Икар. Операция прикрытия (Кинотрагедия из жизни Древнего Крита в шести эписодиях)

Эписодий шестой

Древнегреческий театр. Открытый амфитеатр располагается ярусами по склону холма. Поверх открывается вид на море. Скамьи для зрителей – жесткие каменистые порожки, вырубленные в склонах холма.

Сцена – круглая площадка — орхестра. На орхестру выходит хор. Он изображает афинских крестьян. Хор поет:

О всеэллинское племя!

Друг за друга встанем все,

Бросим гневные раздоры и кровавую вражду! Сплотимся вокруг Тесея .

Есть Тесей — есть Афины. Нет Тесея — нет Афин!

На сцену поднимается Тесей:

— Эти кретины-критяне (Неплохой каламбурчик получился, правда?) решили, что мне больше делать нечего, как мчаться на всех парусах на их остров, чтобы убить этого телка — Минотавра. Я был бы последним идиотом, если бы поверил в россказни о чудовище, которому бросают на съедение преступников, а также присылаемых из Афин каждые девять лет, семь девушек и семерых юношей. А если и живёт где-то в подземном лабиринте, то ли мутант, то ли жертва генетического эксперимента “сумасшедшего профессора” Дедала, то какая мне, царю Афин, Тесею, польза от его смерти? Моей целью был Минос, вернее Крит. Ради этого я и завёл шашни с Ариадной. Эта глупая корова влюбилась в меня с первого взгляда. Она обещала провести меня незаметно в покои Миноса. Ну а там… Не, не подумайте, что я уж такой злодей, но на что не пойдёшь, чтобы воцарился мир на земле Эллады?

Тесей уходит. На сцену поднимается Дедал. (Пряча улыбку)

— Меня часто спрашивают. Сделать крылья, что я смастерил себе и сыну своему Икару, нетрудно — всего лишь белые птичьи перья и воск. Ну и мои руки, разумеется. Почему же ни у кого из толпы подражателей так ничего и не получилось, хотя старались многие, от мала до стара, чуть ли не весь воск на Крите перевели, едва ли не всех гусей ощипали? А позже, решив, будто все оттого, что гуси – птицы не летающие, стали ловить летающих, но и из этого толку не вышло.

Дедал спускается со сцены. Выходит Ипполита, дочь Андропуса.

— Боги! Какое же это было безумие — влюбиться в тебя! Какая же я была дура! Теперь ты ничего для меня не значишь. Я больше никогда тебя не увижу. Я больше никогда о тебе не вспомню. Никогда не назову твое имя. Ты даже не представляешь, чем ты, Икар, когда-то был для меня. Когда-то… Я не могу об… (В слезах уходит со сцены)

На орхестру выходит хор критских крестьян. Хор поет:

О критское племя! Мы друг за друга встанем все,

Бросим гневные раздоры и кровавую вражду! Сплотимся вокруг Миноса.

Есть Минос — есть Крит. Нет Миноса — нету Крита!

Следующими на сцену выходят Андропус, Ставрус и Христалидис

Андропус:

— Для меня честь, иметь такого врага, как ты Ставрус, хоть и порядочное беспокойство.

Ставрус:

— К Церберу всё это, Андропус. Я бы предпочёл иметь такого друга, как ты, но… но

впереди невесть ещё сколько лет тайных бескомпромиссных схваток. Послушай, а не выпить ли нам, пока идёт представление, по чаше хиосского?

(Обнявшись за плечи спускаются со сцены и отправляются в ближайшую таверну)

Христалидис:

— Меня не пригласили! Предателей нигде не любят. Ими только пользуются. Ну и Горгона с вами! Я и сам себя могу угостить. Тесей очень неплохо мне платил. Правда, я не успел воспользоваться его деньгами. (Горько улыбается)

На сцену поднимается Икар.

— Знаете, что самое смешное? Вполне взрослые люди не верят в сказки, но охотно верят мифам. Если мои современники искренне верили в то, что можно куда-то улететь на крыльях из птичьих перьев, скреплённых воском, то ваши, через две с половиной тысячи лет, так само искренне, будут верить в “летающие тарелочки”. Если мои современники уверяют, что видели своими собственными глазами, как я кружил в небе над Критом, то ваши, так само искренне, будут утверждать, что своими собственными глазами видели инопланетных зелёных человечков на заднем дворе своего дома. (Смеётся) И даже разговаривали с ними. А некоторые, и по стаканчику вина с пришельцами выпили. Ну что, друзья, пришло время прощаться? Вам было с нами интересно? Только честно!

Хоры афинских и критских крестьян поют

Теперь настало время, братья эллины,

Оставив распри, позабыв усобицы, за руки

Взяться. Бросим же гневные раздоры и кровавую вражду!

Конец