Инфекция

ФЛЭШБЭК: Уэнди Сэслав

Эпидемия изменила все. Миллионы конвульсирующих людей беспомощно лежали на земле. Тысячи погибли в результате несчастных случаев. Повсюду полыхали пожары. Целые города остались без электричества и воды. Опустошенные выжившие оцепенело бродили по улицам. Распределение еды, доступ в интернет, пенсионные пособия — все было полностью нарушено. Целые отрасли, такие как страхование, прекратили свое существование. Правительство и крупный бизнес пытались еще работать, но когда жертвой эпидемии пал каждый пятый, забрав с собой все невосполнимые знания, процесс полостью рухнул. Страна содрогнулась от потрясения.

В одном Питтсбурге жертвами эпидемии пали семьдесят тысяч человек. Полицейское управление опустело. Треть из почти девятисот офицеров полиции либо заболели, либо просто разошлись с оружием по домам, заперли двери и отказались возвращаться на службу. Увеличилось число краж, когда люди вламывались в дома, оставленные заболевшими без присмотра. Участились поджоги, когда жители, опасаясь новой вспышки, сжигали дома, с находившимися в них «крикунами». Напуганные люди брали с собой оружие в местные продуктовые магазины, превратившиеся в места панической скупки и грабежей. Копы, не бросившие работу, пометили свою территорию и защищали ее с оружием в руках. Они проламывали черепа, устраивали перестрелки с уличными бандами и дружинниками. Они очищали улицы, помогали пожарным, и помогали заболевшим. Полицейские участки стали крепостями на вражеской территории.

Раньше копы имели дело с убийцами, наркодилерами и прочими преступниками. Теперь врагами были все.

Копы работали круглосуточно. Через три дня они уже принесли пользу. Появилось электричество, продукты поставлялись в магазины, пожары были под контролем. Пока этого было достаточно. Они готовились к новому рывку в деле помощи заболевшим. Без еды люди могут жить до девяти недель и даже больше, но без воды не больше шести дней. Тысячи считались пропавшими без вести. Их нужно было найти и переправить как можно быстрее в одну из новых клиник.

Тем временем, у госпиталей каждый день продолжали собираться люди. В основном странники, ищущие пропавших без вести близких. «Крикунов» обычно находили без каких-либо удостоверений личности, так как их бумажники были украдены. Иногда их обнаруживали вообще без одежды, так как в беспомощном состоянии они становились жертвами ограбления. Странники прибывали, полные надежды, сжимающие фотографии друзей и родных. Они целый день стояли и ждали своей очереди, чтобы войти, сесть за компьютер и попытаться отыскать своих близких в базе данных СВЦЭЛ. С другой стороны туда прибывали еще несколько сотен человек ежедневно, которые кричали и размахивали гневными лозунгами и оружием. Напуганные новой вспышкой эпидемии, они требовали для заболевших более строгих мер изоляции и помещения их в карантинные лагеря за пределы города.

Естественно две эти группы людей ненавидели друг друга, и решительно настроенный отряд конной полиции держал их на расстоянии. Вход в госпиталь охранялся спецназом, в устрашающих черных бронежилетах, шлемах с козырьками из прозрачного пластика, с метровыми дубинками из твердого дерева и тактическими щитами. Вторую линию защиты составляли группы захвата из трех человек.

Уэнди была в одной из этих групп. В прежние дни, копы выстраивались в цепь и атаковали, колотя дубинками по головам, пока улица не опустеет, но с годами тактика изменилась. Теперь группы захвата отправлялись в толпу, чтобы арестовать зачинщиков беспорядков и убрать их с места происшествия. Главное не дать протесту перерасти в бунт, который может внезапно выйти из-под контроля. У них вряд ли были ресурсы для противостояния протестам. Крупномасштабный бунт может распространиться и положить конец закону и порядку в Питтсбурге. Они уже арестовали восемь человек. Она оттесняла толпу своим щитом, пока двое ее коллег производили захват нарушителя.

По оцеплению прошел слух, что новый майор устал от протестов и в четыре часа хочет прекратить доступ людей в госпиталь.

Коп, стоящий слева от Уэнди, Джо Вили, покачал головой и сплюнул.

— Вот дерьмо, — сказал он. — У нас не нацистское государство. Черт, я тоже потерял родных в эпидемии. Эти люди имеют право найти своих близких.

— У нас не хватает живой силы, — сказал Арчи Уорд. — Или, в случае с нашей Барби, женской силы.

Уэнди ничего не сказала, глядя перед собой с угрюмым выражением профессионала на лице. Она была не настолько глупа, чтобы захватить приманку. Она просто жевала свою жвачку.

Арчи добавил, — Майор прав. Сколько копов они ежедневно загружают работой? У нас не хватает людей. Мы работаем вхолостую, Джо.

— Не говорю уже о сверхурочных. Что верно, то верно.

Сержант орал в мегафон, приказывая толпе разойтись.

Но люди не подчинялись и скандировали «Нет!»

Другой сержант, старый полный коп, которого все звали Джон-Джон, комично объявил на распев голосом судьи Всемирной федерации реслинга «Приготовиться к бою!»

— Что думаешь, Барби? — сказал Джо.

— Не важно, что я думаю, сказала Уэнди, пожав плечами. — У нас есть приказ.

— Заткни хлебало, — сказал Джо.

— Боже, новобранец, — сказал Арчи. — Ты либо самая тупая баба, либо лучший политик, которого я знал. В любом случае, далеко пойдешь.

Эти слова ранили ее, но как обычно, она не доставит другим копам удовольствие знать, насколько сильно. Выражение ее лица не изменилось, равно как ее мнение, остающееся всегда нейтральным и неопределенным.

Отряд конной полиции легким галопом ускакал с улицы. Фаланга копов перед входом в госпиталь сняла противогазы. Некоторые стали бить дубинками по щитам, остальные присоединились к ним. Уэнди знала этих людей. Не смотря на свою симпатию к одной или обеим фракциям, они надеялись, что толпа откажется разойтись, и они смогут выпустить пар, надрав кому-нибудь задницу. Джо и Арчи ухмылялись, отбивая дубинками боевой ритм.

Копы начали стрелять гранатами со слезоточивым газом, которые взрывались поблескивающими белыми облачками. Толпа отпрянула от растущих скоплений кружащихся облаков. Люди плакали, чихали, задыхались, кашляли в агонии, когда газ атаковал слизистую оболочку глаз, носа, рта и легких. Копы опустили козырьки и тесно сомкнули ряды, ожидая сигнала.

Уэнди почувствовала, как чья-то сильная рука схватила ее за задницу и сжала.

— Плохо, что ты не «крикун», Барби, — сказал Джо Вили, заглушенным противогазом голосом. — Я держал бы тебя в спальне для гостей.

Даже сейчас, даже после начала эпидемии, после того, как случились тысячи меленьких, но не менее ужасных трагедий, некоторые из этих людей все еще пытались сломить ее. Но она держалась.

— Если ты хоть раз еще прикоснешься ко мне, клянусь, я тебя прикончу, — сказала она ему.

Джо ухмыльнулся. — Оказывается, тут за противогазом кто-то есть. Приятно познакомиться.

Два года назад Уэнди с сорока другими кадетами посещала учебную академию. Там царила какая-то унизительная форма дедовщины. Трое из четырех кадетов были мужчины. С женщинами там обращались жестко, особенно с такими хорошенькими, как она. Заставляли их драить туалеты, чистить прачечные и носить кофе. Уэнди спокойно сносила трудности, превзойдя всех в стрелковой подготовке, в сертификации по использованию электрошокера, в оказании первой медицинской помощи, в тренировке по остановке транспорта повышенной опасности, и во всем остальном. Другие кадеты постоянно приставали к ней, но у нее не было ни времени, ни желания отвечать другим мужчинам взаимностью. А потом она встретила Дейва Карвера. Дейв был другой. Он был детективом — старше, опытней ее. Он противостоял всему миру. От него пахло так, как пахло от ее копа-отца, пока тот не вышел на пенсию, сигаретами и черным кофе. Еще Дейв отличался от ее сверстников своей крайней самоуверенностью. Он смотрел на Уэнди через раз, не смотря на то, что она привлекала его своей индивидуальностью и энергией. Он рассказывал ей истории про наркодилеров и бюрократические проволочки, про то, как он воспользовался своим пистолетом во время ограбления какого-то винного магазина. Лишь потом она узнала, что он женат, а у нее самой репутация девушки легкого поведения.

Друзья Дейва были крутыми парнями и в чем-то даже жестокими. После академии ей назначили свой район, и она начала заниматься настоящей полицейской работой. Но дедовщина никуда не исчезла. Вместо этого, она распространилась, как зараза, среди патрульных, как мужчин, так и женщин. По несчастью или чьему-то злому умыслу, ее назначили в тот же участок, где работал Дейв Карвер со своими друзьями.

С тех пор Уэнди ушла в себя.

Раздались свистки. Цепь копов ринулась на толпу. Замелькали дубинки. Людей оттесняли или сбивали с ног. Цепь быстро рассеялась, когда все исчезли в растущих облаках газа.

Уэнди оттолкнула щитом какого-то мужчину. Занесла дубинку над семейной парой, зажавшей носы носовыми платками, приказывая им отойти. Люди кричали друг на друга в дыму. Уэнди ощущала себя оторванной от внешнего мира, будто плывущей в каком-то сюрреалистичном сне. Перед ней мелькали лица доведенных до отчаяния людей, рыдающих, кашляющих, кричащих. Она замахнулась дубинкой на какого-то пятящегося назад мужчину. Кровь из раны на голове заливала ему глаза. Похоже, он не очень сильно пострадал, поэтому она продолжила наступление, вскоре забыв о нем.

В полицейской иерархии она стояла в самом низу. И все же она была лучше тех бегущих людей. В иерархии общества они стояли ниже ее. Она была копом, а они — гражданскими.

Она услышала оглушительный хлопок, который тут же приняла за выстрел. Она вздрогнула, когда вслед за этим звуком загрохотали множественные выстрелы. Вскоре из облака газа вышел, шатаясь, Джо Вили, чей пластиковый щит был покрыт кучей черных отверстий, и кулем рухнул на землю.

Уэнди вытащила его из хаоса, а другие копы подняли его на носилки и быстро унесли в госпиталь. Когда газ рассеялся, они нашли еще двух тяжелораненых копов, лежащих на земле среди стонущих протестующих. Копы выявили четырех стрелявших; одного поймали и отволокли за ближайшие кусты для быстрого правосудия.

Это были не обычные времена.

Сержант заметил, что она смотрит на них, схватил ее железной хваткой, и грубо оттащил прочь, к полицейскому участку, находившемуся всего в четырех кварталах к востоку от госпиталя.

— Я назначаю тебя на спасательные работы до конца смены, Сэслав, — рявкнул он. — Проверь расписание, куда какие команды сегодня направляются. А сейчас исчезни с глаз долой.

Уэнди направилась в участок, сбросила там свое снаряжение, и вздремнула часок под столом. Следующие двенадцать часов она искала «крикунов». Ее поисковая команда нашла шестнадцать, вдвое больше, чем вчера и на одну пятую больше чем позавчера. В шесть утра, обессиленная, но напившаяся кофе, она вернулась в участок и вошла в патрульную. Несколько копов собрались у телевизора и качали головами. Беспорядки в западных штатах. Волна насилия распространялась от побережья в глубь материка. Большинство военных и национальных гвардейцев все еще дислоцировались за океаном и находились в растерянности от эпидемии, лишь несколько подразделений вернулось на родину. Основной линией защиты была полиция, и постепенно во всех городах эта линия разрушалась. Но только не здесь, как поклялись офицеры. Они были уставшие и злые, но не оставляли своих позиций, разве что на носилках.

— Выключите это дерьмо, — крикнул кто-то, и телевизор выключили. Окна были открыты, и по большому квадратному помещению гулял прохладный ветерок. Кто-то достал бутылку виски и стал разливать в пластиковые стаканчики. — Приготовьтесь, — сказал кто-то. — Вы нужны им там. Приготовьтесь.

Уэнди с ног валилась от усталости. Она вся была в синяках, челюсть и голова все еще болели с вечера. Кто-то врезал ей, когда их команда пыталась предотвратить разграбление магазина Холл Фудс.

Джон-Джон протянул ей стаканчик, — Ты хорошо поработала, новенькая, — сказал он, подмигнув и похлопав ей по плечу. — Так держать.

Ты хорошо поработала, новенькая.

Она улыбнулась, превознемогая боль в челюсти.

— Еще отсоси у него, и он сделает тебя Офицером Месяца, — хихикнул один из патрульных, и тут же вздрогнул, когда другой коп заехал ему локтем по ребрам. — За что?

— Отвяжись от нее, — сказал ему другой коп. — Она одна из нас.

Джон-Джон поднял стаканчик и громко произнес на распев, обращаясь ко всем, — Иногда кажется, что копа называют героем лишь раз, когда он словит пулю. Но сегодня у нас трое героев. Это верно. Но скажу, что вы все герои, каждый день, а особенно сейчас в разгар этого проклятого апокалипсиса. Поэтому я пью за парней, находящихся в критическом состоянии в Госпитале Милосердия, и пью за всех вас, засранцы, кто не отступил. Парни, вы герои. Пью за вас, лучшие жители Питтсбурга.

Она одна из нас.

Копы осушили стаканчики и протянули их за добавкой. Кто-то включил приемник, пытаясь устроить вечеринку. Все стояли кругом, чувствуя себя неловко в форме и ремнях Бэтмена, со стаканчиками в руках. Спиртное обожгло Уэнди горло, вызвав у нее чувство тревоги и расслабленности одновременно. Она взбодрилась. В комнату, ругаясь, вошел один из диспетчеров, — Мне нужен кто-то, кто занялся бы внутренними беспорядками, а все на вызовах. Нас завалили звонками.

— Вот пусть начальство и займется, — крикнул один из копов, и все засмеялись.

Диспетчер стал перебирать свои листки. — На улице шум бьющегося стекла, — прочитал он. — Мужчина услышал на аллее чьи-то крики.

Офицеры нараспев повторяли, — Скажи это начальству! — пока диспетчер не ушел, с красным от негодования лицом. Копы веселились. Они слишком устали. Им был нужен перерыв. Уэнди только что оттрубила две двенадцатичасовых смены. Всего через несколько часов она и другие офицеры в этой комнате должны будут заступить за новую двенадцатичасовую смену. А пока они официально не на дежурстве.

По радио звучала какая-то старая песня, напомнив ей о летних днях ее детства. Очень старая песня, которая была записана еще до ее рождения. Некоторые из копов помоложе двигались под музыку, качая головой и переступая с ноги на ногу, пытаясь расслабиться. Уэнди не могла вспомнить название группы, но песня напомнила ей одно лето, когда ей было десять, или одиннадцать. Она вспомнила, как ехала на велосипеде по подъездной дорожке мимо ее папы, склонившегося над открытым капотом его большой патрульной машины, копающегося в двигателе. К рулю ее велосипеда были привязаны разноцветные кисточки, которые трепетали на ветру. Она помнила шум газонокосилок и запах свежескошенной травы. В то лето ее поцеловал один мальчик. Его звали Дэйл. На заднем дворе его дома стоял дуб, на котором висела старая покрышка. Там он ее и поцеловал. От воспоминаний она разволновалась. Через несколько секунд она уснула прямо стоя.

Она открыла глаза. В фойе кричали мужчины. Некоторые офицеры смотрели друг на друга, одни хмурились, другие смеялись. Раздался чей-то пронзительный крик. Все замерли и уставились на двери. Еще крики. Топот ног. Копы встрепенулись.

— «Распберриз», — вспомнила Уэнди. Так называлась группа.

Двери распахнулись и в патрульную стали вбегать люди и хватать ближайших офицеров, которые отбивались, грязно ругаясь. В комнату вбегали все новые люди, тяжело дыша, одетые в больничную одежду. Одни копы молотили их дубинками, другие пытались бить нападавших руками. Вбегали все новые, воя и скаля зубы. Копы, стоявшие рядом с Уэнди, побросали стаканчики и потянулись за своими дубинками. Уэнди сделала то же самое.

— Сукин сын укусил меня!

Копы отступали. Уэнди увидела, как какой-то мужчина вцепился зубами копу в руку и мотал головой, как собака. Она ударила его дубинкой, и тот отлетел в сторону. Коп упал на колени. Его затрясло, глаза остекленели, и он свалился на пол. Везде шла рукопашная. Дубинки мелькали, но на месте каждого поверженного нападающего возникало несколько новых.

Джон-Джон схватил ее за руку.

— Иди, сообщи лейтенанту, что на нас напали, — заорал он. — Иди, новенькая, иди!

Она пробежала по коридору и попала в отдел детективов. Ее тут же схватил какой-то мужчина, зажав ее голову под мышкой. Она вырывалась, но ее держали другие руки. Она услышала, что из патрульной раздались выстрелы.

— Перестань вырываться, Уэнди, — услышала она знакомый голос.

Она открыла глаза и увидела Дейва Карвера, окруженного группой крупных мужчин-детективов в дешевых костюмах и ужасных галстуках, свирепо смотревших на нее, тяжело дыша. От них пахло несвежим кофе.

— Отпустите меня, — закричала она. — Я должна увидеть лейтенанта.

— Он занят, — усмехнулся один из детективов. — Что происходит в патрульной, новенькая?

— Они убивают их. Я серьезно — они убивают их!

— О ком ты?

— Да она пьяная. Чувствую по запаху.

— Кто устроил стрельбу в участке, новенькая?

— Дайте ей сказать!

Детективы отпустили ее. Уэнди отдышалась и сказала. — На нас напали. Гражданские, одетые в больничную одежду. У них нет оружия.

Внезапно ее осенило. — Это «крикуны». Похоже из Госпиталя милосердия. Они очнулись, и сошли с ума.

— Дейв кивнул. — Сколько их?

— Сорок. Пятьдесят. Может сто. Не знаю. Может больше. Там стенка на стенку. Все патрульные офицеры там.

Внезапно они заметили, что крики и стрельба в патрульной сменились ревом сотен глоток. Раздался удар в дверь. Все вздрогнули. Потом еще один.

— Вот дерьмо, — побледнев, сказал один из детективов.

Остальные уставились на дверь, сжав кулаки.

Дейв спросил, — У кого-нибудь есть оружие?

В дверь сейчас колотило несколько кулаков.

— Где патрульные? — в панике закричал один из детективов, — Где эти патрульные, мать их?

Дейв коснулся плеча Уэнди и сказал, — Держись сзади.

Дверь затрещала.

Детективы вынули пистолеты и направили их на дверь.

— Давайте уже покончим с этим, — сказал кто-то.

Дверь распахнулась и в помещение с криками устремились люди. В критический момент никто ничего не предпринял; нападавшие были обычными людьми — безоружными, больными людьми. Некоторые детективы закричали, — Замрите! Полиция! Стойте или будем стрелять! Спустя мгновение кто-то выстрелил и тут же все открыли огонь, крича, как сумасшедшие. Кто-то выбежал вперед и разрядил свой дробовик прямо в серые лица. Но «крикуны» были уже в комнате, и схватка быстро перешла в рукопашную.

Уэнди в ужасе смотрела на все широко раскрытыми глазами, не в состоянии сдвинуться с места. Некоторые из нападавших были офицерами полиции. Она увидела, как Джон-Джон схватился с одним из детективов, сбросив со стола документы и пишущую машинку. Она вытащила свой «Глок» и направила его в дверной проем.

Дейв схватил ее за руку и потащил окну. — Выбирайся отсюда! Нам не справиться с ними!

— Да пошел ты, Дейв, — сказала она, сбросив с себя его руку.

— Уэнди, выбирайся сейчас же!

— Им нужна моя помощь! — закричала она в ответ.

— Нам крышка!

Она сопротивлялась, но он был сильнее. Он потащил ее к окну силком и вытолкнул на пожарную лестницу.

— Останься в живых, — сказал он.

— Тогда пошли со мной, — попросила она.

— Все в порядке. Детка. Я пойду сразу за тобой. Обещаю.

Он отвернулся, прежде чем она успела что-то ответить, и стал отстреливаться. Она спустилась по пожарной лестнице и стала ждать его на автостоянке. Будка охранника была пуста. Отсюда шум стрельбы казался одним сплошным раскатом грома. Вспышки выстрелов освещали окна, как фотоаппараты папарацци. Дейв так и не появился на пожарной лестнице. Детективы отступили к дальней стене и отбивались из последних сил.

Уэнди беспомощно стояла, сжимая свой «Глок». Глаза застилали слезы.

Стрельба стихла, и окна заполнились бесцельно метающимися тенями, подсвечиваемые флуоресцентными лампами участка.

Весь участок был сметен в считанные минуты, а она не сделала ни единого выстрела. В ушах по прежнему звенело, и недостаток сна за последние несколько дней внезапно дал о себе знать, и она почувствовала себя опустошенной и дезориентированной.

Отвяжись от нее. Она одна из нас.

Она подняла пистолет обеими руками и тщательно прицелилась, наведя на окна.

— Помогите! Пожалуйста, помогите!

По аллее бежала какая-то женщина в ночной рубашке, размахивая руками.

— Оставайтесь там, — отрывисто крикнула она, подняв руку. Нервы были обнажены и наэлектризованы. Автоматически включилась тренировка. — В чем проблема?

— Мой муж ранен, — сказала женщина, бешено тараща глаза. — У него кровь идет.

— Окей, вы звонили в 911?

— Все линии заняты.

— Где вы живете, мэм?

— Тут недалеко.

— Ты не можешь пока ничего делать, — сказала она себе. — Ты обязана доложить, что видишь.

Другой голос у нее в голове возразил: — То, что ты видишь, не могло случиться.

— Тогда идемте, — сказала она.

Они вошли в дом. У Уэнди кружилась голова. Ей тут же бросились в глаза детали произошедшего. На полу лежал бледный мужчина в пижаме, из головы шла кровь. На ковре рядом с ним, валялась горящая настольная лампа, отбрасывающая длинные тени. На стене семейные фото. Телевизор с выключенным звуком, с обеспокоенной ведущей в кадре. Разбитый горшок, земля и разбросанные части растения. Бейсбольная бита.

— Офицер, с вами все в порядке?

Всякий раз, закрывая глаза, она видела толпу несущуюся с криками в патрульную.

— Расскажите, что здесь случилось, мэм, — сказала она на автомате.

— Я ударила его по голове. Можете арестовать меня, если хотите. Но сначала позаботьтесь о нем. Пожалуйста!

Уэнди осмотрела рану.

— Как вас зовут?

— Лиза.

— Окей, Лиза, подойдите сюда. У него рассечена кожа головы. При таком ранении бывает много крови. Нужно немного приподнять ему голову, так чтобы она была выше уровня сердца. Вот так. Ему потребуется скорая помощь, но с ним все будет нормально. А пока посидите здесь и наложите ему повязку.

Уэнди стояла, борясь со слезами, и пыталась дозвониться в 911. Линии были перегружены. Она увидела кушетку и внезапно захотела прилечь на минутку. А может на пять. Совсем ненадолго…

— Я должна была сделать это, — говорила Лиза.

— Угу, — сказала Уэнди, изумленно глядя на телевизор. Ведущая плакала, щеки были в разводах от потекшей туши.

— Он угрожал нашему мальчику…

— Этот человек?

— Мой муж.

— Вы говорите, ваш муж напал на вашего сына?

— Я остановила его. Услышала, что он проснулся, и пошла за ним. Когда я увидела, что он держит Бенджамина и кусает его, я схватила биту и ударила его по голове. Мне пришлось это сделать.

— Он был одним из тех, кто пострадал от эпидемии? Одним из СВЦЭЛ?

— Да. Это было невероятно. Похоже, он ничего не соображал, потому что никогда даже пальцем не трогал Бенджамина. Он любил нашего мальчика, больше чем себя.

Уэнди попятилась, в ужасе глядя на лежащего перед ней человека. Ее рука метнулась к наручникам, висящим у нее на ремне. Она вытащила свой «Глок» и сняла с предохранителя. Нахмурилась, пытаясь сообразить.

— Сейчас можете убрать руки, Лиза. Я хочу, чтобы вы медленно отошли от него.

Отвяжись от нее.

— Окей, — сказала Лиза. — Но у него все еще кровь идет…

Она одна из нас…

Уэнди подняла пистолет и спустила курок. Звук выстрела заполнил весь дом. Голова мужчины взорвалась, забрызгав стену.

Женщина взвыла, как попавшее в капкан животное, и бросилась вперед, чтобы прижать к груди изуродованное выстрелом лицо мужа.

— Ты убила Роя!

Наверху рычал и колотил в двери спальни их сын.

Уэнди сунула пистолет в кобуру и вышла из дома в ночь.

— Зачем ты сделала это? Зачем? Зачем?

Крики женщины преследовали ее на улице, пока не слились с другими, звучащими над городом голосами в сплошной демонический хор.