Играя в жизни

3. Будни

Кто бы мог подумать, что я буду рада обычному течению времени. С гибели Элвиса прошла неделя. Это были одни из самых долгих и неприятных семи суток на моей памяти. На следующий день после моего побега из парка, я практически пинками выставила себя за дверь и пошла на работу. Бессонная ночь оставила на моем и без того уставшем лице следы паники и тревоги. Озираясь по сторонам, я все же пришла на работу и старалась вести себя как полагается. Я должна была не привлекать лишнего внимания и делала это на отлично, но чувствовала себя отвратительно. Мне казалось, что за моей спиной постоянно кто-то есть. И этот кто-то скоро схватит меня и утащит в какое-нибудь ужасное место. А может, за моей спиной ходит дух Элвиса? И он злится, что я бросила его. Стоило мне об этом подумать, как на душе становилось только паршивее.

Тело Элвиса не было удостоено похорон. Некому было этим заниматься. Семьи у него не было, друзей тоже, как и девушки или жены. Если вы спросите, почему не я похоронила его? То я отвечу, потому что страшно. Я боюсь того, что мэр найдет свидетеля и расправится с ним так же, как и с Элвисом. И по стечению обстоятельств, свидетель – это я. Незавидная перспектива оказаться с простреленной головой, но уж какая есть. И я буду обходить ее стороной столько, сколько потребуется.

Все семь дней слились в один, долгий и изматывающий. Хорошо то, что сегодня у меня короткая смена. Выходных, как таковых нет уже слишком давно, за исключением некоторых моментов – таких, как похороны или рождение кого-то в семействе мэра, или приезды представителей корпорации или членов Семьи Основателей.

Взамен выходного один день в неделю каждый из нас может прийти через четыре часа от начала смены. Корпорация утверждает, что они сделали этот короткий день ради нашего здоровья. Ведь всем нужен полноценный отдых, но они забывают упомянуть о том, что раньше было два выходных, потом один, а в итоге и того лишили. Спустя какое-то время ввели короткий день, и люди стали радоваться этому. Как же легко нами управлять. Еле живые, готовые пойти на ужасные поступки ради куска хлеба. Мы – хилые марионетки, вне наших сил дать хоть какой-то отпор. Мы безропотно будем ходить на заводы и убивать себя более страшной смертью, нежели голод.

Свернула за крайним домом-свечой, натянула потертую кепку на глаза. Улицы почти пустынны, если не считать площади, до которой я практически дошла. Там, перед огромным экраном, который, кажется, парит в воздухе, собрались все игроманы, у кого короткий день. В основном это мужчины, израненные и изъеденные синтетиком, они ставят свои гроши в надежде, что их ставка выиграет, и тот или иной игрок из Ристалища принесет им хотя бы пару марок. Одно из двух развлечений на Синте – смотреть в экран, где постоянно убивают людей. Весело.

Мысли унесли меня в день, когда я тоже хотела получить марки. Ни марок, ни Элвиса больше нет. Обручальное кольцо жены мэра я спрятала там же, за мусорными контейнерами, где до этого Элвис прятал остальное награбленное.

Я устало провела ладонью по лицу, стараясь искоренить воспоминания об Элвисе, но они постоянно возвращаются. Если бы у меня была возможность, то я бы стерла себе память. Забыть Элвиса и произошедшее с ним было бы пощадой для меня.

Останавливаюсь за спинами игроманов, они сидят прямо на земле и переговариваясь неотрывно смотрят на экран. Он работает круглосуточно. На нем можно увидеть заключенных с хорошим рейтингом или тех, на кого сильно возросли ставки, текущие со всех секторов.

Взгляд упирается в полупрозрачный экран, и я поджимаю губы. Перед глазами мелькают незнакомые лица. Около семи мужчин и две женщины. Как они там живут? Зная, что выхода нет, или практически нет. Осознавая, что за тобой постоянно следят, смотрят и стараются предугадать каждый твой шаг. А когда срабатывает ставка на чью-то смерть, то и вовсе люди по эту сторону экрана ликуют и даже отмечают. И где-то там мои папа и брат. Они не попали даже в топ-500, а ниже никто имена не показывает. Все, кто ниже этой отметки, ценятся не больше пушечного мяса, которое привносит в экранную жизнь Ристалища зрелища и марки.

Людская жизнь стала игрой. Игрой на выживание, в которой даже выживший является проигравшим. Замкнутый круг.

Стараюсь не смотреть на экран. Но даже я знаю, как устроена жизнь на Ристалище. Это такой же закрытый электрическим куполом сектор, как Синт и многие другие, о которых мы даже не слышали. Туда ссылают заключенных со всех секторов. Выбрасывают на поле, а дальше наблюдают, как за крысами. Кто кого первым съест.

Говорят, что Ристалище было подвержено большей радиации, купол не успел закрыться вовремя, и когда-то красивый край стал ядовитым и опасным. Я слышала слишком много слухов о том, что животные на Ристалище стали чудовищами, а люди, что жили там в момент радиации, видоизменились и существуют до сих пор. Правда ли это, неизвестно, но на экране, у которого собрались игроманы, никогда не показывают ночные кадры. Только день. А когда у нас ночь, то идет повтор интересных моментов, которые не вошли в прямой эфир. Иногда непонятно, о чем говорят участники смертельного представления. Порой их диалоги кажутся полнейшим бредом расшатавшегося рассудка. Но известно одно – на Ристалище есть три враждующих клана. И они воюют между собой, тем самым поджигая интерес смотрящих. Иногда им привозят необходимые вещи, но для этого они должны быть в топ-100 и вырвать привезенное с боем под всплески крови и боли.

Чья-то рука легла мне на плечо, и я вздрогнула, а когда обернулась, земля ушла у меня из-под ног. Два блюстителя в желтых костюмах смотрели на меня сверху вниз.

– Клеймо, – гавкнул один из них и достал сканер.

Я опустила голову еще ниже, а сердце уже по привычке начало разгоняться, как бы я хотела побежать за ним. Но вместо этого закатала рукав и протянула правую руку, а душа тем временем на всех парах отправилась к пяткам и старалась пробить тонкую подошву дырявых ботинок. Блюститель сжал пальцы на моем предплечье и больно сдавил. Излишне больно. Но я не произнесла ни единого писка, голова осталась опущена. Краем глаза увидела красное свечение, как сканер прошелся по клейму.

Сейчас они меня схватят. Мне удалось прожить лишнюю неделю. Это уже хорошо. Так ведь? Нет, не так! Я ведь не сделала ничего ужасного. Ограбила покойника, это да, но ведь жене мэра драгоценности больше ни к чему! Безнадежно.

Блюститель убрал сканер и отпустил мою руку. Десять секунд тишины, чуть ли не лишили меня сознания. Несмотря на то, что сегодня спала дольше обычного, я практически теряла сознание. И всему виной страх. Черный подлый липкий ужас.

– Ставки? – спросил блюститель.

Все же мне пришлось поднять на него взгляд. Протяжно выдохнула, когда поняла, что оба блюстителя слишком молоды для того, кого я видела ночью с мэром. Отрицательно покачала головой.

– Нет. Нет у меня марок.

– Если будут, ставь на Ханта. Обогатишься, когда он всем задницу надерет, – сказал один.

– В очередной раз, – добавил второй.

Блюстители ушли, это оказалась обычная проверка. Какое-то время я смотрела им вслед, а когда они завернули за угол, сняла кепку и вытерла ею пот со лба. Блюстители даже не понимали, насколько близко находились к билету для себя и своей семьи.

Мне повезло. Не иначе, как везением не обзовешь то, что ко мне подошли достаточно юные блюстители, у которых еще остались, не стерлись из памяти человеческие чувства. А не великовозрастные ублюдки, которые облапают тебя со всех сторон. И плевать, что ты телом больше похожа на умирающего от голода подростка, а не девушку.

Как можно быстрее уношу ноги с площади, в последний раз бросаю взгляд на монитор и вижу там того самого Ханта. Он недавно стал управлять одним из кланов. Года три назад, не больше. Сейчас он смотрит на кого-то, его губы изгибаются в легкой улыбке, а потом один взмах руки, и нож летит прямо между глаз собеседника. Видимо, ставка сыграла, ведь синтовцы соскакивают с асфальта и прыгают перед экраном, подняв руки вверх. Они заработали марки, а я – снова нет. Желудок скручивает от боли. Есть хочется всегда. Возможно, предложение мамы Моники я все же рассмотрю.

Ухожу с площади и, направляясь на работу, думаю о кольце усопшей. Если мне удастся его продать, то я смогу что-нибудь да заработать. Но как только мысль укореняется, я тут же отказываюсь от нее. Я не должна привлекать внимание. Если меня накроют с этим кольцом, то… ничего хорошего в моей жизни больше не будет. Не то, чтобы все было замечательно, но хотя бы более-менее сносно.

До работы я дошла достаточно быстро. Миновала пункт Розалин и пошла дальше к комнате с зеркалом. Не знаю почему, но меня одолевали мысли о Ханте. Его лицо перед тем, как он убил человека… оно показывало безграничное наслаждение и бесстрашие. Ужасно. Отнять жизнь у другого и получить от этого удовольствие, это отвратительно и бесчеловечно. Даже если у меня и появятся марки, я никогда не поставлю на него. Кого я обманываю? Ставки не для таких, как я. Помню, что Ник делал ставки, не выиграл ни единого проклятого раза. Еще один из показателей, что наша семья уже давно потеряла удачу. Или ее с нами никогда и не было.

Скинув одежду, убрала ее в ящик в стене и подошла к зеркалу. Подняла руки вверх, и мои ребра стали только виднее. Серые круги под глазами вообще перестали уходить с лица. Темные волосы собраны в косу, но из-за кепки, бывшей на макушке, полнейший хаос. Остановилась и опустила руки, только после звукового сигнала. Прошла к стене и вставила руку. Произошло то, чего я так долго боялась. Кто-то схватил меня за руку и не дал возможности отойти от стены.

Сначала я просто тянула ее на себя, но с каждым вдохом, мне становилось страшнее, и я начала дергаться. Кричала и пыталась упереться коленом в зеркало. Я была готова отгрызть себе конечность лишь бы только уйти от этой стены.

Ко мне подбежала полуголая женщина и начала помогать вытащить руку, но конечность держали слишком крепко. В комнате начал подниматься гул испуганных голосов, а потом я услышала топот нескольких пар обутых ног. Кто-то бежал. И не нужно уметь предсказывать будущее, и так понятно, что бежали они за мной. Я попалась.

Дверь открылась слишком сильно, ударилась о стену и повисла на верхних петлях. Четверо блюстителей быстро подошли ко мне, надели на шею кольцо, и тело тут же пронзил разряд тока.