Игра

– Потом я влезаю на фургон…

– Забыл!

– Что? Нет, я ничего не забыл.

– Нет, забыл, – сказал он. – Что с тобой такое?

Мальчик нахмурил брови. Он был совсем маленький, лет десяти, не больше. Его худое, острое личико чуть посинело от холода. Он моргал глазами, стараясь прогнать сонливость.

– Ну, говори.

– Я не помню что.

– Эх ты, глупый, – попасться хочешь?

– Не попадусь. Вот еще! Я эту игру знаю, мне не в первый раз. Я умею так играть.

– Ну как же умеешь? Ты даже не можешь сказать, что тебе надо делать.

– А вот посмотришь!

– Не стану я смотреть. Мы пойдем домой, вот и все.

– К чертям собачьим!

– Зачем ты ругаешься? Забыл, так забыл, руганью делу не поможешь. Сколько раз тебе было сказано – не смей ругаться. Вырастешь хулиганом, попомни мое слово.

Они замолчали.

Оя вздохнул. «Сейчас мне бы только вставать, – подумал он. – Встал, а потом горячий завтрак, а после завтрака – к трамвайной остановке, а в руке у тебя котелок с обедом».

Он смахнул снег со своих густых черных усов. «Эх ты, комар несчастный, – подумал он, – поднял я тебя в такую рань. Спать бы тебе да спать».

– Ну как, – сказал он мальчику, – все еще не вспомнил? Мальчик покачал головой. Он выпятил губы, скорчив недовольную гримасу.

– Ну вот, теперь реветь вздумал?

– Я не реву, – сказал мальчик. – Что я, маленький, что ли?

– Похоже, что маленький. Не мог запомнить, что тебе было сказано,

– Да я…

Мальчик сошел на тротуар и набрал полную пригоршню снега.

– Это еще зачем?

– Вот… снег.

– Я не слепой. Сам вижу. Зачем тебе снег?

– Хочу сделать снежок.

– Больше тебе не о чем думать? А ведь говорил, что хочешь помочь сестренке.

– Я и хочу.

– Нет, не хочешь. Ты думаешь о чем угодно, только не о деле. Так ничего не выйдет. Иди сюда.

Он грубо схватил мальчика за руку и подтащил его к двери. – Ты забыл про мешок! Самое важное забыл. Как я могу на тебя положиться, если ты забыл про мешок?

– Папа, я не забыл, – сказал мальчик. – Ведь мешок-то у меня в кармане! Я не знал, что ты про него спрашиваешь.

– Говори все по порядку. Мне надо знать, все ли ты помнишь. Вынь мешок. Держи его наготове.

Мальчик вынул из кармана смятый бумажный мешок. Оя надул его и расправил.

– Ну, а потом что надо делать?

– Я дождусь, когда молочник обойдет дом.

– Который дом?

– Вон тот…

– Зеленый?

– Нет, следующий.

– А почему не зеленый?

– Да ну, папа, я же знаю, – сказал мальчик. – Не буду я все с самого начала рассказывать.

– Если не расскажешь, мы сейчас же идем домой.

– Ну, потому что у зеленого дома есть боковая дверь, а тот он обходит кругом. Да я сумею, папа, чего ты боишься?

– Я знаю, что сумеешь, – ответил он, – а все-таки надо действовать наверняка. Руки озябли?

– Не очень.

– Сунь мешок подмышку.

Он взял маленькие побелевшие руки мальчика и стал медленно растирать их своими мясистыми ладонями.

– А что потом?

– – Как только он зайдет за угол, я выбегу и схвачу бутылку. Потом я положу ее в мешок и пойду дальше.

– Пойдешь и.ли побежишь?

– Нет, пойду.

– А если он увидит и бросится вдогонку, тогда ты тоже побежишь?

– Нет, я буду итти. Он догонит меня, а тогда я начну плакать.

– А ты сумеешь заплакать?

– Конечно, сумею. Я уже научился. Дженни раз подумала, что я по-настоящему плачу. – Мальчик засмеялся. – Я притворился, будто меня бьют.

– Ш-ш! Говори тише.

– Согрелись, папа.

– Сунь руки в карманы. Я подержу мешок. Ну, а если тебя поймают, тогда что?

– Я буду плакать, а потом ты подойдешь и скажешь, что знаешь меня, что я из бедной семьи…

– Ш-ш!

Он зажал мальчику рот ладонью. – Кто-то идет. Притворись, будто тебе что-то в глаз попало.

Мальчик зажмурил один глаз и широко открыл другой. Отец нагнулся к нему.

Какой-то бездомный бродяга проковылял мимо них, двигаясь наугад сквозь густо падающий снег. Голова его была закутана мешком из дерюги.

«Нам всё-таки лучше живётся, чем вот такому», – подумал отец.

Они смотрели ему вслед до тех пор, пока его можно было разглядеть сквозь снег.

– А снег все сильнее, – прошептал мальчик. – Молочник меня не разглядит на другой стороне. Можно взять не одну бутылку, а больше.

– Хватит и одной. Ну, а когда я скажу, что знаю тебя,

тогда что?

– Ты будешь говорить, что я из бедной семьи, что у меня мать больна и что я взял молоко для нее, а если он меня отпустит, ты пообещаешь последить, чтобы я больше так не делал… Всё, папа?

– Всё. – Он вздохнул и провёл рукой по усам. – Есть хочешь?

– Немножко.

Он сжал мальчику руку. – Ничего. Я тоже хочу. А ты сплюнь и погладь себе живот. – Он плюнул в снег и погладил живот. – Вот так. Ну, а теперь ты.

Мальчик сделал то же самое. Они засмеялись.

– Это значит, что ты поел и желудок у тебя полон, – сказал ему отец.

– Ну, как, же! Ведь я только что съел два яйца и тарелку каши, – сказал мальчик.

Они опять засмеялись.

– Придем домой, чего-нибудь поедим.

Он насторожился, подавшись всем телом вперёд. – Фургон. Возьми мешок Не торопись, я скажу, когда итти.

– Я не тороплюсь. – Мальчик покраснел от волнения. – Вот увидишь, все будет хорошо. Я таскал яблоки, я знаю, как это делается.

– Не забудь еще вот о чем. Если что-нибудь случится, я тебе крикну. Если я крикну «беги», значит беги. Что бы я ни делал, все равно беги, слышишь?

– Ладно.

– Обещаешь мне?

– Обещаю.

– Не забудь, что бы со мной ни случилось – беги.

– Ладно.

Фургон молочника медленно двигался по улице. Отец и мальчик низко пригнулись, стоя в дверях.

– Дай ему доехать до водокачки. Ты не волнуйся. Ничего, малыш, ничего. Ну, ступай.

Мальчик вышел вперед. Он медленно шел по улице, высоко поднимая ноги, увязавшие в мягком снегу.

«Надо было сказать, чтобы надвинул шапку на лоб. А то снег запорошит глаза», – думал отец. Он дышал, широко открыв рот. Грудь его тяжело вздымалась, и каждый вздох причинял ему боль.

Молочник исчез за домом. Тело мальчика устремилось вперед. Он вспрыгнул на передок и сунул руку внутрь фургона.

«Как долго, – думал отец. – О, господи, почему он так долго?»

Мальчик спрыгнул на мягкий снег. Он сунул бутылку с молоком в мешок и быстро зашагал по тротуару. В эту минуту молочник показался в переулке. Отец следил за ним. Молочник свернул к соседнему дому. Так. Все в порядке. Теперь уже не страшно.

Он провел рукой по усам. Потом судорожно глотнул и тяжело перевел дух. Он пошел вслед за мальчиком.

Мальчик поджидал его в следующем квартале. Лицо у него было сияющее. – Вот и готово! Вот я и сумел, правда? – говорил он.

– Правда, сынок… Молодец. – Он погладил его по голове. – Дай, понесу.

– Нет, я сам, – ответил мальчик.

– Ну, хорошо.

– Вот легко-то! Папа! Я мог и еще одну взять. – Он не отставал от отца, то пускаясь вприпрыжку, то скользя по мягкому снегу. – Папа, можно, я возьму завтра две? Можно?

Отец молчал.

– Слушай, папа! – Мальчик потянул его за рукав.

– Что?

– Можно?

– Что можно?

– Да я только что сказал.

– Я не слышал.

– Можно, я возьму завтра две? Ведь это легко. Все равно, что две, что одну.

– Нет.

– – Да я могу взять две бутылки.

– Нет.

Они шли молча.

– Вот бы рассказать ребятам, – заговорил мальчик.

Отец остановился. – Попробуй только расскажи, я тебе голову оторву.

– Знаю я. Не скажу. Мне просто так захотелось.

– Это воровство, – сказал отец. – Воровство.

– Да я знаю. Ой, папа, пойдем, мне холодно.

Они пошли дальше. Они шли, опустив головы, прячась от снега.

– Ноги промокли?

«– Немножко.

– Вот получу работу, куплю тебе калоши. Или резиновые сапоги. До колен. Тогда ходи по снегу, сколько тебе угодно, ноги все равно не промокнут.

– Когда будешь получать пособие, может, тебе и калоши дадут для меня, – сказал мальчик.

– Может быть. Я уже просил. Надо еще раз напомнить.

– Ну и пусть ноги мокрые. Ничего страшного нет.

Отец опять остановился. – Ты знаешь, что воровать нехорошо?

– Конечно, знаю, папа.

– Ты знаешь, что мы это делаем только ради твоей сестренки?

– Конечно знаю.

– Я никогда не воровал, – сказал отец. – Я всю свою жизнь работал. Я – хороший работник. Я всегда кормил семью. Спроси хоть у матери.

– Ну-у, папа! – сказал мальчик. – Ты не огорчайся. Я не буду вором, когда вырасту. Я знаю, что воровать нехорошо.

– А говоришь: воровал яблоки.

– Да это я просто так. Ведь хочется иногда чего-нибудь вкусного.

– Да. Я знаю, – сказал отец.

– Я не стану воровать. Я вырасту и буду такой же сильный, как ты, и найду себе работу. Честное слово, папа!

Отец взглянул на сына. «Как же, дожидайся, – подумал он. – В твои годы я был на голову выше тебя. Эх ты, комар несчастный, разве тебе дадут вырасти?»

– Ой, папа, как холодно, – сказал мальчик.

Они шли домой, мягко ступая по свежевыпавшему белому снегу.