Игра 14.0

Звон мечей Бастиан услышал еще издали. Он доносился со стороны крепостного вала, где народу было больше всего. Где-то в этой толпе Сандра и скрылась, стоило только ему отвернуться. Зачем он вообще обратил внимание на эти дурацкие сушеные травы!

Бастиан сдвинул очки вверх, на волосы, и протер глаза. Сегодня ночью ему точно стоило променять зубрежку на сон. А кофе на этой средневековой ярмарке вообще нет — только мёд,[1] пиво и сок. Ах да, еще любовные напитки, как это он забыл!

Бастиан улыбнулся. В лавке, где продавались колдовские зелья, Сандра поднесла ему к носу флакон, из которого резко пахло ванилью.

— Один глоток — и ты навсегда в моей власти, — шепнула она, бросив на него многозначительный взгляд из-под ресниц. В следующее мгновение девушка исчезла, затерявшись среди посетителей ярмарки, спешивших на турнир.

Бастиан снова опустил на нос очки и попытался отыскать в толпе светлые локоны Сандры.

— Кого-то ищешь?

Пышная темноволосая девушка преградила ему путь; ее длинное черное платье поблескивало в лучах солнца. На взгляд Бастиана, ей было двадцать два или двадцать три года, но круги, широкими полосами залегшие под глазами, делали ее старше.

— Хочешь знать, что уготовила тебе судьба? Хочешь знать свое будущее? — Не колеблясь, она схватила его руку и повернула ладонью вверх.

— Нет, я хочу лишь знать, куда исчезла моя подруга, — сказал он, пока девушка водила по линиям его ладони пальцем с коротким обгрызенным ногтем.

— Как она выглядит?

— Примерно твоего роста, стройная, одета в средневековое платье, такого красно-коричневого цвета.

— О! Постой-ка… кажется, я что-то вижу… линия сердца очень отчетливая… У девушки, которую ты ищешь, вьющиеся темно-русые волосы, верно? И зеленые глаза. И… ее зовут Сандра.

Ошеломленный Бастиан выдернул руку из ее ладони.

— И в чем секрет?

Девушка смерила его серьезным взглядом.

— Да никакого секрета. Я ее знаю. Она только что была здесь, а потом ушла на площадь, где турнир устраивают. Кстати, поединки уже начались. Тебе надо будет свернуть налево вон у той невысокой стены.

Гадалка снова взяла его руку и пристально всмотрелась в линии на ладони. На костяшках ее пальцев Бастиан заметил какие-то темно-голубые значки: то ли рисунки, то ли татуировки.

— На тебя что-то надвигается, что-то великое, — вдруг пробормотала она. — Если не побережешься — потеряешь опору, рухнешь, погибнешь.

Бастиан отдернул руку и усмехнулся:

— Ага. Экзамен по физиотерапии. Поистине великое событие, просто нет слов.

Но девушка не улыбнулась ему в ответ.

— Это не шутка. Если я говорю «что-то великое», значит, так и случится. Тебе надо быть осторожнее. Если хочешь, я погадаю тебе на рунах, они скажут правду.

Ну да, конечно.

— Спасибо, но мне кажется, всё уже и так правдивее некуда.

— Как хочешь. Если ты всё же передумаешь, спроси любого, тебе подскажут, как меня найти. — Она опять вцепилась в его руку, но на этот раз лишь чтобы пожать. — Я Доро.

— Бастиан.

— Знаю.

Он внутренне усмехнулся. Доро отлично справлялась с ролью настоящей средневековой ведьмы — с этим ее грубым голосом, глубоко запавшими глазами и высоко вздернутыми бровями, похожими на жирных гусениц. Она слишком крепко стискивала ему руку, так что уже становилось неприятно, и Бастиан поспешил избавиться от ее хватки. Девушка лишь кивнула, словно ничего другого и не ожидала.

Тихо радуясь, он махнул ей рукой и растворился в толпе. Впрочем, одному совету Доро Бастиан все-таки последовал: обогнув невысокую стену, он должен был оказаться на площади, где уже шел турнир. Пришлось прокладывать путь сквозь толпу полуголых мужчин, одетых в килты. Это что, тоже такая средневековая мода? К вечеру они могут сказать «прощай» плечам и спинам — веселое весеннее солнышко сожжет всё напрочь, как очень часто и бывает. Ну что ж, ребятки, удачи!

Бастиан глубоко вздохнул и попытался отмахнуться от мрачных мыслей. Отключиться — вот его девиз. Даже не думать о медицине. Он это честно заслужил.

Протолкавшись через группу девушек в роскошных одеяниях придворных дам, он обогнул последнюю оказавшуюся на пути лавку. Видимо, площадь, где собрались участники турнира, — там, впереди. Спасаясь от бившего прямо в глаза солнца, Бастиан прищурился и едва не свалился на землю: какой-то белокурый карапуз чуть не сбил его, врезавшись в ноги со всего разбегу. Похоже, он ухитрился где-то стащить деревянный меч и теперь убегал с ним от матери, пытавшейся отобрать у сына опасную игрушку.

Поверить невозможно, сколько же народу собралось на ярмарке! Затесавшиеся среди всех этих рыцарей и благородных дам, викингов и амазонок посетители в обычной одежде, такие как Бастиан, в футболках, кроссовках и джинсах, производили странное впечатление.

Площадь, где проходил турнир, огораживал дощатый забор, на котором гроздьями висели мальчишки, вопившие во все горло. Многие из них были вооружены деревянными копьями или мечами, некоторые прихватили с собой пращи. В голове Бастиана возникли непрошеные картинки: что случится, например, с глазом, если камень пустят слишком метко. Усилием воли он заставил себя отвлечься. Черт побери, только не сегодня!

В центре площади кипело сражение. Крепко сложенный рыцарь в синих доспехах отбивался от невысокого, но юркого противника, который то замахивался на него мечом, то просто начинал пинать неповоротливого соперника.

Как раз рядом с ареной боя Бастиан и заметил Сандру. Наблюдая за ней издали, он еще яснее видел, до чего же она все-таки хороша, именно сейчас, когда не нужно ни перед кем притворяться. Нигде еще девушка не держалась так беззаботно, как здесь; она просто идеально подходила этому месту.

Сандра стояла в первом ряду, у самого ограждения, и, оперевшись на него, внимательно следила за ходом поединка — так, словно оказалась у себя дома. Время от времени она переговаривалась с парнем, стоявшим рядом. Больше всего ее собеседник напоминал поставленную на ноги бочку, для красоты, видимо, снабженную длинными лохмами. Он что, тоже собирается участвовать в турнире? Меч, болтавшийся на широкой перевязи, вроде как недвусмысленно заявлял о намерениях своего хозяина; солидная комплекция свидетельствовала об обратном.

Тем временем синий рыцарь повалил своего противника и попытался прижать его к земле, замахнувшись мечом. Однако невысокий воин молниеносно перекатился, оказавшись вне зоны досягаемости, а затем ловким прыжком вновь вскочил на ноги. Публика взвыла.

— Бастиан! Мы здесь! — Сандра заметила его и замахала руками. — Иди сюда! Георг и Натан сейчас закончат!

Он так торопился, протискиваясь через толпу зевак, что даже не успевал извиняться, обращаясь то к тем, кто оказывался слева, то к тем, кто стоял справа.

— Куда ж ты пропал? — Сандра приобняла его за плечи. — У стойки с оливковым мылом я тебя еще видела, а в следующее мгновение ты куда-то запропастился.

— Рядом оказалась лавка с целебными травами, я не мог на них не взглянуть.

С наигранным раздражением девушка закатила глаза.

— Мне следовало догадаться. — Она повернулась к своему соседу, всё это время с усмешкой слушавшему их разговор. — Это и есть Бастиан, о котором я тебе рассказывала. Бастиан, это Штайнхен.[2]

Штайнхен? Бастиан невольно улыбнулся. «Брокен»,[3] подумал он, куда больше подходит этому типу.

— Приветствую вас, благородный чужестранец! — произнес этот толстяк. — Надеюсь, вы не слишком удивлены моим необычным именем, ибо, по правде говоря, я зовусь Кристианом Штайном. Но истинно глаголю вам: ни одна свинья так меня не называет.

Благородный чужестранец? Истинно глаголю? Бастиан перевел взгляд на Сандру. Неужели ему тоже придется так разговаривать?

Тяжелая ладонь Штайнхена опустилась ему на плечо.

— Всё нормально. Моя дурацкая болтовня многих раздражает.

— Ну тогда ладно, — облегченно выдохнул Бастиан. — А то у меня, к сожалению, со средневековым этикетом как-то не очень.

— Да не переживай. Если вдруг надо будет, ты быстро научишься. Сандра разве не говорила, что на ярмарке можно сэкономить на входном билете, если приехать в подобающем облачении?

Подобающее облачение. Ну и словечки.

— Но у меня нет никакого… облачения. И, честно говоря, мне кажется, что оно наверняка стоит дороже, чем билет на ярмарку.

— Умный парень, черт возьми, — пробормотал Штайнхен.

Он переводил взгляд с Бастиана на Сандру.

— Вы давно знакомы? — Судя по двусмысленности, ясно читавшейся в глазах толстяка, он горел желанием услышать какие-нибудь пикантные подробности.

Бастиан задумчиво провел рукой по волосам.

— Не очень. Пару недель.

— Вообще-то шесть. То есть… мы где-то четыре раза встречались, — весело пояснила Сандра. — А познакомились в универе. Это, наверное, единственное место, где Бастиана в принципе можно застать. Обычно он с головой зарывается в свои книги, зубрит и очень редко находит время, чтобы куда-то выбраться.

— Зато ты часто время находишь, насколько я в курсе, — поддразнил ее Штайнхен. — Спорим, ты специально забурилась к медикам, чтоб подцепить будущего главврача?

Сандра шутливо ткнула его кулачком под ребра.

— Ничего подобного. — Она улыбнулась Бастиану. — Нет, ты только посмотри на него. Просто, по-моему, кончить жизнь закоренелым домоседом — это уж слишком. Мне кажется, Бастиан редко дышит свежим воздухом, и поэтому я решила чуть-чуть помочь ему изменить сложившуюся ситуацию.

Бастиан надеялся, что никто не заметил его смущения. Слова девушки прозвучали так, словно они с Сандрой уже были женаты или по крайней мере жили вместе. Нет, он, конечно, не против. О господи, даже наоборот! Но… всё ведь еще совсем не так.

— Свежим воздухом? — переспросил Штайнхен и ухмыльнулся. — Думаешь, так он надышится свежим воздухом?

Сандра оценивающе посмотрела на Бастиана, не скрывая улыбки.

— Надышится. Во всяком случае, мало ему точно не будет.

Оба засмеялись. Видимо, Бастиан что-то пропустил. Может, это какая-то средневековая шутка, известная только посвященным?

— Ну что ж, остается лишь надеяться, что свежий воздух придется ему по душе, — осклабившись, заметил Штайнхен.

Зрители вокруг них зааплодировали. Бой окончился. Синий рыцарь, лязгая доспехами, подбежал к Сандре и Штайнхену.

Это Георг?

— Где она? — задыхаясь, спросил он. Взгляд его растерянно блуждал по толпе. — Разве она не с вами?

— Нет, увы, — отозвалась Сандра. — Кстати, это Бастиан, я тебе о нем рассказывала.

И она буквально толкнула Бастиана к Георгу.

— Очень приятно, — небрежно пробормотал рыцарь, даже не взглянув толком на нового знакомого. — Слушайте, вы в самом деле не знаете, куда делась Лисбет?

— Нет, — Штайнхен тоже начал оглядываться.

— Разве во время моего боя ее здесь не было?

— Понятия не имею. С нами ее точно не было.

Георг недовольно скривился.

— Где вы ее видели в последний раз?

— У арбалетчиков, два часа назад. Она рассказывала детям, как правильно устанавливать болт,[4] — ответил Штайнхен. — Но больше я ее не видел.

— Она же хотела посмотреть поединок. Ничего не понимаю.

Прищурившись, Георг еще раз огляделся по сторонам, тихо выругался и опрометью помчался прочь, не сказав больше ни слова.

— Что случилось? — Изумленный Бастиан переводил взгляд то на Сандру, то на Штайнхена. — Почему он так разнервничался?

Сандра пожала плечами.

— Таков уж Георг. Когда речь идет о Лисбет, он сходит с ума — хочет всё держать под контролем.

— Ничего удивительного, — Штайнхен впился зубами в краюху черного хлеба, отряхнув крошки со своей монашеской рясы. — Ты сам всё поймешь, когда увидишь Лисбет. Думаю, Георг просто всё время боится, что кто-нибудь ее уведет. — Он коротко рассмеялся. — Охота ему так нервничать! У таких людей, как мы, всё гораздо проще. Не правда ли, Сандра?

По лицу девушки как будто пробежала тень, но она очень быстро улетучилась, и Бастиан не смог бы с уверенностью сказать, что ему не померещилось.

— В любом случае, меняться местами с Лисбет я точно не хочу, если ты об этом, — ответила она и мотнула головой, откидывая назад волосы.

На площадку, где проводились поединки, вышла еще одна пара бойцов. Пока рослый воин торжественно раскланивался перед публикой, его невысокий противник, улучив подходящий момент, отвесил ему пинка. Высокий кувырнулся в песок, а зрители заулюлюкали от радости.

— Ларс и Варце, — пояснила Сандра. — Подожди немного, сейчас такое начнется!

— Ты что, со всеми тут знакома? — спросил Бастиан. — Особенно, видимо, с теми, кто в кольчугах?

— Ясное дело. Они входят в мой отряд.

— Отряд?

— Да, отряд участников ролевой игры Saeculum.

Громовой вздох публики прервал их разговор. У рослого воина — Варце,[5] ну и имечко! — только что выскользнул из рук меч. Он еле успел нагнуться, чтобы уклониться от выпада Ларса, который целился прямо в противника. Удар оказался такой силы, что Ларс закружился вокруг своей оси и, пошатываясь, побрел по площадке. Публика заливалась смехом. Обоим рыцарям всякий раз не хватало буквально сантиметра, чтобы поразить соперника; они натыкались на ограду, сталкивались шлемами, а напоследок оба повалились навзничь. Ответом был шквал аплодисментов.

— По-моему, Saeculum переводится как «столетие»? — Бастиан попытался вернуться к некстати прерванному разговору.

— Именно так. У нас четырнадцатое столетие. Четырнадцатый век — предел того, что разрешено нашему отряду.

— В смысле «разрешено»?

Сандра испытующе поглядела на него, смерив взглядом с ног до головы и внимательно рассмотрев каждую деталь его одежды.

— Мы — участники ролевой игры. Мы находим какую-то уединенную местность и там… ну да, там мы и играем. Твоя обувь, например, была бы категорически запрещена. Застежки-липучки в четырнадцатом веке еще не были изобретены, да и подошв из синтетики тогда тоже не имелось. Потом… да просто посмотри на себя! Например, джинсы. Они вообще не годятся, пришлось бы снимать их прямо там.

Она склонила голову набок, скрестила руки на груди и прищурилась, словно ждала, что Бастиан и в самом деле начнет лихорадочно сбрасывать с себя джинсы и кроссовки. Он усмехнулся, растерянно и смущенно; Сандра же насмешливо продолжала:

— Нужно отказаться от всех достижений цивилизации. Дольше нескольких дней игра обычно не длится.

Она взяла руку Бастиана, на секунду задержала в своей, а затем сняла его наручные часы.

— Для начала нужно забыть о времени и стрессах, связанных с ним, — тихо заметила девушка и провела кончиками пальцев по его запястью, там, где только что были часы. — Отличный день. Светит солнце. Больше тебе ни о чем не нужно беспокоиться.

Залитые солнечными лучами волосы Сандры походили на морские волны, внезапно окрасившиеся в медовый цвет. Она не сводила глаз с Бастиана.

Если бы я сейчас попытался ее поцеловать, она бы позволила?

Но эта мысль мгновенно улетучилась, стоило раздаться аплодисментам зрителей, — и вот уже внимание Сандры вновь приковано к арене, где как раз закончился очередной поединок.

— Ну, теперь остался только Божий суд, и мы сможем пойти перекусить.

Бастиан засомневался, верно ли он услышал слова девушки.

— Осталось что?

— Божий суд. Обычная практика в Средневековье, если люди не могли решить проблему в суде или пойти на мировую. В таких случаях полагались на какие-то знамения, поданные свыше.

На середину площадки, где только что проводился турнир, вышел какой-то обливавшийся потом толстяк, облаченный в великолепные доспехи, украшенные золотым шитьем. Он развернул свиток, важно обвел взглядом зрителей и начал читать.

— Присутствующая здесь дева Матильда обвиняется в том, что похитила из покоев своей госпожи драгоценное кольцо. Поскольку же нет свидетелей, готовых подтвердить сказанное ею, Матильда ищет рыцаря, который отважится сразиться в поединке, чтобы доказать ее невиновность. — Толстяк указал на девушку с длинной русой косой, стоявшую чуть позади него; на вид ей было не больше восемнадцати лет. — Кто хочет сразиться за Матильду? — воскликнул он, обращаясь к зрителям.

— До чего докатились, — пробормотал Штайнхен, — девчушек арестовывают.

Рослый молодой человек отделился от толпы и вышел на середину арены для поединков. Его фигуру скрывали складки длинной темной накидки, а лицо тонуло в тени от капюшона. Несколько мгновений он просто стоял, словно погруженный в раздумья, а затем одним-единственным движением сбросил с себя плащ. По рядам зрителей пронесся дружный вздох.

Спасителю Матильды было двадцать с небольшим лет. На собравшихся он смотрел с легкой улыбкой, поигрывая мечом. Как и шотландцы, которых Бастиан видел по пути к арене, он тоже подставлял солнечным лучам оголенный торс, однако трудно было бы найти столь разительно отличавшихся людей. Сама мысль о том, что солнечные лучи могут причинить этому человеку хоть какой-то вред, казалась Бастиану абсурдной.

Левой рукой рыцарь откинул с лица длинные пряди русых волос, отсалютовав мечом в сторону своих потенциальных противников, приглашая сразиться с ним.

— Ну, и кто же это? — пробормотал Бастиан. — Зигфрид, победитель дракона?

Сандра хихикнула.

— Не совсем. Это Пауль, красавчик, вздумавший помахать мечом.

— Очень невежливо с твоей стороны говорить такое, — констатировал Штайнхен. — Стоит тебе увидеть какого-нибудь классного парня, как тут же начинаются всякие предрассудки!

Сандра вновь игриво ткнула его локотком в ребра, не спуская с Пауля глаз.

— Он натирается маслом, чтобы лучше были видны его мускулы. Чистое позерство, ничего общего со «всякими предрассудками» не имеющее.

— Я выступаю в защиту Матильды, я уверен в ее невиновности! — громко объявил Пауль. — Я сражусь с любым противником, который выйдет сюда.

Никто из молодых людей, вооруженных мечом, не шевельнулся.

— Если никто не желает участвовать в поединке, я считаю его состоявшимся, а себя — победителем, как гласит обычай и как всегда и бывало.

Он подождал, не выказывая никакого нетерпения, пока из рядов зрителей не выступили Варце с Натаном.

— Мы будем сражаться с тобой вдвоем! — крикнул Варце. — Если ты победишь нас, невиновность девчонки будет доказана.

— Согласен.

Едва он произнес это, как один из его противников бросился вперед, нанося быстрые сильные удары. Пауль то отражал их щитом, то искусно уклонялся. Не нужно было даже спрашивать, на чьей стороне оказались зрительские симпатии.

Все трое великолепно фехтовали. Каждый выпад был точен, каждый шаг — верен, а когда Пауль, попятившись, оступился, он тут же, ловко перевернувшись, выбрался из опасной зоны. Публика разразилась аплодисментами. Практически сразу же он справился с Варце, а Натан, увидев это, сам признал себя побежденным. Пауль раскланялся во все стороны, и тут началось шоу.

Бастиану с Сандрой и Штайнхеном пришлось ждать, пока толпа зрителей не рассеется. Время тянулось ужасно долго, потому что Пауля окружила огромная толпа девушек. Все хотели с ним сфотографироваться, только с ним, причем каждая в отдельности.

Затем к компании Бастиана присоединился «воскресший из мертвых» Варце.

— Дай напиться, брат, — прогудел он.

Штайнхен отстегнул от пояса пузатую полевую фляжку.

— Вода, мой друг. Будь же так любезен и наполни ее, ежели ты выхлещешь всё до дна.

— Непременно.

Варце откинул со лба мокрые от пота волосы, и Бастиан понял, за что тот получил свое прозвище: прямо на переносице, словно третий глаз, красовалась сантиметровая фиброма, почти идеально круглая. Бастиану пришлось сделать над собой усилие, чтобы неотступно не смотреть на нее. Эта штука притягивала его взгляд как магнит. Лазер или скальпель тут наверняка смогли бы что-нибудь сделать.

Черт побери. Похоже, учеба превратила его в форменного идиота, помешанного на своей профессии. Каждого, кто ему встречается, он мысленно тут же укладывает на операционный стол.

— Прекрати немедленно! — приказал он сам себе и тут же заметил удивленные взгляды окружающих. Пожалуй, он произнес эти слова слишком громко.

— Прекрати что? — спросила Сандра.

— Да так, ничего. Мне просто нужно встряхнуться и выбросить из головы всю эту медицину, вот и всё.

— Вот видишь? — Сандра подмигнула Штайнхену. В ее голосе слышалось ликование. — Я была права. Он поедет с нами.

— Куда я поеду с вами?

Но прежде чем Сандра успела открыть рот, чтобы ответить, Штайнхен взял ее за руку и потянул девушку в сторону.

— Простите, мой друг, мы минуточку посекретничаем.

Он принялся что-то втолковывать Сандре, но делал это так тихо, что Бастиан не мог понять, о чем шла речь. Лишь время от времени до него долетали обрывки фраз.

— …Говорила с остальными, — услышал он слова Штайнхена. — Я думал, ты шутишь…

Сандра отвечала, но, к сожалению, тоже приглушенным голосом, так что ее слова тонули в ярмарочной сутолоке.

Бастиан не двигался с места, уныло разглядывая мыски своих кроссовок, и чувствовал себя лишним. Он обменялся смущенной улыбкой с Варце, который уже наполовину опустошил фляжку и теперь лил остаток ее содержимого себе на голову.

— …На этот раз особенно внимательно… — опять донеслись до него обрывки фразы, сказанной Штайнхеном, — …никогда не согласятся. Даже Бен и Пиа получили отказ. Никто ничего конкретно не знает. Не обещай ему слишком многого, иначе…

Остальное снова кануло в шуме, царившем на ярмарке. Все вокруг буквально зашлись в восторженных криках, когда Пауль, помахав рукой, попрощался со своими поклонниками. Он быстро пересек площадь, где проводился турнир, приветствуя стоявших вокруг людей.

На тебя надвигается что-то великое, подумал Бастиан, мысленно ухмыльнувшись. Как же быстро могут сбываться пророчества, если только их правильно истолковать!

Пауль пробился к ним, хлопнул Варце по плечу и вырвал у него из рук фляжку.

— Пустая! — вздохнул он, выгнул бровь, увидев волосы Варце, с которых все еще капала вода, и покачал головой. — Как же ты расточителен! Будь любезен, наполни ее, хорошо?

Пауль вернул фляжку Варце и наконец заметил Бастиана.

— Привет! Кажется, нам стоит познакомиться, верно?

А стоит ли? Пока Бастиан раздумывал, как отнестись к этим словам — как к безобидной фразе или как к странно сформулированному вопросу, стоявший напротив юноша уже протянул ему руку:

— Я Пауль. А если ты — Бастиан, значит, Сандра мне кое-что о тебе рассказывала.

Да неужели?

— А она рассказывала?

— Ага.

Пауль смотрел на него, не выпуская из виду даже тогда, когда Варце принес наполненную фляжку и протянул ее «красавчику». Что-то уж слишком пристально он меня разглядывает, подумал Бастиан.

— Подозреваю, что на самом деле тебя зовут Себастиан?

— Нет. Родители сразу выбрали укороченный вариант имени. Они посчитали, что так оно лучше подходит к фамилии.

— И какая же у тебя фамилия?

— Штеффенберг.

Пауль повторил, словно смакуя каждое слово:

— Бастиан Штеффенберг. Знаешь, твои родители правы. Это очень хорошо звучит. Я бы даже сказал, настолько хорошо, что ты непременно должен придумать себе родовой герб и нарисовать его на щите.

Отличная идея. Золотой скальпель на зеленой стоевровой купюре, грустно подумал Бастиан.

— Лучше не надо, — отозвался он.

— Сандра упоминала, что ты изучаешь медицину. А ты хорошо учишься?

Такой вопрос об учебе ему никогда еще не задавали. Обычно спрашивали, трудно ли учиться, много ли это отнимает времени и сил, интересно ли бывает на занятиях — и всё. Но спрашивать, хорошо ли он учится?..

— Стараюсь, — осторожно ответил Бастиан. В самой манере Пауля говорить, в вопросах, им задаваемых, крылась какая-то бесцеремонность, которой он почему-то не мог противостоять.

— Расскажи еще что-нибудь. Ты уже выбрал направление, в котором хочешь специализироваться?

— Пока об этом еще рано думать. — Он видел, что его ответ Паулю не понравился. — Возможно, хирургия. Посмотрим, как сложатся дела.

Похоже, собеседника это позабавило.

— Неужели в твоей жизни всё так просто? Вот в моей — нет. — Он натянул короткую бежевую кожаную куртку и зашнуровал ее спереди. — Но это ничего не значит. Я готов к вызовам.

Бастиан поверил ему на слово. Пауль был из тех людей, которых буквально распирало от энергии.

— Прости, что я тебя так выспрашиваю. — Видимо, почувствовал наконец, что Бастиану не по себе. — Это не праздное любопытство, у меня есть свои причины. Ты скоро всё поймешь. — Он приложил к губам фляжку и сделал большой глоток. — Сандра уже рассказывала тебе о нашем отряде?

Девушка словно ждала, когда произнесут ее имя; видимо, разговор ее был закончен, и она сочла нужным присоединиться к ним. Рядом плелся Штайнхен.

— Это он! — улыбнувшись, сказала Сандра. — Это Бастиан.

— Мы уже познакомились, — отозвался Пауль. — Я даже успел поинтересоваться, хорошо ли твой друг умеет латать раненых рыцарей…

Остаток фразы Бастиан не услышал: рядом вдруг появились «шотландцы», и завывание волынок лишило их возможности продолжить разговор. Пауль довольно прилично изобразил несколько па хайланда.[6] Когда музыканты наконец удалились и звуки волынок стихли, он опять взял слово:

— Нам однозначно надо еще кое-что обсудить, но я ужасно проголодался. Как вам такая идея: мы сейчас пойдем и перекусим жареными ребрышками?

Идея просто супер, подумал Бастиан.

Они не спеша пошли по лугу мимо разноцветных палаток, стендов с оружием и сложенных горками соломенных тюков, по которым карабкалась детвора. То тут, то там над дымящимися очагами висели горшки; пахло гуляшом, колбасками и пивом.

За стойкой с надписью «Яства и напитки», к которой они направлялись, женщина поворачивала над очагом вертел с ребрышками. Она, видимо, оказалась хорошей знакомой Штайнхена, потому что стоять в очереди среди потных гостей и их надоедливых отпрысков им не пришлось. Хозяйка раздала всем картонные тарелки с ароматными кусками жареного мяса, и вся компания расположилась в тени огромного бука.

— Так что тебя привело в медицину, Бастиан? — возобновил разговор Пауль. В его глазах сквозил такой неподдельный интерес, что Бастиан смутился. Неужели его учеба действительно занимает этого типа? Или он расспрашивает чисто из вежливости? Но тогда он явно перестарался.

Пауль же всматривался в него так, словно хотел увидеть насквозь. В детстве Бастиан не раз с неудовольствием ловил на себе подобные взгляды, так что и сейчас особой радости не испытывал.

— Если ты рассчитываешь услышать какое-то оригинальное объяснение, тогда извини, — раздраженно отозвался он. — Я изучаю то, что меня всегда больше всего интересовало.

Похоже, Пауля его ответ устроил. Во всяком случае, ощущение пронизывающего взгляда исчезло.

— А ты, Пауль, чем занимаешься в реальной жизни? — Бастиана тоже распирало любопытство, и он решил взять реванш.

— В реальной жизни? — задумчиво повторил Пауль. — Что ты имеешь в виду? Я лежу на траве, солнце светит мне в лицо, рядом — какая-то еда, питье. Трудно даже представить, ради чего можно было бы от всего этого отказаться.

Очень изящно! Как ловко он избежал ответа на поставленный вопрос! Впрочем, Пауль еще не закончил откровенничать.

— Если ты имеешь в виду учебу или работу — то да, можно сказать, я уже работаю: занимаюсь исследованиями, езжу повсюду, ищу следы прошлого. Кто-то когда-то сказал мне: тот, кто понял прошлое, овладел будущим. — Он огляделся и указал на воинов в кольчугах, как раз проходивших мимо. — Вот почему здесь я чувствую себя очень уютно. Куда ни глянешь, всюду прошлое.

— Понятно. — Какая складная ложь! Бастиан попытался, но так и не смог представить себя в роли Пауля. — А ты, Штайнхен?

— Со мной почти то же самое. Впрочем, об исследованиях я думаю куда меньше. Гораздо больше меня интересуют разные блюда. — Он с удовольствием похлопал себя по туго набитому животу. — Можно сказать, я гурман! Но иногда подрабатываю художником-графиком, чтобы пополнить кошелек.

— Он потрясающе рисует, — добавила Сандра. Девушка сидела так близко к Бастиану, что их плечи соприкасались. — Он нарисовал герб нашего отряда Saeculum.

Ах да, точно. Ролевая игра. Saeculum.

— Объясните мне еще раз, в чем там суть? — попросил Бастиан, поняв, что попытки отыскать салфетку, чтобы вытереть рот и руки, тщетны. — Вы устраиваете ролевую игру, а чтобы было интереснее, отказываетесь от любых изобретений нашего времени? От часов, мобильных телефонов и всего такого, да?

— Ага, — подтвердил Штайнхен, подняв обглоданную косточку, словно указующий перст. — Но это не всё. В нашем отряде ты не найдешь ни спичек, ни табака, ни жареного картофеля.

— А это еще почему?

— Пауль, объясни ему. В конце концов, ты же главный организатор.

На этот раз Пауль ответил не сразу — он с нескрываемым аппетитом расправлялся с куриной ножкой.

— Дело вот в чем: картофель, кукуруза, табак — всё это появилось в наших широтах примерно в шестнадцатом веке. Мы же строго соблюдаем правило, по которому в игре можно использовать только то, что существовало в четырнадцатом веке. Saeculum quartum decimum.[7] Жизнь в те времена была отнюдь не сладкой: чума, войны, даже малый ледниковый период… В нашем возрасте у многих уже не было половины зубов. — Он поднял голову и подмигнул Бастиану. — Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Мне тоже. Скоро двадцать один. В Средневековье в этом возрасте уже посвящали в рыцари. — Пауль взял у Штайнхена кусок мяса и впился в него зубами. — Если тебе, конечно, повезло родиться в богатой семье, — он пытался одновременно жевать и говорить. — Впрочем, в нашем отряде всё не так ужасно, как было на самом деле в четырнадцатом веке. Эпидемия чумы практически исключена, да и зимой игра никогда не проводится. Может, мы и экстремалы почище некоторых ролевиков, но точно не сумасшедшие.

Сидевший в углу Варце невнятно хмыкнул.

— Я знаю кучу людей, которые придерживаются другого мнения, — пробормотал он, прежде чем вернуться к жареным ребрышкам. — И знаю еще кое-кого, кто скорее бы уселся голой задницей на битое стекло, чем еще раз отправился с нами в лес хотя бы на день.

На заманчивое предложение слова Варце походили меньше всего. Бастиан почувствовал, как Сандра крепче прижалась к его плечу.

— Только не принимай всё сразу на веру, особенно если это Варце сказал, — шепнула она чуть ли не на ухо Бастиану. — Тому, кто еще сам не участвовал в игре, трудно всё объяснить. Это… это как путешествие в иной мир. Его просто нужно полюбить. Ты находишься посреди леса. До ближайшего города несколько десятков километров. Если ты что-нибудь забыл дома, то просто пойти и купить это уже не сможешь. Так что замерзнуть или проголодаться очень легко. Возможно, придется спать под открытым небом, без всякой хижины или палатки. Представь: над тобой только небо, полное звезд…

— …А под тобой только мокрая задница, — грубо перебил ее женский голос, раздавшийся прямо у них за спиной.

Сандра вздохнула.

— Привет, Айрис.

— Меня послал Георг. Он хочет узнать, может ли кто-нибудь подменить Лисбет на время соревнований по стрельбе из арбалета.

— А почему ты сама этого не сделаешь?

— Потому что я обещала Доро, что подыграю ей на арфе, когда она будет гадать по руке.

Варце поднял руку с зажатым в ней полуобглоданным ребрышком:

— Я помогу Лисбет. Вот только с обедом закончу.

— Ладно.

Айрис быстро огляделась по сторонам и уселась на траву рядом со Штайнхеном. Тот протянул девушке кусок хлеба, и она набросилась на него так, словно несколько дней ничего не ела.

Бастиан разглядывал Айрис с таким же интересом, с каким недавно рассматривал фиброму на лбу у Варце. Что у нее с волосами? Прическа выглядела так, словно на девушку напал из-за угла какой-то хулиганистый парикмахер. Одни пряди спускались на плечи и спину, другие просто торчали во все стороны. Необычную, мягко говоря, картину дополняли совершенно фантастические переливы красок: судя по всему, Айрис несколько раз безуспешно пыталась выкрасить непослушные волосы то в рыжий цвет, то в иссиня-черный, то вдруг решала стать блондинкой. Эти разноцветные волосы, а еще веснушки и слегка раскосые глаза делали ее похожей на взъерошенного эльфа.

Когда Бастиан заметил реакцию девушки на его довольно беззастенчивое разглядывание — на лице Айрис насмешка смешивалась с презрением, — было уже поздно делать вид, что он лишь случайно на нее посмотрел.

— Мы еще не знакомы. Я Бастиан, — сказал он, пытаясь загладить свою бесцеремонность преувеличенной вежливостью. — Я здесь с Сандрой.

— А-а.

— Бастиан изучает медицину, — пояснил Штайнхен.

— Понятно. — Айрис смерила Бастиана взглядом с ног до головы, быстро посмотрела на Сандру и перевела взгляд на людей, слонявшихся по ярмарке. — Ладно, я у Доро, — объявила она, сграбастала у Штайнхена еще кусок хлеба и ловко смешалась с толпой.

— Н-да, теперь ты тоже знаком с Айрис. — В голосе Сандры явственно слышалось презрение.

— С ней что-то не то? Прическа у нее уж очень… оригинальная.

— Между нами… ну, мне бы не хотелось говорить о ней что-то плохое, но у нее определенно сдвиг по фазе плюс дурные манеры. Год назад она еще выглядела нормальной, но с ней совершенно невозможно было ни о чем разговаривать. Когда я ей об этом сказала, она чуть не расцарапала мне лицо.

Штайнхен обеими руками хлопнул себя по туго набитому животу.

— Ага, точно. Ты ведь была так дипломатична…

Мимо снова прошагали шотландцы со своими волынками, на этот раз в сопровождении аж двух барабанщиков.

— Ну я пошел! — крикнул Варце, стряхнул со своей кожаной куртки крошки и исчез среди посетителей.

Бастиан сидел прищурившись, потому что солнце било ему в глаза. Пожалуй, впервые с тех пор, как он здесь появился, ему было хорошо. Почувствовав, как Сандра положила голову ему на плечо, Бастиан рискнул обнять ее за плечи. Девушка не отодвинулась, а, наоборот, крепче прижалась к его руке и стала тихо напевать какую-то мелодию. Напротив на траве, словно сытый ленивый хищник, развалился Пауль; неожиданно он повернулся в их сторону и улыбнулся:

— Какая вы симпатичная пара!

Плечо Бастиана чуть дрогнуло — это Сандра негромко рассмеялась:

— Занимайся-ка лучше своими делами, Паульхен!

— Ну, — ухмыльнулся он, — ими я и так всё время занимаюсь.

Бастиан уже давно не чувствовал себя таким расслабленным. Внутренний механизм, непрерывно его подгонявший, словно мотор, теперь остановился. Спасибо Сандре. Он чуть крепче прижал ее к себе. В ответ она тихонько сдула прядь волос с его очков.

— Что скажешь, — сказала девушка, — если мы еще раз заглянем в лавку с целебными травами и присмотримся повнимательнее? Вдруг это нам пригодится, особенно если мы отправимся на природу. Кто знает, куда нас занесет…

Всю вторую половину дня они провели, переходя от одной лавки к другой. Смотрели, как работают искусные мастера. Водили настоящие старинные хороводы. Проклинали вездесущих волынщиков.

На ярмарку незаметно опускалась вечерняя мгла, становилось прохладно. Сандра не спускала с Бастиана глаз.

— Тебе нравится?

Он кивнул.

— Мне уже давно не удавалось так хорошо отключиться от всего, как сегодня.

— У тебя уже есть планы на выходные на Троицу?[8]

Неожиданный вопрос. Планы?

— Да как обычно, наверное, заниматься буду, — ответил Бастиан, но от этой мысли болезненно сжалось сердце и резко испортилось настроение.

— Почему ты так изводишь себя ради учебы? Тебе что, хочется какой-нибудь рекорд побить?

— Да так… Все дело в родителях. Долгая история. Не хочу портить себе настроение в такой чудесный день.

Какое-то время они шли молча. Перед глазами Бастиана снова и снова возникало лицо его отца; ему никак не удавалось заставить себя думать сейчас о чем-нибудь другом.

— Ну, чего ты сразу так рассердился? — Сандра легонько толкнула его локотком в ребра.

— Я выгляжу сердитым? Прости. Значит, Троица… И чем же я, по-твоему, должен заняться вместо учебы?

— Выбраться куда-нибудь вместе со мной.

Бастиан остановился. Так, видимо, она на это весь день и намекала — подышать свежим воздухом и все такое?

— Интересная идея. И куда же?

— Этого я не знаю. — Девушка обвила руками шею Бастиана и прижалась к нему. — И никто из нас не знает. Но это точно будет какое-то безлюдное место, вдали от городов, дорог и автомобилей. — Глаза Сандры блестели, она не сводила с него взгляда.

— Ты хочешь туда поехать не со мной одним, — констатировал он. — Речь ведь идет об одной из этих ролевых тусовок вашего отряда Saeculum, верно?

— Да, ты прав. Но мы там сможем быть вместе столько, сколько захотим. Поехали? Мне очень хочется съездить туда с тобой!

Пальцы Сандры гладили его затылок, и это оказалось убедительнее всех ее слов. Прожить пару дней без мобильника нетрудно; пожалуй, такая идея чем-то даже привлекательна. Пару дней без книг — ладно уж. И всё время вместе с девушкой, чьи зеленые глаза не отпускают его ни на секунду…

— Ладно. В смысле, вполне может быть. Даже скорее всего. Если я хорошенько поработаю, то смогу себе позволить четыре свободных дня.

— Пять, — поправила Сандра. — Но они того стоят, вот увидишь. Ты даже не представляешь, какие приключения тебя ждут. Ни с чем подобным ты до сих пор не сталкивался, я уверена. Иногда мне самой становится ужасно страшно, но… вместе с тобой всё, конечно, будет иначе. И никакой страховки, представляешь? — Она восхищенно смотрела ему прямо в глаза. — Чувствуешь себя такой живой, что даже больно становится.

Последние лучи солнца окрасили небо в алый цвет. В этом сиянии ярмарка казалась и впрямь средневековой — возможно, потому, что здесь оставались в основном только те, кто был одет в старинные костюмы; остальные посетители давно сидели по домам перед телевизорами.

Бастиан глубоко вздохнул. Кажется, сейчас самое время совершить какой-нибудь сумасбродный поступок.

— Сандра?

— Да?

— Думаю, мне нужен новый костюм.

Айрис пересчитала монеты в сумке. За это бренчание у Доро, час продажи амулетов на стенде Альмы и дежурство возле крепости из соломенных тюков, где играли дети, — всего лишь 23 евро 48 центов. В любой, самый холодный и дождливый день, в любом, самом грязном и неудобном подземном переходе она зарабатывала, черт побери, больше. Но теперь уже всё равно. Сегодня хватило бы и этого. На выезд, который намечен через месяц, она давно накопила, даже еще немного останется, чтобы дней десять продержаться на плаву. Так что эту лавку с тряпьем она караулила скорее по дружбе — в конце концов, право на свиные ребрышки, жаренные на лагерном костре, имеют все, и Надя в том числе. С тем же успехом она могла бы просто закрыть лавку — всё равно покупателей нет.

Айрис настороженно огляделась по сторонам, но, насколько она могла судить, всё было в порядке. Толпы людей, целый день разгуливавших по крепости и развлекавшихся в ее стенах, одновременно и успокаивали, и пугали девушку. Успокаивали потому, что они, как камуфляж, маскировали ее присутствие, среди них легко было затеряться. Пугали — потому что каждому из них было нужно одно и то же, а это мешало заранее обнаружить грозящую ей беду.

Но сейчас уже царила тьма, тоже одновременно и защита, и угроза. Айрис еще раз осмотрелась, замечая каждую группку людей, каждую парочку, оказавшуюся поблизости, но ничего подозрительного не увидела. Может, попробовать заработать еще парочку евро?

Она достала из сумки арфу и начала ее настраивать. Каждый день — упражнения, каждые две недели — новая пьеса… Приходилось расширять репертуар — тем, кто разгуливает по подземным переходам, не нравится слушать одно и то же. Но рано или поздно всё это закончится — и к этому тоже приходилось быть готовой.

Айрис откинулась на спинку стула, коснулась струн, и зазвучали первые такты “Greensleeves”.[9] Эта песня притягивала зевак, словно мух на мед, потому что каждый мог подхватить мотив и что-нибудь прогорланить, пусть и, как всегда, невпопад. Повторяя основную тему, она добавила пару вычурных вариаций, в исполнении которых тоже нужно было постоянно упражняться. Но всё получилось. Отлично. Мелодия, как и следовало ожидать, привлекала внимание. Айрис уже услышала шаги и заставила себя потупиться, смотреть только на инструмент. Эти люди не опасны. Опасные не стали бы так глупо хихикать; они приближаются беззвучно, их шаги доносятся из ниоткуда, из обманчивой тишины.

— Привет, Айрис. А где Надя?

A-а, Сандра и этот ее новый друг, умник-очкарик.

— Поесть пошла.

Она подождала, пока стихнет ля-минорный аккорд, и нервно вздохнула. Оба точно не из той публики, которая оставляет бабки.

— А когда она вернется?

— Понятия не имею. Видимо, когда наестся.

Мямля-очкарик схватился за полотняные штаны с поясом и средневековую шнурованную рубашку.

— Можно мы пока тут осмотримся? Хочу кое-что примерить.

Ля минор. До мажор.

— Конечно. Там, в лавке, зеркало, если вдруг понадобится.

— Спасибо.

Пытаясь заглушить голос Сандры, Айрис начала исполнять вариации на тему “Brian Boru’s march”.[10]

— Штаны можешь не брать, тебе понадобятся шоссы и… брэ.

— Шоссы и что? — Судя по голосу, пай-мальчик явно растерялся.

— Брэ. Это короткие брюки, прикрывающие бедра. Типа средневековых кальсон. Они надеваются поверх шоссов, таких чулок или колготок. Должно быть довольно удобно.

Забавное фырканье.

— Ну ладно. Правда, эти брэ сильно смахивают на большие пеленки.

— Сверху надевается длинная рубаха или туника, такая, как у тебя в руках. Она всё закроет, так что можешь не волноваться.

Айрис немного повернула голову и увидела — как там его? Бернхард? Берт? Балдуин? — с брэ, тремя парами шоссов, пятью рубахами, курткой и разными поясами. Со всем этим барахлом он исчез в палатке для переодевания.

Теперь тут оставалась только Сандра, пытающаяся делать вид, что Айрис она в упор не замечает. Тупая корова.

Айрис осторожно положила арфу на стол перед собой.

— Слушай, скажи мне еще раз, как зовут твоего друга?

Глубокий вздох.

— Бастиан.

Точно. Как мальчишку из «Бесконечной книги»,[11] она на это еще в прошлый раз обратила внимание.

— Он собирается что-то купить или просто меряет?

Снова вздох.

— Собирается купить. Если, конечно, мы найдем что-нибудь подходящее.

— Подходящее для чего?

На лице Сандры отчетливо читалось: «А не пошла бы ты!..» Очень интересно. Обычно она куда искуснее скрывала свою неприязнь. Значит, либо у нее уже не хватало на это сил, либо ей было абсолютно наплевать.

— Тебе какое дело?

— Разумеется, никакого. — Айрис провела ладонью по деревянному корпусу арфы и медленно встала, по-прежнему не сводя с Сандры глаз. — Я могу тебе чем-нибудь помочь, Бастиан? — крикнула она в сторону палатки для переодевания. — Может, тебе еще обувь нужна? Есть несколько пар, Надя будет рада от них избавиться. Если повезет, какая-нибудь окажется тебе по размеру.

Но Бастиан уже выходил из палатки, криво улыбаясь.

— Наверное, обувь была бы кстати. Что ты можешь предложить? Сандра говорит, что в тех местах, где вы собираетесь, порой пройти невозможно, ноги вязнут…

Значит, все-таки. Айрис обернулась к Сандре:

— Ты что, хочешь взять его на игру?

— Да. А что?

— А что?! Его же никто не знает! Кто поручится, что он вообще выдержит? Что от него будет хоть какой-то толк?

Она приблизилась к Сандре и понизила голос:

— А мы вообще можем ему доверять? Откуда ты знаешь, вдруг твой пай-мальчик вызовет полицию и сдаст нас всех с потрохами? И что, интересно, Карина с Паулем об этом думают?

Сандра не удостоила девушку ответом, только протиснулась мимо нее, чтобы помочь Бастиану затянуть шнуровку на рубашке.

— Смотрится хорошо, — сказала она. — И шоссы как раз впору. А если тебе интересно мое мнение, то я бы выбрала пояс с пряжкой в виде дракона.

Бастиан обнял ее за талию, подбоченился и, изогнув бровь, взглянул на Айрис:

— Ну что, неплохо для пай-мальчика?

Опля!

— Ну, на первый раз сойдет. Но, если ты и в самом деле решил отправиться с нами на игру, я бы на твоем месте купила еще кое-что. Вторую рубашку, вторую куртку, две пары шоссов. Хороший нож. Кожаную сумочку типа кошелька, которую носят на поясе, и большую холщовую сумку. Фляжку — но только без пластмассы внугри, иначе это будет нарушением правил, — котелок с ложкой и теплое шерстяное одеяло.

Бастиан смотрел на нее круглыми от изумления глазами.

— Кожаную сумочку можно купить здесь, у Нади. Что касается остального, надо походить, повыбирать. Почти всё ты найдешь здесь, на ярмарке.

Он медленно кивнул, переводя взгляд с Сандры на нее, будто еще чего-то ожидая. Ну естественно, он же слышал фразу о полиции и теперь, наверное, просто трясется от страха. Тем лучше.

— Если ты выбрал, что будешь покупать, — я жду вон там, за столиком, где кассовый аппарат.

Айрис оставила их обоих возле палатки для переодевания, вернулась к арфе и положила инструмент на колени. Стоило только коснуться гладкой древесины и туго натянутых струн, как ей сразу стало лучше — так бывало всегда. Когда же в ночном воздухе разнеслись первые звуки “Tourdion”,[12] девушка уже почти успокоилась. Этот Бастиан безобиден. Ну и пусть он отправится с ними. Ни ему, ни Сандре не удастся испортить ей те пять дней в году, когда она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Звуки арфы привлекли нескольких посетителей, и она пару секунд раздумывала, не поставить ли чашку для монет. Нет, не стоит. Так будет правильнее. Айрис не хотела останавливаться. Всё, что ей сейчас нужно, — это продолжать играть и смотреть на маленькую девочку в длинном развевающемся платьице, которая, весело смеясь, кружилась под звуки музыки.

Девушка исполнила уже три пьесы, когда из палатки вышли Бастиан и Сандра и положили на столик с кассовым аппаратом целый ворох одежды. Айрис принялась отыскивать ценники, написанные от руки, и подсчитывать сумму. Неплохая получалась покупка — у пай-мальчика явно водились деньги. Надя обрадуется.

— Это твоя? — Бастиан кончиками пальцев осторожно прикоснулся к арфе. Айрис замешкалась и сбилась со счета.

— Чья же еще. — Слишком раздраженно прозвучал ответ, даже она это поняла. Но, в конце концов, что за идиотский вопрос? — Возможно, для тебя это и ничего не значит, но не трогай, пожалуйста, мой инструмент.

Она увидела, как Бастиан отдернул руку, и снова запуталась в подсчетах.

— Извини. Вообще-то я всего лишь хотел сказать, что она великолепно звучит. Ты очень талантлива.

Кто б спорил. Можешь свои моднявые очочки на кон поставить.

— Спасибо.

Бастиан не отставал:

— Это ведь арфа? В смысле, она такая маленькая…

Айрис вздохнула и отложила карандаш.

— Это арфа средневековых странствующих певцов, бардовская. С большой арфой не так-то легко путешествовать. А эту удобно держать в руках, и в ней есть всё, что нужно. Ты хочешь спросить еще о чем-то, или я могу заниматься делом?

Когда Айрис закончила считать, Сандра взяла чек и всё проверила.

Ну платите же, наконец, и отваливайте. Айрис с тоской взглянула на арфу. В эту минуту ей ничего так сильно не хотелось, как снова взять инструмент в руки и продолжить играть, но только без этих воркующих голубков. Не устраивать же для них индивидуальное представление!

К счастью, у Сандры и так были другие планы.

— Надо поторопиться, иначе мы пропустим жонглеров, а это было бы очень обидно.

На мгновение Айрис решила нарочито медленно и спокойно выдавать сдачу, но желание спровадить их и остаться одной все-таки пересилило, и она отказалась от неудачной попытки хоть как-то донять Сандру. Но тем не менее…

— Танцы, наверное, уже закончились? — спросила она Бастиана, выбирая из кассы десятицентовые монеты. — Ты там наверняка видел Лисбет. Не правда ли, она просто великолепна?

— Танцы? Видимо, мы их пропустили. А с Лисбет я еще даже не знаком.

— Серьезно? Тогда я вообще ничего не понимаю. Сандра, ты же обычно с ней всё время вместе болтаешься.

— Я ни с кем не болтаюсь. Ну что, собрала сдачу? Мы не очень-то хотим торчать тут весь вечер.

— Да пожалуйста, пожалуйста.

Пять евро двадцать евроцентов, отсчитанные самыми мелкими монетами, перекочевали из ладони Айрис в ладонь Бастиана. Даже не поморщившись, он сунул всю мелочь в карман брюк и подмигнул Сандре:

— Идем?

С сияющим видом она взяла его за руку и повела на луг, который днем играл роль арены. Айрис пришлось состроить гримасу, так как пай-мальчик оглянулся на нее.

— Спасибо, и до новой встречи! — крикнул он, и оба скрылись за одной из лавок.

Айрис взяла арфу со стола, проверила, хорошо ли та настроена, и снова начала играть. Ее пальцы забегали по струнам, исполняя “Carolan’s Dream” — тоже отличная мелодия для танца. Интересно, та маленькая девочка всё еще здесь?

Она вскинула голову, уловила яркий рыжий проблеск, быстрое, едва заметное движение и оцепенела. Пальцы судорожно сжались, и арфа отозвалась на это низким неблагозвучным аккордом.

Он здесь. Он наблюдает за ней. Молниеносно исчез за стойкой с деревянными волчками, как только заметил, что она глядит в его сторону.

Айрис пригнулась и спряталась за прилавком, дрожащими пальцами положила арфу в сумку. Прочь отсюда, сейчас же! Ее сердце бешено колотилось, она торопливо хватала ртом воздух; еще немного, и она свалится в обморок.

Нет. Всё в порядке. Надо просто подумать.

Однако это не удавалось. Паника трепетала в ней, как пойманная в силки птица. Бежать — единственное, что могло ей помочь, бежать как можно быстрее, двигаться всё время. Айрис вскочила на ноги и бросилась прочь от немногих удивленных слушателей.

Что-то схватило ее за руку. Она вскрикнула, стала отбиваться, попыталась лягнуть…

— Айрис!

Другой голос. Другой запах. Она подняла глаза.

— Пауль?

Тот озадаченно смотрел на нее.

— Что случилось?

Она не будет ему ничего говорить, как бы ей этого ни хотелось. Этого она никому не расскажет.

— Ничего. Я просто… Ничего.

Морщины, прорезавшие встревоженное лицо Пауля, стали глубже.

— Ты выглядишь так, словно увидела призрак.

Призрак? О, увидеть призрак было бы куда легче.

— Вовсе нет. Гляди, вон Надя возвращается. Пойду сдам ей кассу, хорошо?

Он кивнул.

— Придешь потом к костру?

— Посмотрим. — Взгляд девушки опять невольно скользнул к тени, которую отбрасывала лавка. Всё в ней взывало к бегству. Но ведь, наверное, Пауль мог бы… Надо просто удостовериться. — Пауль, не сделаешь мне одолжение?

— С удовольствием. Какое?

— Не заглянешь за стойку с волчками? Мне кажется, там кто-то есть.

Он испытующе посмотрел на Айрис и выпустил ее руку.

— Конечно. Никаких проблем.

Она почувствовала, как ее бьет дрожь, попыталась справиться с приступом, но стало только хуже. Айрис смотрела, как Пауль подошел к ларьку и скрылся внутри. Если бы только он сразу же вернулся, сразу же. Вот сейчас. Айрис затаила дыхание, прислушалась, но ничего не уловила.

— Пауль? — шепнула она. Куда он запропастился?

Наконец-то. Он подошел к девушке, пожал плечами.

— Там никого. И за соседней лавкой тоже.

— Почему же ты тогда так задержался?

— Всё проверял, осматривал, заглядывал за прилавки. Кто все-таки там тебе привиделся?

— Какая разница, это уже неважно. Там правда никого нет?

— Вообще никого.

— Спасибо.

Она передала слегка подвыпившей Наде выручку, собранную за вечер, и прижала к груди сумку с арфой. Пауль всё еще был тут и, похоже, здорово волновался.

— Пошли к костру, — сказала Айрис.

— Она надоедливая, но безобидная, — пояснила Сандра.

Бастиан сидел рядом с ней на невысокой каменной стене. Перед ними простиралась ночная ярмарка. Всё вокруг было окутано мраком, только посреди луга пылал громадный костер да кое-где перед палатками мерцали его маленькие собратья. На зубцах крепости горели факелы, бросая по стенам пляшущие тени.

— Вы, похоже, недолюбливаете друг друга, — подытожил Бастиан.

Сандра как-то странно, неопределенно махнула рукой и рассмеялась.

— Я бы так не утверждала. Мне Айрис совершенно безразлична. Да вообще трудно сказать о ней что-то конкретное, ведь она сама о себе никогда толком ничего не говорит. Я даже не в курсе, сколько ей лет, только знаю, что она может быть настоящей злючкой, если ей что-то не нравится.

— Ну… во всяком случае, она фантастически играет на арфе. Наверное, учится в консерватории?

— Я же сказала, что понятия не имею.

Она спрыгнула со стены, потянула его за собой и повела к громадному костру, вокруг которого уже собрались торговцы и посетители ярмарки. В руках у них были пивные кружки или рога, наполненные вином.

Прищурив глаза, Бастиан смотрел на языки пламени. В его ушах всё еще звучала музыка арфы, на которой играла Айрис. Что-то в этой девушке не давало ему покоя. Она была, как показалось ему, на два, может быть, на три года моложе его самого. Ей примерно восемнадцать или даже семнадцать. Но Сандра права, о ней трудно сказать что-то определенное.

Он наблюдал за пляской пламени, мерцание огненных языков завораживало его. Кожа на лице стала гореть от жара костра. Сандра и Штайнхен увлеклись разговором о ядовитых грибах, но их Бастиан почти не слышал. Зато два парня, сидевшие чуть поодаль и одетые оруженосцами, болтали друг с другом, и с каждым новым словом их голоса звучали всё громче:

— …Потому что на этот раз я якобы не вписываюсь в команду. Мест больше нет, говорят они. Ужасно остроумно, честное слово. Но на Пауля и Карину мне и впрямь наплевать. Я как-никак уже два раза с ними был.

Имя «Пауль» заставило Бастиана навострить уши.

— А что значит «ты не вписываешься в команду»?

— Откуда мне знать? Якобы они хотят отправиться маленькой группой. Мне кажется, это вранье. Слышал, они берут с собой какого-то Бастиана — его никто здесь не знает, но для него место нашлось. — Короткая пауза. — Чувствую себя одураченным. Они просто развели меня.

— Ты прав. Мне вообще этот Saeculum никогда не нравился. Мне кажется, они там все больные на голову.

Оба поднялись со своих мест и ушли в темноту. Бастиан посмотрел им вслед, почему-то чувствуя себя виноватым. Зачем его пригласили, если пришлось оставить дома опытных игроков? Только из-за Сандры? Он подсел к девушке поближе и обнял ее за плечи.

— Слушай, — шепнул Бастиан ей на ухо, — ты уверена, что Пауль и остальные не станут возражать, если я присоединюсь к вашему отряду? Мне кажется, что мест там очень мало.

Она ласково потерлась носом о его нос и поцеловала его в щеку.

— Уверена. Пауль сегодня немного прощупал тебя и пришел в восторг. Он сам мне это сказал. Думаю, он только рад, что в отряде будет человек, который сможет лечить наши царапины.

Так вот, значит, из-за чего меня целый час расспрашивали. Ну что ж, ладно. Бастиан прижался к Сандре и зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их аромат.

— Любовь, ха-ха, — произнес Штайнхен мечтательным голосом. — Самая прекрасная вещь в жизни… после вкусной еды, конечно. Кстати, кто-нибудь голоден? У меня есть изысканные колбаски и потрясающий шпик в нарезке, а небу угодно, чтобы они не обуглились. — И он достал из костра вертел.

Пряный аромат жареного мяса на секунду-другую неожиданно пробудил в Бастиане чувство голода, и он радостно откликнулся на призыв. Колбаски еще шипели от жара; с сожалением он отставил в сторону деревянную тарелку и стал с нетерпением ждать, пока легкий бриз, повеявший к ночи, не остудит их.

Но потом Бастиан познакомился с Лисбет, и остывшая еда так и осталась нетронутой.

Она была красива, причем настолько красива, что трудно было хоть на секунду отвести от нее взгляд. Бастиан поймал себя на том, что буквально уставился на девушку, стараясь отыскать в ней хоть малейший изъян, и забыл обо всем, разглядывая черты ее лица. Больше всего изумляли ее янтарные глаза — миндалевидные, с каким-то необычным разрезом, вызывавшим в памяти изображения египетских цариц. Их окружали густые изогнутые ресницы. На шее Лисбет носила круглый сверкавший серебром медальон, на котором были выгравированы два сплетенных вместе дракона. Одной рукой девушка постоянно теребила цепочку, отчего медальон вертелся с негромким звяканьем. Другая ее рука лежала на коленях Георга, а голова уютно устроилась на его плече. Она сидела спиной к костру и улыбалась, а Георг гладил ей волосы. Бастиан невольно задался вопросом, каково было бы сидеть на его месте. Ее губы…

Он замер, почувствовав, как что-то коснулось его затылка. Рука Сандры.

— Ну? Заворожен?

— Нет. Ой, прости, что? Я задумался и…

— Да ладно, всё в порядке, она на всех так действует. Когда-нибудь ты привыкнешь.

Сандра наклонилась к своей подруге:

— Лисбет? Это Бастиан, я тебе рассказывала о нем, помнишь? Бастиан, это Лисбет.

Он вытер руки о штаны. На лице Лисбет, даже взглянув на него в упор, нельзя было найти ни единого изъяна. Пухлые плавно очерченные губы. Волосы словно растаявший горький шоколад. Только ее рукопожатие, мягкое и холодное, смутило его.

— Привет, Бастиан. Очень рада с тобой познакомиться.

— Да. А… спасибо.

Он вдруг почувствовал совершенно идиотскую потребность сделать девушке какой-нибудь подарок, просто чтобы понравиться ей, и на мгновение закрыл глаза.

Сандра хихикнула:

— Ну вот, теперь у него совсем пропал дар речи. Еще одна жертва твоей внешности.

— Перестань, — тихо сказала Лисбет.

Георг, ни слова не говоря, притянул ее поближе к себе. Ну ясное дело, ему нужно проявлять характер, раз на его подругу пялятся все подряд. И при этом он наверняка знает, что каждый, кто видит Лисбет, думает: почему она выбрала его? Не то чтобы Георг был некрасивым; нет, скорее он был… невзрачным. Такие лица, как у него, забываются практически сразу после того, как их увидишь.

— Я купил себе одежду, — сказал Бастиан, чтобы сменить тему, — Сандра соблазнила меня играми в Средневековье. Как думаете, пары рубашек и пары штанов достаточно на пять дней? Может, кто-нибудь даст парочку советов? Я ведь совсем новичок.

— Ты правда едешь с нами? — Георг посмотрел на Бастиана, смерив его с ног до головы совсем не лестным взглядом. — Сандра тебе говорила, что наша поездка не очень-то подходит для новичков?

— Я готов к вызовам. Мне это нравится.

Лисбет и Георг многозначительно переглянулись, но понять, о чем они думают, Бастиану не удалось. Во всяком случае, восторга в их взглядах точно не чувствовалось.

— По правде говоря, мы никогда не берем с собой людей, которых не очень хорошо знаем, — сказала Лисбет.

— Пауль не против, так что наверняка всё будет в порядке, — пояснила Сандра.

— Возможно, — возразил Георг, — но, слушай, ты вообще рассказала Бастиану, что там происходит? Как там бывает тяжело?

— Естественно. Он знает, что там нет пружинных матрацев и пушистых полотенец.

Лисбет мимолетно улыбнулась:

— Значит, он не имеет ни малейшего понятия, на что согласился.

Подождите-ка. Даже если Бастиан еще ни разу не ездил в средневековый лагерь, слабаком он все-таки не был.

— Очень мило, что вы беспокоитесь, — возразил он с некоторой заносчивостью, — но в этом нет необходимости. Я занимался рафтингом, порой мне доводилось ходить в горы — и для меня не проблема отправиться на природу и вымокнуть до нитки, такое уже случалось.

Лисбет тяжело вздохнула.

— Ты, конечно, прав, — сказала она и резко встала. — Я надеюсь, Сандра успела сказать, что наша игра не совсем правильная… точнее, законная. До скорого, Бастиан.

— Да… — ответил Бастиан, окончательно сбитый с толку. Он смотрел вслед Лисбет и Георгу, пока они, обнявшись, не растворились в темноте ярмарки.

— Они, конечно, всё преувеличили, — заметила Сандра. — Ничего противозаконного мы не делаем, просто не ставим никого в известность о нашей игре.

— А почему?

— Потому что мы отправляемся в очень отдаленные районы и хотим сами выбирать место. Мы не спрашиваем у владельца леса разрешения провести игру. Впрочем, мы уезжаем в такую глушь, куда в принципе никто никогда не доберется. К тому же мы никому не причиняем вреда, ничего не уничтожаем, у нас с собой нет даже пластиковых пакетов, которые теоретически можно было бы выбросить. — Она протерла глаза. — Ну, и что ты скажешь о Лисбет?

Из опыта Бастиан знал, что в подобных вопросах всегда кроется приличное количество динамита.

— Ну, я ведь ее почти не знаю. Она кажется очень милой и… очень спокойной.

— Ты считаешь ее красивой?

Вопрос-ловушка. Если он скажет «нет», Сандра точно будет знать, что он солгал. Если, наоборот, скажет «да», то…

— Она очень красивая, — признался он, — но сейчас для меня еще красивее колбаски, только что поджаренные на костре.

Сандра испытующе посмотрела на Бастиана, улыбнулась и взяла его под руку.

— Это тебе в награду.

Некрашеное шерстяное одеяло. Пять этих коротких брюк, похожих на большие пеленки, Сандра называет их «брэ». Три просторных рубашки, войлочная куртка темно-зеленого цвета. Пара полотняных шоссов, пояс, кожаная обувь со шнурками, завязывающихся на лодыжках. Большая пустая холщовая сумка; нож с роговой рукояткой; небольшая деревянная миска; деревянная ложка. Кожаная фляга. Полотняные платки разной величины. Несколько баночек с сушеными травами. Немного еды: круглый каравай хлеба, который, как надеялся Бастиан, вполне себе в духе четырнадцатого столетия, и полкило копченого шпика одним большим куском. Холщовая сумка, как объяснила Сандра, полезна вдвойне: разумеется, в ней можно носить вещи, а если набить ее папоротником и листвой, получится отличный матрац.

Бастиан с довольным видом осмотрел стопку вещей, лежавшую на кровати. Теперь я снаряжен на все случаи жизни, подумал он. Не хватало только одной вещи, которая должна была увенчать все хлопоты по подготовке к поездке.

И вот из шкафа был извлечен тяжелый деревянный меч, который Бастиан приобрел два дня назад. Этой покупке предшествовал долгий спор с хозяином оружейного магазина, который настаивал, что для подобной поездки годится только меч из пенопласта, обтянутый латексом. Да, он действительно оказался великолепен, но латекс? В четырнадцатом веке? Бастиан настоял на деревянном мече, клинок которого был покрыт лаком, отчего оружие металлически отблескивало.

— Для поединков он не годится, — предупредил продавец. — Вы можете им кого-то поранить!

Бастиан и так не собирался ни с кем сражаться; этот меч казался ему чем-то вроде ключа, с помощью которого он мог проникнуть в мир Сандры, чем-то вроде…

Пронзительная трель домофона, долгая и протяжная, прервала его размышления. Что-то в душе Бастиана тотчас подсказало, кто именно пожаловал в гости, хотя этот человек вообще-то должен был находиться за три сотни километров отсюда и играть в гольф. Да и домофон звучал иначе, чем обычно. Агрессивнее. Требовательнее.

Он поднес к уху трубку.

— Да?

— Ты дома, это замечательно. Открывай.

Бастиан нажал на кнопку, тихо ненавидя себя за это. В хорошем спринтерском темпе метнувшись к кровати, он набросил на всю стопку снаряжения одеяло, отчего возненавидел себя еще больше.

На лестничной клетке гулко зазвучали шаги дорогих, сделанных на заказ ботинок. Бастиан открыл дверь с таким чувством, словно кто-то огромным кулачищем врезал ему в живот. Отец появлялся постепенно, словно вырастая с каждой ступенькой, на которую он поднимался.

— Тебе надо пожаловаться на службу, которая занимается уборкой помещений: окна на лестничной клетке не мыли несколько месяцев.

— Привет, папа.

— Да, да, привет. На тебе глаженая рубашка? Костюм чистый?

— Ты о чем?

— Мы едем в Берлин, на конгресс хирургов. Если у тебя нет подходящей рубашки, то купим по дороге. — Отец вошел в квартиру, провел рукой по верхнему краю шкафчика для обуви и с отвращением посмотрел на пыль, собравшуюся на кончиках пальцев. — Твоя уборщица ни на что не годится, как я погляжу.

— У меня нет уборщицы.

— Это заметно. — Он стер пыль с пальцев. — Значит, так. Собирай вещи, через десять минут выезжаем.

Бастиану внезапно стало душно; жар поднимался где-то в голове и растекался вниз к животу. Он оцепенело смотрел на отца и не мог выдавить ни слова. Костюм за две тысячи евро, шелковый галстук, очки в золотой оправе и пренебрежительный взгляд, от которого жар только усиливался, — всё это еще не самое худшее. Хуже всего была абсолютная уверенность в себе, дававшая его отцу право считать, что любой человек на свете должен следовать его указаниям, ни в чем не переча и не задавая никаких вопросов. Вот и Бастиан тоже. Прежде всего Бастиан.

— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты начал шевелиться. — Быстрый взгляд на «Брайтлинг»,[13] украшавший запястье. — Хочу представить тебя кое-кому из своих влиятельных коллег, прежде чем выступлю с речью.

— Я с тобой не поеду.

В уголке отцовского глаза дрогнула тоненькая жилка.

— Вот еще! Естественно, поедешь.

— Нет. У меня другие планы. Ты бы избавил себя от необходимости заезжать сюда, если бы позвонил мне заранее.

Бастиан сказал это — и почувствовал невероятную радость, хотя и понимал, что такие слова не останутся безнаказанными. Но оно того стоило.

— Что еще за… планы? — Можно было бы спорить на что угодно — в голосе его отца звучала явственная насмешка. — Наверняка что-нибудь такое, что можно отложить.

Он прошел мимо Бастиана в комнату, взял учебник по физиотерапии и раскрыл его там, где была вложена закладка.

— И дальше ты не продвинулся? У тебя же осталось только шесть недель. — Он бросил книгу назад на стол. — Я рассчитываю, что ты будешь учиться на отлично, и ты это знаешь. Иначе держись от медицины подальше. Наше имя не должно быть ничем запятнано.

Жар внутри Бастиана становился почти нестерпимым, всё в нем так и закипало.

— Папа, я уже по второму разу учебник читаю.

— В самом деле? Прекрасно. Тогда поездка в Берлин не скажется отрицательно на твоей учебе. Пакуй вещи.

— Нет. — У Бастиана возникло ощущение, будто он стоит на крыше небоскреба и смотрит вниз. Подступала тошнота. — Я уже сказал, что не поеду с тобой, и ты это слышал. Если ты думаешь, что можешь пропустить всё мимо ушей, ты ошибаешься. Если хочешь, можешь заблокировать мой счет, лишить меня денег… что ты там еще можешь сделать? Мне было бы даже лучше! С тем же успехом я могу работать в «Макдональдсе» или помогать в баре, как другие студенты, которым приходится рассчитывать только на себя.

Он так и не смог вспомнить, случалось ли ему когда-нибудь сказать хотя бы пару фраз без того, чтобы отец не перебил его. В душе Бастиан весь сжался, а Максимилиан Штеффенберг лишь ухмыльнулся.

— Дело в девушке, не так ли? Что ж, понимаю и ничуть не против. Но по сравнению с конгрессом, который, как ты знаешь, проводится только раз в год, это не имеет никакого значения. Девушки, в отличие от конгрессов, бывают всегда, и их еще столько будет!

Что-то ты недоговариваешь, отец.

— Кстати, как дела у мамы?

Максимилиан Штеффенберг даже бровью не повел.

— Как обычно.

Значит, совсем плохо, хотел сказать Бастиан, но вдруг услышал звонок мобильника. Наверное, это Сандра. Он торопливо схватил трубку с письменного стола — отец не должен увидеть ее имя на экране телефона.

Однако беспокойство оказалось напрасным — номер был неизвестен Бастиану.

— Алло?

— Не надо никуда ехать. — Голос звучал приглушенно.

— Кто это? — инстинктивно Бастиан тоже понизил тон, отвернулся от отца и вышел на кухню.

— Не имеет значения. Просто поверь мне. Останься дома, иначе ввяжешься в очень нехорошее дело.

Бастиан услышал в трубке шаги, словно звонивший спускался по лестнице.

— О чем ты? Какое нехорошее дело? Мы вообще знакомы?

— Нет, но это не играет никакой роли. Я не могу объяснить подробнее, нет времени, к тому же ты бы мне всё равно не поверил. Но это в самом деле очень хороший совет, тебе стоит к нему прислушаться. Я просто хочу тебя предостеречь.

Мужской голос, теперь Бастиан был абсолютно уверен.

— Предостеречь от чего, черт побери?

— Всё, мне нужно заканчивать разговор. Прекрасной Троицы!

Бастиан вернулся в комнату. Видимо, его растерянность нельзя было не заметить, раз отец тотчас набросился на него как на раненого зверя. Легкая добыча, ничего не скажешь.

— Кончай ты с этими глупостями, Бастиан. Раз я сказал, что ты поедешь со мной, значит, ты поедешь со мной. Я пробуду там только до завтрашнего дня, так что через двадцать четыре часа ты уже будешь дома. К тому же на самом деле у тебя попросту нет выбора — я уже объявил коллегам из Гейдельберга, что хочу представить им своего сына.

Ага, значит, вот как.

— Ничего, твои коллеги из Гейдельберга переживут. И ты тоже. Можешь делать что угодно, хоть на голову вставать, — я с тобой не поеду.

Бастиан уселся за письменный стол и открыл учебник по физиотерапии. Строчки прыгали у него перед глазами.

— Иногда я с трудом верю, что ты мой сын, — голос отца звучал холодно, но скрытый в нем гнев нельзя было не услышать. — Я всегда тебе говорил, что в нашей профессии личные контакты и связи — вещь незаменимая. Но тебе, похоже, на это плевать, ведь так?

Бастиан дышал всё тяжелее. Пришлось закусить губы, чтобы не сорваться и не сболтнуть лишнего.

— Очень глупо с твоей стороны. Ты хоть понимаешь, что такое поведение не останется безнаказанным, или нет? — отец произнес это почти ласково.

Мне всё равно. Из последних сил Бастиан старался не смотреть на отца, думая только о том, чтобы спокойно дышать. Наконец послышался звук удаляющихся шагов; дверь открылась и захлопнулась. Он слышал, как на лестничной клетке застучали ботинки.

Вздох.

Через час Бастиан должен быть на вокзале.

Пауля невозможно было не заметить. Водруженный на его голову рыцарский шлем украшали красные перья, трепетавшие всякий раз, когда по вокзалу проносился ветер. Вокруг уже собралось несколько человек; среди них Бастиан знал лишь Штайнхена и Доро — ну и, разумеется, Сандру, которая бросилась к нему, едва увидев. Девушка повисла у Бастиана на шее и поцеловала в губы.

— Я так рада, — шепнула она. — Просто фантастика, что ты с нами.

Он тоже радовался, хотя никак не мог позабыть недавний разговор с отцом. Не думай об этом. Лучше смотри на Сандру.

За месяц, прошедший после ярмарки, они несколько раз встречались, подолгу разговаривали, вместе готовились к поездке, однако ближе друг другу так и не стали. У Бастиана сложилось впечатление, что Сандра не хочет торопить события, словно лишь эта поездка могла решить, действительно ли они подходят друг другу. Сейчас она смотрела на него сияющими глазами; ее голос дрожал от волнения.

Все неприятные события сегодняшнего дня — неожиданный визит отца и анонимный телефонный звонок — уже стали забываться. Несколько минут Бастиан колебался, не зная, как себя вести и стоит ли рассказать Сандре об этом звонке. Ему, конечно, вовсе не хотелось прослыть параноиком и портить хорошее настроение себе и другим. Да с какой вообще стати? В конце концов, он решил ехать вместе с Сандрой, он здесь, и он просто счастлив. Анонимный звонок был, конечно, всего лишь глупой шуткой; может, звонил тот самый тип, который тогда, на средневековой ярмарке, жаловался, что Бастиана берут в поездку, а его нет. Скорее всего, это он. Ничего у тебя не вышло, парень.

Сандра переплела свои пальцы с его и потянула Бастиана к остальным. Пауль махнул папкой для бумаг в знак приветствия и улыбнулся ему так приветливо, что Бастиан и впрямь почувствовал, будто он уже давно свой в этом отряде. Впрочем, билеты на поезд Пауль раздавать не спешил.

— Только когда все соберутся.

Вскоре подошли Лисбет и Георг, а следом появилась Айрис. Сегодня она выглядела совсем не так, как на ярмарке, и держалась рядом со Штайнхеном, словно пыталась спрятаться за него. Бастиан заметил, что она не только несла за плечами какой-то бесформенный вещевой мешок, сшитый из парусины, но еще и прижимала к себе огромную полукруглую кожаную сумку. Он поклялся бы на что угодно — в этой сумке лежала арфа.

— Не хватает еще Ларса, Ральфа и Томми, и тогда мы все будем в сборе, — объявил Пауль.

— Нас так мало?

Почему-то Бастиан представлял себе всё несколько иначе. Пока что их десять. Значит, вместе с тремя еще не появившимися их будет ровно тринадцать человек.

— Просто не все едут из Кёльна. Кое-кто добавится, но в любом случае это не массовое мероприятие. — Сандра нежно погладила его по предплечью. — На этот раз у нас и впрямь получается крутая игра. Вот увидишь, каким ты станешь полезным и уважаемым человеком в нашем отряде!

Девушка замолчала и указала в сторону входа на вокзал, сквозь который как раз торопливо проходили еще двое участников поездки.

Насколько он помнил из рассказа Сандры, белокурый толстяк, зачитывавший свиток во время Божьего суда, — это Ральф. Он направлялся к поезду, еле передвигая ноги и волоча аж два рюкзака: один висел у него на груди, другой — на спине. Щеки Ральфа раскраснелись, лоб блестел от пота. Его спутник, Ларс, ограничился более скромным багажом. Зато, сопровождаемый удивленными взглядами пассажиров, он, словно на посох, опирался на длинное копье.

Айрис поморщилась:

— У нас определенно появятся проблемы, если ты будешь на глазах у всех в поезде таскаться с этой штуковиной.

— Давай быстро в багажное отделение. Одна нога здесь, другая там. И чтобы тебя никто не видел!

Ральф, не снимая рюкзаков, протолкался к Паулю:

— Плохие новости. Мне позвонил Томми, он не поедет. У него заболела кошка, и он боится, что она умрет. Ему кажется, что ее кто-то отравил.

— Отравили кошку? И у кого только рука поднялась? — Пауль высоко взметнул брови. — Вот свиньи. Бедный Томми. Жаль, очень жаль.

Медленным движением он вычеркнул что-то в своем списке, откашлялся, поднял голову и обвел взглядом всех собравшихся.

— Ну что ж, друзья! Вот такие дела. Мы покидаем день сегодняшний и отправляемся в прошлое, во времена героев и легенд. Средневековье ждет нас. А о том, где мы с ним встретимся, вы сейчас узнаете.

Он достал из сумки пачку заранее приготовленных для каждого конвертов, почти с нежностью провел пальцами по ее краю и начал раздавать собравшимся. Бастиан получил свой первым. Бумага была плотной, похожей на веленевую, но в то же время мягкой на ощупь. Он вскрыл конверт и достал оттуда железнодорожный билет.

Пунктом назначения оказался Визельбург, город на берегу Эрлауфа.[14] Маршрут пролегал через Мюнхен, где придется час ждать пересадки. Потом им надо будет пересечь границу с Австрией и в местечке под названием Амштеттен[15] еще раз сделать пересадку — в половине пятого утра, о Боже! Напоследок их ждут еще два допотопных поезда, на которых они к семи утра доберутся до этого самого Визельбурга. Времени поспать практически не оставалось. Ну и влип же он…

Кто-то резко выдохнул, словно его ударили в живот. Бастиан обернулся. За его спиной стояла Доро. Девушка, широко открыв глаза, словно от страха, слегка наклонилась вперед. Ее лицо побледнело, а рука, сжимавшая билет, мелко подрагивала.

У нее колики?

— Тебе плохо?

Молчание. Доро не сводила немигающего взгляда с билета. Наконец она подняла голову и посмотрела на Пауля. Тот виновато кивнул:

— Да, знаю, тебе это место не нравится, но…

— Зачем ты так делаешь? — прошептала Доро. — Пауль, ты ведь знаешь, с каким огромным трудом мы выбрались оттуда в прошлый раз. Тебе что, хочется еще раз испытать судьбу?

Пауль вздохнул.

— Хватит нести чушь, Доро. Ничего такого никому не хочется, а в прошлом году у нас, между прочим, был лучший выезд с тех пор, как создан Saeculum. Ты единственная всё время твердишь о каких-то призраках. Ну, вообще-то в этом нет ничего плохого, но только до тех пор, пока ты сама не начинаешь в них верить.

Бастиан никак не мог понять, о чем идет речь.

— Слушайте, а в чем дело?

— Доро волнуется, потому что мы выбрали то же самое место проведения игры, что и в прошлом году. Она думает… — Пауль осекся и развел руками, словно извиняясь, — …она думает, что там живут привидения. Ну, или что-то в этом роде. Место считается проклятым, а связано это с одной старинной легендой, которую я по глупости как-то рассказал у лагерного костра.

— Ты мне не веришь, я знаю, — пробормотала Доро. — Ты просто не ощущаешь этого так, как ощущаю я. Но если ты уверен, что это можно просто проигнорировать, то ошибаешься. Твоя уверенность тебя не защитит.

— Да всё в порядке, я тебя внимательно слушаю. — Он смущенно переводил взгляд с девушки на Бастиана. — Честное слово, Доро, я и не думал, что тебе всё это до сих пор не дает покоя. Но ведь место и в самом деле просто идеальное, мы там будем совершенно одни, никто нам не помешает. Ну вы же помните! К тому же в прошлый раз ничего такого не случилось, или я не прав?

— Только благодаря моим защитным кругам! — крикнула Доро.

Люди вокруг стали на них оборачиваться.

— Тихо! — Сандра взяла девушку за руку. — Но даже если так, ты же сможешь снова нас защитить, да? Ведь в тот раз у тебя всё отлично получилось! — Она говорила увещевающе, терпеливо, словно пыталась успокоить ребенка.

В душе Бастиана заворочалось сомнение. Место проведения игры его не волновало, но ему казалось, что у Доро помутился рассудок. Вдруг она страдает каким-то психическим расстройством? Стоит ли тогда вообще брать ее с собой?

— А я Доро понимаю, — заметила Лисбет. — В солнечную погоду это место просто великолепно, но если на небе облака, всё вокруг становится мрачным, а ночью… ночью отовсюду раздаются какие-то жуткие звуки. Деревья стоят тесно, словно ограда или стена; по земле местами не пройти — кажется, что вот-вот провалишься в болото… и кругом мелькают странные тени. Ничего удивительного, что Доро верит в призраков; тут кто угодно в них поверит. А вы ведь прекрасно знаете, как она относится ко всему такому, но снова и снова рассказываете ей страшилки…

— Это же просто сказки! — пожал плечами Штайнхен. — Что за посиделки у лагерного костра без таких историй?

— Вы ничего не понимаете, — Доро покачала головой. — В прошлом году я видела, как по лесу бродил князь. Я слышала его стоны. Его терзал голод, он подкрадывался к лагерю, и нам очень повезло, что он решил отпустить нас. Второй раз это не пройдет.

Воцарилось молчание. Ответом девушке были лишь тревожные переглядывания.

— Э-э-э… Кажется, в прошлом году мы немного сглупили, — пробормотал Штайнхен. — А во всем, между прочим, виноват мёд. Я вроде припоминаю, что ночью мы вместе с Варце бродили вокруг лагеря и ухали как совы. — Он скорчил виноватую гримасу. — Но справедливость уже восторжествовала. В темноте я стукнулся лбом о дерево, а Варце провалился в яму и вывихнул лодыжку. Так что если ты слышала еще и ругательства, значит, здесь стоит один из виновников.

— Вот видишь! — Сандра благодарно подмигнула Штайнхену.

— Ты что, всерьез думаешь, что я не сумею отличить страдающего призрака от парочки напившихся идиотов? — рассердилась Доро. — Ну да ладно, пусть будет по-вашему. Сами всё увидите. Во всяком случае, я точно знаю, что тогда видела, и знаю, как от этого защититься. — Резким движением она схватила сумку и вскочила в вагон.

Ральф сдунул упавший на лицо локон.

— Может, мы уже займем места, а?

— Конечно, — расстроенно отозвался Пауль, всё еще не сводя глаз с мрачного силуэта Доро за окном купе.

Один за другим все стали садиться в поезд. Вслед за Ральфом и Ларсом в вагон занесла багаж невысокая полная молодая женщина, лет двадцати пяти на вид. Бастиан не смог вспомнить, чтобы его с ней знакомили.

— Не обращай внимания, — сказала она, обернувшись к Паулю. — Нам та поездка очень понравилась. — Следом за ней на поводке бежал коротконогий пес, помесь с терьером; женщина держала под руку мужа, послушно кивавшего в ответ на каждое ее слово. — Правда ведь, Арно? Там было чудесно.

— Да, Альма, просто чудесно, — подтвердил Арно.

Бастиану эта пара напоминала хоббитов; недоставало разве что волосатых ног.

Бастиан и Сандра делили купе с Паулем, Штайнхеном, Ральфом и Айрис, которая тотчас заняла место у окна и наполовину задернула шторку.

— Нечего тут всяким глазеть!

Девушка поуютнее устроилась на сиденье и, едва поезд тронулся, закрыла глаза.

За окном купе пришли в движение рекламные щиты, плакаты на стенах, скамейки на перроне; они скользили всё быстрее и быстрее. И вот уже вокзал остался позади. Бастиана тут же начало клонить в сон — это случалось с ним каждый раз, когда приходилось ехать поездом. Отвернувшись к окну и сделав вид, что разглядывает пейзаж, он снова и снова вспоминал непонятное «выступление» Доро.

Неужели она в самом деле верит в то, что говорит? Похоже, да. Но, может, таким странным способом она всего лишь добивалась, чтобы на нее обратили внимание?

Но как бы там ни было, ее слова почему-то отозвались в душе Бастиана смутной тревогой. Задумавшись над этим, он понял, в чем дело. Звонок. Два предупреждения — и всего за несколько часов, правда, одно оказалось анонимным, а другое больше смахивало на нервный срыв. И всё же Бастиан беспокоился. Ему хотелось рассказать Сандре о телефонном разговоре, но только ей одной, с глазу на глаз. Но, похоже, в ближайшие несколько часов им вряд ли представится шанс поговорить наедине.

Острый пряный запах колбасы отвлек его от размышлений. Штайнхен положил на ладонь длиннющий батон салями и теперь ловко им балансировал.

— Время первого перекуса. Кто-нибудь хочет есть? У меня и хлеб имеется.

Никто не откликнулся, но Штайнхена это, похоже, ничуть не расстроило. Он откромсал несколько кружков колбасы и начал один за другим запихивать их в рот.

— Бастиан, новый мой спутник, — сказал он, пережевывая салями, — неимоверное любопытство обуревает меня. Как мне хочется увидеть тебя в игре! Ты наверняка уже придумал себе образ, да? Представь же его нам.

— Мы о-о-о-очень заинтригованы, — пробормотала Айрис, не открывая глаз.

Бастиан откашлялся.

— Нда… Ну, это оказалось не таким уж простым делом, — признался он. — Но Сандра подкинула мне несколько идей, и я всё-таки придумал, кем буду.

— Надеюсь, ты не станешь трактирщиком! — воскликнул Штайнхен. — Больше всего мне было бы прискорбно обнаружить конкурентом именно тебя, мой друг.

В предстоящей игре Штайнхена звали Куно.

— Я называюсь Куно фом Фасс,[16] и лучше вам зарубить себе это на носу! Куно раньше был наемником и по-прежнему довольно хорошо владеет мечом, но теперь убивает только курочек и голубков. Исключение готов сделать лишь в том случае, если кто-либо из гостей станет дерзить. Вы полюбите Куно, ведь он будет угощать вас разными яствами. — Он весело прищелкнул языком. — Кажется, я бесцеремонно пролез без очереди. Бастиан, прошу тебя!

Все посмотрели на Бастиана, и он судорожно вздохнул.

— Я очень долго об этом размышлял и понял, что даже выбрать себе имя — дело совсем не легкое.

Сколько на это было потрачено бесценных ночных часов, так нужных для учебы! Разумеется, имя должно было быть характерным для той эпохи, не казаться чужеродным. Поиск в Интернете затянулся на много часов, но Бастиан наконец наткнулся на имя «Томен», старинную форму имени «Томас», и сразу почувствовал, что попал в точку. Штайнхену оно тоже понравилось.

— Томен! Отлично. Звучит как выдуманное, но в то же время это настоящее средневековое имя. Ну что ж, Томен, а какой фамилией вы наречены? Какое у вас ремесло? Что вы поделываете, чтобы наполнить свою мошну?

Всё как всегда. Когда Штайнхен начинал говорить по-средневековому, это и забавляло Бастиана, и в то же время раздражало.

— Я целитель, собираю секреты старинных медиков и… гм… ищу мастеров врачевания, которые могут меня чему-нибудь научить.

Так, по крайней мере, тон он взял удачно. Штайнхен признательно кивнул:

— Не так уж и далеко от реальной жизни, правда? Ну что ж. Вы наверняка уже соблаговолили и фамилию себе придумать?

Бастиан даже не задумывался об этом.

— Нет, к сожалению. У меня было мало времени…

— Томен Зененшнайдер,[17] — предложила Айрис. Она по-прежнему сидела глубоко в кресле с закрытыми глазами. Волосы на голове девушки торчали во все стороны, а в уголках рта таилась улыбка. — Томен Кнохенрихтер.[18]

— А мне нравится «Зененшнайдер», — заявил Штайнхен. — Имя, достойное мужа, коему суждено стать великим медикусом.

— Слушайте! — Пауль переводил взгляд с одного на другого, пока не остановился на Айрис. — А ты-то сама? Опять будешь менестрелем, который тащит всё, что плохо лежит?

— Естественно. Я всё та же самая Цецилия.

Цецилия вместо Айрис. Куно вместо Штайнхена. Пока это еще куда ни шло, но Бастиан уже начинал всерьез тревожиться, сумеет ли запомнить прозвища остальных товарищей по отряду. Он и настоящие-то их имена едва помнил. Значит, Куно и Цецилия. А Сандра, кстати, назвала себя Дорадеей.

Появление проводника, проверявшего билеты, прервало их разговор. После его ухода никто не стал возвращаться к поднятой теме. Сандра в каком-то оцепенелом забытье разглядывала свои ладони, Штайнхен ел, Пауль, задумчиво улыбаясь, смотрел в окно.

— А Доро, — Бастиан решил нарушить всеобщее молчание, — она что, в самом деле такая суеверная? А то, может, не стоило брать ее в эту поездку?

— Доро считает себя ведьмой. Настоящей, — пояснила Сандра. — По ночам в любом лесу слышны всякие звуки, но у Доро слишком буйное воображение, и ей начинает казаться, что это бродят призраки; потом поднимается ветер, и в его шуме ей слышатся стенания заблудших душ. В прошлом году всё именно так и случилось.

— Ну, тут была и моя вина, — признался Пауль. — В одной старинной книге я отыскал безумно жуткую легенду, записанную где-то в тамошних краях. И вот как-то вечером, одевшись как средневековый бард, я пробрался в лагерь перед заходом солнца и рассказал ее. С тех пор эта легенда не выходит у Доро из головы. Потом она еще книгу прочитала и узнала, что события, о которых идет речь в легенде, разыгрались практически в том месте, где мы проводили игру. Ну да ладно, мне кажется, что с Доро все-таки проблем не будет.

Надеюсь, подумал Бастиан.

— А что это за легенда? В смысле, о чем она?

— О несправедливости, обмане и смерти, — Пауль ставил ударение на каждом слове, — как и многие другие старинные легенды. Не хочешь ее услышать?

— Хочу.

Пауль просиял — похоже, ответ его обрадовал.

— Кто-нибудь возражает?

— Да с чего бы, — пробормотала Айрис. — Я западаю на твои сказки на ночь, а Доро, к счастью, здесь нет.

— Хорошо. Итак, замрите и слушайте, что приключилось здесь в давно прошедшие времена! Легенда, которую я вам расскажу, носит название «Кровавый склеп».

Пауль обвел всех собравшихся в купе пристальным, тяжелым взглядом.

— В давние времена этими землями владел князь фон Фалькенварт, — начал он. — И вот родились у князя два сына. Старший был бастард, незаконнорожденный, прижитый князем со служанкой; младшего же, законного наследника, родила жена князя. Эта женщина славилась своей красотой, но хотелось ей, чтобы всё было по ее воле. Невзлюбила она старшего сына, не нравилось ей, что тот живет в замке. Требовала она от князя прогнать и бастарда, и его мать. Князь уступил и, недолго думая, отослал обоих прочь, не дав им ни денег, ни другого имущества. Ничего у них не осталось, кроме той одежды, что унесли на себе. Так отправились мать с сыном в путь, и будущее, что расстилалось перед ними, было туманным.

Прошло время. Лудольф, законный сын князя, ни в чем не зная удержу и отказа, вырос избалованным, капризным юношей. Незаконнорожденный же сын, Тристрам, бедствовал, просил милостыню, не гнушался и воровством. Его мать умерла, когда ему еще четырнадцати не было, — приступы кашля истерзали ее, и, одолеваемая ими, бедная женщина испустила дух. Самого Тристрама спасала лишь воровская сноровка, в душе же он страстно жаждал справедливости. Его мать не скрывала от сына, что родился он в благородной семье, а потому снова и снова приходил Тристрам к замку Фалькенварт и барабанил в ворота, требуя встречи с отцом, но его никогда не пускали внутрь.

Летели годы. Князь постарел и стал совсем больным. Все вокруг говорили, что жить ему осталось недолго. Услышал об этом и Тристрам. Снова отправился он к замку, которым владел отец, но на этот раз чтобы примириться с князем. Он хотел простить отцу жестокосердный поступок и надеялся получить хоть небольшое наследство, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь. Но и на сей раз, как и всегда, стражники, охранявшие ворота, прогнали его.

И вот князь умер. Тристрам знал, что теперь уже никогда больше его не пустят в замок. И все же он попросил нескольких своих друзей проводить его к воротам Фалькенварта, ибо надеялся, что стражники, неизменно прогонявшие его одного, не решатся так поступить сразу с несколькими просителями. Ни один из них не имел при себе оружия: всё это были бедные люди — нищие, жонглеры, крестьяне, которые обычно и не ведали, где им удастся в следующий раз пообедать, не говоря уж о том, чтобы разжиться деньгами, коих хватило бы на покупку меча.

Но стражники снова скрестили пики перед воротами, осыпали бранью Тристрама, обрушили на него удары и пинки тяжелыми сапогами и пригрозили, что бросят и его, и весь пришедший с ним сброд на растерзание псам. Однако на этот раз старший сын князя не захотел безропотно покоряться; он не ушел от стен замка и стал громко кричать, кричать изо всей мочи, надеясь, что брат услышит его.

«Я не хочу ничего от тебя, Лудольф! — восклицал он. — Мне не нужен твой титул, не нужно твое золото и даже твои владения мне не нужны, клянусь тебе! Я хочу лишь помолиться у гроба моего отца и примириться с ним».

Пауль сверкнул глазами, поглядев на Бастиана, словно тот как раз и был одним из упрямых стражников Фалькенварта. В купе было жарко, на лбу Пауля проступила легкая блестящая испарина.

— Через полчаса ворота замка внезапно открылись. Тристрам и его спутники вошли внутрь. Лудольф самолично принял их и велел выставить им мясо, хлеб и вино.

«Наш отец умер в покое и благости, — сказал он, — и я не хочу отказать тебе в праве вознести молитвы у его гроба».

Они разделили трапезу, а когда наступила ночь, Лудольф вызвался отвести Тристрама и его спутников в фамильный склеп.

Пауль сделал паузу. Его глаза блестели, когда он продолжил рассказ.

— Они спустились в подвал замка; трое слуг сопровождали их, освещая дорогу факелами. Но войдя в склеп, Тристрам и его друзья поняли, что оказались в ловушке. Отблески огня, отбрасываемые факелами, осветили доспехи воинов и лезвия их мечей. Верные Лудольфу люди уже дожидались их.

«Ты страстно желал увидеться с нашим отцом, а значит, будешь рад, если я отправлю тебя прямиком к нему», — насмешливо сказал младший брат.

Его солдаты бросились на спутников Тристрама, которые, не надеясь уже ни на что, отчаянно защищались голыми руками. Ужасная сеча разразилась в склепе. Мечи вонзались в тела безоружных людей, алебарды отсекали им головы. Стены окрасились в алый цвет, пол стал скользким от крови; крики умирающих долетали до деревни, лишая ее жителей сна. Через несколько минут люди Тристрама были мертвы, лишь он один всё еще оставался жив.

В отчаянии он схватил меч покойного князя, лежавший на его каменном надгробии. «Мы — братья! — воскликнул он. — Раз уж ты непременно хочешь видеть меня убитым, сразись со мной. Пускай сама судьба решит, заслуживаю я смерти или нет!»

Лудольф только рассмеялся и махнул рукой, приказывая солдатам завершить начатое. Тристрам отбивался изо всех сил; он успел убить двоих, прежде чем до него все-таки дотянулась чья-то алебарда, и меч выскользнул из рук юноши.

Его заставили встать на колени возле каменного гроба князя, и теперь уже Лудольф взялся за меч отца. Занеся клинок над головой, словно топор мясника, он пристально вглядывался в глаза своему брату-бастарду. В этом взгляде Тристрам прочитал, что настала его последняя минута, и в душе его вдруг воцарился покой. Страх, еще мгновение назад заставлявший юношу дрожать, улетучился. Его место заняла ненависть, холодная и безграничная. Не сводя глаз с Лудольфа, он изрек ужасное проклятье.

Тристрам проклинал своего отца и своего брата, замок и всех его обитателей, землю, на которой тот был возведен, и любого, кто когда-нибудь на нее ступит. «В свой смертный час я по праву стану наследником! — воскликнул он. — Теперь это моя земля, это земля всех отверженных людьми и законом, земля воров, негодяев и предателей! Они одни обретут здесь покой. Все же остальные, кто вступит в мои владения, навеки раскаются. Они окажутся в моей власти, и я уже никогда их не отпущу. Кости их будут ломаться, кожа — слезать с плоти. Их яства источат черви, их тело разъест слабость. Земля поглотит их одного за другим; мертвые по ночам будут восставать из могил, и их крики будут наводить на всех ужас и отчаяние. Эта земля проклята — до тех пор, пока справедливость не восторжествует! Сегодня я, незаконнорожденный сын, своей кровью окропляю этот склеп и испускаю дух, но когда-нибудь, в один прекрасный день, это доведется совершить и тебе, Лудольф. А если ты этого избегнешь, то это сделает другой, подлинный наследник, законный брат, любимый и почитаемый, такой же как ты, Лудольф. Что постигло меня, постигнет и его».

Побелев от ярости, Лудольф вскрикнул: «Ты хочешь, чтобы мои люди прикончили меня в страхе перед твоим проклятьем? Но оно ничего не значит, оно произнесено сыном беспутной девки!»

Пауль умолк. Перестук вагонных колес сопровождал весь его рассказ, но Бастиан почти не замечал этого шума. Теперь ему было понятно, что чувствовала Доро; картины, возникавшие перед глазами, оказались ужасающе реальными и живыми. В купе повеяло ледяным дыханием Средневековья.

— Не медля более ни мгновенья, Лудольф отсек брату голову, — продолжал Пауль. — Кровь Тристрама хлынула на гроб отца и, просочившись сквозь щели, окропила его останки. С этого дня призрак князя бродит ночами по окрестным лесам, будучи не в силах вновь обрести покой.

Лудольф приказал замуровать склеп. Никто не должен был ни слова рассказывать о произошедшем. Однако солдаты, ставшие свидетелями проклятия, не стали держать эту историю в секрете. Через несколько месяцев в замке случился пожар, в котором погибли почти все жители Фалькенварта. Оставшиеся в живых решили, что причина всему — страшное проклятие, которое начало сбываться. Большинство сразу сбежали из замка. Несколько человек, сговорившись, попытались убить Лудольфа, но были схвачены и казнены. После этого покушений на жизнь молодого князя больше не случалось, однако богатство его быстро расточилось, а сгоревший замок так никогда и не отстроили заново. Затем пришла чума. Уже в первую неделю Лудольф пал ее жертвой. Нигде больше в этом краю чума не бушевала с таким неистовством, как в его владениях. Теперь земли Лудольфа называли не иначе как проклятыми. Если кому-либо доводилось ехать в эти места, он делал огромный крюк, лишь бы миновать обугленные руины. Вскоре развалины поросли травой и деревьями, и сегодня никто уже не знает, где в былые времена высился замок. Путешественники же сообщают о темном призраке, который бродит по ночам в здешних лесах. Кое-кто признаётся, что слышал крики, раздирающие душу, пронзительные вопли, похожие на предсмертные стенания спутников Тристрама.

Все в купе замерли. В полном молчании застыл и Пауль, глядя куда-то вдаль, в одну и ту же точку.

— Черт-черт-черт, всякий раз от твоих сказочек мурашки по коже, — отозвался наконец Штайнхен. — Спасибо. Теперь я начинаю всерьез бояться за свою жизнь.

— И мы едем именно в это проклятое место? — поинтересовался Бастиан. — Да уж, от такой легенды, конечно, испугаешься, особенно если ты человек суеверный.

— Вот-вот, а Доро верит в проклятия, — заметила Сандра. — Но, к счастью, она верит и в то, что проклятия можно снять, а поэтому постоянно твердит магические заклинания, призванные всех нас защитить. Так что, можно сказать, нам дали зеленый свет.

В купе вновь воцарилась тишина, слышно было только громыхание колес на стыках рельсов. Бастиан чувствовал, как на него начинает наваливаться усталость. Пытаясь отвлечься, он посмотрел в окно. Мимо пролетали деревья, дома. Он зевнул. Айрис сидела рядом, полуобернувшись к нему. Она действительно спит? Бастиан почему-то не был в этом уверен. Девушка спокойно дышала, прижимая к себе сумку с арфой, словно какой-то талисман. Бастиан снова выглянул в окно. Деревья. Дома. Деревья.

Видимо, на какое-то время он задремал, потому что от пронзительного свистка локомотива подскочил как ошпаренный. За окном уже практически наступила ночь.

— До Мюнхена еще около часа, — сказала Сандра и протянула ему полупустую бутылку колы. — Хочешь? А то мы скоро уже окажемся в прошлом.

Он сделал несколько глотков, впрочем, без удовольствия — кола показалась ему выдохшейся. Теперь Бастиан чувствовал, что проголодался. Что ж, специально для этого Сандра и захватила с собой бутерброды с сыром, печенье и мюсли.

— Я очень хочу, чтобы поездка тебе понравилась, — сказала она. — Ведь это я позвала тебя с собой, а значит, чувствую себя в ответе за твое настроение, — добавила девушка и достала еще упаковку жевательного мармелада в форме медвежат. — Давай поедим сейчас, а то утром уже будет запрещено.

Бастиан так и сделал.

Поев, он вышел размять ноги и у дверей купе в коридоре встретил Ларса. Тот открыл вагонное окно и высунул голову, наслаждаясь ветром, обвевавшим лицо. Он уже умудрился каким-то образом вытащить из багажного вагона свое копье, и пассажиры, проходившие мимо, глядя на него, удивленно покачивали головами.

Заметив Бастиана, Ларс повернулся к нему:

— Ну как? Тебе уже начинает у нас нравиться?

— Ну… в некотором смысле. Хотя пока мне многое кажется ненормальным. Чужим.

Ларс кивнул.

— Да, в этом допотопном тряпье и с мечом, заткнутым за пояс, и правда поначалу чувствуешь себя странно, но потом начинаешь входить во вкус. — Он вздохнул. — Если, конечно, не оказываешься в одном купе с Доро. Радуйся, что ты от этого избавлен.

— А что так?

— Она всё еще мечтает уговорить нас вернуться. Сидит там сейчас, — Ларс махнул рукой за плечо, — и распевает погребальные песни. Кельтские.

— Ого!

— Да уж, — Ларс подтянул копье поближе, чтобы пропустить проходившего мимо старика. — Она хочет, чтобы мы все ей подпевали. Типа мы должны призвать духов, которые будут помогать нам и защитят от давнего проклятия.

Из-за их спин донесся звук отодвигающейся двери. Из купе вышли Арно и Альма с собакой. Вслед им неслось заунывное пение. Равнодушным к нему оставался только пес.

— Ни один человек такое не выдержит, — пробормотал Арно, покачав головой. — Мы пошли в вагон-ресторан.

Бастиан посмотрел им вслед. Со спины эти двое поразительно походили друг на друга — маленькие, полные, белокурые. Смотрелись они забавно.

— Ты студент-медик, верно? — спросил Ларс, оторвав его от наблюдения за Арно и Альмой.

— Ага. А ты?

— Филология. Ужасно люблю читать и писать.

— Понятно. Средневековые романы?

Ларс помотал головой:

— Нет, но было бы интересно попробовать. Знаешь, это своего рода вызов. Я пока об этом не задумывался. Но, по правде говоря, меня не назовешь знатоком Средневековья, я всего-то пару лет им увлекаюсь. Кстати, началось всё благодаря Паулю. Он просто подумал, что будет полезно отвлечь меня от книг, за которыми я всё время торчал. Ну, сам понимаешь, свежий воздух, девчонки в корсетах…

— Какая забота со стороны Пауля, — ухмыльнувшись, отозвался Бастиан.

— Ага. Необычно, правда? Но он и в самом деле такой — заботится о людях, которые ему нравятся, — Ларс задумчиво посмотрел в сторону.

— Вы давно знакомы?

— Да, — ответ был предельно лаконичен. — Много лет.

В Мюнхене моросил дождь. До поезда, на который им нужно было пересесть, оставался час. Пауль предложил провести его за чашечкой кофе с пончиками в “Coffee Fellows”.[19] Бастиан — его все еще немного подташнивало от мармелада — предпочел составить компанию Альме и ее псу и прогуляться по городу.

— Как его, кстати, зовут?

— Родерик.

Услышав свою кличку, песик поднял голову и завилял хвостом.

— Милое животное.

— Да, очень.

Они обошли квартал, причем Родерик старался через каждые два метра помечать маршрут.

— Тебе нравится, что вы снова едете туда же, где были в прошлом году? — спросил Бастиан, перед тем как они вернулись в кафе, где сидели остальные члены отряда.

— О да! Великолепное место, такая первозданная, нетронутая природа… Я понимаю, почему организаторы решили выбраться туда еще раз.

— А… Я спросил, потому что другие… в общем, потому что, как сказала Доро, это якобы очень странное, даже жуткое место. А ты как считаешь?

Альма резко дернула поводок, так что Родерик жалобно заскулил.

— Странных мест не бывает, — отозвалась она. — Бывают только странные люди.

Час ожидания оказался томительно долгим, а освещение в кафе — чересчур ярким: с улицы прекрасно было видно всё, что происходит внутри. Айрис забилась в самый дальний угол и пристально всматривалась в каждого, кто входил внутрь. Пересадка с поезда на поезд и ожидание — вот что было самым неприятным в этой поездке. Если не хочешь попасться, нужно все время двигаться, ведь того, кто стоит на месте, поймать очень легко.

Какой-то тип за столиком рядом посмотрел в ее сторону. Айрис инстинктивно прижалась к Штайнхену, но их соседа, похоже, интересовало только копье, прислоненное к стене и вот-вот грозившее свалиться на пол.

— Замерзла? — спросил Штайнхен.

Девушка покачала головой и, к крайнему своему смущению, заметила, что на глазах у нее выступили слезы. Сума сойти, Айрис. Давай еще завой на всю округу только оттого, что кто-то решил позаботиться о тебе и узнать, все ли с тобой хорошо.

— Нет, всё в порядке, — она отодвинулась от Штайнхена. — Мне просто очень хочется поскорее уехать.

— Да ты же еще вообще ничего не заказала! Хочешь кофе? Пончики, кстати, вкусные. Давай я тебя угощу?

— Не стоит, — она взяла руку Штайнхена и крепко пожала. — Спасибо. Но я сейчас ничего не могу есть.

Кто-то вошел в дверь. Айрис снова дернулась, но это оказались всего лишь пай-мальчик с Альмой и Родериком. Пес самозабвенно обнюхал всё на своем пути, а затем уселся рядом с Арно.

— Наш поезд через двадцать минут, — объявил Пауль. — Попытайтесь ближайшие четыре часа немного поспать, потому что утром уже не будет времени. В этот раз мы придумали кое-что просто ошеломляющее. — Он внимательно обвел всех взглядом. — На недостаток впечатлений вам точно жаловаться не придется. Если хотите заказать себе еще что-нибудь, то поторопитесь — через десять минут выходим.

Штайнхен взял себе еще капучино и два пончика; Айрис по его просьбе быстро слизнула с кофе пену. Наклоняясь к чашке, она боковым зрением увидела, как Сандра, словно любимую болонку, угощает Бастиана кусочками маффинов.

Платформа, от которой должен был отправляться их поезд, оказалась почти пустой. Айрис не сводила глаз с табло электронных часов. Тридцать пять минут двенадцатого. Внезапно, словно от чьего-то взгляда, по спине побежали мурашки. Девушка обернулась, но позади никого не было. А что, если ты просто не видишь его? Она крепче прижала к себе сумку с арфой и думала только о том, чтобы поскорее пришел поезд.

Наконец-то. Айрис первой вскочила в вагон и забежала в купе. Закрыть шторку. Отдышаться.

— …Не удивляйся, она всегда такая бесцеремонная, — услышала она чей-то приглушенный голос. Сандра, конечно. Они с Бастианом прошли мимо двери и расположились в соседнем купе.

Айрис закрыла глаза. Заснуть ей, скорее всего, не удастся, но и возможности просто спокойно посидеть она была очень рада.

4:23. У Бастиана было ощущение, словно в голову залили жидкий цемент. Он даже не разглядел ступеньки и потому скорее выпал из вагона, чем вышел из него. А багаж-то его хоть весь тут? Похоже, да. Но даже если нет, то всё равно поздно: поезд уже мелькал хвостовыми огнями далеко впереди.

Было еще темно. Вся их группа собралась возле лестницы, ожидая дальнейших указаний Пауля. Кто-то зевал от усталости, кто-то просто спал на ходу. Себя Бастиан причислял ко второй категории — вопреки собственным ожиданиям, ему все-таки удалось после Мюнхена немного подремать. И вот теперь его так безжалостно разбудили.

— Нам нужно на первый путь! — крикнул Пауль. Его наигранно веселый голос разнесся над безлюдным ночным вокзалом. — Только не торопитесь, еще добрых двадцать минут в запасе есть.

Каждый шаг грохотом отдавался на ступеньках. Путевой обходчик недобро покосился на плетущуюся мимо него толпу. Поистине длиннющее копье Ларса притягивало к себе взгляды.

Больше они никого так и не увидели. Поезд уже стоял на пути и тоже оказался практически пустым. Никто даже не стал закидывать багаж на полки — ехать им оставалось не больше двадцати минут.

Горизонт постепенно светлел, а к тому времени, как они добрались до следующей пересадочной станции, уже начинался восход. Над желтым зданием деревенского вокзала расстилалось нежно-розовое рассветное небо, и у Бастиана возникло ощущение, что он действительно перенесся в какой-то другой мир.

На этот раз поезд оказался не пустым — вместе с ними уже ехали на работу местные жители, но никто из них даже взглядом не удостоил расстилавшийся за окном пейзаж. А ведь тот был великолепен! Чем дольше они ехали, тем разительнее менялась местность, становилась совершенно сельской, а то и вовсе теряла всякие признаки цивилизации. Зеленые поля чередовались с пастбищами, большие прямоугольные дворы — с простыми белеными крестьянскими домиками.

Напротив Бастиана, прижавшись друг к другу, сидели Георг и Лисбет. Девушка ровно дышала, глаза ее были закрыты. Бастиан не мог заставить себя отвести взгляд от ее лица. Рот Лисбет приоткрылся, словно бы в задумчивой улыбке, и он поймал себя на мысли, что невольно изучает линию губ девушки, контур носа, изгиб бровей, будто безуспешно пытаясь постичь секрет ее совершенства. Лишь почувствовав, что и сам уже стал объектом чьего-то пристального внимания — конечно, это оказался Георг, — Бастиан поспешно отвернулся.

Наконец-то они в Визельбурге. Бастиан сбросил рюкзак на платформу и огляделся. Вокруг было совсем светло, хотя вокзальные часы показывали только без десяти шесть. Но, несмотря на такую рань, их уже ждали.

— Вон Доминик с Мартином! — Пауль махнул куда-то в сторону выхода со станции. Сандра тихонько объяснила, что здесь их должны встретить местные жители.

Перед зданием вокзала действительно дожидались два джипа.

— Вы у нас сегодня уже вторые, — сказал Доминик, загружая рюкзаки. — Первые среди ночи прибыли.

Они расселись по машинам. Удивительно, но места хватило всем. Доминик дорогой бодро о чем-то трепался, но уже после пары фраз Бастиан перестал его слушать, погрузившись в размышления. Он сидел у окна (или, лучше сказать, его прижали к окну) и всматривался в проносившиеся мимо пейзажи.

Сначала они пересекли Дунай и еще несколько километров ехали вдоль него, потом повернули вправо, откуда дорога пошла все время в гору. Мимо промелькнули несколько деревень с живописными колокольнями. Коровы, выпучив глаза, удивленно глядели вслед машинам. Бастиан успел заметить еще три одиноких хутора, попавшихся им по дороге, а потом луга исчезли, и по обеим сторонам шоссе встал густой темный хвойный лес. Утренний свет уже не мог пробиться сквозь его чащобу.

Какое потрясающее уединение. Бастиан взял Сандру за руку, но девушка ответила на его пожатие коротко и будто бы неохотно, не сводя глаз с дороги за лобовым стеклом машины.

Наконец они свернули на грунтовку, петлявшую между штабелей бревен и неуклонно поднимавшуюся в гору. Доминик старался маневрировать и объезжать многочисленные выбоины и рытвины, но пассажиров джипа все-таки порой подбрасывало, когда машина наезжала на толстые сучья или коренья.

Еще какое-то время колея просматривалась, но наконец пропал всякий намек даже на след шин; джип, погромыхивая, ехал по шуршащей под колесами лесной подстилке. Доминик остановил машину лишь тогда, когда деревья вокруг встали стеной и ни один джип здесь бы уже не прошел.

— Прибыли. Дальше до места сбора вам придется идти пешком, нашим толстячкам тут не пробраться. — Он похлопал по рулю машины. — Там, наверху, есть запас воды и палатка, где можно будет переодеться. Ну, до встречи!

Они достали багаж из автомобиля, и Доминик с Мартином, лихо развернувшись, скрылись за деревьями.

Лес приветствовал новых знакомых величественным рокотом крон. С минуту весь отряд стоял, молча глядя по сторонам и прислушиваясь к птичьему щебету и карканью, возвещавшему о прибытии в их край непрошеных гостей.

— Ну вот, мы снова тут, — шепнула Сандра и подняла руки к небу. — Разве это можно назвать проклятой землей? Ты чувствуешь, как тут пахнет? Это ведь смола, да? С ума сойти, как классно, правда?

Доро наклонилась, подняла с земли обломанный сук и стала чертить на песке какие-то знаки. Губы ее беззвучно шевелились. Наконец девушка отбросила палку и покачала головой.

— Ничего классного тут нет, — сказала она. — Вообще ничего хорошего. Нас тут ждали.

Все устало вздохнули, а Сандра вдруг потеряла терпение.

— Прекрати! — крикнула она. — Хватит уже портить всем настроение. Подыши свежим воздухом, посмотри вокруг. Когда в последний раз ты видела такой красивый лес? Ты что, не можешь просто оставить нас в покое и дать полюбоваться?

— Я чувствую злые помыслы. Я просто пытаюсь защитить нас всех, как и обещала.

Казалось, Сандра хочет что-то возразить. Но она так и не произнесла ничего в ответ, лишь положила ладони на спину Бастиану и подтолкнула его к холму, по которому им, видимо, нужно было подниматься.

— Я не хочу больше это слушать. Пошли, Томен.

Все последовали за ними. Было еще прохладно, но день обещал быть жарким; вокруг Бастиана уже кружила мошкара, однако он не обращал на нее внимания, наслаждаясь воздухом, таким чистым, каким давно уже не доводилось дышать. Впереди торопливо шагал Пауль, но Бастиан чувствовал себя замечательно и, вполне вероятно, скоро бы его догнал.

Между тем они поднимались по заросшему лесом склону; земля здесь была рыжеватой, сухой и скользкой от старых еловых иголок. Рюкзак давил на плечи, словно набитый камнями. В глубине души Бастиан восхищался Георгом, который нес сразу два рюкзака, свой и Лисбет, не выказывая ни малейшей усталости. Сам же он, наоборот, задыхался всё сильнее.

Наконец деревья остались позади, перед ними расстилалась просека, залитая слепящими лучами солнца.

— Долго нам еще? — крикнул Бастиан Паулю, который все-таки слегка замедлил темп.

— Полчаса примерно. Не бойся, подъем скоро закончится, дальше будет уже просто обычная прогулка.

Альма спустила Родерика с поводка, и тот, весело мотая головой, подбегал то к Бастиану, то к Паулю, гонялся за бабочками и самозабвенно совал нос под каждый куст.

Мошкары вокруг становилось все больше, ее многоголосое жужжание заглушало остальные звуки. Бастиан старался дышать только носом и следить, куда ступает. Среди деревьев то и дело показывались огромные белые валуны, причудливо нависавшие один над другим, словно кто-то специально их здесь сложил. На ум Бастиану почему-то пришли алтари древних кельтов.

На вершине холма Сандра остановилась, уселась на поваленное дерево и согнала жука, решившего устроить прогулку по ее джинсам. Когда Бастиан сел рядом с ней, девушка тут же вскочила.

— Если хочешь пить, то допивай это здесь.

Сандра протянула ему наполовину полную фляжку с водой и уже собралась идти дальше.

— Эй, подожди!

Рядом никого. Более подходящего момента разобраться с тем, что не давало ему покоя со вчерашнего дня, может уже и не представиться.

— Что случилось?

— Перед самым отъездом мне кто-то позвонил и сказал очень странную вещь. А тебе не звонили?

Она удивленно подняла брови.

— Нет. Что именно странное тебе сказали?

— Меня уговаривали не ехать сюда вместе с вами. Вернее, предостерегали. Кто бы ни был этот человек, он говорил, что с этой поездкой ничего не выйдет.

Сандра задумалась.

— Чушь какая-то. Что это может значить?

— Я тоже задавался этим вопросом, но более-менее разумный ответ найти не сумел.

— Может, это один из твоих друзей решил над тобой подшутить?

Такая мысль Бастиану в голову не приходила. Нет, все-таки тут что-то не так.

Он покачал головой.

— Номер не определился, но я, в общем-то, уверен, что не знаю этого человека.

Бастиан посмотрел Сандре в глаза.

— Ты случайно никого не знаешь, кому бы очень не хотелось меня здесь видеть? — Он запнулся, но всё же заставил себя договорить: — Или, может быть, у этого предостережения все-таки есть некая причина?

Девушка растерянно мотнула головой.

— Ну, в отряде есть парочка идиотов, которые на меня западают, — медленно произнесла она. — Может быть, они вовсе не в восторге, что я взяла тебя с собой?

Излишняя скромность Сандре не очень-то присуща, слегка усмехнувшись, подумал Бастиан. С другой стороны, она ведь правда очень мила.

— Может быть. Такое объяснение меня устраивает.

Он притянул девушку к себе, погладил по согретым солнцем волосам. На мгновение на ее лице промелькнула улыбка, но Сандра тут же решительно от него отстранилась.

— Нам надо идти. Иначе отстанем от остальных, а мне вовсе не хочется тут плутать.

Дорога снова полого поднималась в гору, и они шли молча, чтобы не сбить дыхание. Наконец впереди показался громадный вал высотой в человеческий рост — он преграждал путь, словно бросая отряду вызов. Земля здесь была перемешана с камнями, изломанными сучьями, раздавленными пнями, но опереться хоть на что-нибудь, чтобы перебраться на ту сторону, было практически невозможно. Доро уже пыталась вскарабкаться на вал, тяжело дыша от напряжения; наверху Пауль и Ральф помогали ей.

— Что это такое?

— Давний оползень, — объяснила Альма. — Для нас это просто удача. Его уже много лет никто не пытается убрать; значит, никого не интересует, что там, с другой стороны. — Она погладила фиолетовые цветки, росшие по склону вала. — Граница нашего царства, — задумчиво заметила она.

Один за другим они забрались наверх, почти без труда, если не считать Штайнхена: под его тяжестью земля и камни начинали осыпаться, и он два раза соскальзывал вниз. Наконец Бастиан поддержал его сзади, Пауль тянул сверху, и совместными усилиями им удалось втащить его на гребень.

— Куно фом Фасс будет вечно вам благодарен, дорогие друзья, — тяжело дыша, сказал Штайнхен и стал спускаться с вала.

Через пять минут все, в том числе Бастиан, были на другой стороне оползня. Здесь склон уже не был таким крутым, хотя спускаться всё равно приходилось очень осторожно.

Остальные члены отряда ждали их внизу, довольно уютно расположившись. Георг и Лисбет, обнявшись, сидели на скале, покрытой мхом. Айрис устроилась на пне, закрыла глаза и, улыбаясь, подставляла лицо солнцу. У ее ног вертелся Родерик, обнюхивая землю и яростно виляя хвостом.

— Скоро будем на месте, — сказал Пауль. — Там сможете отдохнуть.

Пора было идти дальше. Уже через несколько шагов Бастиан заметил, что лес по эту сторону вала выглядел иначе, каким-то более диким. Альма права: здесь уже давно никого не было, никто не вывозил упавшие деревья и обломившиеся ветки, всё было предоставлено самой природе. Скалы и рухнувшие стволы покрывали лишайник и мох; чахлые деревца еле-еле выживали в тени гигантских елей.

Внезапно в подлеске что-то затрещало, молниеносно пронеслось мимо ног Бастиана и вновь скрылось в зарослях.

Мы нарушаем здешний покой. Бастиан немного приотстал от остальных — все равно Сандра ушла далеко вперед, заболтавшись с Лисбет, — и остановился, прислушиваясь к звукам леса; он чувствовал, что всё вокруг было наполнено жизнью. Птичьи голоса. Жужжание насекомых. Шум ветра в вершинах высоких сосен. Несколько мгновений он чувствовал себя совершенно счастливым, словно вернулся на родину, о существовании которой раньше даже не подозревал.

— Бастиан, иди сюда! Мы на месте!

Вздохнув, он пошел на зов.

Ощущение счастья переполняло Бастиана. Пять дней здесь он выдержит без труда.

Перед большой круглой палаткой, похожей на юрту, был устроен невысокий стол из камней и палок. Варце, сидевший за ним вместе с Натаном, приветствовал Бастиана, отсалютовав ему глиняным кувшином. Узкое лицо у Натана в обрамлении темных волос Бастиан запомнил еще на ярмарке. Оба уже переоделись в свои костюмы и теперь что-то усиленно жевали, запивая водой из кувшинов, и о чем-то оживленно беседовали.

В палатке Бастиана и Сандру встретила незнакомая рыжеволосая девушка; в руках она держала абсолютно несредневековый клипборд[20] и ставила галочки в списке с именами.

— Привет, я Карина, мы еще не знакомы, — она весело поглядела на Бастиана. — Я вхожу в команду организаторов. Вы нормально добрались? — Не дожидаясь ответа, девушка указала на палатку чуть в стороне от лагеря. — Там можно переодеться и оставить вещи… те, что не подходят по правилам игры. Ну, вы наверняка знаете: мобильники, часы, сигареты и так далее. Сложите всё в рюкзаки и оставьте там. За сохранность не волнуйтесь, ничего не пропадет, если только лиса до вещей не доберется.

Нацелившись авторучкой в грудь Бастиану, словно шпагой, она добавила:

— Если б вы только знали, что мы для вас придумали! Просто фантастика, вот увидите. Если проголодались, то в ящике найдется хлеб и копченая колбаса. Считайте, что мы их вам дарим, только имейте в виду: дальше на нашу щедрость можете не рассчитывать. — Карина улыбнулась и откинула волосы на спину.

Бастиан не делал попыток прервать поток красноречия девушки, лишь молча кивал, соглашаясь со всем. «Хлеб и колбаса» наверняка прозвучало весьма заманчиво не только для него, так как за столом определенно уже собралась шумная компания.

Через полчаса, съев несколько бутербродов, он подхватил свой багаж и отнес в палатку, где переоделся и превратился в Томена — Томена Зененшнайдера. Бастиан выбрал самую тонкую из трех имевшихся у него шнурованных рубашек, брэ, как это полагалось по средневековой традиции, и шоссы. Обувь, слава богу, была с двойными кожаными подметками, а держалась на ногах только потому, что он туго зашнуровал крест-накрест бечевки на лодыжках. Посмотревшись в небольшое зеркало, наклонно прислоненное к стенке палатки, Бастиан увидел в нем совершенно незнакомого человека.

На улице, за столом, вовсю веселились остальные члены отряда. Варце рассказывал шутку об орках, Натан восторгался, как классно выглядит Лисбет. Вскоре к ним присоединились Ральф и Ларс, встреченные громкими восклицаниями, и все стали обсуждать, как добирались сюда. Тут они, видимо, вспомнили сцену, которую недавно устроила Доро.

— Мне кажется, она свихнулась, — заявил Ральф с азартом журналиста, разнюхавшего потрясающую сенсацию. — Она тут? Нет? Ну, это надо было видеть. Побледнела, как мешок муки, и все время повторяла о каком-то проклятье из старинной легенды. У нашей ведьмы явно крыша поехала.

Раздался женский смех. Похоже, это была Карина.

— Понимаю, все это кажется смешным, но все-таки оставьте Доро в покое. — Голос Варце. — Она в порядке, просто немного не от мира сего.

— Да не шепчи ты, — фыркнул Ральф. — Еще раньше она заявила, что упавшие крест-накрест деревья, через которые нам пришлось перебираться, — дурное предзнаменование. Типа, лес не хочет нас принимать. Не, ну не чокнутая ли, а?

— Да ладно, оставьте ее в покое. — Снова Варце.

Остальную часть разговора Бастиан не слышал — он укладывал футболку и джинсы в рюкзак, поставленный у противоположной стенки палатки. Однако и с этой стороны до него долетали чьи-то голоса, только не веселые и звонкие, а тихие и приглушенные. Поняв, что речь идет о нем, Бастиан затаил дыхание.

— …Неплохо для начала справился, — это Сандра. — Обычно он сидит у себя в комнате и не поднимает ничего тяжелее учебников.

— По-моему, он довольно честолюбивый человек, тебе так не кажется? — Пауль, сто процентов. — Так что надо внимательнее за ним присматривать. Мне что-то не хочется, чтобы он, скажем, поранился, пытаясь произвести на тебя впечатление.

— Чушь. Это не тот тип.

— Я серьезно. Ему здесь всё в новинку. Кто знает, что этому парню придет в голову?

— А мне кажется, что нам не о чем беспокоиться. Он простой парень, вовсе не из тех, кто любит рисковать.

Простой? Слово прозвучало как удар под дых. Это оттого, что в голосе Сандры промелькнули презрительные нотки? Или ему это померещилось?

— Ну, если ты так считаешь. Мне вот, например, так не кажется. — В голосе Пауля Бастиан уловил сомнение. Как бы то ни было, настроение ему все-таки подпортили. Надо будет узнать у Сандры, с какой стати она вздумала встречаться с парнем, которого сама же считает простачком.

— Как бы то ни было, мне хочется, чтобы он остался целым и невредимым. Никаких царапин, если дело до этого дойдет, и уж тем более ничего похуже.

В ответ Сандра фыркнула от смеха.

— Ну и как ты себе это представляешь? Мы здесь одни, в глуши. Думаешь, Бастиану захочется ходить по струнке? Отсюда еще никто без синяков домой не возвращался.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Конечно. Но ему не нужна нянька, да и я не такая. Прости.

Короткая пауза.

— Вот что еще хотел тебе сказать. Вы здорово смотритесь. Прекрасная пара. Ты можешь стать женой доктора.

Ответом Паулю было молчание. Оно навалилось на плечи Бастиана, словно мешок с мокрым песком. Наконец Сандра ответила:

— С ума сойти, как остроумно, Пауль!

Первым желанием Бастиана было тотчас же уехать домой. Почему Сандра так пренебрежительно о нем отзывалась? Он провел рукой по волосам и вышел из палатки на залитую солнцем поляну. Сума сойти, как остроумно, Пауль! Эти слова всё еще звучали в голове и причиняли боль, все вместе и каждое в отдельности. Зачем она тогда так уговаривала его здесь побывать? Притворялась? Или наоборот, пыталась теперь убедить Пауля, что равнодушна к Бастиану? Как бы там ни было, смотрелось это очень странно.

Кто-то довольно ощутимо толкнул его, прервав размышления. Вокруг белой палатки царило оживление; участники игры, на разных стадиях перевоплощения в средневековые образы, весело переговаривались: то тут, то там еще можно было увидеть кого-то в джинсах и футболках, однако большинство уже переоделись в рубашки и куртки и надели шоссы. Особенно пышно вырядился Ральф: он торжественно вышел из палатки, одетый в рыцарские доспехи с красочным гербом. На голову он нахлобучил шлем, койф[21] от которого спускался ему на плечи. Что там наверху, золотой обруч или корона? А, какая разница. Сейчас весь этот хлам совершенно Бастиана не интересовал.

Может быть, надо было мне все-таки поехать с отцом в Берлин…

Но он не позволил этой мысли дойти до логического завершения. Игра однозначно лучше, чем беготня хвостом за профессором Максимилианом Штеффенбергом по всем залам и аудиториям конгресса.

Ладно, надо на пару минут успокоиться; он еще успеет порадоваться, что приехал сюда. Подхватив вещи, Бастиан прислонился к дереву на опушке чуть в стороне от сутолоки и закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Это не удалось. Тогда он достал из рюкзака конспекты по физиотерапии. Тоже не помогло. Похоже, ему никак не удавалось прийти в себя, вернуться в свою тарелку. В свою простую тарелку.

В очередной раз подняв взгляд от тетради, Бастиан увидел, как из палатки выходят девушки. В полном облачении. На Сандре была оранжево-красная юбка с широким поясом-корсажем и светлая блуза, ниспадавшая с плеч. Выглядела она ужасно соблазнительно. Но разумеется, перед Лисбет хотелось просто упасть на колени. Настоящая богиня леса в зеленом и черном!

Сияющая от радости Сандра подошла к Бастиану:

— Всё вот-вот начнется!

Девушка опустилась на землю рядом с ним и посмотрела на Бастиана нетерпеливым, предвкушающим взглядом. Он невольно отстранился.

— Всё в порядке? — спросила она.

— Вполне. — Подходящий момент, чтобы спросить ее о разговоре, который он невольно подслушал.

Бастиан тяжело вздохнул и промолчал. Он не знал, с чего начать.

— Нервничаешь? — Сандра толкнула его локтем в бок. — Не стоит. Игра тебе понравится. Обещаю, что она тебя многому научит, ты столько всего узнаешь. — Девушка усмехнулась и постучала указательным пальцем ему по носу. — А тебе ведь нравится узнавать новое, не так ли?

Игривое настроение Сандры понемногу стало передаваться и ему; Бастиан почувствовал, что уголки рта дрогнули и стали приподниматься чуть ли не сами собой. Она действительно права: он — скучный ботаник. Неудивительно, что Сандра даже толком не знала, как с ним вообще заговорить.

Он запихал тетрадку назад в рюкзак.

— Конец учебе. Значит, скоро всё начнется?

— Думаю, да. — Она взяла его под руку. — Но перед этим хорошо бы еще раз поесть.

Время уже перевалило за полдень, когда все участники игры наконец переоделись в костюмы. Не сказать, что их было так уж много, но поляна вокруг белой палатки являла собой поистине поразительное зрелище. Кто-то стоял, кто-то сидел на пнях и поваленных деревьях; выглядели они совершенно не так, какими Бастиан запомнил их на ярмарке, — одежда утратила пестроту и красочность, в основном их костюмы были коричневого, зеленого, черного цвета. Одетые так неброско, участники игры в самом деле казались путешественниками во времени. Из неяркой толпы выделялся лишь Ральф в своих пышных рыцарских доспехах. Его круглое лицо разрумянилось, лоб блестел от пота. Стоило только выйти из спасительной тени деревьев, как тут же немилосердно, обжигающе начинало палить солнце. Все звуки вокруг перекрывало жужжание мошкары, этот равномерный высокий гул доносился словно бы отовсюду. Лишь иногда сквозь него пробивалось глухое урчание, когда в общий концерт вклинивался какой-нибудь жук или шмель.

— Друзья!

Пауль взобрался на округлую гранитную глыбу и поднял руки, призывая всех к тишине. Рядом с ним стояли Карина и девушка с длинными русыми волосами, которую Бастиан уже однажды видел, — на ярмарке именно за ее честь вступился Пауль, решив участвовать в Божьем суде.

Пауль сделал шаг вперед.

— Добро пожаловать на наш летний сбор. Рядом со мной стоят Карина и Мона, с которыми мы вместе его организовали. Так что за все те ужасные события, что разыграются здесь в ближайшие дни, спрашивать нужно именно с нас.

Бастиан вместе со всеми рассмеялся и зааплодировал. Пауль благодарно раскланялся.

— Вы уже заметили, что мы решили приехать туда же, где проводили игру в прошлом году. Некоторые из вас были от этого не в восторге, но поверьте: на выбор именно этого леса у нас были веские причины. Здесь спокойнее всего; в любом другом месте нам бы непременно помешали. Нигде больше такой первозданной, естественной природы не найти. Мы тщательно осмотрели другие места, но ничего лучшего так и не нашли. Может быть, в следующем году нам повезет больше.

Большинство слушателей в знак согласия закивали.

— Мы тоже считаем, что здесь всё классно! — воскликнул Варце.

— Почти все из вас хотя бы однажды уже участвовали в сборе, организованном отрядом Saeculum. Так что вы знаете, как всё будет происходить. А вот Бастиан — новичок; для него я быстренько перечислю еще раз самое главное. И кроме того, сделаю это для тех, кто не пропускает ни одной ролевой игры, а потому, нисколечко не смущаясь, спутывает правила, установленные разными организаторами. — Он откашлялся. — Итак, мы хотим перенестись в эпоху четырнадцатого века. Насколько такое, конечно, вообще возможно. Это означает, что мы отказываемся от всего, что было открыто или изобретено позже. Таково единственное правило, которому вы должны следовать в течение всей игры. Что же касается остального, то вы вольны поступать как заблагорассудится. Время от времени вы будете получать задания, за выполнение которых вас ждет награда. Как правило, это что-нибудь такое, что очень понравится вашему желудку.

Смех.

— Мы тоже на это надеемся! — крикнул Штайнхен.

— Все пять дней подряд, без какого-либо перерыва, вы считаетесь участниками игры и как можно достовернее играете ту роль, которую сами себе придумали. Попробуйте вдохнуть в своего героя душу, каким-то образом развить его. Это в том числе означает, что нужно соблюдать существовавшую тогда иерархию. Если вы крестьянин, то обязаны выполнять приказы рыцаря. А тот, кто решил стать рыцарем, должен уметь держать ответ. — Он кивнул в сторону Ральфа, из-под шлема которого пот уже буквально катился градом. — Но вообще-то говоря, у нас нет подробного свода правил, который нужно проштудировать от корки до корки, чтобы принять участие в игре, — продолжал Пауль. — Общий порядок таков: вы вправе делать всё, что можете придумать. Тут всё зависит от игроков: чем убедительнее им удается сыграть роли, тем интереснее получается в результате. Лучше всего вообще забыть, что это игра. Поэтому у участников Saeculum нет, как это распространено в других ролевых играх, например, никаких значков с инициалами, чтобы не напоминать участникам об их реальной жизни. — Он скрестил руки на груди. — В других группах такие значки напоминают о том, что, собственно говоря, перед вами не тот человек, которого вы видите; просто он решил немножко поиграть в одну забавную игру. У нас такого нет и быть не может. Из игры нельзя выйти ни на минуту. Никаким жестом происходящее не остановить, даже этим, — Пауль закрыл лицо руками. — Невидимыми вас это не сделает. Что же касается магии… — он изобразил несколько изящных, хотя и необычных пассов. — Если вы умеете колдовать — пробуйте использовать свои знания. Но не обижайтесь, если ваш противник не превратится в камень только потому, что вы произнесли испытанное заклинание, от которого люди должны каменеть. Магия в нас подчиняется одному-единственному правилу: она либо действует, либо нет. Не правда ли, Доро?

— Да, — шепнула она, не сводя с Пауля глаз.

— Если поранитесь, вы при желании можете обратиться к медику, — продолжал он. — На этот раз с нами почти настоящий врач. — Он отвесил поклон в сторону Бастиана. — Однако это опять же не значит, что игру можно прервать. Не забывайте, что никаких травмпунктов и аптек здесь нет, укол антибиотика никто вам не сделает. Короче говоря, будьте сами поосторожнее. Обдумывайте каждый свой шаг и поступок, старайтесь не ходить поодиночке и однозначно не разгуливайте по ночам. В четырнадцатом веке перелом означал верную смерть, да и здесь, если вы себе что-нибудь сломаете, последствия наверняка будут гораздо хуже, чем обычно.

Краем глаза Бастиан увидел, как Лисбет схватилась за медальон и крепко сжала его в кулаке.

— Одна из самых важных вещей — это умение обращаться с огнем, — продолжал Пауль. — Предположим, что вы сумели его развести, причем без всяких спичек. — Он усмехнулся, но тут же снова стал серьезен. — Огонь можно разводить только на открытых пространствах; в лесу костер разжигать нельзя. Никаких факелов, никаких горящих стрел, ничего такого! Оставлять костер непотушенным без присмотра тоже запрещено. Возле него непременно должны находиться как минимум два человека, какой бы оборот ни принимала игра. На ночь лагерный костер нужно потушить, потому что стража может уснуть — я такое видел не раз. Пожалуйста, придерживайтесь этих правил, мы не хотим рисковать больше необходимого!

Все вокруг закивали с самым серьезным видом.

— Хорошо. Не забывайте: мы собрались здесь тайно, поэтому нам надо вести себя как можно незаметнее. Если что-то произойдет, это коснется всех.

Бастиан громко вздохнул. Ни о чем таком он даже не задумывался. Как ему представлялось, этот сбор был чем-то вроде развлекательного кемпинга, где все разгуливают выряженные в средневековые костюмы, горит костер, крутятся вертела, на которых жарятся колбаски, появляется отличный повод помахать деревянным мечом и погулять с Сандрой под луной. Вероятность устроить лесной пожар или получить серьезную рану никак не вписывалась в его планы. Теперь просьба Пауля присматривать за ним, обращенная к Сандре, вовсе не казалась ему такой уж обидной. Я не имею ни малейшего понятия, что здесь может произойти. Я совсем об этом не думал. Как предусмотрительно с моей стороны. Я буду потрясающе рассеянным врачом.

Опасности, которые могли им грозить, вдруг встали перед ним со всей своей очевидностью. Если что-нибудь и впрямь случится, никакой возможности оказать первую помощь не будет. Любой несчастный случай в такой глуши может обернуться самыми непредвиденными последствиями.

Интересно, а змеи здесь водятся?

— Так, теперь займемся вашими вещами, — сказал Пауль. Все трое организаторов — Пауль, Карина и Мона, — стоя рядом друг с другом, стали жестами подзывать к себе участников игры.

— О чем это он? — поинтересовался Бастиан.

— Они еще раз проверят, все ли вещи, которые ты берешь с собой, разрешены в нашей игре. — Сандра ответила равнодушно, наблюдая, как Пауль порылся в холщовой сумке Георга, с довольным видом кивнул и повернулся к Лисбет.

Вещи Бастиана всё еще лежали под деревом у опушки, сложенные в большую холщовую сумку, чуть более изящную, чем мешок из-под картошки. Он развязал ее и еще раз осмотрел содержимое. Деревянная посуда, железный котелок. Шерстяное одеяло, сушеные травы, хлеб, копченый шпик, вилка и ложка. Сменные рубашки, шоссы и брэ, кусок мыла. Полотняные платки и липкий пластырь — насчет него Бастиан уже предчувствовал худшее. Нож и флягу он носил пристегнутыми к поясу, там же крепились и ножны с мечом.

Сандра только что проверила сумку у Пауля, а Бастиан положил свои вещи перед Кариной. Первое, что она вытащила, оказалось прямоугольным куском мыла. Девушка обнюхала его и покачала головой.

— Это не нарушение! — торопливо воскликнул Бастиан. — Мыло не из аптеки. Оно изготовлено по старинному рецепту из масел и трав. Даже римляне уже пользовались мылом!

— Тут, оказывается, умник выискался, — ухмыльнулась Карина. — Ты прав. Мыло можно оставить.

Липкий пластырь, как и опасался Бастиан, проверку не прошел и присоединился к часам, портмоне и мобильнику в рюкзаке. Под строгим взглядом Карины следующей жертвой пала вилка.

— В то время такими не пользовались, потому что три зубца считались дьявольским порождением. Если захочешь что-нибудь подцепить, возьми нож.

Всё остальное получило одобрение. Девушка снова зашнуровала сумку, осмотрела Бастиана с ног до головы, а затем быстро и тщательно ощупала его, словно сотрудница службы безопасности в аэропорту. Напоследок она схватилась руками за его лицо. Бастиан отшатнулся, не понимая, в чем дело, пока Карина решительно не сдернула с его носа очки.

— Но ты же это сейчас не всерьез!

— Нет, к сожалению, всё так и будет. Никаких очков в четырнадцатом веке. Во всяком случае, таких, как эти, в тонкой металлической оправе. — Она держала очки на ладони. — У тебя есть с собой футляр?

— Нет. — Бастиан подавил желание просто-напросто вырвать очки у нее из рук. Карина тут ни при чем, он сам об этом не подумал. Но ведь первое, что он делал, проснувшись утром, это надевал очки и носил не снимая весь день, пока спать не ложился. Они давно стали чуть ли не частью его тела, поэтому, собираясь сюда, он даже не принимал их в расчет.

Бастиан пару раз глубоко вздохнул. Закатывать истерику не было никакого смысла.

— Неужели ты не можешь сделать хотя бы одно исключение?

— Нет, к сожалению. Подумай о том, что тогда все наши труды окажутся напрасны! У остальных участников уже не будет полного ощущения, что они в четырнадцатом веке.

Он огляделся. Мир утратил резкие очертания. По две диоптрии на каждый глаз — не так уж и много, но вполне достаточно, чтобы не узнавать лица людей всего метрах в пяти от него.

— Ты привыкнешь, — весело заметила Карина и, завернув очки в платок, сунула их в рюкзак Бастиана ко всем остальным оказавшимся под запретом вещам.

К счастью, Штайнхена даже без очков нельзя было не заметить. Он распростер объятия, приветствуя Бастиана.

— Томен, мой друг! Вы уже готовы к приключениям? Меня вдохновляет, что в наших рядах теперь объявился медикус. Отныне я буду предаваться сну безмятежнее, чем прежде.

— Полуслепой медикус, — пробормотал Бастиан.

— О, я понимаю — подспорье для ваших глаз. — Альма с Моной хихикнули. — Однако скоро, смею заметить, вы будете только рады, что не придется вглядываться в эту обессилевшую толпу. А кстати, ведомо ли вам, что в немецком языке слово Brille происходит от средневерхненемецкого[22] Berille, которое, в свою очередь, восходит к слову Beryll[23] — названию камня, из которого вырезали первые линзы?

Штайнхен сиял.

— Я восхищен, — пробормотал Бастиан всё еще раздраженным тоном. — Может, тогда и какое-нибудь средство против этих надоедливых мошек имелось? — Он недовольно отмахнулся от насекомых, круживших у него прямо под носом, но на его мучителей это не произвело ни малейшего впечатления. Похоже, привлеченные необычными, обливавшимися потом визитерами, явившимися в их лес, орды насекомых слетелись сюда, чтобы не только беззаботно кружить рядом с людьми, но и вновь и вновь опускаться на них, например, прямо на глаза Бастиану. — Как вы избавились от этих тварей в прошлом году?

Все лишь пожали плечами.

— Вообще никак не избавлялись. Вот такие дела, друг мой, — произнес Штайнхен. — Совет таков: привыкайте к ним. Мошкару победить невозможно.

— Послушайте! — снова взобравшись на скалу, воскликнул Пауль. — Мы уехали очень далеко. Пора попрощаться с двадцать первым веком. С этого момента начинается игра. Следите за белыми метками на деревьях. Если вы не заблудитесь, то они приведут вас прямо туда, где будет устроен лагерь. Игра закончится через пять дней, в полдень, когда мы опять встретимся здесь. — Ослепительно улыбнувшись, он раскланялся перед собравшимися на поляне игроками. — Так пусть у вас всё сложится удачно, мои спутники. Да покорятся вам наши задания! Да хранит вас небо! Да пребудут с вами добрые силы!