Игра на равных

6

Чейз твердо решил преградить путь слишком радужным надеждам.

С каждым часом пути холодность Карли по отношению к нему таяла, и вскоре она уже хохотала и подшучивала над ним, восторженно делилась радостью открытия, увидев особенно красивый утес среди скал, которые становились все суровее, или особенно причудливое дерево, которые росли все реже, чем выше в горы они поднимались. Она вела себя так, словно годы ледяного молчания были не больше, чем мимолетным приступом раздражения.

Если откровенно, то ее вернувшаяся теплота ужасала его, заставляя все время пребывать в напряжении.

Всякий раз, когда она посылала ему свою мягкую улыбку, он готов был сдернуть ее с лошади и взять ее, грубо и жадно, прямо тут, на пыльной дороге, среди камней.

Чейз всегда считал себя человеком достаточно широких взглядов. Бабушка его запросто справлялась с любой мужской работой, к тому же его своенравные сестры рано приучили его к мысли, что женщины далеко не тот слабый и нежный пол, какими их до сих пор предпочитает изображать общество.

Когда слухи об эпизоде с Анни Роскелли дошли до его дедушки, Джейк отвел его в сторонку и прочитал суровую лекцию о том, как нужно обращаться с женщинами. Чейз тогда возражал деду, что не стал бы распускать руки, если бы девчонка сама его не спровоцировала. Но Джейк был непреклонен.

- Неважно, какие они и что они творят с собой и со своим телом. - Чейз на всю жизнь запомнил краску гнева на морщинистых щеках деда. - Обращайся с женщинами так, как ты бы хотел, чтобы другие ребята обращались с твоими сестричками, - вот и все правило.

Этот мудрый совет не раз помогал ему в последующие годы, даже когда над ним брали верх юношески неукротимые гормоны.

Благодаря этой лекции Джейка Чейз никогда не участвовал в излюбленных сексуальных играх друзей по команде - на пари приводить каждый вечер новую партнершу. Поначалу он был слишком занят Джесси и ее проблемами, и у него просто не хватало времени на женщин. Потом, когда у нее все более или менее устроилось, он понял, что девушки, увивающиеся за спортсменами, его не слишком привлекают. А их, в свою очередь, больше интересовал его успех на поле, известность и его банковский счет.

У него было несколько серьезных романов с женщинами, далекими от спорта, и всегда эти отношения были основаны на общих интересах, дружбе и глубокой привязанности.

А потому его первобытное, почти животное влечение к Карли удивляло и пугало Чейза. Он никогда не испытывал подобного испепеляющего вожделения. Он обливался потом и вынужден был постоянно ерзать в седле, чтобы хоть как-то облегчить муку физического желания.

Она, конечно, очень красива, он не собирался этого отрицать. Даже в вытертых джинсах и алой форменной куртке она выглядела очаровательно свежей и юной. Солнечные лучи окружали ее ореолом, ласкали кожу и отражались в ее сказочных золотых волосах, так, что на нее было больно смотреть. Разумеется, это не мешало ему бросать на нее взгляды столько раз, сколько можно было позволить себе, чтобы не испугать свою спутницу. Смотреть на нее - все равно что поднять глаза на полуденное солнце, но будь он проклят, если упустит свой шанс. Он хотел насмотреться на нее до конца своих дней - пусть даже до слепоты.

Какая- то внутренняя сила постоянно настраивала его на ее волну: когда она улыбалась, у него пересыхало во рту, когда она запрокидывала голову и выгибала спину, чтобы размять онемевшие мышцы, он в отчаянии стискивал зубы. Он едва не вывернул на себя флягу с водой, когда она, обогнав его на тропинке, приподнялась в стременах и наклонилась, чтобы подбодрить Искорку.

Ладно, у него давно не было женщины. Очень давно, если быть точным. У него не хватало ни времени, ни сил на серьезные отношения. И все же он практически не замечал недостатка в женской ласке, пока некая особа с глазами цвета шоколада не вернулась в город, чтобы терзать его душу и тело.

Но пугают его вовсе не эти вспышки безудержного влечения, мрачно размышлял Чейз. С ними он бы еще справился, хоть они доставляют массу неудобств.

Нет, его сбивало с ног нечто гораздо более глубокое.

Он боялся, что это любовь.

То, что он испытывал сейчас, не было похоже на смятение чувств ошеломленного юноши двадцати с небольшим лет, который вдруг понял, что его влечет к угловатому подростку с карими смеющимися глазами. Да, десять лет назад между ними определенно что-то было. Он уважал ее мужество, ценил ее чувство юмора, гордился тем, как она умела постоять за себя, даже когда была совсем ребенком.

Но сейчас это была любовь зрелого мужчины - глубокая и властная. Он хотел слиться с ней в одно, впитать в себя ее женственность, ее отвагу, просыпаться с ней рядом каждый день и каждый день любоваться этой нерешительной, нежной улыбкой.

Кого он пытается одурачить? Скорее пальмы вырастут среди хвойных лесов Вайоминга, чем Карли ответит на его любовь.

Он ей не безразличен. Она что-то к нему чувствует. Чейз видел это чувство в ее глазах и вечером, когда они стояли у ее палатки, и сегодня утром… какую-то пугливую ранимость, которая его потрясла. Но он попал в западню. Может, ее и влечет к нему, но Карли никогда не сможет по-настоящему полюбить его, пока верит, что он был способен предать многолетнюю дружбу, способен был увести у Майка его невесту Джесси.

Но если он расскажет ей всю правду о той весне, она так или иначе возненавидит его - за то, что он разбил ее веру в Майка, осквернил память о нем. Карли потеряла брата, которым восхищалась, которого обожала, но у нее по крайней мере остались дорогие ее сердцу воспоминания. Разве он может отнять у нее даже их?

- Эй, скаут! Просни-ись! - Ее далекий оклик оторвал его от невеселых мыслей.

Чейз привстал в стременах и сморщился, судорожно выдохнув, когда знакомая острая боль пронзила колено. Первый приступ прошел, а оставшуюся болезненную пульсацию он просто по привычке постарался игнорировать.

- Извини, - крикнул он в ответ и пришпорил Бунтаря. Он отстал футов на двести, так что понадобилось несколько минут, чтобы догнать ее.

- Хорош проводник, - поддразнила Карли. - Какая-нибудь голодная пума могла уже пообедать мною, а ты и не заметил бы.

- Да ты что, смеешься? - парировал он. - Любая мало-мальски уважающая себя пума с ходу распознает твою инспекторскую куртку и поймет, что ты святой страж животного царства. Она ни за что не посмеет тебя тронуть из страха навлечь гнев всех лесных братьев.

- Ну-ну, не увлекайся, а то я утону в твоих славословиях. На мне ведь только горные ботинки, а не болотные сапоги!

- Что-о? - Чейз сверкнул белозубой усмешкой. - Ты сомневаешься в моей искренности?!

- Ничуть. Мама всегда утверждала, что ты своим обаянием способен уговорить медведицу гризли отдать ее детеныша, да еще и улыбнуться при этом.

- Твоя мама сильно преувеличивает силу этого обаяния, судя по моим успехам с тобой, - пробормотал Чейз.

Карли искоса взглянула на него, и уголки ее губ дрогнули.

- Ну, я бы так не сказала. Ты очень неплохо справляешься.

Он заморгал, онемев от изумления. Что она имела в виду? Чейз лихорадочно подыскивал ответ, но она, очевидно, решила, что сказала достаточно. Карли пришпорила Искорку и была уже в двадцати ярдах от него, прежде чем он смог закрыть рот.

Остаток дня они почти не разговаривали. Оба понимали, что нужно спешить, а потому за весь путь остановились только один раз, после полудня, чтобы перекусить.

Чейз поглядывал на нее время от времени, надеясь, что эти взгляды останутся незамеченными, и следил, как эмоции сменяют друг друга на ее лице, Пока она пытается осознать возникшие между ними чувства. Он видел смятение и недоверчивость, опаску и надежду и еще множество разных эмоций.

Черт возьми, как нужно обращаться с женщиной, которая сейчас ведет себя так, словно ненавидит его, а уже через минуту - так, словно мечтает пристроиться у него под боком в его спальном мешке?

Но самое странное во всем этом, думал он, что с язвительной и злой Карли он справлялся куда легче, чем с нежной, беззащитной женщиной, которую увидел в ней вечером и сегодня утром, когда она льнула к нему влажными от поцелуев губами, не пряча глаз, затуманенных желанием.

Чейз знал, что нужно делать, если она ощетинивалась и рычала на него. Он мог просто шутить, подначивать и дразнить ее до тех пор, пока чувство юмора не брало в ней верх над ее настороженностью и она не отвечала на его шутки смехом, пусть даже против своей воли. Но когда она поднимала на него свои невероятные карие глаза и в них плескалось море нежности, он совершенно терялся, не зная, то ли ему забраться на ближайшую вершину и огласить окрестности восторженным криком, то ли как можно быстрее сбежать и спрятаться в самой дальней пещере, лишь бы ничем не обидеть ее.

А пока приходилось молча и терпеливо следовать за ней, украдкой бросать на нее взгляды и молиться, чтобы проклятые колени не подвели в самый неподходящий момент и не уронили его в ее глазах.

Беспокойное фырканье Бунтаря отвлекло Чейза от раздумий, и он нахмурился, только сейчас заметив, как сильно похолодало вокруг и как низко нависли прямо у них над головой угрожающе черные тучи. Смолкло даже стрекотание сорок, и горы притихли, затаились, словно природа собиралась с силами для предстоящей борьбы со стихией.

Порыв ледяного ветра едва не унес его бейсболку. Чейз беззвучно выругался. Черт, как можно было настолько отвлечься, чтобы не заметить близкую грозу? Хуже того, они как раз начали спуск с последней горы, отделявшей их от места назначения. На этом участке тропинка, огибая скалу, опасно сужалась и шла по краю выступа, где едва могла пройти одна лошадь.

Чейз как раз соображал, где бы им укрыться от этих зловещих, готовых обрушить на них свою ярость туч, когда ослепительная молния разрезала небеса и ударила в дерево футах в пятидесяти от них.

Карли от неожиданности откинулась в седле, а Джексон, поджав хвост, с жалобным визгом метнулся в ее сторону. Оглушительные раскаты грома грянули почти сразу вслед за молнией. Лошади заржали, пугливо перебирая ногами, и у Чейза тревожно екнуло сердце, когда Искорка, обычно такая смирная, вдруг шарахнулась прямо к крутому обрыву.

- Осторожно, - тихонько, чтобы не напугать лошадь еще больше, окликнул он.

Но Карли хватило выдержки направить Искорку в безопасное место. Первые холодные капли застучали по каменистой тропе.

Вторая молния сверкнула совсем близко, за ней последовало еще три. Дальняя гряда гор озарилась призрачным светом.

- Ну, что, скаут, есть идеи? - Голос Карли звучал напряженно.

- Конечно. Будем стараться не вымокнуть до нитки!

- Блестяще! Теперь я понимаю, почему начальником у нас ты.

- Именно.

- Ну а как же гроза? Молнии того и гляди ударят прямо в нас. Мы даже палатки поставить не успеем.

Чейз огляделся, пытаясь поточнее определить, где они находятся, а потом с чувством облегчения повернулся к Карли:

- Ты ничего не имеешь против пещер? - Ему приходилось изо всех сил напрягаться, чтобы перекричать безостановочные раскаты грома.

- Я их просто обожаю! - Он с трудом расслышал ее ответный крик. - А что?

- Пару лет назад я обнаружил тут одну пещеру. Водопад Митчелла совсем близко, так что мы могли бы здесь и переночевать.

- Тогда вперед.

Чейз двинулся первым, показывая дорогу. Небеса разверзлись над их головами, обрушив потоки ледяной воды, и уже через несколько минут их одежда насквозь пропиталась влагой.

В нескольких ярдах от пещеры Чейз спешился и вынул из рюкзака фонарь и длинный острый нож, которым он обычно чистил рыбу.

- Стой здесь, - коротко приказал он Карли. Не хватало еще плюс ко всем неприятностям, чтобы она лицом к лицу встретилась с каким-нибудь диким зверем, облюбовавшим эту пещеру в качестве укрытия.

Карли скорчила гримасу, когда Чейз, не дожидаясь ответа, направился к пещере. Его нахальная уверенность, что она послушается его как пай-девочка, из чистого упрямства заставила ее шагнуть следом.

- Нет уж, благодарю покорно, - пробурчала она себе под нос, нагнав его у узкой расселины.

Чейз обернулся.

- Черт возьми, Карли, сейчас же вернись к лошадям! Прошлым летом здесь видели следы медведя, а я сегодня не в настроении любоваться, как ты будешь бороться с разъяренной медведицей весом в полтонны.

- Нет тут никаких медведей.

- Откуда такая уверенность?

- Ты же проводник, так оглянись и пораскинь мозгами. Никаких свежих следов, царапин на деревьях, никаких остатков пищи. К тому же Джексон не вел бы себя так спокойно. Медведя он за мили чует.

Из- за несносного мужского упрямства Чейз выдержал приличную паузу, но потом согласился с ней. Странно, но ей почему-то не хотелось праздновать над ним победу и тыкать его носом в свою правоту. Карли была приятна его забота, она сразу вспомнила былые дни, когда он так нежно опекал ее.

- Склоняю голову перед вашим превосходством, мэм, - произнес он наконец и направил луч фонаря в раскрытый зев скалы.

Ей пришлось наклониться, чтобы пройти в пещеру величиной не больше гостиной ее матери. Это, собственно, даже не было пещерой в привычном значении этого слова. Никаких там причудливых закоулков, ниш и тупиков с их манящими тайнами. Скорее это была просто горизонтальная трещина в скале. В лицо им дохнуло затхлым смрадом. К тому же здесь было так холодно, что дыхание вырывалось облачками пара. Но все равно эта пещера - настоящее спасение. Немыслимо было бы поставить палатки под молниями, сверкавшими в двух шагах от них, и проливным дождем.

Что- то теплое и пушистое ткнулось ей в ноги, и Карли инстинктивно взвизгнула. Чейз мгновенно направил на нее фонарь и хмыкнул при виде Джексона, не пожелавшего расстаться со своей любимой хозяйкой.

- Больше не пугай меня так, поняла? - облегченно выдохнул он, и Карли снова охватила теплая волна благодарности за его тревогу.

- Если вы можете позаботиться друг о друге, - продолжал Чейз, - то я оставлю вас ненадолго, привяжу лошадей, возьму наши вещи. Ну и если повезет, принесу сухого хвороста.

- О нас не беспокойся. Ты тоже там поосторожнее. Молнии не выбирают, куда им ударить.

Чейз протянул ей фонарь, и в блеклом полумраке она увидела, как на щеке у него появилась и исчезла ямочка.

- У меня в рюкзаке еще два фонаря. Этот оставь себе. Будет чем отразить нападение. Вдруг какой-нибудь огромный волосатый зверь вздумает спрятаться здесь от грозы?

- Хочешь сказать - помимо тебя?

- Ха-ха. - Снова мелькнула знакомая ямочка.

Карли протянула руку за фонарем, и их пальцы на мгновение встретились. Она впервые прикоснулась к нему после их страстного утреннего поцелуя и не смогла удержаться от дрожи. Схватив фонарь, Карли резко отдернула руку.

Чейз протяжно вздохнул.

- Нам придется поговорить об этом, ты согласна, радость моя?

- О чем… об этом?

- О том, что происходит, когда я к тебе прикасаюсь. Ты либо отпрыгиваешь, как будто я над тобой занес хлыст, либо дрожишь, как будто мечтаешь упасть ко мне в объятия и заниматься любовью до потери сознания.

Его откровенность изумила и в то же время насмешила Карли. Она расхохоталась и направила фонарь ему в лицо.

- Боюсь, Самуэльсон, тебе слишком часто попадали битой по голове. Ты что же, думаешь, стоит только женщине увидеть тебя - и она уже готова кувыркаться с тобой в постели?

- Нет, - ровно отозвался он. - Речь идет не только о сильном физическом влечении. И ты это чувствуешь не хуже меня.

Карли была рада, что в пещере царит полумрак и Чейз не может видеть ее вспыхнувших щек.

- Речь сейчас идет только о том, что я дико замерзла, насквозь промокла и очень устала.

Он смотрел на нее молча несколько секунд. Потом пожал плечами.

- Что ж, пусть будет по-твоему. Ты избегала меня десять лет. Одним днем больше, одним меньше - какая разница? - Чейз быстро отступил из освещенного круга, и Карли едва преодолела сильнейшее желание чем-нибудь швырнуть ему вслед.

Вместо этого она со стоном опустилась прямо на сырую землю, а Джексон тут же растянулся у ее ног. «Нет, мне определенно присуща мазохистская жилка - решила Карли. - Иначе я не оказалась бы в таком отчаянном положении». Она до смерти боялась поддаться сжигавшему ее весь день желанию - и еще больше боялась, что до конца своих дней будет жалеть, если откажется от этого счастья.

Сам не зная того, Чейз дразнил ее мучительно-сладким обещанием, золотистым и теплым, как рожь в августе, и вместе с тем пугающе-опасным, как безлунная зимняя ночь в лесу. Чем она готова рискнуть ради единственного в жизни шанса ощутить рай на земле, спрятаться в жарких объятиях Чейза от окружающего холода и мрака? Чем? Своей гордостью? Собственным достоинством? Памятью брата?

- Господи, что же мне делать, Джексон? - Тот заскулил, уловив муку в ее голосе, и положил голову ей на колени. Теплый шершавый язык прошелся по ее руке, и Карли благодарно потрепала собаку. - Хоть ты меня любишь, правда, дружок?

Мысли ее вернулись к Чейзу. Уж он-то ее точно не любит. Да, конечно, его влечет к ней, но в глубине души она знала, что навсегда останется для него маленькой Злючкой Карли, с пауками в волосах и полными карманами лягушек.

«А какое тебе дело, любит ли тебя Чейз Самуэльсон или нет? Ведь он твой враг, забыла?» - Внутренний голос не давал ей покоя.

Она не успела найти ответ, потому что Чейз вернулся в пещеру. Капельки дождя блестели на усах, стекали с видавшей виды бейсболки. И почему-то вместо презрения и ненависти, которые она так отчаянно призывала, в ответ на ее клич в душе шевельнулась знакомая теплая нежность.

У него усталый вид, вдруг заметила Карли, поспешно вскочив на ноги. Даже не просто усталый, скорее измученный. Морщинки-лучики, веером разбегающиеся от уголков глаз, казались глубже, чем утром. Только когда он наклонился, чтобы положить на землю их рюкзаки и вязанку хвороста, она увидела страдальчески стиснутые губы и мимолетный проблеск боли в глазах.

- Ты самый настоящий идиот, Чейз Самуэльсон. - Она отчетливо выговорила каждое слово, загородив ему дорогу и от души жалея, что Господь не послал ей побольше силы - столько, сколько понадобилось бы для хорошей взбучки.

- Зато чертовски хорошо целуюсь. Так мне, во всяком случае, многие говорили.

Она пробормотала пару еще более выразительных фраз.

- Мой план таков, - решительно заявила Карли. - Я сейчас разжигаю огонь и готовлю что-нибудь на ужин, а ты тем временем ради разнообразия используешь свою дурную голову по назначению - и дашь отдых ногам.

- Я проводник, а ты только клиент. Заботиться о тебе входит в мои обязанности. - Чейз даже умудрился изобразить соблазнительную улыбку, несмотря на то, что теперь Карли явственно видела страдание на его лице. - Скажи только слово, радость моя, и я с восторгом пойду навстречу любым твоим пожеланиям.

- Если ты сейчас же не сядешь, то единственным моим желанием будет желание кому-нибудь как следует врезать. А поскольку другого подходящего объекта поблизости нет, врезать придется тебе.

- Означает ли это, что если я все-таки сяду, то ты позволишь мне удовлетворить другие твои… гм-м… желания? - с надеждой поинтересовался он.

- Конечно, - отозвалась она непринужденным тоном, старательно игнорируя горячую волну, прокатившуюся по всему телу от его намеренной дерзости. - Только сначала тебе придется догнать меня, а при твоем нынешнем состоянии, я уверена, мне и запыхаться не придется, чтобы от тебя сбежать.

Чейз еще что-то ворчал под нос, делая вид, что с неохотой идет ей навстречу, но все же опустился наконец на сваленные в кучу спальные мешки и мешки с палатками. Карли занялась костром, а он, вытянув левую ногу, устало следил за ней из-под прикрытых век.

Хворост быстро разгорелся, и вскоре в пещере стало уже светлее и почти тепло. Но к тому времени, когда она выудила из рюкзака банку тушенки и консервный нож, глаза Чейза были закрыты, и по его ровному дыханию Карли догадалась, что ужин на него греть не стоит.

Забыв, для чего ей понадобился консервный нож, она несколько минут неподвижно стояла и смотрела на него. Голова у него была откинута на тюк с палаткой, неправдоподобно длинные ресницы пушистой тенью легли на щеки. Он чему-то улыбнулся во сне краешком рта, и у Карли потеплело на душе, когда одна ямочка на мгновение появилась на щеке - и тут же исчезла.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы распознать затопившее сердце чувство. Нежность. Глубокая и отчетливая, сладкая, дивная нежность. Ей хотелось прижать его к себе, забрать его боль и разделить свою.

Вот они, знаки той любви, которую она считала давно умершей. А эта любовь всегда жила в душе, лишь затаилась на время, словно в зимней спячке - до тех пор, пока его тепло не вернуло ее к жизни.

Она любит Чейза Самуэльсона. И, наверное, никогда не переставала его любить.

Карли зябко поежилась, скрестила на груди руки, не в силах отойти от него. Неужели она дошла до такой глупости, что по-настоящему верила, будто ненавидит его?

Ей удалось осторожно вытащить из-под него один спальный мешок, почти не потревожив его сон. Чейз только что-то невнятно пробормотал, и его дыхание снова стало ровным. Она расстегнула на мешке «молнию», укрыла его и чуть дрожащими пальцами подоткнула со всех сторон, как заботливая мать больного ребенка.

Эта несказанная ямочка снова явилась ее глазам, Чейз блаженно улыбнулся уютному теплу, а Карли, медленно и протяжно выдохнув, опустилась на землю поближе к костру.

- О, Чейз, - прошептала она. - Что же мне с тобой делать?