Их именами названы корабли науки

ВЫБОР ПРОФЕССИИ

Окончательный выбор направления деятельности иногда происходит случайно — под воздействием прочитанной книги, рассказов чем-либо выдающегося человека или коллективного увлечения молодых людей перспективной специальностью данного времени. Но случайность эта кажущаяся — просто склонность к этой деятельности дремала где-то внутри и пробудилась, овладев мыслями и стремлениями человека полностью.

Конец прошлого — начало нынешнего столетия характеризуются расцветом химии. Открытие Д. И. Менделеевым периодического закона химических элементов явилось качественным скачком в неорганической химии. В области химии происходили наиболее выдающиеся открытия, например открытие новых химических элементов, предсказанных периодической таблицей Менделеева, кроме того, химия была наиболее тесно связана с конкретным производством.

А ум и характер В. Ю. Визе, как показала его дальнейшая деятельность, склоняли его не к научным абстракциям, а к применению теории для конкретных вопросов человеческой деятельности.

Итак, решено, сказал себе молодой Визе после окончания Царскосельской гимназии в 1904 году — он будет химиком. Хотя и не чувствовал особой склонности к этой специальности. Но в будущем это был бы надежный кусок хлеба.

Владимир Юльевич Визе намеревался стать химиком, а стал полярным исследователем-гидрометеорологом.

Родился В. Ю. Визе 5 марта 1886 года в Царском Селе (ныне город Пушкин). О родителях Визе известно мало. Отец его был скромным чиновником. В одной из своих рукописных автобиографий Владимир Юльевич кратко указывал: «Социальное происхождение родителей— из семьи разночинца, отец служил чиновником в страховом обществе, мать — домохозяйка». Предки Визе давно переселились из Швеции и потомки обрусели, а шведская фамилия Визе — осталась.

С детства Владимир Юльевич увлекался музыкой. Он хорошо играл на фортепьяно и даже сам сочинял музыку. Но специальное музыкальное образование требовало больших средств, а их не было.

Увлеченность музыкой сохранилась на всю жизнь. Будучи по характеру замкнутым и даже мрачноватым человеком, Визе часто и дома, и в море, в экспедициях, изливал свои чувства, исполняя произведения любимых композиторов: Шопена, Вагнера, Скрябина и собственные импровизации. Кто-то из друзей Визе говорил, что в 1904 году одно из его произведений было даже издано.

После окончания гимназии отец определил на период дальнейшей учебы сына скромное содержание, предупредив при этом, что после получения специальности он не может рассчитывать ни на какие другие средства, кроме своего заработка. Владимир отправился в Германию и поступил в Гёттингенский университет с твердым намерением стать химиком. Это было старинное учебное заведение, основанное еще в 1737 году, со своим укладом и традициями.

Перед отъездом в Германию Визе тщательно ознакомился с современным состоянием химической науки. Он узнал, что в Германии наиболее выдающимся химиком был профессор Тамман, который преподавал в Гёттингенском университете. Тамман применял свои теоретические и лабораторные исследования к процессам кристаллизации жидкостей, льда, металлов под влиянием термических и других воздействий.

Учеба и лабораторные исследования вначале увлекли начинающего студента. Но вскоре его романтической душе стало тесно в рамках химии, слишком узки они были для его мятущегося ума.

Он любил природу, пение птиц, открытый воздух, тосковал по просторам северной России. Кроме трудов из области химии, философии, физики, математики, он начал читать книги по естественной истории. И больше всего его заинтересовали вопросы географических открытий.

Через три года он переехал в город Галле и некоторое время учился в здешнем университете. Крупный промышленный центр Саксонии с его огромными химическими и машиностроительными заводами, дымный, отравленный газами воздух города внесли еще больше сомнений в душу юного романтика. Он вновь вернулся в Гёттинген…

Решающее влияние на помыслы молодого студента оказала книга норвежского полярного исследователя Фритьофа Нансена «In Nacht und Eis»[Эта книга была в русском переводе издана в России дважды под названием: «В стране льда и ночи» в 1897 году, «Во мраке ночи и во льдах» в 1902 году. Позднее, в Советском Союзе, эта книга Ф. Нансена уже под редакцией В. Ю. Визе издавалась под названием «„Фрам“ в Полярном море», что более соответствует смыслу норвежского издания «Fram over Pahauet». ], которую он прочел на немецком языке в библиотеке Гёттингенского университета.

Книга Нансена произвела на Визе огромное впечатление и окончательно разлучила его с химией. Много, много лет спустя, когда Владимир Юльевич сам стал известным полярным исследователем, в биографическом очерке к советскому изданию собрания сочинений Фритьофа Нансена он писал:

«Популярное описание экспедиции на „Фраме“ дано Нансеном в его классической книге „„Фрам“ в Полярном море“. Эта книга, в которой Нансен проявил себя как замечательный литератор, оказала очень большое влияние на последующее поколение полярных исследователей. Она сделалась в полном смысле настольной книгой полярных путешественников, и на ней учились такие полярники, как Р. Амундсен, X. Свердруп и другие. Сколько юношей, читая эту книгу, мечтало совершить подвиги, подобные тем, которые выполнил Нансен! И скольких она действительно заразила энтузиазмом и мужеством, побудив вступить в борьбу с Арктикой!».

В числе этих юношей был и Владимир Визе — добавим мы. По скромности Визе здесь не указал себя, но в предисловии к книге своего друга полярного художника и исследователя Николая Васильевича Пинегина он говорит, что с ним произошло то же, что и со многими полярными исследователями. В. Ю. Визе писал в 1941 году:

«Велика сила печатного слова, сплошь и рядом являющегося кузницей человеческой судьбы. Амундсен в книге „Моя жизнь“ писал: „Когда мне было пятнадцать лет, в мои руки случайно попали книги английского полярного исследователя Джона Франклина, которые я прочел с жгучим интересом. Эти книги оказали решающее влияние на избранный мною впоследствии жизненный путь“.

…Так это было и с автором этих строк, жизненный путь которого определила книга Нансена „Во мраке ночи и во льдах“. Так это было и с Пинегиным, в жизни которого огромную роль сыграла книга Кена „Путешествия и открытия второй Гриннельской экспедиции“.»

С химией практически было покончено. Последние месяцы пребывания в Германии В. Ю. Визе посвятил изучению истории исследования полярных стран.

В 1910 году с дипломом об окончании философского факультета Гёттингенского университета Визе возвращается на родину. Он твердо решил принять участие в каком-либо путешествии в Арктику. В каком? Он еще не знал.

ПУТЕШЕСТВИЯ В РУССКУЮ ЛАПЛАНДИЮ

В то время в Петербургском университете было четыре факультета: физико-математический, историко-филологический, юридический и восточный. Физико-математический факультет готовил специалистов по всем естественным наукам: биологии, геологии и географии.

Здесь наряду с крупнейшими геологами А. А. Иностранцевым, Ф. Ю. Левинсон-Лессингом занимался обширной научной и педагогической деятельностью А. И. Воейков, чьи исследования о климате земного шара получили мировую известность. Несомненно, эти люди и их работы дали толчок уму Визе и навели его на раздумья о метеорологии, о климате, о роли снега и льда в природе. Но плоды эти раздумья принесли позднее.

Увлекла его и еще одна дисциплина — этнография.

При физико-математическом факультете до Октябрьской революции существовала кафедра географии и этнографии. Сейчас эти две дисциплины довольно далеки друг от друга. А в начале этого столетия они объединялись в одну кафедру — географии и этнографии. Заведовал этой кафедрой метеоролог П. И. Броунов; на семинарских занятиях выступали ученые, совершившие путешествия в те или иные районы России.

Профессором этнографии на кафедре был В. Г. Богораз-Тан. Эта фигура также привлекла внимание молодого Визе. Богораз-Тан в конце XIX — начале XX века много путешествовал по северо-востоку России, где собрал огромный этнографический материал о народностях Колымы и Чукотки. Он выступал с лекциями, докладами, статьями о народностях Крайнего Севера и писал увлекательные рассказы об истории, быте чукчей, эвенков и эскимосов.

Визе решил предпринять какое-либо путешествие для этнографических исследований, но обязательно на Север. Средств на снаряжение экспедиции в дальние края не было, пытаться получить какие-либо субсидии для этой цели было безнадежно. Он решил отправиться за свой счет и выбрал близкий и наиболее доступный район Севера — Кольский полуостров. Из книг о Кольском полуострове он узнал, что здесь с древних времен обитает небольшая народность — лопари, которые сами себя называют саамы. Под этим названием они известны и в наши дни.

Саамы живут не только на Кольском полуострове, а и в северо-восточной части Норвегии, в северных частях Швеции и Финляндии.

В книге русского этнографа Н. Н. Харузина «Русские лопари», изданной еще в 1890 году, утверждалось, что лопари под влиянием русских давно утратили древние языческие обычаи, обряды и верования. Молодой исследователь, изучив труды русских, шведских и немецких этнографов, решил проверить это утверждение. Из книг он узнал, что люди русские пришли на Кольский полуостров из Новгорода еще в XII веке. С тех пор в эту страну, называвшуюся тогда Лапландией, шли ватаги новгородских вольных людей — ушкуйников. Они заселяли берега Белого и Баренцева морей, богатых рыбой и морским зверем. Вслед за ушкуйниками, или, как их стали называть, поморами, сюда устремились купцы за пушниной и жемчугом, монахи, построившие монастыри и обратившие в православную веру коренных жителей этих мест. Русские предприимчивые люди проложили грунтовую дорогу через Кольский полуостров от Кандалакшского залива Белого моря до Кольского залива Баренцева моря.

Проанализировав историю этого края, Визе предположил, что в наиболее глухих местах, в центре Кольского полуострова, куда русские заглядывали редко, лишь для сбора дани, он найдет у коренных жителей какие-то воспоминания об их прошлом. Во всяком случае, думал молодой исследователь, он проникнет в девственную природу Крайнего Севера. В летние месяцы 1910 и 1911 годов Визе вместе со своим другом Михаилом Павловым, интересующимся геологией, отправляется на Кольский полуостров. Они едут в Архангельск, плывут на пароходе по Белому морю и высаживаются в Кандалакше. А далее уходят к востоку от проторенного пути и углубляются в глухие места через Хибинские горы в районе Умбозера и Ловозера, где в небольших селениях-погостах живут оленеводы-саамы.

«Интересуясь следами языческих верований и обрядов среди современных русских лопарей, — писал Визе в своей первой научной статье „Лопарские сейды“ (1912 г.), — я рассчитывал найти такие следы скорее всего у ловозерских лопарей, и мои надежды не обманули меня: среди ловозерцев еще до сих пор сохранилось много преданий старины, которые они чтут и к которым, видимо, еще сильно привязаны».

Молодые исследователи должны были завоевать доверие лопарей — в то время сюда нередко приходили люди, жаждавшие легкой наживы. Они обманывали местных жителей, спаивали и отбирали у них меха. Визе и Павлову с трудом удалось наладить с лопарями дружественные отношения.

«Не раз лопари оказывали нам серьезную помощь, причем помощь эта оказывалась всегда без всяких корыстолюбивых помыслов, так как финансовые обстоятельства нашей экспедиции были весьма плачевны, что лопарям было хорошо известно».

Вначале они отказывались рассказывать о жизни предков, петь песни, пересказывать предания и легенды. Молодые путешественники жили вместе с ними, подражали их образу жизни, и тогда лопари стали более словоохотливыми. Один ловозерский лопарь рассказывал Визе, что к ним и раньше приезжали люди, расспрашивали их о том, как в старину жили деды, просили петь.

«Да, так мы и стали все рассказывать! — говорил лопарь. — Пришли, сказали „пойте“, да и ушли. Нет, ты поживи у нас, дай посмотреть, какой-то ты сам есть, и, если добрый человек, то, пожалуй, и споем».

В результате двух поездок в эти края Визе написал серию статей по этнографии саамов, в которых показал себя настоящим исследователем. В первой статье, «Лопарские сейды», он описывает культ священных камней—сеидов, которым саамы поклонялись в дохристианский период. Анализируя труды шведских, финских исследователей и собственные данные, Визе приходит к выводу, что прежние лопари видели в приметных, причудливой формы камнях знаменитых колдунов, «нойд» по-лопарски (или «стариков», как их называли лопари по-русски), которые обладали сверхъестественной силой и могли быть добрыми или злыми, приносить пользу или вред. На всякий случай они приносили им жертвы в виде оленьих рогов, голов, шкур; оленеводы смазывали эти камни оленьей кровью, а рыбаки — рыбьим жиром. Возникновение культа сеидов Визе справедливо объяснял условиями жизни, зависящей от суровой окружающей природы.

«Принимая во внимание обшую бедность и однообразие природы дальнего Севера, — писал Визе. — делается ясным, что причудливые формы гор несомненно делжны были влиять на восприимчивую душу дикаря. Только тот, кто сам бывал в Лапландии, видел эти фантастические очертания лапландских скал, озаренных то полуночным солнцем, то северным сиянием, вслушивался в царящее кругом молчание, в котором как бы застыла вся природа, тот поймет, какое огромное влияние эта, иногда чудовищно сказочная природа должна была оказать на первобытного лопаря».

Позднее, в 1917 году, Визе опубликовал предания и сказки, записанные им со слов имандрских и пулозерских лопарей. В преданиях и сказках говорится о нашествии врагов, о колдовстве, о сеидах, о явлениях природы и незатейливой, но своеобразной жизни этих детей природы. Молодой исследователь ясно понимал значение этих записей для изучения истории, культуры и обычаев коренных жителей Кольского полуострова. Он писал, что с постройкой Мурманской железной дороги (введенной в строй в 3916 году) «предания старины совершенно изгладятся из памяти русских лопарей».

Владимир Юльевич Визе, заставший последние годы, когда этот народ жил в полудиком состоянии, и описавший их предания и образ жизни, не стал специалистом-этнографом. Он стал выдающимся специалистом в области географии и ее важней отрасли — гидрометеорологии. Этнография саамов была лишь кратким эпизодом в его жизни. Об этом эпизоде его биографы только лишь упоминают. Но эпизод этот лишний раз показывает, какими непростыми путями идут даже крупные ученые к главному делу своей жизни.

Кроме того, он свидетельствует о том, что талантливый человек, даже по пути к своему главному делу, может оставить заметный след в совершенно другой области. Из этих студенческих статей Визе этнографы могут почерпнуть много интересного и важного из прошлой жизни, культуры и истории небольшой народности Крайнего Севера — саамов.

В 1916 году Визе путешествовал по Кольскому полуострову в последний раз. Это путешествие было связано с поручением обследовать район в самой северозападной части Кольского полуострова — от озера Эна-ре до Печеиги — и дать заключение о возможности прокладки здесь грунтовой дороги. Судьба этого заключения неизвестна, но Визе вел дневник и в 1917 году опубликовал из него выписки в Известиях Архангельского общества изучения Русского Севера. Эти записки свидетельствуют о том, что к тому времени Визе стал географом широкого профиля. Он описывает рельеф, растительность, реки, озера, приводит некоторые экономико-географические данные и снова возвращается к описанию условий жизни и быта местных финских лопарей, сравнивая их при этом с условиями жизни ловозерских и имандрских лопарей, среди которых он провел два лета в студенческие годы.

В том же 1917 году вышла в свет статья Визе под названием «Вскрытие и замерзание рек и озер Кольского полуострова». Это была первая его научная работа из области гидрометеорологии, представлявшая уже не личные впечатления, а обобщение многолетних данных наблюдений. Но, как отмечает в этой статье Визе, наблюдений этих мало и они чрезвычайно редки. По некоторым крупным рекам и озерам их нет совсем. Визе в конце статьи обращается от имени Главной физической обсерватории с призывом собирать такие сведения и присылать их в обсерваторию.

Было это уже после того, как он вернулся из первой экспедиции в Арктику.

В ЭКСПЕДИЦИЮ ГЕОРГИЯ СЕДОВА

Человеку, испытавшему «ветер дальних странствий», уже нет покоя. Два летних сезона, проведенных в Лапландии среди дикой, почти нетронутой северной природы, еще больше возбудили у Визе жажду путешествий. Ему хотелось теперь испытать свои силы в более суровых широтах — в Арктике. Вскоре такой случай представился.

С весны 1912 года в петербургских газетах стали появляться сообщения о сборах экспедиции Г. Я. Седова в Арктику с целью достижения Северного полюса.

«Это то, что мне нужно», — решил Визе.

Вместе со своим другом и ровесником геологом Михаилом Алексеевичем Павловым, с которым он бродил по Лапландии в два предыдущих лета, Визе явился к Седову, и тот зачислил их в состав экспедиции. Организовать экспедицию было делом сложным. Царское правительство отказало в средствах на снаряжение экспедиции. Тогда Седов обратился к публике через газеты с призывом оказать помощь экспедиции путем добровольных пожертвований. Это обращение вызвало сочувствие у некоторых состоятельных людей и владельцев газет.

Времени на снаряжение экспедиции было мало. Начав готовиться к экспедиции в марте 1912 года, Седов планировал отправиться в путь 1 июля того же года. Естественно, что при такой спешке, скудных средствах многое было упущено, от многих крайне важных и необходимых вещей пришлось отказаться. Это в значительной степени обусловило трагический исход экспедиции. Но чем же была вызвана такая спешка? Седов намеревался первым покорить Северный полюс. Почему первым? Ведь к тому времени всему миру было известно, что Северный полюс покорил американец Роберт Пири в 1909 году. Право на звание покорителя Северного полюса у Пири оспаривал соотечественник Пири — Фредерик Кук. Кук уверял, что он достиг точки Северного полюса в 1908 году, т. е. на год раньше Пири. Но ни тот, ни другой не смогли представить убедительных доказательств достижения Северного полюса. Они определяли координаты своего пути весьма примитивными приборами по счислению. Разгорелся спор — кого же считать покорителем Северного полюса.

Седов был опытным штурманом-геодезистом, много лет занимался нанесением на карту участков берегов Новой Земли и устья реки Колымы по заданию Главного гидрографического управления морского министерства. Естественно, что он разделял точку зрения тех специалистов, которые считали, что ни Кук, ни Пири не были в точке Северного полюса. И он хотел быть первым покорителем этой заветной точки. Но почему же он так спешил? Дело в том, что в это же время норвежец Р. Амундсен отправился на «Фраме» из Норвегии с намерением повторить дрейф Ф. Нансена в Арктическом бассейне, но вморозить судно восточнее, чем сделал Нансен, чтобы «Фрам» продрейфовал ближе к Северному полюсу, чем в предыдущем дрейфе. Как стало известно позднее, Амундсен изменил план в пути и пошел не в Арктику, а в Антарктику, и покорил Южный полюс. Когда Седов задумывал свою экспедицию, он об этом еще не знал. В докладе начальнику Главного гидрографического управления от 9 марта 1912 года, обосновывая свое намерение, Седов писал:

«Амундсен желает во что бы то ни стало оставить за Норвегией честь открытия Северного полюса, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг».

По первоначальному плану Седова экспедиционное судно должно было в лето 1912 года дойти до Земли Франца-Иосифа и там в удобной гавани стать на зимовку. Зиму предполагалось использовать для съемки островов этого архипелага, выполнения метеорологических, геомагнитных, геологических, гляциологических наблюдений. После окончания полярной ночи Седов планировал отправиться отсюда на собаках по плавучим льдам к Северному полюсу. Но парусно-паровое судно «Святой Фока» вышло в Арктику из Архангельска только в конце лета — 14 (27) августа 1912 года. Среди членов экспедиции в должности географа и руководителя метеорологических наблюдений находился и Владимир Юльевич Визе.

«Св. Фока» через юго-восточную часть Баренцева моря направился к Южному острову Новой Земли и зашел в Белушью губу, где находилось становище промышленников. После краткой стоянки в Белушьей губе «Св. Фока» вдоль берегов Новой Земли пошел на север. Чувствовалось позднее время выхода из Архангельска. Вначале путешественников сопровождал жестокий шторм. 1 (14) сентября судно встретило первый плавучий лед и вошло в него. По мере продвижения на север лед становился все сплоченнее. Седов пытался направить судно западнее Новой Земли в надежде найти проход. Но лед и там был сплоченный, и пришлось снова вернуться к берегу, где имелась прибрежная полынья.

Севернее пролива Маточкин Шар берега Новой Земли особенно величественны и красивы. Острые пики гор, покрытые снегом, гигантские волнистые потоки ледников, подобно застывшим рекам, голубели на фоне белых снегов. Молодые исследователи Визе и Павлов, художник Пинегин восхищались этой дикой необычной природой. Прибрежная полынья по мере продвижения судна на север становилась все уже и уже. Судно, спасаясь от напора льдов, вошло в залив между полуостровом Панкратьева и Горбовыми островами и здесь село на мель. Западный штормовой ветер пригнал в залив льды, которые окружили судно. Одна из крупных льдин столкнула его с мели. Но это мало помогло судну, так как низкие температуры воздуха спаяли битый лед в единый монолит.

«Св. Фока» оказался в ледовом плену. Правда, через несколько дней наступила оттепель и судно начало двигаться по полынье вдоль берега полуострова Панкратьева, но вскоре полынью закрыло льдом. Стали ждать, в надежде, что льды еще разойдутся. Но эта надежда не сбылась. 15 (28) сентября Седов приказал выпустить пары из котлов судна. Началась зимовка, но не на Земле Франца-Иосифа, а у берегов Новой Земли. Угля осталось всего лишь 25 тонн. Его решили беречь до следующей навигации и не тратить на отопление кают. К счастью, на ближайших береговых отмелях в изобилии был плавник.

На зимовку члены экспедиции устроились с относительным комфортом: каждый научный сотрудник имел отдельную каюту, матросы — теплый кубрик. В кают-компании были пианино и граммофон, по стенам на полках разместили библиотеку. Заведовать ею Седов поручил Визе, плюс к его основным обязанностям — организации и ведению метеорологических наблюдений.

Вблизи судна была оборудована метеорологическая площадка. В этих необычных условиях метеорологические наблюдения требовали определенных усилий, «…сколько хлопот потребовала установка метеорологической станции согласно требованиям науки, сколько забот доставили нам первые наблюдения, как упрямо и настойчиво боролись наблюдатели со снежной пылью, раздробленной на мельчайшие частицы и проникавшей, казалось бы, в совершенно закрытые части самопишущих приборов — термографов и гигрографов, как трудно было наладить правильную работу этих инструментов и приспособиться к перемене лент на морозе и в бурю, — пишет Н. Пинегин в своей книге „В ледяных просторах“ (1924 г.). — Обыкновенный дождемер-измеритель атмосферных осадков — простой до смешного прибор, открытый в верхней части металлический конус, — и тот доставил хлопот на несколько месяцев».

Николай Васильевич Пинепин — художник и фотограф экспедиции — был помощником Визе по метеорологической части и во время отлучек Владимира Юльевича производил метеорологические наблюдения.

Визе помогал Седову в определении координат астрономических пунктов. Седов еще зимой начал подробную топографическую съемку окрестностей зимовки. Уже в октябре Визе по поручению Седова выехал с Павловым на собаках к югу от станции для определения астропунктов между местом зимовки и полуостровом Адмиралтейства. Но прошли они на юг только 42 километра. Однажды путешественники, отдыхая в палатке, поставленной на морском льду, проснулись в ледяной ванне: лед был тонкий и прогнулся. Вещи высушили у костра, но продовольствие — сухари, шоколад, печенье — размокло в соленой воде и стало негодно к употреблению. Путешественники вынуждены были вернуться на судно.

В конце октября настала полярная ночь. Начались жестокие пурги, морозы. Но в середине зимы нередко наступали оттепели. Ветер приносил теплый влажный воздух из незамерзающей части Баренцева моря. Тоскливые вечерние часы скрашивала великолепная игра Визе и Павлова на пианино. Все зачарованно слушали бурные аккорды пьесы «Ночь на Лысой горе» Мусоргского. В эту музыку вплетались глухие вздохи пурги за деревянными бортами корабля.

Праздники отмечали торжественными обедами, шуточными обрядами, но все тосковали по свету, по солнцу. При лунном свете совершали небольшие экскурсии вдоль берега. Визе скучать было некогда: он не только выполнял метеорологические наблюдения, но и анализировал их данные. Он обнаружил наблюдавшиеся в период штилей периодические колебания давления и температуры воздуха. Это так называемые приливо-отливные волны в атмосфере. Они существуют и в других широтах, но более сильные колебания, возникающие под влиянием солнечной радиации, затушевывают их. А здесь солнце было далеко за горизонтом.

В начале февраля Визе повесил на стену кают-компании метеорологический бюллетень за январь. В нем указывалось, что максимум температуры за этот месяц был +1 °C, а минимум —50,2 °C.

Десятого февраля зимовщики торжественно отметили появление первых лучей солнца. Начали готовиться к большим походам.

С наступлением светлого времени из бухты «Св. Фоки» отправились полевые исследовательские партии на собаках. Сам Седов пошел вдоль западного побережья Новой Земли на север с целью нанесения на карту береговой линии. Геолог Павлов отправился во внутренние районы Северного острова Новой Земли для геологических исследований. Визе получил задание пересечь остров по 76-й параллели, а затем пройти на север вдоль восточного берега со стороны Карского моря. При благоприятных условиях Визе должен был встретиться с Седовым в районе мыса Желания и тем самым замкнуть опись северной части Новой Земли. Каждая партия имела нарты и десять собак. Рассказывая об этом походе, Визе пишет, что «собачьи» дела экспедиции были плачевны. Настоящими ездовыми были только сибирские лайки, 35 штук, полученные от сибирского купца Тронтгейма, который поставлял собак еще Нансену и герцогу Абруццкому. Остальные 50 собак, поставленные в последний момент в Архангельске перед отходом судна «неким г. Вышомирским», оказались самыми настоящими дворняжками. В упряжке Визе было четыре сибирских и шесть архангельских собак.

Первую часть пути партии Визе и Павлова двигались вместе. Никаких приспособлений для измерения пройденного расстояния не было, и Визе стал считать шаги. «Этот счет шагов я прервал только дойдя до Карского моря», — пишет в своем отчете Визе. Передвигались путешественники медленно. Хотя уклон ледника, по которому они поднимались, был невелик, но на нартах было 17 пудов продовольствия и снаряжения и путешественникам приходилось впрягаться вместе с собаками. Продвижение усложнялось трещинами в леднике, закрытыми снежными мостами.

Через пять дней они достигли наивысшей точки маршрута — высоты 913 метров над уровнем моря. Ночами температура воздуха падала до —33 °C. Начался спуск на «карскую сторону». Вскоре стали видны «Карские горы», то есть горы со стороны Карского моря. Они выделялись на светло-голубом фоне неба округлыми шапками или блоками в виде гигантских усеченных пирамид. «В общем в этом горном пейзаже было что-то напоминающее картины Рериха», — замечает Визе. На восточном склоне путников однажды застала пурга. Задул резкими порывами северо-западный ветер. Он носил явно выраженный характер фена — температура за несколько часов поднялась с —24,1 до —10,5 °C. Так Визе впервые встретился с новоземельской борой[Новвземельская бора образуется, когда над Баренцевым морем устанавливается более высокое давление, чем над Карским, и воздух переваливает через горы Новой Земли. Возникающий при этом на восточном склоне ветер весьма порывистый и достигает скорости 60 метров в секунду.]. Когда наступило затишье, Визе вместе с Павловым подошли к долине и спустились в нее. Долина оказалась ущельем, дно которого местами перегораживалось высокими сугробами, и ехать по нему на собаках было невозможно. Поднявшись по одному из боковых склонов долины, они открыли гору. Они заметили на ней старый олений след, и Визе назвал гору Оленьей.

Владимир Юльевич с юмором пишет в своем отчете об этой разведке:

«По поводу безрезультатной разведки мы, возвращаясь к палаткам, огласили девственную природу пением хора из „Князя Игоря“: „Не добрые вести…“ В этом краю без сомнения раздавалась впервые не только музыка Бородина, но и человеческий голос вообще. Собаки, услышав наше пение, подняли лай и визг — музыку, пожалуй, более подходящую к полярной обстановке».

Павлов здесь оставил склад продовольствия, чтобы вести геологические изыскания в этом районе налегке. Визе и матрос Платон Коноплев пошли по одной из долин. Но вскоре снова разыгралась пурга и путники почти сутки отлеживались в палатке. Продолжив путь после пурги, они встретились с крутым спуском, который назвали «чертовой лестницей». Хотя вид отсюда был «самый красивый» на всем пути, но, чтобы спуститься, пришлось во льду вырубать ступеньки. Устроив перед спуском склад продовольствия на 10 дней, часть вещей они сбросили вниз, а остальное спустили на нартах по ступенькам. Внизу пересекли ледниковое озеро с очень толстым и необыкновенно прозрачным льдом. Озеро назвали именем Св. Ольги. Вскоре они вышли к Карскому морю. Это был залив Власьева.

«Я горячо жму руку Коноплеву и поздравляю его с тем, что мы впервые пересекли Новую Землю под такой широтой и выяснили загадку, какую до сих пор представляла пройденная нами часть Новой Земли».

На берегу они нашли плавник и разожгли большой костер.

«Запах дыма мне чрезвычайно приятен — он мне напоминает мои скитания по дебрям Лапландии… Я сижу у костра и гляжу на море. Море? Нет, это не море! Это безжизненная, оледеневшая пустыня. Мертвое море! До самого горизонта ничего не видно, кроме снега, льда и торосов, снега и льда».

У места выхода они соорудили крест и на кресте вырезали и выжгли надпись «Экспедиция Седова». Визе определил магнитное склонение и вычислил координаты креста. Теперь крест стал астропунктом.

В хорошую погоду Владимир Юльевич уходил пешком вдоль берега и производил его глазомерную съемку. В последующие дни Визе прошел более 40 верст с описью берега. Продовольствия осталось мало. Собаки были на голодном пайке и сильно отощали. Визе очень надеялся, что ему удастся убить медведя. Но он не обнаружил даже медвежьих следов, море было под сплошным ледяным покровом, а медведи обычно бродят там, где есть полыньи, а в полыньях — нерпы. Пришлось повернуть обратно. Встреча с Седовым где-то в северной части Новой Земли не состоялась.

«Прощай, великое Карское море! Вряд ли я снова когда-нибудь увижу твои безбрежные льды. Пройдет ли вообще по этим берегам человек! О, хоть бы солнце не так сияло! В такую погоду вдвое тяжелее становится мысль об обратном пути».

Подъем по «чертовой лестнице» отнял много сил, но прошел благополучно. Они увидели двух оленей, бегущих вдалеке. Как-то в пути их застал дождь. Температура воздуха поднялась до +1,5 °C. Одежда и спальные мешки промокли. Это было в середине апреля. Вскоре температура воздуха снова упала до —20 °C. Задул северо-западный ветер, который заставил путешественников пролежать в сырых мешках почти трое суток.

15 (28) апреля путешественники благополучно вернулись на судно. Поход занял 29 дней. Наконец сбылась мечта юности — Визе стал настоящим полярным исследователем и сам испытал радости открытий и невзгоды путешествия по льдам и снегам.

К концу мая вернулся из санного похода Седов. Вместе с матросом Инютиным он прошел от зимовки вдоль западного берега Новой Земли, затем обогнул ее северную оконечность (мыс Желания) и вышел на Карскую сторону, засняв берег на всем пути до мыса Флиссингенского.

Пришла весна. Прилетели птицы. Но лед был неподвижен.

После сырого лета снова наступили заморозки. И лишь 2 сентября лед в бухте взломало. Седов приказал развести пары в котлах, и «Святой Фока» отправился в путь сквозь плавучие льды сначала на запад, а потом на север — к Земле Франца-Иосифа. Среди старых льдов в разводьях за ночь образовывался молодой лед. Но Седов упорно направлял нос судна во льды.

«Что он делает? — с беспокойством думали члены экспедиции. — Ведь если судно попадет в вынужденный дрейф, что вполне вероятно в такое время, то все погибнут». Однако никто не решался высказать свои опасения начальнику экспедиции.

Однажды Визе попросил сделать это Пинегина, как наиболее близкого Седову человека. Но Седов ответил:

— Нам нужна Земля Франца-Иосифа. На мысе Флора Макаровым сложен уголь; если топлива не хваТит — будем жечь судно: что же делать? Идти же назад, пройдя труднейшую половину, — преступление. Да и назад путь не легче, чем вперед. Проклятые льды!

И, как бы покоряясь воле и упорству начальника, льды расступились. 13 сентября мореплаватели увидели горы Земли Франца-Иосифа. Уголь кончился. В топку пошли канаты, вымоченные в ворвани.

Судно подошло к мысу Флора. Этот мыс — место спасения и место гибели, место надежд и разочарований многих полярников. Визе вспомнил, что здесь, на мысе Флора, в 1896 году после скитаний по дрейфующим льдам Арктического бассейна и зимовки в северной части архипелага Нансен встретил англичанина Джексона.

Седов, Визе, Пинегин и Павлов, высадившись на мыс Флора, тщательно обследовали зимовье Джексона. Оно стояло на приморской равнине, выделяясь темным пятном на фоне высокого утеса, покрытого снегом. Окна главного дома были обращены на юг, к океану.

«Когда-то тут был самый крайний уголок цивилизованной жизни, — то было 20 лет назад. Теперь — хаос и разрушение, — описывает свои впечатления Пинегин („В ледяных просторах“). — Мы вошли в первую постройку— жилая изба Джексона. Она сохранилась лучше других, ибо построена из бревен по типу русских изб. Двери ее были открыты, окна повыломаны медведями, внутри — оледенение».

Угля здесь не было. От угля, выгруженного еще в 1901 году с ледокола «Ермак», остались жалкие крохи и пыль. Уголь был использован экспедицией Фиала, зимовавшей здесь в 1904–1905 гг., после того, как экспедиционное судно «Америка», отстаивавшееся зимой в северной части архипелага Земля Франца-Иосифа, было унесено ураганом вместе со льдом в Арктический бассейн. Плавника здесь не было. Собрали остатки угля, разобрали сарай экспедиции Джексона и погрузили все это на борт «Святого Фоки». Стояла уже глубокая зима, но Седов был непреклонен и решил идти на этом топливе дальше на север.

К счастью, неподалеку от берега плавали стада моржей. Началась охота. Жиру запасли на всю зимовку на корм собакам и для отопления печей на судне. После охоты судно снялось с якоря и пошло на север между островами через Британский канал. Перед выходом в море Виктории «Фока» встретил невзломанный старый лед. Путь на север был закрыт. Повернули вдоль кромки льда на восток, но кромка льда подходила вплотную к островам. Горючее было на исходе. Седов решил зимовать. Подходящую бухту нашли у северо-западной части острова Гукера. Судно поставили почти у самого берега.

«В то время, когда раздалась команда „отдать якорь“,— вспоминал впоследствии Визе, — в топках догорали последние джексоновские доски».

Бухта была весьма живописной. Остров Гукера покрыт ледником, только высокие мысы свободны от льда.

К югу от стоянки судна возвышалась громадная скала, свободная от льда, — Рубини (Рубини-Рок). Ее склоны были почти отвесны. Художник Пинегин обратил внимание, что эта скала напоминает фантастические пейзажи литовского художника Чюрлениса. В самом деле, полярники, бывавшие на Земле Франца-Иосифа, увидев картину Чюрлениса в его домике-музее в Друскининкае, удивлялись этому сходству. Ведь Чюрленис никогда не был на Земле Франца-Иосифа, и полярные пейзажи порождены лишь его фантазией.

Седов назвал бухту, в которой экспедиция осталась на вторую зимовку, бухтой Тихой. Зимовка была трудной. Каюты не отапливались и стали зарастать льдом. Печки в кают-компании, камбузе и коридоре отапливали частями судна — постепенно ломали переборки между каютами, потом изрубили фальшборт. В особо холодную пору использовали для отопления сало моржей, хотя им в основном кормили собак.

21 октября ушло за горизонт солнце. Наступила длинная полярная ночь. К заботе о топливе прибавилась забота о пище. В запасах была лишь пшенная крупа и протухшая солонина, подсунутая в Архангельске предприимчивым купцом.

«Когда, например, на „Фоке“ варилась солонина, по всему судну распространялся отвратительный запах. По сравнению с ним запах горелого моржового сала казался ароматом лучших духов».

К сожалению, лишь немногие соглашались есть моржовое сало и мясо, большинство отказывалось. В их числе был сам Седов. В результате у многих началась цинга. Уже в январе 1914 года Седов слег и редко выходил из своей каюты. Он жаловался на боль в деснах, стали распухать ноги. Только семь человек (и в их числе Визе), употреблявших в пищу моржовое и даже собачье мясо, были здоровы. Убив медведя, они пили теплую медвежью кровь.

Пинегин в своей книге «В ледяных просторах» пишет:

«Любопытно было посмотреть со стороны на дикую напряженность охоты во тьме, потом на кровавое пиршество у убитого медведя. И здоровые, и больные пили горячую медвежью кровь. До этого дня я не был кровопийцей, но сегодня горячо расхваливал эту жидкость, не подавая вида, что она мне противна: я знал, что в нашем положении кровь лучшее средство от цинги. Им одним спасаются самоеды и русские на всем побережье Ледовитого океана. Большинство вняли моим увещаниям. К сожалению, два более слабых „ревматика“, Зандер и Коршунов, не поверили похвалам напитку и отказались наотрез. Седов попробовал, но не мог пить».

Здоровье Седова не улучшалось, но он упорно говорил о походе к Северному полюсу, и по его указанию матросы готовили все необходимое снаряжение для этого. Он назначил выход полюсной партии еще до конца полярной ночи — 2(15) февраля. С собой он брал двух матросов: Александра Пустотного и Григория Линника — здоровых, молодых парней, беззаветно ему преданных.

Визе, Павлов и Пинегин, знавшие больше всех о трудностях предстоящего похода и физическом состоянии Седова, с тревогой ожидали этого дня, но прямо высказать то, что они думали об этом мероприятии, не решались. Визе и Павлов поручили Пинегину отговорить Седова от похода. Но и Пинегин не решился высказать это в устной форме, а написал Седову дружеское письмо и передал его в день выхода утром.

Получив письмо, Седов ушел к себе в каюту. Выйдя через полчаса в кают-компанию, он передал Визе приказ. Визе прочитал приказ вслух. В приказе объявлялось о выходе в поход к полюсу, руководство научными работами возлагалось на Визе, а власть начальника передавалась врачу Кушакову. Наступило тягостное молчание. Никто не расходился. Пинегин пишет об этих последних минутах прощания следующее:

«Седов несколько минут стоял с закрытыми веками, чтоб сказать прощальное слово. Все ждали. Но вместо слов вырвался едва заметный стон, и в углах сомкнутых глаз сверкнули слезы. Седов с усилием овладел собой, открыл глаза и начал говорить, сначала отрывочно, потом спокойнее, плавне — голос затвердел:

— Я получил сегодня дружеское письмо. Один из товарищей предупреждает меня относительно моего здоровья. Это правда: я выступаю в путь не таким крепким, как нужно и каким хотелось бы быть в этот важнейший момент. — Далее он говорил о задачах похода, о патриотическом долге. Сказал, что его спутники бодры и здоровы.

— Совсем не состояние здоровья беспокоит меня больше всего, — продолжал Седов, — а другое: выступление без тех средств, на какие я рассчитывал. Сегодня для нас и для России великий день. Разве с таким снаряжением нужно идти к полюсу? Разве с таким снаряжением рассчитывал я достичь его? Вместо 80 собак у нас только 20, одежда износилась, провиант ослаблен работами на Новой Земле и сами мы не так крепки здоровьем, как нужно.

В заключение Седов высказал надежду на благополучное возвращение полюсной партии и возвращение всей экспедиции на родину.

— Мне хочется сказать вам не „прощайте“, а „до свидания“, — закончил Седов свое выступление.»

Визе, Пинегин и Павлов проводили Седова и его спутников до мыса Маркхема. На прощание было лишь крепкое рукопожатие без слов.

11 (24) февраля кончилась полярная ночь. Зимовщики встретили первое солнце.

1 (14) марта умер механик Зандер.

6 (19) марта вернулись Линник и Пустотный. Они рассказали, что Седов умер у острова Рудольфа. Весь путь Седов ехал на санях, порой терял сознание. Но в минуты просветления он хватался за компас, чтобы удостовериться, что матросы не сменили курса на север и не везут его обратно на судно.

16 февраля (1 марта) Седов написал последние слова в дневнике. В тот день появилось солнце на этой широте. Запись кончается обращением к солнцу: «Посвети, солнышко, там, на родине, как тяжело нам здесь, на льдине».

Умер Седов 20 февраля (5 марта) у острова Рудольфа. Матросы похоронили прах Седова в углублении одного из обнажений, сверху сложили груду камней, из лыж сделали крест, между камней воткнули флаг, предназначавшийся для полюса. Точное местоположение могилы матросы указать не смогли. Через двадцать четыре года зимовщики полярной станции на острове Рудольфа нашли флагшток с обрывками флага, который Седов вез на полюс. Могилу обнаружить не удалось.

Впоследствии В. Ю. Визе неоднократно задавали вопрос— почему они допустили поход Седова из бухты Тихой, зная почти наверняка, что поход обречен на провал, а Седов идет на верную, бессмысленную смерть.

Визе отвечал, что это можно понять, только зная характер Г. Я. Седова и обстановку вокруг его экспедиции. Седов был сильным, волевым и честолюбивым человеком. Ему, царскому офицеру, но «выскочке» из простых людей, не будет пощады, если он вернется домой, не добившись успеха. Поэтому он, вероятно, почти сознательно шел на верную гибель. Да и сама болезнь наложила определенный отпечаток на психику Седова, вследствие чего он не смог правильно и объективно оценить свое физическое состояние. Роковую роль сыграл врач экспедиции Кушаков, который имел большое влияние на Седова.

Участники экспедиции, Визе и Пинегин, впоследствии устно и письменно характеризовали поведение Кушакова весьма отрицательно.

Н. В. Пинегин в книге «Записки полярника» (Севкрайгиз, 1936) писал:

«Существует нечто, организовавшее наше предприятие: это нечто — воля Седова. Противопоставить ей можно только восстание.

Но для восстания нужно прежде всего единодушие хотя бы в одном: в мнении о сущности болезни нашего вождя. Но такого единодушия нет. Кушаков, исправляющий обязанности официального врача экспедиции, утверждает, что Седов здоров… Седов — оптимист. Он в мечтах уже на полюсе. Он верит сладким нашептываниям Кушакова и не поверит никому, кто будет говорить о горькой истине — невозможности для больного человека длительного путешествия к полюсу. К сожалению, на „Фоке“ имеются всего три-четыре человека, которые понимают, что перед их глазами происходит сложная и преступная игра. Это игра на жизнь Седова. Вмешательство в эту игру ни к чему не приведет: мы не имеем настоящего врача, который сказал бы четыре веских слова: „больному на полюс нельзя“»

Впоследствии Кушаков стал белоэмигрантом; он вылил в печати много помоев в адрес Седова и остальных участников экспедиции. По возвращении в Петербург Кушаков даже утверждал, что матросы Линник и Пустошный убили Седова в пути. Это утверждение было просто злобным вымыслом человека, желавшего выгородить себя перед судом истории.

Гибель Седова — сложный вопрос, он интересует нас и до сих пор, когда уже нет в живых ни одного из участников экспедиции Седова. Следует лишь указать, что Визе до конца дней своих писал и говорил о Г. Я. Седове с большим уважением и теплотой, считая его самоотверженным борцом за освоение Арктики, достойным доброй памяти потомков…

Но вернемся к экспедиции.

В период всей зимовки в бухте Тихой Визе сохранял бодрое настроение. Он был ровен в обращении со всеми членами экспедиции и всегда занят — научными наблюдениями или их анализом. Под его руководством велись регулярные метеорологические наблюдения, причем этим наблюдениям он обучил матросов и те квалифицированно выполняли их. Он построил на берегу снежную хижину и выполнял там магнитные наблюдения. Визе совершил несколько санных путешествий, уточнив на карте местоположение некоторых островов к востоку от острова Гукера и дав их подробное физико-географическое описание. А когда наступила весна, он занялся изучением ледников. Летом среди камней собирал образцы полярных растений для ботанической коллекции.

Весной, когда прилетели птицы и появились моржи в разводьях, свежее мясо быстро поставило на ноги больных участников экспедиции. В конце июля лед в бухте взломало, и судно освободилось из ледяных объятий. В котлы паровой машины пошли последние еще уцелевшие переборки кают. Судно двинулось на юг без каких-либо запасов топлива. Визе стоял вахту помощником капитана. Встречая на льдинах тюленей и моржей, люди убивали их, а жир сжигали в топках котлов, давая жизнь машине. Вскоре они подошли к мысу Флора с намерением разобрать дом Джексона на топливо.

При подходе к мысу Флора они увидели на берегу среди камней человека. Когда «Фока» отдал якорь, человек столкнул в воду каяк и смело поплыл к борту.

Каково же было удивление всех, когда оказалось, что это штурман Альбанов с парохода «Святая Анна». Спустили шторм-трап. Поднявшись на судно, Альбанов рассказал, что его партия ушла со «Св. Анны», когда она после длительного дрейфа через Карское море оказалась севернее Земли Франца-Иосифа.

— Я прошу у вас помощи, — заявил Альбаноз, — у меня осталось четыре человека на мысе Гранта, со мной еще один человек — матрос Конрад, он в домике на берегу.

Пока разбирали и грузили дом Джексона, матрос Конрад ходил к мысу Гранта на каяке, но там он никого не нашел. После погрузки бревен «Фока» отправился на поиски пропавших. У мыса Гранта стоял припай. На берегу никого не было. Тщательно осмотрели в сильные бинокли и подзорную трубу все выступающие предметы. Никого — одни темные камни. «Фока» из-за отсутствия топлива не мог производить длительные поиски в других местах. Вероятно, несчастные путешественники погибли. Альбанов сохранил на груди толстый пакет с вахтенным журналом «Св. Анны». Этот вахтенный журнал много лет спустя Визе тщательно проанализировал и на основе данных о дрейфе предсказал существование неизвестного острова в северной части Карского моря. Но об этом речь будет впереди. Сейчас несколько слов о «Святой Анне».

Паровая яхта «Св. Анна» вышла в плавание почти одновременно с экспедицией на судне «Св. Фока». Участники экспедиции Седова знали, что капитан «Св. Анны» Брусилов намеревался пройти морским путем вдоль берегов Сибири в Тихий океан, занимаясь на этом переходе зверобойным промыслом.

У западного берега полуострова Ямал «Св. Анна» попала в ледовый дрейф. Она дрейфовала в генеральном направлении на север, и через год ее вынесло в Арктический бассейн. За 82° с. ш. дрейф стал западным — севернее Земли Франца-Иосифа. После второй зимовки в дрейфующих льдах Альбанов решил идти по льдам пешком на юг к Земле Франца-Иосифа. Брусилов, у которого с Альбановым сложились плохие отношения, не стал задерживать смельчака. С Альбановым изъявили желание идти еще 13 матросов.

13 апреля 1914 года они покинули судно и направились на юг к острову Рудольфа Земли Франца-Иосифа. Перед походом они изготовили несколько нарт и лодок-каяков. Собак на судне не было, и нарты приходилось тянуть людям. Через десять дней три матроса, испугавшись трудностей пути по торосам, вернулись на судно. В походе осталось 11 человек, а на «Св. Анне» — 13 человек. 18 июня путешественники увидели землю. Альбанов установил, что их вместе со льдами отнесло на запад и они вышли к крайнему западному острову архипелага Земля Франца-Иосифа — Земле Александры. Многие матросы были больны цингой и двигались с трудом. Только 8 июля они дотащились до земли. Здесь они нашли множество птиц и яиц. Набравшись сил, партия двинулась к мысу Флора. Одна группа шла по ледникам Земли Александры, другая — плыла вдоль берега на каяках.

Когда морская группа прибыла на мыс Гранта, то там береговой группы не оказалось. Альбанов искал ее, но не нашел. Судьба этих людей неизвестна. Может быть, они провалились в ледниковую трещину и погибли. Уцелевшие путешественники шли дальше на двух каяках — по два человека в каждом. Каяки потерялись в тумане, а потом разразился шторм. Альбанов и матрос Конрад добрались до мыса Флора, куда вскоре и пришел «Святой Фока».

…«Св. Фока» шел под парами и парусами на юг. Ледовые условия в лето 1914 года были в Баренцевом море благоприятными — лед был разреженным и рыхлым. Правда, вблизи кромки лед сплотился и судно лопало в дрейф. Паруса не помогали, а топливо кончилось. Тогда в топки пошли все деревянные предметы, имевшиеся на корабле: табуреты, шкафы, запасные паруса и снасти, политые остатками моржового жира, начали даже вырезать через один дубовые бимсы — основные части остова.

Наконец в районе 75° с. ш. судно выбралось на чистую воду и далее шло под парусами. В августе 1914 года «Св. Фока» вернулся в Архангельск. Мировая война полыхала пожаром над миром. Возвращение экспедиции и гибель Г. Я. Седова остались почти незамеченными.

Визе считал, что лучшим памятником Седову будет издание научных результатов экспедиции. Но это никого не интересовало, денег на обработку материалов наблюдений и их публикацию никто не хотел давать. В Главном гидрографическом управлении, где Седов работал перед своей последней экспедицией, на предложение Визе ответили, что для морского ведомства работы Седова никакого интереса не представляют. Визе начал обрабатывать эти материалы своими силами, но опубликованы они были лишь при Советской власти.

Много лет спустя Визе вспоминал, что в экспедиции Седова — первой для него полярной экспедиции — он приобрел опыт полевой научной работы в условиях Арктики. Экспедиция была плохо снаряжена, но Владимир Юльевич считал, что для него лично это обстоятельство имело положительное значение:

«Из этой суровой практической школы я вынес, пожалуй, больше, чем вынес бы из экспедиции, снаряженной по последнему слову науки и техники».

ПРИЗВАНИЕ НАЙДЕНО

Равнодушие и даже враждебность официальных кругов Главного гидрографического управления к научным результатам экспедиции Седова, первая мировая война, поражения на фронтах — все это ввергло еще не вполне сформировавшегося ученого в уныние и растерянность. А. Ф. Лактионов в биографическом очерке о Визе говорит об этом периоде следующее:

«Все лучшее, к чему стремился молодой ученый, покрывалось мраком. Порой он искренне жалел, что не остался на Земле Франца-Иосифа».

Лактионов приводит там слова самого Визе: «Я ходил, как очумелый. Не сразу мне стало ясно, что из этого ужаса и мрака родится светлое время».

Октябрьскую революцию Владимир Юльевич принял без колебаний. Он не был активным революционером, но сразу же стал работать в избранной им области— гидрометеорологии. В 1918 году он пришел в Главную физическую обсерваторию, где занимался вопросами океанографии и метеорологии. Все свое свободное время он уделяет обработке материалов, собранных им во время экспедиции Седова.

В первые годы Советской власти был намечен ряд операций по освоению Арктики и использованию ее ресурсов для нужд народного хозяйства. Для этого в первую очередь нужно было изучить условия мореплавания в арктических морях, так как единственным средством сообщения с районами Крайнего Севера были морской и речной транспорт. Еще весной 1918 года предполагалось снарядить экспедицию Главного гидрографического управления в Баренцево и Карское моря, однако интервенция и гражданская война помешали этому мероприятию. Но уже в 1920 году Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана проводила исследования в Новоземельских проливах — Югорском Шаре и Карских воротах, Маточкином Шаре — на гидрографическом судне «Таймыр», на пароходе «Пахтусов» и небольших катерах «Арктур», «Бонни» и «Беднота». Эта экспедиция вновь ввела в строй радиостанции пролива Югорский Шар, острова Диксон и мыса Марресале, разрушенные белогвардейцами. Тогда же в восточной части пролива Маточкин Шар было выбрано место для новой полярной станции.

Визе не мог оставаться в стороне от исследований, развернувшихся в Арктике. Летом 1921 года он участвует в экспедиции па «Таймыре» в роли руководителя океанографического отряда. Тогда была выполнена океанографическая съемка юго-западной части Карского моря, по словам Визе, «впервые позволившая иметь более или менее ясное суждение о водных массах, заполняющих Карское море, и их циркуляции». Тогда же было открыто проникновение струй теплых атлантических вод из Баренцева моря в Карское море севернее мыса Желания.

В лето 1921 года гидрографы экспедиции на «Таймыре» произвели съемку восточного берега Новой Земли от мыса Желания до глубоко врезающегося в сушу залива Благополучия. Эта съемка заполнила существенный пробел на карте восточного берега Новой Земли. Почти десять лет назад, в экспедиции Седова, Визе планировал пройти с описью вдоль этого берега на север к мысу Желания, навстречу Г. Я. Седову. Тогда это не удалось из-за отсутствия снаряжения и продовольствия. Сейчас же большая группа специалистов, работавшая с борта судна, сделала это сравнительно легко.

«Таймыр» в тот год выполнил роль ледового патруля, разведав положение кромки льдов в Карском море для судов Карской экспедиции, возвращавшихся с хлебом из устья Енисея.

В 1922 году Визе был приглашен в Центральное гидрометеорологическое бюро Центрального управления морского транспорта на должность ученого метеоролога.

В том же году он поступил на работу в Государственный гидрологический институт, где участвовал в работах Морского и Гидрографического советов сперва в качестве гидролога, потом — старшего гидролога. Таким образом, В. Ю. Визе работал одновременно в четырех учреждениях: Главной физической обсерватории, Главном гидрографическом управлении, в Центральном гидрометбюро Мортранса и Государственном гидрологическом институте. Тогда это было возможно, так как квалифицированных специалистов было мало, а задач возникало все больше и больше. Но Визе не просто числился в этих учреждениях, а активно работал в них, судя по многочисленным статьям, опубликованным им в то время в специальных журналах и сборниках.

От растерянности и уныния не осталось и следа. Поддержка важных научных мероприятий в Арктике со стороны Советского правительства и лично В. И. Ленина вызвала у многих ученых, в их числе был и Визе, прилив энергии и творческих сил. Об этом свидетельствуют слова Визе, приводимые в том же биографическом очерке А. Ф. Лактионова: «Нет, все-таки хорошо я сделал, что не остался отшельником на Земле Франца-Иосифа. Видеть своими глазами, как навсегда уходит прошлое, как с каждым днем крепнет и ширится новая жизнь, участвовать в строительстве этой новой жизни — не каждому поколению суждено это».

В 1923 году вышла в свет большая статья Визе «О возможности предсказания состояния льдов в Баренцевом море». Обобщив все имеющиеся в то время материалы, Визе пришел к выводу, что ледовые условия в Баренцевом море определяются поступлением теплых атлантических вод, являющихся продолжением Гольфстрима. Приток и состояние этих вод обусловлены циркуляцией атмосферы, показателем которой являются состояние и положение исландского минимума атмосферного давления и его продолжения, распространяющегося в виде ложбины на северо-восток. Визе нашел косвенные показатели связи между состоянием циркуляции атмосферы в этом районе (в виде разности градиентов давления между имевшимися в то время пунктамн наблюдений) за предшествующие месяцы и площадью льдов в Баренцевом море в последующие месяцы. Используя методы математической статистики, он дал конкретные формулы для прогноза состояния льдов в Баренцевом море в зависимости от положения центров действия атмосферы в Атлантическом океане, и главным образом исландского минимума. Хотя из-за недостатка материалов наблюдений, или, как сейчас говорят, информации, Визе отыскивал косвенные показатели, умышленно огрубляя или упрощая их, но это был первый практический метод прогноза ледовых условий.

Прошли десятилетия, накапливались данные о гидрометеорологических процессах, уточнялись физические связи между явлениями в атмосфере и гидросфере, но принципы прогноза, заложенные в этой статье, не претерпели существенных изменений. «Этой работой, собственно говоря, — писал А. Ф. Лактионов в статье по случаю шестидесятилетия В. Ю. Визе, — заложен фундамент молодой советской науки о ледовых прогнозах».

Тогда же Визе составил первые инструкции для наблюдений над ледяным покровом морей, включающие указания для наблюдений: на гидрометстанциях; с ледоколов; с аэропланов; по маршрутам.

Визе в эти годы занимался не только Арктикой. Так, он изучал сгоны и нагоны воды в устье Волги, анализировал материалы гидрологических исследований Невской губы, описывал температуру поверхностных вод в Японском море по японским исследованиям, собирал и публиковал информационные заметки о состоянии льдов в разных морях.

Летом 1923 года Визе снова плавал на «Таймыре» и участвовал в строительстве обсерватории в восточной части пролива Маточкин Шар.

В 1924 году В. Ю. Визе публикует еще три важные статьи: «Льды в Баренцевом море и температура воздуха в Европе», «Гидрологические предсказания для морей» и «О поверхностных течениях в Карском море».

Рассматривая эти статьи, хочется подчеркнуть удивительную способность Владимира Юльевича наряду с практическими рекомендациями для нужд мореплавания и народного хозяйства вообще делать общие научные выводы фундаментального значения об эпохальных явлениях в истории Земли и предвидеть общегеографические явления. Так, анализируя влияние состояния льдов в Баренцевом море на циркуляцию океана и атмосферы в Северной Атлантике, на состояние температуры воздуха над Европой в мае — июне, он высказывает смелую мысль о причинах наступления ледникового периода в Европе в плейстоцене.

Особенно интересна статья Визе «О поверхностных течениях в Карском море». Проанализировав дрейф «Св. Анны», изучив исследования Ф. Нансена о закономерностях дрейфа «Фрама» в Арктическом бассейне, Бреннеке — о дрейфе «Дойчланд» в море Уэдделла Южного океана и обобщив более поздние сведения о дрейфе других судов в самом Карском море, Визе пришел к интересному выводу о том, что в северной части Карского моря находится неизвестная земля.

«Предположение о существовании земли между 78 и 80° N, — пишет Визе, — к востоку и недалеко от линии дрейфа „Св. Анны“ в полной мере подтверждается наблюдениями над сжатием льдов и появлением полыней, о каковых явлениях мы находим записи в вахтенном журнале „Св. Анны“. Из этих записей следует, — указывает далее Визе, — что во время дрейфа „Св. Анны“ между 78° N и 80° N (апрель—сентябрь) сжатия наблюдались исключительно при W-ых (западных) ветрах, тогда как образование большого числа полыней обычно наблюдалось при ветрах из Е-ой (восточной) половины горизонта».

На карте, приложенной к статье, Визе обозначил место предполагаемой земли. Это предвидение блестяще оправдалось. В августе 1930 года с ледокола «Седов», на борту которого находился Владимир Юльевич, в указанном им месте был открыт остров, получивший название острова Визе.

В 1925 году Визе публикует статьи «О долгосрочном предсказании времени появления льда в западной части Финского залива», «О долгосрочном предсказании времени очищения от льдов горла Белого моря», «Колебания уровня воды в Финском заливе во время наводнения в Ленинграде 23 сентября 1924 года», «Состояние льдов в Баренцевом и Карском морях летом 1924 года». В этих работах он не только описывает и анализирует явления, но и дает конкретные методы предсказания ледовых явлений в виде формул и указывает границы их применения. Относительно наводнения в Ленинграде он указывает, что причинами его явилась волна от глубокого атмосферного циклона, прошедшего над Балтийским морем, и нагона воды необычайно сильными ветрами над восточной частью Финского залива. Именно сочетанием этих двух факторов объяснял Визе катастрофические повышения уровней воды в Ленинграде.

Следует указать, что этот вывод заложен сейчас в основу метода прогноза наводнений в Ленинграде.

В эти же годы Визе принимает участие в различного рода конференциях, съездах и совещаниях по обслуживанию нужд народного хозяйства гидрометеорологическими данными. В частности — в работе секций «Вода» и «Воздух» при Бюро Конференции по изучению естественных производительных сил страны.

В мае 1924 года в Ленинграде состоялся I Всероссийский гидрологический съезд. На съезде были приняты резолюции о возобновлении участия СССР в Международном совете по изучению морей, о важности изучения морских льдов в полярных морях как индикатора состояния атмосферы и гидросферы.

Среди руководителей Морской секции съезда были уже известные ученые-мореведы: Ю. М. Шокальский, В. Е. Ляхницкий, Н. М. Книпович, А. И. Россолимо, Л. А. Демин, Л. Ф. Рудовиц, К. М. Дерюгин, В. В. Тимонов, Т. П. Марютин и многие другие. Визе был тогда еще молодым ученым, но он активно участвовал в обсуждении докладов, резолюций и рекомендаций в Морской секции этого съезда. Так, он настаивал на развитии ледовых наблюдений с самолетов, считая, что этот метод дает наиболее существенные результаты для изучения ледовых условий и проводки караванов судов в арктических морях.

Сам Визе выступил на съезде с докладом «Льды в полярных морях как индикатор общего состояния атмосферы», где показал, что колебания в количестве арктических и антарктических льдов происходят синхронно и зависят от интенсивности общей циркуляции атмосферы.

Примерно через год после съезда Визе опубликовал весьма оригинальную работу о связи колебаний уровня воды в озере Виктория в Африке с ледовитостью в Баренцевом море. На первый взгляд кажется — что может быть общего между поведением этих удаленных друг от друга географических объектов, находящихся в разных климатических поясах? Визе приводит доказательства, что уровень воды в озере Виктория отражает в суммарном выражении количество осадков, выпадающих в экваториальной зоне. Количество же осадков здесь определяется интенсивностью восходящих потоков воздуха. Усиление или ослабление восходящих потоков определяет интенсивность притока воздуха от субтропических широт в приземном слое (пассаты) и интенсивность оттока воздуха на высотах (антипассаты). Это вызывает изменение давления в субтропических антициклонах. Эти антициклоны определяют давление воздуха в высоких широтах, и следовательно, интенсивность движения здесь воздушных масс, а воздушные массы в свою очередь определяют количество льдов в полярных районах. В данном случае Визе доказывал лишь то обстоятельство, что количество полярных льдов и уровень воды в озере Виктория являются хорошими индикаторами интенсивности общей циркуляции атмосферы.

«В годы, когда общая циркуляция атмосферы бывает ослаблена, количество льдов в полярных морях бывает больше нормы и уровень воды в озере Виктория стоит ниже среднего горизонта; усиление общей атмосферной циркуляции влечет за собою уменьшение количества полярных льдов и повышение уровня воды в озере Виктория».

Визе не ограничивается констатацией связи между двумя этими факторами, а со свойственной ему тщательностью собирает факты, подтверждающие вывод о связи интенсивности общей циркуляции атмосферы с другими гидрометеорологическими явлениями, доказывая общность этого вывода.

Хотя многие тогдашние заключения Визе основывались на малом количестве данных и вследствие грубых допущений не все из них оказались устойчивыми во времени, но главный его вывод — о роли интенсивности общей циркуляции атмосферы в состоянии льдов и других гидрометеорологических факторов — не потерял своего значения и в наши дни.

В той же статье Визе попытался объяснить причины изменения циркуляции атмосферы солнечной активностью:

«В общем итоге, как видно, данные говорят за усиление атмосферной циркуляции в эпохи максимума солнечных пятен и ослабление — в эпохи минимума».

До сих пор идут дискуссии о роли солнечной активности в колебаниях климата, о влиянии ее на интенсивность циркуляции атмосферы, но эта проблема так и не получила однозначного решения. Солнечная активность безусловно влияет на атмосферу Земли, но физический механизм воздействия солнечной активности на нижние слои атмосферы до сих пор не ясен.

Визе занимался в то время и многими другими прикладными вопросами гидрометеорологии, притом касающимися не только Арктики. Просматривая отчеты заведующего Центральным гидрометбюро Мортранса известного метеоролога профессора А. А. Каминского, упоминание о Визе находишь во многих разделах.

Так, например, в отчете за 1925 год А. А. Каминский отмечает работы Визе о движении льдов в Белом море, о состоянии льдов между Беринговым проливом и устьем Колымы по данным рейса парохода «Ставрополь» и тут же говорится о работе Визе о грунтах Евпаторийской бухты Черного моря и течениях в Керченском проливе. О последней работе А. А. Каминский писал, что изучение течений в Керченском проливе «приводит к выводам, имеющим важное значение с точки зрения гидротехники». Там же указывается, что В. Ю. Визе и профессор В. Г. Глушков осмотрели в 1925 году гидрометстанции: Феодосия, Евпатория, Керчь, Бердянск, Мариуполь, Таганрог, Ростов, Азов, Ейск, Анапа, Новороссийск, Туапсе и Поти. Кроме того, в мае 1925 года Визе участвовал в работе Первого Геофизического съезда в Москве, где сделал доклад и работал в различных комиссиях по выработке мер для предупреждения наводнений в Ленинграде. Осенью того же года Владимир Юльевич ездил в командировку в Копенгаген, закупать приборы для нужд гидрометеорологической службы.

В отчете А. А. Каминского за 1926 год указывается, что «по примеру предшествующих лет В. Ю. Визе давались предсказания ледовитости для Баренцева и Карского морей, а также предсказания времени появления льда и вскрытия ледяного покрова в горле Белого моря и в Финском заливе». Кроме того, с 19 июня по 22 июля 1926 года Визе руководил гидрологическими исследованиями Черного и Азовского морей.

Автор очерка остановился на характеристике разносторонней деятельности Визе, чтобы подчеркнуть огромную энергию, с которой работал молодой исследователь в двадцатые годы. Эта характеристика будет не полной, если не указать, что с 1921 года Владимир Юльевич являлся действительным членом Полярной комиссии Российской Академии наук. Активная его деятельность в этой комиссии началась с момента создания при Академии наук специальной Комиссии по изучению Якутской АССР в 1925 году. Как указывает Визе в своей автобиографии, он принимал участие в работе этой комиссии «в качестве консультанта», но следует сказать, что он оставил определенный след в ее Трудах. В 1926 году была опубликована монография Визе под названием «Гидрологический очерк моря Лаптевых и Восточно-Сибирского моря». В то время Визе под Восточно-Сибирским морем имел в виду акваторию к востоку от Новосибирских островов до Берингова пролива. Наряду с общегеографическим описанием этих окраинных морей Северного Ледовитого океана в монографии дается анализ распределения температуры, солености течений, колебаний уровня моря на основании всех имеющихся данных наблюдений. Эти данные, очень скудные, все же позволили Визе сделать важные обобщения, которые подтвердились позднее более детальными и систематическими наблюдениями.

Особое внимание в этой работе Визе уделяет описанию ледового режима на основе хронологического обзора плаваний: от походов первопроходцев — сибирских казаков до плаваний шхуны «Мод» экспедиции Амундсена в 1918–1922 годах и парохода «Ставрополь» в 1925 году. В заключение Визе делает попытку установить закономерности в колебаниях ледовитости в зависимости от циркуляции атмосферы над Арктикой, а также над северными частями Атлантического и Тихого океанов. Здесь Визе впервые указал на существование оппозиции между состоянием льдов в восточных н западных морях Арктики. Впоследствии это положение подтвердилось многочисленными систематическими ледовыми наблюдениями.

В 1927 году в издательстве Академии наук вышел сборник статей под общим названием «Якутия», посвященный природе и экономике Якутской АССР. В этой объемистой книге В. Ю. Визе принадлежит очерк под названием «Климат Якутии». Другие очерки составили известные ученые, будущие академики, среди них Л. С. Берг, А. А. Григорьев, В. Л. Комаров, С. В. Бахрушин и другие.

Визе в 1927 году исполнилось 40 лет. Он уже стал крупным ученым в области географии. Больше всего его привлекали вопросы гидрометеорологии, и наибольшее пристрастие ен питал к изучению морских арктических льдов. Дальнейшая его жизнь будет связана с изучением Арктики, активным участием в развитии мореплавания по Северному морскому пути и разработкой методов ледовых прогнозов для арктических морей.

ИНСТИТУТ ПО ИЗУЧЕНИЮ СЕВЕРА

Советские полярные исследователи наряду с изучением условий мореплавания, гидрографическим описанием берегов, разведкой полезных ископаемых и промысловых богатств широко развернули общегеографические, биологические и экономико-географические исследования.

Северная научно-промысловая экспедиция, созданная 4 марта 1920 года при Высшем Совете Народного хозяйства, как говорилось в постановлении Президиума ВСНХ, для «научно-практических исследований и попутного использования естественных производительных сил, по преимуществу звериных, рыбных промыслов и оленеводства на Крайнем Севере», с самого начала включала в программу экспедиций комплексные исследования. Поэтому Северная научно-промысловая экспедиция вскоре стала главным, координирующим центром в Советском Союзе. Наряду с экспедициями на суше начали снаряжаться и комплексные экспедиции для изучения арктических морей.

20 февраля 1925 года Президиум ВСНХ на заседании под председательством Ф. Э. Дзержинского решил преобразовать Северную научно-промысловую экспедицию в Научно-исследовательский институт по изучению Севера. Круг задач, стоящих перед Институтом, был еще более расширен.

Экспедицией, а затем и Институтом руководил геолог Р. Л. Самойлович. В состав Ученого совета входили видные ученые: географы, геологи, биологи, мореведы. Среди них были: А. Е. Ферсман, Ю. М. Шокальский, К. М. Дерюгин, Н. М. Книпович, Б. Л. Исаченко и другие.

В. Ю. Визе все больше времени и энергии отдавал полярным исследованиям. Его привлекали широкие, комплексные задачи Института по изучению Севера. Привлекали и люди с широкими научными интересами и передовыми идеями. Сам Визе становился все более известным полярным исследователем. Поэтому естественным был переход Визе в 1928 году на постоянную работу в Институт по изучению Севера, где он был назначен старшим гидрологом.

Кроме гидрометеорологии, Визе интересовали методы использования воздушных аппаратов-дирижаблей и самолетов — для исследования Арктики. До сих пор воздушные аппараты в Арктике применялись для достижения Северного полюса. Норвежец Амундсен, американцы Бэрд и Уилкинс совершили выдающиеся полеты над Центральной Арктикой на самолетах. Амундсен на дирижабле «Норге» («Норвегия») пересек Арктический бассейн от Шпицбергена до Аляски через Северный полюс. Но эти смелые люди устанавливали рекорды, а умы многих полярных исследователей были направлены на разработку методов использования воздушных аппаратов для углубленных и длительных научных исследований или для создания с их помощью научных станций в труднодоступных местах.

В 1924 году по предложению Фритьофа Нансена было создано международное Общество по изучению Арктики при помощи воздушных аппаратов — «Аэроарктика». Нансен и был избран председателем этого Общества. Активное участие в работе «Аэроарктики» приняли советские ученые, и в их числе Визе.

В июне 1928 года готовилась Вторая конференция Общества «Аэроарктика». Она должна была проводиться в Ленинграде под председательством самого Нансена. Визе, являясь активным членом оргкомитета, готовился к этой конференции, в программе которой стояли не только вопросы применения авиации для полярных исследований, но и основные научные проблемы изучения природных явлений в Арктике.

Визе мечтал встретиться с кумиром своей юности. Книга Ф. Нансена о дрейфе «Фрама» в Арктическом бассейне в свое время резко изменила его помыслы и, по существу, определила весь его дальнейший жизненный путь. Но эта встреча не состоялась — Визе был назначен начальником экспедиции на ледоколе «Малыгин», снаряженной для поисков итальянцев во главе с У. Нобиле, потерпевших аварию в Центральной Арктике. А подготовленный Визе доклад на тему «Некоторые гидрологические и метеэрологические проблемы Арктики» был прочтен профессором А. Шенроком.

Напомним кратко, что же произошло с итальянской экспедицией.

В 1926 году на дирижабле «Норге» состоялась экспедиция в Центральную Арктику под руководством Руала Амундсена. Итальянский инженер-дирижабле-строитель Умберто Нобиле в этой экспедиции был командиром воздушного корабля.

После удачного полета «Норге» над Арктическим бассейном со Шпицбергена на Аляску Нобиле в 1928 году решил организовать итальянскую экспедицию на дирижабле с задачей выполнить ряд исследовательских полетов со Шпицбергена, включая посещение Северного географического полюса. Дирижабль Нобиле «Италия», стартовав из Милана, перелетел через Европу и Советский Союз и 5 мая 1928 года прибыл на Шпицберген. Отсюда из бухты Кингсбей на «Италии» было совершено два удачных полета: первый — на поиски гипотетической Земли Джиллиса, второй — к Земле Франца-Иосифа, а оттуда — к Северной Земле; не увидев ее из-за плохой погоды, воздухоплаватели повернули к Новой Земле и благополучно вернулись в Кингсбей.

23 мая «Италия» стартовала к Северному полюсу. 24 мая воздушный корабль пролетел над полюсом. План Нобиле предусматривал высадку людей на полюсе и выполнение там научных наблюдений. Но из-за сильного ветра дирижабль сесть не смог и дело ограничилось лишь ритуалом сбрасывания итальянского флага. От полюса «Италия» легла на обратный курс — к Шпицбергену. 25 мая радиосвязь с дирижаблем прервалась, в Кингсбей он не вернулся. Шли дни, с «Италии» не было никаких вестей. Стало очевидным, что случилась катастрофа. Сразу же, как только разнеслась весть о катастрофе, началось снаряжение спасательных экспедиций из разных стран. Советский Союз приступил к спасательным операциям одним из первых. Инициативу в этом отношении проявили директор Института по изучению Севера Р. Л. Самойлович и В. Ю. Визе.

Рудольф Лазаревич Самойлович в книге «На спасение экспедиции Нобиле» (Гидрометеоиздат, 1967) пишет об этом следующее:

«Когда и 28 мая газеты не принесли никаких определенных сообщений о судьбе „Италии“, я, не раздумывая долго, попросил заказать Москву и соединить меня с Е. П. Вороновым, заведующим отделом научных учреждений при Совнаркоме СССР. В телефонном разговоре я указывал на то, что совершенно необходимо организовать помощь экспедиции нашими научными силами, использовав один из мощных ледоколов, находящихся в нашем распоряжении. Е. П. Воронов попросил меня переговорить по этому поводу с итальянским консулом и создать специальную комиссию из компетентных лиц.

В Ленинграде была организована небольшая комиссия, в которую вошли: В. Ю. Визе, А. Г. Воробьев, А. М. Лавров и я».

Советское правительство поручило Осоавиахиму разработать мероприятия по оказанию помощи исчезнувшей экспедиции. Уже 29 мая президиум Осоавиахима обратился по радио к радиолюбителям и радиостанциям СССР с просьбой прослушивать эфир и установить связь с «Италией». Был создан специальный Комитет помощи дирижаблю «Италия».

3 июня в 19 часов 50 минут девятнадцатилетний радиолюбитель Шмидт в селе Вознесенье-Вохма Северного края услышал сигналы коротковолновой радиостанции и принял отрывочное сообщение: «Италия… Нобиле… Франц-Иосиф… SOS… SOS… SOS». Шмидт передал эти сведения в Москву, а уже из Москвы они были переданы на базовое судно итальянской экспедиции «Читта ди Милано», находившееся в Кингсбее. Только после этого радисты «Читта ди Милано» установили радиосвязь с Нобиле.

Что же произошло?

Во время возвращения дирижабля «Италия» с Северного полюса 25 мая при плохой погоде и сильном встречном ветре дирижабль начал стремительно терять высоту. Передняя гондола — командирская рубка — ударилась о лед и оторвалась от корпуса дирижабля. На лед из развалившейся передней гондолы были выброшены десять участников экспедиции. Нобиле получил переломы руки и ноги, у моториста Чечони была сломана нога, моторист Помелла разбился насмерть, остальные получили ушибы. Потеряв гондолу, дирижабль взмыл вверх и, гонимый ветром, исчез в восточном направлении. Вместе с ним улетели остальные шесть участников полета — так называемая группа Алессандрини.

К счастью, на лед упали палатка, продовольствие и коротковолновая рация. Катастрофа с дирижаблем произошла к северо-востоку от Шпицбергена, недалеко от двух небольших островков — Брок и Фойн. Еще до установления связи с группой Нобиле Советское правительство по рекомендации Комитета помощи дирижаблю «Италия» приняло решение послать спасательные корабли: ледоколы и ледокольные суда.

В это время в Архангельске заканчивался ремонт ледокола «Малыгин». Его и решили послать в первую очередь. Начальником экспедиции на «Малыгине» был назначен В. Ю. Визе. 7 июня он выехал из Ленинграда в Архангельск поездом.

12 июня в полночь «Малыгин» вышел из Архангельска, зашел в Мурманск, где забункеровался углем, и 16 июня уже направился на север курсом на остров Надежды в северной части Баренцева моря. Южнее острова Надежды 18 июня ледокол вошел во льды. Льды были сплоченные, таяние снежного покрова на ледяных полях еще только только начиналось.

На борт ледокола в Архангельске был погружен одномоторный самолет Ю-13 на лыжах. В состав экспедиции был включен летчик Бабушкин Михаил Сергеевич, который до этого, в 1926 и 1927 годах, занимался промысловой разведкой при тюленебойных промыслах в горле Белого моря и неоднократно садился на ледяные поля. Визе знал, что на пути к потерпевшим бедствие ледокол встретит тяжелые льды, а поэтому в плане экспедиции самолету Бабушкина отводилась большая роль.

21 июня ледокол застрял во льдах. Нашли ровное ледяное поле, выгрузили на него самолет, и начальник экспедиции Визе послал летчика Бабушкина в ледовую разведку. Сначала Бабушкин совершил два пробных полета в районе ледокола, а затем — удачный полет на 120 миль к северо-востоку от ледокола. Данные авиаразнедки позволили ледоколу продвинуться по каналам и разводьям на север. Но вскоре судно снова оказалось в сплошном льду.

Обсудив положение с помощниками, Визе принял решение создать с помощью самолета на одном из островов Земли Короля Карла промежуточную базу с горючим, а затем осуществлять с этого острова полеты к ледовому лагерю Нобиле, до которого оттуда было около 180 миль. Но туманы и малый радиус действия самолета, ненадежная связь не позволили выполнить этот смелый план. Бабушкин в общей сложности совершил 15 взлетов и посадок на дрейфующие льды, что само по себе было выдающимся достижением для того времени.

Тем временем развернулись другие спасательные операции. «Малыгин» до 5 июля дрейфовал в сплошных льдах вблизи острова Надежды. Затем Визе, воспользовавшись разрежением льдов, решил выйти к югу на кромку и попытаться пробиться на север восточнее.

«Малыгин» пробивался дальше на север и 14 июля пересек 79-ю параллель. Но к этому времени, 12 июля, советский ледокол «Красин», обогнув с западной стороны Шпицберген, подошел в дрейфующих льдах к лагерю Нобиле и снял итальянцев со льдины.

В спасательных операциях участвовало много самолетов и судов других стран. Принял в них участие и известный норвежский полярный исследователь Руал Амундсен. 18 июня на французском самолете «Латам» Р.Амундсен с норвежским пилотом Дитрихсеном и четырьмя французскими летчиками вылетел из города Тромсё. Вскоре радиосвязь с самолетом прервалась. Никто не знал, что произошло. Самолет и люди исчезли.

Всем спасательным экспедициям было дано задание искать Амундсена. К сожалению, Амундсен перед вылетом не сказал о плане полета «Латама».

«Малыгин» также предпринимал попытки найти группу Амундсена. 17 июля ледокол, используя разрежение льдов, вышел на юг на чистую воду и вдоль кромки льдов направился на запад к Стур-фьорду на Шпицбергене, где В. Ю. Визе и М. С. Бабушкин хотели поставить самолет на поплавки и поискать Амундсена и его спутников. Но у входа во фьорд был встречен сплошной быстро дрейфующий лед. Запасы угля на «Малыгине» подходили к концу, и 21 июля по указанию Комиссии ледокол был отозван на Родину. 25 июля 1928 года он прибыл в Архангельск.

Лавры достались, естественно, тем, кто спас потерпевших бедствие. Но Советское правительство по достоинству оценило самоотверженный труд экипажа «Малыгина» и всех участников экспедиции, удостоив многих из них правительственных наград. В. Ю. Визе был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Применение самолета для ледовой разведки, посадка и взлет его на дрейфующих льдах, выполненные М. С. Бабушкиным на «Малыгине» и Б. Г. Чухновским на «Красине», имели огромное принципиальное значение для развития мореплавания в Арктике. Вскоре после плавания на «Малыгине» В. Ю. Визе опубликовал в «Известиях Центрального гидрометеорологического бюро» статью о применении самолета для целей ледовой разведки. Основываясь на опыте плавания «Малыгина» и полетах М. С. Бабушкина, Визе утверждал, что самолетная разведка весьма полезна для выбора наиболее легкого пути во льдах.

Во время всего плавания «Малыгина» — как во льдах, так и на открытой воде — выполнялись гидрологические и метеорологические наблюдения. Гидрологические наблюдения вел сам Визе и его помощник — гидрограф А. М. Лавров.

«Как ни малы были возможности научной работы, — пишет Визе в 25-м выпуске „Трудов Института по изучению Севера“, посвященном научным результатам экспедиции на „Малыгине“, — все же удалось собрать материал, который пополняет наши сведения о Баренцевом море. Добытые экспедицией данные интересны в особенности потому, что они относятся к весьма мало изученному району Баренцева моря, притом ко времени года, когда этот район вообще труднодоступен».

1928 год был важным годом для советских полярных исследователей. Походы «Малыгина», «Красина» показали всему миру возможности Советского Союза в плане освоения Арктики. В тот же год, кроме этих двух ледоколов, в спасательных операциях участвовал ледокольный пароход «Г. Седов». В поисках группы Алессандрини, унесенной на дирижабле, он обследовал пространства вдоль южных и западных берегов Земли Франца-Иосифа, доходил до 81° с. ш.

Ледокол «Красин» уже поздней осенью, в конце сентября, совершил второй рейс и обследовал льды между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Пройдя через район мифической Земли Джиллиса и места, где могли быть остатки дирижабля «Италия» с группой Алессандрини, красинцы установили, что Земли не существует, и, к сожалению, никаких следов людей не обнаружили. Судьба их так и осталась неизвестной.

В. Ю. Визе вернулся из похода на «Малыгине» уже зрелым исследователем. С тех пор он является одним из самых активных участников всех мероприятий, связанных с исследованием и освоением Арктики. Отныне Институт по изучению Севера стал для него постоянным местом работы.

В 1929 году Институт по изучению Севера отправил экспедицию на ледокольном пароходе «Г. Седов». Она имела задачей создание научной обсерватории на Земле Франца-Иосифа. Начальником экспедиции был назначен профессор О. Ю. Шмидт, а его заместителями — Р. Л. Самойлович и В. Ю. Визе.

Место для обсерватории было выбрано в бухте Тихой на острове Гукера, где Визе зимовал в 1913 году в составе экспедиции Седова. После окончания строительства обсерватории состоялся митинг, на котором Шмидт объявил Землю Франца-Иосифа территорией СССР.

Пока строилась станция, по настоянию Визе «Г. Седов» совершил поход с океанографическими работами на север и проник до 82°14 с. ш., что было тогда рекордом свободного плавания в Арктическом бассейне. Глубоководные океанографические наблюдения показали, что к северным берегам Земли Франца-Иосифа в придонном слое подходят теплые атлантические воды.

Во время высадки на остров Рудольфа Визе, Шмидт и Самойлович пытались найти могилу Г. Я. Седова, но безуспешно — матросы Линник и Пустотный, которые похоронили Седова, дали лишь смутное словесное описание места, где они похоронили своего начальника.

В следующем, 1930-м году Советское правительство решило послать экспедицию для обследования Северной Земли. Возглавлял зимовочную экспедицию Г. А. Ушаков. Экспедицию Ушакова должен был доставить в район работ «Г. Седов». Руководителем похода был опять О. Ю. Шмидт, а научную группу возглавил В. Ю. Визе. Под его руководством для экспедиции была разработана обширная программа географического и гидрометеорологического изучения северной части Карского моря. И, кроме того, Визе хотел проверить свою гипотезу о существовании неизвестной земли, к которой он пришел еще в 1924 году на основе анализа дрейфа судна «Св. Анна».

Маршрут похода «Г. Седова» был сложным: он заходил в Белушью Губу, селение Малые Кармакулы Южного острова Новой Земли, затем — в бухту Тихую острова Гукера, где выгрузил груз для обсерватории, вернулся в бухту Русская Гавань Северного острова Новой Земли, забункеровался углем и отсюда пошел к Северной Земле. Курс был проложен через район, где, по мнению Визе, должна была находиться земля. 300 километров судно пробивалось во льдах, и вот 13 августа 1930 года с борта увидели темную полосу неизвестного острова, окруженного неподвижными торосистыми льдами. «Седов» встал на якорь. На следующий день группа членов экспедиции, в ее числе и Визе, отправилась пешком через льды на остров. Топограф положил остров на карту. Отныне он стал называться островом Визе. Его площадь около 50 квадратных километров.

Биограф и друг В. Ю. Визе Александр Федорович Лактионов, плававший на «Г. Седове» в качестве гидрохимика, вспоминает:

«Владимир Юльевич не скрывал своей радости; все находившиеся в то время на борту судна искрение радовались за него. Однако спустя несколько часов я был несколько огорчен, услышав от Владимира Юльевича, успевшего побывать на берегу, следующую фразу: „Ну и паршивая земелька!“ Надо думать, что эта фраза Владимира Юльевича относится не столько к природе острова, сколько к его размерам».

Впоследствии, в 1931 году, в статье «К вопросу об островах в северной части Карского моря» Визе высказал предположение, что отклонение дрейфа «Св. Анны» было вызвано более значительным препятствием. Позднее это подтвердилось: в северной части Карского моря, примерно по 80-му меридиану, тянется обширное мелководье, вершинами которого являются острова Уединения, Визе, Ушакова.

От острова Визе «Г. Седов» продвигался и пробивался во льдах к Северной Земле. По пути были открыты еще два неизвестных островка. Один был назван островом Исаченко, по имени участника экспедиции, известного микробиолога, второй — островом Воронина, по имени капитана «Г. Седова» Владимира Ивановича Воронина. Вблизи Северной Земли была обнаружена группа островов, названных архипелагом Седова. Между ними и Северной Землей простирался непроходимый лед. Было решено построить базу для зимовочной группы Ушакова на одном из островков архипелага Седова. Впоследствии этот островок был назван Домашним. После завершения строительства дома «Г. Седов», пользуясь благоприятными ледовыми условиями, прошел еще дальше на север и здесь был открыт еще один остров. Его назвали островом Шмидта, по имени начальника экспедиции. Путь к острову преграждали сплоченные льды, и высадиться на него не удалось. Отсюда «Г. Седов» направился на юг и 13 сентября благополучно прибыл в Архангельск.

Таким образом, рейс «Г. Седова» принес крупные географические открытия и важные данные в области океанографии и метеорологии. 22 ноября 1930 года решением Центрального Исполнительного Комитета Институт по изучению Севера был переименован во Всесоюзный арктический институт (ВАИ) и превратился в научный центр по изучению всех сторон природных явлений в Арктике. Директором института был назначен О. Ю. Шмидт, его заместителями — Р. Л. Самойлович и В. Ю. Визе. Э. Т. Кренкель в своей книге «RAEM — мои позывные» назвал их метко — «великолепный триумвират».

Летом 1931 года В. Ю. Визе плавал на ледоколе «Малыгин» начальником экспедиции на Землю Франца-Иосифа. Это был, как говорил сам Визе, «туристский рейс». Поход «Малыгина» был частью международного мероприятия общества «Аэроарктика», задуманного президентом этого общества Фритьофом Нансеном. Он планировал с помощью немецкого дирижабля «Граф Цеппелин» создать дрейфующую станцию в районе Северного полюса. Полет намечался на 1929 год, но состоялся только в 1931 году, когда Нансен уже умер, и не в Центральную Арктику, а по маршруту: Фридрихсхафен — Берлин — Ленинград — Земля Франца-Иосифа — Северная Земля — Архангельск — Ленинград — Берлин — Фридрихсхафен. В пути велись общегеографические наблюдения с воздуха. В районе Земли Франца-Иосифа дирижабль встретился с «Малыгиным». Состоялся обмен почтой. Рейс «Малыгина» был вспомогательным и для Визе представлял малый научный интерес, хотя и это плавание он использовал для географических изысканий. Во время похода к острову Рудольфа, расположенному в северной части Земли Франца-Иосифа, были уточнены прежние данные об островах архипелага. Тогда на борту «Малыгина» плавал итальянский полярный исследователь Умберто Нобиле, в качестве гостя Всесоюзного. арктического института.

Вернувшись из рейса на «Малыгине», В. Ю. Визе принял самое активное участие в составлении советской части программы предстоящего II Международного полярного года. На его плечи легла ответственность за разработку научной программы этого крупного мероприятия. Было запланировано в период 1932-33 года построить сеть полярных станций на побережье и островах Северного Ледовитого океана. Визе ясно понимал, что без стационарной сети научных станций невозможно изучать природные процессы в Арктике и давать прогнозы погоды и ледовых условий для судов и самолетов. Одновременно с этим в программе II МПГ уделялось большое внимание экспедиционным исследованиям на кораблях.

Второй Международный полярный год открыл пути к практическому использованию природных ресурсов Арктики. К тому времени было уже известно, что север Советского Союза богат полезными ископаемыми, ценными породами леса. Но для их эксплуатации в первую очередь нужно было решить транспортную проблему. Еще несколько десятилетий назад передовые русские ученые пришли к выводу, что наиболее рациональным и перспективным является морской путь вокруг берегов Евразии — Северный морской путь. И нужно было доказать, что в ледовитых морях возможны регулярные рейсы караванов судов — как из портов Атлантического океана в порты Тихого океана и наоборот, так и для доставки грузов в устья великих сибирских рек. Однако прежде нужно было доказать, что Северный морской путь можно сделать судоходной трассой. И В. Ю. Визе стал одним из активных участников проведения этого исторического мероприятия в жизнь.

«Еще в 1930 году, — писал Визе, — плавая на „Г. Седове“ совместно с О. Ю. Шмидтом, мы неоднократно беседовали с ним по вопросу о северо-восточном проходе и здесь, на борту „Седова“, впервые конкретно поставили вопрос о необходимости коренного пересмотра проблемы практического использования Северного морского пути».

ПОХОД НА «СИБИРЯКОВЕ»

В поход «Сибиряков» отправился из Архангельска 28 июля 1932 года. Начальником экспедиции был Отто Юльевич Шмидт, его заместителем по научной части — Владимир Юльевич Визе, капитаном — Владимир Иванович Воронин.

«Сибиряков» был не ледоколом, как «Красин» или «Ермак», а ледокольным пароходом. Он уступал настоящим ледоколам как мощностью машин, так и прочностью корпуса. Названный в честь сибирского промышленника и энтузиаста Северного морского пути Александра Сибирякова, корабль был построен в Англии на судоверфи Глазго в 1909 году. Раньше это судно называлось «Bellawenture» и вначале плавало на зверобойных промыслах в районе Ньюфаундленда. Оно было куплено у канадцев для зимней проводки судов в Белом море в период первой мировой войны.

«Сибиряков» имел водоизмещение 1383 тонны и мощность паровых машин 2000 лошадиных сил. На борту, кроме экипажа, находилась группа научных сотрудников разных специальностей и большая группа представителей газет, радио и кино.

По ледовому прогнозу Государственного гидрологического института, в юго-западной части Карского моря ожидалось скопление льдов. Это подтверждали ледовые донесения с полярной станции Югорский Шар и судов. В то же время со станции Маточкин Шар сообщали, что там море очистилось от льда.

В. Ю. Визе начиная с осени 1931 года тщательно собирал все сведения о погоде в Арктике и дал благоприятный прогноз ледовых условий в Карском море и море Лаптевых. К сожалению, о погоде и ледовых условиях восточнее Новосибирских островов никакой информации не было. Имевшиеся в то время полярные станции на островах Большом Ляховском, Врангеля и в Среднеколымске имели плохую радиосвязь с центром, сведений с этих станций получить было нельзя.

«Во всяком случае проход самого тяжелого участка Северного морского пути — у Таймырского полуострова и Северной Земли — казался обеспеченным, — писал Визе в своей книге „На „Сибирякове“ и „Литке“ через Ледовитые моря“. — Это создавало уверенность, что выполнение задания правительства — сквозное плавание северо-восточным проходом в одну навигацию — будет „Сибирякову“ вполне под силу».

В конце июля погода в Баренцевом море была великолепной, легкие волны зыби слегка покачивали судно, голубели морские дали, а справа белели снега куполообразных вершин Новой Земли. 31 июля 1932 года «Сибиряков» вошел в пролив Маточкин Шар.

«Маточкин Шар — одно из самых живописных мест Советской Арктики. Длина пролива равна 95 километрам, ширина в среднем составляет 2 километра, но местами пролив суживается до полукилометра. С обеих сторон громоздятся покрытые вечным снегом горы, до тысячи метров высотой. В некоторых местах с гор сползают небольшие ледники. По своему характеру Маточкин Шар напоминает типичный норвежский фиорд».

Корреспонденты описывали в блокнотах красоты пролива — этой оригинальной морской реки, извивающейся между крутых склонов гор. Группа кинооператоров под руководством кинорежиссера В. А. Шнейдерова производила съемки дикой полярной природы. Недалеко от выхода из Маточкина Шара, в губе Белужьей, стоял ледокол «Ленин», который проводил торговые суда Карской экспедиции, собравшиеся в Маточкином Шаре. Командовал ледоколом капитан Эгге, а операциями по проводке судов руководил М. И. Шевелев. Ледокол уже сделал ледовую разведку в Карском море, обнаружив между Новой Землей и островом Белым ледяной массив шириной 150 миль. Командование Карскими операциями выжидало улучшения в состоянии льдов. Но О. Ю. Шмидт и В. И. Воронин по рекомендации В. Ю. Визе, считавшего, что этот массив льда уже сильно разрушен и легко проходим, решили немедленно следовать на восток. «Сибиряков» не останавливаясь прошел мимо обсерватории, расположенной на северном берегу восточного устья пролива Маточкин Шар.

В. Ю. Визе это место было знакомо — в 1923 году он участвовал в строительстве этой станции. Теперь она уже называлась обсерваторией и имела свою историю.

На борту «Сибирякова» плыла первая женщина, остававшаяся на зимовку в первый год работы станции Маточкин Шар, — магнитолог Русинова Ирина Леонидовна. На этой же станции провел свою первую арктическую зимовку теперешний заврадио «Сибнрякова» — Эрнст Теодорович Кренкель.

Лед, встретившийся вскоре в Карском море, как и предполагал Визе, был мелкобитый, изъеденный таянием. 2 августа «Сибиряков» пересек массив льда, снова вышел на чистую воду и без приключений прибыл в бухту Диксон.

При описании этой бухты Визе в виде эпиграфа приводит слова А. Э. Норденшельда, совершившего в 1875 и 1876 годах два удачных плавания через Карское море в устье Енисея, а в 1878–1879 годах, за две навигации, прошедшего на судне «Вега» из Атлантического океана в Тихий.

А. Э. Норденшельд писал в 1875 году: «Я надеюсь, что гавань Диксон, ныне пустая, в короткое время превратится в сборное место для множества кораблей, которые будут способствовать сношениям не только между Европой и Обским и Енисейским речными бассейнами, но и между Европой и Тихим океаном». Но это предсказание сбылось нескоро. Только в 1915 году на острове Диксон была построена радиостанция, с 1916 года здесь начали вести регулярные гидрометеорологические наблюдения. Сейчас на Диксоне находятся крупный арктический морской порт, аэропорт и Управление Госкомгидромета с Радиоцентром. Но в год похода «Сибирякова» здесь была лишь небольшая полярная станция, хотя в то время она и называлась обсерваторией.

«Мы попали на станцию как раз в период смены зимовщиков, и здесь было очень многолюдно, — пишет Визе. — Обычно на Диксоне зимовало 8 человек, но в 1932 году план работ станции, в связи с проведением Второго Международного полярного года, был значительно расширен и на зиму здесь осталось 22 человека, в том числе четыре женщины с детьми. Научных работников было пять. В том же 1932 году метеорологическая станция на Диксоне была развернута в полярную геофизическую обсерваторию, здесь был установлен комплект приборов для регистрации элементов земного магнетизма».

Обитатели Диксона рассказывали «сибиряковцам», что зимой они ловят песцов. Удивительно, как меняются представления со временем — сейчас, по прошествии 40 лет, жители Диксона знают о песцах столько же, сколько и жители Ленинграда; в связи с заселением этого края границы дикой жизни отступили к северу.

В ожидании корабля с углем «Сибиряков» совершил исследовательский рейс к острову Свердрупа — гидрологи выполнили наблюдения над температурой воды и соленостью на разрезе между островами Диксон и Свердруп, гидробиолог П. П. Ширшов собрал с помощью трала представителей донной фауны.

Вскоре на Диксон прибыло судно с углем, это было норвежское судно «Вагланд». «Сибиряков» пополнился углем и 11 августа вышел из бухты Диксон на северо-восток Карского моря — к острову Домашнему. «Сибиряков» шел к этому острову, чтобы, как пишет Визе, «запечатлеть на кинопленке сцену встречи с зимовщиками». Это были не обыкновенные наблюдатели станции, а группа в составе знаменитого полярника Г. А. Ушакова, геолога Н. Н. Урванцева, каюра С. П. Журавлева и радиста В. В. Ходова, которая была два года назад высажена здесь для обследования и картирования неизвестных берегов Северной Земли. На всем пути льдов не было.

«Хотя прогноз Гидрологического института и указывал на благоприятное состояние льдов в северо-восточной части Карского моря, — писал Визе, — однако полное отсутствие льдов на всем пути к Северной Земле все-таки нас поразило».

«Сибиряков» встал на якорь у острова Домашнего. Исследователей Северной Земли встретили на борту криками «ура». Шмидт и Ушаков обнялись и расцеловались. Г. А. Ушаков и Н. Н. Урванцев сделали доклад о съемке Северной Земли, выполненной за два года.

Много походов и плаваний было совершено вдоль Таймырского берега Сибири со времени открытия мыса Челюскин в 1742 году Семеном Челюскиным. Но до 1913 года никто не подозревал, что севернее мыса Челюскин есть обширная земля. В тот год экспедиция на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач», следуя с восток на запад, встретила в районе мыса Челюскин невзломанный лед и, следуя вдоль его кромки на север, 3 сентября 1913 года открыла землю. При Советской власти эта земля получила название Северной Земли. Суда пошли вдоль ее восточного берега, но, встретив сплоченный лед, повернули обратно. Попытки пробиться через лед пролива, названного по имени начальника экспедиции Б. А. Вилькицкого проливом Вилькйцкого, из моря Лаптевых в Карское море не увенчались успехом, и в тот год суда вернулись во Владивосток. В следующем, 1914-м, году на «Таймыре» и «Вайгаче» была выполнена опись южного берега Северной Земли.

Таким образом, на карту были положены лишь только восточный и южный берега вновь открытой земли. Что же представляет собой эта земля — архипелаг островов или единый массив суши? Это оставалось неизвестным много лет. Попытки У. Нобиле обследовать эту землю с дирижабля «Италия» в 1928 году были неудачны.

И вот в 1930 году задача обследования Северной Земли была поручена небольшой группе исследователей под руководством Г. А. Ушакова.

За два года, используя лишь собачьи упряжки, исследователи положили на карту всю Северную Землю и установили, что она простирается до 81° с. ш. и является архипелагом, состоящим из четырех больших островов и нескольких мелких. Они дали следующие названия большим островам: южный — Большевик, средние — Октябрьской Революции и Пионер, северный — Комсомолец. Острова покрыты ледниками, сползающими в ряде мест в море. Впоследствии Советское правительство отметило самоотверженную работу советских полярных исследователей высокими наградами.

С карты Северной Земли, составленной Н. Н. Урванцевым, гидролог «Сибирякова» Я. Я. Гаккель снял копию. Когда «Сибиряков» покидал рейд острова Домашнего, сюда подошел ледокольный пароход «Русанов», чтобы забрать исследователей с острова.

Ледовые условия вдоль западных берегов Северной Земли были необычайно благоприятными, и перед руководителями похода встал вопрос о выборе дальнейшего пути.

В. Ю. Визе пришла смелая идея: обогнуть Северную Землю с севера. В книге о походе он пишет об этом следующее:

«Я был того мнения, что рискнуть следует, ибо рассчитывать на повторение в ближайшем будущем столь благоприятных ледовых условий, как в 1932 году, едва лн приходилось. На мой взгляд, было бы прямо непростительно не воспользоваться благоприятной обстановкой этого года и не сделать попытки обогнуть Северную Землю. Я высказал свои соображения Отто Юльевичу, и он вполне согласился со мной, считая, однако, необходимым согласовать вопрос о выборе пути с капитаном. Тут-то я уж знал, как надо действовать».

И Визе убедил капитана Воронина идти на север вокруг Северной Земли. Кромку льда встретили за самым северным островком Северной Земли — островом Шмидта, на широте 81с07 . Вначале лед был разрежен и судно пошло на север от Северной Земли. В 12 милях к северу от мыса Северного Северной Земли был встречен сплоченный, мощный, торосистый лед, и «Сибирякову» пришлось пробираться среди торосистых полей, пробиваясь через перемычки. Временами эти перемычки приходилось взрывать.

Стояла ясная солнечная погода. Справа по борту сверкали ледники, чернели крутые склоны гор. У восточного устья пролива Красной Армии встретили огромное ледяное поле, вплотную примыкавшее к берегу. Впору было возвращаться обратно, но впереди, за этим полем, виднелось «водяное небо», указывающее на близость открытой воды. Капитан Воронин решил форсировать ледяное поле. В особо трудных местах лед разрушали взрывами.

Настойчивость увенчалась успехом: 18 августа «Сибиряков» вышел на чистую воду. У восточного берега острова Большевик снова встретили лед, снова пробивались через перемычки. Наконец, 22 августа, мореплаватели увидели остров Малый Таймыр и вскоре вышли на чистую воду. Плавание в обход Северной Земли было завершено успешно. Это было первое и единственное плавание судна вокруг Северной Земли. С тех пор и до наших дней таких плаваний больше не было.

«Мы потратили на выполнение этой задачи ровно неделю, но не жалели об этом: в результате плавания вокруг Северной Земти карта обогатилась новыми морскими промерами, а ряд взятых глубоководных станций выяснил в основных чертах гидрологический режим до того совершенно неисследованных вод».

От острова Малый Таймыр предполагалось плыть на восток через северную, неисследованную часть моря Лаптевых — пройти, как писал Визе, через «белые пятна». Но кончилась эта попытка неудачно — при сильном ударе о мощную льдину обломалась одна из лопастей винта. Судну пришлось выбираться из мощных льдов на юг. 27 августа 1932 года «Сибиряков» пришел в бухту Тиксн н встал на якорь у острова Бруснева.

«Этим днем открывалась новая страница в истории экономического развития Якутии», — отметил Визе в книге о плавании «Сибирякова». В самом деле, в последующие годы здесь, в заливе Булункан, был создан порт, который явился перевалочной базой грузов, идущих из Якутии по реке Лене и, наоборот, доставляемых морским путем для Якутии.

Пока «Сибиряков» бункеровался углем с баржи, многие из участников похода съехали на берег и помогли в строительстве полярной станции Арктического института на берегу залива Сого. Визе участвовал в этих работах. Наблюдения на этой станции стали производиться с начала II Международного полярного года.

Посетил Визе одну достопримечательность — остатки выброшенной на мель шхуны «Заря». В свое время это судно было приобретено в Норвегии для экспедиции Российской Академии наук под началом Эдуарда Толля. «Заря» попала в море Лаптевых после зимовки в Карском море в 1900-01 году. Толль пытался проникнуть на «Заре» севернее Новосибирских островов для поисков легендарной Земли Санникова. Но льды не пустили судно, и оно осталось на зимовку в бухте острова Котельного. В мае 1902 года Толль с четырьмя спутниками отправился на север пешком по морскому льду. Обратно группа отважных не вернулась. Освободившись из ледяного плена, «Заря» крейсировала летом в районе Новосибирских островов. Но после бесплодных поисков Толля и его сподвижников судно было поставлено на зимовку в бухте Тикси, где его выкинуло на мель. В 1903 году поисковая партия обнаружила на острове Беннетта геологические коллекции и документы, свидетельствующие о том, что группа Толля отправилась по льду на остров Котельный. Вероятно, вся группа утонула при попытке пройти на Котельный по дрейфующим льдам.

Корпус «Зари» так и бросили.

«Оставленная и разбитая „Заря“, — писал В. Ю. Визе, — производила тяжелое впечатление. Она жила, пока был жив ее руководитель, горевший желанием познать тайны Арктики. Когда он пал в борьбе с полярной стихией, корабль был брошен в первой попавшейся бухте и вместе с ним забыты все мысли, которыми энтузиаст исследования Арктики сумел на время всколыхнуть старую Академию Наук. Толль был один. Трагическое начало и трагический конец».

После 1932 года надводную часть судна растащили. В 1940 году автор этих строк еще видел остатки корпуса — мощные дубовые бимсы, поднимавшиеся над водой, словно скелет огромного доисторического животного, и даже ходил по этим еще крепким деревянным останкам. В последующие годы, бывая в Тикси, я уже больше не видел и этих следов знаменитого судна. Вероятно, его снесло льдом. А место, где оно стояло, и поныне называется рейдом «Зари».

…В августе 1932 года в бухте Тикси скопились речные колесные пароходы, пришедшие вниз по Лене и предназначенные для перегона на реку Колыму. Эту флотилию судов, не приспособленных для самостоятельного морского плавания, должен был провести дальше, на Колыму, ледорез «Литке». Но рейс «Литке» в море Лаптевых задерживался из-за тяжелых ледовых условий в Чукотском море, поэтому каравану было приказано возвращаться по Лене в Якутск.

О. Ю. Шмидт и В. И. Воронин решили взять на буксир два речных парохода. Рейс «Сибирякова» из моря Лаптевых в Восточно-Сибирское море через пролив Дмитрия Лаптева прошел при спокойной погоде. По пути зашли на остров Большой Ляховскнй, на полярную станцию Мыс Шалаурова, которая в 1928 году была создана по инициативе Визе. Здесь с судна выгрузили 7 тонн груза и Владимир Юльевич ознакомился с постановкой научных наблюдений. Там же, на рейде станции, «сибиряковцы» встретились с экспедицией Аэрофлота, которая обследовала трассу будущего воздушного пути между Беринговым проливом и Колымой. «Аэрофлотовцы» плавали на небольшом моторном боте «Пионер» грузоподъемностью 16 тонн, на котором размещалось девять участников экспедиции. Визе пишет по этому поводу:

«Люди ютились здесь в такой тесноте, что приходилось удивляться, как они умудрялись не только спать и готовить пищу, но и работать. Между тем работа экспедицией на „Пионере“ была выполнена весьма основательная».

В Восточно-Сибирском море у Медвежьих островов «Сибиряков» повстречал караван судов под проводкой ледореза «Литке», пришедший из Владивостока. Таким образом, 1932 год ознаменовался интенсивным плаванием судов не только на западе, но и на востоке Арктики, Начальник Северо-Восточной экспедиции Н. И. Евгенов рассказал В. Ю. Визе о тяжелых ледовых условиях в Чукотском море и в восточной части Восточно-Сибирского. Корабли встретились и расстались. 4 августа «сибиряковцы» против устья Колымы отпустили в самостоятельный поход на Колыму речные суда.

Наступил сентябрь, и дальнейшее плавание «Сибирякова» на восток проходило уже при отрицательных температурах воздуха; на открытой воде начал появляться молодой лед. В районе мыса Шелагского встретился мощный многолетний лед сплоченностью 8 баллов: корабль проходил между льдинами зигзагами, держась ближе к берегу.

В районе острова Колючин под винт судна попала льдина. Осмотр показал, что у винта сорвало полностью одну лопасть, а остальные три обломало. Это была авария. Судно почти потеряло ход. Имелись запасные лопасти, но поставить их могли бы только водолазы, а их на судне не было. Оставался единственный выход— поднять винт над водой, создав дифферент на нос.

О Ю. Шмидт подсчитал, что для этого нужно перебросить с кормы на нос 400 тонн груза. Организовав аврал, участники экспедиции и экипаж перебросили за двое суток 400 тонн каменного угля из кормового трюма на нос. Гребной винт поднялся из воды, и механики принялись за дело. Работа шла в очень трудных условиях. К счастью, все шесть суток, пока менялись лопасти и снова перегружался уголь в кормовой трюм, стояла хорошая погода.

«Сибиряков» двинулся дальше на восток. Позади были 3500 миль. До Берингова пролива оставалось всего лишь 100 миль. Лед был тяжелый, и на следующий день при ударе о льдину отломилась одна из только что поставленных лопастей.

18 сентября при форсировании особенно тяжелых льдов обломался конец гребного вала вместе с винтом и утонул. «Сибиряков» оказался беспомощен. Теперь надежда была лишь на то, что его вынесет течением в Берингов пролив. Временами эта надежда оправдывалась, но были моменты, когда судно дрейфовало в обратном направлении. В соответствии с этим среди состава экипажа и экспедиции менялось настроение. Но Визе не унывал:

«Нет худа без добра. Наш дрейф даст интересный материал для суждения о режиме течений в Чукотском море, который мы без потери винта, конечно, не добыли бы».

27 сентября 1932 года при приближении к Берингову проливу под влиянием северо-западного ветра лед вокруг судна стал расходиться. По идее Визе «Сибиряков» превратили в парусный корабль. Парусов, конечно, на судне не было — на мачты повесили брезенты и шлюпочные паруса. Это было, вероятно, странное зрелище — большой современный корабль, увешанный грязными брезентами. Однако медленно, но верно судно попутным ветром несло к проливу.

30 сентября «сибиряковцы» увидели скалистый мыс Дежнева. Недалеко чернела открытая вода.

«Вскоре до нашего слуха стал доходить шум прибоя о кромку льда — более красивой музыки для нас тогда не существовало».

Наконец израненный льдами, под грязными брезентовыми парусами, «Сибиряков» вышел на свободную от льдов воду. Это было 1 октября 1932 года в 14 часов 45 минут в Беринговом проливе.

Во время дрейфа «Сибирякова» в Беринговом проливе у кромки льда дежурил пароход «Уссуриец». Он взял «Сибирякова» на буксир.

Таким образом, Северный морской путь был успешно пройден в одну навигацию. Это было впервые в истории мореплавания. Многолетняя заветная мечта многих передовых моряков и ученых-мореведов осуществилась.

По пути на юг суда зашли в Петропавловск-Камчатский. Жители этого города с восторгом встретили покорителей Северного морского пути. Визе на митинге встречи произнес следующие слова:

«Мы прошли, но этого мало — мы должны закрепить успех „Сибирякова“. Мы должны превратить его в победу, мы должны отдать все свои знания, силы и опыт на успешное освоение наших полярных морей, на развитие нашего полярного мореплавания».

В. Ю. Визе, теперь уже известный, прославленный полярный исследователь, в этих словах говорил о будущем Арктики.

И в самом деле, Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство, оценив по достоинству подвиг «сибиряковцев», в декабре 1932 года приняли решение о создании специальной организации!! — Главного управления Северного морского пути, на которое возложили практическое руководство освоением морской трассы вдоль северных берегов Евразии.

Первым начальником Главсевморпути был назначен Отто Юльевич Шмидт. Директором Всесоюзного Арктического научно-исследовательского института, который был подчинен Главсевморпути; стал Рудольф Лазаревич Самойлович, а заместителем его по научной части — Владимир Юльевич Визе.

ПОХОД НА «ЛИТКЕ»

В 1933 году В. Ю. Визе был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Это было официальным признанием научных заслуг полярного исследователя. Он успевал не только ходить в экспедиции, вести большую научно-организационную работу как заместитель директора Всесоюзного арктического института, но и обрабатывать и публиковать научные результаты в дни пребывания в Ленинграде.

Всесоюзному арктическому институту выпала ведущая роль в выполнении программы Второго Международного полярного года.

В навигацию 1933 года Арктический институт и Гидрографическое управление Главсевморпути снаряжали в Арктику экспедиции на больших и малых судах для исследования гидрологического режима арктических морей и соединяющих их проливов. Одновременно с этим создавались постоянные научные базы — полярные станции. Весь небольшой штат Всесоюзного Арктического института выезжал в Арктику на летние. месяцы. В лето 1933 года в Арктике плавала целая флотилия судов, на которых велись научные наблюдения: «Красин», «Сибиряков», «Ленин», «Г. Седов», «Русанов», «Правда», «Товарищ Сталин», «Володарский», «Циркуль», «Гыдыяма», «Нерпа», «Пахтусов», «Арктика». На некоторые из этих судов возлагалась также задача снабжения существующих станций и создания новых.

В. Ю. Визе в 1933 году возглавил экспедицию на ледокольном пароходе «Сибиряков». Кроме научных исследований, в планы этой экспедиции входило снабжение полярной станции на мысе Челюскин. Ледовая обстановка в проливе Вилькицкого в то лето была сложной. «Сибиряков» задержался с выгрузкой грузов на мыс Челюскин, и научные исследования были выполнены в меньшем объеме, чем предполагалось. Но все же они были достаточно весомы. Так, участники экспедиции впервые высадились на острова Известий ЦИК, в восточной части Карского моря, определили их координаты и произвели географическое описание. К югу от этих островов «сибиряковцы» открыли еще одну группу островов, которые В. Ю. Визе назвал островами Арктического института. Гидробиолог Г. П. Горбунов и микробиолог Б. Л. Исаченко собрали большие коллекции в северо-восточной части Карского моря.

После этих непрерывных плаваний Владимир Юльевич решил сделать передышку и отдохнуть в следующее лето.

Но не тут-то было!

Весной 1934 года ему предложили участвовать в сквозном походе по трассе Северного морского пути на ледорезе «Литке», с востока на запад.

Визе не выдержал — и согласился. Он был верен словам, которые произнес на митинге в Петропавлов-ске-Камчатском, — закрепить успех «Сибирякова», впервые прошедшего Северным морским путем.

Визе шел заместителем начальника экспедиции по научной части. В состав научной группы подобрались такие же энтузиасты исследования Арктики, как и он сам: гидролог Вс. А. Березкин, спутник Визе по плаванию 1923 года, когда строилась полярная станция Маточкин Шар, гидробиолог В. Г. Богоров, синоптик. К. А. Радвилловнч, химик Н. В. Кондырев. Все они очень много сделали для изучения Северного Ледовитого океана, стали потом известными учеными, и последующие поколения полярников чтут их как ученых-первопроходцев, проложивших первые пути к познанию природы Арктики.

Капитаном «Литке» и начальником экспедиции был Н. М. Николаев, просвещенный и известный полярный навигатор.

Этому плаванию предшествовала трагическая и, вместе с тем, героическая «челюскинская эпопея».

В 1933 году для повторения плавания Северныи морским путем было выбрано неледокольное грузовое судно — пароход «Челюскин». «Челюскин» благополучно прошел весь Северный морской путь, но при подходе к Берингову проливу застрял во льдах, попал в вынужденный дрейф. Его понесло обратно в Чукотское море, и здесь в феврале 1934 года он был раздавлен льдами. Челюскинцев спасли летчики. Челюскинская эпопея явилась демонстрацией массового героизма советских людей и их высокого морального духа.

Гибель «Челюскина» не поколебала курса на развитие активного мореплавания в арктических морях. Анализ причин катастрофы привел к выводу, что обеспечивать плавание пароходов во льдах должны специальные ледоколы. Экспедиция на «Литке», имевшая целью в одну навигацию пройти по трассе с востока на запад, должна была окончательно доказать это. Попутно с выполнением этой основной задачи «Литке» должен был вывести из льдов пароходы Первой Ленской экспедиции, зазимовавшие осенью 1933 года у северо-восточного побережья Таймырского полуострова, и помочь в проводке каравана судов Второй Ленской экспедиции. Визе и перед плаванием, и во время плавания собирал и анализировал всю информацию о физико-географических условиях арктических морей — как текущую, так и основанную на данных прежних экспедиций. Прогнозы ледовых условий ему приходилось строить на основе отрывочных данных, но он обладал удивительной интуицией. Его прогноз ледовых условий на навигации 1934 года был благоприятным.

28 июня 1934 года «Литке» вышел из Владивостока. Как и «Сибиряков», «Литке» в начале первой мировой войны был куплен у Канады для проводки судов в Белом море. Из канадского «Eearly Grey» он бьи переименован в «Канаду». После изгнания из Архангельска интервентов ледорез «Канада» был переименован в «III Интернационал» и плавал как вспомогательный крейсер 2 ранга. В июне 1921 года судно было передано в торговый флот и получило новое название — «Федор Литке», в честь русского мореплавателя и ученого-географа Федора Петровича Литке.

30 июля 1934 года «Литке» пришел к устью Колымы, благополучно пройдя первый этап Северного морского пути. Прогноз Визе о благоприятных ледовых условиях в Чукотском и Восточно-Сибирском морях оправдался. Позднее в то лето суда ходили из Тихого океана к устью Колымы и обратно по чистой воде. Из устья Колымы «Литке» пошел далее на запад. В описании плавания на «Литке» Визе вспоминает, что первооткрыватели Медвежьих островов, расположенных в западной части Восточно-Сибирского моря, видели развалины каких-то древних построек, сделанных не топором, а костяными орудиями. Возможно, это следы загадочного племени онкилонов, которое было вытеснено или уничтожено чукчами. Об онкилонах многие исследователи слышали предания от чукчей. А. В. Обручев, крупнейший геолог и талантливый фантаст, даже написал книгу о них под названием «Земля Санникрва».

Занимал Визе и вопрос о Земле Андреева, которую якобы видел с Медвежьих островов на севере сержант Андреев в 1764 году и пытался пройти к ней на собаках, но не дошел до нее, а видел лишь свежие оленьи следы. Земля Андреева, так же как и Земля Санникова, будоражила воображение многих исследователей, но никому не удалось проникнуть в этот район — путешественников встречала широкая полынья, являющаяся, как мы теперь знаем, границей между припайным и плавучим льдом.

Мечтал об открытии Земли Андреева и Визе:

«Отправляясь в плавание на „Литке“, я намеревался использовать этот случаи, чтобы произвести в районе предполагаемой „Земли Андреева“ разведку с самолета. Однако в то время, когда мы огибали Медвежьи острова, мне было ясно, что выполнить эту задачу на нашем самолете, с его ограниченным радиусом действия, не представляется возможным».

Сейчас окончательно доказано, что Земли Андреева, так же как и Земли Санникова, не существует. Исследователи, вероятно, видели нагромождения грязных торосов или стамух, приподнятых рефракцией.

Визе с удовлетворением отмечает, что за последние годы в Арктике создаются новые полярные станции. В этом была и его заслуга, ибо он доказывал всюду, что без постоянной сети наблюдательных станций невозможно прогнозировать погоду и ледовые условия, а следовательно, обеспечивать мореплавание. Ему очень хотелось познакомиться с новой станцией, построенной на острове Столбовом в 1933 году, но времени для этого не было.

4 августа 1934 года «Литке» пришел в бухту Тикси. Сюда буксирный пароход «Лена» доставил для «Литке» три баржи с каменным углем.

Визе с интересом ждал встречи с этим местом. Два года тому назад они подходили на «Сибирякове» к пустынным берегам бухты. За эти два года здесь были выполнены проектно-изыскательские работы и начал строиться порт. Посетил Визе и полярную станцию в бухте Сого, где работали наблюдатели и базировалась Лено-Хатангская экспедиция. Его поразили обильные травы в долине речки Сого, яркие полярные цветы. Съездил он и на мыс Мостах, где ловилась великолепная рыба: нельма и муксун.

9 августа «Литке» снялся с якоря и пошел на северо-запад к островам Комсомольской Правды. Против дельты Лены и севернее наблюдения показывали распространение теплых, распресненных ленских вод. Но вот на 76°30 с. ш. было отмечено резкое падение температуры воды. Такое резкое понижение температуры воды Визе назвал «полярным фронтом».

«Литке» легко прошел к островам Комсомольской Правды и здесь встретил кромку припая. В десяти километрах от кромки в проливе между островами Комсомольской Правды зимовали три парохода, которые в конце сентября 1933 года не смогли пройти из моря Лаптевых в Карское море. На сей раз «Литке» должен был выколоть из припая эти суда. Началось форсирование припая. Ледорез, в отличие от других ледоколов, не влезает на лед, а действует лишь лобовыми ударами форштевня, поэтому он и называется ледорез, а не ледокол. От ударов о мощный лед разошлись швы в носовой части, затопило форпик. Канал к судам был пробит и суда выведены на кромку; на это ушло пять суток. Но какой ценой! Пришлось ремонтировать своими силами: форштевень стянули дополнительными болтами, форпик залили цементом.

Два судна ушли самостоятельно в море Лаптевых, третье должен был провести за собой в Карское море «Литке». Но по радио сообщили, что суда Второй Ленской экспедиции в восточной части пролива Вилькицкого встретили невзломанный лед. Ледокол «Ермак» не смог пробить канал в этой перемычке.

С борта «Литке» спустили самолет Ш-2, и летчик Куканов произвел ледовую разведку. В одном из полетов участвовал капитан Николаев. Разведка показала, что ширина ледовой перемычки — 19 миль, из которых 7 миль уже пробил «Ермак». Но командование «Ермака» решило ждать, когда перемычка вскроется сама. Визе считал, что такой мощный ледокол, как «Ермак», сможет сравнительно легко пробить канал в перемычке.

«Чтобы расшевелить „Ермак“, — пишет Визе, — я решил покривить душой и сыграть на престиже науки, который, как я знал, на „Ермаке“ ставился высоко. Я дал на ледокол прогноз с указанием, что вскрытие перемычки в проливе Вилькицкого произойдет только в первых числах сентября. Данные, говорившие о том, что в ближайшие дни лед не вскроется, у меня имелись, но достаточных оснований предсказать вскрытие через целую декаду у меня, признаюсь откровенно, не было. Однако своей цели прогноз достиг: в тот же вечер „Ермак“ приступил к форсированию перемычки, преодолел ее без труда и рано утром вышел на чистую воду в море Лаптевых».

Два ледокольных судна, пришедших с разных сторон Северного морского пути, встретились в проливе Вилькицкого. Встреча была торжественной.

22 августа 1934 года у мыса Челюскин «Литке» встретил суда, идущие с запада на восток. Среди них был и «Сибиряков», доставивший грузы для полярной станции Мыс Челюскин. Владимир Юльевич побывал в гостях на «Сибирякове». Он пишет об этой встрече:

«После двух арктических экспедиций, которые я провел на этом судне, я стал чувствовать к нему привязанность, как к живому существу. Когда я вошел теперь в маленькую, такую скромную, по сравнению с хоромами „Литке“, кают-компанию „Сибирякова“, мне живо вспомнились дни, полные то тревоги, то радости, которые я провел на борту этого судна. Что бы ни говорили, ты прекрасное судно, мой старый „Сибиряков“, и Советская страна может гордиться твоей работой и подвигами в Арктике!».

И далее Визе разговаривает с судном, как с живым существом:

«Большое дело ты затеял тогда, два года назад, боевой корабль. Теперь мечта столетий превратилась в действительность. Арктика ожила. Я гляжу в иллюминатор и вместо недавно пустынного берега вижу целый поселок; из противоположного иллюминатора видны на рейде торговые суда».

После небольших приключений «Литке» в начале сентября прибыл к острову Диксон.

В бухте Диксон Визе встретился с участниками научной экспедиции Арктического института на ледокольном пароходе «Г. Седов», которая выполнила океанографические исследования в северной части Карского моря. Визе как заместителю директора института было приятно узнать, что экспедиция получила весьма интересные научные результаты. Сюда же пришел ледокольный пароход «Садко», который построил новую полярную станцию на острове Домашнем.

14 сентября «Литке» вышел из бухты Диксон в последний этап сквозного плавания. Льдов на этом этапе не было, и судно благополучно пришло в Мурманск 20 сентября 1934 года. Таким образом, сквозное плавание Северным морским путем из Владивостока в Мурманск было завершено успешно. Заслуги В. Ю. Визе, руководителя научной части похода, и капитана Н. М. Николаева были несомненны. Они провели судно в сложных условиях без аварий. Тем самым была вписана еще одна победная страница в летопись освоения северного морского пути.

ВЫСОКИЕ ШИРОТЫ

В 1933–1934 годах по поручению Главсевморпути во Всесоюзном арктическом институте под руководством Р. Л. Самойловича и В. Ю. Визе был разработан план экспедиционных исследований высоких широт арктических морей на экспедиционном судне с целью изучения комплекса природных явлений и выяснения возможностей плавания по высокоширотной трассе.

В 1935 году состоялась Первая высокоширотная экспедиция на ледокольном пароходе «Садко» под руководством Г. А. Ушакова и Н. Н. Зубова. Она успешно работала в северных частях Баренцева и Карского морей. Вторая высокоширотная экспедиция на «Садко» во главе с Самойловичем и Визе была подготовлена, но не состоялась, так как в 1936 году в западном районе сложились тяжелые ледовые условия и по решению руководства морскими операциями «Садко» был отозван для участия в проводке транспортных судов. Судно уже вышло в плавание из Архангельска, но его вернули и научный персонал был высажен и разъехался по домам. Было обещано, что на летний сезон 1937 года «Садко» будет предоставлен Третьей высокоширотной экспедиции.

В это же время реально встал вопрос о создании научной станции на дрейфующих льдах в районе Северного полюса. До челюскинской эпопеи преобладало мнение, что научную станцию на дрейфующих льдах Центральной Арктики можно создать только с помощью дирижабля.

Для этой цели Фритьоф Нансен еще в 1924 году организовал и возглавил международное общество «Аэроарктика». В 1930 году, незадолго до своей кончины, Нансен составил проект такой дрейфующей станции, даже нарисовал план дома-палатки для жизни на дрейфующей льдине. Станцию предполагалось высадить в период Второго Международного полярного года.

Смерть неожиданно положила конец планам Нансена. А без него эта идея так и осталась на бумаге.

В. Ю. Визе в своей книге «Международный полярный год», изданной в 1932 году, писал, что он еще раз поднимал вопрос об устройстве станции на дрейфующих льдах Полярного бассейна на конференции общества «Аэроарктика» в Берлине в ноябре 1931 года. Хотя ряд известных полярных исследователей считали такое предприятие вполне осуществимым, немецкая фирма «Граф Цеппелин» отказалась предоставить Дирижабль и направила его в рекламный полет на Землю Франца-Иосифа.

Успешные посадки советских самолетов на дрейфующие льды в лагере челюскинцев доказали возможность использования тяжелых самолетов для высадки группы ученых в районе Северного полюса. Тогда же, на льдине, в 1934 году, О. Ю. Шмидт обсуждал эту проблему с гидробиологом П. П. Ширшовым и радистом Э. Т. Кренкелем. А с осени 1935 года началась разработка плана воздушной экспедиции на Северный полюс.

В начале 1936 года план проведения экспедиции был утвержден и определен личный состав дрейфующей научной станции «Северный полюс»: И. Д. Папанин, П. П. Ширшов, Е. К. Федоров, Э. Т. Кренкель.

И. Д. Папанин пишет в своей книге «Жизнь на льдине»: «…намечался еще один участник станции, Северный полюс — известный полярный океанограф Владимир Юльевич Визе… Но неумолимая врачебная комиссия забраковала Владимира Юльевича из-за болезни сердца, и, таким образом, выполнение программы по гидрологии легло на плечи гидробиолога П. П. Ширшова, которому активно помогали остальные участники дрейфа. Готовя нашу станцию, мы часто пользовались ценными советами и консультациями В. Ю. Визе».

Владимиру Юльевичу очень хотелось быть в составе дрейфующей станции, но он понимал, что трудности, с которыми встретятся участники дрейфа, потребуют крепких сил и железного здоровья. А он не хотел быть обузой или виновником неудачи и потому не настаивал.

В. Ю. Визе подчеркивал, что станция на дрейфующих льдах будет иметь большое научное значение. По поводу высадки станции на дрейфующие льды 21 мая 1937 года в статье «Научное значение операций по завоеванию Северного полюса» он написал:

«Сейчас над Северным полюсом поднят Советским флаг. Создана и приступила к работе полярная станция. Эта величайшая победа большевиков в Арктике входит в историю ее исследования как непревзойденный пример, достойный только нашей родины».

И далее:

«Устройство метеорологической станции в сердце Арктики имеет, конечно, также большое значение для прогнозов погоды, в особенности долгосрочных».

Там же Визе говорил о важности гидрологических и биологических исследований, изучения льдов, земного магнетизма, полярных сияний в районе Северного полюса.

Несмотря на пошатнувшееся здоровье, Визе не сдался. Он снова стремится в Арктику и дает согласие быть научным руководителем Третьей высокоширотной экспедиции на ледокольном пароходе «Садко».

26 июля 1937 года «Садко» вышел из Архангельска, 14 августа он вместе со льдами продрейфовал через пролив Вилькицкого в море Лаптевых. Выйдя у островов Комсомольской Правды из тяжелых льдов, «Садко» направился прямо на восток по «белому пятну» северной части моря Лаптевых. В 150 милях к востоку от пролива Вилькицкого «Садко» вышел на большие глубины, тем самым впервые зафиксировав границу материковой отмели. На больших глубинах были выполнены океанографические станции. В слое 200–700 метров была обнаружена прослойка теплых атлантических вод. До этого за северную границу моря Лаптевых принималась линия, идущая от северного мыса острова Комсомолец Северной Земли к северной оконечности острова Котельного. Визе предложил считать край материковой отмели естественной северной границей моря Лаптевых.

Дойдя до непроходимых льдов, «Садко» повернул на юг и по 76-й параллели пересек море Лаптевых с запада на восток. Далее «Садко» плавал к северу от Новосибирских островов. В 1937 году еще была жива легенда о Земле Санникова, и участники экспедиции хотели «открыть» эту землю. Более того, на борту «Садко» находились личный состав и строения (в разобранном виде) будущей полярной станции, которую предполагалось создать на Земле Санникова; если же Земля Санникова не будет открыта, то станцию построят на одном из островов Де-Лонга: Генриетты, Жаннетты, Беннетта, Жохова или Вилькицкого.

Ни после открытия островов в северо-восточной части Карского моря в 1930 году, ни после съемки Северной Земли в 1930–1932 годах существование Земли Санникова не было доказано или опровергнуто. Вот почему участники экспедиции с большим интересом шли в этот район.

Владимир Юльевич так описывает поиски неизвестной земли в очерке под названием «Остров Генриетты»:

«В те дни, когда „Садко“ бродил в тумане к северу от Новосибирских островов, каждые пять минут измеряя эхолотом глубину моря, на судне едва ли кто-нибудь ложился спать. Спардек был полон желающими первыми открыть Землю Санникова. Но увы, проклятый туман не давал на это никаких надежд».

Кончалось арктическое лето — был конец августа. Поиски Земли Санникова пришлось прекратить, ограничившись констатацией того факта, что к югу от 78-й параллели земли нет. Решили идти к острову Генриетты.

25 августа 1937 года, когда «Садко» по счислению пришел в район острова, туман, как по заказу, поднялся и взорам участников экспедиции предстал остров Генриетты.

Небольшой островок Генриетты был открыт в 1881 году во время дрейфа судна «Жаннетта» американской экспедиции Де Лонга. Американцы посетили его, и с тех пор на него никто не высаживался. Остров имеет в длину всего лишь 4,2, в ширину 3,6 километра; сложен он песчаниками, которые местами прорваны вулканическими породами.

«Какой суровый и вместе с тем изумительно красивый остров! — пишет Визе в очерке „Остров Генриетты“.— Издали он, пожалуй, больше всего напоминает Землю Франца-Иосифа. К морю он обрывается черными почти отвесными скалами, внутренняя же часть его занята ледниковым куполом правильной геометрической формы».

«Садко» встал с северной стороны острова, вплотную к обрыву небольшого ледника. По этому леднику поднимали грузы на ровную площадку, где и было выбрано место для станции. 4 сентября северо-восточный ветер пригнал лед, и «Садко» вынужден был покинуть ледяной «причал». К этому времени строительство станции было в основном завершено. Для работы на острове осталось семь человек.

Эта станция просуществовала до 1940 года, когда в связи с несчастным случаем состав станции был вывезен на самолете. Хотя станция была очень важна с точки зрения гидрометеорологических наблюдений, так как остров Генриетты находится далеко на севере среди дрейфующих льдов, но подход к нему судов; затруднен из-за мощных дрейфующих льдов. 1937 год был исключительно благоприятным для этого района. Впоследствии новая полярная станция в этом районе была создана на острове Жохова.

«Садко» после острова Генриетты подходил к двум другим островам, открытым Де Лонгом, — острову Жаннетты и острову Беннетта. Участники экспедиции выполнили морскую опись этих островов.

После этого «Садко» пришел в Тикси для бункеровки. На этом экспедиционные работы «Садко» были закончены, часть состава экспедиции, в том числе и В. Ю. Визе, была из Тикси направлена на пароходе «Беломорканал» во Владивосток. Характерно, что от Тикси до Берингова пролива пароход прошел по чистой воде. А «Садко» был направлен на помощь «Г. Седову», застрявшему в тяжелых льдах западной части моря Лаптевых. Сюда с востока пришел ледокол «Малыгин», который снабдил «Садко» и «Седов» углем. Три судна начали пробиваться на восток моря Лаптевых.

Время было позднее, началось интенсивное смерзание ледяных полей, и недалеко от острова Бельковского в восточной части моря Лаптевых все три судна оказались в вынужденном дрейфе.

Одновременно в западной части моря Лаптевых в вынужденный дрейф попал ледокол «Ленин» с караваном из пяти грузовых судов. В середине зимы лесовоз «Рабочий» из этого каравана был раздавлен льдами и затонул. Остальные суда только в августе 1938 года вывел ледокол «Красин». Все три судна, известные в истории как караван «Садко», были увлечены дрейфом на север. Зимой 1938 года происходили сжатия льдов, в результате которых больше всех пострадал «Г. Седов» — у него было повреждено рулевое управление. Весной, в апреле, значительная часть людей была вывезена самолетами через полярную станцию Котельный в порт Тикси. Всего на судах осталось лишь 33 человека. Полет самолетов к каравану «Садко» проходил через необследованный район, где еще можно было надеяться обнаружить Землю Санникова. Погода стояла ясная и солнечная, и землю нельзя было бы не разглядеть. Но никакой земли не было. Таким образом, плаваниями «Садко» в навигацию 1937 года и полетами летчиков весной 1938 года было окончательно установлено, что Земли Санникова не существует.

В августе 1938 года на выручку судам, дрейфовавшим уже около 83-й параллели, пришел из Мурманска ледокол «Ермак». Он вывел из льдов «Садко» и «Малыгина». «Г. Седов» остался в дрейфе, так как из-за повреждений рулевого управления самостоятельно он двигаться не мог, а буксировка его в сплоченных льдах оказалась невозможной.

Начался знаменитый дрейф «Г. Седова» через Арктический бассейн. На его борту осталось пятнадцать человек. Капитаном был оставлен К. С. Бадигин, а руководителем научных работ — В. X. Буйницкий. Дрейф «Г. Седова», продолжавшийся 812 дней, закончился в Гренландском море 13 января 1940 года. Был собран обширный научный материал. Обработан он был лишь после второй мировой войны. В. Ю. Визе обработал и проанализировал результаты метеорологических наблюдений; в 1951 году они были опубликованы.

ЛЕДОВЫЕ ПРОГНОЗЫ

После 1937 года Владимир Юльевич Визе по состоянию здоровья больше не мог ездить в Арктику. Все свои силы он сосредоточил на решении одной из самых важных проблем, выдвигавшихся в то время практикой, — организации долгосрочных ледовых прогнозов.

Первый долгосрочный ледовый прогноз был составлен для Баренцева моря в 1923 году. Тогда В. Ю. Визе работал в Центральном гидрометбюро ЦУМОР. От имени этой организации и выпускались прогнозы. Потом прогнозы стали даваться и для Карского моря.

После ликвидации Центрального гидрометбюро в 1929 году ледовые прогнозы стал выпускать Государственный гидрологический институт. Инициатором и основным составителем этих прогнозов был также В. Ю. Визе. В 1932 году перед походом «Сибирякова» ледовый прогноз впервые был дан для всех арктических морей, от Баренцева до Чукотского.

Кроме В. Ю. Визе, ледовые прогнозы для Карского моря давал Б. П. Мультановский, от имени Главной геофизической обсерватории. Мультановский давал прогноз метеорологических условий для Карского моря, по которому можно было судить о ледовых условиях при проведении Карских транспортных операций.

Позднее долгосрочные ледовые прогнозы давались рядом московских полярных исследователей. Большинство прогностических рекомендаций носили общий характер, обычно с указанием: «тяжелые», «нормальные», «легкие ледовые условия». Мореплавателям это что-то давало, но, конечно, требовались более детальные сведения о состоянии льдов в пространстве и во времени.

Чтобы объединить усилия отдельных ученых и приблизить их рекомендации к практическим запросам, при Главсевморпути в 1934 году было создано Междуведомственное бюро ледовых прогнозов под руководством О. Ю. Шмидта. Разные организации и даже отдельные ученые представляли свои прогнозы в это Бюро. Затем три-четыре раза в год состав Бюро собирался, и из этих разрозненных, порой противоречивых прогностических соображений составлялся прогноз ледовых условий в арктических морях. Естественно, что этот прогноз формулировался в общем виде, причем зачастую строился он не на научной основе, а на интуиции отдельных прогнозистов, обобщавших разрозненные факты о состоянии льдов в тех или иных районах.

Часто даже методические основы того или иного прогноза оставались «секретом» автора. Иногда из трех-четырех противоречивых прогностических соображений оправдывалось одно, причем обоснованное не лучшим образом. Автора превозносили, строили надежды на его методику, а в следующий год его прогноз «проваливался». В. Ю. Визе внимательно следил за работой Бюро, прислушивался к разным точкам зрения, пытался во всей этой мешанине найти рациональные зерна и со свойственной ему обстоятельностью обобщал и анализировал отдельные исследования. В начале января 1937 года в Ленинграде проходила сессия Ученого совета Всесоюзного арктического института. На этой сессии присутствовали руководители Главсевморпути во главе с О. Ю. Шмидтом, выдающиеся ученые Ю. М. Шокальский, Н. М. Книповнч, А. Е. Ферсман. К этой сессии было приурочено открытие Музея Арктики.

Среди многочисленных докладов по самым разнообразным вопросам исследования Арктики на пленарном заседании был заслушан доклад профессора Визе «Современное состояние вопроса о ледовых прогнозах». В этом докладе Визе не давал характеристики организационных мероприятий, не затрагивал деятельность Междуведомственного бюро ледовых прогнозов, а говорил лишь о развитии научных принципов ледовых прогнозов, заложенных Фритьофом Нансеном. Этих принципов два: 1) ледовые условия определяются предшествующими условиями района, для которого составляется ледовый прогноз, и 2) на состояние льдов влияет количество тепла, приносимого Северо-Атлантическим течением.

«Эти два принципа и в настоящее время являются основой для долгосрочных ледовых прогнозов, — говорил Владимир Юльевич. — Однако после Нансена, главным образом за последние 15 лет, оба положения Нансена были значительно развиты, и в настоящее время мы имеем более глубокое представление о физической сущности зависимостей, представляющих базу для ледовых прогнозов».

На основе конкретного разбора гидрометеорологических ситуаций Визе делает правильный вывод о том, что ледовые условия в том или ином районе зависят от состояния атмосферы на больших пространствах. При составлении ледового прогноза лучше всего учитыват состояние атмосферы во всем северном полушарии. Беда в том, говорил Визе, что сеть метеорологически станций, особенно в восточной части Северного Ледо витого океана, до недавнего времени была весьма редкой, а ряд данных, полученных на созданных станциях, недостаточно длительный, для того чтобы их можно было сопоставить с ледовыми условиями.

И со свойственной ему прямотой Визе заявил на этом заседании Ученого совета:

«Наука плетется здесь в хвосте у практики: большемасштабное строительство полярных станций нача-лись одновременно с практическим освоением Северного морского пути, тогда как оно должно было бы начаться за 10–15 лет до похода „Сибирякова“».

Это было весьма смелым заявлением, так как после успешного плавания транспортных судов в 19351 и 1936 годах руководители Главсевморпути объявили, что трасса Северного морского пути освоена для нормального судоходства.

Что касается второго принципа Нансена — о влиянии теплых вод, переносимых Северо-Атлантическим течением, на состояние ледовитости арктических морей, — то Визе считал, что колебания в тепловом режиме этого течения могут воздействовать на ледовые условия только там, где оно распространяется в виде поверхностного течения, то есть в Гренландском и Баренцевом морях. Там же, где теплые воды погребены под слоем холодных арктических вод, никакого непосредственного влияния на ледяной покров они не оказывают. Это свое заключение Визе основывал на том, что на всех глубоководных станциях, выполненных к северу от Земли Франца-Иосифа, на севере Карского моря, моря Лаптевых и Чукотского, никакого выхода на поверхность атлантической воды не происходит. «А раз это так, — говорил Визе, — то гипотеза о влиянии глубинной атлантической воды на состояние льдов теряет под собой последнюю почву».

Это высказывание полемизировало с работами Н. Н. Зубова, В. В. Шулейкина и их учеников. Более поздние исследования по этому вопросу не подтверждают категорического отрицания непосредственного влияния атлантических вод на ледяной покров. Сейчас получены некоторые данные, свидетельствующие о том, что атлантические воды, хотя они и погребены под мощным слоем более холодных и более плотных арктических вод, тем не менее участвуют в вертикальной циркуляции н передают свое тепло верхним слоям, а следовательно, и оказывают влияние на мощность ледяного покрова. Хотя для доказательства этого положения требуются более тонкие физические исследования еще и в наши дни. Справедливости ради надо сказать, что Визе не отрицал в принципе влияния атлантических вод на ледовые условия, но он считал, что осуществляется оно ке прямо через гидросферу, а через атмосферу, то есть что опять-таки колебания ледовитости зависят от атмосферной циркуляции.

В том же докладе В. Ю. Визе указывал на попытку многих исследователей найти в колебаниях ледовитости определенную периодичность. Но так как колебания ледовитости зависят от общей циркуляции атмосферы, а здесь убедительной периодичности не обнаружено, то подобного рода исследования Визе считал «малообещающими». В дальнейшем он сам пытался искать периодичность в гидрометеорологических явлениях и поддерживал аналогичные работы молодых исследователей, но он говорил о бесперспективности отыскания периодичности для удовлетворения конкретных запросов практики, для получения ответа на вопрос о том, каковы будут ледовые условия в ближайшем будущем в конкретном море и даже районе моря для проводки караванов судов; ответ на подобные вопросы может дать только анализ изменения тенденции ледоштости и климата в многолетнем плане. Вот почему он считал основным в методике ледовых прогнозов установление зависимостей между показателями циркуляции атмосферы и состоянием льдов. Но главное, что препятствует этому, — отсутствие данных наблюдений.

«Не подлежит сомнению, — говорил он в заключительной части своего доклада, — что при наличии необходимых наблюдений ледовые прогнозы… могли бы дать практике гораздо больше, чем они дают в настоящее время».

Поэтому Визе тщательно собирает и анализирует любые фактические данные о ледяном покрове. Важным фактором, определяющим ледовые условия, является дрейф льдов. Лед, образующийся в окраинных арктических морях, выносится в Арктический бассейн, а оттуда через пролив между Шпицбергеном и Гренландией (пролив Нансена) — в северную часть Атлантического океана и там уже тает. Лишь часть льда тает в арктических морях в короткий летний период. Поэтому В. Ю. Визе изучению общей схемы дрейфа льдов в Северном Ледовитом океане придавал важное значение. Наблюдений за дрейфом льдов было очень мало. И существовавшие представления об общей системе дрейфа льдов основывались на пассивном дрейфе судов в плену у льдов. Чаще всего дрейф был вынужденным — суда попадали в ледовый плен и, за небольшим исключением, погибали. Лишь Ф. Нансен в конце прошлого столетия намеренно вморозил судно «Фрам» во льды в северо-восточной части моря Лаптевых, и оно вместе с людьми продрейфовало через Арктический бассейн и вышло из льдов недалеко от Шпицбергена. Нансен построил свой смелый план на сведениях о находках сибирского плавника на берегах Гренландии. Еще большее значение для суждения о дрейфе льдов имела находка вещей участников экспедиции де Лонга — они были брошены на льду к северу от Новосибирских островов, после того как судно «Жаннетта» раздавили льды, а нашли эти вещи на льдине у южного берега Гренландии. Это говорило о существовании в Арктическом бассейне течения, которое направлено с востока на запад.

Это натолкнуло исследователей на мысль выбрасывать на морской лед дрейфующие буи с записками. По инициативе В.С. Визе многие экспедиции Арктического института выбрасывали деревянные буи, имевшие яйцевидную форму: внутрь буев вкладывались запаянные стеклянные или медные трубки с открытками (на русском, английском и норвежском языках), в которых содержалась просьба к нашедшему отослать открытку в Арктический институт, указав на ней место и время находки буя. Визе полагал, что это даст дополнительный материал для изучения дрейфа льдов.

В 1937 году в статье «Дрейф льдов из Карского моря в Гренландское» Визе привел список буев, выброшенных на лед в 1934 и 1935 годах в Карском море и найденных у берегов Гренландии, Исландии, Северной Норвегии. К статье была приложена карта вероятного дрейфа буев. Эта карта в основных чертах была подтверждена более точными наблюдениями последних лет.

В 1943 году В. Ю. Визе обобщил данные о дрейфе буев по всем окраинным арктическим морям и на основе их построил карты дрейфа льдов и течений, уточнив многие существенные особенности циркуляции водных масс и льдов. И позднее Визе, в качестве редактора научных сборников и трудов Института, систематически печатал сообщения о найденных буях.

Метод дрейфующих буев, широко примененный по инициативе Визе, в свое время сыграл весьма важную роль в изучении закономерностей дрейфа льдов. В наши дни дрейф льдов рассчитывается другими методами, но, как и подчеркивал Визе, он остается фактором первостепенной важности для ледовых прогнозов.

Еще в 1924 году В. Ю. Визе высказал мысль о том, что состояние льдов в Арктике является результатом интенсивности циркуляции атмосферы: сильно ледовитым годам соответствует ослабление общей атмосферной циркуляции, малоледовитым годам — усиление атмосферной циркуляции.

В. Ю. Визе одним из первых обратил внимание на потепление Арктики, которое началось приблизительно с 1920 года. Это было обнаружено по тенденции повышения температуры воздуха на полярных станциях, особенно заметной в приатлантической части Арктики. Сказалось это повышение и в других явлениях: уменьшение ледовитости приатлантических морей, смещение к северу кромок льда в Баренцевом море, отступание ледников на Земле Франца-Иосифа и на Шпицбергене.

В 1937 году Визе пишет статью «Причина потепления климата». «В чем же причина этого удивительного потепления Арктики, которое, несомненно, является наиболее сильным по своим размерам климатическим колебанием, зарегистрированным на земном шаре летописями?»— задает он вопрос. И на конкретном материале предшествующих лет доказывает, что основной причиной потепления Арктики является усиление циркуляции в атмосфере и, как следствие этого, усиление циркуляции в гидросфере на севере Атлантики. Но в чем же начальные причины изменения интенсивности циркуляции атмосферы?

«Причина остается пока неизвестной, — пишет Визе. — Но, принимая во внимание, что аномалия охватила весь земной шар, можно предполагать, что искать причину следует вне Земли, вероятнее всего в колебаниях солнечной деятельности».

Визе, его последователи, а также, уже после его смерти, и другие ученые разных стран сопоставляли интенсивность циркуляции атмосферы, ледовитость и другие природные явления с солнечной активностью, характеризуемой числом солнечных пятен, их площадью или другими показателями, но убедительных связей до сих пор не получено. Никто не отрицает, что интенсивность циркуляции атмосферы и многие другие явления на Земле связаны с солнечной активностью как главным источником энергии для Земли. Но физический механизм этой связи еще не раскрыт.

В. Ю. Визе одним из первых утверждал, что колебания климата и связанные с ними колебания ледови-тости в Арктике имеют циклический характер. Но как долго будет длиться цикл потепления? Какова тенденция изменения ледовых условий? На эти вопросы Визе и другие исследователи ответить тогда не могли — не были известны причины изменения климата, циркуляции атмосферы, ледовых условий и других явлений. Уже после смерти В. Ю. Визе, когда накопился большой ряд наблюдений над различными явлениями, представляющими собой производные от изменения климата, было обнаружено, что цикл потепления длился около 20 лет. Примерно с 1943–1945 годов наступил перелом в характере атмосферной циркуляции и она приобрела черты, наблюдавшиеся до периода потепления. Начался период похолодания. Причем целый ряд показателей — понижение температуры воздуха на полярных станциях, увеличение ледовитости арктических морей и т. д. — проявились в последнее тридцатилетие в приатлантической части Арктики. Это подтверждает правоту Визе, видевшего причину климатических изменений в Арктике в изменении характера атмосферной циркуляции на севере Атлантики.

Как устойчиво это похолодание? — спросит читатель. Кончилось ли оно или будет продолжаться? К сожалению, достоверного ответа на эти вопросы нет, так как не выяснены первопричины климатических колебаний. Некоторые исследователи считают, что период похолодания кончился или кончается. Есть и крайняя точка зрения: похолодание будет продолжаться и к 2000 году па Земле наступит новая ледниковая эпоха. Но в анализ этих взглядов мы вдаваться не будем. Здесь лишь хотелось подчеркнуть, что исследования В. Ю. Визе актуально звучат и сегодня, когда важная проблема изучения изменений климата стоит в ряде международных научных проектов и программ.

….В 1937 году в арктических морях застряли во льдах и остались на зимовку десятки грузовых судов и большая часть ледоколов. В. Ю. Визе, справедливо считая, что основной причиной неудачи навигации 1937 года было незнание гидрометеорологических условий арктических морей, обратил на это внимание руководства Главсевморпути и Арктического института. В результате в 1939 году приказом по Главному управлению Северного морского пути была произведена полная реорганизация Всесоюзного арктического института. Геологические исследования, до того основные в институте, были переданы Горно-геологическому управлению Главсевморпути. В Арктическом институте главными стали следующие структурные подразделения:

— ледовый отдел с секторами научно-тематических, работ и службы ледовых прогнозов;

— отдел морской гидрологии;

— отдел метеорологии и геофизики.

При институте был создан новый Ученый совет и его председателем избран В. Ю. Визе. В новом положении об Арктическом институте подчеркивалось, что основная его деятельность сосредоточивается на изучении трассы Северного морского пути. Междуведомственное бюро ледовых прогнозов было ликвидировано. Теперь за разработку методов ледовых прогнозов и за составление самих прогнозов отвечал Арктический институт. Для связи с руководством Главсевморпути в Москве был создан сектор информации ледовой службы и службы погоды, подчиненный ледовому отделу Арктического института. С тех пор все виды ледовых прогнозов исходят из Арктического института.

Научным руководителем разработки методики прогнозов стал Владимир Юльевич Визе. Под его председательством проводились все совещания по ледовым прогнозам, и он окончательно формулировал ледовые прогнозы. По предложению Визе, перед составлением ледовых прогнозов проводилось исследование тех или иных прогностических связей. Это позволяло научно обосновывать прогнозы и избегать различного рода умозрительных, не доказанных фактами заключений, на которых приходилось строить прогнозы в прошлом из-за отсутствия фактических материалов. Служба ледовых прогнозов стала регулярной. Наладился сбор и обработка всей имеющейся гидрометеорологической и ледовой информации. И, наконец, для того чтобы потребители могли судить о степени обоснованности прогноза, Визе ввел правило сопровождать прогноз кратким пояснением, в котором излагались основные мотивы, побудившие принять ту или иную формулировку.

В Арктическом институте стал создаваться постоянный коллектив ледовых прогнозистов. К составлению прогнозов привлекались прогнозисты московского сектора ледовой службы. И хотя прогнозы стали более конкретными — еще в мае в них указывались сроки взлома припая, начала навигации и условия проходимости судов различных типов, — Визе откровенно предупреждал, что надежность прогнозов еще невелика. Так, в книге «Северный морской путь», изданной в 1940 году, он писал:

«В последние годы к науке все чаще и чаще стало предъявляться со стороны хозяйственников и мореплавателей требование о полноценных ледовых прогнозах. Здесь со всей категоричностью следует подчеркнуть, что в настоящее время наука не в состоянии ставить такие прогнозы, а может давать только ориентировочные предсказания без необходимой для мореплавателя детализации. Приходится ждать, пока наблюдений над льдами и факторами, влияющими на льды (притом наблюдений полноценных), не накопится лет за 20–25. Только разработка такого материала — мы указываем минимальный его объем — позволит вывести закономерности, на которых можно будет основывать более или менее надежные ледовые прогнозы».

Этот вывод Визе заставил искать другие пути помощи практике. На период арктической навигации в Арктику посылались научные сотрудники Арктического института — для участия в составлении долгосрочных прогнозов, и синоптики — для оперативного обслуживания плавающих в Арктике судов текущей ледовой и гидрометеорологической информацией. Специалисты стали давать краткосрочные прогнозы ледовых условий перед проводкой караванов судов в том или ином районе. Это существенно дополняло долгосрочный ледовый прогноз. Научные группы при штабах морских операций сыграли большую роль в развитии мореплавания в Арктике, играют они важную роль и в наши дни, когда караваны судов ходят под проводкой мощных дизель-электрических и атомных ледоколов.

Великая Отечественная война застала В. Ю. Визе в Ленинграде. Его вместе с женой, как крупного ученого, вывезли самолетом из Ленинграда в начале блокады. Он приехал в Красноярск. Там организовался Арктический институт из числа тех полярников, которых война застала в Арктике и они уже не попали в Ленинград. Учитывая важность научно-оперативного обеспечения морских операций в Арктике в период войны, Государственный Комитет обороны освободил работников Главсевморпути, в том числе и ученых института, от мобилизации. Позднее, в 1942 году, в Красноярск были эвакуированы из Ленинграда уцелевшие работники института и научные фонды материалов наблюдений.

В. Ю. Визе и здесь выполнял функции председателя Ученого совета, руководил составлением долгосрочных ледовых прогнозов. Наряду с большой научной работой он принимал участие в работе краевых организаций— был заместителем председателя Научно-технического совета и председателем секции Крайнего Севера этого же Совета при Красноярском краевом исполнительном комитете. Попутно с текущей научно-исследовательской и научно-оперативной работой Владимир Юльевич писал монографию «Основы долгосрочных ледовых прогнозов для арктических морей». Эта книга была издана в 1944 году.

В предисловии к ней Визе указывает, что в области методики долгосрочных ледовых прогнозов «удалось добиться существенных успехов, обязанных главным образом трудам молодых ученых, в основном работающих в Арктическом научно-исследовательском институте».

Здесь, как и во всех прежних работах, Визе указывал, что формирование и жизнь ледяного покрова определяются в основном циркуляцией атмосферы. Поэтому надежность методики долгосрочных ледовых прогнозов связана с надежностью методики метеорологических прогнозов. Однако надежных методов долгосрочного метеорологического прогноза еще нет, поэтому ледовые прогнозы по некоторым показателям несовершенны и основываются преимущественно на статистических связях между данными, определяющими те или иные характеристики состояния льда. Заслуга В. Ю. Визе не только в том, что он обобщил все имеющиеся прогностические связи и проанализировал их эффективность при составлении прогнозов за предшествовавшие годы; он обратил внимание и на то, что для дальнейшего развития методики ледовых прогнозов необходимо развивать методику метеорологических прогнозов, а также наладить более систематический сбор сведений о состоянии льда с помощью самолетов в течение всего года как в арктических морях, так и в Арктическом бассейне.

Это явилось стимулом для организации в 1946 году специального отдела долгосрочных метеорологических прогнозов. Отдел долгосрочных метеорологических прогнозов, вначале под руководством Г. Я. Вангенгейма, а затем А. А. Гпрса, постепенно встал в один ряд с отделом ледовых прогнозов, и его работа стала основой прогностической деятельности Института, войдя сославной частью в научно-оперативное обслуживание навигации в Арктике. В последующие годы самолетная ледовая разведка стала выполняться во все сезоны года, по разработанным прогнозистами маршрутам.

За монографию «Основы долгосрочных ледовых прогнозов для арктических морей» в 1946 году В. Ю. Визе была присуждена Государственная премия СССР, за заслуги в годы Великой Отечественной войны он был награжден Президиумом Верховного Совета СССР вторым орденом Ленина и медалями «За победу над Германией» и «За оборону Советского Заполярья».

В ЛЕНИНГРАДСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

Летом 1944 года вместе с Арктическим институтом Визе возвратился в Ленинград. В 1945 году его пригласили работать в Ленинградский государственный университет. Здесь, на географическом факультете, создавалась кафедра океанографии. Университет и до этого готовил специалистов по изучению океана вместе с гидрологами суши и озероведами при кафедре гидрологии. На этой кафедре работали когда-то учителя и сподвижники Визе: Ю. М. Шокальский, С. А. Советов, А. А. Каминский, В. Н. Лебедев. В 1945 году было решено создать специальную кафедру. И вот заведующим первой университетской кафедры океанографии стал В. Ю. Визе. В последующие годы такие кафедры были открыты в ряде других университетов Советского Союза. Еще несколько лет он совмещал эту работу с основной работой в Арктическом научно-исследовательском институте. Но возраст давал себя знать, и вскоре он перешел в университет совсем.

Владимир Юльевич подбирал себе хороших помощников — преподавателей, обсуждал современные проблемы изучения океана, руководил составлением новых учебных программ. Всю свою жизнь Визе увлекался вопросами исследования полярных стран.

В его работах нашли должную оценку современные исследования и открытия, совершенные в Арктике в XX веке и особенно при Советской власти. Он поднял новый пласт истории, углубившись в древние века. Особо следует упомянуть работы Визе о русских полярных мореходах из промышленных, торговых и служилых людей XVII–XIX веков.

Чтение лекций по современным проблемам океанологии он доверил своим молодым коллегам. А сам стал читать курс истории исследования полярных стран.

«Лекции В. Ю. Визе по истории исследования полярных стран, которые он читал в университете в 1946–1951 гг., — писал В. X. Буйницкий, — пользовались неизменным успехом и всегда привлекали большую аудиторию».

В марте 1950 года Ученый совет Всесоюзного Географического общества присудил ему Большую золотую медаль. Этой медали удостаивались выдающиеся нуте- шественники, крупные ученые-географы, и награждению ею Визе поставило его в один ряд с ними. В постановлении было указано, что медалью он награжден за «труды по различным отраслям географии, проливающие совершенно новый свет на принципиально важные и крупные проблемы науки».

…На площади Ленина стоит желтый пятиэтажный дом номер 3. Он был построен специально для работников Арктического института в 1940 году. На третьем этаже этого дома жил Владимир Юльевич Визе с женой Еленой Васильевной. У них не было детей. К старости они были одиноки. В середине самой большой комнаты квартиры стоял черный рояль. Часто в вечерние часы, особенно весной, когда в Ленинграде наступали белые ночи, из этой квартиры раздавались звуки музыки. Это играл Владимир Юльевич. С детских лет и до глубокой старости он любил музыку. Особенно часто он играл произведения Вагнера. Музыка Вагнера, величественная и напряженная, пробуждала в нем воспоминания о суровой и гармоничной природе Арктики. Прохладные ленинградские вечера и белые полуфантастические ночи напоминали годы юношеских скитаний по Лапландии. И тогда он исполнял сочиненную им еще в молодые годы музыкальную пьесу под названием «Из скитаний по Лапландии». В ней звучали лопарские напевы, которые он запомнил, живя вместе с кольскими лопарями на берегу диких озер Хибин и Монче-тундры. Иногда он сидел в кресле на балконе и, опершись подбородком на большую трость, часами глядел на памятник Ленину и зеленый сквер, окружающий его, на розовый закат и, казалось, не замечал шумной и оживленной жизни города вблизи Финляндского вокзала. Он был в далеких воспоминаниях о льдах и море, о жизни и дружбе с людьми, которые уже ушли из-этого мира: о Седове, Пинегине, Павлове и многих других, с которыми он встретился на перекрестках нелегких дорог жизни.

Вспоминал, как во время первой зимовки у Новой Земли вместе с Павловым на рояле в четыре руки играли музыкальные произведения Бетховена, Мусоргского, Скрябина. А за бортом судна ревела пурга. Он не любил вспоминать о плохих людях. Он был до конца дней оптимистом. А память оптимистов и жизнелюбов хранит воспоминания о хорошем, окрашенном в светлые тона, как эти ленинградские вечера. Музыка, книги, небольшой круг друзей скрашивали его последние дни. И ушел он из жизни как-то внезапно. Никто не знал, как серьезно он был болен. Сильный человек не жалуется на свои болезни. Он умер 19 февраля 1954 года.

ЕГО ИМЕНЕМ НАЗВАНЫ

— Мыс и ледник Визе — на западном побережье Северного острова Новой Земли, в месте зимовки судна «Св. Фока». Назвал в 1913 году Г. Я. Седов в честь географа своей экспедиции.

— Бухта Визе — в заливе Благополучия у восточного берега Северного острова Новой Земли. Названа в 1921 году участниками Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана в честь руководителя океанографической группы на ледокольном пароходе «Таймыр».

— Бухта Визе — в заливе Русанова у восточного побережья Северного острова Новой Земли. Названа в 1925 году Новоземельской экспедицией Р. Л. Самойловича.

— Мыс Визе — на севере о. Брэдн в архипелаге Земля Франца-Иосифа.

— Ледник Визе — на о. Грили в архипелаге Земля Франца-Иосифа.

— Остров Визе — на севере Карского моря. Открыт и назван в 1930 году экспедицией на л/п «Седов». Заместителем руководителя экспедиции был В. Ю. Визе. Существование земли в этом месте было предсказано им в 1924 году.

— Мыс Визе — северная оконечность шельфового ледника Шеклтона в Антарктиде. Нанесен на карту и назван участниками Советской антарктической экспедиции в 1956 году.

— Острова Визе в юго-восточной части Тихоокеанского сектора Южного океана у западного побережья Антарктического полуострова. Название дано англичанами.

— Гидрографическое судно «Профессор Визе» — деревянное моторно-парусное судно около 400 тонн водоизмещением, построенное в 1937 году. На судне производились гидрографические работы, сначала в Карском море, а затем в море Лаптевых; зимовало оно в бухте Тикси.

— НИС «Профессор Визе» — научно-исследовательское судно Арктического и антарктического института водоизмещением около 7000 тонн, вступившее в строй в 1967 году. Регулярно плавает в Северо-Европейский бассейн Северного Ледовитого океана и в Южный океан. С его борта выполняется комплекс научных гидрометеорологических наблюдений, включая запуск метеорологических и геофизических ракет и прием разнообразной спутниковой информации. Судно имеет 29 научных лабораторий и электронно-вычислительную машину.

НИС «Профессор Визе» участвует в выполнении комплексной программы по изучению взаимодействия атмосферы и океана. Исследователи на борту этого судна изучают роль атмосферной циркуляции в формировании ледовых условий полярных морей, долгопериодные изменения климата, циркуляцию вод и льдов. Они дополняют и развивают многие положения Владимира Юльевича Визе, изложенные в его многочисленных трудах.