ГАНОР
I
После той ночи, когда мятежники создали Луч Правды, Цервемза несколько притих. Да и как тут было не притихнуть, если он снова почувствовал, что под ногами не твёрдые камни, а зыбучие пески, да и вокруг — выжженная земля. И самое страшное, что именно он создал эту опасную пустоту. Наместников разогнал. Арнита убил чужими руками. Анактара — своими. Двоих самых исполнительных слуг отправил на верную гибель. Даже в Советниках у него оказался злейший враг, готовый в любую минуту уничтожить порождённого им Узурпатора.
Конечно, все Наместники были олухами и хотели лишь безделья и больших денег из его личной императорской казны. Далее… По крупному счёту Арнит со своими метаниями и терзаниями создавал слишком много помех, а потому был обречён. Жаль, конечно, но что делать… Император — ремесло рисковое и рискованное. Ни один более-менее шустрый персонаж, тянущийся к короне, не преминет воспользоваться августейшей особой как одной из ступеней, ведущих к заветной цели. Другое дело, что использовав Государя, хорошо бы избежать повторения его участи. Об этом легко говорить… Но когда не на кого опереться…
Цервемза простить себе не мог, что приказал Лопцеду с Доуром возглавить карательную операцию. Кто мог себе представить, что крохотная группка повстанцев, среди которых женщины и дети, сумеет уничтожить, воинский отряд, более чем в десять раз превосходящий их числом? По донесениям вездесущих шпионов, отправленных на поиски бесследно исчезнувших солдат, мятежники воспользовались чудовищным волшебством, которое всегда считалось недоступным людям. Они поступили так, как в подобных случаях вели себя длинномордые — засветились и этим светом сожгли карателей.
Нельзя сказать, что узнав подробности, Правитель на самом деле пожалел своих слуг, тем более ставленников Грейфа Нюда. Однако нужно отдать должное этому… Алчапу — Заика и Коренастый были прекрасно вышколены. Да и вопросов лишних у них не возникало. Что уж теперь… Узурпатору было не до того. В конце концов, мало ли в Сударбской Империи услужливых подлецов?
Одни чиновники стали отказываться исполнять распоряжения Узурпатора, другие открыто перешли на сторону арнитова бастарда, третьи решили дождаться конца драки с тем, чтобы встать на сторону победителя. В общем, начиналась неразбериха, которая могла закончиться нешуточными голодом и разрухой. Правда… запрещённое мальчишкой огненное зелье всё ещё оставалось достаточно веским аргументом в споре Императора и Правителя.
II
Дом Ганора, похожий на небольшой замок, стоял в некотором отдалении от остальных зданий, создавая впечатление форпоста, на подступах к Тропорсу. Хотя обороняться было не от кого и незачем — городок, находившийся вдали от всех границ, вёл тихую и мирную жизнь.
Ганор не отличался особым угрюмством, но с юности предпочитал жить особняком. И свободы больше, и никто жить не учит. Свою судьбу он посвятил странному ремеслу изучения растений, камней и вод. Он умел излечивать любые болезни. А ещё — наблюдал за звёздами и был способен предсказывать будущее. Работа его требовала тишины и сосредоточенности, поэтому у Ганора почти не осталось друзей. Со своими он общался только тогда, когда у них возникала потребность в его лекарских или провидческих способностях. Соплеменники принимали и любили чудака таким, каков он был, а потому не набивались в компанию. Просто были рядом. Так продолжалось до тех пор, пока в его жизнь не вошла Альдош. Жена не стала ничего менять в уже сложившемся мире. Просто их судьбы растворились друг в друге. Теперь супруги работали вместе, и у них появилось больше времени, которое они тратили, в основном, на совместные прогулки по окрестностям.
Несмотря на то, что зима была в разгаре, воздух пропах весной. Последние дни Ганора донимало странное беспокойство, обычно звавшее в путешествие. Да и звёзды располагали. Альдош не задавала вопросов, но была особенно нежна и внимательна к мужу. И вот однажды утром он проснулся раньше обычного и понял, что настал тот самый день. Потихоньку, чтобы не потревожить чуткий сон жены, он прихватил, заботливо уложенную её руками сумку. Благодарно улыбнулся и вышел из дому. Постояв несколько мгновений на пороге, Звездочёт решил, что просто прогуляется по лесу, а дальше дорога сама выберет, куда вести.
Прошло уже несколько часов. Прогулка затягивалась. Однообразный лесной пейзаж, не меняясь, плыл мимо. Другой бы давно сменил маршрут, а Ганор всё шёл вперёд. Вело ли его врождённое упрямство или предчувствие, но он точно знал, что выбрал правильный путь. Наконец деревья расступились и вывели его в предгорье. Здесь он никогда не бывал. Пришлось замедлить шаг. В одной из скал обозначился грот, окружённый густым кустарником. Ганор не был бы собой, если бы не вошёл под его своды.
Внутри ничего особенного не обнаружилось. Пещера как пещера — он бывал и не в таких. Как и везде: мрак, неохотно отступающий перед его светильником, колонны, влажные стены… Однако всё то же ощущение верной дороги двигало его вглубь. По счастью грот оказался не столь уж велик и вывел в крайне узкий витиеватый коридор. Путешественнику пришлось идти, согнувшись почти пополам. Проход вывел в небольшой зал, задняя стена которого оказалась гладкой, почти отполированной. Один из составлявших её камней был пересечён тонкой причудливой трещиной, напоминавшей прямой стебель с узкими листьями. Звездочёт счёл это добрым знаком и осторожно провёл пальцами по странному рисунку. В следующий момент Ганор отпрянул — стена медленно расступилась, и открылся другой зал, почти зеркально повторявший первый.
"Будет что показать Альдош", — усмехнулся про себя путешественник и шагнул вперёд.
Новый грот был побольше предыдущих.
"Похоже на жилище лежбиков. Причём, покинуто оно всего несколько месяцев назад. Уходили звери в спешке. Рядом был бой. Крылатых котов убивали. Интересно, кому они могли помешать? Ага, здесь побывал ещё кто-то, спасавшийся бегством, — подумал Ганор, вытягивая из-под камня потрёпанную сумку. — Ладно, посмотрим, что там дальше".
А дальше оказался выход. Почти рядом с ним плескались волны. Звездочёт давно хотел пить, поэтому наклонился и зачерпнул пригоршню… Он долго отплёвывался, такой до горечи солёной была вода. Пришлось отхлебнуть из бережно хранимой фляги, которую жена предусмотрительно наполнила освежающим отваром целебных трав.
"Наверное, это море, — подумал путешественник. — Прекрасно. На редкость. Только на вкус пробовать не надо".
Он нутром чувствовал, что по осени здесь был бой. Ганор обошёл всю бухту. Споткнулся об обгорелый корень.
"Зря я не позвал Альдош. Она бы точно сказала: было здесь сражение или нет… Хотя с кем в наших краях воевать?"
Недоумевая, он брёл по берегу, легко перебираясь через скальные перешейки из бухты в бухту. Иногда просто любовался, иногда, как у выхода из пещеры, пытался понять, откуда исходит ощущение беды… Так незаметно он дошёл до маленького недавно сожжённого дома, пожилую хозяйку которого увели оттуда. Насильно и навсегда. Воздух вокруг дома пах злобой и ужасом, но при этом — мужеством и гордым отчаянием.
"Она сопротивлялась, — почувствовал Ганор. — Неужели старикам не дают просто дожить и тихо уйти?"
Несмотря на усталость, он развернул плечи. Затем прибавил шаг, почти не замечая красоты волн и скал — в его сердце плескалось своё море: боли и несправедливости. Всё новые свидетельства разорения и муки попадались ему на глаза. Ещё немного и Звездочёт просто бы ослеп… Но вот он подошёл к городской стене.
Некогда прекрасный город выглядел заброшенной руиной, которую давным-давно покинули все жители. Вглядевшись повнимательнее, он понял, что это место обитаемо, только странные существа, о которых он знал лишь понаслышке, предпочитают прятаться в домах от назойливого запаха страха и злобы, витавшего над улицами. Редкие прохожие смотрели на чужака с почтением и, как ему показалось, с надеждой.
Звездочёт шёл дальше, раздумывая над тем, не отправиться ли в Тропорс за подмогой. Он уже почти утвердился в своём решении, как вдруг… Он вышел на главную площадь, посредине которой возвышался помост, окружённый вооружёнными людьми. Двое из них привязывали к столбу третьего. Безоружного и ни в чём не повинного. Судя по тому, как тот безнадёжно молчал — жить ему оставалось совсем недолго. От него пахло предчувствием мучений и безразличием. Несколько в стороне ожидали казни ещё несколько человек.
Ганор двинулся вперёд. Странная толпа почтительно расступилась, пропуская его к помосту. Не задумываясь, чем вызвано такое уважение, путешественник в два шага взлетел на эшафот.
— Отпусти его! — повелел неожиданный избавитель одному из солдат, пытавшемуся влить какую-то дрянь в горло жертвы.
Палач опешил, но упрямо замотал головой и кубка не выпустил, тогда незнакомец сильно ударил его под руку. Зелье выплеснулось прямо на Исполнителя Приговоров. Оно мгновенно прожгло одежду и задымилось на коже. Парень завертелся и завыл, пытаясь стряхнуть с себя текучий огонь. Не обращая внимания на его вопли, Ганор повернулся к остальным солдатам, которые озадаченно переглядывались, не решаясь оказать сопротивление:
— Бросьте оружие, развяжите пленников и отдайте мне верёвки, если не хотите, чтобы с вами произошло то же!
От неожиданности те повиновались. Мечи полетели в снег. Почувствовав свободу, пленники мгновенно растворились в толпе, как будто боялись, что незнакомец может передумать. Солдаты же замерли, заворожённо глядя на его властное лицо и ожидая дальнейших распоряжений.
— Помогите связать! — обратился он к нескольким мужчинам, стоявшим вокруг помоста. — Отведите куда-нибудь, где двери покрепче. Потом разберёмся.
Когда с солдатами было покончено, Ганор подошёл к столу. Внимательно рассмотрел бутыли. Понюхал. Покачал головой. И выплеснул содержимое всех сосудов на мгновенно закипевший снег.
— Этого здесь больше не будет!
Он склонился над корчившимся у его ног палачом и попытался его отпоить своим чудесным снадобьем. Это уже не могло помочь, но боль несколько уняло. Солдат перестал кричать. А потом и вовсе затих.
Наконец странный незнакомец подошёл к столбу и перерезал верёвки, освобождая последнего пленника:
— Идти сможешь? — спросил он, поднося флягу к губам человека.
Тот, ещё не веря, что всё позади, сделал несколько судорожных глотков. Закашлялся. Потом кивнул.
Путешественник внимательно оглядел спасённого своими длинными глазами. Потом гулко произнёс:
— Меня зовут Ганор-Звездочёт — дюк из предбрежного клана. Идём со мной! — потом обернулся к совершенно онемевшей толпе. — Я скоро вернусь. Не один. Вместе подумаем, чем можно помочь вашему городу.
III
Обратная дорога заняла гораздо больше времени. Молодой дюк легко преодолевал скалы, пески, и коряги. Его спутник, измотанный страхом и ожиданием казни, первое время пытался поспевать за своим избавителем и почти бежал. Потом окончательно запыхался, и бессильно опустился прямо на снег. Пришлось нести полубесчувственного человека на себе. Неожиданно поднялся сильнейший ветер, с неба посыпались мокрые липкие хлопья, которые лезли в рот и застили глаза. Да и сумерки отчего-то опустились на час раньше обычного. Светильник, хотя бы слегка разгонявший лесной мрак, еле тлел, и каждый миг грозил окончательно погаснуть. Казалось, чья-то злая воля мешает Звездочёту, находившему дорогу только что не наощупь. Вероятно, так оно и было… В довершение всего, Ганор где-то в суматохе потерял свою заветную фляжку, утомился и понемногу стал сдавать. Он продвигался вперёд, стараясь не обращать внимания на то, что каждый следующий шаг становится всё меньше и даётся всё с большим трудом.
Альдош, давно привыкшая к непредсказуемым отлучкам мужа, на этот раз почувствовала, что ему нужна помощь и отправилась навстречу, прихватив ещё один тёплый плащ и немалую флягу своего лекарства. Её вели любовь и безошибочное чутьё, однажды выведшие из мира снов, поэтому успела она как раз вовремя. Дюк почти сбился с пути, а его подопечный окончательно потерял сознание.
Даже объединив усилия, супруги добрались домой, когда совсем стемнело. Несмотря на поздний час, они позвали к себе весь клан. Едва войдя, дамы радостно и успокаивающе запели и немедленно занялись усталыми путниками. Мужчины в это время взялись организовать ужин. Спасённый человек, никогда не видевший никого и ничего подобного, был потрясён, но страха не испытывал, предпочитая принимать происходящее за совершенно несбыточную мечту.
В комнате, где они оказались, появились тазы и кувшины с горячей водой, полотенца и даже сухая одежда. Такая невероятная роскошь утвердила гостя во мнении, что это ему лишь кажется. Потом незаметно были накрыты столы в общем зале. Превосходная еда меньше всего напоминала обычную трапезу, скорее походила на большой придворный пир, что оказалось весьма, кстати. По крайней мере, Ганор, не евший со вчерашнего вечера, и его подопечный, которого не кормили ещё дольше, были голодны. Несмотря на то, что это был сон, содержимое тарелок оказалось самым настоящим — вкусным и сытным. После ужина дюки и их гость, взяли по кубку вина и расположились вокруг камина. Может быть, это всё-таки была явь?
IV
Человек постепенно приходил в себя. Вскоре он окончательно освоился и осознал, что находится среди друзей, хотя и не запомнил, как кого зовут, кроме разве хозяев замка. Он прошёлся по залу, с восхищением рассматривая его убранство. Потом снова сел. Альдош, улыбаясь, подлила ему вина. Разомлев, он почувствовал настоятельную необходимость рассказать о себе. Дюки не удивлялись, не задавали вопросов, не перебивали, но слушали внимательно.
— Меня зовут Кимтанор. Двадцать лет я возглавлял Большой Совет Стевоса. И подчинённые и начальство считали, что у меня несносный характер, однако лучшего в нашей провинции, очевидно, не нашлось, — в сухом голосе, привыкшем повелевать, скользнула горькая ирония. — Каким, на самом деле, я был чиновником, не знаю, но законы Сударба и указы Императоров, бессмертными они были, или ещё какими, старался исполнять исправно. А поскольку я не приучен льстить и лгать, то донесения ко двору отправлял по возможности достоверные.
Он отхлебнул вина. Приосанился и надменно улыбнулся. В результате на какое-то мгновение, сквозь его измождённый облик комично проступили повадки вельможи. Словно не замечая любопытства, с которым смотрят на него длиннолицые спасители, бывший чиновник продолжал своё повествование. Вскоре он понял, что слушатели толком ничего не знают о Сударбе. Пришлось их знакомить с историей страны. На скорую руку, впрочем, довольно верно, он набросал карту Империи, попутно давая объяснения. Дюков немало позабавила история с созданием Конвентуса и распространением мифа о бессмертном Йокеще. Однако смех их мгновенно смолк, когда человек начал рассказ о Квадре. Когда же речь пошла об огненном зелье — наступила полная тишина.
— Неужели у вас такая сложная страна? — наконец, задумчиво прогудел дюк, которого звали Неоль.
Судя по тому почтению, с каким на него смотрели соплеменники, он был самым старшим в роду и возглавлял клан.
— Что значит сложная? — не понял Кимтанор. — Просто управляют ею интриганы и дураки.
— Зачем же ты работал на них? — из уважения к гостю дюки почти не пользовались безмолвной речью.
— Должен же кто-нибудь исполнять законы. Даже глупые. Иначе государство начнёт разваливаться, — поднял глаза человек. — Нельзя сказать, что мне нравилось это странное ремесло или я был доволен правителями, но с юности привык выполнять любую работу добросовестно. Потом, не знаю, поймёте ли вы… но было время, когда я считал себя достаточно сильным, чтобы многое изменить. Однако всё оставалось по-прежнему. Помощи ждать было неоткуда. Хотя… Некоторые обращались к вам.
— К нам? — удивлённо переспросила Альдош. — Кто-нибудь слышал, чтобы люди звали на подмогу дюков нашего клана?
Ответом было неодоумённое молчание.
— Поддержки искали не у ваших соплеменников, прекраснейшая госпожа, — поправился Кимтанор. — Мы даже и не подозревали о вашем существовании, собственно, как и вы о нашем. Но когда Квадра опоила мою дальнюю родственницу, Риаталь, охранявшую Стевос от штормов, а моряков от гибели, девушку увезли в Дросвоскр.
— Кто и зачем? — раздался чей-то голос.
— Ей чрезвычайно повезло, поскольку именно в то время гостил в наших краях один чудной человек — Художник, по имени Мренд. Он-то и сообразил, что Хранительницу нужно отвезти в Амграману, находившуюся под покровительством Тильецадского клана дюков.
Хозяева переглянулись.
— Никогда о таком не слышали, — сказал Ганор, почти неслышно. — Нам знакомо имя другого живописца из вашего народа. Говорят, был такой мастер — Оделонар, умевший сохранять уходящие жизни и менять своими рисунками судьбы.
— Мы о вашем народе тоже знали маловато. Но насколько я могу судить, ваши сородичи жили с амграманцами в ладу и в умели возвращать отобранное. Кого это могло не устраивать? Однако Цервемза, который сейчас возглавляет Сударб, а тогда был Наместником Дросвоскра, сам или с согласия Его, на тот момент, бессмертного Величества, развязал войну против дюков. Насколько я знаю, они все погибли… Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но спустя короткое время стали происходить странные события. Узурпатор-Арнит случайно обнаружил, что по завещанию Императора Хопула, он является его законным преемником. После этого он как будто очнулся от сна и стал Истинным Императором. Первый шаг, который он сделал самостоятельно — признал Наследником и Соправителем своего бастарда Кайниола. Всё бы хорошо, — вздохнул Кимтанор. — Да только поздно… Бывший Советник и воспитатель Арнита, Цервемза, воспользовался моментом и сверг Императора. До недавних пор мы ничего не могли сделать — все документы, исходившие от нынешнего Правителя, были заверены Секретарём Его Величества. Сам же Император, его сын и их приверженцы оказались в опале, — бывший вельможа помолчал. — Потом была уничтожена Амграмана. Её жители, все поголовно, оказались вне закона.
— Почему именно они?
— Ну как же… — саркастическая улыбка пробежала по лицу Кимтанора. Он начал загибать пальцы. — Только амграманцы поддерживали дюков. Так? Они же первыми признали законность власти Соправителей. И это ещё не всё. Там, в столице Дросвоскра организовалось своеобразное сопротивление Правителю и его Советнику, некоему Грейфу Нюду.
— А вот это имя нам знакомо с глубокой древности, — пробормотал Неоль. — Оно как-то связано с Лозом…
Кимтанор ничего не понял и с некоторым раздражением перебил:
— Не знаю, что значит для вас его имя, а для сударбцев оно давно является символом ползучей подлости.
— Он похож на ядовитую змею, которая убивает и ускользает от расплаты? — настороженно спросила юная Альн, жена Неоля.
— Вы правы, прекраснейшая госпожа! — не сдержал улыбки стевосец. — Но речь о другом… После переворота, Истинный Император был вынужден скрываться. Некоторое время он жил здесь, — поймав чей-то недоумённый взгляд, Кимтанор осёкся. — Всё никак не привыкну, что я не дома. Я имею в виду предместья Стевоса. Арнит и его новый Советник Отэп поселились в доме одной пожилой вдовы.
— Это её потом замучили на той площади, а дом сожгли? — почти без выражения уточнил Ганор.
— Увы, тут я оказался бессилен, поскольку был отстранён от дел, а вся власть в провинции, впрочем, как и во всём Сударбе перешла к войскам, подчинявшимся лишь Правителю. В качестве утончённой издёвки мне оставили все должности и звания. Более того, любые решения, особенно судебные, принимались от моего имени… — человек разрыдался, моментально потеряв величавый вид. — До этих пор… никто не мог… упрекнуть меня в трусости! Но тогда я испугался… за себя… за родных… вообще! — закричал он, не стесняясь, ни своих слёз, ни позора.
Дюки не перебивали. Альдош снова подлила Кимтанору вина. Альн почувствовала, что гостя знобит, и протянула ему свою накидку. Человек завернулся в мягкую ткань, как в просторный плащ. Лихорадочно сделал несколько глотков. Немного успокоился. И продолжил:
— По должности я присутствовал при казнях и понял, что никогда не смогу этого выдержать! — он ненадолго замолк, потом совсем тихо прибавил. — Та женщина так и не выдала своих постояльцев и мужественно умерла. Я никогда не видел, чтобы человек, опоённый огненным зельем, не издал ни единого звука. Она молчала до самой смерти…
— Но тебя же не за это хотели… — Ганор остановился, пытаясь вспомнить, как человек называл тот ужас.
— Казнить? — подсказал Кимтанор. — Нет, конечно… — он тяжко вздохнул. — До поры я молчал и оставался в относительной безопасности. Так продолжалось до самого недавнего времени, когда до наших краёв дошли вести о том, что Истинный Император погиб и его место занял Наследник. Первые же эдикты молодого монарха вселили во многие души, в том числе и мою, надежду. Юный Император объявлял Узурпатора низложенным, а его указы незаконными, он же наложил запрет на огненное, отбирающее и подчиняющее зелья. Все распоряжения были засвидетельствованы новым Личным Секретарём Его Величества, так что в подлинности их сомнений не было, — он ненадолго задумался. — Впервые я понял, что исполнение законов далеко не всегда является тяжкой повинностью. Тем более что мне предстояло хотя бы как-то загладить свою вину перед городом. Я безоговорочно принял сторону Императора. Меня и нескольких верных людей схватили в тот момент, когда мы составляли бумагу об освобождении всех приговорённых и уничтожении запасов огненного зелья…
Кимтанор замолчал, не зная, что ещё сказать. Безмолвствовали и дюки, хотя человека не оставляло ощущение, что они оживлённо обсуждают услышанное.
— Этого больше не будет! — прогудел Неоль, повторяя давешние слова Ганора. — Полагаю, у нас достанет сил помочь. Завтра с самого утра мы начнём патрулировать Стевос, восстанавливая справедливость. Дамы займутся арестованными солдатами. Может быть, среди них найдутся те, кому ещё можно возвратить отобранное. А ты, — обратился он к Звездочёту. — Постарайся разыскать остальные кланы. Похоже, нам предстоит новая война с Лозом, если не с кем-то более страшным. Пора собирать Великий Совет!
V
Над замком по-прежнему висели облака. Влажные и густые. Но над ними были звёзды. Ганор привычно проник взглядом сквозь плотную завесу и стал рассматривать светила. Пока они молчали, Звездочёт думал. Совсем не о том, что волновало его самого и даже не о просьбе Неоля. Мысли дюка рассредоточенно и медленно скользили по тихим комнатам давно заснувшего замка, по окрестностям Тропорса и утекали в сторону Еанокского моря. Не отрываясь от наблюдений, он дотянулся до кубка, заботливо приготовленного женой. Когда золотистый сладкий аромат коснулся губ, Ганор снова почувствовал, что Альдош внесла в дом тепло, навсегда изгнав из замка холод, сопровождавший его всю жизнь. Даже среди друзей. Когда он впервые почувствовал знобкое ощущение навязчивой пустоты, дюк не помнил и привык к нему как к собственной внешности. Наверное, надеясь согреться, он ушёл из города и выстроил этот громадный дом. Камины в нём были тоже исполинские даже по дюковским меркам. Только и здесь Звездочёт жил, как в ледяной пустыне… Все ночи он проводил, наблюдая ход созвездий, а в короткие часы дневного отдыха спал без снов. Как и когда дюкса сумела найти дорогу в его судьбу, оставалось только догадываться. Теперь она всегда находилась рядом. Даже если Ганор был один, как сейчас. Что может быть прекраснее ощущения тепла вокруг и любви в душе? Если прибавить к этому вкус вина и сияние звёзд, проникающее даже сквозь тучи, то наверное, именно так и выглядит счастье. Дюк улыбнулся…
…В этот момент звёзды заговорили. Точнее, между ними и облаками появилась картина. Сначала невнятная, она разрослась, заполняя собою всё небо. Потом ожила.
Первым, кого разглядел Звездочёт, было громадное существо. Оно не было похоже ни на кого, когда-либо виденного дюком. Больше всего создание напоминало уродливое чахлое дерево грязно-серого цвета. Правда, Ганор никогда не видел, чтобы растения ходили, жестикулировали, а главное, смотрели. Глаза существа были пусты и жестоки.
"Так выглядел Лоз", — догадался Звездочёт.
К чудовищу со всех сторон неслись Лучи Правды. Навстречу им тянулись прозрачные тёмные струи, гасившие яркие сполохи и по одному уничтожавшие дюков. Ганору казалось, что бой длится уже не один век. Словно не замечая потерь, длиннолицые герои всё наступали. Наконец, сияющие стрелы по одной стали долетать до цели. Кажется, Лозу было больно, но его мучения не вызывали сострадания, скорее — омерзение. И вот, когда победа дюков была уже предопределена, раздался голос гибнущего чудовища, мёртвый и пыльный, как и сам Лоз:
— Мои силы на исходе, но их ещё хватит на последнее проклятие. Ни один из вас не выйдет из этого боя живым. Имена сотрутся из всеобщей памяти. Ваши дети надолго разучатся видеть сны. Дюксы перестанут приходить в их жизнь. Не будут рождаться новые дюки… Многие роды вообще пресекутся. А выжившие кланы будут разобщены настолько, что позабудут о существовании друг друга. Люди, помогавшие вам, тоже будут наказаны — ваши миры никогда больше не пересекутся, и постепенно вы станете для них лишь легендой, причём, для большинства — пугающей. А те, кто попробуют соединить миры, будут бесконечно кружить между прошлым и будущим. Предательство и глупость долгие века будут править Сударбом, помогая мне восстанавливаться. Ваш мир будет медленно вымирать и задыхаться, как задыхаюсь теперь я. И так будет продолжаться до моего возвращения. Даже ваши Четверо будут бессильны помочь… Не слишком ли большая цена для такой сомнительной победы? Отобранного — не вернуть! — Лоз помолчал, переводя слабеющее дыхание. — Впрочем… может быть… кое-что изменится… если людишкам… которых вы… так ревностно… защищали… когда-нибудь… удастся создать… Луч… Правды…
Он задрожал и рассыпался, покрывая мельчайшей пылью поле боя и гибнущих дюков. Последним усилием воли, они сбросили с себя наползавшее серое покрывало.
— Обретённого — не отнять! — раздался всеобщий безмолвный клич.
Последний из Лучей ярко вспыхнул, разгоняя во все стороны мрак и то, что осталось от Лоза. И исчез…
Видение медленно таяло. Несмотря на то, что тучи слегка поредели, звёзд больше не было. Впрочем, Ганор смотрел уже не на небо, а прямо перед собой.
— Вот, значит, как оно было… — раздался за спиной Звездочёта безмолвный вздох.
Он обернулся. Рядом стояла Альдош.
— Я давно здесь и всё видела, — она положила ладонь мужу на плечо.
— Хорошо! Такое трудно пересказывать, — он накрыл её руку своей. — Я никогда не думал, что дюки могут создать больше одного Луча Правды за раз. Они потратили все силы. От старших остались лишь несколько луковиц, из которых выросли Невянущие Гладиолусы в центре Тропорса, — он задумчиво посмотрел на жену. — Среди сражавшихся были и мои родители.
— Ты видел, кого-то из них?
— Точно не знаю. Наверное, нет… — он снова умолк. — Холодно мне…
Альдош придвинула к столу ещё одно кресло. Наполнила давно опустевший кубок. Немного подумала. Откуда-то достала второй. Для себя. Поправила дрова, в потухающем камине. Села рядом. Звездочёт заворожённо смотрел на жену, до сих пор не веря, что она теперь всегда будет рядом. Что бы ни случилось.
Чувство счастья, покинувшее было Ганора, снова затеплилось в его душе. "Обретённого, действительно, не отнять!" — подумал дюк, поднимая кубок.
— Значит, им всё-таки удалось… — тихо улыбаясь, промолчала дюкса.
Звездочёт настолько ушёл в свои мысли, что не сразу понял, о чём речь:
— Кому? — так же безмолвно спросил он.
— Людям. Им удалось создать Луч Правды.
— Трудно им, видно, пришлось.
— Наверное, Юный Император решил похоронить своего отца, а солдаты Правителя воспользовались этим и попытались его убить.
— Возможно, — Ганор отпил немного и замер, смакуя каждую каплю. — Но думаю, это был повод, а причина в том, что в Сударбе стала твориться такая несправедливость, что река человеческого терпения вышла из берегов. И что теперь?
Альдош, чуть не поперхнулась:
— Луч открыл проходы, соединяющие Немыслимые Пределы и Сударб.
— Этого не может быть! — сделал отрицательный знак Звездочёт, в глубине души уже понимавший, что жена права.
— А как иначе объяснить то, что ты смог выйти в их мир, да ещё и человека к нам привести?
— Кимтанор ни о чём таком не говорил. Да, наверное, мы бы почувствовали… — постепенно сдавался дюк.
— А если это произошло совсем на другом конце их Империи? Судя по карте, нарисованной нашим гостем, страна очень велика, — так же неведомо откуда Альдош достала зарисовку. — Если на мгновение предположить, что Немыслимые Пределы не случайно повторяют контуры Сударба, — она кивнула в сторону висевшей в дальнем углу карты, на которой был изображён Тропорс в окружении непроходимых лесов и неприступных гор. — То можно поискать места перехода из нашего мира в мир людей.
— Карты действительно почти совпадают… — поразился Звездочёт. — Хотя… Наши края совсем не изучены. Надо бы этим заняться… Но чуть позже. Для начала хорошо бы просьбу Неоля выполнить и соплеменников наших сыскать. Хотя бы тех из Тильецада. Если, конечно, хоть кто-то из них выжил во всех этих войнах. А с чего начинать поиски я даже представить себе не могу. Это не сквозь тучи заглядывать! Ну не пускаться же мне в путешествие по Сударбу, расспрашивая всех и каждого, не видел ли кто таких же безумных дюков…
Он встал и подошёл к окну, задумчиво постукивая пальцами по медальону. И вдруг отдёрнул руку. Золотой пятиугольник заметно подрагивал. Казалось, даже вырезанные на нём лепестки слегка шевелятся.
— Видишь? — заворожённо промолчал Ганор. — Нас тоже ищут.
Не успела Альдош ответить, как дверь обсерватории отворилась, и вошёл незнакомый пожилой дюк.
— Ты действительно ищешь Тильецадский клан? — спросил он вместо приветствия и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Это хорошо, а то глупость получается — только мне одному и нужно выяснять, не живут ли какие-нибудь дюки за пределами Тильецада и Цагрины. Так ведь, если бы я не отправился на поиски, то все остальные и до сих пор бы болтали невесть о чём, вместо того, чтобы дело делать, а потом я же у них виноват буду… А я, между прочим, нашёл в ваши края короткую дорогу — всего несколько шагов сделать нужно. Теперь все зачастят туда-сюда и никто старому Рьоху спасибо не скажет!
ВСТРЕЧИ
I
Мальчик шёл по лесной заснеженной тропинке, наигрывая на дудочке. Пальцам было холодно, зато сердцу тепло. Впервые за год его не мучили ни воспоминания, ни предчувствия. Может быть, сказывалось приближение весны, а может, просто время и память проявили милосердие.
Маленькие ноги уверенно топали вперёд и вперёд. Казалось, паренёк точно знает дорогу. На самом же деле он шёл, влекомый лишь музыкой. Наконец, он слегка притомился и уселся на камень, собираясь перекусить.
— Почему ты перестал? Ты так чудно пел! — раздался сзади тихий голосок.
От неожиданности мальчик выронил кусок и резко обернулся. Около дерева стояла, слегка склонив головку набок, темноволосая темноглазая девочка примерно его лет. Кажется, она немножко светилась.
— Так почему ты больше не поёшь? — не отставала она. — А как ты это делаешь?
— Это не я. Это моя флейта. А я на ней играю.
— Она поёт, как задумчивая птица. Сыграй ещё!
Маленький музыкант смахнул крошки с губ и взял дудочку. Девочка несколько мгновений слушала мелодию, а потом подхватила. Совсем негромко, но чисто и верно.
— А сейчас получилось, как будто два маленьких ручейка текли-текли и стали одним большим, — тихо улыбнулась она. — А куда ты идёшь?
— Смеяться не будешь?
Девочка посмотрела на него совсем по-взрослому и покачала головой.
— Дюков искать! Ну, должны же они где-то быть… А ты?
— А я ищу людей. Отца или его друзей, если кто-то из них жив.
— Понятно…
Мальчик вдруг сообразил, что нехорошо разговаривать с человеком, когда ни ты не знаешь его имени ни он твоего.
— Меня зовут Стийфелт из Дросвоскра, а тебя?
— А я — Исулолгда из Цагрины.
Музыкант странно посмотрел на собеседницу и удивился тому, что не сразу заметил, висящий у неё на груди дюковский медальон, вроде того, какой носил Кайниол. Только маленький. Паренёк весело рассмеялся и предложил:
— Пойдём к нам в гости. Я тебя со своими познакомлю. У меня большая семья: два брата, отец, дед и тётушка Шалук, которая нам вместо бабушки.
— А мама?
Лицо Стийфелта мгновенно погасло. Он отвернулся и почти неслышно прошептал:
— Она погибла… Почти год назад…
Давно же он не плакал! Наверное, с тех пор, как случайно спасся от смерти. Он-то думал, что стал мужчиной, а вот…
Исулолгда подождала, пока он немножко утихнет. Осторожно вытерла мягким рукавом платья его мокрое лицо. Тихо улыбнулась. И сказала:
— Я понимаю. У меня пока — только мама. Отец попал в плен незадолго до моего рождения. Где он сейчас, кто знает…
Мальчик подумал пару мгновений. Потом пробормотал:
— Его зовут Хаймер-Первооткрыватель из Мэниги? А твоя мама — Хранительница Риаталь из Стевоса? И ты родилась там, где рождаются дюки?
Глаза девочки расширились и ещё больше потемнели:
— Откуда ты знаешь?
— Идём! — Стийфелт встал и подал ей руку. — Он живёт у нас. Вполне здоров. Только… после плена не может говорить. Мы общаемся на безмолвном наречии.
— Я знаю. Свою речь он отдал мне… — Исулолгда немного помолчала. — А ты научишь меня играть?
— Научу. А как ты сюда попала из этих… ну, где вы там живёте?
— Как все попадают куда-нибудь: шла по дорожке, шла да и вышла! — рассмеялась девочка.
— Покажешь?
— Дорожку-то? Конечно, покажу.
II
Повреждённая нога то и дело давала о себе знать. Беспредметно ругаясь и радуясь, что его никто не слышит, Первооткрыватель втащил в кухню громадную вязанку хвороста.
— Принёс, хороший мой? — засуетилась Шалук. — Ну, и молодец!
Из-за её подола выглянула темноглазая детская мордашка.
— Видишь, кого Стийфелт привёл? У нас тут…
Она не договорила. Дрова упали на пол. Туго натянутая верёвка лопнула. С трудом перешагнув через рассыпавшийся ворох веток, Хаймер шагнул к дочери:
— Ты?.. Значит, правда… Как… Откуда? — только и смог он промолчать.
— Здравствуй, отец! — рассудительно сказала Исулолгда, слегка склонив головку набок и разглядывая его во все глаза. — Сегодня утром я почувствовала, что обязательно тебя найду. Ну и пошла.
Забыв о больной ноге и об усталости, Хаймер подхватил малышку на руки и закружился с ней по кухне.
— А я-то что стою? — пробормотала хозяйка, захлюпав носом. — Всех же без обеда оставлю…
Каким-то чудом прихватив изрядную стопку тарелок, два полных кувшина и громадную буханку, она исчезла в комнате.
Осторожно поставив дочку на скамью, запыхавшийся отец сел рядом:
— Как мама?
— Хорошо. Только по тебе скучает.
— Поёт?
— Каждый день. С того самого времени, как пришла в Цагрину. Я думаю, что даже красивее, чем дюксы. Она всё надеется, что ты её услышишь.
Хаймер улыбнулся:
— Знаешь… Она ведь меня спасла. Своими песнями.
Малышка удивлённо вскинула брови.
— Правда?
— Когда меня мучили в плену, и я был почти готов погибнуть, вдруг услышал голос Риаталь. Так, как будто она сидит совсем рядом. Сначала подумал, что с ума схожу… Но именно это пение вернуло мне силы. А потом произошло что-то совсем странное… Я как-то попал туда, где ты принимала посвящение.
— Дары?
— Ну да…
— Я помню. Вот что… Пойдём!
— Куда? — опешил Хаймер.
— Знаешь, откуда я пришла?
Он кивнул.
— Так вот. Нужно привести сюда маму! А то нехорошо выходит: мы радуемся, а она грустит.
— Сейчас?
— Давай руку… Я не буду быстро бежать.
Какая тут усталость, какая больная нога? Хаймер вскочил. На мгновение сунул голову в комнату:
— Мы скоро вернёмся! — сообщил он. — Надеюсь… — добавил самому себе.
Давным-давно Первооткрыватель не пускался в путь с такой лёгкостью.
— Дверь-то что не закрыли, хорошие мои! — проворковала тётушка Шалук. — Я так понимаю, что с обедом их ждать бесполезно…
III
Исулолгда шла, как будто не касаясь земли. Так обычно ходили дюксы. Первооткрыватель едва поспевал за дочерью, безошибочно чувствовавшей дорогу. Сам же он двигался вперёд, доверившись её чутью. Впрочем, привычный взгляд учёного холодно фиксировал смену ландшафта, а память отмечала ориентиры.
Прошло чуть больше часа, и Хаймер подумал, что даже не спросил, далеко ли им идти.
— Уже близко, — услышал он безмолвный ответ.
Действительно, проскользнув в небольшой грот, а точнее — узкий каменистый тоннель, путешественники вышли прямо в Мерцающие Проходы. В другой раз Первооткрыватель не преминул бы исследовать здесь каждый камень, особенно чёрную глыбу, лежавшую у истока водопада. Нынче он даже не заметил, что переливающиеся всеми цветами радуги струи текут снизу вверх. Даже на лежбиков, во все глаза глядевших на гостей, он не обратил должного внимания. Лишь почтительно поклонился, и пошёл дальше. С того момента, когда он впервые въявь увидел дочь, Хаймера не оставлял страх того, что всё это ему только снится. Чувство это было таким же отчётливым, как ощущение реальности в том сне. Так в прострации он дошёл до самых стен Цагрины.
— Пришли! — весело промолчала девочка, останавливаясь у самого маленького дома в городе. — Заходи! Ну, что же ты стоишь?
Малышка даже не запыхалась. Она стояла и теребила отца за рукав.
Хаймер прирос к порогу. Он провёл ладонью по шершавой стене и убедился в её реальности. В носу предательски защипало. Как в давнем детстве, когда он не хотел показывать своих слёз, мужчина прищурился и резко тряхнул головой…
Не добившись ответа, дочь заливисто расхохоталась и нараспашку открыла дверь.
Риаталь стояла спиной ко входу, перебирая на столе какие-то овощи.
"А вдруг войдёт кто?" — удивился Первооткрыватель неосторожности жены. Потом вспомнил, где находится и, усмехнувшись собственной бдительности, шагнул в кухню. И замер у входа. Кажется, всё-таки продолжая дышать…
— Ой! Сколько всего случилось! — Исулолгда бросилась к матери.
— Где же ты была? — встревожено обняла девочку женщина. — Убегаешь, не предупреждая…
— Что со мной может случиться? Юным дюкам можно где угодно ходить. А я, что хуже?
— Ну… просто младше… они же большие…
— Я тоже! И потом… — она не договорила.
Внимательно поглядев дочери в глаза, Риаталь медленно обернулась…
…Время, так долго шедшее для них по-разному, замедлило свой причудливый бег и слилось в единый поток. Оба почувствовали, что расстались только вчера. И всё пережитое врозь можно будет вспоминать и завтра и послезавтра. И всю оставшуюся жизнь…
Теперь же наступило их бесконечное сегодня, которое продлилось ровно столько, сколько должно было…
IV
Картинная галерея закончилась, и они оказались в Тильецаде. Впервые за полтора с лишним года Первооткрыватель шёл по некогда знакомым залам, удивляясь, насколько хорошо они сохранились. Хаймер и Риаталь держались за руки, словно никак не могли поверить в свою встречу. Рядом вышагивал Окт. Впереди неслась Исулолгда. Давно забытое ощущение покоя, как всегда витавшее в тильецадском воздухе, наполняло лёгкие тихой радостью и слегка кружило голову.
— Странно… Мы были уверены, что замок полностью уничтожен.
— Так и было… Долго… — Окт говорил с другом исключительно на безмолвном наречии. — Наши младшие… нашли сюда дорогу… Мы пришли… и восстановили… хотя бы стены…
— Хорошо… — последовал неопределённый ответ.
Они долго бродили по бесконечным тильецадским переходам. Потом одна из дюкс увлекла Риаталь посплетничать, а учитель и ученик поднялись в донжон.
Ларьигозонтская долина была прекрасна как всегда, но вид, открывавшийся за ней был непривычен и жуток: там, где раньше виднелись радостные и светлые просторы Амграманы, теперь громоздилось нечто, похожее на чёрные скальные уступы.
— М-да… Вовремя мы ушли оттуда… — Первооткрывателя передёрнуло.
— Мы видели… как она горела… Как раз в тот день… мы восстановили Тильецад… Стояли, смотрели… и не могли помочь… Между замком и долиной… стояла стена… Невидимая, но непреодолимая…
— Ясно…
— Я пытался выйти… хотя бы туда… где убили… Никуцу… — Окт указал в сторону внутреннего двора. — И не смог сделать… за порог ни единого шага… — он сделал паузу, потом мучительно добавил. — Да и теперь… боюсь…
— Пойдём вместе!
— А если… всё повторится?
— Думаю, нет! Похоже, все проходы открыты. Возвращённого — не отнять! Так, кажется? — решительно ответил он.
— Ладно… — с сомнением промолчал дюк. — Только вот что… Имя у тебя есть… Речью ты тоже… владеешь… Дело за малым… Во-первых, тебе нужно создать Круг Справедливости.
— Что? — не понял человек. — Разве это возможно? Я думал, это свойственно лишь дюкам…
— Смогла же… твоя дочь! Да и Луч Правды… у вас получился…
— Исулолгда — другое дело! — для порядка запротестовал Хаймер. — А Луч… Знаешь, от отчаяния ещё и не на такое пойдёшь…
И вдруг он почувствовал, как всё вокруг него стало меняться — мудрость всех прошедших поколений, боль всех погибших и любовь всех, стремящихся друг к другу, проснулись в его душе и ярким серебристым сиянием вырвались наружу. Первооткрыватель оказался в облаке абсолютного счастья, покоя и уверенности. Теперь он узнал, что такое настоящая власть, и понял насколько она выше и сильнее того, что обычно называют этим словом…
Облако медленно растаяло… Человек остался в Круге Справедливости.
— Превосходно! — одобрил Окт. — Осталась последнее… Я хочу, чтобы ты был храним Щитом.
— Ты же знаешь, что твой перешёл от меня к Отэпу, а от того — к Таситру… Так было нужно!
— Знаю… — улыбаясь, подтвердил дюк. — И всё-таки… — упрямо повторил он. — Я хочу, чтобы ты был храним Щитом!
— Но откуда же я его возьму? — совершенно опешил Хаймер.
— Когда приходят дюксы… — не обращая внимания на его слова, сказал тильецадец клана. — Мы делим с ними свои обереги… сила которых от этого только прибывает… Отчего бы мне… не поступить так же… с другом, который… защитил других?
Первооткрыватель смотрел, не понимая решительно ничего. Тем временем, Окт величавым жестом снял с груди свой медальон и протянул его ученику. Тяжёлый золотой пятиугольник плавно проплыл по воздуху и мягко лёг в человеческую ладонь. Не смея не только отвечать, но и верить в происходящее, Хаймер осторожно погладил светящиеся гладиолусы и надел оберег. Живое тепло и сила коснулись самого его сердца. Он поднял глаза на учителя — на груди у того покоился Щит…
— Почему же… — в горле Первооткрывателя пересохло. — Тогда… перед боем вы просто отдали нам свои медальоны?
— Мы были… слишком слабы… И шли мстить… Теперь… собираемся возвращать… отобранное… — Окт усмехнулся. — Рьоха на тебя нет! Он бы непременно… порадовался… твоему многословию…
— А кстати, где пропадает старый ворчун? — немного пришёл в себя Хаймер.
— Ищет короткие дороги к другим кланам, — улыбнулся дюк. Потом внимательно посмотрел в глаза друга, — Ты… действительно хочешь… идти со мной?
— Я, конечно, невозможно болтлив, — беззвучно рассмеялся тот. — Но, кажется, я первый предложил открыть ворота?
— Ну что ж… Хаймер-Первооткрыватель, хранимый Щитом, владеющий Речью, носящий Имя, стоящий в Круге Справедливости и прошедший Посвящение Луча Правды, помоги мне возвратить путь из Тильецада в Сударб! — впервые за всё время знакомства Окт не делал долгих пауз между словами.
V
Окт стоял перед тильецадскими воротами, всё ещё не решаясь их открыть. "Точно, в дюка превращаюсь!" — подумал Хаймер так тихо, чтобы не услышал друг. Затем плавно провёл рукой над замком. Створки мягко распахнулись. Первооткрыватель беспрепятственно вышел в такой знакомый двор. Дюк с облегчением вздохнул.
Они вышли к источнику, около которого погибла Никуца. Светлые струи тихо бормотали свою песню. Теперь ничто здесь не напоминало о битве. Только на самом дне родника лежал небольшой черепок. Всё что осталось от кувшина, который наполняла дюкса… Окт немножко подержал осколок в руке и бережно, не замутив дна, положил обратно — у ручья тоже должна была остаться память о тех событиях…
…Как в совершенно незапамятные времена друзья шли по долине, наслаждаясь свободой и воспоминаниями. Засад они не опасались — Хаймер слишком хорошо знал Цервемзу, который и представить себе не мог, что кто-то пойдёт обследовать руины. Развалины Амграманы всё приближались. За несколько сотен шагов от них веяло скорбью и смертью.
Дюк молчал. Человек тоже.
Они не стали заходить в город и лишь обошли его по границе крепостной стены, горюя вместе с камнями, пережившими расправу.
— Вот что… — наконец сказал Окт. — Работы, конечно много… Но Амграману… нужно восстановить… Вы поможете?
— Риаталь с радостью, а Исулолгде только скажи… — начал было Хаймер.
— Нет! — прервал его глава тильецадского клана. — Не только ваша семья. Я имею в виду… Юного Императора, Садовника, Волшебника, Художника… и всех остальных… Приведёшь их?
VI
Спустя несколько часов все, включая бабушку Дьевму и Пекаря Никбелха, уже сидели в общем зале Тильецада. Надо ли говорить о той радостной сумятице, которая царила в замке в тот вечер? Один брат Мренд невозмутимо сидел в углу, делая свои зарисовки. Как когда-то был устроен славный пир, в самом разгаре которого объявился Рьох.
— Сидят они тут! Пьют-едят-болтают, — начал он с порога. — А Рьох, должен по всем Немыслимым Пределам шататься, соплеменников разыскивать и тропы прокладывать. Я, конечно, не жалуюсь, а молча страдаю, но моложе и разумнее меня среди дюков явно никого не нашлось. И вот, пожалуйста, возвращаюсь, а у них тут пирушка, как будто мирные времена вернулись. И наверняка, мне ничего вкусного не достанется, кроме вашей бесконечной болтовни!
— Осталось, хороший мой, осталось! И на тебя и ещё на троих, таких же голодных, — одновременно заявили Яхалуг и тётушка Шалук, бросаясь к нему. Одна с кубком, другая — с блюдом. — Как же мы тебя-то обделим?
Дюкса и женщина переглянулись и расхохотались. Рассмеялся и Рьох:
— Как же я рад всех вас видеть! — довольно улыбаясь, пробурчал он. — Ты, почтеннейшая госпожа, — обратился он к Шалук. — Больше не будешь мне волшебным ластиком грозить? А то я до сих пор тебя побаиваюсь.
— Не буду-не буду, хороший ты мой! — хихикнула женщина, обнимая старого ворчуна. — Мне тебя тоже не хватало…
Она смахнула слезинку и снова расхохоталась.
Веселье весельем, а времени у собравшихся было не так уж много, зато дел — просто невпроворот, традиционно пир плавно перешёл в Совет. Само собой, идти восстанавливать Амграману согласились все. И тут начались сложности. Многие долго не могли взять в толк, как и зачем нужно проходить дюковские посвящения. Особенно трудно пришлось с созданием Круга Справедливости.
Тийнерету довольно скоро надоели все эти объяснения и церемонии. Кот горделиво вышел на середину пиршественной залы. Сделал изящный пируэт. Скрылся в голубом сияющем облаке. Вынырнул из него. И, как будто не обращая внимания на синеватый отсвет вокруг себя, начал, как ни в чём не бывало нализывать усы. Всем своим видом он выказывал презрение к человеческой непонятливости. Сьолос встал со своего места. Присел на корточки около мохнатого рыцаря и протянул ему на ладони свой медальон. Оберег почти мгновенно утонул в белоснежной меховой манишке и принял вид золотистого пятна на шкурке. Кот почтительно поклонился юному дюку. Победоносно задрал хвост. И не глядя больше ни на кого, вернулся на своё место.
Снова воцарилась тишина, правда уже не такая напряжённая, как прежде.
— Вот что… — наконец, встал Кинранст, по обыкновению опрокинув на стол почти полный кубок. — Так мы никогда не сдвинемся с места. Давайте-ка по порядку. Трое из нас уже получили все Великие Дары: Хаймер совсем недавно. Рёдоф — прошёл посвящение, когда собирал гладиолусные луковицы, оставшиеся от ваших отцов. И ещё я… Точно не помню, когда я понял, что стою в Круге Справедливости. Всё произошло само собой. Знаю только, что это помогло мне защититься от чар Грейфа Нюда и избежать участи безымянного члена Конвентуса, — он отхлебнул вина, которое заботливо подлила Римэ. — Я предлагаю начать с брата Мренда, который никогда ничего не боится. А потом, полагаю, настанет очередь Вашего Величества, — он слегка поклонился Кайниолу.
Прорицательница успела поймать падающую тарелку и отодвинуть от мужа злосчастный кубок.
— Ну что ж… С меня, так с меня. Давно бы воспользовался такой возможностью, если бы знал, что не только дюки могут создавать Круг. Меньше безобразий натворил бы, — улыбнулся Художник, не прекращая работать. — Надеюсь, что больше мне не придётся идти против своей совести и рисовать портреты-подменыши. Ну, разве что в шутку.
С этими словами он медленно погрузился в переливчатое облако. Оно легко растаяло, оставив едва заметный отсвет, который долго мерцал на бумаге.
— Кажется, помимо всего прочего я теперь получил возможность рисовать в темноте… Такого даже Оделонар не мог… — удовлетворённо пробормотал брат Мренд, продолжая делать свои наброски.
Бледный как снег Кайниол сжал кулаки. Встал и решительно шагнул на то место, где недавно сидел Тийнерет. Юноша не глядел ни на кого. Он был сыном Сиэл, но кровь Арнита, тёкшая в его жилах, слишком хорошо знала, что такое несправедливость. Император стоял и стоял. Ничего не происходило. Парень совсем растерялся. Тогда к нему подошла Оканель. Взяла за руку и тихонько запела. Одну из тех песен, которые он любил. Голос её впервые со времени их встречи звучал чисто. Тихий зеленоватый свет скрыл их обоих.
И вот уже Тайронгост передал медальон Кайниолу. Илсин оберег тихо опустился в ладонь Оканель.
Близнецы двинулись было к братьям Юного Императора, однако их опередила вездесущая Исулолгда. Она подбежала к Стийфелту и, слегка краснея, послала свой оберег к нему…
Колв и Девьедм, уже державшие Щиты на ладонях, несколько растерялись. Оба медальона взмыли в воздух и, слившись воедино, легли на грудь Лоциптева.
— Ну что ж… Это даже к лучшему. Будешь сильнее вдвое! — одновременно промолчали юные дюки.
Дальше всё шло и вовсе без заминок — люди становились в Круг Справедливости, дюксы передавали медальоны тем дамам, а дюки мужчинам, которые ещё не были хранимы Щитом.
Облако, окутавшее сына Рёдофа, оказалось светло-дымчатым. После того, как оно рассеялось, Окт подошёл к Мисмаку и положил ему руку на плечо. Так они и стояли некоторое время молча. Совсем. А что тут скажешь?
Последней, прошла дюковское посвящение бабушка Дьевма. Ковыляя создавать свой Круг Справедливости, старушка посмеивалась:
— Чего я только не пережила на своём веку, но чтобы в дюксы на старости лет заделаться…
Когда лунно-белый, как её седина, Круг замкнулся, Дьевма на лету поймала Щит, который передала ей Яхалуг. Надела и чуть не пустилась в пляс.
— Прекрасно… — прогудел Окт, когда все получили Дары. — Завтра начнём… восстанавливать столицу Дросвоскра, — потом отыскал взглядом всё ещё растерянного Кайниола. — Сир… могу ли я предложить… помощь и защиту нашего клана… по крайней мере… на время подготовки… к решающей битве?
Юноша долго молчал и думал. Он вырос среди дюков и под их защитой. Привык к их умиротворяющим взглядам и спокойствию, всегда исходившему от тильецадцев. А ещё… он сызмальства смотрел на длиннолицых гигантов с обожанием и пиететом. Потом горевал по поводу их исчезновения. Теперь они вернулись… Правда, не все. Он вдруг ясно представил себе улыбку Превя и… вспомнил, каким нашёл его в Мэниге. И как хоронил голову своего друга. Теперь сам мудрый Окт, которого Кайниол побаивался, как побаиваются строгих учителей, сам глава тильецадского клана признал его Императором Сударба. Юноша и сам-то с трудом понимал своё нынешнее положение. Поэтому до него не сразу дошло, что дюк обращается нему на равных. Да ещё и помощь предлагает. К горлу подкатил комок. Отвечать Кайниол не мог. Просто встал и, коротко переглянувшись с Таситром, только сейчас вспомнившем об обязанностях Советника, низко поклонился Окту.
Тем временем Рьох наполнил свой кубок и встал. Все притихли и приготовились слушать его ворчание. А старый дюк неожиданно мягко произнёс на явном наречии:
— Вот что, хорошие мои, возможно мы рано радуемся и время потерь ещё не прошло, но теперь у нас появилась надежда, на окончательное восстановление справедливости в обоих наших мирах. А то, что произошло сегодня — просто неоценимо. Обретённого…
— …не отнять! — разнеслось по Тильецаду эхо, явно радовавшееся тому, что можно снова повторять шаги и голоса, а не случайные шорохи.
VII
Кайниол и Окт, возглавлявшие шествие, двигались рука об руку. Рядом, на правах вождя кошачьего племени, нёсся Тийнерет, даже на бегу сохранявший величавое выражение, так скажем, лица. Остальные шли, чуть поодаль. Подойдя к тому месту, где раньше находились ворота дюков, процессия остановилась, наткнувшись на невидимую преграду. Останки бывшей столицы Дросвоскра были окружены такой же непреодолимой стеной, которая не так давно замыкала выход из Тильецада. Тихий морозный воздух вокруг развалин был твёрже камня и металла.
— Странно, — безмолвно шепнул жене Хаймер. — Вчера мы подошли к городу почти вплотную, но ничего не заметили. Окт такие стены за много шагов чувствует… В высшей степени странно… — задумчиво повторил он.
— Может, чары ограждающие город, не работали, пока никто не собирался его восстанавливать? — так же беззвучно предположила Риаталь.
В это время раздались два голоса — гулкий дюковский и ломкий юношеский:
— Мы, владеющие Четырьмя Дарами и прошедшие посвящение Луча Правды, пришли в поруганную Амграману возвращать отобранное! — дуэтом произнесли вожди на явном наречии, простирая руки в сторону обгорелых камней. — Да восстановится этот город, во имя Творящих и Хранящих!
Кот тоже положил свою внушительную лапу на какой-то обломок и разразился грозной тирадой.
Дюки выстроились в ряд. Вторым рядом встали люди. Дюксы завели одну из своих волшебных песен. Спустя мгновение к ним присоединились женщины, чьи голоса стройно вплелись в общий хор. Окт долго стоял неподвижно, прислушиваясь не столько к песне, сколько к еле ощутимому дыханию разрушенного города. Потом начал отбивать каблуком ритм. Сначала медленно. Затем, всё скорее и скорее. Евл и Ырсь присоединились к брату. Они начали плавный вычурный танец, как тогда — в залах Тильецада. И вот уже все, пришедшие возрождать город, повторяя причудливые па, двинулись вокруг амграманских стен…
…Невидимая преграда рассеялась со стеклянным звоном…
Поначалу люди ещё удивлялись тому, что могут творить без подсказки. Потом привыкли и дело пошло быстрее. Танцующие разделились на группы, и вскоре крепостная стена со всеми её башнями, воротами и даже выбоинами в камнях стояла на прежнем месте, как будто гибельный огонь и не касался её стен.
Еле уловимым движением распахнув ворота, процессия вошла в город. Такого не видел ещё никто из них — казалось неумолчный стон стоит над поверженными домами и остовами деревьев. Однако останавливаться было нельзя. Несмотря на ужас и скорбь женщины продолжили петь, мужчины — танцевать. Восстановление Амграманы, не сговариваясь, решили начать с "Неудавшегося гладиолуса". Как только гостиница приняла первозданный вид, Рёдоф немедленно принялся готовить комнаты к приёму постояльцев, а тётушка Шалук — распечатывать подвалы, где, помимо совершенно немереных запасов знаменитого вина, хранилось множество разных полезных вещей. Когда и портрет дюка занял своё обычное место, хозяева занялись ужином.
— Давненько мы не готовили на такую ораву! — довольно ворчал Рёдоф.
Шалук лишь улыбалась да всхлипывала.
Остальные двинулись дальше, восстанавливая дом за домом, сад за садом.
Дюки чутьём узнавали дома, в которые уже некому возвращаться — целые семьи были уничтожены по приказу Правителя… Тогда на месте бывших строений стали появляться деревья.
Так трудились люди и дюки до самой темноты. И назавтра и во все последующие дни. Больше полутора недель заняло восстановление Амграманы. И вот она вновь засияла во всём великолепии. Только теперь некогда весёлый и радостный облик её стал строже и печальнее — слишком уж много появилось в столице Дросвоскра новых садов…
VIII
К тому времени, как город был окончательно восстановлен, Кайниол разослал по всем провинциям Сударба эдикт, в котором призывал амграманцев возвращаться в свои дома. Ещё несколько дней понадобилось на то, чтобы столица Дросвоскра ожила. И вот одним прекрасным утром над улицами поплыл запах свежего хлеба. Откуда-то раздалась песня. Пока ещё негромкая. Потом — смех. Робкий, но радостный. Всё становилось на свои места.
Ещё через пару дней был устроен большой праздник. Горожан не нужно было упрашивать прийти на площадь Великого Совета, где были накрыты богатые столы, и вино из рёдофовых запасов лилось рекой, а на ратушном подиуме выступали артисты, которых привёл Таситр. Дюки создали над площадью светящийся купол, под которым было тепло, как в конце весны.
Всё шло замечательно, только… если многие годы горожане теснились вокруг ратуши, то теперь места хватило всем… То ли площадь стала больше, то ли столько народа погибло на эшафотах по всей Империи… Постепенно это стало доходить до каждого. Веселье стихло само собой…
Когда все собрались, на подиуме появились те, кому город был обязан своим возрождением. Несколько припозднившийся Кайниол вышел к притихшей толпе, и как когда-то долго не мог произнести ни слова. Он знал, что горожане ждут, теперь без недоумения и недоверия и всё равно молчал. Таситр бросил короткий взгляд на друга, взял кубок и шагнул вперёд:
— Я думаю, что давно никто и нигде с таким удовольствием не собирался именем и по приказу Императора, — начал Советник.
Площадь одобрительно загудела.
— Он слишком давно не был в родном городе, много пережил и очень устал за последнее время, так что простите ему замешательство. В конце концов, дело ведь не в том, что он скажет. Правда? А как Кайниол из Дросвоскра начинает своё царствование, вы сами видите. Поэтому я предлагаю первый тост: за Юного Императора и успешное продолжение его дороги!
Сотни кубков взметнулись в приветствии.
Кайниол, наконец, справился с волнением. Рука, державшая кубок слегка подрагивала, но это было заметно лишь Таситру.
— Мой друг и Советник прав, хотя это и не оправдывает моего молчания. Много пережили мы все. И потери знакомы каждому из нас. Это уже не изменить. У каждого своя боль и своя память. С этого нужно было бы начать, и я хочу, чтобы по площади пошли поминальные кубки, — он прошептал имена тех, кого не хотел забыть. — Пусть добрым будет плавание наших ушедших. Светлой им дороги!
Когда стих шелест имён, Император кивнул, чтобы снова наполнили его кубок.
— И всё-таки, надеюсь, что возвращение законных хозяев в Тильецад и восстановление прекрасной Амграманы — это только первый шаг к возрождению всего Сударба. Я пью за тильецадцев и возвращение отобранного!
— Возвращённого — не отнять! — единым голосом ответила площадь.
Теперь Кайниол полностью освоился:
— Могу лишь добавить, что некоторые из нас прошли дюковское посвящение, и Луч Правды удалось создать и флейта Стийфелта, моего младшего брата, открыла ворота Немыслимых Пределов и дочь Первооткрывателя-Хаймера родилась там, где раньше рождались только дюки. В двух словах всего не расскажешь. Со временем всё объяснится. Так вот… после этих событий Амграмана стала самым безопасным местом в Сударбе. К тому же город снова оказался под покровительством дюков.
— Не просто под покровительством… — вмешался, глава тильецадского клана. — Для защиты города от вторжения… всегда была нужна магия человека и дюка… мужчины и женщины… В прошлый раз… Амграману закрывали Волшебник Кинранст и Никуца… моя жена… — Окт на мгновение замолк. — Так вот… Сейчас оба наши города оберегает… волшебство, которое создали… все, кто стоит рядом со мной…
Дюк снова сел, а Кайниол продолжил:
— Именно поэтому я обращаюсь к вам с просьбой об убежище в родном городе. Хотя бы, — он ясно вспомнил слова Окта. — На время подготовки к главной битве. Не хочу решать это единолично…
По тому, как взмыли кубки, он понял, что амграманцы согласны.
— Тогда… — голос юноши дрогнул.
На помощь снова пришёл Таситр:
— Именем и по приказу Юного Императора Кайниола провозглашаю Амграману временной столицей Сударба!
БЕРЕГУЩИЙ ВОДЫ
I
— Мы ничего не можем поделать, сир!
Невнятного вида человек, возглавлявший разведывательные отряды, которые Узурпатор десятками рассылал по стране, навытяжку стоял перед Правителем в ожидании еженедельного разноса. Звали шпиона Скыр. Он был настолько невзрачен и лишён особых примет, что его можно было принять за жителя любой провинции. Теперь он пережидал предгрозовое молчание Правителя и лихорадочно обдумывал, как поделикатнее объяснить происходящее. Реальность оказалась ещё хуже его предположений.
— Что значит, не можем? — еле слышно переспросил Узурпатор, растягивая рот в настолько наивной улыбке, что любому бы стало не по себе. — Или не хотим?
— Н-нет, сир! — пролепетал Скыр. — Позвольте я объясню.
— Попробуй! — так же терпеливо улыбнулся Цервемза.
— Несмотря на ваши однозначные распоряжения, войска, стоящие вокруг Стевоса не имеют возможности войти в город. Такое впечатление, что он окружён заколдованной стеной, вроде тех, которые были возведены вокруг Тильецада и Амграманы ещё Квадрами. Только эта стена, похоже, ещё и думать умеет — кого пропускать в крепостные ворота, а кого не стоит.
— И что? Неужели среди моих подданных больше не осталось волшебников, способных смести любые преграды?
— Верных вам, сир, колдунов предостаточно. Беда только в том, что Стевос захвачен дюками.
— Ты не ошибаешься? Откуда бы им взяться!
— Нет, сир! Я сам их видел. Правда, издали. Ну, и страшилища, доложу я вам! Как они появились на берегу Еанокского моря, мнения расходятся. Наиболее вероятно, что прибыли с другого берега.
— Как же ты их видел, если в город не проникнуть? — хлопнул ладонью по столу, окончательно потерявший терпение Цервемза.
— Я сказал, что стена не пропускает лишь войска, а частные лица входят в Стевос и выходят из него совершенно спокойно, — сообщил Скыр. — Лишь бы при них не было оружия и зелий, запрещённых…
— Договаривай! — побагровев, рявкнул Узурпатор.
— Ну, тем, кого они называют Юным Императором…
— Та-ак! — Его Законнейшее Величество сжал кулаки, как и всегда при упоминании Арнита или Кайниола. — Со Стевосом всё более или менее ясно… Что в других провинциях? Тоже длинномордые расплодились?
— В Дросвоскре дела обстоят ещё хуже… — шпион побледнел. Отвёл взгляд. И выдавил из себя, как будто лично был виноват в произошедшем. — Амграмана восстановлена. Тильецад, судя по всему, тоже. Вся Ларьигозонтская долина захвачена дюками. Войскам не только не войти в столицу анклава, но и на пять полётов стрелы не приблизиться ни к Амграмане, ни к логову длинномордых, ни даже к долине. Все поселения в округе моментально пустеют, едва первый солдат пересекает границу анклава. Как они друг друга оповещают, узнать пока не удаётся.
— А на что тратятся деньги из казны? — почти вежливо осведомился Правитель. — Неужели же я держу такой огромный штат осведомителей, чтобы вместо ответов на прямые вопросы слышать только: нет, не знаю, не скажу?
— Сир, мои люди работают день и ночь!
— Значит, пусть добавят к этому утро и вечер! — съязвил Цервемза. — Неужели, так трудно обойти их форпосты?
— Мы исследовали все известные пути: и со стороны гор и со стороны Ванирны — всё бес толку. Более того, ни одному из наших туда не проникнуть даже под видом путешественника.
— Значит, найдите неизвестные тропы! Откуда-то они повылезали…
— Вот ещё что… Мне удалось подобраться к Тильецаду поближе. Недалеко от истока Песонельта я видел Юного Императора в сопровождении отчима. И ещё с ними был тот бывший солдат Квадры, который выжил после огненного зелья.
— Значит, ставка ублюдка где-то там. Этого следовало ожидать, — пробормотал Узурпатор.
Он медленно встал. Подошёл к стоявшему навытяжку шпиону и вдруг ударил его под дых.
— Это за то, что ты называешь самозванца Императором! Запомни, — тихим сочувственным голосом сказал он, сопровождая свои слова очередным ударом. — Единственный Законный Император Сударба — это я, Цервемза из Кридона!
— Простите… сир… я не хотел… так называют его… — судорожно хватая ртом воздух, простонал Скыр. — Сторонники… по всей стране.
— А ты? Как ты называешь этого мальчишку?
— Никак, сир! — слуга наконец-то продышался. — Я просто хотел…
— Надеюсь, что ты не хотел просто переметнуться на его сторону, — Цервемза вполне успокоился, чтобы усмехнуться собственной шутке. — Что ещё?
Скыр не сразу понял, о чём речь. Потом слегка побледнел и промямлил:
— Боюсь, вам это совсем не понравится, сир. По последним сведениям дюки появились и в Кридоне.
— Там-то они откуда? — голос Цервемзы дрогнул. — В наших краях о таких тварях отродясь не слышали…
— Похоже, они пришли из Ледяных Пустошей.
— Опять: похоже, вероятно, возможно… — Правитель снова встал и начал прохаживаться мимо, явно получая удовольствие от его страха. — Ты отчитываться пришёл или с девицей объясняться?
— Никто точно не видел, откуда приходят длинномордые. Просто появляются в городе и всё.
— Так, верные мне провинции остались?
— Шараком, Ванирна и Мэнига, сир, курируемые Советником Вашего Величества.
— Тоже неплохо… Почтеннейший господин Нюд пока что менее опасен, чем дюки. — самому себе сказал Правитель. — А остальные, стало быть, перешли на сторону… — Цервемза умолк и склонился над столом, разыскивая какие-то бумаги…
— Юного… — Скыр поспешно поправился. Кажется, Цервемза не расслышал. — Незаконного сына самозванца-Арнита, сир.
— Понял-понял… — рассеянно сказал Узурпатор, решив резко сменить тему. — Нашли ли вы то страшное оружие, о котором я вас спрашивал?
— Да, сир. Это девчонка, которую долго скрывали в логове дюков. Сейчас, она, по-видимому, в Амграмане.
— Девчонка?
— Именно так, сир! Она в совершенстве владеет как человеческой, так и дюковской магией.
— Сколько же ей лет?
— Тут ходят совершенно неправдоподобные, но упорные слухи, что родилась она в конце осени. Однако один из моих людей недавно видел, как девчонка шла через лес с одним из братьев Им… Самозванца. На вид ей около семи лет.
— Почему же он не убил или не схватил её?
— Солдат сказал, что не смог подойти ближе, чем на десять шагов, дальше он упёрся в ту же стену.
— А стрелы?
— Не долетали те же десять шагов.
— Чья она дочь?
— Бывшего Императорского Первооткрывателя и ведьмы Риаталь из Стевоса.
Цервемза задумался…
— Да-а… От этой парочки можно ожидать чего угодно… — он снова замолчал.
— Простите, сир! Не мне подавать вам советы, и всё-таки позвольте спросить. Если эти длинномордые так же сильны, как и безобразны, то почему бы не попытаться переманить их на свою сторону?
— Как ты себе это представляешь? Деньгами их не прельстишь…
— А властью? Был же им отдан Дросвоскр. Пусть займут самые высокие посты в провинциях под контролем Императора.
— Какого из двух?
— Под вашим, сир! Под вашим… — торопливо уточнил шпион.
— Ты всерьёз полагаешь, что дюки будут поддерживать меня или почтеннейшего господина Нюда?
— Ну-у… попробовать-то можно. Просто тогда и до девчонки добраться будет легче.
— Не-ет, любезнейший! Длинномордые тем и опасны, что не удовлетворятся малой властью — им весь Сударб подавай! — Правитель снова умолк, словно что-то припоминая.
Так и не вспомнив, он хлопнул в ладоши. На пороге появился странный хихикающий тип в сопровождении полудюжины солдат:
— Вы звали меня, сир? — согнувшись в три погибели, спросил он.
— Как звать? — Цервемза постоянно забывал имя своего подчинённого.
— Зьеснил, сир! Меня, хи-хи, зовут Зьеснил… — едва заметная нотка презрительного раздражения скользнула в елейном голосе.
Цервемза снова пожалел о потере Лопцеда и Доура. Этот, присланный на замену, явно никуда не годился. Да и вида был препротивного. Узурпатор брезгливо посмотрел мимо Зьеснила. Неопределённо махнул рукой, а потом сказал:
— Этого — на площадь. Дня этак на три…
— Сир! — беззвучно взмолился Скыр, от страха потерявший голос. — Пощадите!
Правитель его не услышал. Или сделал вид.
— Как, хи-хи, сформулировать приговор, сир?
— Пусть объявят, что этот, — Цервемза кивнул в сторону бывшего шпиона, от страха едва стоявшего на ногах. — Поддерживал сына самозванца Арнита из Кридона. Нет… так не пойдёт… Пожалуй, так: этот человек в моём присутствии неоднократно называл Кайниола из Дросвоскра Императором. Полагаю, что государственная измена — достаточный повод для публичной казни?
Зьеснил гнусно хихикнул и сделал рукой неуловимый жест. Стражники мёртвой хваткой вцепились в бывшего шпиона, который ещё раз рванулся и тут же обвис как тряпка.
Когда Скыра увели, Правитель снова глянул на своего подручного:
— И откуда только вас таких берут?.. — он, неодобрительно покачал головой.
— Хи-хи! Не знаю как кого, а меня призвали из Ванирны…
II
— Ну, и зачем, сир, вы это сделали? — Грейф Нюд сочувственно смотрел на Цервемзу.
— Что сделал? — не сразу понял Правитель.
Он сидел в раздумье, настолько глубоком, что не сразу заметил неслышно вошедшего Советника. Тот подошёл к Самозванцу и, не спрашивая разрешения, уселся визави.
— Скыра казнили, сир, — всё тем же скорбным тоном пояснил Колдун.
— Значит, было за что и для чего! — буркнул Цервемза.
— Думаете, у нас всё так же много, если не преданных, то хотя бы полезных людей, как в старые времена? Подумаешь, какой-то недоумок назвал арнитова мальчишку Императором!
— Откуда знаешь?
— Да знаю уж! А если я его так назову — тоже на эшафот отправить велите?
— Непременно! — зло отрезал Узурпатор. — Любого, кто посмеет даже в шутку оспорить мои права на престол.
— Попробуй-попробуй! — Старик с издевательским удовольствием перешёл на ты. — Только сначала поразмысли, выгодно ли это лично тебе… Кто он по-твоему, если не Император? Бóльшая часть Сударба подчинена ему. Бювар открывается только под его руками. Да и войско у Кайниола на зависть. Не сегодня — завтра мятежники приберут к рукам всю Империю!
Цервемза воззрился на Колдуна с нескрываемым ужасом:
— Что ты мелешь? Действительно на площадь захотел?
— Ты понимаешь, с кем говоришь? — взорвался Грейф Нюд. — Угрожать он мне вздумал! А не помнит ли Ваше Законнейшее Величество обстоятельств, приведших его на трон? — не давая Узурпатору опомниться, он продолжил — Так ведь у меня на тебя управа найдётся похлеще огненного зелья.
Он слегка привстал и, наслаждаясь напряжённым взглядом Правителя начал рыться в своём бездонном кармане. Наконец нашарил и извлёк наружу неказистую фляжку:
— Знаешь, что здесь?
— Полагаю, что Воды Без Плеска, — с облегчением выдохнул Цервемза, доставая такой же сосуд. — Только не все, как видишь.
Колдун вздрогнул. Однако быстро пришёл в себя и ехидно улыбнулся:
— А как они действуют, ты хоть знаешь. Или думаешь, что это только основа для колдовских снадобий?
— Ну-у… — пробормотал Правитель.
— Значит, не знаешь. Это хорошо. А то я уж испугался… — лениво растягивая слова, произнёс Грейф Нюд, решивший немножко поиздеваться над недотёпой.
Он не договорил. Цервемза трижды хлопнул в ладоши.
Когда появился Зьеснил со стражниками, Правитель взглядом указал на Советника. Два солдата мгновенно перехватили запястья Старика. Один приставил меч к его горлу. Остальные окружили кресло так, чтобы Колдун не пытался вырваться. За это время Цервемза спрятал фляжку. Правителя передёрнуло — он никак не мог привыкнуть, что сердце обдаёт таким холодом. Затем Цервемза вырвал посудину из цепких пальцев Грейфа Нюда. Старик не только не сопротивлялся, но не издал ни одного протестующего звука.
— Хватит! Может быть, я и не столь силён в твоих премудростях, но…
Правитель поманил пальцем Зьеснила и что-то шепнул ему на ухо. Сатрап удивлённо посмотрел на господина. Поклонился. И исчез. Через несколько мгновений он явился с подносом, на котором стояли большой хрустальный кубок и кувшин с водой.
— Как вы и просили, из фонтана, сир! — поклонился слуга, хихикая.
— Пусть все, кроме господина Нюда отвернутся!
Убедившись, что приказание исполнено, Цервемза усмехнулся и стал растирать озябшие пальцы. Затем медленно, не уронив ни единой капли перелил содержимое фляжки в кубок. Тёмная жидкость заполнила его лишь на половину. Слегка дрожащей рукой Правитель взял кувшин…
— Нет!.. — сдавленно просипел Грейф Нюд.
И снова затих, заворожённо глядя, как две воды — немая и звонкая, тусклая и прозрачная, ненавидя друг друга, перемешиваются в хрустале… Через пару секунд в бокале лежал чёрный булыжник, похожий на тысячи других. Разве что более гладкий. Правитель опасливо взял его в руки и внимательно поглядел на глянцевую поверхность. Потом слегка приоткрыл окно и вышвырнул камень. Пару раз прошёлся по комнате, всё так же растирая руки. Наконец, вспомнил, что он не один. Снова хлопнул в ладоши. Зьеснил, а затем и стражники немедленно обернулись. Законный Император сделал им знак отпустить Советника и удалиться. И снова начал мерить комнату шагами. Наконец, полностью успокоился:
— Вот так… — в этот момент он испытывал почти счастье от знобкой тяжести у себя на груди. — Теперь Воды Без Плеска бережёт лишь один. А ты, мой раб, поможешь мне восстановить Рассыпавшегося. Уж он-то найдёт управу и на длинномордых и на взбунтовавшихся сударбцев. Да и на тебя…
Закончить он не успел. То ли ткань камзола была слишком тонкой, то ли Грейф Нюд вмешался, но потайной карман прорвался, и фляжка со звоном скользнула на пол. Цервемза не сразу понял, что произошло, зато его Советник, быстрее вспышки метнулся к упавшему предмету. Поднял его. Потом схватил кувшин с остатками воды. И пока Правитель не успел очухаться, буквально растворился в воздухе…
III
…и тут же возник в своём домике рядом со дворцом. Колдун прекрасно понимал, что, как только Цервемза придёт в себя, отправит по его следам погоню. Наверное, стоило не только отобрать фляжку, но и самого Узурпатора уничтожить. Или хотя бы нейтрализовать. Однако рисковать было нельзя, Старик решил не тратить лишние силы и время на мелочи — серьёзную магию нужно было приберечь для более важных дел. Если всё удастся, то самую чёрную работу должен будет выполнять раб. Так почему бы не Цервемза? А потом, то пусть его судьбу решает… Ну, в общем, найдется, кому и как наказать кридонского выскочку за его происки.
Грейф Нюд в одно движение открыл потайную дверь. С невероятной для своего возраста ловкостью, проскочил в узкий лаз, выведший на круто уходившую вниз винтовую лестницу. Спустившись по ней, Старик оказался в небольшой комнатке, служившей ему надёжным убежищем и лабораторией. Одним мановением руки Колдун зажёг неяркие факелы, другим — очистил помещение от толстого налёта пыли. "Этого мне здесь только не хватало!" — ворчал он.
…Медленно, как во сне, Колдун начал лить Воды Без Плеска в роскошную чашу. Руки его дрожали и несколько капель упали мимо. Они прожгли толстую столешницу, ковёр и начали точить одну из каменных плит, которыми был выложен пол подземелья. "Так, пожалуй, у меня прямо под домом появится новое Озеро…" — в ужасе подумал Старик и плеснул на капли немного воды из кувшина — несколько безобидных чёрных камешков раскатились по комнате.
— Побеседуем? — обратился он к чаше.
Воды слегка затуманились. Колдун принял это за знак согласия и кивнул:
— Я знаю, что вы умеете мыслить. Это хорошо… — он задумчиво взял в руки кувшин. — Как видите, ваша судьба в моих руках…
По тёмной поверхности прошли бесцветные разводы. Были они вызваны бессильным гневом или подтверждали готовность к разговору, человек не знал. Да это ничего и не меняло.
— Я пришёл не уничтожить вас, но договориться. Мне нужна помощь. Между нами много общего. Вы ненавидите Четверых, я — тоже. Вам мешают дюки, мне — тоже. Вы никогда не ведали сострадания и жалости, я — тоже. Так не объединить ли нам усилия? Даже цели у нас близки: вам нужен Лоз? Мне — власть. Так вот, если я помогу Рассыпавшемуся собраться, то поглотив его, дадите ли вы мне такую же власть над миром, какую имел Лоз до битвы с длинномордым племенем?
Ответа не последовало. Грейф Нюд снова взял в руки кувшин. Воды Без Плеска слабо пошевелились. Заметив, их похожее на испуг движение, Колдун с силой ударил стеклянную посудину об стену. Брызги и осколки осыпались на пол.
Ничего не отражающая поверхность тут же успокоилась и медленно поднялась почти к самым краям, как будто маня пригубить.
— Когда-то я не смог утолить свою жажду, теперь вберу вас и стану беречь…
Старик наклонился к Водам и начал пить. Несмотря на ледяной огонь медленной мукой потёкший по жилам. Он пил до тех пор, пока не осушил чашу.
Договор был заключён.
IV
Цервемза сидел, сгорбившись и свесив руки между колен. Впервые он почувствовал всю тяжесть прожитых лет. И не просто прошедших, а потраченных совершенно напрасно. Нет, он не чувствовал ни сожалений ни раскаяния, лишь пустоту и одиночество. Вопрос: "Зачем?" — витал над Узурпатором, как назойливая муха…
Вероятно, он задремал… Это уже никуда не годилось! Правитель тряхнул головой. Вызвал слугу. Потребовал умыться и вина. Придя в себя, он уже собрался кликнуть Зьеснила, чтобы отправить на поиски беглеца. Встал и почувствовал тяжелейшее головокружение. Снова сел, прикрыл глаза и начал растирать виски. Обычно это помогало. На этот раз всё было напрасно. Ему становилось хуже и хуже. Духота, жар и ощущение песка на зубах стали совершенно невыносимы.
Цервемза лежал на пыльном полу.
— Встань! — раздался вокруг него повелительный шелест.
Раб медленно повиновался.
Голос, меж тем, продолжал:
— Выбирай, что тебе больше по нраву: выпить полный кубок огненного зелья или превратиться в пригоршню пыли и стать частью меня?
Ноги Цервемзы подломились и он снова рухнул. Даже не на колени, а как-то боком.
— Пощадите, Повелитель!
— Сколько раз ты слышал те же речи и пропускал их мимо ушей? — навязчивый пыльный смех осыпал человека с головы до ног. — Сегодня ты своими руками уничтожил половину Вод Без Плеска. Красивых жестов захотел? За это не одного тебя, а половину Сударба уничтожить нужно… Так, для порядка. Но покуда ты ещё мне нужен… — у тебя есть некоторый шанс.
— Я всегда был вашим верным рабом…
— Этот… второй говорил то же самое. А теперь, видишь, как вышло… Замышляет он что-то против меня.
— Против вас? — эхом выдохнул Правитель. — Я думал, он только меня собирается свергнуть…
— А что там свергать? — пыль презрительно заколыхалась. — Отравить. И все дела. Ладно… Поможешь ты мне? Или…
— Я помог бы… Только что я, простой человек, могу противопоставить такому могучему Колдуну, как Грейф Нюд?
— А если я дам тебе оружие?
— Да, Повелитель! — Цервемза, которого бил озноб, покрылся холодным потом.
— Тогда с этого момента ты научишься колдовать. Гордись — остальные тратят на это годы. Большой силы я тебе давать не буду, но превращать одни предметы в другие, и подслушивать мысли собеседников ты сумеешь. Но самое главное, ты сможешь защитить себя от любого нападения, в том числе и от волшебства. Если, конечно, сам не струсишь перед нападающим.
— Даже и не знаю, что и сказать… — начал, было, раб.
— Рано радуешься. Подарок коварный… Таким дуракам как ты, магические способности только во вред. Ну да ладно… попробуй пользоваться ими с умом. А ещё… У тебя всегда будет достаточно огненного зелья. То ведь на исходе?
— Да, Повелитель…
— Подарки ты получил… Теперь должен меня отблагодарить!
— Чем угодно, Повелитель!
— Для начала ты должен избавиться от Грейфа Нюда. Добудь обратно свою фляжку или где там ты хранил свою часть Вод. Если же он куда-то их припрятал — выпытай… Короче, делай, что угодно, но доставь их мне! Иди…
V
Кабинет снова стал кабинетом… Для начала Цервемза решил проверить, не привиделся ли ему разговор. Он взял со стола перо и превратил его в карандаш. Это оказалось легко, так же как и обратное превращение.
— Хорошо… — задумчиво произнёс новоиспечённый волшебник вслух.
Он хлопнул в ладоши, вызывая Зьеснила.
"Долго этот старый дурень будет меня гонять туда-сюда? Не уймётся всё!" — разглядел Правитель сквозь подобострастную улыбку.
— Найти моего Советника! И под любым предлогом препроводить сюда. Будет сопротивляться — вязать по рукам и ногам!
— Как прикажете, сир! — всё так же улыбаясь, произнёс сатрап. Хихикнул. И подумал. — "Поубивали бы они один другого, что ли… Сколько можно кругами бегать?"
Исполнить приказ Зьеснил не успел. На пороге появился Грейф Нюд. Он не выглядел ни растерянным ни напуганным, напротив, лицо Советника выражало торжество и решимость.
"…то-то ты удивишься… теперь я хозяин положения…" — поймал Цервемза обрывки его мыслей.
Старик странно улыбнулся. Привычно расположился в любимом кресле. Достал кувшин вина и пару бокалов. Наполнив их доверху, он миролюбиво протянул один Цервемзе:
— Побеседуем, сир? — самым светским тоном спросил Колдун. — "Теперь-то ты, дурак этакий, будешь делать всё, что я повелю!"
Дальше последовало какое-то заклинание, которого Правитель не расслышал. На всякий случай он незаметным жестом превратил чернильницу в бокал и наоборот. "Интересно, что этими чернилами потом удастся написать?" — мелькнула в голове шалая мысль.
— Есть о чём? — лениво отпивая, спросил он, наслаждаясь возможностью обезопасить себя. — Вино, как всегда дивное.
Ни по виду, ни по вкусу напиток не отличался от тех, к каким привык Цервемза. Только грейфовых чар на нём не было. Умение колдовать пьянило не меньше, чем выпитое…
— Вино, действительно, из лучших, — Грейф Нюд всё так же улыбался.
По его расчётам Правитель давно должен был потерять контроль над собой. Тот всё так же вяло потягивал вино и, похоже, думал.
Наконец он поманил к себе Зьеснила:
— Далеко не уходи! — тихонько приказал Правитель слуге. — Скоро ты мне можешь понадобиться. Проверь, чтобы в карауле были самые крепкие ребята.
Тот низко поклонился и исчез. Обращать внимание на его мысли Цервемза не стал.
— Значит, хочешь побеседовать? — томно осведомился он, вставая и медленно прохаживаясь по комнате. — О чём же?
Отчего-то Старик не торопился отвечать. Тогда Правитель отошёл к окну.
"Готов! Иначе он бы ни за что не отвернулся. Обычно он боится нападения сзади", — решил Грейф Нюд, прислушиваясь к странному позвякиванию и звуку переливаемой жидкости.
Меж тем, Правитель закончил свои таинственные манипуляции. Обернулся к Старику, держа в руках кубок. Несмотря на все усилия, Колдун не смог разглядеть, что за жидкость таится за тусклыми стенками. Раньше Цервемза никогда так себя не вёл. По лицу Законного Императора Грейф Нюд попытался прочесть его замыслы. Всемогущество, дарованное Водами Без Плеска, это конечно, хорошо, но, как известно, на любую стрелу найдётся щит…
Цервемза как будто прочитал его мысли. Странно посмотрел на Советника. Вернулся за стол. Кубок поставил прямо перед собой. Улыбнулся и с искреннейшим участием в голосе продолжил:
— Не о том ли ты, любезнейший, хотел поговорить, как пытался предать не только меня, но и господина Рассыпавшегося?
Не дожидаясь ответа, он снова хлопнул в ладоши. "Не будет мне сегодня покоя! Ну что за день такой? То неделями я не нужен, то теперь время отдуваюсь…" — мрачно подумал вошедший Зьеснил.
— Взять! — указал Правитель на Грейфа Нюда. — Держать крепче, чем обычно! Как обыкновенного пленника. Приговор напишешь после исполнения.
Слуга почтительно поклонился. Он больше не смеялся.
— Да ты представляешь себе, кто я? И что я могу с тобой сделать? — дёрнулся Старик, пытаясь высвободить руки. А ещё он испуганно подумал. — "Пока они меня держат, ничего я не сделаю. Я — Вечный, но не бессмертный же… Кто это мне говорил?.."
— Ты — арестованный. И сделать мне ничего не можешь, — Цервемза задумчиво взял кубок и медленно приблизился к креслу, в котором стражники удерживали Колдуна. — Зато я могу. И сделаю. Я, знаешь ли, об этом долгое время мечтал. С того самого дня, как оказался под твоей властью.
— Что это?
— А ты как думаешь? Огненное зелье, конечно. Ты этого заслужил, — Правитель поднёс кубок к губам Грейфа Нюда. — Пей!
— Но это незаконно… — прошептал Старик. — Я хотел сказать…
— Узаконю. Как своё правление, — усмехнулся Цервемза. — Пей! Голос твой мы послушаем чуть позже.
Колдун продолжал вырываться. Один из солдат откинул его голову. Оранжевая жидкость потекла в рот Старика.
VI
Грейф Нюд сделал глоток. Другой. Третий. Закашлялся. Невыносимая боль, которой он так боялся, не приходила. Вместо неё по жилам потекла сила. Сначала он не понял, но потом сообразил, что зря боялся — Воды Без Плеска пополнились своим же порождением и не принесли вреда тому, кто взялся их беречь. Старик рванулся и без особого напряжения оттолкнул солдат. Гнев переполнял его до краёв. Колдун вспомнил, что пришёл в эту комнату исключительно для того, чтобы наказать вероломного слугу. В Цервемзу полетели сразу несколько, отсвечивающих бурым огнём шаров. Привычным жестом фехтовальщика тот вскинул руку, не вспомнив даже, что не достал меч. Шары с шипением растворились в воздухе, не долетев до лица Узурпатора меньше ладони. Парировав нападение, Правитель на время обездвижил противника.
Ему нужно было подумать. Волшебство действовало безотказно. Чужие мысли летали в его голове, как свои. А вот огненное зелье дало осечку. То ли Лоз как всегда посмеялся над своим рабом, то ли Грейф Нюд имел от него какую-то защиту. Это можно было проверить только одним способом… Не на себе же было экспериментировать!
И тут взгляд Цервемзы упал на бледного и почти бесчувственного Зьеснила, сидевшего в углу. Мыслей его было не прочитать, настолько бессвязно они метались.
— Выпей! Тебе полегчает, — участливо склонившись над слугой, сказал Правитель и протянул ему кубок.
Зьеснил благодарно кивнул и, даже не взглянув, что ему предлагают, осушил кубок до дна. Удивлённо посмотрел на Цервемзу. Протяжный крик понёсся по дворцовым анфиладам. Убийца кивнул стражникам. Да они и так поняли, что делать. Правитель снова отошёл к окну.
— Ну что ж… Замену ему я найду быстро.
Когда вопли смолкли, Цервемза посмотрел на Грейфа Нюда, тщетно пытавшегося сбросить с себя невидимые путы. Усмехнулся и сказал:
— Значит, оно всё-таки действует… На всех, кроме тебя. И меня. Теперь мы сравнялись в силах.
— До поры, Цервемза! — ответил, наконец освободившийся Колдун. И задумчиво повторил. — До поры…
ВЕЛИКИЙ СОВЕТ
I
Кайниол, не мигая, глядел на снег, крупными хлопьями застилавший вечернюю амграманскую улицу. "Наверное, последний в этом году — не всё же зиме властвовать, — отрешённо подумал юноша. — Потом начнётся весна… Какой-то она будет?" Город прикидывался спящим, но на самом деле чутко вслушивался в то, что будет сказано в стенах резиденции. Кайниол молчал. Мысли вязко путались. В голову лезла всякая чушь — истории из детства… воспоминания… обрывки песенок… снова воспоминания… Амграмана ждала. Как и весь Сударб. Император молчал. И думал. Почти ни о чём. Уходя в мыслях всё дальше и дальше. И вдруг на него накатила волна бессильной ярости: "Арнит столько лет стремился к власти, а когда надел корону, то занялся исключительно своими переживаниями, да дворцовыми интригами. И потом тоже… Уже почти год прошёл с того, как он признал меня Наследником. Пока он был жив, можно было столько всего успеть изменить. Хотя бы зелья эти проклятые объявить вне закона… А мы вместо этого только и делали, что скрывались да своих теряли! Вот и его тоже… Теперь всё легло на мои плечи… — парень сжал кулаки. — Глупо! Сам тоже хорош — никто не заставлял меня становиться Соправителем. Мог, в конце концов, отказаться… — сказал он сам себе. — Только всё случается так и тогда, как и когда должно случиться… Если сложилось бы по-другому, то мы не смогли бы создать Луч Правды… Ладно, хватит ребячиться. Нужно что-то решать… Нравится это мне или нет, я — Император Сударба!" Гнев отхлынул. И тогда пришли нужные слова.
Император обернулся к Мисмаку, давным-давно расположившемуся с бюваром за маленьким изящным столиком, невесть зачем стоявшим в кабинете. "Интересно, отчего он не сядет за письменный стол. Там же удобнее", — отметил про себя юноша.
— Я, Кайниол, Император Сударба… — произнёс он ровно и спокойно.
Перо легко полетело по бумаге. "Я раньше не замечал, насколько у отца изящный и жёсткий почерк. Впрочем, когда было — сперва я был маленьким, тогда он заполнял лишь хозяйственные книги, а в пору составления первых эдиктов, было явно не до изучения каллиграфии".
— …обращаюсь ко всем своим сторонникам в Сударбе и Немыслимых Пределах. Предстоит новая война с Лозом…
Кайниол снова отвернулся к окну. Никогда в жизни слова не давались ему с таким трудом. Снег мирно танцевал свой сонный танец… Новая война! Это только сказать было просто. Прежнее сражение унесло жизни многих дюков и непоправимо изменило мир. Правда тогда люди были слабы, а Творящие и Хранящие истощены длительной междоусобицей. Сейчас, вроде бы и дюки сильны и люди многому научились за прошедшие века. И всё же… Сторонники Рассыпавшегося тоже не стали слабее за это время. Император не представлял, сколько продлится и чем закончится грядущая битва. Имел ли он право обрекать два народа на бесконечную и, возможно, бессмысленную бойню, если не был в состоянии гарантировать победу? Только надеяться мог… Юноша напряжённо вглядывался в снежную круговерть, как будто пытаясь разглядеть сквозь неё ответы. Сколько жертв придётся принести и потерь пережить? Метель пела заунывную колыбельную… Кайниол вздохнул и возвратился к действительности:
— Настала пора созывать Великий Совет. Не могу приказывать, поэтому прошу о помощи…
Секретарь невольно вздрогнул. Всего год назад он уже слышал те же слова от прежнего Императора. Кайниол не знал об этом, но повторил, однажды сказанное его отцом. Воспоминание об Арните вернуло всю боль от потери Сиэл. Несколько месяцев Мисмак старался начать жить заново. Но что же было делать, если он умер вместе с женой? Тот человек, который стал Личным Секретарём Его Величества так и остался на границе Дальнего Мира… Мисмак сдержал вздох и снова принялся писать.
Кайниол, казалось, не заметил этого, но остановился и снова задумался, глядя на равнодушный снежный танец.
— Отец, — как бы невзначай сказал Император. — Где назначить место сбора? Хорошо бы в Тильецаде или его окрестностях. Однако, защита защитой, а непосредственная близость Цервемзы и Грейфа Нюда оптимизма не вызывают.
— Спроси у Таситра или Хаймера, — рассеянно ответил тот, всё ещё погружённый в воспоминания. — Я всего лишь Секретарь.
— Успеется, — улыбнулся Кайниол, — Я хочу знать твоё мнение.
— Ну, тогда… — глаза Мисмака постепенно начали оживать. — Может быть, провести Совет там, где проходили посвящение юные дюки и дочь Хаймера? И знаешь, на твоём месте я пригласил бы туда котов и лежбиков. Полагаю, враги у нас общие.
— Вот и говори после этого, что я Император, если о таких важных гостях умудрился забыть! — Кайниол рассмеялся.
Только сейчас он заметил зверя, который дремал, вальяжно развалившись между письменными принадлежностями на иссиня-чёрном сукне письменного стола. Император мог поклясться, что когда они входили в кабинет, кота там не было!
— Хотя… Как ты себе представляешь какое-нибудь серьёзное событие, тем более, если речь идёт о подготовке к войне, без Тийнерета?
Услышав своё имя, кот недовольно приоткрыл один глаз и мрачно повёл хвостом:
— Прошу не сплетничать и не беспокоить, — сонно, но весьма назидательно промолчал он. — Придём мы, придём. Приглашаете вы нас или нет…
Для порядка лизнул лапу и, свернувшись калачиком, продолжил смотреть сны, гораздо более содержательные, чем людская болтовня.
II
До времени всеобщего сбора оставалось больше суток, и Окт с Хаймером решили отправиться в Мерцающие Проходы. На этот раз Первооткрыватель никуда не спешил и вдумчиво обшаривал каждый закуток грота. Вдоволь налюбовавшись гладиолусами и вежливо раскланявшись с крылатыми котами, он двинулся к обратному водопаду.
Искристая радуга плавно обтекала чёрный валун и, торжественно рокоча, устремлялась ввысь.
— Погоди-ка… — Хаймер задумчиво провёл рукой по мокрой гладкой поверхности. — Этот камень… он ведь не всегда тут лежал, так?
Окт пожал плечами:
— Кажется…
— Смотри: остальные камни неровные, а этот — как по инструменту выведен. Да и чёрных среди них нет… Давно он здесь?
— Наверное… с начала зимы… Нет… пожалуй… с конца осени… — задумчиво промолчал дюк. — А что?
— Надо показать его Римэ.
— Зачем?..
— Точно не знаю… — рассеянно промолчал Первооткрыватель. — Думаю, она сможет рассказать побольше, чем я.
— Это я понял… — ответил совсем озадаченный Окт. — Но… зачем тебе нужно… исследовать именно его?
— Да я и сам толком не знаю, но понимаешь… — Хаймер задумался, потом смущённо пробормотал. — Историей от камня веет. Мрачной и древней. Как будто зло, которое старше Лоза пыталось найти здесь убежище, но погибло.
Окт кивнул и недоверчиво добавил:
— Предположим, что так… Однако… ни в одной легенде… ни в одной песне… об этом… не говорится… Ни у дюков… ни у людей…
— И что из этого? — вскинулся Первооткрыватель. — О распре между Творящими и Хранящими, тоже мало кто знает, однако она была. Всегда считалось, что Лоз сам собой возник, именно после этой битвы. А ведь если подумать, то так не бывает, чтобы некто или нечто появлялись из ничего.
Римэ пришла не одна, а с Кинранстом и Мрендом. Пока они, тихонько переговариваясь, изучали камень, неугомонный Хаймер забрался на широкий выступ у самого устья водопада и достал карту Сударба. Долго её рассматривал, а потом, бросился на поиски Ганора, который уже прибыл в Цагрину. Вскоре человек и дюк вернулись и, усевшись на траве, стали что-то возбуждённо обсуждать, постоянно сверяя свои карты.
Окт не принимал участия во всей этой суете. Он удобно устроился, опершись спиной о большой замшелый обломок скалы, и невозмутимо созерцал водопад. Наконец, Прорицательница, Волшебник и Художник подошли к исследователям, которые как раз заканчивали свой консилиум. Тильецадец прислушался:
— Ты прав, — сказала Римэ. — Это очень даже не простой камень. Нам нужно ещё обдумать кое-какие подробности, но думаю, к Совету мы будем готовы.
— Хорошо, — удовлетворённо промолчал Хаймер. — А теперь вот что… Мы со Звездочётом тут покумекали, и вот к какому выводу пришли: похоже, этот водопад берёт своё начало в той пещере, где находятся Светящиеся Воды.
Прорицательница вздрогнула, отчётливо представив себе могущество потока, истекающего из самого волшебного и священного места во всех мирах. Хаймер, тем временем, продолжал:
— …затем он выходит в наш мир и становится истоком Песонельта, текущего через весь Сударб.
— Интересная мысль, — одобрил Кинранст. — Но что из этого следует?
Первооткрыватель хотел было ответить, но его опередил Окт:
— Тогда… понятно, почему воды Песонельта иногда текут вспять… — они разносят вести… по всем мирам…
— Значит, будет проще оповестить Сударб о решении Совета, — не отрываясь от альбома, заявил брат Мренд.
— Как? — вопрос прозвучал сразу со всех сторон.
— Уж, тебе ли не знать? — c самым наивным видом усмехнулся Художник, обращаясь к Волшебнику. — Гладиолусы по реке запустим!
III
— Странно… Вроде ты синий, а вроде и нет. На меня похож, а крыльев нету… — задумчиво заявил самый юный лежбик, обнюхивая Тийнерета, который был несколько меньше его ростом. — Ты не из наших!
— И ты не из наших! — парировал кошачий вожак, на всякий случай, выгибая спину и поднимая мохнатый хвост.
Синий котёнок был настроен миролюбиво. Он с интересом осмотрел собеседника и муркнул:
— Я — лежбик!
— Ага, значит, вы всё-таки существуете. Просто замечательно!
— А ты кто?
— Я-то? Кот…
— Кот? Настоящий? Я о вас только слышал…
— Кот, я кот! Обыкновенный. Почти….
Тийнерет решил, что угрожающая стойка выглядит невежливо, поэтому как всегда чинно уселся, галантно склонил голову, а заодно начал приводить в порядок белоснежную манишку с золотистым пятнышком.
— Почему почти? — не унимался любознательный юнец.
— Потому что… — доходчиво объяснил взрослый.
Против этого аргумента спорить было сложно.
Они немного посидели молча, размышляя о сокровенном смысле сказанного. Потом лежбик не выдержал:
— О чём ты думаешь?
— О жизни.
— А что ты о ней думаешь?
— Жизнь такая штука, о которой стоит подумать… — сказал Тийнерет на кошачьем наречии. Помолчал и добавил. — Особенно сейчас.
— Странно… Я тоже о ней много размышлял, — не то удивился, не то согласился крылатый котёнок.
— Сегодня об этом будут думать все, кто соберётся под стенами Цагрины. А вот говорить станут о смерти и войне… — солидно промолчал кот, мрачно поводя хвостом.
— А о жизни? — ужаснулся юный лежбик.
Тийнерет посмотрел, как будто сквозь своего нового приятеля и подумал, что тому рановато задаваться столь философскими вопросами. Хотя… Кто их знает, лежбиков этих. Вон, дюки-то становятся взрослыми чуть ли не с рождения. Он ещё немного помолчал и еле слышно муркнул:
— Не время пока. О ней заговорят, когда будут подсчитывать потери и вспоминать павших… А сейчас — только о войне и смерти…
Тийнерет прислушался. Конечно же, он оказался прав. Впрочем, как и всегда.
— …поэтому никому не известны сроки и исход этого сражения. Мы только надеяться можем. Но упускать шанс нельзя… — говорил Кайниол.
Кот ухмыльнулся, мол, что я говорил! Поразился собственной мудрости. Свернулся калачиком и мирно задремал. Как и подавляющее большинство его соплеменников. Лежбики тоже улеглись, грациозно сложив роскошные крылья.
Хвостатое воинство спало, не упуская при этом ни одного слова.
И думало о жизни.
IV
Император продолжал свою речь. Он вспоминал одного своего отца и смотрел на другого. Рассказывал о зверствах Правителя и думал о младших братьях, только по случайности избежавших казни. Говорил о разрушении Амграманы и украдкой бросал взгляды на Оканель, понимая, что когда-нибудь этот кошмар закончится и тогда их ожидает счастье. Ничем уже не омрачаемое. На всю долгую или короткую жизнь. Поглядывал на неразлучных Исулолгду и Стийфелта и говорил о бедствиях постигших каждую из сударбских провинций. Молчали люди. И дюки тоже безмолвствовали. Не перемалчивались как обычно, а просто слушали. Кайниол говорил горячо и долго. Лишь однажды он прервался. Медленно обвёл взглядом людей, приглашённых на Великий Совет. Друзей, отмеченных золотыми медальонами. Знакомых. Незнакомцев, пришедших изо всех провинций многострадального Сударба. Даже из Ванирны, Шаракома, и что самое удивительное, из Мэниги. Тёмные, как у Арнита, глаза внимательно ловили, взгляды полные непонимания и сочувствия, скепсиса и надежды, боли и воодушевления. Юноша долго не мог продолжить, понимая, от сказанного им будут зависеть их судьбы. Что делать, он был Императором… И никого не касалось Юным или ещё каким… Наконец, Кайниол отчётливо произнёс:
— Я знаю, что очень многим из нас не суждено увидеть победу, поэтому снова повторяю, что не приказываю, а прошу о помощи.
Наконец Император умолк, уступив место Окту. Глава тильецадского клана вышел вперёд. Так же как и Кайниол внимательно заглянул в глаза соплеменников. Ему нужно было лишь высказать решение, давно принятое каждым из дюков. И всё-таки он не спешил. Наконец, прогудел на явном наречии:
— Мы пришли бы на помощь… даже, если бы речь шла… о восстановлении справедливости… в одном только Сударбе… Тем более… когда гибель… грозит Немыслимым Пределам… Поэтому наш клан… становится на сторону… Юного Императора Кайниола… Моя жена… Никуца… погибшая у стен Тильецада… — голос Окта на мгновение пресёкся. — Так вот… она говорила, что ей есть, кого защищать…
Потом говорили ещё многие. Дюки и люди. Явная речь перемежалась с безмолвной.
Наконец, слово взял Рьох. Он по обыкновению своему брюзжал и ругал всё от сотворения миров, до последних времён. На этот раз никто не смеялся, лишь некоторые настороженно улыбались.
— Зачем вообще было устраивать Великий Совет, если итак ясно, что все собравшиеся — сторонники Императора? — возмущённо начал он. — Если только поболтать, то лучше было устроить дружескую пирушку. А воевать может и кто-нибудь другой…
И всё в таком духе. Однако более всего досталось дюкам, которые по бестолковости своей потратили уйму времени сначала на то, чтобы попытаться отомстить за смерть Никуцы, а потом на то, чтобы найти дороги, связывающие Немыслимые Пределы и мир людей.
Рьох говорил и говорил, а сам думал о том, что злосчастные события не отдалили, а наоборот приблизили развязку.
Когда старый брюзга всё-таки нашёл в себе силы умолкнуть, раздался голос Римэ Вокаявры:
— Нам предстоит война не только с Лозом и его рабами, — почти будничным тоном произнесла она. — Дело обстоит гораздо хуже… Вчера Хаймер-Первооткрыватель показал Кинрансту, брату Мренду и мне странный камень, который не так давно появился в Мерцающих Проходах. Мы смогли разгадать его тайну…
И Прорицательница рассказала историю возникновения Вод Без Плеска и происхождения Лоза. Даже о тайных чаяниях и тех и другого упомянула. Поведала она и о том, как сначала Грейф Нюд, а потом и Цервемза по своей воле стали рабами Лоза. И ещё многое…
— …и вот, когда Исулолгда создала Круг Справедливости, Воды почувствовали угрозу и решили её уничтожить. Они текли в сторону Тёмных Коридоров, не зная, что тем возвращено истинное обличие…
Все взгляды устремились на дочь Хаймера и Риаталь. Девочка удивлённо огляделась и густо покраснела.
Римэ, меж тем, продолжала:
— …так кануло Озеро. И всё было бы хорошо, если бы незадолго до этого сначала Правитель, а потом и Колдун не стали Берегущими Воды… Так что преследовать нам придётся и Узурпатора и его Советника. Один из двух рабов, нам пока неясно который, решил стать хозяином своего господина и заключил договор со злом, породившим Лоза. Он выпил свою долю Вод. Этот Берегущий намерен помочь Рассыпавшемуся собраться, а потом отдать Водам. Если это произойдёт — они поглотят своё порождение и станут настолько сильны, что затопят все миры от Ближних до Дальнего. Одно могу сказать достоверно, с гибелью Лоза, мгновенно потеряют силу все чёрные зелья, которыми эта парочка опаивает людей. И прежде всего огненное…
— А чего ещё, кроме маленьких девчонок, эта пакость боится? — раздался чей-то голос.
— Воды. Живой и текучей воды, — улыбнулась Прорицательница. — Настоящее зло всегда боится чего-то очень простого и ясного: воды, света, детей, смеха… И последнее, когда Творящие и Хранящие заключали своё невольное порождение в озере, они были молоды и надеялись, что добро нового мира постепенно иссушит Воды. Вышло по-другому: зло множилось — озеро росло… Наши божества стали заложниками былой распри. Они не настолько сильны, чтобы в одиночку бороться с тем ужасом, который выпустили в наши миры. Таково невысказанное проклятие Вод. Но помогать и вести — будут. Так вот, когда удастся победить Воды Без Плеска и Лоза, Четверо обретут былую мощь и власть и в наших мирах воцарятся радость и гармония.
Римэ уже собралась вернуться на своё место, как к ней подошёл брат Мренд, доставая из сумки неизменный альбом:
— Погоди, — сказал Художник. — Я, кажется, знаю, как спрятаны Воды Без Плеска. Один из Берегущих попросту выпил свою долю, — Художник слегка дрожащими руками достал нужные листы и показал собравшимся. — Так что и Грейфу Нюду и Цервемзе придётся для разнообразия водички из Песонельта или ещё откуда-нибудь отведать, — он жёстко усмехнулся. — Уверяю вас, что для них это будет не слаще огненного зелья…
И снова говорили люди. И дюки. Постепенно стало ясно как, кто и где должен действовать.
Коты и лежбики по-прежнему спали, предоставив другим возможность дискутировать. Но всё слышали.
V
Мощные исчерна-синие крылья мерно рассекали воздух. Кот не задумывался, откуда бы у него, зверя вполне земного, за спиной появились эти архитектурные излишества. Во снах и не такое случается! Встречный ветер ерошил усы и трепал хвост. Облака, как клочья мокрой бумаги налипали на мех. Тийнерету было всё равно. Он отправлялся в Мэнигу. Туда, где предстоял самый главный поединок в жизни.
— Постой! — окликнул его кто-то на кошачьем наречии. — Мне за тобой не угнаться.
Кот каким-то хитроумным образом повернул голову, и попытался рассмотреть позвавшего. Следом едва поспевая, нёсся давешний юный лежбик. Тийнерет милостиво сбавил скорость. Теперь они летели рядом и вели светскую беседу. Так было и веселей и осмысленней.
— Видишь, — сообщил кот, кивая в сторону крыльев. — Я, кажется, стал одним из ваших.
— Нет! — решительно ответил котёнок. — Ты особенный!
— Тоже неплохо! — невразумительно буркнул кот и сменил тему. — Зовут-то тебя как?
— Что значит зовут?
— Ну-у, вот моё имя — Тийнерет, потомок Синих Котов. А ты кто?
— Ах, ты об этом. У нас не принято давать имена. Зачем, если мы и так друг друга узнаём?
— И не путаетесь?
— Ты же меня ни с кем не спутал.
— Спутаешь тебя, как же!
У котов есть неписаное правило не задавать лишних вопросов, и всё-таки юный лежбик не удержался:
— Куда летим-то?
— Есть тут один в Мэниге, которого давно не должно было быть. Лучше, конечно, чтобы ни в одном из миров.
Лежбик некоторое время помолчал, что-то обдумывая, потом вздохнул:
— Не знал, что среди кошачьего племени есть такие мерзавцы.
— А я и не говорил, что это кот. Мне предстоит убить нынешнего Правителя Сударба. Слишком уж много зла он причинил моим близким. Да и вообще…
— Ясно, — муркнул младший, чувствуя, что ему ничего не ясно.
Они уже подлетали к императорскому дворцу.
— Я с тобой! — заявил котёнок.
— Нет! — отрезал Тийнерет, плавно опускаясь прямо на балкон цервемзиного кабинета, и добавил чуть мягче. — Это только моё сражение, хороший мой.
— Я подожду. Мало ли что.
Дальше события развивались слишком сумбурно, чтобы отложиться в памяти. Одно кот знал точно — победа осталась за ним, хотя Цервемза явно научился колдовать, а бой оказался долгим и тяжёлым.
— Это надо будет учесть, когда мы встретимся наяву, — подумал Тийнерет, поправил хвост и продолжил смотреть сон.
Особого удовлетворения от победы он не испытывал, а точнее не считал необходимым о ней думать. Выполненный долг и во сне остаётся лишь выполненным долгом.
Безымянный лежбик сдержал своё слово и дождался. Теперь они летели обратно. С непривычки крылья болели и двигались тяжко, как будто намокли. Обсуждать произошедшее не хотелось, поэтому друзья молчали. Тийнерет заговорил первым:
— Ты не знаешь, кто такие Синие Коты, чьим потомком я являюсь? Не от вас же я род веду.
Лежбик перестал двигать крыльями и чуть не упал:
— Нет, конечно. А что ты не знаешь истории собственного племени? В общем так, в Изначальные Времена существовали дикие коты и клан Синих.
— Прямо как сейчас.
— Похоже, — согласился котёнок. — Но не совсем. Если вы рыцари кошачьего мира, а мы что-то вроде волшебников, то тогда одни были просто котами, а другие если не божествами, то своеобразными Хранителями рода. А потом часть Синих Котов решила жить только на земле.
— Почему?
— Говорят, что попросту боялись высоты. Постепенно они лишились крыльев и затерялись среди обычного кошачьего племени.
— Совсем? — со странным для себя сожалением спросил Тийнерет.
— Почти… Хотя иногда в ваших кланах рождаются уникумы вроде тебя.
За разговором они не заметили, как сбились с курса. Пришлось сделать привал. Место оказалось самое подходящее — и ручей рядом был, и поохотиться на кого нашлось. После еды сил у друзей явно прибавилось. Нужно было решать, как вернуться в Немыслимые Пределы. И вдруг лежбик спросил:
— Мы с тобой коты или нет?
— Вроде бы да… — муркнул сомлевший от усталости и сытости Тийнерет.
— Значит, если необходимо, можем найти дорогу откуда и куда угодно?
— Ну?
— У меня появилась дикая мысль. Раз мы всё равно спим, то не слетать ли в те места, откуда приходят дюксы? А потом уж и домой можно будет.
Идея действительно была безумной, но какой кот устоит перед возможностью сунуть нос в очередную неизвестность?
…Они оказались в громадном городе, который не был похож ни на один из виденных Тийнеретом. Друзья принюхались. Прощупали воздух усами. Опасностью не пахло, только надеждой и радостным ожиданием. Ну, может быть, печалью от чего-то несбывшегося. Но это совсем чуть-чуть.
Казалось, здесь уживались сразу несколько времён года — настолько странно смотрелись цветущие вишни, рядом с розами, первоцветами и гладиолусами. Любого другого путешественника это соседство повергло бы в восторг и удивление. Тийнерет и бровью не повёл. Лишь самым ехиднейшим образом подумал, что Хаймер сойдёт с ума от зависти, слушая его рассказы.
Синий и Чёрный чинно прогуливались по цветущим улицам, стараясь запомнить каждую мелочь. Домов в городе не было — дюксы жили прямо в садах. Юные — в весенних, пронизанных светом и музыкой. Постарше — в летних. Немолодым досталась вся роскошь ранней осени, с её неярким солнцем и улыбчивыми дождями. Ещё не приснившиеся вглядывались куда-то вдаль, в надежде дотянуться до тех, кто их изберёт. Уже снящиеся, коротая ожидание, собирались в причудливые хороводы. И лишь те, кого не узнали, печально сидели в своих садах, зябко прячась, от навеки зарядившего над ними моросняка.
Один раз путешественники увидели, как дюкса, услышав своё имя, уходила из танцующего круга. Навсегда. Засветился и растаял певучей радугой её цветник… И снова завился хоровод ожидающих…
— Пора и нам! — тихонько промолчал лежбик. — Совет заканчивается.
— Погоди-ка, — остановил его кот. — Смотри, тут оказывается, не только дюксы живут. Там явно люди! Они-то здесь откуда?
— Миры сближаются и переплетаются, — загадочно заметил приятель. — Наверное, это те, кого где-то ищут или ждут…
Тийнерет вгляделся в лицо девушки, вокруг которой вилась сизая зимняя позёмка, да так и обмер:
— А Оканель здесь что делает? Она действительно пришла к Кайниолу из снов, но… разве сюда возвращаются?
— Может быть, Юный Император тоже задремал, — успокаивающе блеснул золотыми глазами лежбик, — Вот и вспомнил что-то такое.
— Ну-ну, — неопределённо пробормотал кот. — Нужно всё-таки сказать…
Продолжить он не успел, потому что чьи-то руки самым бесцеремоннейшим образом вырвали его из сна…
VI
— Смотрите, а кот-то всё спит! — смеялся Кайниол, крепко прижимая своего мохнатого друга к груди. — Пора домой, соня, Совет давно окончился. Так ты все битвы пропустишь! Даже свою собственную.
— Если Ваше Величество пожелает, я могу повторить каждое слово, произнесённое под стенами Цагрины, — безмолвно возмутился кот, пытаясь окончательно проснуться. — И вообще, сир, соблаговолите опустить меня на землю. А то хватают, как котёнка, да ещё выговоры устраивают!
Император расхохотался пуще прежнего, но требование кошачьего рыцаря выполнил беспрекословно.
— То-то! — сказал Тийнерет и принялся неистово намываться, выигрывая время, чтобы привести в порядок мысли.
Покончив с туалетом, он обстоятельно потянулся. С сожалением повёл лопатками, понимая, что крылья остались в другом мире. Наконец, сказал самым обыденным тоном:
— Мы с вон тем юным лежбиком, — подмигнул он котёнку. — Путешествовали по стране, откуда приходят дюксы. Да и вообще…
…Кайниол сидел в мягком кресле, потягивая вино. На подлокотнике задумчиво мурлыкал Тийнерет. Вдруг он широко распахнул свои зеленущие глаза:
— Вот что, мне нужно с вами серьёзно поговорить, сир! — решительно заявил кот.
— Пожалуйста, — отрешённо ответил Император.
— Скажите, когда вы собираетесь объявить о свадьбе с юной госпожой Оканель?
— Да мы как-то и не думали об этом. Время-то есть… — опешил Кайниол.
— Вы её любите?
Вместо ответа юноша бросил на друга такой взгляд, какой Тийнерет видел только у Мисмака.
— Хорошо. Значит, ваши ручьи будут всегда течь вместе. Тогда зачем откладывать?
— А торопиться зачем? — парировал Император. — Война впереди. Мало ли что.
— Тем более! Там, в мире снов я видел Оканель. Я не знаю, что это значит, но будет лучше, если вы поженитесь до ухода из Немыслимых Пределов, — мягко промолчал зверь. — Поверьте кошачьему чутью! Остальное — ваше дело.
Кайниол думал. Об Оканель. О себе. О том, что второй раз ему приходится принимать столько решений в один день. О жизни…
— Знаешь… Ты, наверное, прав… Не хотел бы я наделать ошибок похуже арнитовых… Он чужих советов не слушал. И потерял маму… — Кайниол поставил кубок мимо столика. — Я даже не представляю, как буду делать ей предложение…
— Пошлите за юной госпожой, сир! Слова найдутся…
— Уверен? — Император встал. — Ну-у… раз так… я сам к ней схожу.
VII
— Во имя Творящих… — гудели дюки.
— …и Хранящих — вторили им люди.
Слова действительно нашлись. Точнее говоря, Кайниолу ничего не пришлось говорить. Ни на явном наречии, ни на безмолвном. Оканель всё поняла.
Теперь они стояли, крепко держась за руки, впервые понимая, что такое Вечность. Вокруг звенела радуга.
— Обретённого… — начал Император, чувствуя, как садится голос.
— …не отнять! — подхватила его жена.
ДЬЕВМА
I
Таситру не везло с самого утра. Всё началось с того, что спросонья он обжёгся водой для умывания. За завтраком облил густым красным вином самую лучшую свою рубаху. Несмотря на все старания слуг, единственная дорогая вещь в его гардеробе оказалась безнадёжно испорчена. Мелочь конечно, но всё равно неприятно. Потом, собираясь на ежедневный и совершенно бессмысленный доклад к Императору, Советник подвернул ногу буквально на ровном месте. Так, прихрамывая, он и проходил весь день. Кайниол тоже был не в духе, а потому преимущественно молчал или самым безжалостным образом отдавал по несколько ненужных и противоречивых распоряжений одновременно. Причём, требовал их немедленного исполнения. Время, как назло, решило не двигаться вовсе, и всё равно молодой человек ничего не успевал. За какое бы дело он не брался, всё валилось из рук. Да и нога болела всё сильнее. Даже Хаймер, который последний месяц провёл за пределами Амграманы и вернулся буквально на пару дней, прямо с порога безо всякой причины накричал на Советника, когда тот обратился к другу с каким-то невинным вопросом. И так до бесконечности… Короче, такого муторного и нелепого дня у Таситра не случалось давным-давно… Даже врождённые ироничность и умение смотреть на происходящее несколько со стороны, не очень помогали. На льдистые голубые глаза наворачивались совершенно мальчишеские слёзы… Что оставалось делать? Конечно же, улыбаться! Всем и вся. По поводу и без…
Наконец, спустился долгожданный вечер. Все дела и неприятности закончились сами собой. Только тяжёлое послевкусие осталось. Как от плохого вина. Или от дурного сна. Молодой человек устало вышел на террасу, соединявшую покои Императора с его комнатами, и задумался:
"Шуты бывают разные. Одни становятся гаерами при вельможных особах. Ремесло странное, но в своём роде почтенное. Не так уж это легко развлекать чопорную, если не сказать, мрачную публику. Платят при дворе, безусловно, неплохо, но ведь бывают шутки, за которые приходится расплачиваться. И хорошо, если только слезами! Другие — предпочитают смешить народ на площадях. Тоже дело неплохое: тамошний зритель не избалован изысками. Отчего же не порадовать простой люд? Тут в ход идут любые забавы. Больше всего веселится народ, кидая в артистов гнилые овощи, а то и камни. Что поделаешь… — издержки ремесла! И первые, и вторые достойны похвалы, но для них это всего лишь способ заработать себе на жизнь. С тем же успехом они могли быть портными или пекарями, или ещё кем-нибудь — лишь бы платили. Третьи же рождаются шутами, так живут, так же и умирают, потому что смех и радость растворены в самой их крови. Такие люди, вне зависимости от ремесла, легче переносят выпадающие на их долю трудности. Они выкручиваются из самых тяжёлых ситуаций, а если положение оказывается совсем безвыходным — находят в силы посмеяться над происходящим и собой…
Кто же из них я?"
Что в этом было забавного, Таситр и сам не понял, но на всякий случай усмехнулся. Давнишняя привычка защищать душу от чужих взглядов брала своё даже сейчас, когда его никто не видел. От усталости мысли путались. Чтобы привести себя в чувство Советник в один прыжок вскочил на высокую ограду. Встал на руки. Пару раз прошёлся туда-сюда. Сделал своё коронное сальто. Спрыгнул обратно. Охнул, приземлившись на больную ногу. И наконец, совершенно искренне рассмеялся, представив себе, как нелепо он выглядит со стороны. Передразнивая кого-то из мэнигских царедворцев, скроил постную великосветскую мину и, чинно прихрамывая, направился к своей двери. Настроение у него явно улучшилось:
"Интересно… А бывают шуты-философы? С каменной такой рожей и многозначительным взглядом, который, по-видимому, должен символизировать мудрость? Такая маска, пожалуй, более других идёт ко мне. Во всяком случае, порассуждать я люблю… Да и гримасу подобающую состроить всегда сумею. Это не кульбиты от страха выделывать! В общем, с помощничком Его Величеству явно повезло. А что я могу подсказать этому парню, который сам пережил немногим меньше моего? Конечно, он сейчас сердит на весь свет. Я бы тоже злился, будь я на его месте. На Совете всё казалось таким простым и ясным. А теперь снова предстоит бесконечное ожидание… Впрочем, наши противники, похоже, сейчас в том же положении и победит тот из нас, кто переждать другого…"
Уже подходя к постели, он снова кувырнулся через голову.
"Дурак я, дурак! — сонно подумал Советник. — Вот таким манером мне и нужно было сегодня весь день расхаживать — и нога меньше бы болела и Кайниолу развлечение. Завтра надо будет попробовать!"
II
Весна, неожиданно и в одночасье ворвавшаяся в Сударб, на поверку оказалась затяжной и капризной. Она то радовала солнцем и теплом, то разражалась дождливыми слезами, а то и вовсе обдавала всё вокруг зимним дыханием. Несмотря на бесконечные перемены в настроении, всё-таки перевалила за середину. Время предательски уходило в никуда.
Император пребывал в глубокой задумчивости, а точнее говоря, в унынии. Он хорошо понимал, что к серьёзной войне невозможно подготовиться за несколько дней. Тем более к битве, от которой зависит судьба сразу нескольких миров. Но уж очень хотелось! Кайниол был по-юношески нетерпелив и жаждал действия, а события развивались слишком медленно. Да ещё и друзья разбрелись кто куда. Одни, стараниями Художника получили способность до не узнаваемости менять внешность и возвращать свой обычный облик по своему желанию, а затем отправились на разведку в те провинции, которые всё ещё оставались под властью Узурпатора. Брат Мренд — в Шараком. Кинранст и Римэ — в Ванирну. Хаймер — в Мэнигу. Рискованно, конечно, но в родном доме они знали каждый закуток, что делало их миссию хотя бы немного более безопасной. Другие, как Шалук и Рёдоф, занимались приведением в порядок своих домов и садов. Так что наведываться в "Неудавшийся гладиолус" было почти бессмысленно. Младшие братья Кайниола вместе с Исулолгдой и юными дюками из разных кланов составили свой заговор, настолько секретный, что даже Император не догадывался о его существовании. Предположим!.. Старшие дюки искали новые проходы из Немыслимых Пределов в Сударб и обратно. Но самое главное они защищали каждый отвоёванный уголок от нежелательных вторжений, да и просто от посторонних глаз. Они патрулировали города и организовывали заставы на всех переходах между мирами. Тийнерет, продремавший в тепле большую часть зимы, теперь вроде бы должен был собирать кошачью гвардию и держать связь с лежбиками. Помимо своих основных обязанностей, кот умудрялся пропадать на несколько дней. Потом неожиданно появлялся весь в шрамах, смывал основную грязь с шубки, отъедался, отсыпался и снова исчезал в неизвестном направлении. Из его частых отлучек Кайниол сделал вывод, что вне зависимости от исхода войны, вскоре по всему Сударбу должно было народиться великое множество котят. Чёрных, меховых и нахальных. Даже Оканель почти не бывала дома, проводя целые дни среди лекарей и беря уроки целительства у дюкс. Возвращалась она настолько уставшей, что еле добредала до постели. До расспросов ли было Императору? Оставались лишь Мисмак да Таситр. Да и те всё время были заняты. Отец взялся досконально изучить Императорский архив, а Таситр… Он стал настоящим Советником — скучным и официальным. Может быть, Кайниолу казалось, но в их дружбе появилась трещина. Нет, внешне всё оставалось по-прежнему, только… Император и сам не мог объяснить, почему доверительные разговоры канули в прошлое. В общем, тоска, да и только. Не развлекаться же на мэнигский манер, охотясь да волочась за барышнями!
Приближалось время ежедневного доклада. Бессмысленного и пустого как всегда. В ожидании прихода Таситра, юноша нацепил дежурную улыбку. Мельком глянул на себя в зеркало и ужаснулся — на него смотрел Арнит. Только молодой. А так… — те же черты, те же отчаянные глаза. Та же фальшивая благосклонность на лице.
"Просто чушь акая-то… Ничего не изменилось, только плеяду бессмертных Йокещей сменила череда бессильных Арнитов, — хмыкнул Кайниол. — Печально… Впрочем, за всё надо расплачиваться! Рвался на престол, вот и получил… Сидел бы себе в "Гладиолусе", может, и мама осталась бы жива, — он вздохнул. — Хотя… скорей всего, мы давно бы все погибли у столбов на площадях, — юношу передёрнуло. — Да и вообще, тогда бы мне могла не присниться Оканель…"
Как и накануне Великого Совета он стоял у окна и смотрел на метель. Только теперь по улице нёсся не снег, а цветочные лепестки. Император не заметил, как спало напряжение и на сердце стало легко и тепло.
— Вы можете меня принять, сир? — раздался за его спиной обычный вопрос Советника.
Кайниол вздрогнул от неожиданности. Потом, не оборачиваясь, сдержанно кивнул.
"Как будто не знает, что в этот час я всегда свободен! Впрочем… как и всё последнее время" — раздражённо подумал он и приготовился слушать.
— Превосходно! — голос Таситра звучал как-то странно.
Император, наконец, оторвал взгляд от окна. И оторопел — Советник стоял на руках, выделывая ногами замысловатые коленца.
— Что это значит?
— А вот что, сир: доклад мой сегодня будет краток. Точнее говоря, его вообще не будет.
— То есть? — Кайниол снова напрягся.
— То и есть! Сколько ещё, по-твоему, я должен нести эту ежедневную чушь? — рассмеялся Таситр, расхаживая взад и вперёд вниз головой. — Тебе самому эта ежедневная болтовня не надоела?
— Есть немного, — после некоторого замешательства ответил молодой человек.
— Тогда вот что… Погода нынче хорошая. Давай, пройдёмся. Заодно и поговорим, — неопределённым тоном сказал Советник.
— Что-то важное? — сухо спросил Император, чувствуя, как фамильное раздражение холодной волной обдаёт всё его существо. — Да встань, ты, в конце концов, нормально!
Таситр сделал изящный пируэт. Приземлился на ноги так мягко, что мог позавидовать сам Тийнерет. И не обращая внимания на по-детски восхищённый взгляд друга, совершенно беззаботно попросил:
— Покажи мне город!
— Можно подумать, что ты в наших краях никогда не бывал! — Кайниол опешил. — Восстанавливать помогал, да и раньше, когда в Квадре служил… — он осёкся, вовремя вспомнив, что у них была негласная договорённость никогда не вспоминать о том, что произошло около года назад. — Прости!
Таситр понимающе кивнул:
— Бывает.
— Прогуляйся лучше один. Чего я там не видел…
Советник обдал Государя своим прозрачным взглядом, потом задумался, подбирая подходящие слова:
— Я прошу показать мне твою Амграману.
Кайниол пристально посмотрел на него, как будто ожидал подвоха, и снова отошёл к окну. Потом также, не оборачиваясь, глухо произнёс:
— Того города больше нет. И никогда уже не будет. Сам знаешь, сгорел он…
— Мы же его восстановили… — неуверенно начал Советник.
Император остановил его резким жестом.
— Стены… — вздохнул он. — Только стены. Внешне всё выглядит, как и прежде. Даже мостовые стёрты в тех же местах… А город — совсем другой… Он пережил разрушение и лишился многих жителей. Думаешь, такие потери проходят бесследно? Понимаешь, какое дело… Я вырос там, где всё: дома и земля, трава и вода, свет и воздух звенели от песен и смеха, как весенние сады от птичьих голосов.
— Сейчас город тоже радуется.
— Может быть… Что ещё делать выжившим? Плакать они давно устали.
По комнате поплыло неловкое напряжение. Когда оно стало совсем невыносимым, Таситр тихо произнёс:
— Хорошо… тогда покажи, по крайней мере, то, что было Амграманой.
— Пойдём… — к Императору стал возвращаться его привычный голос. — Погоди-ка… у тебя же нога болит!
— Переживу как-нибудь. Надеюсь, что никто не будет за нами гоняться? В крайнем случае, убегу на руках.
— Кому в голову взбредёт устраивать погоню? Цервемза и Грейф не такие идиоты, — усмехнулся Кайниол и невесело добавил. — Другое дело… Понимаешь, я боюсь появляться на людях. Что я смогу сказать встречным? Они давно перестали видеть во мне соседского паренька и возлагают на меня немалые надежды, а как Император, я пока что их только подвожу…
— Странные слова, сир! Вы делаете, что можете. И, полагаю, никто не ожидает от вас мгновенного возвращения того, что отбиралось веками! Как ваш Советник я со всей ответственностью заявляю, что отсиживаясь за этими стенами, вы скорее вызовете их неуважение. Так что, друг мой, это попросту глупо. А что до прохожих…Не знаю, как кто, а я бы на твоём месте попросту здоровался! И, конечно же, улыбался — пусть видят, что ты бодр и полон решимости. Негоже Императору показывать своему народу растерянность и уныние. Идёмте, сир, а там уж как сложится!
— Пойдём-пойдём… Уговорил! — тряхнул головой Кайниол.
Он снова глянул в зеркало. Потом на друга. И расхохотался. Теперь пришла очередь Таситра удивляться:
— Ты что?
— Да я вот тут подумал… То, что я становлюсь похожим на… Арнита, понятно. Хорошо это или нет, кровь сказывается… Но вот почему, ты всё больше напоминаешь мне Отэпа?
— Ну, что ж… — Советник мгновение помедлил. — Звучит, как похвала. Я только гордиться могу таким учителем… А что касается вашего покойного родителя, сир, то на него вы похожи лишь двумя сторонами своей, как бы сказать поточнее, разнообразной персоны.
Шут из Ванирны подмигнул настолько лукаво, что у Императора мгновенно отлегло от сердца. И всё-таки он спросил:
— Какими же?
— Внешностью, да склонностью к бесплодным сомнениям, — Таситр умолк, словно думая говорить или нет, потом всё-таки добавил. — Только, сир, на кого бы мы с вами ни были похожи — нам никак нельзя повторять не только их судьбы, но даже их ошибки.
— Занятно… Недавно я кому-то говорил примерно те же слова, — окончательно оттаял Кайниол.
III
Друзья не стали выбирать маршрут, просто доверились светлым улицам и пошли, куда глаза глядят. Смотрели по сторонам, заново знакомясь с Амграманой. И молчали. Каждый о своём. И оба об одном.
В столицу Дросвоскра возвращалась радость. Тихая. С горчинкой. Но самая настоящая. То тут, то там маячили дюки. Воздух был пропитан давно забытым спокойствием. Горожане, измученные многомесячными скитаниями, потерями и страхом, стосковались по нормальной жизни и привычному труду. А дел, действительно, было невпроворот — новые сады, выросшие на месте навсегда опустевших домов, требовали не меньшей заботы, чем собственные. Можно, конечно, было оставить их в покое — пускай превращаются в вольные лесные островки. Амграманцы рассудили по-другому: в память о погибших они решили сделать эти сады самыми прекрасными не только в столице Дросвоскра, но и во всём Сударбе. Деревья и травы, словно поняли, что от них требуется, и расцвели раньше и пышнее остальных.
— Превосходно! — мечтательно сказал Советник, вдыхая пряный воздух. — Весна — это всегда замечательно!
— Я раньше тоже так думал, — не сразу ответил Император. — До тех пор, пока точно в такой же день не погибла мама. А потом началось одиночество… Никто не воспринимает меня таким, каков я есть. Те, кто меня воспитывал, стали смотреть на меня как на взрослого. Мальчишки, с которыми я играл в детстве — избегают, считая, что я зазнался…
— Ну и не зазнавайся! — резко оборвал Таситр. — Слишком большое значение ты придаёшь чужому мнению. Да и придумываешь тоже немало. Кто любил и уважал твоих родителей, знал, каким ты рос — едва ли скажет о тебе дурное, а до остальных и дела не должно быть. Тем более, Императору. И вообще, чего ты хотел, когда на Престол восходил? Нравится это или нет, но одиночество — спутник любого монарха. И даже не потому, что доверять некому. Насколько я понимаю, верных друзей у тебя достаточно. Просто по праву судьбы, ты — уникален, других таких в Сударбе нет. Это не твоя заслуга, а просто данность.
Они незаметно свернули в узкий неприметный переулок, который вывел их в один из новых садов. Ограды вокруг него не было. Друзья присели отдохнуть на светящуюся травку.
— Всё это хорошо, но… — начал Кайниол, прислоняясь спиной к разогретому вишнёвому стволу. — … вокруг слишком пусто.
— Погоди! О каких пустоте и одиночестве ты вообще смеешь говорить? Вокруг Арнита вились либо подхалимы, либо заговорщики, а ты окружён друзьями. Да и жена Вашему Величеству досталась чудная. Не так ли?
Император только рукой махнул. Советник почувствовал, что затронул больную тему:
— Что-то не так?
— Да нет… Просто события развиваются, опережая время. Взять хотя бы мой брак. Всё говорит о том, что наши ручьи рано или поздно сольются в один. Но всё должно идти своим чередом. Я должен был жениться на Оканель, чтобы защитить её от дурных пророчеств. Что-то нехорошее видел даже Тийнерет, да и другие предупреждали… Но мы решили, что по-настоящему станем мужем и женой после войны. Не годиться создавать семью на скорую руку… Вот, и получается, что вроде бы мы с ней вместе, а на самом деле — поодиночке. Не то, что мы разлюбили друг друга, так отчуждение какое-то почувствовали. Порой становится непонятно кто мы с ней друг другу. Вроде уже и не просто друзья или влюблённые, но ещё и не супруги. От этого… то ли недоговорённость между нами какая-то, то ли неловкость возникает. Прямо как будто между мирами болтаемся. Тяжко всё это понимаешь?
Таситр накрыл ладонь друга своей:
— Наверное, да… И ты, скорее всего, прав… Спешить вам действительно и не стоит. Вы совсем молоды, так что не должны никуда опоздать. Впрочем, хоть я и твой Советник, но в таких вопросах — плохой советчик. Женщины у меня, конечно, были и не одна — как же без этого. Да и кто мог осмелиться отказать солдату Мэнигской Квадры? Но это всё происходило исключительно с телом, как-то помимо души и больше смахивало на те попойки, которыми мы скрашивали свободное время. Как будто с вечера хлебаешь вино без вкуса и меры, а наутро просыпаешься с головной болью и тошнотой. В общем, тогда было скучно, а теперь ещё и стыдно. С другой стороны, когда мне было изучать премудрости любви? Сперва я был мальчишкой, постигал тайны ремесла и мечтал развеселить весь Сударб. Зря хихикаешь! — всё больше раздражаясь, бросил он.
Вообще-то Кайниол и не думал смеяться, просто внимательно разглядывал друга.
— Ты не виноват, что оказался в Квадре. Жаль! Ты должен был стать превосходным шутом. Самым лучшим! — тихо сказал он, серьёзно глядя Таситру в глаза. — Правда! Я никогда не думал, но от человека с твоим лицом могли ожидать придворных любезностей и лести, но никак не прямоты и едких шуток. Да и ловок ты отменно.
— Это точно! — усмехнулся Таситр. — Короче, когда Ваше Величество решит отправить меня в отставку, я вполне смогу зарабатывать на жизнь в балаганах.
— Ну-у, — протянул Император. — Отставки ты не дождёшься! Мне и самому иногда посмеяться надо.
Он потянулся, улёгся на спину и, не мигая, уставился на мелкие кудрявые облака, бесконечно летевшие над ними. Советник последовал его примеру. Некоторое время они безмолвно наблюдали за причудливой игрой неба. Разговаривать было лень, да и незачем… Неожиданно Таситр резко сел и продолжил, как будто и не прерывался:
— Самое обидное, что где-то наверняка есть она! Знаешь, такая с веснушками и кудряшками? — он смутился и быстро перевёл тему. — Впрочем, простите мою болтливость, сир! Который день ерунда всякая в голову лезет. Вот это, — Таситр обвёл взглядом цветущие кроны. — Действительно одиночество. Пройдёт всего несколько лет, и мало кто сможет вспомнить лица тех, чьи дома здесь стояли. Кстати, кто здесь жил?
Император неохотно сел. Задумался. Вгляделся. Место казалось знакомым. Он встал и пошёл, по дорожке, едва обозначавшейся в траве. Внимание молодого человека привлекли три дерева, росшие в самой глубине сада, где раньше, очевидно, стоял хозяйский дом. Статный, несколько заносчивый клён и начинающая никнуть ива старались защитить от посторонних глаз кокетливо принарядившуюся вишню — они выглядели одной семьёй. За ними виднелась небольшая пустая площадка, как будто ожидавшая, что там вырастет ещё одно деревце. "Такая диковина удивит, наверное, даже деда!" — подумал Кайниол, подходя поближе. И тут его передёрнуло — сквозь кору проглядывали знакомые человеческие лица. Он тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение. Откуда-то издалека до него донёсся голос Таситра, повторявшего свой вопрос:
— Так ты знаешь, кто здесь жил?
— Кажется… семья Оканель… — в прострации ответил Император. — Во всяком случае, я их почти увидел. Видишь те три дерева? Они то ли облики погибших вобрали, то ли выражения их лиц.
Советник печально кивнул.
— Об этом я и говорил. Мы всего лишь подошли с неожиданной стороны к бывшему дому твоей жены, а ты не сразу смог узнать место. Так же будет и с остальными.
— Не рассказывай ей о том, что я говорил. Мы можем и не помнить, но деревья сохранят всё. Дед всегда говорит, что растения мудрее нас. Раньше я думал, это он так шутит, а видишь, как вышло. Кстати о памяти… Оканель обходит это место за квартал. Я потом сам покажу ей, как сад запомнил её семью. А пока… пойдём отсюда! Я что-то есть захотел. Куда бы двинуть, чтобы деду на глаза не показываться?
— Ну, это проще простого! — засмеялся Таситр. — Пошли-ка к Никбелху! Он всегда нам рад, а лучше его выпечки может быть только праздничная стряпня тётушки Шалук.
IV
Они сидели в небольшом уютном зале, при пекарне, и с подростковым аппетитом уплетали горячие булочки, запивая парным молоком. Поначалу пустое помещение довольно быстро заполнилось какими-то детишками. Большинство из них было незнакомо Кайниолу, впрочем, особо он не приглядывался, а ребятню, похоже, интересовали лишь тарелки и кувшины, появлявшиеся перед ними. Никбелх и его жена сбились с ног, обслуживая гомонящих клиентов. Немного освободившись, Пекарь без особых церемоний подсел к Императору за столик обсудить последние новости.
— Видишь, ничего не изменилось! — подмигнул Таситр. — Тебя всё так же держат за своего.
— Угу! — довольно буркнул тот с набитым ртом.
В этот момент он меньше всего был Государем.
Некоторое время Никбелх молчал и улыбался, явно любуясь тем, с какой скоростью исчезают с блюда творения его рук.
— Вот подкармливаю тут…
— Раньше у тебя собиралось меньше народу, — заметил Кайниол.
— Тогда и одиноких детей не было. Вот так-то…
Советник, не привыкший не только много болтать, но и есть, насытился гораздо быстрее и наблюдал за беседой Императора и Пекаря, постоянно переводя взгляд с одного на другого и обратно.
— Занятно… — наконец пробормотал он. — До чего же вы все похожи друг на друга!
— Кто? — одновременно спросили Кайниол и Никбелх.
— Говорю же, все: Ваше Величество, господин Пекарь, покойный Император Арнит, да ещё, пожалуй… Цервемза.
Молодые люди одновременно посмотрели в старинное зеркало, висевшее на другом конце зала. Потом медленно перевели взгляд друг на друга. Никбелх был старше Кайниола лет на восемь, несколько коренастее и немного меньше ростом. И всё-таки улыбчивое лицо одного и нарочито сдержанное — другого были почти одинаковы. Сходство было настолько разительным, что Император и Пекарь расхохотались, показывая друг на друга пальцами.
— Действительно, как две травинки! — вволю отсмеявшись, сказал Кайниол. — Насчёт нас с Арнитом понятно, но мы-то с тобой отчего?
— И то, правда! — раздался у него за спиной ехидный старушечий голосок. — Почему это родичи, пусть даже и не совсем близкие, похожи между собой? Вот уж загадка из загадок!
От неожиданности юноша выронил булочку и расплескал почти половину кувшина.
— Родичи? — как во сне спросил он, забыв даже о приветствии. — Ах, да… Вы, очевидно, говорили о нас с Арнитом, почтеннейшая госпожа…
— Не только… — хитро усмехнулась она. — Покойный Император — отец Вашего Величества. Это понятно… А кто такой, по-твоему, Цервемза?
— Н-ну… Узурпатор, захвативший Сударбский Престол, — неуверенно пробормотал Кайниол.
— А ещё? — не унималась Дьевма.
— Бывший Наместник Дросвоскра… Советник Арнита… Его воспитатель… Мой личный враг… — перебирал Император.
— Всё так, но есть у него и ещё один, так сказать, титул. Цервемза — двоюродный дед Вашего Величества и несколько более дальними узами связан с нашей семьёй. Стало быть, если не ошибаюсь, вы с Никбелхом — шести- или семиюродные братья. Неужели ты не знал?
Кайниол растерянно помотал головой:
— Не ошибаетесь ли вы, почтеннейшая госпожа? — он совсем сбился с толку. — Находиться с вами в родстве большая честь. Но Цервемза-то мне за что?
— Понимаю-понимаю! — засмеялась старушка. — Сейчас у тебя кружится голова и кажется, что весь Сударб породнился, не спросясь твоего разрешения, а это обидно и несправедливо. Что ж… Может и так… Предки-то у всех общие, и выбирать их не приходится. Но я говорю о тех связях, которые рано или поздно должны сказаться на твоей судьбе. Лишних знаний вообще не бывает, а некоторые могут оказаться весьма полезны.
Кайниол встал и по привычке подошёл к распахнутому окну. Оно выходило на небольшую зелёную площадь, в центре которой плескался фонтан, чьё насмешливое бормотание напоминало говорок бабушки Дьевмы. "Она, конечно, права — знания мне, безусловно, не повредят, — думал молодой человек, отрешённо следя за бесконечными струйками. — Только, похоже, я слишком глуп и медлителен, чтобы справиться с такой лавиной". Но не успел Император очередной раз впасть в уныние, как ему померещилось, что солнце ободряюще подмигнуло. Это был добрый знак. Правда, непонятно что предвещавший.
— Хорошо… — медленно сказал Кайниол, снова садясь за стол. — Я припоминаю, что покойный Император называл себя подменышем. Кажется, ещё сплетни какие-то ходили… — осторожно добавил он.
— Какие-то! — презрительно фыркнула старушка. — Да весь Сударб, так или иначе, знал, об этой подмене. Впрочем, ты прав, слухи действительно были и самые фантастические. Но, все единодушно сходились на том, что в этом замешан Цервемза.
— Я слышал другое, мол, во всей этой истории главную роль играл пресловутый Грейф Нюд, который в своё время получил некое пророчество, требовавшее возвести на престол подменыша. Зачем это было нужно, я не понял. Арнит не рассказывал, а я так и не научился задавать правильные вопросы.
Юноша хотел ещё что-то добавить, но тут их стол окружила толпа ребятишек, давно покончивших с едой и теперь требовавших, чтобы бабушка Дьевма рассказала им какую-нибудь сказку. Дождавшись, пока дети немного прекратят галдеть, она улыбнулась и ласково, но твёрдо сказала:
— Ваша история ещё впереди, а сегодня я приготовила сказку только для Его Величества. Пойдём-ка, дружок, побродим!
Как заворожённый Император кивнул и направился к выходу. Старушка лукаво подмигнула Таситру и Никбелху и бодренько засеменила в ту же сторону.
…Сад, в котором Кайниол никогда не бывал, казался просто необозримым. В какой-то момент молодому человеку почудилось, что бабушка незаметно завела его в лес. Шли они молча. Наконец песчаная дорожка превратилась в узкую тропку, едва читавшуюся среди высокой травы. Они вышли на небольшой укромный холм, откуда открывался вид на Песонельт. Юноша вопросительно оглянулся на свою спутницу, та жестом предложила сесть. Странное дело, в отличие от совершенно измотанного Кайниола, она даже не запыхалась.
— Я живу достаточно долго, чтобы многое знать и помнить, — неспешно начала Дьевма.
Кайниол, молчал, стараясь не пропустить ни слова. Однако сосредоточиться не мог. Взгляд юноши рассеянно скользил по растениям. Он вспомнил, как Сиэл учила его различать целебные. Давно забытые названия всплывали в памяти. Пряный запах, годами царивший дома, щекотал ноздри. Как же давно это всё было! Руки матери перебиравшие тонкие стебельки и измельчавшие сочные корни. Длительные походы за травами в одиночку или с дедом. Потом этим стали заниматься младшие братья. Вот и в тот день они принесли большой мешок…
Голос, говоривший о чём-то важном, удалялся всё дальше. Собственная память уходила, её место занимала чужая. Гораздо более древняя. Видения становились всё ярче.
Император спал.
V
Маленькая хрупкая девочка едва поспевала за не по возрасту статной суровой старухой, крепко державшей её за руку. Они шли через Ларьигозонтскую долину по направлению к горам. Так далеко от Амграманы малышка ещё не бывала, поэтому всё время вертела головой, стараясь запомнить дорогу. Несмотря на жару и усталость, девочка не жаловалась, только время от времени просила попить. Её спутница на ходу протягивала флягу. Наконец, они дошли до цели. Старуха отпустила руку внучки и протянула крупные ладони к скальной стене. Та отступила, открыв широкий проход в громадный грот, где было прохладно и спокойно. Казалось, помещение совсем недавно покинули какие-то мудрые и добрые гиганты. Во всяком случае, девочка сразу начала сочинять про них сказку. Бабушка внимательно осмотрела зал и коротко сказала:
— Здесь!
Теперь она не выглядела суровой, только очень усталой.
— Что здесь? — не поняла малышка.
— Мы будем жить в этом гроте. По крайней мере, до тех пор, пока в городе бесчинствуют злодеи. Сюда ни один из них даже заглянуть не посмеет.
— Почему?
— Хранители здесь хорошие! — последовал загадочный ответ.
— А как же наш дом? — девочка горестно разрыдалась.
— Скорее всего, его разграбят и сожгут… — старуха обняла её и почти ласково шепнула. — Это всё-таки лучше, чем попасть к ним в руки, правда?
Девочка испуганно кивнула, а бабушка продолжала:
— Не горюй! — бормотала она, вытирая краешком передника слёзы. И малышкины, и свои. — Без еды и воды мы не останемся, а завтра я покажу тебе такие чудесные места, что ты и вовсе утешишься.
За несколько недель девочка привыкла к новому жилью. Она облазила все окрестности странного места, которое про себя назвала замком. Оказалось, что вокруг него проложено множество потайных и безопасных дорог. Да и в глубине пещеры было столько замечательного и загадочного, что скучать не приходилось. Чем больше юная исследовательница бродила по своим владениям, тем больше убеждалась в том, что некогда здесь жили прекрасные и добрые существа, даже после своего ухода оберегавшие бывший дом от запустения. Обо всех открытиях девочка придумывала истории, и каждый вечер рассказывала их бабушке. Та слушала задумчиво и внимательно. Никогда не перебивала и не задавала вопросов, лишь изредка бросая на внучку озабоченные взгляды, и качала головой…
Так прошло несколько лет. Малышка превратилась в легконогого застенчивого подростка. Она неплохо разбиралась в свойствах трав и камней, умела вести хозяйство и по-прежнему сочиняла сказки. Старуха же осталась такой же, как и была — древней, статной и молчаливой. Однако внучка всё чаще замечала, что бабушка, чем дальше, тем больше становится похожей на многовековое дерево, которое держится за землю лишь цепкими корнями, да собственным упрямством. И вот однажды настал такой вечер, когда старуха позвала девочку и обычным своим ровным голосом сказала:
— Дьевма! Ты уже достаточно большая, чтобы выслушать меня спокойно.
Внучка поспешно кивнула, отметив про себя, что бабушка почти никогда не называла её по имени. Отложив рукоделие, подсела поближе. Похоже, разговор предстоял серьёзный.
— Сегодня последний день, когда мы с тобой вместе. Завтра я уйду.
— Куда, бабушка? — зачем-то спросила Дьевма, хотя её сердце точно знало ответ.
— Пришло моё время. Я знаю дорогу в Дальний Мир, поэтому мне не придётся долгие двадцать три года дожидаться своего Корабля. Так заведено в нашем роду: кто-то становится Хранителем Амграманы, и пока он жив, город непобедим. Его могут пытаться разрушить, горожан — истребить, но он будет упрямо возрождаться. Долгое время я оберегала столицу Дросвоскра…
— А как же… теперь?.. — сбивчиво начала девочка.
— Теперь? — с лёгкой усмешкой переспросила старуха. — Теперь моё место займёшь ты.
— Но… я не умею… не справлюсь!
— Справишься… — ты же Сказочница! Тем более что в одиночку тебе работать придётся не так уж и долго. Скоро вернутся дюки.
— Кто?
— Мудрые гиганты из твоих сказок. Мне не пришлось о них ничего рассказывать — ты всё увидела сама. В Изначальные времена они основали здесь замок. Потом им пришлось покинуть родные места, но совсем недалеки те дни, когда они возвратятся. Тогда восстановится справедливость, некогда царившая в Дросвоскре. Образумятся даже разбойники, захватившие власть в наших краях. Правда, кажется, не все… Часть из них сбежит на другой конец Сударба. Я не очень умею читать будущее, но чувствую, что один из их потомков, выходец из нашего рода, по своей воле предложит свои услуги Лозу. Тогда Империя окажется в величайшей опасности. Этот страшный человек попытается подчинить себе страну. Ради этого он долгие годы будет рабом у Колдуна, тоже служителя Рассыпавшегося. Тяжёлые дни ожидают не только наш мир. Впрочем, ты всё увидишь сама… Запомни главное: вскоре после того, как Колдун поверит в лжепророчество, наступят времена, когда за корону станут спорить двое из нашего рода: лозов слуга, который не остановится ни перед предательством ни перед убийством своих по крови, и ещё один — совсем молодой, но честный и справедливый. Он сможет возвратить отбираемое веками и объединить миры людей и дюков. Когда придёт твой срок, передай всё, что знаешь Юному Императору. Он обязательно найдёт того, кто сможет стать Сказочником вместо тебя…
VI
…Кайниол вздрогнул и проснулся. Он долго не мог сообразить, где находится. Вокруг шумели высокие деревья. Впереди — лениво тёк Песонельт. Сзади еле слышались торопливо удаляющиеся шаги.
"Бабушка Дьевма!" — кольнуло Императора в сердце.
Он резко обернулся на звук, но никого не увидел.
"Может, почудилось спросонья?" — неуверенно попытался успокоить себя юноша.
И тут вспомнил сон…
…Император долго сидел, пытаясь прогнать назойливые слёзы. Наконец, ему это удалось. Он ещё немного посидел, обдумывая увиденное. Потом улыбнулся. Встал. И уверенно зашагал к дому Пекаря.
Когда он вошёл в зал, Таситр развлекал детишек разными фокусами, а хозяин заворожено смотрел за ловкими пальцами Императорского Советника. Увидев Кайниола, он страшно смутился и хотел было вернуться к своему прилавку.
— Погоди! — тихо остановил его Император. — Есть разговор…
ОЛЬС
I
"Некогда путей, через которые можно попасть из мира людей в Немыслимые Пределы, было великое множество, но после войны с Лозом, большинство из них затерялось. Существовало такое место и в самом центре молодого Сударба. Именно там дюки и решили основать город, который должен был объединить оба мира и стать общей столицей. Своё творение они нарекли Мэнигой. Без устали трудились длиннолицые архитекторы и строители, возводя высокие летящие здания для себя и просторные удобные дома для людей. Потом появились сады, такие же прекрасные, как и строения. На небольшом холме, выходившем к Песонельту, дюки разбили самый великолепный в Мэниге сад, а в его глубине построили дворец. Украсили его резьбой и витражами с изображением неизменных гладиолусов, настолько изящной, что издали казалось, будто здание дышит, как живое растение. Из разноцветных окон всегда лилась музыка и дивное пение дюкс. Любой житель города всегда мог зайти во дворец, не дожидаясь приглашения. Хозяева всегда были рады гостям. Взрослые горожане считали это место лучшим лекарством ото всех болезней и житейских невзгод, а детей было не утащить из дворцового сада. Так был создан город светлый, как начало доброй сказки, сулившей такой же прекрасный финал.
А потом началась война с Лозом… Старшее поколение дюков погибло. Младшее — лишилось большей части памяти. Сердца многих людей очерствели. В общем, настали трудные времена…"
II
Всю жизнь Ольса преследовали странные сны. Они переносили дюка в самые немыслимые места: то в город на берегу широкой реки похожей на Песонельт, то в загадочный скальный замок, то в таинственные гроты, то в лесные чащи, за которыми должно было скрываться море, то ещё куда-нибудь. И везде жили дюки. Они радушно, как будто всегда ждали его появления, принимали гостя. Знакомили со своим миром, казавшимся таким громадным и прекрасным. Гораздо больше тех краёв, где жил его род. Некоторые новые друзья даже предлагали остаться в их кланах, но наступало утро…
Поначалу Ольс рассказывал о своих ночных путешествиях соплеменникам, но те давно разучились видеть сны. Даже дюксы к ним не приходили. Поэтому никто не принимал рассказы молодого дюка всерьёз. Постепенно он и сам предпочёл поверить в то, что это лишь плод его фантазии или обрывки каких-то воспоминаний. Но с чем бы ни соглашался ум, сны упрямо приходили и показывали другую реальность, которая была не менее ощутимой и отчётливой, чем та, где он жил днём. Не зная, что делать с этим знанием, Ольс стал записывать увиденное. "Могу я, в конце концов, сказку сочинить?" — успокаивал себя дюк, втайне надеясь, что его книга ещё пригодится. Не ему, так кому-нибудь другому. Края, по которым он путешествовал, чудак назвал Немыслимыми Пределами, считая, что такое имя вполне соответствует этому миру. Потом составил подробную карту. Получилось неплохо. Когда была дописана последняя страница "Истории Немыслимых Пределов", вещие сны вдруг ушли из жизни Ольса. С непривычки он затосковал. Однажды вечером он сел перечитать своё творение. Голоса и образы, пейзажи и песни, запахи и легенды снова начали хоровод, настолько причудливый, что сказочник и сам не заметил, как заснул. Снилось ли ему что-нибудь — неизвестно, но проснулся Ольс засветло и с твёрдым убеждением, что должен немедленно отправиться на поиски своих сказочных краёв. Для того, чтобы доказать их существование, хотя бы самому себе.
Дюк был молод, упрям и самоуверен, поэтому, недолго думая, собрался в дорогу. Покидать в сумку нехитрые пожитки не составило труда. Он и раньше любил путешествовать, но никогда не испытывал такого странного опасливого нетерпения, как в то утро. Несколько раз дюк задумчиво брал в руки свой труд, потом клал его обратно, так и не раскрыв. В конце концов, решил, что книга слишком объёмиста, чтобы таскать её с собою неведомо куда, а карту он держал в голове. Едва дождавшись рассвета, Ольс покинул дом. Отчего-то дюк был убеждён, что дорога затянется не на один день, но рано или поздно вернётся обратно в Мэнигу.
Давнишние мечты о грядущих открытиях и встречах служили самым лучшим ориентиром, а потому Ольс безошибочно чувствовал, что проход в Немыслимые Пределы должен располагаться где-то в дворцовом саду. Найти дорогу представлялось делом нескольких часов. Однако, оказавшись около дворца, дюк растерялся. Он давно здесь не был, а между тем, люди, последние годы считавшие себя единовластными хозяевами города, разбили в саду множество новых клумб и проложили целую сеть нелепых извилистых дорожек. Немного поплутав по лабиринтам, казавшимся бесконечными, Ольс решил оставить свою затею. И вдруг он вышел на лужайку, на которой росли два диковинных куста и несколько гладиолусов. Знак был явно хороший. Несколько успокоившись, дюк шаг за шагом начал исследовать полянку и совершенно случайно заметил, что вожделенный вход таится прямо в гуще одного из кустов. Исследователь раздвинул ветви. Сделал шаг. Другой. И очутился в знакомом по снам подземелье. Оно оказалось больше, чем представлялось. Пройдя череду туннелей и переходов, Ольс наконец, вышел в просторный сводчатый зал. До Немыслимых Пределов было рукой подать. Тревога стесняла сердце, но Ольс решил не обращать внимания, считая, что напряжение исходит от близости Тёмных Проходов, где, судя по снам, должен был скрываться Рассыпавшийся. Ну что ж… Туда ведь можно было не ходить!
А вокруг было тихо, и мягкая пушистая травка так и манила присесть. Хотя бы на несколько минут…
III
Спал он долго и крепко. И снова видел сны. Только теперь они не выглядели, как воспоминания, а больше походили на спутанные обрывки долгих старинных саг.
…люди, вдохнувшие пыли, в которую превратился Лоз, постепенно прибрали к рукам Сударб и стали вытеснять оттуда дюков. Длиннолицые гиганты не хотели новой войны. Теперь уже с бывшими друзьями. Так начался всеобщий исход в Немыслимые Пределы. Сбывалось давнее проклятье Рассыпавшегося — кланы потеряли связь не только с людьми, но и друг с другом и разбрелись кто куда…
…последний род, пытавшийся противостоять человеческой несправедливости, вынужден был уйти. Художник, со странным именем Оделонар, сохранил дюков на портретах. Потом погиб…
…создавался Конвентус. Потом — Квадры. На Сударбском Престоле сменялись Йокещи…
…на мольберте стоял эскиз, изображавший не то цветок, не то живое существо. Художник, мудривший над рисунком, довольно посмеивался…
…дюки шли по улицам Амграманы. Вышедшая поглазеть и посмеяться толпа, почтительно притихала…
…дюксы всё пели и пели. Чьи-то отчаянно мёртвые глаза (Ольс не разглядел женские или мужские) становились снова живыми и мудрыми…
…Минуты, дни, десятилетия и века проплывали перед внутренним взором дюка. Всё, что случилось с его народом от первого возвращения дюков до гибели Никуцы и исчезновения тильецадского клана, от рождения детей Илсы и Превя до даров принятых Исулолгдой, видел Ольс. Не прошла мимо него и история Сударба, переполняя разум и сердце то удивлённой радостью, то тяжкой болью.
…предстояла новая война с Лозом и мальчишка, возглавлявший Сударб, созвал людей и дюков на Великий Совет…
IV
Ольс проснулся от холода и сырости. Тусклая темнота обволакивала всё вокруг. Затёкшее в неудобном положении тело, болело и поначалу отказывалось слушаться. Привести в порядок мысли оказалось ещё сложнее. Он с усилием сел, зажёг походный светильник и окинул взглядом грот.
Место казалось знакомым. Но как он сюда попал, дюк вспомнить не смог. Самым странным было то, что лежал он прямо на земле. Точнее говоря, на небольшом голом островке, окружённом какой-то невнятной растительностью. "Странно, — подумал Ольс. — Сколько же я проспал!" Он тряхнул головой. Почти полностью седая прядь упала ему на глаза. Дюк совсем растеряно откинул волосы со лба. "Кажется… раньше они были тёмно-каштановыми… — удивлённо промолчал он. — Ладно, это потом… Сейчас стоит подумать о еде". Расплывающимся взглядом он попытался найти сумку с провизией, но она исчезла. Совершенно бесследно. Спросонья Ольс даже не удивился. По счастью, хотя бы фляга с укрепляющим питьём, пристёгнутая к поясу оказалась цела. Пришлось довольствоваться этим. Изрядно прокисшее снадобье, конечно, не могло утолить голод, да и по вкусу оставляло желать лучшего, но, по крайней мере, несколько приводило в порядок голову.
Теперь можно было осмотреться повнимательнее. Сидя, это было в высшей степени неудобно. Ценой головокружения, тошноты и тумана в глазах, дюку удалось встать. Конечно же, это был тот самый грот, откуда он планировал начать дорогу в эти… как их там? Ольс долго не мог вспомнить, как назывался мир в его видениях. Очевидно, двигаться нужно было по узкому коридору, уходившему влево и вниз.
"Ну, нет… Сегодня я не только не в состоянии тащиться в такие немыслимые пределы, но и названия их вспоминать, — он усмехнулся. — Домой хочу! Разобраться надо… Путешествие пару дней подождёт…"
Он сделал ещё пару глотков из заветной фляги. Брезгливо фыркнул. Окончательно прояснившийся взгляд внимательно заскользил по глухим бурым стенам.
"Туда!" — наконец, решительно кивнул Ольс и шагнул в едва заметный проём между камней. Он твёрдо помнил, что до поворота к выходу во дворцовый сад нужно пройти совсем немного. Во всяком случае, сюда в грот он добежал за неполный час. Обратная дорога заняла гораздо больше времени. Сначала Ольс винил в этом крутые осклизлые плиты, резко менявшие направление и уходившие то вверх то вниз. Потом понял, что странная давящая усталость исходит откуда-то из глубины тоннеля, по которому он продвигался. Ноги, обычно легко отмерявшие дальние расстояния, как будто бы вязли в холодном зеленоватом тумане, заполнявшем коридор. Наконец, Ольс был вынужден остановиться. Протоптанная дорожка неожиданно оборвалась, перейдя в непроходимые заросли невысокой блёклой травы. "Оньрек… — отметил про себя дюк. — Интересно, откуда бы ему здесь взяться? Или я всё-таки забрёл в Тёмные Проходы?" Впервые с начала путешествия он пожалел, что понадеялся на память и не взял с собой книгу. Или хотя бы карту оттуда не скопировал… Ольс ещё раз внимательно огляделся, ругая себя за беспечность.
Но бранись не бранись, а дело обстояло совсем плохо. Чутьё подсказывало, что долго оставаться в этом месте нельзя. Светильник начал затухать… Отчаяние и пустота стали заволакивать глаза и душу, на этот раз, даже не принимая обличия мирного сна…
И тогда Ольс запел. Сбивчиво и негромко. Но запел. Едва ли он на что-то надеялся, просто пытался прорваться сквозь наползающий морок. Не сразу, но постепенно вокруг него стало разгораться еле заметное радужное сияние. Конечно, в одиночку создать настоящий Луч Правды не в состоянии ни один дюк. Тем более такой измотанный и растерянный. И всё-таки этого света хватило, чтобы оньрек начал отступать. Неохотно, но безвозвратно. Он сворачивался, как пыльный ковёр, и откатывался в темноту. А потом и темнота рассеялась. Каменные ступени очистились и выровнялись. Впереди замаячил безошибочно узнаваемый выход. Ольс облегчённо вздохнул и поспешил туда.
V
Моротоб, был тщеславен с детства. К тому же настолько глуп, что пошёл служить в Императорскую охрану по своей воле. Его и опаивать-то толком не стали, сочтя, что такой тупица не нуждается в дополнительном убеждении. Так, охраняя покой Императора, исполнительный служака и провёл всю свою бессмысленную жизнь. Похоже, он даже не подозревал, что Правители время от времени меняются. Не его ума это было дело. За время службы Моротоб не задал ни одного вопроса ни по делу ни без толку, а потому сделал неплохую карьеру, добравшись до звания Начальника Дворцовой Стражи.
Этим утром почтеннейший господин Начальник пребывал в превосходнейшем настроении, что случалось с ним далеко не часто. А чего бы ему было не радоваться? Не далее, как вчера Советник Его Императорского Величества соблаговолил отметить его рвение, самолично похлопав по плечу и веско сказав: "Ну-ну!" Вряд ли солдаты, охранявшие Мэнигский дворец, могли мечтать о большем. Они-то может, и удовлетворились бы этим, но Моротоб дал волю фантазии и стал думать о том, какое повышение может его ожидать. До смены караула оставался целый час, а потому Начальник позволил себе небольшую поблажку — вышел в сад и уселся на каком-то валуне, воображая самые радужные перспективы.
Может быть, если бы Моротоб представлял, как забавно выглядит старый кряжистый солдафон, горделиво восседающий на таком же древнем, как он камне, то был бы повнимательнее. Но он думал о другом. Именно поэтому Начальник Стражи сперва не обратил внимания на высоченную тень, плавно вышедшую из-за цветущего куста. Тень постояла, привыкая к дневному свету. Внимательно посмотрела на дворец. Печально вздохнула и спокойно, словно не замечая человека, проплыла в сторону глухой ограды. Только когда незнакомец исчез из виду, до Моротоба стало доходить невероятное — только что мимо него прошёл самый настоящий дюк. От неожиданности этого открытия Начальник ещё некоторое время сидел, как прикованный. Потом собрал в своей тупой башке обломки надежд, сопоставил с тем, какое наказание ему грозит. Тогда он вскочил и прытко, как в молодости, бросился в погоню…
…Пятеро здоровенных детин, которые, по идее, должны были охранять хозяйственную калитку, сидели на земле и вяло резались в карты. А что? День был прекрасный. Пост — никчёмный. Сменить их должны были ещё нескоро. А ленивый зазнайка-начальник сроду в этот край сада носу не казал. И тут сверху раздался непривычно гулкий голос:
— Не позволят ли почтенные господа пройти?
— Проходи-проходи, а то солнце заслоняешь! — не отрывая осоловелого взгляда от колоды, буркнул один из солдат.
— Благодарю! — прогудел над ним всё тот же голос.
Очнулись стражники лишь, когда калитка с лёгким скрипом распахнулась. Пропустила исполинскую фигуру. Звякнула и закрылась.
— Кто… это… было? — прохрипел кто-то.
— Не может… таких быть! — последовал ответ.
…Между тем, Ольс был озадачен не меньше, чем стражники. Он вышел в безлюдный проулок. Нашёл глухую арку. Прислонился к стене и перевёл дух.
Мимолётного взгляда на бывший дворец дюков хватило, чтобы заметить, насколько мрачным и враждебным стало некогда радостное и звонкое здание. Только очень злые и глупые руки могли полностью уничтожить летящую архитектуру, погасить ясные краски и заменить всё это пёстрой помпезной скукой, подобной оньреку. Если власть в городе находится в тех же руках, то и весь Сударб подчинён сторонникам Лоза. Тяжко!..
Мысли Ольса путались, перемежаясь с обрывками воспоминаний и снов. Этого решительно не могло быть, но по всему выходило, что проспал он долгие годы, если не века. Что теперь делать, где и как искать своих он не представлял. А найти их было просто необходимо.
"Разберёмся! — не совсем уверенно подумал дюк. — Для начала посмотрим, как меня встретит дом. Скорее всего, уже бывший… Если, конечно, он вообще жив".
VI
Маленькие дети живут в мире больших вещей и высоких деревьев. Потом они вырастают, и окружающий мир становится меньше. Особенно заметно это становится, когда люди возвращаются в те места, где не бывали с юных лет. Шедший по мэнигской улице Ольс, ощущал совершенно противоположное. В своё время он считался самым высоким в клане. Сейчас ему казалось, что он стал меньше, а город — непомерно вырос. И в самом деле: куда-то делись небольшие аккуратные строения, в которых раньше предпочитали жить люди, зато бывшие дома дюков были превращены в богатые безвкусно украшенные хоромы. Невысокие изящные изгороди, некогда обозначавшие границы между улицей и садами, выросли в глухие высокие заборы, за которыми виднелись лишь верхушки деревьев.
"Неужели в Мэниге столько знати, иначе, зачем им такие большие дворцы?" — удивлялся Ольс, разглядывая очередное чудо архитектуры, общие очертания которого напоминали ему что-то до боли знакомое. И вдруг сердце дюка забилось чаще. Потом едва не остановилось. Он понял, что давно стоит у ворот своего бывшего дома. Выяснять, кто хозяин, смысла не было. Ольс, в который раз за этот день, печально вздохнул и медленно побрёл дальше.
Теперь спешить было некуда… Он просто бесцельно шёл и разглядывал негостеприимный чужой город, когда-то бывший радостным и родным. Ноги вынесли дюка на бесконечно длинную извилистую улицу, огибавшую дворец и заканчивавшуюся, насколько он помнил, небольшой уютной площадью с фонтаном. Путь, даже по дюковским меркам, предстоял неблизкий. Времени было предостаточно. Ольс шагал, думал и вспоминал. До него стало доходить, что отправившись на поиски Немыслимых Пределов, он попал в одну из лозовых ловушек. Его заманили заросли оньрека, притворившиеся мягкой травой. Они же навеяли вековечный сон. Очевидно, Лоз надеялся со временем поработить дюка. Вышло же так, что Круг Справедливости и Щит уберегли его от гибели, поэтому сны приходили не пустые, а как всегда провидческие. Ольс не пережил того, что выпало на долю его собратьев, но по крайней мере знал об их судьбе. Не знал он одного, какое именно из произошедших за последнее время событий, ослабило путы оньрека и позволило вернуться к жизни. Ну да, сейчас это было не так уж и важно…
Ольс настолько был потрясён своими открытиями и раздумьями, что не заметил, как оказался в центре всеобщего внимания. Сначала это слегка раздражало, потом стало забавлять. Одни при появлении длиннолицего гиганта пятились. Другие — убегали. Третьи — таращили глаза и показывали на него пальцами.
Дюк шёл по своему бывшему городу и слегка улыбался. Он вдруг почувствовал, что многие смотрят на него с надеждой. Потом заметил, что Круг Справедливости действует, как и в старые добрые времена: достаточно было лишь пройти мимо тех, кто творил или даже затевал недоброе дело, как всё становилось на свои места.
Вот, двое разъярённых мужчин, готовых вцепиться друг другу в глотки, перестали орать. Один пожал плечами и пошёл домой. Другой зло сплюнул, махнул рукой и направился в сторону площади, где наверняка был трактир.
Затем потрёпанный воришка, который только что стащил кошелёк у неповоротливой расфуфыренной дамы, остановился. Почесал в затылке. И с криком: "Вы что-то потеряли, почтенная госпожа!", — бросился догонять свою несостоявшуюся жертву.
Теперь Ольсу было чем заняться, и он жалел только о том, что приходится работать в одиночку. Ему давно стало ясно, что дюки покинули Мэнигу не одну сотню лет назад. "Если нашли мою книгу, то искать их стоит в Немыслимых Пределах, — лихорадочно соображал он. — Осталось самому туда добраться! Вопрос как… Мимо дворцовой стражи второй раз будет не пройти". Машинально он начал постукивать пальцами по медальону.
VII
— Этого… не может быть… — промолчал Окт. — Зов был очень слабый… Однако… услышали повсюду… Вожди сочли своих… Все на месте… Получается, есть ещё клан… Почему же они до сих пор молчали?
— Может, это ловушка? — спросил Тайронгост, глядя то на отца, то на Рьоха.
Они втроём сидели в тильецадском патио, когда неизвестный дюк напомнил о себе. Теперь предстояло разобраться, кто он, и что всё это значит.
Пока отец с сыном строили предположения, Рьох молчал. Потом решительно мотнул головой:
— Наверное, я сейчас скажу глупость, но с вами, поневоле, болтать научишься. Думаю, что никакая это не ловушка. Никому не под силу подчинить себе наши медальоны. И неведомого клана тоже, полагаю, не существует… — старик снова надолго замолчал, явно что-то обдумывая.
— Тогда кто же нас звал? — не выдержал молодой дюк.
— Повторяю, это всё может показаться нелепым, но сигнал мог послать только Ольс. Старший брат нашего Превя…
— Он же погиб… Незадолго до нашего ухода из Мэниги… — ошарашено пробормотал Окт, на явном наречии.
— Думаешь? Пропасть он пропал — это верно, но если бы он умер, к нам вернулся бы его Круг Справедливости. Я почти уверен, что это Ольс. Наверняка, он попал в какую-то западню, когда пошёл на поиски Немыслимых Пределов.
— Заснул в каком-нибудь гроте, как мы? — предположил Тайронгост. — Нас тогда чахликом быстро обмотало.
Рьох бросил на ученика беглый взгляд и кивнул:
— Что-то вроде… Как уж он выжил, не знаю. Найдём — спросим…
— Найти бы только… Зов был так слаб, как будто доносился не из нашего мира…
Окт на всякий случай постучал пальцами по своему оберегу — ответа не было.
— А что… Может быть, так и есть. Представь себе, что долго был в плену. Куда бы ты пошёл, вырвавшись оттуда? — старый дюк смотрел вдаль, словно пытаясь разглядеть Ольса.
— Наверное… домой. То есть… в Мэнигу?
— Вот-вот! И нам бы туда надо. На месте и разберёмся. А то сейчас опять болтать начнём, советы собирать… Одно плохо. Единственный выход в город, находится рядом с дворцом. Не стоит нам до поры на глаза почтеннейшему господину Императору попадаться. Добираться нужно как-то по-другому.
Дюки замолкли.
И вдруг Тайронгост поднял голову:
— Кажется… знаю… Коврики! Они ведь не только людей могут переправлять?
VIII
Цервемза сидел, зарывшись в груду бумаг, и изображал, что страшно занят. На самом деле он никого не хотел видеть.
Последние несколько дней Правителя мучили дурные предчувствия. Он впервые задумался о том, зачем ему эта погоня за вечностью. Предположим, уничтожит он Грейфа, станет всесильным повелителем Сударба, будет бесконечно долго править и вообще сможет делать решительно всё, чего пожелает его душа. Вот в этом-то и была загвоздка. Останутся ли у него к тому времени хоть какие-то желания? Слишком уж одинок он был для этого. Впрочем, с одиночеством можно было справиться. Цервемза мечтательно представил себе, как вернёт Римэ. Потом сделает её ласковой и покорной. Как? Да с помощью магии. Своей, а не чужой! Узурпатора передёрнуло от воспоминания о Ревидан. А что потом? Смотреть, как сморщится гладкая кожа, поседеют тёмные волосы и потухнут глаза? Ну уж нет! К этому Цервемза был не готов. Можно было бы, конечно, вырастить детей. Но зачем? Наследники Вечным не нужны…
Вот и получалось, что ни власть, ни бесконечная жизнь не сулили ему ничего хорошего. Правитель окончательно затосковал. Может быть, он и нашёл бы какой-то выход, но опустошённая душа не могла уцепиться даже за память. Цервемза попытался вспомнить детство или хотя бы молодость, но не смог. Как будто не был он никогда ни ясноглазым мальчиком, ни пылким юношей, а сразу пришёл в этот мир взрослым и циничным. Вместо ярких картин прошлого, которые так греют души стариков, он видел лишь серый туман. Такова была цена рабства…
Взволнованный голос Моротоба донёсся до Цервемзы как через подушку.
— Дюк прошёл по саду!
— По какому саду?
— По дворцовому саду!
— А куда он пошёл?
— Не знаю… сир!
— Ну, так узнай! — взревел Правитель, сопровождая свои слова изрядной оплеухой.
От удара Моротоб слегка присел, но на ногах удержался. Мгновение подумал, собрался с духом и выпалил:
— Последний раз означенное чудище видели стражники, охранявшие хозяйственную калитку. Судя по всему, он направлялся в город! — он приготовился получить очередную затрещину.
Удара не последовало.
— Как же они его пропустили? Заколдовал он вас что ли?
— Вроде того, сир! И я, и мои солдаты просто как будто окаменели. А этот… прошёл мимо…
Пока Узурпатор соображал, как ему поступить, прибыло несколько донесений из разных концов Мэниги. Все шпионы сообщали о том, что видели дюка или, по крайней мере, слышали о его появлении. Это настораживало…
— Интересно, сколько их там? Один прошёл мимо стражи… Второй разнял драку… Третий спугнул воришку… И всё это за каких-то полтора часа. Вдруг они вышли целой толпой? — задумчиво произнёс он вслух. — Тогда, нам всем… — он не договорил.
— Простите, сир! — позволил себе вмешаться Моротоб. — Тот, которого упустили мы, судя по всему, вышел на Кривую улицу. Осмелюсь спросить: где произошли остальные события?
Цервемза впервые посмотрел на Начальника Стражи с интересом. Потом стал лихорадочно перебирать доносы. Наконец, облегчённо вздохнул:
— Значит, он всё-таки один! — холодно усмехнувшись, Правитель снова перевёл взгляд на Моротоба. — Значит так: пришли ко мне Советника и немедленно собери всех солдат. Длинномордого необходимо схватить и привести к нам. В крайнем случае — убить! Для тебя и твоих олухов это единственный шанс остаться в живых!
IX
Ольс начал успокаиваться. Похоже, он не утратил способностей. А если ещё удастся найти, чем подкрепиться, то жизнь и вовсе станет прекрасна. Он вспомнил, куда отправился один из драчунов и пошёл несколько быстрее.
До площади оставалось не больше трёхсот шагов, когда острый слух дюка уловил обречённый гул затихающей толпы. Потом раздался грубый голос:
— …за распространение ложных слухов… содействие бунтовщикам… приговариваются к трём дням огненного зелья…
Слова были по большей части незнакомые, но дюк всё понял. Он влетел на площадь как раз вовремя. Знакомого фонтана посередине не было — на его месте возвышался помост. К столбу были привязаны спина к спине двое приговорённых лет сорока. Судя по всему — муж и жена. Они крепко держались за руки, надеясь хотя бы так облегчить друг другу предстоявшую муку.
— Во имя Творящих и Хранящих! — разнёсся над толпой властный голос, грозный, как гул в скале.
Этого оказалось вполне достаточно, чтобы на площади наступила тишина. Такая, какая бывает лишь самой долгой зимней ночью. Люди почтительно расступались, пропуская седого длиннолицего гиганта. Солдаты, не сговариваясь, бросились врассыпную. Под одобрительные возгласы толпы дюк невозмутимо подошёл к столбу. Разрезал верёвки. Выплеснул кубки с огненным зельем. Помог супругам спуститься с эшафота. Оставалось только увести их подальше от этого страшного места. Желательно туда, где живут дюки. Ольс задумался, как это сделать, и снова забарабанил пальцами по медальону. На этот раз он почувствовал, что золотой пятиугольник задрожал в ладони. "Показалось!" — решил он…
…Туча дворцовых стражников ворвалась на площадь, как безжалостная лавина, сметая всех и вся на своём пути. Что мог противопоставить нескольким дюжинам клинков постаревший, измотанный сном и потративший изрядную часть сил на борьбу с оньреком, дюк?
Многовековая жизнь закончилась. Наступила вечность…
…Уже угасающим взором Ольс заметил, как спасённых пытаются снова связать. "Возвращённого не отнять!" — успел промолчать он. Этого было достаточно, чтобы отдать последние силы меркнущего Круга Справедливости тем двоим. Стражники замешкались лишь на миг. Мужчина и женщина переглянулись. Снова схватились за руки и быстро нырнули в расступившуюся и тут же сомкнувшуюся толпу.
Дюк так и не увидел, как к беглецам шагнул какой-то человек. Судя по всему, он не мог говорить. Знаками он позвал супругов следовать за собой. Затащив их в какой-то дворик, немой поспешно вынул из кармана блокнот и написал: "Я — друг. Уходим в Амграману. Держитесь за меня!" Не дожидаясь ответа, незнакомец достал из своей сумки небольшой потрёпанный коврик…
X
Цервемза стоял на помосте, попирая ногой бездыханное тело Ольса. Правитель старался выглядеть устрашающе, а говорить веско.
Он вещал долго, отечески объясняя своим бестолковым подданным, что страшные монстры, именующие себя дюками и есть главные бунтовщики, ибо ещё много лет назад отказались подчиниться Сударбской Короне и с помощью самых чёрных чар стали вербовать себе сторонников, которых отбирали из самых злобных колдунов и ведьм, а потом, когда была близка справедливая расплата за все их злодейства, дюки бросили своих рабов на произвол судьбы и позорно бежали неведомо куда, а теперь вот вылезают из своих убежищ и пугают народ в надежде привести к власти своего ставленника; и ведь самое страшное состоит в том, что эти длинномордые уроды распустили слухи о своём бессмертии, а, стало быть, и всевластии так вот он Цервемза из Кридона, над трупом этого мерзавца присягает, что это ложь, поскольку на счету Законного Императора Сударба целых два убитых дюка, доказательств этого не сохранилось, но зато с этим чудищем он решил поступить следующим образом: сутки останки будут лежать на площади для всеобщего обозрения и поругания, а завтра Его Величество с помощью самой, что ни на есть правильной магии сделает из головы монстра памятный знак, который будет навечно прибит над главным дворцовым входом в назидание всем бунтовщикам и в первую очередь — дюкам.
Цервемза был настолько увлечён собственной речью, что не слышал предгрозового безмолвия площади. Даже в тайные мысли своих подданных не удосужился заглянуть.
XI
— Он снова зовёт нас… Теперь настойчивее… — промолчал Окт, положив ладонь на дрожащий медальон.
— Чувствую, — кивнул Рьох. — Видно, совсем ему там туго…
В этот момент в зал вошёл Тайронгост, с порога гордо показывая пёстрый рулон:
— Нашёл! Правда только один…
— Хватит и этого! — безмолвно буркнул Рьох. — В путь!
— А как мы… расстояние будем отмерять?.. — задумчиво пробормотал Окт. — Шестнадцать человеческих шагов… сколько наших?
Пока они думали, несколько тонких голубоватых лучиков коснулись дюков. И растворились в их Кругах Справедливости.
— Ольс… погиб? — спросил Тайронгост, точно зная ответ.
— Только что… — не сразу ответил Окт. — Что… дальше?
— Нужно собрать всех. И выйти. Свергнуть этого Правителя. Отомстить, в конце концов! — не по-дюковски пылко выпалил юноша.
— Нет! — коротко отрезал Рьох. — Мы не настолько сильны, чтобы противостоять двум безумным колдунам, на чьей стороне Воды Без Плеска.
— Да ещё и бессчётное количество солдат… — поддержал его Окт, а потом через силу добавил. — Один раз… мы уже мстили… Это чуть не погубило… наш клан… Теперь, можем погибнуть… все… А нам ещё предстоит… битва с Лозом… Так что пока наш клан должен выставить кордоны на выходе из Мэниги…
— И всё-таки идти надо, — промолчал старый дюк. — Прямо сейчас. Нужно защитить тело Ольса от поругания. Он должен быть погребён в Тильецаде или Амграмане…
…Стоит ли рассказывать о том, как тщательно Цервемза и Грейф Нюд искали проход в Немыслимые Пределы? Они уже почти подошли к могиле Превя, как их нагнал запыхавшийся посыльный, который кричал, что было мочи:
— Дюки! Сир, они снова были в городе!
— Что значит, были? — холодно спросил Цервемза. — Надеюсь, они убиты…
— Увы, сир! — то ли с сожалением, то ли с облегчением произнёс вестник. — Длинномордые возникли на площади буквально из воздуха. Разогнали стражу. Забрали труп. И снова исчезли в своё никуда.
— Это что-то новенькое… — задумчиво пробормотал Правитель. — Сам видел?
Посыльный только кивнул…
Ольс об этом ничего не знал. Он завершил своё странное путешествие и теперь стоял у дверей Замка, не решаясь постучать.
Ворота открылись сами…
ОКАНЕЛЬ
I
Тяжкая тишина воцарилась в Тильецаде после похорон Ольса. Да и о чём было говорить? Не о том же, что дюк давно ставший частью памяти своих соплеменников, теперь становился невозвратной потерей для не знавших его людей. Сторонники Императора, собравшиеся в скальном замке, думали. Все понимали, что наступает время действовать. Только вот с чего начинать, не знал никто. Конечно, дюки могли и дальше совершать разовые вылазки в подвластные Цервемзе провинции. Это, безусловно, стало бы серьёзной поддержкой для жителей подневольных городов, но по крупному счёту ничего не решало. Пара, спасённая Ольсом, никак не могла прийти в себя от пережитого ужаса. Женщина, до сих пор не верившая в то, что им удалось выжить, и постепенно осознававшая какой ценой это удалось, постоянно плакала и жалась к мужу.
Император за эти дни сильно возмужал. Черты его лица заострились. Из глаз ушли подростковые растерянность и любопытство. Отныне он смотрел на мир сурово и уверенно. Даже голос у Кайниола изменился, и стал мягким и глубоким. Юноша иногда сам удивлялся, как сдержанно и властно он научился говорить. В общем, он стал совсем другим, только улыбка осталась прежней — застенчивой и тихой, как у Сиэл. Кайниол окончательно сдружился с Тайронгостом, таким же немногословным, как и он сам. Юноши подолгу бродили по окрестностям Тильецада или сидели в замке, уставившись в каминный огонь. Помолчать было о чём.
— Как думаешь, — спросил однажды Император, сидевший на камне и следивший за тем, как юный Песонельт выкарабкивается из-под камней. — Не пришло ли время начать наступление на Мэнигу? Кто ещё должен погибнуть, чтобы мы, наконец, решились на главную битву?
— Нет… — помотал головой юный дюк. — Нам нужно до Лоза добраться, а вам — понять, кто из двоих Колдунов бережёт Воды Без Плеска. Пока же… — он перешёл на явную речь. — Бессмысленная бойня… ни к чему не приведёт…
— Так что же делать?
— Ждать…
— Легко сказать… — усмехнулся Кайниол.
Он встал и пошёл по течению.
— Нужно ждать… — спокойно повторил Тайронгост. — Если предстоит новая битва с Лозом… она должна завершиться его окончательной гибелью… Пусть даже… ценой наших жизней…
— Понимаешь… — Император подхватил от друга манеру делать паузы в самых неожиданных местах. — Кажется… я до смешного повторяю судьбу… моего… — он смущённо закашлялся. — В общем… Арнита… — бездействую и занимаюсь самокопанием.
— Надеюсь… ты повторяешь не всё… — неопределённо хмыкнул дюк. — У бывшего Императора с твоей матерью… не сложилось… а у тебя есть Оканель.
При упоминании жены, молодой человек густо покраснел и неслышно буркнул:
— Вот я и говорю… Непросто всё у нас… — он снова посмотрел на воду и переменил тему. — Знаешь, меня так и подмывает объявить общий сбор.
— Нельзя! — повторил Тайронгост. — Даже если поднимется весь Сударб, те двое пока сильнее… и огненного зелья… у них тоже хватает…
II
— Поздравляю вас, сир! — ехидно начал Грейф Нюд. — Дюки свободно разгуливают по Мэниге, а мы бездействуем. Может быть, сразу отдать корону Юному Императору и сдаться на милость победителей?
Цервемза вспыхнул. Сверкнул глазами.
— Не смей его так называть!
— А что — прикажете меня казнить? Так ведь огненное зелье меня не берёт!
— Это я помню, но голову тебе нести — можно попробовать… — Правитель задумчиво положил руку на эфес. — А вдруг не прирастёт?
— Ну-ну! — одобрительно кивнул Советник. — Ну-ну…
Цервемза нервно зашагал по комнате. Ни одна разумная мысль не шевелилась в мозгу Узурпатора. А раз так, то думать должен был Советник. Правитель, походя, хлопнул ладонью по столу и резко повернулся к Грейфу Нюду:
— Раз ты позволяешь себе такой тон, значит, у тебя есть идеи.
— Как не быть… — иногда Колдун позволял себе прикинуться простачком. — Можно подумать… Например, попробовать перекрыть все лазейки, через которые длинномордые вылезают в наш мир. Сделать это сложно, но при определённой сноровке возможно.
— Может, объединим усилия и передавим их всех?
— А вот это сложновато… — Советник забарабанил пальцами по подлокотнику. — Они окончательно сговорились с людьми и изобрели такое волшебство, которое покуда нам недоступно. И даже, если мы их переловим, то на всех клинков не хватит, а огненное зелье на этих уродов действует не больше, чем на меня. Поэтому, пока что нужно просто закрыть все ворота.
Затем прикрыл глаза и прикинулся спящим. Он прекрасно знал, что это бесит Цервемзу.
На этот раз Правитель решил не поддаваться на провокации. Покачал головой и углубился в бумаги.
Так они и сидели, выжидая… Один как будто спал. Другой — вроде бы работал.
Первым не выдержал Грейф Нюд:
— …вот скажите мне, сир, — без предисловий продолжил он. — Что вы сделаете, если доберётесь до вашего двоюродного внука?
Цервемза не сразу понял, что речь идёт о Кайниоле, а потому продолжил скользить взглядом по листку, пытаясь сообразить, к чему клонит Колдун. Потом жёстко усмехнулся и бросил:
— Уничтожу! Публично. Своими руками.
…он медленно, растягивая ожидание жертвы, начал смешивать компоненты зелья. Кайниол побледнел, из последних сил пытаясь сохранить остатки гордости…
…и вот уже истошный крик понёсся над площадью. С бунтарями было покончено. Упиваясь победой и местью, Единственный и Вечный Император Сударба покидал площадь…
— Зачем? — нарочито наивный вопрос Старика вырвал Цервемзу из грёз.
Правитель опешил:
— То есть как?
Он так резко отбросил в сторону бумаги, что они беспорядочно посыпались на пол. Цервемза вскочил, но подбирать ничего не стал, а снова зашагал по кабинету.
— Зачем, спрашиваю, уничтожать?
— Во-первых, я так хочу.
— Веский аргумент! — продолжил издеваться Грейф Нюд. — А во-вторых?
— Мне нужен весь Сударб, а для этого…
— …для этого, сир, — бесцеремонно встрял Советник. — Вам, да и мне тоже, нужен не мёртвый мальчишка, а Император. Живой, но покладистый. Пусть остаётся на престоле, а власть… Она достанется нам. Если, конечно, арнитов бастард выведет нас на дюков.
На удивление быстро Цервемза кивнул.
— И как ты этого добьёшся? Деньгами, пытками, посулами?
— Так, вероятно тоже можно… Но рискованно… — Колдун смотрел на своего бывшего раба почти без выражения. — Но, насколько я помню, существует подчиняющее зелье?
Правитель перестал мерить пол шагами. Наступил на валяющиеся бумаги и задумчиво промолвил:
— Гладко говоришь! Всё это неплохо… Только вот как залучить к нам мальчишку? Он же ни шагу из свой резиденции не ступает…
— Значит, нужно поймать одного из тех, ради кого он согласится сделать этот шаг. Ну, скажем… — Грейф Нюд задумался. — Одного из его братьев. Лучше всего — младшего. Он вроде неразлучен с девчонкой, которая уничтожила Озеро. Тогда одной стрелой мы собьём сразу несколько мишеней. Только вот я пока не придумал, кому поручить это задание. Простым солдатам не прорваться в Амграману.
Цервемза помедлил и отчётливо услышал мысли Советника:
— Квадру бы сюда…
Теперь оставалось выдать мысль за свою. Правитель ещё пару раз прошёлся по комнате, изображая напряжённые раздумья."…На мэнигских подмостках ты бы смотрелся лучше!" — прозвучал в его голове насмешливый голос, шедшего на казнь Алчапа. Или всё-таки это был Арнит? Какая, собственно, разница! Цервемза резко остановился и без предисловий заявил:
— Вот что, почтеннейший господин Нюд… Пора нам с тобой Квадру возрождать. Уж они-то с чем и кем угодно справятся.
— Может, сразу уже Конвентус? — ухмыльнулся Колдун.
— Нет! — отрезал Узурпатор. — Во-первых, у Конвентуса была дурная манера диктовать Правителям свою волю. А во-вторых, где мы возьмём столько преданных нам волшебников. Так что… пока придётся вам, любезнейший Советник довольствоваться Квадрой.
— Но они создавались десятками лет. Это же был выверенный и отлаженный механизм, — продолжал брыкаться Старик. — А ты собираешься всё восстановить за несколько дней? Да и кандидатур-то подходящих у нас нет.
— Будут. Вели доставить ко мне человек пятнадцать-двадцать из тех, кого арестовали в Сударбе за последнюю неделю. Из усмирённых бунтовщиков получаются замечательные палачи.
— По себе знаешь? — ввернул Грейф Нюд.
Цервемза сделал вид, что не расслышал колкость. Придвинул стул почти вплотную к креслу Советника. Потом деловито продолжил:
— Лучше, если это будут жители столицы. Одно упоминание Мэнигской Четвёрки произведёт устрашающий эффект.
— Хватит ли двадцати человек? — всё ещё сомневался Колдун.
— Вполне. Смотри сам: если не гоняться за сопляками, а делать дело, то нам понадобится всего одна Квадра. Как уж я отберу кандидатов — моё дело. На это понадобится не больше десяти дней. Ещё столько же, чтобы подготовить солдат. Так что не позже, чем через месяц мы развернём охоту на Юного Императора Кайниола.
Это, безусловно, была оговорка. Правда, одна из тех, которые стоили жизни великому множеству сударбцев. Назвав Кайниола Императором, Узурпатор волей-неволей признавал его власть.
К счастью, Грейф Нюд ничего не заметил и приступил к обсуждению деталей предстоящей операции.
III
Оканель сидела на бордюре фонтана, притаившегося в глубине сада, и болтала ногами в нагретой за день воде. Она очень устала, поэтому наслаждалась вечерней прохладой и старалась ни о чём не думать. Однако мысли — существа коварные, чем больше их гонишь, тем назойливей они лезут в голову. Девушка прекрасно помнила их общий с Кайниолом сон. И саму встречу тоже. Тогда казалось, что между ними сказано всё самое главное и теперь даже безмолвная речь не нужна. Вышло по-другому… Вне всякого сомнения, они были суждены друг другу. Но… Оканель и сама не могла понять, что за змея проползла между ней и мужем. Сначала она списывала внезапное охлаждение на молодость и скоропалительную свадьбу, хотя, брак в неполные шестнадцать лет не был для сударбцев чем-то из ряда вон выходящим. Да и пережили они немало. И порознь и вместе. Так что общий опыт потерь и обретений должен был их окончательно сблизить, а вот не случилось… Она вспомнила, как Кайниол робко вошёл в её комнату и безмолвно замер на пороге. Он стоял и смотрел своими пронзительно-тёмными глазами. Девушка всё поняла и, не задумываясь, ответила на незаданный ещё вопрос: "Да… Конечно же, да!" Тогда казалось, что всё будет легко и прекрасно. Воспоминания о церемонии казались обрывками давнего чудесного сна. Потом… А вот потом-то, как раз, ничего и не произошло. Не происходило и дальше… Кем они теперь были друг другу: друзьями, супругами или вовсе чужими? Нет, любовь никуда не ушла, но, прихваченная последними весенними заморозками, замерла в ожидании тепла. Сразу после Совета они вернулись в Амграману и занялись каждый своими делами. Больше месяца они виделись лишь изредка. Император готовился к решающей битве. Оканель, после ухода Дьевмы, оставшаяся лучшей Целительницей в Амграмане тоже была постоянно занята. Ей приходилось отворять и унимать кровь, принимать роды и вправлять вывихи… Несмотря на совсем юные лета, девушка в совершенстве владела тайнами ремесла. Ну, разве что, пока она не умела как дюксы возвращать отобранное. Так пока этого и не требовалось.
Оканель печально улыбнулась. Она вдруг вспомнила заскорузлые, потемневшие от травяного сока, ладони Оценрола Тарба неторопливо и рассудительно творящие различные снадобья. Потом девушка явственно увидела не по-солдатски изящные нервные пальцы Отэпа, даже на ощупь безошибочно отыскивавшие нужные пузырьки среди множества похожих.
Вообще юная Знахарка всегда первым делом обращала внимание на руки людей. Она с детства любила читать истории, записанные на ладонях. Это развлекало её больше, чем сказочные книжки с картинками. Когда Оканель стала старше, она научилась определять болезни и предсказывать судьбы по жестам собеседников. Обычно это помогало, поскольку она успевала предупредить о грозящей опасности. Девушке верили и чаще всего прислушивались к её советам.
Лишь однажды её словам не вняли…
Когда была сожжена Амграмана, Оканель умоляла родителей скрыться в каком-нибудь глухом уголке. Но те, привыкшие к комфорту, остановили выбор на Ванирне. "В Мэнигу нам действительно не стоит соваться, — говорил отец. — А здесь как-никак столичный город. Достаточно большой, чтобы нам ничего не опасаться". Примерно так же думали мать и Анерат. Знахарка видела их руки, отмеченные знаком скорых мучений и смерти, и задыхалась от бессилия. На свои ладони, сулившие счастливое избавление, она старалась не смотреть.
Девушка вспомнила свои скитания по окрестностям Ванирны и встречу с Кайниолом. Отчего-то она не узнала его в первый же момент. Хотя нет… она тогда ещё отметила, что знает движение рук, протянувших ей еду. Только вот вспомнить их не могла…
Оканель явственно увидела руки мужа. По форме они почти повторяли ладони Арнита, но не были такими холёными и праздными. Прежний Император оказался настолько скрытен, что девушка не смогла прочесть его будущее. Другое дело Кайниол — его пальцы привыкли к труду, а кроме того говорили о счастливой судьбе.
Она бросила взгляд на свои ладони и вздрогнула. Что-то ужасное и неведомое бродило вокруг, пытаясь пленить её и уничтожить. "Наверное, сейчас так выглядит большинство рук в Сударбе", — успокоила себя Оканель.
Её мысли снова вернулись к Юному Императору… Какая глупость! С самого Совета они ходят друг вокруг друга кругами. Пророчества пророчествами, но на самом деле никто не знает, что их ожидает даже в ближайшие дни. Ручьи давно слились в один, а они пытаются строить запруды… Кто-то должен первым их разрушить!
Девушка негромко завела одну из самых любимых Кайниолом песен…
— Спой ещё! — негромко попросил Император, когда голос жены смолк.
Она обернулась. Похоже, он равно был рядом и тоже вспоминал. Оканель медленно встала и шагнула к нему навстречу. Всё дальнейшее стало их общей песней.
— Давно бы так! — безмолвно пробурчал, неслышно проскользнувший мимо них Тийнерет. — А то ходят тут… Страдают…
IV
Ночью прошла гроза, а теперь мягкий ветер с Песонельта шелестел листвой и нёс в открытые окна запах свежести и тепла. Звёзды нехотя гасли. Птицы пророчили скорый рассвет. Казалось, что весь мир дышит покоем, счастьем и надеждой. Предутренние сумерки за окном сменились золотистым сиянием. Император ещё спал. Оканель улыбнулась ему и тихонько вышла из комнаты. Теперь уже не как чужая, а как жена. Ей нужно было побыть одной, чтобы осмыслить случившееся. Юная женщина решила побродить вокруг Амграманы, а через пару часов вернуться, чтобы остаться рядом с мужем. Теперь уже навсегда…
Лекарка снова пела… Она медленно шла, дыша полной грудью и радуясь каждой молодой травинке, свежему листочку, птенцу-слётку. С прошлой ночи и до конца дней ей предстояло смотреть на мир глазами всех грядущих поколений.
Утренняя прохлада незаметно перешла в предгрозовой зной. Воздух замер, став густым и золотистым как мёд. Уставшая от давно забытой праздности, Оканель брела по тенистому речному берегу, изредка рассеянно наклоняясь, чтобы сорвать какую-нибудь целебную травинку. Горло пересохло, прихваченная из дому фляжка давно опустела, а спускаться вниз по каменистому обрыву было лень. "Вернусь — весь фонтан выпью!" — вяло усмехнулась жена Императора. Она огляделась и с лёгким страхом осознала, что забрела в такие глухие места, куда и в более спокойные времена в одиночку не пошла бы. Как отсюда выбираться было непонятно. Тревога всё росла в её сердце. "Перед грозой всегда так…" — неуверенно успокоила себя Оканель. Нужно было возвращаться, но жажда стала почти нестерпимой. Пришлось всё-таки добираться до воды. Она нашла узкую тропку и ловко сбежала по ней. Спокойные волны медленно плескались у самых её ног, дразня и переливаясь. Вдоволь напившись, Оканель огляделась, не смотрит ли кто. Посмеявшись над собственной подозрительностью, сбросила платье и с детским восторгом вбежала в реку. По мере того, как Песонельт уносил усталость, она чувствовала себя всё спокойнеё и уверенней. Память подсказала обратную дорогу. Напряжение сменилось тихой радостью. День и вправду складывался чудесно…
…Уже сворачивая с тропы, Оканель увидела вдалеке мрачную высокую фигуру, несмотря на жару, укутанную в плотный тёмный плащ. Странный незнакомец явно кого-то ждал. Вглядевшись повнимательнее, она заметила ещё троих таких же безрадостных типов, подходивших к нему с разных сторон. Наверное, это были солдаты, спешившие на зов командира. Ей показалось, что они появились из ниоткуда. Впрочем, она смотрела против солнца и могла ошибаться. Конечно, в такой близости от Амграманы опасаться было нечего, но Оканель всё же решила, что не лишним будет предупредить Кайниола. Она тихонько скользнула сквозь кусты и неслышно поспешила к дому. Грубые голоса стали приближаться. Девушка остановилась. Прислушалась. Четвёрка действительно двигалась в её направлении. Оканель прибавила шагу и понеслась, что было сил…
…Ноги запутались в плетистых, похожих на охотничьи силки корнях. Она споткнулась и упала навзничь. Древесные стволы поплыли перед глазами. Мрачные тени потянулись к ней. Накатила тяжкая болезненная мгла…
V
Кайниол улыбнулся и проснулся. Оканель рядом не было. Сначала он подумал, что она снова вернулась к своим лекарским делам, и даже немного обиделся. "Хотя бы пару дней могла побыть со мной…" — пробурчал он, вставая. Потом он увидел, что сумка, без которой Лекарка никогда не выходила из дому, стоит на месте. Молодой человек облегчённо рассмеялся. Значит, жена просто решила прогуляться.
Император успел разобрать почту и переделать целую кучу утренних дел. Вернее, он считал, что работает. Думал же он совсем о другом… В ушах бесконечно звучала волшебная песня, прошлой ночью смывшая все преграды между ними.
Давно перевалило за полдень. Из-за гор стали наползать медлительные грозовые тучи.
Оканель всё не было.
Кайниол начал беспокоиться. Он вспомнил любимую тропку жены и решил пойти навстречу. За ним увязался Тийнерет. Обычно молодой хозяин не тяготился обществом мохнатого друга. Сейчас кот раздражал Императора. Юноша пару раз прикрикнул, веля оставаться дома. Не обращая внимания, зверь отправился с ним. Надо отдать ему должное, дорогу кот и раньше умел выбирать безошибочно, теперь же он нёсся на махах, и Императору пришлось следовать за ним почти бегом. Время от времени кот останавливался, принюхивался и недовольно поводил хвостом.
— Что? — наконец не выдержал Кайниол.
— Не знаю. Только в городе молодой хозяйки нет. Идём! — безмолвно скомандовал кот. — Да поживее! Не нравится мне всё это.
— Ну, что ты за кот? — нервно хихикнул юноша. — Ты внятно говорить умеешь?
— Кот как кот. Единственный в своём роде, конечно! А что до внятности… я не виноват, что всякие бестолковые нормальной безмолвной речи не разумеют, — он бросил на Императора такой взгляд, каким обычно смотрел только на кошачьих подростков. — Объясняю для тугодумов, сир! Похоже, твоя жена вышла за пределы, охраняемые дюками. Что не есть хорошо, — зелёные глаза пристально уставились на Императора. — Ты вот лучше объясни, что ты за человек? Не мог с ней вместе пойти?
Молодой человек виновато отвёл взгляд. Что тут скажешь? Он и сам ругал себя последними словами.
Зверь фыркнул и продолжил своё расследование:
— Ага… вон тут она была совсем недавно. И с нею ещё какие-то… От них пахло поганым дурманом. Тем самым, помнишь?
Кайниол побледнел и кивнул. Он подошёл к тому месту, где упала Оканель. Трава была нещадно измята сапогами, но через несколько шагов следы обрывались. Кот обменялся взглядами со своим спутником:
— Что думаешь?
— Я бы сказал, что это похоже на Квадру. Только откуда бы ей здесь взяться? — задумчиво промолчал Император.
— С этого станется и Развесёлые Четвёрки возродить и чего похлеще придумать… — мрачно прошипел Тийнерет, сжавшись как перед боем. — Похоже, твою жену утащили по коврику. Знать бы куда и зачем…
— Раньше Квадры разбирались с жертвами на месте…
— Так то раньше! Она кому-то понадобилась целая и относительно невредимая.
— Думаешь?.. — пересохшим голосом просипел Кайниол.
— Думаю! — оборвал его кот. — Скорее всего, Оканель уже в Мэниге. Она должна стать приманкой для Вашего Величества. А в столицу-то вам, сир, как раз и нельзя…
Император сел на корягу. Некоторое время он ничего не видел и не слышал. В чувство его привёл лишь разразившийся, наконец, ливень.
— Вот что… — Кайниол старался говорить спокойно. — Я возвращаюсь в Амграману. Ты отправишься в Тильецад. Соберём всех, кого можно. Один я такие решения принимать не могу.
— Хорошо! — поклонился мохнатый рыцарь и исчез.
Император шёл сквозь дождевую стену, расправив плечи и гордо подняв голову. Слёз его было не видно.
VI
— …и по приказу Его Законного Величества… — бесцветно каркал низкий мужской голос.
Слова доносились до Оканель, как через густой туман. Голова раскалывалась. Девушка попробовала пошевелиться — в руки и ноги впились тонкие, но крепкие верёвки. Похоже, что лежала она прямо на полу. Стараясь не стонать, она заставила себя открыть глаза. Комната, плывшая перед глазами, была незнакома. Люди тоже. Их было четверо. "Квадра… — решила Оканель. — Что бы ни было… они не смогут… отнять у меня… обретённое!" Медальон, как всегда в минуту опасности ставший невидимым для посторонних глаз, слегка дрогнул на её груди. Мрак, правда, не такой густой, как в первый раз снова заволок взгляд… Её охватило бессильное безразличие.
— Я же говорил, что нас не интересуют малолетние колдуньи! — прогремело откуда-то сверху.
— Тут особый случай, сир! — хрипло пролепетал тот же солдат, которого она уже слышала. — За этой амграманской девкой ухлёстывает арнитов ублюдок.
— Занятно… — ответил, очевидно Узурпатор.
"Хорошо… они не знают… что я жена Кайниола… Законная… а теперь… настоящая!" — эта мысль придала Оканель сил.
Ценой неимоверных усилий она села и встретилась взглядом с пожилым человеком, сидевшим рядом с ней на низком табурете. Вельможа взирал на неё с холодным любопытством. И злорадно улыбался.
"Цервемза!" — подумала она.
— Именно так, юная госпожа императорша! — как будто услышав её мысли, ёрнически склонил голову Правитель. — Или как тебя там величают? Впрочем, неважно. На такую удачу я и не рассчитывал. Разговор нам предстоит долгий, так что тебе стоит слегка подкрепиться.
Он поднёс к её губам стакан.
Оканель слегка дёрнулась и попыталась отвернуться. Перед глазами встали лица гибнущих родителей и сестры.
— Сама выпьешь или желаешь, чтобы тебя напоили? — тихо произнёс Цервемза. — Поверь, эта штука вполне приятна на вкус. На себе испытал. Даже дважды, — зло хмыкнул он. — Не надо бояться… Это, конечно, зелье, но пока ещё не огненное!
Напиток и вправду напоминал неплохое вино. Молодая женщина успокоилась и даже улыбнулась.
— Чего ты сейчас хочешь больше всего? — озабоченно вглядываясь в её лицо, спросил Правитель.
— Спать… — прошептала она.
— Чудесно! Развяжите. И, между прочим, в этой комнате есть диван…
VII
Оканель проспала не больше получаса, но проснулась вполне бодрой. Из-под прикрытых век она оглядела комнату. Цервемза ушёл. Из солдат остался только один у дверей. Девушка лежала на диване и радовалась возможности отдохнуть. Ей было бы совсем хорошо, если бы не страшная духота и жажда. Голова больше не болела и работала ясно, только разомлевшее от усталости и колдовского напитка тело пока ещё отказывалось слушаться. Верёвки действительно были не нужны — в таком состоянии далеко не убежишь, да и невидимой стать не получится. Лекарка знала, что это пройдёт, главное — отлежаться, а заодно и сообразить, чем её опоили. На отбирающее это зелье не было похоже, на огненное — тем паче. Она вспомнила, как Отэп рассказывал о подчиняющем. "Странно, почему же оно не подействовало? Состав там вроде бы безотказный… — удивилась Оканель и машинально схватилась за дюковский медальон. — Ну конечно же… Щит уберёг. Отлично! — она задумалась. — Похоже, старый злодей хочет меня использовать. Для чего? Здесь я ему вряд ли пригожусь. Значит, он отправит меня в Амграману. Либо шпионить за мужем, либо… опоить или отравить его. Ну что ж… Придётся изображать покорность. Одно плохо, Правитель может прочитать любую мою мысль. Вопрос лишь в том, важно ли для него то, о чём думают рабы".
В коридоре послышались шаги. Чтобы выиграть ещё несколько минут, она прикинулась глубоко спящей.
— Что-то уж больно долго, — озабоченно пробормотал вошедший Цервемза. — Не слишком ли много я ей налил?
— Помнится, ты пробыл в беспамятстве гораздо дольше… Она всё-таки женщина, — ответил второй голос, принадлежавший, судя по всему глубокому старику. — А в себя мы её приведём мигом.
Ладонь, в которой был заключён многовековой холод, слегка коснулась лба Оканель. От ужаса девушка чуть не потеряла сознание, но справилась с собой и открыла глаза.
— Где я? — вполне натурально простонала она, с трудом садясь.
— Считай, что в гостях, — хихикнул Колдун, уютно устраиваясь в огромном кресле и наливая себе и Узурпатору вина из запотевшего кувшина.
Правитель снова уселся на низкий табурет. Принял из рук Советника кубок. С наслаждением отхлебнул холодного вина и пристально уставился на свою жертву.
Игра началась.
Жене Императора довольно быстро удалось убедить своих противников в том, что подчиняющее зелье сработало. Она совершенно безропотно и даже охотно отвечала на все их вопросы. Правда рассказывала лишь то, что было итак известно всему Сударбу. По счастью Цервемза был настолько уверен в своих магических силах, что не стал копаться в мыслях пленницы. Оканель же смиренно соглашалась со всем, что ей говорили, а сама постоянно благодарила Анерат, в своё время научившую сестру прикидываться милой дурочкой.
— Итак… — медленно произнёс Узурпатор. — Повтори, что ты должна сделать.
— Я должна вернуться в Амграману и подлить мужу в питьё вот это, — она показала бутылочку с зельем. — А потом мне предстоит убедить Кайниола в том, что вы устали от войны и хотите лишь поговорить с ним. Затем я приведу его к вам, сир!
— Хорошо! — кивнул Правитель. — Остальное — не моя забота.
Он встал и величественно удалился.
Оканель смотрела ясными глазами и говорила без запинки, но что-то в её тоне насторожило Советника. Он дождался, когда Цервемза выйдет. Выбрался из недр своего кресла и подошёл к ней:
— Совсем мы тебя замучили, — сказал Старик тоном ласкового дедушки. — А ты ведь, наверное, пить хочешь?
— Очень! — совершенно искренне ответила пленница.
— Вот и отлично! У меня тут кое-что для тебя есть. Только никому не говори! — подмигнул он.
Колдун стряхнул последние капли из своего кубка. Провёл над ним ладонью. Оканель показалось, что вода потекла прямо с пальцев Старика. Он протянул девушке полный сосуд. Она почти с благодарностью приняла его и сделала глоток.
Колдун всё рассчитал верно. Не знал он лишь того, что его жертва прошла дюковское посвящение. Воды лишь обожгли сердце Оканель, заставив разом почувствовать всю боль, ужас, холод и страдание, когда-либо жившие в мире. На мгновение ей показалось, что она снова слышит крик гибнущих родных.
Лекарка допила. Спокойно поставила кубок на пол. Устало смежила веки, и некоторое время сидела так. Когда она снова открыла глаза, в них плескались ненависть и холод.
— Вот и славно! — прошипел Старик. — А теперь, ступай…
VIII
Коврик развернулся точно у фонтана. Оканель вздохнула свободно. Она была в Амграмане. Дома. Оставалось лишь завершить дело, и о пережитом можно было забыть.
Император как будто почувствовал, что она вернулась, и выбежал в патио:
— Где ты… — он не договорил.
Что-то в облике жены удержало его на расстоянии.
— Вот… опоить тебя велели… — медленно проговорила она, доставая флакон.
Звякнуло стекло. Осколки рассыпались по каменным плитам. Отрава с шипением испарилась.
Оканель беззаботно рассмеялась и стала прежней и родной. Кайниол бросился к ней.
— Погоди… — отстранилась она. — Вот только умоюсь и попью. А потом… Мне многое надо тебе рассказать.
Юная женщина ополоснула руки и лицо. Её пробрала странная дрожь. Решив, что это от усталости, она зачерпнула пригоршню воды и с наслаждением выпила. Чудовищная тяжесть разлилась по всему её телу.
Она была хранима Щитом, владела Речью, носила Имя и стояла в Круге Справедливости. Всё так… но она не была дюксой, неуязвимой даже для Вод Без Плеска…
— Грейф Нюд… бережёт… Воды… — прошептала она и застыла, глядя на него с отчаянием и любовью. — Я… дождусь… там…
Император долго стоял, ничего не понимая, и смотрел, как жена медленно превращается в изваяние. Наконец, осознал, что произошло:
— Оканель… — прошептал он. — Оканель…
— Оканель! — разнесло эхо его горестный вопль.
…Как и в день гибели Сиэл юноша сидел на каменных плитах, а вокруг суетились друзья. Люди. Дюки. Тийнерет. Дюксы. И всё было напрасно — отобранного было не вернуть…
— Ты ей уже не поможешь, — тихо сказал Таситр, обнимая друга за плечи и помогая подняться. — Пора подумать о Сударбе…
Кайниол безучастно кивнул:
— Дай мне одни сутки пережить всё это… Послезавтра я снова стану Императором, а до тех пор… я — просто вдовец… Пойдём! Я хочу пройтись по городу…
…Коты не умеют лить слёз. Тийнерет воинственно взвыл и мрачно проговорил:
— С меня хватит! Хозяек на них не напасёшься… Этого — убью, замараю я при этом лапы или нет…
Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, кот растаял в воздухе.
IX
Как и предполагал Кайниол, в саду, выросшем на месте дома, где когда-то жила семья Оканель появилось новое деревце. Скромная рябина тянула ветви к родным…
Побродив по саду, юноша бесцельно пошёл по городу, казавшемуся теперь чужим и холодным. Таситр ни на шаг не отходил от друга. И молчал. Да и о чём тут было говорить…
— Сир! — окликнул Кайниола знакомый голос. — Я всё знаю… Не хотите ли зайти?
Император обернулся. На него смотрел Никбелх.
— Нет. Я не голоден.
— А вы всё-таки зайдите! У меня к вам дело…
Кайниол умоляюще посмотрел на Таситра и шагнул в сдобное тепло.
— Помните, сир, что после ухода бабушки Дьевмы, я стал ещё и Сказочником? — без предисловий спросил Пекарь.
Император кивнул.
— Так вот… Я понимаю, что вам не до того, но эта сказка именно для вас…
Оканель шла по Дальнему Миру в поисках уголка, где она могла бы скоротать вечность в ожидании Кайниола. Дорога настолько утомила её, что она не сразу расслышала знакомый старушечий голосок:
— Куда, хорошая моя, спрашиваю, идёшь?
Перед ней стояла бабушка Дьевма.
— Сама пока не знаю…
— Так ведь ты с пути сбилась! — хихикнула старушка.
— Не всё ли теперь равно…
— Хорошенькое дело! Тебе ещё Наследника Кайниолу надо родить. Да долгую жизнь прожить.
— Какая уж тут жизнь… Окаменела я…
— Значит, ты должна прийти к мужу из снов. Как дюкса. Небось, имя-то он не забудет? Идём, я провожу…
Слова плохо доходили до Кайниола, но теперь он был уверен в том, что всё ещё впереди. Ему было кого защищать.
ТИЙНЕРЕТ
I
— А вдруг она сбежит? — прервал Цервемза затянувшееся молчание.
Грейф Нюд не спешил с ответом. Он испытующе посмотрел на Правителя. Отхлебнул вина, нагревшегося за день. Поморщился. Поводил руками вокруг кубка. Тот мгновенно запотел. Снова пригубил. И начал с наслаждением потягивать холодный напиток. Наконец, решил, что хватит мучить бедолагу и лениво произнёс:
— Не сбежит. Я ей тут водички из своих запасов плеснул. Теперь кроме безразличия и ненависти у девчонки других чувств не осталось. Под твоим зельем, да без души — куда она денется! Так что, в крайнем случае, она попросту отравит своего муженька. Это, конечно, не самое лучшее, но в любом разе облегчит нашу задачу.
Узурпатор уставился на Советника почти с ужасом:
— А вдруг длинномордые бабы её откачают. Говорят, они умеют возвращать отобранное. По крайней мере, с отбирающим зельем они справляются.
Он с омерзением глотнул тёплую жидкость. Попытался её остудить. Грейф Нюд с интересом наблюдал за колдовскими упражнениями Правителя.
— Им-то это зачем? Ну, пропала девка. Потом вернулась. Застала парня с какой-нибудь служаночкой. Отравила сгоряча. Ну и себя заодно. Делов-то! Это если что-то пойдёт не так. Причём тут твои дюки? А если всё будет нормально, то пока кто-нибудь разберётся, твой бесценный родственничек будет уже у нас. И вообще… Неужели ты настолько бестолков? Против Вод Без Плеска противоядий не существует!
— Хорошо бы… — Цервемза окинул Советника подозрительным взглядом. — А собственно говоря, с чего это ты вздумал её поить?
— Слишком уж всё гладко прошло. Не люблю я этого! Да и согласись, волшебник из тебя не самый лучший, — Старик отобрал у него кубок. Вернул ледяным. Ехидно подмигнул. — И вообще, как там говорится? Две пощёчины доходчивей, чем одна.
— Пощёчины, говоришь? Залепить бы тебе несколько штук для порядка! — буркнул Правитель, на всякий случай не притрагиваясь к вину.
— Ну, давай-давай! — хихикнул Грейф Нюд. — Чем меня колотить, ты лучше пей, пока оно снова не нагрелось. Сейчас мне никакого резона тебя травить… Успеется ещё…
Настроение у Цервемзы окончательно испортилось. Он с сомнением посмотрел на ароматную жидкость. Понюхал и решительно отставил кубок в сторону.
— Вот что… — потягивая затёкшую спину, сказал он и демонстративно зевнул. — Устал я от тебя просто смертельно. Хватит! На сегодня всё. Я больше не нуждаюсь ни в чьих советах, да и в помощи. Ступай-ка ты в свои покои! Я тут ещё поработаю.
Услышав ненавистную фразу, которой его прогонял ещё Арнит, Старик хотел было что-то возразить, но встретив ледяной взгляд Правителя, передумал. Неопределённо хмыкнул. Нарочито медленно выбрался из кресла и заковылял к двери. Уже на пороге он остановился и церемонно поклонился:
— Как пожелает Ваше Императорское Величество! — со зловещим подобострастием промолвил он. — Как пожелает…
— И ещё… если к завтрашнему полудню эти двое не предстанут передо мной, я не посмотрю, что ты Великий Колдун, Берегущий Воды — не сносить тебе головы! — раздалось вслед Грейфу Нюду.
Тот даже не обернулся, лишь бросил через плечо:
— Да придут они, придут! Не беспокойся… — тихонько прикрыв за собой дверь, он смачно выругался и возмущённо пробурчал под нос. — Угрожать он мне вздумал! Интересно, как он думает со мной справиться? Мечтатель… — Советник прибавил ещё пару крепких слов. Успокоился. И скрылся в коридоре, ведшем в его комнаты.
II
Кайниол посмотрел на Правителя безразличным взором и безропотно снял проклятый дюковский оберег. Оканель, как безмолвная тень, сделала то же самое. Понадобилась всего небольшая щепотка испепеляющего порошка, чтобы от золотых пятиугольников не осталось даже следа. Отобранного было не вернуть. Да кажется, никто и не пытался. Последняя связь с длинномордыми была уничтожена. Теперь Императорская чета принадлежала только ему.
— Пора! — учтиво кивнул Цервемза, и они рука об руку вышли на террасу, перед которой ликовала, встречавшая их толпа.
Следом шли Оканель и Грейф Нюд.
Снизу никто не мог заметить потухших глаз Кайниола. Разве что некоторую бледность. Ну, так это легко было объяснить волнением и важностью события. Зато все любовались женой Юного Императора, наконец-то расставшейся со своим амграманским тряпьём и теперь одетой по последней мэнигской моде.
Правитель торжественно улыбнулся. Подданные восторженно завопили. Он выждал несколько минут. Величавым жестом призвал к тишине и по-отечески мягко начал:
— Мы все устали от длительного противостояния, приведшего нас на грань войны и стоившего жизни великому множеству наших бесценных подданных. Поэтому нужно сплотится, чтобы объединить нашу Империю. Мы долго вели переговоры с Кайниолом, сыном Неправедного Императора Арнита, того самого, который под видом Бессмертного Йокеща обманным путём занял Сударбский Престол. С тяжёлым сердцем принимал я решение о казни Самозванца, бывшего моего воспитанника и, как оказалось близкого родственника, — он прочувствованно вздохнул и сделал выразительную паузу. — Так вот, юноша, стоящий перед вами, по молодости и горячности совершил немало необдуманных поступков, порой приводивших к непоправимым последствиям. Отец Кайниола был плохим учеником, к тому же, неисправимым упрямцем, который мог думать только о власти и собственной выгоде. Мальчик был обманут врагами. Здесь нет его вины. Поэтому, я не хочу бесцельно губить его молодую жизнь. Думаю, что в данном случае стоит проявить мудрость и благородство…
— Ну-ну! — отчётливо прозвучало в мозгу Узурпатора.
— Я, хотя и являюсь единственным законным Наследником Императора Хопула, слишком стар, чтобы нести бремя власти. Детей у меня нет, поэтому пока хватает сил, я хочу подготовить себе достойную смену. Я долго искал преемника и не нашёл никого более подходящего, чем мой бывший противник Кайниол. Он оказался разумным и рассудительным юношей, а потому согласился с моими доводами.
Кайниол склонил голову, подтверждая сказанное, и приветственно помахал подданным. Цервемза, тем временем, продолжал:
— Сударбцы известны своими недоверчивостью и склонностью к кривотолкам, поэтому лучше я сам объясню причину такого выбора, чем вы будете что-то додумывать и сплетничать за нашими спинами, — он лукаво улыбнулся. — Арнит, стремившийся к узурпации законной власти в Сударбе и боявшийся, что я предъявлю свои права на Престол, скрыл ото всех наше родство. А между тем, я являюсь его дядей по отцовской линии… Как он отобрал мою память, точно не знаю. Скорее всего, сговорился с кем-то из наших врагов… Узнал я об этом совершенно случайно, разбирая бумаги Неправедного Императора… — он выдержал эффектную паузу. — Кайниол — мой внучатый племянник, а стало быть, единственный, кто может мне наследовать, — патетически возвысив голос, он закончил, — поэтому я передаю Престол тому, кого вы давно уже зовёте Юным Императором, сам становлюсь его Советником, а почтеннейший господин Нюд — Придворным Магом. Вместе мы сумеем победить то зло, что десятилетиями коварно подтачивало нашу Империю…
— Потрясающе! Тебе бы сказочником быть! Нет. Пожалуй, сказочник из тебя бы не вышел. Злые уж больно твои байки. Но болтаешь ты складно, даже прерывать жалко! — съязвил всё тот же безмолвный голос. — Ну, давай, ври дальше! Ещё немного и даже я начну верить в твои россказни.
Узурпатор встрепенулся и огляделся. Сперва он подумал, что Грейф Нюд незаметно вернулся в кабинет и теперь подслушивает его мысли. Комната была пуста. Тогда слегка оторопевший Цервемза решил, что так называемая совесть пытается свести его с ума. Ну уж от этой напасти он научился избавляться не один десяток лет назад…
— Именем и по приказу Юного Императора Кайниола все дюки, вне зависимости от пола и возраста, живущие в Сударбе или за его пределами приглашаются в Ларьигозонтскую долину для заключения всеобщего мира. Те же, кто не захотят прийти, будут сочтены бунтовщиками! — надрывались герольды, боязливо поглядывая на толпу высоченных чудовищ, слушавших эдикт.
Длинномордые были подданными Короны и доверяли мальчишке. Да и Колдун постарался, наслав на них особый морок. Удача настолько сопутствовала Цервемзе, что явились даже те, кого он не надеялся так просто залучить в свою ловушку. Дюки шли со своими сторонниками как на праздник.
Их ждали. Не готовые к бою, они попали под такой град стрел, что никакое чудо не могло их спасти… Истреблены были все до одного, включая императорскую родню. Даже девчонка, которая уничтожила Озеро.
Император Кайниол встретил это известие спокойно. Лишь спросил, не помешает ли всё произошедшее завтрашней охоте…
— Ага… — не унимался засевший в мыслях зануда, — Именно так всё и произойдёт! Надейся. Как же! Одна беда — дюки не являются и никогда не являлись сударбскими гражданами.
— То есть как? — неожиданно для себя вступил в разговор Правитель. — Кому же они тогда подчиняются?
— Никому. Точнее, самим себе. Впрочем, как и я, — добавил голос после небольшой паузы.
— А ты-то кто? — Узурпатору всё больше становилось не по себе.
— Узнаешь! — равнодушно заметил незнакомец. — В своё время…
Цервемза некоторое время посидел, приходя в себя. Потом решил, что всё это ему почудилось. Он рассеянно протянул руку к кубку, предусмотрительно оставленному Грейфом Нюдом. Жидкость по-прежнему оставалась холодной, как из погреба. Вино не было ни заколдовано, ни отравлено. Вместо благодарности Правитель почувствовал непреодолимый приступ ненависти.
— Ты всё понял? — с раздражением спросил Цервемза у Кайниола, подобострастно заглядывавшего ему в глаза.
— Да, почтеннейший господин! — покорно пробормотал раб.
— Повтори!
— Как только, почтеннейший господин Нюд упадёт, я должен обыскать его тело и забрать небольшую, очень холодную фляжку.
— Хорошо! — сказал хозяин и приказал одному из солдат. — Его Величество просит Придворного Мага истолковать вчерашний сон.
…Всё-таки рука не потеряла былой силы. Безголовое тело тяжко рухнуло к ногам Цервемзы. Пока Юный Император суетился в поисках фляги, Властитель тщательно вытирал клинок меча полой одежды убитого. От такого традиционного надругательства он обычно получал особое удовольствие. Сейчас сделал это почти машинально. Наконец, Кайниол, продолжавший стоять на коленях, протянул своему господину сосуд…
— Ну, хоть что-то толковое тебе привиделось! — одобрил безвестный мучитель. — Только не выйдет у тебя ничего из этой затеи.
— Почему? — ошалел Узурпатор.
— Ты хоть знаешь, где Колдун прячет Воды? Думаешь, в бутылке? Как бы не так! Проглотил он эту пакость и ходит теперь, как живой бурдюк. Убьёшь его — поможешь уничтожить Лоза, да заодно и сам подохнешь!
— Хватит! — пытаясь быть грозным, рявкнул Цервемза вслух. — Не верю ни единому твоему слову!
— Ну, хватит, так хватит! Я и помолчать до поры могу!
Правитель вскочил. Пару раз прошёлся по кабинету. Распахнул балконную дверь. Прохладный ветер слегка успокоил его.
— Примерещилось. От духоты, наверное, — даже наедине с собой Цервемза не говорил правды.
Он прислушался не то к ночным звукам, не то к своим ощущениям. Сад тихо шелестел листвой. Где-то вдалеке перекликалась городская стража. Незваный болтун молчал.
— Точно примерещилось! — решительно сказал Правитель, продолжая мерить пол шагами.
Прав был его собеседник или нет, но нужно было найти способ извести Старика. А там можно будет всё свалить на Кайниола, да и казнить за государственную измену. Цервемзе вновь привиделось славное зрелище.
— Ладно… Щенка, предположим, я изведу. А что с его жёнушкой делать? — злодей вдруг громко рассмеялся и ответил сам себе, — И то правда, чем можно заняться с молоденькой покорной бабёнкой?
Он мечтательно потянулся.
— Не получится! — самоуверенно заявил всё тот же голос. — И не потому, что ты стар. А просто нет её больше.
— Померла? — с нехорошими предчувствиями спросил Цервемза и уселся в любимое кресло Грейфа Нюда.
— Хуже. Попила текучей воды и окаменела. Так что… До Кайниола тебе тоже не дотянуться. Она не стала его травить, зато успела кое о чём предупредить, — на этот раз собеседник говорил угрожающе. — Так что, почтеннейший господин Император, тебе не о девушках сейчас надо думать, а о том, как свою шкуру спасти! Дырок в ней будет много — это я тебе обещаю…
— Вот это вряд ли. Никто не сможет со мной справиться. Повелитель сделал меня неуязвимым для любого оружия или колдовства, — Узурпатор старался говорить спокойно и размеренно, но голос его заметно дрожал. — Да и чужие мысли я читать научился.
— Тоже премудрость! Как видишь, ты не один такой, — презрительно хмыкнул невидимый насмешник. — И потом… С оружием или зельем ты, может быть, и справишься. А со страхом?
— Со страхом? — надменно переспросил Цервемза. — За время моего правления было совершено несколько попыток покушений на мою персону. После появления в Мэниге длинномордых на меня нападали три раза. И что? С некоторыми я расправлялся лично. Вот этим самым мечом, — он показал клинок, как будто оппонент мог его видеть. — Иных обезоруживали мои верные солдаты, и тогда огненное зелье истребляло вину бунтовщиков. Кого же мне бояться? Во всяком случае, не дурацких голосов в ночи. Разве что…
Узурпатор почувствовал, что сходит с ума. Иначе он не стал бы тратить время и силы на пустые разговоры с кем-то несуществующим. Да ещё и объясняться с ним. Чтобы взять передышку, Правитель встал и направился к маленькому столику, на котором должен был стоять кувшин с вином. Холодное оно или тёплое сейчас не интересовало. Цервемза начал судорожно хлебать прямо через край. Пойло было мэнигское и толком даже жажду не утоляло. Сделав несколько глотков, он брезгливо отшвырнул кувшин. Посмотрел на тёмную лужицу кровавого цвета. Отчего-то вздрогнул.
В этот момент безмолвный голос непререкаемым тоном приказал:
— Цервемза из Кридона, обернись! Я — не ты и не люблю нападать со спины.
— Да кто ты такой, чтобы мне приказывать! — в полную силу взревел разъярённый Узурпатор, но на всякий случай оглянулся.
Прямо на столе он увидел громадного чёрного кота, на безукоризненно-белом жабо, у которого поблёскивал маленький золотой пятиугольник, а от шерсти исходило едва заметное голубоватое свечение. Во всяком случае, так показалось Цервемзе. Этого просто не могло быть…. На несколько секунд Узурпатор оцепенел. Зверь, между тем преспокойно потянулся и начал выразительно точить крючковатые когти о нелепую деревянную статуэтку, стоявшую на столе. Потом внимательно осмотрел своё оружие. Подошёл к краю и, уставившись на Цервемзу наглыми зелёными глазами, всё так же молча произнёс:
— Я-то? Тийнерет из Амграманы, потомок Синих Котов, хранимый Щитом, носящий Имя, владеющий Речью и стоящий в Круге Справедливости. Сюда пришёл именем, хотя и без приказа, Императора Кайниола, моего хозяина и друга. Причин чтобы уничтожить тебя у меня набралось более чем достаточно. А главная из них та, что ты мне страшно надоел! Не хочу больше слышать твоего имени иначе как в бранных анекдотах! Не знаю, что скажет Императорский Суд, а я приговорил тебя к смерти ещё тогда, когда ты ворвался в "Гладиолус", чтобы погубить моих друзей. Два раза ты получал отсрочку и мог одуматься. Сейчас — третий.
Цервемза, наконец, пришёл в себя и кликнул стражу. Никто не появился. Несколько раз хлопнул в ладоши. Безрезультатно. Даже в серебряный колокольчик звонил. В ответ не услышал ни звука…
Некоторое время Тийнерет заинтересованно наблюдал за различными способами вызова слуг. Потом повёл хвостом. И укоризненно сказал:
— Неужели ты думаешь, что я не предусмотрел этого? Не трудись. Я убрал всю стражу. Пришлось даже юнцов из Квадры перебить. Жаль. Совсем ещё котята были. Наверное, им ещё можно было возвратить отобранное… Впрочем, ты всё равно не поймёшь, каково это убивать тех, кто не знает, что творит зло!
— Ах, так! — прошипел Цервемза, распрямляя спину и торжественно поднимая руки.
Он никогда ещё не нападал с помощью магии. Горе-Колдун начал шевелить губами, произнося самые чудовищные заклятья, которые только знал. Вокруг кота заплясало пламя. Полетели камни. Затем потекла вода. Всё это время мохнатый воин, решивший не тратить силы на такие мелочи, продолжал восседать среди бумаг и письменных принадлежностей. Чтобы скоротать время, а заодно и выразить своё презрение к нападавшему, он принялся нализывать свой богатый хвост… Заднюю лапу… И так далее…
Чем более страшные чары пытался использовать Цервемза, тем сильнее разгорался синий свет вокруг Тийнерета, пока полностью не скрыл его. Наконец, Самозванец выдохся. Магия не подействовала. Оставалось последнее средство. Проверенное и надёжное. Не зря же он был лучшим фехтовальщиком в Кридоне!
Цервемза вытащил меч и бросился к столу.
Кота там не было. Только тёмная тень метнулась в дальний угол кабинета. И исчезла.
Ткнув несколько раз клинком в пустоту, Правитель огляделся.
Сжавшись, как пружина зверь стоял на подоконнике и собирался напасть.
Взмах меча, и мраморная плита треснула от удара.
Угрожающее шипение раздалось уже сзади.
Цервемза резко обернулся на звук. Поскользнулся. И чуть не упал. Переведя дух, он снова бросился в атаку. На этот раз клинок достиг цели. Ну, почти… Правителю удалось отсечь коту самый кончик хвоста.
Такого оскорбления Тийнерет вынести не мог.
— Ур-ррод! — взвыл он не столько от боли, сколько от гнева. — Убью-у-у!
И бросился на обидчика.
— Вот так на кусочки и порежу… — сквозь зубы огрызнулся Цервемза, бестолково отмахиваясь мечом.
Похоже, его удача иссякла. Мертвящий страх всё сильнее забирал и без того ледяное сердце. Теперь он мог лишь отбиваться и не подпускать близко этот исчерна-синий комок ярости.
Казалось, кот нападал сразу со всех сторон, как предзимний кридонский ветер. Неоднократно его жуткие когти пролетали почти у самого лица Самозванца.
Чтобы изготовится к решающему прыжку, Тийнерет взлетел на каминную полку.
Клинок со всей силы ударил по камню. И разлетелся. Меч Отэпа не должен был убивать друга.
Кот увернулся и снова кинулся в бой.
Отбросив ненужный эфес, Цервемза бросился к двери, надеясь спастись бегством.
Меховое чудовище преградило ему дорогу и стало медленно теснить обратно к окну.
Злодей, измученный затянувшейся битвой, безнадёжно отступал. И тут взгляд его скользнул по креслу. На подлокотнике валялся давным-давно забытый плащ. Это было если не спасение, то по крайней мере, передышка. Цервемза кое-как изловчился и опутал кота тяжёлой тканью. Придавил креслом. Следующим движением он достал кинжал…
Клинок скользнул по голубоватому свечению, как по стеклу, и, не причинив вреда Тийнерету, отлетел в противоположный угол.
Старый жалкий человек был обречён. Страшная жажда — это было единственное, о чём он мог думать в это мгновение. Пока кот выбирался из ловушки, Цервемза оглядывал комнату в поисках кувшина, совсем забыв, что сам неосмотрительно выплеснул вино. Он схватил какую-то бутыль. Встряхнул её. Судя по звуку, там что-то плескалось. Зубами выдернув тугую пробку, бывший Правитель в несколько глотков осушил всё до капли. Он осознал свою ошибку, только когда почувствовал привкус болотной воды на губах. Страшная боль понеслась по его телу. Огненное зелье, хранившееся в кабинете на всякий случай, не могло причинить лозову слуге таких же страданий, как остальным. Оно просто превратило его в бурое пламя. Цервемза истошно закричал. Быстро затих. И рассыпался пеплом.
Кот, который, наконец, сумел освободиться, едва успел отскочить от вспышки, поглотившей его врага. Огонь даже слегка подпалил чёрную, растрёпанную шкурку.
— Мало того, что хвост, так ещё и бок! — подсчитал зверь свои убытки и вдумчиво, хотя и безграмотно, выругался на человеческом наречии.
Выждав несколько мгновений и поняв, что это не очередная уловка, Тийнерет осторожно подошёл к тому, что осталось от почтеннейшего господина Императора. На всякий случай понюхал. Потом основательно пометил и без того зловонную кучку. Хотел было ещё и закопать, потом решил, что Цервемза не заслуживает погребения. Даже такого!
Завершив свои дела во дворце, кот по возможности победно задрал покалеченный хвост и, пошатываясь, вышел на балкон. Прежде чем возвращаться к своим, нужно было умыться и зализать раны.
III
Основательно потрёпанный, хотя уже чистый, кот сидел на балконной ограде. Он, не мигая, смотрел на светлеющее предрассветное небо. Оно медленно просыпалось, радуясь наступающему утру.
"Странно… — размышлял Тийнерет, — Я завершил дело. И что теперь?" Он не чувствовал ни удовлетворения ни гордости, только усталость. Хвостатый воин вспомнил, что однажды уже испытывал нечто подобное. Только тогда это был сон.
Он почувствовал чудовищный голод, но, ни искать еду, ни тем более охотиться сил не было. Больше всего зверь сейчас хотел оказаться в кухне "Неудавшегося гладиолуса", где всегда так вкусно пахнет… А потом хорошо было бы забраться кому-нибудь на колени. И пусть все хвалят. Восторгаются его мужеством. Жалеют. Лечат. Гладят по пушистой шубке. А он будет спать! Несколько суток кряду. Тийнерет так явственно представил себе эту картинку, что зажмурился и громко замурлыкал. Однако мурлычь не мурлычь, а до дома нужно было ещё добраться. Он, как и все его соплеменники, с самого котячества умел преодолевать любые расстояния, не тратя на это времени. Как это получалось, он толком не знал. Просто в одном месте исчезал, а в другом возникал. В особо удачных случаях он мог даже оказываться и там и сям одновременно. Собравшись с мыслями, зверь встал. Потянулся. И сделал шаг… Другой… Третий он предполагал сделать уже по амграманской мостовой. Однако под лапами бесконечно тянулся парапет, опоясывавший мэнигский дворец. Это было что-то новенькое. И крайне неприятное. Ещё пару раз безуспешно повторив попытку, кот задумался. Похоже, в бою он растратил все силы. Как бы там ни было, отсюда нужно было уходить. В запасе оставалось не больше часа, а потом проснутся слуги. Обнаружат перебитую стражу. Хватятся исчезнувшего Правителя… Картинка складывалась не самая весёлая.
Тийнерет тяжело и непривычно шумно спрыгнул в сад. Можно было попробовать добраться до места захоронения Превя. Где-то рядом должен был быть проход в Немыслимые Пределы. Это, конечно, не "Гладиолус", но там, по крайней мере, он будет у своих и в полной безопасности. Да и накормят…
Стараясь ступать как можно тише, кошачий воин скрылся в густой траве. Он уже почти дошёл до цели, когда его усы почувствовали чьё-то опасное присутствие. Осторожно выглянув, он увидел, что поляна оцеплена стражниками. Проскользнуть мимо них не было никакой возможности. Даже коту. Обратный путь был отрезан. Ещё одну битву, тем более, совершенно бессмысленную было уже не выдержать…
— Ну что ж… Нелепо, но запасных жизней у меня давно уже нет… Всё-таки я победил, не запачкав, лап в крови! — усмехнулся Тийнерет и отключился.
IV
Очнулся он от того, что кто-то бережно и тщательно намывает его уши и мордочку.
— Что за котячьи нежности! — попытался возмутиться зверь.
— Так надо! — раздалось чьё-то до боли знакомое молчание.
С трудом разлепив веки, мохнатый рыцарь увидел только синее марево, сквозь которое светили две заботливые золотые звёздочки.
— Очухался? — спросил всё тот же голос.
— Вроде того, — буркнул кот, который терпеть не мог признавать свои слабости.
— Меня-то узнаёшь?
Туман сгустился и превратился в молодого лежбика. Того самого. Кот приветственно муркнул. Зевнул. И лишь потом спросил.
— Откуда ты?
— Да прилетел вот… Говорю же, так надо! Помнишь, в том сне я дожидался тебя на балконе, пока ты воевал?
— Ну?
— Ты думаешь, я мог пропустить такое развлечение? — рассмеялся Синий.
— А узнал-то как? Я же, когда уходил не сказал никому, — Чёрный уселся и уже самостоятельно продолжил приводить себя в порядок.
— Слушай, кот я или не кот? Мне положено знать больше, чем всему остальному миру. Сам, будто, не такой!
— Здорово, что ты прилетел! А то я уже совсем помирать собрался.
— Только, видишь, опоздал немножко. Самое интересное пропустил! — разочарованно вздохнул лежбик. — Прилетаю. Смотрю, от Правителя только пепел остался. Тебя нигде нет. Ну, я и отправился искать.
— Не было там ничего интересного! — вдруг ощетинился кот. — Бой был. И всё.
— Ты не злись. Подкрепись лучше. Я тебе её прямо из Стевоса принёс, — юнец положил перед другом здоровенную рыбу.
— Р-рыба! Мне-у? — довольно заурчал Тийнерет. — Один не буду. Давай присоединяйся!
Когда с едой было покончено, Чёрный блаженно растянулся на траве. Он огляделся и увидел, что находится в совершенно незнакомом месте.
— Это мы где?
— На полдороге от Мэниги к Ванирне. Пока здесь безопасно. Сюда-то я за каких-то несколько часов добрался. А вдвоём… да ещё и рыбина эта, — Синий по-котячьи виновато опустил голову.
— Как тебя только не заметили!
— Ты видел когда-нибудь, чтобы солдаты в небо смотрели, если, конечно им не прикажут?
— В Амграмане был?
— Был.
— Как там?
— Как всегда. Совещаются. Готовятся наступать на Мэнигу. Да ещё тебя ищут.
— Мне туда надо! — решительно заявил кот и вдруг сник. — Только… устал я больно… Не проскочить мне такое расстояние.
— Значит, надо лететь! — сказал Синий, внимательно глядя ему в глаза.
— Тебе, крылатый, легко говорить! — печально вздохнул Чёрный.
— Если я тебя сюда донёс, то и в Дросвоскр доставлю.
Тийнерет усмехнулся, вообразив себя болтающимся в воздухе:
— Стыда не оберёшься! — буркнул он. — Потащишь как котёнка.
— Предпочитаешь пешком добираться? А ещё лучше бессмысленно погибнуть. Самый закономерный конец для такой героической персоны! Ты, давай, не болтай! — посмеиваясь прикрикнул лежбик. — Кстати, в зубах я тебя тащить не собираюсь. Лезь на спину. Да, не царапайся там!
Поглядывая на мерно вздымающиеся по бокам от него крылья друга, чёрный кот вспоминал свои. Жаль, что они остались в том сне…
Друзья летели в сторону Дросвоскра. Закатное солнце отражалось в золотых глазах Синего кота и отблёскивало на медальоне, висевшем на шее у Чёрного.
ПОДМЕНЫШ
I
Вернувшись в свои покои, Колдун сразу отправился в постель, но долго не мог заснуть. Какая-то странная тревога донимала его. Вроде бояться было нечего. Врагов у него, конечно, было много. Но, ни одна волна не могла доплеснуть до вершины утёса, каким считал себя Грейф Нюд. Ничья власть не распространялась на него. Он сам был властью. Абсолютной. Хотя и неполной. Воды Без Плеска и копили свою ярость до момента восстановления Рассыпавшегося. Лоз не мог ничего поделать со Стариком, который волен был в любой момент уничтожить Воды. Старый солдафон Цервемза оставался просто рабом, хотя непокорным и неверным. Длинномордые никогда не могли одолеть его магии. Четверых он и вовсе в расчёт не брал: те, кто породил Воды Без Плеска, не могли быть полновластными хозяевами Миров. По крайней мере, пока живо их порождение. Оставалось сделать совсем немногое, чтобы расставить всех и вся по своим местам. Нужно было только дождаться завтрашнего дня, когда глупая девица приведёт мальчишку-Императора. Дальше события будут нарастать, как горный обвал, под которым погибнет Сударб. Ну и ещё пара-тройка миров… Останется лишь Вечный Повелитель немногочисленных рабов, которым он так и быть позволит жить на развалинах!
Словно чёрная молния пронзила всё существо Грейфа Нюда: он понял, что тот, кто разрушит, созданное Творящими и Хранящими — получит их силу и власть творить и разрушать миры по своему усмотрению. За это стоило побороться!..
С такими мыслями Колдун начал задрёмывать… И тут его охватила волна ужаса. Что если их с Цервемзой план не удастся и Оканель не станет опаивать Кайниола? Или напьётся воды из какого-нибудь фонтана, прежде чем войдёт во дворец? Или дюксы всё-таки умудрятся её откачать? Кто их знает… Или… Вдруг Правитель в кои веки оказался прав и императорская парочка завтра не явится?
Старик встал. Выбрал среди своих гадательных книг самую потрёпанную. Открыл почти наугад. Письмена заплясали перед его взором. С трудом он собрал их воедино. Вроде бы выходило, что в ближайшее время ему должна сопутствовать удача. Колдун успокоился. На всякий случай прочёл несколько сильных заклятий, способствующих скорейшему исполнению желаний. И снова лёг. На этот раз он всё-таки уснул.
Грейф Нюд и Цервемза шли по горной дороге, и попали под камнепад, который наслали на них дюки. С немалым трудом выбравшись из-под тяжёлых валунов, Колдун огляделся. Его раба нигде не было. Только на одном из камней стоял кубок с огненным зельем. Сосуд поднялся в воздух и медленно, но неумолимо поплыл к губам Старика. Тот забыл, что неуязвим. Спасаясь от неминуемой мучительной смерти, он попятился назад. Оступился. Упал. И оказался на берегу Песонельта. Река, как разумное существо набросилась на Грейфа Нюда, пытаясь отобрать у него Воды Без Плеска. А на берегу стоял сын Арнита, держал на руках огромного кота и смеялся над происходящим. Колдун из последних сил рванулся. Превратился в существо, одновременно похожее на птицу и росток оньрека. Взлетел. И попытался спрятаться за громадную чёрную тучу, затягивавшую Сударб. Туча выбросила в сторону человека несколько похожих на сеть молний. Поймала. И потащила неведомо куда, попеременно обжигая огнём и поливая водой. Наконец, вволю натешившаяся страданиями своей жертвы, стихия разжала сверкающие лапы и швырнула Старика вниз, на дно какого-то ущелья. Он падал и падал, понимая, что так и выглядит Вечность. Однако этому движению вниз пришёл конец и Грейф Нюд куда-то свалился. Удар оказался гораздо менее сильный, чем можно было ожидать. Колдун принял обычный облик и попытался встать. Это оказалось почти невозможно, поскольку ноги вязли в чём-то похожем на песок. Старика засасывало глубже и глубже. Он начал задыхаться…
II
— Ты полагаешь, что имеешь право на сон? — прошелестел над самым ухом безразличный голос.
Грейф Нюд мгновенно проснулся и огляделся. Он находился в знакомой комнате. Пыль всё так же колыхалась вокруг. Точнее говоря, она принимала различные формы и на этот раз имела ясно угадываемые контуры. От неожиданности Старик не мог вымолвить ни слова. Между тем, Лоз повторил свой вопрос:
— Кто позволил тебе спать, когда мне угрожает опасность? Посмотри, что осталось от Правителя Сударба. Пока ты спал, его убийца беспрепятственно скрылся.
Колдун увидел горсть буроватого пепла, медленно растворявшуюся в облаке пыли. Ни сострадания, ни желания отмстить зрелище не вызывало. Только непреодолимую брезгливость. Подавив приступ тошноты, Грейф Нюд спросил:
— Это был кот?
— Откуда мне знать, — колыхнулось облако. — И Цервемза и тот, кто его уничтожил, мне безразличны. Впрочем, как и ты. Важно лишь, что это нанесло урон мне. Я привёл тебя лишь затем, чтобы наказать.
— Как же? — самоуверенно спросил Старик.
— Видишь, что происходит с ним? То же будет и с тобой. Надеюсь, что для живых это достаточно мучительно.
— А Воды Без Плеска? Их вы тоже собираетесь поглотить, Повелитель? — с подчёркнутым подобострастием осведомился Колдун.
— Зачем же… — в тоне Рассыпавшегося прозвучала едва заметная нотка неуверенности. — Поглотив тебя, я заберу тот сосуд, где ты их сберегаешь. И поверь, найду, куда спрятать до того времени, пока не сочту необходимым воспользоваться, чтобы восстановиться в полном своём величии!
— Не получится! — Грейф Нюд заговорил неожиданно твёрдо. — Этот сосуд — я сам! Так что…
— Врёшь! — загрохотало вокруг.
— Обычно — да. Сейчас — нет. Смотри сам, — Старик поднял раскрытые ладони. На кончиках пальцев появились тёмные прозрачные капельки. — Я давно понял твоё коварство, однако, оно ни в какое сравнение не шло с подлостью моего раба. Поэтому я заключил с Водами соглашение. Потом выпил свой запас. Теперь я не просто Берегущий — я их Хозяин и покровитель. Хочешь, я выпущу их на волю?
— Решил поиздеваться? — равнодушие сменилось страхом. — Сколько бы ты не угрожал, я всё равно тебя уничтожу!
Мрачный медленный смерч начал неумолимо приближаться к нему. Колдун даже не шелохнулся, только показал пригоршни, полные неподвижной бесчувственной влаги.
— И немедленно погибнешь сам! Ты растворишься в них раньше, чем это поймёшь, — надменно заявил он. — И вообще… Мне надоели эти игры. Не тебе пугать меня смертью. Я прожил долго, правда заплатил за это своей юностью и всеми человеческими желаниями. Ты думаешь, я принёс эту жертву напрасно? Столетия провёл я, надеясь на настоящие Вечность и Власть, некогда обещанные мне. Всё, включая предсказание о подменыше, оказалось ложью. Впрочем, и Цервемза тоже оказался обманут. И не только мной.
— Мои слова. Хочу — даю, хочу — забираю! — сварливо заявил Лоз.
— Вот и я о том же… Надеюсь, после этого ты не рассчитывал на мою верность? Вот и хорошо. Так вот, я тут подумал… — Грейф Нюд начал рыться в карманах, наконец, достал небольшую прозрачную бутылочку. — Зачем рисковать? Вдруг ты окажешься проворнее…
— Что это? — самый настоящий ужас, а не его тень, сотряс пыль.
— Вода. Обычная вода из дворцового фонтана. Или из Песонельта? Не помню… Всегда с собой ношу. Вдруг пить захочется… — Старик выдернул пробку. — Здесь вполне хватит…
— Закрой! — шёпот Рассыпавшегося был почти умоляющим.
— А что взамен — снова обещания? — Грейф Нюд не торопился выполнять просьбу и меланхолично вертел флакон между пальцами.
Пыль задумчиво закружилась. Впервые Лоз не был уверен в том, что ему необходимо собираться. Может, лучше вынестись на ветер и окончательно развеяться по всем мирам? Тогда никто его не найдёт, а он сможет спокойно прорастать в ком и чём угодно. Наверное, это было бы разумно. Но терять возможность власти над мирами, а самое главное — контроль над Водами Без Плеска, было нельзя.
— Так что же ты дашь взамен? — повторил Колдун свой вопрос. — И не как рабу, как равному!
Лоз не торопился с ответом. Теперь слуга превратился в соперника. Наглого и серьёзного. Морочить ему голову было бессмысленно. Торговаться? Глупо, да и небезопасно.
— Пока что… только твою жизнь, — наконец, шевельнулось облако.
— По крайней мере, честно, — усмехнулся Старик, тщательно затыкая и убирая свой флакон. — Запомни: я меняю жизнь на жизнь. До поры…
III
Он не заметил, как снова оказался в своей спальне. Немного посидел, унимая дрожь. Сна не было ни в одном глазу. Голова категорически отказывалась работать. Колдун плеснул себе вина. И чтобы окончательно прийти в себя, пустился в длинный путь по балкону, который непрерывной лентой шёл вдоль всего дворца.
Широченный, как и всё в Мэниге, балкон был, наверное, единственным местом во дворце, которое осталось нетронутым ещё со времён дюков. Простая балюстрада повторяла причудливый контур здания, открывая взгляду самые прекрасные уголки города, Песонельта и сада. Грейф Нюд медленно шаркал по узорчатым плитам и не замечал решительно ничего.
Отбиться от Лоза было полдела. Их борьба за главенство могла затянуться на долгие годы. Теперь же предстояло решить, что делать с Империей. Грейф Нюд, вероятно, впервые в жизни не знал, как поступить. Одно дело — мечтать о власти. Другое — получить её. Основатель Конвентуса и Квадры был совершенно растерян… Он даже не представлял, с какого конца подходить к обязанностям, которые так неожиданно на него свалились. Странное дело… Вроде бы он всю жизнь нашёптывал правителям разных мастей и рангов свою волю, но главную работу за него всегда выполняли другие: подневольные волшебники, Императоры, солдаты-палачи — кто угодно. Он лишь двигал фигуры по доске. Дёргал кукол за ниточки, но никогда не оказывался перед необходимостью принятия самостоятельных решений. Колдун, конечно же, ненавидел и презирал своего раба, но за последние тридцать с лишним лет притерпелся к его присутствию, как другие к сосуществованию со сварливой женой. Теперь Цервемзы больше не было. Нужно было приучаться действовать самому.
"Вечно этот дурак делает всё не ко времени. Даже для того, чтобы подохнуть, он выбрал самый неподходящий момент. Подождал бы ещё немного, и я убрал бы его сам. Может, даже более безболезненно. А теперь, что делать? Эх, Цервемза, Цервемза! Столько сил я в тебя вложил, а ты снова подвёл меня!" — он пенял мёртвому Правителю так, словно тот мог услышать и хоть как-то исправить положение.
Грейф Нюд чувствовал раздражение от того, что снова предстоит подбирать себе нового мальчика на посылках. Как он мог забыть? Никого искать не придётся! Это Кайниол придёт искать своего хозяина. И ждать остаётся совсем недолго.
А пока есть время подумать вот о чём. Когда Император явится — дело, как по льду заскользит. Знай, направление задавай. Глупый юнец сам подскажет и как длинномордых по одному выловить, и как хаймерову девчонку угробить, да ещё и ключи от мятежных провинций с поклоном принесёт! А если он всё-таки заартачится, тем хуже для него… Не захочет же парень, в самом деле, смотреть, как поят огненным зельем его жену?
Ночь плавно скользила к рассвету. Старика, наконец-то стало клонить ко сну. Он не захотел возвращаться в спальню и примостился в очередном кресле, которыми изобиловал даже балкон. Его охватила вязкая дремота, которая и отдыхать не давала, и думать мешала. Промаявшись так с полчаса и изрядно озябнув, Грейф Нюд заставил себя проснуться, выпить вина и заняться делами. Он немного подумал и пришёл к выводу, что вне зависимости от того, как будут разворачиваться события, пока сударбцам не нужно знать, что мэнигский Правитель умер.
Прежде всего, он заставил себя отправиться в кабинет Цервемзы. Необходимо было всё восстановить до того момента, когда туда придут дворцовые уборщики.
IV
Первый неприятный сюрприз ожидал его ещё за два зала до нужной комнаты. Одни стражники, призванные охранять покой Правителя, были истреблены прямо в караульной комнате. Другие — непосредственно у дверей кабинета. Убитыми оказались даже новобранцы из Квадры. Зрелище было жуткое, но Колдун не почувствовал ничего.
"Говорил я тебе, — Грейф Нюд по привычке продолжал доругиваться с Цервемзой, — Что это глупая затея. За такой короткий срок солдат-палачей не подготовить. До старых Четвёрок так просто было бы не добраться".
Судя по всему, убиты они были не человеком, а животным. Ловким, сильным, и владевшим магией. Место бойни выглядело так, словно сначала он околдовал стражников, а потом перебил сонными. Во всяком случае, ни один из них даже не пытался взяться за оружие.
"М-да! — думал Старик. — Не знал, что можно так бесшумно и молниеносно уничтожить столько народа. Если это, действительно, был тот самый кот, понимаю, почему мой бывший раб так его боялся! Таких зверей нам бы на службу…"
Несколько минут понадобилось Колдуну, чтобы заставить трупы бесследно исчезнуть. Он мог бы не напрягаться, а позвать десяток-другой слуг, которые просто вынесли бы тела, но осторожность была превыше всего. К тому же, магия уничтожения была тем немногим, что хоть как-то забавляла пустое сердце Грейфа Нюда. Да и вообще, солдаты, не сумевшие защитить не только Цервемзу, но и самих себя, не были достойны лежать в могилах. Корабль в Дальний мир — не для них… Убитые стали туманом, который тихо рассеялся. И всё.
Расчистив дорогу, Старик повернул дверную ручку и замер на пороге. Обычно прибранный кабинет изменился до неузнаваемости. Было уничтожено и испорчено всё, что только можно и нельзя. Даже старый дорожный плащ, которым Грейф Нюд давным-давно не пользовался по назначению, но любил укрываться, как пледом, был изрезан в клочья. Довершала картину жуткая кошачья вонь, смешанная с тяжёлым ароматом заклинаний и перекрывавшая запах гари. Колдун тщательно осмотрел место побоища. Обнаружил пустую бутыль из-под огненного зелья, закатившуюся под столик. Вспомнил, как выглядели останки Правителя. И только головой покачал. Он постоянно предрекал Арниту голод и разруху. М-да, разруха была налицо, и её предстояло ликвидировать. А что до голода… Нужно было поторапливаться, и прежде, чем слуга принесёт завтрак, закончить все дела.
Развал в кабинете Императора был столь велик, что потребовалось немало времени и ещё больше сил, чтобы привести помещение в порядок. Последним штрихом стал пресловутый плащ, снова занявший привычное место на подлокотнике кресла.
Теперь, Колдуну предстояло обживать комнату. Услышав какой-то странный звук, похожий на шум больших крыльев, он взглянул на балконную ограду. На мгновение ему показалось, что мохнатый клок безоблачного неба стремительно пронёсся над дворцом и опустился в глубине сада.
"Если так пойдёт дальше, я и сам начну бояться котов! — хмыкнул он, чтобы отогнать наваждение. — Впрочем, то чудище, кажется, было чёрным, а лежбики в наших краях не водятся… Примерещится же такое!".
Он обошёл своё новое владение. Опасливо уселся за стол… Для порядка пошелестел документами. Осознал, что ровным счётом ничего в них не понимает. Начал копаться в ящиках. Не нашёл ничего интересного.
Ему срочно нужно было измыслить, как объяснить подданным временное отсутствие Законного Императора. На первый случай можно было отправить императорский экипаж с несуществующим Цервемзой в поездку по подвластным провинциям. Пусть появляется то в одном городе, то в другом. Но этот обман мог быть в любую минуту раскрыт. Во-первых, Правитель давным-давно не покидал Мэнигу. А во-вторых, всем было известно, что Цервемза предпочитает перемещающие коврики.
Более разумные идеи в голову не лезли.
Грейф Нюд напряжённо думал и машинально перебирал бумаги, как будто в них таилась подсказка. Дело шло медленно, слишком уж сумрачно было вокруг. Конечно, можно было зажечь лампы, но Колдун не выносил яркого света. К тому же он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он в кабинете. Только слуг с их угодливой суетой ему сейчас не хватало! И тут Старик вспомнил, что некогда умел разгонять мрак в пещерах и подземных коридорах. Это было гораздо удобнее, чем ходить с фонарём или факелом. Он забормотал полузабытое заклинание и несколько неуверенно повёл рукой. Что-то мягко зашуршало, как будто тяжёлая ткань сползла на пол. Раньше вроде бы волшебство действовало бесшумно. Грейф Нюд был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Теперь в комнате стало светло ровно настолько, чтобы продолжать. Колдун устал от бесцельных поисков неведомо чего и хотел, прерваться, как вдруг вздрогнул, ощутив чьё-то присутствие совсем рядом. Он поднял глаза. Напротив него на месте завешенной гобеленом стены, неведомо откуда появился дверной проём, которого раньше не было. За ним — стол, за которым сидел угрюмый седой человек, очевидно, только что оторвавшийся от занудной и трудной работы. Незнакомец ошалело смотрел на Грейфа Нюда. Похоже, меньше всего он хотел быть замеченным. Колдун похолодел, решив, что всё это время за ним наблюдал один из Секретарей. Избавится от наглеца не составляло труда, хотя для начала не худо было бы его допросить. Они заговорили одновременно:
— Как звать? Что здесь делаешь? — скользящим шёпотом спросил Старик.
Его визави только беззвучно шевелил губами.
— Я задал вопрос! — голос Колдуна стал грозным.
Визави тот же миг состроил свирепую рожу.
Магу стало не по себе. Он вскочил и швырнул в дверной проём тяжёлую статуэтку. Ту самую, о которую давеча точил когти Тийнерет. Зазвенело стекло. На валявшийся на полу гобелен посыпались осколки…
Грейф Нюд зло сплюнул и выругался. "Этак, можно и с ума сойти, — подумал он. — Зеркало-то здесь откуда?" Потом вспомнил, что бездельник-Арнит обожал полюбоваться собственной персоной. Встанет и смотрит себе в глаза, как будто с лучшим другом беседует. Часы так проводил. Если, конечно, в окно не пялился. Цервемза был скромнее. Он велел завесить зеркало, да и забыл о том… Очевидно, заклинание сорвало портьеру.
Бóльшую часть своей жизни Колдун был стар, а потому не любил смотреться в зеркала. Он уже и не помнил, когда последний раз видел своё отражение. Кому интересно рассматривать морщинистую руину?
Грейф Нюд уже поднял руку, чтобы убрать осколки, но в последний момент передумал и восстановил зеркало на прежнем месте. Подошёл поближе и начал внимательно изучать своё лицо.
— Кажется, я знаю что делать! — задумчиво прошептал он своему отражению.
Оно послушно повторило слова оригинала.
Не успел он наглядеться вдоволь, как услышал льстивый скрип открывающейся двери. Кланяясь и приседая, вошёл слуга Цервемзы. Старик был готов к его появлению. Он неспешно обернулся и спокойно приказал:
— Его Величество просил его не беспокоить его ещё полчаса. Оденется он сам. Потом принесёшь воду для умывания и еду.
Лакей поклонился ещё ниже и засеменил к выходу. Советник жестом остановил его:
— Да, и передай моему слуге, что я завтракать не буду!
Избавившись от незваного гостя, Колдун снова подошёл к зеркалу. Постоял несколько мгновений в раздумье. Что-то забормотал под нос. И начал двигать руками, как будто плывёт. Вокруг сгустился непроницаемый коричневатый туман. Несколько минут фигура в комнате и отражение были скрыты его подвижными клубами. Когда же он рассеялся, перед зеркалом стояла копия Цервемзы, только более сутулая. Да глаза посветлее. Полюбовавшись результатом, Грейф Нюд повторил те же манипуляции и вернул себе прежнее обличие.
"Дурак я, дурак! Давно должен был догадаться… Тогда и Мренд был бы не нужен. Да что уж теперь… — досадливо пробурчал он. — Вот что… Надо бы придумать, как мне превращаться из одного в другого быстро и незаметно…"
На случай, если кто-то войдёт, он снова принял облик Цервемзы. И очень вовремя… В кабинет снова вошёл слуга:
— Всё готово, сир! — доложил он.
— Иду, — Правитель, бросил последний взгляд в невидное от входа зеркало и задёрнул портьеру. — Иду…
Он удивился звучанию собственного голоса и вышел в спальню.
В раме осталось дожидаться его возвращения отражение Грейфа Нюда.
VI
— Да не заболели ли вы, сир? — забеспокоился камердинер, когда "Цервемза" разбил уже третий кувшин для умывания.
Наблюдательный взгляд заметил бы, что Правитель делает это специально, тщательно следя, чтобы ни одна капля не попала не только на кожу, но и на одежду. Лакею это было невдомёк. Он просто опасался гнева своего господина.
— Здоров. Устал только, — ответил тот, всё тем же странным тоном. — Вот что. Умоюсь я потом. Скажем, у фонтана. Давай-ка мне еду, а главное, питьё!
— Воду или вино, сир?
Вопрос был риторический. Камердинер прекрасно знал, что по утрам Цервемза пьёт только воду. Хотя на всякий случай приносил и то и другое. Невинная фраза вызвала такую вспышку ярости, что слуга окончательно уверился в нездоровье господина.
— Только вино! — взревел Правитель и отвесил лакею изрядную пощёчину. — И больше никогда не спрашивай меня об этом.
Тот низко поклонился, а про себя подумал, что общение с почтеннейшим господином Нюдом до добра не доведёт. Даже Законного Императора.
После завтрака "Цервемза" прошёлся внутренним покоям, разглядывая их, как будто видел впервые. Наконец, решил направиться в кабинет. Слуга неотступно следовал за ним, ожидая дальнейших указаний.
— Передай моему Советнику, что я буду у себя. Он может понадобиться в любой момент! — сказал Правитель, берясь за дверную ручку. — Больше ни для кого меня нет.
— Простите, сир… — робко начал камердинер, на всякий случай, держась подальше от господина.
— Что ещё?
— Вы не надели свой перстень…
Нового взрыва ярости не последовало.
— Оставил на столе… — беспечно ответил "Цервемза" и скрылся в кабинете.
В этот момент, Грейф Нюд почувствовал нечто вроде благодарности к слуге, который, сам того не зная, спас его от полного фиаско. Конечно же, как он мог забыть! Цервемза никогда не расставался с кольцом — созданной Колдуном точной копией тех, что носили Арнит и Кайниол. Скрытой там печатью Правитель свидетельствовал все свои эдикты. Ясное дело, что перстень был такой же подделкой, как и Законный Император, и приказы, им заверенные, тоже были фальшивыми. Однако пока это действовало…
"Хорошо ещё, что Цервемза всегда диктовал документы одному из младших Секретарей, а то и почерк пришлось бы подделывать!" — с облегчением вздохнул Колдун, снова усаживаясь за стол.
Копия Императорского перстня — вот, что следовало искать. Без него обман раскроется в течение одного дня. Грейф Нюд снова перерыл все ящики и полки в кабинете. Да ещё волшебство вскрыло несколько пустых тайников. Безрезультатно. Похоже, о них не то что Цервемза или Арнит, а большинство Йокещей не знали. Чем дольше продолжались поиски, тем меньше надежд оставалось у новоявленного Правителя. Ему предстояло смириться с мыслью, которая пришла первой, и которую он усиленно гнал: символ Императорской власти сгорел вместе со своим обладателем. Нужно было создавать новый. Старик долго вертел в руках бумаги, отмеченные печатью. Подумал. Вынул из нагрудного мешочка с талисманами какой-то перстень…
"Я сегодня наколдовался на несколько лет вперёд! — усмехнулся он, водя ладонями. — Только бы успеть…"
Едва он надел кольцо и испробовал его в действии, как раздался осторожный стук, и робко открылась дверь. В кабинет заглянул камердинер и сообщил, что обошёл весь дворец и нигде не смог найти почтеннейшего господина Нюда.
— Знаю, — едва сдерживая ярость, ответил "Цервемза", недовольный тем, что его отрывают от дел. — Я отослал его на пару дней по секретным делам.
Слуга продолжил стоять у входа, настороженно глядя на хозяина.
— Чего же ты ждёшь? — рыкнул тот громко, но гораздо более миролюбиво, чем утром. — Ступай.
— Сир, тут явился один из ваших людей. Говорит, что у него для вас срочное сообщение…
— И?
— Вы просили не беспокоить… — пролепетал камердинер, ожидая очередной взбучки.
— Зови! — почти милостиво кивнул "Законный Император".
Пока бесконечно кланяющийся слуга просачивался в едва приоткрытую дверь, Колдун подумал, что его нужно бы казнить. Слишком уж пристально он смотрит. А вдруг догадается о подмене? Впрочем, с этим можно было погодить.
— Посмотрим, заподозрит ли что-нибудь этот… Который с вестями… — пробормотал Старик.
VIII
На этот раз дверь уверенно открылась, чуть ли не нараспашку. В кабинет вошёл моложавый спокойный мужчина с непримечательной внешностью. Одет он был тоже неброско. Грейф Нюд не стал особо разглядывать незнакомца, лишь отметил про себя, что Цервемза набрал себе неплохой штат осведомителей.
— Говори! — слегка кивнув, разрешил Колдун.
— Сир, сегодня ранним утром несколько моих людей видели, как около вашего окна летал лежбик.
Старик вздрогнул.
— Значит, мне не показалось… — пробормотал он одними губами.
— Простите, сир? — шпион решил, что просто не расслышал.
— Так… ничего… Куда же он делся?
— Судя по всему, направился в сторону Дросвоскра. Недалеко от Ванирны его потеряли из виду.
— Интересно, что он тут делал?
— Не знаю, сир. Однако, очевидцы говорят, что на спине он нёс громадного чёрного кота. Полагаю, что это досужие враки, но вы велели докладывать о любых странностях…
— Отчего же мне не сообщили сразу? — в голосе "Цервемзы" зазвучал гневный металл.
— Мы решили проследить… — рассудительный тон осведомителя из спокойного стал робким.
— Ну-ну… Упустили вы его. За это придётся расплатиться! — он хлопнул в ладоши.
На пороге появились солдаты…
IX
Оставалось ещё одно дело. Колдун вызвал к себе камердинера. Долго и внимательно смотрел ему в глаза. Едва заметно щёлкал пальцами. И беззвучно шевелил губами. Слуга сдался не сразу, но, в конце концов, чары на него подействовали.
— Ты странно себя ведёшь, — заявил Старик. — Объяснись!
Лакей побледнел. Ссутулился. И тихо проговорил:
— Со вчерашнего дня вы сильно изменились, сир. И я даже знаю почему…
Грейф Нюд налил себе вина и небрежно произнёс:
— Почему же?
— Я всё знаю. Как погиб Законный Император. И про зеркало тоже… Я видел не всё, но этого было вполне достаточно, чтобы понять.
— Почему не сказал сразу?
— Я думал, так надо…
— Похвально! — одобрил Правитель. — Кто-нибудь ещё знает?
— Нет… сир! — дрожа, произнёс камердинер.
— Отлично! Не бойся. Огненное зелье тебе не грозит. Если, конечно, ты согласишься изображать моего Советника. Ну, то есть меня самого, — странно хихикнул Грейф Нюд.
— Это большая честь для меня…
— Тогда давай-ка выпьем хорошего винца, а потом свяжем ветки. И раз уж ты почти что я сам, занимай-ка моё кресло!
Слуга испуганно сел на самый край. Волшебство волшебством, а страх — страхом…
Колдун взял два кубка. Налил оба почти до краёв:
— Выбирай!
Слуга осторожно протянул руку к тому, что стоял ближе к господину. Грейф Нюд взял второй и приветственно поднял его:
— До дна! — и осушил свой.
Камердинер последовал его примеру:
— Чýдное вино! — сказал он, с сожалением заглянув в пустой кубок. — И чуднóе…
Он рухнул, не договорив. Колдун склонился над умирающим и прошептал ему в ухо:
— Со слугами ветки не связывают. Ими повелевают! Но своё обещание я сдержал. Быстрый яд всё-таки лучше огненного зелья…
Собираясь ко сну, Правитель собрал всех слуг. Двоих отослал похоронить своего камердинера, у которого внезапно остановилось сердце. Остальных внимательно оглядел. Выбрал одного:
— С этого дня будешь мне прислуживать…
"Всё! Ближайшие дни — никакого волшебства!" — думал Колдун, засыпая.
О том, что Кайниол не появился, он так и не вспомнил.
БЛИЗНЕЦЫ
I
Несмотря на давнишнюю дружбу, Волшебник так и не научился определять, слушает его Художник, или полностью ушёл в работу. Вот и сейчас: один взволнованно, ходил по комнате и говорил, другой — что-то увлечённо рисовал на большом листе. Такая картина разворачивалась в одной из верхних комнат "Гладиолуса" с завидным постоянством. Нынешняя отличалась от прочих, лишь тем, что Кинранст двигался на удивление аккуратно и ничего вокруг не ронял. Очевидно, день был какой-то особенный.
— Представляешь… Сегодня утром Римэ ни с того ни с сего заявила, мол, пора мне идти… Я и ответить ничего не успел, как она исчезла, — Волшебник двигался быстро, а говорил медленно. — Одного не могу понять…Как она умудрилась скрыть свои настоящие сроки?
— Женщина… Да ещё и Прорицательница… — невнятно промычал Художник, покусывая кончик карандаша и слегка отодвигаясь от мольберта. — Ей виднее…
Кинранст становился. Рассеянно посмотрел на друга. Махнул рукой и снова принялся вышагивать туда-сюда.
— Вроде, мы почти не разлучались… Ну, я и думал, что время ещё есть. Отправил бы её в безопасное место…
— Куда? — задумчиво поинтересовался брат Мренд, потянувшись за ластиком. — Ты знаешь более надёжные места, чем Амграмана и Тильецад?
— Ну… может быть… в Цагрину или Тропорс, а ещё лучше… в Мерцающие Проходы. По идее, Римэ должна была там укрыться с самого начала. Да куда там… Ты же её знаешь. "Только с тобой!" — и всё тут! — Волшебник довольно похоже изобразил тон жены. — И, главное, никаких доводов слышать не хотела. Хоть заколдовывай её, в самом деле!
— Ага! Ну и заколдовал бы, — хмыкнул Художник. — Можно подумать, что она от этого более покладистой стала бы. А вот, что-то я не замечал, что всякие магические эксперименты над Римэ сильно прибавляли ей здоровья. Скорее наоборот. Если ей было спокойнее рядом с тобой, хотя тут я её категорически не понимаю, так и славно!
— Тебе легко говорить! Сидишь всю жизнь холостяком.
— Может быть… может быть… — отрешённо пробормотал брат Мренд, что-то растушёвывая прямо пальцем, и без того уже чёрным, и вдруг неожиданно сменил тему. — Слушай, я давно хотел тебя спросить: у нас в Сударбе всяких магов, колдунов и ведунов больше, чем рыбы в Еанокском море, да и мастера есть гораздо сильнее тебя, а Волшебник — именно ты?
Кинранст снова притормозил. Однако понять есть в словах друга подвох не смог. Карандаш с шелестом носился по бумаге. Казалось, Художник совсем забыл о том, что в комнате кто-то есть. Только лукавая улыбка говорила, что он ждёт ответа. Кинранст пожал плечами и с некоторым раздражением ответил:
— Не знаю! Если ты помнишь, я вообще-то всегда был не просто Волшебник, а ещё и Одинокий. И не потому, что тогда у меня не было вообще никого, а потому, что все остальные давно вошли в Конвентус, — заметив, что брат Мренд тихо хихикает, он совершенно растерялся и, наконец-то, уронил какой-то подсвечник. — Да к чему ты клонишь-то?
— К тому, что у меня совершено бестолковый друг… Ты понимаешь, куда она отправилась?
— Ну-у… — на пол полетела табуретка, задетая полой балахона. — Понимаю, конечно… Но, всё равно, волнуюсь… Я уже столько раз терял Римэ, что это стало, как привычная боль… А тут она не одна, да и времена нынче не самые спокойные для того, чтобы рожать.
— Это ты верно подметил, только ведь дети лучше нас знают дни, когда им нужно придти в мир. И потом… После того, как наши женщины получили Великие Дары, им открылась дорога к Светящимся Водам. Не знаю, какие силы там действуют, но ни одно зло не может коснуться ни рожениц, ни малышей. Так что… всё будет хорошо, — Художник отложил карандаши и встал. — Схожу-ка я вниз за вином. Подожди, я скоро!
II
Злосчастное скоро затянулось надолго… Кинранст ещё немного пошарахался из угла в угол, не замечая производимых разрушений. Наконец, без сил плюхнулся в кресло прямо на что-то твёрдое. Ойкнув, он вытащил из-под себя знаменитую папку. Некогда превосходный кожаный переплёт носил на себе следы многих передряг, из которых неосторожность разных рассеянных волшебников была самым малым злом. Шелковистая поверхность была потёрта. Латунные заклёпки и замок — потускнели.
"Интересно… Сколько лет мы знакомы? У него этих папок, планшетов и альбомов должно быть уже больше трёхсот штук. А этот чудак всё одной и той же пользуется!" — удивился Волшебник.
Немного подумав, он решил сделать другу приятное и в два движения обновил старый переплёт. Немного полюбовавшись своей работой, Кинранст отложил папку и отошёл к окну. Когда вернулся, увидел, что она вернула себе изначальный потрёпанный вид. Решив, что просто не закрепил чары, Волшебник повторил колдовство. Стоило ему отвести взгляд в сторону, как потёртый переплёт занял своё законное место. Третий раз Кинранст экспериментировать не стал… В конце концов, предмет с такой заслуженной биографией, имел право на свои причуды.
Устроившись всё в том же кресле, Кинранст начал от нечего делать перебирать рисунки. Начало не вызывало особенного интереса. Хотя…
Лестница, ведущая на первый этаж "Неудавшегося гладиолуса", выглядела так, словно по ней только что прошли чьи-то торопливые ноги… Потом был сад, чью красоту заметило лишь боковое зрение… Спуск к Песонельту, заросший мягкими душистыми травами…
Эти, прекрасно знакомые Волшебнику, уголки были изображены настолько искусно, что, казалось, сохранили и утреннее тепло земли, и стрекотание кузнечиков, и даже аромат травы.
Дальше, в основном, шли тоже пейзажи, но места уже были неизвестные.
Лесная тропинка… На ней женский силуэт, почти скрывшийся в сгущающейся чаще… Поляна… Холм или скала поросшая кустарником… Небольшая щель между камнями-стражами… Снова женщина, очевидно раздумывающая входить или нет…
Он вгляделся повнимательнее. "Римэ!" — охнул он, одновременно боясь, и спугнуть жену и перевернуть лист.
Озерцо… Клубы тумана бережного и тёплого даже на рисунке… Роженица, входящая в воду…
Мужчина вдруг услышал, как любимый голос выводит странную гортанную мелодию. Он никогда не слышал, чтобы Римэ, настолько растворялась в музыке.
Странный танец. Бесконечный, как породившая его песня и совершенный, как само творение…
Лист за листом, мелькали перед глазами. Не то, как мгновения, не то, как века…
И тишина…
Брат Мренд был достойным воплощением Оделонара. Мастер умел изображать всё, даже запахи и звуки. Или их отсутствие. Волшебник долго сидел, заворожённый рисунком…
Снова пение… Круговорот неуловимого танца… Окончательное безмолвие, нарушаемое лишь сверкающим пением озерца… Руки Римэ, принимающие из воды ребёнка… Двоих…
Забыв обо всём, Кинранст смотрел на спящих жену и детей.
— Значит, их двое… Это с Изначальных времён считалось хорошей приметой! — отчего-то шёпотом сказал Художник, давно стоявший за плечом у друга. — Похоже, я не зря ходил к Рёдофу и ждал, пока он возится, откупоривая новую бочку. Нам с тобой есть, что отпраздновать!
И протянул ему кубок.
— Ты так говоришь, словно не видел, что рисовал… — очумело произнёс Волшебник, залпом выпивший две порции подряд.
Он был так потрясён происходящим, что не только хмеля не почувствовал, но даже жажду не утолил.
— Видел, наверное… — смутился брат Мренд. — Всё равно — чудо!
— И что теперь? — спросил Кинранст, который пока не мог свыкнуться со своим отцовством.
— Судя по тому, где они родились, примут Великие Дары, — Художник пополнил кубки. — Девочка вырастет Прорицательницей, мальчик — станет Лекарем. А может быть, их выберут другие ремёсла… В конце концов, это — не пророчество, а пожелание… Как вы их назовёте-то?
— Так вроде они должны свои имена сами назвать… — растерянно проговорил Волшебник. — Разве, нет?
— Поживём — увидим! — уклончиво ответил брат Мренд. — Я ведь этот Обряд только по видениям знаю…
III
— Когда я был совсем маленьким, думал, что самое трудное — набраться терпения и ждать. Став старше, понял, что переживать потери — нелегче. Прошло совсем немного времени, и оказалось, что самое тяжёлое — надеяться, вопреки всему, — рассказывал Император, скорее, окаменевшей Оканель, чем Таситру, третий день не отходившему от друга.
— Это ещё не всё, сир! Настоящие испытания начинаются только сейчас. Тебе снова предстоит и ждать, и терять, и надеяться. А ещё тебе придётся научиться прощать себя. По крайней мере, за то, в чём ты не виноват, — Советник осторожно смахнул сухой листок с плеча статуи. — Однако думаю, что всё это сущая чепуха по сравнению с тяжестью окончательной победы, когда долго будет казаться, что не война закончилась, а жизнь потеряла главный смысл.
— М-да… Простить себя сложновато… — пробормотал Кайниол, глядя на застывшую фигуру жены. — Особенно, если понимаешь, что не в силах ничем помочь…
Он резко встал и пошёл прочь от фонтана. Друг последовал за ним. Император брёл по извилистой дорожке, не замечая ничего вокруг. И сосредоточенно молчал. Потом всё-таки спросил:
— Ты действительно считаешь, что я живу только ради этой войны? Вот как раз после неё и начнётся самое главное, — говорил он искренне, но голос его звучал неуверенно.
Таситр немного помолчал, подбирая слова:
— Полагаю, что сейчас большинство думает, примерно, как ты. Я — тоже. Только потом вместо великих решений и подвигов придёт самый обыкновенный быт.
— Мы просто забыли, что это и есть жизнь. Когда не нужно постоянно бояться за своих… — тихо проговорил Император. — Кстати! Я давным-давно не бывал в "Гладиолусе". Надо бы и наших проведать и вообще… Может, там мне хотя бы немного полегчает…
— Отлично! По дороге и поговорим, — подхватил его идею Советник. — Интересно, кто без меня тётушке Шалук на кухне помогает?
Друзья шли по вечерним амграманским улицам, наслаждаясь первой за несколько дней прохладой. Кайниол молчал, вспоминая, как года три назад в такой же вечер, он нёсся той же дорогой, во всё горло распевая весёлые песни… Тогда он и вообразить не мог, куда этот путь выведет. Так же, как сейчас он не мог себе представить, что когда-нибудь боль и тревога покинут сердце, а небо не будет печальным… Об Оканель он старался не думать…
Таситра занимали совсем другие мысли. Он с грустью сознавал, что когда весь Сударб вернётся к своим привычным занятиям, ни внук Мэнигского Садовника ни Шут из Ванирны не смогут себе позволить такой роскоши. Их двоих выбрали другие дороги.
Он не сразу расслышал, о чём говорит Кайниол.
— Кто бережёт Воды Без Плеска, мы знаем, — Император начал загибать пальцы. — В Немыслимых Пределах не осталось даже намёка на оньрек. Дюки только моего знака и ждут. А вот, чего жду я — непонятно…
— Не торопись! — Советник положил руку ему на плечо. — Я понимаю, каково тебе, но душа у меня не на месте.
— Осторожность — вещь хорошая, но как бы нам не прозевать подходящий момент для удара. Если Правителя и Колдуна разделить, мы с ними должны справиться без особого труда.
— Легко сказать! — Таситр пожёвывал длинную травинку. — Не явимся же мы к ним с нижайшей просьбой, мол, не согласятся ли почтеннейшие господа Узурпаторы разойтись в разные стороны, да оружие сдать. И подождать, покуда, мы их перебьём. Так, что ли?
Кайниол живо представил себе эту картинку, и по его лицу пробежал лёгкий отсвет улыбки:
— Ну, это ты, положим, хватил! Сами они, конечно, не сдадутся. И войска у Цервемзы отличные. Но ведь мы-то тоже не с вилками-ножами воевать выйдем!
Советник слегка хмыкнул. Зло отбросил стебелёк. Потом стал совершенно серьёзен и спросил:
— Ты хотя бы приблизительно представляешь, сколько народу поляжет при первой же такой вылазке?
Император ответил не сразу. Он понимал, что друг прав, но тогда выходило, что они снова в тупике.
— Многовато… Но, если сражение всё равно неизбежно, то чего или кого мы должны ещё ждать?
Они уже шли по саду при гостинице. Внезапно перед ними появился слегка пошатывающийся Тийнерет:
— Полагаю, сир, что меня-у! — от усталости и волнения он заговорил на жуткой смеси безмолвного и кошачьего наречий.
— Ты куда делся в тот вечер и откуда, взялся сейчас? — вместо приветствия спросил хозяин, подхватывая мохнатого вояку на руки.
— Можно сказать, что прямо с небес, — донеслось откуда-то из самой гущи кустов.
Оттуда вышел слегка утомлённый, но по-прежнему элегантный лежбик. Коты были настолько возбуждены, что начали говорить одновременно. Подвывая и перебивая друг друга, Синий и Чёрный попытались хотя бы вкратце пересказать события последних дней. Получилось это у них настолько неважно, что Император рукой на них махнул:
— Пока я понял лишь то, что вы оба молодцы и герои. Совершили кучу подвигов и почти двое суток летели из Мэниги сюда. Так?
Оба зверя мгновенно утихли и галантно склонили головы.
— Кажется… Да нет… Именно так… Насколько я понял из этой кошачьей симфонии… — проговорил Советник, который никогда не терял хладнокровия и лучше владел безмолвной речью. — Короче… Тийнерет смог убить Цервемзу…
— Так ли? — переспросил Император.
Кот вырвался из его рук и начал яростно намываться. И только приведя себя в идеальный порядок, соизволил торжественно заявить:
— Да, сир! Мой враг мёртв. И я уничтожил, его не запачкав лап… Как и было предсказано. Если честно, боя вообще не было. Я полночи болтал с этим уродом. Морочил его дурацкую голову. Сбивал с толку и запугивал. Устал даже. Довёл гада до того, что он сам огненного зелья нахлебался. Вспыхнул и в момент рассыпался пеплом. Так что я оказался почти не при чём… — смущённо проговорил Чёрный. — Правда, до этого мне пришлось истребить кучу стражников. И даже, как не жаль, бестолковых юнцов из той самой Развесёлой Четвёрки, которая захватила жену Вашего Величества. Но это уже такие тонкости, с которыми мне придётся разбираться самому…
Он замолчал, поскольку в срочном порядке вспомнил, что не до конца домыл манишку и левое ухо.
Император некоторое время потрясённо молчал. Потом снял шляпу и преклонил колено:
— Я твой вечный должник, Тийнерет из рода Синих Котов!
— То-то! А то помнится, кто-то меня самым бесцеремоннейшим образом поперёк пуза таскал… — польщённо промолчал зловредный зверь. — Да ещё по столам шариться не позволял… Мол, котам не положено…
Таситр наблюдал эту сцену с самым солидным видом, внутренне давясь от смеха.
— Погони-то за вами не было? — спросил он.
— Во-первых, мы были крайне осторожны. Во-вторых, кому же в голову взбредёт гоняться за клочком неба? — романтически возвёл глаза Лежбик. — Да и догнать меня непросто. Даже с немалой ношей на спине.
Животные опять разгорячились и начали объяснять всё в подробностях. Советнику, наконец, удалось перекричать котов:
— Вот что, — безапелляционно заявил он. — Пошли в дом! За ужином всё обсудим.
IV
Первое, кого они встретили, войдя в кухню, была тётушка Шалук, как всегда тащившая в большой зал необозримую груду снеди.
— Пришли, хорошие мои? Вот и молодцы! О ваших делах уже все знают и здесь и в Тильецаде. Тийнерет со своим синим другом предупредили. Так что у нас сегодня много гостей, — выпалила толстушка, ничуть не удивившись. Вручив Таситру изрядную часть поклажи, и ободряюще потрепав Кайниола по плечу, она продолжила. — А у нас тоже новость. Радостная! Римэ двойню родила! Не сегодня-завтра от Светящихся Вод возвратится.
— Добрый знак! — сказал Император, и неожиданно даже для себя рассмеялся. — Теперь уж точно придётся повременить с наступлением. Дождёмся, пока дети Дары примут. Если Круг Справедливости, созданный одной девочкой, уничтожил Озеро Без Плеска, то последствие действий Близнецов, даже страшно представить. А даже, если ничего особенного не произойдёт, то хотя бы малыши окажутся под защитой.
— Да и как себя поведёт новый Правитель наших пленных провинций, тоже неплохо понять, — тихо шепнул Советник. — Без Цервемзы Грейф Нюд у власти долго не продержится. Так что дадим ему возможность наделать непоправимых ошибок. А там, глядишь, он нас и на Лоза выведет…
…Как в старые добрые времена, Кайниол сидел за общим столом, в кругу тех, кто был дорог сердцу. Чтобы почувствовать себя совсем дома, он выбрал место рядом с братьями, отцом и дедом. Поздравлял Кинранста. Вместе со всеми радовался первой общей победе. Чествовал Тийнерета и его златоглазого друга, принципиально расположившихся во главе стола. Точнее говоря, чинно восседавших прямо между тарелок, бутылей и кубков.
Бурчал неисправимый Рьох. Дети и юные дюки болтали между собой. Тильецадцы что-то чинно обсуждали с Хаймером и братом Мрендом. Рёдоф подносил всё новые кувшины. Сновала в кухню и обратно Шалук в сопровождении раскрасневшегося Таситра и какой-то незнакомой рыженькой девушки. С веснушками и кудряшками…
Император думал о том, что ещё какой-нибудь год назад был бы страшно расстроен, если бы такие важные вести принёс в "Гладиолус" не он, а кто-то другой. Каким же он тогда был маленьким и глупым!
Он смотрел на радостные лица людей и дюков, и понимал, сколько у него друзей и верных подданных, готовых в любой момент пойти в бой. Его, Кайниола, именем и по его же приказу. Чувствовал он и то, что это последняя передышка перед решающим боем, от исхода которого зависит судьба сразу нескольких миров. Не знал он лишь одного, кто из сидящих за столом, вернётся из этой битвы…
"Ок-ан-ель! — стучало его сердце. — Слышишь ли ты? Первый шаг сделан благодаря тебе! Ок-ан-ель…"
И всё-таки Кайниол был почти счастлив. Не потому что, а вопреки… Наверное, как и все в этом зале.
V
Ларьигозонтская долина пережила многое, да и видела немало. Солдаты и купцы, дюки и люди, Квадры и исцелённые волшебники прокладывали свои тропы. Войны и мирные дни сменяли друг друга Дети, некогда игравшие в густых травах, становились стариками. Строились, разрушались и снова восстанавливались Тильецад и Амграмана. Долина лежала между ними, спокойная, как озеро и вечная, как память. Теперь на её просторе разыгрывалось невиданное доселе действо. Впервые обряд Посвящения проходил не в Немыслимых Пределах, а здесь — между Амграманой и Тильецадом. Собравшиеся на церемонию дюки пели, создавая радостный световой шатёр. На этот раз он получился ещё прекраснее, оттого, что к гулким голосам длиннолицего народа примешивался глуховатый голос земли.
Рождение близнецов, тем более девочки и мальчика, было большой редкостью, почти чудом, а потому почиталось знаком, предвещающим добрые перемены. Сами же дети слыли отмеченными руками Творящих и Хранящих.
Детям Римэ и Кинранста предстояло принять Дары из рук своих родителей. Такого в Сударбе тоже ещё не бывало. Волшебник, нёсший малышей, был настолько сосредоточен, что шёл на удивление легко. Проходя на своё место на помосте, он никого не задел и ничего не уронил, несмотря на длинный плащ, развевавшийся за плечами.
Прорицательница тихо улыбалась, глядя в одну ей известную даль.
Задолго до Изначальных Времён существовали только Великие Воды, пытавшиеся оживить пустоту, да ещё Свет, усердно разгонявший мрак, царивший кругом.
И вот однажды Воды расступились и на берег ступили девушка в белых одеждах и юноша в синих. Оба были прекрасны и мудры, но печальны их лица:
— Много ли смогут сделать один Творящий и одна Хранящая? — сетовали брат и сестра, оглядывая неуютное пустынное пространство, которое им предстояло обживать.
— Немало, если им на помощь придут ещё одна Творящая и один Хранящий! — раздались сразу два голоса.
Пока Близнецы пытались понять, кто им ответствует, вокруг сгустился тёплый Свет, откуда им навстречу вышла не менее прекрасная пара. Девушка была облачена в жёлтое, юноша — в красное.
Века, краткие как мгновения, смотрели друг на друга юные божества. И стали Творящие мужем и женой. То же произошло и с Хранящими. В дивную музыку превратилась их любовь. Радостным и цветущим стал их первый дом.
Тогда решили Творящие и Хранящие испытать свои силы. Для начала они объединили оба источника, откуда были родом — растворился Свет в Воде и Вода в Свете… Так возник Родник, откуда берёт начало Река, Объединяющая Миры. Так были созданы Светящиеся Воды, помогающие родиться и дающие защиту.
Позднее, когда были созданы дюки и люди, Четверо решили поместить Светящиеся Воды между мирами, чтобы не было споров о том, кому они принадлежат. И не существовало силы, способной осушить Источник или погасить его сияние.
Даже Лоз в пору своего могущества не сумел, как ни старался, осквернить Светящиеся Воды. Единственное, что он смог сделать — это отобрать у людей память, чтобы не могли они рождаться под защитой Творящих и Хранящих и получать Великие Дары…
Видение растаяло. Взгляд Римэ снова вернулся в долину…
…Взволнованный, а потому чрезвычайно торжественный отец как раз передавал детям Речь. Сначала безмолвную, а потом и явную…
…Потом пришло время матери помочь малышам принять Имена. Девочка назвалась Ярвем и сказала, что станет Хранительницей Памяти. Мальчик выбрал имя Гудр, и решил, что он должен всегда появляться рядом с теми, кто окажется в беде…
Дюки удивлённо переглядывались. Их дети никогда не называли ничего, кроме своих Имён. Дочь и сын Волшебника и Прорицательницы обозначили ещё и свой Путь. Было ли это новым знанием, свойственным только людям, или всё произошло, потому что Дары принимали именно Близнецы, показать могло только время. Однако и это сочли славным знамением.
…Оказалось, что и защищены они по-другому: Круги Справедливости разгорались очень медленно, зато светили ярче обычного и переплетали свои сполохи, создавая ещё один, общий, Круг…
Обряд давно закончился, плавно перейдя в пир. Кинранст улучил момент и, на удивление ловко проскользнув между столами, подошёл к брату Мренду. Тот, не отрывая глаз от работы, подвинулся. Волшебник кивнул. Пристроился рядом. Доверху наполнил кубки, не пролив при этом ни капли. Протянул один другу и без предисловий сказал:
— Знаешь… Я, оказывается, страшный трус. Последние дни только и думал о том, что потеряю Явную Речь, когда передам её детям… Внутренне готовился, а смириться не мог… Даже удивился, когда понял, что как прежде могу говорить… Смешно, правда?
Художник внимательно посмотрел на него. Пригубил вино. И с серьёзным видом ответил:
— Действительно забавно… А с чего, позволь полюбопытствовать, ты вдруг решил разучиться говорить, как большинство людей?
— Так произошло с Первооткрывателем… — неуверенно пробормотал Кинранст. — Ну, я и…
Брат Мренд поперхнулся вином. Прокашлялся. И действительно рассмеялся:
— Ну, ты даёшь! И это мне говорит тот самый знаменитый Волшебник, который был неуловим для Конвентуса и Квадр? Или я беседую с мальчишкой, который только что своё первое заклинание сочинил? Тебя не Одиноким, а Бестолковым нужно было прозвать!
Кинранст обиженно вспыхнул:
— Но ведь так было…
Художник обнял друга:
— Ну, прости-прости! Просто я не мог себе представить, что ты будешь так переживать. Хаймер был в плену. После пыток. Да ещё и под действием того снадобья, которое дал ему Оценрол Тарб. И не забудь, что на Обряд он мог попасть только через сон… Так, что… Хотя ты ничего не потерял… Зато… — он примирительно подлил Волшебнику вина. — Похоже, ты обрёл кое-что новое!
— М-мм? — вскинул брови Кинранст, ожидавший подвоха.
— Да предметы перестал раскидывать! — выпалил брат Мренд.
Тут оба друга расхохотались так, что на них стали оглядываться…
…Дюки продолжали петь. Теперь уже просто так. Радостно вторила им долина.
VI
Эту ночь Кайниол решил провести в "Неудавшемся гладиолусе". Комната, как будто и не переживавшая пожара, встретила своего бывшего хозяина привычным теплом запахов. Все вещи лежали на тех же местах, как будто ожидали его возвращения. Он почти не бывал здесь с того дня, когда сбежал в Мэнигу. Юноша долго не решался войти, пытаясь понять, что же всё-таки изменилось. То ли он уже привык к большим залам, то ли комната стала меньше, то ли он просто вырос…
Император плотно замкнул дверь. Скинул обувь и, не раздеваясь, упал на постель. Усмехнулся, вспомнив, как в детстве получал за это нагоняи. Он безумно устал за день, но долго не мог сомкнуть глаз. Воспоминания вились, как назойливые насекомые. Мысли возвращались то к матери, то к Оканель, то уводили в Мэнигу, то плутали по бесконечным временным прибежищам, заменявшим дом в пору скитаний…
Кажется, снова надвигалась гроза. Во всяком случае, становилось всё более душно…
Кайниол открыл окно. Вспрыгнул на подоконник. Свесил босые ноги в сад и соскользнул на тропинку. Раньше он всегда так убегал из дому. Не потому, что было необходимо, а так… из ухарства. Сейчас он сделал это просто по привычке. Мелкие камешки нещадно кололи стопы, последнее время привыкшие к мягкой обуви и гладким дорогам. Он собрался было повернуть обратно. Потом передумал. "Обтерплюсь! — усмехнулся он. — Тоже императорский сынок выискался!" И действительно, вскоре он перестал замечать неровности.
Он шёл и шёл, а сад всё не кончался. Кайниол решил, что непременно должен дойти до конца. Зачем? Кто его знает… Просто, должен и всё.
Тропа то расширялась так, что могла бы пропустить всадника, то резко сужалась ровно настолько, что между деревьями едва протискивался худенький юноша. Вокруг стояла почти непроглядная темнота, но ощущение важной цели, вело Императора вперёд и вперёд. Странное дело, усталость уже не так донимала молодого человека… Один сад сменялся другим. Тот — третьим, четвёртым и так далее… Кайниол уже научился различать их границы. К тому же, несмотря на то, что едва перевалило за полночь, вокруг стало заметно светлее.
И вот, когда он почувствовал, что растворяется в дороге, становясь её неотъемлемой частью, тропа закончилась, а точнее, превратилась в городскую улицу, прямую, как стебель гладиолуса. Точнее говоря, это была аллея, поскольку в чуднóм городе не было ни одного дома — только сады. Они были много прекраснее амграманских, но юноша шёл мимо них, почти не замечая…
В самом конце улицы показалась женская фигура. Не узнать её было невозможно.
— Оканель… — прошептал Император. — Оканель! — закричал он в полный голос.
И бросился к ней.
Внезапный порыв холодного ветра ударил ему в лицо. Такой же попытался остановить юную женщину. Но они бежали друг другу навстречу. Всё быстрее, разгоняя ветер. И окликая друг друга, словно боясь потерять из вида…
Дышать становилось всё труднее…
Кайниол проснулся то ли от духоты, то ли от того, что оказался на краю и без того неширокой кровати. Этого не могло быть, но рядом была Оканель…
Если обретённого — не отнять, то… что же говорить о возвращённом?
…Когда назавтра они пришли во дворец, статуи у фонтана больше не было…
ПОВЕЛИТЕЛЬ
I
Грейф Нюд не хотел признавать, что попал впросак, и до Кайниола теперь не добраться. Нужно было искать другой выход, а голова категорически отказывалась думать. Время уходило в никуда. Два дня прошли в бессмысленной суете. Колдун развлекался тем, что постоянно менял внешность, щеголяя перед царедворцами то в своём обличии, то изображая Цервемзу. Толку от этого не было никакого, но, по крайней мере, Правитель был хоть чем-то занят. На третий день этот маскарад стал ему надоедать — уж больно много сил отнимало каждое перевоплощение, а слугам было совершенно безразлично, чьи приказы исполнять. Стоило остановиться на каком-нибудь одном образе. Старик заперся в императорском кабинете и долго вертелся перед зеркалом. Несколько раз он менял личины, выбирая, чья внешность больше ему подходит. Цервемза выглядел более представительным и даже породистым, зато Грейф Нюд был привычен, как удобная одежда, которую носишь, не замечая, словно вторую кожу. Глубоко вздохнув, Колдун вернул себе прежний облик. Потом не без сожаления уничтожил зеркало…
Утром четвёртого дня он проснулся совершенно разбитым и не выспавшимся. В Мэниге стояла немыслимая жара, а Колдуна бил жесточайший озноб и одновременно бросало в пот. Сначала он подумал, что заболевает. Он укутался в плащ и принялся хлебать разные зелья, запивая их подогретым вином. Обычно это помогало. На этот раз холод не только не отступал, напротив, становился сильнее. Противная влага всё выступала на теле. Поначалу он пытался вытереться и переодеться, но и полотенца и одежда оставались сухими. А пот всё тёк и тёк… Старик попытался не обращать внимания на свою хворь. Он сидел, ни о чём не думая, и бездумно листал одну из своих колдовских книг…
Капля упала со лба и прожгла фолиант насквозь, пройдя даже сквозь переплёт. И тут Колдун всё понял… Никакой это был не пот, просто в Сударбе произошло нечто, заставившее Воды Без Плеска выйти из берегов. Он достал свой флакон с водой и быстро плеснул на книгу. Стук камешка, покатившегося по полу, подтвердил его подозрения.
— Мы в опасности! — неожиданно раздавшийся откуда-то изнутри голос, поначалу испугал Грейфа Нюда.
Воды впервые заговорили с тем, кто их берёг.
— Что произошло?
— В Дросвоскре появилась двойня, родившаяся… — голос в ужасе умолк.
— …у Светящихся Вод, надо полагать?
— Да. Они получили Дары. И создали Круг. Сильнее, чем уничтоживший наше Озеро. Они не должны жить.
— Это понятно… Что ещё?
— Мы хотим властвовать. Нам нужен Лоз.
Колдун лихорадочно соображал.
— Значит так… — наконец проговорил он. — Для начала я должен согреться и высохнуть. Иначе… всё кончится прямо сейчас.
Он снова открыл свой флакон.
Озноб мгновенно прекратился. Холодные капли, покрывавшие тело, исчезли.
— Так-то лучше! — хмыкнул Старик. — Лоз вам, значит, нужен? Мне тоже… Так же, как и власть… Только как его найти?
— Просто иди. И придёшь. Так же как пришёл в самый первый раз.
Грейфа Нюда передёрнуло от воспоминаний. Он немного помолчал. Перевёл дух. И всё-таки спросил:
— Так. Предположим, я доберусь до Рассыпавшегося. Как его собрать?
Его пробрала лёгкая дрожь, подобная язвительному хихиканью.
— Твоими стараниями Лоз уже собран. Почти. Ему не хватает лишь одного — нашей силы. Пока же он заперт в своей вотчине. Длинномордые потрудились. Если не поторопишься, он нападёт первым. Он тоже хочет власти. А теперь ещё и свободы.
— Давно это произошло?
Новая волна чужого смеха прокатилась по телу Колдуна.
— В тот самый момент, когда ты впервые примерил на себя личину Законного Императора. Теперь ты — тот самый Подменыш…
— Вот как… Неужели, мой бывший Повелитель умеет говорить правду? — рассеянно пробормотал Грейф Нюд.
Вслушиваться в невнятный ответ, исходивший из глубин его существа, он не стал.
II
Наверное, дорога была длинна и трудна, Старик этого не замечал. Так же как не знал, вели его Воды или собственные воспоминания.
Он просто шёл… Шёл… И шёл… Сначала через Мэнигу — в обратном направлении от Песонельта. Встречаться с текучей водой, тем более с этой, он пока не рисковал… Потом через заболоченный чахлый лесок… В пещеры… По узким проходам… Сумрачным залам…
Подчиняясь одной цели, он неутомимо двигался вперёд. Безошибочно, как опасное животное. Нет… скорее, как неумолимая стихия, готовая в любой момент смести любую преграду. Правда, ни одного препятствия, кроме запаха враждебной магии, он так и не встретил. Не обращать же внимание на невидимые заслоны, расставленные длинномордыми!
Пустые пещеры, не принадлежавшие ни одному из миров, закончились…
Начались владения Лоза…
Чем ближе подходил Колдун к убежищу своей жертвы, тем меньше человеческого оставалось в его душе. Умерли все страхи и страсти… Да и могло ли быть иначе? Приняв в себя Воды Без Плеска, он почти полностью растворился в их мраке, став лишь оболочкой. От прежнего Грейфа Нюда осталась лишь жажда абсолютной власти. Удвоенная, ибо совпадала с желанием Вод.
Зал сменялся коридором… Коридор — залом… Снова и снова…
Колдун шёл, ощущая, как расправляются плечи, походка становится твёрже и увереннее. Если бы он мог себя видеть со стороны, то вряд узнал бы: морщины разгладились, волосы потемнели, спина выпрямилась… Только глаза оставались прежними. В них не было ни стариковской мудрости, ни юношеского любопытства. Вообще ничего. Только холод и мрак.
Впрочем… Даже если Грейф Нюд и осознавал происходящие перемены, ему уже не было никакого дела до того, каким стало его тело. Он не возвращал, а всего лишь отбирал у своего бывшего Повелителя отобранное…
Последний подземный зал был громаден, как поле, и зловещ, как грозовая туча. Серые своды нависали так низко, что заставляли любого проходящего невольно склонять голову. Любого, но не Грейфа Нюда. Он горделиво шагал, едва не задевая головой каменный потолок.
Бесконечная пещера неожиданно закончилась глухой стеной без малейшего намёка на проход. Колдун притормозил лишь на несколько секунд. Уверенно протянул руку в сторону камня. Воды всё поняли и в одно мгновение уничтожили преграду.
В комнату Лоза вошёл не Берегущий Воды, а Властитель.
III
Помещение оказалось непривычно чистым. Точнее говоря, в нём больше не было пыли. Ни одной частички. Вместо этого посреди комнаты, возвышался некто, похожий одновременно на человека и на гигантский оньрек. Существо было настолько громадно, что почти упиралось своей головой-вершиной в высокий свод комнаты. От Собравшегося веяло холодом и могуществом. Он казался бы воплощением власти, если бы не слегка размытые контуры, придававшие ему несколько неуверенный вид. Чудовище смотрело на вошедшего пустыми, не имевшими цвета, глазами, в глубине которых плескалась тень удивления.
— Я не звал тебя! Ещё не время… — начал было Лоз.
Вместо ответа Грейф Нюд медленно поднял раскрытые ладони и направил их в сторону бывшего Господина. Воды Без Плеска послушно потекли с пальцев Сберёгшего их до этого часа.
Сперва осторожно… Капля за каплей… Словно опасаясь прикасаться к Собравшемуся… Всё быстрей и быстрей… Хлынули, как безнадёжный осенний ливень, и устремились к своему порождению, растворяясь в нём и, становясь, частью его существа…
Человек-растение жадно тянул ветви и впитывал вековую силу тьмы, несправедливости и смерти. Очертания сгустились. Тело Лоза стало плотным. И уже не выглядело таким гигантским. Зато обрело невиданную мощь.
— Довольно! — прогремел повелительный голос. — Я вернулся. А теперь я достойно отблагодарю тебя за всё…
Собравшийся напрягся, готовясь к нападению.
Грейф Нюд сомкнул ладони, останавливая Воды. Потом шагнул к Лозу. Снова раскинул руки. Так широко, словно хотел его обнять. Коснулся ветвей…
Они мгновенно вросли в ладони Колдуна, образовав с ним единое целое. Он слегка опустил руки и начал затягивать гигантский оньрек в себя.
Собравшийся непонимающе воззрился на своего бывшего слугу. Дёрнулся, пытаясь вырваться. Удивление сменилось ужасом. Лоз угрожающе взревел и начал лупить врага самыми сильными сучьями. Любой из таких ударов оказался бы смертельным не только для человека, но и для дюка. Но каждая ветвь, касавшаяся Колдуна, как будто прилипала к нему, и не могла уже вырваться…
Грейф Нюд даже не шелохнулся. Он стоял и спокойно смотрел, как тонут в его ладонях ветка за веткой.
Лоз всё ещё силился высвободится. Наверное, он больше не хотел властвовать. Только жить… Он обречённо вырывался… Дёргался… Трепыхался… Вздрагивал… Однако каждое последующее движение отбирало всё больше и больше сил… Он становился всё меньше и меньше…Исчезал в руках Повелителя Вод Без Плеска всё быстрее и быстрее…
Когда в пустых глазах побеждённого появилось отчаяние, Грейф Нюд, наконец, заговорил:
— С каких это пор рабы стали вызывать своих господ? — голос его был бесстрастен и тих. — Кажется, ты хотел отблагодарить меня за полное восстановление? Что ж… Лучшей признательностью я сочту твоё окончательное растворение в моих Водах…
Больше он не произнёс ни слова. Просто следил за агонией Лоза. Поглотив последнюю частицу Существа, некогда считавшегося всесильным, Повелитель прислушался к своим ощущениям. Кажется, ничего не изменилось…
Только власть над мирами находилась почти в его руках…
IV
Почти… Это было существенно.
Вековые холод и ненависть Вод Без Плеска, злоба и сила Лоза, человеческие хитрость, гордыня и воля, объединились с троекратным властолюбием в облике Грейфа Нюда. Теперь никто и никогда не мог его победить. Он уже стал Вечным и Великим, но этого было мало — он хотел поработить всё и повелевать всеми. Пора было приступать к разрушению миров, всегда стремившихся к каким-то призрачным добру и справедливости.
"Как будто они где-то существуют!" — хмыкнул Повелитель.
Потом из их обломков предстояло создать мрачное нечто, которое будет послушно только его воле, и ни для кого не станет ни миром, ни светом. Проще всего было выпустить на свободу Воды Без Плеска. Каких-нибудь несколько дней, и они покроют собой Сударб от Кридона до Дросвоскра и от Стевоса до Ванирны. Потом затопят и поглотят Немыслимые Пределы…
Великий не был настолько глуп и прекрасно понимал, что первым, на кого обратится безмолвная ярость Вод, окажется он сам. А если и удастся совладать с безжалостной стихией, она не сможет преодолеть Поток, Текущий. Через Миры, который в Сударбе зовётся Песонельтом. Любое прикосновение к Реке мгновенно убьёт Тёмные Воды. А, значит, и его…
Вечный начал рассуждать вслух:
— Песонельт… Если бы людишки или длинномордые ведали его настоящую силу, то давно бы покончили и с Лозом и с тем, что его породило… По счастью, глупые обитатели обоих миров всегда считали Реку просто рекой… Между тем, Поток обладает собственными разумом и волей и связывает воедино всё, созданное Четырьмя. Одолеть это порождение Светящихся Вод не может никто и ничто… А я всё-таки попытаюсь! — он задумался. — Если поглотить Творящих и Хранящих, и отобрать их могущество, то можно будет слить Светящиеся Воды с Водами Без Плеска. Тогда погаснет Источник и пересохнет Поток. Даже Еанокское море превратится в пустыню. Мне и усилий прилагать не придётся, чтобы уничтожить жителей Сударба и Немыслимых Пределов. Сами передóхнут. Или от жажды и отсутствия пищи. Или сожрут друг друга. Но всё равно вымрут, — он хихикнул. — А нужно было слушать глупого Старика, предвещавшего голод и разруху!
Идея показалась ему в высшей степени разумной. Оставалось её реализовать. Но странное дело… Человеческая часть Повелителя испытывала некое подобие сомнений. Та же, что объединяла Воды Без Плеска и Лоза никак не могла насытиться. Вечный вдруг понял, что ему не хватает мужества действовать самостоятельно.
— А собственно, зачем? — задал он вопрос, окружавшей пустоте. И сам же ответил. — Воды хотят поглощать, а я хочу повелевать!
Конечно, хорошо было бы поработить всех и сразу, но Колдун всегда был терпелив и, умел довольствоваться малым, чтобы достичь бóльшего. Вот и теперь он решил попробовать призвать дворцовых слуг, да собрать вокруг себя сударбские войска. Все. Обречённой Империи они больше не понадобятся, а он будет направлять их впереди себя.
Забыв, что находится не во дворце, он хлопнул в ладоши.
Слаженный топот множества ног раздался почти мгновенно. Он становился всё громче и громче.
И вот в бывших апартаментах Лоза появились первые солдаты…
V
В Сударбе начали твориться совершенно немыслимые события. Настолько невероятные, что Император не мог разобраться к добру это или к худу. Ему нужно было с кем-то посоветоваться.
Кайниол пришёл в "Неудавшийся гладиолус" и сразу направился к Римэ. Она сидела на полу и играла с детьми.
— Прости, что мешаю, премудрая госпожа! — робко начал он. — Мне нужна твоя помощь…
Молодой человек страшно смущался. Впервые пришёл он к Прорицательнице не просто, как друг, а как Император.
Женщина медленно подняла на него ясные глаза. Она долго смотрела сквозь гостя, оценивая, насколько срочное дело привело его в такой ранний час. Затем кивнула:
— Подождите здесь, сир! Я только отведу ребят к тётушке Шалук, да прихвачу чего-нибудь с кухни. Разговор предстоит долгий…
С тех пор, как мальчик занял Престол, Римэ обращалась к нему только как к старшему, отчего Кайниол, так и не привыкший к церемониям постоянно тушевался.
Она отсутствовала всего несколько минут. Императору едва хватило времени, чтобы освоиться. Он неоднократно бывал в этой комнате, и прекрасно знал обстановку, но осматривался, как впервые. Ничего лишнего: скромная удобная мебель, дверь, ведущая в их с Кинранстом комнату, большое зеркало, ваза с цветами — ничто не напоминало о том, что здесь живёт самая могущественная волшебница Сударба.
— Всё! — сказала, слегка запыхавшаяся Римэ, ставя на стол кувшин и два стакана. — Рассказывайте, сир!
Молодой человек придвинулся ближе. Достал небольшую папку. Рассеянно взял стакан, но так и не притронулся к нему…
— Даже не знаю с чего начать… Вчера повсеместно перестало действовать огненное зелье, — Кайниол задумчиво перебирал донесения из пленных провинций. — Буквально через несколько часов после этого, из Сударба исчезли все войска, подчинявшиеся Правителю. Это произошло в считанные минуты. Но самое странное, что примерно в то же время из Мэнигского дворца пропали слуги. И тоже мгновенно… — он, наконец, пригубил вино. — Получается, что Рассыпавшегося больше нет… Вроде радоваться можно, а мне неспокойно. Непонятно, на чьей стороне сила, которая смогла справиться с Лозом…
— Где Грейф Нюд? — прервала его Прорицательница.
— В том-то и дело, что ни коты, ни мои лазутчики не могут сказать ничего внятного. Сведения слишком противоречивы… Наиболее вероятным мне представляется следующее: предчувствуя скорую развязку, Колдун улизнул за пару дней до того, как это всё началось…
Римэ долго сидела, молча прихлёбывая вино.
Император ждал, напряжённо следя, как меняется выражение её лица. Судя по всему, Прорицательница что-то видела. И это ей явно не нравилось.
— Плохо дело, сир. Совсем плохо, — произнесла она, переходя на безмолвную речь. — Старик опередил нас. Он помог Лозу собраться, потом отдал его Водам Без Плеска. Теперь готовится совершить нечто, ещё более ужасное… Точнее пока сказать не могу. Я должна поговорить с братом Мрендом. А вам стоит позвать Окта, Рьоха, Ганора-Звездочёта, Хаймера и Таситра, остальных… кого сочтёте необходимым. Только помните, нужно поторапливаться, — Римэ вновь заговорила вслух. Её мягкий мелодичный голос звучал повелительно. — Не позднее, чем через час все должны собраться!
Кайниол молча поклонился и встал.
Едва они вышли за дверь, как нос к носу столкнулись с Художником. Вид у него был более чем озабоченный:
— Я за вами! — без предисловий заявил он. — Похоже, мы недооценили Колдуна. К нам стучится большая беда. Идёмте! Все уже внизу.
Император растерянно пробормотал:
— Я как раз собирался кинуть клич… Но не успел.
— А я-то на что? — возмутился выскользнувший из темноты Тийнерет. — Брат Мренд сказал, и мы с Синим быстренько всех созвали. Если предстоит погибнуть, то, по крайней мере, не на голодный желудок!
— Ты чудо! — поклонился Император.
Кот довольно лизнул манишку и помчался впереди всех.
VI
Как ни надеялся кот, пообедать толком не получилось.
Рисунков, переходивших из рук в руки, было великое множество. Казалось, брат Мренд неотступно следовал за Грейфом Нюдом, бесстрастно фиксируя каждое его действие.
Дорога, которой шёл Старик… Помолодевший и оттого ещё более безобразный… Обиталище Лоза… Воды восстанавливающие Рассыпавшегося… Грейф Нюд поглощающий Собравшегося… Момент торжества… Великий созывающий слуг и солдат… Люди, исчезающие в ладонях Вечного… Грязная мокрая туча, почти скрывающая Повелителя…
Не то что сердце — глаза и те отказывались верить изображённому.
— Мы намеревались выступить сегодня в ночь. Дюки должны были удерживать Рассыпавшегося в границах его владений. Люди — поймать и уничтожить Грейфа Нюда. Вместе с хранящимися в нём Водами Без Плеска. Гибель Лоза в таком случае была бы предрешена, — будничным тоном говорил Советник. — Увы, я, слишком скептически относился к этому плану. В результате Старик нас опередил. Что он хочет предпринять теперь? — обратился он к Художнику.
— Для начала Колдун предполагает поглотить Творящих и Хранящих. Забрать их силу. Потом двинуться к Светящимся Водам и осквернить их. Как только те погаснут — иссякнет Песонельт — мудрая Река, Объединяющая Миры… — ответила за него Прорицательница. — Тогда Немыслимые Пределы и Сударб обречены… Страшно представить, что будет воздвигнуто на наших руинах…
— Неужели это конец? — отчаянно спросил Кайниол.
— Опять они болтают! — безмолвно буркнул Рьох. — Если, хороший мой, подходишь к концу, нужно начинать сначала… Времени, правда, у нас в обрез.
VII
Окончив войну, повзрослевшие божества попытались уничтожить то лихо, что однажды вырвалось на свободу. Они собрали всё зло в большой кувшин и решили отправить его туда, куда уходят все, закончившие свою жизнь. Но не смогли, потому что Дальний Мир не был их созданием и не подчинялся их воле. Много средств перепробовали Творящие и Хранящие, и ещё больше усилий приложили, но всё было напрасно: боль оставалась болью, ложь — ложью, а зло — злом. Четверо были молоды и ещё не ведали, что могут победить своё порождение, если хорошенько запомнят всё произошедшее и научатся прощать не только других, но и себя. Вместо этого боги совершили свою вторую ошибку, не менее страшную и оказавшуюся роковой. Они решили использовать против изначального зла самое прекрасное, что только знали — Светящиеся Воды, надеясь, что их сияние сможет усмирить стихию.
Дамы зачерпнули несколько пригоршен… Кавалеры плеснули в кувшин немного больше… Там что-то зашипело… Застонало… Завыло… Да и затихло… Сосуд раскололся на мелкие части, а его содержимое образовало крохотное озерцо. Тихое… Тусклое… И такое безобидное…
Поначалу Творящие и Хранящие даже обрадовались, что им, наконец, удалось справиться с напастью. Успокоились божества, считая, что молодым Мирам ничто более не угрожает. Не сразу поняли они, что своими руками наделили зло великим даром рождения. Именно поэтому Воды Без Плеска позднее смогли произвести Лоза. Потому же и Грейф Нюд, став Берегущим, тоже захотел творить. Прошло совсем немного времени, и вместо того чтобы начать пересыхать, Озеро, наоборот, стало набираться могуществом. Затем, впитав в себя частицу разума, таившегося в Источнике, оно вырвалось из-под власти Четверых. Они не смогли с этим ничего поделать. Зато Воды Без Плеска узнали, что должны погасить Светящиеся Воды. Они бы так и сделали, но пока слишком боялись Реки…
Поняв, что натворили, Четверо совсем опечалились. И в этом состояла их третья ошибка. Казнясь новой виной, они страдали всё сильнее. Боги не понимали, отчего Озеро становится всё глубже, а сами всё пополняли его своей неизбывной болью. Только спустя многие столетия они поняли, что победить Воды Без Плеска смогут лишь те, перед кем не нужно будет оправдываться. Люди или дюки, которые просто любят свои Миры, и борются со злом как таковым — кому есть, кого защищать. И победа эта будет возможна только тогда, когда Творящие и Хранящие смогут без страха и вины встретиться со своим порождением.
VIII
Воды Без Плеска вели Повелителя к своим прародителям. Они безошибочно находили дорогу в ненавидимый ими мир. Грейф Нюд почти бежал. Или ему это только казалось? Усталости он не чувствовал. Только неодолимое желание расправы, возраставшее тем больше, чем ближе он подбирался к цели.
Он почти пришёл, когда на его стремительном и необоримом пути возникла неожиданная преграда — яркий, переливающийся всеми цветами радуги свет. Колдуну казалось, что его кожа исколота лучами, отбирающими силу и по капле иссушающими Воды. Идти становилось всё труднее, а свет всё прибывал. С трудом преодолев ужас и отвращение, он ворвался в покои Четверых. Повелителю почудилось, что он слепнет. По сравнению с тем, что творилось в зале, подходы к нему выглядели сумрачными подземельями. Его спасло то, что он послал впереди себя облачную армию. Свет померк ровно настолько, чтобы не резать глаза. Колдун Вод беглым взглядом окинул помещение. Навстречу ему встали две совсем молодые женщины и двое мужчин, их ровесников, в одеждах возмутительно-кричащих цветов. Наглецы смотрели на Вечного и Великого бестрепетно и участливо.
— Глупцы! — успел подумать Грейф Нюд.
— Так не приветствуют даже равных! — последовал безмолвный ответ.
Ясные лучи схлестнулись с тёмными струями…
Стремительный свет безжалостно отсекал щупальца Вод Без Плеска. Одно за другим.
Серые облака окутывали лица Творящих и Хранящих, мешая смотреть.
Всё возрастала жажда Тёмных Вод.
Всё не гасли сила Творящих и надежда Хранящих.
Бой, который по расчётам Колдуна, должен был закончиться, ещё не начавшись, всё длился и длился. Не ведя ни одну из сторон к победе, но никого и не повергая.
Тогда Воды Без Плеска издали звук:
Протяжный, как века без жизни… бесконечный, как их грядущая власть… и пыльный, как оньрек… Вероятно, это можно было бы назвать песней, только вместо музыки был крик, вместо слов — стон, а вместо голоса — лязг оружия.
Снова вспомнили Творящие и Хранящие свою распрю… Ужаснулись… И дрогнули… Всего на несколько мгновений…
Грейфу Нюду этого хватило. Он бросился в атаку и стал теснить Четверых.
Боги стали отступать… Цветные лучи всё реже срывались с их ладоней… И гасли в тёмных струях…
Окончательно обезумевшая от успеха оболочка человека гнала и гнала Творящих и Хранящих прочь из их дома.
Сквозь стены… По незнакомым коридорам… Неведомым лугам и скалам…
Погоня была такой же долгой, как предшествовавший ей бой.
Повелитель не остановился даже, когда его жертвы стали стучаться в ворота какого-то замка, умоляя об убежище и покровительстве…
Вечный холодно смеялся, наслаждаясь унижением богов, некогда считавшихся великими. Он уже предвкушал, как нанесёт последний удар…
Тяжёлые створы распахнулись. Творящие и Хранящие перешагнули порог… Бросившись, за недосягаемыми уже врагами, Грейф Нюд замер, не дойдя до ворот шага четыре…
Там начинался Дальний Мир. Он принял гонимых под свою защиту.
Эти олухи опять обманули его. Четверо выбрали вечное заточение в Замке и теперь были не опасны для преследователя. Но и недосягаемы…
Они были бессмертными, а он всего лишь Вечным…
Для человека, кем бы он ни был, и что бы ни носил в себе, в Дальний Мир дорога лишь одна — через смерть тела. Водам и Лозу это было безразлично. Грейфу Нюду — нет… Он хотел жить…
С трудом усмирив бесновавшиеся Воды, Повелитель тяжело побрёл прочь от Замка, размышляя, какой из Миров разрушать первым.
Пока же он шёл из ниоткуда в никуда.
Он еле передвигал ноги. То ли от усталости. То ли от того, что в ноги даже через обувь постоянно впивались острые дротики, прораставших повсюду гладиолусов.
ПЕСОНЕЛЬТ
I
— Я, Кайниол, Император Сударба, объявляю Мэнигу, Ванирну и Шараком, которые находились в плену у Цервемзы-Узурпатора и его Советника, свободными. Отныне эти провинции, как прежде принадлежат лишь Сударбской Короне, — перо Мисмака послушно бежало по бумаге.
— Цервемза пал от мужественных лап рыцаря и моего верного друга Тийнерета из рода Синих Котов, — вещали герольды.
— Однако, избавившись от этой напасти, наш Мир оказался перед лицом ёще большей опасности, исходящей от Грейфа Нюда, — неслось над главными площадями городов.
— По стране с давних пор ходили слухи о необычайно долгой жизни этого Колдуна и его невероятных хитроумии и магической силе. Многое из этого, вероятно, всего лишь занятные истории, — неуверенные смешки пролетали над толпой.
— Достоверно можно сказать вот о чём: Грейф Нюд всегда мечтал о неограниченной власти. Для достижения своих целей Колдун в своё время стал рабом Лоза и получил от него особые способности. Пользуясь ими, он создал Конвентус, с помощью которого управлял Императорами, лишал силы, памяти и совести их подданных. Потом он же организовал печально известные Квадры, принесшие горе во многие дома. Отбирающее и огненное зелья, тоже дело его рук… — народ напряжённо вслушивался в каждое слово.
— Однако всё это покажется детской шалостью в сравнении с тем, что предпринял Грейф Нюд, в последние дни. Он решил поглотить Творящих и Хранящих, отобрать их могущество и уничтожить всё созданное богами. Для этого он подчинил себе Воды Без Плеска, породившие Лоза, — разносилось над Кридоном.
— Затем собрал и впитал Рассыпавшегося. Объединив в себе одном их силы, он стал почти непобедимым. Теперь собирается вобрать в себя наш Мир и Немыслимые Пределы, где живёт большинство длиннолицего народа, — звучало в Мэниге.
— Насколько опасен Грейф Нюд, можно понять по тому, с какой скоростью были поглощены войска, стоявшие по всей стране, — разлеталось по Ванирне и Дросвоскру.
— Противостоять этому чудовищу в одиночку невозможно, а потому мы решили сплотиться дюками, — проносилось по Шаракому и Стевосу.
— Этого только не хватало! — перебил герольда пожилой растрёпанный шаракомец. — Объединяться с теми, кого не бывает, против того, чего не может быть…
Он хотел добавить ещё что-то покрепче, да так и замер с открытым ртом.
— Это нас-то не бывает? — прогудело у него над головой. — А сам-то ты есть?
Шаракомец поднял глаза. Ошарашено уставился на длинное лицо, обрамлённое седой гривой. Да так и захлебнулся воздухом. Дюк, тем временем, продолжал:
— Вы вот тут всё болтаете, а когда он вас начнёт заглатывать, как виноградины, последней вашей мыслью будут распоследние слова в адрес старого Рьоха, который не предупредил вас, потому что его не бывает! Вот что: мы — есть, так же, как существуете вы, как живут в наших Мирах коты или лежбики…
— Ладно, — очухался, наконец, недоверчивый шаракомец. — Убедил. Но вот лежбиков, точно не может быть!
— А это, по-твоему, кто? — хмыкнул Рьох, указывая на огромного крылатого кота, который медленно планируя, опускался на площадь. — Ну, а поскольку мы все есть, и ни в Дальний Мир, ни в небытие раньше положенного срока отправляться явно не собираемся, — продолжил он, как ни в чём не бывало, — то можем вас защитить, а вы обязаны помогать Императору. Как верные подданные его Короны и просто, как люди!
Если, конечно, некоторые перестанут болтать, нести разную чушь и околесицу и, наконец, подумают своими неосмысленными головами, что Император, хотя и очень молод, но не отличается скудоумием, и его эдикты направлены только на благо Сударба, а если, подумав, эти некоторые ещё и действовать начнут, то в таком случае у нас есть некоторые шансы не только на спасение, от козней Колдуна, но и на его поражение…
— Совместными усилиями мы сможем оградить наши города от его вторжения, прикрыв надёжными магическими щитами. Жителям поселений, окружающих столицы, на время войны, лучше переселиться за крепостные стены.
Однако выстоять — полдела. Мы должны победить. А потому, обращаюсь к своим подданным с просьбой о помощи. Сколько мог, я старался избежать лишних жертв. Теперь не могу ничего гарантировать. Любыми способами избегайте встреч с Колдуном, но если это невозможно — будьте мужественны! Защищайте не себя, а друг друга, так дольше продержитесь…
Император бережно опустил четыре гладиолуса в Песонельт прямо у истока. Медленно поднялся с колен. Мирные пути остались позади. Впереди была война…
В города входили мужчины и дюксы. Женщины и дюки. Они шли и пели, защищая Сударб от надвигавшейся на него неминуемой гибели.
II
Уставший и недоумевающий Грейф Нюд шёл наугад. Ему срочно нужно было восполнить силы, потраченные на битву с Четырьмя. Воды всё так же томились жаждой. Лоз требовал мести. Облачная армия слегка поредела, но всё также покорно вилась вокруг своего Повелителя.
Ближе всего к Дальнему Миру располагался Мир Снов. Великий подумал, не направиться ли туда. Уничтожить это сборище призраков и видений будет не так уж и трудно. Заодно и длинномордые бабы перестанут являться. Тогда вымрет дюковское племя.
Привычная хихикающая дрожь пробежала по коже. Действительно, забавно… — собираясь уничтожать вообще всё, тратить силы на какие-то мелочи.
Можно было бы сунуться в Немыслимые Пределы, но там много текучей воды. Да и защита у длинномордых пока ещё слишком сильна.
Оставалась одна дорога — в Сударб. Это было тем более разумно, что Вечный хотя бы немного оставался человеком. Стало быть, и людской мир был ему более знаком.
Обратный путь всегда легче, когда знаешь, зачем идёшь. Вот и Грейф Нюд вернулся туда, откуда начинал путь. Точнее говоря, его вынесло в трёхстах шагах от Мэнигской крепости. Он оказался берегу Песонельта. Река безобидно плескалась, едва не касаясь стоп Великого. Он вздрогнул и в ужасе отскочил от прозрачной коварной волны, медленно, но верно поднимавшейся навстречу. Повелитель был настолько напуган, что даже не заметил плывущих по реке гладиолусов. Только воду. Текучую. И смертельно живую… Вечный и Великий подобрал полы и стремительно рванул вверх по крутому склону. Спотыкаясь. Цепляясь руками за коряги, а одеждой за всё подряд… Удалившись от проклятой Реки на изрядное расстояние и осознав, какой угрозы избежал, он с облегчением выдохнул. На этот раз вполне искренне. И отёр рукавом самый настоящий пот, обильно выступивший на лице.
"Скоро всё кончится… — отдыхиваясь усмехнулся он. — И некому будет упрекать меня в трусости! Впрочем… как и в несправедливости".
Подойдя вплотную к крепостному валу, Колдун привычно уже распрямился. Простёр руки в сторону города. Первого из приговорённых им к смерти…
Тёмное безмолвное бешенство Вод рванулось вперёд, чтобы ударить в тяжёлые, как и всё в Мэниге, камни, охранявшие город!
Их смоет, как песчаные… Потом будут поглощены жители… Один за другим… Или все вместе… Безразлично… Они должны исчезнуть, пополняя покорное грязное облако! Великий уже представлял, как идёт по улицам, впитывая пальцами всех без разбора:…мужчин… стариков… детей… женщин… Следом должны были кануть животные и птицы… сады… дома… дворец…
Колдун слегка прищурился, чтобы уберечь глаза от мелких камешков и песка, которые могли полететь из пролома.
Воды Без Плеска долетели до стены… Врезались в неё… И вдруг… Описали плавную дугу… И вернулись к Повелителю, исчезая в его пальцах…
Это было что-то новенькое… Некоторое время Грейф Нюд удивлённо наблюдал за тёмным водным кольцом, бессмысленно кружившимся между крепостью и его ладонями. Потом остановил поток… Обошёл город по кругу, пытаясь пробить ограждение в самых разных местах. Безрезультатно. Что он только ни делал. Окружал город тучами — они рассеивались. Пытался перелить Воды через стены — крепость начинала расти ввысь, принимая на себя удар тёмной стихии, и снова поворачивая её вспять…
Чем больше злился Великий, тем сильнее сопротивлялся город.
В конце концов, Колдун устал настолько, что снова почувствовал себя стариком. Облако, окружавшее его, стало ещё реже…
И тогда город запел. Отвратительную и жуткую песню, вроде тех, что так любили выть длинномордые.
Грейф Нюд стоял не в силах пошевелиться и слушал, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Мэнигу охватило зарево…
Такое же ужасное, как свет, бивший его по глазам в обиталище Четверых… Свечение росло и росло… Когда оно достигло донжона, оттуда сорвался луч… Живой, как огонь… И острый, как стальная молния…
Один Луч Правды не мог убить того, кто не был живым. Он просто жестоко обжёг Повелителя и отшвырнул в болота между Мэнигой и Кридоном.
Некоторое время Колдун бродил, ничего не соображая… Медленно пришёл в себя… И отправился разрушать родной город неудавшегося Подменыша…
История повторилась. Воды так же вернулись к пославшему их. И новая песня, холодная, как кридонские зимние ветра, породила страшный Луч, который выкинул завоевателя за пределы провинции.
Грейф Нюд метался от города к городу. И везде получал отпор. В ушах Колдуна не смолкали ненавистные упрямые звуки, состоявшие из жизни и воли.
К Амграмане Вечный даже близко подойти не смог. Лучи Правды, одновременно рванувшиеся из столицы Дросвоскра и Тильецада, чуть не сожгли его окончательно…
Впрочем, Великому всё-таки удалось поживиться. Его добычей стала одна шаракомская деревенька, жители которой не захотели уйти за городские стены; пара-тройка хуторов где-то в Ванирне; большая ферма; караван, медленно тянувшийся из Стевоса в Дросвоскр; несколько неосторожных путешественников, на свою беду заплутавших на сударбских просторах — вот, пожалуй, и всё, если не считать изрядно поредевших лесов… Все они пополнили облачную армию Вечного. Сил это особо не прибавило, но стало некоторой сатисфакцией за череду поражений. Хоть эти жизни были отобраны безвозвратно!
Больше в Сударбе делать было нечего. Волей-неволей пришлось отправляться в мир дюков.
"В конце концов, не так уж и страшны эти длинномордые. Они сильны, но наивны как малые дети. Это их и погубит!" — успокаивал себя Вечный, открывая проход в Немыслимые Пределы.
III
— Старик уходит из Сударба! Жертвы есть, но их меньше, чем предполагалось, — сообщила Римэ. — Сейчас он пытается прорваться в мир дюков, через проход возле бывшего дома Оценрола Тарба. Поглотить тех, кто получил Дары, он не сможет, но их силы, а тем более жизни, не бесконечны.
— Пора! — тихо сказал Кайниол. — Мы должны встретить его. Идут только взрослые! — властно добавил он, заметив оживление среди детей. — Вы остаётесь оборонять Тильецад. И без возражений! — он сверкнул глазами в сторону Лоциптева. — Приказы Императора не повод для обсуждения! То же касается и юных дюков!
Ребята, прекрасно понимавшие, что не они будут защищать замок, а скорее он их, приуныли. В другое время они были бы просто счастливы, если бы Тильецад на некоторое время опустел — лучшего места для игр было просто не придумать! Только до шалостей ли было сейчас? Перспектива слоняться по пустым залам, когда всего в получасе ходьбы оттуда будет твориться такое, казалась им страшнее самой лютой смерти. Но Кайниол был неумолим…
— Отец! — спокойно и без пауз сказал Тайронгост, глядя Окту в глаза. — С тобой в паре должна была сражаться мама. Так?
— Так… — задумчиво ответил глава клана, уже догадываясь, к чему ведёт сын. — Но… Никуцы со мной не будет… Никогда…
— Я — её продолжение! И пойду с тобой. Простите, сир! — склонил голову юный дюк, глянул на друга и перешёл на безмолвную речь. — Ты знаешь, что я прав. Поодиночке могут идти только дюки, у которых нет семьи.
— А если погибнешь? — отчаянно промолчал Кайниол.
— А если нет? — усмехнулся Тайронгост.
Император не успел ничего ответить, потому что в этот момент встали илсины близнецы:
— Он прав, — серьёзно сказал Девьедм. — Мы оба — продолжение Превя. Я пойду с мамой.
Колв кивнул:
— Я останусь. Мы сможем помогать друг другу и на расстоянии.
Кайниол встал, поманил Таситра и отошёл к окну. Перед ними простиралась долина, а дальше была Амграмана. Казалось, что запах цветов доносится даже сюда. Пока что город, хранимый длиннолицым народом, был в безопасности.
— Похоже, они давно сговорились, — задумчиво промолчал Император, пытаясь отогнать мрачные мысли. — К тому же, они не являются моими подданными… Что делать будем?
Советник ответил не сразу. Как никогда он боялся ошибиться…
— Не знаю… — наконец заговорил он. — У дюков своя магия. Надеюсь, парни хорошенько поразмыслили, прежде чем принять решение. Тебя, вот, мне отговорить не удалось…
Прозрачные глаза насмешливо выдержали гневную вспышку тёмных…
Кайниол сдержанно кивнул и снова вернулся к столу:
— Будь, по-вашему! — медленно произнёс он. — Таким образом, из дюков в Тильецаде остаются Колв, Падгер и Сьолос. Маловато, конечно, но что делать… Кроме них защищать замок будут мои братья, Исулолгда и Двойняшки.
— И мы, сир! — вышел вперёд Тийнерет. — Я и Синий.
— Лоциптев! Остаёшься за старшего, — напоследок сказал Император.
Паренёк подчёркнуто церемонно поклонился.
— Ну как всегда! Старшего он нашёл! Котёнок же ещё совсем… — возмущённо промолчал кот, намывая спину. — Не ценят меня. И не доверяют. Хотя я уже, как минимум четырежды дед и дважды прадед!
Кайниол умудрился сделать вид, что не расслышал.
Прощание было коротким. Дети не хотели показывать ни своей, обиды, ни страха. Взрослым просто нужно было успеть…
V
Они опередили Грейфа Нюда всего на несколько мгновений. Густое промозглое облако, тёкшее им навстречу, красноречиво говорило о том, что кордон у входа в Немыслимые Пределы уничтожен, но далеко Колдун не продвинулся. Следом за туманным войском явился сам Повелитель Вод.
Хранимые Щитом приготовились к бою.
Однако Грейф Нюд не спешил нападать:
— Я хочу говорить с Мэнигским Садовником! И только с ним, — внезапно заявил он.
— Зачем я тебе? — поинтересовался Рёдоф, на глазах становясь всё выше и выше.
— Да так… Дело есть… Договор хочу с тобой заключить.
— И какой, позволь полюбопытствовать?
— Видишь, какая штука… Мне когда-то предсказали, что ты — единственный, кого мне не победить.
— Знаю. И что дальше?
— Так, может, пойдёшь ко мне на службу? Вдвоём-то оно повеселее будет!
— Какая служба-то? — спросил Рёдоф, и до боли сжал руку побледневшего Кайниола. — И потом… Смотря, чем платить будешь…
— Служба простая: ты со мной воевать не станешь, да своих дружков отдашь, — Колдун внимательно, словно пересчитывая, обвёл тильецадское воинство глазами. — А я тебе — Империю.
— Согласен! Сударб мне очень нужен. И желательно, чтобы весь и сразу… — неожиданно для всех сказал Рёдоф и шагнул к Грейфу Нюду. — Только у меня своё условие есть: выпьешь со мной из одной баклаги, считай договор заключённым.
Он достал плоский сосуд. Откупорил. Отхлебнул. И протянул Колдуну.
Тот знал о прекрасном вине из амграманских подвалов. Хотел, было, взять… Да в последний момент резко отдёрнул руку и отскочил на порядочное расстояние.
— Ну, не хочешь, и не надо! Меня лично вполне устраивает и нынешний Сударбский Император, не знаю уж, как остальных… — миролюбиво сказал хозяин "Гладиолуса", подмигивая внуку, и вдруг прицельно запустил фляжкой в собеседника.
Тот увернулся. Только несколько капель попало на его одежду. И одна на палец, всё ещё украшенный фальшивым перстнем. Грейф Нюд не почувствовал боли. Только проследил взглядом, куда упал длинный слегка искривлённый чёрный камешек.
— Как будто после битвы подобрать его собирается! — буркнул брат Мренд на ухо Кинрансту.
Волшебник глянул на друга и совершенно не к месту подумал, что первый раз в жизни видит его без альбома в руках.
"Надеюсь, что и в последний!" — безмолвно хмыкнул Художник.
Не успел Колдун поднять руки, чтобы ответить, как снова услышал ужасающее гудение, которое дюки почему-то считают пением. Оно изматывало и иссушало. Затем, люди и длинномордые стали нехорошо светиться. Не дожидаясь, пока они снова ударят по нему острым Лучом, Великий напустил на них свою облачную армию. Подобрал длинные полы балахона. И пустился наутёк…
Это только внешне выглядело бегством. На самом деле Грейф Нюд теперь точно знал, что нужно предпринять. Он понимал, с какой опасностью встретится в переходе между мирами. И даже не собирался выигрывать это сражение. Для начала он хотел разом выбить из тильецадских рядов побольше воинов. Потом поглощать противников по одному. Конечно, договор с Мэнигским Садовником очень бы не помешал, но надеяться на это не приходилось.
И вдруг… Когда он осматривал сплочённые ряды своих врагов, отчётливо услышал голос Вод:
— Уходи отсюда! Мы приведём тебя к той, что уничтожила Озеро. И к Двойне.
— Они опасны… — засомневался Великий.
— Все дети трусливы и капризны. Девчонки — вдвойне… — презрительно засмеялся внутренний голос.
VI
— Говорят, так некогда ушли наши деды… — сказал Колв, заглянув в опустевшую галерею. — Они, наверное, могли бы вернуться, если бы как сейчас воевали вместе с людьми…
— Да что же это такое! Взрослые Амграману Лучом защищали, а мы здесь отсиживались. Теперь сражаться будут, а мы… — чуть не плакал Стийфелт. — Я понимаю, Ярвем и Гудр с нами недавно. Другие малыши в их возрасте только спят и едят. Их действительно защищать нужно…
— Вот нас и оставили, — попытался успокоить его брат.
— Это мы всех защитим! — обиделся Гудр.
— Да! — вмешалась Ярвем. — Мы для того и пришли в этот мир
— Так мы все перессоримся! — прервала их миролюбивая Исулолгда и протянула другу дудочку. — Сыграй! Тогда всё само сложится…
…Воды Без Плеска ничего не могли поделать с чарами, наложенными на Тильецад. Даже объединив их мощь с силой Лоза, они не сумели пробить ни лазейки в невидимой стене, перекрывавшей входы в замок. Грейфу Нюду пришлось взять на себя чёрную работу и вспомнить, что он не только Великий и Вечный Повелитель Вод, но прежде всего — Колдун, которому не впервой обманывать магию. Опять предстояло надевать чужую личину. Грейф Нюд тяжело вздохнул. Последнее время он с большой неохотой пользовался своими умениями — слишком уж утомительно это было. Но делать было нечего. Самым простым и разумным решением казалось принять облик кого-нибудь из тех, кого дети знают и любят. Умирать от рук матери или друга гораздо страшнее, чем от оружия врага. Наверное, Колдун так бы и поступил, но боялся, что обман будет раскрыт раньше времени. Тогда ему несдобровать. Других мыслей пока не было, но, как видно удача была на его стороне. Пока, притаившись за скальным выступом, Великий раздумывал, как же всё же проникнуть в сердце Тильецада, он заметил, что к замку неспешно труси́т какая-то кошка… Превращаться в репей и виснуть на мохнатом хвосте было унизительно и неприятно, но другого способа проникнуть во двор он не видел.
Он слишком рано вернул себе человеческий облик.
Зверюга зашипела… Рванулась в бой… И рухнула замертво…
Только убив кошку, Грейф Нюд понял, что в этих стенах магия Вод не действует. Они затаились в самой глубине его существа. И если бы не ощущение всё возрастающего гнева и смертельного страха, могло бы показаться, что они и вовсе исчезли.
Он услышал несносный свист, подобный верещанию утренних птиц, от которых никакого проку. Только спать мешают…
Несмотря на запах неизвестной опасности, идти нужно было именно туда.
— Кто-то, кажется, боялся, что повоевать не удастся? — ехидно промолчал Лоциптев, издалека завидевший приближавшуюся мрачную фигуру. — Игры кончились… А ну, быстро бежим в патио! Там — фонтан… И гладиолусы!
Стийфелт ошарашено посмотрел на брата и выронил свирель.
Свист неожиданно оборвался. Повелителю полегчало, и он прибавил ходу. Он широко шагал по анфиладе, казавшейся бесконечной. Выйдя в комнату, где должны были находиться дети, он никого не обнаружил. Сперва Великий подумал, что они прячутся, но ни одно заклинание не заставило их выйти. Несколько успокоившиеся Воды снова повлекли Колдуна из зала в зал…
Ребята влетели во дворик и на всякий случай расположились за фонтаном. Тийнерет и Синий встали на страже у самых дверей. Юные дюки устроились неподалёку от них.
— Играй! Что-нибудь весёлое, — приказал Лоциптев. — Пока хватит сил — не прерывайся ни на миг. Кем бы ни был наш незваный гость, он пришёл не с добром. И, по-моему, он совсем не любит музыки…
Стийфелт никогда не слышал таких властных нот в голосе брата. В другой раз он непременно бы обиделся. Сейчас только обтёр мундштук и снова приложил инструмент к губам…
Чудовищный, режущий уши звук, раздался снова. Вечному казалось, что он слышится сразу отовсюду. Музыка не только мешала идти и соображать, но и наполняла его истлевшую душу тяжкими сомнениями. Нет, не в собственной правоте… Исключительно в том, справится ли он.
"Конечно, они дети. Маленькие и глупые. Но необычные… Я смогу их победить, лишь, если они испугаются… А вдруг, их медальоны служат не только оберегами, но и лишают чувства страха?" — думал он.
"Тебя, пожалуй, не испугаешься! — услышал он пыльный голос Лоза. — Человек, подчинивший себе Воды Без Плеска и перехитривший даже меня, не может не вызывать содрогания!"
"Тем более что это дети, наверное, впервые оставшиеся без взрослых…" — холодно добавил второй внутренний голос.
"Ну-ну… — только и мог ответить Грейф Нюд. — Ну-ну…"
…Свирель заливалась, как будто стремясь свести с ума. Тщетно Великий старался не слушать… Теперь он мог думать лишь о том, что должен остановить эту пытку! Так он и ворвался в патио, на ходу выпуская на волю осмелевшие от ужаса Воды.
Тёмные струи мгновенно отбросили от входа котов…
Разметали юных дюков…
Рванулись вперёд и остановились только в полушаге от фонтана…
Затихли и почти виновато вернулись к Повелителю…
Ребятам было страшно. Невероятно… Так страшно, что хотелось плакать… Просто закрыть глаза… И кричать… Но… они были Хранимы Щитом, носили Имена, владели Речью, а главное, стояли в Круге Справедливости, поэтому просто улыбались…
Медальоны не лишали чувства страха — они придавали бесстрашия.
Паренёк с дымчатыми волосами, играл самую летнюю мелодию, которую только мог вспомнить. Играл и с презрительным недоумением смотрел на бывшего человека, который пришёл убивать его любимый мир.
Силы юного музыканта были уже на исходе…
Колдун поднял руки…
И тут радостно повторяя мотив, который выводил на своей свирели мальчик, зазвенели светлые струны фонтана…
Лоциптев вспомнил лицо матери. Положил руку на плечо брата. И запел на птичьем языке…
Тоненькие голоски Ярвем и Гурда слились с чистым голосом Исулолгды…
Запели, пришедшие в себя юные дюки…
В довершение всего к хоралу присоединились не совсем музыкальные, но весьма искренние и весомые подвывания Чёрного и Синего котов…
Разноцветными огнями заблистали гладиолусы…
Он понял, что стареет. Теперь уже навсегда. Хотел убежать, но музыка пригвоздила его к месту. Не в силах пошевелиться, Старик стоял и смотрел, как разгорается звук…
Острый Луч ударил туда, где у людей находится сердце.
Колдун охнул от боли. Потом почувствовал, что утратил какую-то важную часть самого себя. Куда-то полетел. Ударился о каменную стену и потерял сознание…
VII
Сколько времени он пролежал в таком состоянии, Грейф Нюд не знал. Очнулся он от назойливого голоса Вод:
— Зачем ты отпустил его?
— Кого?.. — прохрипел полумёртвый Старик, полагая, что речь идёт об одном из мальчишек.
— Лоза. Эти паршивцы своим Лучом выжгли его из тебя…
— Поделом… — буркнул Колдун.
Он с большим трудом сел. Огляделся. И понял, что находится не в Тильецаде.
Перед ним расстилалась долина. Настолько туманная, что нельзя было наверняка сказать, мала она или велика.
За спиной возвышалась стена. Судя по всему, именно об неё и ударился Вечный.
Кряхтя, он задрал голову и тупо уставился на нависающие над ним мрачные бастионы.
— Может отсюда и начать? — спросил он сам себя.
— Мало тебе поражений? Тогда попробуй… — хмыкнули Воды. — Только сначала прислушайся к тому, что делается внутри Замка… Грейф Нюд встал. До странного знакомая крепость даже близко не хотела его подпускать. Она тоже пела. В общем хоре Великий различил четыре голоса, которые нельзя было перепутать ни с какими другими…
— Где мы? — оторопело спросил он.
— У входа в Дальний Мир… — последовал безразличный ответ. — Разве не слышишь, как завывают Четверо?
…Старик успел убраться за мгновение до того, как Луч Правды ударил туда, где он только что стоял.
Откуда только силы взялись? Только что еле двигавшийся человек, понёсся, не разбирая дороги. Он бежал и бежал… И остановился только тогда, когда услышал впереди себя ненавистное пение. Вглядевшись повнимательнее, он увидел, что к нему приближается призрачное войско, не приснившихся ещё, дюкс, под предводительством маленькой старушенции. По виду амграманки…
На его удачу преследовательницы не могли далеко уходить из своего мира. А потому, Грейф Нюд легко оторвался от погони.
Он стоял посредине клубящейся туманом пустоты и размышлял, что предпринять дальше…
— Ты достаточно посвоевольничал. Теперь будешь делать только то, что скажем мы. Нам нужны Светящиеся Воды… И ты отнесёшь нас туда… — раздался глумливый голос. — Кстати, свой флакон ты потерял ещё в Тильецаде, а до ближайшего ручья дня три ходу.
Колдун сунул руку в карман.
Он был пуст…
VIII
Грейф Нюд оказался первым мужчиной, который нашёл Светящиеся Воды. Наверное, этим можно было бы гордиться… Ему было безразлично. Ненависть и страх, давно заменявшие ему душу, не давали возможности разглядеть красоту этого места и оценить его святость. Единственное, что холодно отметил взгляд Колдуна, было отсутствие слепящего сияния, преследовавшего его последние дни.
Старик подошёл к маленькому озеру, где началась жизнь стольких его врагов. Теперь отсюда должна была выйти всеобщая смерть.
"Дурак я, дурак! — подумал он. — Столько сил потратил зря. Давно бы всё было кончено… А теперь опять придётся бороться за власть…"
Он помедлил несколько бесконечных секунд…
Перевёл дыхание…
Решительно простёр слегка подрагивающие ладони прямо над доверчиво журчащим Источником…
Воды Без Плеска неспешно, словно смакуя момент своего торжества, прилили к кончикам пальцев Великого…
Начали сочиться через кожу…
И капля за каплей падать, сливаясь с чистой золотистой водой, чтобы осквернить её…
А потом — убить…
Песонельт был готов к этому едва ли не с первых часов существования. Время от времени он обязательно возвращался к своему истоку и проверял, всё ли там ладно. Обитатели обоих миров привыкли к такой странности своей Реки и не очень обращали на это внимание. Разве что, небылиц насочиняли…
Едва почуяв неладное, он на мгновение остановил ленивое течение… Развернул плавные воды вспять…И помчался, всё ускоряя и ускоряя свой неистовый бег!
Он мчался, как сын на помощь раненной матери.
Великая Река пронеслась через Немыслимые Пределы.
Поток ворвался в грот и, гневно бушуя, в один миг заполнил его до самого свода.
Ещё несколько секунд и уродливая чёрная статуя ушла на дно…
Река снова остановилась, словно что-то обдумывая…
Снова пришла в движение…
Весело забурлила…
Подхватила и потащила прочь неуместное рядом со Светящимися Водами мрачное напоминание о Великом и Вечном Повелителе, имя которого скоро должно будет забыться.
Снова влетев в Немыслимые Пределы, Поток рванулся в Мерцающие Проходы…
Немного задержался…
А потом со всего размаху швырнул скрюченную чёрную статую на такой же камень, некогда бывший Водами Без Плеска!
Тщательно собрал осколки…
И спокойно, как всегда, потёк по привычному руслу…
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОТОБРАННОМУ
I
"Говорят, что где-то существуют миры, в которых всё подчинено воле их Создателей, никогда не ошибающихся и способных решить все вопросы творений, рассудить их споры, успокоить смуту в их душах. Иногда те боги вмешиваются в жизнь своих миров. Иногда предпочитают оставаться в стороне. Наверное, в таких мирах царят полные гармония и покой, а их обитатели доверчивы и мудры…
В наших всё было не так…"
Хаймер засел за рукопись самым первым амграманским летом, когда заняться было решительно нечем. Потом он понял, что ни официальные отчёты, ни саги не в состоянии по-настоящему передать происходившее вокруг. Первые были сухи, во вторых слишком тесно переплетались правда и вымысел. Ему же были интересны не только события, но запахи, вкусы, звуки, выражения глаз и неуловимые жесты. Он подробно и скрупулёзно изображал всё, что видел и ощущал. Поначалу он писал исключительно для собственного удовольствия, не рассчитывая на читателя. Потом надеялся подарить свой труд Арниту. Да вот не успел… Теперь близившаяся к концу книга ждала своего часа, чтобы перейти в руки Кайниола.
Первооткрыватель отложил перо и задумался.
Когда он впервые ехал в Амграману, то думал, что дела задержат его в анклаве самое большее на год. Сколько прошло? Не так уж и много… Каких-то три или четыре года? Сразу и не сообразишь! Казалось, что он провёл в Дросвоскре не одно столетие. Так, вероятно, и было. Во всяком случае, событий хватило не на одну судьбу. Он пережил смену императорских династий и несколько дворцовых переворотов. При нём отбиралось данное и возвращалось отобранное. На его глазах два равно дорогих ему мира подошли к краю гибели. И уцелели. Да и самому ему пришлось побывать придворным и врагом Короны, учеником и учителем, воином и недужным. Он обретал и терял друзей. Встретил любовь и стал отцом… Сейчас он опять жил в Тильецаде и снова был Императорским Первооткрывателем… Хаймеру не исполнилось и тридцати лет, но за его плечами стоял опыт столетий, а в глазах светилась мудрость, заново обретённой памяти.
За это он расплатился всего лишь Явной Речью. Если подумать, не такая уж и большая цена. Тем более что большинство друзей владело Безмолвной. Так что недостатка в общении у Первооткрывателя не было. Он ни разу не пожалел, что передал свой Дар дочери.
И всё-таки… Временами ему очень не хватало звука собственного голоса. Некоторым снится, что они летают. Другим, что умеют петь. Хаймер — разговаривал. Гневно кричал и повелительно требовал. Неспешно рассказывал и нежно шептал. Отпускал колкости и просто болтал…
Что делать… Всё происходит так и тогда, как и когда должно происходить.
Хаймер печально вздохнул и хотел снова вернуться к работе, но мельком взглянул в окно…
II
До заката оставалось не меньше двух часов, а небо неожиданно стало окрашиваться в диковинные цвета. Красный и жёлтый переплетались с белым и синим, разбрасывая во все стороны блики. Небо мерцало и переливалось, а потом свечение плавно перешло в мелодию, которую слаженно выводили четыре голоса. Два женских. И два мужских.
И Немыслимые Пределы и Сударб, замерев, смотрели и слушали, как разгорается свет и набирает силу песня.
Это было похоже на момент рождения грандиозного Луча. На этот раз не разящего, а радостного и, в то же время, немного скорбного. Нет, пожалуй, здесь было нечто большее. Любой луч солнца состоит из света, но он — не всё солнце. Так и каждый Луч содержал только часть Правды. Сейчас она явилась во всём своём величии… Целиком!
Творящие и Хранящие хорошо помнили, сколько горя невольно принесли своим созданиям. Понимали и то, чего смогли избежать, благодаря помощи тех, кому не были нужны ни их оправдания, ни объяснения.
Даже богам иногда необходимо признавать свою вину.
Кажется, их песня была без слов. Но нужны ли они в главный Момент Истины? В многоцветных звуках звенели признательность тем, с кем пришлось сражаться плечом к плечу. Надежда на воцарившийся покой. Обещание того, что продолжая творить и хранить миры, боги будут осмотрительнее и не повторят прежних ошибок.
Бескрайняя небесная феерия плавно перетекла в закат. Мелодия Творящих и Хранящих — в песню дюков.
Начиналась новая Вечность…
III
Вместе с остальными женщинами и дюксами Илса помогала Шалук готовиться к грандиозному пиру, который должен был состояться в Тильецаде на пятый день после победы. Дюкса как всегда судачила с подругами о том, о сём. Благо, тем у них хватало. Разве что была более задумчива и печальна. Иногда замирала с начатой работой в руках, глядя куда-то вдаль. Раньше такого не случалось. Но это можно было списать на тяжёлые воспоминания и усталость. А так… Илса старалась быть внимательной ко всем. В свободное время ходила по гостям. Делала небольшие подарки… Или сидела с сыновьями, перемалчиваясь о чём-то важном.
За день до пира она ушла в Мерцающие Проходы. Наверное, хотела побыть одна. Может быть, Превя вспомнить. Может быть, просто полюбоваться водопадом. Кто знает?..
Уединиться не удалось. Едва войдя в грот, дюкса заметила Мренда. Художник преспокойно сидел на траве, делая свои бесконечные зарисовки. Не отрываясь от альбома, он кивнул:
— Не помешаю?
Илса покачала головой. Примостилась рядом. Уставилась на воду. И вскоре вовсе забыла о том, что находится не одна.
Ей казалось, что струи отражают память её короткой жизни, как зеркала.
Сон, когда её впервые увидел Превь… Нелёгкий шаг из портрета… Их недолгое счастье… Погребение Никуцы… Вспышка, влекшая в никуда…
Всё: от беспамятства, плена и ужаса потери, до момента, когда она поняла, что сможет продолжить мужа и рождения Близнецов; от спокойной размеренной жизни в Цагрине и до страха потерять сыновей в последней битве — текло перед её глазами и уносилось вверх.
— Знаешь… Я даже рада, что ты пришёл… — неожиданно произнесла дюкса. — Всё равно собиралась к тебе… Дело в том…
Она никак не могла подобрать правильные слова.
— Не надо… — спокойно сказал брат Мренд, положив ладонь на руку Илсы. — Я всё видел…
Он открыл папку и достал десятка полтора эскизов…
Длинные пальцы дюксы медленно и осторожно перебирали листы. Как будто это была не бумага, а ранимые лепестки цветов. Наконец, Илса грустно кивнула и вернула рисунки:
— Всё верно… — она вдруг усмехнулась. — Странно выходит: ты знаешь всё и про всех, рисунки оживляешь тоже, да ещё предвидишь события не хуже Римэ…
— Ты о Кинрансте? — вскинул наивный взгляд Художник, явно понявший, к чему она клонит. — Он самый лучший Волшебник! По крайней мере, из известных мне. Он один избежал дороги и участи остальных членов Конвентуса. Да и потом… Первый раз ваш клан вернулся в Тильецад именно благодаря ему. Я тогда только рисовать умел, а Кинранст смог оживить тот портрет. Потом и меня своим премудростям научил… Это не считая всяких мелочей вроде моей шляпы, — он хмыкнул, а потом продолжил совсем серьёзно. — А то, что он порой выглядит недотёпой… Века такие были. Я тоже наловчился в случае чего надевать маску дурака…
— Я не только о твоём друге, — прервала Илса и снова взяла в руки альбом. — Откуда ты столько узнал обо мне. Некоторых вещей я и сама не помню… Других — не понимаю…
Художник тепло рассмеялся:
— Нет, говорили мне, что дюки наивны, как дети! Но чтобы настолько… Я же ношу твой медальон. Не забыла?
— Значит… Оканель тоже всё известно? Второй Щит я передала ей… — неопределённо спросила дюкса.
— Не думаю… Она слишком юна. К тому же пока её душа может думать только любви. А вскоре будет ещё занята и Наследником Престола…
Илса кивнула. Порылась в кармане и достала тонкую кисточку, которую Художник давно считал потерянной:
— Вот… Давным-давно в галерее нашла… Хранила на счастье… — смущённо промолчала она, кладя кисть на его папку. — Спасибо тебе, брат… Мренд! За Превя. И за меня… — она встала и направилась к выходу. — Так ты придёшь?
— Непременно! До встречи в Тильецаде, сестрёнка! — поклонился Художник.
IV
Хаймер был настолько увлечён работой, что не сразу услышал, как в комнату вошёл Окт. Выглядел он более отрешённым, чем всегда…
— Ты… не очень… занят?.. — спросил дюк, словно что-то обдумывая. — Потолковать… нужно…
— Заходи! — радостно улыбаясь, промолчал Первооткрыватель. — Я сейчас…
Он не беседовал с другом по душам, наверное, с самого восстановления Амграманы, и страшно соскучился.
Глава клана выглядел неимоверно уставшим и, как показалось Хаймеру, слегка постаревшим. Впрочем, едва ли кто-нибудь за последние несколько дней стал моложе.
Тильецадец не по-дюковски тяжело уселся напротив друга и молча воззрился в пространство.
Пока друг собирался с мыслями, Первооткрыватель, не спеша убрал свои бумаги. Достал кувшин. Наполнил кубки. Подсел поближе.
Дюк медленно, словно запоминая вкус, прихлёбывал вино.
— Вот что… — сказал он, наконец. — Пора мне… уходить…
— Куда? — не сообразил человек. — Ты же только пришёл…
— Здесь… я закончил все дела… — решительно произнёс он. — Там… меня ждёт… Никуца…
— Ясно, — без выражения констатировал Хаймер.
Он знал об этом с самого начала! Едва увидел фигуру Учителя в дверном проёме. Знал и надеялся, что речь пойдёт о чём-нибудь другом. Как видно зря…
— Пойду… не один… — продолжил дюк, не глядя на ученика. — Илса… отправляется к Превю…
— Ясно… — повторил Первооткрыватель, чувствуя, как в нём просыпается сторонний наблюдатель.
— Раз… мы не можем… вернуть отобранное… Мы должны… — Окт замолчал.
— …возвратиться к нему, — продолжил за него Хаймер. — Когда?
— Мы хотим уйти незаметно… Завтра… После того, как новый глава клана скажет свой первый тост… — дюк слегка замялся. — Ты проводишь меня?
Ледяная глыба, с первых минут разговора придавившая сердце человека, растаяла так быстро, что неуёмные слёзы предательски хлынули из его глаз. Второй раз за эти бесконечные четыре года он расставался с Учителем. В этом мире — навсегда… Первооткрыватель по-детски всхлипнул и кивнул.
— Спасибо! — дюк обнял друга. — Брат Мренд тоже всё понял. Мы потихоньку выйдем в сад… Оттуда начнётся наш Путь…
— Кто Преемник? — стараясь успокоиться, пробормотал Хаймер.
— Мой сын… Мы с ним всё обсудили… Он согласился, и уже принял на себя заботы о клане. Я знаю, что Тайронгост юн, но у меня было достаточно времени, чтобы передать свои знания, а у него — поводов доказать свои мужество и мудрость и заслужить доверие тильецадцев. В остальном ему поможет Рьох…
— Парень справится… — Первооткрыватель говорил не о том. — Мне будет тебя не хватать…
— Мне тебя тоже. Но ты ведь видишь сны. Сейчас наступили другие времена. Так что… думаю, я смогу приходить в гости, а не только тогда, когда понадобится помощь… — Окт сделал паузу. Подлил вина в оба кубка. И продолжил. — По нашему обычаю Уходящие что-нибудь дарят остающимся. Остальные уже получили свои подарки. По счастью, в общей суете никто не понял смысла наших с Илсой подношений. Я долго думал, что будет самым лучшим и полезным для тебя…
Дюк встал. Хаймер последовал его примеру. Только сейчас он заметил, что друг почти не делал пауз между словами. И говорил всё это время вслух…
— …Так вот, я хочу отдать тебе свою Явную Речь. Она нужна только в наших Мирах, а в Дальнем вполне хватает Безмолвной.
Небольшое облачко света проплыло от Учителя к Ученику. Облетело Первооткрывателя по кругу и растаяло.
Они ещё немного посидели. Допили вино.
— Итак, до завтра! — промолчал Окт.
— Спасибо… — неуверенно произнёс Хаймер, совершенно отвыкший от собственного голоса. — Давай не будем прощаться!
V
Огромный общий зал Тильецада казался совсем небольшим, столько народу чинно и не очень рассаживалось за громадными, ломившимися от яств столами. Дюки из разных кланов. Амграманцы. Многочисленные гости из других провинций. Вездесущие коты — крылатые и, так скажем, обычные. Птицы, облюбовавшие подоконники, карнизы и потолочные балки. Хозяева замка потрудились на славу. Рёдоф распечатал свои секретные погреба, где хранились такие шедевры виноделия, перед которыми коронный напиток Садовника выглядел едва ли не мэнигским пойлом.
В общем, отметить было и что и чем…
Впервые за долгое время в скальный замок собрались просто на пир, а не на очередной совет, после которого нужно будет срочно куда-то нестись сломя голову. Можно было неспешно разговаривать… Медленно есть, ощущая вкус пищи, а не привкус тревоги… Неторопливо смаковать вино… Можно было петь то, что хочется, а не то, что нужно. А самое главное — говорить. Обо всём или ни о чём…
Одним казалось, что всё закончилось. Другим, что всё только начинается. Третьи настолько устали, что никак не могли поверить ни в то, ни в другое.
Ощущение непривычной свободы и долгожданной победы мешались в душах с медленно прораставшим осознанием невозвратных потерь. Слишком уж многие не дожили до этого праздника.
Первым тостом, как и полагалось, помянули павших в решающей битве и всех жертв многовековой войны.
Невинных людей, ставших жертвами Повелителя Вод Без Плеска.
Дюков, до последнего оборонявших подступы к Немыслимым Пределам.
Мужественную Кошку, пытавшуюся остановить Грейфа Нюда у входа в Тильецад.
Потом — тех, кого выжгло огненное зелье. Опоённых подчиняющим. Тех, кому так и не удалось возвратить отобранное.
Сиэл и Никуцу…
Вождя лежбиков…
Оценрола Тарба…
Превя…
Цеспела и Яспен…
Отэпа и Арнита…
Старушку из Стевоса…
Аханар…
Семью Оканель…
Птицу тапямь.
Ольса…
И ещё многих — у каждого из гостей были свои утраты…
…Поминовение перешло в воспоминания. Одни рассказывали о долгих годах беспамятства и лжи. Другие — о любви и надежде, несмотря ни на что хранивших обитателей обоих миров в самые тяжёлые времена. Третьи — о чём-то смешном… Всё это перемежалось тостами, здравицами и пением. Со стороны могло показаться, что началась обычная застольная многоголосица. Наверное, так оно и было. Почти. Поскольку вне зависимости от темы, все без исключения рано или поздно начинали говорить о том, как почувствовали, что Воды Без Плеска вместе со своим Повелителем канули безвозвратно.
Хаймер молчал. Во всё время пира он не произнёс ни слова ни на явном, ни на безмолвном наречиях. Он смотрел то на слегка рассеянную Илсу, то на строгого Колва, то на задумчивого Девьедма. На решительное лицо Окта. На Тайронгоста, ничем не выдававшего своего волнения. Переглядывался с братом Мрендом, иногда поднимавшим голову от работы. Встречался взглядом с на удивление молчаливым Рьохом…
Все они думали об одном. О том, что Первооткрыватель не стал обсуждать ни с женой, ни с Императором — вообще ни с кем. Окт не просил об этом, но Хаймер просто решил, что всё должно идти само по себе…
VI
— Я предлагаю тост за верность и за тех, кто собирается в Путь! — произнёс Тайронгост тоном вождя.
Взметнулись кубки.
Каждый понял слова юного дюка по-своему. Кайниол и Оканель подумали о скором переезде в Мэнигу. Те, кто участвовал в погребении защитников Немыслимых Пределов, на мгновение вернулись на поле сражения. И только восьмеро, из сидевших за столом, знали, что тост обращён именно к ним.
— Пора! — одними глазами сказал Хаймеру Окт.
Тот вздрогнул.
Рьох едва заметно кивнул и тут же переключил внимание на себя, начав рассказывать очередную бесконечную историю о бестолковости дюков, которые способны только болтать и предъявлять претензии к нему, старому и мудрому, потому что болтать гораздо проще, чем что-то делать… И всё в том же духе.
Первооткрыватель вспомнил, как зимой точно так же прикрывал Арнита и Отэпа, навсегда уходивших в Мэнигу.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, он быстро выскользнул в сад… Илса, брат Мренд и Окт уже были на месте.
— Со своими мы уже простились, — промолчал Окт. — Остальным всё объяснит Тайронгост.
Они шли по знакомой тропе в сторону истока Песонельта. Лучшего места для Ухода тильецадцы и придумать не могли.
Несмотря на темноту, дорога была хорошо видна. Сначала Хаймер подумал, что шедшие несколько впереди дюки зажгли фонари. Потом увидел, что путь освещается всё разгорающимися Кругами Справедливости.
Только почти подойдя к цели, Первооткрыватель решил нарушить молчание:
— Я всё-таки не понимаю… — спросил он совершенно будничным тоном. — Почему вы собрались в Дальний Мир, да ещё именно сегодня?
— Нынче — торжество. Мы победили. Через несколько дней начнётся другая эпоха. Пока же идёт пограничное время, — улыбаясь, ответила Илса. — Самое лучшее, чтобы вступать на новый Путь. В другой раз мы бы просто не решились…
— Так уж вышло, что наши дети стали взрослыми на пару-тройку веков раньше, чем положено. Им сейчас самостоятельность нужна, а не наша опёка, — промолчал Окт.
— И всё-таки… Почему так поспешно? — не унимался Хаймер, по привычке перейдя на безмолвную речь.
— Потому что… Час Ухода мы можем выбрать только один раз. Если не уйдём сейчас — должны будем остаться на несколько столетий, обрекая и себя и наших любимых на одиночество. Ты ведь знаешь, что такое разлука и неизвестность. И каково это видеть любимого человека лишь в редких снах… — добавила Илса.
Хаймер судорожно глотнул воздух:
— Ну… предположим… А зачем такая таинственность? Многие, если не все, пришли бы вас проводить… Или вы боялись, что станут уговаривать остаться?
— Удерживать бы, конечно никто не стал… Уход — не самоубийство, а свершающееся предопределение, — Окт положил руку на плечо друга. — Просто мы с Илсой так захотели. Ну… Чтобы в этот момент с нами были только вы.
— Ты полагаешь, что никто из наших не знает? — вмешался брат Мренд, даже на ходу умудрявшийся чиркать в своём блокноте. — Они всё поняли ещё дня три назад. И тоже сделали свой выбор. Далеко не всегда нужно собираться большой толпой. Можно быть рядом, и находясь на расстоянии. Тебе ли этого не знать…
Момент был не самый подходящий, но Хаймер рассмеялся:
— Знаешь, на кого ты сейчас был похож? На Рьоха…
Художник слегка поднял бровь и хитро усмехнулся:
— Думаешь, ты первый заметил? Кинранст мне давным-давно об этом сообщил…
Он хотел добавить ещё что-то, но тут Окт промолчал:
— Пришли…
VIII
Наверное, им нужно было ещё многое сказать. Они молчали, глядя друг на друга через века и миры.
Тогда Илса тихонько запела и подала одну руку брату Мренду, другую Окту. Остальные последовали её примеру и замкнули поющую цепь. Дюк впервые за два дня улыбнулся и начал отбивать каблуком ритм. Почти как тогда, когда привёл свой клан восстанавливать разрушенный замок.
Странен и сложен был прощальный танец их дружбы. Чиста мелодия, медленно переходившая в сияние.
В последний раз светились Круги Справедливости вокруг Уходящих, превращаясь в лёгкое облако, разделившее друзей.
— Во имя Творящих и Хранящих! — донеслось до Первооткрывателя и Художника.
— Обретённого — не отнять! — раздался их ответ, одновременно подхваченный в Тильецаде…
…Хаймер даже не понял, когда они остались вдвоём с братом Мрендом. Их Круги Справедливости светились ярче обычного.
Некоторое время он смотрел на тонкий ручеёк, но видел другое:
Таситр сжимал в ладони медальон. Окта…Тихонько всхлипывала тётушка Шалук… Слегка прищурившись, стоял Рёдоф… Тайронгост, Колв и Девьедм продолжали держаться за руки… Евл и Ырсь, всегда находившиеся под покровительством старшего брата, растерянно переглядывались… Бледный, как всегда в минуты волнения, Кайниол по-арнитовски стискивал кулаки… Рядом стоял Мисмак…
Первооткрыватель вдруг осознал, что сын Садовника тоже мог уйти к жене. Но он был нужен сыновьям и оставался Личным Секретарём Его Величества… Мисмак был уверен, что Сиэл его поймёт. И станет ждать сколько нужно. А он её…
Риаталь, Оканель и Римэ тихонько переговаривались с дюксами…Рьох сидел, опустив голову так низко, что не было видно лица…Яхалуг стояла, обняв мужа за плечи, словно хотела его спрятать ото всех печалей на свете…
…Голос Художника, отыскавшего оставшиеся от друзей луковицы, вывел Хаймера из забытья:
— Посажу в Мэниге. Там где растут гладиолусы Никуцы и Превя. Думаю, это правильно? — спросил брат Мренд слегка севшим голосом.
Первооткрыватель кивнул:
— Знаешь… Окт мне рассказывал… Первой мыслью, когда он пришёл в себя в Тёмных Проходах, была идея вырастить для жены самый прекрасный в мире цветок. Да так и не успел: когда клан вернулся в Тильецад, было уже не до подбора сортов…
— Значит, я сделаю это для них обоих… Я ведь эти гладиолусы давно нарисовал. Ещё в плену у Арнита. Тогда та полянка была пуста… А я всё думал, что на ней дюковских цветов не хватает…
— Отлично… То, что ты рисуешь, обычно неплохо приживается… — рассеянно кивнул Хаймер, а потом попросил. — Покажи мне их дорогу!
Художник не удивился и, разложив рисунки прямо на камнях, зажёг светильник.
Озарённые светом надежды лица, с которых сошла печать утраты… Фигуры идущие, бегущие, летящие через неведомые прекрасные места… Поле или луг… Замок на горизонте… Открывающиеся ворота… Никуца, протягивающая руки к Окту… Превь, подхватывающий пошатнувшуюся Илсу…
— Вот, значит, как бывает… — облегчённо выдохнул Хаймер. — Это уже произошло?
Брат Мренд сдвинул шляпу и задумчиво почесал в затылке:
— Кто знает, как там идёт время… — он смущённо собрал зарисовки. — Вот что… Пора возвращаться. Наши тоже отчёта затребуют…
— Ступай… — кивнул Хаймер. — Я ещё пройдусь…
IX
Первооткрыватель немного побродил по их с Октом любимым местам. Память безошибочно вела его вдоль берущего разбег Песонельта. Ночная река сонно покачивала гладиолусы, еле видные в темноте. Уже завтра об Ушедших начнут слагать песни…
Мысли Хаймера ворочались так же лениво, как волны:
"Я приехал сюда, ничего не зная об этих краях. Остерегался людей и не сильно верил в существование длиннолицего племени. Даже о том, что владею безмолвной речью, и то не ведал. Дюки научили меня возвращать отобранное. А теперь вот… друг возвратил мне Явную Речь. Лучше бы научил смиряться с потерями! Слишком уж много их было…
Арнита, Отэпа и Окта и ещё многих мне могут вернуть лишь память, да время. Не знаю, как в Дальнем Мире, а здесь оно слишком долго тянется…"
Он уже подходил к истоку Песонельта.
"Война окончена. Вроде бы радоваться надо… А что дальше? Кайниол говорит, что теперь-то и начнётся жизнь… Хорошо бы… Просто нужно будет привыкнуть к миру… Илса права — время, действительно пограничное!"
Первооткрыватель устало опустился на колени. Умылся. Напился родниковой воды. На душе заметно полегчало.
"Река объединяет наши миры. Она течёт от самых Светящихся Вод, помогая родиться и даря память… Теперь Потоку не будет нужды возвращаться к истоку… Пусть течёт спокойно…"
Он уже собирался встать, как вдруг заметил несколько чёрных крупинок на золотистом ложе ручья.
Хаймер поднялся с колен и пошёл в Тильецад.
В замке горел свет, пели дюки.
Чем ближе он подходил, тем яснее слышал голос Риаталь, вплетавшийся в гулкое органное гудение.
Обретённого было не отнять.
"А песок… — подумал Первооткрыватель, — Мало ли песка на дне Песонельта?"
Июль 2007 — сентябрь 2010.
Пикколово.