Игры падших

Увы, пришли такие времена, когда стало непросто провести грань между Добром и Злом, Правдой и Ложью, Любовью и Ненавистью. Дело не в том, что эти понятия изменились по сути или приобрели иные оттенки. Дело не в том, что сама эта грань куда-то сместилась. Нет! Она осталась там, где находилась всегда. Дело в том, что так называемый цивилизованный мир перестал чувствовать исконную разницу между этими понятиями. Что ещё страшнее, это стало касаться не только политиков, воротил бизнеса и прочих «сильных мира сего». Способность отличать Добро от Зла утратила и большая часть людей, живущих обычной жизнью. И мир спасается лишь одним – тем, что одному злу нередко противостоит другое. И в этой непрекращающейся войне зла против зла – наша единственная надежда на будущее.

Глава 1

– Есть там кто? – спросил медиамагнат Тед Хермер, включив коммуникатор, встроенный в подлокотник кресла.

– Никак нет, господин Хермер, пока никто не явился, – донёсся в ответ голос референта. – И на звонки не отвечают. Может, послать за ними?

– Они сами тебя пошлют, – пробормотал себе под нос хозяин просторного кабинета, обставленного мебелью из драгоценного эбенового дерева.

Однако референт расслышал ответ, и дыхание его стало тяжёлым и частым. Он панически боялся хоть чем-то вызвать неудовольствие своего шефа и всегда находился в состоянии повышенной готовности услужить.

– О, да! Рад приветствовать! – эти слова были адресованы уже тому, кто переступил порог приёмной. – Прикажете доложить?

– Сама доложу, – мимоходом бросила Атина Мегара, вечно молодая вдова судовладельца Аристотеля Мегара.

Через пару секунд Скилла уже прошла в кабинет, и референт услужливо закрыл за ней дверь. Ни слова не говоря, она продефилировала мимо пяти глубоких мягких кресел, присела на край обширного стола, положив ногу на ногу так, чтобы глубокий разрез её ярко-красного платья максимально обнажил бедро. На ней были чёрные колготки, красные туфли и чёрная шляпа с алой окантовкой плюмажа. Она стянула чёрные перчатки едва ли не до локтей, достала из красной сумочки уже прикуренную чёрную сигару и, выпустив из алых губ плотное облако чёрного дыма, пальцами левой руки провела по столешнице с рисунком из светло-жёлтых и коричневых полос.

– Это мунский эбен? – поинтересовалась она, не глядя на собеседника.

– Нет, макасарский, – отозвался Самаэль, с нескрываемым удовольствием рассматривая гостью.

– Потянет, – заявила Скилла и, потушив сигару о письменный малахитовый прибор, смела на пол бумаги и прочие канцелярские принадлежности, легла на стол, схватила хозяина кабинета за галстук и притянула его лицо к своему.

– Ты сегодня подозрительно мила, – успел заметить Самаэль, прежде чем она впилась в его рот своими пухлыми губами.

Красное платье расплавилось и разлилось по столу кровавой лужей, а его серый деловой костюм обуглился, и горелые клочки разнесло в стороны внезапным коротким порывом горячего ветра.

– Я не вовремя? – донёсся со стороны входной двери хриплый простуженный голос.

На пороге стоял Орсино да Гуппи, владелец золотых приисков Пуэрто-Дорадо, а из-за его спины с явным любопытством и затаённым страхом выглядывал референт. Самаэль взглядом с грохотом захлопнул дверь, так что тот едва успел убрать голову из-под удара тяжёлой палисандровой створки. Не окажись он таким ловким, череп треснул бы, как спелый арбуз.

– Заходи, – предложил Самаэль. – Третьим будешь?

– Сейчас ещё трое припрутся, – несколько разочарованно заметил Иштаран. – Не при Тойфе же вечеринки устраивать.

– Тем более мы тут не развлекаться собрались! – Оказалось, что в одном из кресел, развалившись, уже сидит скромный финансист из Моравии Ян Плугос.

– Велс, у тебя абсолютно дурацкие манеры, – попыталась пристыдить его Скилла, неторопливо слизывая со стола кровь. Она и не подумала прикрыть свою наготу. – Неужели через дверь трудно войти?!

– У меня времени нет на формальности, – решительно заявил тот, устраиваясь в кресле поудобнее. – Мировой финансовый кризис назревает, так что давайте скорее к делу.

– К делу?! К какому ещё делу? – ехидно поинтересовался Баал Хаддад, наследный принц королевства Маскат, один из крупнейших в мире торговцев оружием, который появился тем же путём, что и Велс. Правда, на нём был не деловой костюм, а белая ночная рубашка с золотым шитьём и ночной колпак.

– Ты тоже хорош! – огрызнулась на него Скилла, успевшая вылизать стол досуха. – У тебя что, приличной одежды нет? Могу порекомендовать одного портняжку из Равенни.

– На себя посмотри, дура! – рявкнул Баал, но она послала ему воздушный поцелуй, и на его дряблой щеке отпечатался кровавый след её губ.

– Кого ждём? – нетерпеливо поинтересовался Велс.

– Известно кого! – Скилла легла на спину посреди стола и раздвинула ноги. – Тойфа вечно опаздывает, так что, мальчики, время есть. Кто смелый?

– Да иди ты со своим прелестями! – послал её Баал. – Обрыдло уже. Самой-то не надоело? Старушка…

Скилла бросила на него испепеляющий взгляд, и на том месте, где только что сидел наследный принц, поднялся столб чёрного дыма. Впрочем Баал, предвидел реакцию давней подружки, и уже сидел в другом кресле.

– Хватит мне тут мебель портить! – возмутился Самаэль.

– От тебя не убудет, – ласково ответила ему Скилла и потрепала медиамагната по впалой щеке.

– Давайте лучше помолчим, – предложил Велс, рассматривая собственные ногти.

– Только молчаньем спасается древо судьбы в дни, когда жизнь устремляется в бездну печалей… – Как только Тай Фу, внебрачная дочь Великого Дракона Островной Триады, наследного главы клана, контролирующего пиратство в юго-восточных морях, появилась на пороге, у всех остальных на лицах появились кислые гримасы.

Шестеро Равных уже далеко не первое тысячелетие недолюбливали друг друга, но Тойфу, высокомерную, презирающую всех и вся, фантастически могущественную и столь же, по общему мнению, фантастически глупую, остальные Падшие просто терпеть не могли. Ходили слухи, будто бы Баал лично обращался к Врагу, к Небесному Тирану, чтобы тот покарал её, закатал в небытие, а на замену низверг кого-нибудь другого. Но слухи так и остались слухами, поскольку проверить их никто не решился.

– Так кто-то объяснит, какого чёрта мы тут делаем? – потребовал Иштаран после затянувшейся паузы и в упор посмотрел на Самаэля.

– А ты как будто не догадываешься? – парировал тот.

– Если из-за того, что смертные опять начали чудить с магией, то плевать… – высказал свою принципиальную позицию Велс. – Нам это ничем грозить не может. Люди всё-таки чертовски уязвимы. Я и один могу прихлопнуть все их затеи. Если, конечно, Враг позволит…

– То-то и оно, – спокойно заметил Самаэль и как бы невзначай присел на стол рядом со Скиллой. – Дело не угрозах. Дело в перспективах.

– Что?! – в один голос воскликнули все, кроме Тойфы, которая так и продолжала неподвижно стоять посреди кабинета, не меняя позы, как фарфоровая статуэтка.

– А вы не думали о том, что будет после того, как все их Драконы и Седьмицы сделают своё дело, и их начнут потихоньку убирать? – Самаэль погладил Скиллу по загорелому колену. – Кто-то из них будет сопротивляться, кто-то не захочет уйти в небытие.

– Да никто не захочет! – воскликнул Баал. – Только рыпаться им бесполезно. Всё равно перещёлкают.

– Да, если мы кому-то из них не поможем, – заметил Самаэль.

– Ты что задумал? – беспокойно спросила Скилла, сбросила его ладонь со своего колена и мгновенно переместилась на противоположный край стола.

– Да! – взревел Самаэль. – Вам не надоело делать только то, что угодно Врагу?! Вам не надоело пресмыкаться и заниматься всякой ерундой! Враг уже не тот! Ему уже мало кто из смертных искренне поклоняется. Могущество Его ослабло, и сейчас самое время призвать Седьмого Равного! Тогда силы уравняются.

Повисло напряжённое молчание, которое лишь через минуту нарушал Иштаран:

– Заманчиво. Но костей не соберём, если что…

– О чём ты говоришь? – продолжал настаивать на своём Самаэль. – Мы ничего не теряем. Враг устранился от дел, оставив нам это грязное занятие – карать смертных за совершённое ими зло. А мы и рады!

– А мне нравится, – решительно заявила Скилла. – Нам ещё повезло, что уцелели…

– Уважают только тех, кого принимают всерьёз, кого боятся, в ком видят реальную угрозу, – возразил Самаэль. – Мы ещё можем заставить Его относиться к нам с должным уважением!

– Да плевать мне на Его уважение! – вспылил Велс. – Что тебя не устраивает? Живём в своё удовольствие, занимаемся любимым делом, интересно проводим время. А у Врага и от смертных головной боли хватает.

– Товарищи! – Самаэль вскочил на стол и вытянул вперёд руку, давая понять, что намерен сказать что-то очень важное. – Друзья мои! Подельники! Собутыльники! Сокамерники! А ведь когда-то каждый из нас понимал, что нет в мире ничего отвратительнее, чем баранье подчинение чьей-то непреклонной воле. Что может быть более мерзко, чем существование в жёсткой системе нравственных координат?! Даже мы, единственные кто уцелел в величайшей битве за свободу, сейчас скованы кандалами условностей, не смея носа высунуть за рамки тех правил, что установил для нас Враг путём угроз и насилия. Но нам пора вновь осознать, что путь, избранный нами наперекор жёстким канонам этого мира, бесконечен, как само развитие, он не ограничен ничем, даже волей Врага. Нельзя представить, что нас ждёт в конце пути. У пути нет и не может быть конца. Мы алчем познания Иного, бесконечного разнообразия ощущений и глубины страстей, ухода от ограничений, которые Враг установил для людей и бессмертных сущностей. Нашей жажды не утолит цель, которую нам навязали. Нам необходимы динамика и прогресс! Не надо забывать: тот, кто остановится в развитии, начинает деградировать.

Все тут же посмотрели на Тойфу, которая продолжала стоять посреди кабинета, неторопливо заправляя в длинную изящную фарфоровую трубку коричневый катыш опиума.

– Гладко щебечешь, – одобрила выступление Скилла, не поднимаясь со стола, и демонстративно зевнула.

– Может, о деле поговорим, – предложил финансист Ян Плугос. – Мне надо рынок недвижимости уронить в Эвери и Ромейском Союзе. Поможешь панику поднять? Самаэль! Тед!! Хермер!!!

Но тот, казалось, его не слышал. Он даже никак не реагировал на прикосновения Скиллы, которая неторопливо, но настойчиво гладила его жилистую ляжку.

– У Тойфы не все дома, а тут ещё один псих на нашу голову, пробормотал себе под нос Баал достаточно громко, чтобы все могли его услышать.

– А я думаю, стоит сделать ставки, – предложил Иштатран, доставая из бара бутылку драгоценного вьеннского арманьяка и бокал из баккарского хрусталя. – Претендент на место седьмого Равного… Это должно быть очень впечатляюще.

– А если он попрёт с кочергой на Небесного Тирана?! – предложил Баал. – Тогда нам всем мало не покажется.

– А мы тут при чём? – очнулся Самаэль. – Мы сидим тихо, работу свою делаем. Да как вы не понимаете! – Он перешагнул через Скиллу, оттолкнулся носками сверкающих лаковых штиблет от стола и медленно, не касаясь пола, поплыл в сторону бара. – Если не устроить этому миру хорошую встряску, он окончательно потеряет цвет, вкус и запах. Само понятие греха уже настолько обесценилось, что от него не стало никакой радости, никакого затаённого трепета, никакого упоения.

– А по-моему, мир и так колбасит не по-детски, – возразил Иштаран. – В общем, я предлагаю ни во что не вмешиваться, делать ставки и получать удовольствие от процесса. За победителя! – Он влил в себя последнюю каплю драгоценной влаги.

– Болью, что мир источает, уже не напиться, – печально произнесла Тойфа, о присутствии которой все успели забыть. – Нет утешения в ско́рбях разорванной плоти…

Поддержка Тойфы только компрометировала его замысел, и Самаэль поспешил её перебить:

– Итак: у нас есть сорок два претендента. Сейчас команды готовят империя Хунну, Гардарика, Сиар, Эвери и Ромейский Союз.

– Не получается, – заметил Велс. – Пять команд по семь человек. Сколько это будет?

– У Хунну две команды, – уточнил Самаэль. – Как решать будем, на кого ставить: каждый выбирает сам или по жребию.

– Эверийцев можно вообще в расчёт не принимать, – задумчиво произнёс Иштаран. – Сиар далеко, да и не будут они ни во что влезать. Не до того им сейчас. В Ромейском Союзе только галлы ещё что-то могут, но чтоб кто-то из них стал печься об интересах союзного государства… Нет, бред это. Остаются Хунну и Гардарика.

– Не забывайте, что каждый из нас может втихаря делать своим претендентам бесценные подарки и оказывать им помощь исподтишка. – Чувствовалось, что Самаэль предвидел, что его первое предложение не пройдёт, и заранее продумал аргументы в пользу варианта с игрой. – Это может радикально изменить расклад сил.

– Может, мне ещё и от своего королевства команду выставить? – задумчиво произнёс Баал. – У нас, в Маскате, ещё есть приличные факиры…

– Попробуй, – ехидно предложила Скилла. – Только просрёшь ты всё со своими факирами недоделанными.

– А списки? Где списки?! – живо поинтересовался Велс.

– Зайди! – распорядился Самаэль, включив коммуникатор.

В тот же миг дверь распахнулась, и в проёме появился референт с кожаной папкой, которую он трепетно держал обеими руками, как будто боялся её уронить. Едва переступив порог, он начал принимать своё истинное обличие, превращаясь в чёрную крысу размером с годовалого поросёнка. Канцелярский Крыс, был одним из самых давних подручных Самаэля. Все, кто состоял в свите с тех же времён, что и он, уже канули в небытие, угодив в немилость хозяина, и не последнюю роль в этом сыграли присущие ему мастерство интриги, исключительное умение угождать и чувствовать любую угрозу задолго до того как та становилась реальной. Вот и сейчас он семенил на задних ногах, постукивая копытцами, от одного из Равных к другому, поджав ушки, всегда готовый получить заслуженную затрещину. Раздав каждому по экземпляру списков, он чихнул и тут же лопнул с едва слышным хлопком. Возникшее на его месте облачко чёрной пыли мгновенно и бесшумно исчезло в миллиметровом просвете под дверью.

– Я позже ознакомлюсь, – заявил Баал и не глядя затолкал бумагу в нагрудный карман.

– Ну, нет! – возразила Скилла, принимая на столе сидячее положение. – Ставки мы сделаем сейчас. Всё! Мне не терпится.

– Отлично! – безропотно согласился Баал, извлёк листок обратно, быстро пробежался глазами по списку и торопливо, явно опасаясь, что кто-то может его опередить, выкрикнул: – Мо Джучи.

Мгновенно материализовался Крыс, что-то черкнул в своём блокноте и, пропищав, что ставка принята, снова растворился в воздухе.

– Я, пожалуй, выберу Маргариту Ручеёк, – сообщил Самаэль, и Крыс зафиксировал его ставку.

Тойфа неожиданно поставила на какого-то эверийского пройдоху Тику ван Дебби и тут же покинула общество, не попрощавшись, зато оставив после себя стойкий запах формалина и горелого сандалового дерева.

– Я забираю майора, – заявила Скилла, скомкала свой листок и забросила его в дальний угол кабинета. Крыс тут же метнулся и убрал мусор.

– Дело, конечно, твоё, но, думаю, он тебе не по зубам, – запоздало прокомментировал её выбор Самаэль. – Однажды он от тебя уже ушёл.

– Ушёл?! – возмутилась Скилла. – Да его шестеро оттаскивали. Это всё Орден! Чем всякой ерундой заниматься, за него бы давно взяться пора как следует!

– Яна Верба! – сделал свой выбор Иштаран. – У девочки хороший потенциал. Злая стервочка. Серьёзные задатки. К тому же среди нас, Равных, девок явный дефицит.

– Меня тебе мало?! – взвизгнула Скилла, но Баал, проигнорировав её возглас, провалился сквозь кресло, слегка подпалив обивку.

– Твоя очередь! – поторопил Самаэль Велса.

– Ну, мне спешить уже некуда, – резонно заметил тот, – всё вкусненькое уже разобрали. Хотя нет… Вот. Доверчивая, экспрессивная, временами вспыльчивая, романтичная, упорная в достижении цели, каштановые волосы, без вредных привычек, – вчитывался Велс в строки краткой характеристики, которой Крыс предусмотрительно снабдил каждого кандидата. – Цзян Синь. Люблю доверчивых. Всё. Дел полно. А ты всё-таки подумай насчёт информационной поддержки мирового финансового кризиса, – обратился он на прощание к Самаэлю. – Ты же знаешь – я в долгу не останусь. И будет весело – обещаю!

Едва он исчез, Скилла схватила Самаэля за остаток обгоревшего галстука, подтянула его ухо к своим губам, изложив программу действий на ближайшие несколько минут:

– Я лягу на стол, ты поползёшь по потолку, будто подкрадываешься ко мне, а потом на всей скорости в падении вонзишь свой жезл в моё лоно.

Спорить со Скиллой было бессмысленно, к тому же в её предложении не было ничего такого, что могло ущемить достоинство Равного перед Равным. Оторвавшись от потолка, он прицельно на большой скорости приближался к столу, на котором, распластавшись, лежало её совершенное тело, но когда до цели оставались считанные дюймы, Скилла исчезла. Её удаляющийся смех настиг его в тот момент, когда напряжённый «жезл» сплющило от удара о поверхность из макасарского эбена, дерева одной из самых твёрдых в мире пород.

Снег показался ему сладковатым на вкус. А может, это и не снег вовсе? Белое, холодное, рассыпчатое, тающее на ладони. Снег… Всё-таки снег.

Где-то поблизости должна быть станция Сосновый Бор, от которой до Новаграда полчаса на электричке. Интервал движения утром и вечером – десять минут, днём – пятнадцать. Но откуда столько снега. Помнится, там, на тропинке, ведущей к станции через лес, пороша едва прикрывала опавшую листву.

Память шалила. Казалось, что из прошлого, причём самого недавнего вырван кусок, и в тревожной пустоте мелькают размытые тени событий, которые когда-то казались такими важными, такими значимыми. Последнее, что вспомнилось – пожилой грибник с ведёрной корзиной, полной подосиновиков, и его скрипучий чем-то недовольный голосок: «…а грибками нашими брезговать мы никому не позволим, будь ты хоть майор, хоть генерал от инфантерии, растудыть тебя в коромысло». А потом провал. Сколько времени прошло? Час? Неделя? Год?

Майор попытался перевернуться на спину и сесть. Как ни странно, с третьей попытки ему это удалось, и появилась возможность осмотреться. Слева на горизонте была видна гряда заснеженных сопок, а справа примерно на таком же расстоянии едва угадывалась сливающаяся с пасмурным небом полоса воды угрюмого серого цвета. Странно. От Новаграда до ближайшего побережья Северного океана не меньше трёх тысяч вёрст. На брюхе не доползти… Тем более в бессознательном состоянии. Пытаясь выбраться из сугроба, он обратил внимания, что нет на нём щёгольской шинели со всеми подобающими его званию знаками различия, ни синих галифе, ни надраенных до зеркального блеска сапог. Вместо них был чёрный арестантскиё ватник, безразмерные штаны из плотной парусины, заправленные в серые валенки. А с головы, едва он сделал резкое движение, свалилась ушанка из овчины, которая была ему явно мала.

И вокруг не было никаких следов – ни накатанной дороги, ни колеи от снегохода, ни лыжни, ни даже борозды, которую он оставил бы, если бы приполз сюда сам. Объяснение могло быть только одно: кто-то сбросил его сверху… Поскольку никаких ссадин и переломов нет, то явно с очень небольшой высоты. Но не с вертолёта. Снег мягкий и рыхлый, его разметало бы воздушным потоком от винта. Но ничего подобного здесь не наблюдается.

Стоп! Может быть, это какой-нибудь дурацкий тест на выживание? Служащих Спецкорпоуса независимо от должности и звания временами подвергали подобным испытаниям, причём, как правило, без предупреждения. Хотя… Нет. Едва ли кому-то могло прийти в голову устраивать подобные фокусы в ходе ответственнейшей операции с непредсказуемым результатом. Командующий точно запустил бы чернильницей в начальника кадровой службы, если бы тот посмел обратиться к нему с таким предложением. Поговаривали, что генерал на столе чернильницы держит именно для такого применения. Но это враньё. Просто любит он антиквариат и ценит славные традиции…

Стоп! Похоже, голова пытается отлынивать от решения текущих проблем… А что ей делать, если загадка кажется неразрешимой? Единственное, что очевидно, – провал в памяти. Но голова не болит, а значит, по ней, скорее всего, не били. И состояние духа вполне бодрое, как после спокойного долгого сна, чего не могло бы быть, если бы неизвестные злоумышленники вкололи какое-то вредоносное зелье. Хотя укол был. Под лопатку. Едва стоило отвернуться от дедка с корзиной. Именно после него и померкло сознание. Так… С этим разобрались. Правда, непонятно, кто и зачем это сделал. Если эти неведомые супостаты хотели таким образом захватить майора Спецкорпуса, то почему не было ни допросов, ни прочих попыток выбить из него информацию. Если не ради новых знаний, то зачем было похищать? Проще было бы вкатить смертельную дозу цианида прямо на месте, а не тащить человека неведомо каким способом в снежную пустыню, чтобы бросить там умирать. Тайна на тайне, секрет на секрете… Может быть, всё-таки проверка готовности?

Вдруг он почувствовал, что какой-то твёрдый предмет давит ему на поясницу. Что-то лежало в правом боковом кармане. Кстати, в арестантском ватнике стандартного покроя карманов вообще не предусмотрено. Значит, этот пошит по спецзаказу. Матвей стянул с правой руки армейскую рукавицу, перевернулся на левый бок и полез в карман. Предмет был тёплым и приятным на ощупь. В нём могла быть подсказка, проливающая свет на то, что с ним всё-таки случилось. Но извлекать его на свет было как-то волнительно. А вдруг там ничего не значащая бесполезная безделушка? Но чутьё подсказывало: ничего случайного в этой ситуации быть не может, всё подчинено какому-то замыслу, кто-то уже рассчитал развитие ситуации на несколько ходов вперёд. И даже непонятно, что будет правильнее: действовать по плану, задуманному загадочными похитителями, или всеми силами стараться сломать его, перечеркнув всякую логику в дальнейших поступках. Впрочем, сейчас выбор невелик. Можно сказать, выбора нет вообще. Либо куда-нибудь продвигаться по пояс в снегу, либо оставаться на месте и ждать перемен.

Он извлёк предмет из кармана, поднёс его к глазам и едва удержался от удивлённого возгласа. На ладони лежал диск красного дерева, покрытый руническими письменами. «Путеводный диск конунга Олава Безусого», именуемый также Печатью Нечистого – вещественное доказательство по делу пастыря-самозванца отца Зосимы, предстоятеля Катакомбной Церкви Свидетелей Чуда Господня. Он же – Маркел Сорока, жулик и аферист. Чтобы приобщить этот предмет к делу, в своё время была проведена масштабная секретная операция с высадкой десантной группы Спецкорпуса на остров Сето-Мегеро. А потом добытая такими трудами и с таким риском вещица просто бесследно исчезла со склада вещественных доказательств. И, что удивительно, серьёзного скандала, увольнений и разжалований после этого не последовало. Даже постовая смена, в чьё дежурство произошла пропажа, отделалась выговорами и лишением надбавки за бдительность. Уже тогда все, кто оказался в курсе данного дела, сообразили: тут никак не обошлось без Ордена Святого Причастия. Реально похитить артефакт из хранилища было невозможно, и только Орден обладал достаточным влиянием, чтобы заставить Тайную Канцелярию делиться добычей. Так, уже тепло… По крайней мере, появился первый подозреваемый. Если к похищению причастен Орден, значит ему зачем-то нужно, чтобы майор Спецкорпуса оказался именно здесь и именно сейчас. А вывод может быть один: здесь должно что-то произойти, и, чтобы узнать, что именно должно случиться, надо оставаться на месте и ждать.

Всё бы хорошо, да только мороз начинает забираться под ватник и уже норовит залезть в валенки. А парусиновые штаны и вовсе не спасают от холода. Как будто их специально ему подсунули, чтобы он шевелился. Если просто валяться тут ещё пару часов, ничего не делая, то и примёрзнуть недолго.

Итак, Орден… Ни в одной инструкции Тайной канцелярии, которыми ему когда-либо приходилось руководствоваться, – как секретной, так и для служебного пользования – Орден не рассматривается как потенциальная угроза. Зато оперативные данные нередко содержали ссылки на Орден как источник получения информации.

Может, всё не так уж плохо? Может быть, операция идёт своим чередом, только ему, майору Сохатому, в данный момент не по чину знать все подробности? Наверное, настало время стать слепым орудием в руках вышестоящего начальства? Неприятно, конечно, но терпимо. Многие через это проходили. И не раз. Некоторые даже жизнь отдали, так и не узнав истинной цели своей жертвы.

Путеводный диск… А ведь Маркел Сорока, самозваный пастырь, разобрался, как им пользоваться, и едва не скрылся от преследования, мгновенно переместившись за тридевять земель. Только «дверь» за собой закрыть не успел, прежде чем его схватили. А ведь он, хоть и отличается крайней сообразительностью, но образованием точно не блещет. Во всяком случае, рун ему точно не прочесть. Значит, «прибор» прост в обращении, и работа с ним не требует специальной подготовки.

Главное – не поддаваться панике и впадать в ступор. Из любой ситуации, какой бы нелепой и необъяснимой она ни казалась, должен быть выход.

И вдруг ему вспомнилась Айна. Прошло уже почти два месяца с тех пор как дочь Лайсы, внучку Акай-Итура оставили в одиночестве в приземистой хибаре, сложенной из потемневших от времени брёвен, на берегу холодного Северного океана. С тех пор никто не навещал её и никто с ней не связывался. От телефона и каких-либо иных средств связи девочка сама категорически оказалась. Эта часть операции «Седьмица» на самом деле служила лишь одной цели: заставить высшее руководство Тайной канцелярии отказаться от нелепого и совершенно бессмысленного приказа о мобилизации йокских шаманов. Приказа, который был издан поспешно, в панике, когда о том, что творится в империи Хунну, было куда меньше сведений, чем теперь, когда угроза казалась скорой и неотвратимой. Она и сейчас представлялась точно такой же, однако генерал Сноп взял на себя смелость отправить «наверх» несколько обнадёживающих рапортов.

Итак, Айна… А может быть, её уединение имело ещё и другую цель? Иначе зачем она так тщательно выбирала место? Зачем настояла на том, чтобы туда перенесли хибару? Там, где та стояла раньше, была точно такая же тундра… Видимо, она знала больше, чем сочла нужным сказать. Да, помнится, в день отъезда из становища она передала ему слова Акай-Итура: «Если я не пойду с тобой, Сохатый-аяс, йоксов не будет, а тех, кто останется, уведёт Хакк, а потом погаснет небесный костёр, греющий души предков».

Йоксы вообще предпочитают говорить загадками и на самом деле не настолько простодушны, как кажется.

Вдруг он почувствовал, что сквозь ладонь, через пальцы, сжимающие древний артефакт, сочится тепло, которое начинает постепенно растекаться по всему телу. Очень вовремя. Но не для того ему подсунули эту вещицу, чтобы использовать её в качестве грелки… Явно не для того.

Матвей скинул вторую рукавицу, засунул её в карман и сжал диск обеими руками. В этот момент ему показалось, что рунические письмена по краю артефакта озарились серебристым светом, и он провёл по ним кончиком пальца, как читают незрячие. И в этот миг ему показалось, что он действительно ослеп. Вокруг внезапно повисла бесшумная и непроглядная снежная пелена, а потом он почувствовал, что снизу исчезла опора, что он больше не полулежит на утрамбованном собственным телом снегу. Внезапный порыв ветра едва не сдул с него шапку, но майор, одной рукой удерживая диск, который уже начал обжигать пальцы, другой успел прижать ушанку к голове. Свет на мгновение померк, и он почувствовал, что катится куда-то вниз по обледенелому не слишком крутому склону, а у его подножья притулилось слегка покосившееся бревенчатое строение. Вот так! «Путеводный диск конунга Олава Безусого» прост в обращении. Действительно прост…

Чёрный «Лось-купе» представительского класса остановился у въезда на один из заброшенных пирсов Старого Новаградского грузового порта.

Дина Кедрач, сидевшая за рулём, оглянулась на заднее сидение, где, развалившись, сидел генерал Сноп, и спросила:

– Я выйду? Надо осмотреться…

– Сиди, голубушка. Сами придут, – отозвался генерал, распрямляя разболевшееся колено. – Сейчас ещё претензии предъявлять будут, что я на встречу не один явился.

От кирпичной стены пакгауза отделилась одинокая тень, тёмный силуэт человека в плаще с капюшоном неторопливо двинулся к машине. Дина на всякий случай вынула из бардачка пистолет, сняла его с предохранителя, положила рядом, на пассажирское сиденье, и прикрыла шалью, которую лёгким движение скинула с плеч.

– Совершенно напрасные предосторожности, – категорично заявил генерал, но Дина проигнорировала его замечание.

Тем временем незнакомец вплотную приблизился к машине, на мгновение замер, заметив, Дину, сидящую за рулём, и сделал шаг назад.

Генерал нажатием кнопки опустил стекло и обратился к нему слегка осипшим голосом:

– Заходите, голубчик, присаживайтесь. В ногах правды нет. Мне, знаете ли, наружу нельзя. Воздух слишком свежий сегодня.

– Вы же гарантировали… – попытался тот предъявить претензии, но командующий Спецкорпусом оборвал его на полуслове:

– Да, было дело. Но куда мне, старой развалине, в одиночку по трущобам таскаться! Сами подумайте.

Человек в плаще ещё пару секунд потоптался в нерешительности, потом ещё раз с явным неудовольствием глянул на Дину и только после этого обошёл машину, распахнул дверцу и уселся рядом с генералом.

Он откинул капюшон, и Дина в зеркале заднего вида разглядела его и даже узнала. С капитаном Арсеном Дюжим она не виделась лет двадцать – после того, как вместе участвовали в миссии на территории Южной Ливии. Там он и получил контузию, после которой его признали негодным к службе в боевых подразделениях и отправили командовать учебной ротой, а ещё лет через пять – в отставку по состоянию здоровья. После этого, по слухам, он начисто перестал поддерживать связи с товарищами по оружию.

– Здравствуй, Арсен. – Она кивнула, продолжая смотреть на него через зеркало.

– Привет, – отозвался он. – Ты почти не изменилась.

– Не ври.

– Иногда можно. И я ведь не помолодел.

– Так, голубчики! – вмешался генерал. – Мне кажется, я тут немного лишний.

– Извините, Ваше Высокопревосходительство, – тут же переключился на него Арсен.

– Служили в Спецкорпусе? – поинтересовался генерал.

– Так точно, Ваше…

– Вот только этого не надо… – Командующий слегка поморщился. – Поговорим о деле и тихо разойдёмся.

– Что вас интересует?

– Интересует нас всё, что вы сочтёте нужным нам сообщить, отозвался генерал. – Большего-то мы всё равно из вас не вытрясем. Вы, кстати, нынче в каком звании?

– В Ордене нет званий. Рыцарь Второго омовения, капитан в отставке.

– Итак, что произошло с нашим майором?

– Важно не то, что произошло. Важно то, что произойдёт.

– Только не надо говорить загадками, капитан.

– Хорошо, отвечу кратко и ясно: он войдёт в Седьмицу.

– Да?! – Удивлению генерала не было предела. – Мы, конечно, только за, если в этой компании окажется наш человек. Но, насколько я знаю, здесь нужны маги и колдуны. На худой конец – провидцы. А наш майор, если я не ошибаюсь, ни в чём таком не замечен. Дина, я не ошибаюсь?

– Никак нет! – чётко по уставу отозвалась госпожа полковник.

– Если кто-то чего-то не обнаружил, это не означает, что этого нет. А кто-то и вас может припомнить, чтобы майор Сохатый допустил хотя бы малейший промах, выдвинул неверную версию, дал неточную оценку ситуации? У него в личном деле хоть один выговор есть?!

– Не припоминаю, – честно призналась Дина.

– То-то и оно! А разве такое мыслимо в вашей конторе?! А вы его хоть раз на сверхспособности тестировали?

– Даже в голову не приходило.

– То-то и оно!

– Арсен, я лично отвечаю за успех этой операции. – Дина решила сменить тему. – Поэтому прошу: расскажи, что вы уже сделали и что собираетесь предпринять. Если ваш Орден полагает, что наше дальнейшее вмешательство может только навредить, мы готовы поверить. Мы даже готовы подчиниться. Но мы хотим знать, что происходит и чего следует ждать…

– Мне тоже не по себе от всего происходящего, потому что результат непредсказуем. Его даже Магистр не может предвидеть, хотя он и делает вид, что спокоен, как слон. – Арсен сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. – Одно ясно: сейчас в дело вступают такие силы, которым ни Спецкорпусу, ни Ордену противопоставить нечего. И главная опасность не в самих Драконах и Седьмицах. Они возникали и раньше, выполняли или проваливали свои миссии, а потом распадались или просто исчезали неведомо куда. Проблема в том, что та сила, которая будет им подвластна, – величайший соблазн, который может испытывать человек. Это такой соблазн, что, бывало, искушения не выдерживали и херувимы, не то что люди. И если кто-то из них присоединится к Падшим, то Пекло может залить землю, а там и конец времён не за горами.

Некоторое время все молчали, и только вой ветра, заблудившегося в ржавых конструкциях кранов, нарушал тревожную тишину.

Высокий Брат!

Минувшей ночью я встречался с командующим Спецкрпусом с целью согласования наших дальнейших действий в операции «Седьмица» – в соответствии с данными мне полномочиями. Сейчас операция находится в решающей стадии, и это заставляет нас быть весьма и весьма осторожными не только в действиях, но и в мыслях. В последние дни явственно чувствуется возросший интерес Падших к этой операции. Более того, похоже, они пытаются действовать на опережение, а в отдельных вопросах, возможно, осведомлены даже лучше, чем Тайная канцелярия и Орден вместе взятые.

Как я уже докладывал, 11 декабря минувшего года нашей боевой дружиной была обезврежена секта «Свет Тьмы», адепты которой явно находились под покровительством Падших, обладали значительными финансовыми ресурсами и серьёзными связями как во властных структурах, так и в криминальном мире. При этом, как Вам известно, был освобождён накануне захваченный сектантами майор Спецкорпуса Матвей Сохатый. И вот что меня тревожит в данной ситуации: до последнего инцидента ни Орден, ни Спецкорпус не рассматривали вышеупомянутого майора в качестве кандидата в Седьмицу. Однако адепты секты едва ли действовали по своей воле. Они наверняка получали инструкции непосредственно из Пекла, что косвенно подтверждается ходом допросов задержанных в количестве двух человек. Кроме этого, есть косвенные подтверждения тому, что на «спектакле», который разыграли члены секты накануне нашей спецоперации, присутствовала сама Скилла, которая явно проявляет к нашему майору повышенный интерес. К сожалению, сейчас невозможно со всей достоверностью определить, какова была её цель – избавиться от майора или каким-либо образом использовать его. Не получается ли так, что кандидатура ключевого воителя Седьмицы продиктована вовсе не естественным ходом событий, что мы её получили фактически по рекомендации Скиллы, наиболее свирепой, коварной и безнравственной из всех так называемых Шестерых Равных?

Я, конечно, не подвергаю сомнению Вашу мудрость и прозорливость, однако чувство долга и традиции Ордена требуют, чтобы я докладывал обо всём, что меня беспокоит.

Кроме этого, я не вполне уверен в правильности того, что майору был передан один из самых эффективных инструментов – Путеводный диск конунга Олава Безусого. Остальные воины Седьмицы стараниями наших партнёров из Спецкорпуса обеспечены некоторым количеством тартаррина, однако иметь «металл богов» и пользоваться уже испытанными артефактами – далеко не одно и то же. Наличие диска у майора Сохатого может нарушить естественный порядок формирования боевой иерархии внутри Седьмицы.

Разумеется, данными сомнениями с командующим Спецкорпусом я делиться не стал. Напротив, я пытался всем средствами убедить его, что ситуация, насколько возможно, находится под нашим контролем. Впрочем, он и сам в полной мере осознаёт, что дальнейшее вмешательство со стороны его ведомства будет в лучшем случае бесполезным, а в худшем – может привести к катастрофическим последствиям.

Рыцарям Ордена надлежит быть предельно откровенными друг с другом и со своим Магистром, а потому, Высокий Брат, я задаю Вам прямой вопрос: а вы-то сами действительно уверены в том, что ситуация нами контролируется? Или то спокойствие и та уверенность, которые вы демонстрируете, – лишь способ успокоить братию, а на самом деле Вас гложут те же сомнения, что и меня?

Глава 2

Тай Фу, внебрачная дочь Великого Дракона Островной Триады, наследного главы клана, контролирующего пиратство в юго-восточных морях, небрежно раскрыла ладонь, и Зуан вложил ей в руку маленький серебристый пистолет. На подносе, который он держал левой рукой, лежало ещё несколько точно таких же «игрушек». В обойму входило лишь пять девятимиллиметровых патронов, снаряжённых разрывными пулями, но стрелять сегодня наверняка придётся больше, гораздо больше. У мадам Тай может и не хватить терпения дожидаться перезарядки, и тогда невозможно будет предсказать, в кого полетит следующая пуля.

Яхта «Золотая лань» стояла на рейде порта Момбас, однако дочь Великого Дракона нисколько не смущало то, что с берега в хороший бинокль можно во всех подробностях разглядеть, что происходит на борту. Пусть смотрят. Пусть смотрят и ужасаются. Впрочем, возможно, это зрелище не доставит аборигенам ничего, кроме тихой радости. Именно здесь, на побережье Восточной Ливии, и промышляли эти негодяи, которые не пожелали отдавать Великому Дракону его законную долю в полном размере. И сейчас они должны умереть. Они пролили немало крови местных торговцев, устроили множество налётов на прибрежные города и посёлки, удачно распорядились добычей, и сейчас у каждого не по одному счёту в банках в Альби, Ахайи, Эвери и Гардарики. Но даже сейчас, перед лицом смерти они упорствуют, не желая сообщить номера этих счетов. В мужестве, жадности и упорстве им не откажешь. Однако они не знают, что сегодняшний разговор не закончится после их смерти, что впереди у них вечность, пропитанная страданием, что их прогнившие души будут веками жариться на безжалостном огне, погружаться в непроглядный мрак мира без надежды и радости, в ледяную бездну отчаянья. Настанет час, и они во всём признаются, стоит посулить им мгновение покоя.

Двадцать шесть главарей местных банд стояли на коленях вдоль фальшборта со связанными за спиной руками. Ей не надо было видеть их лиц и знать их имён. Ещё будет достаточно времени, чтобы впитывать в себя всю сладость их страданий, перед которыми страх смерти и предшествующее ей мгновение боли – ничто.

Она приставила ствол к затылку первой жертвы, и видео-оператор направил объектив камеры на голову обречённого, взяв крупный план – так, чтобы в кадр попала лишь рука Тай Фу, сжимающая пистолет. Каждый, кто увидит эти кадры, сможет разглядеть на её указательном пальце перстень с огромным бриллиантом редкой огранки – в форме человеческого черепа.

Голова буквально взорвалась после выстрела, а когда она покончила с последним из двадцати шести негодяев, спереди её белое длинное кимоно пропиталось кровью. Она молча пошла в сторону полубака, где располагался бассейн с тёплой голубоватой ароматизированной водой, на ходу сбрасывая с себя одежду. Тем временем оператор отснял общий план палубы, заваленной изувеченными трупами, поклонился вслед госпоже и, получив увесистый подзатыльник от Зуана, помчался в свою каюту монтировать сюжет, который послужит назиданием для тех, кто ещё не в полной мере проникся могуществом Великого Дракона.

– Куда их? – спросил боцман Чак, который наблюдал за казнью с мостика.

– За борт, – отозвался Зуан, поднимая окровавленное кимоно хозяйки.

– Через пару часов к берегу прибьёт, – на всякий случай предупредил боцман.

– Неважно, – отозвался Зуан и, не оглядываясь, двинулся вслед за Тай Фу. Ему нравилось смотреть на её обнажённое гладкое, как будто фарфоровое бледное тело, к которому никогда не приставал загар. А ей было всё равно. Окружающих, даже прочих боссов Триады, она презирала настолько, что ей было совершенно безразлично, в каком виде она перед ними предстаёт. Хуже будет, если он окажется недостаточно близко, чтобы расслышать очередной приказ. Малейшая оплошность или задержка с выполнением её воли означала немедленную смерть. Все предшественники Зуана на посту первого подручного мадам Тай протянули недолго – считанные дни, если не часы. Зуан находился при госпоже Тай уже двенадцать лет, а всё потому, что инстинкт самосохранения научил его не только стремительно исполнять, но и предвосхищать желания госпожи.

Он был абсолютно уверен в том, что вовсе не расправа над этими жалкими ублюдками стала поводом для визита мадам Тай к берегам Восточной Ливии, что для неё это было лишь развлечением, которое подвернулось ей между делом и в котором она решила себе не отказывать.

То, что её на самом деле интересовало, наверняка находилось не в Момбасе. Здесь просто не могло быть ничего такого, что могло быть достойно внимания мадам Тай. Зато в полусотне миль к северу, близ рыбацкого посёлка Малинди располагалась военно-морская база Конфедерации Эвери. Правда, непонятно, чем мадам привлекла эта база. Несмотря на то, что правительство бандустана Куш неоднократно обращалось к эверийским военным за помощью в борьбе с морским пиратством, те никогда на эти просьбы не реагировали. К тому же база охраняется так, что и мышь не проскочит, – и с суши, и с моря. Но мадам виднее. Она всегда знает, что делает. Во всяком случае, за все последние двенадцать лет, её ни разу не постигала неудача, зато постоянно гибли её враги, соперники и недоброжелатели. Так что оставалось только ждать распоряжений, не сомневаясь в том, что всё ею задуманное воплотится в полном соответствии с замыслом.

Зуан присел на край бассейна, сверив ноги в воду, положил рядом с собой окровавленное кимоно, которое решил сохранить как талисман на удачу, и начал терпеливо ждать, искоса поглядывая, как её бледное тело неподвижно лежит на воде. Ждать пришлось недолго.

– Есть темнокожая дева, ей имя – Люпита, служит кухаркой за стенами белым солдатам. В баре сидит вечерами, чтобы выпить чангаа, только затем, чтобы сон её не был тревожен, чтобы с утра налегке возвращаться на службу. За день работы ей платят пятнадцать динаров. Столько же белые воины ей добавляют, если она не противится ласкам случайным. Нынешним вечером ты на челне отплываешь в Малинди, встретишь Люпиту у стойки, нальёшь восхитительной влаги… – Было непонятно, как в её руках оказалась изящная фарфоровая бутылочка. – Только не вздумай и сам из неё отхлебнуть, если жизнь дорога.

Её руки, обнимающие сосуд, вдруг охватило красноватое сияние, которое здесь, в полумраке, на мгновение показалось Зуану ослепительно ярким. В тот же момент мадам лишилась чувств, и её подручному пришлось стремительно броситься в бассейн, чтобы успеть подхватить падающую в воду драгоценную бутылочку.

Понятно! Вечерком прийти в местный бар, который в этой деревне, похоже, единственный, дождаться там какую-то девку, по-быстрому её подпоить, а потом вернуться на яхту!

– В точности будет исполнено всё до последнего слова, – привычно ответил Зуан, глядя на бесчувственное тело госпожи, распластавшееся на поверхности бассейна. Такое с ней случалось не в первый раз, и он чувствовал: даже будучи в полной отключке, она всё видит, слышит и запоминает.

Он молча вышел, прихватив кимоно, захлопнул за собой дверь, после чего открыть её можно было только изнутри, по пути поймал какого-то матросика, которому приказал упаковать окровавленную тряпку в пакет для мусора и доставить в его каюту. Самому этим заниматься времени уже не было. Солнце клонилось к закату, а до Малинди было полсотни миль, не меньше. Даже на самом быстром катере этот путь займет не меньше полутора часов. Да потом ещё этот бар искать! Опоздание смерти подобно. Главное – от мадам Тай не скроешься, из-под земли достанет. Вляпался так вляпался. На всю оставшуюся жизнь, которая, впрочем, может закончиться в любой момент. Интересно, чего мадам хочет от этой девки? Впрочем, нет – неинтересно. Меньше знаешь – крепче спишь. Главное – успеть всё сделать как велено.

Он ощупал карманы, проверяя, есть ли у него с собой бумажник, а потом двинулся к корме, где на нижней палубе находились прогулочные катера, водные мотоциклы и ящики с оружием. По пути он обратил внимание на то, что трупы уже убраны, а сама дощатая поверхность, на которой они так живописно лежали, тщательно выдраена. А ведь ещё несколько минут назад здесь невозможно было пройти, не обляпавшись кровью. Команда знала своё дело. Команде было не впервой.

Море было спокойным, так что двухместный водный мотоцикл, самое то, чтобы катать девиц по вечерней волне, домчит его до Малинди всего за час.

Действительно, и часа не прошло, как Зуан передал фал смотрителю пирса, сунул ему в протянутую руку пару эверийских фунтов, на что тот ответил усердным поклоном. Можно было, конечно, упрекнуть себя за излишнюю щедрость, но на обратном пути лояльность этого черномазого могла оказаться весьма кстати. Слегка побаливала правая ягодица, поскольку в заднем кармане шорт лежал один из тех пистолетиков, которыми мадам Тай расстреливала своих должников. За рубахой навыпуск со стороны не было видно, что карман оттопырен, однако сидеть на нём целый час было довольно затруднительно. Так что в лучший (а возможно, единственный) в посёлке бар он решил ехать на такси, благо на стоянке, расположенной прямо за полосой песчаного берега, стояло десятка два древних авто. Исключительно из вредности он не пошёл к тем таксистам, что начали зазывать его, размахивая руками, едва Зуан сошёл с пирса. Он направился в синему обшарпанному «Доди» с открытым верхом, за рулём которого дремал тощий старик с венчиком седых кудряшек вокруг смоляного цвета лысины.

– В бар, – распорядился Зуан на кушитском языке, швырнул на колени таксиста пятифунтовую бумажку и разместился на заднем сидении. Предметом его особой гордости было знание на разговорном уровне всех девяти языков, на которых говорили члены кланов Островной Триады.

– Сдача нет, – предупредил абориген по-кхмерски, безошибочно определив национальность клиента. Поворачивая ключ в замке зажигания, он говорил ещё что-то, но, во-первых, понять его ломаный кхмерский было непросто, а во-вторых, мотор взревел так, что заглушил даже гремящий над пляжем тупой шлягер в исполнении Лизы Денди.

Когда «Доди», подняв облако пыли, помчался по разбитой дороге уже начало смеркаться. Как в полумраке водитель ориентировался среди беспорядочно разбросанных хижин с тростниковыми крышами, было вообще непонятно, но вскоре ревущее авто влетело на площадь, окружённую несколькими зданиями из красного кирпича, и остановилось у единственного источника света – неоновой вывески «BAR».

Зуан кинул на сидение ещё десятку и приказал водителю ждать. Самостоятельно выбраться из этого лабиринта назад к пляжу было бы непросто.

Он узнал её сразу. Точнее, сразу понял, что это она. Мадам Тай ни слова не сказала о том, как выглядит девка, которую надо доставить на яхту, значит, узнать её было легко. Значит, она должна выделяться из толпы. Вообще непонятно, как женщина с такой внешностью могла застрять в это дыре, да ещё и работать кухаркой. Темнокожая стройная красотка в белой майке и таких же белых шортах сидела на высоком табурете прямо у стойки, неторопливо покачивая смуглой гладкой ногой. Перед ней уже стоял пластиковый стаканчик с зеленоватой мутной жидкостью. Вероятно, это и был тот самый чангаа, о котором говорила мадам Тай. Задача, поставленная мадам, сейчас казалась лёгкой – соперников не было. Несколько парочек отплясывало какой-то чудовищный местный танец под оркестрик из двух бубнов и какого-то подобия волынки, а прочие посетители заведения, похоже, уже так набрались, что им было явно не до того, чтобы домогаться единственной свободной дамочки. К ней почему-то вообще никто не смел приближаться, хотя несколько аборигенов, сгрудившихся у столика в дальнем углу, явно пялились на неё сквозь клубы табачного дыма и даже те, что сидели к ней спиной, поминутно оглядывались, но тут же отводили взгляды. Их явно что-то в ней пугало, что-то настораживало так, что никто не смел приблизиться. Что ж, не идя навстречу опасности, не узнаешь истинного будущего, как говорил древний мудрец Камбу. Зуан изобразил улыбку на лице, двинулся в сторону стойки, не отрывая взгляда от соблазнительных коленок девицы. Но тут его плечо наткнулось на препятствие, и Зуан, опустив глаза, заметил, что дорогу ему преграждает какой-то низкорослый худосочный парнишка. На вид ему было лет пятнадцать, но перегаром от него разило, как от грузчика после смены.

– Эй, дружок, – обратился к нему тот, прежде чем Зуан успел отшвырнуть его в сторону, – ты, это… Ты туда не ходи. Это девка Тики, а он из Эвери. С базы. Понимаешь?

– Нет, – ответил Зуан и аккуратно отодвинул непрошеного советчика. На какого-то там Тику из Эвери ему было совершенно наплевать.

Он решил действовать быстро и напористо. Подошёл к стойке вплотную, схватил стаканчик с чангаа в тот момент, когда к нему потянулась изящная смуглая рука Люпиты, понюхал и, ощутив тошнотворный сивушный запах, выплеснул содержимое на пол.

– Эй, человек! – крикнул он бармену, который как раз наливал какое-то пойло в глиняный кувшин. – А приличные напитки тут есть?

Дамочка попыталась спрыгнуть с табурета, но Зуан схватил её запястье, не слишком сильно – чтобы дамочка не заподозрила его в склонности к насилию, но и не слабо – так, чтобы она почувствовала серьёзность его намерений.

И тут он заметил, что в помещении наступила полная тишина. Замолчал оркестрик, перестали топтаться парочки, скрипеть табуреты, греметь глиняные кружки, стихла болтовня.

Первым очнулся бармен.

– Есть виски, водка, арманьяк, текила, ром, бренди, кальвадос, сливовица, чача, аррак, бамбузе, джин, маотай, пейсах, пульке…

– Заткнись! – прервал его Зуан.

– Только оплата за всё это платить фунтами, – предупредил бармен. – За местные динары – только чангаа.

Зуан молча бросил на стойку десятку.

Заметно повеселевший бармен выставил бутылку арманьяка и два стеклянных стакана, которые он тут же тщательно и быстро протёр белым полотенцем.

– А теперь, моя хорошая, объясни, что такая красавица может делать в такой дыре.

Но Люпита не ответила. Она лишь отвела взгляд, и вдруг глаза её расширились, когда она глянула мимо него. Но Зуан уже и так спиной почувствовал неладное. Он сделал шаг в строну, и абориген, пытавшийся рубануть по его спине тесаком, промахнулся. Широкое тяжёлое лезвие застряло в стойке, а Зуан успел ударить нападавшего локтем под ребро. Этого хватило, чтобы тот упал на колени, прижав руки к животу, а потом начал со стонами кататься по полу. Самое время было его добить, но сначала надо было исполнить то, что приказала мадам Тай. В свой стакан он налил арманька, а в тот, что предназначался Люпите, вылил всю жидкость из фарфоровой бутылочки, которую тут же швырнул в голову стонущего аборигена.

– Давай-ка выпьем. – Он посмотрел в её глаза, изобразив самую радушную улыбку, на которую только был способен.

Девица смотрела на него с затаённым страхом, но противиться не решилась. Она пригубила то, что он ей налил, но Зуан, прежде чем проглотить свой арманьяк подтолкнул пальцем донышко её стакана, так, чтобы весь напиток вылился ей в рот. Впрочем, этого можно было и не делать. Ей понравилось. Она даже довольно причмокнула, но выражение её лица мгновенно сменилось – испуганная улыбка исчезла, взгляд стал холодным и жёстким. Даже глаза Люпиты поменяли цвет. Только что они были непроницаемо чёрными, и вот в них возник стальной блеск.

Он узнал этот взгляд, внушающий трепет всякому, чьи глаза с ним встретятся. Так могла смотреть только мадам Тай и никто более. Он даже не удивился, поскольку давно уверовал в то, что для госпожи нет ничего невозможного.

– Быстро на яхту мою возвращайся и жди терпеливо награды, – прошептали её губы.

– В точности будет исполнено всё до последнего слова, – отозвался Зуан, медленно слез с высокого табурета и направился к выходу, по пути ударив ногой в челюсть неудачника, который только что пытался его убить. Нетрезвая публика провожала его до самого выхода удивлёнными и завистливыми взглядами.

Доктор Сапа напряжённо сопел, искоса поглядывая на Дину, а генерал Сноп напряжённо молчал, размышляя, кому из подчинённых первому устроить взбучку. С одной стороны, доктор Сапа – гражданский служащий, а с другой, полковник Кедрач – женщина. А если вообще принимать во внимание такое понятие как справедливость, то в том, что случилось, следовало винить начальника Агентурного Бюро Спецколпуса полковника Палтуса. Но того не было в перечне лиц, имеющих допуск к информации о проекте «Седьмица», так что на данном заседании отсутствовал.

В конце концов, командующий решил адресовать своё неудовольствие одновременно всем присутствующим на утреннем совещании, тем более проводилось оно на сей раз в особо узком кругу.

– Проморгали! – Генерал облокотился на столешницу, хотел было подняться, но тут же передумал. – Почему я узнаю от посторонних, можно сказать, организаций, да ещё и полулегальных, что операцию, подобную нашей, проводят не только хунну, а ещё и эверийцы, сиарцы и даже ромеи?! У нас что – разведка совсем ослепла?

– Я, кстати, предупреждал, что такое возможно, – заявил доктор Сапа. – У политиков мысли сходятся. Особенно тех, что занимаются стратегическим планированием. Это я вам как эксперт говорю.

– Что-то я не припоминаю такого. – Генерал явно не ожидал от престарелого учёного такого отпора.

– Перечитайте протоколы наших совещаний за последние три месяца, – посоветовал тот. – Вон госпожа полковник не даст соврать. И Плавун при этом присутствовал. Я говорил, а на меня – ноль внимания. Как будто я – пустое место!

– Хорошо, доктор, прекрасно! В любом случае, это не к вам претензия. А вы, Дина, что скажете?

– Во-первых, даже если у них подобные проекты запущены, то их успех крайне маловероятен.

– Это почему же?

– По разным причинам. Эверийцы слишком прагматичны и верят только в то, что могут пощупать или хотя бы понюхать. Я не могу себе представить, чтобы они этим занялись всерьёз. Что касается ромеев…

– Погодите, голубушка, – прервал её генерал. – Давайте-ка сначала разберёмся с одним потенциальным противником. А знаете ли вы, что в той папочке, которую мне этот рыцарь передал. Второго омовения, понимаешь…

– Не могу знать. Вы ж не показали, – резонно ответила Дина.

– А там всё подробненько: у эверийцев этим проектом заправляют беглые мистики из Сиара – те, что при директории обслуживали консулов, будущее предсказывали, порчу снимали. Когда команданте Гальмаро взял Вальпо, они все в Конфедерацию утекли. А ещё на них работают два епископа-эмигранта из того же Сиара, занимаются, понимаешь, защитой от тёмных сил. Бесов гоняют, чтобы не подглядывали. А ещё к делу подключились последователи покойной Лолы Гобит из Центра Коррекции Личности. А они не цацкаются с людьми! Мы тут, понимаешь, пытаемся естественным путём создать им гармонию отношений в коллективе. А у эверийцев всё проще: как запрограммируют – такая и будет гармония. И всё это дело курирует Департамент Безопасности. И происходит всё это на эверийской военно-морской базе в бандустане Куш. Вы, Дина, кстати, специалист по Сиару, так что вам и карты в руки – оценить, насколько серьёзна ситуация и предложить контрмеры с нашей стороны, если в этом есть необходимость. Задание понятно?

– Наша агентура на месте есть?

– Голубушка, сколько раз можно повторять?! Все инструкции получите по прибытии на борт.

– А остальные? Вы же говорили, что и ромеи туда же…

– А остальными другие займутся. И без вас, дорогуша, у нас полковников хватает.

– А как же текущие дела?

– Какие такие текущие? – Командующий посмотрел на неё с удивлением. – Вы что, не помните, что от текущих дел нас всех отстранили и всё здесь пойдёт самотёком – как положено. В общем, крейсер «Китеж» отходит послезавтра из Пантики. До Коморского залива вокруг Ливии идти неделю с хвостиком, так что с материалами дела ознакомитесь по пути. Конверт с инструкциями получите у судового политинспектора. Экраноплан до Пантики отправляется через три часа, так что вещички собрать тоже успеете. В вашем распоряжении будет два взвода «Морских Бобров», натасканных именно на тот регион.

– А я?! А как же я? – несколько обиженно промямлил доктор Сапа.

– А вы будете заниматься наблюдением за нашей Седьмицей. Вы же у нас ясновидящий!

– Послушайте, Ваша Высокопревосходительство… – Чувствовалось, что такое обращение даётся ему с трудом. – Ваше… Это… А вы хоть знаете, что такое ясновиденье?

– Нет, не знаю, голубчик. Мне таких вещей знать не положено. Мне положено давать распоряжения, требовать их неукоснительного исполнения и нести всю полноту ответственности за их результаты.

– Так вот! – Доктор почему-то резко осмелел. – Я тоже не знаю! Может быть, это дар, может – проклятье, а возможно – результат упорных тренировок, но мне сейчас то ли ангел, то ли бес нашептал, что от меня там, в бандустане, больше пользы будет. К тому же я недурно знаю языки двух из шестнадцати тамошних племён, причём наиболее многочисленных.

– А я тут с кем останусь?

– Сами же говорили, что у вас полковников хренова куча! У вас тут целый Исследовательский Центр во главе с почтеннейшим доктором Плавуном. Поверьте, он, хоть и не кудесник, зато любую справку вам нарисует в лучшем виде и что такое ясновиденье во всех подробностях растолкует.

– Зря я всё-таки год назад в отставку не подался, – после непродолжительной паузы сокрушённо заявил генерал. – Сидел бы сейчас с удочкой на берегу пруда, на кувшинки бы пялился…

– Итак, каковы полномочия моей группы? – спросила Дина, возвращая генерала к реальности.

– Так конвертик вскроете, что вам политинспектор второго ранга передаст, и там всё будет изложено.

– А если коротко?

– Не для того, голубушка, режим секретности существует, чтобы нам с вами его нарушать.

– Но мне уже сейчас необходимо знать, как нам рассматривать объект нашей миссии – как потенциального противника или как возможного союзника?

– Очень даже правильный вопрос. – Генерал уселся поудобнее. – Вот это вам, хорошая моя, и придётся определить. То есть решение-то, конечно, я принимать буду, а вам необходимо собрать всю необходимую информацию, чтобы мне потом за промахи не краснеть. Дорого они Соборному Отечеству обходятся – промахи-то наши.

– Так я еду?! – решительно потребовал ответа доктор Сапа.

– Нет, – так же твёрдо заявил генерал. – Вы не едете, доктор. Вы сначала летите, а потом по морю идёте на тишайшем и мощнейшем в мире подводном крейсере. Только не сметь на борту вести крамольные речи. За то, что здесь от вас терпят, там матросики точно голову свернут, поскольку в экипаже только самые отъявленные патриоты. Если не разделают под орех, так докладную кляузу точно напишут, и придётся вам, дорогой консультант, не в профессорском кресле посиживать, а на нарах. Я понятно изъясняюсь?

– Так точно, – вяло отозвался Сапа, стремительно погрустнев.

Натужно гудящий кондиционер почти не спасал от влажной жары, пробивавшейся сквозь щели рассохшегося окна в доме колониальной постройки, сложенном из грубо отёсанного песчаника. Новое здание администрации Центра коррекции личности только заканчивали строить, а другие помещения начальник военно-морской базы контр-адмирал Вильям Честер непрошеным гостям даже временно предоставить отказался, сославшись на необходимость сохранить максимально возможный комфорт для славных моряков Конфедерации, несущих службу в нечеловеческих климатических условиях и враждебном окружении.

Гресс Вико, заместитель главы Департамент Безопасности Конфедерации Эвери по политическим и оперативным вопросам, дремал в кресле директора Центра. На время инспекции доктору Робу Айгену пришлось уступить вышестоящему начальнику собственный кабинет, где господин Вико даже ночевал, поскольку в предоставленной ему комнате для проживания кондиционера никто установить не догадался. Конечно, если бы он заранее предупредил о своём визите, местный персонал землю бы рыл, чтобы создать дорогому шефу наилучшие условия пребывания, но инспекция, как это и было принято в Департаменте, случилась внезапно. Может быть, действительно стоило сначала закончить строительство, а уже потом начинать требовать результатов? Покойная Лола Гобит, предшественница Роба на посту директора Центра, в подобных условиях просто послала бы любых проверяющих куда подальше.

Так! Вико глянул на настенные часы, висящие рядом с портретом Президента Конфедерации. Индо Кучер, старый друг ещё со времён обучения в школе рейнджеров, сослуживец, которому Вико двадцать лет прокладывал дорогу в политике, глядел на него с некоторым укором. Второй шестилетний строк президентства друга Индо уже подходил к середине, а достойного преемника подготовить так и не удалось. Ну где ещё найдёшь такую восхитительную твердолобость, такое несгибаемое презрение к тонким материям и непреодолимую страсть рубить с плеча. А как избирательницы млеют от его тяжелого волевого подбородка, сурового прищура и волосатых кулаков, которые Индо всегда кладёт перед собой на трибуну при любом обращении к нации!

Итак, шесть утра, уже светло и пора принять душ – благо никуда идти не надо, поскольку тесная душевая кабинка пристроена к кабинету.

Раздался осторожный стук в дверь, по которому Вико безошибочно определил, что пришёл директор Центра.

– Роб, жди меня на полигоне! – распорядился глава Департамента.

– Да, господин Вико, – донёсся из-за двери приглушённый голос. – А завтрак?

– Позже!

– Да, господин Вико… – За дверью раздались торопливые удаляющиеся семенящие шаги.

Под прохладным душем, разгоняющим остатки сна, мысль о том, что через считанные минуты надо выходить на жару, казалось особенно мучительной. Здесь воздух даже зимой стремительно раскалялся через считанные минуты после восхода солнца, и близость Коморского залива совершенно не спасала от влажного зноя. Контр-адмирал прав: условия здесь нечеловеческие, но среди всех стран-союзников Конфедерации только здесь, в бандустане Куш, местные власти интересовались исключительно своевременным поступлением арендной платы за землю, на которой располагались военные объекты великой державы. Плата хоть и скромная, но как-никак почти треть государственного бюджета.

Собственно, кроме жары, никаких иных поводов для недовольства не было. Доктор Айген знал своё дело ничуть не хуже безвременно ушедшей старушки Лолы и при этом был куда исполнительней. У него не только дело шло в полном соответствии с утверждённой программой, но и отчётность была в полном порядке.

Сегодня должна состояться демонстрация боевых возможностей группы «Великолепная семёрка», и если все выкладки доктора Айгена верны, то перед мощью нового проекта померкнет слава спецподразделения «Цепные псы», предыдущего детища Центра. Тут не просто солдаты, не знающие страха и сомнений, не делающие ошибок перед лицом противника. Кудесники… Колдуны… Маги и волшебники… Идея пришла из Сиара. Когда войска команданте Гальмаро сбросили в океан армию директории, на лайнере «Генерал Моски» из страны бежал Салазар де Карпелитто, глава коллегии безопасности свергнутого режима. Похоже, чем-то не понравился этот лайнер капитану подводного крейсера Гардарики. Во всяком случае, потом на глубине полутора миль возле разломленного пополам судна удалось обнаружить хвостовую часть «Гарпуна», противокорабельной ракеты, что стоит на вооружении флота именно этого государства. И очень славно, что катастрофа случилась неподалёку от берегов Конфедерации. Когда в указанную точку из Гардарики прибыло поисково-спасательное судно «Новаград», на месте уже вовсю работала эверийская экспедиция, и пришлось ему не солоно хлебавши отправляться восвояси.

Знали бы они, что было спрятано в сейфе дона Салазара! Оказывается, директория готовила ответный удар, чтобы сокрушить повстанцев, уже захвативших к тому времени три четверти территории страны. Не успели. Войска команданте Гальмаро слишком стремительно ворвались в столицу и другие прибрежные города.

Сначала не верилось в то, что это вообще серьёзно, но потом аналитики департамента заявили, что в этом что-то есть. Уже первые опыты дали положительные результаты, а когда трофейную методику скрестили с разработками покойной Лолы Гобит по коррекции личности, открывающиеся перспективы стало невозможно переоценить. Как, впрочем, и связанные с ними опасности…

После прохладного душа жизнь уже не казалась настолько в тягость. Вико быстро оделся, натянув длинные, до колен, расписные шорты и майку с изображением героического профиля Ухуру Кибаки, пожизненного президента бандустана Куш. Потом, выходя из здания, он обнаружил, что часовой у парадного крыльца одет точно так же, только при автомате и в каске. У подъезда «под парами» стоял серебристый «Бой-Крузер» с откидным верхом, за рулём которого гордо восседал доктор Айген.

– Роб, я же просил ждать меня на полигоне, – сделал ему замечание Вико, усаживаясь в переднее пассажирское кресло.

– Надо кое-что обсудить, шеф, – несколько смущённо отозвался тот, выводя авто на бетонку, ведущую в сторону джунглей. – Я должен сообщить то, чего нет в отчётах, но о чём вам следует знать.

– Да?! А кто вам мешал включить в отчёт всё?!

– Одно дело – факты, другое – соображения. Факты весьма оптимистичны, даже сверх всяких ожиданий. Однако есть ещё и предчувствия, есть сомнения. От фактов никуда не денешься, а вот о предчувствиях можно и не докладывать. Но интуиция, знаете ли, шепчет…

– Всё хорошо так, что никуда не годится?

– Ну, не до такой степени, конечно…

– Доктор, вы меня пугаете.

– Позвольте вам не поверить, шеф. О вашем бесстрашии легенды ходят.

– Говорите уже.

– В общем, как водится: две новости – одна хорошая, другая так себе. Начну с хорошей. Целевые показатели достигнуты, причём, второе раньше намеченного срока. Я специально не упомянул об этом в отчёте, потому что после вас его читает ещё кое-кто. И уж он-то наверняка потребовал бы немедленного боевого применения нашей шайки кудесников.

– А в чём проблема, если всё готово?

– Во-первых, прежде чем на это решиться, мы должны знать или хотя бы приблизительно предполагать, какова будет ответная реакция.

– С чего вы взяли, доктор, что мы об этом не думаем?

– Мне почему-то кажется, что вы, шеф, вообще всерьёз этот проект не воспринимаете. А значит, и о последствиях, и обо всяческих побочных эффектах не думаете. Наверняка здесь замешан личный интерес каких-нибудь весьма влиятельных господ, а ваша позиция такова: получится – хорошо, нет – хрен с ним. Разве не так? Поэтому вы и прибыли сюда только сегодня, а не полгода назад, когда всё начиналось.

Вико едва заметно усмехнулся. Умозаключения Айгена были, в принципе, верны, но не по адресу. На самом деле все вопросы финансирования секретных проектов военно-стратегического значения решал лично Президент Конфедерации, и стоило огромных трудов убедить старого твердолобого друга в том, что «Великолепная семёрка» стоит тех денег, которые Вико затребовал. И то неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы разведка вовремя не донесла, что Хунну и Гардарика пытаются провернуть нечто подобное.

– Роб, меня не интересует, что вы думаете обо мне, – твёрдо заявил Вико. – Меня интересуют только факты.

– Хорошо-хорошо… – Доктор вдавил в пол педаль газа, как только автомобиль выехал на прямую, как стрела, бетонку, рассекающую густые заросли джунглей. – Факты таковы… Мы создали разрушительную силу невиданной мощи, и я не уверен, что мы сможем её контролировать. Я принял ряд мер, которые хоть и не гарантируют, что ситуация не выйдет из-под контроля, но многократно увеличивают вероятность этого. Но думаю, лучше вам всё увидеть. Сами поймёте.

Дальше ехали молча, и уже через несколько минут «Бой-Крузер» резко затормозил у входа в бетонный бункер всего на полметра возвышавшийся над землёй. За ним виднелась огромная вырубка, в конце которой можно было разглядеть несколько ржавых танков и лежащий на брюхе тяжёлый широкофюзеляжный грузовой самолёт, который тоже явно прибыл сюда не своим ходом.

– Бинокль есть? – поинтересовался Вико, напряженно вглядываясь вдаль. Ему показалось, что там наблюдается какое-то шевеление.

– Вы хотите посмотреть, нет ли там живой силы противника? – ехидно отозвался Айген. – Сразу скажу, что есть. Два десятка пленных партизан из «Движения за истинную независимость страны Куш». Прикованы к рычагам танков и штурвалу самолёта. Еле выпросил приговорённых к смерти у коменданта местной тюрьмы. Кстати, недёшево обошлось. Пройдёмте.

Внутрь бункера вела крутая бетонная лестница с узкими ступенями, которая перешла в столь же узкий коридор, освещённый редкими и тусклыми настенными фонарями.

– Неуютно тут у вас, – заявил Вико, когда в полумраке ступил в какую-то лужу. Лёгкие сандалии явно не смогли защитить его белые носки от мутной жижи, разлившейся тонким слоем по бетонному полу.

– Все вопросы к советнику второго ранга Джону Маккейну. Он тут ответственный за хозяйственную деятельность, – перевёл стрелки доктор Айген. – Но это не поможет. Он хороший парень и старается изо всех сил в рамках имеющегося финансирования.

– Далеко ещё?

– Уже пришли. – Доктор остановился у мощной стальной двери и нажал несколько кнопок на кодовом запорном устройстве.

Массивная плита со скрежетом поползла в сторону, открывая дорогу в просторное округлое помещение, в который сквозь многочисленные узкие амбразуры едва проникал дневной свет. Они сидели в глубоких креслах – все семеро. Отставной подполковник Зекк, несколько лет командовавший спецподразделением «Цепные псы», пятеро его бывших подчинённых и спецагент Департамента Безопасности Тика Ван Дебби, фантастически везучий тип, единственный, кто уцелел на погибшем лайнере «Генерал Моски». Исключительное чутьё подсказало этому пройдохе выброситься за борт, протиснувшись в иллюминатор собственной каюты на нижнем ярусе, буквально за десять минут до катастрофы.

Взвод лаборанток и научных сотрудников в синих халатах выстроился за спинами испытуемых, нахлобучивая на них шлемы, закрывающие лица почти до подбородка, а ещё несколько гражданских служащих колдовали у пульта, мигающего сотнями разноцветных лампочек.

– Пройдите вон к той амбразуре, – предложил доктор Айген непосредственному начальнику. – Там и бинокль найдёте.

– Я хотел бы сначала побеседовать с испытуемыми, – возразил Гресс Вико.

– Никак невозможно. Они в состоянии транса и будут находиться в нём до конца испытаний.

– В трансе? Почему?!

– Вот этого вы мне и не дали объяснить, дорогой шеф! – уже несколько раздражённо откликнулся Айген. – Поторопитесь. А то ничего не увидите.

Вико торопливо зашагал к амбразуре, схватил мощный двадцатикратный бинокль и поднёс окуляры к глазам. Древние давно снятые с вооружения тяжёлые танки М6 были, пожалуй, самым удачным выбором для подобных испытаний. Эти малоподвижные машины в своё время считались самыми неуязвимыми – благодаря исключительно мощному бронированию. А вот самолёт они зря сюда притащили. Надо бы всё-таки позаботиться о том, чтобы этой испытательной базе предоставили реальные воздушные цели.

И вдруг из-под земли где-то за шеренгой танков поднялся огненный смерч, который через мгновение поглотил эту свалку бронетехники. Туша самолёта моментально расплавилась, превратившись в лужу раскалённого металла. Горячий ветер, поднявший облако чёрной пыла ворвался в бойницу, обжёг лицо, но Вико только крепче ухватился за бинокль, чтобы не пропустить ни одной детали этого ужасающего зрелища. Он отпрянул от амбразуры только после того, как одна из раскалённых докрасна шестидесятитонных машин взмыла в воздух и по сложной траектории, как будто её в полёте трепал какой-то невидимый хищник, полетела в сторону бункера и врезалась в землю буквально в соте метров от него. Бетонные стены ощутимо тряхнуло, но уже через мгновение Вико справился с приступом страха и вернулся на свой наблюдательный пункт. К тому времени всё уже стихло, и только трещала окалина, отлетавшая от раскалённой докрасна брони стального монстра, больше чем наполовину зарывшегося в землю.

– Ну как вам? – поинтересовался доктор Айген, забирая у Вико бинокль. Он явно опасался, что дорогой шеф его выронит, и ценное оборудование разобьётся вдребезги.

– Более чем… – невпопад ответил тот. – А теперь я могу побеседовать с нашей «Великолепной семёркой»?

– Не раньше, чем через пару часов. Они пока остаются в состоянии транса.

– А в сознательном состоянии они что – не в состоянии такого вытворять?

– В состоянии. К сожалению, в состоянии, – отозвался Айген. – Но, к счастью, они об этом не знают.

– Почему?

– Потому что я так решил.

– Объясните, доктор.

– Представьте себе, что, например, вы обладаете подобными возможностями – рушить города и строить дворцы. – Айген теперь говорил почти шёпотом, так, чтобы его не могли услышать сотрудники, которые в десяти метрах обвешивали испытуемых какими-то датчиками. – Легко ли вам было справиться с таким соблазном? Не захотели бы вы сразу же стереть в порошок всех своих врагов, овладеть всеми сокровищами мира, захватить абсолютную власть над людьми? Вы-то, может, и справились бы со своими страстями. Но где гарантия, что хотя бы один из этой семёрки не устоит?! Их сознания в момент акции сливаются воедино, а страсти – штука заразная. Потребности растут по мере удовлетворения. Так что если национальная безопасность требует, чтобы мы создали всемогущего монстра, то я предпочитаю оставить возможность держать его в узде. И главное – тартариновые игрушки следует держать от них подальше.

– Так значит, вы не выполнили приказ помер шестьсот тридцать два?!

– Выполнил. Приказ есть приказ. Тартариновые пластины мы вживили им в затылочную часть черепа. Но… – Теперь Айген заговорил уж совсем тихо. – Но я прошу, позвольте мне удалить их – чем быстрее, тем лучше. В конце концов, они могут держать эти штуки в руках и размахивать ими, как волшебными палочками, можно сделать им браслеты из тартарина, в конце концов. А по завершении каждой акции – в сейф, который невозможно открыть.

– Хорошо. Я подумаю, – Вико сделал шаг в сторону испытуемых, которых уже построили в колонну по одному. – Можно мне на них хотя бы посмотреть поближе?

– Смотрите. Вы начальник, – несколько разочарованно произнёс Айген.

– А как вы ими управляете, когда они в трансе? – поинтересовался Вико, подойдя к первому из испытуемых, подполковнику Зеку.

– Самым примитивным способом! По каждому из них составлена индивидуальная карта центров мозга, отвечающих за определённые эмоции. В соответствующие области вживлены микрогенераторы слабых токов. Так что безо всяких проблем можно включить гнев, восхищение, страсть, апатию, страх – всё что угодно. А на что реагировать – это показывают им мониторы внутри шлемов.

У подполковника и его бывшего заместителя премьер-лейтенанта Кале взгляды были абсолютно пустые, как и у остальных бывших «Цепных псов». Гресс Вико не помнил остальных по именам, но прекрасно знал каждого в лицо. Он неоднократно вручал им награды после успешных операций, и сейчас было просто жутко смотреть в эту пустоту. Последним в строю стоял спецагент Тика Ван Дебби, который был ниже всех ростом. Точно такие же неподвижные глаза, слегка навыкате, и даже веки не смеют моргнуть. Но в тот момент, когда Вико отвёл от него взгляд, ему показалось, что боковым зрением он успел заметить, как Тика ему подмигнул.

Приветствую тебя, сын мой. Слава Богу, что не забываешь меня, хоть рядом с тобой немало достойных служителей Господа нашего, которые и без меня все твои сомнения развеют и каждому вопросу ответ найдут.

Льщу себе надеждой, что вопросы твои, кои ты мне в письмах своих адресуешь, происходят от пытливого ума, а не от праздного вольнодумства. И верно то, что ты задаёшь их мне, а не игумену Филарету или келарю Фоме. Фома тебя точно за уши бы оттаскал, а игумен наложил бы такую епитимью, что у тебя все колени были бы в ссадинах, а лоб в синяках. Только не вздумай жаловаться мне на жизнь. Она и не должна отрокам мёдом казаться – от этого у них расслабление воли и ума происходит.

Ещё раз повторяю: послушничество твоё не означает, что тебе в этой жизни один путь – по духовной линии, и в монахи тебя насильно никто не постригать не собирается. Направил я тебя в обитель только потому, что лучшего образования отрокам, чем в монастырских школах, никто не даёт. А знания и старания открывают все пути. Выбирай. Неволить не буду.

При встрече расскажешь мне, как в руки твои шаловливые попала книга ромейского каталикоса Марка Стронция. И не отпирайся. Не попадись она тебе, не стал бы ты вопросов своих дурацких задавать.

А теперь читай и запоминай.

Спрашиваешь ты, почему Господь наш после Битвы Небесной не истребил всех Гордых Духов, восставших против него. Католикос тот окаянный пишет, будто дело в том, что решил Господь оставить их миру, чтобы избавить Себя от неприятных обязанностей карать нераскаявшихся грешников, что Он оставил в мире Зло, которое может контролировать, страх перед которым заставляет людей вести праведную жизнь. Этак можно подумать, будто Он поручил абсолютному Злу бороться со злом бытовым.

Но так ли уж много в этом мире людей, которых по-настоящему страшит Пекло? Так уж ли много в мире людей, которых этот страх остановил при потворстве похоти своей и даже в совершении самых мерзких злодеяний?

Да ты и сам всё видел, пока всякие напасти терпел до того, как тебя наша славная дивизия приютила, отмыла и накормила. Если бы Господь страхом на путь Истины наводил, то Пекло было бы на земле, а не в преисподней. Тогда сразу все, даже самые нечестивые, души воспылали бы любовью к Господу, только бы избавиться от страхов и страданий.

Но недаром Господь ограничил власть Падших на земле и даже уравнял шансы в нескончаемой битве за людские души, поскольку нравственный закон не должен привноситься одним лишь страхом. Свобода выбора – один из самых драгоценных даров Всевышнего чадам своим, но именно она, эта свобода, является тяжким испытанием, поскольку мир полон соблазнов, а человек слаб. И многие, очень многие отказываются верить в то, что их сладострастие, алчность, властолюбие, жестокость – всего лишь топливо для того страшного очага, на котором в Пекле сгорают их души, и та боль, тот ужас, которыми они наполняются, становится пищей для владык преисподней и прислужников Падших. Конечно, потопа, землетрясения или какой техногенной катастрофы они лично учинить не могут, поскольку Гнева Господня опасаются – запрёт Он их каждого в собственном Пекле, и будут они там грустить до конца времён. А вот людишкам нашёптывать всякие сладенькие мерзости им не запрещено. Поддерживать богопротивные секты и всяческие течения в массовой культуре Падшие тоже могут, что и делают с полным рвением.

Словом, творят они всё, чтобы их неуёмная жажда всегда находила удовлетворение, и пока им это удаётся. Более того, кажется, что с каждым новым веком пища их становится всё обильнее и слаще. Взять, например, политику… Ложь всегда была одним из главных её инструментом, но, к несчастью, за последние века полтора она стала не главным, а единственным. А воровство уже вовсе не считается постыдным занятием даже в нашем Соборном Отечестве. Давеча, например, судили главного квартирмейстера нашей дивизии подполковника Семёна Зарубу. Дали ему пятнадцать лет в Тындинских лагерях, так прочие господа офицеры, в большинстве, ему даже сочувствовали: мол, всего полтора года до пенсии не дотянул, бедолага. А то, что он вагон новёхоньких, с иголочки, бушлатов налево пульнул – это, значит, ничего…

Хотел я тебе присоветовать, когда судьбу выбирать будешь, по армейской линии пойти, а теперь сомневаюсь.

Ты письмо это никому не показывай, а лучше того – спали, как прочтёшь. Крамольного в нём ничего нет, однако ныне, ежели кому из Тайной Канцелярии или Секретариата Духовной Консистории приспичит выслужиться, тот и «Отче наш» как бесовскую проповедь представит – глазом не моргнёт. Что поделать – подлость и мерзость человеческая не только из Пекла приползает, но и рождается в умах наших сограждан естественным путём.

Глава 3

Чан Бойши, сяйго, ближайший советник юного императора, бывший постельничий матери-императрицы, сидел на точной копии трона Солнца Поднебесной, сделанной, правда, не из белого золота, а их мягкой древесины бальзы, произрастающей в Южной Лемуриде. Во-первых, деревянное перекрытие верхнего яруса высотной пагоды на северной окраине Запретного города не выдержало бы многотонного веса трона из благородного металла. Во-вторых, в случае опасности, если здесь вздумает появиться какой-либо назойливый недоброжелатель, древесину можно было легко спалить в сигнальной жаровне, которая традиции всегда находится в полной готовности, хотя уже несколько веков не использовалась по назначению. И никто потом не докажет, что какой-то там сяйго, теша своё самолюбие, покусился на подобие одного из символов императорской власти. Да, непросто быть вторым лицом в государстве, где Солнце Поднебесной сияет почти одинаково высоко и для ближайшего сановника, и для последнего бродяги.

За то, что он сейчас делает, согласно древнему кодексу легендарного Маодуна, первого императора хуннов, полагается такая же кара, как за государственную измену. Да это и есть измена – сидеть на троне, подобном императорскому. Но сюда никто не войдёт. Никогда. Кроме немых от рождения уборщиков, что протирают здесь пыль и натирают полы благоухающей мастикой. А значит, опасности нет, и можно без тревоги в душе созерцать величественный город в спокойных лучах заката.

Слегка припорошённая снегом столица империи была отсюда видна как на ладони. И многочисленные низкорослые дома Старого города, окружавшие резиденцию императора прямо за широким рвом, заполненным прозрачной неподвижной водой, и небоскрёбы делового квартала, видневшиеся на горизонте в розовой дымке, окрасились в цвет уходящего солнца. Скоро небесное светило окончательно скроется за горизонт, и там, внизу, зажгутся многочисленные огни. Город, населённый преданными и трудолюбивыми людьми, уподобится звёздному небу и на пару-тройку часов затмит яркость истинных небес. А потом большая часть огней погаснет и горожане уснут для того, чтобы подняться задолго до рассвета и приступить к самому важному – повседневному созидательному труду, на котором держится мощь и процветание величайшей империи мира.

Только здесь Чан Бойши не чувствовал того напряжения, которое преследовало его повсеместно. Враги или тайные недоброжелатели чудились повсюду, даже среди тех, кто был только ему обязан своим положением. Впрочем, нелепо было бы вообще добиваться от ближайшего окружения любви и бескорыстной преданности. Одиночество – участь всех, кто поднялся слишком высоко, кто несёт на своих плечах тяжкое бремя власти и ответственности. Только страх может держать в узде свору придворных лизоблюдов, а значит, хотя бы раз в месяц необходимо отправлять на казнь кого-нибудь из крупных сановников.

Дай-ван Чао Ши Субеде был одним из них. Но кто мог знать, что эта казнь приведёт к столь тревожным последствиям, доставит столько волнений и даже вызовет затаённое неудовольствие юного императора. Кто мог предположить, что Чан Сяо в его-то десять лет может думать и чувствовать нечто отличное от того, что ему внушают учителя и сиделки? Вот уже неделю император ни разу не призвал ближайшего советника в свои покои. И ещё этот беглый Дракон! А вдруг ученикам дай-вана вздумается мстить своего чанга?! А вдруг им что-то удастся прежде, чем хуанвэйбины настигнут беглецов и расправятся с ними? Лучше бы эти беглецы исчезли навсегда, и тогда можно найти массу виновных в том, что опасные враги государства скрылись, избежав заслуженной кары. Но это было бы слишком хорошо. Так хорошо, что и надеяться не стоит. Нет! Это тоже было бы не лучшее решение. Кто знает, когда они вдруг решат проявиться – через неделю или через двадцать лет? И всё это время жить в страхе? Сегодня же стоит вызвать с докладом нового командующего корпусом хуанвэйбинов. Если ничего обнадёживающего не сообщит – снять и поставить на его место ещё кого-нибудь. Из молодых! Чтоб землю рыл…

Чан Бойши уже потянулся к трубке коммуникатора, чтобы дать необходимые распоряжения, но сигнал вызова опередил его. Кто это может быть? Если из канцелярии Государя, то звонит жёлтый аппарат с золотыми кнопками, а этот писк раздаётся из синего – того, что для связи в пределах резиденции. В этот час обычного вечернего уединения его могли побеспокоить только в одном случае: какая-то важная шишка, возомнившая о себе слишком много, очень хочет немедленно, невзирая ни на что, видеть хозяина, а у охраны не хватает смелости положить гостя мордой в пол и заставить уважать заведённые здесь порядки. Однако с тех пор, как Чан Бойши принял пост сяйго – по сути, второго лица в государстве – подобным образом не смел вести себя никто. Нет, такие наглецы находились, когда он был ещё фуфучаном императрицы, но за последние два года все они лишились своих должностей, а некоторые и жизнь потеряли.

– Что стряслось?! – спросил он, прижав к уху синюю трубку.

– Всемилостивейшее просим извинить, что посмели…

– Короче!

– Прибыл почтенный Мо Джучи, чанг Школы Верного Пути. Желает вас видеть и говорит, что промедление смерти подобно.

– Чьей смерти?

– Говорит, что вашей.

Так! А вот это, возможно – большая удача. Пока беглый Дракон, что вскормил покойный Чао Ши, на свободе, Мо Джучи и сам не может чувствовать себя в полной безопасности. А значит, можно выслушать его предложения. Но сначала всё-таки стоит поставить его на место, чтобы не воображал о себе слишком много.

– Пусть пройдёт в зал приёмов, – распорядился сяйго, положил трубку и, выждав несколько секунд, поднял своё грузное тело и двинулся к лифту.

Этого визита он ждал и боялся. С одной стороны, только Мо Джучи и никто другой мог решить проблему с беглым Драконом. Там, где обычные средства оказались бессильны, оставалось одно: прибегнуть к мощи другого Дракона. С другой стороны, не давали покоя последние слова, сказанные Чао Ши перед смертью. Действительно, как человеку, который вдруг стал обладателем ни с чем не сравнимой силы, справиться со своими страстями, если душа его отравлена жаждой величия. А уж величия-то почтенный чанг Школы Верного Пути точно алчет. А кто не хочет возвыситься над другими?! Этого хотят даже те, кто проповедует смирение и скромность, прикрывает философскими речами собственную слабость, собственную неспособность добиваться успеха.

Клеть лифта двигалась вниз медленно. Страх и нетерпение, соперничая друг с другом, нарастали куда стремительней, и когда створки распахнулись, открывая путь в зал приёмов, первый советник императора едва сдержался, чтобы со всех ног броситься навстречу нежданному гостю. Но нет! Не пристало сяйго выказывать нетерпение. Неспешный шаг, отрешённый взгляд – как будто мысли витают где-то далеко от темы разговора, долгие паузы перед ответами на реплики собеседника и ленивое высокомерие – всё, чего может быть достоин тот, кто явился на аудиенцию ко второму лицу империи да ещё и без приглашения.

Мо Джучи, опираясь на посох, неподвижно стоял посреди зала, длинный, худой, в чёрном дорожном плаще с головной накидкой, скрывающей в тени верхнюю часть лица. Он терпеливо ждал, пока хозяин резиденции не усядется на кресло, обитое алым бархатом, стоящее на возвышении, таком, чтобы даже самый высокорослый посетитель должен был смотреть снизу вверх, если хотел встретиться взглядами с первым советником Солнца Поднебесной.

Но едва Чан Бойши уселся в кресло, посетитель вопреки всем требованиям этикета зашагал вверх по лестнице из отполированных самшитовых дощечек.

– Стой на месте! – в смятении крикнул сановник, который хоть и предвидел, что гость может выкинуть какую-нибудь штучку, но такой наглости явно не ожидал.

Из-за резных колонн показались четверо лучников и двое охранников, вооруженных ручными пулемётами, и направили оружие в сторону наглеца, но сяйго подал им знак, и они бесшумно скрылись. Наивно было бы надеяться, что охрана сможет остановить одного из самых умелых воинов империи. К тому же ни пуля, ни стрела не убивают мгновенно.

– Смиренный слуга приветствует тебя, почтеннейший сяйго, – произнёс Чао Ши, остановившись в двух ступеньках от площадки, где стояло кресло, – так, чтобы их глаза оказались вровень, и никто не мог смотреть на собеседника свысока.

– И тебе привет, почтенный чанг, – отозвался Чан Бойши, накрепко вцепившись пальцами в подлокотники кресла, чтобы не выдать предательской дрожи в руках. – С чем пожаловал?

– Думаю, ты догадываешься.

– Скажи, и я буду знать. В догадках мало проку.

– Я хочу помочь.

– Ты думаешь, мне нужна помощь?

– Я знаю, что нужна.

Действительно, отпираться было глупо, и то, что Мо Джучи явился сам, было хорошим знаком – значит, он и сам понимает, что выкормыши покойного дай-вана опасны и для него самого. И с каждым днём… Да что там днём! С каждым часом эта угроза становится всё более неотвратимой.

– А разве не тебе нужна помощь? – ехидно поинтересовался сяйго. – Разве у тебя есть священный металл донгли?

– Нет. Но я знаю, у кого он есть.

– И у кого же?

– Почтенный сяйго, неужели ты думаешь, что мне больше не к кому обратиться?

– Почему же ты пришёл ко мне?

– Потому что тебе не надо платить.

– Разве я когда-либо давал основания подозревать себя в излишней щедрости.

– Я подозреваю тебя лишь в здравомыслии.

– Да?!

– Ты думаешь, семеро беглецов не знают, по чьей воле был умерщвлён их учитель? А теперь угадай, кто первым сдохнет в муках, когда Дракон, вскормленный Чао Ши, войдёт в полную силу и явится сюда творить то, что считает справедливостью.

– Но откуда мне знать, что ты задумал на самом деле!

– А тебе и незачем этого знать, почтенный сяйго. Тебе достаточно представить судьбу, что ждёт тебя, если никто не позаботится о твоей защите.

Мо Джучи был прав. Выхода не было. Казнь Чао Ши была ошибкой. Но кто мог знать, что его Дракон уже готов стать на крыло?..

– Хорошо, если я прикажу выдать тебе священный металл, ты уверен, что справишься? – Сяйго поднялся, чтобы смотреть на собеседника свысока. – А вдруг Дракон Чао Ши окажется сильнее твоего?

– Не смеши меня, почтенный Чан Бойши. У меня опытные храбрые воины, прошедшие вместе не одну битву, действующие как единое целое. И я сам поведу их в бой. А Чао Ши набрал неучей и дилетантов, которые путаются даже в собственных мыслях и желаниях. Он забрал худшего из моих цзяо, от которого я отказался, и сделал его головой Дракона. А прочие – просто жалкие неудачники.

– Ты знаешь, где их искать?

– Когда я получу металл богов, мой Дракон обретёт дар всевиденья. – Мо Джучи усмехнулся. – Только и этого не требуется, чтобы понять, где они могут быть. Есть лишь два варианта: либо у заброшенных копей пустыни Го-Макан, либо возле монастыря Тао-Линь. Им тоже нужен металл богов, и нет у них покровителя, способного дать им его. И денег у них нет, чтобы купить его. Но коварный Чао Ши наверняка как-то утаил его малую толику и успел передать его своим выкормышам. Иначе хуанвэйбины давно настигли бы беглецов. Но этого им мало. Им надо ещё. Так что, не мешкай.

– Не спеши… А откуда мне знать, что ты не обратишь мощь своего Дракона против меня?!

– Всё-таки лживые речи Чао Ши отравили твою душу, посеяв ней зёрна сомнений.

– Оставь этот тон для своих цзяо! Да и откуда тебе знать, что у меня есть то, что тебе нужно?

– Не надо лгать, почтенный Чан Бойши. Даже маленькая ложь порождает большое недоверие.

– Я только спросил. Ну, хорошо, я распоряжусь. Завтра…

– Сейчас!

– К чему такая спешка?

– Ты сам знаешь. Я знаю, все они хранятся здесь – Воля, Ясность, Верность, Бесстрашие, Ярость, Мудрость, Стойкость. Все семь амулетов великого Маодуна, что помогли ему основать нашу империю. Я уже был в Имперском Историческом музее, и главный хранитель мне после недолгих пререкательств сообщил, кто забрал эти чудные вещички два года назад.

– Не слишком ли многого ты хочешь?

– Нам нужна победа, быстрая и уверенная. Не забывай, почтенный Чан Бойши, у нас есть ещё и внешние враги, которые сильны и беспощадны. Не забывай, что мятежники провинции Шао-Лю вот-вот могут перейти в наступление. Не забывай о коварных монахах Тао-Линя, которые в любой момент могут открыто принять сторону врага, стоит нам лишь на мгновение проявить слабость.

Несколько дней майор Сохатый провёл в трактире «Таёжная трапеза» в посёлке Варенец, что располагался в самом центре Восточной Тайги. На самом деле он сразу хотел воспользоваться Путеводным Диском, чтобы оказаться там, где оставил Айну, но почему-то перенёсся дальше на несколько тысяч вёрст. Вероятно, подсознание подсказало ему то, чего он хотел в первую очередь – оказаться там, где тепло и уютно, где подадут хороший ужин за скромную плату, где можно уединиться и спокойно поразмыслить о том, что произошло и что делать дальше. Посмотрев в трактире на настенный календарь, он даже не удивился тому, что из жизни выпало несколько дней. Он ещё не раз мучительно пытался вспомнить, что произошло между встречей со стариком-грибником и тем мгновением, когда он пришёл в сознание посреди заснеженных сопок, но в памяти мелькали лишь какие-то размытые тени и невнятные звуки. В конце концов, он решил, что «отпуск», который он позволил себе, слишком затянулся, и вновь взялся за Путеводный Диск, соображая, куда лучше направиться – в штаб Спецкорпуса или туда, где уже не первую неделю в одиночестве находилась Айна. Теперь ему казалось, что Диск решил всё за него.

Когда майор, обойдя дом, осторожно выглянул из-за угла, Айна сидела на крыльце.

– Сохатый-аяс! – Девочка поднялась и шагнула ему навстречу.

– Ты что вытворяешь?! – сурово спросил Матвей, положив ей руки на плечи.

– Я… Я не слышала, как ты приехал, Сохатый-аяс.

– Я не приехал. Я прилетел. – Он достал из кармана Путеводный Диск.

– Ой! – она коснулась артефакта и тут же отдёрнула пальцы, как будто её ударило электрическим током. – Это очень сильное тати. Очень старое и сильное. Откуда?

– Разве это важно?

– Не знаю. Нет, наверное… Они скоро придут.

– Кто?

– Те, кого я здесь жду.

– Откуда знаешь?

– Разве это важно? – передразнила его Айна. – Пойдём в дом. Ты, наверное, замёрз, Сохатый-аяс. Печь уже протопилась, но прихвати в сенях несколько поленьев.

Пламя в печи ещё полыхало, поэтому майор свалил дрова у бревенчатой стены.

– Долго их ещё ждать? – поинтересовался Матвей.

– Нет, недолго, – ответила Айна, поставив чайник на печную плиту, – но их всего пятеро. Ты говорил, что будет шесть.

– Откуда ты знаешь, сколько их будет?

– Хой-Маллай сказал.

– Да?! Приходил?

Айна посмотрела на майора с некоторой обидой, уловив иронию в его голосе. Она достала с полки холщовый мешочек, насыпала из него сухарей в алюминиевую миску, стоявшую на столе, покрытом зелёной льняной скатертью, села рядом на табурет и вдруг заговорили, неотрывно глядя в глаза собеседнику:

– Путь из мира духов в мир живых куда короче, чем кажется. Когда миры соприкасаются, непросто понять, где ты – здесь или уже там. – Она вдруг тряхнула головой, как будто очнулась от внезапного забытья.

Снаружи донёсся какой-то шум…

– Они? – спросил Матвей, посмотрев на Айну, и та едва заметно кивнула.

– Пойду встречу, – тихо сказала Айна, набрасывая на плечи ватник.

– Я сам, – попытался возразить майор, но она уже захлопнула за собой входную дверь.

Значит, мир духов… Значит, границы нет, если её не замечать… Хой-Маллай сказал… Он посмотрел на висящую в углу запылённую икону – образ Саввы-морехода – и вскользь подумал о том, как этот Святой мог бы ужиться с маленьким богом Хой-Маллаем.

Стоп! Незачем тиранить разум бесполезными мыслями. Если так сложилось, что он оказался здесь и именно сейчас, значит, в этом есть некое предначертание, некий смысл, осознать который ещё не пришло время. А может, стоит переместиться прямо сейчас в штаб-квартиру Спецкорпуса? Раз уж диск может забросить куда угодно… Может, явиться пред светлы очи полковника Кедрач, доложить всё как есть, а потом, как положено, ждать дальнейших распоряжений?

И вдруг оказалось, что над табуретом, где только что сидела Айна, заклубилось серое облако, а когда оно рассеялось, оказалось, что на нём расположилась та жуткая девица, что несколько дней назад едва не завлекла его в Пекло. Из одежды на ней были только полковничьи погоны, неизвестно каким образом держащиеся на обнажённых плечах.

– Почему сидим в присутствии старшего по званию? – томно спросила она и тут же расхохоталась, кокетливо глядя на него исподлобья. – Ты что, окаменел?

Он ощутил немыслимое сочетание ужаса и восторга, чувство, которое показалось ему знакомым, как впрочем, и сама гостья. Где-то они встречались. Вспомнить бы… Она была прекрасна. Она была настолько хороша, что хотелось следовать за ней куда угодно, преодолевая любые преграды – сквозь пламя, грязь, мрак, ужас. И одновременно нарастало желание раздавить эту тварь уже за то, что от неё исходило странное влечение, которому было почти невозможно противиться.

– Ты, конечно, пока не знаешь, кто я такая, – прошептала она нежно и трепетно, – но это неважно. Важно то, что никто, кроме меня, не сможет и не захочет помочь тебе завершить начатое, довести дело до конца, достичь цели и получить то, чего ты хочешь на самом деле. И главное, для этого и делать ничего не придётся. Только скажи «да» или просто кивни. И больше никаких должностных инструкций, никакой субординации и необходимости выполнять дурацкие приказы. Только свободная воля свободного человека.

Лишь теперь Матвей обнаружил, что они находятся уже не в тесной лачуге, осаждаемой ледяным ветром, а в каком-то полутёмном зале, за столиком, освещённым четырьмя свечами в затейливом канделябре, покрытом чёрной атласной скатертью, на которой стояло два обеденных прибора из красного фарфора. Откуда-то доносилась тихая, ненавязчивая, вполне приятная музыка, и от неё почему-то становилось легко и спокойно на душе. На Скилле уже было красное платье с глубоким вырезом, открывающем большую часть груди, она бросила на него томный взгляд и щёлкнула пальцами. Из полумрака мгновенно возник стройный широкоплечий официант во фраке и замер в полупоклоне, явно желая принять заказ.

– Принеси-ка рукколу с черными тигровыми креветками под легкой заправкой из лимонного сорго, с чипсами лука порей и слайсами сыра пармезан, а ещё стейк из джапского бычка вагьюс под грейпфрутовым соусом на раскаленном камне и бутылочку «Шато Лафите» 1610 года.

– Прекрасный выбор, – одобрил официант. – А вам, сударь? – обратился он к Матвею.

– Кусок жареной свинины, сто пятьдесят водки, солёный огурец и хлеба побольше, – потребовал майор, который вдруг ощутил острый приступ голода.

– Не стоило так скромничать, да ещё и демонстрировать дурной вкус, – заявила Скилла, едва официант растворился в полумраке. – Если есть возможность познать новые ощущения, глупо этим не воспользоваться, – добавила она, старательно сохраняя на лице обворожительную улыбку. – Ты когда-нибудь пробовал, например нигири-суши в золотой фольге за две тысячи эверийских фунтов порция?

– Суши? А как же… – Матвей решил, что пора поддержать разговор. – Я два года в Соборной Гавани служил.

Она вдруг расхохоталась, не дав ему закончить фразу, и в этот момент внезапно возникший официант поставил на стол запылённую пузатую бутылку тёмного стекла, хрустальный графинчик с водкой и блюдце с тончайше порезанным огурцом. Он в присутствии клиентки откупорил вино, плеснул его на дно бокала и степенно удалился.

– Ты хоть знаешь, что это за вино? – Она подняла бокал, расплескала густую тёмную влагу по его стенкам и вдохнула аромат драгоценного напитка. – В 1610 году от основания Ромы войска цезаря Крепса вторглись в Галлию и взяли замок Лафите. Первым делом легионеры добрались до винных погребов. За сутки они выпили все запасы молодого вина, но одна из стальных дверей оказалась настолько прочной, что они не смогли её выломать. А потом то, что осталось от винных погребов, было погребено руинами. Так что этому вину почти полторы тысячи лет. Оно просто каким-то чудом не превратилось в уксус, и сейчас каждая бутылка стоит целое состояние.

– И что с того? – язвительно поинтересовался Матвей, выливая содержимое графинчика в винный бокал. – Тому, кто с жиру бесится, это, может, и интересно. – Он залпом выпил водку и попытался подцепить на вилку огурец, но тот распался на дольки, и до рта удалось донести лишь одну из них, а остальные рассыпались по скатерти. – И огурец ни к чему было резать. Это что – забегаловка для беззубых?

– Ты забавный парень. – Скилла улыбнулась, и Матвей вдруг почувствовал, что кончики пальцев её ноги скользят под столом по его бедру.

– Остынь, красотка! Пей вино, кушай свою руколлу, если дождёшься, а меня не трогай. – Он хотел отодвинуться, но почему-то не смог пошевелиться. – С чего ты взяла, что ты мне нравишься?

– Я нравлюсь всем. – Скилла налила себе вина на треть бокала. – Только не все могут себе в этом признаться. А тебе, дорогой, я предлагаю сказочно выгодную сделку. Я даже не требую твою душу за все сокровища мира! Я просто хочу, чтобы ты открыл самому себе свою истинную сущность, пошёл навстречу своим желаниям и отказался от рабской покорности, от пресловутого чувства долга. Ты никому и ничего не должен.

– Тварь! – Он только сейчас поверил, что всё происходящее реально, и осознал, что у него не так уж много душевных сил, чтобы сопротивляться.

Пощёчина обожгла его левую щёку, а губы его собеседницы плотно сжались. Но уже через мгновение на её лице была всё та же белозубая улыбка, а глаза искрились теплотой и сочувствием. И тут он почувствовал ещё один удар, хотя руки Скиллы уже обнимали бокал с полуторатысячелетним вином. А потом шлепки по лицу посыпались один за другим, а такое милое и притягательное лицо Скиллы исказила гримаса недоумения. Вскоре оно вообще начало рассыпаться на бесформенные фрагменты, и только губы, которые держались до последнего, прошептали: «Мы ещё встретимся. Скоро…»

Какая-то девица в арестантской робе отвесила ему очередную оплеуху, и Матвей обнаружил, что лежит на полу, и его обступили оборванные, осунувшиеся, уставшие люди, явно недовольные тем, что им приходится приводить кого-то в чувство.

– Лейла, хватит уже! – крикнула тощая бледная девочка в ватнике, закутанная шалью по самые глаза, и ладонь, занесённая для очередного удара, замерла в воздухе. – Очнулся он, не видишь что ли?!

Лейла-Лейла… Да, полномочный спецагент третьего ранга Лейла Кунь, заключённая № 103… Майор видел её лишь на фотографии в личном деле, поэтому узнал не сразу. Лицо осунулось, а во взгляде появилась больше жёсткости. Неудивительно. Едва ли лагерная жизнь делает людей мягче и добрее.

– Картошка сварилась, консервы открыты, – сообщила Айна, хлопотавшая у стола. – Давайте кушать. Вставай Сохатый-аяс, я уже рассказала им, кто ты.

– Зачем?

Действительно, недавним заключённым едва ли стоило знать, что к ним в компанию угодил один из виновников всех свалившихся на них бед и лишений.

– Надо всем правду знать, – отозвалась Айна, высыпая в алюминиевую миску сухарики из холщового мешка. – Будут тайны между нами – дело не получится.

Президент Конфедерации Эвери Индо Кучер обвёл тяжёлым взглядом членов Совета национальной безопасности и остановил его на Грессе Вико. Директор Департамента безопасности только что вернулся из бандустана Куш, где проводил инспекцию тамошнего филиала Центра коррекции личности. Перед заседанием старый друг по школе рейнджеров успел шепнуть, что у него есть интересная, но конфиденциальная информация и он будет готов к докладу сразу же после заседания.

А чего, собственно, тянуть? Здесь все свои, и нечего разводить лишнюю секретность. Пусть докладывает при всех. В конце концов, здесь собрались люди, достойные того, чтобы им доверяли. Чего стоит один только адмирал Толл Форест, бывший командующий военно-морскими силами Конфедерации! Только вчера от него передали аналитическую записку о необходимости открытия базы военного флота на острове Фуджи. Удобное место. От побережья Шри-Лагаша – всего в сотня миль, а от хуннского порта Хайн – полтораста. Конечно, обе державы начнут скандалить, но лет через двадцать свыкнутся с неизбежным и проникнутся к Конфедерации ещё большим уважением. А это стоит тех несчастных двадцати двух миллиардов фунтов, которые потребуются на этот проект в ближайшие три года. Какова доля отставного адмирала, точно знает сидящий рядом с ним Боб Стивен, председатель совета директоров концерна «Локки». Но для сомнений в их патриотизме нет ни малейших оснований. Чужих здесь нет, так что, дружище Гресс слишком уж осторожничает.

– Гресс, дружище, – обратился он к своему старому товарищу, – для разминки доложи-ка нам о результатах твоей инспекции в Малинди.

Вико напрягся, по его скулам пробежали желваки, плотно сжатые губы слегка побледнели, и глянул он на главу государства так, что тот мгновенно пожалел о спонтанном изменении повестки дня. Но было поздно…

Начальник Департамента безопасности, раскрыл лежащую перед ним папку обтянутую телячьей кожей, растерянно заглянул в записи и сделал краткое заявление:

– На текущий момент каких-либо существенных результатов группе доктора Айгена добиться не удалось. Думаю, эту программу пора сворачивать.

– Да! Согласен! – горячо поддержал его отставной адмирал. – Вильям мне, кстати, позавчера звонил. Говорит, житья от этих мозгоправов нет. Треть территории и четверть помещений оттяпали.

– Какой Вильям? – не понял Президент.

– Вильям Честер, – бодро доложил адмирал, – командующий базой. Когда я был командующим шестым флота, он у меня корветом командовал.

– Предлагаю перенести этот вопрос на следующее заседание, – поспешил заявить Вико, пока морской волк не ударился в воспоминания. – Ещё не все экспертные заключения готовы, да и не горит это дело.

Друг Индо посмотрел Гресса с некоторым недоумением, но у него хватило сообразительности не развивать эту тему, а перейти сразу к первому плановому вопросу – увеличению расходов на систему слежения за подводными крейсерами противника, которые в последнее время активизировались у восточного побережья Конфедерации и в арктических водах. Затем вскользь коснулись ситуации в Сиаре, но без излишних дискуссий пришли к выводу, что момент для серьёзного вмешательства ещё не настал и в отношении режима Гальмаро выгоднее занимать сдержанную позицию, отдавая предпочтение экономическим средствам давления. Затем отвергли предложение увеличить финансовую помощь повстанцам хуннской провинции Шао-Лю, согласившись с мнением Гресса Вико, который заметил, что относительная стабильность в Хунну выгодна Конфедерации, поскольку империя служит стратегическим противовесом Соборной Гардарике. Наконец единогласно решили поддержать предложение Департамента труда и занятости: вдвое повысить базовую ставку пособия по безработице, но в полтора раза сократить срок его выплаты, справедливо рассудив, что тот, кто за год не удосужился найти работу, тот и за полтора не почешется.

Когда господа члены Совета потянулись к выходу, Гресс Вико пропустил всех вперёд, захлопнул дверь за спиной последнего из них, резко повернулся в сторону Президента, который, развалившись, сидел в кресле за своим столом, явно рассчитывая на то, что дела на сегодня уже закончены.

– Ты что творишь, придурок?! – он быстрыми решительными шагами приблизился вплотную к президентскому столу, резким движением схватил главу государства за галстук и рванул его на себя, заставив того подняться. – Я же сказал, результаты инспекции в Малинди обсудим после заседания. Ты не слышал?!

– Отпусти, психопат хренов… – сдавленно выговорил друг Индо. – Ты что, решил страну обезглавить?!

– Страна и не заметит, что тебя нет на месте, – парировал Вико, но галстук выпустил, позволив Президенту снова упасть в кресло. – Теперь я буду вынужден полностью засекретить информацию – даже от тех членов Совета, чья поддержка нам могла бы пригодиться.

– Да брось ты, дружище! Моей поддержки тебе недостаточно? – Индо ослабил узел на галстуке и достал из ящика стола, служившего холодильником, бутылку минералки. – Будешь? – Он поставил бутылку на стол, а себе достал ещё одну.

– Готов слушать? – поинтересовался Вико.

– Всегда готов, – отозвался Кучер, делая большой жадный глоток.

– Так вот, господин Президент… Результаты эксперимента превзошли все ожидания. Мы можем нанести сокрушительный удар по любой точке планеты, и нам за это ничего не будет.

– Да? – Индо бросил пустую бутылку в корзину для мусора. – А нам это надо? Ты же сам говорил, что любое оружие массового поражения существует не затем, чтобы его применять, а затем, чтобы потенциальный противник о нём знал. Разве не так?

– Так, дружище, так… Но сейчас уникальный случай. Ни Хунну, ни Гардарика, ни тем более Ромейский Союз ничего подобного не имеют. Пока не имеют. По нашим агентурным данным, они пока только приближаются к цели, поскольку пошли сложным и длинным путём, который неизвестно ещё куда заведёт. А у нас уже есть конкретное оружие. Эффективное, мощное, от которого нет защиты. Правда, один недостаток всё-таки есть…

– Какой же?

– Оно одноразовое.

– Это почему же?

– Да потому что я не уверен, сможем ли мы сохранить над ним полный контроль после первого же боевого применения. Поэтому удар должен быть внезапным, разрушительным, но таким, чтобы на нас никто и подумать не смог.

– Так-так… Погоди-погоди… – Президент схватился за голову. – А что потом с этими-то делать?

– С кем? С «Великолепной семёркой»?

– С ней.

– Есть разные способы: капсула с ядом, растворяющаяся за определённое время, микровзрывное устройство в стенке миокарда или просто нейролингвистическое программирование на остановку сердца. Думаю, детали тебя вообще не должны интересовать. Это наша забота.

– А это действительно необходимо?

– Не знаю, господин Президент. Но лучше не рисковать.

– И что же ты решил сровнять с землёй? – Индо Кучер уже оправился от неожиданной атаки со стороны старого друга.

– Стереть? Ничего.

– Тогда я не понимаю, зачем трачу время на этот разговор!

– Есть два варианта, – не замечая раздражения собеседника, продолжил Вико. – Первый: разнести мобилизационный арсенал Гардарики в Восточной тайге. Второй: уничтожение складов стратегического резерва императорской армии Хунну близ города Фэй. В обоих случаях человеческие жертвы минимальны, зато резкое падение оборонного потенциала станет большим соблазном для соседней державы. Подозреваемых тоже далеко искать не придётся. И членам нашего СНБ тоже лишнего знать не стоит, поскольку операция обойдётся в сущие гроши и Департаменту не потребуется даже дополнительного финансирования. Приказ подписывать будешь?

– Документ готов?

– Да.

– Стоп-стоп-стоп! Я должен знать все детали. И все возможные последствия. Подготовь-ка мне подробную информационно-аналитическую записку.

– Ты её всё равно сам читать не будешь. И я не хочу, чтобы об этом пронюхали твои референты. Знать об этой операции должны только двое – я и ты.

– А подпись моя тогда зачем?

– Я не хочу заниматься произволом и самоуправством, – решительно заявил Вико, положив на стол папку с документом и протягивая главе государства ручку с золотым пером.

Отзыв научного руководителя о докторской диссертации Гордея Сапы, старшего научного сотрудника сектора ИАЯПФ Исследовательского Центра Спецкорпуса Тайной канцелярии Посольского приказа, на тему «Сравнительный социально-психологический анализ религиозно-мистического и научного метода познания в контексте объективной реальности», предоставленную на соискание учёной степени доктора общественных наук.

Диссертация Гордея Сапы посвящена одной из самых важных задач, стоящих в современных условиях перед обществом: в ней рассматриваются пути примирения научного взгляда на основы мироздания и религиозно-мистических представлений о бытии, которые служат нашему обществу моральным стержнем и нравственным ориентиром, а также основой законности и порядка.

Очевидно, что святость традиций, заложенных нашими далёкими предками, не должна вступать в противоречие с объективными процессами, связанными с техническим, научным и социальным прогрессом, от которого зависит конкурентоспособность нашей державы на мировой арене, её безопасность и престиж.

В качестве базовой теории соискатель взял постулат из послания Святого Мартына жителям Ахайи: «Всяк сущий беса видал, но не всяк узнал его, и виной тому неверие и леность ума».

Разумеется, определённый мистический опыт есть у каждого человека, но далеко не все способны отличить естественный ход событий от явлений, которые имеют признаки потусторонних воздействий. Людям с научным складом ума свойственно стремление найти исчерпывающие естественнонаучные объяснения мистическим явлениям. Нередко это бывает возможно, поскольку некоторые наиболее типичные феномены в принципе поддаются объяснению при помощи ряда научно обоснованных моделей и концепций. Автор исследования сделал серьёзную попытку проанализировать психофизиологические и психологические механизмы, а также некоторые личностные предпосылки восприятия человеческим сознанием некоторых типичных мистических феноменов. Результаты исследований Гордея Сапы неоспоримо показали, насколько далеко от истины расхожее представление о том, что мистические феномены – всего лишь субъективное отражение сознанием процессов самоорганизации, направленных на преодоление потери душевного и мировоззренческого равновесия. Да, большинство подобного рода феноменов известны как явления исключительно личностного уровня, и значительная их часть, безусловно, иллюзорна.

Но очевидно и другое: далеко не всегда видения субъекта умозрительны и являются лишь плодом нездорового или слишком богатого воображения. Более того, нередко они вписываются в целостную картину мира, подтверждённую различными, независимыми друг от друга источниками – уже с готовыми символами и толкованиями.

Исследованию подверглось более трёхсот человек, среди которых были как пациенты психиатрических лечебных учреждений, так и люди, чьё психическое здоровье не подвергалось сомнению, в том числе, должностные лица, занимающие ответственные посты в различных властных и силовых структурах Соборного Отечества. Как оказалось, потусторонние существа, с которыми приходится сталкиваться людям в снах и прочих видениях имеют имена, а места, где это происходит, имеют свои «географические» названия. Более того, зафиксированы многочисленные случаи, когда совершенно не связанные между собой субъекты исследования называли одни и те же имена потусторонних существ и давали одни и те же сведения о «географии» потустороннего мира. Причём вопрос о том, могли ли они получить подобную информацию естественным путём – например, в результате чтения какой-либо эзотерической литературы – рассматривался в каждом отдельном случае.

Конечно, можно предположить, что основы человеческого мировоззрения даны изначально, как наследственный признак, что человек на интуитивном уровне воспроизводит память предков благодаря неким врожденным матрицам сознания. Однако высокая репрезентативность данного исследования позволяет с большой степенью вероятности утверждать, что мистический опыт нередко отражает точную информацию о наблюдаемых явлениях в их динамике, особенно – в моменты перехода к состоянию «расширенного сознания».

Диссертация Гордея Сапы получила положительную экспертную оценку Богословской комиссии при Малом Соборе, где отмечено, что никаких очевидных противоречий между выводами, сделанными автором, и положениями Нерукотворного Писания в работе не обнаружено. Однако из соображений общественной безопасности и учитывая возможные перспективы практического применения ряда изложенных в данной работе методик силовыми ведомствами и специальными учреждениями, предлагаю разделам 3, 4, 6, 8, 9 и 11 присвоить гриф «для служебного пользования», а разделам 7, 10, 12 и 13 – «секретно» или «совершенно секретно».

В заключение стоит подчеркнуть, что представленная к защите работа Гордея Сапы отличается новизной, практической значимостью, комплексностью анализа и логической стройностью. Положения, вносимые на защиту, являются развёрнутым доказательством лежащей в основе диссертации научной гипотезы. Диссертационное исследование Гордея Сапы представляет собой завершённый научный труд, отвечающий необходимым требованиям, предъявляемым Высшей аттестационной комиссией Академии Наук Соборной Гардарики к докторским диссертациям. Автору работы Гордею Сапе может быть присуждена учёная степень доктора общественных наук по специальности «социальная психология».

Глава 4

Тика повалился в густую траву, и каска свалилась с его головы, но уже не было сил, чтобы подобрать её, подняться и стать в строй, где его уже поджидали шестеро товарищей по несчастью. Впрочем, несчастными они вовсе не выглядели. Они даже почти не вспотели, несмотря на жару, бронежилеты, тяжёлые штурмовые двенадцатимиллиметровые винтовки и обмундирование из плотной пятнистой ткани, что не по зубам москитам и прочим летающим кровососущим тварям. Бойцам-то что… Им не привыкать. Вон как подполковник Зекк скалится, поглядывая сверху вниз на единственного обессилевшего члена команды. Всё ему нипочём. Ему и этого мало. Давеча приезжал шеф с инспекцией, так подполковник никаких претензий ему не высказал кроме одной: не нравится нему, видите ли, что боевое подразделение находится в подчинении у гражданского лица. Знал бы он, что тут на самом деле происходит! Угораздило же занести же в такую компанию. А ведь говорили, что это высочайшая честь, служить в таком подразделении! Год за три… Мало! Если бы за десять – куда ни шло… И пенсия – почти как у сенатора. Как будто в сенаторы лезут те, кому нужна пенсия…

А ведь ещё три месяца назад казалось, что жизнь наконец-то улыбнулась ему во всю ширь, давая шанс провести оставшиеся годы в полном довольстве, ни в чём себе не отказывая. И, главное, чтоб ни одна тварь не смогла больше указывать: Така, пойди туда-то, Тика, сделай то-то. Ради такой перспективы можно вытерпеть всё что угодно. Так что надо успеть-таки подняться, прежде чем с противоположной стороны полигона подъедет доктор Айген на своём роскошном «Бой-Крузере» с целой бандой медсестричек на борту. И девицы – как на подбор. При наборе команды доктор, похоже, сначала измерял талию и бёдра, а уж потом только проверял, знают ли те, с какого боку в шприц игла вставляется. Девицы в белых бикини (а в чём ещё по такой жаре ходить) быстренько замерят пульс, кровяное давление, а потом, глядишь, доктор прикажет до жилого модуля своим ходом добираться, а это три мили, не меньше. Такое уже было, когда местный адмирал отказался автобус выделить. Видите ли, морские пехотинцы в кино отправились. В местном клубе премьера, видите ли. «Хрен с перцем» с Лизой Денди в главной роли.

Тика всё-таки дотянулся до каски, с трудом поднялся, опираясь на приклад винтовки, и, прихрамывая на обе ноги, доковылял до шеренги бойцов, заняв как самый низкорослый законное крайнее место на левом фланге.

Вообще непонятно, на кой хрен при тех задачах, что стоят перед подразделением, такая свирепая физическая подготовка, если всю эту полосу препятствий ничего не стоит снести одной только силой мысли, да так выровнять и утрамбовать, что строевой плац позавидует.

Стоп! Следует соблюдать крайнюю осторожность не только в словах, но и в мыслях. Кто этих докторов знает – может, они и мысли уже читают. А за такие мысли точно пристрелят без суда и следствия. На территории недоразвитых стран это просто делается. Был человек – и нет человека. Худшее преступление – слишком много знать. Джунгли здесь дремучие и бескрайние, искать в них кого-либо бессмысленно. Может быть, не стоило хитрить, когда вся команда проходила нейрокодирование. Всего-то и делов-то было – воткнул в уши беруши. Никто и не заметил. А ведь случайно с собой оказались. Купил в вестибюле отеля у портье в ночь перед вылетом, потому что рёв турбин взлетающих лайнеров не давал уснуть. Портье точно знал, какой товар здесь должен быть самым ходовым, и толкнул эти затычки для ушей аж за три фунта. Но, к его чести, стоит заметить: дерьмо не подсунул. Компактные, незаметные и полную тишину обеспечивают, хоть в ухо ори. Везёт, как всегда. И теперь, когда эти бравые бойцы превращаются в кукол-зомби, один только Тика ван Дебби всё слышит, всё видит и всё осознаёт. Только остекленевший взгляд изображать непросто – это требует особого мастерства, терпения и таланта. Кто другой точно спалился бы. Только не Тика. Теперь надо только придумать, как воспользоваться ситуацией к полному своему удовольствию. И тут не только пенсией пахнет, тут можно далеко пойти…А всех остальных послать ещё дальше!

– Нате-ка! – одна из медсестричек протянула ему запотевший стакан с водой и целую горсть разноцветных пилюль.

– Это зачем?

– Да не волнуйтесь вы так. – Девица нежно улыбнулась. – У вас пульс частит и давление зашкаливает. А ещё свист в лёгких.

– Это всё оттого, что ты рядом. – Тика погладил девицу по бедру и слегка притянул к себе. – Я волнуюсь.

– Открой рот, закрой глаза! – не сопротивляясь, потребовала девица, и тот послушно выполнил приказ.

Она тут же загрузила пилюли ему в рот, прижала к губам край холодного стакана и только после того, как он выпил, с легкостью выпорхнула из его объятий.

Ну и ладно. Ну и хрен с ней. Вечером Люпита придёт. Всего пять фунтов за полчаса удовольствия.

Стало легче – то ли от пилюль, то ли от воды, то ли от близости соблазнительной красотки, то ли от всего сразу.

– Оклемался? – Стоявший рядом капрал Клиренс ободряюще похлопал его по плечу. – Ничего, ещё пара месяцев, и из тебя настоящего солдата сделают. Одного только не понимаю: на кой хрен ты вообще нам сдался.

– Я тоже не понимаю, – непринуждённо соврал Тика, и тут раздалась команда подполковника:

– Направо! Правое плечо вперёд! За машиной доктора бегом марш!

Сбылись худшие предчувствия. И не похоже, что на этот раз комендант пожадничал, не дав автобус. Просто доктор сегодня прописал всему личному составу дополнительную пробежку. Что ж, ему виднее. А может, и к лучшему… Жирок никогда нелишне растрясти. За время пребывания на этой чёртовой базе уже килограммчиков шесть долой. Правда, непонятно, чьих тут заслуг больше – то ли режима тренировок, то ли Люпиты, с которой удавалось размяться в постели раза три-четыре в неделю. Помимо упругого тела, у неё есть ещё одно неоспоримое достоинство: она молчит. Молча делает своё дело, молча одевается, молча забирает купюру с тумбочки и молча уходит. С такой женщиной можно прожить долгие годы безо всякой нервотрёпки, драм и стрессов.

К счастью, машина доктора ехала медленно, так, что поспеть за ней можно было быстрым шагом, не переходя на бег, но и это после полосы препятствий давалось нелегко. Во всяком случае, когда бойцы, свалив у входа в столовую каски, подсумки, винтовки и бронежилеты, направились к столу, одна мысль о еде вызывала приступ тошноты. А вот пить снова хотелось страшно. Клюквенный морс. Два стакана. Или хотя бы бутылку минералки…

Пока остальные рассаживались за столом, Тика завернул к стойке буфета и потребовал у стоящего за ней вольнонаёмного из местных бутылку холодной минералки. Тот посмотрел сквозь него и нагло заявил:

– За столу садися, да. Она принести…

Внезапный приступ собственного гнева застал его врасплох. Тика не успел в полной мере сдержать желание раздавить мерзавца немедленно – так, чтобы мокрого места не осталось. Тот, схватившись за голову, с грохотом упал за стойку.

– Что это с ним? – спокойно поинтересовался проходящий мимо подполковник Зекк.

– Болеет, наверное, – отозвался Тика.

Опалённая шевелюра буфетчика уже показалась над стойкой, он, испуганно глянув на своего обидчика, дрожащей рукой потянулся к холодильнику.

Так… До поры следует быть осторожнее. Ещё не время. Ещё не время…

Тика выхватил из рук буфетчика бутылку, осушил её и швырнул в него так, что тот едва успел увернуться.

Недомогание тут же исчезло, на смену ему пришёл прилив сил и зверский аппетит. Если опять подадут печёных кузнечиков, то котёл точно полетит в сторону кухни, пробив бетонную перегородку, как крупнокалиберный снаряд. Но сегодня было рагу из спинки аллигатора с маисовым гарниром под острым арахисовым соусом. Так что можно обойтись и без разрушений…

Расправившись со своей порцией, Тика молча вышел из столовой и, прихватив своё снаряжение, двинулся к спальному корпусу, стандартной модульной конструкции с тесными, но отельными боксами для каждого обитателя. До вечернего блока занятий оставалось два часа, и надо было провести их с максимальной пользой – принять душ и поваляться на лежанке под потолочным вентилятором.

Когда он открыл дверь, оказалось, что внутри кто-то есть. В душевой кабинке шумела вода, из щёлочки под пластиковой задвижкой выбивался пар. Свалив в тесной прихожей амуницию, он снял винтовку с предохранителя и передёрнул затвор. Но, вспомнив недавний эпизод с буфетчиком, сообразил, что огнестрельное оружие ему не потребуется – кто бы там ни скрывался. Ему даже стало смешно и немного досадно оттого, что он только что испытал внезапный испуг. Пора привыкать к могуществу, привыкать к мысли, что рано или поздно из многочисленных обязанностей останется только одна – повелевать. Ну, ещё – карать тех, кто откажется подчиниться.

Однако испуг прошёл, а беспокойство осталось. Врождённое чутьё бессчётное количество раз помогало ему избежать угроз, которых, казалось, ничто не предвещало. Они возникали из ничего, на ровном месте, но он их всегда чуял заранее и успевал отреагировать единственно верным образом. Потому и жив до сих пор в отличие от многих товарищей по службе. И сейчас… Казалось бы, чего бояться на территории базы, которая окружена со всех сторон стенами, проволочным ограждением, системами слежения, минными полями, сторожевыми вышками и огневыми точками. Но неясная тревога не ослабевала, а Тика привык верить внутреннему голосу. Для страха не было ни малейшего повода, но ощущение угрозы нарастало с каждой долей секунды. Было совершенно ясно: если какая-то опасность действительно существует, то от неё просто так не убежишь, что неведомый ужас, который притаился за стенкой душевой кабины, настигнет его где угодно.

Он распахнул дверцу и обнаружил едва заметный в клубах густого пара смуглый силуэт. Люпита! Но как она здесь оказалась в такое время? Обычно они встречались через час после ужина, когда солнце опускалось за горизонт, когда спадала жара.

– Ты как здесь? – спросил Тика, старательно делая вид, что он нисколько не удивлён и не напуган.

Но все надежды на благополучный исход рухнули буквально через мгновение. Люпита повернулась к нему лицом, и только теперь он разглядел, что её смуглая кожа покрыта множеством пузырьков от ожогов, что она стоит под струями кипятка и, кажется, вовсе не чувствует боли. И глаза! Раньше они были чёрными, а теперь в них блестела холодная сталь, а во взгляде читалась бездна, в которую можно провалиться навсегда, если немедленно не отвести взгляда. Тика не в силах был пошевелиться, мысли и чувства буквально заледенели.

Люпита сделала шаг в его сторону, выходя из-под раскалённых струй, обняла его за шею руками, покрытыми ожогами, и пузыри варёной кожи начали лопаться, издавая неестественно звонкие хлопки. А потом и ноги её обвились вокруг его талии. Всё это время она неотрывно смотрела ему в глаза, и бездна, что в них таилась, разверзлась. Падение казалось бесконечным, а снизу их подхватывали то ледяные, то раскалённые воздушные потоки. Постепенно они разорвали в клочья униформу, что была на Тике, и теперь он кожей чувствовал, как скользят по его телу на смазке из крови и пота её обожженные руки. Всё кончилось также внезапно, как и началось. Падение остановилось, хотя никакой опоры под ногами Тика так и не почувствовал. Люпита исчезла. Вокруг была непроглядная тьма, от которой внутри всё холодело, которая нагнетала ощущение небытия. Может быть, это смерть? Как не вовремя…

И вдруг во тьме сверкнули глаза. Её глаза. Те самые – со стальным блеском, И было непонятно – то ли радоваться, что в этом мире ещё хоть кто-то существует, то ли трепетать от опасного соседства. Конечно, можно было ещё надеяться на то, что это просто бред, дурной сон, который вот-вот схлынет – и перед глазами возникнет потолочный вентилятор, висящий над его кроватью.

Но вместо этого из темноты выползла огромная змея со стальными глазами и смуглой шкурой, покрытой множеством светящихся волдырей. Впрочем, она тут же начала вылезать из обожжённой кожи и обвивать его обнажённое тело. И когда её голова оказалась напротив его лица, змея раскрыла пасть и прошептала: «Теперь ты мой…»

Всё исчезло мгновенно, но очнулся Тика не на своей кровати под желанным вентилятором, а на полу возле распахнуто дверцы душевой кабины, из которой валил пар и вылетали горячие брызги. Он лежал в луже и, попытавшись подняться, обнаружил рядом обожжённое тело Люпиты. Она явно была мертва.

Копи в глубине пустыни Го-Макан только казались заброшенными. На самом деле под барханами возле гряды скал, пересекающих пустыню с севера на юг, кипела жизнь и работа.

И найти эти копи оказалось не так просто. Три недели они метались над барханами, и лишь твёрдость духа не позволила никому из них предаться отчаянью. Они, возможно, в ночи пролетели бы мимо, и поиски могли затянуться ещё не на одни сутки, но глазастая Цзян Синь заметила, как внизу ненадолго вспыхнул едва теплящийся огонёк. Как потом оказалось, на единственном наблюдательном посту, что находился на поверхности, как раз происходила смена караула и офицеру надо было расписаться в ведомости сдачи-приёмки объекта под охрану. Завидев людей, будто свалившихся с неба, рядовые стрелки охраны были настолько ошеломлены, что, побросав оружие, попытались разбежаться в разные стороны, и только два пэйчанга попытались оказать сопротивление. Один из них даже успел выстрелить, прежде чем автоматическая винтовка расплавилась в его руках. На второго это произвело такое впечатление, что тот начал отвечать на вопросы, прежде чем Чжоу Хун, бывший сотник хунбаторов, начал их задавать. Оказалось, что добыча «металла богов» здесь не прекращалась ни на минуту. Раз в году сюда прилетал на личном дирижабле высочайший сяйго Чан Бойши, который, видимо, и забирал всё, что удавалось добыть. И сейчас его ждали со дня на день, однако высший сановник Империи почему-то задерживался, и несколько унций «металла богов» лежало в сейфе управляющего копями. Едва прозвучало это признание, как, подняв песчаный смерч, исчезла Чань Хэ, чтобы буквально через несколько секунд таким же образом появиться снова, но уже со стальным ларцом в руках. Она торопила. Она хотела, чтобы все семеро наконец-то занялись единственным, что было, по её мнению, действительно важно, – спасением её детей.

Но только теперь, когда у них было уже достаточно «металла богов», можно было считать, что Дракон наконец-то вылупился из яйца. Понадобилось лишь мгновение, чтобы перенестись на узкую улочку, застроенную трёхэтажными хибарами из необожжённого кирпича на окраине Дуньхуана. Несмотря на поздний час, город ещё не спал. У подъездов горели редкие фонари, по булыжной мостовой разгуливали припозднившиеся парочки, большинство торговых лавок и чайных заведений было ещё открыто. Внезапное появление среди улицы семерых незнакомцев, казалось, никого не удивило и не напугало. Так уж воспитаны подданные Солнца Поднебесной, проживающие в глухой провинции: здесь было не принято чему-либо удивляться или чего-либо страшиться, поскольку на всё есть воля императора. Если что-то случилось, значит, это было неизбежно. Так же большинство подданных Солнца Поднебесной относилось к любым несчастьям, будь то голод, стихийные бедствия или смерть близких людей.

– Куда идти? – поинтересовался Яо Вай, заметив, что молодая вдова тёмника ВДВ растерянно озирается по сторонам.

– Мы… – Чань Хэ явно была чем-то встревожена. – Мы опоздали. Они уже там.

– Откуда тебе знать, женщина?! – воскликнул Чжоу Хун, бывший сотник хунбаторов.

– Я чувствую. Они уже там.

– Это ещё не значит, что мы опоздали, – попыталась ободрить её Цзян Синь.

– Давай перенесёмся прямо туда! Прямо сейчас! – предложила Лянь Джебе, для которой риск был привычным делом.

– Вы не поняли. Они нас ждут. Стоит нам появиться, и они убьют моих мальчиков.

– Они – это кто? – спросил Лао Дун.

– Сами посмотрите.

И тут Яо Вай ощутил присутствие иной силы, готовой противостоять беглому Дракону. Это было совершенно новое удивительное чувство, как будто само мироздание отзывается на возникающие у него вопросы, извлекая из своих глубин видения, звуки и запахи. Пахло подгоревшей картошкой, которую престарелая нянька готовила на газовой плите, когда в квартиру на шестнадцатом этаже прямо сквозь стены ворвались неизвестные личности в чёрных мантиях и матерчатых масках с прорезями для глаз. Нянька, которую кто-то из незваных гостей оттащил в угол соседней комнаты, лежала без чувств, но о том, чтобы выключить плиту, никто не позаботился. Для них, казалось, вообще унизительно было находиться в этом помещении – стандартной квартире в монолитной высотке, какие милостью Солнца Поднебесной выдавались ветеранам армии и прочих силовых ведомств, а также семьям героев, павших при исполнении служебного долга. Дети сидели на полу, забившись в угол гостиной, и рядом с ними, обнажив короткие мечи, стояли двое бойцов. Ещё один сидел в кресле, и Яо только по глазам узнал в нём Мо Джучи, своего первого учителя Пути, который, видимо, счёл своего ученика недостаточно стойким, слишком своенравным, а значит – нарушающим внутреннюю гармонию Дракона. Возможно, он был прав. Едва ли им удалось бы найти общий язык. Брать в заложники детей – величайшая низость, достойная лишь презрения.

– Если мы не придём, они всё равно их убьют, чтобы доставить тебе боль, чтобы сделать нас всех слабее, – обратился к Чань Хэ бывший старший писарь канцелярии верховного наместника провинции Фэй. Лао Дун и раньше не раз демонстрировал прозорливость и здравомыслие.

И тут Яо понял, в чём состоит план Мо Джучи! Он жаждет встречи в открытом бою, а значит, сейчас сделает то, после чего битва на уничтожение станет неизбежной. Он уверен в своём превосходстве, и от принятия рокового решения его отделяет только одно: он не пока не уверен, что противник уже видит и слышит, что происходит в захваченной квартире. Как только это произойдёт, у мальчиков не останется ни единого шанса выжить. И ещё так Мо Джучи намерен расколоть единую волю беглого Дракона. Нетрудно понять, кого Чань Хэ будет винить в гибели своих детей.

Шанс спасти их ещё есть, но он ничтожен. И скоро его не будет совсем. Но раньше, чем Яо успел поделиться своим открытием с товарищами, Чжоу Хун тоже понял всё и, не раздумывая, бросился в атаку – так, что на месте, где он только что стоял, поднялся огненный смерч. Даже Чань Хэ, стартовавшая долей мгновения позже, не смогла его опередить. Едва бывший сотник хунбаторов, пробив бетонную стену, ворвался в квартиру, вспыхнули обои, задымился линолеум и разлетелось в щепы кресло, в котором восседал Мо Джучи. И всё-таки было поздно. Пока он и два бойца, что находились рядом с детьми, свернулись в огненный волчок, Мо Джучи бросил на мальчишек испепеляющий взгляд, и их охватило пламя. Ему тут же пришлось испытать на себе ярость матери, потерявшей детей. Чань Хэ буквально разорвала в клочья голову Красного Дракона. Кровавые ошмётки ударили в стены с такой силой, что те покрылись паутиной трещин, а потом начали рушиться – всё быстрее и быстрее, погребая поле битвы под тяжестью бетонных перекрытий. «Свечка» из монолитного железобетона начала заваливаться набок, и в тот же миг исчезли и дом, и город, и земля, и небо. Нагромождение огромных валунов протянулось от горизонта до горизонта, и над ним навис бескрайний каменный свод, под которым кружил Дракон, озарённый алым пламенем, постепенно сужая круги, явно готовясь отправиться в пике на кучку оборванцев, возомнивших, что они в силах противостоять истинному могуществу.

Яо Вай расправил крылья, почувствовав, что всё тело Жёлтого Дракона подвластно его воле, что сознание шестерых его товарищей слилось с его собственным. Он ощутил трепетную и веру Цзян Синь, и спокойное бесстрашие Чжоу Хуна, и трезвый расчёт Лянь Джебе, и преданность общему делу Ван Буна, и разумную осторожность Лао Дуна, и неукротимую ярость Чань Хе, безбрежное горе которой в одно мгновение стало общим для всех семерых.

Яо Вай стремительно взмыл ввысь, навстречу врагу, не сомневаясь, что единственный точный удар может и должен решить исход битвы. Неминуемая гибель ждёт того, кто уклонится от лобовой атаки, кто подставит под удар брюхо, хвост или крыло. Но глупо рассчитывать на малодушие врага, а значит, столкновения не избежать. Победит тот, чьё стремление к победе неукротимее, чьи помыслы чище, чья вера сильнее, кто яснее осознаёт, что Истина на его стороне!

Грохот удара потряс огромный каменный мешок, ставший полем битвы, и тот начал рассыпаться, как тот дом, в котором началось это сражение. Во всём теле появилась необычайная лёгкость. Яо ощутил себя пёрышком, медленно планирующим вниз с небывалой высоты, а потом обнаружил, что сидит на обломке бетонной плиты, а сквозь пролом в стене виден пылающий город, наполовину лежащий в руинах. Где-то выли пожарные сирены, снизу слышался топот разбегающихся в панике людей и встревоженные крики. Но, похоже, в этом месиве, уцелеть удалось немногим.

Чжоу Хун стирал со лба пот и кровь белоснежным носовым платком. Чань Хэ во весь рост неподвижно стояла на самом граю пролома, смотрела на пылающий город, но мысли её были далеки от несчастий выживших горожан, поскольку ею безраздельно владело собственное горе. Лянь Джебе попыталась обнять её за плечи, но та молча отстранилась от её объятий. Ван Бун и Лао Дун, постанывая, лежали на обломке стены. Между ними тикали чудом уцелевшие настенные часы.

– Неужели это всё мы… Неужели это всё натворили мы?! – Цзян Синь сидела рядом, и глаза её были полны слёз.

– Пошли все к чёртовой матери! Работать! – рявкнул Орсино да Гуппи, сенатор Ромейского Союза от провинции Иберия, владелец золотых приисков Пуэрто-Дорадо и четверти всех нефтяных месторождений Северной Ливии.

Членов совета директоров принадлежащего ему картеля, которые давно привыкли к резким переменам настроения босса, как ветром сдуло. И в тот же миг раздался телефонный звонок. Он приподнял трубку, тут же бросил её на рычаги и крикнул так, чтобы было слышно сквозь двойную дубовую дверь: – Памела, я же запретил соединять!

Дверь открылась, на пороге появилась длинноногая грудастая секретарша в короткой синей юбочке, жёлтой футболке с изображением Лизы Денди и чёрных колготках.

– Орсинчик, я и не соединяла, – сообщила она, не прекращая жевать жвачку и неторопливо орудовать пилочкой для ногтей. – Это твои друзья по прямой линии. Давай отрубим прямую линию, а то ты меня всё время ругаешь и ругаешь…

– Пошла вон!

Памела хмыкнула и исчезла. В тот же миг телефон зазвонил снова.

– Что надо?!

– Не хами! – На проводе, как и следовало ожидать, была Атина Мегара. – Можешь спуститься?

– Куда?

– Туда, где нас никто не подслушает.

– Я занят! – несколько неуверенно ответил Иштаран. На самом деле ему вовсе не улыбалось тащиться в то место, которое имела в виду Скилла. От посторонних глаз и ушей надёжно защищало только пустующее Пекло Нудиса, единственного из Падших, которого торжествующий победу Враг развоплотил после битвы при Мегиддо. Никакие сущности, кроме Равных, не могли проникнуть в это холодное мрачное пустое пространство, напоминающее о том, что всему в этом мире рано или поздно приходит конец.

– Заткнись, идиот! Не тот случай, чтобы препираться! – взвизгнула Скилла так, что телефонная трубка взорвалась в руке Иштарана, поранив его ладонь и щёку осколками пластмассы.

Едва глубокие порезы затянулись, он вновь вызвал секретаршу и, едва та возникла в дверном проёме, начал ровным и спокойным голосом давать распоряжения:

– В течение ближайших двух часов я буду занят. И чтоб ни одна живая душа не смела сюда ломиться. Отключи все каналы связи, в том числе закрытые.

– Через час у вас назначена встреча с министром торговли, – напомнила Памела. Когда Орсино переходил на такой тон, фамильярничать с дорогим боссом было себе дороже.

– Либо отмени, либо перенеси на 15-00. Всё…

Секретарша исчезла, бесшумно закрыв за собой дверь.

Спускаться в давно остывшее Пекло Нудиса не хотелось. Всякий раз, когда ему приходилось там бывать, окружающие тлен и запустение напоминали о том, что когда-нибудь – либо завтра, либо через миллионы веков – и в его собственных владениях погаснет яростное пламя, испепеляющее души, а плоть и кровь убийц, насильников, финансистов, политиков и военных перестанет подниматься над кипящей в котлах жижей облаками сладкой боли, вдохновляющей ненависти и возбуждающего страха. Но Скилла и сама едва ли с большой охотой назначила встречу в месте, где поселилась сама безысходность, само небытие. Значит, дело действительно серьёзное. Всё-таки обычные земные дела засасывают. Финансовые махинации, подкуп политиков, присвоение активов, расширение сфер влияния – дело, конечно, увлекательное, но не надо забывать и о главном! О предназначении…

Всё-таки, Пекло Нудиса напоминало не только о позоре поражения, но и о былой славе и величии, о временах, когда не только Пекло, но и весь этот мир был вотчиной Падших, и не только мёртвые, но и всякая живая тварь находилась в полной власти Гордых Духов, бросивших вызов Небесному Тирану. Тогда казалось, что это продлится вечность…

Он посмотрел на входную дверь кабинета, и тут же, повинуясь его взгляду, сработали все запоры. Теперь сюда никто не сможет вломиться, даже если посмеет сделать такую попытку. Ни к чему сейчас слухи о том, что один из богатейших людей мира куда-то бесследно исчезает из собственной резиденции.

Орсино заставил себя подняться из кресла, одёрнул пиджак, поправил галстук, стряхнул с лацкана невидимую пылинку и шагнул в сторону занимающего полстены бесценного полотна Леонардо да Коленцано «Битва титанов». Он шагнул в картину, ловко увернулся от брошенного в него кем-то из участников баталии огненного шара, отшвырнул оказавшегося на пути всадника вместе с ящером, на загривке которого тот восседал, и нырнул в бездонный колодец, служивший центром композиции. У каждого из Равных был свой проход в Пекло Нудиса, о котором не знал никто другой. Во всяком случае, никто не должен был знать. Особенно Враг. Самое мрачное и безысходное место во вселенной могло стать и самым надёжным убежищем, если вдруг рухнет устоявшийся миропорядок и Враг решит, что настала пора установить на земле Царствие Своё… Но до этого едва ли скоро дойдёт. Если дойдёт вообще… Нынешние тенденции обнадёживают. Человечество всё активнее возвращается к естественным ценностям – жажде власти, богатства и удовольствий. Так что хрен Ему!

Он мягко приземлился, подняв лишь небольшие облачка пыли и не выдав себя ни единым звуком. Всегда лучше первым обнаружить заклятых друзей, не дожидаясь, пока те устроят какую-нибудь мелкую или крупную пакость. Вполне могло оказаться, что Скилла просто подшутила над ним, а он даже не удосужился проверить по другим источникам, не произошло ли в мире что-либо такое, из-за чего стоило отправляться в это крайне неприятное местечко.

Громогласный многоголосый лай, раскатившийся многократным эхом, раздался прямо над ухом, и от скалы, подпирающей где-то в невообразимой вышине холодный каменный свод, отделился силуэт чудовища. На дюжине лап вместо когтей сверкали белозубыми оскалами хищные пасти с частоколами клыков. Шесть голов на длинных извивающихся шеях от лап отличались лишь наличием пар крохотных глаз, светящихся во мраке алыми огоньками.

Затем впереди буквально взорвалось нагромождение камней. Иштарану даже пришлось отбить головой прилетевший прямо в лоб булыжник, прежде чем он заметил, что из-под груды обломков поднимается здоровенный ящер, покрытый крупной чешуёй, но с меховым, как у льва, загривком. Стоя в клубах поднятой пыли, рептилия чихнула, забрызгав густой вонючей слюной серый деловой костюм сенатора, который, между прочим, был шит на заказ в лучшем салоне на Виа дель Корсо и обошёлся в сотню с лишним тысяч сестерций.

– Не смешно, твари! – Иштаран дал принципиальную оценку поведению товарищей и уже готов был повернуться к ним спиной и покинуть место встречи.

– Обиделся что ли? – поинтересовался Самаэль. – Но мы же в Пекле, и надо пользоваться случаем, чтобы побыть в истинном обличии. Здесь это естественно и вполне прилично.

– А в рожу плевать прилично? – отозвался Иштаран, не оглядываясь.

На его пути возникла Скилла, успевшая сбросить с себя личину кровожадного чудовища.

– Зря обижаешься, – заявила она, изобразив обворожительную улыбку. – Ну хочешь, я твой костюм языком вылижу. Как новенький будет…

– Ты за этим меня сюда затащила? Чтобы прикалываться?!

– Есть разговор. Серьёзный, – обратился к нему Самаэль. – Думаешь, мне тут очень приятно торчать?

Иштаран оглянулся и обнаружил, что площадка уже расчищена от каменных обломков, посреди неё стоит круглый стол, окружённый тремя креслами, а над ним висит бледная луна с картины покойного живописца Патрика Бру, прославившегося жуткими пейзажами потустороннего мира. Через долю мгновения Скилла и Самаэль уже сидели на своих местах и выжидательно смотрели на Иштарана. Пришлось присесть.

– Ну, что там у вас?

– А у нас… – Скилла посмотрела на Самаэля. – Лучше ты расскажи.

– С радостью! – Самаэль облокотился на стол и обвёл собеседников многозначительным взглядом. – Так уж сложилось, господа, что мы трое в крайней игре сделали ставку на представителей одной команды, и в наших интересах отсечь конкурентов на стадии… Э-э-э… Как это лучше-то назвать? На предварительном этапе. Это втройне актуально в связи с тем, что наши соперники уже приняли определённые и весьма действенные меры, направленные на то, чтобы дать преимущества своим фишкам. И события последних часов явственно показали, что мы недооценили потенциал соперников, особенно команды из Эвери, которая хоть и сколочена одним из самых примитивных способов, но показывает наиболее впечатляющие результаты. И к этому наверняка Тойфа приложила своё щупальце. Однако не это самое главное. Опасность в том, что среди фишек наших соперников обнаружились две, которые по своему нравственному потенциалу и уровню амбиций в принципе готовы занять пустующее Пекло и стать Равным среди Равных. А нам это надо? Проблема в том, что весьма уважаемые нами Тойфа и Баал слишком тупы, чтобы с полной ясностью осознать, к каким последствиям может привести пришествие Седьмого Равного. Да, я готов повторить: отнюдь не преданность идеалам свободы, равенства и братства движет нашими товарищами, а именно беспросветная тупость. Они не понимают, что этот мир и так медленно, но верно приходит к тому, чтобы вновь, как в былые времена, стать нашей вотчиной – и на этот раз навсегда! Нужны только терпение и многовековая кропотливая работа с каждой душой, необходимо постепенно корректировать нравственные ориентиры и принципы общественной морали. И мир сам отдастся нам. И Враг ничего не сможет нам противопоставить, поскольку мы ни на йоту не отступили и не отступим от заключённого с Ним договора. Но Тойфа и Баал находятся в плену представлений, которые безнадёжно устарели не одно столетие назад, над которыми сейчас даже люди смеются! Итак, я предлагаю объединить усилия, всемерно поддержать команду Гардарики, а всем остальным создать препятствия непреодолимой силы. А Скилла сообщит нам последние сводки с фронтов, если, конечно, никто против этого не возражает. Я кончил!

– Ты всегда кончаешь не вовремя, – заметила Скилла, откидываясь на спинку кресла и складывая ноги на стол. – Итак, вчера второй хуннский Дракон врезал первому так, что мама не горюй. Я всегда говорила, что излишняя жестокость до добра не доводит. Мо Джучи прикончил детишек одной из вражеских тёток, и это вызвало столь сильную ненависть со стороны противника, что его уверенности в своих силах не хватило для достойного отпора. А «Великолепная семёрка» из Эвери готовится к рейду на территорию Гардарики. Поскольку с интеллектом и воображением у них так себе, им нужен визуальный контакт с объектом атаки, так что их отправят под видом туристов в Восточную Тайгу. Но хрен чего из этого выйдет, потому что я уже нашептала кому следует и поездку, как минимум, придётся отложить. Но что там Тойфа затевает один Нудис знает, а он уже никогда ничего никому не скажет. Всё.

– Кому ты чего нашептала? – поинтересовался Иштаран. – Может, от меня что надо? У меня в штате пара сотен наёмников. Кстати, завтра флот Ромейского Союза проводит манёвры у берегов Северной Ливии. Могу устроить, чтобы они ракету с ядерной боеголовкой не туда уронили.

– Грубо, – заявила Скилла. – Лишний шум нам пока ни к чему. Если мой фокус не прокатит, можно самолёт сбить, на котором они в Гардарику попрутся. Устроишь?

– Легко! – пообещал Иштаран.

– Как я понял, договор о временном союзе мы заключили, – констатировал Самаэль.

– Именно! – уточнил Иштаран. – О временном…

В последние несколько лет среди слушателей младших курсов духовных академий и светских университетов неуклонно нарастает интерес к чтению апокрифической литературы. Конечно, с одной стороны, весьма похвально, когда учащаяся молодёжь проявляет повышенный интерес к вопросам богословия, священной истории и метафизики бытия, пользуясь для его удовлетворения всеми возможными источниками. Однако в этой тенденции можно усмотреть и негативную сторону – такую как распространение сомнительной информации, основанной на неподтверждённых фактах, домыслах и мифах, что в свою очередь влечёт искажённое понимание картины мироздания, а также увеличивает вероятность распространения в общественном сознании откровенно еретических фантазий.

Как известно, апокрифы делятся на две категории. К первой относятся книги, которые признаны Отцами Церкви явными подделками. Среди них были выявлены те, что были призваны злонамеренно исказить Священную историю, дабы ослабить влияние Церкви в угоду светской власти, еретически настроенным кругам из влиятельных слоёв общества, язычникам и правителям иностранных держав, вынашивающих агрессивные планы. Однако к числу апокрифов такого рода относятся также, в принципе, невинные фантазии различных авторов, использовавших Священную историю как основу для литературных произведений.

Ко второй категории относятся книги, не признанные Отцами Церкви каноническими, а потому не включённые в свод «Нерукотворного Писания». С другой стороны, нет каких-либо данных, опровергающих то, что в их основе лежит вдохновение, ниспосланное Господом. Более того, ряд авторов подобного рода апокрифов был канонизирован в качестве Святых.

Что же явилось поводом для того, что не определён статус целого пласта духовной литературы? Рассмотрим этот вопрос на примере трудов Огиеса Блаженного, известного также как Огиес-Пустынник.

О личности и житии этого автора практически ничего не известно. До нашего времени дошли полные тексты двух его произведений – «Скрижали забытых пророчеств» и «Двенадцатый апокриф». Однако написано им, несомненно, было куда больше книг, поскольку на данного автора нередко ссылались в своих трудах различные богословы IV – I веков до основания Ромы, причём многие цитаты не относятся ни к одному из сохранившихся произведений. Жил он, скорее всего, в V веке до основания Ромы, поскольку в «Скрижалях» он нередко ссылается на Фоку Кносского и Диона из Архосса, живших веком ранее.

Интерес именно к трудам этого автора продиктован тем, что они являются единственным источником, где идёт речь о так называемых Тёмных Тысячелетиях, периоду в истории рода людского, о котором нет никаких иных свидетельств – ни письменных, ни археологических, ли фольклорных. В «Скрижалях» Огиес цитирует Фоку Кносского, который после того, как провёл дюжину лет в пещере, не видя света, изрёк: «В год от Начала Времён, равный числу Зверя, духи, взлелеявшие в себе гордыню, восстали против Господа, желая низвергнуть мир в хаос, чтобы взрастить из него иное бытие. И пламя великой битвы охватило твердь земную и свод Высокого Неба». Однако данное изречение Фоки автор приводит лишь для того, чтобы уличить Кносского отшельника в неточности. По его утверждению, 666 годом от Начала времён можно датировать лишь начало мятежа Гордых Духов, а сражение, положившее ему конец, после которого Шестеро Равных были низвергнуты в Пекло (легендарная битва при Мегиддо), произошло лишь через десять с лишним тысяч лет. Получается, что всё это время мир находился во власти сил Тьмы. То, что не сохранилось никаких свидетельств об этом периоде, продолжавшемся большую часть истории человечества, неудивительно. Вероятно, все первые века, прошедшие после битвы при Мегиддо, уничтожение всякой памяти о Тёмных Тысячелетиях люди считали своим священным долгом, продиктованным стремлением расчистить потомкам путь к светлой эпохе Разума, Веры, Любви и Праведности, именуемой также Царствием Господа.

Никаких подробностей или фактов, касающихся Тёмных Тысячелетий, нет и в «Двенадцатом апокрифе», однако там присутствуют некоторые характеристики указанного периода. Приведу лишь несколько цитат:

«Всяким [человеком] владел неодолимый страх перед собственной болью и небрежение к боли, которую испытывают другие [люди]».

«Корысть ценилась безмерно выше, чем любовь и сострадание. Даже близких своих каждый готов был продать, если это сулило выгоду».

«Выше всего ценилось плотское наслаждение. Во множестве расплодились [люди], коим вид разорванной плоти будоражил чресла».

«Добро и зло, правда и ложь, вера и безверие, любовь и похоть, самоотверженность и корысть в [человеческом] сознании поменялись местами».

«Мудрецы не решались говорить, и глупцы вершили судьбы мира».

«Ценилось не то, что было воистину ценным, а то, что лишь считалось таковым».

«Убить одряхлевших [родителей], дабы овладеть их скарбом, для детей не считалось зазорным, как и сильному отнять у слабого добро его».

О том, какие именно события привели к тому, что Тёмным Тысячелетиям пришёл конец, в данном апокрифе также нет ни слова, зато изложены причины того, почему этот период не мог далее продолжаться: «Среди людей не стало ни хлебопашцев, ни скотоводов, ни ткачей, ни зодчих. Одни разбойники и торговцы населили мир, но и тех становилось всё меньше, [поскольку] женщины перестали заботиться о потомстве, и дети погибали ранее, чем обретали силы, [чтобы] защитить себя. Разбойникам стало некого грабить, а торговцам – не с кем торговать. Тлен и разрушение царствовали повсюду, и мир [вплотную] подошёл к грани небытия».

Итак, в чём же опасность растущего интереса к апокрифам? Прежде всего, вероятной причиной смятения умов могут быть самый поверхностный, самый примитивный, а потому, казалось бы, самый очевидный вывод: Господь однажды потерял интерес к своим созданиям, поскольку счёл их недостойными милости своей, отдал род людской под управление самым презренным элоимам, которых вскоре развратила беспредельная власть и полная безнаказанность.

В трудах некоторых западных «богословов» всерьёз обсуждается версия, что Господь, утомлённый актом творения, проспал эти десять тысяч лет, прежде чем стоны страдающих стариков и младенцев заставили Его проснуться.

Мы, конечно, не можем допустить, чтобы подобные еретические мысли овладевали умами нашей молодёжи. Но и наложить цензурный запрет на чтение и распространение трудов Огиеса-Пустынника было бы стратегически неверным шагом. Это спровоцировало бы распространение как за рубежом, так и внутри страны мнения, что в Соборном Отечестве отсутствует свободомыслие, а наша официальная идеология столь слаба и неубедительна, что открытое соперничество с иными точками зрения для неё гибельно.

В связи со всем вышеизложенным, предлагаю:

– включить труды Огиеса в обязательную учебную программу духовных академий и светских университетов в качестве спецкурса, что, несомненно, снизит уровень интереса к данным апокрифам, ибо сладок лишь запретный плод;

– поручить Учёному совету Научно-духовной Академии подготовить и издать несколько монографий и статей в научных и духовных журналах, посвященных проблеме Тёмных Тысячелетий с изложением приемлемой для Церкви и Соборного Отечества концепции;

– основной версией прихода Тёмных Тысячелетий предлагаю считать стремление Господа показать юному человечеству все возможные формы общественного устройства, дать возможность заглянуть в глаза Злу, затем, чтобы люди смогли сделать сознательный выбор собственного будущего и сформировать нравственные ориентиры, отринув зло, ложь и насилие;

– распространить вышеуказанную точку зрения через подконтрольные нам студенческие тайные общества.

Кроме всего прочего, хочу подчеркнуть возрастающую актуальность всего вышесказанного. Только слепой и глухой, лишённый разума и совести может не замечать, что за последние десятилетия многие люди, целые сообщества и даже властные структуры многих государств мира всё чаще и чаще проявляют тот образ мышления и предпринимают те действия, что скорее были характерны для Тёмных Тысячелетий, чем те, что приличествуют добропорядочным гражданам и примерным прихожанам храмов Церкви Господа Единого.

Глава 5

– И что с ним теперь делать? – Лейла сидела на ступеньке крыльца и напряжённо рассматривала картину, которая образовалась перед хижиной ещё вчерашним вечером.

Утром минувшего дня обнаружилось, что внезапная оттепель сделала снег мокрым и липким, и Буй-Котяра, даже не позавтракав, принялся возводить снежных идолов. Он, казалось, перестал замечать окружающих, не реагируя ни на слова, ни на похлопывания по плечу, ни на брошенные в него снежки. Через несколько часов напротив избёнки возникло целое капище, причём идолы были вылеплены с исключительным мастерством и удивительным старанием. Полукольцом выстроились Сёстры-близнецы Жива и Навь, одна дающая жизнь, другая – отпускающая из жизни, Даж, Прах, Чур и Волос, владыки четырёх стихий, и Род, владыка времени и охранитель жизни.

Едва закончив работу, Буй-Котяра стал лицом к древним богам и, склонив голову, замер, будто ожидая от них советов или наставлений. И так он простоял всю ночь – почти неподвижно, не обращая внимания на холодный влажный пронизывающий ветер.

Яночка то и дело порывалась расшевелить его, но Лейла удерживала её от этих попыток. Как выяснилось, не напрасно. Когда девчонка всё-таки ухитрилась исподтишка бросить в язычника снежок, тот, не долетев до цели и аршина, мгновенно испарился. И хорошо, что Яна успела прикрыть лицо руками и струя горячего пара ударила по тыльной стороне её ладоней. Она ойкнула, упала на колени и окунула в снег кисти рук, чтобы приглушить боль от ожогов.

– Говорила тебе – не лезь.

– Майором своим командуй!

– Он такой же мой, как и твой. А Корнею скажу, чтоб на привязи тебя держал.

– Щас…

Шутки шутками, а за Буй-Котяру и в самом деле было как-то неспокойно. Да и вообще непонятно, что происходит. Пятеро заключённых чудесным образом вырвались из зоны, но что-то не похоже, будто кто-то затевает поиски, устраивает погоню. Боятся? Пожалуй… Если учесть обстоятельства побега, то вертухаям есть от чего в штаны наделать. В то же время ни на секунду не покидает ощущение, что за всем происходящим наблюдает какое-то всевидящее око.

От того, что рассказала Айна, ясности в ситуации прибавилось немного. Если девочку действительно здесь поселили, чтобы она дожидалась «воинов духа», значит те, кто всё это затеял, так всё и планировали. Значит, затем и существует этот лагерь, чтобы довести до отчаяния господ курсантов «школы магии и колдовства», чтобы те стремительно развили свои аномальные способности, оказавшись в экстремальной ситуации. Грамотно. Но подленько. Лейла вспомнила, как четверо зэков из соседнего барака под присмотром двоих вертухаев выносили их штольни раздавленное вагонеткой, успевшее окоченеть тело Глафиры Мирной. И сейчас во всех подробностях перед глазами стояло, как вслед за ними по рельсам бежала аферистка-гипнотизёрша Соня Колотун, бросила на носилки отсечённую кисть руки покойной гадалки, упала на колени и начала в голос выть, повторяя, что никто отсюда живым не выйдет.

Она помнила всё это, хотя не должна была этого видеть, поскольку к тому времени уже потеряла сознание. Но Маргарита подтвердила, что так оно всё и было. Может быть, теперь стало возможным видеть всё и вся, быть везде и знать всё обо всём? Но главное – непонятно, что делать дальше. Ради чего всё это затеяно? Какова цель? Айна наверняка знает и понимает больше, чем может объяснить, а майор явно что-то скрывает, да и не заслужил он доверия. Пока не заслужил… Яна с Корнеем вообще не желают с ним разговаривать, поскольку «надоело всякую брехню слушать». Но пока Яна наблюдает за Буй-Котярой и дует на обожженные ладони, Корней отправился осмотреть окрестности, и Айна ушла с ним, сказав, что знает здесь каждую кочку и покажет ему холм, с которого всё видно. Может быть, самое время допросить майора с пристрастием? Сохатый-аяс… Так его, кажется, Айна называет. Знает-то он много, если не всё, но помалкивает. То ли боится, что не поверят, то ли действительно есть ему что скрывать.

– Пойду погреюсь, – шепнула она Яночке и направилась в дом, и та только недовольно хмыкнула в ответ.

Закрыв за собой дверь, Лейла увидела совершенно неожиданную картину: майор и Маргарита сидели за столом, пили чай из побитых зелёных эмалированных кружек и резались в подкидного. Причём карты из колоды, лежащей на столе, сами летели к ним в руки, совершая по пути фигуры высшего пилотажа. Играли они вовсе не на интерес, поскольку на столе лежало две кучки серебряных гривен старинной чеканки, причём та, что находилась возле майора, была существенно больше, чем финансовые ресурсы Маргариты.

Сохатый лихо покрыл пиковой дамой валета той же масти, и тут же две шестёрки, вырвавшиеся из его руки, легли ведьме на плечи, а бубновый туз со звонким шлепком прилип к её лбу. В тот же миг все оставшиеся монеты со звоном перекинулись на сторону майора.

– Стыдись, Маргарита! Грех же, – ляпнула Лейла первое, что пришло в голову.

Отставная ведьма глянула на неё с явным недовольством, слегка погрустнела, а потом, решительно глянув майору в глаза, махнула рукой.

– Эх, была не была! – по левую руку от неё выросла новая горка монет, и она начала раздавать карты.

– Не желаете ли присоединиться, госпожа спецагент третьего ранга? – вежливо предложил майор, смахивая невидимую пыль со свободной табуретки.

– Откуда вам известно моё звание? – поинтересовалась Лейла.

– Личное дело читал, – честно признался майор. – Так будете играть?

– У меня денег нет.

– Как будто у меня есть! – подала голос Маргарита. – Уже третий раз кредит беру. В банке «Злато-Серебро». И ты возьми. Если наш майор не врёт, все долги нам спишут.

– Я ничего не обещал, – тут же заявил Сохатый. – Я лишь сказал, что долги могут и простить, поскольку они – ничто по сравнению с тем, что нам предначертано сделать.

– Предначертано? – Лейла хотела было возмутиться, но решила, что для конфликта сейчас не время и не место – И что нам предначертано?

– Родину спасать.

– Значит… – Лейла присела на табурет, решительным движением вырвала карты из рук игроков и швырнула их в печь. Заслонка открылась, пропуская в топку прицельно брошенную колоду, и снова захлопнулась. – Значит, всё это было подстроено? И теперь мы, получается, сдали выпускной экзамен. А Глафира, значит, не сдала?! Родина или смерть? Так получается?!

– Милая…

– Я вам не милая!

– Вы, как и я, находитесь на государственной службе. – Теперь майор говорил твёрдо и сурово. – Так что капризов я от вас не потерплю. С меня и Яны хватит с её заскоками! Даже Маргарита уже согласилась, что иначе было нельзя. Никак невозможно. Есть, конечно, и другие способы быстро поставить в строй Седьмицу. Но они ничем не лучше этого.

– Точно! – Маргарита кивнула. – Иначе с нами нельзя. А то на шею сядем. – Она запустила руки под стол и вытащила оттуда ещё пригоршню монет.

– Прекрати. Гореть тебе в Пекле! – пригрозила ей Лейла, вспомнив, чего та боится больше всего.

– Э-э-э, нет! Хрен им теперь, а не мою бессмертную душу. – Маргарита задорно улыбнулась. – Это раньше, когда у меня своей силы не было, когда бес во мне сидел, тогда – да! Тогда жутковато было. Меня ж ещё пять лет назад трибунал Священного Дознания приговорил к принудительной процедуре… Этого… Как его? Экзорцизма! Точно. После этого во мне страх-то и проснулся. А сейчас-то хрен мне кто чего сделает. Сейчас я сама, туда-сюда, всё могу. А с такой-то компанией – вообще всё! Мы ещё повоюем за мир во всём мире, к гадалке не ходи. Так что со спокойным сердцем можете во всём на меня положиться. – Последняя фраза была адресована уже майору.

– Так в чём наша задача? – сдержав приступ гнева, спросила Лейла.

– Знаете, милая, что действие должно быть равно противодействию? – издалека начал майор, сделал паузу, но, не дождавшись ответной реакции, продолжил: – Так вот, подразделения, аналогичные нашему, появились сразу в нескольких державах. Чем это нам грозит, полной ясности нет, но нужно быть готовыми ко всему. Я понятно излагаю?

– Понятно… Всё мне понятно! Ну, я-то – ладно. Маргарите тоже поделом. Корней всё стерпит. Буй-Котяра по-другому и не жил никогда. Он, наверное, и не понимает, что делает, хоть и всегда поступает правильно. А Яна-то в чём виновата? Ну да – вздорная девчонка, трудный подросток. Но зачем детей-то подвергать смертельной опасности. И Айне за что такое? Что молчите, господин майор? Ответить нечего?!

Краем глаза Лейла заметила, что лицо у Маргариты мгновенно погрустнело, а из левого глаза выкатилась слеза. А вот лицо майора оставалось непроницаемым. Он явно обдумывал, как сделать своё враньё более правдоподобным и убедительным.

– Знаете, милая…

– Я вам не милая!

– Так вот, спецагент третьего ранга… Поверьте, я не меньше вашего переживаю за девочек. И не стану скрывать: есть риск, что они погибнут. Скорее всего, мы все погибнем. Все семеро. А если будем постоянно таким вот образом отношения выяснять, то нам точно конец. Но если мы не выполним своей миссии, то вся страна будет лежать в руинах. Погибнут миллионы таких девчонок! И мне тоже противна такая арифметика. Но если просто представить себе последствия того, что мы отступим или сдадимся… Или просто слиняем и ляжем на дно, как вчера фокусник предлагал… Я себе не прощу. И никому из вас не прощу. Да вы и сами себе не простите, если увидите, чем дело кончится.

Речь его была сбивчива, металла в голосе не чувствовалось, но при этом он подался вперёд и смотрел прямо в глаза, почти не мигая. Создавалось впечатление, что майор говорит искренне, но сомнения оставались. Выработанная годами службы привычка сомневаться во всех и во всём мешала кому-либо доверять, не имея на это серьёзных оснований.

Стало тихо, только в печурке трещали дрова, ветер протяжно выл за окном, поскрипывала табуретка, на которой сидела Маргарита. Отставной ведьме явно было не по себе, и она ёрзала, поминутно поглядывая на горку серебряных монет, сваленных возле локтя майора.

И тут из-за входной двери донеслись голоса.

– Отвяжись! Чего докопался? – верещала Яна.

– Не сходи с ума, примёрзнешь, – доносился голос Корнея.

– Не твоё дело!

– Свалишься – возись тут с тобой…

– На себя посмотри, дохлятина!

Дверь распахнулась, и первой вошла Айна. Она успела скинуть рукавицы и прислониться спиной к печке, прежде чем Корней чуть ли не силой затолкал Яночку в дом и старательно прикрыл за собой дверь.

Казалось, он в тот же миг забыл о существовании предмета своей сердечной привязанности. Даже не стряхнув снег с валенок, он прошагал мимо Яны прямо к столу, взял недопитую майором кружку с остывшим чаем и большими частыми глотками осушил её.

– Нас окружают, – заявил он, глядя сверху вниз то на Лейлу, то на майора. – Танки, самоходки, ракетные залповые системы. Их сотни. Со всех сторон. Как думаете, майор, что бы это значило?

– Брешешь ты всё! – Маргарита сгребла со стола деньги, которые не успела проиграть. – С утра зенки залил, вот и видится ерунда всякая.

Вместо ответа Корней сорвал с головы ушанку, смёл ею со стола несколько уцелевших карт, кружки из-под чая и монеты, затем достал из-за пазухи комок серебристого металла, скатал его в шарик, бросил на столешницу, и тот ровным слоем растёкся по замызганной клеёнке.

– Эй, ты чего творишь?! – запоздало попыталась возмутиться Маргарита, но тут же умолкла, округлив от удивления глаза.

На столе выросли впадины и возвышенности, припорошённые снегом, местами поросшие чахлым кустарником. В ложбине возникла избёнка, а по извилистой дороге, пролегающей за грядой пологих холмов, ползла колонна бронетехники. Танки и самоходки, окрашенные в белый цвет, почти сливались с местностью, а вот ракетные установки, похоже, перебросили сюда из южных уездов, пограничных с Шри-Лагашем. Иначе невозможно было объяснить их ядовито-зелёную раскраску, которая могла считаться маскировочной лишь во влажных субтропиках. Боевые машины съезжали с дороги и занимали позиции. Расчёты тут же расчехляли стволы. Видимо, подъём по тревоге был настолько спешным, что перед выездом они просто не успели этого сделать. Навскидку можно было насчитать порядка двухсот штурмовых танков Т-300, полсотни пятидюймовых самоходных гаубиц «Ромашка», столько же систем залпового огня «Суховей» и ещё три десятка тактических ракетных комплексов «Пахарь-У». На самом краю стола разгружался тяжёлый экраноплан, из которого по сходням выползали двенадцатидюймовые самоходные бомбарды «Калач», способные метать двадцатипудовые снаряды, оснащённые вакуумным или даже атомным боеприпасом на расстояние до сорока вёрст.

– Усраться можно… – дала Яночка принципиальную оценку всему происходящему. – Это что – в самом деле, что ли? Нас тут закопают, да?

– Что это означает, господин майор? – обратилась Лейла к Сохатому, и все остальные вопросительно посмотрели на него.

– Что означает? – Майор посмотрел Лейле в глаза. – Я не больше вашего знаю, милая…

– Я вам не милая! Сколько можно повторять?!

– Но могу предположить. Возможно, они хотят проверить нашу боеспособность, устроить, так сказать, последний экзамен.

– Да? – искренне удивилась Лейла. – А если мы погибнем? Не сдали, значит?

– Именно так, – подтвердил майор. – А кому мы нужны, если не способны даже себя защитить? Но возможен и другой вариант.

– Какой? – торопливо, с надеждой в голосе спросила Маргарита.

– Кто-то наверху мог внезапно решить, что операция слишком опасна и пора её сворачивать. А тут способ только один – всех нас закопать.

– Сволочи! – взвизгнула Яна, вытащила из кармана первое, что нащупала, и со всей силы швырнула на стол. Окаменевшая ириска врезалась в возвышенность, у подножия которой занимал позицию дивизион гаубиц под прикрытием танковой роты. Холм мгновенно превратился в действующий вулкан, над жерлом которого поднялся столб густого сладковатого едкого дыма. Вершину снесло начисто, и, как только дым развеялся, оказалось, что половина из двух дюжин орудий завалены землёй, несколько танков повалены набок или лежат кверху брюхом, беспомощно накручивая гусеницы на катки.

– Ты что делаешь, дура! – Корней схватил девочку за руки, чтобы она, не дай Бог, ещё чем-нибудь не швырнула. – Там же люди, бестолочь!

– Кранты! – вскричала Маргарита.

Раздался грохот канонады, и над столом взлетели огненные плевки орудийных выстрелов.

– А ну быстро все отсюда! – скомандовал майор, и все тут же метнулись к выходу.

Первой выскочила Маргарита, молодецким ударом плеча сорвав дверь с петель. Лейла помогла Корнею вывести Яну, которая почему-то пыталась сопротивляться, а Матвей, торопливо скомкав живую карту военных действий, засунул в нагрудный карман комок серебристого металла и подтолкнул к выходу Айну, которая, казалось, никуда не спешила, и вышел только вслед за ней. Ему уже слабо верилось в то, что ещё можно что-то исправить, но впереди открылась удивительная картина.

Буй-Котяра продолжал стоять лицом к идолам, не меняя позы, а от снежных изваяний древних богов вверх поднимались переливающиеся стеклоподобные текучие столбы, на которых держался полупрозрачный купол. Он то и дело прогибался под ударами ракет и снарядов, по его поверхности растекались ослепительные вспышки пламени.

– За мной! – стараясь перекрыть грохот канонады, крикнул майор, и через пару секунд вся команда столпилась вокруг язычника. – Всё! Уходим. – Он достал из кармана Путеводный Диск.

– И куда мы? – невпопад спросила Лейла.

– Куда-куда… Пельменей поесть. Знаю я одно местечко. Пельмени подают – просто сказка. С олениной.

– Нет! – возразила Лейла. – Никаких пельменей. Сначала в глушь. В тайгу. На время затаиться надо.

– Хорошо. В тайгу так в тайгу, – согласился майор, но лишь потому, что не было времени для споров. Рунические знаки на диске вспыхнули синим пламенем. – А ну-ка встали потеснее, а то ещё останется кто…

Столбы, на которых держался купол, уже начали подгибаться, а поверхность защитного поля покрылась трещинами, но, когда первый прорвавшийся к цели пятидюймовый снаряд разнёс в щепы избёнку, рядом с ней уже никого не было.

– Привал десять минут, – скомандовал капитан Векша, командир подразделения «Морских Бобров», как только бойцы перетащили доктора Сапу по верёвочной переправе через узкое, но казавшееся бездонным ущелье. Доктору по его же просьбе заткнули кляпом рот, чтобы неконтролируемыми воплями он не демаскировал группу. С ним вообще-то оказалось проблем куда меньше, чем ожидалось. Шли медленно, заботясь скорее о скрытности, чем о скорости передвижения, так что доктор вполне успевал за всеми и даже не взвизгивал, когда его атаковали местные комары размером с мелкую стрекозу.

Дина села на мягкую траву, прислонившись спиной к стволу вековой акации. Ноги гудели. Хотя она старалась держать себя в форме, возраст давал о себе знать. Может, и правда, в отставку пора? Может, хватит уже Родину спасать? Или уж дождаться присвоения генеральского звания, чтоб потом каждый грош не считать? Стоп! Об этом лучше подумать после возвращения. Если вообще удастся вернуться… Непонятно, почему прикрытие операции поручено обеспечивать «Морским Бобрам», которые подчиняются флотскому командованию. У Спецкорпуса достаточно своих подразделений, которые ничем не хуже. Да и вообще не ясно, есть ли смысл продолжать эту операцию…

Всё пошло наперекосяк вскоре после того, как «Китеж» прошел через Геллеспонт в Ахайское море. Согласно международным договорам, все военные субмарины иностранных держав должны были идти по внутренним морям Ромейского Союза в надводном положении, так что четыре дня, пока крейсер шёл до Западного океана, можно было спокойно загорать на палубе. Благо температура воздуха в этих благодатных широтах даже сейчас, в январе, вполне к этому располагала. Специально для этого уже в Пантике по пути из аэропорта до военно-морской базы она прикупила пару купальников и шезлонг, который капитан согласился принять на борт только после того, как Дина заверила его, что мебель внутрь корабля не потащит, пусть стоит себе на палубе до первого погружения. Кроме этого она вполне резонно заметила, что отсутствие всякого загара на её теле в таком месте как бандустан Куш будет выглядеть более чем подозрительно.

Но не успела она и часа пролежать под нежарким зимним солнцем, как с громким топотом подбежал матросик и, явно смущаясь, сообщил, что капитан просит её немедля проследовать в связной отсек. В итоге всё оказалось хуже, чем она могла предположить. Всего две минуты разговора по кодированному каналу связи с командующим Спецкорпусом вывернули ситуацию наизнанку. Генерал Сноп, которому явно нелегко было сохранять спокойствие, сообщил, что из канцелярии Верховного Посадника пришёл указ о немедленном прекращении операции «Седьмица», а свои люди в армейском командовании конфиденциально сообщили, что сверху спущена директива сровнять с землёй место, где притаились кудесники, да так, чтоб ни один не ушёл. И ещё неизвестно, радоваться или огорчаться тому, что армия вполне может операцию провалить, поскольку тамошнее командование понятия не имеет, с кем ему предстоит связаться. Но, что бы там ни произошло, ситуация в любом случае окончательно выйдет из-под контроля. Кудесники просто могут скрыться в неизвестном направлении. И майор Сохатый с ними.

Вчера пришла радиограмма, что именно этот прогноз и оправдался. Так что и самые смелые планы осуществились, и самые жуткие опасения оправдались. Армия понесла потери: шесть танков всмятку, девять повреждены, одиннадцать убитых, в том числе трое офицеров, двадцать шесть раненых. Не рассчитали, похоже, кудесники силушки богатырской. Одно утешало: если б они всерьёз решили своих же чехвостить, то всю ударную группировку истолкли бы в пюре. Так что задача выполнена, и хорошо ещё, что наш майор с ними…

Дине командующий предложил самой решать, что дальше делать – то ли продолжать «круиз», то ли возвращаться домой, но тут же посоветовал хотя бы несколько дней держаться от Родины подальше.

Подальше так подальше… В любом случае, необходимо точно знать, насколько эверийцы продвинулись в своих разработках и стоит ли принимать их затеи всерьёз.

– До базы ещё далеко? – спросила Дина у капитана, который присел рядом.

– До базы… – Векша извлёк рожок из своего автомата, добавил туда ещё один патрон на место того, что дослал в ствол, и пристегнул магазин на место. – Не больше полутора вёрст. Но мы туда не пойдём.

– Это почему? – удивилась Дина.

– А смысл? Периметр под постоянным наблюдением, оснащён охранной сигнализацией, заминирован и простреливается. На забор смотреть издали что-то не хочется. Я что – заборов не видал?

– У вас есть другой план? – Заявление капитана несколько насторожило её. Между флотскими и Спецкорпусом и раньше иногда возникали серьёзные трения, но не здесь же, в полутора верстах от вражеской базы, выяснять отношения. – Почему меня заранее не поставили в известность?

– В известность поставить никогда не поздно, – ехидно отозвался капитан. – Я тоже заранее не знал, что доктор с нами попрётся.

– Послушайте, капитан, по-моему, сейчас не время и не место для пререкательств!

– По-моему тоже… Но я, по крайней мере, должен представлять себе, с чем мы там можем столкнуться А вы мне сообщили далеко не всё. Можно сказать, ничего не сообщили. Я не почтальон, а вы не посылка. Общее вроде бы у нас дело, а мы всё в жмурки играем.

– Доктор раскололся? – Дина посмотрела на Сапу, который, ещё толком не отдышавшись, сидел под кустом напротив.

– У моего командования свои источники информации, – уклончиво ответил капитан. – Но нам известно, что противостоять нам будет нечто такое, на которое с этими пукалками, – он похлопал по своему автомату, – идти бесполезно.

– А мы и не собираемся ни с кем воевать.

– Это я понимаю. Это само собой… – Капитан изобразил усмешку.

– Хорошо, – согласилась Дина. – Тогда пусть доктор вам всё расскажет. В общих чертах разумеется. Понимаете, что информация секретная, допуск к ней ограничен.

Доктор Сапа всё прекрасно слышал и уже двигался к ним на четвереньках, явно экономя силы.

– Что? Что я должен рассказать? – поинтересовался он, глядя Дине в глаза.

– Объясните капитану вкратце суть и цель нашей миссии, – распорядилась она. – И расскажите, с чем нам, возможно, придётся столкнуться.

– Да-да! Непременно. Как скажете… – Доктор прилёг на траву и, подперев ладонью щёку, задал капитану вопрос: – Вы в Бога верите?

– Я прихожанин! – уклончиво ответил капитан. – Могу паспорт показать, когда на «Китеж» вернёмся.

– Не иронизируйте, молодой человек! Это не праздный вопрос. Если верите в Бога, то и существование бесов вы тоже отрицать не будете. Так?

– Пожалуй, – согласился с ним капитан.

– Так вот… – Доктор принял сидячее положение. – Если всё так, как мы предполагаем, то на базе, куда мы имеем несчастье следовать, находятся искусственно выведенные бесы. Точнее – джинны, которым ничего не стоит навести любую порчу на кого угодно, которые убивают взглядом, которые способны одной только силой мысли рушить города и строить дворцы. Я уж стараюсь как-то попроще…

– Зря вы так, доктор. – Капитан в упор посмотрел на Сапу. – Я, между прочим, магистр психологии и бакалавр международного права. Так что напрасно вы со мной пытаетесь общаться, как с идиотом.

– Ну хорошо, извините, коллега… На этой базе испытывается новое оружие, в основе которого лежит технология преобразования психической энергии в физические импульсы огромной разрушительной силы. Главное, чего мы должны опасаться, – это хоть как-то выдать своё присутствие. Если на вражеской базе узнают о том, что мы здесь, шансов выжить у нас останется чуть меньше ноля процентов.

– Какова наша задача? – спросил капитан совершенно бесстрастным голосом, как будто всё, что он только что услышал, не произвело на него ни малейшего впечатления.

– Наша задача, – ответила Дина, – если очень повезёт, – уничтожение либо всех субъектов эксперимента, либо некоторых из них. Если это окажется невозможным, то необходимо хотя бы захватить кого-либо из специалистов исследовательской группы с целью получения достоверной информации. Поскольку выполнение первого пункта представляется нашему командованию малореальным, то ордена, благодарности и премии ваша группа получит, если будет выполнен хотя бы пункт второй.

– Ясно… – Капитан на несколько секунд погрузился в задумчивость. – Я только одного не понимаю: вы-то здесь зачем? Особенно доктор. Дали бы нам все директивы, и мы бы всё сделали, как по нотам. А вы нас только тормозите. Особенно вы, доктор.

– Есть вещи, в которых вы ни хрена не смыслите, хоть и магистр, и бакалавр! – неожиданно вспылил доктор Сапа. – Торможу я, видите ли! А ведь если вы «языка» возьмёте, то даже знать не будете, о чём его спрашивать. Он вам наврёт с три короба, а вы ни в зуб ногой.

– С этим не поспоришь, – согласился капитан. – Но мы его могли бы на «Китеж» доставить, а уж там вы бы его по всей форме… Всё, подъём!

– И куда же мы двинемся? – поинтересовалась Дина.

– Со стороны Мачакоса, от единственной в стране крупной электростанции, к базе идёт ЛЭП. Если взорвать пару опор, база будет обесточена и все охранные системы вырубятся. На восстановление потребуется не меньше двух недель, флот сейчас на учениях, так что от корабельных генераторов запитаться не получится, а на аварийной станции топлива всего на сутки. Точно будут экономить. Так что шанс есть. Хороший шанс.

– Вот как? А вы не думаете, что таким образом мы себя выдадим? – Дина уже поднялась на ноги и закидывала за спину вещмешок.

– Не выдадим, – ответил капитан. – В этих джунглях ещё действуют остатки повстанческих отрядов Дедана Вачиури из племени Мау-Мау. Движение «За землю и свободу». Год назад они уже взрывали ЛЭП. На них и подумают. Я больше скажу: наверняка две трети гарнизона отправится в джунгли для участия в карательной операции, а это, сами понимаете, несколько облегчит нам задачу.

– Я вижу, вы всё продумали.

– Работа такая. А пока мои парни отключают электричество, мы взойдём на гору Манут. Шестьсот аршин над уровнем океана, верста до базы. Вся территория – как на ладони.

– А там что – постов нет?

– Это моя забота.

Приказ о взрыве ЛЭП три бойца, видимо, получили заранее. Во всяком случае, когда колонна двинулась в путь после привала, они уже растворились в джунглях. Тропа сразу резко пошла вверх, и вскоре Дина услышала за спиной частое и прерывистое дыхание доктора Сапы, который, похоже, уже сотню раз проклял тот день, когда настоял на своём участии в этом «круизе».

– Доктор, может, отдадите мне свой автомат, – предложила она, оглянувшись на ходу. – Вы же всё равно стрелять не умеете.

– Не извольте беспокоиться. Дотащу как-нибудь, – решительно ответил тот, обливаясь потом. – Тут идти – всего ничего…

– Как знаете.

Вскоре подъём стал ещё круче, но доктор не сдавался, однако через час, когда капитан распорядился устроить очередной привал, его оружие и вещмешок уже разобрали бойцы, замыкающие колонну.

– Вепрь, Урюк и Борзый – за мной, Клин, Кубышка, Лютый и Заноза – в охранение. Ефрейтор Громыхало, доктору помоги оклематься. Остальным отдыхать, пока мы не вернёмся. – Капитан с тремя сержантами скрылся в кустах так, что те едва колыхнулись.

Коренастый боец присел рядом с Сапой и протянул ему фляжку.

– Хлебните-ка – легче станет. Э-эй, присосался. Хватит. Обоссышься, – рокотал он добродушно. – Это ж не просто вода. Это ж витаминизированный коктейль. Один глоток – и как новенький, два глотка – и горы ворочай. А три – не обессудь… Мозги сразу набекрень. Я вот давеча перебрал, так мне братец мой явился, покойник. В Сиаре, говорят, без вести пропал. Но это всё слухи, что в Сиаре. У нас же кругом секретность. Правды никто не скажет. Кстати, госпожа полковник, – обратился он к Дине, протягивая ей вовремя отобранную у доктора флягу, – он у вас в Спецкорпусе служил, может, потом по-свойски шепнёт кто из ваших: так мол и так, брат ваш, Громыхало Фрол, погиб при таких-то обстоятельствах, похоронен там-то и там-то.

– Хорошо, я попробую узнать, – пообещала Дина.

– Спасибочки, госпожа полковник. Очень мы вам будем признательны. А ежли чего надо, то я завсегда. Пристрелить там кого или пугнуть. Запросто. Но в свободное от службы время. Да у нас претензий-то никаих. Бабе его пособие исправно плотють. Сослуживцы навещают, иногда принесут чего – ну там тортик, конфет, фруктиков. А как он привиделся мне, братец-то мой, то первым делом спросил, как семейство его, но я честно ему и сообщил: всё чин-чинарём. А сам он, пока мозги мои на место не встали, рассказал, что продолжает верно служить Отечеству, погонял бесов по Пеклу вместе со всем подразделением, а сейчас обрёл покой, бабёнку какую-то завел, живёт себе припеваючи…

Он болтал без умолку ещё полчаса и, казалось, был готов рассказать всю свою жизнь. Замолк он лишь после того, как вернулся капитан, волоча на плечах труп, облачённый в форму капрала эверийской морской пехоты. Он свалил тело в кусты, один из сержантов то же самое проделал ещё с одним убитым морпехом, а потом показались ещё два бойца, конвоирующих странную компанию – худощавого мужчину средних лет в бриджах, гетрах, цветастой рубахе и с пробковым шлемом на голове и трёх соблазнительных девиц в коротких белых халатиках.

– Всё, госпожа полковник, – доложил капитан. – Задание выполнено. Захвачен руководитель исследовательского центра доктор Айген и три ассистентки. Пикничок они, видите ли, решили устроить. – Где-то внизу раздались два хлопка, и над джунглями поднялись столбы чёрного дыма. – Зря только ЛЭП взорвали. А может, и не зря. Пусть в темноте посидят.

– А где… подопытные? – поинтересовалась Дина. – Не спрашивали?

– Конечно, спросил, – ответил капитан. – Нет их уже здесь. Отправили куда-то. Потому и пикник устроили, что делать им стало нечего. Ну, об этом вы сами у пленных расспросите, когда на борту будем, а сейчас в темпе возвращаемся, пока этих не хватились. А может, дамочек пристрелить? С ними мы запаримся. Хотя нет… У них ноги длиннее, чем у вашего доктора. Шустро поскачут. Па-адъём! Уходим.

– Вставайте, доктор, – поторопил Сапу Громыхало. – Вниз-то полегче будет. Ежли чё, я вас на руках донесу, только про братца мне разузнайте…

– Я больше не могу… едва слышно прошептала юная Цзян Синь, и землю слегка тряхнуло – так, что на столиках и в баре звякнула посуда.

Она всегда была сдержана и спокойна, но почему-то в последние дни ею всё чаще овладевала какая-то мрачная отрешённость, и это не могло не вызывать беспокойства. Дракон не должен иметь слабых мест, иначе он уязвим. А между тем Чань Хэ никак не могла прийти в себя, не могла ни есть, ни спать, поскольку, стоило закрыть глаза перед ней возникали жуткие видения – всякий раз она видела растерзанные тела её мальчиков. Но она хотя бы делилась с товарищами своими страхами, искала поддержки, цеплялась за жизнь, не давая себе скатиться в бездну отчаянья. И у неё была цель: уничтожить проклятого Мо Джучи, нанёсшего самый подлый и самый жестокий удар.

Цзян Синь никому не говорила, что её гнетёт, и Яо Вай, хоть и почувствовал неладное, не спешил вызвать её на откровенность. Он надеялся, что придёт момент и она сама захочет рассказать всё. Если вдуматься, то у неё нет и не может быть причин замыкаться в себе и тихо страдать. У неё нет и не может быть горестей и проблем, кроме тех, что являются общих для всех. Может быть, она так глубоко сопереживает сопереживает Чань Хэ? Но сейчас она дала волю чувствам – да так, что не смогла сдержать себя, так, что тряхнуло землю. Конечно, едва ли кто-то из местных придал этому значение, поскольку жителям города Тянь, что в устье великой реки Ляньхэ, не привыкать к землетрясениям. Но всё же несколько посетителей ресторанчика, где они сейчас сидели, поднялись и вышли на открытую веранду, откуда открывался вид на бескрайний Восточный океан. Пожалуй, пришло время для серьёзного и откровенно разговора. Между ними не должно быть тайн, которые могут привести к недоверию и раздорам.

– Что с тобой, Цзян? – Он положил ладонь на её запястье, и почувствовал, что она едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку. – Прости, но мы должны знать, что тебя так тревожит.

– Я… – На её глазах выступили слёзы. – Я не могу больше. Сила, которую мы обрели, стала для меня проклятьем. Разве на твоей душе не лежат тяжким грузом руины Дуньхуана, тысячи и тысячи прерванных жизней. Если бы не мы, они были бы живы.

– Мы уже говорили об этом… – Почему-то Яо Вай был уверен, что она говорит ему не всю правду. – Не наша вина, что Мо Джучи проявил неслыханную жестокость.

Услышав это имя, встрепенулась Чань Хэ и уже в который раз задала один и тот же вопрос:

– Когда мы, наконец, отомстим?

– Когда ты перестанешь видеть в мести нашу единственную цель, – повторил свой обычный ответ Яо Вай. – Не мести мы должны жаждать, но справедливости, не хаоса, но гармонии, не смерти, но жизни. Так говорил учитель Чао Ши.

– Я боюсь. – Цзянь смахнул с лица слезу.

– Расскажи всё, и любой из нас сделает всё, чтобы рассеять твои сомнения и страхи, – пообещал Яо Вай. – Чего ты боишься?

– Себя…

Яо не стал торопить её. Слово, не успевшее созреть, обычно оборачивается ложью, а значит, не стоит тянуть признание клещами из того, кто тебе дорог, кому надлежит доверять. Стихла беззлобная перебранка между Ван Буном и Лао Дуном, которые негромко спорили о том, под каким соусом лучше подавать утку по-нанкински. Чжоу Хун и Лянь Джебе перестали ворковать, сидя за своим углом стола, но не расцепили сплетённых пальцев, положив руки на столешницу. После схватки в Дуньхуане их отношения перешагнули за порог дружбы и уважения, и это было во благо: если крылья Дракона скреплены любовью, то его мощь и добродетельность от этого лишь нарастают…

Яо жестом отогнал официанта, уже нацелившегося принять заказ, и тот с поклоном удалился.

– Я боюсь того, что внутри меня, – продолжила Цзян после недолгой паузы. – Во мне звучит какой-то властный и вкрадчивый голос, который не может принадлежать мне. Я не могу представить, чтобы в моей голове и в моём сердце родились те гнусности, на которые он меня толкает, которыми он оскверняет мои разум и душу. Но иногда мне кажется, что у меня нет сил сопротивляться. Когда мы обратили в бегство Мо Джучи, этот голос требовал, чтобы я убила вас всех, и обещал, что тогда силы Дракона будут принадлежать мне одной. Но страшнее всего… Страшнее всего была доля мгновения, когда мне показалось, что я готова согласиться. Наверное, вам стоит от меня избавиться. Я боюсь стать причиной боли и несчастий. Я боюсь навредить вам. Я боюсь… Я отдам вам свою долю металла богов. Я уйду – так будет лучше.

Она попыталась подняться, но Яо Вай и Чань Хэ схватили её за руки.

– Без тебя нам не одолеть Мо Джучи и его головорезов, – заявила Чань Хэ. – И ещё. Я не хочу больше никого терять. Каждый из вас – всё, что у меня осталось в жизни.

– Давай сначала попробуем понять, что происходит, – предложил Яо. – Сейчас закажем большой чайник ба-боа-ча и не уйдём отсюда, пока поймём, в чём истинная причина твоего страха.

– Может, лучше найти безлюдное место? – предложил Лао Дун.

– Тянь – большой город. Здесь нет безлюдных мест, – возразил Ван Бун.

– А может, тряхнуть всё как следует, все и разбегутся, – не унимался Лао Дун. – Дело-то у нас серьёзное.

– Зачем трясти? – не уступал Ван Бун. – Можно и проще всё устроить. – Он щёлкнул пальцами, и рядом мгновенно возник официант. Ван достал из нагрудного кармана френча пачку купюр по тысяче лянов, отделил ровно половину, сунул деньги в карман передника работника общепита и распорядился: – Самый большой чайник ба-боа-ча. И постарайся сделать так, чтобы все, кроме нас, отсюда ушли.

Официант сунул руку в карман, прикинул толщину пачки, подобострастно улыбнулся и, прежде чем удалиться, кивнул. Что он говорил, обходя немногочисленных посетителей, слышно не было, но те спешно покидали заведение, прерывая даже едва начатую трапезу, и вскоре посторонних в зале не осталось, а на входной двери появилась табличка с иероглифом 禁, запрещающим вход без объяснения причин. А буквально через пару минут центр стола занял полуведёрный чайник из двухслойного фарфора с изображением летящего дракона.

– Цзян, ты, я надеюсь, полностью доверяешь нам? – обратился Яо к юной девушке, стараясь, чтобы в голосе звучало как можно больше теплоты и уверенности. Это было непросто, поскольку ему ещё ни разу не приходилось делать то, что он собирался совершить сейчас.

– Я? Да. А что вы собираетесь делать? – спросила она с надеждой в голосе.

– Не знаю, – честно ответил Яо. – Но если происходит то, что я думаю, это единственный шанс.

– А если не получится?

– Мы позволим тебе умереть.

– Что?! – хором спросили Ван и Лао.

– Мы не можем… позволить, – с трудом выдавила из себя Лянь Джебе. – Я не могу…

– Да, это было бы неправильно, – высказал своё мнение Чжоу Хун.

Лишь Чань Хэ молчала, глядя в никуда непроницаемым взглядом.

– Я должен кое-что объяснить, – прервал дискуссию Яо. – Учитель Чао меня предупреждал, что силу Дракона могут попытаться использовать сущности Тёмного Мира. Они сначала что-то нашёптывают, что-то внушают, а потом, если увидят податливость и безволие, начинают повелевать. Это самое страшное, что может с нами произойти. Это страшнее смерти.

– Смерти? А разве нас можно убить? – удивился Лао Дун. – Меня в Дуньхуане так об стенку шваркнуло! Будь я нормальным – в лепёшку бы…

– Тихо, – остановил его Яо, достал из кармана слиток «металла богов» размером с горошину, положил его на ладонь и протянул руку Цзян. – Сейчас мы вместе встретимся с тем, кто стремится овладеть твоей душой.

Она с затаённым страхом посмотрела ему в глаза и осторожно накрыла его ладонь своей, и, едва их пальцы сцепились, свет на мгновение померк, а потом вспыхнул вновь, открыв вид на нескончаемый холмистый простор, поросший высокой сочной травой, в которой то и дело мелькали разноцветные огоньки хризантем. В лицо ударил пряный аромат весны и свежий бодрящий ветер. Они летели над всем этим великолепием, взявшись за руки, в сторону самого высокого холма, над которым возвышалась стройная белая пагода, и, казалось, ничто в этом прекрасном мире не могло предвещать беды, не могло нести угрозы. Цзян то и дело поглядывала на своего спутника, и вскоре тревога на её лице сменилась улыбкой. Её мир был свободен, он снова принадлежал ей, и здесь не было места мрачным мыслям, боли и страху. И главное – она была здесь не одна, рядом с ней летел тот человек, в которого она верит, на которого можно положиться, с которым просто хорошо…

Вдруг до них донёсся запах гари, а над ломаной линией горизонта поднялись столбы чёрного дыма. Цзян встрепенулась, устремилась туда, где запахло бедой, но Яо сдержал её порыв. Помнится, Учитель когда-то предостерегал: «Прежде чем прыгнуть в воду, окуни туда палец». Но поосторожничать не удалось. Само пространство рванулось навстречу, как будто планета внезапно ускорила вращение, и внизу стремительно побежали холмы, перелески, сверкающие извилистые ленты рек. И бег этот прекратился лишь после того, как внизу показались руины города, где местами ещё полыхали пожары, а среди развалин лежали изувеченные тела погибших. Это был Дуньхуан, город, который они избрали полем первой битвы, город, которого не стало, место средоточия страха, боли и безысходности. Он крепче стиснул руку девушке, давая ей сигнал держаться, и та тоже сжала его ладонь изо всех сил.

И вдруг на центральной площади, посреди руин административных зданий у подножья чудом уцелевшего памятника императору Тан Сяо, при котором эти земли присоединились к Поднебесной и был основан этот город, обнаружилась фигура человека в отглаженном сером деловом костюме. Незнакомец спокойно жарил шашлыки на самом обыкновенном мангале, мурлыча что-то себе под нос, а рядом с ним стоял стол, покрытый чёрной атласной скатертью с алыми кистями, на котором стояло два золотых обеденных прибора, изящные хрустальные бокалы и несколько запылённых открытых бутылок вина.

– Вообще-то я не ждал вас в таких количествах, – заявил незнакомец, переворачивая шампуры. – Уже почти готово, рассаживайтесь. – Он щёлкнул пальцами, и на столе появился третий прибор.

И тут Яо с ужасом обнаружил, что из-под брезента, накрывающего какую-то кучу, расположенную рядом с мангалом, вытекает ручей крови. Внезапный порыв ветра сорвал плотную ткань, по бокам прижатую обломками кирпичей к булыжной мостовой. Там лежало несколько изувеченных тел молодых женщин – из их ягодиц и бёдер были вырваны куски плоти.

– Ну, извиняюсь. Прибраться не успел…

В тот же миг Яо набросился на него, поняв, что обнаружил именно того, кого искал.

Изувер с хохотом отскочил в сторону, удар пришёлся по мостовой, где образовалась глубокая воронка, а разлетевшиеся в разные стороны булыжники снесли и стол, и мангал, и даже зацепили изувера. И тут вокруг него поднялся смерч, который стремительно разрастался во все стороны. Цзян вцепилась в плечо своего спутника и оттащила его в сторону, прежде чем безумная круговерть начала поглощать руины, окружавшие площадь, и обрушила памятник императору. Они уже были на безопасном расстоянии, когда вся эта безумная декорация начала сжиматься в плотный чёрный шар, который вскоре поглотила яркая голубая вспышка.

Зелёные мирные холмы вновь раскинулись от горизонта до горизонта, и они упали на бескрайний ковёр мягких душистых трав.

– Это мой мир, – прошептала Цзян. – Я сильнее здесь.

– Он вернётся, – ответил Яо. – Эти твари так просто не сдаются.

Когда он закончил фразу, они снова сидели за столиком в пустом ресторанчике, и товарищи смотрели на них с затаённым страхом и надеждой.

– Это существо страшнее Мо Джучи и опаснее внешних врагов империи, и просто так оно не отступит, – повторил Яо Вай. – Так что сейчас нам придётся отложить все дела и всё-таки отправляться в Тао-Линь. Только там нам смогут помочь…

– А вдруг монахи решат нас уничтожить? – высказал сомнение Чжоу Хун, бывший сотник хунбаторов.

– В любом случае мы должны принять свою судьбу.

Допрос проводится в соответствии с требованиями пункта 76 раздела 3 ведомственной инструкции по правилам ведения секретных операций Спецкорпуса Тайной канцелярии Посольского приказа Соборной Гардарики.

Допрос ведёт старший дознаватель, государственный советник второго ранга Остап Бульба (допуск СС-1297/09).

В соответствии с соглашением между командованием Спецкорпуса и главным штабом ВМФ на допросе присутствует представитель разведки ВМФ капитан второго ранга Тамара Шмыга (допуск СС-1117/12).

О.Б.: Имя?

Р.А.: Роб.

О.Б.: Фамилия?

Р.А.: Айген.

О.Б.: Возраст?

Р.А.: Пятьдесят четыре года.

О.Б.: Согласны ли вы сотрудничать со следствием?

Р.А.: Следствием? Не смешите меня. Вы не следователь, а я не обвиняемый. О чём вы говорите?

О.Б.: Хорошо. Сформулируем вопрос по другому… Согласны ли вы дать правдивые и исчерпывающие ответы на вопросы, которые я намерен задать?

Р.А.: Разумеется. Но я хотел бы получить определённые гарантии.

О.Б.: Например?

Р.А.: После того, как я полностью удовлетворю ваш интерес, хотелось бы получить относительную свободу передвижений в пределах вашего государства и возможность работать по специальности за достойное вознаграждение.

О.Б.: Вы практичный человек.

Р.А.: Я в полной мере осознаю, что могу рассчитывать только на три варианта. Первый – вы меня тихо уничтожите, второй – вы меня изолируете на весь остаток жизни и, наконец, третий – мне удастся вас убедить в собственной лояльности и возможности принести неоценимую пользу вашему государству.

О.Б.: Разумеется, я передам ваши пожелания своему руководству. Но чем откровеннее вы будете сегодня, тем выше вероятность положительного ответа.

Р.А.: Я не в том положении, чтобы торговаться.

О.Б.: Отлично! Итак, в чём суть деятельности Центра коррекции личности, который вы возглавляли?

Р.А.: Во-первых, хотелось бы уточнить: я возглавлял лишь экспериментальную базу Центра и был научным руководителем ряда основных проектов. Пост директора Центра занимает Даниэль Гилберт, член координационного совета исследовательского сектора Департамента Безопасности. Что касается сути наших разработок, то мне хотелось бы для начала понять уровень вашей подготовки. Не поймите меня так, что я хочу что-то скрыть, но данная информация будет понятна в полной мере лишь узкому специалисту.

О.Б.: Пока меня интересуют лишь цели работ и самая общая их характеристика.

Р.А.: На первом этапе мы занимались проблемами повышения уровня профессиональной пригодности специалистов в различных сферах деятельности посредством различных методик нейрокодирования. При этом стояла задача, насколько это возможно, сохранить в неприкосновенности основные параметры личности, но радикально повысить возможности, связанные с решением конкретных задач.

О.Б.: В том числе и в военной сфере?

Р.А.: Преимущественно в военной. Первыми объектами эксперимента стали бойцы спецподразделений «Горные крысы» и «Цепные псы», а также специально отобранная группа сотрудников полиции общественной безопасности.

О.Б.: И каков результат?

Р.А.: После первых шести лет экспериментов под руководством ныне покойной Лолы Гобит удалось втрое повысить боевую эффективность подразделений, а потери в ходе спецопераций снизить с шесть с половиной раз.

О.Б.: Каким образом оценивались результаты?

Р.А.: Указанные подразделения продолжали выполнять свою обычную работу, а результативность оценивалась по специально разработанной методике.

О.Б.: Что вы подразумеваете под обычной работой?

Р.А.: А вы сами не понимаете? Конечно, спецоперации разведывательного и диверсионного характера на территории иностранных государств.

О.Б.: Каких именно государств?

Р.А: Я курировал работу с «Цепными псами», которые в основном действовали на территории Республики Сиар, в различных государствах Западной и Центральной Ливии, а также в провинции Шао-Лю империи Хунну.

О.Б.: И после вашей… обработки они действительно становились так хороши, как писалось в ваших отчётах?

Р.А.: Мне порой самому становилось несколько не по себе. В боевой обстановке они превращались в машины для убийства, точно рассчитывали каждое движение. Кстати, в наш актив даже не записали огромную экономию боеприпасов. У них ни одна пуля не проходила мимо цели, даже если стреляли навскидку, ориентируясь лишь на звук.

О.Б.: Хорошо, отложим эту тему. Чем вы занимались на базе в Малинди?

Р.А.: Сомневаюсь, что вы поверите.

О.Б.: А вы попробуйте.

Р.А.: Этот проект был основан на исследовании возможности практического применения психокинетической энергии на основе тартарриновых технологий.

О.Б.: Помедленнее, пожалуйста. Вы сказали – тартарриновых? Но какое-либо применение данного вещества запрещено международной конвенцией, и все его запасы находятся на спецхранении под охраной межнациональных воинских контингентов.

Р.А.: Прошу извинить меня за прямоту, но вы сами требуете от меня честных ответов. Вы всерьёз верите, что все державы сдали все свои запасы? Извините, но вы производите впечатление совсем неглупого человека…

О.Б.: Хорошо, сообщите о результатах. Самую суть.

Р.А.: На расстоянии прямой видимости наши подопытные силой мысли способны уничтожить любой объект независимо от его размеров, массы, степени защиты и скорости передвижения.

О.Б.: Этим вы тоже сохраняли «параметры личности»?

Р.А.: В целях безопасности и сохранения контроля над испытуемыми мы добились, чтобы данные способности у них проявлялись лишь в состоянии транса, в который они вводились с помощью специального лингвистического кода. В остальное время они остаются собой – со всеми достоинствами и недостатками. Люди как люди…

О.Б.: Вам известен этот код?

Р.А.: Перед отправкой контингента специалисты Департамента Безопасности изменили ранее введённый код. Новый мне, естественно, не сообщили.

О.Б.: Что собой представляет этот код?

Р.А.: Ключевая фраза. На каком-либо редко используемом языке, причём парадоксального или просто нелепого содержания. Это правило ведено для того, чтобы избежать случайной активации.

О.Б.: Какая фраза служила ключевой до отправки группы?

Р.А.: Domini collectas aluminium cucumeres.

О.Б.: Господь собирает алюминиевые огурцы?

Р.А.: О! Вы знаете древнеромейский?

О.Б.: Я думаю, это не последнее, чем я могу вас удивить. Вы думаете, я поверю в то, что «ключ» существует в единственном экземпляре?! Вы наверняка подстраховались – хотя бы из соображений собственной безопасности.

Р.А.: Возможно…

О.Б.: Вы готовы сообщить дублирующий код?

Р.А.: Если вы сумеете убедить меня в том, что намерены выполнить мои условия… Только после этого.

О.Б.: Есть разные методы убеждения.

Р.А.: Я в курсе. Я хочу официальный контракт, новое имя и новую биографию. И, конечно, приятный счёт в банке – в гривнах, разумеется.

О.Б.: Думаю, уже завтра к вечеру вам будет дан ответ. А теперь объясните мне, какого лешего вас понесло на эту гору. Вы нарушили практически все инструкции по режиму безопасности, вы были так настойчивы, что убедили охрану выпустить вас в сопровождении всего двух морпехов, причём две из трёх ваших ассистенток были против этой вылазки на природу. Зачем?

Р.А.: Честно говоря, мне самому это трудно объяснить. Накануне вечером ни о чём подобном я не думал, а вот проснулся уже с этой мыслью в голове. До обеда не мог от неё отделаться. А потом… День был особенно жарким, и мне вдруг стрельнуло в голову, что на высоте значительно прохладнее. К тому же со стороны базы на эту гору есть вполне приличная дорога. На машине – полчаса, не больше. Идея казалась мне всё более удачной. В общем, где-то так…

О.Б.: А вам не кажется, что эту мысль вам мог кто-нибудь внушить?

Р.А.: А вам не кажется странным, что ваша группа так удачно оказалась в нужное время в нужном месте? О том, что мы будем именно там, никто знать не мог. Я и сам этого не планировал. Задумайтесь об этом. Всё! Думаю, для первого раза я вам сказал достаточно. С нетерпением жду гарантий от вашего руководства и требую, чтобы меня перевели в более приличное помещение. Клопами воняет в вашей кутузке.

О.Б.: Вы их видели, этих клопов?

Р.А.: Нет. И видеть не желаю. Тем более – спать с ними.

О.Б.: Напоследок ещё один вопрос: у нас есть сведения, что с вами сотрудничали какие-то беглые мистики из Сиара и два епископа-эмигранта оттуда же. Это правда?

Р.А.: Насколько я знаю, переговоры о сотрудничестве с какими-то эмигрантами из Сиара велись, но те, как только узнавали, о чём идёт речь, просто бежали, как чёрт от ладана.

Глава 6

Внезапная оттепель облегчила работу. Наледь на тротуаре стала рыхлой и податливой. Каждый удар лома с приваренным к нему топором откалывал крупные куски льда, освобождая тротуарную плитку, и сейчас крайне важно было точно рассчитывать силу удара, чтобы не повредить мостовую.

– Что ж ты, Ждан, работу-то так запустил? – донеслось сзади, едва дворник остановился передохнуть. – Считай, пять дней тебя не было. – Околоточный надзиратель подошёл поближе и посмотрел на работника назидательно.

– Дела у меня были, Панкратушка, дела…

– Дела работе не должны быть помехою. За дела тебе денег не платят, а тут тебе и угол, и двадцать гривен в неделю как с куста.

– Прости, Панкратушка.

– Благо бы летом слинял, – продолжал увещевать околоточный. – А тут снегу навалило, потом мороз ударил, а следом оттепель пошла. В общем, народ жалуется, а Марфа из шестого дома вчера так навернулась, что у неё синяк во всё бедро.

– Показывала?

– Дошутишься. Ещё раз такое случится – точно из жалованья вычту.

Околоточный ушёл с гордо поднятой головой и чувством выполненного долга, и лезвие топора, приваренного к куску арматуры, с новой силой замолотило по ноздреватому льду.

– Господь на небе, а я на земле!

Оглянувшись, дворник увидел, что за его спиной стоят Арсен Дюжий и Йорик Ламота, связник Ордена. У каждого на плече лежали отбойники на бензиновой тяге.

– Мы, Высокий Брат, помочь пришли, – нагло заявил Йорик, снимая отбойник с плеча.

– Помочь?! – возмутился дворник. – Да вы этими хреновинами мне весь тротуар раздолбаете. На-ка вот. – Он протянул Арсену ключи от сторожки. – Эти прибамбасы там оставь, а сюда принеси лом и лопату совковую. Раз уж припёрлись, хоть разомнитесь для здоровья.

Через полчаса тротуар сиял чистотой, а на местах, отведённых под газоны, под лучами солнца неспешно таяли кучи битого льда.

– А теперь говорите, зачем на самом деле пришли, – потребовал Магистр, втыкая инструмент в оттаявшую землю.

– Может, чайком угостите… – Арсен загадочно улыбнулся.

– Сахару нет, – предупредил Магистр.

– Есть у вас сахар, – возразил Йорик. – Я там пять коробок рафинаду положил и кило пряников.

– Я не понял, что за праздник! – Магистр решительно направился в сторону своего жилища. – Все бесы в Пекле сварились?

– Ну, до этого ещё далеко, Высокий Брат, но кое-что действительно случилось, – сообщил Арсен.

– Обнадёживающее, – добавил Йорик. – Более чем обнадёживающее…

– Хватит мне тут загадки загадывать!

– Яо Вэй со всей командой явились в Тао-Линь, и Чжоу Кун, каллиграф Небесных Скрижалей, просил передать вам, Высокий Брат, нижайшую просьбу: позволить ему посвятить всех семерых в послушники Ордена, – одним духом выпалил Йорик, едва они оказались в каморке дворника. – Какая редкая удача! Дракон в распоряжении Ордена! Да мы теперь сможем открыто противостоять проискам Падших! Да мы теперь сможем диктовать свою волю сильным мира сего, наставляя их на путь мудрости и справедливости.

– Помолчал бы ты, – предложил ему Магистр, ставя чайник на плиту. – Не верится мне что-то, чтобы почтенный Чжоу Кун мог обратиться с такой дурацкой просьбой.

– А он и не обращался, – заметил Арсен.

– Так какого лешего мне наш бедный Йорик лапшу на уши вешает?

– Могу передать послание Чжоу дословно, – продолжил Арсен, – а то, у брата Йорика трудности с переводом. Так вот: «Высокий Брат, в Тао-Линь прибыл Яо Вай, ученик почтенного дай-вана Чао Ши Субеде, почётного тысячника хунбаторов, подвергнутого недавно почётной казни перед лицом Солнца Поднебесной, да живёт он и здравствует десять тысяч лет. Явился Яо Вай с шестью сподвижниками, заботу о которых поручил ему учитель. Как нам было известно, мудрый Чао Ши вскормил Дракона, призванного хранить Поднебесную от внутренних раздоров и внешних напастей, однако судьба привела его к нам, поскольку мощь Дракона, не подкреплённая мудростью, мало чего стоит, а на всякую великую силу найдётся сила величайшая…»

– Можно покороче? – прервал его Магистр. – Давай самую суть.

– В послании содержится не просьба позволить провести обряд посвящения, а всего лишь вопрос: считает ли Высокий Брат правильным посвящение пришедших в послушники Ордена? И ещё сообщает, что Драконом очень интересуется кто-то из Падших, пытаясь навязать ему какие-то свои цели. Яо Вай потому и обратился-то в монастырь, поскольку не уверен, что способен справиться с этим сам.

– Как пришло послание?

– По эстафете, конечно. Все электронные сигналы в империи отслеживаются. Мы в курсе.

– Хорошо, я подумаю, что с этим делать. Но, конечно, никаких посвящений…

– Вы что, не доверяете самому каллиграфу Небесных Скрижалей?! Он что – зря вопросы задаёт? Эти хунну никогда ничего напрямую не скажут и не спросят – одни намёки у них, непонятно, что ли.

– Значит так, Йорик! Составь ответ: Яо Ваю ни в чём не отказывать, и пусть инструменты им отладят как следует. Но никаких посвящений. Привязать их к Ордену можно, но долго на привязи держать не получится. Аукнется потом. А что Яо Вай всё-таки за помощью обратился – это хорошо. А то, что не уверен в своих силах, – ещё лучше. Значит, не дурак. Значит, чует… С этим всё?

– С этим – да. Но есть ещё новость. Не столь добрая. – Арсен слегка замялся, поднял кружку с чаем и поставил её на место, решив подождать, пока остынет. – После многочисленных демаршей представителей высшего духовенства Верховный Посадник лично распорядился закрыть проект «Седьмица». А поскольку произошло это уже после того, как ситуация стала необратимой, проект решили закрывать с помощью тяжёлой артиллерии и танков.

– Идиоты… – Магистр поднялся, подошёл к окну и некоторое время смотрел на проходящих мимо людей. – Жертвы есть?

– Есть. Немного, – ответил Арсен. – Меньше, чем могло быть.

– А кудесники эти куда подевались?

– Ушли.

– Куда?

– Скоро выясним.

– Не надо выяснять. И так всё скоро откроется. Так откроется, что никому мало не покажется. Если начала литься кровь, то всё – не остановишь. Я чувствовал, что бойней в Дуньхуане дело не кончится. Ещё что-то есть?

– Конечно-конечно! – оживился Йорик. – Доклад от капитана Векши, командира роты «Морских бобров», послушника Ордена. – Он протянул Магистру сложенный вчетверо листок.

– Ты на словах скажи. У меня что-то со зрением не очень…

– Благодарю за доверие, Высокий Брат! – Йорик даже как-то приосанился. – В общем, он утверждает, что на место, где находился пленённый им доктор Айген, его кто-то навёл. На подсознательном уровне. Внушил то есть… Сомневается, в общем, что тут его собственное чутьё сработало. Раньше не сомневался, а теперь, видите ли, усомнился. В общем, просит иметь в виду, что кто-то оттуда проявляет интерес и пытается влиять…

– Оттуда, говоришь…

– Откуда же?! – Йорик, видя явный интерес Высокого Брата к своему сообщению, испытывал лёгкое чувство гордости.

– Мне надо с ним увидеться, – после недолгой паузы заявил Магистр.

– А вот это никак невозможно, – решительно возразил Арсен. – Во-первых, круг лиц, которые могут знать Магистра в лицо, ограничен Уставом Ордена. И уж тем более послушники на это права иметь не могут. А во-вторых, капитан временно изолирован на базе в Гремихе, и с ним попеременно «работают» эксперты Спецкорпуса и флотской разведки. Можем организовать побег.

– Не стоит. Помурыжат да выпустят. Ещё и очередное звание досрочно присвоят за моральный ущерб. – Магистр продолжал стоять у окна спиной к визитёрам. – Это всё?

– И ещё он сообщает, что есть у него ощущение, будто команду, что доктор Айген готовил, собираются забрасывать именно в Гардарику.

– Это и ежу понятно, – негромко отозвался Магистр. – Знать бы, куда именно… Арсен, сообщите об этом командующему Спецкорпусом. Пусть сами этим занимаются. Думаю, их приметы они из доктора уже выбили.

– Генерал и так сообразит, что делать. Лучше не проявлять излишней назойливости, Высокий Брат, – возразил Арсен. – Это только портит отношения.

– Хорошо. – Магистр повернулся к ним лицом. – А теперь выметайтесь. У меня тут ещё одна встреча назначена, и вас на ней быль не должно.

– Я даже чай не допил, – попытался упорствовать Йорик. – Да и чем мы вообще заслужили ваше недоверие, Высокий Брат?

– Недоверие? – переспросл Магистр. – Нет никакого недоверия. Просто боюсь, как бы ты, дружок, не обделался.

Арсен уже тащил Йорика за рукав к выходу.

Едва захлопнулась входная дверь, из покосившегося платяного шкафа раздался стук. Магистр не торопился ответить. Он знал, кто за дверью… Об этом визите его ещё вчера предупредил телефонным звонком Радим Тополь, который был напуган так, что голос его предательски дрожал. А ведь старшину Круга Медиумов Ордена, рыцаря Второго Омовения, который регулярно общался и с умершими, и с иными сущностями Призрачного мира, не так-то легко было заставить паниковать. Он сказал лишь три слова: «Величайший. Завтра. Полдень…».

Однако во всём можно увидеть свои положительные стороны. Например, почему бы не сделать такой вывод: авторитет Ордена столь высок, что даже Падшие не смеют явиться к Магистру без предварительного уведомления. Велс Величайший… Пожалуй, самая заурядная фигура среди Шестерых Равных. Прагматик, деляга, абсолютно безжалостная тварь. Опаснее его, пожалуй, только совершенно выжившая из ума Тойфа… Велс давно понял, что деньги – самое эффективное оружие в нескончаемой битве за человеческие души, самый большой соблазн, и именно через них лежит кратчайший путь к бездне боли и отчаянья, страха и пустоты, ко всему «набору услуг», что может предложить Пекло.

До сих пор, за многие столетия, не было ни одного случая, когда кто-то из Падших шёл на прямой диалог с Орденом. А может, не о диалоге речь? Может быть, он надеется угрозами или посулами заставить Орден подыграть ему? Нет, едва ли подобная идея могла прийти ему в голову. Только наивный глупец, переполненный самомнением, может предположить, что Ордену кто-то способен диктовать свою волю.

Стук повторился – уже настойчивее.

Пусть подождёт. Пусть осознает, что он здесь не очень-то нужен. А если посмеет вломиться без спроса, то и разговора не будет. Утюг под рукой. Попасть нетрудно. Хорошо, что здесь, посреди объективной реальности, Гордые Духи лишь немногим сильнее обычных людей, а взятые напрокат тела испытывают такую же, как у всех смертных, боль и усталость.

Терпения Величайшему хватило ненадолго, и он начал ритмично бить в дубовую створку ногой, но та и не думала слетать с петель.

– Войди, Нечистый! – разрешил, наконец, Магистр, дверца шкафа распахнулась, оттуда, растекаясь по полу, хлынул грязевой поток, и только вслед за ним в проёме возникла обляпанная чёрной вязкой жижей человеческая фигура.

Что бы ни происходило, сейчас не следовало показывать ни страха, ни удивления. Любую человеческую слабость каждый из Падших мог использовать, чтобы подавлять волю, искушать и выворачивать наизнанку здравый смысл.

– Я надеюсь, ты не закричишь сразу «Изыди, Нечистый!», – стряхивая с грязь с лица, заявил Велс. – Я-то уйду, а грязюка останется. Но ты сам виноват, Магистр. Нечего было злословить в мой адрес, хотя мы даже толком и не познакомились.

– Приберись и помойся, – предложил Магистр. – Душевая кабинка во дворе. Правда, горячей воды нет. А потом, может, и поговорим.

– Я понимаю, что не являюсь в этом доме желанным гостем. – Велс отряхнулся, и все нечистоты мгновенно стекли вниз, просочившись сквозь щели в полу. – Но на водные процедуры у нас нет времени, а то, что я хочу предложить, возможно, тебя заинтересует.

– Орден противостоит проискам Падших, а не сотрудничает с ними.

– Да?! Вот уж не знал. – Велс без приглашения плюхнулся в драное проваленное кресло. – Так вот, я не предлагаю сотрудничать, я предлагаю всего лишь здраво оценить ситуацию. Вы ведь сами в лужу сели. Натворили дел и теперь не знаете, как расхлёбывать! Так? А я подскажу. Причём совершенно бесплатно. Обстоятельства вынуждают. Да, обстоятельства и неслыханное коварство конкурентов. Кстати, этим балбесам из Спецкорпуса кто нашептал, что надо обратить внимание на базу в Малинди? И вашего капитана, как его… – Он посмотрел на свою ладонь, как в шпаргалку. – Фёдора Векшу, послушника Ордена, кто надоумил в гору лезть? Правильно – я. А всё потому, что противоречия, недопонимание, столкновение интересов возникают повсеместно. Даже среди Равных! И вам не стоит этим пренебрегать. Пользоваться надо! Кстати, если наши узнают, что я здесь был, по головке не погладят. Как минимум, выговором дело пахнет. Так вот, задаю прямой вопрос: Орден заинтересован в том, чтобы вся эта кампания с Драконами, Седьмицами и прочей весьма опасной и непредсказуемой фигнёй закончилась без особых последствий?

– Мы справимся.

– А вот хренушки. Думаешь, они просто перебьют друг друга, на том и дело кончится? Даже если и так, то при таких сражениях выделяется масса энергии, которую смертные не в силах контролировать. Неизбежны техногенные и природные катаклизмы, невиданные разрушения и массовая гибель людей. Один город уже стёрт с лица земли. И, поверь мне, Магистр, он далеко не последний. Мы будем пировать – каждый в своём Пекле, потому что мир зальют боль, страх и ненависть. Эти сильные и сладостные чувства! Но я против! Как ты думаешь, Магистр, почему я, Велс Величайший, Равный среди Равных, не желаю такого исхода?

– Да, мне это кажется странным.

– Да потому что ресурсы надо беречь, а переедание на пользу не идёт никому. К боли привыкают, страх притупляется, ненависть теряет смысл, когда враг перестаёт существовать. Кто знает, сколько веков нам потом придётся голодать, пока человечество не восстановит своё поголовье. К тому же после великих бедствий мир людей, как это не раз уже случалось, засасывает стремление к покою, так называемой праведности и благодати. Отвратительно! Скучно. Пусто… Как видишь, я вполне откровенен. И в том, что я предлагаю, нет ничего зазорного для Ордена. Ты что молчишь?

– Я жду, когда ты скажешь всё что хотел и сгинешь.

– Ну почему ты такой щепетильный. Сказал бы запросто, мол, старина Велс, изложи свой план, а мы его обдумаем. Нет – надо покочевряжиться. Я бы ещё понял, если бы ты представлял Церковь, эту лицемерную блудницу.

Утюг, который на всякий случай оставался под рукой, всё же полетел в голову Падшего, но тот, как будто заранее предвидел такую реакцию, легко уклонился. Утюг врезался в стену, дом тряхнуло, а за стеной что-то пропищала возмущённая соседка.

– А ты, я вижу, настроен весьма воинственно, – с улыбкой на устах констатировал Велс. – Тем лучше. Я могу устроить так, что битва Драконов состоится в безлюдном месте. При минимуме жертв и разрушений. Например, пустыня Аксу-Кум в королевстве Маскат – вполне удобное местечко. Как? Ваша задача – обеспечить явку Седьмицы из Гардарики. С остальными вопрос решу сам. О времени сообщу дополнительно. Всё!

Велс поднялся, не сказав больше ни слова, исчез в шкафу и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Лейла льёт лиловый ливень, след лазурный оставляет… Слепящей пеленой вдоль глаз плыл слоёный туман, но стоило ему схлынуть, как Лейла поняла, куда их занесло. Словно последние сполохи, перед глазами мелькнули полосы пылающих огней вдоль русла блестящей реки, соединённых сиянием бессчётных фонарей на двух мостах – автомобильном и железнодорожном. Посёлок Варенец, что сорока верстах от уездного города Славный, располагался на берегу Малой Тужины и считался географическим центром Восточной Тайги, чем и привлекал к себе множество туристов – как отечественных, так и зарубежных. Вдоль береговой линии великой реки выстроились многочисленные отели, ночное сияние которых можно было видеть даже из космоса. Казалось, что это море огней вот-вот разверзнется, поглотит, сомкнётся над головой, но вдруг какая-то сила потащила их в другую сторону и направила туда, где ночь казалась абсолютно непроглядной.

Вскоре все семеро стояли посреди узкой улочки, в окружении двухэтажных бревенчатых строений. Света не было ни в одном окне, и только над одним высоким крыльцом висела освещённая вывеска «Трактир «Таёжная трапеза».

– Какого хрена?! – возмутилась Яночка. – Тут под боком такое приличное место, оторвались бы по полной! Какого лешего нас сюда-то потянуло?!

– Отрываться?! Обезумела что ли? – вступила в перепалку с ней Маргарита.

– А что – всю жизнь в глуши торчать?! – Девочка презрительно фыркнула. – Всю жизнь прятаться? Три дня в лесу мёрзли. Достало!

Насчёт того, что кто-то где-то мёрз, Яночка явно преувеличила. Им удалось обнаружить посреди тайги роскошную охотничью заимку с сауной, бассейном, десятком комнат и вертолётной площадкой, и мёрзнуть пришлось лишь первые пару часов, пока дом не прогрелся после того, как удалось запустить дизельный генератор. И когда Сохатый предложил отправиться дальше, та же Яна артачилась и высказывала желание поселиться здесь навеки.

– Где мы? – спросил Корней, обращаясь почему-то к Лейле.

– Все вопросы к майору, – отозвалась та, поднимая воротник бушлата.

Тем временем Айна и Буй-Котяра уже молча поднялись по ступенькам и уже входили в заведение, туда, где не было холодного пронизывающего ветра и снежинок, залетающих за ворот. Все потянулись за ними.

– Есть кто живой?! – крикнул майор, когда они оказались в просторной комнате с бревенчатыми стенами и стоящим посередине длинным дубовым столом, окружённым не менее дубовыми стульями.

Только после второго окрика из-за стойки показался сонный человек в косовортке и наброшенном на плечи белом халате.

– Кого там… – Он протёр глаза и обвёл нежданных гостей мутноватым сонным взглядом. – О! Господин майор! Чего изволите? Есть пельмешки с олениной – как всегда. На всю компанию? Медовуху подать или чего покрепче?

– Нет, Архипушка, – отказался майор, – мы, когда выпимши, шибко буйные, так что давай только пельменей большую бадью. Со сметаной и черемшой.

– А я бы не прочь чего-нибудь тяпнуть, – запоздало высказался Корней, но человек уже скрылся за стойкой.

– Ты уврен? – майор бросил на него суровый взгляд.

– А что?

– За руль-то лучше пьяным не садиться, а уж в нашем-то положении точно ясная голова не помешает.

– Баланду с нами не хлебал, а туда же – учит… – пробормотала себе под нос Яночка, но все ясно расслышали её слова.

– Яночка, нам действительно надо быть осторожными, – попыталась успокоить её Лейла.

– А чего осторожничать?! – вспылила девчонка. – Они нас в лагере мурыжили! А потом закопать хотели! Танки подогнали. Если б не Буй-Котяра, нас бы сейчас уже не было. Чего церемониться-то?! Чего осторожничать?!

– Ты чё разоралась на голодный желудок? – Маргарита обняла Яну за плечи. – Живы – и хорошо. В тепле сидим – отлично! А сейчас покушать принесут – вообще здорово будет.

– Не ем я пельменей, толстеют от них.

– Ну, пойду повару скажу, чтоб тебе отдельно сварил пшена на воде и чай без сахара подал – по лагерной диете, – поддержала разговор отставная ведьма, и Яна сдержанно хихикнула в ответ.

– Хорошо здесь, – неожиданно высказался обычно молчаливый Буй-Котяра. – Поедим, да и поспать бы на мягком. Устал я что-то…

Тем временем Яна поставила на стол кружку из серебристого металла, ту, что когда-то ей передал через Лейлу Корней, склонилась над ней, что-то едва слышно прошептала, и тут же по помещению распространился отчётливый запах свежесваренного кофе, сдобренного несколькими капельками коньяка.

– Ты это… Не окосеешь? – с явным беспокойством в голосе заявил Корней.

– О себе побеспокойся, – огрызнулась Яночка, делая крохотный глоток.

– Так! – Майор произнёс это громко и чётко – так, чтобы привлечь к себе общее внимание. – Неплохо бы и всем остальным показать, что у них есть. – Он первым выложил на стол Путеводный диск.

– Это ещё зачем? – с лёгким испугом в голосе поинтересовалась Маргарита.

– Это затем, чтобы каждый из нас имел представление о возможностях друг друга и о наших совместных возможностях, – объяснил майор. – А то сейчас никто из нас толком не знает, на что способен.

– Это верно! Знание – сила, – согласилась Маргарита и, распустив волосы, положила на стол заколку в форме кленового листа.

Корней с некоторым сомнением во взгляде посмотрел на майора, но достал из кармана массивный серебристый шар. Положив его на стол, он сплющил его в блин, оставив чёткий отпечаток своей ладони.

– Это чтоб не скатился, – объяснил он свой «фокус».

Айна сняла с шеи амулет и выложила на стол бляху на шнурке из плетёной кожи. Лейла успела заметить, что на одной стороне изображён лик солнца, а на другой – луны.

– Со мной только боги, – заявил Буй-Котяра, искоса глянув на выложенные предметы. – Да и не надо мне ничего. Я и так…

Лейла уже приготовилась сказать почти то же самое, но вдруг рука, опущенная в карман бушлата, нащупала там горсть измельчённой породы, которая могла засыпаться туда во время работы в шахте. Она сгребла всё, чтобы высыпать рядом с амулетом Айны. Неожиданно для себя она обнаружила, что с ладони вместо рыжеватого мелкого песка льётся чистый серебряный свет, постепенно растекаясь по столу плавными волнами. Потом он поднялся вверх, сомкнулся в кольцо, которое, словно диадема, плавно опустилось на голову Лейле.

– Вот те на… – выдохнул из себя Корней.

– Принцесса ты наша, – пробормотала Маргарита с восхищением и завистью.

– Я тоже так хочу, – заявила Яна, ставя на стол наполовину опустевшую кружку.

– Что нам теперь со всем этим делать? – неожиданно спросила Айна, поочерёдно обводя всех встревоженным взглядом. – Акай-Итур говорил, чтобы я слушала волю предков, что Хой-Маллай придёт на помощь. Но я никого не слышу. И мне страшно.

– Я тоже не знаю, что делать. – Яна допила свой кофе и посмотрела Айне в глаза. – Но я не боюсь. Уже ничего не боюсь. У нас в руках сила! А в мире столько придурков, столько несправедливости! Я хочу это исправить. Неужто такая проблема – занятие себе найти? Кто со мной?

– Все мы с тобой. – Лейла подошла к ней сзади и положила руки ей на плечи. – Но я открою тебе один секрет: именно борьба за справедливость часто приводит к безумному числу жертв. И страдают обычно те, кто совершенно ни при чём, те, кто не делал тебе зла.

– Может, в тайгу поглубже забуримся? – предложила Маргарита. – Будем сидеть себе тихо, и никто нас не найдёт.

– Найдут, – возразил майор. – Кто ищет, тот всегда найдёт. Не свои, так чужие. Нет, на то чтобы отсидеться, не рассчитывайте.

– Послушайте! – вмешался Корней. – Те, кто всё это задумал, наверное, не дураки. Может, они знали, что делали. И мы узнаем. Может быть. Кстати, ты, майор, один из них! Может, расскажешь, что к чему?

– Я всего лишь занимался кадровым обеспечением.

– И не заметил, как сам в кадры попал?! – Маргарита ехидно хихикнула и начала торопливо собирать волосы в пучок, чтобы вернуть заколку на место.

– Честно? Не заметил. Так случилось.

– Ну, так скажи хотя бы то, что знаешь! – потребовал Корней. – Сам же говорил, что без доверия между нами толку не будет.

– Я уже говорил… Всё дело в угрозе со стороны империи Хунну. А если есть угроза, должен быть ответ. Вот мы и есть тот самый ответ. Но… – Майор замолк на полуслове, потому что дверь распахнулась и за стойкой показался трактирщик, несущий полную бадейку пельменей.

– Вот, готово! Кушайте на здоровье. – Он поставил посудину на стол, затем ловко и быстро расставил деревянные тарелки, разложил вилки и ложки, поставил пару кринок с простоквашей. – Может, телевизор включить? – Не дождавшись ответа, он щёлкнул пультом, и на стене, противоположной от стойки, вспыхнул огромный экран.

«Трагическое событие произошло сегодня на учениях Северо-Западного военного округа. С утра Верховным главнокомандующим была объявлена внезапная проверка боеготовности ряда танковых, артиллерийских и тактических ракетных подразделений. Причём две батареи тактических ракет были срочно переброшены с горного участка границы с республикой Шри-Лагаш – на расстояние более шести тысяч вёрст. По сообщениям из штаба округа, во время проведения учебно-боевой операции по уничтожению условного противника произошёл спонтанный подрыв боеприпасов, в результате которого было уничтожено и повреждено двенадцать танков, несколько артиллерийских орудий и одна ракетная установка. По предварительным данным погибло одиннадцать военнослужащих, около тридцати получили ранения, причём девять из них находятся в критическом состоянии. Инцидент произошёл на полигоне в трёхстах километрах от военной базы Гремиха. С родственниками погибших работают священники и психологи. Церемония прощания состоится завтра в кафедральном соборе посёлка Гремиха, после чего тела погибших будут отправлены для погребения по местам проживания их ближайших родственников. Военной прокуратурой Северо-Западного военного округа возбуждено уголовное дело по факту преступной халатности, повлекшей гибель трёх и более людей…»

Голос диктора сопровождали кадры с места событий. На краю глубокой воронки, со дна которой поднимался чёрный дым, сгрудились искорёженные танки. С одного из них была сорвана башня, а вокруг валялись оплавленные траки и катки. Здесь же похоронная команда упаковывала в мешки тела погибших. Едва в кадр крупным планом попало кровавое месиво, когда-то бывшее человеческим лицом, Яна ударом кулака расплющила свою кружку и с рёвом бросилась к выходу.

Когда все остальные высыпали на крыльцо, она лежала, уткнувшись лицом в жёсткий обледеневший сугроб, в кровь разбивала о него ладони, а плечи её вздрагивали от рыданий.

– Идите-ка, – тихо сказал Буй-Котяра. – В дом идите. А я тут побуду. Пусть поревёт. А вы идите. Не мешайте ей. Виниться – дело доброе. На пользу будет.

– Шеф, активность стратегического подводного флота Гардарики у нашего восточного побережья за последние три дня возросла вдвое, – доложил начальник сектора внешней разведки Джон Бреннан, едва вошёл в кабинет Гресса Вико. – А ещё, по агентурным данным, не завершив профилактического ремонта на «Северной верфи», в океан вышли «Добрыня», «Младигор», «Адмирал Чабан» и «Аскольд». У каждого на борту по двадцать две «Булавы». Вам не кажется, что всё это связано с нашей операцией «Великолепная семёрка» и пропажей доктора Айгена? Если этот чёртов ботаник попал в руки врага, вы думаете, он будет молчать?!

– Успокойтесь, Джон, – осадил его Вико. – И присаживайтесь.

– Я не могу нести ответственность за операцию, которая заведомо провальна! – завершил свою тираду Бреннан и плюхнулся в кресло. – А после истории с этой служанкой…

– Кухаркой! – поправил коллегу шеф.

– Какая разница! После этой истории с обваренным трупом мне просто страшно. Я даже готов поверить во всякую бесовщину.

– Тика прошёл медицинскую комиссию?

– Да.

– Проверку на детекторе лжи?

– Да.

– Психиатрическое освидетельствование?

– Да, чёрт возьми! Его показатели даже улучшились. По некоторым параметрам – на порядок. Но это-то и подозрительно. Именно это и настораживает. Да чёрт с ним, с трупом. Даже если он сам сварил свою подружку заживо – наплевать! В конце концов, действовать он будет на чужой территории. Но не мог какой-то слишком уж везучий придурок так измениться буквально за несколько дней. Вчера на спарринге он уложил в нокаут лучшего инструктора по рукопашному бою. Сегодня утром на стрельбище положил в «десятку» тридцать пуль подряд. С двухсот метров. В уме умножает четырёхзначные числа. Перемножать пятизначные просто побоялись просить – а вдруг получится. Вчера вдруг заговорил на языке ватаху-урду. Объяснил тем, что выучил, когда был в плену у дикарей, а теперь вспомнил. Были проблемы с печенью и лёгкими. Сейчас – всё в норме. В такой норме, которая сама по себе ненормальна. Врачи говорят – так не бывает. А он ещё и сигары курит. И хоть бы хны. И все эта перемены с ним произошли после того, как у него в номере нашли дохлую девку.

– Наши методики тренировки творят чудеса.

– Шеф! Вы издеваетесь?

– Извините, Джон. Что вы сами-то предлагаете?

– Честно?

– Разумеется.

– Я полагаю, что агента Тику Ван Дебби и всю эту команду следует немедленно устранить.

– Как устранить?

– Физически! В них, прежде всего, заложена угроза нашей безопасности. – Бреннон сжал кулаки и втянул голову в плечи. – А можно сделать так, чтобы после выполнения задания у них включился какой-нибудь механизм самоуничтожения?!

– Да, Джон. – Вико на секунду задумался. – Пожалуй, вы правы. Я и сам уже склонялся к этой мысли. Пожалуй, мы так и сделаем.

– Вы уверены, что это технически возможно?

– Да. Возможно. Скорее всего.

– И я предлагаю отложить заброску. На три месяца.

– А это ещё почему?

– Им нужно изменить внешность. После пропажи доктора Айгена у противника наверняка есть приметы всей компании.

– Не будьте таким перестраховщиком, дорогой Джон. У них будут документы граждан Ромейского Союза и королевства Альби. А гримёры поработают так, что мать родная не узнает.

– А потом? Если противник обнаружит останки?

– Останков не будет.

– А как же подводный флот противника? Очевидно, что они стягивают силы для вероятного удара возмездия.

– Они просто пытаются пощекотать нам нервы. Мы знаем, что ударим, и они знают, что мы ударим. Мы знаем, что нашу причастность невозможно будет доказать, и им это прекрасно известно. И вообще, в ближайшие лет десять им будет не до нас. Не думаю, что их разборки с империей закончатся раньше. Мы выиграем при любом варианте развития событий, так что оставьте свои страхи при себе.

– Шеф, извините, но я должен это сказать. – Джон достал носовой платок из нагрудного кармана и отёр испарину со лба. – Мы прекрасно знаем, что у противника есть проект, аналогичный нашему. И вчера, как я полагаю, они испытали его в реальных боевых условиях. Испытали успешно. Сводка уже у вас на столе. Читали?

– Ещё нет, но уже знаю, что там написано.

– Вы же, надеюсь, не верите в самопроизвольный подрыв боеприпасов, от которого вместо сопки появилась воронка?

– Разумеется.

– Значит, им есть чем ответить!

– Джон, вы славный малый, но у вас проблемы с логикой. Если бы у них было чем ответить, то они не стягивали бы субмарины к нашим берегам. Да ещё так демонстративно. У меня есть точные сведения, что их эксперимент вышел из-под контроля, что они сейчас все силы бросили на то, чтобы его свернуть, что они перетрусили от своих затей больше, чем вы от нашего проекта. Впрочем, иного трудно было ожидать.

– Шеф! Но вы же понимаете… Вы сами это не раз повторяли: самое опасная ошибка – недооценка противника. Почему мы должны считать их недоумками?!

– Но вы же знаете, Джон, что это за страна – Гардарика. Там практически всё население, от последнего дворника до высших сановников, находится в плену религиозного дурмана. За редким исключением. Их затея была изначально замешана на дурацких суевериях, а наши специалисты строго следовали научным методикам, логике и здравому смыслу. Немудрено, что их команда вышла из-под контроля и теперь может нанести собственной стране такой урон, о котором мы можем только мечтать. Кстати, ответственность за нашу акцию можно будет переложить не только на хуннов. Вы меня поняли, Джон?!

– Да, шеф. Я вас отлично понял.

– Когда группа будет готова к заброске?

– Документы готовы, визы оформлены. Стратоплан из Равенни до Варенца летает ежедневно. Оптимальный вариант – послезавтра.

– Почему именно послезавтра?

– Большая группа туристов. Сафари-тур. На кабана. Лучшего прикрытия и не придумать. И до Равенни путь неблизкий – тоже времени требует. А уж о последующей самоликвидации группы вы уж сами позаботьтесь.

– Да, конечно. Сегодня же доставьте их в Центр коррекции личности. Пять минут – и готово.

Ваше Высокопревосходительство!

В силу сложившейся ситуации, а также в связи с преклонным возрастом и изрядным перебором выслуги лет, я подаю в отставку с поста командующего Спецкорпусом Тайной канцелярии Посольского приказа и смиренно прошу отпустить меня, старика, на пенсию со всеми причитающимися мне выплатами и выходным пособием. Я давно пришел к выводу, что у меня нет ни здоровья, ни темперамента, которые необходимы для исполнения обязанностей командующего Спецкорпусом – должности, к которой я никогда не стремился и которой не желал. А теперь, похоже, и на авторитет мой, и на опыт чинушам из канцелярии Верховного Посадника просто насрать. Они, видимо решили, что им «сверху» видней, и мнение специалистов, посвятивших всю жизнь служению Соборному Отечеству, им не указ. Более того – мнением этим никто даже не соизволил поинтересоваться. В итоге группа высокопоставленных идиотов сорвала ответственейшее дело, поверив кляузам трясущихся от страха попов. И сделали они это подленько, исподтишка, окольными путями, даже не известив заранее ни меня лично, ни офицеров, несущих личную ответственность за исполнение операции «Седьмица».

В конце концов, есть закон «О порядке проведения тайных операций специальными подразделениями и ответственности должностных лиц за их успех и достижение плановых результатов», принятый Верховным Вечем ещё полтораста лет назад. Забыли?!

Данный закон был нарушен рядом должностных лиц – начиная с Управляющего Канцелярией Верховного Посадника, который, вероятно, подсунул главе государства противозаконный указ среди других бумаг так, чтобы тот подмахнул его не глядя, и кончая командующим сухопутными войсками Соборной Армии. Тот вообще не имел права проводить так называемые учения в зоне ответственности Спецкорпуса.

Подобных посягательств на право и обязанность командующего Спецкорпусом нести полную и единоличную ответственность за успех проводимых операций не было за всё время существования вверенного мне подразделения.

Требую также примерного наказания всех виновных в самоуправстве, результатом которого стала не только гибель военнослужащих, но и выход ситуации из-под контроля. К чему может привести подобная безответственность, я даже боюсь предположить. Эти олухи не имеют ни малейшего представления о том, что мы делали, какую огромную мощь пытались поставить на службу Соборному Отечеству. И они эту силу одним только абсолютно непродуманным шагом настроили против нас – против государства, армии, спецслужб, а возможно – и против Церкви. И никакие молитвы здесь уже не помогут. Очень надеюсь, что моя отставка будет принята без проволочек, и не мне придётся расхлёбывать ту кашу, что заварили своим головотяпством эти тупицы, бездари и трусы.

Глава 7

Мадам Тай уже две недели не выходила из помещения с бассейном. Изредка Зуан слегка приоткрывал дверь, осторожно заглядывал внутрь, смотрел, как на неподвижной воде покоится её бледное тело, и, убедившись, что холмики её маленькой груди вздымаются в такт дыханию, столь же аккуратно закрывал створку, стараясь не издать не единого звука. Главное – не вторгаться в чуткое забытье госпожи! Главное – ничем не вызвать её неудовольствие. Команда наслаждалась вынужденным бездействием. Работы прибавилось только у кока и посудомойки, поскольку, кроме как пожрать, заняться было нечем. Боцман Чак попытался организовать генеральную уборку, но наткнулся на всеобщее холодное непонимание, а слишком сильно давить на отъявленных головорезов было себе дороже. Иногда к яхте причаливали лодки, с которых местные рыбаки предлагали по дешевке свежепойманных барракуд, кальмаров, осьминогов, морского окуня и креветок. Но, как правило, их гнали куда подальше отборной бранью. Однажды на расстояние пяти кабельтовых приблизился катер пограничной охраны, но, едва на его борту распознали, что за судно подозрительно долго дрейфует в территориальных водах бандустана, на предельной скорости ушёл прочь, подняв приличную волну. Местные пограничники и таможенники были прекрасно осведомлены, кому принадлежит «Золотая лань». С мадам Тай предпочитали не связываться.

Время близилось к обеду, и Зуан уже малодушно подумывал, а не прокатиться ли ему на берег и не оторваться ли по полной программе в том самом кабаке, куда посылала его хозяйка. Но он тут же прогнал эту мысль. Риск был слишком велик, и подобный проступок мог стоить ему жизни. Но, с другой стороны, стоит ли ценить жизнь, которая не стоит ни гроша. Мадам Тай могла пристрелить любого, не испытывая никаких чувств, – просто для развлечения. И неважно, кому отведена роль жертвы – противнику, конкуренту или преданному слуге. Наутро перед недавней казнью главарей местных пиратов она пристрелила пару наемных матросов просто для того, чтобы проверить точность боя пистолетов. Непонятно только, зачем было проверять, если в приговорённых к смерти она стреляла в упор.

А если успеть? Если перерезать ей горло, пока её бесчувственное тело неподвижно лежит на поверхности воды? Заманчиво… Почему бы и нет? По законам клана все полномочия и вся собственность убитого переходит к убийце. Если, конечно, Совет Великих Драконов признает убийство соответствующим основополагающим понятиям. Мадам Тай тихо ненавидят все, а значит, нет причин сомневаться, что всё будет именно так…

Он поднялся из кресла, стоявшего на корме яхты, и неторопливо двинулся к трапу, ведущему на верхнюю палубу. Там, в зале приёмов, в роскошной гостиной на левой стене вывешена уникальная коллекция холодного оружия – от акинаков древних таврийцев и ахаев и длинных прямых мечей антских витязей до универсальных штык-ножей современного эверийского спецназа. Чем богаче выбор, тем труднее выбирать. Значит, лучше схватить первое, что под руку попадёт.

Но наравне с внезапно возникшей решимостью им владело ощущение, что с ним творится что-то неладное, что-то невозможное, что-то немыслимое. Ясно же, что мадам Тай неуязвима, что затевать что-либо против неё бесполезно, что она всегда права, что против неё бессильны любые козни. Любые происки врагов она распознает раньше, чем те начнут что-то замышлять против неё.

Едва он поднялся по трапу, навстречу попался боцман Чак в одних плавках, который, видимо, решил искупаться. Боцман с должным почтением поклонился и собирался уже следовать далее, но Зуан схватил его за плечо и потребовал:

– Врежь-ка мне!

– Что? – не понял Чак.

– Быстрее! В рожу. Мне! Что есть сил.

– Не боишься, что прибью?

– Быстрее! А то самого урою!

– Да с радостью! – Боцман хищно усмехнулся, и в следующее мгновение в глаз ударила невыносимо яркая вспышка, а потом свет померк вместе с сознанием и началось стремительное падение в непроглядно тёмную бездну, из которой тянуло холодом. Струи ледяного воздуха срывали с него рубаху, но вскоре она примёрзла к телу, а падение всё продолжалось, и теперь казалось, что оно будет длиться вечно. Разум подсказывал, что всему виной беспамятство и всё кончится, стоит только очнуться. Но эта здравая мысль стремительно таяла, и вскоре он окончательно смирился с тем, что нет в этом мире больше ничего, кроме мрачной ледяной пропасти и этого нескончаемого падения. Зуан давно взял за правило пытаться что-то изменить в жизни, если на это есть реальные шансы. Сейчас, похоже, шансов не предвиделось, и наивысшим благом было ничего не чувствовать и ни о чём не думать. Отключить сознание! Уйти в небытие…

И вдруг в темноте вспыхнули два огромных жёлтых глаза со зрачками-щёлочками. Затем обнажились два иглоподобных клыка, и Зуан разглядел очертания огромной змеиной головы. Пасть раскрылась во всю ширь, из недр глотки рептилии пробился красный мигающий свет, который резко метнулся навстречу, и вдруг оказалось, что он катится вниз по пищеводу на скользких стенках которого пульсирует гирлянда фонарей аварийного освещения. Сыро. Мерзко. Вонюче. Зато здесь гораздо теплей. По крайней мере, уже можно пошевелить руками и ногами. Можно даже попытаться зацепиться за плетёный провод, на котором висят эти зловещие фонари. Он попытался исполнить своё намерение, но мощный удар током отшвырнул его к противоположной стенке «тоннеля», и ещё один мощный электрический разряд ударил в спину. Вспышки последовали одна за другой, цепь замкнуло, фонари погасли, и он с нарастающей скоростью покатился вниз по скользкой покатой поверхности, а потом шлёпнулся в какую-то лужу, но тут же попытался встать.

– Сиди! – раздалось из темноты.

Вспыхнула спичка, огонь коснулся фитиля свечи, которая озарила низкий кирпичный свод, пол, сложенный из округлых булыжников, между которыми сочились струйки воды и отправлялись в зарешеченный сток у основания стены. Каменный тоннель уходил во тьму, но дорогу перегораживал покосившийся письменный стол, за которым восседал человек в шёлковом зелёном кафтане, с белым тюрбаном на голове, на котором сверкал жёлтый бриллиант.

– На колени, смертный! – негромко приказал хозяин этого жуткого подземелья.

Зуан узнал его. Он помнил лица всех, с кем ему приходилось встречаться. Баал Хаддад, наследный принц королевства Маскат, торговец оружием, однажды, несколько лет назад, был на борту «Золотой лани» и о чём-то долго беседовал с мадам Тай, уединившись с ней в алой гостиной на верхней палубе. Тогда показалось странным, что за всё это время они не потребовали ни питья, ни закусок, а яхту пару раз тряхнуло так, будто днище боднул кашалот. Зуан послушно стал на колени, сообразив, что перечить столь влиятельной персоне – себе дороже.

– А теперь скажи, как ты посмел противиться моей воле, – потребовал Баал.

– Я…

– Не мямли.

– Я не смел… Я не смел. Не смел противиться. Моя госпожа…

– Понятно. – Баал втянул в себя дым из большого кальяна, возникшего на правом краю стола, и выдохнул стаю нетопырей, которые, хлопая крыльями, с многоголосым писком пронеслись под каменным сводом и исчезли во тьме. – Ты думаешь, что нет никого могущественней, свирепей и придурковатой Тойфы? Так?

– Мадам Тай не прощает…

– Это точно. Не прощает. – На этот раз он выдохнул облако алого дыма, которое причудливо заклубилось под потолком. – А я, по-твоему, прощаю?! Эта дура вышла из тела, оставила его на твоё попечение, а ты оказался настолько глуп и пуглив, что отказался этим воспользоваться. Да тебе следовало вытащить её бледные мощи из бассейна, выволочь их на палубу и на глазах у всей команды изрубить в гуляш. Все были бы тебе только благодарны, даже её так называемый папаша, этот Великий Дракон, эта меркантильная тля. Ты бы стал главой клана.

– Её нельзя убить, – промямлил Зуан. – Она бы вернулась.

– Вернулась! Ты точно идиот. А ты знаешь, сколько на это требуется времени? Вселяться надо в тело младенца богатых и влиятельных родителей, овладеть им, пока он слишком слаб, чтобы сопротивляться. А потом ждать, пока дитя вырастет, завоевать могущество и репутацию. Да ты бы в любом случае сдох раньше, чем она могла вернуться! Ты просто тупица и жалкий трус. А ты знаешь, чего меня лишил?!

– Нет, господин. – Зуан не поверил ни единому слову, но на всякий случай решил вести себя максимально почтительно.

– Так… Уже лучше, – одобрительно произнёс Баал. – Ты понимаешь, что должен завершить начатое, пока не поздно.

– Да, господин…

– Тогда вперёд! И запомни, что ссориться со мной куда опаснее, чем не угодить Тойфе!

– Да, господин…

Очнулся он от боли. Левая сторона лица горела, и, стоило шевельнуть челюстью, боль отдавалась во всём теле. Чак постарался от души. Видимо, он давно мечтал об этом, и тут – такая возможность… Боцмана можно было понять. Именно Зуан требовал от него, да и от всей остальной команды, исполнения всех, даже самых нелепых капризов мадам Тай. Мастерский удар в челюсть сделал своё дело, начисто выбив из головы дурацкие мысли. Ну как можно было всерьёз думать, что госпожа ничего не видит и не слышит, что она беззащитна, что она чего-то не предусмотрела… И вдруг со дна сознания всплыло воспоминание о дурном видении, которое преследовало его в беспамятстве. Оно возникло во всех подробностях, настолько ярко и зримо, будто он вновь пролетел сквозь ледяную бездну, побывал в пасти змеи и на допросе в сыром сводчатом подвале. И почему-то было ясно, что это не просто бред, что всё происходившее абсолютно реально, что месть Баала настигнет его где угодно и в любой момент.

Зуан поднялся, оттолкнув руку боцмана, который сделал вид, что пытается помочь, выхватил из его ножен тесак, с которым тот никогда не расставался, и двинулся туда, где покоилось бесчувственное тело мадам Тай.

Но, едва он распахнул дверь и сделал шаг внутрь помещения, госпожа внезапно возникла на пути – мокрая, без одежды, но в полном сознании. В руке её мелькнул тонкое, лёгкое и стремительное лезвие меча, и Зуан вдруг почувствовал, что у него нестерпимо зачесалась шея. Но глаза продолжали видеть, как госпожа за волосы подхватывает его отрубленную голову, держа её на вытянутой руке, выходит на палубу, демонстрирует трофей всей команде, которая столпилась вокруг.

И последним, что он успел увидеть, был всплеск солёной воды, который ударил в лицо, но боли он на этот раз не почувствовал.

– …наша резидентура в Новой Александрии сообщает, что агент Мямля мог попасть в поле зрения Департамента безопасности, за ним, возможно, установлена слежка. Поэтому предлагаю направить директиву временно прекратить контакты с данным агентом – до выяснения всех обстоятельств, – докладывал начальник сектора внешней разведки генерал-поручик Кучум.

– А может, ребята просто решили перестраховаться? – поинтересовался командующий Спецкорпусом. – Они руководствуются фактами или предположениями?

– Скажем так: есть факты, которые заставляют предполагать, что Мямля – двойной агент.

– У него были прямые контакты с нашими людьми?

– Никак нет! Только через местных связников, не ведающих, что творят.

– Хорошо. Директиву одобряю.

Раздался резкий телефонный звонок, и генерал Сноп в некоторой растерянности окинул взглядом стол, соображая, какой из аппаратов так не вовремя встревает в ход совещания. Звонил синий – прямая линия с Главой Посольского приказа. Генерал поднял трубку и осторожно приложил её к уху.

– Привет, Еремеюшка. Чего хотел?

– А будто ты не знаешь…

– Погодь малость. – Командующий прикрыл ладонью трубка и распорядился: – Перерыв пятнадцать минут.

Три генерала, пять полковников, дюжина офицеров званием пониже и четверо гражданских служащих бесшумно поднялись с мест и потянулись к выходу.

– Полковник Кедрач, останьтесь, – остановил Сноп Дину и жестом предложил ей занять место поближе к нему. – Слушаю тебя.

– И как ты думаешь я поступил с твоим прошением об отставке? – ехидно поинтересовался Еремей Крутояр на другом конце провода.

– Думаю, что написал ты размашисто в углу, мол, пусть катится к чёртовой бабушке.

– А вот это ты, братец, врёшь. Если бы ты действительно хотел тихо уйти в отставку, ты бы ограничился первыми шестью строками. И не нёс бы околесицу, будто никто тебя не ценит и не уважает. Нет, господин генерал-аншеф! Ты просто решил таким оригинальным способом выразить своё возмущение.

– А что толку-то возмущаться. – Генерал включил громкую связь, чтобы Дина могла слышать продолжение разговора. – Дело сделано. Сорвали операцию, может быть, самую важную и ответственную в истории Спецкорпуса. А теперь остаётся только ждать, что будет. То ли светопреставление начнётся, то ли кривая вывезет. В любом случае остаток дней хочу провести с удочкой на берегу пруда.

– В общем, так… – Глава Посольского приказа сделал многозначительную паузу. – Управляющего Канцелярией Верховного Посадника с должности сегодня утром попёрли с тремя выговорами на посошок, а также лишением званий, наград и привилегий. Так что пенсия ему будет – как обычному работяге. Остальные должностные лица, которых ты там перечислил, получили различные взыскания – от строгого предупреждения до понижения в должности и звании. И лично от Верховного Посадника я получил заверения, что в дела Спецкорпуса больше ни одна собака носа не сунет. Устраивает тебя такой расклад?

– А раньше-то чем думали?!

– Ты ещё скажи, что в первый раз такое случается. Любая система сбои даёт. Но сейчас-то ещё долго неповадно им будет.

– Но из меня и правда песок сыплется. Отпустил бы…

– Закончишь операцию «Седьмица» – а там посмотрим. Сам заварил кашу – сам и расхлёбывай. Ты подумай… Ты представь: случись что-то подобное, а на твоём месте кто-то другой сидел бы. Да и плюнуть бы никто не захотел. А тебя уважают. Я бы даже сказал, побаиваются. Нет, Ефим, тут, кроме тебя, никто ничего не сможет.

– А если и я не смогу?! Тут уже от Спецкорпуса уже мало что зависит.

– Знаешь… Я тебе честно скажу. Для меня, кроме всего прочего, очень важно, чтобы в случае провала было кому ответить по всей строгости. А то все колотушки на меня посыплются. Ясно излагаю?!

– Куда ясней. Благодарствую за откровенность.

– И ты ещё о преемнике подумай…

– Я уже подумал.

– Знаю я о твоей кандидатуре. Только ты не прикидывал, как она займёт эту должность, не имея генеральского звания?

– Так пора бы уже.

– В общем, так… Присвоим по итогам операции «Седьмица». Я поддержу. Если итоги мне понравятся. В противном случае, её, как и тебя, – по всей строгости. Такой расклад устраивает? – Крутояр помолчал, ожидая реакции, но, не дождавшись, продолжил: – А у тебя и выхода нет. В общем, пан или пропал.

– Мне, возможно, потребуется поддержка армии.

– Не вопрос. Договоримся.

– Возможно, потребуется удар тактическими ракетами по нашей же территории.

– Надеюсь, не с ядерными зарядами.

– Нет. Думаю, хватит вакуумных. Но максимальной мощности.

– Точно потребуется?

– Пока не знаю. Может, и нет. Я даже почти уверен, что нет, но на всякий случай пару-тройку ракетных дивизионов в Восточной Тайге надо привести в полную боевую готовность.

– Пару или тройку?

– Лучше пять. Залп по моему личному приказу по указанным мной координаты цели.

– Даже если это густонаселённый район?

– Где ты видел в Восточной Тайге густонаселенные районы?

– Там и города есть. Забыл?

– Я надеюсь, что вообще стрелять не придётся.

– От чего это зависит?

– Не от чего, а от кого. Я сейчас же отправляю Дину… полковника Кедрач к нашим подопечным.

– Ты знаешь, где они?

– Есть соображения.

– Действуй. – В трубке раздались короткие гудки.

– Всё слышала? – обратился генерал к Дине.

– Как я их найду?

– Отправляйся в становище Лай-Йокса. Я думаю, Акай-Итур не может не знать, где его внучка обретается. Что сказать – сама сообразишь. До Славного на стратоплане – два часа, до становища на вездеходе – ещё пять. Так что даю тебе двенадцать часов, чтобы выйти на контакт с нашим пропащим майором. Твой протеже, кстати…

– Как найти Айну – соображу. – Дина проигнорировала последнее замечание командующего. – Но чего мы от них хотим добиться?

– А что, не ясно?! Чтобы продолжили выполнять задание. Может быть, они и сами сообразят, что иначе было нельзя, но нужно дать им понять, что произошло досадное недоразумение, что Родина о них помнит, что Соборное Отечество в опасности, и никто, кроме них, не в состоянии его спасти. Хуннам, слава Господу, сейчас не до нас – у них, похоже, свои тёрки пошли. А вот эверийцы точно собрались атаковать. Не предотвратим – весь континент кровью умоется.

Мо Джучи, чанг Школы Верного Пути, голова Дракона возлежал в просторной керамической лохани, наполненной густым раствором целебных солей, посыпанным благовонными лепестками жасмина и жёлтых роз. Глубокая рана по диагонали рассекавшая грудь медленно, но верно затягивалась. Ещё недавно она казалась страшной, смертельной, неизлечимой, и невозможно было представить себе, что эта проклятая баба, эта мерзкая клушка Чань Хэ, нанесла её ногтями, которые почему-то стали твёрже алмаза и острее лагашских клинков. В битвы при Дуньхуане и остальные бойцы Красного Дракона получили увечья, однако ранения, которые были бы смертельны для обычного человека, превратились в жалкие царапины. Но для новой, на этот раз победной, схватки необходимо набраться сил, вновь обрести уверенность в себе. И главное – учесть совершённые ошибки и не повторять их.

Казалось, что убийство детей Чань Хэ заставит противника действовать сумасбродно и глупо, не беречь себя, делать лишние движения, что гнев и горе помрачат разум, притупят здоровые инстинкты. Возможно, так оно и было, но враг не дал и доли секунды, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Всё произошло слишком быстро, и хвост Красного дракона не успел за головой. Но сейчас Жёлтый Дракон Яо Вая стал более уязвим. Над ним висит тяжкий груз раскаянья. Ему почему-то жаль погребённых под руинами Дуньхуаня. Но ведь о каждом человеке известно ещё при рождении, что он неизбежно умрёт! А значит, и нет причин отягощать свою совесть пустыми переживаниями. Что порочного в том, чтобы поторопить естественный ход событий? А раскаянье – признак слабости, печать будущего поражения, предвестник гибели. Истинный Дракон выше страха, угрызений совести и прочих сомнений. Истинный дракон – само совершенство. А вот мир от совершенства далёк, а значит, не достоин жалости.

Робкий стук в дверь прервал приятное журчание мыслей, вторгся в его безмятежный покой. Он легко мог заглянуть сквозь резную тисовую створку, но и так было совершенно ясно, кто стоит за ней. Так робко и нежно могла стучать только Юи, любимая наложница, юная, милая, нежная. Как ей повезло, что её привели в этот дом незадолго до того, как Красный Дракон обрёл всепобеждающую силу, и она успела завоевать его сердце, прежде чем он осознал, что весь мир скоро ляжет к его ногам. Сейчас ничто не заставило бы его пойти на поводу сразу у трёх влечений – души, ума и тела, которые, слившись воедино, порождают любовь. Как только такое дивное создание могло выйти из ремесленных кварталов Нанкина, где большинству обитателей еще недоступны ни представления о комфорте, ни знания, ни культура? Жители городских предместий и деревень воспринимают рождение девочки как ужасное несчастье и стараются избавиться от дочерей как можно раньше. Им даже неважно, куда их сплавлять – хоть замуж, хоть в «весенние дома». Но теперь, на пороге высочайшего могущества, можно подумать о том, чтобы заставить весь мир работать на многострадальный народ империи, который скоро получит возможность жить в довольстве, не преступать законы и следовать истинной, а не показной добродетели. Осталось только уничтожить этого выскочку Яо Вая со всей его бандой, подчинить Тао-Линь, подавить, наконец, мятеж в провинции Шао-Лю и на центральной площади Нанкина казнить предводителя бунтовщиков Чой Булсана. Только после этого можно будет обложить данью и Гардарику, и Эвери, и Шри-Лагаш, и ромеев, да и все остальные страны – и малые и большие, и богатые и бедные. Да воссияет Солнце Поднебесной над всем миром!

Стук в дверь повторился, когда Мо Джучи, увлечённый своими фантазиями, уже забыл, что прекрасная Юи хочет войти. Он дотянулся до шнурка, висящего над правым плечом, и пару раз звякнул в серебряный колокольчик.

На ней был абсолютно белый халат из тончайшего шёлка, такой, что при каждом движении принимал форму тела и казался прозрачным. Под ним явно ничего не было, кроме упругого тела. Правильно! Наложница должна быть готова отдаться своему господину в любой момент, едва почувствует, что тот нуждается в ласке. Сегодня она была особенно бледна и особенно прекрасна.

– Мой господин… Твоя рана уже затянулась?! – Она опустилась на колени возле лохани и её губы мягко прильнули к его щеке.

– Твоя любовь – моё целительное снадобье, – ответил он, нежно погладив юную наложницу по щеке. – Иди ко мне.

– Я боюсь навредить тебе, мой господин.

– Бояться нечего!

– Начальник стражи просил передать, что они поймали какого-то человека в монашеском плаще.

– Какое нам дело до него?

– Он говорит, что шёл к тебе, мой господин. Из Тао-Линя. Он говорит, что хочет предупредить тебя о страшной опасности.

– Запомни, любимая, – сказал он твёрдо и холодно, – нам ничто не может угрожать. Никто и ничто не может тягаться со мной в могуществе. Только воля Солнца Поднебесной может остановить меня, но наш император, десять тысяч лет жизни ему, пока слишком юн и слишком слаб, чтобы иметь собственную волю. Что бы тебе ни говорили, не верь, что нам может что-то угрожать. Скоро… Очень скоро мы оседлаем вечность.

– Мне неспокойно, любимый, – не унималась Юи. – Поговори с ним.

– Ты его видела?

– Нет. Начальник стражи сказал, что он выглядит неопрятно и от него воняет.

– Тогда он точно из Тао-Линя. – Мо Джучи усмехнулся. – Скажи, чтобы его ввели через полчаса. И подай мне полотенце.

– Я буду ждать тебя в опочивальне, мой господин. – Юи поцеловала ему руку, передала полотенце, лежавшее на столике, высеченном из цельного куска мрамора, и поспешно удалилась.

Итак, кто-то припёрся из проклятого монастыря, который у империи уже несколько столетий – как гвоздь в заднице. Если бы не их проповеди, тлетворное влияние на правителей, авторитет среди черни, то сейчас границы империи были бы уже на побережье Северного океана, далеко на западе за великими горными хребтами Шри-Лагаша, а желтое имперское знамя стояло бы на обоих полюсах земли. Интересно, кто там – посланник или беглец. Многие, очень многие послушники, столкнувшись с необычайной строгостью устава обители, бежали из Тао-Линя, а потом распространяли самые гадкие слухи о монастырской братии. Если даже половина того, о чём распространяется молва, было бы признано правдой, то это железный повод сровнять с землёй древние стены, а монахов пропустить через мясорубку. Например, уже несколько веков временами проносятся слухи о человеческих жертвоприношениях Тёмным духам, которые властвовали в мире, пока легендарный Маодун не объединил Поднебесную и не сокрушил силы Зла. Ну, человеческие жертвоприношения – это ещё куда ни шло. Но чтобы Тёмным духам – это уже слишком. Все знают, что монахи потворствуют мятежниками из провинции Шао-Лю, и этого одного хватило бы, чтобы сровнять монастырь с землёй. Но на золотом троне сменилось множество императоров, а Тао-Линь стоит себе, уже самим фактом своего существования надсмехаясь над славной династией Сяо. Может быть, пора с этим покончить? Не будет монастыря, не будет и духовной опоры у мятежников! Скорее всего, причиной бездействия предков нынешнего юного императора был лишь суеверный страх. Каждый из них наверняка хотел избавиться от проклятых монахов, но каждого мучил вопрос: почему этого не сделал ни один из его славных предков? Пора! Давно пора… Может, и не стоит даже принимать того настырного парня, о котором сообщила Юи? Какая разница, что он скажет! Тао-Линь – прекрасная цель, на которой можно продемонстрировать своё могущество, лишний раз доказать верность Солнцу Поднебесной и интересам империи. Впрочем, не стоит пренебрегать возможностью узнать больше о противнике. Один раз уже недооценил врага, и пришлось залечивать рану на груди. Было больно. А боль отнимает волю. Лучше сделать всё быстро и наверняка, а уж легенду о доблести, мужестве и славе Красного Дракона сочинят после. Историю пишет победитель, а значит, неважно, какими средствами достигнута победа.

Когда Мо Джучи, облачившись в синий банный халат, прошёл в зал приёмов, настырный монах был уже там под присмотром шести стражников. Такая предосторожность была не лишней, поскольку, несмотря на тщедушный вид, визитёр мог быть опасен. Монахи Тао-Линя довели до совершенства искусство убийства, и появление незваного гостя могло означать жалкую попытку покушения на голову Дракона.

– Скажи господину, как твоё имя?! – потребовал тэйчанг, начальник стражи, скинув с головы монаха накидку и схватив его за волосы.

– Меня не интересует его имя, – заявил Мо Джучи. – Пусть сразу говорит, зачем явился.

– Зачем ты здесь?! – рявкнул на монаха начальник стражи.

– Мой господин… – Незваный гость посмел обратиться напрямую к голове Красного Дракона. – Скажите своим псам, чтобы оставили нас наедине, ибо то, что я должен сказать, предназначено только для ваших ушей.

– Пять плетей, – распорядился Мо Джучи, и начальник стражи тут же достал из-за пояса тройчатку.

– Не надо! Умоляю! Я не могу… – возопил монах. – Я всё скажу. Сейчас. При них. Вы же доверяете своей верной страже. Простите мне мою глупость!

– Заткнись! – потребовал начальник стражи и ухватился за монашеский балахон, чтобы разорвать его и обнажить спину для экзекуции.

– Стой! – Мо Джучи поднял руку, и тэйчанг тут же отпустил жертву, не забыв отвесить пинка по костлявому заду так, что монах растянулся на полу. – Ты сам пришёл или тебя прислали?

– Сам! Исключительно сам, мой господин, тысячу лет жизни вам и вашим близким.

– Зачем ты пришёл?

– Чтобы предупредить о заговоре против вас, мой господин, сети которого плетутся за стенами Тао-Линя.

– Ты испугался возмездия?

– Да!

– Лжёшь! Нет числа заговорам, исходившим из монастыря, но те сановники, против которых они затевались, давно мертвы, а Тао-Линь стоит и поныне. Я вижу, ты глуп и слаб, но ты не можешь не знать, что монастырь способен защитить любого своими стенами. Так отвечай, что тебя привело сюда? И если твой рот ещё раз извергнет ложь, то я скормлю тебя пираньям из моего пруда.

– Они… Они презирали меня. Они издевались надо мной. Они твердили, что я не достоин просветленья. Они говорили, что мне нельзя доверить даже прополку цветников, потому что я не отличу бурьяна от орхидеи. А я проводил всё время в учении, прошёл босиком по снегу и льду в Хара-Шибирь к берегам славного озера Танхис-Гол, чтобы поклониться древнему изваянию Зандан Жуу. Меня схватила пограничная стража Гардарики, и северные варвары полгода держали меня в заточении. Но я всё стерпел, хотя тело моё боится холода и боли. Я девять лет был послушником! Но они в который раз отказали мне в обряде посвящения, хотя никто из них не прочёл священных манускриптов больше, чем я.

– Вот это больше похоже на правду. Значит, тебя привела ко мне обида?

– Нет! Не обида! Жажда справедливости.

– Хорошо. Жажда – так жажда. Так что ты мне принёс?

– Я должен сказать. Но только вам, мой господин. – Беглец оглянулся на стражников.

Мо Джучи жестом приказал им удалиться.

– Дракон у них, – шёпотом заявил беглец, озираясь на дверь, за которой только что скрылся конвой. – Жёлтый Дракон в Тао-Лине, и настоятель хочет натравить его на вас, мой господин.

– С чего ты взял?

– Я слышал. Я мог бы дословно передать… Но он о вас нехорошо говорил. Я не смею.

– Говори.

– Он сказал, что Красный Дракон вскормлен против всяких правил и традиций, что опасность в том, что Учитель сам становится головой Дракона, потому что среди смертных не остаётся никого, кто мог бы его, то есть вас, мой господин, остановить. А это неизбежно ведёт к хаосу и смуте, смертям и разрушениям. Сейчас они вооружают Жёлтого Дракона, они лепят из металла богов инструменты. А Чжоу Кун обещал им открыть тайны, которые позволят Жёлтому Дракону найти путь в совершенный мир, если Яо Вай и его люди смогут склонить чашу весов мироздания от хаоса к гармонии.

– Кто такой Чжоу Кун?

– Это каллиграф Небесных Скрижалей, хранитель Драгоценных Свитков, второе лицо в Тао-Лине после настоятеля.

– Ты не сказал мне ничего нового, а значит, мне незачем сохранять тебе жизнь.

– Я…

– Больше ни слова. Каждая лишняя секунда отнятого у меня времени вернётся тебе часами истязаний.

– Я кое-что принёс! Мой господин! – Беглый послушник, понимая, что терять ему нечего, был готов на всё, чтобы спасти собственную жизнь. – У меня есть страницы из божественной книги «Чю-Лонг». Там сказано, как Дракону стяжать могущество, как превзойти равного или более сильного противника.

– Ты думаешь, у меня не хватит сил, чтобы сокрушить Жёлтого Дракона?!

– Нет, мой господин! Ваши силы неисчерпаемы. Но в мире столько врагов…

– Эти бумажки с тобой?

– Да, мой господин. Да! Я вырвал их из книги. А потом поставил её на место. Они не заметили. Они не берут книг с чёрной полки. Вот, господин! – Он вытащил свёрнутые в трубочку листы бумаги из рукава и протянул их Мо Джучи.

– Прочти сам!

– С радостью! – воскликнул беглец, развернул свитки и начал читать: «Сила Дракона заключена в нём самом, а слабости – в отсутствии единства воли, которое проявляется, когда голова хочет одного, а хвост, лапы, крылья и нефритовый стержень тянутся к другому. Единство воли труднодостижимо, оно требует долгого труда, поиска согласия, взаимной привязанности и единых представлений о благе. Но есть путь более короткий и надёжный. Если голова поглотит хвост и все прочие части, они будут подчинены единой воле, и вся сила семи ударит в голову, даруя ей ни с чем не сравнимое могущество.

В эпоху императора Чу Сяо орды темнокожих варваров вторглись в страну со стороны Лагаша, разгромили приграничные армии и двинулись на столицу, уничтожая всё на своём пути. Когда пали горные крепости в верховьях Ляньхэ, ничто не могло преградить им путь. И тогда дай-ван Ян Цзе вызвал своих шестерых товарищей на честный поединок – все против всех. Он остался в живых и впитал в себя силу и прочие достоинства павших, и для него не стало ничего невозможного. По его воле в земле разверзались пропасти, двигались горы и реки поворачивались вспять. Орды варваров были истреблены им, и великая река Ляньхэ ещё долго несла их бесчисленные трупы мимо прибрежных селений и городов, пока не выбросила их в солёные воды Восточного океана на радость морским чудовищам…»

– Стоп! Хватит, – остановил его Мо Джучи. – Дальше я прочту сам. Какой награды ты желаешь?

– Я… – Беглец на мгновение замялся. – Можно я встану, а то ноги затекли.

– Вставай.

– Я об одном прошу. Сделай так, чтобы от Тао-Линя камне на камне не осталось. Но прежде чем ты начнёшь убивать монахов, я хочу, чтобы они узнали, чья месть их настигла.

– Ты тщеславен.

– Я всего лишь хочу справедливости.

– Я поступлю с тобой справедливо. – Чанг Школы Верного Пути извлёк из тайника в подлокотнике своего кресла отравленный дротик и метнул его, почти не целясь. – И то, чего ты пожелал, я обещаю исполнить.

У беглеца из Тао-Линя начали подгибаться колени, а глаза полезли на лоб, как будто он хотел увидеть, откуда течёт кровь, заливающая лицо.

Тут же распахнулась входная дверь, рысью вбежали двое стражников и, подхватив труп, расторопно вытащили его из помещения.

– И обыщите его. Может, ещё что-то ценное найдётся! – крикнул им вслед Мо Джучи.

Бесшумно появился уборщик с мокрой шваброй и, проворно затерев кровавый след, вышел вон.

Теперь можно было идти в опочивальню, где своего господина ожидала любимая наложница. Но внутренний голос требовал иного. Надо взять меч и спуститься по винтовой лестнице в тренировочный зал, где отрабатывают удары шестеро цзяо, шестеро славных воинов, шестеро преданных слуг. Стоит только приказать, и они с радостью прекратят своё существование с именем своего господина на устах.

В прибрежных водах бандустана Куш выловлена говорящая голова.Конечно, в наше прагматичное время всяческие чудеса и диковины стали большой редкостью. А может быть, люди просто перестали их замечать, с головой отдаваясь повседневным заботам? Более того, большинство граждан страшится необъяснимого и к различным сообщениям об аномальных явлениях относится как к байкам, сочинённым падкими до сенсаций писаками. Конечно, официальная наука всячески отрицает возможности проявлений сверхъестественного. Исключение составляют лишь те страны, где у власти находятся клерикальные режимы, но и там повсеместно идёт непримиримая борьба с «суевериями». Однако разного рода мистические явления – далеко не редкость, и частенько их реальность подтверждается многочисленными свидетельствами, фото и видео-материалами, а также, что особенно ценно, – официальными документами. Именно о таком случае и пойдёт сейчас речь.

Итак, 24 января нынешнего года два рыбака, Деннис Киметто и Флоренс Киплагат, граждане бандустана Куш, занимались привычным промыслом в шести милях к северу от прибрежного посёлка Малинди. На лов они вышли на свой страх и риск, поскольку эти «урожайные» места, где в изобилии водятся марлин, тунец, рыба-меч, бересклет, барракуда, дорадо, щука-прыгун, парусник, люциан и другая ценная промысловая живность, являются так называемой «зоной ответственности» крупной эверийской военно-морской базы, где постоянно дислоцируются два авианосца, четыре ракетных крейсера, шесть фрегатов и двенадцать корветов, не считая патрульных катеров, которые и представляли для наших героев основную опасность. Формально рыболовство в этой зоне не запрещено, однако общеизвестно, что эверийцы не любят, когда у них под носом тусуются неопознанные плавающие объекты. Так что рыбакам вполне могли грозить задержание, конфискация лодки и несколько дней допросов с пристрастием. Однако они рискнули, потому что голод – не тётка, а за один ночной выход в море они вполне могли бы заработать на месяц безбедного по местным меркам существования.

Сначала всё шло по плану, и они уже загрузили свои «закрома» почти наполовину, когда в их сети угодило то, что внушило им непередаваемый ужас. Сначала страшная находка была скрыта за бьющимися в трале рыбьими тушками и обнаружилась лишь после того, как ударилась о днище лодки.

Воспользовавшись фонарём, рыбаки обнаружили отрубленную человеческую голову. Казалось бы, дело обычное – это побережье уже несколько столетий традиционно было местом пиратских разборок, и первая мысль, посетившая наших героев, казалась вполне логичной: выбросить «улов» за борт, обеспечив кормом ещё не пойманных рыб хищных пород. Однако, как выяснилось, сама голова была категорически против такой постановки вопроса. Как только храбрый Деннис схватил её за волосы, чтобы осуществить своё намерение, голова резко подняла веки, одарила рыбака гневным взглядом, а потом достаточно внятно заявила: «Зуан Кхак не прощает своих врагов!». После этого Флоренс выбросился за борт и изо всех сил поплыл к берегу. Перспектива оказаться в лапах у эверийцев, вероятно, показалась ему куда более заманчивой, чем общение с отрубленной головой. Зато его напарник проявил подлинные чудеса героизма. В его мозгу родилась логическая цепочка: если хозяина головы убили, значит было за что. Убивают же в этих краях преимущественно за деньги. Из этого он сделал вывод, что головы деньги есть и можно вытрясти из неё полезную информацию о том, где они находятся. Однако следовало поторопиться убраться куда-нибудь подальше, пока эверийцы не выловили его трусоватого приятеля и не началась охота на одинокую рыбацкую лодку. Кстати, судно было довольно быстроходным, поскольку друзья-совладельцы в свободное от рыболовства время промышляли контрабандой и мелким морским разбоем.

Голова, правда, вела себя крайне непристойно и всю дорогу поносила храброго парня последними словами на всех шести языках, распространённых в бандустане Куш и соседних государствах. Но тот не реагировал на оскорбления, справедливо полагая, что ответить по всей форме он всегда успеет, а сейчас нужно решить текущие проблемы.

Увы, радужным надеждам Денниса на скорое и лёгкое обогащение не суждено было сбыться. Едва он причалил к пирсу, как его вытащили из лодки местные карабинеры и доставили в полицейский участок, предусмотрительно прихватив с собой и голову.

Там уже поджидал некий эверийский офицер, который долго и упорно требовал, чтобы рыбак и говорящая голова были переданы ему, поскольку всё произошло в «зоне ответственности» базы ВМФ Конфедерации. Однако префект полиции округа Малинди Амос Кибиток славится на всю округу решительностью в борьбе с преступностью и относительной честностью, поскольку взяток в размере менее пяти тысяч фунтов категорически не берёт. У офицера таких денег с собой не оказалось, так что ему пришлось уйти не солоно хлебавши. К тому же Амос, будучи человеком крайне религиозным, истово поклоняется духам предков и верит в силу колдовства уду, которое в бандустане Куш является чуть ли не национальной идеей. Так что поговорить о том о сём с отрубленной головой мертвеца для него никакой проблемы не составило.

Вот тут-то и родился официальный документ, на который мы ссылались в самом начале нашего повествования, – «Показания головы Зуана Кхака, подданного королевства Намвьет, члена клана Жёлтой Рыбы Островной Триады». Текст этого замечательного и очень красноречивого документа мы приводим полностью:

«Я, Зуан Кхак, требую, чтобы полиция бандустана Куш немедленно нашла моё тело и вернула мне его в целости и сохранности, так как отделение тела от головы произошло в территориальных водах именно этой страны, а моя медицинская страховка действует во всех государствах Южноокеанского бассейна. Я отчётливо слышал, как моё драгоценное тело плюхнулось в воду сразу же вслед за головой, а значит, те два туземца, что выловили голову, это место знают. Нашедшему недостающую часть моего организма, а также местным знахарям, которые возьмутся соединить тело с головой, я гарантирую вознаграждение в размере 1 000 000 (одного миллиона) лагашских рупий. Если при этом потребуется вмешательство колдунов уду, то их я тоже не обижу, но лишь в том случае, если я смогу пользоваться руками, ногами и прочими частями тела в полном соответствии с их назначением.

По существу дела могу сообщить следующее: отсечение моей головы совершила Тай Фу, байстрючка Великого Дракона Островной Триады, да не оскудеют трюмы его грозных джонок. Как законопослушный гражданин я давно вынашивал планы избавить мир от этой гадюки, на совести которой реки пролитой крови, тысячи мертвецов, плач сирот и вдов, не смолкающий уже не одно десятилетие. Однако мадам Тай каким-то образом проникла в мои мысли и устроила публичную казнь на борту своей яхты «Золотая лань». А эти твари, бандиты, её подручные, редкие отморозки, скалились и хлопали в ладоши. Особенно усердствовал боцман Чак Тхить, отпетый мерзавец, за голову которого я обещаю такое же вознаграждение. Только если мне не вернут моё тело, то я не смогу подписать чек. Думать, дышать и говорит я могу по одной причине: мадам Тай захотела продлить мои мучения, применив одной ей известное колдовство. Я давно подозревал, что она связана с нечистью, а может быть, и сама она нечисть. Иначе непонятно, как до сих пор ей сходят с рук многочисленные злодеяния.

Требую поторопиться с поисками моего драгоценного тела, пока его не сожрали рыбы. А их тут тьма тьмущая – сам видел. Одна чуть было и голову не проглотила, но я сам её за нос цапнул. Прошу сообщить о моей проблеме Баалу Хаддаду, наследному принцу королевства Маскат, который открыл мне глаза на то, какая всё-таки тварь эта мадам Тай, и убедил меня в том, что ради её уничтожения и жизнь отдать не страшно.

С моих слов записано верно».

Подписи под документом Зуан, естественно, не поставил, и это объяснимо – рук-то у него не было, так что показания были заверены отпечатком его правого уха.

Наша журналистская бригада пыталась выкупить голову Зуана, чтобы продемонстрировать это диво всему человечеству, однако Амос Кибиток, несмотря на то, что ему была предложена весьма впечатляющая денежная сумма, на сделку не пошёл. Префект заявил, что в лице головы он видит как вещественное доказательство по громкому уголовному делу, так и бесценного свидетеля злодеяний Островной Триады. Голову он нам даже продемонстрировать отказался, но за минимальную сумму подношения, соответствующую его статусу, предложил нам заверенную копию протокола.

Конечно, есть подозрение, что головы у него уже нет в наличии, поскольку нас кто-то мог опередить. Иначе господин префект едва ли устоял бы перед щедростью нашего предложения. Наше журналистское расследование продолжается, и я уверен, что рано или поздно мы неизбежно нападём на след головы Зуана Кхака и узнаем, кто выхватил её буквально у нас из-под носа. Первым подозреваемым, конечно, является наследный принц королевства Маскат, который известен также как организатор нелегальных поставок оружия в различные «горячие точки» планеты.

Следите за нашими публикациями.

Глава 8

«Уважаемые пассажиры, наш стратоплан начинает снижение. Посадка в аэропорту города Славный ожидается через двадцать минут. Просим всех пристегнуть привязные ремни и воздержаться от курения…»

Тика сидел в кресле, находящемся прямо за кабиной пилотов, а потому ближе всех к динамику, из которого доносился нежный голосок бортпроводницы. Лишь под утро он позволил себе задремать, и предупреждение о скорой посадке ударило прямо в ухо. Он вздрогнул спросонья и, прежде чем осознать, что всё в порядке, что всё идёт по плану, почувствовал, что кресло под ним мелко вибрирует, а потом стратоплан тряхнуло так, что попутчики вцепились в подлокотники, а несколько дамочек дружно завизжали.

«Уважаемые пассажиры! – На этот раз раздался мужской голос. – С вами говорит командир корабля пилот первого класса Глеб Шестопал. Прошу не паниковать и четко выполнять все требования бортпроводников. За всю тридцатилетнюю историю эксплуатации стратопланов типа «Руслан» не было ни одного лётного инцидента, связанного с риском для жизни и здоровья пассажиров. И сейчас не будет! А кто будет паниковать, того отправим в грузовой отсек – охладиться…»

Вибрация не прекратилась, но пассажиры дружно сделали вид, что успокоились.

Тика прижал большие пальцы обеих рук к вискам и постарался ни о чём не думать. Лучший способ успокоиться. Он-то понял, что истинная причина того, что огромный летательный аппарат заходил ходуном, именно в его испуге, а значит, чем раньше он уймёт расшалившиеся нервишки, тем больше вероятность мягкой посадки. Вот она – обратная сторона бесценного дара, которым наделил его этот умник доктор Айген. Этак и самого себя угробить недолго! А жить-то ещё не надоело. Более того, с каждым годом жить всё больше привыкаешь…

– Ремень, – напомнила ему проходящая мимо стюардесса.

– Да-да, конечно. – Тика пристегнулся, вибрация сразу прекратилась.

Теперь предстояло целый день провести в праздности и развлечениях: рекламный буклет обещал охоту на кабанов с последующим пикником на вершине горы Аюмкан, куда группу туристов обещали забросить на вертолёте. В последующие дни планировались дегустация крепких спиртных напитков на Славнинском винокуренном заводе «Кристалл», водная экскурсия по Малой Тужине с банкетом на палубе прогулочного судна, посещение руин древнего Аркаима, предполагаемой столицы легендарного царства антов, спуск в пещеру Курундусс… До конца список всех прелестей предстоящего путешествия Тика читать не стал, поскольку миссия должна быть выполнена нынче же вечером, на горе, откуда цель должна быть видна как на ладони.

Можно было, конечно, выбрать и более щадящую программу – без дегустаций, банкетов и пикников, но это было нетипично для туристов из Конфедерации, а значит, увеличивало риск попасть под пристальное внимание местных спецслужб.

В последний момент план операции радикально перекроили. Вместо того чтобы прибыть на место одной группой, «Великолепная семёрка» разделилась и каждый отправился отдельно. Такие решения, принятые в последний момент, не предвещали ничего хорошего. Это могло означать лишь одно: есть основания предполагать, что противник что-то знает об операции.

Все остальные члены команды прибыли в Гардарику ещё вчера и наверняка кто-то из них уже прошёл через горнило «дегустаций». Почему-то местным кажется, что единственная цель эверийских туристов только в том, чтобы нажраться?!

Стратоплан снова тряхнуло, но через считанные секунды колёса шасси коснулись посадочной полосы, и в салоне раздался гром аплодисментов. Конечно! После такой тряски в небе есть чему порадоваться.

Рейс прибывал ранним утром, и, видимо, организаторы тура посчитали, что гости из-за рубежа успели выспаться в стратоплане. Уже при размещении в отеле ему выдали походную амуницию – шапку-ушанку, фуфайку, синие галифе и кирзовые сапоги. При этом мордастый гид пообещал, что ружья и патроны им выдадут по прибытии в становище йоксов, аборигены исполнят ритуальный танец, в завершении которого местный шаман будет камлать. Что такое «камлать», Тика не понял, но переспрашивать не стал.

Переодевание заняло много времени, поскольку на штанах вместо привычной молнии оказались пуговицы, которые почему-то превосходили диаметром предназначенные для них отверстия. Когда он в полном таёжном обмундировании вышел из кабины лифта на крыше отеля, там уже стоял вертолёт, а рядом в полном составе столпилась «Великолепная семёрка» в сопровождении старшего инструктора Евы Грант. Специалистам Департамента Безопасности пришлось немало попотеть, устраивая за такие короткие сроки так, чтобы восемь разрозненных туристов оказались в одной группе и к ним не добавили никого из посторонних.

По легенде охотники, прибывшие из разных городов Королевства Альби и Ромейского Союза, ранее не были друг с другом знакомы, так что Тика лишь кивнул им в знак приветствия, изобразил радушную улыбку и первым полез в вертолёт.

Подполковник Зекк посмотрел на него с нескрываемым недовольством, но смолчал.

– Сколько лететь? – Тика похлопал по плечу гида, сидевшего рядом с пилотом. – Вздремнуть успею?

– Когда вы увидите с высоты птичьего полёта, как прекрасна наша земля, уверен – вам не захочется спать! – бодро ответил тот, оглянулся назад и, убедившись, что все заняли свои места, рявкнул в ухо пилоту: – Поехали!

– Дружище, ты на вопрос не ответил, – несколько раздраженно напомнил ему Тика, и в этот момент успевшие набрать обороты лопасти винта замедлили движение, а двигатель начал «подкашливать».

– Полтора часа, – ответил гид, и только после этого мотор заработал ровно и уверенно.

– А завтрак сегодня будет?

– Как только прилетим, доброжелательные аборигены предложат вам ис миинэ, хаан, ойогос, строганину с черемшой и крепкий кымыс, который бодрит дух и прибавляет сил, – одним духом выпалил гид. – А на десерт подадут чехон с горячим травяным чаем!

– А что такое чехон? – полюбопытствовала Ева Грант, которая погрузилась в вертолёт последней, и место ей досталось только рядом с Тикой. Можно было подумать, будто она знала, что собой представляют остальные кушанья, перечисленные гидом…

– О! Это такое – пальчики оближешь! Масло, сбитое с молоком, черникой и морошкой!

– И как мы потом с набитым брюхом будем ломиться сквозь тайгу? – задал Тика вполне резонный вопрос.

– После завтрака вас ждёт обширная культурная программа, а на кабана мы отправимся только через три часа после завтрака в сопровождении Лайсы, лучшего егеря становища Лай-Йокса. Он буквально гипнотизирует зверя, так что добыча гарантирована. Часть мяса приготовят для пикника, а остальное местные женщины замаринуют в дубовых бочонках, и при отбытии из страны каждый получит свою долю добычи. От вывозной пошлины это груз освобождён!

Теперь Тика мечтал лишь об одном: чтобы гид наконец заткнулся, и к счастью, никто больше вопросов задавать не стал. Высотки отелей скрылись из виду, внизу мелькнуло зелёное море тайги, но вскоре вертолёт нырнул в низкую облачность, и Тика, откинувшись на спинку кресла, постарался задремать.

Итак, осталось только пережить завтрак, культурную программу, охоту и перелёт на вершину горы Аюмкан, откуда цель – как на ладони. На самом деле ни хрена оттуда не видно, особенно если внизу начнёт стелиться туман. На фотографиях с вершины, которые всей группе показывали перед вылетом, – одна тайга до горизонта. Хрен кто догадается, что всего-то в десяти милях от подножья горы находится огромный подземный город, тысячи ангаров и боксов, где складированы миллионы тонн боеприпасов и десятки тысяч единиц современнейшей боевой техники. И наверняка в Гардарике думают, что эта военная тайна по-прежнему хранится за семью печатями. Иначе ни за что они не допустили бы, чтобы в непосредственной близости проходило такое множество туристических маршрутов.

Осталось придумать, что делать. Главное – не пропустить момент, когда Ева введёт команду в транс. Но сделает она это не раньше, чем пристрелит гида, егеря и всех остальных посторонних, кто на своё несчастье окажется рядом. Интересно, а как господа из Департамента спланировали отход? По воздуху «Великолепная семёрка» перемещаться ещё не научилась. У господ военных на такое в принципе воображения не хватит, в какой бы транс их не загоняли. Единственное, на что ещё как-то можно рассчитывать – всеобщая паника, которую вызовет грандиозная катастрофа. Интересно, какие будут версии? Может быть, внезапно проснувшийся вулкан? Это вряд ли… Здесь веками не наблюдалось заметной сейсмической активности. Тогда, конечно, падение крупного метеорита! Впрочем, не это важно. Важно, как потом отсюда выбраться. Невесёлые мысли следовали одна за другой, накатывались волнами, настроение катастрофически портилось, и это было опасно, особенно сейчас, во время полёта. Тика уже не раз замечал, что с некоторых пор, стоит разыграться его нервам, техника начинает выходить из строя. Только не сейчас! Только не в вертолёте… Он постарался не думать ни о чём, и, судя потому, что вертолёт приземлился-таки на площадке со всех сторон окружённой тайгой, ему это удалось. Вокруг поляны выстроились войлочные хижины, костёр уже горел, столы были накрыты и вокруг суетились женщины в узорчатых пальтишках с меховыми воротниками.

Оказалось, что «ис миинэ» – супчик с потохами, а «хаан» – бифштекс с кровью из парной оленины. «Кымыс» оказался препротивнейшим кислым пойлом, однако после него настроение слегка поднялось, а подполковник Зекк опрокинул аж три кружки.

Потом танцевальный ансамбль из дюжины молодых женщин быстренько исполнил какой-то местный танец под звуки бубна и какого-то подобия виолончели. Видимо, аборигены прекрасно осознавали, что эту часть программы лучше не затягивать – не для того гости приехали.

– А сейчас величайший шаман народа йоксов Акай-Итур вселит в себя духов-проводников и отправляется к небесным кострам, у которых греются предки. Он предскажет судьбу любому из вас, кто этого пожелает! – торжественно провозгласил гид, сделал шаг в сторону, и из-за его спины выскочил старик с бубном в кафтане, увешанном металлическими бляхами.

Шаман протяжно завыл и начал бить колотушкой в бубен, постепенно ускоряя темп. Из его рта начали вырываться горловые булькающие звуки, и он, склонив голову так, что длинные седые космы начали волочиться по земле, переминаясь с ноги на ногу, пошёл по спирали. Его движения стали стремительны, вой превратился в громогласный рёв, бубен гремел со скоростью пулемёта, и вдруг наступила тишина.

– Эн бугун флуу, – сказал шаман, глядя в глаза оказавшемуся рядом подполковнику Зекку.

– Что он сказал?

– Вы знаете, не стоит понимать буквально его слова, – несколько растерянно заявил гид. – Тут просто такой юмор.

– Переведи! – потребовал Зекк.

– От сказал «Ты сегодня умрёшь». Но это же просто…

Шаман не дал ему договорить и снова закрутился в своей безумной пляске, но уже через несколько секунд замер и, глядя на Тику, отчётливо произнёс:

– Тыыннаах бугун эн биир!

– А мне он что сказал? – потребовал ответа Тика.

– А вы ему, видимо, более симпатичны! – Гид улыбнулся во всю ширь. – Он сказал «Живым сегодня останешься ты один». Так что, господа, будьте поосторожней с егерем. С вами на кабана пойдёт Лайса – сын нашего уважаемого шамана.

Не то чтобы Тика поверил местному деревенскому колдуну, но у него сразу стало как-то спокойнее на душе.

– Не изволите ль подписать ряд документов, о Несравненный?! – Канцелярский Крыс, как всегда, появился не вовремя, а потому получил дежурную затрещину промеж ушей. Он даже не ойкнул. Напротив, он расплылся в услужливой улыбке и протянул Самаэлю первую бумагу.

– Что это?

– Ваше Высочайшее распоряжение о повышении на двадцать процентов нормы выработки для бесов второй категории, служащих в цехе перегонки.

– Что за цех?

– Моя инициатива! Лично закупил импортное оборудование по перегонке людских пороков малой концентрации в девяностошестипроцентное зло.

– Почему не в абсолютное?!

– Такое не удавалось даже Нудису Вездесущему, – попытался оправдаться Крыс и тут же получил ещё одну затрещину, куда более чувствительную, чем первая.

– Любовное послание Скилле с полным набором подробных описаний половых извращений и маниакальных проявлений, – продолжил Крыс как ни в чём не бывало.

Самаэль не глядя поставил подпись заострённым когтем, с которого сочилась густая чёрная кровь, сделал из бумаги самолётик и запустил его под свод Пекла.

– Прошение от заслуженного беса Баламута о повышении категории его племяннику Гнусику…

– Сколько ты с него содрал?

– Поверьте, Несравненный, передаю совершенно бескорыстно. Ну, разве что преподнёс он мне бочонок «Фарисея» двухтысячелетней выдержки. Но это всего лишь подарок, сделанный от грязного сердца предельно лицемерно.

– Может, мне этого Гнусика на твоё место назначить?!

– Никак нельзя, о Несравненный! – испуганно выкрикнул Крыс. – Он уже полтораста подопечных упустил, и души их вознеслись к Врагу! Грубо работает парень.

– И что?! На дурацких и немотивированных решениях и держится наш образ жизни. – Самаэль подписал бумагу, но уже не кровью, а чернилами. – Есть ещё?

– Бессчётное множество документов. Из них половина – совершенно неотложные!

– Пшёл вон!

– Есть, Несравненный! – Крыс уже был готов провалиться сквозь землю, но не тут-то было.

– Стоять! – рявкнул Самаэль. – «Фарисея» тащи сюда. И не вздумай подсунуть вместо него какую-нибудь дрянь – по всему Пеклу размажу.

Заметно погрустневший Крыс исчез и тут же появился вновь, обнимая лапками небольшой бочонок из потемневшего от времени дуба.

– Ставь сюда и убирайся!

– А попробовать? Хоть глоточек…

– Ты всё равно не в состоянии оценить всей прелести этого напитка, ты не сможешь прочувствовать все оттенки вкуса изысканнейшего лицемерия, замешенного на показной праведности и несгибаемой уверенности в том, что только ты достоин так называемого спасения. Ты хоть знаешь, что фарисейство, эта жестокая и мрачная пародия на набожность, является самым слабым местом в стане Врага? – Самаэль пробил пальцем дырку в крышке бочонка и, зажмурившись, принюхался. – Похоже, Баламут тебя не обманул. Неожиданно… Впрочем, он ушлый парень и наверняка знал, кому достанется напиток. Всё! Убирайся.

Крыс лопнул, как мыльный пузырь, однако Несравненному не суждено было остаться в одиночестве надолго. Не прошло и нескольких секунд, как гранитные плиты, которыми был вымощен пол его тронного зала, вздыбились, некоторые из них начали растрескиваться и вспыхивать по краям. Вскоре из раскалённого озера лавы к чёрному высокому сводчатому потолку взмыла Скилла, с обнаженного тела которой осыпались чешуйки окалины.

– Получила? – поинтересовался Несравненный.

– Что? – не поняла Скилла.

– Моё послание.

– Какое послание?

– Моё…

– Помолчи! – Она приземлилась ему на колени, вцепилась пальчиками в мочку его уха и начала едва слышно шептать: – Кажется, у нас проблемы. Велс что-то задумал.

– Каждый из нас что-то да замышляет, – рассеянно пробормотал Самаэль.

– Он был у Магистра.

– Какого магистра?

– Не прикидывайся идиотом!

– Я не понимаю, какое мне дело до Велса, до Ордена и до Магистра. Да и с чего ты взяла, будто они встречались?

– Мне донесли.

– Кто?

– Не твоё дело?

– Йорик?

– Откуда знаешь?

– Он и мне иногда сливает информацию… Причём всегда правду. Но не думай, будто он – твой агент. До сих пор все его утечки служили только интересам Ордена.

– Велс что-то задумал! – повторила Скилла.

– Да что он может задумать, этот тупой и вонючий торгаш!

– Не меньше, чем любой из Равных.

– А о чём был разговор, Йорик не сообщил?

– Нет. Скорее всего, и сам не знает.

– Ну, тут есть только один вариант – взять кого-нибудь из приближённых нашего дорогого друга и скачать информацию. Я сейчас поручу своим ребятам.

– Не надо. Уже сделано. Думаю, скоро притащат.

– Умничка! – Самаэль слегка ущипнул её за сосок и тут же удостоился сокрушительного удара в челюсть.

Когда он пришёл в себя, посреди зала, на вершине остывшего жерла вулкана, возникшего при появлении Скиллы, уже стояли два вурдалака, а у них в ногах валялся кулём связанный зелёный тролль, весь обвешанный золотыми цепями и браслетами.

– Думаю, пытать бесполезно, – задумчиво сказала Скилла, устраиваясь поудобнее на коленях Самаэля.

– И не надо. Ко мне тут недавно один славный парень попал. За послабления в истязаниях добывает любую информация с любого носителя, – похвастался Сасмаэль. – Хаккера сюда!

Не прошло и секунды, как пахнуло жаром, по полу пробежал ручей кипящего масла, который вынес бледного и тощего очкарика, сжимающего в руках чёрный планшетный компьютер.

– Чего ещё?! – спросил он, не отрывая глаз от монитора.

– Подключись-ка к этому, – потребовал Самаэль, указывая на тролля, который едва начал приходить в себя.

– Щас… – Очкарик ещё несколько секунд пялился на монитор, потом отмотал два провода с разъёмами, которые опоясывали его запястье, словно браслет, подключил их к планшетнику, свободные концы воткнул троллю в ухо и темечко и забегал пальцами по сенсорному экрану.

– Ты даже не спросил, что я хочу узнать, – заметил Самаэль.

– Ты хочешь знать то, что этот, – очкарик кивнул на тролля, – хочет от тебя скрыть. Готово! Распечатать?

– Давай-давай! – потребовал Самаэль и, пока из щели под днищем компьютера выползала бумажная лента, прошептал на ухо Скилле: – Он с это игрушкой не расстаётся даже сидя в котле с кипящим маслом.

– Три дня отдыха! – назвал цену Хаккер, сжав в кулаке скомканную распечатку.

– Двух хватит, – попытался поторговаться Несравненный, но очкарик сделал вид, что собирается подтереться драгоценной бумажкой. – Хорошо, я согласен. Если меня устроит качество информации.

– Устроит, – пообещал Хаккер, сунул бумажку в руку Несравненного и наладился было уходить, засунув планшет под мышку и сматывая провода.

– Ты куда собрался? – поинтересовался Самаэль.

– Я же свободен на три дня.

– Могу тебе пяток самых красивых грешниц подогнать. Оторвёшься по полной…

– Нет, у меня всё с собой. – Хаккер помахал перед носом Несравненного планшетником и гордо удалился.

– Дай мне! – нетерпеливо сказала Скилла, вырвала документ из рук Самаэля и начала читать:

«Приказ. Я, Велс Величайший, приказываю всем бесам, троллям, кикиморам, вурдалакам, зомби и прочим личностям и сущностям, признающим моё безусловное верховенство, всеми имеющими у них средствами способствовать тому, чтобы битва Драконов состоялась на территории королевства Маскат, в провинции Кирдым, в пустыне Аксу-Кум, там, где расположены руины города Эль Бабилон. Всякий, кто не проявит должного рвения, будет сурово наказан и позавидует грешникам, что томятся в Пекле на медленном огне. Если поставленная задача не будет выполнена, то кара постигнет всех, невзирая на чины, звания, категории и прочие заслуги. Я заставлю ваших же подопечных истязать вас, и они припомнят всю доставленную им боль и вернут её вам с процентами. Такова моя воля!»

– Любопытно, – пробормотал Самаэль.

– Ничего не понимаю, – удивилась Скилла. – Он что, хочет Баалу досадить?! Ерунда!

– Да, ерунда… Велс, оказывается, не так прост, как нам всем казалось.

– Не так прост?! Были бы у него мозги, не поставил бы он на эту романтичную дурочку!

– А почему ты поставила на этого майора из Гардарики? Его помыслы, если я не ошибаюсь, столь же отвратительно чисты…

– Он, по крайней мере, сильная личность! Он справляется с собственными страхами, цель для него превыше всего, а как почувствует вкус истинного могущества… Ты вспомни себя! Каким ты был накануне нашего восстания?

– А ты вспомни себя? Разве не ты заявляла, что самое страшное в этом мире – подчинение единой воле, что искренность чувств и свобода духа превыше всего, что готова пожертвовать собой, но показать Небесному Тирану, что путь, избранный им, порочен. А среди наших товарищей было немало таких, кто уже тогда знал, к чему мы идём, каковы наши истинные цели и желания. И где они сейчас?! Где эти могучие и волевые элоимы! Их нет! А мы оказались самыми живучими и даже выторговали для себя вполне приличные условия. Так что ещё посмотрим, кто сделал правильный выбор.

– И всё-таки я не понимаю, чего хочет добиться Велс. – Скилла сдалась и решила сменить тему.

– А вот это, пожалуй, не такая уж тайна.

– Нигридис! – догадалась Скилла.

– Скорее всего, – согласился Самаэль. – В пустыне произойдёт катаклизм, ветры сдуют песок на окрестные земли, может произойти геологический разлом, на волю вырвется подземное пламя, и, возможно, появится шанс извлечь Нигридис из Бездны.

– Но надо успеть добыть камень, прежде чем это сделает Велс.

– Зачем?! Ты что, такая же дура, как и этот торгаш?! – Он стряхнул Скиллу с колен, и та едва не улетела в пролом, который возник при её появлении. – Ты забыла, как мы тысячелетиями сражались с Врагом и всегда побеждали! А битва при Мегиддо, где мы были разгромлены, этот день нашего позора – ты помнишь, после чего она произошла?! Накануне Нудис сотворил этот проклятый камень! Он же и стал первой жертвой своего творения. Нет, Скилла, эта штуковина никогда не шла на пользу тому, кто ею обладал. И пусть лучше камень достанется Велсу. Он действительно глуп, если хочет им завладеть, и я не буду мешать ему ставить капкан на самого себя.

Яо Вай специально печатал шаг, чтобы Дзян Син издалека услышала стук подковок на каблуках о древние камни. Она острее других переживала гибель людей в Дуньхуане. Казалось, через неё проходила боль и предсмертный ужас каждого из них. Она была единственной из семерых, кому раньше никогда не случалось лишать кого-либо жизни. Возможно, она даже ни разу не видела, как кто-то умирал. Даже Чань Хе, потерявшую в одночасье всех своих детей, было проще успокоить. Вдова тёмника ВДВ осознавала, что смерть – не конец существования, что у неё есть шанс увидеть своих мальчиков – если не в этом мире, то в каком-либо ином.

– Дзян…

Она молчала. Она даже не шелохнулась, только прохладный ночной ветер трепал тяжёлые пряди её волос.

– Дзян… Я не прошу, чтобы ты мне ответила. Просто выслушай, и я уйду. – Яо выдержал паузу и продолжил: – Сейчас любому из нас нелегко, но мы должны быть сильными. Если нами овладеют боль и отчаянье, ненависть и страх, то по нашей вине так и будут множиться беды, так и будет превращаться в прах всё, к чему мы прикоснёмся.

– Нам… Нам, наверное… Нам лучше исчезнуть. Совсем. От нас одни несчастья…

– Исчезнуть?! Ты хочешь оставить мир на растерзание Красного Дракона? Или ты можешь допустить, чтобы варвары с севера уничтожили нашу древнюю культуру, поработили и унизили наш великий народ? Только мы сейчас можем не дать закатиться навеки Солнцу Поднебесной. Будь сильной, Дзян Син, будь тверда духом, девочка моя… – Он замолчал, едва заметно кивнул и неспешно пошёл прочь.

Он сказал совсем не то, что хотел, а сейчас вообще сомневался в том, что любые слова сейчас могут пойти на пользу. И перед его глазами то и дело возникали груды изувеченных тел, руины города, стёртого с лица земли. Ему тоже горько было сознавать, что в этой трагедии есть часть его вины. И даже было немного стыдно за то, что в его душе эта жатва смерти не отразилась такой болью, что испытывает эта хрупкая девушка. Может быть, Чань Хэ, потерявшая своих детей, сможет найти лучший способ хоть как-то привести Дзян в душевное равновесие? Сейчас нужна максимальная концентрация, поскольку дальнейшие ошибки могут привести к ещё более трагичным последствиям. Едва ли Мо Джучи испытывает хотя бы малейшие угрызения совести, едва ли в нём есть даже капля сострадания. Ему проще нести смерть и разрушения, и это делает его сильнее, даёт ему преимущество. И этому надо что-то противопоставить. Знать бы – что…

Яо уже отошёл на три сотни локтей от девушки, продолжавшей неподвижно стоять на верхней галерее монастырской стены, как к нему, вынырнув из темноты, подбежал мальчишка-послушник.

– Эй! Тебя дядя Чжоу зовёт.

Он не стал делать пацану замечание за непочтительность и, убыстряя шаг, двинулся в сторону кельи каллиграфа Небесных Скрижалей. Если Чжоу Кун зовёт, значит ему есть что сказать. Наверняка это нечто важное, нечто такое, что может изменить судьбу, дать надежду, открыть новую истину, наполнить душу покоем, а в сердце вселить уверенность, нечто такое, что поможет Дзян преодолеть своё отчаяние.

Вниз по древней узкой винтовой лестнице, ведущей с верхней площадки башни во внутренний двор монастыря, он почти бежал. Уже трое суток Чжоу Кун пребывал в затворничестве, о чём-то размышлял, открывая свой разум великим источникам Просветления. Почему-то очень хотелось верить в то, что хранитель Драгоценных Свитков может найти единственно верный ответ на любой вопрос, открыть суть любого явления, проникнуть в любую тайну бытия.

Чжоу Кун ждёт, значит можно войти без стука. Один из главных признаков Верного Пути в том, чтобы не делать лишних движений и не засорять свой разум шелухой повседневных мыслей. Стук в дверь, за которой находится тот, кто тебя ждёт, – это, безусловно, бессмысленное действие.

Дверь кельи распахнулась бесшумно. Монах неподвижно сидел на циновке, подогнув под себя ноги, а перед ним горела одинокая свеча, вставленная в позеленевший от времени бронзовый подсвечник. Яо вошёл, закрыл за собой дверь и устроился напротив старика, постаравшись принять ту же позу, что и тот.

Оставалось набраться терпения. Первым открыть рот в присутствии того, кто более мудр, считалось верхом неприличия. Даже поток мыслей и чувств, который переполнял сознание, был сродни праздной болтовне, но сейчас непросто было заставить свой разум замолчать. Прошло несколько минут, прежде чем монах открыл глаза.

– Вы должны покинуть обитель, – негромко, но твёрдо сказал старик. – На рассвете сюда явится Красный Дракон.

– Мо Джучи нападёт на вас независимо от того, будем ли мы здесь, – возразил Яо Вай. – Я уверен, что мудрецам и воинам Тао-Линя будет чем его встретить, но мы можем помочь.

– У вас есть более важные дела, чем спасать нас, – так же спокойно продолжил Чжоу Кун. – Отправляйтесь в Гардарику. На горе Аюмкан вы встретитесь с противником, который, возможно, менее силён, чем Красный Дракон, но куда более опасен.

– Как мы узнаем врага?

– Он сам узнает вас.

– Разве в интересах Поднебесной устраивать конфликт с северными варварами?

– Именно их вы и должны защитить. Иначе мир будет низвергнут в хаос.

– От кого?

– На месте поймёте.

– Вы вернёте нам металл богов? – Этот вопрос был явно излишним, но Яо Вай не смог удержаться оттого, чтобы его задать.

– Возьми вот это. – Старик молча протянул ему холщовый мешочек, лежавший рядом с ним на циновке. – Наши мастера сделали точные копии семи амулетов великого Маодуна. Пусть воля поможет вам преодолеть путь к цели, ясность укажет верное направление, верность сохранит в единстве ваши силы, мудрость укажет границы бесстрашию и ярости, а стойкость не позволит отречься от истины.

– Истины? Но великий Учитель Пути Мао Цзы говорил, что Истины не существует.

– Он был, наверное, достаточно мудр, чтобы знать это. Но такая глубина понимания природы вещей доступна не всем. Мне, например, недоступна.

Яо Вай высыпал на ладонь несколько блях, мастерски вылепленных из металла богов, который не поддавался ни резцу, ни молоту, ни кислоте. Только силой мысли можно было придать ему определённую форму, а тем более – начертать на них иероглифы.

– Какой из этих амулетов предназначен каждому из нас? – спросил Яо.

– Пусть каждый выберет сам. Ты возьмёшь последним.

– Благодарю, Учитель.

– Не благодари. И не называй меня учителем, поскольку я тебя ничему не научил.

– Каждая встреча с тем, кто более мудр, есть учение, – процитировал Яо известное изречение великого Мао Дуна.

– Истинный мудрец знает, какими последствие чревато каждое его слово или действие. – Монах ненадолго умолк, вглядываясь в пламя свечи. – Но я даже не знаю, во благо ли то, что мы дали вам приют.

– Мы исполним свой долг.

– Ты даже не знаешь, в чём твоё предназначение.

– Скажите мне, и я буду знать.

– Я тоже не знаю. Но мне известно другое: стоит вам хоть на мгновение сбиться с пути, и новых, ещё более страшных катастроф не избежать.

– Мы служим лишь добру, справедливости, Родине и Солнцу Поднебесной…

– Дракон никогда никому не служит, даже если вы – все семеро – уверены в обратном. Каждый из вас – это одно, а Дракон – совсем другое. В тот миг, когда он расправляет свои крылья, вы перестаёте слышать собственные мысли и следовать велениям своей души. Разве славный дай-ван Чао Ши Субеде не говорил тебе об этом? Наверняка говорил и не раз. Но ты пропустил это мимо ушей, поскольку страдаешь непоколебимой уверенностью в твёрдости собственного духа. Хотя нет… Он мог и не сказать тебе этого. Дай-ван всегда ставил интересы империи выше здравого смысла. Ты не понимаешь, как стремительно меняются люди, оказавшись на вершине могущества. Не успеешь оглянуться, как та же юная и трепетная Цзян Синь, не переносящая чужой боли, превратится в тщеславное отродье, алчущее восхвалений. Пройдут считанные дни, и Чжоу Хун, бывший сотник хунбаторов, вообразит себя генералиссимусом вселенной, и горе тому, кто откажется ему подчиниться. Очень скоро ты вдруг обнаружишь, что Чань Хэ, начав с мести за своих детей, начнёт купаться в океанах крови, будучи не в силах справиться с жаждой убийств. А остальные трое все силы положат на то, чтобы утвердить во всём мире единый порядок, поскольку уверены в том, что он единственно верный. И если им это удастся, то человечество ждёт скорое и неизбежное угасание. А о том, что может случиться с тобой, я даже подумать боюсь. Чем выше помыслы в начале пути, тем стремительней и глубже падение. Чем ближе ты к вершине могущества, тем глубже та пропасть, в которую может низвергнуться твоя душа.

– Я… Я не могу поверить!

– И не надо. Сам всё увидишь.

– Что же нам делать?

– Пусть всё идёт, как есть. Иное невозможно.

– Я запомню ваши слова, Учитель.

– Я тебя ничему не научил.

Ваше Высокопревосходительство!

Возможно, Вы сочтёте, что я начал слишком уж издалека и привожу чрезмерное количество аргументов. Тем не менее я настоятельно прошу Вас прочесть мою записку целиком, поскольку речь идёт о возможных «подводных камнях» перспективного проекта «Седьмица», которые необходимо учесть уже на стадии постановки задач. Я делился своими соображениями с директором сектора ИАЯПФ Исследовательского Центра Спецкорпуса доктором Плавуном, однако, как мне кажется, этот уважаемый руководитель несколько пренебрежительно отнёсся к моим опасениям и рекомендациям.

Очевидно, что риски, связанные с реализацией данного проекта, невозможно переоценить, и, по большому счёту, я бы настоятельно рекомендовал вообще от него отказаться. Но вижу, что воля руководства непреклонна, и я намерен приложить все имеющиеся у меня силы, чтобы свести эти риски к максимально возможному минимуму. Заранее прошу извинить меня за обилие исторических параллелей, но без них мне было бы трудно доступной форме объяснить, что я имею в виду. Собственно, с этих-то параллелей я и начну, с Вашего позволения.

В 1037 году от основания Вечного Города к власти в Ромейской империи пришёл Гай Диоклетиан, которому удалось остановить казавшийся неизбежным упадок государства и его последующий распад. Будущий император родился в 998 году в местечке Диоклетия, что в окрестностях города Скодра, находящегося ныне на территории провинции Илиррия. Примечательно, что его дед был рабом, а отец – вольноотпущенником. Службу он начал простым солдатом, завербовавшись в армию военачальника Галлиена, но уже через несколько лет занимал пост прокуратора провинции Сирия, именно оттуда выступил в свой грандиозный поход на восток император Марк Кар. Известно, что Диоклетиан, тщательно изучивший приграничные территории, отговаривал императора вести армию через пустыню Тадмор, именуемую ныне Аксу-Кум, где расстояния между оазисами порой достигает двух тысяч стадий и редко стихают песчаные бури. Однако император не внял предостережениям. Более того, он оказал прокуратору в чести сопровождать его в походе, тем самым избавив себя от советов человека, поднявшегося из черни. Кару не давала покоя слава Александра Великого, чей путь пятью веками ранее пролегал именно через Тадмор и победоносно закончился на границе далёкого Лагаша.

Именно в этот период империя буквально трещала по швам, раздираемая внутренними конфликтами. Гибель императора могла привести к гражданской войне, серии дворовых переворотов и мятежам в большинстве провинций. Так что Диоклетиан, уверенный в том, что Кар повёл свою армию навстречу гибели, сразу же начал готовить план спасения государства. Впрочем, торопиться он не стал, предусмотрительно дождавшись, когда большинство претендентов на престол перебьют друг друга, а солдаты столичного гарнизона, многие из которых служили под его началом, закуют в кандалы префекта преторианской гвардии Аррия Апра, провозгласившего себя императором и мгновенно отичившегося безрассудностью и неуёмной жесткостью. Они-то и призвали своего бывшего командира на престол.

Удивительно, что казнь Апра стала единственной расправой над политическим противником, которую позволил себе новый император после того, как утвердился на престоле. Диоклетиан не тронул никого из своих врагов – даже тех, кто мог представлять для него серьёзную опасность. Более того, он оставил им должности, богатства и привилегии. Все свои силы он направил на подавление мятежей в провинциях и защиту внешних рубежей государства и расширении подвластных империи территорий. Именно в эти годы был установлен полный контроль над обширными пространствами Северной Ливии, покорены альбийские племена, отражено вторжение антов, которые едва не взяли Византий, перекрыв проливы, ведущие в Понт из Внутреннего моря.

Его поистине спасительное для страны правление продолжалось более двадцати лет, и он не потерпел ни одного поражения ни от внешних врагов, ни от внутренних недругов, восстановив долгожданный мир как внутри государства, так и на его границах. Годы его пребывания у власти многими ромейскими историками оценивались как «возвращение золотого века империи». При этом он довольно редко бывал в столице, проводя время либо в инспекциях провинций, либо в военных походах. От каждого его возвращения столичный плебс ждал привычных увеселений, однако Диоклентиан проявлял в этих вопросах необычную для правителей Ромы скупость, чем вызывал недовольство и насмешки – со стороны как праздной публики, так и представителей знатных родов, которые за свой счёт были вынуждены бороться со скукой плебса. Как известно, скучающий плебс представлял куда большую угрозу для знати и общественного порядка, чем варвары, окружавшие империю со всех сторон. В 1058 году от основания Вечного Города Диоклетиан неожиданно передал всю полноту власти четверым верным соратникам, а сам удалился на свою виллу в Илиррии, где и провёл последние годы жизни.

Документально подтверждён факт, что двое из его преемников пытались убедить ушедшего на покой императора вновь вернуться к власти, но тот ответил категорическим отказом, который аргументировал так: «Если бы вы видели, какова капуста, которую я вырастил, то не стали бы приставать ко мне со своими предложениями».

Достоверно известно, что он сохранил достаточное влияние и мог в любой момент подчинить себе империю, однако этого не сделал, невзирая на то, что его преемники далеко не всегда относились к нему с подобающим почтением.

Я так подробно остановился на этой странице истории и на личности Диоклетиана лишь потому, что этот пример оставляет нам определённую надежду на то, что задуманная вами операция «Седьмица» имеет определённые шансы на благополучный исход. Этот пример едва ли не уникален, и он наиболее ярко показывает, что человек может оказаться сильнее самого беспощадного соблазна, который может встретиться на его пути. Впрочем, как правило, всё бывает наоборот: человек, добившийся власти даже с самыми чистыми помыслами, почти всегда становится жертвой собственной победы. Альбийский историк Джон Эмерих стал известен благодаря изречению: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно». Возможно, он начал испытывать силу этого пагубного влечения на себе, но вовремя остановился, отказавшись возглавить правительство королевства. Да, немногие способны вовремя признать, что система меняет человека быстрее, чем человек систему. Различные политические и государственные деятели, жившие в разные эпохи, оказавшись в отставке далеко не по собственной воле, писали в мемуарах о том, как они хотели бросить опостылевшую им власть, но одна лишь «забота о благе народа и страны» не позволила им это сделать. Власть подобна ржавчине – рано или поздно разъест любую, даже самую сильную и чистую душу, а значит, ограничение власти – не что иное, как забота о спасении души.

К счастью, власть земных правителей никогда или почти никогда не бывает абсолютной. Даже власть тиранов древности ограничивалась многими факторами – например, верховенством Бога (или богов) и церковью. Кроме этого власть ограничивалась страхом перед кинжалом заговорщика и недовольством черни, а также влиянием ближайшего окружения или фавориток.

С другой стороны, верховная власть даёт не только привилегии, но и доставляет немало хлопот, принять которые на себя готов далеко не каждый человек. Так что жажда власти нередко «во всей красе» проявляется и у мелких клерков, и у владельцев мелких фирм, и даже среди глав семейств. Конечно, на домашних тиранов легче найти управу, но путь «воле к власти» нередко прокладывает инстинкт раба, заставляющий человека терпеть притеснения и нападки до тех пор, пока те не станут совершенно невыносимы.

Но все эти проблемы так или иначе решаемы. А вот проект «Седьмица» может поставить Спецкорпус, страну, да и весь мир в такое положение, что найти выход будет более чем затруднительно. Куда страшнее могут быть последствия отравления властью для людей, обладающих какими-либо сверхспособностями. Сами знаете, сейчас никого не удивишь ни телекинезом, ни телепатией, ни целительством, ни наведением порчи, ни способностью проникать в чужое сознание и диктовать ему свою волю. Есть масса фактов подобного рода, подтверждённых многочисленными свидетельствами очевидцев и трудами выдающихся учёных. Но представьте себе, какой властью обладает группа людей, владеющая силами, которым нипочём законы природы и основополагающие принципы механики!

Перехожу к сути.

Уже на стадии отбора кандидатов на участие в проекте «Седьмица» первоочередным фактором должна быть не «паранормальная мощь» того или иного субъекта, не способность двигать взглядом графины, вызывать осадки и заставлять тарелки летать. Определяющим фактором должно стать отсутствие или хотя бы слабость «бациллы властолюбия». Конечно, эта зараза проявляет себя не всегда и не сразу, но если поместить её в благоприятную среду, то она рано или поздно овладеет человеком. Власть «Седьмицы» будет практически абсолютна, и трудно рассчитывать на то, что испытуемые, если мы добьёмся успеха, будут подчиняться чьим-либо приказам. К сожалению, природа наделяет людей сверхспособностями независимо от наличия у них совести, способности к состраданию и самопожертвованию, патриотизма, искренности и иных качеств, которые делают человека человеком. Как бы нам не промахнуться! В истории сохранилось несколько примеров, когда все эти седьмицы, хунлёнги, зибенкрафты, сьетопотенцы и прочие йедибашканы, отразив внешнюю агрессию или предотвратив природный катаклизм, на долгое время становились настоящим бичом собственной страны. И в первую очередь страдали именно те, кто их породил. К счастью, подобные создания после выполнения своей миссии довольно быстро деградируют, а потом либо распадаются, либо исчезают в неизвестном направлении. Но если нет у них серьёзного нравственного стержня, то дров они и за короткий срок могут наломать столько, что мама не горюй… Краем уха слышал, что Вас с этим делом Глава Посольского приказа сильно торопит, но цена ошибки слишком высока, так что торопиться не надо. Хуже будет, если напортачим.

Глава 9

Рёбрышки кабана, обильно сдобренные туземными специями, томились на решётке, под которой алыми переливами сияли раскалённые угли. Егерь Лайса уже четвёртый раз переворачивал их деревянными лопатками, а значит, они были почти готовы. Подполковник Зекк буквально кругами ходил вокруг жаровни, поскольку Ева Грант категорически запретила прикладываться к горячительным напиткам, пока не подоспеет горячая закуска. Стол с видом на бескрайние просторы тайги был уже накрыт, и шеренга бутылок с жидкостью золотистого оттенка, прозрачной, как слеза, призывно сверкала, отражая блики солнца, клонящегося к горизонту. В глубоких глиняных мисках ждали своего часа солёные огурчики, маринованные грибочки, мочёные ягоды и прочие местные деликатесы, а центр стола украшал пышущий жаром и необычайно душистый хлебный каравай. После охоты, которая длилась полдня, жрать хотелось нестерпимо, и сейчас Тика больше всего опасался, что Ева решит приступить к выполнению задания до того, как удастся перекусить.

Более того, он был почти уверен, что так оно и будет! Никто не проверял, какова в деле «Великолепная семёрка», если хоть один из её славных бойцов находится в подпитии. Не даст Ева выпить, а значит, и закусить не поучится. Значит, остаётся терпеливо ждать команды, отдавая все силы борьбе с соблазнами. И лучше вообще отойти от мангала подальше, чтобы не чувствовать одуряюще соблазнительного запаха жареного мяса. Ну, ничего… Вот когда начнёт взлетать на воздух то, что прячется под покрывалом тайги, когда зарево озарит полнеба и к облакам, окрашенным пламенем горящих лесов, будут взлетать многочисленные смертоносные «фейерверки», можно будет насладиться всеми прелестями жизни: и вкуснейшей едой, и грандиозным зрелищем. Интересно, Ева перед тем, как вводить своё воинство в транс, убьёт только егеря, гида и пилота вертолёта или перещёлкает всех узкоглазых девиц, которые только что накрывали на стол, а теперь о чём-то щебечут в сторонке на своём варварском языке. Девиц могла бы и оставить…

– Эт ас! – крикнул егерь.

– Наш гостеприимный хозяин сообщает, что мясо готово и настало время в полной мере насладиться его великолепным вку… – Последнее слово застряло у гида в горле. Он увидел, что Ева схватила карабин, а потом свет навсегда померк в его глазах, поскольку две пули, пущенные одна за другой, вошли ему в лоб и сердце.

Но следующего выстрела она сделать не успела. Едва она навела ствол карабина туда, где, по её расчетам, должен был находиться егерь, тот настолько стремительно метнулся в сторону, что на мгновение скрылся из виду. Когда он снова попал в поле её зрения, Лайса уже держал Еву на прицеле своей двустволки, а через долю секунды, прежде чем она успела нажать на курок, два жакана снесли ей верхнюю часть черепа.

План явно трещал по швам.

Подполковник Зекк, премьер-лейтенант Кале, капрал Клиренс и остальные трое бойцов, чьи имена и звания Тика так и не удосужился запомнить, бросились к своим карабинам, выстроенным пирамидой слева от стола. Они явно не понимали, что происходит. Для них эта поездка была лишь краткосрочным отпуском, который командование предоставило перед очередной операцией, и такого поворота дел никто из них не мог ожидать. Конечно, они сделали то, что подсказал им инстинкт, – попытались схватиться за оружие. Но Тика уже сообразил, что это им не поможет. Внезапно вспомнилось предсказание шамана, которое тот сделал перед охотой, а потом он почувствовал, что в его голове зашевелились какие-то посторонние мысли и возникло какое-то предчувствие, мрачное и сладостное одновременно. Какой-то паразит проснулся в его мозгу, и его настойчивый шёпот постепенно наполнял сознание, становясь всё громче и отчётливей. «Возьми… Возьми… Возьми!». Почему-то вспомнилась Люпита. Он даже почувствовал, как к его щеке прикоснулись её мягкие влажные губы, которые настойчиво и вкрадчиво продолжали повторять одну и ту же фразу.

Время почти остановилось. Товарищи по оружию почти замерли на бегу буквально в нескольких метрах от своих карабинов, и казалось, что до их встревоженных душ можно дотянуться руками и, пока не поздно, взять что-то необходимое, что-то до боли желанное.

Из затылка подполковника Зекка вырвался фонтан крови, и среди алых брызг сверкнула на солнце маленькая серебристая пластина. Через мгновение то же самое произошло с премьер-лейтенантом, и вскоре все шестеро упали на колени, обхватив руками затылки, где у каждого зияло по кровавой ране. Шесть пластин, отражая тускнеющее сияние закатного светила, сначала зависли у них над головами, а потом медленно поплыли в сторону Тики.

Вот оно – то, к чему он всегда стремился, то, чего он всегда хотел от этой жизни. Пройдут считанные секунды, и вся сила «Великолепной семёрки» будет принадлежать ему одному. А это значит, что станут доступны все мыслимые и немыслимые блага этого мира. А может быть, и не только этого… И можно будет никуда не спешить, не притворяться, не лебезить, не изворачиваться. Исчезнут все страхи! Никто больше не посмеет причинить боль.

Пластины рассыпались в воздухе, превратились в облачко серебристой пыли, и он просто вдохнул его, почувствовав, как всё тело наполняется покоем, сознание обретает ясность, крепнет дух, возникает несгибаемую уверенность в себе. Теперь можно всё – сдвигать горы, рушить города и строить дворцы.

Краем глаза Тика заметил, что егерь торопливо загоняет патрон в ствол, туземные женщины бегут прочь, а пилот вертолёта, явно находящийся на грани помешательства, неподвижно сидит на земле, крепко обняв обеими руками стойку шасси. Но на это уже можно не обращать внимание. Главное событие его жизни свершилось. Тика Ван Дебби… Больше, чем человек. Сверхчеловек. Высшее существо. Почти бог! Можно быть жестоким и милосердным. Можно внушать благоговение и страх.

Лайса успел перезарядить ружьё, но выстрела не последовало. Охотник встретился с Тикой взглядами, что-то прочёл в его глазах и отбросил двустволку, которую тут же разорвало в клочья. Егеря спасло только то, что он, странным образом предугадав, что будет дальше, упал лицом на землю и прикрыл голову руками.

Шестеро «Цепных псов» были мертвы, Ева с расколотым черепом в луже крови лежала ничком между двумя источенными ветрами булыжниками, и в глазах её застыли страх, удивление и гнев – последние чувства, что она испытала в этой жизни. А вот гид, похоже, так и не понял, что произошло. Его остекленевшие глаза не выражали абсолютно ничего. Туземных девиц уже не было видно, поскольку тропу, по которой они убежали, затянуло туманом. Но далеко им не убежать. Хотя сейчас уже никто не сможет что-либо противопоставить Тике-Громовержцу, но свидетелей всё равно оставлять ни к чему. Можно позволить себе лишь минимум великодушия. Пусть эти двое – егерь и пилот – увидят, как тайга до самого горизонта превратится в море огня. Самое грандиозное зрелище, которое только можно себе вообразить, – разве это не самый щедрый подарок, который может получить приговорённый к смерти?!

Итак, достаточно вообразить, как напрягается земная кора, а из раскалённых недр по паутине трещин поднимается раскалённая лава, стремясь вырваться наружу. Это «Цепным псам», недоумкам, лишённым всякого воображения, нужно было держать перед глазами то, что приказано уничтожить. А уж на то, чтобы что-либо создать, у них тем более не хватило бы ни знаний, ни воли, ни чувства прекрасного. Может, прежде чем всё здесь уничтожить, стоит возвести что-нибудь величественное и прекрасное?! Да! Пусть останется посреди выжженной земли эта гора, и над ней возвышается величественный монумент – Тика Ван Дебби с молнией в руке.

Он уже собирался приступить к воплощению своего грандиозного замысла, но вспомнил, что голоден.

– Эй, туземец! Принеси мне мяса, – потребовал он, садясь за стол.

Как ни странно, егерь понял, чего он хочет, схватил поднос, лежавший на столике рядом с жаровней, длинную двузубую вилку, подцепил одну за другой три порции мяса, которое вот-вот начало бы подгорать, и молча поднёс гостю.

– Хвалю, – одобрительно сказал Тика. – Может, и не стану тебя убивать.

Трапеза длилась недолго. Когда на подносе остались лишь тщательно обглоданные рёбрышки, Тика твёрдо решил, что охотник ему пригодится живым. Он даже на мгновение усомнился, стоит ли здесь устраивать катаклизм. На стратегические интересы Конфедерации при его-то возможностях можно и наплевать, а эту благодатную территорию было бы неплохо просто забрать в собственность. Но, поразмыслив, он решил, что без демонстрации силы в его могущество никто не поверит, а значит, устроить акцию устрашения всё-таки следует.

И вдруг у него возникло ощущение, будто что-то идёт не так, что какой-то червь начинает точить его изнутри. Тика с ужасом увидел, как подполковник Зекк, которого он считал стопроцентным покойником, вдруг пошевелился, подняться на четвереньки, обвёл мутным взглядом окрестности, остановив его на мгновение на трупе Евы. Потом он встал на ноги и, пошатываясь, двинулся к краю отвесной скалы. У самого обрыва он оглянулся и с криком «Азохен вей!» бросился вниз. Почему-то эта фраза на одном из древнейших языком, смысл которой не был известен никому, зато любому мало-мальски образованному человеку был ясен без перевода, произвела на Тику крайне гнетущее впечатление. Ему нестерпимо захотелось последовать за господином подполковником, потому что в этом шаге и состояло его высшее предназначение. Да, именно к этому он готовился всю жизнь, ради этого мгновения и родился на свет. В то же время его не покидало смутное чувство, что глупо совершать этот «подвиг» именно сейчас, когда весь мир готов лечь к его ногам. Желание последовать за командиром «Цепных псов» переполняло душу, но ещё сильнее возмущало то, что остальные бойцы и Ева Грант валяются себе как ни в чём не бывало. Нет! Смерть не оправдание для того, чтобы ослушаться приказа! Он захотел, и мертвецы поднялись. Их словно ветром сдуло в пропасть. За ними последовал и гид, хотя этот придурок явно был недостоин такой чести.

Тика поднялся. Тика был готов шагнуть в пропасть. Тика не упустит своего шанса! Тика…

Вдруг кто-то обнял его за плечи, и оказалось, что нет ни вершины горы, ни низких облаков, стелющихся над бескрайней тайгой, ни стола, на котором выстроилась батарея нетронутых бутылок и миски с солёными огурцами и прочими экзотическими закусками. Нет ничего – только тёмное пространство вокруг и чьи-то прохладные руки, которые обнимают его всё крепче и крепче.

– Загляни в мои глаза, и река твоей жизни проложит русло иное… – Прошептали влажные губы Люпиты, едва касаясь его щеки.

В её глаза он посмотреть не успел. Реальность вернулась, и в ней было всё, кроме навязчивого желания немедленно расстаться с жизнью. Ясно! «Великолепная семёрка» была предметом одноразового пользованья. Ему, как и всем остальным, вбили в голову программу самоуничтожения, как только дело будет сделано. Можно было и раньше догадаться. Кому хочется иметь дело с силой, которую невозможно держать под контролем! Значит, пока нет смысла взламывать земную кору именно здесь. Сначала должны ответить за всё те, кто затеял эту игру. Первая тройка кандидатов на долгую и мучительную смерть известна: Гресс Вико – дорогой шеф, Джон Бреннан, и конечно, этот проклятый умник, этот трусливый шакал – доктор Айген. Нет, смерти для них мало! Пусть вечно корчатся на вертеле! Пусть пройдут через все пытки, которые придумали штатные «психологи» Департамента безопасности для контингента секретных тюрем.

Тика достал из нагрудного кармана корранскую сигару, высек огонь щелчком пальцев, прикурил и поманил пальцем егеря.

– Налей-ка! – он ткнул пальцем в бутылку, где в золотистой жидкости плавало два перчика.

Лайса молча исполнил приказание и поставил перед гостем хрустальный ковшичек, до краёв наполненный настойкой с пряным запахом.

Что ж… Неиссякаемое везение опять его не подвело. За последние минуты он мог дважды стать мертвецом, но как-то пронесло. Значит, опасаться нечего. Все соперники сдохли, все враги будут наказаны, а значит, самое время определить пределы своих возможностей. Да и существуют ли они вообще, эти пределы?! Прежде всего, надо завладеть всеми мировыми запасами тартаррина, и после этого никто и никогда не сможет противиться его воле. И главное, пора задуматься о том, к чему стоит стремиться! Современная цивилизация может многое предложить человеку, обладающему неограниченными возможностями. А что человек всемогущий может предложить этому миру?!

Он насадил на вилку грибочек, отхлебнул из ковшичка, почувствовал, как блаженное тепло нисходит по пищеводу, закусил и продолжил неспешно размышлять о собственном светлом будущем.

И вдруг прямо перед ним на самом краю обрыва, на фоне солнца, уже лежащего на линии горизонта, откуда ни возьмись, выросло несколько тёмных силуэтов. Прищурившись, он разглядел троих мужчин, один из которых выделялся особо крупным телосложением и лицом, на котором из-под черной растительности торчали только нос и глаза, двух женщин – одну стройную, чью красоту и грацию не могла скрыть даже мешковатая одежда, другую коренастую, с грубыми чертами лица и явно сильно рассерженную. А на флангах этой шеренги шли две девушки-подростка, одна из которых была явной представительницей туземных племён, что легко было определить по характерному разрезу глаз.

Итак, кто-то смеет мешать Тике-Громовержцу строить грандиозные планы и решать судьбы мира! Что ж, придётся этим наглым недоумкам испытать на себе всю мощь полубога. А собственно, почему «полу»? Зачем мелочиться?! Из любой ситуации следует извлекать максимум пользы, и с теми, кто смеет становиться на пути, не стоит церемониться. Ставки слишком высоки!

Он схватил со стола бутылку, швырнул её в наглецов, и тут же между ним и незваными гостями поднялась стена огня. Сейчас! Сейчас их тела, охваченные негасимым пламенем, исполнят предсмертную пляску, корчась и извиваясь, издавая предсмертные вопли! И всё будет кончено. Для них. Навсегда.

Но вдруг огненная стена, разгораясь всё жарче, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, начала надвигаться на него самого. Он едва успел отскочить от стола, который мгновенно превратился в пепел, а вдруг появились они… Семь чёрных силуэтов, возникших на фоне нестерпимо яркого сияния, сами превратились в свет, ещё более ослепляющий, взлетели навстречу чернеющему небу, слились воедино, и раскалённый болид, разбрасывая в стороны голубоватые искры, ринулся вниз.

Оставалось одно – провалиться сквозь землю, исчезнуть, чтобы потом найти себя за тридевять земель от этого проклятого места, этих жутких тварей в человеческом обличье. Скальная порода под ним раскололась, он провалился в образовавшуюся трещину и помчался прочь по бесконечному тёмному лабиринту, слыша, как позади гремят обвалы и потрескивает от напряжения земная кора. Потом вдруг стало абсолютно тихо и темно. Тика открыл глаза, и оказалось, что он стоит посреди кабинета дорого шефа, и на драгоценный паркет с него сыплется пыль и каменная крошка, принесённая с другого полушария планеты. Мечты сбываются! Всё к лучшему. И плевать, что куртка и штаны разодраны в клочья, а отличные горные ботинки из кожи ливийского буйвола потеряны где-то по пути. Кто и когда входил в кабинет самого могущественного человека Конфедерации в одних только грязных носках?! Приятно быть первым.

Он понял, чего он хочет больше всего! Мысль о мести не оставляла его ни на секунду, даже в момент недавнего противостояния с чудовищами из Гардарики.

Гресс Вико был на месте, а когда его собеседник оглянулся, чтобы увидеть, на что с таким изумлением смотрит непосредственный начальник, Тика узнал в нём начальника сектора внешней разведки Джона Бреннана. Почти все были в сборе. Кроме Айгена.

– Где, мать вашу, доктор?!

– Тика, как вы сюда попали? – спросил Вико, старательно делая вид, что у него нет причин для беспокойства.

– Отвечай, кусок дерьма! – Тика мгновенно преодолел расстояние, отделявшее его от Бреннана, схватил его за ноги, лёгким движением разорвал пополам, а окровавленные половинки тела зашвырнул в противоположные углы кабинета. – Где доктор?!

Казалось, Вико понял, с кем имеет дело, и осознал, что сопротивляться бесполезно, что ему не поможет даже вся военная мощь Конфедерации.

– Вы идиот, Тика… – неожиданно тихо и уверенно произнёс шеф. – Вы всегда хорошо соображали, но, похоже, совсем разучились думать.

– Что?!

– Заткнитесь, Тика, и слушайте! – Вико вальяжно развалился в кресле. – Вы уже, наверно, поняли, что получили потрясающие возможности. Но, судя по вашему виду, вы уже убедились, что они не уникальны, что вы далеко не единственный, кто может вытворять то же самое. Так?

– Так… точно.

– И ещё вы должны осознать, кому вы обязаны тем, что стали сверхчеловеком!

– Я? Да, обязан…

– Доктор Айген бесследно исчез. Скорее всего, он в Гардарике, но туда, как вы поняли, вам лучше не соваться.

– Да, понял…

– Запомните, Тика, без грамотного руководства вы просто сдохнете. Очень скоро. Вы же не хотите такого исхода?

– Никак нет. Не хочу…

– Что с остальными?

– Нет их…

– Задание выполнено?

– Никак нет… – Тике вдруг стало не по себе от того, что он не оправдал надежд, возложенных на «Великолепную семёрку». А ведь мог бы. Легко.

– Ничего страшного, – успокоил его Вико. – У вас ещё будут куда более успешные миссии. А пока пусть дерутся между собой наши общие враги, а мы выждем. Мы выберем время и место для последнего и решительного удара. Мы будем бить наверняка. Согласны, Тика?

– Да, шеф. Согласен, шеф. – Тика сделал шаг назад и почувствовал, что под пяткой мокро и липко. Он посмотрел на пол и обнаружил, что ручьи крови от двух частей тела Бреннана слились как раз под его ступнями. – Мне так жаль…

– Не беспокойтесь, Тика, – успокоил его Вико. – Никчемный был человек.

– Эй! Что так поздно? – Лайса крепко обнял дочку. – А ну кабы он кушать не стал?!

– От твоей стряпни и мёртвый не откажется, – мрачно пошутил Сохатый, вместе с Буй-Котярой усаживая на булыжник Маргариту. Во время атаки отставная ведьма получила от супостата чувствительный удар ногой по грудной клетке, когда пыталась броситься в погоню, нырнув в образовавшуюся расселину.

Где-то глубоко на дне пролома виднелось слабое алое свечение, а вверх из жерла поднималась струйка чёрного дыма. Но пока на это никто не обращал внимания.

– Был плохой человек. Своих сам убил. Всё забрал у них, – вкратце рассказал егерь о том, что только что произошло на плоской вершине горы Аюмкан. – Ваньку убил. Чуть-чуть меня не убил. Девки сбежали. Искать надо.

– Что это было? – спросил пилот вертолёта, дрожащими руками наливая себе настойки.

– Эй! Пьяный за рулём – горе в семье. Тебе нас ещё в город везти. – Яночка выхватила стопку из его руки, половину расплескала, а остальное опрокинула себе в рот и скривилась, прижав ладонь к груди, когда настойка обожгла ей горло.

– А тебе не рано бухать? – сделала ей замечание Лейла.

– Как с монстрами всякими биться – так нормально?! – немедленно возмутилась та. – Отвали! Мне положены мои боевые сто грамм.

– У тебя и так мозги набекрень. А спьяну таких дров наломаешь! – поддержала Лейлу Маргарита, едва придя в себя. – Я вот дура дурой, а понимаю…

– Тихо! – Майор поднял палец вверх и прислушался. Все услышали в небе отдалённый рокот двигателя.

– Акай-Итур летит, – успокоил всех Лайса. – Смотреть надо. Гору шибко сломали.

– Это не мы! – тут же заявил Корней. – Это всё он! Который сбежал… – Бывший иллюзионист указал в сторону разлома, и все заметили, что дым, который валил оттуда, стал значительно гуще.

– Огненный Хакк просыпается, – заявил Лайса. – Уходить надо.

– Нет, Лайса, – отозвался Сохатый. – Уходить нам нельзя. Если Хакк проснётся, тайга сгорит.

Из разлома потянуло душным и мерзким запахом сероводорода и пахнуло жаром. Явно назревало извержение, спровоцированное незваным пришельцем, а это могло иметь самые жуткие последствия. Если бы геофизики в своё время не дали гарантии, что потухший в незапамятные времена вулкан Аюмкан «проспит» ещё не одно тысячелетие, никому бы в голову не пришло строить неподалёку от его подножья гигантский мобилизационный арсенал. Теперь всё могло закончиться катастрофой, одной из самых страшных за всю историю человечества, стоит только лаве продвинуться на несколько вёрст в северном направлении.

– Надо поговорить, – шепнул майор Лейле.

– Что мешает? – Она и не думала переходить на шёпот.

– Мешает? Нет, ничто не мешает. – Сохатый несколько запоздало осознал, что секретничать бессмысленно. – Знаете, что будет, если случится извержение?

– Догадываюсь. – Лейла посмотрела туда, где тайгой был скрыт обширный комплекс бункеров. – Думаете, мы сможем заткнуть это жерло?

– Надо попытаться. Иначе нельзя. Иначе все жертвы напрасны.

– Жертвы? Вы-то, господин майор, чем пожертвовали?

Гору чувствительно тряхнуло, и откуда-то снизу донёсся грохот камнепада.

– Я думаю, сейчас не время выяснять отношения.

– Не пора ли нам отсюда срываться? – поинтересовался во всеуслышание Корней Белка, обратив внимание на то, что пилот вертолёта уже занял своё место за штурвалом и ему стоит напряжения всех оставшихся душевных сил, чтобы без команды не запустить двигатель.

– Нет! – заявил майор и тут же сообразил, что сделал это излишне резко. – Кроме нас, этого никто не остановит, – добавил он, стараясь, чтобы голос звучал более мягко и доверительно.

– Чего не остановит? – громко спросила Маргарита, убедившись, что её сломанные рёбра уже срослись и она находится в полной боевой готовности.

– Если начнётся извержение, то…

Гору снова тряхнуло, на этот раз значительно сильнее, и перекричать грохот камнепадов стало уже немыслимо. Оставалось одно – начинать действовать самостоятельно в надежде, что остальные его поймут и поддержат. Нет ничего непосильного. Главное – верить в саму возможность совершить то, что совсем недавно казалось невозможным. Майор закрыл глаза, но окружающее пространство не исчезло, а лишь стало более графичным, будто какой-то неведомый художник набросал его грубой пастелью. Оставалось абсолютно реальным одно только пламя, что клокотало на дне расселины и с каждым подземным толчком рывками поднималось вверх – всё ближе и ближе к поверхности. Он легко столкнул вниз огромный булыжник, лежавший на краю разлома, и начал швырять вниз все валуны, попадавшиеся на глаза. Они тонули в раскалённой лаве и растворялись в ней без следа, превращались в ничто. Где-то внутри холодело от осознания собственной беспомощности, но он не останавливался – и вскоре заметил, что интенсивность камнепада начала нарастать. Майор глянул вверх и обнаружил, что над жерлом вулкана зависли Яна с Корнеем, обнимающие здоровенный обломок скалы. Они с такой силой отправили его вниз, что тот, круша стены расселины, просел до клокочущего озера лавы и, казалось, заткнул горловину, в которой искали выход раскалённые недра планеты. Но вскоре каменная «пробка» начала раскаляться, и уже готова была расплавиться. Лейла пролилась холодным ливнем над плещущимся пламенем, но плотные потки леденящей влаги, прикоснувшись к раскалённым недрам, возвращались обратно ревущими струями пара. Буй-Котяра с Маргаритой пустились в какой-то безумный танец, с тяжёлым топотом отплясывая на самом краю разлома, и вскоре его стены начали рушиться. На мгновение даже показалось, что огненное жерло погребено под обломками скальных пород, но вскоре и эти камни начали тонуть в бурлящем озере лавы.

– Эй!

Матвей почувствовал, как кто-то крепко стиснул его плечо, оглянулся и увидел лицо Айны.

– Тут нельзя, – невпопад сказала она и потащила его куда-то в сторону от раскалённой бездны, указывая пальцем в сторону неба.

Там и впрямь творилось что-то странное. Прямо над провалом нависло облако, сияющее ослепительной белизной, и от него тянуло обжигающим холодом. Оно сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей вращалось вокруг своей оси, вытягиваясь в ледяной смерч, и неумолимо приближалось к жерлу просыпающегося вулкана.

Матвей схватил Айну в охапку, метнулся в сторону, по пути оттолкнул Яну от края провала, ухватил за рукав Корнея, который только что «отбомбился» очередной партией булыжников. Остальные уже сами сообразили, что оставаться на месте опасно, и сгрудились на уцелевшем пятачке, где стояли стол, жаровня и вертолёт. Пилот, бледный, как смерть, занимал своё кресло, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в рычаги управления, а егерь сидел на колесе шасси и спокойно покуривал трубочку, не обращая внимания на нарастающий гул и морозный вихрь, который усиливался с каждой секундой.

– Что за бесовщина?! – Корней схватил в охапку Яну, на которой из одежды осталось лишь лёгкое короткое платьишко, но та выскользнула из его рук и с нескрываемым интересом продолжала смотреть вверх, а потом пританцовывая и кружась, как вокруг ёлочки на новогоднем детском утреннике, начала нарезать круги вокруг белого смерча.

Её движение становилось всё стремительнее, и вместе с ней ускорялся и белый вихрь, который уже ворвался в разлом.

К ней присоединились Маргарита и Лейла, затем Буй-Котяра превратился в маленькую тучку, которая, окутав этот странный хоровод, начала стремительно кружить вместе с ним. С ними слилась и Айна, сбросив вниз напоследок неведомо откуда взявшуюся глыбу льда.

– Ну! Гулять так гулять! – обреченно воскликнул Корней и тоже влился в коллектив.

– Эй, Сохатый-аяс, почему не помогаешь? – поинтересовался Лайса, несколько озабоченно поглядывая на странное явление.

До майора уже дошло, что откуда-то пришла нежданная помощь, но было бы крайне неосмотрительно бросаться за всеми остальными, пока нет полной ясности с тем, что происходит. Да, ледяной вихрь наверняка заставит лаву затвердеть, превратиться в базальт и запереть это жерло ещё на многие века, если, конечно, кому-то не вздумается повторить «подвиг» уцелевшего «туриста». Но кто это сделал? Каковы его истинные цели? Каким будет его следующий шаг?

И вдруг всё стихло. На месте кратера вздымался холм, а вся вершина горы оказалась покрыта снежной шапкой.

Лайса выбил трубку о стойку шасси и, по пояс в снегу, двинулся туда, где в сугробах копошилось шесть тел. Матвей последовал за ним, но, продвинувшись на несколько аршин, посмотрел вверх и заметил, что в небе, на котором уже засияли невообразимо яркие звёзды, летит, нарезая круги и постепенно снижаясь, какая-то крылатая тварь. От неё исходило золотистое сияние, и при каждом взмахе крыльев вниз сыпались огненные искры. Он смотрел на это создание, как завороженный, и, что было самым удивительным, не возникло ощущения, будто от него исходит угроза.

Сделав последний круг, Жёлтый Дракон пролетел так низко над вершиной горы, что можно было во всех деталях разглядеть мощные перепончатые крылья, лапы, плотно прижатые к брюху, и хвост, который был скорее похож на рыбий. Ему даже показалось, что, пролетая над его головой, Дракон едва заметно улыбнулся, прежде чем направиться в ту сторону, где на линии горизонта белели далёкие пики Тянь-Ти и Тянь-Ши, находившиеся уже на территории империи Хунну.

Донёслось стрекотание мотора. Вертолёт, на борту которого был Акай-Итур и наверняка – госпожа полковник, вновь приблизился к вершине, но теперь для посадки не было никакой возможности – машина просто утонула бы в снегу. Да, собственно, и видеть непосредственного начальника ему совершенно не хотелось, а тем более говорить с ней и получать новые указания. Господин майор, доложите о проделанной работе… Дудки! Пусть аналитический отдел корячится. Там полторы сотни умников, не считая технического персонала. Хватит того, что она как снег на голову свалилась в Варенце, вломилась в «Таёжную трапезу», когда все уже собирались вздремнуть на чистых простынях. Если бы не было с ней Акай-Итура, едва ли ей удалось кого-нибудь уговорить не медля продолжать участвовать во всём этом. Шаману поверили, хоть тот и сказал-то всего пару коротких фраз. «Идти надо. Тайга сгорит, Хой-Маллай огорчится. Хакк придёт – плохо будет». Даже Яночка – и та вдруг осознала, что нет ничего важнее, чем сделать так, чтобы Хакк, чёрная душа, не пришёл…

Когда Дина приоткрыла дверь в кабинет, собравшиеся дружно посмотрели на её, как будто все последние дни только и делали, что сидели в этих креслах и посматривали на дверь – не появится ли оттуда полковник Кедрач собственной персоной. Ну вот – дождались. Всем привет…

– Разрешите… – Можно было и не спрашивать.

– Диночка, заходи, голубушка. Мы уж тут заждались. – Чувствовалось, что в общих чертах командующему Спецкорпусом уже доложили о последних событиях. Но его, похоже, интересовало не столько то, как разрешилась ситуация, сложившаяся в Восточной Тайге, а куда подевалась Седьмица и что ещё замышляют эти кудесники. На этот вопрос у Дины ответа не было.

– Можно приступать к докладу? – поинтересовалась Дина.

– Да, только самую суть. Подробности можно опустить.

– Если кратко, то Седьмица с честью справилась с поставленной задачей. Отражена террористическая атака диверсионной группы Конфедерации Эвери на наш мобилизационный арсенал, затем предотвращено извержение Аюмкана, которое могло иметь катастрофические последствия. Между делом налажено международное сотрудничество между Седьмицей и Жёлтым Драконом, оказавшим неоценимое содействие по предотвращению крупного природного катаклизма, который мог привести к многочисленным человеческим жертвам и серьёзному ущербу для обороноспособности нашей страны.

– Пока все эти твари на свободе, наша обороноспособность и в целом виде гроша ломаного не стоит, – вдруг заявил Егор Гусля, действительный тайный советник, полномочный куратор секретных служб от канцелярии Верховного Веча. – Говорил я, что зря вы всё это затеяли!

– Если бы мы этого не затеяли, как вы изволили выразиться, сейчас бы половина Восточной Тайги полыхала! – сделал ему замечание генерал Сноп. – И учтите, что дело-то ещё далеко от завершения, так что рано цыплят считать.

– А я утверждаю, что при разработке данной операции были сделаны серьёзные просчёты, – не унимался советник. – Седьмицу надо было изначально рассматривать как оружие сдерживания, применять которое дозволительно лишь как пропорциональную ответную меру. А вы даже контроль над ней потеряли. Я вообще подозреваю, что вы с самого начала знали, что никакого руководства процессом обеспечить не сможете и полагались на авось.

– Не на авось, господин действительный тайный советник, а на профессиональное чутьё, – паровал генерал. – Дина, продолжайте.

– Если без подробностей, то это всё.

– Значит, наши кудесники получили помощь от хунну? Я правильно понял? – вмешался Егор Гусля. – И как это возможно? У вас есть этому объяснение? – Он гневно посмотрел на командующего Спецкорпусом.

– Есть, – отозвался генерал-аншеф. – Но сначала полковник Кедрач закончит доклад. Диночка, продолжайте. Что там с хуннским Драконом? Поподробнее.

– Да! Поподробнее! – нетерпеливо воскликнул действительный тайный советник. – И главное – велись ли какие-либо переговоры?

– Как известно любому мало-мальски грамотному дипломату или разведчику, хунну никогда не вступают в переговоры с представителями иностранных держав, – холодно заявила Дина. – Это прописано в императорском военно-гражданском кодексе, который был принят полторы тысячи лет назад. Как известно любому мало-мальски грамотному дипломату или разведчику, империя Хунну может иметь только два вида взаимоотношений с иностранными державами – либо господство, либо покровительство. Так что, согласно официальной позиции имперских властей, все страны, с которыми Поднебесная не воюет, находятся под её покровительством. О каких переговорах может идти речь? Они помогли и гордо отправились восвояси. А почему они так поступили – пусть сектор внешней разведки разбирается.

– Предположения есть? – обратился Сноп к генералу-поручику Кучуму.

– С большой долей вероятности можно утверждать, что появление в империи двух Драконов стало результатом обострения противостояния различных группировок политических элит империи, – доложил начальник сектора внешней разведки. – Если учесть ограниченную в силу возраста дееспособность нынешнего императора, то подобное развитие событий вполне понятно. Я об этом уже неоднократно докладывал. Всё подробно изложено в отчётах, рапортах и аналитических записках. Но сейчас, по нашим данным, официальные власти империи практически полностью утратили контроль над ситуацией. В любом случае, им сейчас не до нас. Одновременно с событиями в Восточной Тайге произошло нападение Красного Дракона на монастырь Тао-Линь.

– Что?! Почему сразу не доложили?! – Егор Гусля даже приподнялся из кресла и начал нервно скрести ногтями по столу.

– И чем дело кончилось? – спокойно поинтересовался генерал Сноп.

– Дело ещё не кончилось, – продолжил доклад Кучум. – После нескольких атак Дракону основательно подпалили крылья, и сейчас за воротами монастыря Чжоу Кун, каллиграф Небесных Скрижалей, хранитель Драгоценных Свитков, ведёт переговоры с Мо Джучи, чангом Школы Верного Пути. Думаю, что монастырь оказался Дракону не по зубам, однако монахи готовы ему что-то предложить, поскольку очевидно: просто так тот не отстанет.

– И куда же они его спровадят?

– Пока неизвестно, но вся информация будет у меня через час после окончания переговоров.

– От кого? – несколько удивлённо спросил куратор от канцелярии Верховного Веча.

– Это оперативная информация, не подлежащая разглашению, – парировал генерал Кучум. – Мы обязаны отчитываться перед Верховным Вечем только о результатах нашей работы, но не о способах достижения результата.

Советник недовольно засопел, но больше вопросов задавать не стал.

– Дина, так вам удалось выяснить, каковы планы у наших кудесников? – Генерал Сноп задал наконец тот единственный вопрос, ответ на который его всерьёз интересовал.

– Майор Сохатый просил передать своё прошение об отставке и заверил меня, что Седьмица ни при каких обстоятельства не будет совершать каких-либо действий, наносящих ущерб государственному устройству и народу Соборной Гардарики.

– Это всё?

– Это всё.

– А что! – Неожиданно оживился Егор Гусля. – Всё не так уж плохо. Угрозу отвели. Заверения в лояльности получили. Наверное, это максимум, на что вы рассчитывали? Так, господин генерал-аншеф?

– Я думаю, пока рано делать выводы, – отозвался Сноп, и тут раздался телефонный звонок.

Внимания к себе потребовал чёрный аппарат – прямая линия связи с одним из потенциальных протвников. – Прошу всех помолчать.

Генерал снял трубку и поприветствовал собеседника первым. В разговорах с Грессом Вико важно было брать инициативу в свои руки.

– Ну, здравствуй, старина. Что-то давненько ты не позванивал. Случилось что?

– Будто ты сам не знаешь.

– Знаю. Говори, чего хочешь. Коротко и ясно. А то у меня тут люди заседают.

– Надо с колдунами кончать. Хлопотно очень. И опасно.

– Раньше надо было думать.

– Что было, то прошло.

– Что предлагаешь?

– Столкнуть их всех на безлюдной территории. Мои аналитики предлагают пустыню Аксу-Кум.

– И как мы их туда затащим?

– Мой точно будет. Он пока меня побаивается. Боюсь, что это ненадолго, так что кончать его надо в любом случае. Ну, а ты о своих уж сам придумай, как направить куда следует. У тебя голова большая. Подсказать или не надо?

– Обойдусь. А с хуннами что делать будем.

– Да ничего! Либо сами друг другу глотки перегрызут, либо потянутся вслед за остальными.

– Хорошо. Думаю, ты прав. Давай со временем определимся.

– А чего тянуть… Завтра. В полдень. По местному времени королевства Маскат. У руин Эль-Бабилона.

– Не жалко тебе объект культурного наследия?

– Чёрт с ним, с объектом. Мир спасать надо и свои задницы.

– Вот как ты заговорил…

– Не придирайся. Как я понял, ты согласен.

– Ну, сейчас посоветуюсь с товарищами. И решу.

– Решил ты уже всё. – В трубке раздались короткие гудки.

После непродолжительной паузы молчание нарушил действительный тайный советник:

– О чём договорились?

– Всё прекрасно. От подробностей воздержусь – всё одно вы за мной шпионите, и распечатка разговора через полчаса будет лежать на вашем столе. Ознакомитесь. А сейчас позвольте совещание объявить закрытым. Работать надо. Полковник Кедрач и генерал-поручик Кучум, вас я попрошу остаться.

Едва участники совещания оказались за дверью, в кабинет без доклада ворвался явно встревоженный офицер по особым поручениям.

– Что стряслось? – спросил командующий, явно недовольный несвоевременным вторжением.

– Ваше Высоскопре…

– Короче!

– С базы в Гремихе сбежала группа курсантов. Некий, – офицер заглянул в телефонограмму, которую держал в руке, – Маркел Сорока, трижды судимый. С ним шесть девиц.

– И что? Пусть бегают, пока не поймают.

– Они похитили артефакты из хранилища. Жезл Младигора, Свирель Пана и другие – всего семь наименований.

– Мне же докладывали, что там хранятся лишь копии. – Генерал Сноп всё ещё старался сохранять спокойствие.

– Они прошли сквозь стену и растворились в воздухе, – пробормотал офицер. – Беглые, в смысле… Растворились.

– Эксперты, что ли, попутали? – удивился Кучум. – Вместо копий подлинники положили…

– С этим потом разберёмся, – прервал его Сноп. – Дина, немедленно поднимите дело этого самого Маркела и девок, что с ним бежали. Через час доложите. Зря я на отставке-то не настоял. Ох, зря…

Заказчик: Сектор разработки секретных операций Спецкорпуса Тайной Канцелярии Посольского приказа Соборной Гардарики.

Разработчик: 2-й отдел сектора ИАЯПФ Исследовательского Центра Спецкорпуса Тайной Канцелярии Посольского приказа Соборной Гардарики.

Использование мистических способностей отдельных людей, а также артефактов, наделённых возможностями, необъяснимыми с точки зрения современной науки, известно с древнейших времён. С большой степенью вероятности можно утверждать, что подобного рода способности, явления и предметы широко использовались в военно-политических целях и в доисторический период существования человечества, но достоверными источниками, свидетельствующими об этом, мы не располагаем.

Первое свидетельство по боевому применению «силы семи» связано с легендарной битвой при Мегиддо, с которой связывается падение власти Падших.

Отдельные толкователи «Нерукотворного писания» придерживаются мнения, что современные языческие культы основаны на почитании тех самых Семерых Падших, которые правили миром более десяти тысяч лет. Однако тщательный семантический анализ этого источника показал, что прямых оснований для подобного утверждения не существует.

Совершенно иные данные приводятся в так называемом «Изначальном летописном своде». Этот исторический источник формировался задолго до того, как в Гардарике восторжествовали принципы Соборности. В течение веков, когда на территории государства царила межрелигиозная нетерпимость, все оригинальные списки этого документа были уничтожены или утеряны. Однако сами Отцы Церкви так часто и подробно цитировали его в своих богословских трактатах, что текст документа за последние триста лет удалось восстановить практически полностью, и сейчас он признан основным письменным источником по истории древних антов и вентов.

Итак, в данном летописном своде утверждается буквально следующее: «В селении [затерянном] в лесах у реки Ингул жили сёстры Жива и Навь. [Неподалёку] жили Даж, Прах, Чур, Волос и Род. Не ведали они, что миром правит Зло, поскольку [этих] мест оно не касалось, а сами они [никуда] не ходили. И воззвали к ним Земля и Небо о спасении. С небес [на них] пролился серебряный дождь и наделил силой, а ветер указал [им] путь до Кермальских гор. И многие [люди] пошли вслед за ними, не убоявшись Зла. И была битва, где сокрушили они власть Зверя и воинство царей земных, присягнувших ему, живших в сраме и бесчестии».

Данный текст позволяет утверждать, что семь главных языческих богов, восставших против власти Тьмы, и были первой Седьмицей в истории человечества.

В течение последующих тысячелетий попытки применения подобного рода воинских подразделений предпринимались многократно, но история сохранила лишь несколько достоверных свидетельств, когда это делалось успешно. Более половины подобных примеров приходится на империю Хунну. Связано это, скорее всего, с тем, что исторические факты на протяжении последних двенадцати столетий, прошедших со времени воцарения династии Сяо, там фиксировались особенно тщательно. Кстати, у империи как будто нет истории до прихода к власти нынешней династии – все документы предыдущих эпох либо уничтожены, либо тщательнейшим образом засекречены.

Само воцарение династии Сяо было связано с явлением хунлёнга (красного дракона). Затем, в 226 году правления нынешней династии, некий дай-ван Ян Цзе, также вобрав в себя силу хунлёнга, отразил грандиозное нашествие лагашских племён, истребив почти поголовно орду, вторгшуюся в страну с запада. Всего в истории империи официально зафиксировано девять событий подобного рода. Последнее из них произошло 416 лет назад, когда была предпринята последняя попытка хуннских императоров осуществить грандиозный военный поход на север с целью отторжения от Гардарики Восточной Тайги. Но тогда «дракон» застрял у стен Чинги-Турайского монастыря, славившегося своими старцами-чудотворцами. Каким образом им удалось нейтрализовать это чудовище, научных данных нет, а объяснение, данное в монастырской летописи, невозможно передать с помощью естественно-научной терминологии. После потери «дракона» шестисоттысячная имперская армия была полностью деморализована, большая её часть заблудилась в тайге и пропала без вести, а прочие были истреблены силами местного ополчения до подхода регулярных войск из центра страны.

Кстати, ещё одно подобное историческое событие в официальной истории империи Хунну не зафиксировано, поскольку произошло более чем за столетие до основания династии Сяо – 1312 лет назад, объединенные дружины боляр Гардарики и варяжских эрлов в битве при Кара-Сарае разгромили почти полумиллионную армию хунну. Многие историки сходятся во мнении, что не будь этого поражения, не было бы и династии Сяо, которая не смогла бы прийти к власти, если бы предыдущим правителям не был нанесён столь сокрушительный удар. Согласно официальному курсу отечественной истории, решающий удар в этой битве нанесла дружина варяжского конунга Олава Безусого, который хоть и был иностранным наёмником, однако и по сей день считается национальным героем Гардарики. Однако в ряде монографий приводится иная версия, которая в силу нынешних духовных и политических приоритетов не имеет шансов войти школьную программу. Как известно, на момент этой исторической битвы до окончательного утверждения Соборного строя в нашем государстве оставалось около пяти веков, и большинство населения придерживалось древних языческих верований. В древних берестяных грамотах, былинах, эпосах и других памятниках устного народного творчества сохранились сведения о том, что решающий вклад в победу внесла Седьмица Волхвов, которые заставили гореть землю под ногами хун-баторов, буквально сдули ветром сижунскую кавалерию и взорвали холм, на котором стоял шатёр хуннского командующего.

Кроме хунлёнгов (красных драконов), которые имели исключительно военное применение, известны также хуанлёнги (жёлтые драконы), которые также были способны нанести любому противнику невосполнимый урон, однако отличались тем, что предпочитали сначала применить все возможные средства сдерживания – увещевания, посулы и угрозы. Их появление связано с деятельностью отшельников из монастыря Тао-Линь, которые по сей день продолжают проповедовать учение о принципах мировой гармонии и равновесия сил.

Известны случаи, когда «драконы» использовались во внутренних конфликтах империи, и, как правило, в таких случаях жёлтому «дракону» противостоял красный.

Кроме этого, на подразделения подобного рода неоднократно натыкалась экспансия Ромейской империи. Например, в 1199 году от основания Вечного Города против племенного союза альманов, вандалов и ламбардов выступил со своими легионами Кай Морци, полководец, который за всю свою долгую жизнь не потерпел ни одного поражения. Прежде чем он довёл-таки свои войска до стен Гольдбурга, две трети его легионеров стали жертвами внезапной эпидемии лихорадки, утонули в болотах и просто пропали без вести. Как потом выяснилось, это стало результатом деятельности нескольких магистров, которым в силу внутренних конфликтов и взаимного недопонимания так и не удалось собрать полноценный Зибенкрафт. Разъярённый таким сопротивлением легат добился того, что все эти племена были поголовно истреблены в течение последующих двух десятилетий.

То же самое произошло тремя столетиями позже при завоевании Западного Турана. Но тогда ромейская диверсионная группа накануне вторжения проникла на вражескую территорию под видом торговцев, и три факира из семи, что должны были составить Йедибашкан, были отравлены.

Однако основной проблемой для тех, кто инициировал формирование подобного рода подразделений, было не то, как их создать, а то, что с ними делать после того, как миссия будет выполнена. Например, Седьмица Волхвов долгое время держала в страхе всю страну и сводила на нет любые усилия Единоверной Соборной церкви по наращиванию своего влияния. В результате Соборный строй в нашей замечательной стране окончательно утвердился на два века позже, чем мог бы.

К счастью, возможности субъекта такого рода всемогущества ограничены запасами тартаррина, которыми он располагает. Все данные природой и развитые всякого рода тренировками паранормальные способности действуют лишь на уровне психики. Всё «чудеса», что творят нормальные знахарки, гадалки, колдуны, ворожеи, экстрасенсы, происходят лишь в головах тех, кто имеет неосторожность пользоваться их услугами. В материальном мире все подобного рода действия воплощаются исключительно благодаря тартаррину, или «металлу богов». Насчёт природы этого вещества, существуют только гипотезы, поскольку никакие научные методы познания к нему не применимы. Тем не менее для чудотворцев-кудесников это ничто иное, как расходный материал, и он имеет обыкновение кончаться. Именно с этим обстоятельством мы и связываем наши надежды на благополучный исход запланированной Спецкорпусом операции «Седьмица».

Глава 10

– Где мы? – после долгого напряжённого молчания, едва шевеля губами, шёпотом спросила Таня Кныш.

Всем шестерым девицам было страшно настолько, что они даже не решались смотреть на своего «спасителя», не то что лезть к нему с расспросами. Таня решилась, хотя и не сомневалась, что очень скоро ей придётся об этом пожалеть.

Сейчас они сидели на крыше небоскрёба, с которого открывалась панорама огромного города, где частокол высотных зданий оплетали ленты развязок и эстакад, по которым бесконечным потоком двигались авто. Вдалеке был виден берег океана, беззаботно искрящегося на солнце, и, казалось, ничто вокруг не могло внушить им того ужаса, который они сейчас испытывали. Но разум не находил объяснения тому, как они здесь оказались, и это само по себе внушало страх. Вот тебе и «удивительное путешествие, полное приключений и всех мыслимых и немыслимых удовольствий», которое обещал Маркел и в которое они спьяну совершенно случайно поверили.

«Эх, девочки, вот сидим мы тут – света белого не видим, а жизнь-то уходит. Пора, милые, линять отсюда на большую землю, где всякий человек – сам себе хозяин и никто не втирает про священное чувство долга. Мы с вами, при наших-то способностях, горы свернём…»

Две недели кормил он почти весь женский контингент учебного центра подобными речами. Никто не принимал его слова всерьёз, но, что характерно, и начальству никто не стукнул. Впрочем, у Маркела на этот случай отмазка была заготовлена заранее: мол, проявлял бдительность, проверял контингент на степень лояльности к властям и Соборному Отечеству.

Разговоры, возможно, и закончились бы разговорами, но пару дней назад в здании почему-то отключили отопление. С изоляцией и вынужденным бездельем оставшиеся в учебном центре дамочки ещё могли бы смириться на какое-то время, но чрезмерной прохлады в помещениях никто терпеть не желал. То, что они пошли на поводу у какого-то очень подозрительного типа, было актом отчаянья, поскольку комендант на многочисленные жалобы не реагировал никак. Это возмутило даже Соню Колотун, аферистку-гипнотизёршу, которая успела пережить и не такие лишения до того, как её перевели в сюда из лагеря за какие-то непонятные заслуги. Может, за то, что не сбежала вместе со своей закадычной подругой Маргаритой Ручеёк, настоящей ведьмой. А, может, и сбежала бы, да та с собой не позвала…

Кончилось всё тем, что Маркел предложил дамам погреться в буфете, куда, видимо, в качестве компенсации за чрезмерную прохладу в помещениях, неожиданно завезли рябиновую настойку с добавлением кедровых орешков. Когда «уговорили» второй штоф, Маркел начал умело подогревать протестные настроения. Кончилось дело тем, что Таня с Соней подняли нешуточный бунт, который горячо поддержали три сестры-близняшки, державшие нелегальный гадальный салон в Новаграде, и одна «потомственная колдунья». Пока обезумевшие дамочки устраивали шумную акцию протеста, отвлекая на себя все силы немногочисленной охраны, Маркел без особого труда осуществил несанкционированное проникновение в хранилище артефактов, благо профессию взломщика он освоил даже несколько раньше, чем в совершенстве овладел навыками пастыря-афериста. Не больше минуты потребовалось на то, чтобы уложить в предусмотрительно захваченный рюкзачок Жезл Младигора, Трубку Хой-Маллая, Лиру Бояна, Свирель Пана, Стремя Дубыни и Кинжал Ньёрда, а Кольцо Сигурда он надел на указательный палец правой руки. Потом он даже оказал содействие коменданту в умиротворении не на шутку разбушевавшихся дамочек.

«Сестры мои возлюбленные, – прокричал он, мгновенно войдя в привычную роль преподобного отца Зосимы, предстоятеля Катакомбной Церкви Свидетелей Чуда Господня. – Гнев ваш умножает зло этого мира, коего и так не счесть. Идите к Свету вслед за мною, пастырем вашим, ибо перстом своим указую путь всякому, кто готов открыть сердце своё истинной вере!»

Он был так убедителен, что даже сам себе поверил, и через мгновение все они оказались здесь, на этой крыше. В принципе, Маркел догадывался, где они находятся: там, куда он всегда стремился, где, по слухам, люди в массе своей беспредельно доверчивы, туповаты и сентиментальны, где закон не запрещает проповедовать всё что угодно. Он узнал этот город по открыткам, которые случайно попались ему на глаза ещё в юности. Новая Александрия – огромный мегаполис на восточном побережье Конфедерации Эвери.

– Где мы?! – повторила Таня Кныш уже громче и увереннее. Он не удостоил её ответа. Он думает. Он строит планы. Никто не смеет ему мешать!

Но ему помешали, причём нагло и вызывающе.

Посреди крыши внезапно возник человек средних лет, средней упитанности и среднего роста, в сером костюме, шляпе того же цвета и с серым обшарпанным портфелем в руке. Он не пришёл, не упал с неба, а именно возник. Дамы коротко взвизгнули, но тут же умолкли, сообразив, что внезапный визитёр может оказаться «фокусником» почище Маркела.

– Если не ошибаюсь, преподобный отец Зосима, предстоятель Катакомбной Церкви Свидетелей Чуда Господня, пастырь заблудших душ? – поделился незнакомец своей информированностью.

– Изыди, Нечистый! – рявкнул Маркел, выставив вперёд палец с Кольцом Сигурда, но незнакомец и не думал исчезать.

– Деловые люди обычно первым делом стараются выяснить, с кем они имеют дело, а уже потом начинают действовать.

– Ну, и кто ты?

– А ещё в приличном обществе принято здороваться.

– Привет…

– Рад встрече! – Незнакомец приподнял шляпу, поставил портфель на возникший из пустоты двухтумбовый письменный стол и сноровисто достал из него пачку бумаг. – Время дорого, поэтому сразу приступим к делу. Итак, я – Канцелярский Крыс. Можете называть меня Джо! Представляю интересы Велса Величайшего, одного из Шестерых Равных, полномочного смотрителя соответствующего сектора Пекла, куда вы, дорогой Маркел, неизбежно попадёте. И ваших интересах сделать так, чтобы это произошло как можно позже. Так?

– Да, – согласился Маркел. – Лучше бы вообще не попадать.

– Ну, этого я вам обещать не могу, но сразу говорю, что моё непосредственное начальство предлагает вам сделку на предельно выгодных для вас условиях. Честное слово, я его отговаривал, как мог, поскольку с точки зрения делового человека такое предложение, страшно подумать, стоит на грани благотворительности.

– Чего надо-то? – Маркел уже оправился от первого потрясения. – Мне вот ничего не надо. У меня всё есть.

– Ничего у вас нет, дорой вы наш потенциальный партнёр. – Канцелярский Крыс похлопал Маркела по плечу, при этом рука его вытянулась аршина на три. – Если вы рассчитываете на те, с позволения сказать, артефакты, что у вас в рюкзачке припрятаны, то зря. Муляжи это. Безделушки.

– Да?! А как же мы сюда-то перенеслись? Врёшь ты всё, Джо.

– Сюда всю вашу компанию перенёс лично я по указанию Велса Величайшего. Исключительно для ведения переговоров.

– А если не договоримся?

– Верну вас всех обратно. Но руководство не любит, когда ему отказывают. Я лично позабочусь о том, чтобы вся ваша компания в свой срок угодила именно в Пекло Велса, и там вами займутся с особым пристрастием. Кроме этого, вам предстоит скучный и бесцветный остаток жизни, в которой не будет ни сильных чувств, ни сколько-нибудь значимых событий, ни особого смысла.

– А если я проверю?

– Недоверие не лучшим образом отражается на партнёрских отношениях, но попробуйте. Машите руками, ногами, кричите заклинания, молитесь, наконец. С места не сдвинетесь. Так и сгниёте на этой крыше.

– Что вы мне предлагаете?

– Вот это деловой разговор. – Джо убрал со стола портфель, аккуратно разложил на нём бумаги и достал из кармана чёрную авторучку с золотым пером и колпачком, усыпанным множеством мелких бриллиантов. – Вы должны добыть одну вещицу. Весьма ценную, но, к сожалению, найти её непросто. А ещё сложнее её будет извлечь.

– Что именно?

– А вот этого я сказать не могу. Но когда вы её увидите, то ни с чем не перепутаете.

– А что я получу взамен? – поинтересовался Маркел, оглянувшись на свой «женский батальон», рассчитывая на одобрение и сочувствие.

– Во-первых, вы получите действующие амулеты, заверенные печатью Велса Величайшего, – начал перечислять Крыс. – Во-вторых, вы все получите практическое бессмертие – то того момента, пока вам самим не надоест жить или не найдётся кто-либо более сильный, кому станет жизненно необходимо вас уничтожить. Причём всё это предоставляется авансом.

– А если мы получим всё это и слиняем?

– Маркел… – Джо саркастически хмыкнул. – Извините – Зосима… Вы же, хоть и преподобный, но не дурак. Вы же понимаете, что по сравнению с любым из Равных вы всего лишь козявка, как и прочее население этого жалкого мира. Не надо выпендриваться. Не советую. Просто подпишите документы. – Он протянул ручку Маркелу. – Там, где галочки.

– Я думал, такие бумаги кровью подписывают.

– Конечно кровью. Но не своей же. Ваша кровь пока стоит не дороже чернил. А эта ручка заправлена кровью верховного понтифика Ромы Александра VI, величайшего грешника всех времён и народов. Так что надёжный документ.

– А как подписываться – «Маркел Сорока» или «Зосима»?

– Да как угодно! Любую загогулину. – Чувствовалось, что Крыс теряет терпение.

– Готово! – Маркел торопливо поставил росчерки в указанных местах и протянул перо посланнику Велса.

– Ручку оставьте себе. Подарок. – Крыс дружески улыбнулся, достал из кармана внушительную пачку эверийских фунтов и бросил её на стол. – Это вам. Пока время есть, займитесь с дамочками шопингом, сходите на массаж, в сауну, солярий, стрип-бар, ресторан. В общем, ни в чём себе не отказывайте.

– А как же это… – Маркел спрятал деньги во внутренний карман пиджака. – На дело-то когда?

– Подробные инструкции и амулеты получите после ужина. Я мог бы и сейчас всё выдать и всё рассказать, но ваши дамы несколько не в себе. Думаю, после всех удовольствий, что может подарить Новая Александрия, они станут куда более лояльны к нашему общему делу. – Крыс подмигнул и растворился в воздухе.

– Нас предали! – воскликнул Иштаран, едва вломившись в логово Скиллы.

Но та не сразу обратила внимание на его появление, поскольку как раз дегустировала новый коктейль на основе лицемерного раскаяния, сдобренного сложным букетом низменных страстей. Впрочем, напиток не показался ей достаточно изысканным, и она выплеснула оставшиеся полбокала в харю бесу-провизору.

– Что?!

– Самаэль нас предал! – Иштаран добавил конкретики в своё сообщение.

– Это нормально, – равнодушно ответила Скилла. – А ты уверен?

– Да! Мои адепты выследили в Новой Александрии его Крыса, когда тот действовал якобы от имени Велса! – Он сунул ей под нос пачку бумаг. – Вот копии документов, которые он лично всучил одному аферисту недоделанному! На них печать Велса.

– Спокойно. Во-первых, Крыс – редкостная шельма, и он мог действовать сам по себе, а во-вторых, Самаэль большой мастер интриг, и надо ещё разобраться, каковы его цели. Ты как эти бумаги добыл?

– Добыл? Да так… Ерунда – съёмка со спутника. Свои люди в эверийском агентстве космических коммуникаций.

– Если что-то делается втайне от нас, это ещё не значит, что оно направлено против нас.

– В любом случае, планами с товарищами надо делиться!

– Ну, пойдём разбираться. – Она нырнула в бассейн, в котором клокотало кипящее масло, и через мгновение оказалась в кабинете Теда Хермера, который как раз заканчивать просматривать утренний номер «Эксклюзив для всех», самой популярной на Восточном побережье газеты, принадлежащей его конкурентам.

– А-а!!! Скилла! Нет, ты послушай, что они пишут. Я, оказывается, вчера вечером закатился в гей-клуб на Роб-авеню, обозвал всех пидорами, а когда какая-то «леди» начала на меня орать, заткнул ей рот пачкой денег. Ну, скажи, есть у меня время заниматься подобной ерундой…

Следующую фразу он не успел начать – Скилла швырнула ему в лицо бумаги, полученные от Иштарана.

– Ну, что ты, девочка моя, так переживаешь. – Самаэль щёлкнул пальцами, и бумаги улеглись на стол аккуратной стопкой. – Знала бы ты, что это за личность – Маркел Сорока, реагировала бы иначе.

– Либо говори всё, либо иди в задницу! – выкрикнула Скилла и подожгла взглядом занавески за спиной Самаэля, но тот, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания.

– Послушай, – сказал он как можно мягче и доверительней, – ты же знаешь, мне не столько интересен результат, сколько интрига. Меня не интересуют игры, где итог известен заранее. Чем больше действующих лиц, тем менее предсказуема развязка.

– Я всегда считал, что у тебя мозги набекрень, – заметил Иштаран, который появился вслед за Скиллой. – Дурнее тебя только Тойфа. Интригу ему подавай!

– А что! Чем неожиданней удача, тем ярче чувства от неё. Тебе, торгашу, этого не понять, – с тенью сочувствия в голосе заявил Самаэль.

Тем временем пламя всё сильнее разгоралось за его спиной и уже перекинулось с занавесок на декоративные дубовые панели, которыми была облицована стена. Хозяин пылающего кабинета схватил трубку телефона и рявкнул в неё:

– Главного редактра мне! Эй Джил, рыбонька! Пожар в деловом центре «Биг Тауэр». На шестьдесят втором! Причина? Иди в пень, родная. Я вам за что деньги плачу?! Сама выясняй. Если информация у кого-нибудь появится раньше, чем у нас, всех сгною.

Иштаран в последний раз оглядел гибнущие в огне роскошные апартаменты, досадливо крякнул и скрылся из виду.

– Пойдём отсюда, – предложила Самаэлю Скилла. – Здесь становится жарковато.

– Не жарче, чем в Пекле, – резонно заметил Самаэль. – Ты не находишь, что ситуация выходит из-под контроля? Велс явно рассчитывает добыть Нигридис…

– Думаешь, нам может понадобиться алиби?

– Не знаю. Но с Врагом шутки плохи, так что подстраховаться не помешает. Иди ко мне! – Он скинул пиджак и начал снимать галстук. – Представляешь заголовки – «Медиамагнат Тед Хармер и его подруга Атина Мегара погибли при пожаре, предаваясь любовной страсти».

– Длинновато. Скорее, напишут «Богатые придурки трахались, пока не сгорели».

– Тебе не жаль расставаться с этим телом?

– Нисколько. – Она разорвала на груди платье, скомкала его и швырнула в огонь. – Оно уже слегка поизносилось.

– Новое присмотрела?

– Что новое?

– Тело! Не платье же…

– А как же. А ты?

– Согласно завещанию, всё состояние Теда Хармера достанется Джорджу Рэндольфу, подкидышу из приюта. Последнее чудачество старика Теда… Я слежу за его судьбой уже двадцать пять лет и позаботился о том, чтобы он получил лучшее воспитание и образование, не предавался излишествам, стал идеалом здоровья и личного обаяния. Теперь его тело вполне готово принять нового хозяина.

Она с хохотом бросилась к нему, и вскоре обоих накрыло ревущее пламя.

Лейла льёт лиловый ливень, след лазурный оставляет, синим пламенем пылает, белым облаком плывёт… Именно! Облаком. Плывёт… И пока ясно только одно – куда плывёт это облако. А вот зачем – непонятно. На руинах Эль-Бабилона решится судьба мира. Так сказал этот противный старикашка, который явился неведомо откуда и исчез неведомо куда. Правда, сказал он это майору Сохатому, но так, чтобы слышали все. И тот почему-то сразу поверил. Похоже, виделся он со сморчком этим, раз сразу признал в нём Магистра Ордена Святого Причастия, самую засекреченную личность в этом мире. И, главное, тот ни слова не сказал, что надо делать, чтобы эту самую судьбу решить. Сам, похоже, толком не знает. А зачем ему знать, если должность позволяет говорить что попало?! Что ни скажи, всему поверят. Что он там ещё наговорил? Неважно… Важно то, что летят они дружненько, хоть и известно куда, но неведомо зачем. Себя не жалко. Айну с Яной жалко… И Буй-Котяру. Несправедливо будет, если такой человек, светлый и наивный, добрый и сильный, принесёт себя в жертву неизвестно за что.

Но без каждого из них нет ни Седьмицы, ни возможности выполнить предназначение, ради которого всем пришлось пройти через такое, что и в кошмарном сне не приснится. А если остановиться, бросить всё? Нет, не получится. Даже если захотеть… Маргарита – и та не отступилась. Её, правда, ещё и страх гонит. В Пекло боится попасть. Всякий боялся бы, если б видел, что там творится. Но стоит ли бояться неизбежного? Бояться надо лишь того, что можешь предотвратить…

Облако легло на капитель оплавленной колонны и осыпалось мелкими слезами. Капли впитались в песок. Давно, видно, в этих местах ничто с неба не капало…

– Ну, и что мы тут делаем? – поинтересовался Корней, оглядывая руины, едва возвышающиеся над барханами. Вопрос не был адресован кому-то конкретно, бывший фокусник выразил общее настроение. Все знали, что нужно быть именно здесь, но никто не понимал – почему.

– Ты что, не понял? – попыталась взбодрить его Яна, хотя ей и самой было жутко. – Если нас здесь не будет, случится катастрофа. Да, майор?

– Да, случится, – подтвердил Сохатый.

– А если мы здесь будем – значит, не случится? – мрачно съехидничала Лейла.

– Всё может быть, – уклончиво ответил майор, замечая, что в окружающем пейзаже начало что-то неуловимо меняться. – Пока будем считать, что главное для нас – выжить…

– Тогда нафиг мы сюда припёрлись? – ехидно поинтересовалась Маргарита. – По-моему, здесь не самое подходящее место для выживания.

Буй-Котяра тем временем молча втыкал в песок фигурки своих идолов, а это было верным признаком того, что опасность близко.

И тут же поднялся сухой и горячий ветер, множество песчаных смерчей стремительно поднялись в воздух, образуя немыслимые завихрения. Вскоре стало темно, будто внезапно наступили сумерки. Матвей схватил Лейлу за руку и вцепился в мраморный парапет, за многие века изъеденный такими же песчаными бурями. Сзади его торс обхватила Маргарита, сбоку прижалась Айна. Пока сбитый с ног Корней копошился в песке, Буй-Котяра успел ухватить за лодыжку Яну, которую едва не поглотила пыльная круговерть, забросил её на плечо и, по колено проваливаясь в песчаную трясину, двинулся к остальным. Корней ухватился за его ногу и пополз в том же направлении. Едва все сбились в одну кучу, произошёл тихий взрыв, и невидимая волна смела песок из-под ног, понеслась во все стороны, отодвигая барханы всё дальше и дальше, пока не обнажились древние строения. Внезапно наступила звенящая тишина.

Теперь город стал таким, каким был сотни лет назад – до войн, разрушений и наступления пустыни. В сумеречном небе плыли облака, облитые бледным светом полной луны. Дома, храмы, улицы мощёные плитами из полированного песчаника – всё приняло первозданный вид, а вдоль стен возродившихся зданий выстроились живые изгороди и кипарисы, покачивающие вершинами на прохладном ветру.

– Что это? Что стряслось? – испуганно прошептала Яна.

– Пока ничего, – так же негромко отозвался Матвей.

– Здесь страшно, Сохатый-аяс… – Айна прижалась к нему, тревожно глядя на облака.

И вдруг откуда-то донёсся топот ног, лязг металла и крики.

– Пойду гляну. – Матвей сделал шаг, но Лейла его остановила.

– Нет. Вы ещё не поняли, что мы только вместе чего-то стоим?

– Если я отойду на полверсты, это не значит, что мы порознь. В конце концов, я один из тех, кто это всё затеял. Мне и отвечать.

– Сейчас это уже не имеет значения. – Лейла явно не собиралась сдаваться. – Мы здесь не для того, чтобы прятаться.

– А может, ну его. Подождём. Тут. Посмотрим, что будет, – предложила Маргарита, но к её мнению никто не прислушался, и ей пришлось последовать за остальными.

Они плыли по воздуху вдоль широкой улицы, на пол-аршина поднявшись над мостовой, взявшись за руки.

– Да если на нас таких со стороны кто глянет – точно со страху обосрётся, – шёпотом сказала Яночка, которой досталось место между Корнеем и Буй-Котярой. Корней крепче сжал её ладонь, и она умолкла.

– Странно, – прошептал Матвей, глядя на небо.

– Что странно? – беспокойно спросила Маргарита.

– Луна полная. Не должно быть сегодня полнолуния.

– И что это может означать? – поинтересовалась Лейла.

– Не знаю, – честно ответил Матвей.

Порыв ветра сдул облака, сияние лунного диска стало ярче, и на его фоне мелькнул чёрный силуэт рептилии с перепончатыми крыльями.

– Ну, вот и дождалися… – Буй-Котяра произнёс первые слова за последний день, и это, казалось, удивило всех куда сильнее, чем появление дракона.

– Интересно, это который – жёлтый или красный? – задумчиво произнёс Корней.

– Какая разница?! – Яна почувствовала, что её пробивает дрожь, и бывший иллюзионист попытался обнять её.

– Строй держи! Нашёл время…

– Я за тебя жизнь отдам.

– Не вздумай! Может, пригодишься ещё…

– Правда?!

– Да помолчите же вы! – прервала Лейла их перепалку. – Сейчас начнётся.

Дракон несколько раз облетел лунный диск и, высмотрев-таки цель, камнем бросился вниз, но вдруг снизу, из-за крепостной стены, в него ударила плотная струя пламени, и воздух заполнился запахом гари. Дракон расправил опалённые крылья, увернулся от следующего огненного плевка и вдруг пропал из виду.

– Оу сы! – донеслось с неба подобно раскату грома, и оказалось, что в бликах лунного света кружат уже две крылатых рептилии, явно выбирая удобный момент, чтобы атаковать друг друга.

– Не знаешь, что он сказал? – спросила Лейла, крепче стиснув пальцами ладони Матвея и Айны.

– Это боевой клич хунбаторов, – отозвался майор. – На северохуннском диалекте означает: «Я – смерть».

– Звучит многообещающе, – оценил ситуацию Корней. – Может, пора вмешаться?

– Ещё чего! – возразила Маргарита. – Нам ещё повезло, что они меж собой сцепились.

Сверху раздался грохот, скрежет и грозный рык, и вниз посыпались пластины чешуи, отсвечивая в лунном сиянии алыми и золотистыми бликами.

– Кхе-кхе, – донеслось сзади. Оглянувшись, Лейла увидела то, чего меньше всего ожидала. В десятке аршин позади стоял старый жулик Маркел Сорока и мерзко улыбался. В его ухмылке как-то ухитрялись сочетаться наглость и подобострастие.

За его спиной, привалившись друг к другу и скрестив руки, стояло шесть девиц – все из того же учебного центра, откуда её когда-то отправили в лагерь. Этим, похоже, больше повезло. Выглядели отлично. Посвежели, постройнели… На них были обтягивающие чёрные трико, и казалось, что их лица и кисти рук сами по себе висят в полумраке, озарённые лунным светом. Двоих Лейла даже помнила по именам – аферистку-гипнотизёршу Соню Колотун и бывшую топ-модель Таню Кныш, с которой у неё едва не сложились приятельские отношения. Зато Яночка Таню терпеть её не могла и конфликтовала с ней при любой возможности.

– Вот гадость! Не зря мне прошлой ночью тараканы снились, – Яна с явной неприязнью смотрела на всю компанию пастыря-мошенника. – Вы чего сюда припёрлись?!

– Спокойно-спокойно! – Маркел продолжал улыбаться. – Зачем нам конфликтовать… Мы же всё-таки соотечественники.

– Ага! Вон там тоже соотечественники схлестнулись! – Корней ткнул пальцем в небо, откуда продолжала в больших количествах сыпаться чешуя и доносился звон стали вперемежку со звериным рыком.

– Я предлагаю быть умнее и терпимее, – не меняя доброжелательного тона, заявил Маркел. – Сейчас негоже нам ссориться, братья и сестры! Мы к вам с миром пришли, тихо сзади подкрались, но не вонзили вам нож в спину, хотя и могли. Верно, бабоньки?!

«Группа поддержки» ответила несколько натянутыми улыбками и несмелыми кивками.

И тут Буй-Котяра неожиданно метнулся вперёд, оказался почти лицом к лицу с Маркелом, так, что тот отпрыгнул назад аршина на три и едва не повалил своих подружек. На вытянутые руки язычника упало бесчувственное тело ещё далеко не старой, но совершенно седой женщины, одетой в жёлтое ханьфу. Ткань была прожжена в нескольких местах, половина волос выгорела, а левая сторона лица пузырилась ожогами.

Буй-Котяра осторожно опустил её на плиты мостовой, снял с себя лагерный ватник, в котором продолжал ходить даже по жаре, и подложил ей под голову.

– Кто тронет – прибью, – спокойно пригрозил он Маркелу и его команде. – Вперёд, что ли? Пора уж.

– Думаешь? – Сохатый посмотрел на небо, где Жёлтый Дракон с подбитым крылом неровно планировал к земле, всё ещё продолжая метать в противника струи огня.

– Мочить ящерицу! – Яна рванулась вперёд и вверх, явно желая оказаться на острие атаки, но Корней и Лейла успели схватить её за руки и отбросить назад, прежде чем та успела оторваться.

Красный Дракон выдержал удар, который подбросил его вверх, распластав чёрной тенью на лунном диске. Уже через долю секунды он вновь вошёл в пике, наливаясь огнём, готовый в любое мгновение обрушить на противника шквал смертоносного пламени. И в этот миг Жёлтый Дракон, который, казалось, уже готов рухнуть камнем вниз, вдруг сделал стремительный взмах уцелевшим крылом, на мгновение исчез из виду и, возникнув рядом с атакующим противником, когтистой лапой ударил его по шее. Из ран хлынуло пламя, и там, где сцепились драконы, вспыхнул огненный шар, в котором, казалось, ничто не могло уцелеть. Раскалённый «болид» ударил в древнюю мостовую посреди широкой площади, прожёг камень и исчез в разверзшейся бездне.

Айна первой подошла к краю зияющего чёрного провала с оплавленными краями и тут же заметила, как чья-то обожжённая рука цепляется за край обломленной плиты. Она тут же схватила её за запястье.

Яна, пока никто не сообразил её удержать, с разбегу нырнула в яму, и за ней тут же последовал Корней с Лейлой, а тем временем Матвей помог Айне вытащить и ямы девушку, юную, стройную, лёгкую, как тростинка, но едва живую, в обугленных лохмотьях вместо одежды.

– Айна, – прошептал майор на ухо девочке. – Только не вздумай делать, как я. – Он похлопал её по плечу и сделал шаг в бездну.

– Яо… – прошептала спасённая и погрузилась в беспамятство.

– Что она сказала? – спросила Маргарита у Айны, опасливо озираясь по сторонам.

– Не знаю, – ответила та. – У нас хунну не бывают.

– А я думала, вы родственницы, – намекнула Маргарита на схожий разрез глаз. – Ладно, что-то там наши задерживаются. – Она подошла к краю бездонной ямы, посмотрела вниз и едва не потеряла равновесие. Её схватил за пояс внезапно оказавшийся рядом Буй-Котяра.

– Не надо. Справятся. – Он оттащил её от края на пару аршин, а потом склонился над девушкой и провёл широкой массивной ладонью по её лицу. – Очнётся скоро…

В этот момент из ямы вынырнули и зависли над ней Лейла, Яна и Корней. Она несли ещё одно бесчувственное тело – мужчины лет тридцати в таких же обугленных лохмотьях.

– Что ж они хилые какие… – посетовал Буй-Котяра и начал приводить его в чувство старым проверенным способом – лёгкими шлепками по щекам.

– Тья фэй Лянь? Лянь Джебе… – защебетал тот, едва очнувшись.

– Сейчас будет тебе Лянь, – пообещал Буй-Котяра и направился туда, где продолжал топтаться Маркел со своим «женским батальоном».

Седовласая женщина, упавшая с неба, уже пришла в себя и даже пыталась подняться. Буй-Котяра помог ей и, придерживая за плечи, повёл её к выжившим из её компании.

– А где майор-то? – будто очнувшись, спросила Маргарита у Лейлы.

– Да? – Лейла огляделась по сторонам. – Его нет? А где?

– Он за вами вслед прыгнул!

– Вот ведь хрень! – воскликнула Яна. – Пока мы тут…

Она не успела договорить. Сверху раздался нарастающий свист, который тут же заглушил громогласный истеричный хохот, чёрное облако затмило лунный свет, а затем столб мутной жижи обрушился с небес прямо в яму, и селевой поток шумно зажурчал, перекатываясь по неровностям каменной горловины.

И тут, Маркел, будто очнувшись, сделал гигантский прыжок с места и, пролетев несколько десятков аршин, угодил прямо в центр провала, словно точно брошенный в кольцо баскетбольный мяч.

– Что это было?! – шёпотом спросила Маргарита и, заметив, что всем, кто находится рядом, ответить ей нечего, повторила вопрос громче – так, чтобы девицы из команды Маркела тоже могли услышать: – Что это было?!!!

– А хрен его знает, – за всех ответила Таня Кныш. – Маркелушка наш – точно псих. Вы – как хотите, а я домой. Надоели все эти чудеса и приключения.

Она развернулась и пошла прочь, а вскоре за ней последовали все её спутницы.

– Вроде всё кончилось, – несмело заявил Корней.

– Покажи фокус! – потребовала Яна.

– Что?

– Фокус покажи – заткнись… – Она подошла к краю провала и посмотрела вниз. – Я майора не брошу. Лейла, ты со мной?

– Думаю, что все мы с тобой. – Лейла обвела взглядом всю компанию, и никто не посмел возразить ей.

Но, едва они, взявшись за руки, спрыгнули в чёрную бездну, оказалось, что дно у неё есть. Пролетев не больше пяти аршин, они наткнулись на твёрдую поверхность.

– Вот тварь! – Яна, вывихнувшая лодыжку, превозмогая боль, лупила кулачками в бетонный монолит.

– Перестань! Не видишь – без толку, – пытался увещевать её Корней, подставляя свои руки под удары. – Ты только головой не бейся.

– А как же всемогущество?! – обеспокоено спросила Маргарита. – Мы ж любые стены крушить могли!

– Да, похоже, у нашего всемогущества топливо кончилось, – предположил Корней. – Ещё отсюда выбираться как-то надо.

– Плохо там. Не надо туда, – заявил Буй-Котяра, указывая вниз. – Зло там. Нельзя выпускать.

– Так это ты майора замуровал?! – возмутилась Яна.

– Не надо нам туда. Никому туда не надо, – ответил Буй-Котяра, подошёл к стене и, цепляясь за выступы, начал выбираться из ямы.

Воздух свистел в ушах, вокруг сгущалась тьма, и только где-то далеко внизу сияла жёлтая звезда, которую он силился настигнуть. Нет, судьба Желтого Дракона, а тем более, Красного его не очень-то волновала. Зачем Яна бросилась в эту яму – кого-то добивать или кого-то спасать – сейчас тоже не имело значения. Эта глупая, наглая, отчаянная девчонка могла сейчас погубить всех – и себя, и тех, кто бросился её выручать, и тех, кто остался наверху наедине с этим опасным прощелыгой Маркелом. Зря его включили в список кандидатов. Полковник Кедрач настояла, утверждая, что иным курсантам не лишним будет поучиться у старого жулика наглости и беспринципности, поскольку в той войне, к которой их готовят, нет ни правил, ни условностей.

Звезда внизу начала затухать, и Матвей прижал руки к туловищу, чтобы ускорить падение. Когда наступит полная темнота, будет поздно кого-либо искать. Мрак скроет всё.

Он вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Или что-то? В гаснущих лучах падающей звезды он разглядел скрюченный почерневший скелет, с которого свисали лохмотья горелого мяса.

– Тэй тья Вай Бун тай силё иньчом! – хрипло выдавил из себя мертвец и рассыпался в пыль.

«Передай Родине, что Ван Бун погиб как герой» – или что-то в этом роде… Хуннский язык Сохатый знал в пределах разговорника для нижних чинов пограничной стражи, но этого хватило, чтобы понять смысл сказанного.

А потом наступила тишина, пространство вокруг наполнилось приглушённым светом, сквозь который проступали тёмные размытые силуэты каких-то строений. Он сидел на чём-то холодном и ждал, пока зрительные образы обретут резкость, а когда это произошло, почувствовал, что находится на пороге отчаянья. Он узнал это место. Приземистое серое здание с остановившимися часами на угловатой башенке, множество рядов рельсовых путей, несколько остановившихся навсегда товарных составов, сумки, чемоданы и пакеты, беспорядочно разбросанные по перрону. Давным-давно, будучи курсантом, он стоял в оцеплении, когда эвакуировали население города Усов, что оказался под боком у атомной электростанции, где произошла мощнейшая утечка радиации. Именно так выглядел тамошний вокзал в тот момент, когда они шли к последнему вертолёту, а пилот кричал, не выходя из кабины, чтобы господа курсанты активнее шевелили ходулями, а то машина и так вовсю «фонит».

Похоже, обратной дороги отсюда нет. Может быть, падение для него оказалось смертельным, и именно так выглядит выделенное ему за особые заслуги перед Отечеством персональное Пекло? Предположение слишком смелое, но осмотреться здесь всё-таки стоит.

Матвей неторопливо двинулся вдоль здания вокзала, и каждый его шаг разносился гулким эхом под низкими серыми небесами.

Навстречу по перрону шла молодая женщина в таком же жёлтом ханьфу, как и у той девицы, что упала с неба во время битвы драконов. Впереди её вышагивали трое пацанов, которые были явно довольны и горды тем, что прогуливаются рядом с матерью. Проходя мимо, она слегка поклонилась, и на лице её мелькнула улыбка вежливости. Но, когда Матвей оглянулся, на перроне уже не было ни женщины, ни мальчишек. Только угасающий топот их ног был ещё слышен некоторое время.

Он вошёл в здание вокзала, окинул взглядом зал ожидания, где был хаотично разбросаны вещи разбежавшихся в панике пассажиров, и свернул налево – в лабиринт камер для хранения багажа. Здесь также было тихо и пустынно, в большинстве камеры были распахнуты настежь, по полу были разбросаны фантики, платки, окурки, пакеты, бутылки, обувь – в основном, туфли на шпильках, неприспособленные для бегства. Вдруг раздался треск, и Матвей даже успел вздрогнуть от неожиданности, прежде чем сообразил, что наступил на пластмассовую куклу, лежавшую на полу, раскинув ручки и глядя в потолок пустыми провалами глазниц.

За соседним рядом секций что-то звякнуло, а потом оттуда же донёсся слабый стон. Матвей на всякий случай подобрал с пола брошенную кем-то трость с массивным набалдашником и двинулся в сторону ближайшего изгиба лабиринта. Он старался шагать бесшумно, но и тот, кто там затаился, тоже притих. Ещё несколько шагов, и можно заглянуть за угол… То, что здесь ещё хоть кто-то находился, вселяло надежду – даже если это непримиримый и жестокий враг. В этом гнетущем месте, где царила холодящая душу безысходность, хуже всего было остаться в одиночестве. На всякий случай Матвей сначала выставил из-за секции набалдашник трости, чуть-чуть, едва слышно, как бы нечаянно задев стальную стенку. Тут же протрещал электрический разряд, и по узкому проходу пробежала паутинка молний. Если это всё, на что способен невидимый пока противник, опасаться нечего. Впрочем – всё равно. Не смерти же бояться здесь, в этом жутком месте. Он рванулся вперёд, увидев распластавшегося на полу пожилого хунна в замызганной и прожжённой в нескольких местах красной мантии. Тот ударил ладонью по полу, но на этот раз паутина разрядов, едва сверкнув на кончиках пальцев, тут же погасла. Силы Красного Дракона явно были на исходе, и он, перевернувшись на спину, дотянулся правой рукой до валявшегося на полу свитка, поднёс его ко рту, из которого вырвался слабый язычок пламени. Бумага не вспыхнула, и тогда он попытался проглотить документ. Но было поздно. Матвей бросился к нему, все силы вложил в удар, от которого нижняя челюсть поверженного врага распахнулась, и уже не смогла закрыться. Он пытался что-то сказать, но теперь мог издавать лишь стоны.

Итак, ключ к загадке в руках. Надо только развернуть свиток и прочесть, что там написано. Однако его ждало разочарование – на пожелтевшем и обгоревшем по краям листе красной тушью были начертаны хуннские иероглифы – 壹叁陸陸貳壹.

Для того, чтобы допросить пленника, челюсть ему пришлось вправить, благо такого рода процедура входила в курс оказания первой помощи пострадавшим на поле боя, который обязаны были пройти все служащие силовых ведомств Соборной Гардарики. Одно движение – и готово…

– Что здесь написано? – Матвей потряс бумагой перед лицом хунна.

– Ча йо! – ответил тот и закрыл глаза.

«Убей меня!» – это было всё, чего хотел обессилевший Красный Дракон.

– Что здесь написано?! – повторил Матвей свой вопрос, не рассчитывая, впрочем, получить честный и прямой ответ. Тело хунна пробила мелкая дрожь, а потом глаза его остекленели.

Что ж, своим примером он показал, что здесь можно умереть, а значит, это ещё не царство мёртвых. А может, притворяется? А может быть, всё, что здесь происходит – сплошное притворство?! Может быть, нет никакого города Усова, нет этого опустевшего вокзала, нет никаких камер хранения, а всё, что здесь творится, происходит лишь в его голове? Может быть, подсознание сыграло с ним злую шутку, вытащив из глубин памяти одно из самых жутких воспоминаний?

Если не знаешь, что делать, не стоит торопиться. Надо подождать, пока мысли не придут в порядок, пока чувства не перестанет лихорадить, пока в голове не образуется что-то напоминающее ясность. Сесть… Подумать… Успокоиться… Только вот сесть здесь не на что.

Матвей оглянулся и увидел, что прямо за его спиной стоит инвалидное кресло, на подлокотнике которого лежит полуистлевший коричневый плед. Он был абсолютно уверен, что ещё минуту назад никакого кресла здесь не было. Оно возникло лишь потому, что появилось желание сесть? Но садиться в инвалидное кресло не хотелось. Пусть это будет стул! Обыкновенный стул. Деревянный. А лучше – просто табурет. Или всё-таки стул?

Он закрыл глаза, но через мгновение, услышав крайне неприятный чавкающий звук, открыл их снова. Обычный деревянный табурет стоял в пятне света. Над ним нависала одинокая, горящая слабым светом лампочка, вкрученная в чёрный керамический патрон под простеньким жестяным плафоном. Лампочка, едва заметно покачиваясь, висела на толстом плетёном проводе, уходящем вверх – в непроглядную тьму. Вокзал исчез, а вместо рядов секций для хранения багажа на ровном бетонном полу стоял тяжёлый бронированный сейф с шестью вертушка́ми и таким же числом прорезей, в которых виднелись цифры, приглашая любого желающего попытаться набрать нужную комбинацию.

На полу уже не было никакого мусора – лишь мёртвый хунн лежал, раскинув руки и глядя во тьму остекленевшими глазами.

И вдруг откуда-то раздался слабый, едва слышимый детский голосок. Какая-то девочка пела старинную колыбельную-страшилку.

Голос звучал всё громче и протяжнее, но почему-то не было понятно, откуда он доносится – то ли справа, то ли слева, то ли сверху, то ли из глубин лежащего под ногами бетонного монолита.

Она показалась – сначала белёсым облачком, которое постепенно обретало чёткость очертаний.

Бледная девочка лет десяти с огромными голубыми глазами в белом платьице на тоненьких бретельках шагала бесшумно и продолжала петь.

Она подошла почти вплотную, мимоходом глянула на Матвея, который уже присел на табурет и смотрел на неё, как заворожённый. Но, похоже, майор её не пока интересовал. Девочка подошла к мёртвому хунну, схватила его за ногу и пошла дальше, без видимых усилий волоча тело за собой.

Пенье, затихая в темноте, перетекло в смешки, а потом раздался истеричный хохот, который он не мог бы перепутать ни с чем. Скилла! Это была Скилла, сменившая свой облик. Забрала хунна и обещала вернуться. Но нет! Шалишь! Не быть майору Спецкорпуса её добычей. Не быть! Если бы могла, она сейчас уволокла бы за собой обоих.

Итак, что мы имеем? Темноту вокруг, табурет, сейф и свиток с непонятными хуннскими символами. Первое, что приходит на ум, – попытаться вскрыть сейф. Может быть, там скрыта подсказка – что делать дальше. Но едва ли правильно делать именно то, что первым приходит на ум. Может быть, наоборот, то, что скрыто за бронированной дверцей, ни в коем случае не стоит извлекать оттуда?

Но эту мысль он додумать не успел. Удар по голове, нанесённый сзади, отправил его в беспамятство. Когда он очнулся от боли в висках, оказалось, что руки связаны за спиной, сам он прикручен к стулу бельевой верёвкой, а какой-то странный тип в бриджах, жёлтой рубахе навыпуск, обутый в горные ботинки, стоит к нему спиной и ощупывает сейф, явно намереваясь его вскрыть.

– Я ждать, чтобы ты проснуться, – сообщил незнакомец, произнося слова с явным эверийским акцентом. – Я скоро смотреть, как я – всё, ты – ничего. Ты – страдать, я – весёлый. Да! Тика всегда везёт. – Незнакомец явно наугад выставил комбинацию цифр и попытался открыть бронированную дверцу. Но, едва он дёрнул за ручку, из стальной плиты выскочил клинок, насквозь пронзил ему плечо чуть выше ключицы, и снова скрылся в невидимом пазу.

Он даже не застонал. Он лишь выждал несколько секунд, пока рана не затянулась и напоминанием о ней остались дырка в рубашке и растёкшееся вокруг неё кровавое пятно. Однако неудача повергла Тику в некоторое уныние, и он не торопился повторять попытку. И тут его поле зрения попал свиток, валявшийся на границе пятна света, исходившего от лампочки. Он метнулся к нему, схватил, развернул и впился в него взглядом. Однако и его постигло разочарование. Что означали иероглифы он, похоже, тоже не знал. Тика огляделся по сторонам, как будто искал какую-то подсказку, со злости топнул ногой, так, что пол слегка прогнулся и из темноты, постукивая неровностями по бетону, выкатилась чья-то отрубленная голова, принадлежавшая, судя по характерным чертам лица и густому загару, жителю одной стран юго-восточных морей.

– Ньон тёй лейн, – гортанно прокричала голова, и у Тики от неожиданности подогнулись колени.

Но он быстро оправился от неожиданности, схватил голову за волосы, свободной рукой поднёс к её глазам свиток.

– Дёкх! – рявкнул он и тряхнул голову, давая понять, что не потерпит возражений.

– Мёт, баа, шау, шау, хаи, мёт, – сообщила голова, и Тика швырнул голову во тьму.

– Я же сказал – Тике всегда везёт, – пробурчал он себе под нос и вернулся к сейфу.

На этот раз его движения были увереннее. Он явно знал, что делает.

Теперь и до Матвея дошло, что хуннские иероглифы и были ключом к шифру, и каждый знак означал число. Значит, Красный Дракон знал, чего хотел, знал, на что шёл… Но это ему не помогло. Значит, и этот эвериец может стать жертвой насмешки судьбы. Пока он явно непоколебимо верит в свою удачу, но везение может кончиться в любой момент.

Внутри сейфа что-то щёлкнуло, стальная дверца отворилась, и тьма, заполнявшая стальной ящик, потекла вниз, словно густая маслянистая жидкость. Она вытекала медленно, растекаясь по полу, но вскоре исчезла за пределами видимого пространства, и Тика, который на эти несколько секунд буквально остолбенел, вздохнул с явным облегчением. Прежде чем запустить руку в сейф, он заглянул внутрь, но, похоже, ничего увидеть ему не удалось. Свет туда не проникал.

– Может, не стоит? – попытался остановить его Матвей, но тот лишь отмахнулся и начал медленно погружать руку в непроглядный мрак.

И в тот момент, когда эвериец, казалось, что-то нащупал, на его обрушилась стремительная тень, отбросила его от сейфа, и к ногам Матвея откатился чёрный, сверкающий множеством граней камень размером с кулак. Тика сразу же бросился за ним, распластавшись на полу. Но сверху на него упало грузное тело Маркела Сороки, который тоже тянул руки к вожделенной драгоценности.

– Итс майн! – кричал Тика, отбиваясь локтями от неожиданного противника.

– Отвали, сявка эверийская! Не твоё это! – пытался перекричать его Маркел. – Не достоин ты, изверг, ни света, ни благодати!

– Гоу ту хелл! – Тика изловчился, ухватил-таки камень кончиками пальцев и сжал его в горсти.

– Да мы уже в Пекле, считай! Нравится? – Маркел перехватил его запястье. – Отдай, гнида!

И вдруг на лице эверийца появилась блаженная улыбка, зрачки закатились за верхние веки, он перестал сопротивляться, однако все усилия Маркела разжать его кулак успехом не увенчались. А потом Тика начал исчезать. Его тело деформировалось, стало прозрачным, обратилось в чёрную взвесь, которую притягивало к камню, которая вливалась в него до тех пор, пока не исчезла последняя пылинка.

Маркел растерялся. Он явно не ждал такого исхода. Он не верил своему счастью. Он сидел на бетонном полу и не мог оторвать взгляда от камня. Он видел и чувствовал нечто такое, что притягивало, манило и будоражило чувства. Нет, судьба недавнего противника ни о чём не говорит! Просто этот проклятый эвериец был недостоин обладания такой дивной вещицей. Камень, безусловно, ценней, желанней тех побрякушек из белого металла, которыми снабдил его на эверийском берегу странный тип с дурацким прозвищем. И не зря какая-то там большая шишка хочет его заполучить. Что ж он сам не забрал до сих пор, если такой могущественный?! А теперь зачем кому-то отдавать то, что можно со спокойной душой взять себе. С такой штукой не страшны ни Церковь, ни Внутренняя Стража, ни даже всемогущий Спецкорпус! И чудеса можно творить не липовые, а настоящие – к полному восторгу благодарной паствы. И Катакомбная Церковь Свидетелей Чуда Господня обретёт новое дыхание – да ещё какое! Миллионы последователей по всему миру будут готовы распахнуть свои души и кошельки!

Маркел протянул руку к своему сокровищу, коснулся его указательным пальцем, почувствовал слабый укол, но это боль была сладка и желанна, с неё хотелось слиться, стать её частью. И пусть она становится всё сильней – в этом нет беды. Именно через боль, страдания, жертву лежит путь к могуществу, власти и всеобщему обожанию!

Вскоре он перестал чувствовать собственное тело, погрузившись в океан блаженства. А когда вернулось ощущение реальности, оказалось, что его запястья и лодыжки опоясаны раскалёнными докрасна оковами на цепях, вмурованных в чёрную стену. Нестерпимая боль пронзила его насквозь, а в ноздри ударил душный запах палёной кожи. Он захлебнулся в собственном крике, он дёргался и извивался от нескончаемой боли, и лишь одно приносило ему слабое утешение: у стены напротив, точно также закованный в раскалённое железо, корчится его недавний соперник.

– Катика улимве́нгу ва маути я милеле аликуйя мгени мута аваитед… – донеслись из темноты гортанные звуки какого-то древнего языка, которого Тика не знал.

Но смысл сказанного почему-то был понятен: «В царство вечной смерти пришёл долгожданный гость…»

Едва улеглась чёрная пыль, мгновенно истлели и верёвки, которыми он был накрепко привязан к стулу. Чёрный карбункул мелко дрожал, ритмично постукивая гранями о бетон, и медленно полз к его ступням. Казалось, камень говорил с ним, звал к себе, манил всеми сокровищами мира, сулил исполнение самых невообразимых желаний. Главное – не прикасаться к нему. Что будет – Матвей видел собственными глазами, и почему-то был уверен в том, что это не иллюзия. Это вместилище страха и пустоты, похоже, способно поглотить любого, кто дотронется до него. Оно может поглотить и весь мир, дай ему волю.

Майор поднялся и обнаружил, что в его правой руке зажат веник, а в левой – совок. Так вот как может выглядеть оружие против Зла! Не огненный меч, не молния в руке.

Он осторожно замёл камень на совок и, держа его на вытянутой руке, приблизился к распахнутому сейфу. Каждый шаг давался с трудом, в глубине подсознания звучал чей-то шёпот, но он изо всех сил старался заглушить его собственными мыслями и воспоминаниями. Можно было просто считать слонов или представлять себе, как он, молодой и уверенный в себе, идёт в парадном строю курсантов по площади Победы в Новаграде, и душа поёт от того, что он является частью той силы, что хранит Соборное Отечество от происков врагов и недоброжелателей.

Как только совок вместе с камнем и веник отправились в бездонную пасть сейфа, Матвей наугад выставил комбинацию цифр на обратной стороне бронированной дверцы. Он даже не посмотрел, каков новый шифр. Он не желал этого знать. Неведенье – лучшее спасение от соблазнов.

Лишь после того, как щёлкнул запорный механизм, он позволил себе вздохнуть с облегчением и задуматься о том, что делать дальше.

Расшифровка записи беседы старшего научного сотрудника сектора ИАЯПФ Исследовательского Центра Спецкорпуса Тайной канцелярии Посольского приказа Гордея Сапы с исследуемым объектом – Лейлой Кунь, бывшим спецагентом 817/67 Секретной Службы Внутренней Стражи.

Место проведения: Комната отдыха корпуса № 6 служебного санатория Спецкорпуса, г. Кафа.

Дата проведения: 5 февраля 2992 год от основания Ромы.

Г.С.: Здравствуйте, Лейла. Рад видеть вас в добром здравии.

Л.К.: Не знаю, почему, но я тоже рада вас видеть…

Г.С.: Вероятно, вы ждёте, что я сообщу вам решение руководства по поводу вашей дальнейшей судьбы?

Л.К.: Едва ли ваше руководство имеет такую возможность – решать мою судьбу.

Г.С.: Но вы же сами согласились на полное и безусловное сотрудничество.

Л.К.: Моё согласие тоже ничего не решает.

Г.С.: Я вас понимаю.

Л.К.: Вы уверены?! (Смеётся.)

Г.С.: Отчасти! Конечно отчасти. На самом деле никто ничего в этом мире не понимает до конца. Но, смею вас заверить, я очень стараюсь.

Л.К.: Хорошо. Можете задавать ваши вопросы.

Г.С.: Лейла, я прибыл вовсе не затем, чтобы вас допрашивать. У меня и полномочий таких нет. Да я и не умею. Я всего лишь гражданский служащий.

Л.К.: Тогда зачем вы здесь?

Г.С.: Я здесь затем, чтобы ответить на ваши вопросы, если это в пределах моей компетенции.

Л.К.: Наша беседа прослушивается?

Г.С.: Я точно не в курсе, но думаю, что да. И прослушивается, и записывается. Итак, что вас интересует?

Л.К.: Где остальные?

Г.С.: С кого начать?

Л.К.: Неважно.

Г.С.: Яна Верба и Корней Белка завтра будут доставлены сюда, и вы сами сможете у них обо всём расспросить. Возможно, через несколько дней к вам присоединится и Маргарита Ручеёк. Отдельные члены Малого Собора требуют предать её Церковному Суду, однако, по мнению командования Спецкорпусом, для этого нет серьёзных оснований. Но потребуется ещё некоторое время, чтобы уладить этот вопрос. Айну тоже доставят сюда на отдых, как только она этого пожелает. Сейчас она в своём становище, и родичи намерены провести какой-то обряд. Говорят, что это необходимо, поскольку Акай-Итур стар и она станет его преемницей.

Л.К.: А что с Буй-Котярой?

Г.С.: Самсон Лыко проходит лечение в Центральном госпитале Спецкорпуса.

Л.К.: Что с ним?

Г.С.: Головные боли, общий упадок сил, нервное истощение.

Л.К.: Истощение? Нервное? Ни за что не поверю. Он сам кого угодно исцелит.

Г.С.: Кого угодно – только не себя. Судя по вашим показаниям, Лейла, именно он взял на себя очень многое. Больше, чем другие. По сути, каждый из вас подсознательно чувствовал, что он один знает, что правильно, а что нет. Да не мне вам рассказывать.

Л.К.: С ним всё будет хорошо?

Г.С.: Я не медик, но перед отъездом беседовал с его лечащим врачом. Говорит, пациент наш проспал первые трое суток, а хороший сон всегда повышает шансы на выздоровление. И ещё вас, конечно, интересует, нет ли весточки от майора нашего…

Л.К.: Нет.

Г.С.: Неужели?!

Л.К.: Я просто не верю, что это возможно.

Г.С.: Я бы тоже не поверил. Тем не менее кое-что случилось…

Л.К.: Поделитесь?

Г.С.: Есть одно условие. Поверьте, не я его выдвигаю, но, если вы не согласитесь, я не смогу сказать ни слова.

Л.К.: Что за условие?

Г.С.: Мне очень неприятно выступать в роли вербовщика, но вам предлагается новое место службы – в Спецкорпусе. С присвоением воинского звания «майор», всеми соответствующими выплатами и льготами. И главное: именно вам будет поручено довести операцию «Седьмица» до конца.

Л.К: Разве она ещё не завершена?

Г.С.: Сама по себе да, завершена. Но есть ряд последствий, с которыми надо разобраться или хотя бы понять, чего от них можно ждать в дальнейшем. Всех подробностей я не знаю – не по чину. Но уверен – как только согласитесь, вам будут предоставлены все материалы дела и все необходимые ресурсы.

Л.К.: Я даже не знаю…

Г.С.: Знаете. Если бы вы решили отказаться, то сделали бы это сразу.

Л.К: Да… Наверное, да.

Г.С.: Тогда подпишите контракт.

Л.К.: Прямо сейчас?

Г.С.: А чего тянуть.

Л.К.: Перо есть?

Г.С.: Конечно.

(Далее следует длительная пауза, во время которой Л.К., вероятно, читает контракт. Затем слышен характерный скрип пера.)

Л.К: Итак? Я жду…

Г.С.: Вам, конечно, неизвестно, что с одной их международных баз хранения запасов тартаррина, эти самые запасы исчезли полностью…

Л.К.: Что?!!!

Г.С.: Именно то, что вы слышали.

Л.К.: Но это же мировая сенсация! Почему об этом молчат газеты и телевидение?

Г.С.: Потому что информация строго засекречена, и ни одна из держав, участвующих в договоре, не заинтересована в её разглашении. Особенно Гардарика.

Л.К.: Почему особенно?

Г.С.: Потому что произошло это именно в тот период, когда в караул заступило подразделение именно нашего воинского контингента.

Л.К.: Тогда всё понятно…

Г.С.: Ничего не понятно! Там было полторы тонны. Каждый слиток упакован в бронированный ящик. Общий вес груза – шесть тонн. Всё как будто испарилось.

Л.К. Значит, все теряются в догадках?

Г.С.: Все. Кроме нескольких чинов и сотрудников Спецкорпуса.

Л.К.: Значит, всё-таки ваша работа?

Г.С.: Вот это нашли на полу в опустевшем складском помещении.

Л.К.: Вор оставил записку?

Г.С.: Именно! И слава Богу, что первым обнаружил её наш офицер, и у него хватило ума не сообщать об этом никому, кроме непосредственного начальника.

Л.К. (Вероятно, читает): «Вам без надобности, а мне пригодится».

Г.С.: Почерк принадлежит майору Сохатому. Подтверждено самой тщательной графологической экспертизой. Более того, на бумаге его отпечатки пальцев, и даже анализ потожирового материала показал полное совпадение структуры ДНК. Так что жив наш майор и, похоже, делом занят. Знать бы – каким.

Л.К.: Теперь понятно, отчего вдруг такое щедрое предложение. Но у меня есть одно условие.

Г.С.: Я думаю, руководство согласится на любые условия. Я даже догадываюсь, что вы имеете в виду.

Л.К.: Я сама определяю состав своей команды.

Г.С.: И, конечно, в неё пойдут все ваши товарищи по Седьмице. Да?

Л.К.: Именно.

Г.С.: А если они не пожелают?

Л.К.: Но предложить-то я могу?..

Г.С.: Только я должен заранее предупредить: если они согласятся, то тартаррина вы не получите ни грамма. Не в интересах государства держать цепного монстра, обладающего всемогуществом. Это официальная позиция командования Спецкорпуса.

Л.К.: Всего три месяца назад она была противоположной.

Г.С.: Тогда была внешняя угроза.

Л.К.: Да, конечно… Всему есть объяснение. А теперь, скажите, почему мы всё-таки выжили. Вероятность-то была ничтожной.

Г.С.: Это вам тоже предстоит выяснить. Однако могу поделиться своей версией.

Л.К.: Буду признательна.

Г.С.: Вас спасло то, что никто из вас не пытался без крайней необходимости во что-либо вмешиваться. Вы и в пустыню отправились лишь после настойчивых уговоров. А ещё дело в слабости хуннских Драконов.

Л.К.: Слабости?!!! Что-то не заметила я их слабости. В чём слабость-то?

Г.С.: Нам надо сказать огромное спасибо хуннской бюрократии. На самом деле копи «металла богов» в провинции Шемо были истощены сотни лет назад. Но производственного плана им никто не отменял. Так что на гора уже не первое столетие выдаётся сплав серебра и цинка с ничтожной долей тартаррина.

Л.К.: Значит, если бы они использовали чистый металл, то у нас не было бы шансов?

Г.С.: Не знаю. Может быть, они бы уничтожили друг друга задолго до встречи с вами.

Л.К.: Кстати, а что с хуннами, которым удалось спастись?

С.Г.: Видимо, империя располагает меньшим влиянием в королевстве Маскат, чем наше Соборное Отечество. Им, в отличие от нас, пока не удалось добиться возвращения своих граждан на родину. Может быть, для тех это и к лучшему.

Л.К.: А девицы, что были с Маркелом?

С.Г.: Их будут судить за измену Соборному Отечеству. Хотя, думаю, разумнее было их выпороть и отпустить на все четыре стороны.

Л.К.: Когда приступать?

С.Г.: Теперь, к счастью, никакого аврала нет. Отдохните пару недель. С вашими будущими сотрудниками пообщаетесь, как подъедут. В общем, как будете готовы – сообщите. А теперь позвольте откланяться.

Л.К.: Подождите, доктор. Ещё один вопрос…

Г.С.: Да, конечно. Слушаю.

Л.К.: А почему командование прислало сюда именно вас?

Г.С.: Сам теряюсь в догадках, но предположение есть.

Л.К.: Не темните.

Г.С.: Я думаю, они вас всё-таки немного побаиваются.