Их невинный секрет

Глава 8

Коул смотрел на Джессу, все его инстинкты работали на полную катушку. Она о чем-то думала, над чем-то размышляла.

Посмотрев на него, она быстрым шагом пересекла небольшую комнату, выдавая тем самым свое беспокойство и возмущение. Конечно, она была возмущена. В ее мыслях они лгали ей, но, в то время, эта ложь выглядела очень правдоподобно. Это было прикрытие. Они проводили тайные операции, являющиеся частью их работы. Но это последнее задание показало их настоящие лица. Бурк мог быть оптимистом столько, сколько сам пожелает. Но она не собиралась возвращаться назад.

Конечно, она уже давно поняла, кем они были на самом деле. Наемниками. Он ненавидел это чертово слово. Оно звучало эгоистично, и создавалось впечатление, что они готовы продать свои услуги любому, кто готов оплатить их, кто злоупотреблял своей властью и положением, независимо от причины, и, не принимая во внимание возможные жертвы.

Он не такой, но он был не в состоянии убедить в этом Джессу. Заслуживал ли он хотя бы один шанс, чтобы попробовать? Он вздохнул. Как будет воспринимать их собственный сын, когда подрастет и станет старше?

— Итак, как долго вы хотите, чтобы я жила на болотах?

Коул следил за ее расхаживанием, сжимающимися и разжимающимися ладошками. Она была готова буквально взорваться, и он собирался позволить ей это. Возможно, если она выпустит немного пара, то после, позволит им, бросить ее на кровать и выбивать из нее оргазмы до тех пор, пока она окончательно не расслабится. Такой план нравился ему гораздо больше, но она не хотела его. Дядя Мартин был прав; он ни на что не годился. Никто не сможет полюбить его.

Бурк, скрестив руки на груди, смотрел прямо на Коула.

— Ну? У вас нет на примете ни одного пещерного человека способного отомстить?

Коул только покачал головой.

— Что молчим?

— Нет.

Твою мать. Бурк уже терял терпение, но Коул не позволил ему этого.

Бурк хотел схватить Джессу и выжимать из нее наслаждение, пока она не растает в его руках, а затем передать ее своему брату, чтобы тот сделал то же самое, и даже больше. Но Коул не собирался доставлять своему брату удовольствие, показав тому, насколько сильно он любил и хотел Джессу. Или пытаться сломить ее сопротивление и смягчить ее отношение к ним. Это бессмысленно. Она не вернется.

Послышался гортанный рык Бурка. Его брат готов был сорваться, и это являлось полной неожиданностью, потому как Бурк крайне редко терял терпение. Обычно Коул вел себя подобным образом, а Бурк присматривал за ним.

— Отлично. Я сделаю то, что привык делать. Я, блять, выскажусь. Джесса, ты будешь оставаться на болотах до тех пор, пока мы не разрешим тебе оттуда уехать.

Ее глаза сузились.

— А может быть мне лучше вызвать копов? Вдруг они еще не все подкуплены. Возможно у меня больше шансов на спасение с ними, чем с вами двумя. По крайней мере, они мне не лгали.

Коул почувствовал, как судорога, подобно выстрелу пули, прошла по его телу. Нет, пуля была бы не настолько болезненна.

— Ты не будешь никому звонить.

Бурк, скрестив руки на груди, намеренно двинулся на Джессу, заполняя ее личное пространство, и возвышаясь над ней.

— Ты серьезно веришь, что мы не перепробовали все, что только возможно, в короткий, отпущенный нам, промежуток времени? У нас есть люди в рядах федералов, прокуратуре и департаменте Нью-Йорка. Это занимает время. Марко — профессионал.

— Или возможно он долгими месяцами готовился к этому, и прекрасно знает каждый ваш следующий шаг, например то, что вы сидите сейчас здесь и ждете, чтобы он пришел за вами.

Ее почти трясло от гнева.

— Ты думаешь, я занимаюсь здесь фигней? Ты реально веришь в то, что я бы не стал вместо этого обыскивать каждый уголок, в поисках этой сволочи? Если бы я был уверен в твоей безопасности, то именно этим я бы и занялся. Но вдруг этот гад где-то поблизости и разъезжает по окрестностям, расспрашивая о нас. Поэтому до темноты, мы остаемся здесь. Какого хрена ты еще хочешь от меня, Джесса?

— Вернись на год назад и измени все. Черт, если бы я могла вернуть все назад, я была бы умнее, я бы видела вас насквозь. Мне следовало бы догадаться о том, какие вы на самом деле, какими я вижу вас сейчас.

Ее кулачки были настоящими маленькими шариками, наполненными эмоциями. Даже пальцы ее ног сжимались, сминая дешевый ковер.

— Какие мы, по-твоему? — произнес с вызовом Бурк.

— Выскажись, дорогая. Отпусти это.

— Вы — лжецы.

Коул закрыл глаза. Эти слова ранили также больно, как и то, что она считала их наемниками. Она думала, что они врут каждому, или исключительно маленьким девственницам, как она, с целью добиться близости? Она реально верила в то, что они зарабатывают деньги за счет человеческих жизней? Кто знает. Его называли и похуже, но его никогда не заботило, что о нем думают другие.

— Мы были под прикрытием. Ты бы хотела, чтобы мы прогуливались у всех на виду и раздавали плохим парням свои визитки?

— В итоге, это ничего не значит. Они бы все равно вычислили, кто вы такие на самом деле. Они намного умнее, чем я.

— Конечно, они бы все поняли. Нам пришлось проделать кучу бумажной работы, чтобы федералы приняли собранные нами улики. Пришлось убить мерзавцев. Не надо делать вид, что мы злодеи в этом сценарии. Мы те, кто спасали женщин, ты прекрасно знаешь об этом.

— Но вы не спасли меня, не так ли? — язвительно уточнила она.

Коул почувствовал, что его чертово сердце, готово остановиться после этого вопроса. В отличие от ее предыдущих разглагольствований, этот вопрос, выскользнувший из ее рта, подразумевал намек на уязвимость. Это разрывало ему сердце. Боль в ее взгляде была очевидной, как будто бы она царапала ее до крови стальными нитями. Вина раздирала его внутренности.

Бурк немного смягчился. И потянулся к ней.

— Дорогая, мы не знали, что ты нуждалась в нас, что ты была в опасности. В ту минуту, когда мы ее почувствовали, мы пришли к тебе.

Ранимая девочка исчезла за секунду, вместо нее появилась женщина в праведном гневе.

— Я не об этом говорила, придурок. Я говорила о том, что вы бросили меня одну, беременной. Если бы Марко Дельгадо так решил, то я была бы отправлена на убой, и вам бы не пришлось спасать меня.

— Мы бы все проверили.

Бурк опустил руки, его пальцы подрагивали, словно он очень хотел дотронуться до нее. Коул знал своего брата. Наверняка Бурк считал, что если бы он только мог дотронуться до нее, то смог бы стереть все плохое из ее памяти. Но Коул не думал, что Джесса хотела бы, чтобы ее успокаивали. Она хотела схватки, а они были единственными доступными целями.

— Серьезно? А может, вы бы просто приступили к другой работе и следующей женщине, которая была бы достаточно глупа, чтобы купиться на ваши уловки?

— Это не уловки, и мы бы вернулись за тобой в любом случае.

Она перевела на них свои большие зеленые глаза. Коул почувствовал, что его сердце пропустило удар.

— Правда, Коул? Реально? Вы бы вернулись за мной, за замужней женщиной, той, которой вы думали, я была?

— Нет.

Он бы хотел умереть за день до того, как услышал новость о ее семейном положении. Часть его умерла в тот день, и он похоронил ее. Он бы не вернулся обратно. Он бы не хотел увидеть ее рядом с ее мужем.

— Мы уже обсудили этот вопрос и решили оставить тебя в покое.

— Проклятье, Коул. Ты можешь подумать пару секунд перед тем, чтобы сказать что-нибудь? Почему ты здесь? Я знаю, ты любишь ее. Почему ты позволяешь ей ссорить нас?

— Мы можем любить ее всем своим существом, но мы не вместе, Бурк. Я не могу разделить нас, потому что она не собирается позволить нам сблизиться.

Это чертовски ранило. Коул никогда не чувствовал себя живее, чем когда находился рядом с Джессой. Рядом с ней, он чувствовал, что может быть хорош в чем-то еще, помимо своей гребаной работы. И он был хорош, любя ее. А потом он облажался.

Он следил за тем, как Бурк выплевывал гневные слова в ее адрес, и как она отвечала ему тем же. Да, он облажался. Сильно. Он рассказал Джессе правду. Они бы не вернулись. Коул знал, он бы выполнял задание за заданием, до тех пор, пока бы это его не убило. Этот ублюдок Ландри врал ему по поводу брака Джессы, и он поверил каждому проклятому слову. Даже стоя на краю могилы, он бы любил ее… веря, что она принадлежит другому.

— А ты хоть раз подумала, что Калеб еще и наш сын? — бросил Бурк.

— Он, наверное, сын Коула.

— Думаешь, это что-то значит для меня? Да мне насрать, — ощетинился Бурк.

— Мы разделяли все, с самого момента оплодотворения. В моем сердце он и мой сын, и будь я проклят, если позволю тебе вычеркнуть меня из его жизни.

Она стояла нос к носу с Бурком, ее лицо оживилось, чего еще не было всего несколько часов назад. Она пылала, волосы выбивались из конского хвоста с каждым движением ее головы. Маленькие завитки рыжих волос трепетали вокруг ее лица. Она была так чертовски красива. Даже тогда, когда кричала на них, Коул был совершенно очарован ей.

Мог ли он действительно позволить этому произойти — отпустить ее — он беспокоился, она была всем, основной причиной его существования. Собирался ли он дать дяде повод насмехаться над ним до конца своей жизни? Джесса не была замужем. Она родила ему сына. Коул все еще любит ее. Она заботилась о нем, однажды. Возможно…У Бурка был шанс.

Коул сделал паузу и посмотрел на нее. Он тонул в болоте собственных мучений, он не искал чего-то больше, чем ее красота, ее ярость. Но сейчас все изменилось. Его глаза сузились. Все выглядело так, будто она хотела…спровоцировать их! Для схватки? Или чего-то еще?

— Вас не должно быть в его жизни, — настаивала она.

— Как ты можешь так говорить, Джесса? Он наш сын. Мы его отцы.

— Вы заботились обо мне настолько, что даже не подумали позвонить и узнать, что у вас есть сын. А мне полагается после этого верить, что вы выиграли конкурс в номинации «Папаша года»?

Бурк стиснул зубы, почти полностью теряя контроль.

— Я уже все объяснил.

— Ты всего лишь придумал отговорку. Что, было настолько сложно взять проклятый телефон и позвонить?

Она повернулась к Коулу.

— Прошло три месяца между тем временем, когда вы уехали, и когда я вернулась из Шотландии со своим предполагаемым мужем. Три месяца. Девяносто дней, в течение которых вы могли набрать мой номер. Девяносто дней моего ожидания и веры в то, что вы бросили меня.

Она произнесла это со злым рычанием, но под ним скрывалось что-то еще.

Бурк продолжал доказывать свою точку зрения. Коул нахмурился, стараясь побороть чувство вины и мучения от обидных слов дяди. Он наблюдал за ней. Она продолжала поддевать их, становясь все более расстроенной с каждой ответной репликой Бурка.

— Просто признай это, Бурк. Вы нашли замкнутую девственницу, которая выполнила для вас двоих все ваши капризы, после чего вы оставили ее, без намерения когда-либо вернуться. Ты получил все что хотел и исчез. И ты.

Она повернулась и посмотрела прямо на Коула, ее взгляд был смешан с некоторым намеком на ожидание, как будто она искала что-то.

— Ты больной. Извращенец.

Коул проглотил ее слова, но теперь он был спокойнее. Размышлял. Наблюдал. Она явно чего-то хотела, но он не думал, что это простое желание выпустить пар. Это было то, к чему она стремилась; что ж, он выдержит ее гнев. Было что-то необычное в том, как она украдкой подходила ближе, как смотрела на него. Это заставляло его задаться вопросом о том, что же на самом деле скрывается за ее тирадами.

— Да, детка. Я очень болен.

Он смягчил свой тон. Если бы он мог успокоить ее, всего лишь соглашаясь с ней, он бы так и поступил. Но он догадывался, что его самообладание только больше выведет ее из себя. Если так… он точно знал что нужно делать.

— Я ущербен. Я не подхожу тебе.

— Черт побери, Коул.

Ярость Бурка исходила от него волнами, ударяя по его брату, всегда легко воспринимающему сильные эмоции. Джесса напряглась, ее гнев, казалось, нарастал, а не рассеивался.

— Ты шлепаешь все объекты своих любовных завоеваний? Бедненький Коул, у него не встает без использования всяких штучек. Ему приходится связывать женщину, чтобы одержать над ней победу.

Джесса не просто извергала ярость. Она рисовала целую картину своими словами. Если бы все, чего она хотела от него — это признать свои грехи, он бы сделал это. Но она продолжает провокацию.

— Что? Нечего ответить? Тебе просто все равно, Коул. Наверное, мне не следует удивляться. После подобного агрессивного отношения ты отступаешь? Струсил, да? Ты просто собираешься стоять здесь и позволить девчонке заговорить тебя до смерти.

Она пожала плечами в знак равнодушия. Но на самом деле она не чувствовала его, и он начал понимать к чему она клонит.

Бурк открыл было рот, чтобы начать защищать честь Коула, но тот остановил брата, покачав головой. Бурку не было нужды тратить свои силы. Все это дерьмо от Джессы ему не предназначалось.

— Большой, плохой Дом, а?

Она усмехнулась, растравливая Коула еще больше. Все кусочки собрались воедино, безошибочно.

Она прижималась к нему ночью, или хотя бы часть ночи, но она точно не спала. Он мог чувствовать ее неровное дыхание, когда она просыпалась, беспокойно ворочаясь, до тех пор, пока он не обнимал ее и не заставлял успокоиться. Он чувствовал, как она напрягалась на мгновение, это заставляло его переживать, что она откажет ему. Но затем она снова прижималась и засыпала, переплетаясь с ним руками и ногами.

Сегодня утром она проснулась, обернувшись вокруг Бурка. Она искала комфорта и утешения, о котором сама бы никогда не попросила. И этот спор ничем не отличался от остальных ее выходок. Она боролась, сражалась против него, в то время как он опустил руки и отдал ей победу. Но она все еще старалась поддеть его, будто ковыряя рану, не позволяя той зажить. Потому что она не хотела этого. Черт. Если он был прав, тогда она была загнана в угол: желая что-то от них, но, не имея ни малейшего понятия о том, как победить свою гордость и просто попросить.

Поэтому она создавала все условия, чтобы он сделал это за нее. Возможно, она нуждалась в нем больше, чем он ожидал.

— Не настолько ты крут без наручников и кляпа, ага?

Она посмотрела с презрением.

Коул решил сыграть ва-банк, пересек комнату и остановился, возвышаясь над ней. Он сложил руки на груди и вторгся в ее личное пространство, излучая взглядом тьму и тяжесть. Тысяча грязных мыслей об обнаженной Джессе, под ним, между ним и Бурком, промелькнула в его разуме. И он позволил каждой из них отразиться в своем взгляде. Облегчение, одновременно с возбуждением вспыхнули на ее лице.

Ей бы следовало отстраниться, но она не сделала этого, потому что Коул сразу бы понял, что она просто не хочет возбуждать его гнев. Она бы хотела возбудить не только его член, но и пробудить его сердце. Она хотела их. Нуждалась в них? Будет видно в течение следующих нескольких часов. Возможно, это ничего не решит, но он не собирался отступать без борьбы.

Заскрежетав зубами, он понадеялся, что его дядя гниет в аду. Он бы запихнул ему обратно в глотку весь тот мусор, который он посмел когда-то высказать. Джесса может и не любила его, но он мог точно сказать, что она заботилась о нем. Пока, этого было достаточно. Для начала.

— Джесса, закрой свой рот, или мы будем вынуждены серьезно наказать тебя.

Хоть он и сказал эти слова почти шепотом, Джесса и Бурк тут же заткнулись. Воздух в комнате застыл.

— Вы не имеете права наказывать меня.

Ее дыхание участилось. Щеки запылали. Упрямая маленькая саба.

— Я сделаю это, если посчитаю нужным. Не тебе указывать мне, детка.

— Ты не прикоснешься ко мне.

— О-о, но ты же хочешь меня.

Удовлетворенный ее резким и глубоким вдохом, он еще ближе подошел к ней. Мгновение, и ее плечи расслабились, глаза смягчились, как будто она знала, что получит то, чего хотела.

— Ты ошибаешься.

Своими словами, произнесенными со сбившимся дыханием, она собственноручно выкопала себе могилу. Он улыбнулся.

— Ты не хочешь признать правду. Я подозреваю, что ты собралась драться со мной, хотя мы оба знаем, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я взял тебя, Джесса. Я показал тебе целый мир тогда, когда оставил тебя, чтобы пострадать. Ты ведь так ни с кем и не была, с той самой ночи, не так ли? И не смей лгать мне.

— Я буду лгать обо всем, о чем только захочу, Коул. Все наши отношения были ложью.

— Это все чушь собачья, но я понимаю, почему ты выбрала такую тактику. Сейчас, у нас есть несколько часов до того, как мы сможем уехать отсюда. Так вот я спрашиваю тебя. Ты хочешь сесть и трезво разобраться, как справиться с этим или хочешь поиграть в игру, которая приведет к неизбежному завершению?

Сейчас он чувствовал себя гораздо спокойнее. Он все еще видел в ее взгляде чувство вины, но теперь, он мог также отчетливо разглядеть и то, в чем она нуждалась, и что мог ей дать только он.

Бурк продолжал молча стоять возле своего брата, позволяя Коулу взять инициативу в свои руки. Он уставился на Джессу, его глаза сузились. Да, его брат-близнец, наконец, был снова в деле.

— И в какую же игру я, по-твоему, играю?

— Ты напрашиваешься, детка.

При обычных условиях, он бы никогда не проглотил эту наживку, но если это был единственный способ вернуть ее, то он был готов прогнуть свои правила разок.

— Ты доведешь меня до состояния, когда я просто возьму тебя, не спросив разрешения. Ты хочешь обоих, но ты слишком уязвлена, чтобы попросить. Я вижу только одну проблему. Все будет согласовано. Я не буду насиловать тебя, даже не по-настоящему.

— Я не хочу заниматься с тобой любовью.

— Нет, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя. Если я сниму с тебя этот халат прямо сейчас, то увижу твои соски твердыми? Они будут торчать ради меня? А если я проведу руками вниз по твоему телу и доберусь пальцами до киски, ты будешь влажной? Готовой для меня?

Она сглотнула, пытаясь скрыть невольное пожатие плеч.

— Даже если бы так оно и было, это не значит, что я люблю тебя. У меня всего лишь давно не было секса.

— Малышка, я не притрагивался ни к кому с того момента, как покинул тот гостиничный номер. И не притронусь больше никогда всю оставшуюся жизнь. Я люблю тебя. Я люблю тебя всем своим существом, мне легче умереть, чем взять другую женщину.

Ее глаза зажглись надеждой. Он следил за ней с болью и затаенным страхом.

— Я тебе не верю.

— Он говорит правду, — пробормотал Бурк.

— У меня тоже никого не было в течение года, дорогая. Это было бы предательством по отношению к моему разуму и сердцу. Даже после того, как мы узнали, что ты замужем, мы не могли даже посмотреть на другую женщину. Ты все для нас. Мы облажались. Мы позволили своей работе, страданиям и чувству вины победить себя. Если бы у меня была возможность повторить, я бы все рассказал тебе.

— Ты не можешь ничего изменить, Бурк.

Она скрестила руки на груди, борясь со слезами.

— Не сейчас.

— Нет, он не может. И мне тоже не изменить прошлое, Джесса. Я могу только пообещать тебе лучшее будущее. Сейчас тебе нужно решить, что случится дальше. Мы можем поговорить. Я могу быть нежным. Или я могу дать тебе то, в чем нуждаемся мы трое.

— Если я пересплю с вами, то только потому, что хочу вышвырнуть вас из своей жизни.

Слова ранили, но он не собирался останавливаться.

— А если я пересплю с тобой, то только потому, что люблю тебя и хочу запечатлеть себя в тебе. Мы хотим трахнуть тебя настолько жестко, чтобы ты не смогла избавиться от наших образов. Ты будешь чувствовать нас внутри всю оставшуюся жизнь.

Бурк решил тоже сделать заявление.

— Ты никогда не сможешь забыть, каково это быть между нами, окруженной и любимой. Если мы трахнем тебя, то это произойдет только потому, что мы нуждаемся в тебе. Я люблю тебя Джесса, и хочу жениться на тебе, завести еще детей, образовать настоящую семью вместе. Но если ты хочешь назвать все это просто сексом, что ж… я приму и это.

В ее глазах блеснули слезы.

— Я не верю тебе. И никогда не поверю. Я ненавижу вас обоих.

Коул на мгновение закрыл глаза. Одна часть его задавалась вопросом, должен ли он отпустить ее, и позволить найти кого-то, у кого нет такого багажа за спиной, как у них. Она заслуживала другого образа жизни, который бы не изолировал ее от окружающих ее людей. Но он приказал своему внутреннему голосу замолчать. Один раз она уже любила их; и сможет снова сделать это. И теперь, когда он знал, что она нуждается в них, он не может отойти в сторону. И не важно, какой ценой.

Он подошел еще ближе и взял ее на руки, ее вес напоминал ему обо всем, по чему он скучал весь прошлый год.

— Ненавидь меня всего, если захочешь. Нашей любви хватит на всех.

— Это ничего не значит, — сказала она, хотя была уже полностью расслабленной в его объятиях.

Коул усмехнулся.

— Мне все равно. Ты помнишь свое стоп-слово?

— Пошел ты, Коул.

Она практически выплюнула эти слова. Похоже, у нее уже входило в привычку сквернословить. Она, вероятно, проклинала их каждый день, когда они были на расстоянии друг от друга. Но Коула это абсолютно не беспокоило. Он знал, что сейчас они будут играть, и он намеревался выиграть.

— О-о, мы еще вернемся к этому. Но сначала, тебе лучше сказать свое стоп-слово, или мы будем стоять здесь весь день, и ждать, пока ты не сделаешь это.

— Сволочь, — пробормотала она.

— Разрешение.

Он улыбнулся.

— Хорошо. Теперь я определенно уверен, что нашей маленькой сабе требуется наказание. Бурк, нам нужны зажимы. Все зажимы.

Он бросил ее на кровать. Халатик распахнулся, обнажая грудь, о которой он мечтал каждую ночь, с тех пор как встретил ее. Они были красивыми и немного округлились, после рождения их сына, ее кожа по-прежнему была шелковистой, он так и не смог забыть те ощущения, которые он испытывал, касаясь руками ее тела. Как он и думал, ее соски превратились в твердые небольшие горошины. И так же, как и в первый раз, в ее зеленых глазах присутствовал небольшой страх.

О да, ему тоже это нравилось. Его член пульсировал в джинсах, пока он раздумывал над всеми грязными вещами, которые мог сделать с ней. Каждый мускул в его теле был наготове. Он мечтал об этом: обладать ей снова. Погрузиться в ее тело и никогда не покидать его.

— Распахни халатик. Дай мне увидеть каждый чертов дюйм твоего тела.

Ее губы напряглись и он понял, что она, несомненно, решила бросить ему вызов. Наконец, ее руки нашли пояс халата и распахнули его без намека на соблазнение. Если она рассчитывала, что это удержит его, то у него в запасе кое-что есть для нее.

Когда Джесса показала свое тело, Коул заметил произошедшие в нем изменения. На нем появилось больше изгибов. У нее было несколько растяжек и прямой шрам в нижней части живота.

— Мне делали кесарево сечение. Если это не нравится вам, то я могу одеться.

Она начала натягивать халат, но Коул оттолкнул ее руки.

— Ты прекрасна.

Все его тело отвечало ей. Каждая клетка внутри ощущалась так, будто возвращалась к жизни после долгого периода бездействия. Он находился на грани выживания с того момента, когда покинул ее. Просто существование. Сейчас он снова чувствовал себя живым. Эта женщина перед ним была всем. Джесса, его брат и сын, которого они произвели на свет. Если бы они остались одни во всем мире, он бы смирился с этим. Все остальное отошло бы на второй план. Нет больше вины. Нет сомнений. Больше никаких тайн. У него новое задание. Заставить Джессу полюбить его снова. А Коул Леннокс никогда не проваливал задания.

Джесса затаила дыхание. Он сказал, что она прекрасна, но она знала, что отличалась от той обнаженной девушки, какой он видел ее в последний раз. Ее грудь больше задорно не торчала. Ведь она кормила ребенка грудью почти три месяца. У нее остался шрам после операции и растяжки на теле. Она больше не была той совершенной девственницей, как прежде. Она стала женщиной, и носит отметины, доказывающие это.

Было ли это огромной ошибкой? Возможно, но это было ее ошибкой.

Она хотела Коула и Бурка. Она хотела почувствовать в последний раз, каково это — быть желанной. О, она не собиралась возвращаться к ним. Она не могла доверять им снова. Они могли бы изобразить чудесную перспективу, но она бы не посмела открыть свое сердце снова.

Все чего она хотела — сегодня. Может быть, несколько ночей. Немного поцелуев, ласк и воспоминаний, способных согреть ее, когда они уйдут. Возможно, она была идиоткой, но она не хотела никого, кроме них.

Они использовали ее, а она продолжала желать их. Это был ее последний шанс справиться со всем этим.

— Детка, ты чертовски великолепна.

Коул смотрел на нее.

— Твою мать. Я и не надеялся увидеть тебя такой еще раз.

Бурк выдохнул эти слова. Он стоял позади брата, его гнев, казалось, схлынул. Бурк жаждал схватки. Коул — нет. Он закрылся в себе. Стены, возведенные между ними, приводили Джессу в ярость. Но он все еще видел ее, понимал ее потребности. Сейчас только это было важным.

— Я еще не до конца сбросила вес после родов.

Сейчас она нервничала. Без злости, подпитывающей ее изнутри, она почувствовала уязвимость и беспокойство.

Взгляд Коула ожесточился.

— Больше ни единого оскорбительного слова в свой адрес. Ты великолепна, Джесса. Я никому не позволю оскорблять тебя, даже если это будешь ты сама.

Он говорил с ней именно тем глубоким и темным голосом, устанавливая свой контроль над ней. Это был богатый, источающий власть тон. Тон Бурка был полон соблазна, но когда Коул начинал разговаривать с ней своим тягучим рычанием, она не могла отказать ему.

— Положи руки за голову. Прошло много времени, и я хочу осмотреть тебя. Я хочу изучать твое тело снова и снова.

Джесса вздрогнула. Она всего лишь хотела заняться сексом, а он собирался растянуть это, продлить агонию. Взгляд в его решительное лицо подсказал ей, что он не примет отрицательного ответа. Она сама подтолкнула его, и теперь ей нужно было принять то, что он собирался дать ей.

О, конечно он будет прислушиваться к ней, но все равно сделает все по-своему. Если она хотела добиться того, чего хотела, ей нужно играть по правилам Коула. Это раздражало, но она также находила во всем этом странное ощущение надежности. Они с Бурком позаботятся о ней.

Они разыграли хорошую партию, но все еще оставалась вероятность того, что они уйдут ни с чем, как только Дельгадо перестанет быть угрозой для нее. Но совершенно точно, пока что, они с ней. Это было единственным, в чем она могла доверять им. Она позволила своим пальцам скользнуть вверх, переплетаясь между собой.

— Очень хорошо, малышка. Теперь раздвинь ножки. Мы хотим увидеть нашу девочку.

Она хотела поспорить с утверждением «нашу», но это было правдой. В течение года без них, она не думала ни о ком другом. Она встречала много привлекательных мужчин, но, ни один из них не заставил ее пережить то же, что они. Ни один из них не был настолько властен, как Коул и настолько соблазнителен, как Бурк. Ни один из этих мужчин не преследовал ее во снах и воспоминаниях.

Ее сердце ускорило ритм, когда распахнула колени и открылась им, овеваемая прохладным воздухом в комнате. Она почувствовала как ее соски стали еще тверже. Ее кожа ожила под их внимательными взглядами.

— Шире, — скомандовал Коул.

Она расставила ноги шире, выставляя свою киску на полное обозрение. Бурк вдохнул полной грудью.

— Она пахнет восхитительно. Иисусе…

Его голос дрогнул, и он облизал свои губы. Киска Джессы тут же запульсировала при мысли о его волшебном языке, дарующем ей удовольствие до тех пор, пока у нее не помутится зрение. Бурк мог упиваться ей вечность.

— Не сейчас, брат. Она должна заслужить это. Слишком легко для рабы, которая провела последний час, препираясь со своими Господами.

Коул выставил ладонь и Бурк положил что-то на нее. Оно выглядело металлическим и скрепленным цепью.

— Она хотела заставить нас осуществить ее желания, не признаваясь в них и не пообещав отработать за это.

— Коул, не подталкивай ее, — практически взмолился Бурк.

— Но она хочет, чтобы ее подтолкнули.

Улыбка Коула выглядела немного дико.

— Свяжи ей руки.

Ее сердце пропустило удар в ответ на его угрожающее мурлыканье. Боже, как она скучала по этой части натуры Коула. Когда он улыбался ей подобным образом, она никогда не могла понять — он просто забавлялся или готовился проделать что-то воистину грязное, заставляющее его член затвердеть, а ее обезуметь.

Бурк потянулся к коричневой кожаной сумке Коула и вернулся, неся в руках моток тонкой веревки. Закрутив веревку вокруг запястий, соединяя их над ее головой, Джесса почувствовала, что внутри у нее от этого что-то расслабилось. Она вздохнула, осознав, насколько сильно скучала по чувству близости с этими мужчинами. Даже если это не продлится долго, ей нужна была эта фантазия. Она хотела продлить этот момент, потому что уже очень скоро они снова покинут ее.

Пока Бурк связывал вместе ее руки, Коул раздевался. Джесса наблюдала, как дюйм за дюймом обнажается огромное, крепкое тело. Она вспомнила, что чувствовала, когда гладила рукой по его гладкой коже, ощущая под своей ладонью крепкие мышцы, зная, что все это принадлежит ей. Руки Коула оказались на ремне его джинсов, и он быстро разделался с ними, отбросив в сторону.

Его возбужденный, толстый и длинный член, доставал почти до пупка. Она не могла себя заставить не смотреть на него. Засмотревшись, она поняла, что была не единственной, чье тело украшали шрамы. Над его бедренной костью, на коже его живота, она увидела некрасивый полукруглый шрам.

— Что случилось?

Шрам выглядел грубо, будто бы кто-то не успел его завершить. Коул прикоснулся к нему, и опустил глаза, словно вспоминая, при каких обстоятельствах, этот шрам оказался на его теле.

— Это случилось около Меделина. Задание не было сложным. Бурку пришло накладывать шов самому, до тех пор, пока мы не смогли добраться до доктора.

Бурк направился к кровати, казалось, он был очень доволен своим узлом, защищавшим ее. Он стянул с себя футболку, и бросил ее в сторону.

— Нам повезло в тот раз, мы не смогли найти нормального врача, был только ветеринар. Представь моего большого плохого брата в окружении двенадцати миленьких избалованных кошечек.

— Это не смешно. Он мог умереть.

Голос Джессы дрожал. Коул мог умереть. Он бы мог потерять свою жизнь, и никто бы даже не сказал ей об этом. И она бы продолжала жить дальше, не зная о том, что его больше нет.

— Нет. Джесса. Это было не смертельно. Покажи ей, Бурк.

Бурк вздохнул, опустил брюки и повернулся. Джесса ахнула. Вся нижняя часть его спины была покрыта шрамами, которых прежде там не было.

— Когда мы совершали перелет с Алией, один из братьев собственника борделя увязался за нами. Бурк получил три пули в спину, пока я, наконец, не смог уложить этого ублюдка. И это уже далеко не первый раз, когда кто-то из них преследует нас.

— Я лишился приличной части своей печени, но она уже вернулась в свою прежнюю форму. Мне повезло.

Бурк повернулся.

— Знаешь, что помогло мне пройти через это?

Она покачала головой. Ей не хотелось это слышать.

— Не говори мне.

Бурк послал ей победоносную улыбку.

— Плохо, потому что теперь, когда ты привязана, тебе никуда не деться. Когда я потерял сознание, я думал о тебе. Когда я очнулся, я думал о тебе. Когда я выздоровел, я думал о тебе.

— Несмотря на то, что ты так много думал, ты так и не додумался снять телефонную трубку и позвонить.

Бурк закатил глаза.

— Зажми ее. Может после этого она будет более милой.

Коул позволил металлическому предмету свеситься с его ладони, раскачиваясь на цепочке, соединяющей два элемента.

— Это зажимы. Они для твоих сосков. Бурк, мне нужны эти соски твердыми и готовыми.

Бурк приподнялся на кровати, и провел пальцами по ее соскам, сначала нежно, после чего крепко сжал их между своими большими и указательными пальцами. Сжимая их, он посылал импульсы возбуждения по всему ее телу.

— Вот так, брат?

Взгляд Коула не мог оторваться от ее груди.

— Совершенно.

Он поднялся на кровати и устроился между ее ног, от чего матрас под ними прогнулся. Бурк остался рядом с ней, держа ее за соски, подготавливая их для Коула.

— Мне кажется, тебе понравится, детка. Я знаю, так и будет. Зажимы сели удобно.

— Они сожмут твои соски и сделают их изящными и чувствительными, с каждым натяжением цепочки они будут становиться еще более напряженными.

Влага затопила ее складки. Она чувствовала, что промокла, и как внутри нее растет возбуждение.

Бурк наклонился и навис своим ртом над одной грудью. Низкое рычание вырвалось из его горла, прежде чем он впился своими губами в ее, уже до невозможности, твердый сосок, не переставая при этом сжимать своими пальцами другой. Его посасывание откликнулось в ее киске, разжигая и заставляя корчиться.

— Да, детка, каждый раз, когда ты будешь так делать, эти зажимы будут натягиваться.

Коул молниеносно сдвинулся с места в тот момент, когда Бурк поднял голову. Коул закрепил серебряный зажим на соске, безжалостно подвинув его к основанию. Ее бутончики припухли и покраснели. Бурк коснулся своими губами ее уха.

— Я знаю, что ты чувствуешь это, милая.

Его шепот пробежался по ее коже, словно лесной пожар.

Она почувствовала давление на своем соске, и это было еще только начало. Когда она извивалась и корчилась, давление увеличивалось, посылая напряжение в ее тело, она была словно бутылка шампанского, ожидая, что ее вот-вот откроют.

Так долго. Она так долго нуждалась в этом. Она нуждалась в этом, и во многом другом.

Бурк снова наклонился к ее груди, и захватил своим ртом другой ее сосок, втягивая и сжимая его зубами, подготавливая его для зажима. Он втянул в себя бугорок, царапая его зубами и возбуждая своим языком. Застонав, Бурк оторвался от ее груди и поднял голову. После чего Коул надел зажим на второй ее сосок. Она всхлипнула и ощутила наслаждение, граничащее с болью. Она наконец-то снова начала чувствовать, ее мужчины преподнесли ей бесценный подарок.

Коул присел, перекатившись на пятки, его член нетерпеливо подергивался, но он держал все под контролем. Его темные помыслы, превратились в сексуальную потребность. Джесса была шокирована тем, насколько сильно это возбуждало ее. Она не хотела признавать то, как сильно ее ранила его замкнутость.

Бурк был готов к борьбе, но она также нуждалась и в Коуле. И ей казалось, что они тоже нуждались в ней.

— Я даже отсюда вижу ее возбуждение. Она ужасно мокрая, — сказал Коул, издав глубокий стон и поглаживая свой член.

Рука Бурка скользнула вниз по ее телу, заставив ее вздрогнуть. Его пальцы скользнули по ее клитору.

— О-о, да она похотливая девочка. Ей нравится, чтобы ее соски щипали, сжимали и скручивали.

— Эти зажимы идеально смотрятся на ней, словно драгоценные камни.

Коул щелкнул по одному. И Джесса вздрогнула, ощутив жжение. Ее соски стали наливаться кровью. Коул слегка потянул за цепь, которая проходила по ложбинке, между ее грудями. Джесса застонала, поскольку зажимы впились в ее соски, словно клещи, создавая беспощадное давление. Она посмотрела вниз и увидела, что они стали темно-красного цвета. Серебряные зажимы довольно мило смотрелись на ее плоти. Она всхлипнула.

— Все правильно, детка, — сказал Коул, и снова потянул за цепь.

— От этого звука мой член становится еще крепче.

— Мой, тоже, — присоединился к разговору Бурк, водя своими пальцами вокруг ее киски.

— Я думаю, что наша маленькая Джесса хочет, чтобы беспощадные Домы причинили ей немного боли, и взяли от нее то, чего хотят.

— И мы исполним твое желание, — пообещал Коул.

— Но только тогда, когда я получу то, чего хочу.

Джессе не понравилось, как прозвучали эти слова.

— Я не собираюсь ничего обещать, Коул. Если это какая-то игра, чтобы принудить меня, а вам поиздеваться надо мной, то тебе следует прекратить ее прямо сейчас.

Его глаза потемнели.

— Я заставлю тебя молить о члене, Джесса. Но я и на секунду не могу подумать, что не добьюсь того, чего хочу. Ты, я и Бурк — вместе навсегда. Ты можешь обманывать себя, но я не позволю тебе уйти. Используй свой шанс.

Она покачала головой.

— Я хочу просто секса, Коул.

— Тогда ты будешь умолять о нем.

Он протянул руку.

— Мне нужен последний зажим, Бурк.

Бурк поднял вверх голову.

— Ты это серьезно?

— Да.

Джесса почувствовала, как ее глаза расширяются. Она вздрогнула. Ведь она понимала, насколько уязвимой она сейчас была. Они могли делать с ней все, что хотели.

— У меня больше нет сосков, Коул.

Коул уставился на ее киску, своими пальцами занимая место Бурка. Она всхлипнула, когда он начал поддразнивать ее. И ахнула, когда он сжал клитор между большим и указательным пальцами.

— У тебя есть это. И это принадлежит нам, и что самое интересное, это местечко должно соответствовать твоим соскам. Мы хотим украсить наш приз. Дай мне зажим.

Бурк передал небольшую серебряную безделушку своему брату, и Коул лёг на живот между ее ног. У этого зажима тоже была цепь, что и у тех, которые Бурк закрепил на ее сосках. Коул разделил лепестки, раздвигая ее губы и обнажая клитор. Он подвинул голову назад. И Джесса ощутила, как вся кровь в ее теле прилила к этому крошечному местечку.

Коул сделал глубокий вдох.

— Как же мне нравится твой запах.

Он наклонился и коснулся клитора языком.

Цепь, которая связывала зажимы между собой, все еще была в его руках, и он дернул за нее, когда она пошевелилась, давление на ее соски безжалостно усилилось. Боль пронзила ее, усиливая удовольствие, которое доставлял его язык. Она изогнулась, когда он скользнул зажимом по ее чувствительному клитору. Она нуждалась в том — чтобы он прикасался к ней, чтобы он оказался внутри нее. Они оба.

Это было именно тем, что он ей обещал. Ведь он предупреждал, что заставит умолять ее, и она была уже на грани. Ее клитор пульсировал, и когда он наклонился вниз и лизнул его своим языком, Джесса чуть не слетела с кровати. Бурк удержал ее, скользя ладонями по ее изгибам.

— Нет, ты должна лежать неподвижно. Ты позволишь ему, чтобы он заставил тебя кончить.

Он сделает это. О-о Боже, но это не то, что она планировала. Она хотела его внутри себя, но он собирался сделать это по-своему. Он собирался полностью уничтожить ее — на своих условиях. Коул щелкнул языком по ее клитору, удовольствие ошеломило ее, приведя к повиновению.

Она хотела запутаться пальцами в его волосах. И заставить его сделать так, чтобы она кончила. Это было так близко, но, все же, за пределами ее досягаемости. Он продолжал свои легкие дразнящие прикосновения, мучая ее клитор. Она хотела бороться, заставить его сделать то, в чем так нуждалась, но сейчас она лежала перед ним связанной и удержанной. Она была полностью открыта для его удовольствия, и все что она могла сделать — просто лежать, принимая скольжения его языка своим распухшим клитором. Каждое нажатие делало ее все более чувствительной.

Все это время Бурк продолжал поигрывать с ее сосками, заставляя их вспыхивать возбуждением и нуждой. Она попыталась отодвинуться. Это было невыносимо. Ее сердце, того и гляди, готово было выскочить из груди. Мольба готова была сорваться с кончика ее языка, точно так, как он и хотел. Но вместо этого, она пошевелилась, чтобы заставить его остановиться. Коул хлопнул ладонью по ее бедру и зарычал.

— Не борись со мной. Используй свое стоп-слово или повинуйся.

Его рот вернулся к прерванному занятию. Небольшие полизывания, долгие скольжения — все было предназначено для того, чтобы держать ее на грани. Джесса откинулась на спину, а руки Бурка обвились вокруг нее, заключая ее в любящую клетку.

— Дай ему то, что он хочет, милая. Боже, я умру, если в ближайшее время не войду в тебя. Я так сильно хочу тебя.

Она также, как и он, собиралась умереть.

— Пожалуйста, Коул. Пожалуйста, дай мне кончить.

Она не могла продержаться и секунды.

— Как пожелаешь, детка, — пробормотал Коул, прежде чем втянуть ее клитор в свой рот.

И она помчалась по краю, задыхаясь, от настигающего ее оргазма. Каждое покачивание ее тела натягивало зажимы, покусывающие ее соски и клитор, пуская дрожь по всему телу.

Бурк удерживал ее, прижимаясь к спине. Она чувствовала его эрекцию у своего бедра. Он беспокойно двигался рядом с ней, продолжая нашептывать ей на ухо слова.

— Это было чертовски прекрасно. Ты хоть представляешь, как долго я ждал, чтобы увидеть это?

Да, она знала. Они ждали так же долго, как и она. Год. Почти целый год томления, одиночества и гнева. Сейчас, все что от нее было нужно, это отдаться целиком происходящему и притвориться, хотя бы ненадолго, что все будет хорошо.

Коул поднял голову, и на мгновение оставил ее киску в покое, дав ей тем самым немного времени прийти в себя после оргазма. Она видела, как ее возбуждение сверкало на его губах.

— Еще раз.

— Нет! Коул, пожалуйста.

Она не была уверена, что выдержит еще один раз. Ее тело пело, но она чувствовала, что обнажила душу.

— Еще раз, Джесса. Я предупредил тебя. До тех пор пока ты не станешь умолять о члене.

Его рот впился в ее киску во всеохватывающем поцелуе, и Джесса сдалась. Ей больше ничего не оставалось.

Бурк продолжал рассказывать ей, как сильно они любили ее, в то время как Коул снова и снова подводил ее к оргазму. Каждый раз, думая, что она уже пресыщена, нужда снова появлялась, оставляя ее бездыханной, умоляющей об оргазме.

Она знала, чего хотел Коул. Он хотел ее полной капитуляции. Он хотел позволить ей отпустить боль и разочарование прошлого и увидеть то, что у них могло бы быть, останься они вместе. Слезы полились из ее глаз, когда она снова кончила.

Она чувствовала сейчас такую связь с ними, что это пугало ее. Каким-то образом эти двое мужчин завершили ее, и взамен она сделала их цельными. Бурк сказал ей то же самое. Она была частью, которой всегда не хватало. Она вздрогнула после очередного вознесения к небесам. Связанные.

Не принимая во внимание все оргазмы, именно по этой связи она скучала больше всего. Ее сердце приняло поражение, не способное скрыть чувства перед лицом их нападения. Оргазмы были удивительными, но пустыми, потому как они были не с ней, не внутри нее.

Она бы могла отказываться умолять их всю ночь, они бы все равно дарили ей наслаждение, но она хотела совершенно не этого, когда начинала недавний спор. Она хотела обвить их своими руками, чтобы запах их тела и ее аромат, смешались в единое целое. Она хотела слиться с ними. Оргазм был второстепенной целью, по сравнению с чувством единения.

— Пожалуйста, Коул. Пожалуйста.

Коул поднял голову.

— Это не твое стоп-слово.

— Пожалуйста. Я умоляю тебя и Бурка заняться со мной любовью. Развяжи меня. Я хочу ощутить вас своими руками.

Она выразилась настолько открыто, насколько это было для нее возможным на данный момент. Она так и не произнесла слова, крутившиеся у нее на языке. «Я люблю вас, обоих». «Я так сильно люблю вас».

Коул помедлил, затем встал на колени. Бурк тоже поднялся, чтобы усыпать ее лицо поцелуями, постепенно подобравшись к рукам.

— Милая, я тебя люблю. Боже, я так скучал по тебе. Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе.

Его руки отвязывали ее. Она облегченно вздохнула, когда они освободили ее, и она, наконец-то, смогла прикоснуться к Бурку. Запустив свои руки в его волосы, она наклонилась к нему для поцелуя. Она снова была голодна, теперь ее очередь угодить им. Бурк целовал ее, на этот раз не сдерживаясь. Его язык скользнул внутрь, заигрывая с ней в то время, как она почувствовала руки Коула на своем теле. Она выдохнула и почти закричала в рот Бурка, когда Коул разжал зажим на ее клиторе.

— Все в порядке.

Бурк ласкал ее волосы, по-прежнему удерживая ее в своих объятиях, и предоставляя доступ Коулу к ее груди.

— При восстановлении кровотока может быть немного больно.

Но Коул уже старался снять этот дискомфорт. Он поцеловал ее клитор, мягко кружа вокруг него своим языком, восстанавливая циркуляцию крови.

Бурк целовал ее шею, двигаясь по направления к груди, где он сделал то же самое: снял зажим с каждого соска и начал ласкать их языком. Боль заставила выступить слезы на глазах, но их нежная забота творила странные вещи с ее сердцем. Бурк, наконец, поднял голову и потянулся к тумбочке, к кожаной сумке, где Коул держал свои игрушки. Он вытащил два презерватива. И передал один Коулу, прежде чем открыть свой.

Джесса наблюдала, как он погладил свой большой твердый член, перед тем, как раскатать по нему презерватив.

— Я хочу войти в твою киску, Джесса. Оседлай меня.

Он перекатился с ней на кровати так, что она оказалась над ним с разведенными ногами. Она почувствовала выброс энергии вместе с движением рук Коула по ее спине. О, да, она хотела этого. Она хотела почувствовать этот жар, их обоих глубоко внутри.

Бурк обхватил ее бедра и внезапно толкнулся вверх, за секунду погрузившись в ее киску. Она была настолько мягкой от полученных насильно оргазмов, что он смог полностью погрузиться в нее, издав гортанный стон.

Джесса откинула голову назад. Так туго. Она была такой наполненной, и это было прекрасно. Оргазмы были волшебными, но она желала этой наполненности.

— Черт, так прекрасно ощущать тебя. Она такая тугая, Коул. Это идеально.

— Она будет намного уже, когда я войду в нее.

Коул раздвинул ее ягодицы и она почувствовала холодную смазку, растекающуюся по ее анусу.

— Боже, я люблю тебя, Джесса. Я никогда не любил никого так, как тебя. Однажды я умру, и лучшее, что я когда-либо сделал, это любил тебя.

Она сжала зубы, почувствовав, как он направил головку своего члена в ее попку. И застонала, когда он начал надавливать. Так чертовски хорошо. Ему было так хорошо. Жар вернулся, но она приветствовала его, потому что он означал их совместное единение.

— Толкнись ко мне, детка. Ты тугая. Такая чертовски тугая. Такое ощущение, что ты снова девственница.

Коул немного отстранился от ее бедер, его голос был похож на урчание. Она выгнула спину, потеревшись своими чувствительными сосками о грудь Бурка.

Коул начал трахать ее задницу короткими толчками, наращивая силу с каждым погружением. Жар заставил ее зашипеть, но сладость Бурка напоминала ей о том, что ей еще предстоит выдержать. Он целовал ее, пробегаясь пальцами по волосам, переплетаясь с ней языками. Медленно, Коул продолжал свою работу, проникая дюйм за восхитительным дюймом глубже.

— Боже, Коул. Дай ей это! Она так сжала мой член. Я не продержусь долго, — простонал Бурк.

— Ты продержишься столько, сколько нам понадобится. Мы не остановимся, пока в состоянии двигаться вместе, — сказал Коул, все еще растягивая время.

— Ты чертов ублюдок, — сказал Бурк.

Коул усмехнулся. Она почувствовала его ухмылку своей спиной.

— От ублюдка слышу.

Лицо Бурка выражало напряжение от ожидания, но Коул по-прежнему не спешил. Он продолжал неторопливо проникать и отступать.

— Ты так чертовски горяча, детка. Ты хотя бы представляешь, как мне нравится трахать эту прелестную задницу? Прими нас, Джесса. Прими нас полностью.

Она подалась назад, ощущая Бурка глубоко внутри, в то же время приспосабливаясь, чтобы принять Коула. Она вздрогнула от того, как его член пронзил ее попку, скользя сквозь тугое кольцо мышц и зажигая ее своим проникновением. Все чувствительные нервы ожили после столь долгого периода воздержания.

— Детка, ты так хороша. Я люблю тебя, Джесса. Я не отпущу тебя. Никогда. Ты можешь не верить мне, но я не перестану тебя любить. И никогда не брошу НАС снова.

Коул надавил сильнее до тех пор, пока не почувствовал, как его яйца коснулись изгиба ее ягодиц.

— Мы никогда не покинем тебя. Мы усвоили этот урок. Никогда больше, Джесса, — пообещал Бурк.

Ей хотелось им верить, но она не могла. Все что имело значение сейчас — это то, что они вместе в данный момент. Эти воспоминания она сохранит для себя, когда останется одна. Она будет помнить, что это значит — быть любимой, пусть и всего лишь на мгновение. Она пронесет через всю свою жизнь эти минуты, проведенным с ними, живя с кем-то другим. Она может никогда не поверить им снова, но даже стоя на краю могилы, она будет вспоминать о том, каково это было — находиться между ними, их слова, руки и тела, дарящие ласку.

Коул отстранился, выйдя практически на всю длину. Она шевельнулась под ним, не желая выпускать его член. Как только Коул отступил назад, Бурк толкнулся вперед, надавливая на ее точку «G».

Джесса даже не думала, что может кончить снова, но жажда снова возросла в ней. Она отклонилась назад, раскачиваясь между ними, упрямо не желая выпускать их члены. Она находилась в их власти, каждый нерв в ее теле подчинялся им. Вперед и назад, она позволяла перемещать свое тело, управлять им, как секс-игрушкой. Ее жаждут. Она желанна. Любима.

Рука Коула скользнула между ними, найдя ее клитор, этот чувствительный бугорок, разжигающий жизнь. Она кончила, оргазм обрушился на нее, заставляя выкрикивать их имена. Коул напрягся за ее спиной, сжал ее бедра, начав пульсировать в ее заднице, кончая. Казалось, оргазм Коула спровоцировал Бурка. Он подался наверх с ее именем на губах, врываясь в ее тело, выплескивая себя в тонкий латексный презерватив.

Джесса упала Бурку на грудь, пытаясь восстановить дыхание. Коул вышел из ее попки и устроился с другой стороны, располагая ее между ними, зажимая своими телами. Она была ожившей и счастливой. И прямо сейчас, страху и тревоге не было места в их постели.

— Джесса, — прошептал ей на ухо Бурк, и его слова щекотали ее кожу.

— Поговори с нами. У нас еще есть несколько часов. Мы хотим послушать тебя. Расскажи нам, как ты жила, пока нас не было.

Почему он хочет знать об этом? Она отдала ему свое тело, но он хотел большего. Черт, он хотел залезть ей в душу.

— Поговори с нами, — уговаривал Коул, лаская ее своими руками.

— Расскажи нам, Джесса. Расскажи нам о Калебе.

Ее глаза увлажнились. Калеб. Ее реальная и последняя связь с ними. Он так сильно напоминал ей о его отцах. Он мог иметь только одного биологического отца, но она видела их обоих в своем мальчике. Калеб был милой комбинацией солнечного шарма Бурка и железной воли Коула. Ее малыш.

— Что вы хотите знать?

Это была единственная вещь, в которой она не могла отказать им. Калеб был даром, который они ей преподнесли. Среди всех невзгод, он был ее солнечным светом. Даже в темные часы она знала, что у нее есть эта искра в жизни, которая зажглась той зимней ночью.

— Все, — сказали они в унисон.

Они придвинулись ближе, занимая каждый сантиметр ее пространства. Она знала, что может запротестовать, но их тела согревали ее. И подавила свои слезы.

Она начала это, лишь потому, что хотела в последний раз побыть вместе с ними. И хотела завершения. Но она совершила непростительную ошибку. Это никогда не закончится. Между ними никогда ничто не завершится. Тому, что они начали, никогда не придет конец. Теперь она это поняла. Она могла уйти. Она могла позволить боли разлучить их навсегда, но она больше никогда не будет цельной. Она пройдет по жизни призраком, тенью себя настоящей в то время, когда жила полной жизнью.

Она принадлежит им, и всегда будет принадлежать. Даже до того, как она встретила их, она им уже принадлежала. Девушка, ожидающая этих двух мужчин, этих половинок целого, вошедших в ее жизнь, чтобы наполнить ее.

Она глубоко вздохнула и начала говорить, рассказывая отцам своего сына все, что они хотели знать. Они любили ее и дарили покой ее сердцу.