Инфер

Глава третья

Утирая пот, чертыхаясь, я высосал остатки воды из сплющенной хрустящей бутылки и уронил ее на татуированную мускулистую спину девки, что блаженно покачивалась в гамаке, расположенном под слишком низким тентом, что в свою очередь находился на крыше восьмиэтажного здания в полукилометре от Небесной Башни короля Джакомо Бубы.

Проклятье…

Дернуло же меня что-то инстинктивное и сумрачное перейти на бег. Думал, что пробегу не больше двух километров, но вошел в ритм, поймал привычную отстраненность и, еще чуть ускорившись, в итоге бежал целый час, петляя между деревьев, оббегая здания, перепрыгивая трещины и кочки. Я бы не заметил этих наблюдателей, не вздумай один из них гордо поссать с крыши, в то время как вторая насмешливо что-то ему говорила. Гулкое эхо их голосов отразилось от стены соседнего здания и достигло моих ушей. Увидев исходящий с крыши дымок, заметив качающийся темный силуэт на краю, я нырнул в один подъезд, тут же выскочил и сунулся во второй, да так там и остался, заметив явные следы регулярного его использования. Взлетев по очищенным от мусора истертым ступеням некогда роскошного старинного здания, я поднялся до крыши, в пару прыжков оказался у окруженного кирпичными бортиками наблюдательного пункта, схватил стоящую на дровяной железной плите раскаленную чугунную сковороду и вбил ее вместе с яичницей в харю разинувшей пасть девки. Следом брошенная сковорода угодила чуть ниже шеи ссущего дебила, отчего тот качнулся вперед и полетел вниз с перепуганным воплем:

– Горячо! Горячо!

Добив оглушенную девку, щеголявшую отвислым пузом и застиранным топом, я выпил воду, после чего занялся оружием. Дробовики разрядил и тут же уничтожил, безжалостно разбив механизмы и согнув стволы – это ржавье давно отслужило свое, но не оставлять же за спиной потенциально боеспособное оружие. На скверные ножи, тесаки и задолбавшие уже, сука, копья – на кой хрен их столько наклепали?! – я быстро осмотрел все и радостно заулыбался, когда в мои ладони тяжело легли три увесистых ребристых шара. Никак планировали врага прямо с крыши гранатами глушить?

Цапнув еще одну бутылку с водой, отбросив старый и подхватив новый с целым забралом шлем, отмеченный двойной линией алых крестиков, спрятав все в сумку, кроме автомата и обреза, я рванул прочь, с легкостью таща солидно потяжелевшую ношу. Не успел преодолеть и двух этажей, как на улице отрывисто затявкала тревожная сирена. Другой звук – не как у системы. Та выла протяжно и грозно. А здесь тявканье обосравшейся декоративной собачки. Притормозив у края окна, коротко выглянул наружу. Сирена доносилась от небоскреба, от него же повалил красноватый, но больше серый густой дым.

Разглядели наконец-то дохлых сборщиков? Или увидели, как я кормлю яичницей одного из их наблюдателей? Неважно. Так и так причиной переполоха был я.

Слетев вниз, нырнул в соседнее приземистое здание, что, как тут же выяснилось, раньше было банком – и солидным. Огромный старомодный мраморный зал, монолитные стойки… правда, сейчас большая часть дорогого покрытия отсутствовала – и я догадывался, куда оно делось. Выскочив через огромное окно, я очутился на заднем дворике, забитом потемнелыми остовами заросших машин. Замерев здесь, прислушался – снова голоса? Да… и голоса торопливые, чуток испуганные, переполненные адреналином. Убедившись, что там как минимум четверо хрипящих и орущих гоблинов, я зачерпнул грязи, растер по харе, снова захлопнул забрало и поднялся. Отшвырнув ногой полосатую змею, перепрыгнул через тянущуюся по земле толстую лиану, выскочил через дыру в обвалившейся стене и… оказался позади спешащей команды очередных сборщиков, сопровождаемых пыхтящей двойкой воинов. Причем воины бежали впереди. На меня, бегущего в шлеме с опущенным забралом, бойцы обратили чуток внимания, после чего… отвернулись и побежали дальше. Один хрипло велел:

– Держись сзади, амиго. И держи ствол наготове!

– С радостью! – буркнул я.

– Сумку отдай этим… пусть тащат! А ты держи лапы на стволе!

– Есть!

– Вот так… вот так, амиго! Че за тревога?

– Какой-то бастардо убил бригаду сборщиков. – произнес я чистую правду и подхватил запнувшегося сборщика под локоть, не давая ему упасть.

– Гратиас, амиго!

– Ага. – улыбнулся я ему сквозь забрало и подтолкнул вперед.

– Мы убьем этого бастардо! – продолжил сборщик с оттянутыми чуть ли не до плеч мочками ушей, со вставленными в них обрезками бамбукового ствола.

– Ага…

– Вон впереди подъем, амиго!

– Ага.

– Быстрее! – замахали нам от достаточно вместительной платформы грузового лифта.

С грохотом опустились решетчатые заслонки, лифт с лязгом, визгом и удивительной скоростью взлетел вверх. Все сгрудились у решетки, наблюдая за уходящим вниз городом.

– Может, увидим долбанного отсоса? – с надеждой спросил кто-то из них, когда лифт уже останавливался.

– Да его положили уже! – уверенно заявил второй. – Сейчас отрубят сирену.

Лифт встал. К этому моменту я уже стоял боком и сразу увидел замерших на краю этажа двоих в бронежилетах и шлемах. Поймал пристальный взгляд одного из их, уже раскрывшего рот, чтобы задать очевидный вопрос. Отшагнув, вскинул автомат и в упор всадил в каждого по несколько пуль, целясь под нижний обрез бронежилета. Повернувшись, перечеркнул очередью только начавших оборачиваться хренососов, после чего вернулся к первым двум и добил их, опустошив магазин. Услышав крики, шагнул внутрь здания. В разгоняемой парой не слишком ярких светильников полутьме увидел двоих – перемотанного бинтами лежащего парня и бегущую ко мне с копьем наперевес кричащую девку. Выстрел из обреза отшвырнул ее назад, после чего я заглянул в крохотную клетушку у стены, где прикончил писклявого старпера, прятавшего за спиной нож. И вернулся к перевязанном парню, опустившись рядом, спешно перезаряжая автомат и не спуская глаз с единственного входа – стальной сдвижной двери в противоположной стене.

– Ты кто, амиго? – выдохнул раненый, с перемотанной башкой. Бинты открывали только нижнюю часть лица. – Что за стрельба? А? Кто палил?!

– Кто тебя так? – проигнорировал я вопрос.

– Стальной… экз…

– Ну?

– Махнул рукой… снес половину лица… орал про сучьего ублюдка Оди… потом пробил мне кулаком в бок… порвало кожу… сломало ребра… а потом еще удар… и я наконец-то отключился. О Мама…

– Вот так сходу взял и врезал тебе?

– Нет… нет… сначала он спросил не видел ли я гребаного ушлепка Оди. А когда я сказал, что не видел… он заорал, что тогда мне нахрен не нужны мои гребаные глаза… и… и вырвал мне глаза вместе с лицом! Я ослеп из-за Оди! Да я его даже не знаю! Не знаю! А ты? Ты знаешь его?! Ты знаешь гребанного Оди?!

– Где тот экз?

– Он затих… его пронесли час назад. Во второй лифт… так ты слышал что-то про гребанного Оди, амиго? Я не узнаю твой голос…

Встав, я огляделся, наведался к лифту, забрав сумку и, не забыв содрать с одного из охранников разгрузку, чтобы тут же напялить ее на себя и распихать по отделениям трофейные боеприпасы, двинулся к проходу, задумчиво бормоча:

– Где мой экз?

– Амиго… так ты… ты… – уронив голову на бок, раненый что-то забормотал. Он уже входил в фазу агонии и, если ему повезет, она продлится недолго.

За узким коридором, снабженным толстыми бетонными укрытиями, способными вместить прижавшегося к стене бойца в полном снаряжении, никого не было. Но я понимал – это ненадолго. И постарался ускориться, благо коридор был идеально прямым, а все отходящие от него в прошлом двери были замурованы. Я пробежал тридцать метров и ненадолго оказался в густом сумраке. Почти темнота. Зато впереди мерцает тусклый желтый свет, освещая разошедшиеся в стороны изогнутые стены. На мгновение остановившись на пороге, я огляделся.

Округлое небольшое помещение. Напротив меня – следующий коридор. Глянув наверх, я понял суть этого «аппендикса» – в широкой щели пряталась поднятая железная створка, толщиной сантиметров в десять. Вот дерьмо… Осмотревшись внимательней – оставаясь в сумраке – на стенах я увидел две камеры наблюдения. Допотопные старые ящики, покрашенные в темный цвет.

Я невольно дернулся, когда впереди замелькал луч фонаря, а затем послышалось нервное посвистывание, что прервалось характерным щелчком и треском эфира:

– Да?

– Рацию отнес?!

– Несу! Несу я!

– Живей!

– Да рядом я уже! – зло прохрипели в ответ из коридора.

Я рванулся вперед, в несколько прыжков преодолев опасное место, влетев в противоположный коридор и резко остановившись в сантиметрах от охреневшего гоблина, что никак не ожидал моего появления и замер подобно испуганному оленю.

– Давай еще быстрей! Они не отвечают на звонок телефона! – столь же нервно донеслось из крепко сжимаемой в потной лапе рации.

Я поощряюще улыбнулся.

– С-си… – пробулькал побелевший гоблин, для чего-то наводя дрожащий луч фонаря себе на лицо и широко-широко улыбаясь, показав весь свой кариес и позеленелые десны.

– Канал общий для всех?

– Си?

– Канал рации – общий для всех? Все на нем говорят?

– Н-нет, сеньор. Этих всего три. – чуть ожил бледный гоблин в рубашке без рукавов и воротника – Обычно они для садовников…

– А ты садовник?

– Си, сеньор.

– А зачем тебе нож, винтовка и мачете, если ты садовник? – зевнув, поинтересовался я, не теряя времени зря и оглядывая те коридоры, что начинались за спиной вляпавшегося ушлепка. – Розы совсем охренели, а морковка грозится порвать жопу любому, кто ее сожрет?

– Сеньор… в сидаджи неспокойно… нам сказали взять оружие – мы взяли. Мы садовники, сеньор.

– И ты никого не убивал?

– Никогда, сеньор! Меня изгнали, когда я, спасая себе жизнь, убил сошедшего с ума дивинуса!

– Дивинуса?

– Священные звери, сеньор. Вижу, вы не из этих краев? И такие мышцы… будто отлиты из закаленной стали. Хотел бы я такое тело…

– Звери с электроникой внутри? Геномодифицированные?

– Очень сложные слова, сеньор. Может, и да. Дивинусы – посланники Матери. Они сошли на грешную землю, чтобы заботиться о реках и долинах, о лесах и горах. Они часто встречаются мирным путникам, но почти всегда проходят мимо. А порой приносят в дар только что убитого хромого оленя или гроздь вкусных ягод. Я слышал, что один дивинус принес даже целебную траву… Они славные и добрые. Почти всегда…

– Ты дважды повторил это.

– Что, сеньор?

– Почти всегда – ты дважды сказал это.

– Да… Почти всегда. Но иногда даже посланники бога сходят с ума, сеньор. Я убил спятившую лисицу! Она еще оставалась быстрой, но ее пожирали черви… падали из ушей, лезли из носа… и она убивала все, что попадалось ей на глаза.

– И ты убил ее?

– Она хотела убить всех нас! Без всякой причины! И начала с моей женщины, набросившись на нее из зарослей… Да, я убил ее. Тесаком. Но она успела вырвать у меня два куска мяса из ноги. С тех пор я хромой. Истекая кровью, я плакал над умершим дивинусом. Но вряд ли он простил меня. Как не простила Мать и не простило родное племя.

– Мать?

– Ее стальные вооруженные всевидящие глаза…

– Открыли огонь по тебе? – понимающе кивнул я, забирая рацию и фонарик.

– Да, сеньор. И племя изгнало меня. Я долго скитался, пока не вернулся к этому сидаджи, где и осел, выращивая овощи. Простите меня, сеньор.

– За что?

– За то, что я хочу прожить чуть подольше и поэтому отнимаю ваше время.

– А если я не убью тебя?

– Я спрячусь в самой темной дыре – а я знаю такую – и затаюсь. Если вы победите и уйдете… я уйду следом или останусь тут. Если вы умрете… я разобью себе голову о стену и скажу, что это сделали вы, оглушив меня.

Секунду подумав, я усмехнулся:

– Ладно, хромой садовник. У меня не слишком хорошие воспоминания про сады и садовников, но тебе я дам шанс. Исчезни. И никогда больше не попадайся мне на пути.

– Нет, сеньор! Никогда!

– Где трофейный экзоскелет с бойцом внутри?

– Выше, сеньор. Они тщательно охраняют его.

– Пытаются выковырять?

– Нам не разрешают смотреть. Это в одном из залов на шестидесятом этаже. Зеленая большая кнопка, сеньор.

– Садовник…

– Да, сеньор?

– Ты ведь не лжешь мне?

– Я знал… знал, что однажды и сюда придет смерть, сеньор. Мы изгои, что нарушили законы Матери. Мы обречены на смерть. Хотя я ожидал увидеть железного жнеца из легенд. И я даже представлял, как он наступит мне на ногу, плюща ступню, следом рассечет мне живот, а затем всадит мне пулю в лоб, и я…

– Исчезни.

– Да, сеньор. Зеленая кнопка. Держитесь левее.

Я сделал шаг вперед и… резко обернулся, уперев луч трофейного фонарика в садовника. Луч уперся не в его затылок, как должен был по идее, а прямо в суженные глаза. Ствол автомата ткнулся ушлепку под подбородок, и мы снова замерли. Но на этот раз в левой руке садовника был зажат небольшой револьвер с куцым стволом, а в правой он держал нож с узким обоюдоострым лезвием.

– Никому нельзя верить, да? – солнечно улыбнулся я и услышал в ответ злобный хрип.

Выслушав рычание, я кивнул:

– Ну да. Понимаю тебя. Знаешь… я бы еще поверил, что садовника во время боевой тревоги спешно послали проверить замолкших лифтеров – особенно, если ты был ближе всех к ним и имел при себе рацию. Но откуда тебе, бывшему дикарю, знать про боевую машинную связку, где экз сначала иммобилизует противника, прижимая его ногу к полу, затем секущим движением левой отбивает его руки с оружием в сторону, порой отрезая их и вспарывая живот, а следом стреляет бронебойной в башку… Тебе в джунглях такое приснилось, а?

– С-сука! – лжесадовник начал с удара ножом, но я опередил, нажав на спуск, отправляя макушку его черепа в полет.

Отступив, позволил телу упасть, после чего забрал нож и револьвер. Проверяя на ходу барабан – три из пяти – добрался до открытой кабины лифта, чуть постоял… и пошел мимо. Соблазнительно, конечно, но я же, сука, не совсем конченный, чтобы раскатывать на неподвластных мне лифтах по вражеской территории. Рядом всегда должна быть… ага…

Обнаружив рядом дверные створки, мягко толкнулся в них плечом пару раз, прислушался к звону цепей с той стороны, после чего отошел за угол, прицелился и выпустил пару коротких очередей, пробивая мягкий металл. Выбив дыру и не получив по башке рикошетом, сунул в отверстие гранату и снова отошел, заученно приоткрывая рот. После взрыва, морщась от едкого запаха, толкнул створки и протиснулся в приоткрывшуюся щель – двери чуток перекосило. Глянув вверх, потушил фонарь, проверил обмотки на ногах и тяжело вздохнул – еще один, мать его, забег. А времени все меньше… Убедившись, что при движении не звякаю и не скриплю, начал подниматься, следя за дыханием и сразу замедляясь, если оно становилось слишком учащенным.

– Ну нахер. – задумчиво произнес я, стряхивая с тесака кровь хрипящего у моих ног толстяка с рассеченной харей. Раздавив чье-то глазное яблоко, переступил пару еще дергающихся тел, обходя вокруг массивного стального верстака, на котором возлегала на спине Глефа.

– Оди! Командир! – заговорил экз, дернув опутанными цепями руками.

– Охренеть. – повторил я и, не выдержав, заржал в голос.

На экзоскелете покоилась позолоченная жопа в аккуратных штанцах с задними карманами. Из одного кармана торчала свернутая газета – тоже золотая. Вообще вся эта хрень была пустотелой и очень грязной, сверху были проделаны проушины для крюков, с помощью которых эту жопу перемещали по залу – по потолку шли направляющие для лебедки. Превращенная в странный контейнер жопа была доверху заполнена железным хламом, что, учитывая ее размеры, доводило ее вес до охренительной величины. Плюс цепи на экзе… а рядом вон электрическая пила лежит подготовленная…

– Командир…

– Жопа тебе, Каппа, – замотал я головой, опускаясь рядом с еще одним недобитком, что почему-то еще дышал, хотя у него было снесено полбашки его же дробовиком.

Всего я прикончил семерых, чтобы добраться сюда и… увидеть золотую жопу.

– Командир… вытащи меня…

– Из жопы?

– Да… – после секундной паузы признал мечник. – Я в жопе…

– Че ты там орал про ублюдка Оди?

– В джунглях?

– Ага.

– Помнится смутно.

– Ну конечно… как командира ублюдком называть – так помнится смутно, да?

– Зато помню остальное!

– И то, что было после Башни? – выпрямился я и ударом ноги расплескал содержимое мозгового чайника по полу, туша окурок сигары, что почти подпалил старый порножурнал.

– А ты нет?

– Нам есть о чем поговорить, боец. Если ты еще мой боец…

– Я под твоим началом, лид! И всегда был!

– А как же…

– О ней тоже хотел поговорить. Тот Первый Высший – лгал!

– Это я уже понял. – кивнул я, осматривая свисающие с потолка цепи.

– Я никогда не любил госпожу как мужчина любит женщину. Нет! В жизни я познал любовь, но не к ней, а к другой, куда более красивой для меня девушке. И случилось это уже гораздо позже – когда я был вдвое старше и служил в Дальнем Патруле Атолла!

– Говорю же – нам есть о чем поговорить. – подытожил я, определив, какую ручку надо крутить, чтобы высвободить Каппу из жоповой ситуации.

– Они сказали, что внутри жопы взрывчатка, командир. Если вдруг вывернусь – подорвут.

– Золотая жопа с взрывчаткой. – покачал я головой. – Потрясающе. Хоть у кого-то здесь есть чувство юмора, да?

– Оди…

– Да? – отозвался я, начиная крутить.

– А это смешно? Золотая жопа с взрывчаткой… что я могу умереть от взрыва жопы.

– А тебе не смешно?

– Нет.

– Рэк бы оценил. – вздохнул я, глядя, как тяжкий груз медленно поднимается в воздух.

Приподняв еще сантиметров на двадцать, взялся за цепи, сбив замки и скинув звенья. Глефа дернулась, сползла с верстака и отскочила на пару метров. Каппа облегченно и крайне эмоционально выругался.

– Ну? – зевнул я, глядя на стального бойца. – Будем отношения выяснять, гоблин?

– Я же сказал – я с тобой, командир!

– Хорошо. – кивнул я. – Осмотрись. А я пока пригляжусь вон к тем сапогам. Выходим через пять минут. Нам надо затеряться в этом сраном небоскребе. Кстати, Каппа.

– Да, командир?

– А где мой экз?

– У короля Джакомо Бубы… как я понял, он хочет оставить его лично для себя… меня собирались пытать, чтобы узнать пароль.

– Король Джакомо Буба хочет забрать мой экз себе. – широко-широко улыбнулся я, перезаряжая дробовик. – Ладно… ладно…

Место для отдыха и разговора мы выбрали неподалеку от ринга – пятиугольной арены, забранной решеткой и сеткой со всех сторон. Бетонный пол, поднятые ярусами амфитеатра кирпичные длинные скамьи. Все удобства. И небольшой спортзал в наличии – свисает десяток самопальных боксерских груш, выстроились в ряд тренажеры, на полу несколько штанг. Чистота и порядок. А вон и железные шкафчики тянутся вдоль стены, прерываясь на вход в душевую. За парой стен находится обширный склад-мастерская, где неумело колупали Каппу. Вокруг этого «сердца» шестидесятого этажа сгруппировалась нехилая территория, которую я по привычке мог бы назвать жилой кляксой. Мало стен, а если и есть, то только основные. Зато много самых различных столов, стульев, но лидировали самодельные диваны. С потолков свисали многочисленные экраны, что сейчас показывали не развлекуху, а происходящее снаружи небоскреба. На мертвый город смотреть особого желания не было, поэтому мы, пробежавшись по этому хаосу, предоставляющему столько шансов надежно укрыться, выбрали место с наличием энерговода.

Мы обосновались в узкой галерее, что шла вдоль внешней стены здания, показывая за застекленными окнами панораму одичавшего мегаполиса. На десять метров ниже нас находился широкий выступ, что раньше, наверняка являлся не самым дешевым в этом городе рестораном, а сейчас там сделали огород. Еще пару минут назад на краю этого поднебесного огорода, жопами к нам, лежало два наблюдателя, внимательно пялящихся на город – надо думать, искали меня. По понятной причине не нашли, зато их отыскали соплеменники и загнали внутрь, сообщив главную весть – злой гоблин в здании. Сирена заткнулась, вскрывшийся Каппа, раздевшись, голым и вонючим, весь в тягучей блевоте, сидел на кортах и, щедро тратя найденные бутылки с дождевой водой, оттирал подзаряжающийся экзоскелет изнутри. Я, заняв позицию так, чтобы видеть все подходы к нашем укрытию, привалился к стене, вытянув дрожащие от недавней нагрузки ноги, зевал все чаще и внимательно слушал говорящего мечника, не забывая задавать вопросы. Не до конца пришедший в себя Каппа говорил медленно, старательно выговаривая слова, но я не торопил его – нам нужно подзарядить экз. Глупо лишать себя огневой мощи и защиты боевых доспехов. Учитывая тот веселый факт, что вокруг было тихо, можно было сделать простой вывод – всех загнали наверх, перекрыли броневые двери, забаррикадировались для верности и сейчас дружно пялятся в экраны, выискивая противника и пытаясь что-то спланировать.

А план их очевиден – не всю же жизнь сидеть на вершине небоскреба. Пусть они несколько ошалели от внезапности и количества потерь, а теперь еще и Каппа освобожден, но выбора у них нет – рано или поздно они вышлют боевой разведывательный отряд. И отправят его именно сюда – на шестидесятый этаж. Почему? Потому что мы разбили здесь все камеры. И ни разу не появились на лестницах, что ведут выше – их тут несколько и все неплохо защищены. Выводы сделать легко. Вопрос только в том, как быстро они наберутся смелости. Но, как всегда, все начнется, когда самый крутой да дерзкий вдруг хищно оскалится и бодро заявит любимому королю – дай мне пяток бойцов на выбор, и я разберусь! А ты потом не забудь проставиться, ваше величество.

Если король дебил – он послушает придурка. А если у него теплится смутная надежда подчинить себе Ночную Гадюку – он пока придержит рвущихся в бой ушлепков. Так и так время у нас есть, и Каппу я слушал с ленцой, неспешно разбирая трофейный револьвер.

– Меня прямо рвет на части все рассказать… последствия уколов? Не могу молчать…

– Так говори.

– Ну… Как ты показал тому старику средний палец – все и закрутилось. Он развел руками, вздохнул тяжко, долго качал посеребренной головой, а затем сказал: «Тебе придется послужить на благо мира, герой Оди, ибо ситуация становится критической. Ты служил тогда – послужишь и сейчас. Если не хочешь послужить разумно – послужишь слепым орудием, что так прекрасно умеет выживать. – перевел взгляд на меня и добавил: – Выбирай свою судьбу и ты. Докажи, что ты человек разумный, и…».

– А ты?

– Ну… меня как раз трясло от нарастающей злобы, лид. Я еще не все вспомнил, но видел, как стою перед тобой с мечом в руках, а ты держишь на руках обмякшее тело с запрокинутой головой… ее тело… Меня пару раз тряхануло, а затем я просто повторил за тобой.

– Показал средний палец и послал нахер?

– Точно. В полу что-то щелкнуло. Мы рванули к экзам. Но не успели – свалились и очень быстро. Газ.

– Газ. – медленно повторил я, пытаясь вспомнить, но мозг выдавал лишь разрозненные картинки. – Что потом?

– Чернота. По ощущениям – ненадолго. Но бессознанка всегда обманчива.

– Согласен.

– Я очнулся – а мы лежим на решетчатых таких кроватях, руки и ноги в стальных замках с мягким подкладом, а над нами куча манипуляторов и шлангов. И запах – сразу ясно, что тут часто режут на куски. Головы тоже зафиксированы стальными ободами, не поднять, но повернуть можно. Так увидел тебя. У тебя в шее слева торчит игла. У меня тоже. Говорить не могу. Глаза у тебя открыты, смотришь в потолок, но нихрена, походу, не видишь. Ты в бессознанке, но дергаешься – тело буграми, пытаешься вырваться. Еще под потолком что-то мерзко мигает… сиреневым таким… раз мигнет – и тошнота подступает. Два мигнет – и башка начинает болеть. Еще там изогнутые чуток экраны, на них быстро-быстро мелькают картинки.

– Почему ты очнулся, а я нет?

– Расскажу. Я как глаза открыл – увидел, как от меня поднимается манипулятор с иглой. Мне сделали укол. Следом такой же потянулся к тебе, но резко остановился – так, будто его схватил кто-то. Думаю, меня тем уколом и разбудили – причем резко. Сиреневый продолжает мигать, на экранах мельтешит, я повернул и наблевал на стол. Говорить по-прежнему не могу – будто голосовые связки вырезали.

– Что дальше?

– А дальше над нами начала ругаться Мать.

– Мать? – изумленно переспросил я. – Ты хотел сказать – система?

– Ну да… но тогда это была Мать! Гневная! Праведная! Сражающаяся за своих детей!

– Каппа… тебе по башке слишком сильно дали?

– Послушай, командир. Ты знаешь – я придумывать не стану.

– Ну?

– Мать… система… озвучивала все для нас – для меня. Я не сразу это допер, ведь неясно, с кем она ругалась. Этот кто-то хотел завершить начатое. А система не позволяла. Если вспомнить, что конкретно говорила она… – наморщив лоб, Каппа помолчал, вспоминая. – Все в голове не удержал, но… Она говорила: «Отмена! Контраргумент! ТИР объектов не подразумевает манипуляций с памятью!». Потому тишина… манипулятор поднимается выше… и снова идет вниз к тебе. Снова голос Матери: «Отмена! Наложение запрета на необоснованное вмешательство!». И так целых полчаса – туда-сюда! Потом тебя укололи, а у меня щелкнули замки. Я со стола упал, а замки тут же защелкнулись. Я к тебе. Наблевал на тебя…

– Не страшно.

– Как твои замки раскрылись – стащил тебя. Мы едва не упали – в стене дверь открылась. Я тебя волоком туда. Коридор со стеклянными стенами. А за стенами – люди спят голые. Много. Ярусами. Тысячи людей, командир. И коридор уходит вдаль – долго по нему бежать не пришлось, Мать указала, где свернуть.

– Система.

– Мать. – убежденно повторил Каппа. – Она сражалась с нами!

– С кем сражалась?

– Не знаю точно. Но думаю – с Первым Высшим.

– Это фальшивка. – буркнул я. – Тоже программа. В башне мы общались с системой.

– Не думаю. – покачал головой Каппа и принялся оттирать уже себя, для начала вылив одну бутылку на макушку. По телу побежали грязные ручьи, запах пота и рвоты усилился.

– Что дальше?

– Я протащил тебя в еще одну дверь – а там наши экзы лежат на полу. Лежат в длинном ряду других экзоскелетов – не все боевые, но все уже потрепанные чуток, с разным окрасом, с разными эмблемами. Я только успел тебя в Гадюку запихнуть и сам влезть в свой – панели под нами открылись, и мы ухнули в коридор.

– Коридор с ледяной водой?

– Да! Вспомнил?

– Только коридор.

– Ты очнулся в этот момент. Встал, заорал мне: «За мной!» и рванул. Хотя по голосу и по тому, как ты о стены бился, было ясно – бежишь на рефлексах, а башка не включилась. Я еще порадовался, что у меня мозги покрепче, чем у командира. А потом…

– А потом меня отключило, и больше я не помню уже ничего. Ну, почти ничего. Помню какие-то невероятные по размеру деревья, помню, как убиваю огромную змею, а из нее летят искры вперемешку с каплями крови. Помню, как меня скручивает, как изо рта блевота, а я понимаю, что из экза вылезать нельзя – хрен знает, где мы. И тут началось удушье… вдыхаю – а в легких пусто.

– У меня было такое же.

– Как продержался?

– Никак. Вскрылся. – признался я с косой усмешкой.

– И я хотел. – кивнул Каппа. – Это помню. А потом… уже ничего не помню, кроме плескавшей в забрало крови. Натворил я дел?

– Да похрен. Главное – живы.

– Не знаю, что за химию нам вкололи в начале, что за сиреневые вспышки и картинки на экранах, но… я вспомнил очень многое. Но это вроде как побочный эффект незавершенной процедуры…

– Откуда знаешь?

– Просто кажется. Но странно, что я не мог ничего сказать – и холодок в горле. Реально почудилось, что мне вырезали голосовые связки.

– Силенсиозо ассасин. – пробормотал я.

– Что?

– Позже расскажу. – пообещал я, заряжая револьвер. – Значит, система защищала нас от промывки мозгов?

– И говорила про какой-то ТИР. И не раз. Все повторяла про приоритеты, ценность для мира и полную нашу принадлежность миру Франциск Второй. Она действительно сражалась с кем-то. С Первым Высшим?

– Да точно не с ним! – уже зло рыкнул я. – Он создатель всего этого дерьма! Он бы точно справился с любым закидоном системы! Нет! Если пытавшаяся вытащить нас наружу подделка Первого Высшего была программой – то система бодалась с… системой! Это самый очевидный ответ. Как мужики членами, они мерились приоритетами.

– Когда мы бежали тем коридором с холодной водой…

– Ну?

– Мать крикнула вдогонку, что здесь кончаются ее пределы. И… пожелала нам удачи. А еще сказала: «Тут ваш дом, герои, дом, где вас всегда ждут и любят». Представляешь?

– Ты размяк, гоблин, – проворчал я. – Спишу это на передоз химии и блевоты.

– Это зацепило за душу. – признался Каппа. – Реально зацепило. Где мы вообще? И где наш мир?

– А вон, – я указал на то, что возвышалось над городом, – вон наша родина, гоблин. Оттуда мы и вылезли… Как тебе вкус свободы?

– На вкус как рвота. Но с какой системой боролась наша Мать, спасая нам жизни и… разум?

– По нам стреляли расположенные на склоне этого исполина системные полусферы. – вспомнил я. – Значит, ими управляет не наша система, что считает нас героями высшего ранга с отличным рейтингом. Этими полусферами управляет наружная система. И весь вопрос, Каппа, только в том, насколько большая территория у нее под управлением. Вряд ли она прикрывает лишь крышу нашего Франциска. Скорей всего, управляет нехилой частью планеты. И это еще не самый худший вариант.

– А какой самый худший?

Подавшись чуть в сторону, я глянул в по-прежнему безмятежное небо и невесело улыбнулся:

– Самый плохой вариант – если та система, та фальшивка, что пыталась вытащить нас наружу и заставить выполнять задания, управляет всей планетой.

Выдержав паузу, Каппа отбросил грязную тряпку и молча покачал головой.

– Да, гоблин. – усмехнулся я. – Если так – то против нас целый мир.

– Главное – избегать полусфер?

– Не только. Мы выбрались в результате сбоя. А раз так – нас надо устранить. Надо ждать гостей. Того же жнеца…

– Что за жнец?

– Расскажу позже. Но повоевать нам придется.

– Против короля?

– В жопу короля. – поморщился я. – Думай о будущем.

– И как вытащить наших?

– Отряд?

– Да.

– Даже и не знаю. – признался я, снова сквозь окно глядя на исполинский купол. – Даже и не знаю. Да и стоит ли?

– Почему?

– Они в своем мире, Каппа.

– Рэк. – коротко произнес азиат и я зло выругался.

Ну да… орк точно отправится меня искать. И найдет на свою упертую жопу целую кучу проблем – это гарантировано.

– Постараемся связаться с родной системой. – подытожил я. – И в самое ближайшее время.

– А потом?

– Потом будем разгребать дерьмо. Искать ответы на вопросы. Но кое-что ясно – большинство из нас система поимела. Тех, кто продолжает гнить в хладном сне. Вот эти дикари… что радостно кочуют по джунглям и собирают вкусные ягодки, заодно чуть ли не жопой жуя листья коки… они не родились здесь, Каппа. Они так же просыпаются чаще всего уже взрослыми и со стертой памятью. А в том племени мирных сборщиков я не увидел ни одного ребенка.

– То же самое в большем масштабе?

– Как-то так. – кивнул я. – Нам нужно время и много собеседников. Ну что? Готов повоевать?

– Всегда.

– Тогда подъем. – вздохнул я, вставая.

Не успел я заткнуть револьвер за ремень, опоясывающий шорты, рация ожила и зазвучала хорошо поставленным мужским властным голосом:

– Доброго вам дня, дорогие гости моей Небесной Башни. Я Буба! Джакомо Буба. Король и владыка сего небоскреба. Сразу к делу, пока не началась стрельба – может, я верну найденный в джунглях экзоскелет, и мы разойдемся миром? Мои поданные уже осознали ошибку и каются… ответьте, дорогие гости. Есть шанс решить дело миром?

Чуть подумав, я щелкнул тумблером:

– Спусти мой экз на шестидесятый этаж, Буба. Прямо сейчас. И чтобы ни царапинки… Рядом положи ключи от моего внедорожника.

Как и ожидалось – войны не последовало.

Сначала ожил лифт, что привез мой экзоскелет. Затем, когда я, убедившись, что моя любимая стальная шкура в относительном порядке, забрался внутрь, оживив экз и выйдя наружу, лифт опять убрался наверх, чтобы вернуться еще через несколько минут. На этот раз он привез с собой одного пассажира – невооруженного, темноволосого, невысокого, в серой футболке и шортах. Аккуратно поставив у ног небольшую сумку, он демонстративно показал пустые руки и коротко представился:

– Хорхе.

Опустив Гадюку у покинутой Каппой розетки, я «вскрылся», подрубил неспешно провода и, убедившись, что в батареи потекла живительная энергия, повернулся к невысокому.

– Консильери?

– Верно. – ничуть не удивившись, кивнул тот.

– Ключи от машины принес?

– Верно.

– И не испугался? – задумчиво выпятил я челюсть, внимательней оглядывая странного человечка со слишком умным и спокойным взглядом.

– Я боюсь. – кивнул тот, медленно поворачиваясь. – При мне нет оружия.

– Думаешь, мне сложно убить безоружного и неопасного?

– Судя по тому, что я видел с крыши – нет, не сложно. Для тебя чужая жизнь – что плевок, взял и растер ногой.

– Хм… Тогда что тебе надо? Почему не послал вниз одного из самых вредных ушлепков? Зачем рисковать самому ради доставки психопату ключей от машины?

– Послать вниз самого вредного ушлепка? – усмехнулся консильери и, кивнув на рацию на полу, спросил: – Можно?

– Давай. – поощрил я с нарастающим интересом. – Удиви меня.

Опустившись на пол рядом с экзом, я любовно стер со стальной голени пыль, принюхался и удивленно моргнул:

– Какого хера?

– Ну он же хотел экз себе забрать. – тихо рассмеялся консильери, выпрямляясь с рацией в руках. – Этот сучий король хотел запихнуть свою царственную жопу уже не в золотой, а в черный экзоскелет. Вот и велел вымыть его хорошенько с мылом и спрыснуть розовой водой.

– За такое я убиваю. – медленно произнес я, с трудом заставив себя остаться на месте.