Индиана Джонс и искатели потерянного ковчега

Глава 1

Южная Америка

1936 год

Темная зелень джунглей, казалось, таила в себе угрозу. Солнечные лучи, пробиваясь через плотное сплетение ветвей и лиан, становились бледными и мутными. Воздух, густой и липкий, был насыщен влагой. Птицы пронзительно вскрикивали, будто пойманные в сети. Под ногами ползали блестящие насекомые, в листве пищали и бегали какие-то животные. Затерянный мир, которого нет на карте, почти конец света.

Восемь человек медленно двигались по узкой тропе, время от времени останавливаясь, чтобы прорубить себе путь через лианы и низко нависшие ветви. Во главе шел мужчина высокого роста, в кожаной куртке и помятой широкополой шляпе. За ним два перуанца, с опаской озиравшиеся по сторонам, и пятеро индейцев-кечуа, которые с трудом тащили за собой двух ослов, груженных мешками с провизией и другой поклажей.

Человека, шедшего впереди, звали Индиана Джонс. Фигурой он напоминал атлета в хорошей спортивной форме. Лицо его, обычно по-мужски красивое, теперь заросло грязной светлой щетиной, по нему темными струйками бежал пот. Вокруг глаз и рта залегли морщины, которые несколько портили внешность, зато показывали силу характера. Опыт, изменяя черты лица, медленно, но верно переделывал их по своему.

Инди Джонс двигался не так опасливо, как перуанцы, и можно было подумать, что это он уроженец здешних мест, а не они. Но свобода движений не мешала разумной осторожности. Время от времени он почти незаметно поглядывал по сторонам, каждую минуту ожидая от джунглей какой-нибудь неожиданности. Шелест ветки или треск гнилого дерева — за этим всем могла скрываться опасность. Иногда он останавливался, снимал шляпу и прикидывал, что его больше беспокоит — влажность или волнение индейцев. Они то и дело принимались быстро обсуждать что-то между собой на языке, напоминающем щебет птиц, обитателей этих джунглей.

Оглянувшись на перуанцев, которых звали Барранко и Сатипо, Инди подумал, что совсем им не доверяет, однако если он хочет добыть в этих джунглях то, зачем пришел сюда, значит, приходится полагаться на них.

Ничего себе команда! Два подозрительных перуанца, пятеро запуганных индейцев и два упрямых осла. И я в качестве предводителя!

Инди повернулся к Барранко и в который раз спросил, заранее зная ответ:

— О чем говорят индейцы?

Барранко откровенно злился.

— О чем они всегда говорят, сеньор Джонс? О проклятье, только о нем.

Взглянув на индейцев, Инди пожал плечами. Он понимал их предрассудки, их верования, он им даже сочувствовал. Проклятье, древнее проклятье Храма воинов из Чачапояна было частью жизни индейцев-кечуа, они знали о нем с детства.

Помолчав, он сказал:

— Скажи им, Барранко, пусть успокоятся, не будет им никакого вреда.

Инди и сам знал, что это просто слова. Он вел себя как знахарь, пробующий на больном неизвестное лекарство. Как, черт возьми, он может знать, будет им вред или нет?

Барранко внимательно посмотрел на Инди, потом повернулся к индейцам и что-то сказал. Те ненадолго замолчали, но видно было, что они просто скрывают страх. И опять Инди понял их: что значат любые успокаивающие слова против вековых предрассудков? Он снова надел шляпу и медленно пошел вперед по узкой тропе, вдыхая странные запахи джунглей — запах растений, тянущихся к солнцу и гниющих внизу, вонь от разлагающихся деревьев и животных, кишащих червями. Да, на свете есть места и получше и поприятнее здешних.

Потом он представил себе Форрестала, идущего этой же тропой много лет назад, вообразил, какая лихорадка волнения сжигала его по мере приближения к храму. Хорошим археологом был Форрестал, однако из этой экспедиции он не вернулся, и все секреты Храма остались не раскрытыми. Бедный Форрестал! Умереть в таком Богом забытом месте.Не хотел бы Инди себе такого конца.

Они продолжали путь по тропе, которая в этом месте спускалась в глубокий каньон, заросший густым лесом, оставляя в нем след, напоминающий старый шрам. От земли поднимался туман, который к вечеру станет еще гуще и плотнее. В самом каньоне туман лежал на деревьях, не рассеиваясь, целыми днями. Казалось, что деревья закуклились в нем, как в паутине.

Огромный попугай-макао, разноцветный и блестящий как радуга, вылетел из кустов, пронзительно вереща, и на секунду напугал путешественников. Индейцы опять возбужденно заговорили, жестикулируя и подталкивая друг друга. Барранко повернулся и резким окриком заставил их умолкнуть. Но Инди понимал: чем дальше, тем труднее будет держать их в подчинении. Он ощущал волнение индейцев почти физически, примерно так же, как всей кожей чувствовал влажность воздуха.

Однако основную опасность представляли собой не индейцы, а перуанцы. В особенности, Барранко. Инди очень доверял своему инстинкту. Интуитивное ощущение опасности сопровождало его всю экспедицию, но сейчас оно усилилось. Он знал наверняка, в случае чего, перуанцы перережут ему горло за малейший пустяк, за соленый орешек.

Мы уже недалеко от цели, подумал Инди про себя, осознав, что подобрался совсем близко к храму, к идолу из Чачапояна. Настолько близко, что ощутил бешеное биение крови в жилах: воплотилась мечта, исполнен обет, взятый на себя очень давно, когда он был еще новичком-археологом. К нему как будто вернулось острое чувство удивления, свойственное юности, жадное стремление понять и разгадать загадки истории, то есть все то, что привело его в археологию. Мечта, думал, он вот она воплощенная мечта, прежде неопределенная и бесформенная, а теперь принимающая реальные очертания. Теперь он всем существом чувствовал приближение Храма.

Инди остановился и прислушался к разговору индейцев. Да, они тоже знают. Они хорошо знают, где находятся. И очень боятся.

Инди двинулся вперед, туда, где между деревьями виднелся проход в стене каньона. Тропа заросла так, что ее почти не было видно за ползучими, вьющимися и свисающими растениями. Инди упорно прорубал себе путь ритмичными взмахами широкого ножа, который кромсал лианы, как будто это была папиросная бумага. Проклятые джунгли! Нельзя позволять природе, даже такой странной и чудовищной, взять над тобою верх. Инди стал мокрым от пота, мускулы болели, но он чувствовал удовлетворение от вида перерубленных корней и веток. Туман начал сгущаться, но это был не холодный туман севера, а густые испарения джунглей, напоминающие обильный пот. Он задержал дыхание и двинулся вперед.

Когда, наконец, он вышел на прогалину в конце тропы, у него захватило дух. Вот он! Вдали, за густыми деревьями виднелся Храм.

Инди охватило странное чувство, он ощутил непрерывность истории, ее протяженность, позволяющую ему, человеку по имени Индиана Джонс, в 1936 году созерцать в немом изумлении величественное сооружение, воздвигнутое две тысячи лет тому назад. Сооружение поразительное, подавляющее. Нет слов, чтобы описать его.

Некоторое время Инди смотрел на храм, как завороженный. Он не мог оторвать от него глаз, поражаясь титаническим усилиям, которые потребовались для сооружения такого здания в самом сердце безбрежных джунглей.

К действительности его вернули крики индейцев. Повернувшись, он увидел, что трое убегают, побросав и поклажу и ослов. Барранко выхватил пистолет, но Инди успел перехватить его руку и уверенным движением повернул его лицо к себе.

— Нет, — твердо сказал он.

Барранко ответил презрительным взглядом.

— Они трусы, сеньор Джонс.

— Тогда они нам не нужны. Но и убивать их тоже нет необходимости.

Перуанец опустил пистолет, взглянул на своего приятеля Сатипо, потом снова повернулся к Инди.

— Интересно, сеньор Джонс, а кто потащит тюки? Не думаете же, вы, что это будем мы с Сатипо? Такого в нашем договоре не было.

Инди заглянул ему в глаза, в глубине которых был только холод. Он даже представить себе не мог, чтобы Барранко когда-нибудь улыбался. Казалось, солнечный свет никогда не проникал в душу этого человека. Инди встречал такие глаза только у акул.

— Мы бросим тюки здесь. Как только добудем то, за чем мы сюда пришли, вернемся назад, к самолету, может быть, успеем сделать это до захода солнца. Запасы нам больше не понадобятся.

Барранко все еще не выпускал пистолета из рук.

Любит поиграть оружием, подумал Инди. Три мертвых индейца для него просто пустяки.

— Уберите пистолет совсем. Я терпеть не могу оружия, особенно если не я держу палец на спусковом крючке.

Барранко пожал плечами и переглянулся с Сатипо. Видно было, что они поняли друг друга. Они еще сделают свой ход, когда придет их час.

— Засунь-ка его за пояс, — посоветовал Инди и мельком взглянул на двух оставшихся индейцев, которых теперь стерег Сатипо. Они как будто находились в состоянии транса и больше напоминали зомби, чем живых людей.

Инди снова повернулся в сторону храма. Туман сгустился, во всем ощущалась тайная угроза. Джунгли не хотели раскрывать свои секреты пришельцам.

Сатипо наклонился и вытащил что-то из коры дерева, потом поднес на раскрытой ладони прямо к лицу археолога. Это был крошечный дротик.

— Индейцы — ховитос, — пояснил Сатипо. — Яд совсем свежий, не старше трех дней, сеньор Джонс. Я думаю, они за нами следят.

— Если бы они знали, что мы здесь, нас давно бы не было в живых, — спокойно ответил Джонс.

Он взял дротик, чтобы рассмотреть как следует: вещь примитивная, но действенная. Инди припомнил все, что знал о ховитос, их легендарную свирепость и преданность Храму, уходящую корнями в далекое прошлое. Древний ужас заставлял их держаться на расстоянии от него, но ховитос без колебания убивали каждого, кто пытался проникнуть в святилище.

— Вперед, — сказал Инди. — Надо довести дело до конца.

И опять они кромсали, рубили резали, пробивая себе дорогу через спутанные лианы, растущие и снизу и сверху. На минуту Инди остановился, бросив нож. С него лил пот. Краем глаза он увидел, как один из индейцев срубил и отбросил в сторону толстую ветку.

Отчаянный вопль заставил его опять схватить нож. Инди развернулся и бросился к тому месту, откуда со всех ног убегал в джунгли индеец-кечуа. За ним. Не разбирая дороги, как обезумевший слепец, через сплетение колючих ветвей кинулся и второй.

Инди приготовил нож и раздвинул ветви, чтобы посмотреть, что так напугало носильщиков.

Из клубящегося тумана на него смотрело лицо. Оно было вырезано из камня и походило на кошмарное ночное видение. Время не коснулось этого дьявола из Чачапояна, он так и остался вековым воплощением зла. Инди понял, что статую поставили сюда для защиты храма, чтобы отпугивать тех, кто захочет в него проникнуть. Настоящее произведение искусства. Интересно, подумал Инди, кто были его создатели, во что они верили, каковы были их религиозные воззрения, в результате которых появился этот ужасный идол. Он заставил себя поднять руку и коснуться плеча статуи.

Вдруг он понял, что его беспокоит куда больше, чем каменная скульптура. Вокруг стояла пугающая тишина. Жуткое, мертвое молчание. Ни звука. Ни птиц, ни насекомых, ни ветра, шумящего в вершинах. Как будто все звуки стерла чья-то страшная могущественная рука. Призраки кругом, это место населено призраками, мелькнуло в голове. Вокруг было молчание, которое царило во Вселенной до того, как Бог создал Землю.

Инди прошел мимо каменного идола, за ним последовали притихшие перуанцы.

— Скажите, ради Бога, кто это? — спросил Барранко.

— Да какой-то старинный божок. Что это может быть еще? В каждом доме индейцев из племени Чачапоян было такое изображение.

— Что-то вы очень легкомысленно к нему относитесь, сеньор Джонс, — мрачно заметил Барранко.

— А как еще можно к нему относиться?

Туман подкрадывался, накатывался волнами, цепляясь за все вокруг, стараясь не дать пришельцам подойти поближе. Но Инди упорно глядел вперед сквозь испарения, на вход в храм, украшенный примитивными, но искусно выполненными каменными барельефами. За долгие столетия они заросли зеленью, их опутали кустарники, вьющиеся растения. Но вход в храм, круглый и черный, как рот покойника, оставался свободным и притягивал взор. Инди представил себе Форрестала, входящего этот черный рот навстречу смерти. Бедняга!

Барранко тоже глядел в этом направлении.

— Как мы можем доверять вам, сеньор Джонс? Ведь отсюда никто еще не возвращался живым. Так почему мы должны верить вам?

Инди усмехнулся, глядя ему в глаза.

— Ах, Барранко. Барранко, пора бы вам знать, что и паршивые гринго иногда говорят правду.

Он достал из кармана рубашки сложенный в несколько раз кусок пергамента. На лицах перуанцев появилось такая неприкрытая жадность, что Инди подумалось: сколько же человек зарезали эти мерзавцы, чтобы добыть свою половину манускрипта.

— Ну что, Барранко, теперь веришь? — Инди расстелил пергамент на земле.

Сатипо достал из кармана точно такой же кусок, расправил его и положил рядом. Две части идеально подошли друг к другу. Некоторое время все молчали. Напряжение достигло предела. Но Инди предвидел и готовился к тому, что сейчас должно произойти.

— Так вот, amigos, теперь мы партнеры, — сказал он. — У нас есть общие интересы. Теперь мы вместе владеем подробным планом Храма. Такого не было ни у кого до нас. Если считать, что это угловая колонна…

Но прежде, чем он успел договорить, Инди увидел, как в замедленной съемке, руку Барранко, тянущуюся к пистолету. Он смотрел на худую коричневую лапку, хватающую серебристую рукоятку, и вдруг сделал молниеносное движение. Оно было настолько стремительным, что перуанцы даже не поняли, что произошло. Инди отступил от Барранко, одновременно доставая сзади из-под кожаной куртки скрученный хлыст. Его движения сделались уверенными и плавными, естественно и грациозно перетекая одно в другое. Рука и бич слились в единое целое, рассекая воздух, раскрутились, и вот уже хлыст плотно обмотал руку Барранко вокруг кисти. Потом Инди сильно дернул, и пистолет упал, выстрелив в землю. Перуанец на секунду замер. На лице его читались изумление, боль и ненависть. Видно было, что он оскорблен и напуган. Когда кольца, обмотавшие его руку, чуть-чуть ослабели, он вывернулся и кинулся бежать в джунгли, вслед за индейцами.

Инди повернулся к Сатипо. Тот поднял руки.

— Пожалуйста, сеньор! Я ничего не знал о его планах. Он совсем сумасшедший, совсем псих. Пожалуйста, сеньор, поверьте мне.

Инди молча посмотрел на него, потом кивнул и поднял с земли две половинки плана.

— Можешь опустить руки, Сатипо.

Перуанец облегченно вздохнул и неуверенно опустил руки.

— Чего мы ждем? У нас есть план. Вперед! — сказал Инди и повернулся лицом к храму.

Внутри храма царил запах веков, воздух, настоянный на столетиях тьмы и молчания, слегка разбавленный влажными ароматами джунглей. Просачиваясь через мхи, с потолка капала вода. Время от времени в коридорах слышалось шелестение пробегавших крыс. Воздух дышал холодом, в этом царстве теней его не согревал солнечный свет. Инди шел впереди, прислушиваясь к эху шагов. Эти звуки казались здесь неуместными, они беспокоили сон мертвых. Инди охватило ощущение, что ему совсем не следует здесь находиться, что он просто грабитель, мародер, который пришел нарушить покой, царивший здесь долгие столетия. Ему хорошо знакомо было это чувство, которое он так не любил. Он напоминал себе скучного, непрошенного гостя, зашедшего на веселую вечеринку.

Уходя все глубже внутрь храма, коридор сворачивал то влево, то вправо. Огонь факела в руках Сатипо отбрасывал странные тени. Время от времени Инди останавливался, чтобы взглянуть на карту и еще раз уточнить детали внутреннего расположения храма. Его мучила жажда, горло пересохло, язык стал сухим и шершавым, но он не хотел останавливаться. Как будто в голове без передышки тикали часы: ты должен спешить, у тебя нет времени..

Инди и Сатипо шли мимо полок, выбитых прямо в каменной стене, на которых стояло множество предметов. Иногда они задерживались, чтобы рассмотреть некоторые из них. Опытным взглядом археолога Инди сразу определял самые ценные вещи, которые можно было унести на себе: монеты, крошечные медальоны, глиняные статуэтки. Он хорошо знал, чего стоит каждый предмет. Но впереди его манило то, ради чего он пришел сюда, с чем не могло ничто сравниться: золотой идол.

Теперь Инди шел очень быстро, перуанец уже задыхался, едва поспевая за ним. И вдруг они резко стали на месте.

— Почему мы остановились? Что случилось? — Голос Сатипо звучал так, будто у него перехватило дыхание.

Инди молчал. Он замер, почти не дыша. Сатипо хотел было подойти, протянул руку, но рука замерла в воздухе.

Огромный черный паук-тарантул полз у Инди по спине. Он полз медленно, царапая колючими лапами голую шею. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью, пока паук не добрался до плеча. Инди видел, что Сатипо того гляди, запаникует, завопит и бросится бежать. Следовало действовать уверенно и быстро, чтобы перуанец не удрал. Стремительным движением Инди смахнул с плеча тарантула, и тот отлетел куда-то в угол. Он с облегчением приготовился идти дальше, но тут услышал, как Сатипо тихо вскрикнул. Повернувшись, Инди увидел еще двух пауков, ползущих у перуанца по руке. Почти инстинктивно Инди выхватил бич и молниеносным движением сбил их на землю, а потом раздавил башмаком.

Сатипо побледнел, видно было, что он близок к обмороку, но Инди его поддержал. Подождав, пока его спутник придет в себя, он указал вперед, где за просторным залом их ожидала небольшая комната-камера, освещенная одиноким лучом света, пробивающимся сквозь отверстие в потолке. Через эту камеру предстояло пройти. Тарантулы были тут же забыты. Инди знал, настоящие опасности подстерегают их впереди.

— Может быть, хватит, сеньор. Давайте вернемся, — выдохнул Сатипо.

Инди ничего не ответил. Он упорно глядел внутрь камеры, голова его лихорадочно работала, перебирая варианты. Он напрягал воображение, чтобы представить, что думали люди, строившие это сооружение много веков назад. Они хотели сберечь свое самое дорогое сокровище. Для этого они должны были соорудить заслоны, ловушки, капканы, чтобы сделать сердце Храма совершенно недоступным.

Подходя все ближе к входу в камеру, Инди двигался с инстинктивной осторожностью опытного охотника, который нюхом чует опасность еще до того, как увидел ее. Он наклонился и нащупал на земле какую-то палку, обломившийся ствол растения, неизвестно как попавшего сюда. Сначала отбросил ее, потом снова поднял и швырнул внутрь камеры.

Секунду все было спокойно. Потом раздался слабый скрежущий звук, стены камеры разомкнулись, и как челюсти невероятной акулы оттуда выехали ряды металлических копий, сомкнувшиеся в самом центре. Индиана только улыбнулся, оценив хитроумность выдумки строителей храма, поместивших здесь эту страшную западню. Перуанец тихо выругался, а потом перекрестился. Инди хотел что-то сказать, но тут увидел, что на копьях чернеет какой-то предмет. Не прошло и секунды, как он сообразил, что там висит. Это был Форрестал.

Полусгнивший остов. Лицо сохранилось благодаря постоянной температуре в камере. Его не изуродовали копья, и на нем застыло выражение боли и изумления. Труп несчастного как бы предостерегал всякого, кто осмелится переступить этот порог. Вот, он Форрестал, проткнутый копьями в грудь и в живот, с черными пятнами крови, засохшими на зеленом тропическом костюме.

Боже мой, — подумал Инди, — разве он заслужил такой смерти? И его охватила печаль.

Зачем ты только полез сюда, коллега? Твое место было не здесь, а в лекционном зале. На секунду Инди зажмурился, потом подошел к копьям и снял с них то, что осталось от Форрестала.

— Вы знали его? — спросил Сатипо.

— Да, знал.

Перуанец перекрестился.

— Знаете что, сеньор, нам не стоит ходить дальше.

— Неужели такие вещи могут лишить тебя мужества, Сатипо?

Инди помолчал. Он внимательно наблюдал за тем, как разъехались металлические копья, и ушли в стены. Он снова подивился простоте устройства — простоте и смертоносной точности.

Улыбнувшись перуанцу, Инди потрепал его по плечу. Тот был мокрый от пота и весь дрожал.

Инди очень осторожно вошел в камеру, все время помня о страшных наконечниках, торчащих из стен. Немного погодя за ним последовал перуанец, кряхтя и что-то нашептывая себе под нос. Они благополучно миновали камеру и оказались в просторном зале, примерно 15 метров в длину. В конце его была дверь, на которую откуда-то сверху падали яркие солнечные лучи.

— Мы уже совсем близко, — тихо сказал Инди.

Он внимательно рассмотрел карту, стараясь запомнить детали. Но и после этого он не спешил идти вперед, а стал озираться в поисках ловушек и замаскированных капканов.

— Все совершенно безопасно, — сказал Сатипо.

— Вот это меня и пугает, дружище.

— Не бойтесь, все в порядке, пошли!

И Сатипо с неожиданным энтузиазмом шагнул вперед. Вдруг нога его прошла сквозь пол. Он попытался удержаться, но с криком упал лицом вперед. Реакция Инди была мгновенной: он схватил перуанца за пояс и рывком вытащил обратно. Почти без чувств, Сатипо упал на пол.

Тогда Инди внимательно рассмотрел предательский пол. Он весь состоял из паутины, затянувшей яму плотной сетью, покрытой толстым слоем пыли. Что создавало иллюзию прочной поверхности. Инди взял камешек и бросил вниз, пробив паутину, но звука удара о дно так и не было.

— Да, глубоко, — задумчиво проговорил он.

Сатипо промолчал, он еще не пришел в себя.

Инди смотрел поверх пространства, затянутого паутиной, туда, где была залитая солнцем дверь.

Как же добраться до нее, как пересечь эту яму?

— Может, все-таки вернемся, сеньор?

— Нет, я думаю, надо идти вперед.

— Как? Полететь на крыльях? Этого вы хотите?

— Летают не только на крыльях, дружище.

Инди достал верный хлыст и поднял глаза к потолку. Крышу поддерживали балки разной длины и толщины. Возможно, они прогнили насквозь, а может статься, вполне способны выдержать вес человека. Так или иначе, надо попробовать. Если не выйдет, придется проститься с мечтой о золотом идоле.

Он размахнулся, хлыст свистнул и обмотался одним концом вокруг балки. Инди попробовал, подергал — хлыст держался крепко.

Сатипо только головой покачал.

— Вы сума сошли.

— Ты можешь придумать что-нибудь лучше? Нет?

— Но ведь бич не выдержит. Или балка треснет.

— Боже, спаси меня от пессимистов. И от тех, кто ни во что не верит. Лучше будет, если ты мне доверишься. Просто делай как я.

Крепко ухватив хлыст обеими руками, он еще раз подергал, а потом оттолкнулся и полетел на нем, как на качелях, прямо через черную яму, затянутую тонкой паутиной вместо пола. Он все время ждал, что балка треснет, а бич раскрутится, и тогда… Но додумывать не было времени, он полетел быстрее, в ушах зашумел ветер. Когда Инди почувствовал, что наверняка пересек предательскую пропасть, он прыгнул вниз, на твердую землю. Затем он качнул бич, и тот полетел назад к Сатипо. Перуанец бормотал на испанском какую-то молитву.

Интересно, есть ли в анналах Ватикана святой, покровительствующий тем, кто раскачивается на бичах?

Когда перуанец приземлился рядом, он спросил:

— Ну, что я говорил? Все нормально? Не хуже, чем на автобусе.

Сатипо не отвечал. Даже в полумраке видно было, как он побледнел.

Инди воткнул рукоять бича в стену.

— Обратно вернемся тем же путем. Я всегда возвращаюсь, Сатипо, запомни!

Перуанец только пожал плечами.

Через дверь, залитую солнцем, они вошли в зал с высоким сводчатым потолком, в котором виднелись световые люки. Солнечные лучи падали оттуда на пол, выложенный черно-белой плиткой. В противоположном конце, на возвышении, Инди увидел то, от чего у него перехватило дыхание, а сердце сжалось от благоговения и восторга.

ИДОЛ!

Он стоял на чем-то вроде алтаря. Сверкая в потоке света, падающего сверху. Отблески огня от факела добавляли сияния его лицу, прекрасному и зловещему одновременно.

Идол воинов из Чачапояна!

Инди охватило почти непреодолимое желание броситься через зал и коснуться этой красоты, окруженной страшными ловушками и преградами. Интересно, какой капкан они заготовили под конец? Что охраняет самого идола?

— Надо идти к нему, — сказал Инди.

Перуанец смотрел на идола, не отрывая глаз, и молчал. Лицо его выражало почти безумную алчность. Было ясно, он готов на все. Инди наблюдал за ним минуту, думая про себя: он увидел его, теперь ему нельзя верить.

Сатипо хотел переступить порог, но Инди остановил его.

— Забыл того, на копьях? Форрестала?

— Помню!

Они стали рассматривать сложный черно-белый узор на полу, удивляясь рисунку и точности выполнения. Рядом с дверью, в ржавых металлических укреплениях, торчали два факела. Инди потянулся и вытащил один, мысленно представляя себе того, кто последним держал его в руках. Его всегда поражала способность вещей, даже самых незначительных, благополучно существовать целые тысячелетия. Инди поджег факел, и, взглянув на Сатипо, присел и постучал рукояткой факела по одной из белых плиток пола. Звук был глухой, ни эха, ни отзвука. Под плиткой не было пустоты. Тогда он постучал по черной плитке.

И не успел он убрать руку, как в воздухе, что-то просвистело. Крошечный дротик воткнулся в рукоять факела рядом с рукой. Сатипо охнул и указал в глубь зала.

— Это оттуда! Видите отверстие в стене? Дротик вылетел оттуда.

— Да там целая сотня таких отверстий! — воскликнул Инди.

Все стены были испещрены ими, и в каждом отверстии таился дротик, готовый пронзить каждого, кто ступит на черную клетку.

— Стой тут, Сатипо!

Перуанец медленно повернулся к нему.

— Как скажете, сеньор.

Инди высоко поднял факел и осторожно ступил на белую плитку, а потом решительно зашагал вперед, избегая черных квадратов. Краем глаза он видел свою колеблющуюся тень на стенах, черные дыры в них. Где скрывались смертоносные дротики. Однако взгляд его постоянно притягивал идол, пронзительная красота которого, загадочное выражение лица, блеск золота становились все более явственными по мере приближения. Как странно, кусок золота, возрастом около двух тысяч лет, величиной всего в 15 сантиметров, статуэтка со страшным и странным лицом, скольких человек она свела с ума, а, сколько из-за нее погибло! Даже на него она действовала гипнотически. Инди старался не смотреть в ту сторону. Сосредоточься на плитах пола, сказал он сам себе, только на них и ни на чем больше. И не пренебрегай интуицией!

Прямо у него под ногами на белой плите лежала птица, пробитая дротиками. На секунду его охватила дурнота, — Инди понял, что тот, кто строил храм, задумывая все эти ловушки, не мог ограничиться одними черными плитками. Наверняка хотя бы одна белая таит смертельную опасность. Как минимум, одна? А если больше?

Пот тек у него по спине. Он почувствовал солнечный свет, льющийся сверху, из отверстия в потолке, и жар факела. Осторожно обойдя птицу, он осмотрел пространство, разделяющее его и золотого идола. Иногда одной осторожностью ничего не добьешься, думал он про себя. Предусмотрительность необходимо сочетать со способностью рискнуть. При этом надо чувствовать, когда удача на твоей стороне. И опять он ощутил, что идол притягивает его, завораживает. К тому же Инди не забывал о Сатипо, стоящем за дверью. Он ведь внимательно наблюдает и готовит свой предательский капкан.

Ну, давай, пора! Какого черта! Действуй, и наплевать на осторожность!

Инди двигался теперь с изяществом танцора, скользящего по лезвию бритвы. Перед ним было минное поле, где каждый квадрат мог скрывать смерть.

Он летел вперед, огибая черные плиты, ожидая каждую секунду, что следующий шаг может привести в ход невидимый механизм, и тогда в воздухе засвистят десятки дротиков. Однако он приближался к алтарю, к золотому идолу. К высшей награде, к торжеству — и к самой последней западне.

На секунду он замер, остановился, чтобы перевести дух. Сердце билось как сумасшедшее, кровь стучала в висках. Со лба лил пот, застилая глаза. Он вытер его тыльной стороной ладони. Ну, еще несколько шагов, всего несколько!

Он опять двинулся, высоко поднимая ноги и опуская их очень осторожно. Только бы не потерять равновесие! Казалось, идол наблюдает за ним, манит, подмигивает.

Еще один шаг, и еще.

Вот он вытянул носок и попробовал последнюю плиту перед алтарем.

Дело сделано!

Инди достал из кармана фляжку, открыл и сделал большой глоток. Ты заслужил эту награду, сказал он сам себе, и, убрав фляжку обратно в карман, снова уставился на идола. Какой же будет последняя ловушка, самая опасная?

Он думал довольно долго, еще раз пытаясь восстановить ход мысли тех, кто сооружал все западни и капканы. Вот явился пришелец, чтобы забрать божка. А это значит, что он должен снять его с отполированной каменной плиты.

А потом?

Некий механизм, расположенный под плитой, тут же зафиксирует отсутствие обычного веса и таким образом даст сигнал. Чему? Нет, тут будут уже не дротики, а что-нибудь посерьезнее. Верная смерть.

Инди напряженно думал, мысль его лихорадочно работала, нервы натянулись, как струна. Он наклонился и рассмотрел основание алтаря. Вокруг лежали камни, щебень, грязь, накопившаяся за столетия. Надо попробовать, может быть, выйдет.

Он достал из кармана кожаный кошель, стянутый тесьмой, вытряхнул из него мелочь и начал набивать камешками и песком. Взвесил на ладони, прикидывая, сможет ли он проделать все достаточно быстро. Если выполнить эту операцию молниеносно, то, видимо, можно обмануть механизм. В том случае, если вообще есть механизм.

Если, если, если~ слишком много предположений.

В других обстоятельствах он, пожалуй, развернулся бы и ушел, избежав, таким образом, многих неприятностей. Но сейчас это было невозможно. Инди выпрямился и еще раз подбросил мешочек на ладони, прикидывая вес и надеясь, что он окажется равным весу идола. Затем быстро подошел к алтарю, снял статуэтку и поставил на то же место кожаный мешочек.

Сначала была полная тишина.

Инди смотрел то на свой кошелек, то на идола, зажатого в руке. Потом он услышал далекий странный гул, похожий на рокотание огромного механизма, запущенного в действие. Казалось, сами предметы, погруженные в сон долгие годы, скрипя и грохоча, пробуждаются к жизни в просторных залах храма. Полированный каменный алтарь начал проваливаться куда-то вниз, шум стал сильнее, грохот оглушительнее. Стены задрожали, как будто заколебалось само их основание. Затрещали камни, дерево начало скрипеть и крошиться.

Инди повернулся и побежал в сторону дверей. Рокот, подобный грому, катился по переходам, залам и комнатам, отражаясь от стен. Инди бежал в сторону Сатипо, стоящего в дверях с выражением ужаса на лице.

Теперь уже дрожало все: падали кирпичи, украшения со стен, рушились сами стены. Добравшись до дверей, Инди обернулся и увидел, как огромный камень упал на черно-белый пол, приведя в действие скрытый механизм, и теперь дротики тучей летели через зал.

Сатипо, тяжело дыша, уже схватил рукоять бича, качнулся и прыгнул через черную пропасть, отделявшую их от выхода. Встав на ноги на другой стороне, он оглянулся и внимательно посмотрел на Инди.

Ну, вот и наступил момент, подумал тот про себя. Я же знал, я чувствовал, что должно произойти что-то в этом роде.

Он видел, как Сатипо сдернул конец хлыста, закрученный вокруг балки, и собрал его в руку.

— Выбирайте, сеньор, я меняю идола на хлыст. Вы бросаете мне идола, я вам хлыст.

Инди прислушивался к тому, что творилось у него за спиной, и смотрел на Сатипо.

— У вас нет выбора, сеньор Джонс, — продолжал перуанец.

— А если я выброшу идола в пропасть, тогда что? Все, что у тебя останется, это несчастный бич для коров.

— А что останется у вас, сеньор?

Инди только пожал плечами. Грохот за спиной все нарастал, начал дрожать пол под ногами. Весь храм заколебался.

Не могу же я вот просто бросить идола в эту яму, подумал Инди и крикнул:

— Ладно, Сатипо. Тебе — идол, мне — бич.

Он бросил идола, перуанец ловко поймал его, затолкал в карман, а потом разжал пальцы и уронил бич на землю.

— Очень сожалею, сеньор Джонс, но ничего не поделаешь Adios. Желаю удачи. — Перуанец улыбнулся. Потом развернулся на каблуках и пошел по коридору.

— Плевал я на твои сожаления, — закричал ему вслед Инди.

Тем временем все здание уже тряслось, как лесной колдун в припадке ярости. Слышался грохот падающих камней, рушащихся колонн.

Вот оно, проклятье идола, подумал Инди. Все это больше всего напоминало дневной субботний сеанс страшного фильма для детей.

Однако нужно было что-то делать. Выбора не было — придется прыгать. Надо собрать все силы и попытаться преодолеть эту преграду, надеясь, что на этот раз закон тяготения будет на твоей стороне. За спиной — кромешный ад, впереди чернеет жуткая бездна, поэтому нужно прыгать, перекрестясь и надеясь на удачу.

Ну, прыгай!

Инди набрал в грудь воздуха, напружинился и взлетел, вложив в прыжок се силы, какие у него были. Он летел и слышал, как свистит воздух вокруг него. Наверное, ему следовало бы прочесть молитву, чтобы Бог не дал черной бездне, зияющей внизу, поглотить его, но Инди был не из тех, кто полагается на молитву.

Вот уже началось падение, прыжок израсходовал силу толчка, и он стремительно полетел вниз. Инди продолжал надеяться, что приземлиться на другой стороне ямы.

Но нет, не вышло!

Он чувствовал, что летит в страшную темноту, насыщенную сырым запахом подполья, и выбросил вперед руки, чтобы хоть за что-нибудь зацепиться. Инди впился ногтями в самый край ямы, который начал осыпаться, оседать под его весом. Камешки посыпались из-под рук прямо вниз, в бездонную тьму. Инди извивался, цепляясь и руками, и ногами в поисках опоры, как рыба, выкинутая на берег. Он стонал, напрягая все силы, чтобы дотянуться до верха и вылезти. Не должен проклятый перуанец уйти безнаказанно и унести с собой идола! Инди искал хоть какую-нибудь опору, не важно какую. А храм продолжал рушиться, подобно жалкой соломенной хижине. Инди впился ногтями в землю, стараясь вылезти, и чувствовал, как они ломаются под непосильным грузом.

Напрягись, выложись, приказал он сам себе, ну, еще!

Инди медленно полз наверх, пот заливал глаза, казалось, что внутри сейчас что-то лопнет, и тогда ему придется узнать, что скрывается внизу, на дне пропасти. Он остановился, чтобы перевести дух, сгруппироваться, и, собрав все силы в кулак, снова стал преодолевать, сантиметр за сантиметром.

В конце концов, Инди удалось забросить ногу и перевалиться через край ямы, на пол. Но пол дрожал под ним, угрожая ежеминутно провалиться.

Поднявшись на трясущихся ногах, он поглядел в том направлении, куда по коридору ушел Сатипо. Перуанец пошел в ту сторону. Где они обнаружили останки Форрестала, в камеру с копьями. И вдруг Инди понял, какая судьба ждет его бывшего попутчика. Он понял это прежде, чем услышал лязг металла и страшный крик, эхом отозвавшийся в пустых залах. Инди схватился за свой верный бич и мигом помчался туда. Сатипо висел на копьях и походил на экспонат какой-то чудовищной коллекции, принадлежавшей сбрендившему собирателю бабочек.

— Adios, Сатипо, — сказал Инди и осторожно достал статуэтку из кармана мертвеца. Затем он проскользнул между копьями и заспешил по коридору к выходу.

Он уже видел впереди свет и густые заросли леса. Но грохот сзади все нарастал, отдаваясь дрожью во всем теле. Инди обернулся и остолбенел: сзади по узкому коридору на него катился огромный камень, набирая скорость с каждой минутой. Вот она, последняя ловушка, подумал Инди. Строители храма не хотели, чтобы незваный пришелец выбрался отсюда живым, даже если он преодолеет все остальные препятствия. Инди бросился бежать. Он скачками несся к выходу, а сзади его настигал камень. Он пулей вылетел наружу и упал в густую траву прежде, чем каменная глыба ударилась о выход, запечатав его навеки.

Обессиленный, Индиана Джонс лежал на земле и вяло думал, что нужно отойти от храма подальше, слишком близко к нему находиться нельзя — это опасно. Его непреодолимо клонило ко сну. Хотелось просто закрыть глаза, погрузиться во тьму и отдохнуть, заснуть без сновидений. Ведь там, откуда он только что вырвался, можно было умереть сто раз. За всю свою жизнь иной человек не переживал столько опасностей, сколько Инди за несколько часов. Тут он улыбнулся, сел и принялся вертеть в руках золотого идола.

Овчинка стоила выделки! — думал Инди. Конечно, стоила. Золотая статуэтка сверкала в лучах солнца.

Инди все еще рассматривал золотого божка, как откуда-то сверху на него упала тень.

Он опомнился и вскинул голову. Над ним стояли два воина-индейца из племени ховитос. На их лица была нанесена устрашающая боевая раскраска, длинные бамбуковые духовые ружья прижаты к бедрам. Но не индейцы пугали по-настоящему, а белый человек в костюме-сафари и пробковом шлеме. Некоторое время Инди молчал, осмысливая происходящее. Белый в пробковом шлеме улыбнулся ледяной ухмылкой, не обещавшей ничего хорошего.

— Беллок, это ты? — спросил Инди.

Черт возьми, его только не хватало, подумал он про себя, и, отведя глаза от своего коллеги-француза, снова посмотрел на золотого идола в руке.

Потом его взгляд скользнул поверх голов, в сторону опушки, где он увидел еще около 30 воинов-индейцев, а рядом с ними Барранко, на лице, которого читалось выражение одновременно тупое и алчное. Вдруг оно изменилось, мелькнуло сначала изумление, сменившееся затем бессмысленным, пустым ужасом, который всегда сопутствует смерти. Индейцы, которые держали Барранко сзади, отпустили руки, и он упал лицом вперед. Спина его была утыкана смертоносными дротиками.

— Доктор Джонс, у вас всегда была склонность водиться с дурной компанией, — сказал Беллок.

Инди ничего не ответил, он промолчал и тогда, когда Беллок забрал у него золотого божка и стал его внимательно и с удовольствием разглядывать. Сразу было видно знатока.

Беллок слегка поклонился, демонстрируя неуместную любезность.

— Вы, видно думали, что я отступил? Однако практика показывает, что нет ничего такого, чего я не смог бы у вас отнять.

Инди посмотрел на воинов ховитос.

— Они, наверное, думают, что вы отдадите идола им?

— Конечно.

Инди усмехнулся.

— Вот бедняги!

Беллок повернулся к индейцам и поднял золотого божка высоко над головой. Все воины как один упали на землю, как на хорошо отрепетированном спектакле, демонстрируя религиозное благоговение. Наступила полная тишина. Если бы не обстоятельства, интересно было бы остаться и посмотреть, подумал Инди.

Но обстоятельства совсем для этого не годились. Он медленно приподнялся, внимательно посмотрел на Беллока, стоявшего к нему спиной, бросил быстрый взгляд на распростертых на земле воинов и бросился бежать, что есть силы, в сторону леса. Он ждал ежесекундно, что индейцы поднимут головы, и тогда в воздухе засвистят тысячи дротиков, выпущенных из духовых ружей.

Беги, твердил он сам себе, беги, не останавливайся, даже если сил уже не осталось. Включай второе дыхание, но мчись со всех ног.

И тут он услышал свист дротиков.

Они летели тучей, рассекая воздух с тем характерным мелодичным пением. Которое называют песней смерти. Инди бежал, петляя между деревьями. Сзади он слышал треск ветвей: его нагоняли индейцы-ховитос. Инди как будто отделился от своего тела, он бежал, пренебрегая скудными физическими возможностями своего тела, его мускулов и жил. Он бежал автоматически, управляемый подкоркой. Краем уха он слышал, как время от времени дротик впивается в кору дерева у него за спиной, как испуганно вспархивает какая-нибудь птица или вскрикивает мелкое животное, удирая из-под ног индейцев-преследователей.

Беги, твердил себе Инди, беги, пока можешь, а потом беги еще. Не думай, не останавливайся.

Ну, Беллок, придет мое время! Только бы мне выбраться из этой передряги.

Он бежал уже очень долго, день начал угасать.

Инди остановился, посмотрел наверх, чтобы определить направление, и кинулся в сторону реки. Больше всего на свете он хотел сейчас услышать шум бегущей воды и увидеть ждущий его гидросамолет.

В эту минуту деревья расступились, он выбежал на опушку леса. Его стало видно со всех сторон. В это же мгновение Инди показалось, что в сгущающихся сумерках и в самом молчании леса скрывается угроза.

Но тут послышались крики индейцев, он повернулся и заметил в дальних кустах движение. Мимо него пронеслись и врезались в землю два копья. Тогда он опять побежал в сторону реки. Он бежал и думал, почему на отделении археологии в университете его не учили приемам выживания и не снабжали пособиями по этому предмету, вместе с разработками по технике проведения раскопок. И уж конечно, никто не предупредил его о том, что придется иметь дело с такими людьми, как этот француз Беллок.

Инди опять остановился, чтобы послушать, что делается у него за спиной, и вдруг понял, что к крикам индейцев примешивается еще один звук, который обрадовал его и вселил надежду. Это был шум бегущей воды. Река! Чтобы поточнее определить направление, он прислушался, и помчался на звук, чувствуя, как прибавилось силы. Теперь он бежал с удвоенной энергией. Звук становился все отчетливей, впереди была река.

Деревья расступились, и далеко внизу, среди густой, враждебной зелени стала видна река, а на ней, подпрыгивая на волнах, плавал самолет-амфибия. Более приятного зрелища Инди не мог себе даже представить. Он стал спускаться вниз по откосу и скоро понял, что это будет совсем не просто. Искать удобный спуск не было времени. Оставалось только добраться до того места, где над рекой нависает скалистый выступ, и прыгнуть с него. Ну что же, прыгнуть, так прыгнуть, не все ли равно!

Инди полез по склону, чтобы добраться до выступа, не упуская из виду силуэт человека, сидящего на крыле самолета далеко внизу. Когда он достиг той точки, которая находилась почти над самим самолетом, он зажмурил глаза, и, не давая себе времени испугаться, шагнул с края утеса.

Он ударился о теплую воду совсем рядом с крылом, нырнул, борясь с течением, которое потащило его в сторону, потом снова выскочил на поверхность и поплыл к самолету. Человек, сидевший на крыле, вскочил на ноги и вытащил его из воды.

— Джок заводи мотор! — Завопил Инди. — Заводи живо!

Джок все понял и побежал по крылу в кабину пилота, а он, почти бездыханный, упал поперек сиденья в кабине для пассажиров. Инди закрыл глаза, слушая, как застучали моторы, как забурлила внизу вода.

— Я не ожидал, что ты свалишься на меня так неожиданно, — пошутил Джок.

— Оставь меня со своими шуточками.

— Что парень, попал в переплет?

Инди ухмыльнулся.

— Ты мне напомни, я расскажу тебе как-нибудь при случае.

Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза, надеясь задремать, но вдруг понял, что самолет не двигается с места. Он сел прямо и наклонился вперед, заглядывая к пилоту.

— Заело!

— Заело! Но почему?

Джок усмехнулся.

— Я умею только летать на этой чертовой штуковине. Все вы думаете, что если я шотландец, да еще и пилот, то я и механик тоже!

Через иллюминатор было видно, как индейцы-ховитос спускаются в реку на мелководье. Расстояние между ними и самолетом все сокращалось. Они напоминали духов реки, поднявшихся со дна, чтобы отомстить нарушителям спокойствия этих мест. Когда до самолета оставалось футов 20, они подняли руки, и в сторону фюзеляжа полетела туча копий.

— Джок, давай~

— Инди, я стараюсь изо всех сил, черт возьми!

На что Инди спокойно заметил:

— Значит, поднажми еще.

В это время на самолет обрушились два копья. Они загрохотали по крыльям и фюзеляжу как град невероятных размеров.

— Запустил! — воскликнул Джок.

Моторы заработали как раз в ту минуту, когда два индейца подплыли к самолету и начали карабкаться на крыло.

— Пошел! — закричал Джок. — Пошел!

Машина заскользила по воде вперед, а затем стала набирать высоту, неуклюжая как летающий ящер. Инди обернулся и увидел, как, кувыркаясь, упали в воду два воина-индейца, которым удалось забраться на крыло.

Самолет летел прямо над кронами, втер от винтов трепал ветки, вспугивая уже угомонившихся птиц, которые взлетали из темноты леса к последним лучам солнца. Инди облегченно засмеялся и закрыл глаза.

— Сказать тебе правду? Я ни черта не верил, что ты оттуда выберешься, — сказал пилот.

— А вот я ни на минуту не сомневался, что выберусь, — ответил ему Инди.

— Ладно, друг, расслабься и засни. Забудь эти проклятые джунгли.

Через минуту все в голове у Инди поплыло, он отдыхал. Боже, как хорошо! Наконец он может расслабить по-настоящему и надолго.

Но вдруг он почувствовал какое-то движение около бедра. Шевелилось что-то большое и тяжелое.

Открыв глаза, Инди увидел, что вокруг его ноги обвился удав. Он даже подскочил на месте и заорал:

— Джок!

Пилот повернулся к нему, широко улыбаясь.

— Не бойся, Инди. Он тебя не обидит. Это мой Регги, он в жизни не обидел и мухи.

— Забери его отсюда немедленно!

Пилот потянулся назад, погладил удава и утащил его к себе в кабину. Инди смотрел на гладкое тело змеи с непреодолимым отвращением. Некоторые испытывают подобные чувства к паукам, другие боятся крыс. Третьи терпеть не могут замкнутого пространства. А для него не было ничего противнее вида змеи и прикосновения ее отвратительного тела.

Инди вытер холодный пот со лба. Мокрая одежда остыла на ветру, его начало знобить.

— Держи своего удава при себе, — попросил он. — Терпеть не могу пресмыкающихся.

— Знаешь, открою тебе маленький секрет, — ответил Джок. — Любая змея гораздо лучше и приятнее человека.

— Очень может быть. Только не пускай его ко мне.

Вот так всегда — только почувствуешь себя в безопасности, и на тебе! Какой-то удав норовит расположиться на тебе со всеми удобствами. И все это происходит в течение одного рабочего дня!

Некоторое время он наблюдал, как темнота неумолимо окутывает ближайшие джунгли. Пусть они продолжают хранить свои тайны, я больше не буду им мешать, думал Инди.

Но прежде, чем уснуть под убаюкивающий шум моторов, Инди вспомнил француза Беллока и понадеялся, что пройдет, не очень много времени, и дороги их сойдутся вновь.