Игра в подкидную войну

Глава 172. СТАВКА БОЛЬШЕ, ЧЕМ КРЫМ

Павел I правил Россией четыре года, четыре месяца и четыре дня. Правил так, что постылый страх сделался у петербургской знати нормой самочувствия. Указ о запрете беспричинного пития следовал за указом о наказании мздоимства. Велено всем сообщать о притеснениях и крамолах, а красть и танцевать вальсы было не велено.

Злая память бывших придворных фаворитов тешилась молвой о заговоре против венценосного сумасброда, посягнувшего на фамильные привилегии. Низшим же сословиям метилось, что вот-вот пошлет либо уже послал государь вязать смутьянов, уповающих на поддержку Англии. Куражливые благовестники слушок нашептывали: дескать, некие лазутчики, прозываемые «черными попугаями», уже ведут в Тавриде разведку береговых укреплений.

А Павел Петрович писал очередное назидание потомкам: «Отнюдь не в том равенство граждан состоит, чтобы всех в один ранжир определить, либо, отринувши общий порядок и дисциплину, анархией подвигать беспутства ко злу еще большему, лишая отечество славы и уважения. Истинное равенство требует установлений, которые воспрещали бы анархию, бесчинства и подобострастие перед британской короной. Равенство препятствует богатым ущемлять и притеснять тех, кто меньшее стяжание имеет...»

Про отмену барщины, и чтобы крестьяне три дня в неделю работали только на себя, а воскресенье посвящали отдыху, решил не упоминать - довольно будет указом распорядиться. Сейчас другое просилось сказать: «Намерен привести в исполнение то, чего всем сердцем желаю. По истинному достоинству поставить Россию в такое положение, которое упрочило бы государство и оградило от варварских переворотов, подобных французской революции. Что, к несчастью, продолжает угрожать нам в будущности, ибо к тому направлены усилия Британской империи, желающей исподволь насадить в России только ей подвластный порядок...»

Жить российскому императору оставалось не более недели. Знать, не в саду кровоточил терновник... Ох, и пометет беда землю Русскую!..

Два века спустя на всю ошеломленную Европу прозвучали в Мюнхене слова президента Путина: «Мы видим явное пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои границы во всех областях - в экономике, в политике, в гуманитарной сфере... Это мир одного хозяина, одного суверена. Это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решений. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках данной системы, но и для самого суверена, потому что разлагает его изнутри. И это ничего общего не имеет с демократией... Нам бы хотелось иметь дело с ответственными партнерами, с которыми вместе могли бы работать над созданием справедливого мироустройства, обеспечивая безопасность и процветание не для избранных, а для всех...»

Немедленно же британская «Таймс» запричитала: «Последний раз международное сообщество сталкивалось с подобной агрессией (!) со стороны московского лидера в 1960 году, когда Никита Хрущев стучал ботинком по столу на заседании ООН. Сегодня европейцы увидели нового злодея и одновременно с этим поняли, что при всех своих промахах Америка, в конце концов, не самая опасная страна на свете...» И вот уже «Либерасьон» погнала свою пургу: «Холодная война вернулась. Путин показал себя прогрессирующим диктатором с очень советским оттенком...»

Ничего не изменилось за два столетия. Разница лишь в том, что мировой хаос насаждает уже не Британия. Ей и без того трудно прогибаться перед сувереном, а тут еще и Путин...

Замкнутый «русский цикл», то есть - механика российских смут, отработанная Британией, стара как мир: неугодный царь - фрондирующая знать - безмолвствующий народ. Царь занят упрочением государственности, отвергая анархию и карая бесчинства, либералы опасливо ропщут и при первой возможности устраивают с помощью внешних сил олигархический реванш, переходящий в безвластие. Как сегодня на Украине. Как завтра в самой Европе. Исторический смысл того, что сейчас происходит в России - это стремление Путина разорвать порочный замкнутый круг «русского цикла». Без тотальной зачистки либеральной среды и без военных конфликтов. При сохранении преемственности в политике. Нет преемственности, опирающейся на века, нет, стало быть, и стратегии. Остается ни к чему не ведущая тактика, что и погубило многих русских самодержцев. Тактика без стратегии почти всегда заканчивалась цареубийством. С весьма желательным, но не всегда достижимым переходом либеральной власти в профессиональную политическую проституцию.

Надежды тех, кто возводил на трон очередного удобного правителя, никогда не сбывались. Их истребляли неукоснительно. Как врагов народа. Но формула государственных переворотов оставалась неизменной: белые начинают партию, а выигрывают ее серые.

Цитата из назиданий Павла I: «Везде в одну речь сказывается, что ежели совершится злонамерение по хотению несытого властолюбия, то всему отечеству предстоит великое бедство, и Россия возымеет скаредное лицо европское...»

Из двух неполных батальонов Талызина и Депрерадовича государевых покоев в Михайловском замке достигли десять или двенадцать солдат, ведомых несгибаемым ганноверцем генералом Беннигсеном по прозвищу Длинный Кассиус. Кто оставлен был в оцеплении вокруг замка, кто отстал с умыслом, а кто и в укромном уголке затаился, ожидая, куда качнутся события, чтобы наверняка вознестись на гребне подходящей волны.

Генерал Беннигсен, вытолкав взашей пьяных Зубовых, полкового адъютанта Аргамакова и неизвестно откуда появившегося здесь измайловского майора Скарятина, около десяти минут оставался в спальне наедине с императором. О чем у них шла речь, не знал никто. Полагалось думать, что генерал требует подписать отречение. После говорилось даже, что Павел Петрович согласился, но отчего-то не подписал, а в те минуты ни о чем таком не говорили - только настороженно вслушивались в разбуженную тишину дворцовых анфилад.

Кто-то вдруг прошептал или крикнул: «Тревога!..», когда внизу послышался топот множества бегущих, и Зубовы с Аргамаковым и Скарятиным вновь просунулись в спальню, не понимая теперь, что им делать и как спастись.

В спальне увидели Беннигсена с обнаженной шпагой. Даже в свечном сумраке заметно было, как покривилось ставшее неузнаваемым лицо Кассиуса. У императора в руке имелся обломок шпаги, размахивая коим он, вероятно, надеялся проложить себе дорогу к двери потайного хода. Шумно дыша, набились сюда отставшие, чей топот был принят за бегущих на выручку императору гатчинских гренадеров, хотя взяться им было решительно неоткуда - граф Пален заблаговременно заменил караулы.

- Он не хочет со мной говорить!.. - вскричал Беннигсен, утратив знаменитую свою выдержку. - Он не хочет жить!.. Последний раз спрашиваю, ваше величество...

Неповоротливый Николай Зубов, теснимый в спину прибывающими заговорщиками, отстранил Беннигсена со словами: «Разве мы за тем сюда пришли, чтобы разговаривать?..»

- Представьте себе, господа!.. - взволнованно произнес император, стоявший босой, в ночной сорочке. - Я со сна подумал было на этого мерзавца, что пришел меня будить великий князь Константин, арестованный мною вчера за провинность. - Павел указал эфесом шпаги на отступившего в тень Беннигсена. - Как я рад, что не Брут! Это Кассий пришел по мою душу... Все оттого, что много в России льстиво преданных императору, но мало истинно преданных его делам. Так знайте!.. Я желал быть почитаемым, насколько я этого стою по делам своим, и ничего более!.. Русские есть ли среди вас?

- Здесь все русские... - пробормотал Платон Зубов. - Не надо этих причуд...

Он не знал, чем занять трясущиеся руки и вытащил из кармана табакерку. Отменная вещица. Никчемная совершенно вещь. Кто-то из офицеров искал свечей, кто-то лихорадочно крестился: «Господи, сохрани и помилуй...»

- Что вы тянете?!. - отчаянно крикнул Валериан Зубов.

- Дай!.. - взревел Николай, но Платон Александрович не мог взять в толк, чего требуют от него, пока взъярившийся брат не вырвал табакерку из рук.

Страшный удар в висок опрокинул императора навзничь. И ближние бросились бестолково, суетливо, старательно - добивать. Господи, заступи, спаси и помилуй!.. Умертвили.

Спустя всего лишь час снова пили шампанское, вытребовав едва ли не весь погреб у Елисеева, за что оптом было плачено кем-то шестьдесят тысяч рублей. Ждали цесаревича Александра, подле которого все последнее время находились неотлучно граф Пален и генерал-адъютант Уваров.

Александр возлежал на любимом бабушкином канапе, плакал и никуда не хотел идти, пока не явился слегка пьяный караульный офицер, посланный известить августейшее семейство о случившемся с государем апоплексическом ударе. Великая княгиня Елизавета Алексеевна, которая легла всего за полчаса до прихода офицера, встала, наскоро оделась в голубое с розовым платье, отнюдь не траурное, и вышла в гостиную.

- Лизхен, милая!.. - запричитал Александр. - Я не чувствую, не понимаю, что мне сейчас делать!.. Не могу собраться с мыслями. Мне, наверно, надобно покинуть этот дворец».

Лизхен с полминуты задумчиво смотрела на супруга, потом подошла к окну и раздвинула шторы. При слабом свете луны виднелись шеренги солдат, выстроенных напротив парадного входа. Солдаты что- то разрозненно кричали. Она не поняла, что именно, однако тут же и догадалась. Кричали «Ура, Александр!»

- Это даже и неплохо, когда в нашей стране имеются разумно недовольные, - негромко молвила сама себе. - Хорошо, что это наконец произошло. Ура Александру!..

Пален с Уваровым переглянулись со значением.

- Что же мне делать, Лизанька?.. - вопрошал нечаянный самодержец, охваченный необъяснимым трепетом. - Скажи, душа моя Эвридика!..

- Темно как... - зябко повела плечами юная императрица. - Полно тебе, пастушок! Вели сейчас, чтобы огни на дворе зажгли.

Уваров решительно подошел к Александру и не слишком учтиво тряхнул его за плечо:

-Довольно ребячиться, ваше высоче... ваше величество! Гвардия ждет!

- Зачем это? Куда?..

Граф Пален резко, со свистом, выдохнул сквозь зубы:

- Ступайте царствовать... пастушок!..

Правильно чувствовал Павел Петрович под конец обреченной жизни: целью заговора против него, каковую не прозревали и сами заговорщики, являлось отторжение от России Крыма. Англия испокон веку мечтала об этом, никому не открывая помысла, но у России, не возымевшей «скаредного лица европского», истина тоже не поперек трезвого ума лежала: кто владеет благословенным полуостровом, тот господствует над Понтом Эвксинским, что в переводе с греческого означает Море Гостеприимное. Но ставка на Крым была несопоставимо больше, чем собственно Крым. Это Павел не просто чувствовал, но видел и понимал: быть войне...

Все нити заговора, не закончившегося диким убийством Павла I и продлившегося странной смертью в Таганроге Александра Павловича, туда вели - в Крым, где активно шпионила «шамаханская царица» баронесса Крюденер, проходившая по агентурным донесениям под псевдонимом «Черный попугай». Для Англии, Турции, Франции непереносимо было наблюдать, как генерал-губернатор граф Воронцов, переняв от Григория Потемкина науку и практику освоения Северного Причерноморья, где на глазах зарождалась Новороссия, неутомимо и последовательно превращал Тавриду в край цветущего изобилия.

Много сил потратил Михаил Семенович на дело своей жизни, а умер вскоре после окончания Крымской войны и подписания Александром II Парижского мира в 1856 году, в результате чего Россия утратила свое господство над Понтом Эвксинским и еще много чего. А блистательный генерал- фельдмаршал Григорий Потемкин, должно быть, и на том свете бессильно гневался по поводу «потемкинских деревень» - запущенной Англией пропагандистской фальшивки: якобы все возникшие его стараниями поселения в Новороссии есть декорации - бутафория, коей наивно умилялась Екатерина II.

Поселения в тех краях, ставшие крупными городами, были настоящими, что как раз пугало Турцию и раздражало Европу. К примеру, нынешний Днепропетровск звался тогда Новороссийском. Переименован в Екатеринослав после убийства Павла I. То же и Екатеринодар, основанный как крепость в 1793 году, а в 1920-м переименованный большевиками в Краснодар. То же - Одесса, ставшая крепостью на месте турецкого села Хаджибей. То же - Николаев, основанный в 1789 году...

Здесь надобно сделать скорбную паузу. Николай I умер 18 февраля 1855-го, а 14 декабря исполнилось бы тридцать лет со дня его восшествия на престол и подавления невнятного восстания декабристов на Сенатской площади. К этой дате неизбежно встал бы вопрос о присвоении самодержцу почетного титула. Набор славных эпитетов - от Тишайшего до Великого - сильно поистощился. Александр I, при котором Россия одолела Наполеона, наречен был Благословенным. Александру II, который пришел править после Николая и отменил крепостное право, суждено было войти в историю - Освободителем.

Тридцать без малого лет царствования Николая Павловича начались картечью на Сенатской площади, а завершились потерей Крыма и падением Севастополя. Не смогла Россия устоять под натиском союзных войск Турции, Британии, Франции и Сардинского королевства. Других памятных событий в этом промежутке времен не числилось. А предстояло еще более унизительное для Николая - скрепить августейшей подписью договор о заключении мира, в котором для России значились одни потери.

Надо быть российским самодержцем, долголетним правителем огромной империи, чтобы сполна ощутить всю тяжесть мрачных мыслей о собственной исторической судьбе. И ужаснуться непоправимому. Николай избрал для себя не самый худший конец, ибо одна лишь смерть освобождает душу от груза бесславия. Доктор Мандт, а за ним и все остальные придворные, вздыхая, говорили о подагре, о параличе, и чем упорнее говорили, тем очевиднее становилось: не подагра то и не паралич. Николая убил Крым...

Не ко всем так жестока судьба. В 1942 году начальник Главного политуправления РККА генерал-полковник Лев Мехлис, воспетый интендантом второго ранга Василием Гроссманом, был назначен представителем Ставки на Крымском фронте. Полагая, что героями не становятся, а рождаются, тов. Мехлис учинил в системе обороны такую «игру в солдатиков», что никакой обороны не стало в одночасье. Рассвирепевший Сталин отозвал обозного полководца, но только за тем, видимо, чтобы бросить разжалованному в лицо: «Будьте вы прокляты!»

Случилось то, что случилось: Россия вновь потеряла Крым.

Поминая неласковым словом Хрущева, спьяну подарившего Крым Украине, уместно повторить и на всякий случай запомнить слова графа Воронцова, обращенные не то в прошлое, не то в будущее: «Законы у нас существуют - правильные и справедливые законы, но они двигают поодиночке каждого дурака к потешному своеволию, обманутого - к гибельному отчуждению. Оттого-то мы всякую радость и печаль всякую в похмельный синдром обращаем».

Сегодняшняя судьба Крыма уже не зависит от странных обстоятельств, имеющих обыкновение повторяться в будущем. «Я помню чудное мгновение...» - это не выглядит попыткой вернуться в чудесное прошлое. В Пушкине, переложенном на мову и в силу этого мечтающем о членстве в Евросоюзе, оплакивается будущее Украины, лишившейся не принадлежавшего ей Крыма: «Я памятаю дывну мыть...»

Сохрани, Господь, спаси и помилуй от такой «мыти»!..

Не внял Всевышний мольбе отчаявшихся громадян. Потому, наверно, ни с какого ракурса не смотрелся Виктор Янукович сколько-нибудь похожим на исторический образ Павла I, хотя его тоже убить насылались. Ни босой в опочивальне не смотрелся, ни со шпагой, как на парадном портрете в резиденции «Межегорье», ни даже с золотым «батоном» в руке, каковой благополучно «покрали» рыцари революции достоинства. Не правитель он вовсе, а случайный донецкий олигарх во власти, ненадолго допущенный к дележке национального достояния «ридной неньки». После него пришли уже неслучайные, а продвинутые Госдепом США нуворишки. И тоже - без царя в голове. Но им и не надо царя. Правят за них и без них. Развалится Украина уже сама.

Минуло два с лишним года сплошных майданных радостей, а ликуют только в Крыму. Украина вдруг стала никому не нужна. Сразу же обнажились плохо скрываемые «понты эвксинские», подтвердившие, что революцию воровского достоинства затевали США ради одного только завладения Крымом. Тучные черноземы и мифический сланцевый газ - даже не в десятке геополитических интересов суверена. А Европу судьба Украины волнует лишь в аспекте возможного мигрантского нашествия жовто-блакитных гастарбайтеров. Только это вряд ли. Коль не вышло заполучить Крым в качестве «непотопляемого авианосца» НАТО - в обмен на булочки Виктории Нуланд, то нехай теперь тонет сама Украина, жаждавшая на чужих понтах в Евросоюз промылиться. Короче, пидманула Европа майданутых революционеров. И шо теперь?..

Та ни шо! Сменить Яценюку памперс и «мандруваты» в светлое криминальное будущее. А там видно будет. На третий Майдан, который примет решение жить долго и счастливо, рассчитывать не приходится. Кто может поручиться, что он будет «правильный», или что он вообще будет? На фронте, не на фронте, а все без перемен.

Униатский митрополит Филарет призывает «делать зло, чтобы вышло добро», и ссылается при этом на святого апостола Павла. Не ту страницу открыл иерарх. Читать надо было «Послание к римлянам», в котором Павел обращается к варварам, мудрецам и невеждам, уравнивая их своим обличением: «Нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны: нет делающего добро, нет ни одного... Уста их полны злословия и горечи. Ноги их быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях их: они не знают путей мира...»

Зато знают они, как переименовать Россию, и даже законопроект подготовили, в котором сказано, что Россия должна именоваться Московией, а название «Киевская Русь» вернется по принадлежности. Только не придумали еще, как быть с русскими князьями - Игорем, Святославом, Владимиром, Ярославом, а также с княгиней Ольгой, правившей Киевской Русью в малолетство сына Святослава.

Скорее всего, тоже переименуют. А потом перепишут историю. До этого не дойдет, когда и если президентом США станет Дональд Трамп. Этот бизон душистых прерий затопчет «хромых уток» в Вашингтоне, а заодно и «кривеньких качек» в Киеве, и уже никому не надо будет делать вид, что ведут Украину «веселым шляхом» туда, откуда другие выходят. Все вдруг осознают, что разоренная, разворованная страна имеет несчастье принадлежать самой себе. Володейте, Панове, своим пространством, где три года скачи - найдешь все ту же вороватую казатчину Гуляй-Поля, говорящую на мове, которую выдумали для того только, чтобы посмеяться над безграмотным говором маргинальных южно-русских диалектов. Это своего рода сетевой «йазык падонкафф», на котором полтавский дворянин Иван Котляревский в 1794 году навалял шутливое переложение древнеримской «Энеиды». Не корысти ради, а хохмы для. С этой же целью перевели «через Майдан» и Пушкина: «Дывысь, яка погана мова!..»

Утратив Крым и Донбасс, полагали, что налегке достигли окраины Большой Европы. Реально же остались скакать на месте. Не работает «скринька перепихунцив», что на великом и могучем означает «коробка передач».

А Крым ликует.

7-9 апреля 2016 года.