Идущий вопреки

Глава 3. Ошибка

Клаахатами называли изгоев, мародеров, убийц и просто неугодных жителям Срединного Пояса. Темницы считались при

вилегиями богатых и влиятельных преступников. Только те, кто мог оплатить свое пребывание в заточении – оставались в Срединном Поясе. Остальных же, незаконопослушных представителей цивилизации, отправляли в изгнание в Низинный Пояс или Тюремные Топи.

Зловонные и глубокие болота, москиты и ядовитые змеи – вот что ждало нищих преступников. Разумеется, если ты своровал яблоко на рынке, то можешь вернуться домой всего через месяц. Убийце же грозило десятилетие пребывания в гиблых болотах. Сотнями лет Строгас, Владена и Хашаар отправляли преступников на болота, где время было очень благосклонно ко всем: за год пребывания там, ты старел лишь на полгода. Правители не могли нарадоваться своей сообразительности. Этот подход очень удобен и не требует вложений, а содержание немногочисленных тюрем оплачивают сами же заключённые. Тем более, выжить в Низинном Поясе – огромное достижение. А значит и преступников будет меньше.

Но однажды все изменилось. Серийный убийца и каннибал из Хашаара – Клаах-Тар был осужден на пожизненное изгнание. Он не помер на болотах через месяц-два, как все остальные. Он ждал у границ других преступников. Молодых и слабых бродяжек, что по глупости своей крали с прилавков финики хашаарских торговцев. Они должны были вернуться домой через неделю, отделавшись лишь небольшим малокровием из-за туч москитов. Но судьба решила по-другому.

Их сожрали.

Развести огонь в топях было крайне тяжело, поэтому употребили их в сыром виде. Первый клаахат Клаах-Тар был человеком весьма и весьма аморальным, и в сфере своих бывших интересов, он прекрасно понимал, как нужно поедать того или иного представителя цивилизованной расы, чтобы он подольше оставался живым. Мертвая плоть так быстро портится в тёплом и влажном климате болот.

С сильными преступниками он вел себя хитрее и представлялся мелким торгашом, что задолжал банку ссуду за аренду рыбацкой шхуны. После знакомства и понимания того, с кем он имеет дело, Клаах-Тар принимал решение. Разойтись с миром или принять в ряды единомышленников-каннибалов?

Как это ни странно, но очень многие присоединились к Клаах-Тару. В Низинном Поясе, у границ с государствами, образовались охотничьи угодья клаахатов. Неудачливые преступники и те, кто пытались обойти Строгасский Разлом через топи – стали пропадать без вести. Когда правители поняли, что они натворили, то перестали высылать нарушителей за границу.

Но ничего не изменилось. Многочисленные клаахаты стали охотиться друг на друга, а перенаселенный Срединный Пояс заполнился бандитами, которых приходилось содержать в тюрьмах за счет королевской казны. Более того, каннибалам каким-то образом нередко удавались вылазки в Срединный Пояс.

Дело усложнялось тем, что в топях стали рождаться люди. И это новое поколение клаахатов отличалось тем, что они не имели «метки» – татуировки на все лицо в виде креста. Вечное Клеймо, которое ставили всем преступникам, отправляемым в Топи, могли снять только обученные маги. Это то и сдерживало возможных беглецов – за границей болот их ждала бы неминуемая гибель без суда от меча первого патруля.

После нескольких реформ пытались ввести смертную казнь, но доля тех, чей приговор оказывался смертельным, была незначительна, а рубить головы за ворованные яблоки было чревато последствиями. Темница все равно была переполнена мелкими преступниками и рыночными воришками.

Казалось бы, что из-за этого всё вот-вот обрушится, но наш Известный Мир Айвал вдруг стал «цивилизованным». Благодаря серийному убийце, красть финики никто больше не хотел. Уж лучше помереть с голоду в экскрементах канализации Нырата, чем на клаахатской кухне, где месяцами от тебя будут отрезать кусочек за кусочком. Говорят, что их кулинарное мастерство впечатляет. Из мигающей пустыми глазами головы с открытым ртом торчит позвоночник. Хребет этот представляет собой подобие виноградного стебля. Плоды – это пульсирующие свисающие органы, которые можно срывать до определенного момента. Когда это тело умрет? Мертво ли оно уже? Если мертво, то, когда эта смерть наступила? Что для него является смертью?

Правда это или нет – мало кто знает. Я считаю, что ни одно существо не в состоянии пережить такое. Но зерно истины в этой истории есть – клаахаты поедают людей, и так как в топях еды крайне мало, то она не должна портиться. Поэтому дикари сильно преуспели в том, чтобы жертва не помирала достаточно долго. Как это ни печально, но именно эти обстоятельства стали инструментом манипуляции сознанием цивилизованного общества – преступности в перенаселённых государствах практически нет. Люди больше не преступники не потому, что осуждают аморальные поступки.

Они не преступники, потому что боятся.

***

– К-какого?.. – Тарек вылупил глаза на окровавленное тело гнума. Он совершенно не обратил внимание на кинжал в своей кровоточащей ноге. – Харн, дружище? Ты…

Я, молниеносным движением страдающих от боли ног, бросился на проснувшегося врага. Если он успеет сориентироваться – мне конец. Я слишком слаб для того, чтобы бороться с огромными клаахатами.

Насколько я помню – он сильный, но медлительный…

Я попытался ударить его ногой в челюсть. Он не смотрел на меня, но успел подставить обе руки для защиты. Похоже, что чувством дезориентации при столь болезненном пробуждении из наркотического сна Тарек не страдал. Он оказался быстрее, чем я думал, а я оказался безмозглым идиотом. Может быть в лесу он лишь изображал неуклюжесть?!

«Дурак! Истукан! Кретин!» – полоскал я себя в отчаянии. «Рыцарь мести чертов! Гнумья муть! Разбирайся теперь с клаахатом!» – выругался я про себя фразами убитого гнума.

Я отскочил в сторону, а окровавленный чужой кровью человек, как ни в чем не бывало поднялся. Бездыханное тело гнума свалилось навзничь. Перед смертью он закатил глаза, поэтому виднелись только желтоватые белки.

– Знал же, что убить тебя надо было… – человек не смотрел в мою сторону. Его глаза были направленны на гнума, и в них мелькнуло подобие тоски. – И почему он тебя так испугался? Может расскажешь, гаденыш? – Тарек резко развернул голову в мою сторону. Глаза его горели злобой.

На кинжал в своей ноге он совершенно не обращал внимания. Кровь медленно стекала по его штанам. Я не ответил человеку, а попытался думать. Голова хотела найти решение проблемы, в которую я, по глупости своей, попал. Убежать, а потом попытаться избавиться? Потеряю очень много времени, а человек уже будет наготове. Притом, он никак не должен уйти отсюда живым. Слишком много я наследил. Из метательного оружия у меня есть только утяжеленное воронье перо, а убить этой игрушкой крепкого и настороженного человека очень сложно.

Была не была. К моему счастью, на клаахате не было никакой защиты, кроме обшитых наплечников. Преодолевая боль во всем теле, я ринулся вперед. Человек попытался ударить, но промахнулся. Попытался еще раз. Опять промах. Все мое страдающее тело было напряжено как струна, глаза следили за каждым движением врага. Шаг в сторону, вперед, шаг назад, перекат. Я попытался выдернуть свой кинжал из ляжки Тарека. Не получилось – он догадался, что мне нужно и ударил здоровой ногой. Я прижался к холодной земле и услышал свист над головой. Тарек попытался схватиться за свой огромный меч, но я, не вставая с холодной земли, кинул в него лежащий рядом камень. Тот удачно попал в локтевой нерв правой руки.

– Р-р-рыы… – зарычал человек и разжал рукоятку меча. – Убью!!!

Он прыгнул. Если бы я не успел перекатиться в сторону, то огромным весом меня вдавили бы в землю ноги громилы. Ногтями я вонзился во влажную траву – между пальцами отчаянно зашевелились дождевые черви. Чёрная грязь полетела в лицо человека и попала в глаза. Он зажмурился и стал плеваться.

Шанс!

Я вернул свой кинжал обратно. Кровь сильнее пошла из его раны. Но, к моему сожалению, недостаточно сильнее. Гнум точно знал, как разбудить своего друга, не слишком при этом навредив ему. «Слишком уж он оказался умным», – мелькнуло подозрение в голове.

– Ы-ы-ы, – человек упал на одно колено прямо передо мной.

– Умри, – холодно прошипел я.

Взмах!

Я целился в горло. На этот раз никакой мести – только забвение.

Как быстро!

Он успел подставить руку. Кинжал насквозь пробил податливую плоть ладони… человека? Пальцы его становились слишком длинными, а суставы между фалангами слишком округлыми. Ногти отваливались с тощих конечностей, а на их месте разрастались… тупые и длинные когти. Ненормально исхудавший кулак клаахата намертво сжал застрявшее в ладони лезвие кинжала. Кровь существа брызнула мне под капюшон, и я отшатнулся. Лицо пылало огнем и болью. Быстрыми движениями я попытался стряхнуть с лица ядовитую субстанцию и спасти хотя бы один глаз. И поплатился за это…

Удар!

Ребра хрустнули и сломались в нескольких местах. К горлу подступили рвота с кровью и вырвались наружу. «И зачем я перед этим съел Шенины бутерброды?», – мелькнула ироническая мысль.

Такое ощущение, что я летел бесконечно долго, а не секундное мгновение. Никогда меня так не били.

Или били?

В глазах мелькнул образ из прошлого:

«Маленькая клетка, в которой сидит очень худой ребенок. Волосы черные, а уши длинные. Он сжался калачиком в углу и плакал. Ему было очень больно. За решеткой на него смотрел высокий мужчина и улыбался».

Болезненный удар о ствол дерева проявил настоящее. Плечо неестественно вывернулось в сторону. Правый глаз ничего не видел. И, судя по боли, не увидит больше никогда. Так страдает только умирающая навсегда плоть.

Если уж и говорить о боли, то сейчас я сам был БОЛЬЮ. Десяток сломанных костей в, и без того уже, обессиленном теле. Щеки и руки горели ядовитым огнем. Ослепшее око умирало в предсмертных мучениях.

Я не стал открывать единственный оставшийся глаз. Я держал его закрытым и не смотрел на существо, что называло себя Тареком.

Я звал внутреннего себя. Того себя, что помнит всё и знает всё. То чудовище, что живет во всех подсознаниях. Чудовище, с которым некоторые из нас разговаривают ночами в сновидениях. Мудрые любят и черпают в нем знания.

Я же вижу в нем Страх. Но сейчас не смогу без него выжить. Не смогу вытерпеть эту боль.

Не могу без Страха?

Внутренний я не хотел приходить. Я сказал ему, что тогда мы оба обречены на смерть.

Тогда он поднял на меня оба голубых глаза и улыбнулся.

«Что?» – спросил он меня равнодушно.

«Мне больно», – ответил я.

«Я понял».

Он подсказал мне, что нужно делать.

Первое. Прими себя без Страха: сломанного, раненого, кровоточащего и немощного. Ты в крови, а твои сломанные кости издают мерзкий скрежет при малейшем движении. Пусть кровь течет, а кости скрипят. Смотри на свою оголенную плоть и улыбайся ей – она не предаст. Она любит тебя и умрет за тебя. Люби ее в ответ. Откройся.

Второе. Осознай, что ты ничего не сможешь изменить сейчас. Твое состояние в этот момент времени – безмолвное состояние идеала. Твоя боль подсказывает тебе и намекает, что нужно делать. Услышь боль и полюби ее также, как она любит тебя; и вы вечно будете прикрывать друг другу спины.

Третье. Двигайся. Шевелись. Быстрее. Сильнее. Смертельнее. Когда тебе больно, сделай еще больнее. Чем сильнее боль – тем больше силы. Сила в боли. Сила в любви к боли, к крови, к сломанным костям, к лицу с водянистыми волдырями, к оголенной плоти… Полюби себя именно сейчас, и ты станешь сильнее.

Я открыл глаз и резко встал.

Я улыбался чудовищу в десяти шагах от меня и одним быстрым движением руки вправил вывихнутое плечо обратно в суставной паз. Хрустнуло. Я принял себя с множественными переломами по всему телу. Я принял себя с выжженным ядовитым огнем лицом, ослепшим на один глаз. Я принял себя обессиленным и уставшим. Я осознал себя таким, каким я должен быть сейчас. Я люблю себя таким, какой я есть. И я люблю боль, что беспощадно овладела всем моим телом и поглотила его без остатка. Чем мне больнее, тем я больше испытываю ненависть к врагу. Чем мне больнее, тем я сильнее. Моя боль и ненависть заставят врага испытать…

…Страх.

***

Что ж… По крайней мере, я так думал. Видимо, чувство страха для этой твари чуждо. Сопротивляемость сфере страха в лесу это уже подтверждала. Я мог бы догадаться и раньше, что этот здоровый парень не так прост. Я упустил столько подсказок и наделал так много ошибок. В мыслях секундой пролетели моменты, на которые я не обратил особого внимания: «Хотя ты и есть животное…» – сказал когда-то гнум Тареку у костра; сила и выносливость чуждая обычным людям; беспечный выбор защитного обмундирования. Даже аппетит у человека был неестественный – он ел за четверых.

Я догадывался, что это за тварь, но мой мозг отказывался принять жестокую реальность. Реальность, где существо окажется так далеко от родных краев и именно здесь. За сутки до зачистки? Очередная случайность или чье-то планирование? Второй вариант казался более правдоподобным. Я был зациклен на простых вероятностях, а не на чьих-то планах и заговорах, а теперь расплачиваюсь за свои ошибки. Кто-то сказал бы, что на ошибках учатся, но мне тошно от такой правды. На всех ошибках не научишься. Умрешь раньше, чем поумнеешь.

Боль больше не была проблемой, а подвижность переломанных конечностей временно восстановилась. Кровь из вновь открывшихся ран стала гуще и текла медленнее. Сейчас проблема была в другом.

Передо мной стояло нечто, что сильно напоминало великана Тарека. Точнее, от великана у него остался лишь рост. Человек был страшно худым и от него шел красный горячий пар. Видно было, что он горит изнутри, и это доставляет ему страдания. Кучерявые волосы загорелись и пропали, оголяя идеально круглые очертания черепа. Паленый запах неприятно ударил в нос. Широкие кости, обтянутые розовой человеческой кожей – вот как можно было описать это существо. Кровавый дым слишком резко растворился в воздухе, а краснота лица стала меняться на трупную бледность. Одежда сползла с обтянутого кожей скелета, полностью оголяя его. Вместо человеческих зубов во рту был двойной ряд кривых игл, а пальцы-палочки украшали тупые когти. Я не мог понять человек стоит передо мной или нет. Одно я знал точно. Несмотря на свой вид, эта тварь нечеловечески сильна. Одним ударом в грудь она переломала мне ребра и отправила в полет, впечатав в ствол дерева. Если бы в момент удара я не успел отклониться назад, то сломанными костями не отделался бы. Костлявая рука сейчас сжимала бы моё пульсирующее сердце.

Судя по красному пару, обожгло меня не ядом или огнем, а лишь крайне горячей кровью. Сжав пронзенную кинжалом ладонь, существо, специально пустило себе кровь и ослепило меня. Альвы в состоянии воспринимать мир каждым глазом по отдельности, и теперь я лишился этой привилегии. Сейчас я больше не полуальв. Я – получеловек.

– Ну и урод же ты, – хмыкнул я существу, ощупывая лицо в волдырях. – И теперь я тоже урод. Спасибо.

Я ненадолго избавился от восприятия боли, а пустыми словами избавлюсь от Страха. Я не буду бояться или погибну. Выбор невелик.

Существо либо не ответило, либо не могло ответить. Сутулое, оно стояло неподвижно. Худые руки обвисли вдоль его тела. Металл кинжала, все еще торчащий в его ладони, покраснел, но он не обращала на это внимания. Похоже, что бывший Тарек сейчас был немногим холоднее раздутого кузнечного горна. Я не мог к нему даже прикоснуться.

«И какие у меня шансы?» – скривился я про себя.

Быстрым движением руки я достал утяжеленное метательное воронье перо из поясной походной сумки. Подумав мгновение, я встал в позу «Кара». Левая нога – столп и надежная опора. Напряжённая до предела правая нога выведет меня из-под удара врага. Корпус отклонен назад. Словно неоперенные черные крылья, руки подняты над головой и согнуты в локтях. В такой стойке под удар попадали сначала ноги, но они в любой момент готовы сорваться в сторону. Руки ранят в самый последний момент, а корпус не так важен для кавасара Академии. Тело может функционировать какое-то время даже разорванным, а вот повреждение нервов или суставов рук ознаменует конец. Ты не сможешь ни отомстить врагу за свою неминуемую гибель; ни убить себя, чтобы не попасть в плен. Откусывать самому себе язык – крайне неприятное занятие.

***

«Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…» – страдало существо.

«Убил… Убил… Убил…» – в голове промчались образы окровавленного гнума.

«Не могу убить… Сделал больно… Больно…» – страдало существо. В его голове мелькнул образ юркой фигуры в черном, что ловко уворачивается от ударов и не дает насладиться своим вкусным мясом.

Все тело горело болью и огнем, пожирая так долго накапливаемые силы.

«Хотел убить… меня… Убить… Убить…»

«Убью… Сожру… Кусок… Мяса…»

Существо сжало кинжал, проткнувший насквозь спасительную ладонь. Если бы оно не решилось обернуться, то сейчас человек Тарек умирал бы на земле с перерезанным горлом. Кровь из сжимающего лезвие тощего кулака брызнула во все стороны и попала в лицо под капюшон ненавистной Тени.

Тень зашипела от боли и отпустила кинжал. Руками она схватилась за лицо, в попытках стряхнуть горячую кровь.

«Сердце…» – костлявая рука стремительно замахнулась для удара. Существо не сжимало для этого кулак. Оно било длинными когтями животного. Все пять костлявых пальцев жестко сведены вместе в ладонь. Эти когти стремились пробить кости и вырвать трепыхающееся сердце.

«Вырву…» – раскалённый воздух засвистел. Удар был молниеносным.

Но недостаточно эффективным. Из-под черного капюшона мелькнул синий огонек. Второй уже никогда не разгорится. И этот огонек лишь мгновение взглянул на существо, что пылало адским пламенем.

Тень успела отклониться назад, а по пальцам размахнувшейся руки что-то несильно ударило. Тварь Тарек лишь ухмыльнулась.

«Мурааавей…» – мелькнула мысль в обтянутом кожей черепе.

Рука наконец-то ощутила Тень. Но эти приятные ощущения прервались слишком рано. Существо почувствовало только кости. Ни крови. Ни сердца. Почему?

Уже не человек посмотрел на свою смертоносную ладонь и увидел… кулак. Ненавистная тень успела ударить по верхним фалангам пальцев, тем самым лишив возможности тупым когтям пробить грудную клетку.

«Убью…» – обтянутый кожей скелет пока не мог сойти с места. Обращение еще не завершено, и все тело страдало. Поэтому существо лишь смотрело на распластавшуюся у толстого ствола дерева темную фигуру. Обессиленная, вмятая, кровоточащая и поверженная…

«Тень слаба… Убью… Добью… Сожру…» – мысли путались в голове существа. Движимое болью и яростью, оно смотрело на кусок свежего мяса, до которого не могло дотянуться: – «Еще немного…»

Невозможно.

Мясо слишком быстро для сломленного встало на ноги.

Почти убитое, истерзанное и истекающее кровью мясо смотрело в глаза существа и ухмылялось. Мясо сошло с ума?

Темная фигура положила здоровую руку на вывихнутое плечо и что-то хрустнуло. Вправлять кости должно быть очень болезненно, но она не дрогнула и продолжала ехидно улыбаться.

«Мясо меня не боится?» – мелькнуло в голове Тарека.

«Убью… Ненавижу…» – боль отступала, а огонь внутри затухал.

Еще немного и существо будет упиваться теплой плотью ненавистного врага, посмевшего насмехаться над клаахатом Тареком.

Не переставая улыбаться, фигура в черном зашевелилась и отклонилась назад. Полусогнутые и побитые руки тени взлетели над головой и замерли. В правой конечности у неё что-то блеснуло. Еще один нож?

Боль почти прошла. Худое тело отозвалось готовностью рвать и кромсать. Истязаемый болью и ненавистью разум немного просветлел.