Вместе, вместе!

Локомоционные движения наиболее простые и однообразные, поскольку они обусловлены субстратом, по которому передвигается животное. Врожденный характер локомоционных движений проявляется четко. Животное только совершенствует эти движения и учится наиболее эффективно ориентировать их в окружающей среде. С манипуляционными движениями, как мы видели, дело обстоит значительно сложнее. Еще больше усложняется двигательная активность животного, когда локомоционно-манипуляционные действия выполняются в условиях общения, т. е. при совместных играх. В таких ситуациях манипуляционные действия направляются не на пассивные физические тела, а на игровых партнеров, отвечающих им тем же. В результате между животными возникает взаимодействие в условиях общения. В этом заключается качественное отличие совместных игр от одиночных.

Совместные игры животных в наибольшей мере привлекают внимание исследователей разных стран и поэтому они наиболее изучены, им посвящены многие научные публикации. Мы вынуждены ограничиться здесь несколькими примерами и кратким освещением лишь некоторых узловых вопросов.

Для молодых млекопитающих, особенно копытных, весьма характерны прежде всего совместные локомоционные игры. У молодых оленей, например, или жеребят они состоят из ненаправленных на определенную цель «буйных» пробежек. Подскакивая на ходу, животные носятся с поразительной скоростью вместе или даже наперегонки то туда, то сюда, но не гоняются друг за другом. Только в редких случаях, и то по инициативе детеныша, в таких играх участвуют материнские особи. Это относится и к детенышам хищных млекопитающих и приматов.

Другая распространенная форма игры — преследование детенышами друг друга. Эти игры развиваются из первичных одиночных локомоторных игр (пробежек около и вокруг матери). Детеныши то носятся галопом, то скачут прыжками вдогонку, нередко резко меняя направление. При этом роли игровых партнеров то и дело меняются: преследователь становится преследуемым и наоборот. Это — игра в «охоту», в преследование жертвы или врага. С другой стороны, это и упражнение в бегстве. Нередко одновременно играют в «прятки» с внезапным нападением на партнера из укрытия.

Часто играющие детеныши как бы «пугают» друг друга угрожающими движениями, которые могут привести к игровым стычкам, но зачастую воспринимаются и как приглашение к совместным пробежкам. У газелей, например, игровое запугивание выражается в незавершенных (без физического контакта) движениях бодания или, наоборот, защитных движениях (опускание головы, подставление рогов, расставление передних конечностей с одновременным опусканием передней части туловища). Последняя из перечисленных поз весьма напоминает соответствующую позу собаки, приглашающей к совместной пробежке. У газелей она также чаще всего выполняет такую функцию, но может дать и начало стычке. «Запугивают» молодые газели и прыжками вокруг партнера с одновременными выпадами в его сторону. И этим они также напоминают резвящихся щенков.

Игра молодых волков в совместную охоту с меняющимся распределением ролей: преследователя, преследуемой жертвы и затаившегося за прикрытием «охотника», подстерегающего пригоняемую жертву в засаде.

Одна из наиболее впечатляющих и интересных форм совместной игры — игровая борьба. Такие «антагонистические» или «агрессивные» игры широко распространены среди млекопитающих, хотя и в неодинаковой степени у различных видов, а у некоторых из них они вообще отсутствуют.

Среди грызунов, например, нет игровой борьбы у детенышей морских свинок. У них совместные игры сводятся к одновременным прыжкам и боданию, которое служит приглашением к игре. Стычки между морскими свинками приводят всегда к повреждениям, но появляются они в онтогенезе лишь с наступлением половозрелости, т. е. на 30-й день жизни. У сурков же, наоборот, игровая активность проявляется прежде всего в «борьбе»: молодые животные часто и подолгу тискают и треплют друг друга, трясутся и толкаются, поднимаясь на задние конечности и обхватывая друг друга передними. А вот общеподвижные игры встречаются у молодых сурков редко. Помногу играют в борьбу и молодые хомячки. Молодые суслики также «азартно» гоняются друг за другом, ожесточенно борются, сталкивают игрового партнера в нору и т. д.

Молодые олени интенсивно играют в преследование и борьбу в воде, гоняясь друг за другом по лужам, ручейкам и т. п. «Борясь», они поднимаются на задние ноги и барабанят друг по другу передними конечностями. При игровом преследовании животные стараются не допустить прикосновения, не дать «поймать себя», и спокойно поджидающий «противника» олененок стремительно отскакивает, как только тот подбегает к нему.

Вообще же у оленей, диких коз и других парнокопытных в игровой борьбе встречаются толчки лбом, плечом или боком, вращение на месте, прижавшись друг к другу, бодание по бедрам партнера, резкие внезапные повороты, нередко сопровождаемые ударами копыт. Часто один из партнеров кладет голову на затылок или шею «противника» и пытается таким приемом (порой помогая и передней конечностью) прижать его к земле или повалить. В других случаях же, наоборот, один подсовывает голову и шею, а то и всю переднюю часть туловища под грудь партнера и приподнимает его.

Особое место занимают, конечно, игровое преследование и борьба в поведении детенышей животных-охотников. Но даже в пределах отряда хищных млекопитающих наблюдаются значительные различия. Так, по данным Н.Н. Мешковой, у лисят (как и у других молодых псовых) превалируют групповые игры с элементами борьбы и преследования (т. е. охоты), у барсучат же — игры с предметами. Игровая борьба не выливается у молодых барсуков в столь разнообразные формы и занимает в их поведении значительно более скромное место, чем у щенков.

Игровая борьба волчат.

Вообще же антагонистические игры псовых состоят из прыжков-наскоков друг на друга, преследований (с типичной сменой ролей) и собственно борьбы, при которой пускаются в ход не только зубы, но в большей степени и передние лапы. Партнеры толкают, давят, валят и катают друг друга, а схватившись зубами, треплют друг друга. Иногда в игровых движениях участвуют также задние конечности или все четыре лапы одновременно, особенно у лежащего на спине щенка.

Совместные игры молодых обезьян (по меньшей мере, низших), согласно полевым наблюдениям ряда исследователей не отличаются существенно от подобных игр других млекопитающих. Так, американский приматолог К.Р.Л. Холл называет следующие типы совместных игр молодых мартышек гусар, за которыми он наблюдал в Уганде: приглашение к игре, бегство-преследование, игровая борьба (в обнимку), «бокс» (шлепки, удары), прыжки (на бегу в сторону). Японский исследователь поведения обезьян К. Норикоши выделил у свободно живущих молодых японских макак два типа совместных игр: «параллельные» (когда животные играют рядом, но не вступают в физический контакт) и «ассоциативные» (с установлением физического контакта между игровыми партнерами). «Ассоциативные» игры начинают преобладать после 2-й недели жизни и носят в большой степени антагонистический характер, что приводит в результате к соподчинению молодых животных друг другу. Все это соответствует тому, что и мне приходилось наблюдать у молодых мартышек, макак-резусов и павианов гамадрилов в условиях их вольерного содержания.

Интересное наблюдение сделал Холл у мартышек гусар, которые проводят много времени на земле: это своеобразные совместные игры в виде стремительных «массовых» пробежек, осуществляемых на обширных открытых пространствах с травянистой растительностью и немногочисленными кустарниками. Холл считает, что в совместных играх вырабатывается скорость и ловкость, необходимые при бегстве от дневных хищников. Любопытно, что нечто подобное наблюдали и у хульманов, вида тонкотелых обезьян (лангуров), в индийском штате Гуджарат. Молодые хульманы группами пробегали определенное расстояние и садились, чтобы спустя некоторое время внезапно ринуться назад. Остальные члены стада наблюдали эти сцены со всеми признаками волнения и сопровождали пробежки громкими криками.

Интересно отметить, что, по данным ряда исследователей, развитие игрового общения начинается у детенышей низших обезьян с одиночных игр. Первые игровые действия выполняются сугубо индивидуально — детеныши «не замечают» друг друга, но затем (приблизительно на третьей неделе жизни) они начинают ползать и лазать друг возле друга, потом — прыгать друг на друга, хватать и тянуть за волосы, «бороться», «кусаться» и преследовать друг друга. Словом, физические контакты между детенышами становятся все более интенсивными и многообразными, и так постепенно зарождается и развивается игровое общение.

Итак, совместные, особенно общеподвижные, игры, как и игры других категорий, способствуют прежде всего физическому развитию, тренировке, упражнению двигательных способностей молодого животного. При игровой борьбе и других связанных с ней игровых действиях к тому же отрабатываются соответствующие формы поведения взрослых животных (подкарауливание, нападение, преследование, оборона, ловля и умерщвление добычи и т. п.). Но кроме того, в совместных играх, особенно «борьбе», партнеры «меряются силами», происходит своего рода проба сил, в результате которой часто устанавливаются иерархические (типа «господство — подчинение») отношения между сородичами. Правда, установление подлинных внутригрупповых и межиндивидуальных отношений между животными и соответствующее иерархическое ранжирование совершается чаще всего у взрослых животных, а молодые, играя, только упражняются в этом. Поэтому игровое общение не всегда отражает субординационные отношения между молодыми животными. Следует также отметить, что у стадных животных «ранг» детеныша подчас определяется «рангом» матери.

Важно еще подчеркнуть, что при антагонистических играх, да и вообще при любых внутривидовых межиндивидуальных столкновениях у высших животных дело сводится не к одному лишь применению грубой физической силы. Не меньшее, а подчас и большее значение имеет умение запугать «противника», произвести впечатление, «импонировать». Поэтому даже взрослые животные одного и того же вида чаще всего не борются друг с другом всерьез, а лишь изображают борьбу, ведут ее условно, в виде «психических атак». Такая борьба получила поэтому название мнимой борьбы в отличие от истинной.

А теперь еще несколько слов об игровых партнерах. Чаще всего это животные одного помета, нередко — детеныши разных пометов, но и тогда это животные одного и того же вида. Правда, иногда в совместных играх участвуют и молодые животные разных видов, если между ними в обычных естественных условиях существуют постоянные связи (например, в смешанных стадах). В неволе же естественные партнеры игр часто замещаются другими, обычно домашними животными, с которыми оно в нормальных условиях не встречалось, во всяком случае, не играло бы. Все это тоже случаи компенсаторных игр.

У А.Э. Брема, например, была ручная выдра, а ее «любимым товарищем была большая такса; стоило только той появиться в саду, как вслед за ней прибегала и выдра, тотчас же вскакивала собаке на спину и ездила на ней верхом. Часто они возились и боролись, играя; то такса брала верх, то выдра… Если с собакой проходили мимо нее на значительном расстоянии и такса, по-видимому, не хотела играть со своим другом, то выдра приглашала ее, издавая свист несколько раз сряду. Тогда такса, если получала на то разрешение от хозяина, моментально бросалась на зов».

А вот игры волчонка с щенками более суровые. Пытались как-то вырастить волчонка с щенками и получилась у них своеобразная игра: щенки все время волчонка искали, ловили, а он от них прятался и тихо, молча выжидал, пока они к нему приблизятся. Только изредка голову приподнимет, оглядит двор и опять приляжет, затаится. Но как только один из щенков случайно окажется около того места, волчонок мигом выскакивает из засады, но бежит не от щенка, а к нему, хватает его за загривок и валит на траву. Щенок поднимает визг, на помощь ему сбегаются его братья и начинается общая свалка. Потом все разбегаются и все начинается сначала. В общем, щенкам доставалось от этой волчьей игры…

При домашнем содержании животных замещающую функцию непременно приходится брать на себя человеку, причем не всегда к большому его удовольствию. Дашенька, например, как, разумеется, и многие другие представители щенячьего племени, смело и решительно вступала в бой с человеческими ногами.

Компенсация, замещение — это, пожалуй, самое характерное и важное в играх животных: все делается «не всерьез», «нарочно», «как будто», «вроде бы» (исключение составляют отчасти локомоционные игры и игры с «натуральными» объектами. Об этом уже говорилось выше. Эти феномены замещения («субституции») проявляются в игровых движениях, относящихся к сферам защиты и нападения, добывания пищи, размножения, а также общения. В последнем случае субституция проявляется уже в том, что к концу ювенильного периода связи, которые устанавливались между молодыми животными (игровыми партерами), замещаются связями между взрослыми особями. При этом меняется сам характер общения, превращаясь из игрового в «серьезное», «утилитарное» общение взрослых животных, а их деятельность переносится из игровых ситуаций в биологически непосредственно значимые (в сферах стадного поведения, защиты и нападения, размножения и т. п.). Установившиеся между животными качественно новые связи и являются жизненно необходимым итогом совместных игр. И чем разнообразнее были эти игры, тем лучше для взрослого животного. Разумеется, это относится и к другим сферам поведения.

К сказанному следует добавить, что совместные игры содействуют формированию и собственно коммуникативных способностей животных, умению понимать друг друга. В ходе совместных игр животные упражняются в умении эффективно пользоваться типичным для вида языком звуков, движений, поз, запахов, прикосновений, с помощью которого у них передается информация от одной особи к другой. Сами коммуникативные системы состоят из комплексов генетически фиксированных, врожденных сигналов. Как способы подачи сигналов, так и понимание их значения происходят у животных на врожденной основе — в основном детенышам этому учиться не надо. Однако в совместных играх молодых животных, в условиях их игрового общения друг с другом происходит отработка этих систем, а иногда и их обогащение.

Словом, у животных в отличие от человека не происходит научение языку. Более того, у животных игровое общение имеет для формирования коммуникативной функции лишь дополнительное, хотя и важное значение.

Проводились, например, эксперименты, в которых животные (мартышки, медвежата, волчата и др.) на протяжении всего онтогенеза не имели возможности общаться, а тем более играть с сородичами, но могли играть с совершенно другими животными или людьми, т. е. сохранились лишь компенсаторные игры. Оказалось, что это впоследствии не отразилось на развитии обычных форм коммуникации, на способности к общему взаимопониманию с представителями своего вида, хотя возникали, определенные трудности в согласовании поведения, в установлении контактов с ними. Необходимо, конечно, учесть и то, что многие жизненно важные сигналы являются межвидовыми или даже универсальными, т. е. их понимают также особи других видов (например, прыжки, сигнализирующие о приглашении к игре, — см. ниже), а крики опасности, тревоги воспринимаются одинаково и птицами и млекопитающими. Но как бы то ни было, упомянутые результаты опытов свидетельствуют о важном значении компенсаторных игр, «выручающих» молодых животных в необычных, экстремальных условиях и придающих их поведению дополнительную приспособительиую гибкость.

Попутно уже упоминалась «игровая сигнализация», или, как ее назвали этологи, «метакоммуникация». Это специфические позы, движения, звуки, при помощи которых одно животное приглашает другое к игре и одновременно дает понять, что последующие с его стороны действия не следует принимать всерьез, что это всего-навсего игра. При помощи метакоммуникацни как бы отменяется значение тех сигнальных поз, движений и звуков, которые обычно выражают враждебность, готовность к нападению, словом, подлинную агрессивность. Поскольку в ходе совместных игр все эти агрессивные сигналы, как и сами движения борьбы, не только применяются, причем в настоящей, типичной для данного вида форме, но, как уже говорилось, и упражняются, то игровым партнерам и приходится их «обезвредить», специально оповещая друг друга о том, что все происходящее — одна лишь видимость, «спектакль». Поэтому игровые партнеры обмениваются метакоммуникативными сигналами многократно.

В итоге налицо истинное (упражняемое) агрессивное поведение, но исполняемое в виде «представления», и истинная агрессивная сигнализация, но нейтрализованная метакоммуникацией. Нетрудно и здесь усмотреть проявление общей для всякой игровой активности закономерности субституции.

Первые метакоммуникационные сигналы — это приглашение к игре и тем самым оповещение о безобидном характере предстоящей псевдоборьбы. Некоторые примеры уже приводились выше. Добавим, что детеныши копытных галопируют вокруг приглашаемой особи по кругу или, внезапно тормозя и меняя направление, по полукругу, нередко подскакивая на ходу, иногда отталкиваясь всеми четырьмя ногами. Если же приглашаемое животное отдыхает лежа, то его поднимают шаркающими движениями по спине или боку или же легкими толчками лбом по лбу, сопровождаемыми облизыванием. Наблюдали, как детеныш альпийского козла отдыхал, прижавшись к матери, а приглашавший его собрат вскакивал несколько раз на ее спину, пытаясь поскрести там копытцами передних ног. Но, поскольку она ему это не позволяла, он проделал это в конце концов на стыке спин матери и ее детеныша.

Хорошо известно, что щенки, приглашая поиграть, опускают переднюю часть туловища вниз, к вытянутым вперед передним лапам, прогибают спину, одновременно поднимают заднюю часть туловища на выпрямленных ногах и в упор смотрят на приглашаемого, каковым может быть не только сородич, но и другое животное или человек. Если он медлит, приглашающий щенок начинает, не меняя позы, полаивать и вилять хвостом.

Взаимопонимание между животными развивается в игровом периоде онтогенеза в значительной мере на основе явлений подражания, стимулирующего животных к совместным действиям и обеспечивающего согласованность поведения игровых партнеров. Уже совместные игровые пробежки стимулируются видом резво скачущего собрата. Выше уже отмечалось, что приглашение к такой игре часто сводится к тому, что одно животное подскакивает к другому и, резко затормозив, отбегает от него или даже просто демонстративно пробежит мимо него.

Охотничьи игры молодых волков, гиеновых собак и других псовых начинаются только тогда, когда собирается несколько особей, «провоцирующие» и стимулирующие друг друга. Или взять уже упомянутые подвижные совместные манипуляционные игры молодых обезьян с предметами, которые в основном сводятся к тому, что обезьяны хватают крупные, хорошо заметные предметы (палки, тряпки и другие несъедобные вещи, а также зеленые ветки и т. п.) и стремительно бегают, прыгают, кувыркаются, преследуют и ловят друг друга, прячутся за камни и неровности почвы, пробираются через кусты, забираются на деревья и вновь соскакивают с них, не выпуская предмета из рук. Часто завязываются схватки и «драки». Все эти совместные игровые действия происходят на основе подражания, взаимного стимулирования.

Когда изучают совместные игры молодых животных, внимание исследователей привлекает почти исключительно непосредственный эффект этих игр — формирование группового поведения, процессов общения, коммуникации, а также определенных умений, например, в сфере охотничьего поведения.

Как, однако, показали эксперименты, проведенные в нашей лаборатории, значение совместных игр для нормального развития поведения животных гораздо шире — оно захватывает практически все поведение в целом. Это выявилось на наших подопытных животных (золотистых хомячках), которых лишали возможности поиграть друг с другом, хотя их выращивали в условиях лишь частичной, даже минимальной изоляции. Живя в обычных для них лабораторных условиях, наши подопытные животные постоянно видели, слышали друг друга, чувствовали какие угодно запахи и даже могли трогать друг друга лапками, насколько это позволяла разделившая их решетка с довольно широкими промежутками между прутьями (0,7 см). Вместе с тем была исключена возможность полноценных совместных игр, особенно игровой борьбы. Оказалось, что по сравнению с контрольными животными, которые выращивались одновременно с подопытными в обычных условиях группами, даже такая минимальная изоляция вызывала весьма заметные стойкие отклонения от нормального поведения этих животных во взрослом состоянии, причем и в таких сферах поведения, которые не имели отношения к групповому поведению: они реже ели, реже чистились, меньше времени тратили на обследование камеры и передвижение по ней и т. п. К тому же у подопытных животных продолжительность сна была на 24% больше, чем у нормально выросших контрольных. Выявились, конечно, и отклонения в сфере общения.

Итак, мы видим, что (в единстве с индивидуальными манипуляционными играми) совместные игры во всех их многообразных проявлениях прежде всего обеспечивают адаптивную лабильность всех форм взрослого поведения, а тем самым — полноценное развитие поведения взрослых животных вообще.

Загрузка...