Империя Искушения

Глава третья

Валентина

— Ладно, я выпью еще, — объявила я. — Но сначала ты должен сказать мне свое имя. Я не могу продолжать думать о тебе как о Седьмом Столике.

Он протянул руку. — Лука ДиМарко.

— Вэл Монтелла.

Я вложила свою руку в его, и большие пальцы охватили мою. Теплая, грубая кожа обернулась вокруг меня. У него была сильная хватка, мужская хватка. Тепло прокатилось по мне и расположилось между ног.

— Вэл? — спросил он.

— Сокращенно от Валентина.

— Ах… какое красивое имя.

— Я всегда его ненавидела. Слишком похоже на — валентинка.

Его брови нахмурились, словно он был в замешательстве. — Это от римского имени Valentinus, которое происходит от латинского слова valens. Оно означает — здоровый или сильный. Это почетное имя в Италии.

О, боже. Сексуальный и умный? Мое тело собиралось подняться в пламя, поэтому я заставила себя отпустить его руку. Но его прикосновение все еще оставалось на моей коже.

Я оттолкнула нежелательное влечение и приняла от него еще один полный бокал вина. Я постаралась, чтобы на этот раз наши пальцы не соприкоснулись.

— Итак, что ты хочешь узнать?

— Почему ты здесь, а не в колледже?

Опираясь на стойку из нержавеющей стали, я держала в руке бокал. — Моя мать управляла этим местом после смерти моего дедушки. Но когда она умерла три года назад, я взяла на себя управление.

— Мне жаль это слышать. Больше никого нет? Двоюродного брата или дяди?

Я прищурилась и посмотрела на него. — Ты имеешь в виду мужчины, да?

— Я имею в виду взрослого.

— Я достаточно взрослая.

Он отпил вина и уставился на меня поверх края. — Едва ли. В любом случае, тебе нужна более твердая рука с персоналом. Ты позволяешь им вести себя, как будто ты друг, а не босс.

— Возможно. Но мне было трудно удерживать людей рядом. Я не могу позволить себе… — Я прикусила губу, сдерживая свои мысли. — Я собиралась сказать, что не могу позволить себе потерять кого-то еще. Но за одну ночь я потеряла почти всех.

— Это может быть хорошо, не так ли? Новый старт.

Горький, громкий смех вырвался из моего рта. — Конечно. Потому что здесь так легко нанимать людей. И у меня заканчиваются деньги. Ресторан работал в минус последние восемь месяцев, используя остаток страховой выплаты моей матери. Я не знаю, как долго я смогу оставаться на плаву.

— Если еда и зарплата будут хорошими, люди придут.

Он говорил кругами, а я была совсем не в настроении…

Мой желудок выбрал именно этот момент, чтобы издать отвратительно громкий звук. Ужаснувшись, я замерла и молилась, чтобы пол поглотил меня целиком. Затем я положила руку на живот, словно могла остановить то, что там происходило.

— Извини. Не обращай внимания.

Он замер, не донеся стакан до рта. Потом нахмурился.

— Когда ты в последний раз ела?

Я вспоминаю прошедший день. Я пропустила обед для сотрудников, чтобы разобраться с особенно отвратительным поставщиком овощей. Съела ли я энергетический батончик со своего стола? Нет, это был завтрак. Бублик, я почти уверена.

Лука тяжело вздохнул, выглядя обиженным, и поставил стакан. Он снял пиджак, затем сложил его и положил на стойку. Внезапно мое внимание отвлекли широкие плечи, затянутые в хрустящую белую рубашку. Галстука не было, так что я могла видеть часть его груди и волосы, покрывающие его кожу. Все в нем было таким мужественным, совершенно не похожим на любого парня моего возраста.

Он обошел меня, за остров, к газовой плите. По пути он начал закатывать рукава рубашки, обнажая сильные предплечья и загорелую оливковую кожу. Должно быть, я выпила больше вина, чем думала, потому что мне не терпелось провести пальцами по этим предплечьям, проследить вены и сухожилия.

Он заглянул в кастрюли, оставшиеся на плите, и отодвинул их в сторону, затем поискал среди кухонных принадлежностей и посуды. Он достал чистую сковороду и поставил ее на конфорку.

— Что ты делаешь? — спросила я.

В его руках появился чистый фартук, который он обернул вокруг талии. — Готовлю тебе ужин.

Ужин?

Он ни в коем случае не готовил мне еду. Я, должно быть, неправильно расслышала.

— Извини, что?

Вместо того, чтобы повторить, он заглянул в кастрюлю с водой, оставшейся с предыдущего раза. Лука потыкал вялую лапшу и покачал головой. — Mamma mia¹⁵, — услышала я, как он пробормотал, прежде чем отнести кастрюлю к мусорному ведру и перевернуть ее, отправив пасту и воду в мусорное ведро.

Взяв свежую кастрюлю с бульоном, он наполнил ее водой и поставил на конфорку, которую зажег одним движением руки. Он двигался быстро, эффективно, как человек, которому комфортно на кухне. Я почти не могла поверить своим глазам.

Горячий итальянец, который выглядел как бог, готовил? Это несправедливо. Я практически выросла в этом ресторане, и я была безнадежна в приготовлении еды.

— Где чеснок? — спросил он, роясь в специях.

— Он там. — Я обошла прилавок и нашла контейнер с чесночным порошком. — Вот.

Он посмотрел на контейнер в моей руке, и его верхняя губа скривилась в усмешке.

— Я имел в виду свежий чеснок. — Он выбрал соль и насыпал ее в кастрюлю на плите.

— Свежий чеснок должен храниться в холодильнике.

— Принеси мне головку.

Он не спросил можешь ли ты. Просто четкий приказ принести ему ингредиенты. Но это не помешало мне дойти до холодильника.

— Что-нибудь еще? — спросила я через плечо с изрядной долей сарказма.

— Три перца чили. И немного петрушки.

Внутри холодильника был беспорядок. Овощи были разложены без всякого смысла, а сегодняшняя поставка даже не была убрана. Я вздохнула. Еще один проект на завтра.

Я поискала на полках, но к сожалению, не смогла найти перца чили, только зеленый болгарский перец, поэтому я взяла три вместе со свежей петрушкой.

Он уставился на предметы в моих руках. — Это не перец чили.

— Я не смогла найти ни одного, поэтому взяла эти. Разве они не подойдут?

Он пробормотал что-то по-итальянски и взял петрушку. — Положи перцы обратно.

Я сделала, как приказано. Когда я вернулась, он искусно рубил петрушку на деревянной разделочной доске. Он обращался с ножом, как профессиональный повар, но я была заворожена мускулами его предплечий, когда он работал. Он выглядел сильным. И компетентным.

Стоп. Он слишком стар для меня. И мне это неинтересно.

Ладно, возможно, меня немного интересовали эти предплечья.

Нагнувшись, он поискал что-то внизу. Он помахал гигантским контейнером с оливковым маслом в двух пальцах, словно держал дохлую крысу. — Это было сделано в Техасе.

Я скрестила руки на груди, чувствуя себя оборонительно. — Это хорошее оливковое масло.

Он открыл контейнер и понюхал содержимое. — Это дерьмо.

— Ну, это все, что у нас есть.

— Это твоя проблема, — сказал он, капая немного масла в сковородку. — Ты не знаешь настоящей еды. Скажи, какое твое любимое блюдо?

Это было легко.

— Курица с пармезаном.

Он фыркнул. — Оно не из Италии. Следующее?

Разве? — Спагетти и фрикадельки.

— Опять же, это не итальянское блюдо.

Теперь я начала раздражаться. — Тогда почему эти блюда есть в каждом итальянском меню мира?

Он добавил в горячее масло стебли петрушки и зубчики чеснока. — В настоящих ресторанах, их нет. — Он помешал стебли и чеснок металлической ложкой.

Я пошла за бокалом вина, мне нужно чем-то заняться, кроме как пялиться на этого раздражающего и прекрасного мужчину. — Ну, здесь, в Америке, мы любим курицу с пармезаном, спагетти и фрикадельки.

— Это тебе понравится больше. — Он добавил горсть спагетти в кипящую воду. Затем он удалил кусочки чеснока и стебли, выбросил их в мусорное ведро, затем потянулся за двумя зубчиками чеснока и теркой. Как будто это было самым простым делом в мире, он натер чеснок в теплое масло.

Я пила и смотрела, завороженная. Тертый чеснок? Что за магия?

Он добавил рубленую петрушку, хлопья красного перца и половник воды из-под пасты, затем все это перемешал. — У тебя есть сыр? Настоящий сыр, а не порошковый.

— Да, у нас есть настоящий сыр.

— Va bene¹⁶. Принеси мне пекорино, или Пармиджано-Реджано.

— У меня есть куски пармезана.

По его вздоху разочарования можно подумать, что я сказала, что мы используем мясной заменитель в наших фрикадельках. Лучше не упоминать, что пармезан был из большой сети дисконтных магазинов.

Я отдала ему сыр и прислонилась к стойке. — Ты сноб в еде и сноб в вине.

— Ты говоришь это так, будто это что-то плохое. — Он вынул пасту щипцами и добавил все это в сковороду. — Но ты попробуешь это и узнаешь, почему простые качественные ингредиенты лучше всего.

Еще половник воды для пасты, затем он потянулся за сыром и теркой. Я насладилась еще большим количеством порно с мышцами предплечья, пока он тер сыр поверх лапши.

— Найди мне две тарелки, — сказал он.

Взяв ручку сковороды, он поднял ее и начал бросать лапшу в соус легкими движениями запястий. Я стояла там, замерев, наблюдая. Ни брызг, ни капельки не пролилось. Он обрабатывал пасту, его сильные руки были одновременно умелыми и сексуальными, и я знала без сомнений, что эти руки будут такими же умелыми и сильными на женском теле. Мое сердце колотилось в груди, просто думая об этом.

— Тарелки, Валентина, — повторил он, и я поняла, что смотрю на него слишком долго.

Я схватила две тарелки с верхней полки, затем Лука положил две большие порции на тарелки, не забыв добавить еще соуса. Он натер сверху еще сыра, затем поднял обе тарелки. — Принеси наше вино и следуй за мной.

Еще один приказ. Этот мужчина не знал слова пожалуйста. Я схватила бокалы и бутылку и потащилась за ним в пустую столовую. Он уже расставил тарелки на чистом столе и снимал фартук, когда я его догнала. Он отодвинул мне стул.

Было странно интимно находиться с ним здесь наедине в ресторане. Почти как на свидании.

Нет, он просто старой закалки. Джентльмен. Он меня жалеет.

— Спасибо, — сказала я, садясь.

Лука опустился на сиденье напротив и положил салфетку на колени. — Buon appetito¹⁷.

— Пахнет потрясающе.

— Вкус тоже будет потрясающий.

Он налил нам вина, когда я откусила первый кусочек. Соус был немного острым, но сливочным, шелковисто-гладким во рту. Чесночный вкус был идеальным. Я быстро откусила еще кусочек. — О, боже. Это так чертовски вкусно.

Лука не притронулся к своей тарелке. Вместо этого он откинулся в кресле, держа в руке бокал с вином, и изучал меня, пока я ела. — Я рад, что ты так думаешь.

— Нет, серьезно, — сказала я, набив рот очередной едой. — Как можно приготовить что-то настолько хорошее и настолько ароматное за пять минут? Это несправедливо.

— Скорее пятнадцать, не так ли? И это блюдо было бы лучше с правильным сыром и настоящим перцем.

Я была слишком голодна, чтобы спорить. После нескольких укусов я спросила: — Где ты научился готовить? Ты ходил в кулинарную школу?

Он отпил вина. — Я учился, наблюдая. Еда очень важна в семье в моей стране.

— У тебя большая семья?

— Да, у меня три брата, но я старший. Они всегда были моей ответственностью.

— Откуда ты родом из Италии?

— Катандзаро. Ты знаешь, где это?

— Нет. Это недалеко от Рима?

— Даже близко нет. Если ты думаешь об Италии как о ботинке, то Катандзаро — это подъем.

— Это имеет смысл. Я думаю, что линия моего отца происходит из окрестностей Неаполя, но я не совсем уверена.

Он ничего не сказал, просто выпил свое вино, но я чувствовала его взгляд на себе, пока продолжал есть. Когда я закончила есть пасту, он поменял мою пустую тарелку на свою нетронутую. Я нахмурилась. — Ты не голоден?

— Нет, синьорина. Съешь ты, — он махнул рукой и налил себе еще вина.

Я не стеснялась, не в еде. Если он не хотел, то паста была честной добычей. И она была слишком хороша, чтобы пропадать зря.

— Почему ты в Паесано? У тебя здесь семья?

— Я здесь по работе.

Теперь костюм имел смысл. — Что за работа? — Я продолжала есть, пытаясь казаться непринужденной, как будто я не выуживаю информацию, хотя на самом деле это было так.

— Деловые встречи. — Он снова махнул рукой, серебряные часы на его запястье заблестели в мягком верхнем освещении. — Боюсь, ничего интересного.

— Где ты остановился?

— Я снял дом возле реки.

— Ого, это должно быть круто. Там есть несколько действительно хороших домов. Я полагаю, это лучше, чем останавливаться в гостевом доме Anne's Bed and Breakfast в городе.

— Я предпочитаю уединение.

Что-то в том, как он это сказал, низкий хриплый, двусмысленный тон, заставил меня поднять на него взгляд. Наши глаза встретились, и я поклялась, что между нами проскочила маленькая дуга тепла. У меня перехватило дыхание, и я не могу отвести взгляд от его напряженного темного взгляда. В этот конкретный момент он смотрел на меня так, словно я была его тарелкой восхитительной пасты. Во рту у меня пересохло, и я почувствовала, как участился пульс.

Он ко мне приставал?

Идея казалась нелепой. Но этот взгляд… он мог растопить лед через всю комнату.

Поскольку мне было совсем не холодно, я выпалила первое, что пришло в голову:

— Я не пойду с тобой домой сегодня вечером.