ожидают неприятности, либо когда я вынужден общаться с тобой свыше двух часов… Лучше нам отойти за завал… Вот! Слышишь? Опять…
На этот раз какой-то странный хлюпающий звук услышал и я. Стремглав мы бросились в полуразрушенный коридор и присели за грудой обломков, осторожно выглядывая поверх завала. Петров выключил фонарик, и в окружающей нас темноте угадывались лишь контуры находящихся в зале предметов. В звенящей от напряжения тишине странный звук становился все слышней и отчетливей. Петров напряжённо наблюдал за главным входом, держа палец на кнопке пульта дистанционного управления. Звук становился все ближе, ближе… Я недоуменно приподнялся над завалом: судя по звуку, его источник находился совсем рядом, однако я ничего не видел.
— Что за чертовщина?! — недоуменно прошептал Петров. — Хлюпает уже в зале… Вот сейчас возле колодца… Теперь немного влево… Ничего не понимаю… Ты что-нибудь видишь?
— Включи-ка фонарик, — попросил я, вглядываясь в полумрак пещеры. — И свети над самым полом…
Луч света разорвал сумрак подземелья, метнулся из стороны в сторону, ориентируясь на звук, и уткнулся в большую серую крысу, важно и неторопливо шествующую вдоль стены.
— Тьфу ты! — не выдержал Петров. —А понтов-то сколько!.. Словно не крыса, а как минимум микробульдозер грязь разгребает…
— У страха глаза велики, — согласился я, доставая из кармана пачку сигарет. — В таких местах невольно представляешь себе черт-те что, а на деле выходит…
Я чиркнул спичкой, намереваясь прикурить, и замер, не донеся её до сигареты. С нашей стороны завала, в каких-нибудь двух шагах от меня молча стояла группа мрачных и явно недоброжелательно настроенных к нам мужчин в одинаковых серых балахонах. Они казались бы одной серой массой, если б не блеск хищных, горящих ненавистью глаз.
— А может, ты и прав, — ничего не замечающий Петров продолжал водить фонариком из стороны в сторону, рассматривая залу. — Вполне может статься, что все это было дурной идеей и мы зря их ждем. Сейчас и я начинаю это чувствовать. Там, наверху, был какой-то азарт, какое-то лихорадочное состояние погони… Они — меня, я — их… Обидно, столько сил потрачено, столько надежд возложено, а теперь…
Не отрывая взгляда от молчаливых фигур, я протянул руку, «вслепую» нашёл плечо напарника и толкнул его, привлекая внимание.
— Да не утешай ты меня, — кисло сказал он. — Ошибся и ошибся, что уж теперь поделаешь…
— Ноги, — уверенно заявил я.
— Что? — поинтересовался Петров, поворачиваясь. — Какие ноги?
— В смысле — бежать, — пояснил я. — Вот чего не понимаю лично я, так это с чего мы взяли, что они придут именно с той стороны? Этого в пророчестве не было… Как же я ненавижу пророчества!
В одно мгновение преодолев завал, мы выскочили в залу и пустились наутёк. Но не успели. Когда до входа в центральный туннель оставалось не больше двух метров, земля ушла у нас из-под ног и, растянувшись в грязи, мы едва успели прикрыть головы от посыпавшихся сверху камней. К счастью, ни один крупный булыжник в нас не попал, зато вход оказался надёжно засыпанным искусственно устроенным обвалом. Возле второго входа, отнимая у нас последний шанс на бегство, стояли серые безмолвные фигуры.
— Взрывай! — крикнул я. — Взрывай свой прибор!
— Это не поможет, — покачал головой Петров. — Ты же видишь — это не призраки. Они явились сюда собственными персонами. Я ошибся, Серёжа… На меня словно затмение какое-то нашло… С чего я взял, что они должны были переносить сюда свою магическую субстанцию?! Теперь у нас нет шансов… Прости…
— Граждане маги, — бодрым голосом сказал я, поднимаясь с грязного пола и даже приветливо улыбнулся. — Мы рады приветствовать вас в нашем славном городе. Было очень любезно с вашей стороны нанести визит вежливости мне как представителю… э-э… магической богемы города. В данный момент вы присутствуете призамерении магической загрязненности города. В этих прекрасных подземных катакомбах мы ставим ряд экспериментов, позволяющих нам определить…
— Заткнись, — сказал один из «серых». — Ты уже своё отговорил.
— Нет, если вам не нравится демонстрируемый нами уровень подготовки безопасности, мы можем подняться на поверхность, и я покажу вам…
— Я сказал: заткнись! — повысил голос маг. — Потрать последние секунды своей жизни на что-нибудь более дельное, нежели перемалывание языком воздуха… Неужели именно эти два моральных урода послужили причиной гибели нашего собрата? Странно. Я ожидал увидеть нечто более серьёзное… Две игрушки в руках рока. Неудивительно, что вы так легко поддались и на нашу игру. Вы слишком привыкли повиноваться чужой воле…
— О чем он? — спросил я.
— Кажется, я начинаю догадываться, — прошептал Петров.
— Нет, первую часть я понял. Это не сложно. Он нас «моральными уродами» обозвал, кровосос невзрачный… А вот про вторую часть…
— Вот ты, — ткнул в меня пальцем маг, — умрёшь куда более болезненно, чем твой недальновидный друг. Он хоть умеет проигрывать… Да, ты правильно догадался, — сказал он Петрову. — Это мы внушили тебе мысль подготовить ложное пророчество. И это мы внушили тебе мысль попытаться уничтожить наши души столь примитивным образом. Не вы нас, а мы вас заманили в эти подземелья. И теперь можем выяснять наши отношения без посторонних глаз и ушей…
— Все равно не понял, — пожаловался я Петрову.
— Это моя вина, — сказал он обреченно. — Это я придумал всю эту авантюру. В той книге, про которую я тебе рассказывал, действительно нашли письмо, но оно так по страдало от воды, что его было уже невозможно восстановить. Тогда я, с помощью Агас… ты знаешь — кого, составил это «пророчество» и по своим связям устроил так, что сообщение о найденном тексте и его… точнее — мой перевод… попал в прессу. Я хотел заманить их сюда и… Не было никакого пророчества, Сергей. Это я написал тот текст.
— На кой ляд тебе это потребовалось?! — возмутился я.
— Они медленно уничтожают род человеческий, заставляя его деградировать. Я узнал, что лет через пять-шесть им потребуется очень много отрицательной, «безвольной» и «бездумной» энергии. Планеты встанут так, что это позволит им максимально эффективно использовать энергию в своих целях. Представляешь, что они могут сделать с людьми?.. И я решил нанести удар первым… Чёртова идея, относительно их медитации… Я почему-то был уверен, что они не рискнут прийти лично, а используют свои магические возможности для телепортации… Идиот!..
— Нет, — успокоил его маг, — всего лишь исполнитель нашей воли. Эта идея была «подарена» тебе нами. У тебя даже мысли не возникло о том, чтобы взять иное оружие, кроме этого клубка проводов и глупости. И вот теперь мы находимся в том расположении сил, которое меня устраивает.
— А по-моему, они блефуют, — сказал я, забирая у сникшего Петрова дистанционный пульт. — По одной простой причине: зачем в таком случае им вообще потребовалось заманивать нас сюда?..
— Этого тебе никогда не понять, — впервые усмехнулся маг.
— А ну, отошли от прохода, — потребовал я, направляя пульт управления на линейный ускоритель. — А то…
«Серый» лениво взмахнул рукой, и установленный на краю колодца прибор рухнул вниз. Я запоздало надавил на кнопку, но кроме глухого хлопка в глубине колодца ничего не получил.
— Но попытаться-то надо было, — оправдался я перед презрительно смотрящими на меня магами.
Один из них подошел к ящику с лежащим на нём радиоактивным веществом, брезгливо сморщившись, поднял его и швырнул вслед за прибором.
— Всё, — сказал он. — Осталось немного… Может быть, вы хотите умереть каким-нибудь особенным видом смерти? Не стесняйтесь, говорите, мы окажем вам эту услугу.
— Нет, нет, нет, так дело не пойдёт, — запротестовал я. — Давайте следовать законам магии. Есть пророчество. Оно должно быть исполнено. Раз в нём сказано, что вы должны погибнуть, значит, вы просто обязаны…
— Следовательно, пожеланий нет? — спросил маг. — Тогда выбор смерти остается за нами.
— Нет, а как же пророчество?! — продолжал негодовать я. — С пророчеством-то как?! Это против правил!..
— Он всегда такой? — спросил у Петрова маг. Петров молчал, апатично глядя себе под ноги.
— Всегда! — заявил я за него. — Разумеется, я злюсь, а чему радоваться?! Меня затащили сюда, обещая, что жертвой будете вы, никто не говорил, что жертвой стану я. Что за манера: менять правила игры во время игры?! Нет, вы как хотите, а я настаиваю на дословном исполнении пророчества! Или я пошел домой…
Маги искренне забавлялись, глядя на меня, а я лихорадочно искал выход из безнадёжной ситуации. На безвольно сникшего Петрова рассчитывать не приходилось. Единственный оставшийся выход закрывали серые фигуры, а у нас не было даже примитивного оружия, дающего хоть какую-то надежду.
«Колодец! — мелькнула у меня сумасшедшая мысль. — Девяносто девять шансов за то, что, прыгнув в него, мы разобьемся в лепешку, но это единственный шанс…»
— Хороший выбор смерти, — неожиданно согласился со мной маг. — Мне нравится.
— Так ты ещё и телепат?! — обиделся я. — Вот это уже пошло: подглядывать в чужие мысли… Тогда прочти-ка уж и эту…
По тому, как он налился краской ярости, я понял, что мою мысль он прочитал правильно. Неудержимая, огромная сила подхватила меня и поволокла к колодцу. До каменного ограждения оставалось не больше метра, когда произошло что-то невообразимое. Медленно и совершенно беззвучно, словно в бредовом кошмаре, из колодца поднималась голова огромной рептилии. Четырёхугольная, с широко посаженными маслянистыми, иссиня-черными бусинками глаз, покрытая роговыми наростами и расцвеченная грязными пятнами плесени и лишайников, она всё поднималась и поднималась из недр колодца, с мрачной величественностью возвышаясь над нашими головами. Под самым сводом зала она замерла, слегка покачиваясь из стороны в сторону, и коричневая молния раздвоенного языка на мгновение сверкнула перед, казалось бы, сомкнутой пастью. Потом тварь изящно склонилась вперёд, и огромный, размером с футбольный мяч, глаз уставился на меня. В черноте зеркального отражения я увидел своё гротескно искаженное лицо с огромным носом на малюсенькой голове и квадратной, отвисшей до пояса челюстью.
— Привет, — вежливо поздоровался я. — Я про тебя слышал, ты — Мудрый Каа. Если я скажу, что «мы с тобой одной крови», у меня есть шанс выжить?..
Мои ватные ноги наконец подкосились, и я сел прямо в грязь, успев ощутить слабое колебание воздуха от метнувшегося над моей головой языка чудовища.
Огромная голова вновь поднялась под потолок и медленно повернулась из стороны в сторону, рассматривая собравшихся в зале людей.
— Ребята, — заикаясь, сказал я. — Может, я просто прыгну в этот колодец? Ваша последняя идея мне не очень-то по душе…
— Да заткнись ты, идиот! — истерично крикнул маг. — Братья, окружите её кольцом! Давите!..
Серые фигуры врассыпную бросились по залу, окружая колодец кольцом. Словно хорошо вымуштрованные солдаты, они заняли позиции на расстоянии около метра друг от друга. Лишь в одном месте этого идеального кольца оказался разрыв. Видимо, именно на этом месте должен был стоять ныне благополучно канувший в ад Жеводан. И к нашему счастью, эта «дыра» находилась напротив входа в туннель. Не теряя времени на ожидание дальнейших событий, я бросился в спасительную брешь. Толкнув на бегу в завал оторопевшего от подобного поворота событий Петрова, я прыгнул следом и, обхватив голову руками, замер, словно ожидая взрыва. Но в зале, за моей спиной, стояла все та же тишина. Я осторожно открыл глаза и шепотом поинтересовался у вжавшегося рядом со мной в грязь Петрова:
— Что это было?
— Хранитель сокровищ, — таким же шепотом отозвался Петров. — И не спрашивай меня, откуда он взялся!..
— Не буду, — пообещал я и выглянул из-за завала. В зале стояла удивительная скульптурная композиция под условным названием «Битва Каа и бандерлогов». Огромный змей едва заметно покачивался из стороны в сторону под самым сводом, а вокруг него, вытянув вперёд руки с открытыми ладонями, кольцом замерли маги. Внешне никаких следов борьбы не было заметно, лишь бисеринки пота выступали на висках напряженно застывших людей.
«Борьба за пределом видимого, — догадался я. — Что-то вроде «борьбы духа» или состязания в гипнозе… Вон как у моего знакомого «чернокнижника» вздулись вены на висках… Словно канаты, а не вены… У рептилии «не вздувается» ничего, но судя по увеличивающейся амплитуде раскачивания, и ей приходится несладко… Интересно, сколько они так простоят и какие чувства будет испытывать к нам тот, кто останется в живых после этих «гляделок»?»
От этой мысли я поежился и предложил Петрову: — Если нас больше здесь ничего не держит, то почему бы нам не смыться, пока есть возможность? Я не слишком надеюсь на то, что оставшиеся в живых после этой схватки будут испытывать к нам симпатию… Пусть они меж собой разбираются, а мы… «А мы уйдем на север! Когда придем обратно, не будет никого, не только Лягу…» Тьфу! Короче: нам лучше смыться.
— У тебя всегда со страху словесный поток начинается?
— Во всяком случае, это куда лучше, чем стоять в позе «настороженного суслика», — не остался я в долгу. — Так что? Бежим?
— Я хочу посмотреть, чем это закончится… Неужели сбывается пророчество?! Ведь это — «хранитель», описанный в пророчестве… которого не было… Если это так, то они должны погибнуть, но если этого пророчества не было… то почему оно сбывается?..
— Не думай об этом, сейчас это не лучший допинг для нашей травмированной психики. Физика с математикой и без того в считанные секунды доводит до сумасшествия, а уж если наложить их на магию… Смотри, они начинают уставать…
Кольцо магов заметно расширилось. Наблюдая за ними, я не замечал, чтобы они переступали ногами, но тем не менее они отодвигались назад, словно под давлением исходящей от чудовища силы. Вытянутые вперёд руки с растопыренными пальцами заметно дрожали, а лица уже не были так беспристрастны. Словно сильнейший жар расплавил маски их хладнокровия. Кто-то, едва сдерживаясь, кусал губы, кто-то скалился в бессильной ярости, кто-то едва слышно постанывал. Круг расширялся все быстрее. Я уже мог заметить, как невидимая сила двигала серые фигуры, тесня их и подавляя.
— У них не хватает сил, — шепнул Петров. — Если б их было двадцать четыре, может, они и были бы равны монстру по силе, но магический круг разорван… Помнишь: «Разорванное кольцо зла уничтожит зло»? Силы Жеводана не хватает, поэтому…
Его прервал страшный крик. Один из серых магов завертелся на месте, закрывая руками покрытое волдырями ожогов лицо, затем остановился и со страшным проклятием бросил в своего мучителя огненный шар. Светящийся клубок энергии, сорвавшийся с кончиков пальцев мага, попал чудовищу в голову и словно въелся, растекаясь по узорчатой коже шипящим и мерцающим пятном. Чудовище взвыло, если так можно было назвать необычный, раздирающий нервы звук, в котором перемешались и шипение, и свист, и визг боли. И тотчас кольцо магов распалось. Серые метались вокруг колодца, яростно швыряя в шипящее и извивающееся чудовище то ярко-желтые, то багрово-красные шары энергии, пытаясь попасть в мечущуюся морду рептилии. Земля под моими ногами начала ритмично вздрагивать, словно кто-то бил по ней изнутри гигантским молотом. Со свода пещеры посыпались пыль и мелкие камни. Казалось, свод вот-вот должен не выдержать и рухнуть вниз, давя всех, сошедшихся в диковинной схватке. Но первой не выдержала земля. В фонтане грязи и камней, из образовавшихся проломов появлялись все новые и новые головы чудовищных рептилий, пробивающихся сквозь толщу земли. С окровавленными от неистовых ударов о землю мордами они вырывались на поверхность и тут же атаковали отбивающихся с безнадёжной яростью магов.
— И эта гадость живёт под нашим городом?! — ужаснулся я. — Сколько же их там?!
— Одна, — завороженно глядя на кровавую битву, ответил Петров. — Это все — одна тварь… ты когда нибудь слышал о гидре?.. Сперва на поверхности появилась одна голова, а когда её прижгли, остальные протаранили мордами многометровую поверхность и… вот, кушают…
— Какое же у этой твари тело?! — не поверил я. — Ты посмотри, головы находятся не меньше метра на расстоянии друг от друга, а их уже не меньше восьми… Вот ещё одна появилась…
— Скорее всего двенадцать голов, — ответил Петров. — Двенадцатиглавая гидра… Хотя согласно легендам их бывает и больше… Если на поверхность выберутся все её головы, то пол не выдержит…
Не успел он договорить, как в дальнем от нас углу зала по земле поползли глубокие трещины, земля вздыбилась, и из огромной воронки появились сразу три квадратные головы. Воронка медленно расширялась, её края словно таяли, осыпаясь вниз… Вот в образовавшуюся пропасть рухнул один серый маг. Вот уползающая земля стащила вниз ещё одного. Вот одна из голов, видимо, смертельно раненная, в предсмертных конвульсиях столкнула вниз ещё двух серых… И тут оставшаяся твердыня не выдержала и разом рухнула вниз, увлекая за собой и магов, и гигантскую гидру, безуспешно цеплявшуюся за стены провала. В немыслимом прыжке один из серых всё же сумел добраться до завала, за которым прятались мы, и окровавленные пальцы вцепились в скользкие от воды и грязи камни. Он впивался ногтями в землю и, извиваясь всем телом, старался удержаться на осыпающемся склоне, но медленно и неудержимо сползал вниз. Прежде чем я сообразил, что делаю, я бросился через завал и успел поймать его за рукав балахона в тот миг, когда ноги его уже повисли над пропастью.
— Давай вторую руку! — крикнул я, чувствуя, как сам начинаю сползать по ненадёжной поверхности.
Со странной смесью уважения и ненависти маг посмотрел мне в глаза, и вторая его рука скользнула в складки одежды.
— Руку давай! — ещё раз крикнул я. — Петров, держи меня!
Спохватившийся советник вцепился мне в ноги, и скольжение по склону на мгновение прекратилось. Маг уже по пояс висел над чёрной пустотой провала. Выхватив из глубин одежды какой-то грязно-жёлтый свиток, он протянул его мне:
— Держи!
— Брось его к чертовой бабушке! — орал я, чувствуя, как вновь начинают осыпаться камни подо мной. — Вторую руку давай!
— Держи, тебе говорю! — заорал и маг. — Держи!
Я попытался второй рукой поймать его за одежду, но он увернулся и, широко размахнувшись, бросил свиток через мою голову на твердую поверхность земли. Этот рывок стоил ему жизни: изодранная ткань балахона с треском разодралась, и, оставив в моих руках клочок одежды, серый рухнул в беспросветную тьму бездны.
— Идиот! — невольно вырвалось у меня. — Мог бы спастись!.. Пётр Петрович, вытягивай меня отсюда. Я вишу вниз головой над этим провалом, и мне все время кажется, что оттуда должна вот-вот вынырнуть чья-то морда и откусить мне голову… Ничего не вижу… Тьма кромешная…
— А что ты там пытаешься разглядеть? — спросил Петров, с кряхтеньем затаскивая меня за завал.
— Сокровища, — ответил я. — Что же ещё?.. Там должны быть несметные сокровища… Интересно, сколько метров до дна? И как их собирался достать обратно Меншиков? Раз он рассчитывал их достать, значит, смогу достать и я…
— Какие сокровища?! — страдальчески сморщился Петров. — Не сыпь мне соль на раны. Ты же слышал, что с этим пророчеством получилось… Из-за меня мы оба чуть не погибли. Не было ни пророчества, ни сокровищ…
— Ни их «хранителя», — саркастически закончил я. — И когда «книга открыла свою тайну», «хранитель» не позавтракал «идущими за кровью»… Не пудри мне мозги! Там должны быть сокровища!.. Предположим, хотя бы на пять миллионов долларов… Значит, согласно закону, я должен получить четверть… Больше миллиона! Миллион долларов! Да я без веревки, без подготовки, без… Миллион долларов, миллион долларов, миллион долларов…
— Успокойся, вспомни о «хранителе» и забудь о сокровищах.
— Об этой жалкой, несчастной ящерице?! — презрительно сморщился я. — Да за миллион долларов я её сам покусаю!.. Миллион долларов! И это — минимум! А там может быть и на шесть, и на семь… А то и на восемь миллионов!.. О-о-о!..
Петров посмотрел на меня со странным выражением, пожал плечами и направился к лежащему на земле свитку.
— Какие-то иероглифы, — сказал он, разворачивая папирус. — Судя по всему, египетские письмена…
— Это указание, где спрятаны сокровища! — догадался я. — Сокровища на несколько миллионов долларов! Мои сокровища! Я смогу купить квартиру, машину, дачу, телевизор… обязательно японский, тот, который «со сверхплоским экраном»… Потом я куплю…
— А вот и перевод, — сказал Петров, рассматривая обратную сторону папируса. — Прямо здесь же и нацарапали… Все в грязи… плохо видно, а я ещё очки разбил… Посвети фонариком… Так, здесь неразборчиво, а вот отсюда уже можно читать… «Безродный маг владыки северной страны, носящий три одинаковых имени, послужит причиной гибели одного, а затем двадцати трёх. В час, когда книга отдаст свой секрет, невольный хранитель сокровищ великого временщика поднимется из глубин земли, чтобы…» Серёжа, что это?! — слабым голосом спросил Петров. — Это же настоящий свиток… Настоящее пророчество…
— Выходит, что так, — сказал я, забирая у него папирус. — А что тебя смущает? Они узнали, что ты послужишь причиной их гибели, решили тебя опередить и уничтожить, для этого внушили тебе, что ты должен заманить их в подземелья, чтобы уничтожить, подсунув им пророчество, по которому ты будешь причиной их гибели, чтобы они решили тебя опередить и уничтожить, но получилось так, что согласно пророчеству ты заманил их в подземелье и… Короче, все ясно, как божий день… А вот где здесь о сокровищах говорится? Где о сокровищах-то сказано? Где? Продолжение-то где?! — возмутился я, вертя папирус из стороны в сторону. — Где продолжение?! Где сокровища?!
— Они меня заманили, чтобы я их заманил, потому что я должен был их заманить, чтобы, заманив, не послужил причиной их гибели, — бубнил Петров. — Действительно, все крайне просто… Чтобы пророчество не исполнилось, нужно помочь ему исполниться…
— Я тоже ненавижу пророчества, — кивнул я, мрачно разглядывая каракули на папирусе. — Зачем было издеваться, упоминая о сокровищах? Сказали бы просто: «Змея мутированная»… Поймать бы того, кто это написал!.. Пойдём отсюда, я невероятно обижен на это место… А куда мы пойдём? Старая дорога-то разрушена…
— Разве у нас есть выбор? — спросил Петров. — Раз маги пришли этой дорогой, то она должна куда-то выводить… А пророчество всё же исполнилось!
— Метров сто–сто пятьдесят, — добавил я, заглядывая в расщелину. — И если взять в помощь пару хороших скалолазов, оборудование… Правда, «на шару» это выйдет поменьше миллиона долларов, но лично мне хватит и каких-нибудь жалких трехсот–четырёхсот тысяч… У тебя есть знакомые альпинисты?
Через четыре часа блужданий по лабиринтам подземных туннелей, грязные, голодные и злые мы наконец вышли в какую-то залу, по виду напоминавшую подвал какого-то здания. Во всяком случае, над нашими головами угадывалась шероховатая поверхность бетона. Здесь туннель заканчивался.
— Тупик, — констатировал я. — Судя по всему, мы где-то прозевали ответвление туннеля, выходящее на поверхность. У нас есть две возможности: возвращаться и ещё не известно сколько бродить в темноте в поисках хода, или ломать этот пол-потолок и выбираться через дыру… Надеюсь, мы не окажемся в жилой квартире… Что выбираем?
— Холодно, — пожаловался Петров, ощупывая мокрую одежду. — Я не сторонник вандализма, но… Лучше ломать. Удостоверение у меня с собой, если что — выкрутимся… Да, ломай, всю ответственность я беру на себя.
Я кивнул, и мы отправились на поиски инструментов. Два часа мы потратили, скалывая часть бетона с помощью куска трубы и камня, и ещё час я долбил в образовавшееся углубление металлическим штырем. Расширив дыру до ширины моих плеч, я сначала подсадил Петрова, а затем протиснулся следом и сам…
— Вылезай, вылезай, — подбодрил меня насмешливый голос. — И руки подними повыше, так, чтобы я их видел…
Четверо облаченных в бронежилеты милиционеров поджидали нас в просторном, уставленном стеллажами и шкафами зале. Перепуганный мужчина в строгом тёмно-синем костюме выглядывал из-за плеча пышноусого сержанта.
— Разных я видел наглецов, — продолжал сержант, — но чтобы «брать» музей, с грохотом взламывая пол при наличии живого сторожа?! С такой наглостью даже я не встречался…
— Это — музей? — удивился я. — А ведь и правда, мы должны находиться где-то в районе дворца Меншикова…
— Запасники, — кивнул сержант. — А мы вас, голубчиков, уже два часа поджидаем. С тех пор, когда вы ещё только скрестись начали… Внизу ещё кто-то остался?
— Смотря что иметь в виду под «кто-то ещё», — философски заметил я.
Сержант опустился на колени возле проема и посветил фонариком в подвал.
— Либо сбежал, либо «на стреме» у входа стоит, — решил он. — Ну так что, орлы, будем рассказывать правду сразу, или начнём со сказок о том, что вы заблудились в этих катакомбах?..
— Наверное, ты не поверишь, — грустно сказал я, — но если ты действительно хочешь знать правду…
— Ее, родную, только её, — подтвердил сержант.
— Ну… в таком случае ты сам напросился, я пытался этого избежать… Хорошо, слушай, как всё было…
— А вот если бы ты не издевался над ними, нас отпустили бы куда раньше, — укорил меня Петров, проходя вслед за мной в квартиру. — Хорошо ещё, сержант не злопамятный попался…
— Я — издевался?! — возмутился я. — Да ты свидетель, что я говорил правду, только правду и ничего, кроме правды… Проголодался я жутко. Сейчас приготовлю что-нибудь «на быструю руку». Ты есть будешь?
— Только кофе. Пока в камере сидели — весь аппетит пропал… Всё же большое дело мы сегодня сделали…
— Узнали, где сокровища лежат? — уточнил я, включая телевизор.
— Нет, уничтожили две дюжины паразитов, которые в угоду своим личным целям превращают людей в дегенератов. Пусть это произошло не по нашей вине, а мы лишь в очередной раз оказались игрушками в странном взаимодействии сил света и тьмы, но…
— Помолчи, — попросил я, пристально глядя на экран телевизора.
— Что такое? — удивился Петров. — Сериал показывают… С рекламой вперемешку… Что тебя насторожило?
— Именно это и насторожило. «Идущие за кровью» погибли, а заяц все марширует… И у меня такое предчувствие, что его действительно никто не остановит… Ты точно уверен, что этих паразитов было лишь двадцать четыре? Не может существовать ещё пара-тройка дюжин «идущих за кровью»? Или «за мозгами»? Или за… Короче: ты уверен, что сегодня мы уничтожили всех?
Петров открыл было рот, собираясь ответить, но посмотрел на экран, затем перевел взгляд на меня, снова на экран… И медленно опустился на диван.
— Может быть, слишком рано ждать результатов? — неуверенно предположил он. — Всего несколько часов прошло…
Вместо ответа я достал из шкафа дюжину заранее приготовленных патронов с серебряными пулями и принялся набивать ими обойму. Вынув из пистолета старую обойму, я вставил в паз новую и с громким щелчком вогнал её на место.
— Больше никаких «суперсовременных новшеств», — сказал я Петрову. — Агасфер прав: современными методами их не проймешь. Придется возвращаться к старому, доброму, «бабкиному» средству — осиновому колу…
А по экрану телевизора все топал и топал никем не останавливаемый заяц…
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги