Их позвал горизонт

Глава 9 Пути к вершине планеты

Пять раз шел Роберт Пири к вершине планеты и пять раз вынужден был повернуть обратно. То незамерзающая открытая вода, то непроходимые торосы останавливали его.

В промежутках между экспедициями на год-другой он возвращался на родину в США. Возвращался только для того, чтобы подготовить новую экспедицию. В общей сложности полтора десятка лет прожил он среди эскимосов на крайнем севере Гренландии.

Во время одной из экспедиций он отморозил ноги. Восемь пальцев пришлось ампутировать. Но ни этот несчастный случай, ни многочисленные неудачи не смогли сломить упорства путешественника…

Роберт Эдвин Пири родился в штате Пенсильвания 8 мая 1856 года. Отец умер, когда мальчику было два года. Роберт — единственный сын у горячо любящей его матери.

Он окончил школу, колледж. Работал чертежником в Береговой геодезической службе США. Потом перешел в военно-морское ведомство, получил звание лейтенанта, должность инженера. В тропических лесах Никарагуа проводил изыскания трассы канала через перешеек. А в 1886 году взял отпуск, попросил у матери 500 долларов и неожиданно для всех уехал в Гренландию…

Античные географы делили земной шар на пять широтных поясов, лишь два из которых считали "умеренными и обитаемыми". Экваториальный пояс "необитаем вследствие жары", два полярных "также необитаемы вследствие холода".

Проходили века и тысячелетия, а представления о полярных странах по-прежнему были полны нелепостей и суеверий. Там "лежит царство льдов и мрака и находится вязкое, наполненное чудовищами море". Там "раскрытая пасть бездны, куда вливаются все моря и где возникают приливы и отливы".

На глобусе Мартина Бехайма (1492 год) Северный полюс окружен морем. На карте Меркатора (1569 год) в районе полюса находится большой континент, разделенный на части реками. Но все это лишь предположения, досужие вымыслы — никаких достоверных данных нет.

Считалось, вы уже знаете это, что морская вода вообще не может замерзать!

Еще в незапамятные времена русские поморы вышли в Ледовитый океан. На кочах, лодьях дошли до берегов Матки — Новой Земли. Задолго до плавания Баренца в водах Северного Ледовитого океана открыли Грумант (Шпицберген), промышляли зверя — белуху, моржа, медведя, зимовали. В XVII веке прошли на восток, достигли оконечности материка — современного мыса Дежнева.

Сам Михаил Васильевич Ломоносов со льдами океана был знаком отнюдь не понаслышке — не раз выходил с отцом на промысел. Как же совместить лабораторные опыты и существование реальных льдов?

Надо сказать, что лабораторные наблюдения Ломоносова совершенно справедливы. Морская вода, налитая в стакан, начинает замерзать при температуре около минус 1,9° и, как писал ученый, образует рыхлый серый лед "в роде сала", непрозрачный и соленый. А чтобы заморозить стакан морской воды окончательно, необходимы очень низкие температуры, около минус 55°.

Но в реальном океане все происходит несколько иначе. Верно, молодой, только что образовавшийся лед содержит внутри себя, как вы знаете, капсулы рассола, что делает его непрозрачным и соленым. Постепенно рассол стекает, лед становится пресным, крепким и прозрачным.

Вот он, парадокс, вот причина заблуждения — из соленой морской воды образуется пресный лед!

Конечно, Ломоносов не мог предвидеть особенностей льдообразования в реальных морских условиях. А лабораторные опыты приводили к выводу: "Столь крепкий, прозрачный и пресный лед, каков тот, из которого образуются стамухи, не может сам собою замерзать в море".

Тогда совершенно логичен и следующий вывод: "Ледяные поля, или стамухи, берут свое начало в устьях больших рек, вытекающих из России в Ледовитое море". Логично и окончательное заключение: "В отдалении от берегов Сибирских океан в летние месяцы от таких льдов свободен, кое бы препятствовали корабельному ходу и грозили бы опасностью".

Михаил Васильевич Ломоносов предлагает план первой русской высокоширотной экспедиции. В мае 1765 года три корабля выходят из Екатерининской гавани на Мурмане. "Чичагов", "Панов", "Бабаев" — написано на их бортах. Это и названия кораблей и фамилии их командиров.

"Для пользы мореплавания и купечества избрали мы учинить поиск морского проходу Северным океаном в Камчатку и далее", — гласит секретный указ Адмиралтейств-коллегии, который вручен начальнику экспедиции капитану первого ранга Василию Яковлевичу Чичагову.

Намеченный маршрут пролегал между Шпицбергеном и Гренландией. Лавируя среди льдов, русские корабли пробивались на север.

"Июнь, 26. Во втором часу пополудни нанесло с моря течением множество густого льда и превеликие льдины, — читаем мы в вахтенном журнале Чичагова. — И для того по крайнему разумению изыскивали способы к сохранению себя от бедствия. И старались оной лед разводить шлюпками. А как оной час от часу умножался и становился гуще, так что не допустить до судов были не в силах, тогда с каждого судна отводили шестами и крючьями. Однако от многих льдин были весьма чувствительные удары. Отчего сделало судам повреждение и во многих местах вторую обшивку проломило. Служители от великих трудов и бессонницы приходили в бессилие".

В борьбе со льдами и непогодой корабли сумели достичь 80°26′ северной широты, но здесь были вынуждены повернуть обратно.

"За неизмеримым количеством льда во все время нашего плавания как вдоль гренландского берега, так и сквозь льды проходу не усмотрено. И по всем видимым нами обстоятельствам северный проход за непреодолимыми препятствиями от льдов невозможен", — писал Чичагов в отчете.

Адмиралтейств-коллегию не удовлетворили результаты плавания. На следующий год русские корабли вновь выходят на штурм льдов. Но, несмотря на все усилия, удается продвинуться всего на четыре мили дальше к северу до 80°30′.

Плавания русских мореплавателей в 1765 — 1766 годах стали по существу первой в мире полярной научно-исследовательской экспедицией. Российские моряки провели обширные научные работы в восточной части Гренландского моря: метеонаблюдения, измерения глубин, магнитного склонения, испытание морских навигационных и океанографических приборов, сконструированных М. В. Ломоносовым, изучили течения и взяли пробы морской воды.

В 1773 году английская экспедиция Джона Фиппса на кораблях "Рейс-Хорс" и "Каркас" повторила попытку Чичагова. Вновь неудача! Корабли затерло льдами, и англичане даже решили их покинуть, возвращаться на шлюпках. Но, к счастью, благоприятный ветер дал возможность выбраться на открытую воду.

Возможность достижения полюса на корабле казалась все более призрачной.

"Если льды препятствуют свободному плаванию кораблей, то, может, быть, прямо по льду можно достичь полюса?" — думал английский полярный исследователь Уильям Парри. В 1827 году судно "Хекла" доставило экспедицию Парри к северозападному побережью острова Западный Шпицберген (широта 79°55′). Однако путь по льдам оказался отнюдь не легким — всторошенные ледяные поля, трещины, торосы. Использовать, как предполагалось, ездовых оленей в таких условиях не удалось. Англичане вынуждены были сами перетаскивать поставленные на полозья лодки, с трудом прокладывая себе дорогу в нагромождениях льда. Им удалось достичь широты 82°45′. Парри убедился, что все их усилия тщетны: лед, как выяснилось, находился в постоянном движении, дрейфовал. Скорость движения льда превышала четыре мили в сутки. Встречный дрейф настойчиво тянул их к югу и за время необходимых часов отдыха относил назад почти на столько же, на сколько они успевали продвинуться вперед за 11 — 12 часов работы.

Нам с вами, читатель, известно, что Северный Ледовитый океан нисколько не похож на замерзшее озеро, скованное сплошным льдом. Его покров постоянно "разрывается" под влиянием колебаний температуры, под влиянием ветра и течений. Если смотреть сверху — с самолета, из космоса, океан напоминает огромную мозаичную картину. Кусочки этой мозаики отдельные маленькие льдины и огромные ледяные поля, площадь которых может достигать десятков квадратных километров. А сама картина меняется как в калейдоскопе — ветер и течения перемещают мозаичные плитки в различных направлениях.

Ледяные поля сталкиваются, наползают друг на друга. Представьте себе, масса каждого из них достигает двух-трех, а то и более миллионов тонн. С грохотом и скрежетом крошатся при столкновении края льдин. Обломки их встают на дыбы, рушатся, вновь громоздятся вверх. Так возникают ледяные горы — торосы. Их высота достигает 10 — 15 метров!

Лед преграждает кораблям путь к полюсу. Гряды торосов и открытая вода преграждают путь тем, кто идет по льдам.

В 1875 году английская экспедиция Джорджа Нэрса и Альберта Маркхема сумела через Смитов пролив пробиться до широты 82°, но здесь их вновь остановили льды. Во время зимовки отряд Маркхема по льду достиг 83°20′. Но жестокие пятидесятиградусные морозы и непроходимые торосы заставили повернуть обратно.

Газеты Европы цитировали тогда слова Нэрса: "Северный полюс недосягаем!"

Через шесть лет американский лейтенант Джеймс Локвуд, участник экспедиции Грили, продвинулся дальше… на семь километров. Но и он, и еще 18 участников экспедиции погибли при возвращении домой.

Сотнями жизней уже заплатило человечество, прокладывая путь к вершине планеты. А результаты? Достигнута широта 83°24′, за 275 лет пройдено 335 километров. Чуть больше километра в год!

В июне 1886 года китобойное суденышко "Игл" ("Орел") высадило Роберта Пири в Годхавне.

Кажется, в то время Пири еще не задумывался всерьез о покорении полюса. Планы его были более скромными: пересечение Гренландии от западного берега до восточного.

Теперь мы знаем, что территория крупнейшего в мире острова занята огромным покровным ледником. Но в то время внутренняя часть Гренландии оставалась на картах белым пятном. Существовало мнение, что ледники только окаймляют остров, а за ними должны находиться обнаженные скальные участки с более мягким климатом, даже покрытые лесами.

В 1878 году пересечь Гренландию пытался датчанин Йенсен, в 1883 году — швед Норденшельд. Но обе эти попытки окончились неудачей.

Пири также не смог добиться успеха. За 26 дней его отряд сумел продвинуться менее чем на 100 миль в глубь ледяной пустыни — меньше даже, чем отряд Норденшельда. Но важнее другое: гренландская экспедиция составила ему имя, а сам он теперь уже безнадежно "заболел" Севером.

Биограф пишет: "В материковых льдах Гренландии во время разведывательной экспедиции в нем[8] впервые проснулся вкус к арктическим путешествиям. Это был путь, суливший ему желанную славу".

Так было и так есть — полюсы планеты всегда манили не только ученых, исследователей, но и людей далеких от науки, людей честолюбивых. Иные из них думали о славе Родины, другие — о личной славе.

Пири не был ученым. "Вы не хуже меня знаете, что все эти разговоры о научных данных, которые хорошо было бы получить, и о том, что сам по себе полюс ничего не значит, — чушь. Вы и я, мы оба уже не маленькие, и мы оба знаем, что никакая так называемая научная информация не может сравниться с достижением полюса", — писал он другу.

Прав биограф, движущей силой его поступков и действий всегда оставались честолюбие, стремление исключительно к личной славе.

"Я должен добиться славы…"

"Мне хотелось бы заработать имя, чтобы чувствовать себя выше всех, с кем доведется встретиться в жизни".

В 1888 году норвежцы во главе с Фритьофом Нансеном предприняли попытку пересечь ледниковый щит Гренландии. Нансен выбрал иной путь, чем Пири. Он решил начать с восточного, совершенно безлюдного побережья, почти постоянно отгороженного от мира поясом льдов. Подойти на судне к берегу не удалось. Норвежцы высадились на дрейфующие льды, и "Язон", доставивший их, ушел.

Именно такое решение и было, по мнению Нансена, залогом успеха. На это и был рассчитан план.

"Когда путешествие уже начнется, позади будут сожжены все корабли, и для сохранения своей жизни и возвращения домой необходимо будет дойти до населенных мест на западе во что бы то ни стало; иного выбора не будет, а это всегда сильный стимул в действиях человека".

План Нансена увенчался полным успехом — норвежцам впервые в истории удалось пересечь ледяной щит, доставить науке первые сведения о внутренних частях Гренландии.

Казалось бы, Пири, как никто другой, должен был оценить и смелость плана, и мужество норвежцев. Но он воспринял успех Ф. Нансена и его товарищей как личное оскорбление: "Это исполнение задуманного мною предприятия нанесло серьезный удар мне".

Пири в это время продолжал работать в Никарагуа, потом перебрался в Филадельфию. Заручившись поддержкой Американского географического общества и Филадельфийской академии наук, получил денежную субсидию, выхлопотал на службе восемнадцатимесячный отпуск и в 1891 году вновь отправился в Гренландию. Свою цель он сформулировал так: "…достигнуть и определить северную границу Гренландии сухопутно, то есть пересечь внутренний лед".

Первую свою поездку в Гренландию Пири называл разведкой. Но на этот раз он действительно возглавил экспедицию: специальное судно, тридцать человек на борту.

В самом начале, еще на подходах к месту зимовки, огромный кусок льда заклинил руль судна, тяжелый железный румпель резко развернуло. Удар пришелся Пири по ногам.

— Перелом обеих костей над лодыжкой, — констатировал врач экспедиции Фредерик Кук.

Пири в своей книге уделяет этому эпизоду три строчки: "Благодаря профессиональному искусству моего врача Кука и неусыпной и внимательной заботе миссис Пири мое полное выздоровление было быстро достигнуто".

И уже через полтора месяца Пири лично участвует в заброске продовольственных депо, которые должны обеспечить санные путешествия будущего года. Зимой в коротких походах испытывалось снаряжение, люди тренировались в ходьбе на лыжах. Эскимосские женщины шили одежду. А весной Пири отправился в поход и прошел по ледниковому щиту более 2000 километров, совершив двойное пересечение Гренландии в самой северной ее части.

В январе 1899 года Пири, готовя бросок к полюсу, в самое темное время полярной ночи решится забросить вспомогательный склад продовольствия. Его отряд будет неделю пробиваться к Форту-Конгер:

"Мы шли в полной темноте, по ледяным нагромождениям, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь, и пробивали дорогу дальше и дальше в течение 18 часов".

Когда в Форте-Конгер, в том самом доме, где когда-то зимовала экспедиция Грили, он впервые за неделю сможет раздеться, он увидит, что ноги безнадежно отморожены.

Мет Хенсон, слуга-телохранитель, участник всех экспедиций Пири, расскажет впоследствии:

"Ноги Пири были бескровно белыми до самых колен, и, когда я снял с них меховые носки, мы увидели, что пальцы прилипли к меху и в суставах были страшные глубокие трещины".

Корабельный врач Томас Дедрик ампутирует ему восемь пальцев, и вновь отряд будет пробиваться в ночи — теперь уже назад, к месту стоянки "Виндоуорда". Можно себе представить, какую боль в ампутированных ногах должен был испытывать все это время Роберт Пири. Но он в своей книге напишет об этой обратной дороге только две строчки: "Двадцать восьмого мы достигли места стоянки "Виндоуорда". Все, за исключением меня, прошли пешком 250 миль за 11 дней…" Его эти 11 дней везли на нартах. А уже через месяц после ампутации он снова отправится к Форту-Конгер… на костылях. Что бы там ни было, весной они должны идти к полюсу!

Пири был неистов в работе, он не щадил ни себя, ни других людей. И не терпел, когда его спутники проявляли самостоятельность, когда имели собственное мнение, отличное от его мнения.

В 1892 году в своем отчете Филадельфийской академии наук Пири характеризовал доктора Кука как "неутомимого исследователя необычного народа, среди которого нам довелось жить". "Кук, — писал Пири, — собрал сведения о племени, до него никем еще не описанном в литературе".

Чуть позже Кук написал статью о своих этнографических исследованиях и попросил у Пири разрешения на ее публикацию, поскольку еще до начала экспедиции был связан определенными договорными обязательствами. Пири отказал.

В той же первой экспедиции произошел трагический инцидент с Джоном М. Вирхофом. Он был юн, как видно, неумел, возможно, не слишком усерден. Обстоятельства этой трагедии ясны не до конца, но, по словам других участников экспедиции, причины ее кроются в нетерпимости, безжалостности Пири.

Один из участников экспедиции вспоминал Вирхофа: "Этот молодой человек… внес 2000 долларов в фонд экспедиции. Он был энтузиастом, который не пожалел ни времени, ни денег, ни самой жизни ради Пири. С ним обращались словно с эскимосской собакой. Когда я видел его в последний раз в лагере, он, весь в слезах, рассказывал о несправедливости Пири. Миссис Пири… тоже сделала многое, чтобы отравить ему жизнь, и об этом Вирхоф только и говорил. В конце беседы он произнес: "Я не хочу возвращаться домой на одном корабле с этим человеком и этой женщиной…" Он так и не поехал домой на корабле Пири. Вместо этого он пошел через ледники, где и остался навек, провалившись в синюю пасть трещины".

Айвинд Аструп дважды участвовал в экспедициях Пири. Во время второй он тяжело отравился лежалым пеммиканом и принял решение самостоятельно возвращаться из Гренландии. Он не считал себя связанным договорными обязательствами, поскольку работал бесплатно, и, вернувшись на год раньше Пири, в 1894 году, опубликовал небольшую статью о своем переходе от места зимовки до обитаемых мест, уточнив карту залива Мелвилла.

Пири был взбешен, он обвинил Аструпа в нарушении "этики", в дезертирстве. А ведь молодой норвежец был искренне предан Пири, можно сказать, боготворил его.

По свидетельству товарища, Аструп, "будучи совсем молодым и еще очень чувствительным человеком, едва не лишился рассудка оттого, что постоянно размышлял о такой несправедливости и неблагодарности… Целыми днями и неделями норвежец не мог говорить ни о чем, кроме как о чудовищно бесчестных нападках и обвинениях в дезертирстве, которые позволил себе Пири… Потом он неожиданно… вернулся в Норвегию. Вскоре мы узнали о его самоубийстве. Это была прямая жертва фанатичной нетерпимости и грубости Пири".

Нам еще не раз придется говорить о "полярной этике", поскольку сам Пири очень любил повторять эти слова и поскольку его представления о ней были достаточно своеобразны.

Еще в 1888 году Пири считал, что Нансен поступил "неэтично", так сказать, узурпировал его, Пири, "право" на пересечение Гренландии. В дальнейшем он будет доказывать, что обладает некими правами на весь американский Север, на полюс. Кстати сказать, спешка при заброске продовольствия в Форт-Конгер в 1899 году, когда Пири так серьезно обморозился, объясняется именно тем, что американский путешественник стремился опередить норвежца Отто Свердрупа…

Конечно, нелепые "претензии" Пири ни в коей мере не могли остановить других полярных путешественников.

В 1892 году Фритьоф Нансен предлагает оригинальный и смелый план.

В 1881 году у Новосибирских островов была раздавлена льдами паровая яхта "Жаннетта", на которой американская экспедиция Джорджа Де-Лонга пыталась пробиться к полюсу со стороны Берингова пролива. "Жаннетта" затонула, а через три года ее обломки, некоторые вещи участников были найдены… у юго-западного побережья Гренландии!

Нансен предположил, что существует некий постоянный дрейф льдов от берегов Сибири до Гренландии. Его план — вморозить судно в лед где-нибудь к северу от Новосибирских островов и… отдаться на волю стихий: "Если попытаться работать заодно с силами природы, а не против них, то мы найдем вернейший и легчайший способ достичь полюса".

Сотни судов погибли в борьбе со льдами, а вот теперь Нансен предлагает "по доброй воле" отдать судно во власть льдов! "Безумный способ самоубийства доктора Нансена… Было бы преступлением оказать поддержку самоубийце", — писали газеты.

После пересечения Гренландии Нансен стал в Норвегии воистину национальным героем. Тогда, в 1888 году, правительство отказало ему в скромной денежной субсидии — всего-то 5 тысяч крон. Теперь Нансен просит и немедленно получает 300 тысяч крон.

Впрочем, только на родине верят ему. Зарубежные полярные авторитеты относятся к плану молодого норвежца весьма скептически.

Во-первых, никто не знает, что там, вблизи полюса. На картах по-прежнему белое пятно. Одни считают, что Нансен найдет здесь открытую воду или лед, другие — что полюс окружен сушей.

Во-вторых, сами находки кажутся весьма сомнительными. Конечно, какие-то вещи действительно были найдены, с этим нельзя не согласиться, но, возможно, они принадлежат команде "Протея", погибшего в проливе Смита, то есть там же, у берегов Гренландии.

Проверить первоначальные сообщения, к сожалению, нельзя: все найденные вещи то ли где-то затерялись, то ли попросту уничтожены.

В-третьих, пусть даже постоянный дрейф существует, льды все равно неминуемо раздавят судно.

Однако Нансен доказывал, что специально построенный "Фрам" обладает повышенной прочностью, так как подводная часть судна имела обводы (нечто вроде яйца) наподобие обводов корпуса знаменитого коча русских поморов. Поэтому предполагалось, что при напоре льдов "Фрам", так же как и коч, будет "выскальзывать" из ледовых объятий.

Но полярные авторитеты не могли в это поверить: "Форма его не имеет никакого значения. Оно неподвижно заключено в окружающую ледяную глыбу и составляет нераздельную ее часть. Фактически формой судна станет тогда форма той льдины, в которую оно вмерзнет".

Не верили ни в гипотезу Нансена, ни в его судно, ни в силы участников экспедиции.

"Не говоря уже о возможности цинги, против которой еще нет верных профилактических средств, нужно еще учесть, что на моральном состоянии экипажа скажется угнетающее влияние таких факторов, как продолжительное пребывание в тесных помещениях в течение многих месяцев полярной ночи, жестокий холод, бездействие, скука, постоянные опасности и полная неуверенность в будущем".

Несмотря на все мрачные пророчества, в середине июля 1893 года "Фрам" вышел в море. На борту только норвежцы — 13 человек. Нансен не хочет считаться ни с авторитетами, ни с морскими суевериями. И, словно доброе предзнаменование, 13 декабря единственная "женщина" в своре ездовых собак родила щенят. Ровно 13 штук — по одному на брата…

Все складывалось удачно. "Фрам" вмерз в лед, начал дрейф и вполне успешно сопротивлялся сжатиям. Прошла одна зима, другая. К этому времени уже осталась позади восемьдесят четвертая параллель. Теория Нансена блестяще подтверждалась, но стало ясно, что судно пронесет дрейфом вдали от вершины планеты.

Нансен — ученый, еще перед гренландским путешествием он защитил докторскую диссертацию. Достижение полюса никогда не было для него самоцелью. "Мы отправляемся не для того, чтобы отыскать математическую точку, составляющую северный конец земной оси, — писал он перед отправлением экспедиции, — достижение этой точки само по себе малоценно, но чтобы произвести наблюдения в обширной неисследованной части земного шара, окружающей полюс".

Однако теперь, когда полюс был уже близок, Нансен не смог противиться искушению. Вдвоем с Фредериком Ялмаром Иохансеном на трех собачьих упряжках он уходит к полюсу…

Норвежцы достигли рекордной широты — 86°14′. До полюса оставалось 226 миль. Но к этому времени продовольствие уже кончалось, и они вынуждены были повернуть на юг, к Земле Франца-Иосифа. Здесь пришлось зазимовать в "берлоге", которую они сложили из камней и покрыли шкурами моржей. Питались почти одним только медвежьим мясом, большую часть суток спали. Весной 1896 года они вновь пошли на юг, к мысу Флора, где можно было надеяться встретить людей. И действительно, тут зимовала английская экспедиция Джексона. 13 августа корабль доставил норвежцев на родину, а через неделю в Норвегию вернулся и "Фрам", благополучно вынесенный дрейфом в Атлантический океан.

Нансену удалось осуществить свой "безумный" план. Однако дело не в том, что он достиг рекордной широты; значительно важнее то, что за два с половиной года дрейфа участники экспедиции собрали уникальные научные данные. Знания о полярном бассейне неизмеримо расширились…

На грани столетий борьба за полюс, кажется, достигла апогея. Кроме Норвегии и США Германия, Швеция, Англия, Дания, Италия организуют все новые и новые экспедиции.

Кто водрузит на вершине планеты флаг своей страны?

В это время появлялись самые удивительные, самые нелепые проекты. Один "изобретатель", например, предлагал установить на берегу Ледовитого океана "центральную станцию по изготовлению супа". По его идее, надо льдом следовало протянуть шланги, чтобы полюсная экспедиция могла непрерывно получать горячую пищу. Второй рекомендовал построить на берегу лесопилку и настелить деревянный тротуар до полюса.

Конечно, подобные проекты можно воспринимать только как курьез. Но бывало и так, что замысел лишь на первый взгляд казался фантастическим, сумасшедшим — только потому, что он опережал время.

Швед Соломон Андрэ твердо верил: "Мы будем летать как орлы, и ничто не сломит наших крыльев".

Не было еще крыльев, еще не поднялся в небо первый аэроплан. В 1897 году Соломон Андрэ и два его товарища стартуют к полюсу… на воздушном шаре. Андрэ назвал его "Орлом".

Воздушный шар неуправляем, он движется в том же направлении и с той же скоростью, что и окружающий его воздух. Согласитесь, трудно рассчитывать, что ветер сам доставит вас на полюс.

Но Соломон Андрэ был инженером, профессором физики, руководил Стокгольмским бюро патентов. Он выдвинул действительно остроумную идею: предложил поставить на воздушный шар… парус! Конечно, парус может помочь только в том случае, если скорость шара будет меньше скорости воздушного потока. И Андрэ предложил искусственно тормозить полет воздушного шара.

По его замыслу полет должен проходить на высоте около 150 метров. Длинные канаты (гайдропы, их общая длина достаточно велика, около 1000 метров, а вес — 850 килограммов) должны волочиться по льду (или по земле), замедляя движение. Тогда парус будет работать! Кроме того, гайдропы обеспечат автоматическую регулировку высоты. Чем выше, тем длиннее висящая в воздухе часть гайдропов, тем тяжелее становится воздушный шар, и потому он неминуемо снижается.

В пробных полетах Андрэ, используя гайдропы и паруса, действительно удавалось лавировать и даже добиться отклонения шара на 30 — 40° от направления ветра.

На случай вынужденной посадки и возвращения по дрейфующим льдам они взяли с собой запас продовольствия на три с половиной месяца, лодку, сани. Радио еще не было изобретено, и возвестить о покорении полюса, о судьбе экспедиции должны были… почтовые голуби, которые тоже отправлялись в путешествие на воздушном шаре. Кроме того, Андрэ взял с собой несколько буйков, которые предполагалось сбрасывать во время полета, вкладывая в них записки…

Через четыре дня после того, как "Орел" при попутном южном ветре взлетел со Шпицбергена, шкипер Уле Хансен заметил какую-то странную птицу, за которой гнались две полярные чайки. Птица села на гафель судна, и шкипер (он посчитал, что это куропатка) застрелил ее. Птица упала за борт, и все решили, что не стоит спускать лодку только для того, чтобы подобрать ее. В тот же день, несколько часов спустя, Хансен встретил другую промысловую шхуну и узнал о полете Андрэ, о голубях-почтальонах.

Искать в океане крохотный комочек перьев — занятие совершенно безнадежное, но Хансен лег на обратный курс и, пройдя нужное количество миль, приказал спустить две шлюпки. Команда роптала, но благодаря истинно скандинавской настойчивости шкипера через несколько часов "куропатку" удалось разыскать. Под одним из перьев хвоста в крохотной гильзе, залитой парафином, лежала записка:

"От полярной экспедиции Андрэ… 13 июля. 12.30 пополудни. Широта 82°2′. Долгота 15°5′ остовой. Хороший ход на восток, 10° к югу. На борту все благополучно. Это третья голубиная почта. Андрэ".

Как стало ясно, за двое суток воздушный шар пролетел всего около 250 километров…

Голубь, подстреленный Хансеном, оказался единственным, который сумел доставить почту.

Проходили дни, недели, месяцы.

Только через два года до мира вновь дошли известия от шведских воздухоплавателей. На северном побережье Исландии был найден буек Андрэ с запиской. В 1900 году еще один. Но оба были выброшены еще в день старта: "…парим сейчас на высоте 600 метров. Превосходно! Андрэ, Стриндберг, Френкель", "…полет протекает приблизительно на высоте 250 метров… Отправлены четыре почтовых голубя… Прекрасная погода. Состояние духа превосходное. Андрэ, Стриндберг, Френкель…"

Тайна гибели отважных воздухоплавателей прояснилась только в 1930 году, когда норвежская шхуна "Братвог" обнаружила последний лагерь Андрэ на острове Белом, у восточного побережья Шпицбергена. То лето было необыкновенно теплым в Арктике, и ледник, который укрывает остров, временно отступил, приоткрыв ледяную могилу.

Андрэ и Френкеля смерть, по-видимому, застигла почти одновременно. Их останки найдены в разорванной временем палатке. Между ними — спальный мешок, рядом примус, который и через тридцать три года был готов к действию. Стриндберг умер раньше, его тело захоронено в груде камней метрах в тридцати от лагеря.

На теле Андрэ лежал дневник, который, хотя и не полностью, удалось прочитать. Более того, удалось проявить и отпечатать фотопленки, пролежавшие подо льдом треть века!

Теперь мы знаем, как проходил полет. Видимо, Андрэ все-таки не удалось добиться непроницаемости оболочки шара. К тому же она пропитывается влагой, туман, морось оседают на канатах в виде инея. Отяжелевший воздушный шар опускается все ниже. Никакие попытки облегчить его, чтобы вновь подняться, не приносят успеха.

Гондола бьется о торосистый лед. 12 июля Андрэ записывает в дневнике: "Хоть бы поесть спокойно… задеваем землю и "штемпелюем" приблизительно через каждые 50 метров… отовсюду каплет, и шар сильно отяжелел…"

13 июля удары о лед становятся настолько частыми, что это вызывает морскую болезнь у Стриндберга. Андрэ сильно ударяется обо что-то головой.

В 20 часов они выбрасывают из гондолы все, что можно, в том числе 200 килограммов продуктов. Но это помогает ненадолго. Туман сгущается, и около 22 часов 30 минут гондола снова начинает биться о лед.

В ночь на 14 июля "Орел" закончил свой путь приблизительно в 300 километрах от Шпицбергена и в 350 километрах от Земли Франца-Иосифа. Шведы решили идти по льдам к Земле Франца-Иосифа: там еще до начала экспедиции на случай вынужденной посадки был устроен вспомогательный склад продовольствия. Но встречный дрейф оказался непреодолимым, они повернули к Шпицбергену, а с наступлением зимы построили снежную хижину на дрейфующем льду.

В дневниковых записях нет и ноты отчаяния, нет и намека на какие-либо разногласия среди участников экспедиции.

В конце сентября льдину, на которой они жили, поднесло к острову Белый, она раскололась. Пришлось перебраться на берег.

Последняя запись в дневнике датирована 3 октября: "Хижина и льдина не могли больше служить для нас приютом… Имущество наше разбросало по разным льдинам, а льдины уплывали и туда и сюда, так что надо было поторапливаться… По счастью, погода была хорошая и работа спорилась. С такими товарищами можно выпутаться из каких угодно обстоятельств…"

На этом дневник Андрэ обрывается. А в книжке-календаре Стриндберга на листках за октябрь записи еще некоторое время продолжаются. Но они предельно лаконичны и ничего не объясняют:

"2 — Ночью наша льдина раскололась у самой хижины. 3 — 4 — Положение напряженное. 5 — Перебрались на берег. 6 — Метель, разведка. 7 — Переезд. 17 — Домой 7,5 утра".

Более поздних записей в дневниках нет. Мы не знаем, что стало причиной смерти Андрэ и его товарищей. В лагере найдено достаточно мяса и консервов, боеприпасов для ружей, спичек и топлива, так что людям вряд ли могла угрожать смерть от голода и холода.

Вероятно, Нильс Стриндберг погиб раньше, возможно, произошел какой-то несчастный случай — он мог провалиться в воду, переохладиться…

Соломон Андрэ и Кнут Френкель в момент смерти мирно лежали в палатке. Что могло случиться с ними?

Высказывалось предположение, что они погибли во сне в результате отравления угарным газом работающего примуса. Палатка аэронавтов, сделанная из материала оболочки шара, была достаточно газонепроницаемой, а окись углерода, как известно, не имеет запаха. Было и другое предположение: на лагерь ночью сошла лавина. И наконец, третье: причиной смерти стало сырое медвежье мясо, аэронавты погибли от трихинеллёза. Возбудители этой болезни — личинки трихинеллы, — попадая в желудок человека, разносятся током крови по всему организму и внедряются в мышечные ткани. Они могут внедриться и в сердечную мышцу, что иногда приводит к внезапному инфаркту.

Насколько можно судить по дневникам, болезненные симптомы, появившиеся у Андрэ и его товарищей еще во время похода по дрейфующим льдам, в целом соответствуют клинической картине трихинеллёза. Более того, в остатках мяса, найденных в лагере, действительно были обнаружены личинки трихинеллы.

И все-таки вряд ли мы когда-нибудь установим точно причины смерти первых полярных аэронавтов. Да так ли уж это важно? Пожалуй, и при самом удачном стечении обстоятельств они были обречены. И прекрасно понимали это.

Мужественно и гордо звучит запись в дневнике Андрэ: "Довольно-таки странное чувство — парить вот так над Полярным морем. Первыми пролететь здесь на воздушном шаре. Скоро ли появятся у нас последователи? Сочтут ли нас сумасшедшими или последуют нашему примеру? Не стану отрицать, что все трое мы испытываем горделивое чувство. Мы считали, что спокойно можем принять смерть, сделав то, что мы сделали…"

Задумайтесь, читатель: "…то, что мы сделали!" Или все-таки то, чего мы добились? Что важно — победа или путь к ней?

Всю свою жизнь Роберт Пири подчинил исполнению мечты о покорении полюса. "Не раз я возвращался из великой замерзшей пустыни побежденный, измученный и обессиленный, иногда изувеченный, убежденный, что это — моя последняя попытка… Но не проходило года, как меня снова обуревало хорошо знакомое мне ощущение беспокойства… Меня невыразимо тянуло туда, к безграничным ледяным просторам, я жаждал борьбы с застывшей стихией".

Пири уже за пятьдесят, но он не хочет мириться с неудачами.

Возраст совсем неважен, он верил всегда — важнее опыт, воля. "Я не занимался систематической физической тренировкой, так как не вижу в ней особенной пользы. До сих пор мое тело всегда подчинялось воле, каковы бы ни были предъявляемые к нему требования", — писал Пири.

С годами у него появилось чувство, что покорение вершины планеты предначертано ему судьбой. "Я долгие годы верил, что достичь полюса написано мне на роду".

Состоится ли новая, решающая попытка? Если кто и сомневается, то только не Роберт Пири!

Деньги на новую экспедицию дают богатые меценаты из Арктического клуба Пири. Сам президент Теодор Рузвельт, обнимая его на прощание, называет Пири национальной надеждой.

С годами планы покорения полюса несколько менялись. "Только очень маленькие партии годны для действительной работы в полярных областях", писал когда-то Пири. Теперь он считает, что "вспомогательные партии необходимы". Они прокладывают дорогу в торосах, строят иглу (ледяную хижину) для ночевок, они должны забросить как можно севернее запасы продовольствия и, наконец, сохранить силы основного отряда для решающего броска к полюсу.

В конце февраля огромный караван уходит с мыса Колумбия: 19 нарт, 133 собаки, 24 человека. 1 марта в арьергарде стартует сам Роберт Пири…

Радиосвязь в то время еще не вошла в обиход полярных экспедиций, и о судьбе Пири мир ничего не знал до осени 1909 года.

Только 7 сентября в Европу пришла победная телеграмма:

"Звезды и полосы вбиты в полюс!"

Как вы понимаете, "звезды и полосы" — это американский флаг, который Пири, по его словам, водрузил на полюсе 6 апреля 1909 года.

В тот самый день, когда телеграмма Пири достигла Европы, в Копенгагене уже чествовали покорителя Северного полюса… доктора Фредерика Кука! Он утверждал, что достиг вершины планеты 21 апреля 1908 года.

Наверное, ни один романист не смог бы так закрутить "полярный сюжет"!

Три столетия стремились люди к вершине планеты. И вот почти одновременно сразу двое сообщили о покорении полюса.

Доктор Кук узнал об успехе Пири на банкете, устроенном в его честь:

"Мертвая тишина наступила в комнате… Казалось, воздух наэлектризован. Услышав новость, я не почувствовал… ни зависти, ни досады. Я думал лишь о Пири, о долгих и тяжелых годах, и я был рад за него. У меня не было ощущения соперничества. Я верил, что Пири решил в своем походе кроме тщеславной и большие научные задачи. Возможно, ему удалось открыть новые земли и нанести на карту новые пространства".

Выступая в тот день перед журналистами, Кук будет сдержан: "Мы оба американцы, и, следовательно, не может возникнуть никакого международного конфликта из-за этого чудесного открытия, так давно и так горячо желанного".

Казалось, Кук и Пири с полным основанием поделят между собой честь и славу первооткрывателей. Но Пири не мог смириться с тем, что он "только второй". Он слишком привык считать полюс своей собственностью. Уже одна из первых телеграмм Пири была объявлением войны: "Примите к сведению, что Кук просто надул публику. Он не был на полюсе ни 21 апреля 1908 года, ни в какое другое время…"

И разразился скандал — беспрецедентный в истории географических открытий. Скандал, который с удовольствием раздувала падкая до сенсаций буржуазная пресса. Много раз вопрос о приоритете открытия полюса разбирался на заседаниях специальной комиссии и даже в самом конгрессе США. Все было — ложь и клевета, подкуп и подлоги. В общем-то ни один из соперников не выбирал выражений и не брезговал никакими методами.

Пири: "Я положил всю жизнь, чтобы совершить то, что казалось мне стоящим, ибо задача была ясной и многообещающей… И когда наконец я добился цели, какой-то поганый трусливый самозванец все испакостил и испортил".

Кук в письме к президенту: "Если вы подпишете указ о Пири, то тем самым вы окажете честь человеку с греховными руками… В данное время на безотрадном Севере есть по крайней мере двое детей, которые кричат о хлебе, молоке и своем отце. Они являются живыми свидетелями пакостей Пири, который покрыт паршой невыразимого порока".

А ведь Кук, вы помните, был участником экспедиции Пири в 1891 — 1892 годах. Молодой Фредерик Кук тогда смотрел на своего начальника как на божество, а Пири после окончания экспедиции писал: "Доктору Куку мы обязаны тем, что среди членов нашей экспедиции почти не было заболеваний. Я не могу не отдать должное его профессиональному умению, неизменному терпению и хладнокровию в критические моменты. Занимаясь этнографией, он собрал огромный материал о практически еще не изученном племени гренландских эскимосов. Он всегда был полезным и неутомимым работником".

После той экспедиции и истории с публикацией этнографической статьи Кука, на которую Пири так и не дал разрешения, пути американских путешественников надолго разошлись.

Кук совершил две кратковременные экскурсионные экспедиции к берегам Гренландии. Потом в 1897 — 1899 годах участвовал в бельгийской морской экспедиции в высокие южные широты. Их судно накрепко зажало льдами, увлекло в дрейф, который продолжался долгих тринадцать месяцев; это была первая в истории зимовка в Антарктиде. Экспедиция не была готова к зимовке (по крайней мере морально) и вскоре оказалась на краю гибели.

В экспедиции кроме доктора Кука участвовал молодой норвежский штурман Руал Амундсен, в будущем прославленный полярный путешественник. Только он да доктор Кук сохраняли и силы, и волю к жизни. Они охотились на пингвинов, тюленей, ели свежее мясо. К несчастью, начальник экспедиции не только отказывался сам с отвращением от непривычной пищи, но и запретил команде есть пингвинов и тюленей. В результате все заболели цингой. Двое сошли с ума, один из них вскоре умер. Начальник экспедиции и капитан болели так тяжело, что оба слегли и написали завещания.

Тогда руководство экспедицией перешло к Амундсену, и они с доктором Куком чуть ли не силой оружия заставили наиболее здоровых подняться и всех — ежедневно есть свежее мясо.

В течение первой недели люди начали заметно поправляться.

Позднее Руал Амундсен напишет: "Вспоминая свое знакомство с доктором Куком в тяжелые два года антарктической экспедиции на "Бельжике", не могу не отметить, как я был ему благодарен за доброе отношение ко мне, тогда еще молодому полярнику. Ему и его опыту я был обязан жизнью". И еще: "Он был единственным из всех нас, никогда не терявшим мужества, всегда бодрым, полным надежды, он всегда имел доброе слово для каждого. Болел ли кто — он сидел у постели и утешал больного; падал ли кто духом — он подбодрял его и внушал уверенность в избавлении. Мало того что никогда не угасала в нем вера, но изобретательность и предприимчивость его не имели границ".

Когда весной неподалеку от судна появилась полынья, именно доктор Кук предложил начать работы по освобождению судна. Никто не верил в эту затею, но убежденность Кука одержала верх. С помощью обычных двуручных пил и взрывчатки они проложили девятисотметровый канал, и через тринадцать месяцев судно вышло на открытую воду.

По окончании экспедиции Кук, единственный из участников небельгийского происхождения, был награжден бельгийским орденом Леопольда.

Перенесенные лишения не уменьшили интереса Кука к полярным странам. В 1906 году он впервые в истории совершил восхождение на самую высокую вершину Северной Америки — гору Мак-Кинли в центре Аляски.

Кук, судя по всему, был совершенно другим человеком, нежели Пири, и жизненное кредо его было иным.

"Истинное удовлетворение дает не само достижение цели, а преодоление препятствий на пути к ней…

Я не домогался почестей у государства, не требовал ни орденов, ни денег… Единственное удовлетворение — ощущение торжества человеческого ума, сил человека над считавшимися до сих пор неодолимыми силами природы".

Полюсная экспедиция доктора Кука родилась без какой-либо шумихи. Некий богатый спортсмен Джон Р. Брэдли просто-напросто хотел поохотиться на Севере. Имя Кука было хорошо известно, он был президентом Клуба исследователей. Брэдли дал денег, а Кук организовал эту охотничью экспедицию, никак не афишируя своих дальнейших намерений. Он остался в эскимосском селении на крайнем севере Гренландии, а 16 марта 1908 года вышел к полюсу с двумя эскимосами. Двое нарт, двадцать шесть собак…

Позднее Пири будет утверждать, что с такими малыми силами, как у Кука, достичь полюса было просто невозможно. Сравните: у Пири — 24 человека, 133 собаки, 19 нарт. Но вспомните, сам Пири когда-то утверждал, что именно маленький отряд наиболее дееспособен. Кук пишет совершенно справедливо: "Возможности любой экспедиции находятся в прямой зависимости от возможностей ее слабейшего участника".

Экспедиция Кука была организована ничуть не хуже, чем экспедиция Пири, может быть, даже более продуманно.

Нарты Кука, например, были на 50 фунтов (20 килограммов) легче, чем нарты Пири. А это лишние 50 фунтов полезного груза.

Кук в отличие от Пири взял с собой складную парусиновую лодку. Благодаря этому его маленький отряд не должен был останавливаться у разводий, выжидать, когда замерзнет полынья.

Конструкция лодки была продумана до мелочей. Шпангоуты, распорки и днищевой настил были использованы в качестве деталей нарт. Парусиновая обшивка служила подстилкой для спальных мешков. Вообще каждый предмет снаряжения был изготовлен по возможности так, чтобы нести двойную службу.

Полюсный план доктора Кука был рассчитан на полную мобилизацию человеческих ресурсов. Работа на грани человеческих возможностей! Никаких излишеств, продовольствия ровно столько, сколько необходимо, чтобы выжить. Победить и выжить!

В экспедиции Пири стандартный дневной паек состоял из 500 граммов пеммикана, 500 граммов сухарей, 115 граммов сгущенного молока, 15 граммов чая. Итого 1130 граммов продуктов плюс 170 граммов топлива в день на человека.

В экспедиции Кука дневной паек состоял из 400 граммов пеммикана, 100 граммов галет, 70 граммов сгущенного молока, 40 граммов сахара. Итого 610 граммов продуктов плюс 70 граммов топлива в день.

Еще на подходах к полюсу один из эскимосов Кука свалился без сил: "Лучше умереть. Дальше идти невозможно".

На обратном пути они буквально умирали от голода, шли в забытьи, в беспамятстве. Кук измерил температуру тела — 35,7°. У эскимосов — на две-три десятых градуса выше.

Достигнув земли, они вынуждены были зазимовать в снежной хижине у мыса Спарбо. Оставалось всего четыре патрона, поэтому охотились с помощью лука, копий, рогатин. Мускусных быков ловили, накидывая петлю из ремней.

Только в апреле 1909 года они сумели вернуться в эскимосское поселение Эта, к людям. Еще 700 миль Кук прошел по Гренландии — от Эты до Упернавика. Отсюда в конце июня он отплыл на датском судне в Европу.

Вот так и случилось, что вести о Куке и Пири достигли цивилизованного мира почти одновременно.

В разгоревшемся споре о приоритете в достижении полюса шансы Пири и Кука с самого начала были отнюдь не равными.

Кук — исследователь-одиночка. Единственный, кто оказал ему поддержку, — Джон Р. Брэдли, владелец клуба и казино во Флориде.

Кук был безродным немцем-эмигрантом, подлинная его фамилия Кох. Он чуть ли не с пяти лет начал зарабатывать себе на жизнь торговлей фруктами на рынке. На собственные гроши (отец рано умер) он закончил школу, медицинский факультет Нью-Йоркского университета. Но так и не нажил состояния, не обзавелся влиятельными друзьями.

На стороне Пири стоял Арктический клуб, созданный самим Пири еще в 1898 году и носивший его имя. В состав клуба входили состоятельные и весьма влиятельные люди: президент Американского естественноисторического музея, президент крупнейшего банка Америки, железнодорожный магнат, владелец газет и многие другие. В течение десяти лет они субсидировали все экспедиции Роберта Пири. Можно сказать, они сделали ставку на него. Его успех был одновременно их успехом, его лавры — отчасти и их лаврами. Но что такое эфемерные лавры! Его успех сулил им вполне реальные дивиденды.

Вполне очевидно, что Арктический клуб безоговорочно встал на сторону Пири, мало того, поставил на сторону Пири и свое влияние, и свои деньги, и большую часть американской прессы.

Заявление Кука о достижении полюса было сразу же взято под сомнение. Пресса неистовствовала. В печати утверждалось, например, что эскимосы, товарищи Кука, якобы заявили, что они отошли от берега всего километров на двадцать, и здесь Кук сделал свои "полюсные" фотографии. Более того, в развернувшейся кампании травли под сомнение были поставлены и все прежние заслуги доктора Кука. Один из участников восхождения на Мак-Кинли заявил: "Нога Кука не ступала на вершину Мак-Кинли". И далее совсем уж бездоказательно: "Кук никогда не видел Северного полюса — это так же верно, как то, что я живу на свете".

Стоит, правда, отметить, что впоследствии этот "свидетель" был вполне готов изменить свои "показания"… за 5000 долларов.

В организованной атмосфере травли имя Кука было безнадежно запятнано, он предпочел уклониться от дальнейшей борьбы за свой приоритет и надолго уехал из Америки. Не явился он даже и на заседание конгресса, где слушалось его "дело". Этим Кук окончательно восстановил против себя и прессу, и "общественность". Позднее доктора обвинили в спекуляции "дутыми" акциями (он организовал в Техасе нефтяную компанию) и приговорили к 14 годам каторжных работ. Ирония судьбы — нефтяные участки компании дали впоследствии новым владельцам миллион долларов прибыли, акции Кука не были "дутыми"!

Руал Амундсен, приехав в Америку, посетил доктора Кука в тюрьме: "Я не мог поступить иначе — это значило бы отплатить ему подлой неблагодарностью". Тогда же в одном из интервью американским газетам Амундсен сказал: "Независимо от того, виноват ли он (Кук) в этом деле или нет, он заслуживает уважения американцев за мужество, проявленное им в экспедициях. Доктор Кук, равно как и капитан Пири, возможно, не открыл Северный полюс, но и тот и другой имеют одинаковые основания для доверия".

Теперь, когда прошло уже почти восемь десятков лет, мы можем более объективно и беспристрастно анализировать свидетельства двух американских путешественников. Надо сразу сказать — исчерпывающих доказательств достижения полюса не смогли представить ни Кук, ни Пири.

Такими доказательствами могли бы стать прежде всего глубины океана, измеренные в районе полюса (их можно было бы проверить впоследствии), либо многократные повторные астрономические определения, проведенные на дрейфующем льду независимо друг от друга несколькими участниками экспедиции и желательно несколькими инструментами.

Однако ни Кук, ни Пири не смогли измерить глубину океана в районе полюса и провести полноценные астрономические определения.

Кука сопровождали два эскимоса, но они, естественно, не умели пользоваться секстантом.

Многие участники экспедиции Пири были достаточно опытными штурманами, но ни один из них не достиг полюса. Точнее, ни одного из них Пири не взял к полюсу.

Капитана Бартлетта, начальника передового отряда, он отослал назад с широты 87°47′, когда до полюса оставалось всего 133 мили.

В книге "Северный полюс" Роберт Пири напишет: "Я долго глядел вслед могучей фигуре капитана. Она становилась все меньше и меньше и наконец исчезла за белоснежными сверкающими торосами. Мне было невыразимо грустно, что пришлось расставаться с лучшим товарищем и бесценным спутником, всегда жизнерадостным, спокойным и мудрым, на долю которого выпала самая тяжелая работа по проложению пути для наших партий".

Один из историко-географов, цитируя эти слова, заметил совершенно справедливо: "Можно лишь удивляться лицемерию Пири".

И действительно, Пири всегда стремился, чтобы ни один "белый" не мог претендовать на его славу. На пути к полюсу его сопровождали четыре эскимоса и слуга-телохранитель мулат Мет Хенсон.

Позднее на заседании комиссии конгресса он заявит совершенно откровенно: "Полюс — цель всей моей жизни. И поэтому я не считал, что достижение этой цели я должен делить с человеком, может быть, способным и достойным, но еще молодым и посвятившим этому всего несколько лет жизни. Честно говоря, мне кажется, он не имеет тех же прав, что я".

Капитан Бартлетт, взяв высоты солнца на полюсе, мог бы существенно подкрепить позицию Пири, но…

Кук провел дополнительно суточную серию остроумных измерений длины тени. Давно известно, что на полюсе — и только на полюсе! — солнце в течение дня остается на одной и той же высоте. Его измерения показали, что длина тени оставалась постоянной! Конечно, это было дополнительным доказательством. Но разве тогда, в пылу спора, кто-нибудь прислушивался к доказательствам?

Теперь, восстанавливая истину, мы должны остановиться главным образом на общих описаниях их путешествий. Книги Пири и Кука изданы, их можно анализировать.

Надо отметить, что Кук исключительно точно охарактеризовал распределение и особенности льдов на своем маршруте к полюсу и обратно. Он, например, отмечает, что между 83 и 84-м градусами северной широты его отряд встретил огромное пространство открытой воды. Действительно, по современным данным, именно здесь над материковым склоном располагается почти не замерзающая полынья. Тогда этого еще никто не знал.

Кука в свое время обвиняли в неумении определяться астрономически на том основании, что на обратном пути он вышел к земле значительно западнее, чем рассчитывал. Но он из-за постоянных туманов тогда и не мог определиться по солнцу, шел, как говорят моряки, "по счислению". Тогда считалось, что льды у северного побережья Гренландии, у северного побережья Земли Элсмира дрейфуют с запада на восток. Утверждали, что отряд могло отнести только к востоку, но не к западу, и обвиняли Кука в полной вымышленности его записей. Но теперь мы знаем, что в этом районе дрейф льдов как раз и направлен с востока на запад! Придумать, предугадать такое невозможно!

Но, пожалуй, одним из самых сильных аргументов, свидетельствующих о достоверности данных, приведенных в книге Кука, служат строки, где доктор описывает некий "затопленный остров": "От 87 до 88-й параллели мы сделали два перехода по старому льду без следов сжатий или торосов… Было совершенно невозможно установить, находились ли мы на морском или на материковом льду… Лед имел… волнистую поверхность материкового льда с эпизодическими поверхностными трещинами… Я склонен думать, что это был лед, лежавший на низкой или даже погруженной суше".

Волнистая поверхность без каких-либо торосов характерна для ледяных островов — огромных осколков ледников Земли Элсмира. В 1908 году о существовании ледяных островов никто и не догадывался; они были открыты значительно позже, фактически уже в наше время. Как и описывает Кук, размеры их достигают десятков и даже сотен километров. Советский летчик Илья Павлович Мазурук открыл, например, в 1948 году ледяной остров площадью 28x32 квадратных километра.

Таким образом, то, что раньше в описаниях Кука вызывало недоверие, заставляло усомниться в достоверности его рассказа, теперь безоговорочно свидетельствует в пользу Кука.

Президент Географического общества Союза ССР академик А. Ф. Трешников пишет: "Его "ошибки" в описаниях природы Центральной Арктики, за которые его жестоко критиковали противники, объявляя лжецом и обманщиком, с точки зрения современных знаний говорят о том, что Фредерик Кук был где-то в районе Северного полюса… Невозможно представить, чтобы человек мог выдумать многие явления природы Центральной Арктики".

Правда, одна ошибка в его описаниях все же есть: Кук "открыл" Землю Брэдли, существование которой впоследствии не подтвердилось. Но это не дает оснований обвинять Кука в лживости: сам он на обратном пути хотел пройти по Земле Брэдли, но уже не смог ее обнаружить. Возможно, он видел издали еще один ледяной остров, возможно, стал жертвой столь частого в Арктике оптического обмана. Кстати, и Пири "открыл" в районе 83-го градуса Землю Крокера, существование которой тоже не подтвердилось. Когда-то на картах Арктики были и Земля Джиллиса, и Земля Санникова, и Земля Петермана — земли, которые "видели". Все это не мистификации, а невольные ошибки.

Анализируя записи Фредерика Кука, приходишь к однозначному выводу: в апреле 1908 года он был если не на самом полюсе, то в непосредственной близости от него.

А вот записи Роберта Пири вызывали и вызывают множество вопросов. Во-первых, было установлено, что "полюсные" фотографии, представленные Пири как доказательство его победы, сделаны не на полюсе. Во-вторых, не может не вызвать удивление скорость его передвижения по дрейфующим льдам.

Многие полярные путешественники — и до Пири, и после Пири — шли к полюсу на собачьих упряжках. Фритьоф Нансен в среднем проходил за сутки около 10 километров, Умберто Каньи — 12. В наше время: Бьерн Стайб — 10 километров, Уолли Херберт — от 16 до 19, Наоми Уэмура — 14 километров.

Конечно, величина суточного перехода зависит от множества различных обстоятельств, в первую очередь от продолжительности самих переходов и от состояния льда.

Роберт Пири в 1906 году смог достичь скорости 25,9 километра в сутки, Фредерик Кук на своем пути к полюсу проходил в среднем за сутки 27,6 километра, капитан Бартлетт, налегке возвращаясь к мысу Колумбия, — 28,9 километра.

Несложный расчет показывает — чтобы успеть за восемнадцать дней достичь полюса и вернуться к мысу Колумбия, Пири после расставания со вспомогательным отрядом должен был проходить в 1909 году по 50 (!) километров в сутки. Такая скорость кажется совершенно невероятной.

Сам Пири объяснял свою феноменальную скорость тем, что на обратном пути его отряд шел по тому же самому следу, по которому двигался к полюсу. Однако подобное "объяснение" сразу же вызывает новые вопросы.

Льды, теперь мы знаем это совершенно определенно, постоянно дрейфовали поперек пути Пири. Скорость их дрейфа обычно составляет 7 — 10, а иногда и более километров в сутки. Если Пири возвращался по своему следу, то он должен был прийти не к мысу Колумбия, с которого вышел, а совсем в другую точку — на многие десятки миль восточнее. Собственно говоря, сама сохранность следа даже в течение нескольких суток представляется достаточно невероятной. Вы помните, взаимное расположение дрейфующих льдин меняется как в калейдоскопе.

Пири поясняет это удивительное обстоятельство весьма кратко: "На этот раз не было бокового смещения льда — ни восточного, ни западного. Это необычайное природное явление было счастливой отличительной особенностью обратного пути, оно избавило нас от многих трудностей".

Во времена Пири знания о природе и законах дрейфа льда были довольно скудными, и поэтому тогда его "пояснение" могло казаться и казалось правдоподобным. Однако теперь мы можем говорить вполне определенно: "необычайное природное явление" представляется просто невозможным.

В наши дни американец Теон Райт провел обстоятельный анализ документов и материалов, относящихся к истории спора между Пири и Куком. Его книга "Большой гвоздь" издана и в нашей стране. Теона Райта не могли не смутить несообразности в описаниях Пири, и он, изучив все и вся, приходит к заключению: "Все вместе показывает, что возможен только один вывод: Пири не был на полюсе, а его сообщения о последнем походе сплошная мистификация".

Объективности ради надо добавить, что далеко не все принимают точку зрения Райта. Споры между сторонниками Пири и Кука не утихают и до сих пор. И решить этот спор окончательно могут, наверное, только американские исследователи — они имеют доступ к материалам и документам своих соотечественников.

На наш взгляд, выводы Теона Райта вполне обоснованны. Итогом драматической борьбы за полюс стала подлинная человеческая трагедия. Проявив несомненное мужество, величайшую настойчивость в достижении цели, Пири не захотел, не смог признать свое поражение. Показательно, что, вернувшись на судно, он даже не оповестил участников экспедиции о достижении полюса. Видимо, план фальсификации записей возник лишь тогда, когда Пири узнал от эскимосов об успехе Кука. До этого он еще мог надеяться честно повторить попытку — например, на следующий год. Но весть о достижении соперника стала для Пири крушением всего, чему он посвятил жизнь. И тогда в нем победило честолюбие…

В 1911 году после долгих дебатов нижняя палата конгресса США приняла резолюцию, которую вскоре подписал президент. Пири присваивалось звание контр-адмирала и от имени конгресса объявлялась благодарность "за его арктические исследования, завершившиеся достижением Северного полюса".

Характерно, что Кук, узнав о дебатах, направил в конгресс специальное письмо:

"Из различных источников мне стало известно, что мое заявление об открытии полюса, сделанное раньше, чем аналогичное заявление Пири, каким-то образом мешает последнему получить признание. Цель моего письма к вам — расчистить дорогу для г-на Пири. Мои притязания на открытие Северного полюса — это мое личное дело. Я не был на государственной службе, и ни правительство, ни какое-либо частное общество никоим образом не помогали мне добиться цели…"

Роберту Пири еще при жизни были оказаны многие почести. Фредерик Кук умер в 1940 году униженным и ошельмованным. Ему довелось пройти и через тюрьму, и через сумасшедший дом. Только в 1965 году портрет Кука вновь повесили в американском Клубе исследователей, почетным президентом которого он когда-то был. Но и до сих пор по традиции первооткрывателем Северного полюса неизменно считают Роберта Пири.

А имя Фредерика Кука до сих пор остается в тени.