Игры двуликих

Глава 10

Как и предполагал Звонарев, на штемпеле значилась психиатрическая больница номер один. Серый четырехэтажный короб здания, окруженный сеткой рабицей, всегда пугал капитана – веяло от него безысходностью и какой-то мутной, бесконечной тоской. Возможно, дело в тишине окружающего леса, с мощными, протыкающими небо соснами, или в безлюдье, лишь изредка нарушаемом одинокими машинами… а может быть, в осознании, что никто не застрахован от этого места – в старости ли, совсем скоро, можно попасть и не иметь шанса выбраться.

На проходной старик-охранник тщательно списал паспортные данные, вызвал дежурную сестру; та, в свою очередь, провела капитана дальше, в белые двойные двери, за которыми пряталась регистратура.

За стойкой пожилая женщина в белом халате читала газету.

– Добрый день, не подскажете, как найти этого врача? – Звонарев протянул один из пузырьков – Разобрать фамилию не могу…

– Веретенников – безошибочно определила регистраторша, едва взглянув на этикетку – Он на смене, «буйное» отделение.

– Как туда попасть?

– Вы по какому вопросу? – насторожилась, даже газету положила – Приемное время с трех до пяти.

Настенные часы за ее спиной показывали час дня.

– Прокуратура – протянул удостоверение – Кап…

«Там же майор! Какая фамилия???».

К счастью, не понадобилась – магическое слово прокуратура и красные корочки возымели действие – женщина быстро сняла трубку и набрала трехзначный номер:

– Клавдия Васильевна? Тут к Веретенникову, из прокуратуры, нужно проводить… Ага, поняла. Сейчас подойдет врач, отведет вас.

– Спасибо.

Пока ждал, капитан осторожно заучил новую фамилию. Порадовался фотографии – симпатичный в жизни, он никогда не получался на снимках – даже в детстве, когда все, страшные в том числе, выглядят мило.

– Это вы из прокуратуры? – появилась миловидная женщина, около сорока, в халате и шапочке.

– Да, майор Рубин. К… – Звонарев смутился, не зная, как назвать психиатра – доктору? – врач кивнула – к доктору Веретенникову.

– Пойдемте.

Потянулись одинаковые белые коридоры, разделенные дверьми без ручек. Иногда встречались больные – в полосатых пижамах, они все улыбались: один – тощий, лет пятидесяти, мужик – даже рукой помахал в знак приветствия. Капитан помахал в ответ и поспешил отвернуться – тяжело смотреть на них, запертых, но не осознающих этого.

В «буйном» праздно шатающихся не было, да и сам коридор отличался – мощные двери, яркие галогеновые лампы по всей длине…

– Пришли – врач остановилась возле двери с табличкой: «Веретенников О.В.».

– О.В. это…

– Олег Валентинович.

– Спасибо – капитан негромко постучал и приоткрыл дверь – Можно?

– Войдите.

Врачу на вид не больше тридцати пяти – высокий, широкоплечий, он стоял возле книжного шкафа и внимательно изучал посетителя. Халат расстегнут, под ним хороший спортивный костюм; на левом запястье поблескивают золотом часы; на пальце массивный перстень с черным камнем… доктор Веретенников совершенно точно не бедствовал.

– Слушаю.

– Прокуратура, Майор Рубин – Звонарев протянул удостоверение: врач без интереса глянул и вернул – Есть несколько вопросов о вашем пациенте.

– Вся информация конфиденциальна: боюсь, без соответствующего постановления разговора не получится – Олег Валентинович сел за стол.

– Речь идет об убийстве, и ваше поведение может быть расценено, как препятствие следственным действиям.

– Убийство? – он слегка напрягся – Кого, можно поинтересоваться?

– Ермолаева, Виталия Петровича.

– Хм – доктор повернулся к монитору, пощелкал кнопками клавиатуры – А, теперь вспомнил: СРЛ.

– Это что такое? – Звонарев вынул из кармана купленный по дороге блокнот и ручку – Если можно, обычным языком.

– Можно. СРЛ – синдром расщепления… или раздвоения, личности. В принципе, явление не такое уж редкое, но в случае с Ермолаевым довольно тяжелое.

– Подробнее…

– Пришел в больницу сам… Секунду… – врач сверился с записями – Да, полгода назад. Головные боли, длительные провалы в памяти, некоторые внешние изменения…

– Изменения?

– Незнакомая одежда, вещи, предметы… Представьте – помните понедельник, а в себя приходите в пятницу. Все, что между, сплошная завеса мрака: зато в квартире полно чужих вещей, а иногда и людей…

– У него и люди незнакомые были?

– По его словам… Новая личность постепенно захватывала больше времени – мы фиксировали проявление в течении недели; потом короткая вспышка естественного сознания и вновь долгий приступ.

– И откуда эта личность взялась?

– Понятия не имею: моя задача избавиться от нее, а не копаться в придуманных историях. Надо сказать, что случай получился интересным – новый Ермолаев кардинально отличался от оригинала: можно сказать, это и впрямь разные люди в одном теле.

– И в чем конкретно проявлялись различия?

– Во всем – Веретенников снова сверился с записями – Ермолаев-нормальный был крепким, основательным человеком, бывшим сотрудником милиции, профессиональным военным… Ермолаев – больной помнил военные навыки, но не мог объяснить их появления. В то же время, были и индивидуальные черты новой личности – маниакальная подозрительность, страсть к чистоте, асоциальный взгляд на мир…

– Какой взгляд?

– Асоциальный. Новая личность терпеть не могла людей, считала их продажными тварями, мечтала положить этому конец. Ермолаев во время приступа говорил – правда, без уточнений – что у него есть способ разом «свалить» гнилое дерево и вырастить новое… Он никогда не уточнял, поэтому более детально к вопросу я не возвращался.

– Понятно. Значит, он у вас лежал в стационаре?

– Да. Пять месяцев.

– Почему выписали?

– Устойчивая ремиссия. Ермолаев справился со стрессом, перестал сторониться бесед, повеселел… В целом, я считаю, мы его вылечили.

– Это вряд ли… – буркнул Звонарев, дописывая информацию в блокнот – Значит, у вас можно показаться здоровым, и выписаться? Так просто?

– Нет, разумеется. Невеста дала расписку, что понимает и принимает ответственность за состояние больного…

– Невеста?

– Да.

– Как мне посмотреть расписку? – снова появление таинственной женщины…

Веретенников снял трубку, набрал номер и отдал распоряжение.

– А записи с камер наблюдения можно посмотреть?

– Хотите увидеть ту женщину, невесту? – Звонарев кивнул – К сожалению, тут я вам не помогу: записи хранятся месяц, а Ермолаев выписался полтора назад. Могу описать, если поможет…

– Попробуйте.

Врач ненадолго задумался:

– Среднего роста, брюнетка, по виду около тридцати пяти-сорока. Приятное лицо, но, на мой взгляд, перебор с косметикой…

– Вы так хорошо ее запомнили?

Капитану показалось, что Веретенников смутился:

– Не то, чтобы хорошо… Эффектная, такие запоминаются. Одета дорого, золото на пальцах, с камнями… Вроде все.

– Негусто – Звонарев убрал блокнот – Что еще можете сообщить?

– Все… впрочем, секунду!

Он открыл ящик стола и вытащил пухлый ежедневник. Полистал:

– Друг Ермолаева приходил: один раз, но оставил номер телефона – просил сообщить, когда больному станет лучше. Нужен?

– Диктуйте.

Пока капитан записывал, появилась давешняя женщина-врач и протянула выписной листок. Звонарев пробежал текст глазами, но ничего не разглядел – почерк и почерк – нужно отдать графологам, они разберутся, что к чему.

Попрощавшись с Веретенниковым, капитан вышел из больницы и сел в машину. Набрал Юркова:

– Коля, что говорят, когда выписывают?

– Вроде завтра… Ты как?

– Нормально. Нужно, чтобы ты через своих отдал документик графологам, пусть нарисуют псих-портрет, и номерок один пробить, сотовый.

– А сам почему… хотя да, ты же чумной… Понял, сделаю. Что еще?

– Пока вроде все… Давай, я номер сейчас продиктую, ты позвони там… Надо навестить человека.

– Говори, записываю.

Продиктовав номер, Звонарев включил музыку громче и поехал в центр. Не шла из головы таинственная «невеста» – кто, что… Не верилось, что новая личность Ермолаева настолько прижилась, что умудрилась обзавестись собственной бабой. Неужто так запустил болезнь? Тогда зачем пришел в больницу? Почему поздно? Что за друг, и чей конкретно друг – Ермолаева или бабы? – появлялся в больнице?

Вопросы тянулись нескончаемым поездом – чем больше их возникало, тем больше новых рождалось. Устав быть своеобразным перроном, Звонарев усилием воли отключил размышления и просто катался по городу, радуясь прояснившейся погоде и симпатичным полуголым девчонкам, выскочившим на разогревающееся солнце.