Их пленница

Глава 2

Я растоптала сигарету, сделав пару затяжек и пошла к клубу.

На первый взгляд все отлично: приятное место. А внутри… Впрочем, я еще не вошла. И даже не определилась с этажом.

Музыка долетала из залов. Особенно громкой она становилась, когда открывалась дверь. На крыльцо высыпала пьяная компания: парни в обтягивающих штанах, полуголые девицы. Одна, в прозрачном платье, запрокинула голову в небо, пьяно хохоча. В руке зажата сигарета, девушка швырнула ее, и та улетела в темноту, рассыпаясь искрами.

Удачно. Охрана будет смотреть на них. Может, меня не заметят, и выгадаю пару минут.

Но у входа в подвал я заметила знакомую, массивную фигуру.

Мужчина стоял, привалившись к стене и скрестив ноги. Длинные волосы упали на лицо, обтягивающие джинсы, майка, облепившая крепкий торс – прикид кричал, как его чешет собственная привлекательность. Симпатичный, но не для всех. Внешность на любителя. Резковатая, как нож, приставленный к горлу.

Я точно знала, что ему почти тридцать пять, у него мощное упругое тело, скуластое лицо. Волосы стрижены до плеч, и не просто стрижены – он за ними ухаживает. А еще я могла рассказать, что на его широкой груди тату, а в маленьком алом соске – пирсинг. Вон, выпирает из-под майки.

У него еще одна тату есть. В том месте, куда приличные девушки не заглядывают. А если заглядывают, то глаза закрывают.

Сейчас он проводил кончиком складного ножа под ногтями, вычищая грязь.

– Привет, Зверь, – сказала я. – Меня ждешь?

Он поднял глаза и улыбнулся с таким удовольствием, словно во рту было что-то сладкое.

Карамелька по имени я.

– А кого еще? – хрипло спросил он и оттолкнулся от стены. – Конечно, тебя.

Взгляд ощупал меня всю, прежде чем он поднял глаза. Я не видела их в темноте и не могла ручаться за выражение. Оно и к лучшему. Я отвернулась первой.

– Он тебя на дверь поставил? – поинтересовалась я. – Как вышибалу?

– Меня? Нет, – он насмешливо взглянул мне в глаза. – Я скучал, хотел увидеть тебя первым. Ты меня бросила, Фасолька… Теперь мне нравится одна брюнеточка, маленькая, с розовыми пальчиками… Так и тянет откусить.

Он про сестру.

Я молча смерила его взглядом и пошла ко входу в подвал.

Зверь… Его так назвали за то, что он истязал своих врагов перед смертью. Животные или люди – ему неважно. Помню его жестокие игры. Большинство из тех, кто слышал про «Авалон» боятся его ножа. Того самого, которым он чистил ногти.

Зверь спустился первым, ноги и зад были так сильно обтянуты джинсами, что стало видно, как двигаются мышцы, когда он спускался по лестнице. Тренированное и развитое тело было пластичным, как полагается хищнику, а не качку из спортзала. Предплечья и кисти в толстых венах напряженные, хотя позой он демонстрировал спокойствие. Обманчиво-спокойный убийца, готовый к схватке в любой момент, вот кто такой Зверь.

Он остановился перед стальной дверью с маленьким окошком. Я стояла у него за спиной, еще на ступеньке – было тесно. Так тесно, что можно было прижаться к спине Зверя, приди мне такая блажь в голову. От него едва заметно пахло чем-то незнакомым и дурманящим. Какие-то пряности, свежесть от одежды. Раньше он любил другие запахи.

– Открывай! – прорычал он и рассмеялся.

Под человеческим голосом, довольно мощным, прорезался чужой, звериный рык. Он любил добавить интонаций от второй половины. Когда-то я дрожала от его голоса, как осиновый листок.

Дверь распахнулась, и музыка чуть не опрокинула меня в нокаут.

Глубокие басы проникали в нутро и отдавались в груди. Я поморщилась, но вошла в прокуренное, темное помещение с низким потолком. Вентиляция не справлялась с нагрузкой: сигареты, духи, свежий пот танцующих тел, все смешивалось в удушливое амбре. Синевато-красный свет, напоминающий полицейские мигалки, навевал тревогу. Он то вспыхивал, то погружал в полную темноту, но я помнила дорогу и шла вслед за Зверем. Перед ним расступался народ, он резал толпу, как ледокол. За спиной она смыкалась, мне приходилось прорываться.

От меня так отвыкли, что не узнавали.

Когда-то я ходила у его левой руки и точно так же, как и ему, мне уступали дорогу. Давно это было… Я совсем не скучаю по тем временам. Я вообще за сестрой пришла.

Музыка била по голове и у меня ныли виски.

Зверь шел через весь зал – длинный и вытянутый. В конце находились отдельные помещения, там потише. Он отбросил в сторону шуршащую шторку из перламутровой ткани и толкнул дверь.

Вижу, они ремонт сделали.

Стены, затянутые черным шелком с белым тиснением, сразу окунули в шикарно-мрачную атмосферу. Люстры под потолком, квадратные, в тяжелых металлических рамах, были тусклыми. Дизайнеры делали ставку на красоту, а не освещение – со своей ролью они не справлялись.

В конце комнаты я увидела сестру. Съежившись, она утопала в кожаном диване. Глаза в пол, перепуганная, но, похоже, цела. Слева от нее, по-хозяйски откинувшись на спинку и забросив сверху руку, развалился мой бывший. Бывший друг, любовник, возлюбленный.

Главный хищник нашего города.

Лицо Руслана грубее, словно вытесанное из камня. Темные волосы он коротко стрижет и своим видом озабочен не так сильно, как Зверь. Тоже здоровенный – по-другому бы не получилось. Оба высокие, крупные, злые – они похожи, потому что у них одинаковое животное.

В расстегнутой рубашке я видела темные волосы на груди и дорожку внизу живота, которая заканчивалась где-то под застежкой джинсов. Он был в черном, татуировки на смуглой коже казались

Он улыбнулся, как только я вошла.

Я остановилась у порога, а Зверь пошел к дивану. Сестра сжалась. Успела познакомиться с мальчиками поближе?

– Привет, – Руслан подобрал со стола рюмку и приподнял. – За тебя.

На низком черном столе батарея бутылок и четыре рюмки.

Из двух пили – видно по следам на донышке. Заприметив соль и нарезанный лайм, я поняла, что ребята баловались текилой. Вдвоем. Сестра не пила, хотя ей предлагали – с краю стояла полная рюмка. Была и четвертая – пустая.

Для меня.

– Проходи, – Рус облизал губы и выпил свою рюмку до дна. – Я соскучился.

– Спасибо, нет, – ответила я.

Зверь упал на диванчик рядом с сестрицей и приобнял ее, как подружку. На лице появилось страдальческое выражение, но она не издала ни звука – умная. Не показывай хищнику слабостей. Особенно, если он садист.

Лезвие уперлось ей в щеку, не надавливая, медленно поползло по коже. Зверь ласкал острием, но смотрел с таким видом, как будто это его язык. Сладострастным, вот каким.

– Убери нож, – хрипло сказала я и откашлялась.

Надо бросать курить. Раньше я не хрипела.

Он не среагировал.

– Я сказала, – повысила я голос, – убери нож от лица моей сестры, Зверь. Я тебя с ложки поила, а ты моей сестрице рожу режешь?

– Я твоя сестрица! – прорычал он, вновь со звериным хрипом.

– Кирилл, – сказал Руслан. – Хватит.

– Жаль, – вздохнул тот, но нож убрал. – Такая девочка… Но не такая, как ты.

– Покажи ей, – усмехнулся Рус.

Зверь со смехом задрал майку, открывая мускулистую грудь. Шрамы, шрамы, шрамы. Тонкие линии от ножа, белые, зажившие – они складывались в буквы.

«Оливия».

Я хмыкнула и подняла глаза.

– Ты вырезал мое имя на груди?

Он заржал, радуясь, что я сумела прочесть.

– Ты больной… И ты ему позволил? – я повернулась к Руслану.

– А что я мог сделать? – удивился он. – Запретить?

Он расхохотался, и я поняла, что ему на самом деле нравится эта больная игра. Больная игра, в которую мы играли втроем.

– Отпусти сестру, – попросила я.

Просто попросила, как раньше просила обо всем.

Прошу тебя, брось свои игры – я устала. Я больше не могла играть, он все равно выиграет.

У него преимущество, с которым ничего не сделать.

Руслан знает, где у меня болит сильнее всего.

Он усмехнулся.

Двухнедельная щетина уже оформилась в бороду, хотя обычно он ее не носил. Но и раньше он брился два-три раза в месяц – не придавал значения, в отличие от Зверя. Вот он всегда был чисто выбрит. Его щетине максимум могло исполниться два-три дня.

Сестрица была зажата между двумя мужчинами, как селедка в бочке. Тела у них приятные, упругие, но она была не слишком довольна. Рус наклонился к ней, рукой обнимая плечи, Зверь убрал волосы от лица и почти коснулся губами мочки уха. Интимно. Сложенный нож он бросил на стол. Ладонь легла моей сестре на колено и скользнула вверх, прямо под подол сарафана.

Ее глаза стали просящими. Она молила о пощаде, но почему-то меня.

– Перестаньте, – попросила я. – Чего вы хотите? Я не дура, поняла, что представление организовано неспроста. Что я должна сделать, чтобы ее отпустили?

– Займи ее место, – предложил Рус, пытливо рассматривая меня темными глазами. – И когда мы закончим, она сможет уйти.

Он пристально смотрел на меня и ждал. Он знал, что я соглашусь.