Injectio платины-2

Глава II Век живи, век учись, а помрёшь всё равно дура дурой

Начальник уезда Букасо-но-Хайдаро проживал на тихой, мощёной камнем улочке, по обеим сторонам которой тянулись невысокие, глухие заборы усадеб ещё нескольких богатых и уважаемых горожан.

Для их удобства имелось даже уличное освещение из бумажных фонариков, висевших возле наглухо запертых ворот, по сторонам которых стояли каменные изваяния сидящих на задних лапах фантастических тварюшек, изображавших львов, чьи оскаленные пасти должны отгонять всяческие несчастья от дома и его обитателей.

Платина, достаточно близко знакомая с «царём зверей», не находила в статуях никакого сходства с этими большими, гривастыми кошками. Но местные ваятели видели их именно так. Во всяком случае, монашка уверяла свою молодую спутницу, что это львы и есть.

Вчера, когда они наконец добрались до Букасо, стоял жуткий, по местным меркам, холод и, наверное, поэтому им попадалось так мало людей. Сегодня заметно потеплело, и, ещё приближаясь к перекрёстку, Ия услышала негромкий гомон.

— Позвольте пройти вперёд, госпожа Сабуро, — неожиданно попросила служанка, торопливо пояснив: — На Заячьей улице всегда много народа, и мне будет трудно вам дорогу показывать.

— Проходи, — покладисто согласилась девушка. — Только не убеги ненароком.

— Как можно, госпожа? — делано смутилась собеседница. — Старшая госпожа приказала мне заботиться о вас.

Скоро Платина убедилась, что спутница знает, о чём говорит. Не то чтобы люди теснились, словно в метро в час пик или даже в субботний вечер на Арбате, но по сравнению со вчерашним днём, казалось, будто улица буквально запружена народом. Но, скорее всего, дело в том, что за последние пару месяцев Ия просто отвыкла от подобного многолюдства.

Горожане, в основном прилично одетые простолюдины, среди которых нет-нет да и мелькали яркие, шёлковые халаты дворян, либо чинно прохаживались, либо теснились у дверей всё ещё открытых лавок.

Девушка с любопытством оглядывалась по сторонам, одновременно стараясь не упустить из вида свою проводницу.

Та целеустремлённо двигалась вперёд, отвечая на поклоны изредка попадающихся женщин, судя по внешнему виду, не принадлежавших к благородному сословию.

Ширина улицы вряд ли достигала десяти метров. Тянувшиеся сплошной линией одноэтажные дома и домики по большей части имели весьма затрапезный вид. Хотя среди них попалось несколько новых и даже одно двухэтажное здание с торговой точкой внизу.

Заметив впереди разрыв в непрерывном ряду строений, никак не походивший на примыкавшую сбоку улицу, Ия вытянула шею, стараясь получше его рассмотреть, и споткнулась, угодив ногой в выбоину среди криво уложенной мостовой.

Стопу обожгло холодом от наполнявшей колдобину каши из снега и воды, а от падения не в меру любопытную девицу спас шагавший позади юный слуга, успевший схватить её за локоть.

— Спасибо, — машинально поблагодарила Платина и, выпрямившись, с облегчением поняла, что нога, к счастью, особо не пострадала. Во всяком случае, она может идти дальше, не испытывая никаких неудобств.

— Вы бы побереглись, госпожа, — потупив взор, пробормотал явно сильно смущённый парнишка. — Здесь ям много.

— Что случилось, госпожа? — видимо, услышав их разговор, остановилась служанка.

— В яму ступила, — поморщилась Ия, выругавшись про себя. — «Чуть ногу не подвернула. Раззявила хлебало».

— Ноги не промочили, госпожа? — продолжила расспрашивать Угара.

— Немножко, — буркнула девушка.

— Надо носки поменять! — встрепенулась собеседница.

— Ну не здесь же?! — возмутилась Платина. — Люди кругом.

— Конечно, конечно, госпожа, — поклонилась служанка, придерживая свой узелок. — Пойдёмте быстрее.

Теперь Ия уже меньше таращилась по сторонам, а больше старалась глядеть себе под ноги, опасаясь попасть в очередную колдобину.

А разрыв в линии домов оказался огороженной низеньким заборчиком площадкой с несколькими квадратными столиками, вкопанными в землю прямо под открытым небом, и спрятанным в глубине дворика низеньким строением, где под навесом кипели котлы, распространяя вокруг дразнящие запахи варёного риса, мяса, соевого соуса, чеснока, уксуса и ещё каких-то пряных приправ.

Сначала девушке показалось, что городские дома совершенно не похожи на те, что ей приходилось видеть в вымерших деревнях. Но присмотревшись, она обратила внимание на то, что большая часть построек и там, и здесь приподнята над землёй на каменных или деревянных столбиках.

В правой туфле неприятно хлюпало, пальцы замерзали всё сильнее, поэтому Платина очень обрадовалась, когда проводница свернула на соседнюю улочку и, пройдя два десятка шагов, остановилась у упиравшегося в закрытую дверь трапа из толстых, грубо отёсанных плах.

Смахнув с них снег, служанка проговорила не терпящим возражения тоном:

— Садитесь, госпожа.

Потом повернулась к спутнику.

— Поставь корзину.

Когда паренёк исполнил её распоряжение, Угара сняла плетёную крышку и быстро нашла чистые носки с высокими «голенищами» из числа подаренных супругой начальника уезда.

Ие не хотелось, чтобы её разувала чужая тётка, поэтому она хотела снять обувь сама, но служанка подавила сей порыв на корню, заявив:

— Сидите, госпожа. Я сама всё сделаю. За этим меня и послала с вами старшая госпожа.

Присев на корточки, служанка обнажила ей обе ноги, протёрла оставшимся сухим старым носком внутренность сырой туфли и помогла обуться.

— Спасибо, Угара, — поблагодарила девушка, поднимаясь.

— Это мой долг, госпожа Сабуро, — с самым серьёзным видом поклонилась женщина.

Пока они возились с переобуванием, мимо прошло человек пять, но никто не обратил на них никакого внимания.

На этой улице лавок оказалось гораздо меньше, да и те уже не работали. Видимо, поэтому служанка вновь заняла место правее и чуть впереди Платины.

Минут через десять Ия с сопровождающими подошла к широким воротам, возле которых в железной корзине жарко пылали дрова, согревая двух протягивавших к огню руки мужчин в чёрных штанах и такого же цвета куртках, перепоясанных белыми кушаками. Рядом поблёскивали широкими наконечниками приставленные к сложенному из камней столбу длинные копья.

На перекрывавшей ворота массивной балке, защищённой от непогоды припорошенной снегом черепицей, выделялась белая, подсвеченная снизу пламенем костра надпись «Канцелярия управления уезда Букасо-но-Хайдаро».

«Так вот где трудится мой приёмный папаша, — хмыкнула про себя девушка. — А что? По крайней мере, близко от дома».

Шагах в двадцати из-за поворота вывернулись шестеро носильщиков, тащивших за длинные рукоятки низенькое кресло с восседавшим в нём пожилым мужчиной, чья аккуратно расчёсанная полуседая борода важно ниспадала на объёмное чрево, прикрытое оранжево-белым шёлком.

Поначалу Платина подумала, что это какой-то чиновник или дворянин. Но, заметив узкие поля круглой шёлковой шляпы, поняла, что впереди несут одного из тех богатеев, кто платит дополнительный налог за право носить одежду из той же ткани, которой пользуются благородные господа.

Он что-то тихо говорил, а шагавший рядом мужчина в стёганом жилете поверх коричневого кафтана, почтительно согнувшись, кивал головой в такой же, только не шёлковой шапочке.

Позади носилок шли два здоровяка с короткими дубинками в руках.

— Кто этот господин? — вполголоса поинтересовалась Ия у служанки.

Присмотревшись, Угара также тихо ответила:

— Почтенный Киниоши. Только он не дворянин, а купец, госпожа.

— Сзади как-то плохо видно. — объяснила девушка свою оплошность, вспомнив, что «господами» здесь называют только и исключительно представителей благородного сословия. При общении с простолюдином, не зависимо от того, сколько у него денег, применяют либо уважительные: «почтенный», «мастер» и т. д., либо зовут по имени, а чаще всего просто окликают «эй, ты».

Собеседница искоса глянула на Платину, но тут же опустила взгляд.

А Ие показалось, что она уже где-то слышала имя этого богача. Покопавшись в памяти, не без труда вспомнила, что, по словам монашки, именно по заказу Киниоши работорговец Вутаи вёл в Букасо невольниц — вышивальщиц по шёлку.

То есть сей пузан не брезгует торговлей людьми. Сабуро вроде бы говорила, что в Благословенной империи данное занятие не считается особо престижным. Возможно, именно поэтому за носилками данного богача идут мордовороты с дубинками, а не вооружённые мечами, благородные воины.

От размышлений девушку отвлёк постепенно нарастающий шум. Оказалось, что служанка ведёт её как раз в ту сторону, куда носильщики тащили толстого купца.

А на другой стороне улицы, чуть позади Платины и её сопровождающих, откуда-то появились два оживлённо беседовавших молодых дворянина.

С каждым шагом звуки становились всё явственнее. Она ясно различала металлический звон, глухие удары барабанов, тонкий писк флейт и глухой баритон более солидных труб.

Вот только всё это никак не складывалась в сколько-нибудь внятную мелодию и больше всего походило на какую-то безумную какофонию.

Посмотрев на свою спутницу, Ия не заметила на лице у той и тени беспокойства. Очевидно, эти странные звуки совсем не привлекали её внимание. Весьма заинтригованная подобным обстоятельством, девушка спросила:

— Что это за шум, Угара?

Встрепенувшись, женщина прислушалась и небрежно пожала плечами.

— В заведении ветра и луны музыканты инструменты настраивают. Певички скоро петь и танцевать начнут, а под дурную музыку хорошо не спляшешь.

Несмотря на то, что путешественница между мирами никогда не слышала от Амадо Сабуро столь поэтического названия, она сразу догадалась, о каком именно заведении идёт речь.

Вот только неужели доверенная служанка высоконравственной и благородной госпожи Азумо Сабуро, супруги самого начальника уезда, поведёт его приёмную дочь мимо местного борделя? Что, иного пути до дома Эоро Андо нет? Хотя, если там поют и танцуют, то интересно было бы глянуть на здешний шоу-бизнес.

Однако Платина слишком плохо думала о своей провожатой. Носильщики, тащившие впереди грузную тушу почтенного Киниоши, вдруг резко завернули за угол.

Два молодых дворянина, что шли позади по другой стороне улицы, прибавили шаг и смеясь поравнялись с Ией, но приставать или даже привлекать внимание к себе не стали. То ли узнали служанку из дома начальника уезда, то ли испугались её неприступно-сурового вида и торопливо проследовали за богатеем.

— Пораньше надо было выходить, — озабоченно пробормотала Угара и жалобно попросила:

— Вы бы накинули плащ на голову, госпожа. Вдруг, не приведи Вечное небо, на пьяных нарвёмся. Тогда придётся их именем господина пугать. А мне старшая госпожа приказала незаметно довести вас до дома госпожи Андо.

Девушка спорить не стала и прикрылась.

Но пересекая отходившую перпендикулярно улицу, с жадным любопытством рассматривала несколько ярко освещённых домов в один и два этажа, расположенных метрах в сто — сто пятьдесят от перекрёстка. Судя по всему, веселье ещё толком не началось. Работники увеселительных заведений развешивали фонарики и гирлянды бумажных цветов, сметали сор со ступеней, ведущих к гостеприимно распахнутым дверям, за которыми музыканты всё ещё продолжали настраивать инструменты.

Верхние этажи тамошних «высоток» обрамляли крытые веранды, где в свете масляных фонариков мелькали человеческие фигурки, то ли протирая столы, то ли расставляя посуду. Хотя непонятно, кто в такою погоду захочет пить на свежем воздухе?

Желающие интересно провести вечер группами и поодиночке уже расхаживали по булыжной мостовой, наполняя улицу нетерпеливым гомоном. Судя по одежде, большинство из них не принадлежало к благородному сословию, но яркие шелка дворян всё же иногда мелькали в толпе. Однако пёстро и крикливо одетых женщин Платина не заметила. Очевидно, их рабочее время ещё не наступило.

По мере удаления от весёлой улицы прохожих становилось всё меньше. Многие из них бросали на девушку заинтересованные взгляды, но приставать не решился никто.

Когда мимо проследовала очередная компания из трёх подвыпивших молоденьких простолюдинов, нагло пялившихся на Платину и громко загоготавших у неё за спиной, Ия не выдержала и поинтересовалась:

— Долго ещё идти, Угара?

— Скоро уже, госпожа, — заверила служанка.

Ещё один поворот, и девушка почувствовала, как под ногами исчезли даже фрагменты мостовой. Негромко чавкая, туфли начали месить холодную грязь пополам со снегом. По ту сторону улицы вновь потянулись каменные заборы с облезлыми воротами, возле которых также восседали каменные уродцы.

Их хозяева не вешали у своих усадеб фонарики, но света заходящего солнца хватало, чтобы рассмотреть зловещие, узкие проулки, где уже притаилась тьма, голые ветви невысоких деревьев с остатками снега и черепичные крыши домов, своими размерами ненамного превосходящие самые богатые жилища в вымерших деревнях, куда Платина ходила за едой и одеждой.

— Вот и пришли, госпожа Сабуро, — с облегчением выдохнула служанка, направляясь к воротам по внешнему виду ничем не отличавшимся от тех, мимо которых они уже проходили.

Ей пришлось с минуту колотить кулаком по потемневшим от времени доскам, прежде чем с той стороны глухой голос произнёс что-то вроде: «Кто там?»

— Нас прислала госпожа Азумо Сабуро, — негромко произнесла Угара.

— Кто? — переспросил неизвестный.

«Он что, горячую картошку ест? — усмехнулась про себя Ия. — Или у него язык во рту не убирается?»

— Открывай, дурак! — не выдержав, рявкнула женщина. — К твоей госпоже от начальника уезда пришли!

За воротами громко шмыгнули носом. Затем звякнул засов, и скрипнули железные петли.

Доверенная служанка важного чиновника резко толкнула начавшуюся открываться створку и с поклоном пригласила свою подопечную войти.

У ворот переминался с ноги на ногу высокий, худой паренёк лет шестнадцати. Ясные светло-серые глаза на круглом, бледном лице, казалось, не отражали ни единой мысли, а полуоткрытый рот с мясистыми губами только усиливал неприятное впечатление.

Разнообразные пятна покрывали не только его коричневую, с многочисленными заплатами курточку, но и грязно-серые, мешковатые штаны. Но особенно поразили девушку посиневшие, с длинными ногтями пальцы, торчавшие из прорех в плетёных сандалиях, явно неподходящих для этого времени года.

— Разве госпожа не сказала тебе, что мы приём? — накинулась на него Угара.

— Сказала, — с видимым усилием ворочая языком, промямлил собеседник, вновь громко хлюпнув заложенным носом. — Да я забыл.

«Слабоумный», — догадалась Платина, оглядываясь по сторонам.

Прямо перед ней за небольшим, кое-как очищенным от снега двориком покоился на низеньких, каменных столбиках привычного вида дом, состоящий из двух отдельных частей с разделявшей их сквозной верандой, где немолодая служанка помогала обуться знатной, пожилой дворянке.

Поймав её выжидательный взгляд, Ия спустила накидку с головы на шею и церемонно поклонилась, прижимая ладони к животу.

Сейчас же перестав ворчать на привратника, Угара тоже отвесила глубокий поклон, а вслед за ней склонился и слуга с корзиной.

— Здравствуйте, господа Сабуро, — улыбнувшись, качнула головой будущая наставница. — Благополучно ли добрались?

— Всё хорошо, госпожа Андо, — заверила девушка.

— Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить, — предложила хозяйка дома. — А потом мы с вами поужинаем и поговорим.

— Как пожелаете, госпожа Андо, — покладисто согласилась гостья.

Обойдя здание, они очутились на заднем дворе со вкопанным в землю квадратным, деревянным столом, с навесом, под которым во вмазанном в печь котле что-то булькало, распространяя аппетитных запах, и с немногочисленными хозяйственными постройками, которые выглядели изрядно потрёпанными, а некоторые даже покосились, подпёртые толстыми палками.

Дальше на участке примерно соток в двадцать росло несколько чахлых деревьев, торчали из снега чёрные пучки кустарников, поблёскивал льдом небольшой прудик с узенькими мосточками.

По берегу шла вымощенная булыжником дорожка, ведущая к крошечному домику, поднятому примерно на полметра над землёй на деревянных столбах.

— Вот, госпожа Сабуро, тот самый павильон, о котором я говорила, — с плохо скрываемой гордостью заявила будущая наставница.

«Да она с дуба рухнула! — едва не взвыла Платина, с испугом глядя на решетчатые, оклеенные бумагой стены. — Тут совсем околеешь! Не май месяц, в такой беседке ночевать!»

С трудом сохраняя бесстрастно-вежливое выражение морды лица, она терпеливо дождалась, когда хозяйка распахнёт открывавшуюся наружу хлипкую дверь, демонстрируя занавес из плотной, коричневой ткани.

Оставив туфли на узкой веранде, Ия вслед за будущей наставницей вошла в комнатушку площадью не более пяти-шести квадратных метров. Тем не менее здесь имелась высокая, узкая кровать с толстой стопкой одеял и матрасов, совершенно капельный туалетный столик, где красовался двухрожковый масляный светильник. У противоположной стенки в два ряда лежали мешки то ли с сеном, то ли с соломой, также прикрытые одеялами, только выглядевшими значительно хуже, и стояла на раскоряченных ножках металлическая жаровня размером с ведро.

Возле двери на уровне лица висел сколоченный из узких досок щиток с длинными штырями, видимо, выполнявший здесь роль вешалки.

Стены почти до самого верха прикрывали плотные циновки, от чего в помещении уже стоял полумрак. Пахло теплом, сухой травой и старыми, лежалыми вещами.

«Ну, ещё не так страшно, как я думала», — мысленно перевела дух девушка.

— Располагайтесь, госпожа Сабуро, — радушно предложила старушка. — Не буду вам мешать.

«Да тут и без тебя не повернёшься», — фыркнула про себя Платина, отвешивая обязательный поклон. — Спасибо, госпожа Андо.

— Не забудьте, скоро ужин, — улыбнулась в ответ та и, отодвинув в сторону прикрывавший вход занавес, вышла.

— О Вечное небо! — с явственно различимой тоской в голосе прошептала Угара, покидая комнатку вслед за ней, и сейчас же из-за двери донеслось недовольное ворчание служанки. — Давай вещи и иди домой. Да смотри, никуда не сворачивай! Я потом у Бугана спрошу.

— Я бегом побегу, почтенная, — пообещал парнишка.

Подняв глаза на узкую полоску не прикрытой циновками бумаги, сквозь которую пробивались лучи заходящего солнца, Ия подумала, что через несколько минут тут станет совсем темно, и попросила:

— Зажги светильник, Угара.

— Сейчас, госпожа, — отозвалась с веранды женщина. — Схожу на кухню за угольком.

Оставшись в одиночестве, девушка прекратила пустые созерцания, быстро отыскав в корзине свою сумку на молнии. Её надо спрятать подальше от любопытных глаз своей новой спутницы. Но, возможно, кое-что стоит оставить под руками? Например, зеркало. Оно гораздо лучше местных аналогов из полированного металла. Косметичка тоже может пригодиться и маникюрный набор. А вот кинжал, доставшийся в наследство от телохранителя госпожи Индзо, пусть полежит вместе с последними ништяками из родного мира Платиной.

Выложив всё необходимое на столик, она пристально оглядела помещение. Самым простым, казалось, сунуть сумку в постель под матрас. Однако, поставив себя на место Угары, Ия подумала, что именно там бы и стала искать в первую очередь.

Без особой надежды заглянула под кровать, обнаружив там прикрытый крышкой ночной горшок. Посмотрев вверх, убедилась, что потолок здесь отсутствует. Покрытые облезлым лаком стропила несли на себе обрешётку из плотно подогнанных досок.

«А если спрятать мою сумку в её постель? — хмыкнула девушка, критически оглядывая ложе из набитых соломой мешков. — Вряд ли она что-нибудь почувствует. Чай не принцесса».

Шагнув к стене, она заметила, что прикрывавшие их циновки, плавно изгибаясь, ложатся краем на пол, образуя в месте закругления пустое пространство.

«Вот туда точно никто не полезет до самого лета!» — удовлетворённо подумала Платина, осторожно отодвигая обвязанные верёвками мешки.

Те легко скользнули по гладкому полу и, приподняв край циновки, Ия вдруг заметила под ней на полу маленький, красный квадратик. Заинтересовавшись, подняла и развернула сложенный в несколько раз лист бумаги, покрытый сложным ярко-жёлтым узором. Сообразив, что эта штука, видимо, осталась от предыдущего жильца, и рассудив, что служанке лучше её не видеть, бросила бумагу на пол, положив рядом сумку с необычными вещами из своего мира.

После этого осталось только опустить циновку и вернуть «кровать» служанки на место.

Отыскав в корзине чистую тряпочку, подаренную супругой приёмного отца, видимо, для сугубо гигиенических целей, девушка завернула в неё отобранные предметы и без особых затей сунула их между тощих матрасов, сразу же ощутив исходивший от них холод.

Если воздух в крошечном павильоне жаровня умудрилась кое-как нагреть, то тряпки всё ещё хранили в себе стужу.

«В такой постели, пока согреешься, окоченеешь», — невольно поёжилась Платина.

Снаружи что-то стукнуло на веранде. Отведя в сторону прикрывавший дверь занавес, вошла служанка с коричневой керамической кружкой и поставила её на табурет.

Ия прижалась к стене, чтобы не мешать. Двоим в проходе между кроватями было уже тесно.

Отвязав от пояса расшитый мешочек из грубой ткани, женщина вытащила уже знакомую тоненькую палочку бледно-жёлтого цвета и сунула её в чашку. Вспыхнуло яркое пламя.

«Спички здесь уже изобрели, — поняла девушка, вспомнив, как зажигали светильники в доме начальника уезда. — А до коробков ещё не додумались».

Когда отблески от язычков пламени, отразившихся в металлических дисках, заплясали по стенам, спутница развернулась и вопросительно посмотрела на Платину.

— Постели совсем холодные, — сказала та. — Согрей их как-нибудь, а то так и заболеть недолго.

Ия думала, что подобное распоряжение озадачит собеседницу, но многоопытная служанка только сунула ладонь под одеяло, видимо, не очень доверяя её словам, затем проговорила:

— Слушаюсь, госпожа, — и вновь вышла из комнаты.

А девушка, внезапно сообразив, что её пригласили на званый ужин, достала из-под матраса недавно спрятанный свёрток.

Света хватило, чтобы рассмотреть в маленьком зеркальце выбившуюся из причёски прядь, невесть откуда взявшееся пятно на подбородке и криво завязанную ленточку на кофте.

Пришлось срочно приводить себя в порядок. Платина остро пожалела о том, что не оставила себе расчёску, рассчитывая на ту, которую супруга начальника уезда выделила Угаре. Но рыться в вещах спутницы не хотелось. Снаружи послышался звук шагов. Кто-то ступил на веранду, однако не вошёл, а постучал.

Вспомнив, что в прошлый раз Угара не утруждала себя подобными формальностями, Ия спросила:

— Кто там?

— Это я — Енджи. — отозвался незнакомый голос. — Моя госпожа приглашает вас на ужин.

Ещё раз оглядев себя в зеркало, девушка спрятала его под матрас.

За дверью её встретила поклоном женщина средних лет в застиранной зелёной юбке и в чуть более прилично выглядевшей коричневой куртке, с простой деревянной заколкой в начавших седеть волосах.

Она хотела помочь знатной гостье обуться, но та её остановила:

— Не нужно. Я сама.

— Как пожелаете, госпожа, — равнодушно пожала плечами служанка, терпеливо дожидаясь, когда Платина вставит ноги в туфли.

На дорожке у пруда им встретилась Угара, торопливо шагавшая навстречу с небольшой корзиной в руках.

— Что там? — остановила её Ия.

— Камни горячие, госпожа, — запыхавшись, ответила служанка, приподняв плетёную крышку.

Рассмотрев какие-то тряпки, девушка удивлённо посмотрела на собеседницу.

— Так я их специально закутала, чтобы не остыли, пока несу, — охотно пояснила та. — Сейчас положу под одеяло, постель и нагреется.

— Ну, тогда иди, — кивнула девушка.

— Да, госпожа, — отвесила поклон Угара.

Не успела Платина сделать несколько шагов, как услышала какой-то странный звук. Остановившись, она озадаченно огляделась по сторонам, потом посмотрела на замершую Енджи.

— Что это?

Подняв взор, та удивлённо вскинула брови.

— Ночная стража началась, госпожа. В управе в барабан ударили.

— Ах да, ну понятно, — хмыкнула Ия, вспомнив, что местные сутки делятся на два периода по шесть часов. Вот только монашка не говорила, что их начало отмечается какими-либо сигналами.

Подойдя к дому, девушка обратила внимание, что лишь в одной его части окна светятся изнутри, а вот по другую сторону веранды они оставались тёмными.

— Господин Андо ещё не пришёл? — поинтересовалась она, чтобы подтвердить свою догадку.

— Нет, госпожа, — ответила служанка, весьма удивлённая подобным вопросом.

«Упс! — подумала Платина. — Опять прокололась. Здесь про чужих мужиков не спрашивают».

Как она и предполагала, её привели в освещённую часть дома, где проживала сама госпожа Андо.

В небольшой комнатке гостью ожидал накрытый стол и благожелательно улыбавшаяся хозяйка дома в платье из оранжевого и голубого шёлка.

Справа, вдоль стены, под окном стоял знакомого вида низенький шкафчик, а часть помещения в противоположной от двери стороне отгораживала высокая ширма с изображением горного пейзажа.

— Присаживайтесь, госпожа Сабуро, — радушно пригласила старушка, плавным жестом указав на стоявший напротив табурет.

— Спасибо, госпожа Андо, — поклонилась Ия.

— Нет-нет, — покачала головой собеседница. — Не так.

— А как? — непонимающе захлопала ресницами девушка.

— Сначала поправьте юбку, чтобы она спускалась на пол красивыми складками, — пояснила наставница и, выйдя из-за стола, показала, как это делается.

Жест у неё получился плавным и грациозным, словно у балерины на сцене.

Ученица попыталась повторить.

— Не так резко, госпожа Сабуро, — сделала замечание хозяйка дома. — Одно движение переходит в другое, словно неспешно текущая вода. Попробуйте ещё раз.

Но только третья посадка на табурет удостоилась благосклонной улыбки старушки.

— Кушайте, госпожа Сабуро.

— Спасибо, госпожа Андо, — чуть склонилась в поклоне Платина и сейчас же услышала уже начавшее не на шутку раздражать.

— Не так сидите, госпожа Сабуро. Спина должна быть идеально прямой, словно побег бамбука. Плечи расправлены. Нет, не выпячивайте грудь — это некрасиво. Вот, уже лучше.

— Спасибо, госпожа Андо, — нашла в себе силы улыбнуться Ия и едва не взвыла.

— За столом не следует кланяться так низко, госпожа Сабуро, — наставительно проговорила старушка. — Вот так. Повторите пожалуйста.

Потом девушка не так держала ложку, не так брала варёный рис, неправильно пользовалась вилкой, не так тянулась за понравившимся кушаньем.

Кое-как заморив червячка, ученица попыталась уйти, сославшись на недомогание. Однако наставница продолжила издеваться.

Понимая, что без знания подобных глупостей ей здесь не обойтись, гостья загнала раздражение поглубже и принялась старательно копировать демонстрируемые хозяйкой дома движения, пытаясь представить себя на манеже во время репетиции.

Наконец старушка поднялась со своего кресла.

— До свидания, госпожа Сабуро.

Платина тут же последовала её примеру и с облегчением поклонилась.

— До свидания, госпожа Андо.

— Не так, госпожа Сабуро, — нахмурилась наставница. — Не следует сгибать спину при поклоне. Вы же не простолюдинка. У благородной девушки спина всегда должна оставаться прямой. Я же говорила.

— Простите, госпожа Андо, — поклонилась ученица, стараясь сгибаться только в поясе.

— Уже лучше, — проворчала хозяйка дома. — Всегда помните об осанке, госпожа Сабуро. Вы же дворянка, а не простолюдинка какая-нибудь, чтобы ходить ссутулившись.

«Совсем бабка осатанела», — с трудом давя рвущееся наружу раздражение, подумала Платина, которую ещё никогда столь обидно и незаслуженно не критиковали за выправку.

Выросшая в цирковой семье, с самого раннего детства занимаясь гимнастическими упражнениями, она знала, что находится в прекрасной физической форме, и гордилась своим внешним видом. По крайней мере в том, что касалось осанки. А тут какая-то старушенция то и дело заставляет её «держать спинку».

— Приятных снов, госпожа Сабуро, — благожелательно улыбнулась наставница.

— И вам приятных снов, госпожа Андо, — стараясь проделать поклон как можно «правильнее», проговорила ученица. А выйдя на веранду, тихо сквозь стиснутые зубы выругалась на родном великом и могучем, сразу же почувствовав облегчение, и, поёживаясь от холода, плотнее запахнулась в плащ.

Последние отблески заходящего солнца давно погасли, и наступившую темноту рассеивали лишь редкие звёзды, проглядывавшие в разрывы облаков, да мутное пятно ущербной луны.

Но даже столь жалкого освещения хватило Ие, чтобы не заблудиться и не споткнуться по пути к павильону.

За время её отсутствия Угара перестелила постели, развесила часть вещей на торчавших возле двери штырьках и принесла своей подопечной воду для умывания. Однако, прежде чем заняться подготовкой ко сну, девушка потребовала проводить себя в уборную.

На робкое предложение воспользоваться ночным горшком она заявила, что комнатка, где им придётся спасть, и так совсем маленькая и нечего здесь зря вонять, особенно если без этого можно обойтись.

Неодобрительно качая головой, служанка зажгла от светильника маленький бумажный фонарик на короткой палке, после чего проводила Платину к сложенному из камня туалету типа «сортир», притулившемуся у ограды на полпути между домом и павильоном.

Сделав все положенные дела, Платина вышла наружу и услышала требовательный стук в ворота, вслед за которым пьяный голос возопил:

— Эй, Фабай, открывай, хозяин пришёл! Где ты, тупой придурок?!

— Вот и господин Андо заявился, — пробормотала Ия, направляясь к своему жалкому жилищу.

— Что-то он сегодня рано, — прошептала Угара.

— Рано? — удивилась девушка.

— Так ещё комендантский час не пробили, госпожа, — пояснила собеседница. — На улице Тучки и Дождя ещё все заведения работают.

— Бегу, господин! — наконец отозвался привратник. — Бегу сейчас!

В темноте звякнул металлический засов, громко стукнули створки ворот, и до гостьи донеслось громкое, невнятное бормотание хозяина дома.

— Я её уже два раза подогревала, — доверительно сообщила служанка, поливая на руки подопечной тёплой водой. — Пока вы ужинали.

— Пришлось задержаться, — криво усмехнулась Платина, принимая у неё из рук полотенце. — Госпожа Андо никак отпускать не хотела. А ты-то сама ужинала?

— Да, госпожа, — поклонилась собеседница.

То ли она ещё раз ходила за углями для жаровни, то ли остывали те очень медленно, только температура в каморке держалась более-менее комфортная. Так что Ия почти не замёрзла, переодеваясь в одежду для сна. Да и постель тоже оказалась тёплой. Пригревшись, девушка очень быстро заснула.

Проснувшись от тяжести в мочевом пузыре, она сразу же почувствовала, как выстыл павильон. В окружающей тьме лишь немного выделялись чуть более светлые полосы от неприкрытых циновками бумажных стен на самом верху.

Откинув одеяло, Платина спустила ноги на пол, обжёгший голые ступни ледяным холодом.

Шипя и ругаясь шёпотом сквозь стиснутые зубы, нашарила под кроватью горшок. Неловко брякнув крышкой, замерла, прислушиваясь к ровному дыханию спавшей совсем рядом Угары. Похоже, та ничего не расслышала. Торопливо оправившись, Ия встала, поправляя штаны, и задела стоявший вплотную табурет. Тот рухнул, наполнив крошечное помещение грохотом.

— Вот же ж! — процедила девушка, готовясь объясняться с перепуганной служанкой.

Однако та, шурша соломой, перевернулась на другой бок, причмокнула губами и вновь засопела как ни в чём не бывало.

«Вот же ж нервы у тётки!» — с завистью вздохнула девушка, забираясь на кровать и нашаривая в ногах ещё одно свёрнутое одеяло.

Расправив его поверх остальных, она укуталась с головой, выставив наружу только нос.

Разбудило её пыхтение и скрип половиц.

Служанка в стёганом жилете поверх кофты с видимым трудом тащила к выходу явно остывшую за ночь жаровню.

В павильоне стоял такой холод, что выбираться из-под кучи одеял совсем не хотелось.

«И как в такую стужу грудную повязку наматывать? — в панике думала Платина. — А без неё нельзя, старушка на нервы изойдёт. Может, подождать, пока Угара этот мангал назад не принесёт?»

Снаружи донёсся металлический лязг.

Решив и дальше притворяться спящей, Ия плотнее закуталась в одеяло и даже прикрыла глаза.

Она слышала, как Угара вернулась и снова ушла. Зеленоватый, металлический бочонок на растопыренных ножках стоял на расстоянии вытянутой руки, но теплом от него не тянуло. Видимо, служанка очистила жаровню от золы и отправилась за свежими углями.

На сей раз её пришлось ждать довольно долго, но когда она вернулась, то как-то слишком громко хлопнула дверью, тяжело протопала по полу и проворчала вполголоса:

— Просыпайтесь, госпожа Сабуро. Господин Андо уже ушёл на службу, а госпожа Андо только что спрашивала о вас.

Откинув одеяло, девушка потянулась и передёрнула плечами.

— Холодно.

— Сейчас будет тепло, — обнадёжила её собеседница, металлическим совком перекладывая рдевшие угли из железного ведёрка в жаровню.

Прикрыв её толстой крышкой, женщина посмотрела на свою подопечную, которая села, положив руки поверх одеяла.

— Вы зубы чистите, госпожа Сабуро?

— Что? — вскинув брови, переспросила Платина, посчитав, что ослышалась.

— Вы умеете чистить зубы, госпожа Сабуро? — терпеливо повторила служанка, глядя на собеседницу, но не в глаза, а словно бы немного ниже, так что Ия никак не могла «поймать» её взгляд.

— А есть чем? — усмехнулась Ия, весьма заинтересовавшаяся неожиданным вопросом.

— Госпожа Андо прислала вам в подарок кисточку, — с этими словами Угара отвязала от пояса кошель и вытащила оттуда короткую палочку с пучком щетинок на конце, совсем не похожую на знакомую путешественнице между мирами зубную щётку.

— И мятный порошок, — добавила женщина, показывая круглую лакированную коробочку.

— Тогда почищу, — осторожно согласилась девушка. — Только нужна же ещё и вода.

— Сейчас принесу, — пообещала собеседница, положив подарки хозяйки дома на столик.

Оставшись одна, Платина их тщательно осмотрела. Тонкие, но жёсткие, как проволока, волоски торчали из обрезка стебля бамбука, ничем противным не пахли и производили впечатление тщательно вымытых. А коробочку до половины заполнял серовато-зелёный порошок, от которого действительно исходил аромат мяты.

«Продезинфицировать бы, — с грустью подумала Ия, проводя пальцем по щетинкам. — Только как? Не заставлять же Угару обливать её кипятком? Не поймёт».

Служанка вернулась с деревянным тазиком и керамическим кувшином. Выбравшись из кровати и поёживаясь от холода, девушка умылась тёплой водой и попыталась почистить зубы.

Из-за непривычного расположения щетинок пришлось приноравливаться, но в итоге во рту сделалось свежо и приятно.

Вспомнив ночное происшествие, она спросила:

— Как спалось, Угара?

— Хорошо, госпожа, — ответила та и осторожно поинтересовалась: — Что-то случилось?

— Да, я случайно табуретку уронила, когда вставала по нужде, — объяснила подопечная. — А ты даже не проснулась.

— Так привычная я, госпожа, — с лёгкой, почти незаметной ноткой превосходства ответила женщина. — В молодости на кухне служила. А там не при таком шуме спать приходилось.

Платина понимающе кивнула, а собеседница поспешила добавить:

— Вы, госпожа, не сомневайтесь, если меня позвать, я сразу проснусь, как бы крепко не спала. Бывало, старшая госпожа только прошепчет: «Угара», — я сразу к ней узнать, не нужно ли чего моей благодетельнице?

— Я верю, — успокоила её Ия. — Иначе бы старшая госпожа тебе так не доверяла.

Служанка с довольным видом поклонилась. Она помогла девушке одеться, причесала волосы, заплетя их в короткую косу с оранжевой ленточкой на конце.

Платина отправилась на завтрак, а Угара взялась убираться в павильоне.

Заметно потеплело. Кажется, наступила настоящая оттепель. Снег осел, и в воздухе пахло сыростью. Солнце яркими бликами отражалось в коротких сосульках, свисавших с черепичных крыш.

На маленьком столике под навесом у печи Енжи кромсала широким ножом то ли редьку, то ли репу, а рядом с ноги на ногу переминался Фабай, бормоча что-то вроде: «Ну дай, мам, ну дай».

«Так он её сын! — охнула про себя Ия. — Вот не повезло матери».

Заметив приближавшуюся гостью, служанка тихо рявкнула:

— Иди. Потом придёшь. Лёд на пруду разбей.

И поклонилась.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, госпожа Андо ждёт вас.

Надув и без того пухлые губы, парнишка тоже отвесил девушке неуклюжий поклон, после чего поплёлся к одному из скособоченных сараев.

А его мать вновь попыталась помочь Платиной разуться, но та опять отказалась от её услуг.

Постучав и получив разрешение войти, Ия шагнула в комнату, где попыталась точно воспроизвести те движения, которым наставница обучала её вчера вечером.

— Доброе утро, госпожа Андо.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — благожелательно кивнула хозяйка дома, поднимаясь. — Уже неплохо. Только следует употреблять слово «здравствуйте», потому что я ещё не разрешала вам общаться со мной неофициально.

— Я учту это на будущее, — ещё раз поклонилась гостья, с досадой вспомнив, что монашка неоднократно говорила ей о различиях между «официальным» и «неофициальным» стилях общения.

— Присаживайтесь, госпожа Сабуро, — опускаясь в кресло, сделала приглашающий жест собеседница.

И вновь девушке пришлось вспомнить вчерашний урок.

— Не совсем так, — покачала головой старушка. — Плавнее и не так медленно.

— Да, госпожа Андо, — отвесила поклон ученица и села ещё раз.

— Вы очень долго спите, госпожа Сабуро, — сурово поджав сухие, чуть подкрашенные губы, попеняла ей наставница, едва она взяла металлическую ложку. — Пока благородная девушка не вышла замуж и не стала госпожой в доме мужа, она может позволить себе понежиться в постели. Но пошла уже вторая половина второго часа дневной стражи. Я понимаю, как нелегко засыпать на новом месте, поэтому не стану делать вам замечание.

— А когда должна просыпаться благородная девушка, госпожа Андо? — с самым невинным видом поинтересовалась Платина.

— В первом часу дневной стражи, конечно, — наставительно и слегка удивлённо ответила хозяйка дома. — Тогда же, когда и все другие люди.

— Теперь я буду знать, госпожа Андо, — потупила взор гостья.

Сегодняшний завтрак прошёл также как и вчерашний ужин. Старуха придиралась к каждому движению Платиной, заставляя повторять его по нескольку раз, но так и не отбила у Ии аппетита. Та с удовольствием уплетала политый соевым соусом рис и порезанные на кусочки солёные овощи, вроде кабачков.

Когда фарфоровые тарелочки опустели, не наполнив желудок ученицы, но всё же позволив ей подкрепиться, наставница позвала служанку.

Пришлось кричать дважды, прежде чем та появилась, объяснив задержку слабым слухом и полосканием белья в пруду.

Не высказав по этому поводу никакого неудовольствия, старушка велела ей убрать посуду, а сама вместе с девушкой вышла на сквозную веранду. Здесь она предложила гостье пройтись взад-вперёд по холодным, гладким доскам.

— Вы не так плохо двигаетесь, госпожа Сабуро, — одобрительно хмыкнув, заметила хозяйка дома. — Только слишком свободно и размашисто. У благородной девушки шаги должны быть поменьше, а походка ещё более грациозной. Вот смотрите.

Глядя на наставницу, Платина большой разницы со своими движениями не заметила, но высказываться по этому поводу не стала, сделав вывод, что главное — это следить за руками и ступни ставить поближе друг к дружке.

Однако вредной старухе оказалось не так просто угодить, и та всякий раз находила в походке ученицы новые недостатки.

По ощущению Ии, они торчали на веранде минут сорок, так что ноги у неё замёрзли, несмотря на две пары носков. Поскольку хозяйка дома тоже обходилась без туфель, то гостья уже собралась проявить заботу о её здоровье и попросить вернуться в комнату, чтобы немного согреться, но тут появилась служанка с вопросом:

— Чай подавать, госпожа?

— Неси, — приказала наставница и обратилась к ученице: — Пойдёмте выпьем чаю, госпожа Сабуро.

— Спасибо, госпожа Андо, — с облегчением поблагодарила девушка.

Они уселись за стол, и на сей раз движения Платиной не вызвали у старушки особых нареканий.

Енжи внесла деревянный поднос, и обучение будущей приёмной дочери начальника уезда продолжилось. Оказывается, чайник с торчавшей в сторону длинной ручкой полагалось брать только так и не иначе, наливать горячую воду в чашечку ровно на две трети, да и саму пиалу требовалось держать строго определённым образом.

У Ии голова шла кругом, казалось, что ей никогда в жизни не запомнить всех этих мелочей. И хотя чай был вкусный и душистый, всё удовольствие портили бесконечные придирки хозяйки дома.

В заключение та обрадовала, сообщив, что молодой госпоже Сабуро надо научиться ещё и разливать чай гостям, а в этом процессе тоже есть свои тонкости и нюансы.

В подтверждение своих слов она прочитала небольшую лекцию о том, как важно произвести благоприятное впечатление на сваху и будущую свекровь.

— Когда родители жениха будут договариваться с вашей семьёй, — вдохновенно вещала старушка, видимо, вспоминая молодость. — То подавать им чай придётся вам, а не служанке. И тут главное — показать знание всех правил этикета. Именно по тому, как вы поведёте себя при первой встрече, и будет оценивать вас будущая свекровь. А её доброе расположение очень важно для молодой жены. Почтительность и строгое следование правилам — основа благополучия женщины в семье.

— Спасибо за то, что наставляете меня, госпожа Андо, — поблагодарила девушка, и ей как-то резко расхотелось выходить замуж.

— Госпожа Азумо Сабуро просила меня заняться вашей речью, — внезапно сменила тему собеседница.

— Неужели я так плохо говорю, госпожа Андо, — поинтересовалась Платина, искренне полагавшая, что у неё лишь небольшой акцент.

— Ужасно, госпожа Сабуро, — с печалью в голосе сообщила наставница. — Иногда мне даже кажется, что вы родом не из Благословенной империи.

— Но это не так, госпожа Андо, — поспешила заверить её ученица. — Просто мне не у кого было учиться правильной речи.

— Госпожа Азумо Сабуро примерно так и сказала, — кивнула хозяйка дома и посуровела. — Чтобы исправить недостатки, я должна их хорошо знать. Для начала прочитайте мне ваше любимое стихотворение.

«Упс! — мысленно охнула гостья из иного мира. — И что ей декламировать буду? Письмо Татьяны к Онегину? Или «Чёрного мага» и «Хождение за три моря»? Так их сперва перевести надо. А так на ходу я не сумею. Да и дурь полная получится. Вот же ж засада!»

— Ну? — благожелательно улыбнулась собеседница.

Нервно облизав губы, Ия выпалила:

— Я не знаю стихов!

— Вот как?! — старушка от удивления откинулась на низенькую спинку кресла и, подозрительно сощурившись, уточнила. — Ни одного?

— Ни одного, — сокрушённо вздохнув, подтвердила девушка, чувствуя, что вновь попала впросак.

— А вы действительно умеете читать? — подавшись вперёд, наставница разглядывала ученицу с каким-то непонятным любопытством, словно увидела нечто совершенно необыкновенное.

— Умею, — твёрдо заявила та, посчитав нужным добавить: — Но не так хорошо, как бы хотелось.

Хмыкнув, хозяйка дома встала и, подойдя к низенькому шкафчику под окном, открыла одно из его отделений.

Гостья со своего места не могла видеть, что там внутри. Но когда старушка выпрямилась, у неё в руке оказалась вполне привычного вида книга форматом чуть меньше, чем А4, с обложкой из тёмно-синей бумаги.

— Это «Забытый сливовый сад» Егумо Ясито, — торжественно объявила она. — Прочтите что-нибудь отсюда.

Открыв титульный лист, девушка увидела нарисованное тушью дерево, украшенное бледно-розовыми цветочками, и выведенное крупными красивыми буквами название книги. А вот имя автора обозначалось мелким шрифтом в верхнем углу.

Судя по потрёпанности листов, книгой пользовались довольно часто. Не забираясь далеко, ученица начала читать с первой страницы:

Внимательно выслушав её, наставница сурово свела брови к переносице.

— Вы, госпожа Сабуро, неправильно произносите некоторые слова, совершенно не обращая внимание на тональность. Для простолюдинки или какой-нибудь чужестранки — это ещё простительно. Но благородная девушка обязана говорить безупречно!

— Так научите меня, госпожа Андо, — ни мало не смущаясь, вскричала Платина, разыгрывая безудержную тягу к знаниям и кстати вспомнив какую-то прочитанную в детстве книгу, выпалила: — Позвольте мне припасть к источнику вашей мудрости!

Поскольку она сказала это с самым серьёзным видом, то собеседница не уловила в её словах иронии и, благосклонно улыбнувшись, велела:

— Прочтите «Ночь наступила и, сильно пьяна» ещё раз, только мягче.

Хозяйка дома по много раз заставляла гостью произносить одни и те же слова, добиваясь требуемого звучания, так что у Ии скоро начал заплетаться язык.

Видимо, поняв это, наставница сделала перерыв, решив изучить почерк ученицы.

Успев изрядно вымотаться, та попросила отпустить её по нужде. Старушка с неудовольствием поморщилась и заявила, что тоже должна отдохнуть, а занятия продолжатся после обеда.

Хорошо понимая, что она может придраться к любому жесту или движению, девушка грациозно поднялась, отвесила положенный поклон и, лишь выйдя на веранду, перевела дух.

За время совместного проживания в лесу монашка обучила её азам определения времени по солнцу. Поэтому, глянув на небо, Платина сообразила, что полдень или уже наступил, или вот-вот настанет.

Служанка госпожи Андо возилась под кухонным навесом, а её сын швырялся в сарае. Поодаль от хозяйственных построек на длинных бамбуковых шестах сушились штаны, шёлковый халат и мужское нижнее бельё.

Направляясь к павильону по вымощенной камнями дорожке, Ия услышала знакомый голос:

— Госпожа! Госпожа Сабуро!

Обернувшись, она увидела торопливо шагавшую к ней Угару в длинном, стёганом жилете поверх обычной одежды и с какими-то тряпками в руках.

Присмотревшись, девушка заметила возле ограды небольшую, но массивную скамейку на каменных опорах, к которой тоже вела тщательно очищенная от снега, вымощенная камнем дорожка.

Доверенная служанка супруги начальника уезда, расположившись там, держала под наблюдением дом, сад и задний двор.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа? — спросила она, подходя ближе.

— Нет, — покачала головой Платина. — Госпожа Андо утомилась и захотела до обеда отдохнуть. А ты что здесь делаешь?

— Да вот зашить кое-что надо, госпожа, — ответила собеседница, демонстрируя пару подаренных Ие нижних штанишек.

— Не замёрзла? — поинтересовалась девушка.

— Нет, госпожа, — чуть улыбнулась служанка. — Там ветра нет и солнышко греет.

— А в павильоне разве не теплее? — усмехнулась её подопечная.

— Темно там, госпожа, — охотно пояснила Угара. — А светильник я зажигать не стала. К чему масло попусту жечь?

— И то правда, — согласилась Платина.

Явившись в своё новое обиталище, она убедилась, что, хотя жаровня ещё не остыла, в помещении уже стало прохладно.

На постели служанки аккуратной стопкой лежало подаренное женой начальника уезда нижнее бельё.

— Мне тоже надо кое-что постирать, — заявила Ия, рассудив, что её грязная одежда сама по себе чистой не станет, а, копаясь в корзине, спутница уже видела её вещи.

— Давайте, госпожа, — с готовностью отозвалась Угара. — Старшая госпожа приказала мне заботиться о вас.

— Она всё тебе обо мне рассказала? — девушка пристально посмотрела на собеседницу.

— Всё, что посчитала нужным, госпожа, — со значением поправила её женщина.

— Тогда смотри, — пожав плечами, Платина извлекла из корзины синий свёрток и разложила поверх своего одеяла: джинсы, свитер, колготки и бюстгальтер.

На лице служанки не дрогнул ни один мускул, хотя в прищуренных глазах всё же мелькнуло любопытство.

— Только я не хочу, чтобы мои вещи висели на тех шестах, — Ия ткнула пальцем себе за спину. — У всех на виду.

— А как же тогда, госпожа? — растерянно захлопала ресницами собеседница.

— Штаны повесь на перила павильона с той стороны, — принялась терпеливо объяснять девушка. — Чтобы в глаза не бросались. Это…

Она взяла лифчик и колготки.

— Могут и здесь высохнуть. На спинке кровати.

— Да как же их носят, госпожа?! — не выдержав, озадаченно пробормотала женщина. — В них разве что ребёнок влезет.

— Я тебе как-нибудь потом объясню, — туманно пообещала Платина, вновь оборачиваясь к вещам.

— А вот это, — она взяла свитер. — Прополощешь в холодной воде и тоже на перила.

— Слушаюсь, госпожа, — собирая одежду, поклонилась служанка.

— Ты не торопись, — посоветовала Ия, забираясь на постель. — Вот позовут меня обедать, и начнёшь.

— Как прикажете, госпожа, — не стала спорить Угара.

Служанка госпожи Андо постучала в дверь павильона минут через сорок.

Прекрасно помня уроки наставницы, ученица приложила массу усилий для того, чтобы вести себя за столом, как подобает благородной девушке, но вредная старуха всё равно нашла к чему придраться.

Затем Платину вновь учили правильно ходить, пить чай, и только затем очередь дошла до её почерка.

Хозяйка дома медленно продиктовала длинную и ужасно заумную фразу, в конце написания которой гостья умудрилась поставить сразу две неприятного вида кляксы.

— О Вечное небо! — едва взглянув на лист, возвела очи горе наставница. — Это просто какой-то кошмар! Мало того, что вы наделали столько ошибок, такт ещё и написали отвратительно! Словно дикарка какая-нибудь.

— Ну и что же мне делать, госпожа Андо? — недовольно проворчала Ия, пытаясь оттереть платком выпачканные пальцы.

— Учиться, госпожа Сабуро! — со значением проговорила собеседница, опускаясь на корточки перед низеньким шкафчиком. — Прилежно учиться.

Достав очередной том в синей бумажной обложке, она положила его перед девушкой. Та прочитала: Есионо Тонго «Наставления благородным женщинам империи Сына неба».

Пока Платина рассматривала обложку и титульный лист, лишённый каких-либо красивостей, хозяйка дома извлекла из соседнего ящика солидную стопку бумаги.

— Вы должны переписать эту книгу сорок раз, госпожа Сабуро, — безапелляционным, не принимающим возражения тоном объявила наставница.

— Чего? — растерянно пролепетала ученица, на глаз прикидывая толщину опуса какой-то Есионы Тонго.

— Вы плохо слышите, госпожа Сабуро? — строго нахмурилась старушка.

— Слышу хорошо, — возразила Ия. — Иногда понимаю плохо. Сколько раз, госпожа Андо?

— Сорок! — с издевательской улыбкой подтвердила собеседница.

— Я не успею, — всё ещё пребывая в полной растерянности, предупредила девушка.

— А вы поторопитесь, — усмехнулась наставница, торжественно отчеканив: — Пока вы своей рукой не перепишите «Наставления» великой императрицы ровно сорок раз, я не буду считать ваше обучение законченным, о чём непременно сообщу госпоже Азумо Сабуро при первой же встрече.

— Но я буду вам здесь мешать, — демонстративно обведя взглядом небольшую комнату, попыталась увильнуть от запредельно глупого задания Платина.

— Возьмите с собой в павильон, — не задумываясь, порекомендовала хозяйка дома.

— Там слишком маленький столик, — не сдаваясь, привела ещё один аргумент гостья.

— Листок и тушечница уберутся, — возразила старушка. — Почтенный Забер на нём письма писал и не жаловался.

— Но куда я положу образец, госпожа Андо? — упорствовала Ия, для наглядности показав ей книгу.

— Сами решайте, госпожа Сабуро! — повысила голос наставница и отчеканила: — Госпожа Азумо Сабуро поручила мне не только обучить вас правилам этикета, но и привить знания, необходимые каждой благородной девушке! А для этого нет ничего лучше постижения мудрости, заключённой в книге государыни Есионо Тонго — супруге Истинного Сына неба. Вот уже двести лет её мысли о нравственном отношении к жизни являются образцом для всех благородных женщин Благословенной империи. Каждая дворянка не только обязана знать изречённые государыней принципы, но и руководствоваться ими. Только так вы сможете исполнить пожелание госпожи Азумо Сабуро и её благородного супруга.

— Я приложу все усилия, госпожа Андо, — оценив всю серьёзность ситуации, пообещала девушка, отведя взгляд.

— Это поможет ещё и улучшить ваш почерк, — чуть мягче сказала хозяйка дома. — Даст представление о правописании и научит терпению. А это одна из главных добродетелей женщины. Если же вам неудобно списывать прямо с книги — прикажите служанке вам диктовать.

— Когда нужно начинать, госпожа Андо? — спросила Платина, окончательно убедившись, что отвертеться от нудной и бессмысленной работы не получится.

— Можете прямо сейчас, — после непродолжительного молчания определилась старушка, разъяснив понурой девушке окончательное «расписание» занятий. — По утрам мы с вами будем упражняться в правилах этикета и отрабатывать произношение. А после обеда вы можете переписывать книгу, пока видны буквы.

— Я поняла вас, госпожа Андо, — поклонившись, Платина взяла том в синей обложке, тушечницу с кисточкой.

— До свидания, — вернула поклон наставница и напутствовала ученицу: — Трудитесь, госпожа Сабуро, но помните, если я не увижу успехов в чистописании, или вы не сможете ответить на мои вопросы по книге великой императрицы, то вам придётся переписывать её ещё сорок раз. Поняли?

— Да, госпожа Андо, — кланяясь, пробормотала Ия, и голос её дрожал от еле сдерживаемой злости.

Она молча вышла из комнаты, ни проронив ни звука обулась и, только дойдя до прудика, отвела душу, беззвучно высказав всё, что думала о вредной старушенции.

Заглянув за павильон, девушка заметила висевшие на перилах джинсы со свитером. Похоже, служанка восприняла слова своей подопечной предельно конкретно, а отсутствие туфель на веранде указывало на то, что Угара куда-то ушла.

Аккуратно положив на столик чистую бумагу и письменные принадлежности, девушка, не в силах совладать с раздражением, в сердцах швырнула книгу на кровать.

Крепко прошитый прочными нитками том не пострадал, а Платина, плюхнувшись на постель рядом с ним, вдруг вспомнила своё недолгое, но весьма впечатляющее пребывание в рабстве.

— Могло быть хуже, — одними губами пробормотала она по-русски. — Намного хуже.

Осознав пугающую правоту этих слов, пришелица из иного мира аккуратно взяла книгу и, положив на столик, представила, как будет на нём писать.

То, что левый локоть свисал, составляло только половину неудобств, гораздо хуже оказалось то, что сам фолиант с откровениями древней императрицы никак не хотел убираться и всё время норовил упасть на пол. Значит, придётся воспользоваться советом наставницы.

Досадливо хмурясь, она вернулась на постель и открыла книгу, намереваясь ознакомиться с «Наставлениями благородным женщинам империи Сына неба», но тут с веранды донёсся знакомый шум.

Услужливая память подсказала, что служанка не стучится в дверь, перед тем как войти.

«Она меня за госпожу не считает», — зло подумала Ия и рявкнула, срывая накопившееся раздражение:

— Кто там?!

— Это я, госпожа, — чуть помедлив, ответила женщина, и голос её чуть дрогнул.

— Заходи!

— Я исполнила ваше приказание, — поклонилась Угара опуская за собой полог.

— Я видела, — кивнула девушка. — Спасибо.

— Исподнее ваше тонкое я у жаровни высушила, — потупив взор, продолжила доклад служанка. — А повязка для груди — за кроватью. Там её никто не видит.

— Это ты правильно сделала, — устыдившись недавней вспышки гнева, не поскупилась на похвалу Платина. — Теперь для тебя новое задание будет.

— Слушаю, госпожа, — поклонилась собеседница. — Мой долг — заботиться о вас.

— Её, — Ия показала женщине книгу. — Госпожа Андо приказала мне переписать сорок раз. А столик здесь уж больно маленький. Едва листок с чернильницей убирается. Вот ты и будешь читать мне эти… мудрости, а я стану записывать. Так быстрее дело пойдёт.

— Ой, госпожа! — Угара даже попятилась от неожиданности. — Может, кого другого прислать? Уж больно плохо я читаю.

— А я плохо пишу, — проворчала девушка. — Вот и будем учиться… вместе.

Видя, что служанка продолжает колебаться, Платина поинтересовалась:

— Тебе госпожа Азумо Сабуро приказала обо мне заботиться?

— Да, госпожа, — с готовностью подтвердила женщина.

— Ну так и заботься! — Ия почти силком всунула ей в руки злосчастную книгу, вернулась за столик, макнула кисть в тушь и скомандовала: — Начинай!

Читала служанка медленно, иногда чуть ли не по слогам, но подопечную подобный темп пока вполне устраивал. Она успевала не только выводить буквы со всей возможной тщательностью, но и вникать в текст, пропитанный самым махровым мазохизом:

И остальное в том же духе. В некоторых местах девушка, не выдержав, возмущённо фыркала, и тогда Угара начинала торопливо извиняться, принимая её недовольство на свой счёт.

Когда у чтицы начал заплетаться язык, Платина прекратила писанину и, перебравшись на кровать, посоветовала:

— Ты бы тоже присела.

— Что вы, госпожа Сабуро, — потупилась служанка. — я не смею сидеть в присутствии благородной госпожи.

— Тогда я пойду по саду пройдусь, — сказала Ия, поднимаясь. — А ты пока отдохнёшь.

— Спасибо за заботу, добрая госпожа.

В очередной раз подивившись местным порядкам, девушка накинула зелёный шёлковый плащ и вышла из домика.

Очень неторопливо прогуливаясь по выложенной камнями дорожке, она внимательно оглядывалась вокруг, находя всё больше следов запустения. Более-менее пристойно выглядели только хозяйский дом и гостевой павильон. Все прочие постройки казались старыми, скособоченными, явно заброшенными, а у некоторых даже крыша провалилась.

Выйдя на веранду, наставница заметила прохаживавшуюся ученицу и, обувшись, направилась к ней.

Платина последовала навстречу старушке.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа Сабуро? — суховато поинтересовалась та.

— Ничего, госпожа Андо, — поклонилась гостья. — Просто я устала сидеть. Ноги затекли. Сейчас немного пройдусь и начну вновь переписывать книгу мудрости Есионо Тонго.

— Вы уже запомнили что-нибудь из «Наставлений»? — спросила хозяйка дома.

— О да, госпожа Андо, — подтвердила Платина и, прикрыв глаза, попыталась максимально точно процитировать особенно поразившее её высказывание: «Женщина должна пройти через чувство позора и проглатывать обиды даже тогда, когда другие люди говорят про неё недоброе или делают ей плохое. Пускай она всё время пребывает в трепете и страхе. Вот таким образом она должна воспитывать в себе чувство ничтожности и смирения перед другими».[4]

— Хотя вы немного перепутали слова, у вас очень хорошая память, госпожа Сабуро, — поощрительно улыбнулась собеседница и добавила, сурово сведя брови к переносице: — Надеюсь, вы понимаете, что речь здесь идёт о людям благородных, а не о простолюдинах или рабах?

— Разумеется, госпожа Андо, — заверила Ия. — Книга же написана для благородных женщин, а значит, в ней имеются ввиду только дворяне.

— Правильно, — важно кивнула наставница, направляясь к уборной.

«Нет, мне очень повезло, — думала девушка, торопливо шагая к павильону. — Если бы не монашка, то, не зная местного языка и обычаев, я бы точно опять в рабство попала. Аж мурашки по коже. Как там в книжках про попаданцев? Рояль в кустах! Ох, спасибо тому, кто его там поставил!»

Вдруг её ноздрей коснулся знакомый, пряный аромат. Принюхавшись, она обернулась в сторону кухонного навеса, от которого, кажется, пахнуло корицей? Нет, показалось.

Едва Платина вошла в павильон, служанка бодро вскочила с табурета.

— Продолжим, Угара? — предложила Ия.

— Как прикажете, госпожа, — смиренно поклонилась женщина, взяв со столика книгу с торчавшей вместо закладки синей шёлковой ленточкой.

Когда язык у служанки вновь начал заплетаться, девушка отложила кисточку в сторону. Она тоже очень устала и с удовольствием предложила чтице отдохнуть.

— Слушаюсь, госпожа, — с довольным видом поклонилась служанка и предложила, аккуратно закрывая книгу: — Быть может, принести чаю?

— Неси, — кивнула подопечная. — И себе чашку захвати.

— Не смею, госпожа, — смиренно потупилась собеседница.

— Считай, что я тебе приказала, — усмехнулась девушка. — А если не хочешь сидеть, то пей стоя. У тебя же, наверное, всё в горле пересохло.

— Немножко, госпожа, — несмело улыбнулась Угара.

— Ну так неси чай, сейчас попьём, — предложила Платина.

— Да, госпожа, — поклонилась собеседница. — Я сейчас.

Однако отсутствовала служанка довольно долго, а когда пришла, принялась многословно извиняться за задержку, сетуя на отсутствие на кухне горячей воды.

Исполняя приказ, она поставила на поднос две чашки: одну из белого фарфора, расписанного причудливыми цветами, а вторую из обычной, коричневой керамики.

Наполнив их кипятком из маленького чайника с торчавшей в сторону ручкой, женщина отошла к завешанной двери, давая возможность напитку настояться.

— Скажи, Угара, ты давно служишь в доме господина Сабуро? — спросила Ия, потягиваясь и разминая затёкшие от долгого сидения мышцы.

— Всю жизнь, госпожа, — поклонилась собеседница. — Родители меня продали господину в семь лет. Сначала я на кухне помогала. Потом меня взяла к себе старая госпожа — мать господина Бано Сабуро. Она меня и научила читать и писать. А когда господин женился, я стала заботиться о его супруге.

— Почему же тебя продали? — заинтересовалась девушка.

— Мой отец был бедный лавочник, госпожа, — медленно заговорила служанка. — А Вечное небо послало ему пять дочерей. Он не мог дать всем им достойное приданое и продал меня господину Сабуро, за что я ему буду вечно благодарна.

— А у тебя семья есть? — продолжила расспрашивать Платина.

— Я принадлежу семье господина Бано Сабуро, госпожа, — чуть вскинула брови женщина.

Сообразив, что вновь «сморозила» что-то неподобающее, Ия приподняла крышечку на чашке.

— Вроде заварился, — проговорила она, глядя на распустившиеся в воде листочки. — Угощайся.

— Спасибо, госпожа, — поклонившись, собеседница осторожно взяла керамическую кружку и вновь отступила к двери.

— Ну, а муж у тебя есть? — так и не справившись с любопытством, спросила девушка. — Дети?

— Нет, госпожа, — лицо Угары посуровело, и вся она как будто подобралась, замкнулась, словно задёргивая чуть приоткрывшую её душу штору. — Мой долг — служить старшей госпоже Азумо Сабуро и её семье.

Хмыкнув, Платина сделала маленький глоток. А ничего так, вкусно. Вот только после подобного ответа задавать вопросы уже не имело смысла. Всё равно будет отвечать так, как положено по местным обычаям и понятиям, а значит, почти наверняка соврёт.

Они молча допили чай, после чего Ия вновь прогулялась вокруг прудика, давая возможность Угаре хотя бы немного отдохнуть.

До сумерек девушка переписала ещё несколько страниц, а когда в павильоне стемнело, так что строчки начали расплываться перед глазами, пришла Енджи и пригласила её на ужин.

Всё повторилась с унылым однообразием. Ученице казалось, что она выполняет все движения именно так, как показывала наставница. Однако той всё равно не нравилось, как гостья кланяется и садится.

Пришлось вновь повторять всё по нескольку раз да ещё и под недовольное ворчание хозяйки дома.

К столу подали варёную рыбу, и старушка взялась учить Платину правильно разделывать её двумя трёхзубыми вилками.

Пока она одолевала тяжкую науку этикета, Угара не только поменяла в жаровне угли, согрела постель, но и принесла воду для омовения.

Следующие три дня походили на первый, как однояйцевые близнецы. Правила этикета, отработка движений, переписывание «Наставлений».

На четвёртый к обеду подали варёную курицу, которую гостье пришлось разделывать под чутким руководством хозяйки дома с помощью всё тех же двух вилок. Неизвестно, сколько времени варилась несчастная птичка, но мясо от костей отслаивалось легко, так что в общем и целом Ия справилась с поставленной задачей, умудрившись посадить всего лишь несколько пятен на подол и рукава.

Одежду своей подопечной Угара стирала регулярно и тщательно. Вот только девушке уже и самой хотелось помыться.

Не зная местных порядков и не желая лишний раз попасть впросак, демонстрируя свою неосведомлённость в самых элементарных вещах, она кое-как вытерпела ещё неделю, но, уловив исходящий от себя запашок, не выдержала и прямо за ужином поинтересовалась у хозяйки дома: есть ли у неё баня, или для того, чтобы помыться, гостье надо отправляться в усадьбу начальника уезда?

— А я думала, вам нравится ходить в таком виде, — ни мало ни смущаясь, заявила ей наставница.

— Это почему же, госпожа Андо? — растерянно захлопала ресницами ошарашенная ученица.

— Ну, время идёт, а вы всё не говорите, что хотите помыться, — усмехнулась собеседница.

«Вот же ж, стерва старая! — мысленно взывала от обиды и злости Платина. — Сама-то, небось, мылась, а мне предложить западло?»

Медленно втянув носом воздух, она криво усмехнулась и отчеканила, не сумев до конца скрыть рвущийся с языка яд:

— Сейчас я говорю, что очень хочу завтра помыться и впредь желаю мыться как можно чаще, но так, чтобы не затруднить вас, госпожа Андо.

— Я прикажу Енджи с утра всё приготовить, — с улыбкой пообещала хозяйка дома, поинтересовавшись: — А когда вы принесёте третью книгу «Наставлений»?

— Тоже завтра, — поднявшись со своего места, поклонилась гостья.

На фоне купальни в доме начальника уезда баня наставницы выглядела жалко и убого.

В старом, продуваемом сарае с кое-как заткнутыми всяким хламом щелями на полу из гнилых досок стояла кадушка с тёплой водой, где Ия смогла уместиться только сидя на корточках, подтянув колени к подбородку.

Разумеется, долго рассиживаться в таком положении она не стала. Побултыхалась немного, потёрла тело тряпочкой и торопливо выбралась наружу.

Служанка быстро завернула подопечную в предоставленное госпожой Андо полотенце, после чего помогла быстро одеться, решив обойтись без грудной повязки.

Несмотря на вялые протесты девушки, Угара настояла, чтобы надеть сей предмет туалета, но уже в павильоне, где было теплее, чем в бане.

Примерно через час, после того как гостья привела себя в порядок, неожиданно явилась служанка хозяйки дома с запиской, в которой сообщалось, что сегодня на обеде будет присутствовать господин Джуо Андо, дабы госпожа Сабуро могла поучиться вести себя за столом с малознакомыми людьми. Наставница предлагала ученице представить, будто она приглашена в дом к богатым и знатным родственникам.

Предлог показался настолько странным, что, прочитав послание вслух, Платина удивлённо и вопросительно уставилась на Угару. Несмотря на ясно различимые усилия сохранить невозмутимый вид, та тоже выглядела весьма озадаченной.

— К чему бы это? — спросила Ия, зная, что каждое её слово будет пересказано супруге начальника уезда. — Зачем мне встречаться с господином Андо? Сколько здесь живу, а видела его всего пару раз и то издалека. А тут вдруг обедать вместе. Что это?

— Не знаю, госпожа, — пробормотала собеседница, отводя взгляд.

— Считаешь, я должна идти? — не отставала девушка.

— Вам решать, госпожа, — глядя в пол, пожала плечами служанка. — Только старшая госпожа Азумо Сабуро велела вам слушаться госпожу Андо. Она знает, что делает.

— Тогда придётся слушаться, — делано вздохнула Платина и вдруг усмехнулась: «Старушенция хочет показать своему сынку, какая я глупая и страшная?»

— Как я выгляжу, Угара? — спросила она у застывшей возле двери женщины.

— Хорошо, госпожа Сабуро, — улыбнулась та. — Вы молоды и прекрасны.

Несмотря на подобное заверение, Ия впервые при ней достала из-под матраса свёрток, аккуратно разложив его на туалетном столике и, взяв зеркальце, принялась критически рассматривать своё отражение.

Мдя. Брови разрослись, как сорняки на клумбе, кое-где видны поры на коже. Цвет лица бледноватый, и вообще идти на званый обед, не накрасившись, как-то стрёмно. Она уже и забыла, когда в последний раз наносила макияж. Так что, уж если тренироваться в визите к богатым и знатным родственникам, то в условиях максимального приближения к реальности. А в таком жалком виде она в гости не пойдёт.

Девушка попыталась установить зеркальце на туалетном столике, но оно всё время соскальзывало.

— Угара! — обернулась Платина к застывшей у входа женщине. — Подержи пожалуйста.

— Да, госпожа, — поклонилась та, с удивлением рассматривая оправленное в пластик стекло, и не удержалась от восхищённого восклицания: — Ой, как всё чудесно видно, госпожа!

Пропустив эти слова мимо ушей, Ия раскрыла футляр маникюрного набора, где имелся ещё и маленький пинцетик, коим она, шипя и морщась, придала своим бровям более-менее чёткую форму.

Данная процедура не произвела на служанку особого впечатления, а вот на блестящие инструменты она поглядывала с откровенным любопытством.

Критически посмотрев в зеркало, девушка осталась довольна результатами своих трудом. Для писца — пьяницы сойдёт.

Теперь необходимо нанести макияж. Платина с лёгким щелчком открыла коробочку с тенями. Угара тихо охнула, но от каких-либо слов воздержалась, жадно пожирая глазами заполнявшие отделения тона.

«Сильно краситься не стоит, — практично рассудила Ия. — Не на манеж иду и не в клуб, а на обед. Немножко сухих румян и подводки будет достаточно. Ресницы подчеркнуть. Чуть-чуть туши. Губы тоже надо подкрасить, а то уж очень они бледные. Ну и достаточно. Косметику надо беречь. Она ещё понадобится».

— Какая у вас помада интересная, — не выдержав, сдавленным голосом прошептала служанка, с полуоткрытым ртом таращась на малиновый цилиндрик.

— А теперь как выгляжу? — вновь проигнорировав её слова, спросила девушка.

— Прекрасно, госпожа! — то ли совершенно искренне, то ли хорошо притворившись, вскричала собеседница и с плохо скрытой завистью прошептала: — У вас в маленькой шкатулке красок больше, чем у других женщин в больших сундуках.

— Удобно, — согласилась Платина, деловито поинтересовавшись: — Как думаешь, теперь я могу пойти в гости к богатым родственникам?

— Не гневайтесь на меня, госпожа Сабуро, — женщина отвесила церемонный поклон, приложив ладони к животу. — Вы умело обращаетесь с красками для лица и наносите их ровно столько, сколько нужно. Но вот ваша одежда совершенно не подходит для благородной девушки. Для нанесения визитов вам совершенно необходимо платье из шёлка.

— Мне не за что гневаться на тебя, Угара, — усмехнулась Ия. — Если ты это понимаешь, то и госпожа Азумо Сабуро тоже. А я надеюсь на её мудрость и жизненный опыт.

Вопреки ожиданию девушки собеседница никак не отреагировала на её слова, но посоветовала надеть другую кофту и заменить ленточку в косе.

Минут через пятнадцать после того, как они закончили все приготовления, пришла служанка хозяйки дома и пригласила гостью на обед.

Стол накрыли всё в той же комнате госпожи Эоро Андо. Только сейчас, кроме самой старушки, присутствовал её сын: рыхлый мужчина, выглядевший лет на сорок пять — пятьдесят, с круглым лицом, где выделялись большие, синеватые мешки под покрасневшими глазами и бурый, мясистый нос с крупными, неприятного вида порами.

Господин Джуо Андо облачился в шёлковый сине-зелёный халат с застиранными, но хорошо различимыми пятнами на груди и парадную, широкополую шляпу явно не первой свежести.

Но больше всего пришелицу из другого мира насторожил его буквально сочащийся неприязнью взгляд. Маленькие, карие гляделки, словно кричали во весь голос: «Ты мне не нравишься и не понравишься никогда».

«Я что, взяла у тебя взаймы и забыла отдать?» — хмыкнула Платина, отвешивая положенный поклон.

— Здравствуйте, господин Андо. Здравствуйте, госпожа Андо.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — отозвался хозяин дома сиплым, надтреснутым баритоном. — Садитесь.

— Спасибо, господин Андо.

Судя по одобрительной улыбке наставницы, ученица уселась на табурет с соблюдением всех правил этикета.

— Выпьем за нашу встречу и знакомство! — торжественно провозгласил писец, протягивая руку за глиняной бутылью, похожей на располневшую кеглю для боулинга с привязанной к горлышку скомканной, жёлтой бумажкой.

Его мать сурово сжала губы в куриную гузку, но не издала ни звука, молча наблюдая за тем, как отпрыск с привычной ловкостью наполняет живительной влагой маленькие фарфоровые чашечки. Запахло фруктами и спиртом.

В полном соответствии с местными обычаями первую чарку он подал старейшему участнику застолья, вторую получила гостья. А третью хозяин дома лихо опрокинул сам, и его губы расплылись в блаженной улыбке.

Прикрыв нижнюю часть лица рукавом, Ия осторожно попробовала местный алкогольный напиток. Больше всего он походил на брагу со вкусом сливы.

«А ничего так, — причмокнув, подумала девушка. — Вкусно и градус есть, хотя и слабенький».

К счастью, поданные к столу курицу и рыбу уже порезали на куски, так что Платиной не пришлось возиться с их разделкой. Кроме того, имелись и друге блюда: солёные и маринованные грибы, овощи, мелко наструганная редька с чесноком, соусы.

Быстренько закусив, писец вновь взялся за бутылку, но его мать внезапно заявила:

— Госпожа Сабуро проявила большое усердие в учении. Надеюсь, дорогой сын, вы обратили внимание на её манеры?

— Госпожа Сабуро ведёт себя так, как и подобает девушке благородного происхождения, — охотно кивнул мужчина, с вожделением поглядывая на откупоренную бутылку.

«Когда трубы горят, — усмехнулась про себя Ия. — Одной рюмки всегда мало».

Однако родительница то ли не замечая состояние сына, то ли игнорируя его, продолжала нахваливать ученицу:

— Госпожа Сабуро ознакомилась с «Наставлениями благородным женщинам» императрицы Есионо. Не так ли, госпожа Сабуро?

— Я уже третий раз переписываю эту прекрасную книгу, госпожа Андо, — торопливо проглотив грибочек, ответила Платина и отбарабанила заранее заготовленную для подобного случая фразу, обозначающую степень своего восторга: — Мудрые указания великой императрицы станут для меня примером и образцом для подражания в дальнейшей жизни!

«Уф! — выдохнула про себя ученица. — Кажется, ничего не перепутала и всё сказала правильно».

Наставница благосклонно улыбнулась, а её сын ещё больше поскучнел.

— Ваши слова наполнили мою печень радостью и вдохновением, госпожа Сабуро, — улыбнулась собеседница, склонив голову и, как монашка, сложив ладони перед грудью.

— Я очень рада, госпожа Андо, — повторив жест хозяйки дома, девушка «натянула» на лицо довольную улыбку, мысленно хмыкнув. — Хорошо хоть, не прямую кишку».

— Так налейте же нашей гостье, сын мой! — обратилась старушка к застывшему в глубокой задумчивости отпрыску. — Давайте выпьем за дальнейшие успехи моей лучшей ученицы.

— С удовольствием, — встрепенулся мужчина, торопливо хватаясь за бутылку.

Жадно осушив стопарик, он как-то искоса глянул на Платину и проговорил:

— Матушка, наверное, совсем замучила вас своими занятиями?

— Мне совсем нетрудно, господин Андо, — возразила Ия, но, поймав странный — то ли презрительный, то ли разочарованный взгляд наставницы, озадаченно замолчала, сообразив, что опять опростоволосилась.

Смущённо кашлянув, она с полминуты лихорадочно подыскивала нужные слова, а когда поняла, что ничего стоящего в голову не приходит, пробормотала:

— Это мой долг — заниматься, не жалея ни времени, ни сил.

Старушка одобрительно кивнула, а её отпрыск, криво усмехнувшись, вновь взялся за бутылку.

— На каком музыкальном инструменте играете, госпожа Сабуро? — с пьяненькой улыбочкой спросил он, хрустя долькой маринованного чеснока. — На флейте или на барабане?

— Увы, господин Андо, — вздохнула девушка, скромно потупив глазки. — Это высокое искусство мне недоступно.

— Вот как? — с фальшивым удивлением вскричал собеседник и, сурово сведя брови к переносице, обратился к своей родительнице. — Матушка, вы же неплохо обращаетесь с бубном. Почему же не учите госпожу Сабуро на нём играть?

— Быть может, позже, сын мой, — натянуто улыбнулась наставница, и в её глазах блеснули слёзы обиды и стыда за поведение непутёвого отпрыска. — Для начала госпоже Сабуро следует досконально изучить правила этикета и «Наставления благородным женщинам». Вы же знаете, как важно постичь мудрость древних…

— Да всё я помню, матушка! — вскинул руки, словно защищаясь, хозяин дома, выдав скороговоркой: — Только гуманизм и строгое соблюдение предписываемых предками правил поведения отличает благородного мужа от окружающих.

— Я рада, что вы не забыли Трёхкнижие, сын мой, — слегка расслабилась старушка.

— И всё-таки жаль, госпожа Сабуро, что вы не умеете играть на бубне, покачал головой пьяненький писец. — А вот певичка Весенний Василёк из «Поющего под ветром тростника» играет на нём божественно! А как поёт!

Мужчина прикрыл глаза, мечтательно улыбнулся и затянул противным гнусавым голосом:

Прервав песню, он посмотрел на гостью мутным взглядом и пробормотал:

— Прекрасно поёт, хотя тоже…

— Сын мой! — вскричала хозяйка дома, не по годам резво вскакивая со своего места. — Вы заставляете свою мать стыдиться! Как можно вести подобные разговоры в присутствии благородной девушки!? Вы же не в компании своих непутёвых приятелей на улице Тучки и Дождя! Вы дома за одним столом с молодой родственницей благородной семьи Сабуро!

— Простите, матушка, — словно очнувшись, встрепенулся мужчина и, неуклюже поднявшись на ноги, поклонился сначала недовольно насупленной родительнице, потом Платине. — Простите, госпожа Сабуро, я забылся и вёл себя совершенно недопустимо.

— Вы просто много выпили, господин Андо, — с деланным смущением пролепетала Платина, подумав: «Вот тебя и развезло на старые дрожжи».

Гневно раздувая ноздри, старушка опустилась в кресло.

В комнате повисла напряжённая тишина.

Девушку заинтересовали слова пьяненького писца. Опасаясь, что наставница объявит обед закончившимся и отправит ученицу обратно в павильон, она спросила:

— А что это была за песня, господин Андо?

— Вам понравилась, госпожа Сабуро? — удивился мужчина.

— Она называется «Судьба певичка», — недовольно проворчала хозяйка дома. — Её тоже написала Егумо Ясито.

— И тоже, между прочим, гетера, — пробормотал себе под нос сын, но, поймав негодующий взгляд матери, шутливо воздел руки. — Всё, молчу, молчу.

— Госпожа Ясино, — со значением проговорила наставница, обращаясь не столько к ученице, сколько к отпрыску. — Была возлюбленной барона Симадо — великого художника Даяро. Ей посвящал свои стихи знаменитый Гаэто Мензоро. Эти люди не стали бы общаться с безмозглыми куклами, вроде тех, с которыми проводите время вы с друзьями!

Она посмотрела на Платину.

— Вы понимаете меня, госпожа Сабуро.

— Да, госпожа Андо, — с самым серьёзным видом кивнула та, усмехнувшись: «Это другое».

… и спросила:

— Господин Андо, а там, где вы слышали эту чудесную песню, только поют?

— Госпожа Сабуро! — прикрикнула хозяйка дома.

— Прошу прощения, госпожа Андо, — не вставая, поклонилась гостья. — Но разве я говорю о чём-то постыдном или недостойном благородной девушки? Мне просто любопытно: быть может, господин Андо видел там танцы или ещё что-нибудь интересное?

Старушка приоткрыла рот, явно собираясь прочитать очередную нотацию, но сын её опередил.

— В «Тростнике» плясуньи так себе, — пренебрежительно махнул рукой он. — Лучше всего танцуют в «Гнезде соловья на ветках сливы»…

Его лицо вновь приобрело мечтательное выражение, губы растянулись в улыбку, а глаза превратились в узкие щёлочки, затерявшиеся среди многочисленных морщин.

— Одинокая Цапля и Лёгкий Ветерок так миловидны… Их движения так грациозны и настолько отточены, будто они не смертные девы, а феи, спустившиеся с небес… Несколько лет назад в Букасо проездом побывал чиновник двора самого Сына неба. Ему так понравились танцовщицы из «Гнезда», что он купил лучших из них и увёз в столицу.

Внимательно слушавшая его Ия удивлённо покачала головой.

— А вы танцевать умеете, госпожа Сабуро? — внезапно спросила напряжённо следившая за их разговором хозяйка дома.

— Что вы, госпожа Андо! — сыграла смущение девушка. — Вы же знаете, как неуклюже я двигаюсь.

— Движения у вас очень чёткие, — неожиданно возразила наставница. — Вам не хватает грации.

— Спасибо за столь высокую оценку моих скромных способностей, госпожа Андо, — склонила голову Платина, мельком отметив: «Препод в колледже говорил то же самое».

Мисочки на столе почти опустели, обед явно подходил к концу, а путешественница между мирами так и не удовлетворила своё любопытство.

Понимая, что времени почти не осталось, она торопливо спросила:

— Скажите, господин Андо, а, кроме певиц и танцовщиц, ещё кто-нибудь демонстрирует там своё искусство?

Откупоривший ещё одну бутыль мужчина на миг задумался.

— Капля Росы из «Гнезда» великолепно играет на цитре. Многие приходят туда только за тем, чтобы её послушать. Когда в город приезжает театр, актёры разыгрывают там короткие сценки из известных пьес. К сожалению, такое случается редко. В открытых заведениях для простолюдинов хозяева иногда приглашают мангиров. На потеху неотёсанной публике они кидают ножи, подбрасывают и ловят всякие предметы, вроде пустых бутылок. Выделывают прочие низкопробные штуки. Но это зрелища для невежд и глупцов. Образованным людям подобные зрелища просто неинтересны и даже оскорбительны. Поэтому мангиров и не пускают в закрытые заведения.

— Я же не за тем спрашиваю, чтобы туда идти, — Ия смущённо потупилась, изо всех сил стараясь покраснеть.

— Если вам любопытны подобного рода представления, госпожа Сабуро, — проговорила старушка строгим тоном. — То попросите господина Сабуро пригласить мангиров в дом, потому что благородные девушки не посещают всякого рода… заведения и не глазеют на выступления этих кривляк на городских площадях!

— Я вовсе не это имела ввиду, госпожа Андо, — опустив голову, пролепетала Платина, в очередной раз похвалив себя за то, что скрыла от аборигенов правду о себе и своих родителей. — Мне просто интересно…

— Вы обещали исполнять наставления императрицы Есионо, — с издёвкой напомнила наставница. — А она предостерегала женщин от чрезмерного любопытства, считая это столь же неоспоримым пороком, как и ревность.

— Простите меня, госпожа Андо, — повинилась не на шутку встревоженная ученица, представив, что вредная старуха наплетёт супруге начальника уезда, и пообещав: — Такого больше не повторится.

— Надеюсь, — проворчала хозяйка дома.

Пока она отчитывала гостью, писец сноровисто наполнил чарки. Девушка, мужчина и старушка поклонились друг дружке, подняв фарфоровые чашечки.

— Прежде чем отдавать мне переписанные «Наставления», ещё раз проверьте ошибки, госпожа Сабуро, — начальственным тоном заявила она, поднимаясь и давая понять, что обед подошёл к концу. — А то вы слишком часто повторяетесь.

— Да, госпожа Андо, — ответила Ия, изо всех сил стараясь встать с табурета, как учили, и отвесила поклон так, чтобы тот соответствовал строгим требованиям наставницы.

— До свидания, господин Андо, — поклонилась девушка сначала уже порядком осоловевшему хозяину дома, потом хозяйке. — До свидания, госпожа Андо.

— До свидания, госпожа Сабуро, — холодно кивнула та.

Выбравшись на веранду, Платина увидела, что Угара сидит за врытым в землю столом и о чём-то оживлённо беседует со служанкой хозяев дома.

Заметив подопечную, женщина торопливо спрятала маленькую пиалу за миской с остатками квашенной редьки и, вскочив, склонилась в почтительном поклоне.

— Если хочешь, ещё посиди, — снисходительно махнула рукой Ия. — Ты мне пока не нужна.

— Спасибо, госпожа, — выпрямилась Угара.

Два дня назад прошёл изрядно встревоживший госпожу Андо снегопад. Возле стен и в углах намело сугробы почти по колено. Не блиставший умом, но выносливый и старательный Фабай уже очистил дворы и дорожки.

Шагая вокруг пруда, путешественница из иного мира напряжённо размышляла о своём будущем.

За время, проведённое среди аборигенов, идея прибиться к местным цирковым перестала казаться ей столь же привлекательной, как раньше. Уже одно то, как их называли представители правящего сословия, говорило о многом.

Девушка достаточно хорошо знала местный язык для понимания того, что название цирковых артистов здесь происходит от слова «изображать», но не в смысле «играть», «перевоплощаться в образ» и т. д., а в значении «передразнивать», «кривляться» в самом негативном понимании этого действия.

Присоединившись к подобной труппе, Платина окажется если не на самом дне здешнего общества, то где-то совсем рядом. Тогда как сделавшись приёмной дочерью целого начальника уезда, она автоматически войдёт в местную элиту, по крайней мере, в её женскую часть. А значит, у Ии будет еда, крыша над головой и хоть какая-то защита от произвола мелких чиновников и богатеев.

Вот только, став членом семьи Бано Сабуро, она отдавала свою судьбу целиком и полностью в его руки. А у здешних девиц только один удел: выйти замуж по воле родителей, после чего всю оставшуюся жизнь служить, угождать и ублажать мужа со всей его роднёй, попутно рожая побольше сыновей. Хорошо ещё, если будущий супруг окажется более-менее порядочным человеком. Но вдруг названному папаше зачем-то понадобится выдать её за какого-нибудь придурка?

Бывшая учащаяся циркового колледжа понимала, что, в отличие от героев и героинь, прочитанных когда-то книг про попаданцев, она умеет только выступать на манеже.

Самое плохое в той ситуации, в которой оказалась сейчас Платина, это то, что она не владеет ни профессией, ни какими-либо полезными навыками, которые могли бы помочь ей выжить в этом мире. А полученные в средней школе знания здесь никому не нужны. Да и кто будет слушать откровения невесть откуда взявшейся девчонки о строении атома или о свободных радикалах?

Лучше бы она пошла в хореографическое училище. Хотя, если здешние танцовщицы выступают в публичных домах, то им наверняка приходится удовлетворять не только эстетические запросы богатых зрителей.

Так что полезнее для неё было бы умение вязать какие-нибудь кружева или готовить косметику. В экзотические ремёсла, вроде кузнечного дела или какой другой механики, лучше вообще не соваться. Ия ничего не понимала в железках.

Приходилось признать, что мастера в чём-то из неё не получится, а идти в подмастерье уже поздно. Да никто и не возьмёт.

Девушка в очередной раз честно призналась, что если бы не встреча с Амадо Сабуро и не благорасположение брата монашки, её судьба в этом мире могла бы сложиться очень печально. Кто знает: на что пришлось бы пойти, чтобы не умереть с голоду?

Платина поёжилась. Однако, соглашаясь с тем, что для неё пока всё складывается более-менее благополучно, она не желала давать другим решать свою судьбу. Уж если нет иного пути, кроме замужества, а жениха будет выбирать приёмный папаша, то, чтобы нормально устроиться, необходимо каким-нибудь образом отсеять совсем уж паршивых кандидатов на свою руку, сердце и прочие органы. Не дать выдать себя за урода или придурка. Пока Ия не знала, как это сделать, но считала, что обязательно придумает.

Как часто случалось ранее, определив для себя какую-то цель, девушка чувствовала прямо-таки бешеный прилив энергии. Хотелось начать действовать немедленно, вот прямо сейчас.

Она даже прибавила шаг, но тут же попыталась взять себя в руки, творчески развивая залетевшую в голову мудрую мысль. Чтобы отслеживать неугодных женихов, не вызывая подозрений у приёмного папаши, нужно разбираться в местных реалиях.

Вот только сидя за забором, изучая этикет да переписывая глупые «Наставления» давно умершей императрицы, жизнь обычных людей не поймёшь. Поэтому для начала надо хотя бы выйти в город, осмотреться, походить по улицам, заглянуть на базар. Только что там делать с пустыми руками? А денег у неё нет и вряд ли кто-нибудь из будущих родственников снабдит её средствами на «карманные расходы».

«Вот же ж дура! — мысленно обругала себя путешественница между мирами. — Сколько шаталась по пустым деревням и не додумалась поискать денег или хотя бы безделушек каких-нибудь. Вечно не о том думаешь, пока жареный петух не клюнет…»

Ввиду очевидности собственной глупости оставалось только воспользоваться советом мультяшного Шарика из Простоквашино и продать что-нибудь ненужное.

Платина почти бегом устремилась в павильон, на ходу соображая, от чего можно избавиться, не нанеся себе серьёзного ущерба и не привлекая излишнего внимания к своей скромной персоне?

Ворвавшись внутрь, она сняла крышку с корзины. Самой дорогой её вещью, безусловно, является шёлковый плащ на тёплом меху. Но пока стоят холода, он может ещё понадобиться. Хотя, если его продать и купить накидку попроще, сколько-то денег у неё останется.

Только как бы супруга названного папаши не заинтересовалась, куда это приёмная дщерь задевала такой приметный предмет из своего гардероба? Нет, надо поискать что-нибудь попроще. Одежды у неё хватает.

Внезапно Ия застыла с кофточкой в руке и поморщилась, словно от зубной боли, досадуя на собственную глупость. Угара же прекрасно знает, сколько у неё вещей, поэтому быстро обнаружит пропажу любой тряпки.

Нет, ничего из того, что лежит в корзине, трогать нельзя. Как бы на скандал не нарваться. Тогда, может, толкнуть какой-нибудь предмет из её родного мира?

Присев на кровать, девушка принялась вспоминать, что из оставшихся ништяков можно продать аборигенам, не поразив их до глубины души?

Зеркальце, косметичка и маникюрный набор отпадают. Самой нужны. Зажигалка? Нет, слишком приметная вещица, как и шариковая ручка.

Пластиковые карты, ключи, деньги?

Очень смешно. Она пренебрежительно фыркнула. Расчёску? Как вариант. Кошелёк? Насколько знала Платина, бумажные деньги здесь тоже в ходу. Но уж больно вид у бумажника непривычный.

Ха! Блестящий брелок в виде дельфинчика. Сабуро он понравился.

Вскочив, Ия едва не полезла за спрятанной за циновкой сумкой, но вовремя успокоившись, плюхнулась обратно на постель, старясь привести мысли в порядок.

Да, безделушка вполне может сойти за украшение. Но, чтобы продать её, не вызывая подозрения у покупателя, необходимо знать, хотя бы приблизительную цену подобных побрякушек. А для этого опять-таки надо попасть в город. Для начала хотя бы даже без денег.

Её мысли прервал донёсшийся с веранды шум. В дверь постучали.

— Кто там? — спросила девушка.

— Это я, Угара, госпожа, — донёсся ожидаемый ответ.

— Заходи.

Увидев разложенные на кровати вещи, служанка озабоченно посмотрела на свою подопечную.

— Что случилось, госпожа?

— Да я это, — замялась та, лихорадочно придумывая объяснение устроенному беспорядку. — Хотела посмотреть, есть ли у меня ещё одна кофта? А то прохладно что-то.

— Ну так оденьте вашу кацавейку из шерстяных ниток, — посоветовала собеседница, указав на аккуратно сложенный свитер. — Она тёплая, как на вате. Всё спросить хотела, что это за одежда такая, госпожа?

— Да вроде бы ещё не так холодно, чтобы её одевать, — капризно скривилась Платина, игнорируя вопрос и развязывая ленточку. — Лучше подай мне вторую кофту.

— Как прикажете, госпожа, — опустив взгляд, пожала плечами Угара.

А Ия, утеплившись, села на табурет перед туалетным столикам. До завтрашнего дня надо умудриться дописать эти долбаные «Наставления».

Чтобы исполнить своё обещание, последние страницы ей пришлось дописывать при свете масляного фонарика, то и дело сверяясь с образцом, который уставшая диктовать служанка держала перед глазами своей подопечной.

Зато утром, перед тем как сесть завтракать, ученица с поклоном передала довольной наставнице аккуратную стопку листов.

— Я позже посмотрю, госпожа Сабуро, — благожелательно кивнула та, положив бумаги на низенький шкафчик у окна. — А пока давайте поедим.

— Спасибо, госпожа Андо, — девушка поклонилась, стараясь соблюсти все правила этикета.

Далее занятия проходили в обычном порядке. Пока гостья громко с выражением читала следующее по порядку стихотворение, хозяйка дома бегло просматривала очередной экземпляр «Наставлений благородным женщинам империи Сына неба». На сей раз старушка довольно редко делала пометки своей тонкой кисточкой. А значит, Платина наделала в этом тексте гораздо меньше ошибок, чем в двух предыдущих. Несмотря на кажущуюся занятость, наставница не забывала останавливать ученицу, если та вдруг неправильно произносила какое-то слово или выражение.

Поскольку день выдался прохладный, хозяйка дома не стала заниматься с гостьей отработкой походки и правильности движений, ещё до обеда отправив её переписывать очередной экземпляр «Наставлений».

Ия хорошо помнила, как во время их бесконечных бесед в затерянном среди гор домике Амадо Сабуро не раз повторяла, что зима в этой части Благословенной империи не отличается суровостью и изобилует многочисленными оттепелями, когда снег, случается, полностью таял, а потом выпадал вновь.

Ещё затемно проснувшись по нужде, девушка обратила внимание на то, что воздух в комнатке выстыл значительно меньше, чем в прошлую ночь.

А утром, когда вышла из павильона, обратила внимание на то, что облачка пара, вылетавшие при дыхании изо рта и из носа, стали почти незаметны.

После уже привычных придирок к поклонам и приседаниям наставница отметила успехи ученицы в чистописании, посетовав на всё ещё встречающиеся в тексте ошибки.

— Будьте внимательнее, госпожа Сабуро, — сурово выговаривала хозяйка дома. — Проявите, наконец, подобающее усердие. Боюсь, я буду вынуждена рассказать о вашей несобранности госпоже Азумо Сабуро. Третий раз переписываете, а ошибки всё те же!

— Простите, госпожа Андо, — пряча глаза, извинилась гостья. — Сама не знаю, как так получается? Вроде стараюсь изо всех сил, а всё равно делаю ошибки. Не даётся мне правописание.

— Недостаточно рвения проявляете, госпожа Сабуро, — назидательно, но уже не так грозно проговорила старушка. — Имейте ввиду, если не исправитесь, будете переписывать «Наставления благородным женщинам» ещё сорок раз!

— Я понимаю, госпожа Андо, — промямлила Платина.

Возведя очи горе, собеседница со вздохом покачала головой.

— Читайте стихи, госпожа Сабуро.

Воспользовавшись потеплением, наставница долго гоняла ученицу по веранде, заставляя тренировать походку.

А после обеда, получив грозные напутствия от хозяйки дома, гостья отправилась в павильон в четвёртый раз копировать мудрые мысли давно умершей императрицы.

Но едва служанка надиктовала ей пяток страниц, в дверь настойчиво постучали.

— Кто там? — удивилась Ия, застыв с кисточкой в руке.

— Это я, Енджи, — отозвался знакомый голос. — Вас госпожа зовёт. Там госпожа Азумо Сабуро в гости пришла.

— Старшая госпожа здесь! — охнула Угара, захлопывая книгу. — Давайте, госпожа, поднимайтесь скорее!

— Да встаю я, встаю, — проворчала девушка, выбираясь из-за столика и мельком подумав, что знай она о визите супруги приёмного папаши заранее, то могла бы немного подкраситься. Но сейчас лучше не заставлять её ждать.

Накинув на плечи плащ и терпеливо дождавшись, когда служанка оденет стёганый жилет, Платина вышла из павильона.

На заднем дворе шестеро мужчин в «парадных» куртках слуг начальника уезда, сбившись кучкой, негромко, но оживлённо переговаривались, прихлёбывая что-то из глиняных кружек, возле стоявших на земле носилок, сделанных в виде закрытого со всех сторон деревянного ящика. У печки грелись Оджина и Енджи.

Увидев Ию, все они тут же замолчали и поклонилась.

Изрядно озабоченная предстоящим разговором, погружённая в свои мысли, та машинально кивнула, вызвав у слуг лёгкое недоумение.

Разуваясь, девушка отметила, что, кроме знакомой обуви наставницы и расшитых яркими цветами матерчатых туфелек жены чиновника, стоит ещё одна пара, судя по внешнему виду, принадлежавшая кому-то из служанок.

Тихо выдохнув, как перед выходом на манеж, Платина постучала костяшками пальцев по дверному косяку.

— Войдите, — отозвалась наставница.

Шагнув через порог, Ия встретилась глазами с насмешливым взглядом супруги начальника уезда.

В золотисто-зелёной накидке, подбитой светло-серым мехом, поверх сине-кремового платья женщина сидела за столом, держа в белых, унизанных перстнями пальцах маленькую фарфоровую чашечку.

Несмотря на её высокое общественное положение, в соответствии с правилами этикета девушка первым делом поклонилась наставнице, не только как хозяйке дома, но и как самой старшей в комнате.

— Здравствуйте, госпожа Андо.

И только после того, как та благосклонно кивнула, поприветствовала жену чиновника, проигнорировав застывшую за её спиной Икибу.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро.

— Здравствуйте, Ио-ли, — собеседница склонила голову, на сей раз увенчанную довольно скромной причёской. — Рада вас видеть.

— Присаживайтесь, госпожа Сабуро, — радушно пригласила хозяйка дома. — Выпейте чаю.

Понимая, что всё происходящее является своего рода экзаменом, девушка постаралась выполнить все движения так, как учила наставница, удостоившись её благосклонного кивка.

Более того, она сама налила ученице чай!

— Как проходит ваше обучение, Ио-ли? — поинтересовалась супруга начальника уезда, делая маленький глоток.

Платина собиралась ответить, что в общем неплохо, но, вспомнив опостылевшие «Наставления», передумала и пробормотала, потупив взор:

— Об этом надо спрашивать госпожу Андо. Я лишь внимательно слушаю её мудрые указания и стараюсь исполнять их в меру моих скромных сил.

Собеседница одобрительно кивнула, а по сухим губам старушки скользнула довольная улыбка.

— Ваша речь заметно улучшилась Ио-ли, — отметила жена чиновника. — Вы почти не делаете ошибок.

— Под руководством госпожи Андо я каждый день читаю стихи, госпожа Сабуро, — сказала Ия, держа чашечку так, как учила наставница. — Госпожа Андо указывает на недостатки в произношении, и мы их исправляем.

— Ваша родственница, госпожа Сабуро, хорошо двигается, — неожиданно заявила хозяйка дома. — И ей очень легко даётся обучение правильным жестам.

— Я заметила это, госпожа Андо, — согласилась женщина. — Походка Ио-ли стала гораздо изящнее.

— Но вот её грамотность по-прежнему оставляет желать лучшего, — скорбно поджала накрашенные губы наставница. — Я повелела ей сорок раз переписать «Наставления благородным женщинам империи Сына неба» Есионо Тонго. К сожалению, она успела лишь трижды переписать эту великую книгу. Если почерк госпожи Ио Сабуро изменился в лучшую сторону, то число ошибок всё ещё непростительно велико.

«Настучала всё-таки, стерва старая», — мысленно выругалась девушка, не отрывая взгляда от застиранного пятна на скатерти.

— От чего же так получается, Ио-ли? — сурово нахмурилась супруга начальника уезда, и в её голосе зазвенел металл. — Почему вы столь невнимательны, что даже списать правильно не умеете?

Пока Платина судорожно подыскивала подходящий ответ, за неё неожиданно вступилась хозяйка дома.

— Нет-нет, госпожа Сабуро. Ваша родственница пишет под диктовку служанки на слух.

— Даже если так, — продолжила возмущаться важная гостья. — За три раза можно легко запомнить все ошибки!

— Я думаю, госпожа Сабуро, что Вечное небо не одарило вашу родственницу хорошей памятью, — с сожалением вздохнула старушка. — Мне нелегко об этом говорить, но не ждите от неё слишком многого.

«Типа, я совсем тупая, — зло усмехнулась девушка, давя вспыхнувшее в душе раздражение. — Да я эту чушь почти наизусть помню!».

— Особые таланты женщине только мешают, — с явным облегчением сказала жена чиновника. — Главное — это послушание и усердие.

— Она старается, госпожа Сабуро, — заверила наставница.

— Это хорошо, — важно кивнула жена чиновника и обратилась к молодой родственнице. — Я всё ещё надеюсь, что вы не разочаруете нас, Ио-ли?

— Я буду прилежно трудиться, госпожа Сабуро, — не поднимая взора, ответила Платина, старательно изображая крайнее смущение.

— Но вы хотя бы что-нибудь запомнили из «Наставлений» Есионо Тонго? — страдальчески изогнув брови домиком, поинтересовалась собеседница.

— Наверное, госпожа Андо права, и у меня действительно плохая память, — вздохнула девушка. — Но некоторые выражния я уже никогда не забуду.

Она полуприкрыла веки и отчеканила:

— Бывает так, что свекровь говорит: «Так делать не следует». Если то, что она сказала — правильно, то следует подчиниться этому приказу. Если свекровь говорит: «Сделай это», и пускай даже это и неправильно, сноха должна беспрекословно следовать этому».[6]

— Похвально, Ио-ли, — благосклонно улыбнулась супруга названного папаши, но через секунду её лицо вновь сделалось строгим, а в глазах зазвенели стальные нотки. — Только просто запомнить недостаточно. Вы должны строго следовать наставлениям великой императрицы, неукоснительно исполняя их.

Женщина посмотрела на скромно молчавшую хозяйку дома, — Вы поступили мудро, госпожа Амадо, приказав Ио-ли переписывать книгу Есионо Тонго.

— Спасибо за высокую оценку моих скромных способностей, госпожа Сабуро, — не вставая с кресла, поклонилась старушка.

— Как вы здесь устроились, Ио-ли? — переменила тему разговора жена чиновника.

— Всё замечательно, госпожа Сабуро, — заверила девушка. Она и так не собиралась жаловаться на свою наставницу, а после этого разговора охота упрекать в чём-то хозяйку дома перед женой приёмного папочки пропала окончательно. Всё равно та поверит всеми уважаемой старушке, а не невесть откуда свалившейся родственнице. — Госпожа Андо делает всё, чтобы мне было удобно. Всегда есть свежие угли для жаровни, горячая вода, чтобы умыться. А служанка госпожи Андо вкусно готовит.

Обменявшись любезными улыбками с хозяйкой дома, знатная гостья поинтересовалась:

— Может быть, вам что-нибудь нужно, Ио-ли?

— Нельзя ли мне сходить на рынок, госпожа Сабуро? — попросила Платина.

— Это ещё зачем? — недоуменно вскинула аккуратные брови супруга начальника уезда и скорбно покачала головой. — Вы меня разочаровали, Ио-ли. Если вам чего-то не хватает, просто скажите Угаре и отправьте её домой. Я распоряжусь прислать всё, что нужно. Но благородной девушке не следует самой месить грязь, толкаясь среди грубых, вонючих простолюдинов. Для этого есть слуги. Надеюсь, вы меня поняли?

— Да, госпожа Сабуро, — чувствуя себя оплёванной с ног до головы и понимая, что опять вляпалась в неприятности из-за своего языка, путешественница между мирами зло выругалась про себя: «Вот же, зараза! А я думала, монашка преувеличивала, когда говорила, что они здесь из дома не вылезают». — Простите меня, госпожа Сабуро.

— Не огорчайте нас больше, Ио-ли, — проворчала знатная гостья. — Идите и пришлите ко мне мою служанку.

— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — гася клокочущую в душе ярость, Платина подчёркнуто спокойно встала с табурета, стараясь в точности повторить заученные ранее движения, поклонилась, прижимая ладони к животу, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Обуваясь, она окинула взглядом задний двор, быстро отыскав глазами Угару, о чём-то беседовавшую с другими слугами начальника уезда.

Услышав своё имя, она тут же подбежала к веранде.

— Вы звали меня, госпожа Сабуро?

— Да, — подтвердила девушка. — Тебя хочет видеть старшая госпожа.

— Хорошо, госпожа, — поклонившись, женщина шустро вскочила на веранду, разулась и деликатно постучалась в дверь.

Запахнув плащ, Ия неспешно направилась к павильону, время от времени оглядываясь через плечо.

Как она и предполагала, вскоре из дома вышла госпожа Андо. Видимо, знатная гостья высказала желание побеседовать со своей доверенной служанкой наедине.

Люди начальника уезда тут же отвесили хозяйке дома почтительный поклон, а та позвала Енжи и стала ей что-то энергично втолковывать.

«Ну вот, и Угара свой экзамен сдаёт, — мысленно усмехнулась Платина. — Небось, сейчас всё обо мне расскажет: как сидела, что говорила, сколько раз в уборную ходила».

Ей вдруг стало жарко. Распахнув накидку, она неторопливо зашагала по дорожке вокруг пруда, чьи берега почти очистились от снега, а лёд весело блестел под лучами обманчиво яркого солнца.

«Ясно, что в город меня не выпустят, — с грустной горечью думала девушка, шлёпая кожаными подошвами по камням. — Даже вместе со служанкой. А я уже две недели здесь сижу и ничего стоящего не узнала. Весь этот этикет, дурацкие «Наставления» и глупые стишки — полная чушь! Хотя, наверное, без них тоже нельзя. Вон как главная жена названого папаши от меня нос воротила в первые дни. А как старуха обалдела, узнав, что у меня нет любимого стихотворения? Может, для здешних благородных куриц поэм с манерами и достаточно, да только если я не хочу стать безвольной игрушкой своих новых родичей, то должна знать намного больше. Вдруг так случится, что всё же придётся удирать? А я совершенно не представляю, как ведут себя простые люди? О чём они разговаривают на улицах? Как продают и покупают? Я же буду белой вороной в любой толпе! И скучно тут так, что сбрендить можно. Поначалу ещё интересно было. А сейчас от всех этих нравоучений уже тошнит: «Не пристало благородной девушке…» Вот же ж! В гробу я видела ваше «пристало». Не пускаете? Так сама уйду, если так решила!»

Бормоча себе под нос нечто весьма нелестное по поводу местных порядков и обычаев, Ия зашла в павильон, задвинула засов на двери и полезла за сумкой с вещами из своего мира.

Платина понимала, что днём ей отсюда не выбраться, поскольку она постоянно занята и находится на глазах то у хозяйки дома, то у служанки супруги начальника уезда.

Остаётся вечер и ночь. Невероятной удачей является то, что Угара так крепко спит. Тем не менее это ещё надо проверить. Но, если женщина и в самом деле не проснётся, когда она выйдет из павильона, то экскурсия в город станет реальностью.

Вывалив вещи на постель, девушка выбрала расчёску поновее, отсоединила брелок в виде дельфинчика, освободила кошелёк от монет, купюр и бумажек. На миг задумалась: куда бы всё это деть? И просто высыпала в сумку. Потом взяла в руки паспорт с вложенным в него ученическим билетом.

Может, пришло время от них избавиться? Ясно, что домой ей уже не вернуться, а цветные фотографии уж очень сильно отличаются от местных портретов. Да и приёмный папаша советовал…

Здравый смысл подсказывал, что хранить их слишком опасно. Но какое-то иррациональное чувство мешало порвать последнюю видимую связь с родиной.

Морщась, словно от зубной боли, она выдрала из паспорта страницу с фотографией, подняла и скомкала пропуск. Взявшись через тряпку за толстую крышку жаровни, откинула её на сторону и бросила смятые бумажки на тлеющие угли. Вспыхнуло синее пламя.

Сама не зная почему, бывшая учащаяся циркового колледжа вдруг заплакала, размазывая слёзы тыльной стороной ладони.

Когда от документов почти ничего не осталось, Ия закрыла жаровню и стала торопливо убирать вещи обратно в сумку, но, взявшись за кинжал, прятать его не стала. Оставила и зажигалку. Уж если решила лазать в темноте, так пусть будет хоть какой-нибудь источник света.

Засунула сумку за циновку у стены, завёрнутый в тряпку клинок положила на верхнюю балку стропила, остальное рассовала по постели.

Ясно, что, когда у неё получится выбраться в город, никаких базаров уже не будет, зато заведения ветра и луны просто обязаны работать.

Вот только появляться на той улице как-то стрёмно. Ещё примут за работницу сферы сексуального обслуживания скучающего населения. Но это если идти в платье. А у неё в корзине лежит мужской костюм и круглая шляпа. Их Угара даже вынимать не стала. И вряд ли она что-то заподозрит, если ими воспользоваться, а потом тихонько вернуть на место.

Нужно только научиться самой наматывать грудную повязку потуже, и в сумерках никто её за женщину не примет. Даже туфли она выбрала мало чем отличающиеся от мужских.

Вдохновлённая тем, что случайная идея перестаёт казаться невыполнимой, Платина отомкнула засов на двери и вернувшись на табурет, протянула ладони к жаровне и продолжила размышлять.

В ворота даже соваться не стоит. Слишком близко к дому и к сараю, где спят слуги Андо. Лучше всего перелезть через ту стену, возле которой стоит скамейка.

Мысленно восстанавливая в памяти свой путь от дома начальника уезда, она вспомнила, что, в отличие от квартала, где проживает её названный отец, здесь усадьбы не тянутся по улице сплошной стеной, а вроде бы разделены узкими проулками. Но это ещё надо проверить.

Снаружи донёсся шум, и в дверь постучали.

— Кто там? — встрепенулась девушка.

— Угара, госпожа, — откликнулась служанка.

— Заходи, — проворчала Ия. Её так и подмывало спросить, чего же она наплела о ней своей хозяйке? Платина понимала, что правду та всё равно не скажет, зато во время следующего визита старшей госпожи доложит о неуместном любопытстве приёмной дочери её мужа.

Пришлось скромно промолчать. Девушка села за столик, припасла бумагу, положив рядом на кровать исписанные листы с уже исправленными ошибками, рассчитывая в случае каких-либо сомнений глянуть на образец. Приготовив всё необходимое, прилежная ученица макнула кисть в тушечницу и приказала Угаре диктовать.

Во время первого же перерыва, который устроила себе Ия, она обошла вокруг прудика и направилась к ограде, стоявшей из плоских, скреплённых белым раствором камней.

Подойдя ближе, девушка с радостью убедилась, что высота стены лишь чуть выше человеческого роста, поэтому, если встать на гладко оструганные, покрытые потрескавшимся лаком доски, можно без труда заглянуть за забор, а при желании легко вскарабкаться на покрытый черепицей верх ограды и сбежать из усадьбы.

Воровато оглядевшись, она заметила возившуюся у вкопанного в землю стола служанку госпожи Андо, поэтому не решилась забираться на скамейку, рассудив, что это можно будет сделать и в другое время.

«Всё даже проще, чем я думала», — усмехнулась про себя Платина и, придя в хорошее настроение, пошла обратно к павильону.

За ужином, который на сей раз оказался скромнее обычного, хозяйка дома сухо сообщила, что госпожа Азумо Сабуро в общем и целом довольна успехами своей молодой родственницы, но просила наставницу обратить особое внимание на подготовку своей ученицы к будущему замужеству. Поэтому с завтрашнего дня вместо стихов они будут читать «Уроки благородной жены» достославного Гано Матамото.

«Они что, мне уже и жениха нашли?! — мысленно охнула девушка, кланяясь и торопливо пряча глаза от пристального взора собеседницы. — Вот же ж, как быстро подсуетились! Ну, это мы ещё посмотрим. Монашка говорила, что свадьбу здесь чуть не за год назначают. Если так, то у меня ещё есть время попросить жениха передумать».

Тем не менее перспектива неожиданного замужества напрягала. Желая прояснить ситуацию, она спросила, переодеваясь в одежду для сна:

— Угара, ты не знаешь, госпожа Амадо Сабуро ещё в городе?

— Да, госпожа, — ответила служанка, вешая её юбку на вделанный в доску у двери колышек.

— Я так по ней соскучилась, — вздохнула Ия, завязывая пояс на курточке. — Как ты думаешь, старшая госпожа позволит ей прийти сюда?

— Не знаю, госпожа, — после секундного размышления покачала головой собеседница.

— Тогда, может быть, ты сходишь завтра в дом господина и спросишь об этом старшую госпожу? — попросила Платина, забираясь под одеяло.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась служанка. — Только, если позволите, сначала кое-что постираю, потом пойду.

Она спала точно в такой же «пижаме», только из гораздо более грубой и сильно застиранной ткани.

— Я тебя не тороплю, — пожала плечами девушка.

Спутница задула светильник и, кряхтя, улеглась на мешки с соломой, где долго возилась, устраиваясь поудобнее.

Когда в темноте наконец-то послышалось её размеренное дыхание, Ия терпеливо досчитала до пятисот, давая возможность служанке покрепче заснуть, и негромко позвала:

— Угара!

— Что?! — тут же встрепенулась женщина. — Вы звали меня, госпожа?

— Да, — подтвердила та. — Совсем забыла. Попроси у старшей госпожи кисточку для письма. Эта совсем растрепалась, а брать у госпожи Андо мне неудобно.

— Хорошо, госпожа, — зевая, ответила служанка.

«Не обманула, действительно, своё имя слышит, — усмехнулась про себя Платина, которой давно хотелось провести подобный эксперимент, да всё как-то забывала, или случая подходящего не представлялось. Не будить же спутницу среди ночи. — Теперь надо попробовать выйти из павильона вроде как в уборную. Но уже не сегодня. Не всё сразу».

Если «Наставления» древней императрицы, несмотря на тупое содержание, было хотя бы более-менее внятно написано, то написанные мужиком «Уроки благородной жены» читались очень тяжело:

При этом наставница не забывала поправлять ученицу, указывая на ошибки в произношении тех или иных, зачастую совершенно новых для ученицы слов.

Когда старушка отчитывала её в очередной раз, в дверь постучали.

Прерванная на полуслове хозяйка дома недовольно нахмурилась.

— Кто там?

— Енджи, госпожа. К вам пришла госпожа Амадо Сабуро.

— Кто? — переспросила наставница и, не дожидаясь ответа, приказала: — Зови скорее!

— Госпожа Сабуро, — обратилась она к Ие. — У меня гостья, приходите попозже.

— Да, госпожа Андо, — обрадованная тем, что монашка столь оперативно откликнулась на её просьбу, девушка напутала с поклоном, тут же получив за это нагоняй.

В дверь опять постучали.

— Заходите, госпожа Сабуро! — воскликнула хозяйка дома, поднимаясь с кресла, и прошептала, обращаясь к ученице: — Можете идти.

Шагнув в комнату, сестра начальника уезда сбросила с тщательно выбритой головы на плечи тонкую накидку и поклонилась, сложив ладони перед грудью.

— Да пребудет с вами милость Вечного неба, госпожа Андо!

Потом отвесила поклон Платиной.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — эхом отозвалась та, добавив. — До свидания, госпожа Сабуро.

Сначала девушка хотела подождать монашку в саду. Но, обойдя вокруг прудика, пошла к стоявшей у стены скамейке. Её должны видеть здесь как можно чаще. Пусть думают, что ей просто нравится здесь сидеть.

Минут через пятнадцать из павильона вышла Угара и, отыскав взглядом подопечную, торопливо направилась к ней.

— Вы видели госпожу Амадо Сабуро, госпожа? — подойдя ближе и поклонившись, спросила женщина.

— Да, — кивнула Платина. — Она беседует с госпожой Андо.

— Прошу вас, пройдёмте со мной, — попросила служанка. — Старшая госпожа приказала снять с вас мерки.

— Какие мерки? — насторожилась Ия.

— Платье шить, госпожа, — с улыбкой пояснила собеседница.

— Тогда пойдём! — бодро вскочила девушка.

Но когда они вошли в павильон, Угара первым делом гордо продемонстрировала пяток разнокалиберных кисточек, висевших на узкой подставке из лакированного дерева.

— Это подарок старшей госпожи, — гордо сообщила Угара с таким видом, словно речь шла, по меньшей мере, о квартире в Москве.

— Чудесный подарок, — нисколько не кривя душой, сказала Платина. — Я обязательно попрошу госпожу Амадо Сабуро передать старшей госпоже мою благодарность.

— Это будет правильно, госпожа, — согласилась женщина, взяв с со своей постели кожаный ремешок с навязанными по всей длине узелками. — А сейчас позвольте снять с вас мерки. Старшая госпожа желает, чтобы ваше платье соответствовало статусу благородной семьи Сабуро.

— Хочешь сказать, что оно будет шёлковым? — на всякий случай уточнила не поверившая своим ушам Ия, когда служанка прислонила к её спине шнурок.

— Конечно, госпожа! — в голосе собеседницы явственно просквозили нотки возмущения. — Вы должны одеваться так, как подобает благородной девушке.

Измерив талию подопечной, женщина записала все данные на листочке.

— А какого оно будет цвета? — полюбопытствовала Платина.

— Не знаю, госпожа, — пожала плечами Угара.

— А на что похоже? — продолжила расспрашивать Ия и, поймав недоуменный взгляд женщины, пояснила. — Ну, как у старшей госпожи или как у наложниц господина, а, может, как у госпожи Андо?

Вопрос явно поставил собеседницу в тупик. Какое-то время она молчала, машинально сворачивая мерный ремешок, потом беспомощно развела руками.

— Не знаю, госпожа.

«По крайней мере, оно будет шёлковым, — утешила себя путешественница из иного мира. — А с фасонами здесь всё равно бедновато».

— Я должна сегодня же отдать это старшей госпоже, — прервала её размышления служанка, продемонстрировав сложенный листочек с результатами измерений.

— Иди, — кивнула девушка, протягивая руки к почти остывшей жаровне. — Тогда ты и передашь старшей госпоже Азумо Сабуро мою благодарность. Скажи, что хотя я и недостойна подобной заботы, но никогда не забуду её доброты.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась Угара и, заметив движение подопечной, пообещала: — Я скоро вернусь и принесу свежих углей.

— Не торопись, — отмахнулась та. — Сегодня тепло.

— Да, госпожа, — согласилась собеседница и неожиданно улыбнулась. — Снег почти растаял. Подольше бы такая погода постояла.

Очень скоро ожидание в одиночестве показалось Платине нестерпимо тягостным, и, прихватив плащ на меху, она вышла из павильона.

Она успела пару раз обойти вокруг прудика, прежде чем на заднем дворе появилась фигура в знакомой накидке.

Ия торопливо зашагала ей навстречу, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом.

— Здравствуйте, Ио-ли, — улыбаясь, поклонилась монашка.

— Здравствуйте, Амадо-ли, — отвесила ответный поклон девушка.

— Мне жаль, что вам пришлось так долго ждать, — виновато вздохнула женщина. — Но госпожа Андо очень любопытна и говорлива. А прерывать разговор с моей стороны было бы очень невежливо.

— В её годы это простительно, — усмехнулась Платина и предложила: — Пройдёмте в павильон. Угара как раз ушла в дом вашего брата, и мы сможем поговорить спокойно.

— Может, не стоит прятаться под крышей? — спросила собеседница, щурясь на яркое солнце. — Сегодня такой прекрасный день.

Внезапно она встрепенулась.

— Или вы замёрзли, Ио-ли?

— Нет, Амадо-ли, — покачала головой девушка и указала на стоявшую у стены скамейку. — Тогда давайте присядем здесь.

— С удовольствием, — не задумываясь, согласилась монашка и, шагая рядом со спутницей, вполголоса поинтересовалась: — Не знаете, зачем Угаре так срочно понадобилось идти домой?

— Сказала, что старшая госпожа приказала срочно принести мои… мерки, — усмехнулась Платина. — Кажется, мне собираются сшить шёлковое платье.

— Я ей давно говорила, — сварливо проворчала монашка. — Не дело, когда дочь благородного Бано Сабуро одевается как простолюдинка.

— То есть своим новым платьем я обязана вам, Амадо-ли? — вскинула брови Ия, не особенно удивлённая подобным известием.

— Не совсем, — отвела взгляд собеседница. — Вам бы, конечно, сшили одежду, соответствующую вашему статусу…

— Но попозже, — закончила за неё девушка.

— Ну, скажем, так. — улыбнулась женщина, которую Платина считала почти подругой, несмотря на разницу в возрасте.

Обменявшись лукавыми, понимающими взглядами, они рассмеялись. Причём пришелица из иного мира в полный голос, а местная служительница культа тихонько, скромно прикрыв рот ладошкой.

Видимо, посчитав подобное проявление чувств неподобающим для своих лет и общественного положения, она быстро посерьёзнела.

— Почему вы вдруг захотели меня увидеть, Ио-ли? Что-то случилось?

— Не совсем, — повторила её слова девушка, знаком приглашая сесть на скамейку. Дождавшись, когда монашка устроится поудобнее Платина продолжила: — Поговорить захотелось. Ну и узнать кое-что. Для улучшения произношения госпожа Андо заставляла меня вслух читать стихи. А после того, как нас вчера посетила госпожа Азумо Сабуро, по её приказу я теперь должна читать «Уроки благородной жены». Меня что, уже замуж собрались выдавать?

— Я ничего об этом не знаю, — задумчиво покачала головой собеседница. — Но вряд ли дело в замужестве.

— Почему? — засомневалась девушка. — Вдруг ваш брат и его супруга просто ещё не сказали вам об этом?

— Мы семья, Ио-ли, — нахмурилась монашка. — Брат знает, как я к вам отношусь, и не станет держать меня в неведении. И разве я не рассказывала вам, что перед свадьбой необходимо обязательно составить гороскопы жениха и невесты, чтобы убедиться в их совместимости?

— Говорили, Амадо-ли, — вспомнила Платина. — Но я так разволновалась, что у меня просто из головы вылетело.

— А мы даже не определились с датой вашего рождения! — лицо собеседницы внезапно сделалось чрезвычайно озабоченным. — Вы ещё очень молоды и не из нашего мира, поэтому не понимаете, как это важно. Но моя забывчивость совершенно непростительна! Простите, Ио-ли, я очень виновата в том, что не подумала об этом заранее.

Сложив руки на груди, она отвесила девушке низкий поклон, и глаза её подозрительно заблестели.

При виде подобных переживаний та, не понимавшая всех этих местных заморочек, недоуменно пожала плечами.

— Ну так отсчитайте от этого года семнадцать лет и возьмите любую дату. Мне всё равно.

— Нет, нет! — горячо запротестовала монашка. — Так нельзя. Для любого предсказания необходима точная дата рождения. Год, месяц, число и час. А как без гадания узнать, чего следует избегать молодой семье? Как выбрать подарок для будущей свекрови? Как назначить благоприятный день свадьбы или похорон? Вы рассказывали, что родились летом?

— Да, — подтвердила смущённая подобным напором Платина. — В четвёртый день третьего месяца лета.

— А точное время своего появления на свет вы знаете? — продолжала расспрашивать собеседница.

— Мама говорила, что в три часа, — подумав, ответила девушка. — По-вашему это примерно третий или четвёртый час дневной стражи…

— Но я-то родилась в своём мире! — напомнила она, гася вспыхнувшее раздражение. — У нас и звёзды на небе по-другому расположены.

— Я понимаю, Ио-ли, — заверила монашка. — Наверное, наши светила не властны над вашей судьбой?

Женщина возвела очи горе.

— О Вечное небо, как всё сложно! Простите, Ио-ли, но я не могу просто так назвать день вашего рождения. Мне надо посоветоваться с братом. Он гораздо умнее меня, учился в столице, у него есть знакомый гадатель. Может, брат что-нибудь придумает?

— Будем надеяться, — вздохнула Платина, озабоченная не отсутствием гороскопа, а сменой приоритета в своём обучении. — Но всё же, Амадо-ли, как вы думаете, зачем госпоже Азумо Сабуро понадобилось заставлять меня ещё и читать «Уроки благородной жены»? Неужели ей мало того, что я должна сорок раз переписать «Наставления» Есионо Тонго?

Собеседница какое-то время молчала, словно собираясь с мыслями. Девушка, успевшая неплохо изучить свою подругу, терпеливо ждала.

Со стороны переднего двора послышался стук, а затем громкий голос Угары, призывавший Фабая немедленно открыть ворота.

— Вот и ваша служанка вернулась, — тихо сказала монашка.

До них долетело неразборчивое бурчание полоумного слуги Андо, и очень скоро на ведущей к павильону дорожке появилась торопливо шагавшая Угара.

Заметив подопечную с сестрой господина, она остановилась, отвесила поклон и пошла дальше.

— Ну так вы можете мне сказать в чём дело? — начиная терять терпение, спросила Платина.

— Да, Ио-ли, — вполголоса ответила подруга. — Думаю, старшая госпожа желает, чтобы вы как можно скорее изменились и стали похожи на благородную девушку Благословенной империи.

— Неужели я так сильно от неё отличаюсь? — криво усмехнулась путешественница между мирами.

— Временами даже очень, — не приняв её шутливого тона, с настораживающей серьёзностью заявила собеседница. — Когда мы с вами жили в лесу, я этого так не замечала. Но здесь, среди людей, различия порой просто бросаются в глаза.

— В чём же это выражается, Амадо-ли? — вскинула брови уже не на шутку озадаченная Платина. — Я неправильно говорю или не так хожу? Что мне надо сделать, чтобы так не выделяться?

— Сегодня я не заметила в вашей речи ошибок, — сделала ей комплимент монашка. — И двигаетесь вы гораздо плавнее. Только это не главное…

Она замолчала, явно подбирая слова.

— Бывает в вашем поведении вдруг проскальзывает нечто настолько чуждое, что не только привлекает внимание, но даже раздражает. Нет, я не думаю, что вы это делаете специально. Скорее всего, просто теряете над собой контроль, когда забываете, где находитесь.

— Но, что же именно вам кажется таким необычным, Амадо-ли? — нахмурилась девушка, совершенно неудовлетворённая столь расплывчатым ответом.

— Простите, Ио-ли, но это ваша дерзость! — выпалила подруга и принялась торопливо объяснять: — Не хочу сказать, что вы нарочно грубите или проявляете неуважение, но со стороны это выглядит именно так!

Платина окончательно растерялась.

Очевидно, старшая подруга почувствовала её затруднение и заговорила, размеренно глядя прямо в глаза:

— Из ваших рассказов я поняла, что в мире, где вы жили раньше, нет такого почитания старших, как у нас. И неважно, идёт ли речь о возрасте или об общественном положении. Поэтому вы и здесь пытаетесь вести себя как дома. Даже с моим братом начальником уезда и вашим приёмным отцом вы говорили почти как с равным, без надлежащего трепета и почтения. Будь вы мужчиной, подобное поведение не выглядело бы столь предосудительным. Но мы, женщины Благословенной империи, с детства привыкли считать себя ниже мужчин.

— Я заметила, — не удержалась от комментария собеседница.

— И это хорошо, — неожиданно улыбнулась монашка. — Значит, вы тоже обязаны испытывать почтение к более старшим по возрасту и положению в обществе женщинам и признавать безусловное превосходство мужчин. Ну или притворяйтесь так, чтобы у окружающих не возникло никаких сомнений в осознании вами своей ничтожности. В противном случае, вам будет очень трудно ужиться в семье будущего мужа. Моя старшая невестка — очень умная женщина. Пусть она и не знает, кто вы на самом деле, но, видя подобное поведение, старается привить вам почтение к старшим. Поэтому и приказала вам читать «Уроки благородной жены». Только научившись мыслить и чувствовать как женщина нашего мира, вы будете здесь счастливы.

«Печальная перспектива, — грустно думала бывшая учащаяся циркового колледжа. — Оценивать людей не по их качествам, а по возрасту и половой принадлежности».

— Не расстраивайтесь, Ио-ли, — ободряюще улыбнулась старшая подруга. — Я понимаю, вам тяжело принять чужие нравы и обычаи. Но другого выхода просто нет. Иначе, как я уже сказала, вам придётся всю жизнь притворяться. А это очень тяжело.

— Вы правы, Амадо-ли, — со вздохом согласилась девушка и поспешила сменить тему разговора. — Вы ещё долго пробудете в городе?

— На днях собираюсь в обитель «Добродетельного послушания» вместе с господином Томуро и стражниками, — охотно ответила женщина. — Принесу жертву на могилах сестёр, посмотрю, что там и как, а там и решу: оставаться или вернуться к брату до весны.

Она рассказала, что по поводу найденных ими в лесу убитых с ней беседовал начальник городской стражи.

Его люди без труда нашли то, что осталось от тел, и предали их земле. Но поиски убийц так ни к чему и не привели.

В управу никто не заявлял о беглых рабах или пропавших родственниках. Ни один из торговцев в Букасо не опознал предоставленные им ленточки.

Посочувствовав несчастным, Платина пригласила подругу пройти в павильон и выпить чаю. Но та отказалась, сославшись на то, что сегодня ей ещё нужно зайти к знакомой купчихе, чей муж раньше регулярно помогал монастырю «Добродетельного послушания».

Девушка проводила монашку к хозяйке дома, чтобы попрощаться, а затем до ворот.

— Заходите иногда, Амадо-ли, — попросила Платина, и голос её предательски дрогнул. Всё-таки именно эта женщина здесь является для неё самым близком человеком.

— Вряд ли мы сможем часто видеться, Ио-ли, — грустно улыбнулась собеседница. — Госпоже Андо не понравится, если я буду отвлекать вас от занятий.

«Вот же, стерва старая! — мысленно выругалась девушка, наблюдая за тем, как полоумный слуга хозяйки дома закрывает за гостьей створку ворот. — От чего меня можно отвлечь?! От переписывания древних глупостей про то, какие мы, женщины, тупые и ни на что негодные, кроме как всем угождать да рожать, причём обязательно сыновей?! Я же больше ничего после обеда не делаю! Старуха просто гадит мне из вредности».

— Госпожа Сабуро, — окликнула её незаметно подошедшая Енджи. — Госпожа Андо приглашает вас на обед.

— Иду, — тяжело вздохнула Ия.

Хорошо запомнив слова своей старшей подруги, Платина старалась следить за каждым своим словом, говорила до приторности почтительно, а отвечая на вопросы, избегала смотреть наставнице в глаза, фокусируя взгляд на её сухих, аккуратно подкрашенных губах или на подбородке.

Когда-то ещё маленькой девочкой она слышала, как один старый униформист утверждал, что это самый лучший способ разговора с тупым начальством.

Но то ли он ошибался, то ли госпожа Андо пребывала в особенно плохом настроении, только придиралась хозяйка дома к своей гостье гораздо больше, чем в предыдущие дни.

Временами у Ии буквально руки дрожали от жгучего желания праведно обматерить старую каргу или даже съездить кулаком по её противной, постной морде. Но девушка только кланялась да бормотала извинения, надеясь, что голос не выдаст её истинных чувств.

Вновь отчаянно захотелось выбраться из усадьбы, чтобы хотя бы ненадолго забыть о всех этих дурацких поучениях, а также увидеть ещё кого-нибудь, кроме опостылевшей наставницы и слуг.

Пришелица из иного мира ещё в лесу начала маяться от рутины и однообразия. Изучение местного языка, жизни аборигенов и рассказы монашки на какое-то время развеяли скуку. Платина стала надеяться, что жизнь среди людей в городе, где всем заправляет близкий родственник спутницы, будет поинтереснее прозябания в затерянной среди гор избушке.

Однако чувство новизны от пребывания сначала в доме начальника уезда, потом в усадьбе наставницы быстро притупилось, вновь сменившись информационным голодом, ибо ничего нового Ия уже не узнавала, по сути занимаясь тупой зубрёжкой. Порой девушке начинало казаться, что здесь, среди людей, даже хуже, чем в лесу. Там она, по крайней мере, почти не притворялась, а здесь ей приходится лицедействовать постоянно, и от этого Платина уже начала уставать. Наверное, поэтому она чуть не расплакалась, провожая Амадо Сабуро.

Направляясь в павильон, девушка завернула на скамейку у стены и несколько минут посидела, словно бы любуясь спустившимся к горизонту солнцем, а на самом деле, представляя, как перелезет через забор и пойдёт гулять, словно кошка сама по себе.

Вот только надо же будет как-то забраться обратно, а без посторонней помощи это будет затруднительно.

Разуваясь на веранде, она вспомнила о лежащей на дне корзины верёвке. Если привязать её к скамейке и перебросить через стену, можно легко вскарабкаться на забор и оказаться в усадьбе.

Окрылённая новой идеей, Платина вошла в павильон, где Угара как раз заканчивала мыть пол.

Чтобы не толкаться в тесноте, Ия вновь вышла на веранду. Ждать пришлось недолго. Кланяясь и бормоча извинения, служанка вылила грязную воду на землю и пошла относить деревянный таз.

Вернувшись в комнатку, девушка быстро отыскала в корзине верёвку. Та выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать её невеликий вес, а вот длина внушала опасение.

До возвращения Угары она успела сунуть верёвку между тощими матрасами, и когда женщина вошла, то обнаружила свою подопечную греющей руки возле горячей жаровни.

— Возьми книгу, — велела Платина служанке. — Будешь диктовать.

— Слушаюсь, госпожа, — ответила та без особого энтузиазма.

Во время первого перерыва Ия не смогла не поинтересоваться:

— Ты не знаешь, когда будет готово моё новое платье?

— Нет, госпожа, — виновато развела руками собеседница. — Мерки я старшей госпоже отдала. А там как она решит.

Видимо, девушка имела весьма расстроенный вид, потому что Угара ободряюще улыбнулась.

— Старшая госпожа у нас не медлит ни с подарками, ни с наказанием. Если пожелаете, я дня через два схожу и спрошу у швей.

— Это было бы замечательно, — не смогла удержаться от улыбки Платина.

Поднявшийся вечером ветер мягкими ладонями шлёпал по бумажным стенам. Неплотно прикрывавшаяся дверь то и дело ударялась о косяк, дребезжа свободно болтавшимся в петлях засовом. На крыше постукивали плохо уложенные черепицы.

Однако наполнявший павильон шум совершенно не мешал умаявшейся за день служанке, порождая в душе её подопечной бездну надежд. Дождавшись, когда Угара наконец захрапит, Ия села на кровати, нашарила под одним из одеял носки, натянула их, не скрываясь, но и стараясь зря не шуметь. Спустив ноги на пол, она нашла между матрасов свёрнутую верёвку, подойдя к выходу, сняла с колышка накидку и замерла на несколько секунд, прислушиваясь к царившему в комнатке мраку. Дыхание служанки даже не изменилось.

Отведя в сторону занавес, девушка выскользнула наружу. Чтобы во время её отсутствия дверь не хлопала на ветру, она вставила между ней и косяком свёрнутый в трубку листок бумаги.

Тёплый мех надёжно защищал от порывов ветра, но снизу ощутимо поддувало. По небу мчались редкие облака, изредка загораживая ущербную луну.

Убедившись, что дверь надёжно закреплена, Платина, дождавшись, когда глаза окончательно привыкнут к темноте, направилась вдоль берега пруда по хорошо различимой каменной дорожке.

С одной стороны, шум ветра маскировал её шаги, с другой — мог помешать вовремя расслышать подозрительные звуки.

Взобравшись на скамейку, Ия подалась вперёд и, опираясь в прикрывавшую верх стены черепицу, заглянула за ограду. Однако в узком проулке меж двух глухих заборов царила такая тьма, что, сколько она не вглядывалась, так ничего и не рассмотрела.

«Придётся сюда ещё и днём приходить, — с сожалением подумала девушка, плотнее запахиваясь в плащ. — Надо обязательно узнать, что там? Вдруг лужа или куча камней? Так и ноги переломать недолго».

Спустившись на землю, она обвязала один конец верёвки вокруг массивной, каменной опоры скамейки, а второй перебросила через ограду.

Вряд ли та снаружи много выше, чем изнутри, а значит, шнур там спускается по меньшей мере до половины. Вполне достаточно, чтобы, ухватившись за него, перебраться через забор.

На миг у Платины мелькнула шальная мысль спуститься, держась за верёвку, и осмотреться в проулке. Но тут порыв ветра вновь распахнул плащ, обдав холодом прикрытую тонкой «пижамой» грудь.

«Нет, — остановила она себя, запахнув накидку. — В таком виде там делать нечего».

Отвязав и смотав верёвку, Ия поспешила обратно в павильон. До него оставалось не более десяти шагов, когда громко хлопнула дверь.

У девушки душа ухнула в пятки. В голове вихрем пронеслась паническая мысль: «Угара проснулась, увидала, что меня нет, и побежала искать!»

Платина едва не закричала, что она просто ходила в уборную. Но удар повторился, хотя и не так громко.

Подобрав длинные полы плаща, Ия припустила бегом. Вскочив на веранду, поняла, что выпала сложенная бумажка, заботливо вставленная в дверь. Теперь та, раскачиваясь под порывами ветра, глухо стукала о косяк.

К счастью, девушка не позволила ей нанести ещё один удар. Подняла скомканный листок, отодвинула занавес и, шагнув в павильон, первым делом задвинула засов.

Она ожидала вопросов или хотя бы возгласов удивления. Но служанка спокойно спала, похрапывая под натянутым на голову одеялом.

Платина облегчённо выдохнула.

«Если бы бумага выпала раньше, — подумала она, вешая на место плащ. — От грохота могла бы и старуха в доме проснуться».

Нисколько не заботясь о тишине, Ия плюхнулась на жалобно скрипнувшую кровать и, поёжившись, забралась под одеяло.

Шурша соломой в мешках, Угара повернулась на бок, что-то пробормотав себе под нос.

«Железные нервы у бабы! — в который раз завистливо вздохнула девушка и усмехнулась. — Если она ещё и по нужде до утра не встанет, то я могу гулять спокойно».

Утром она всё же ждала, что служанка спросит её о ночном шуме. Но та вела себя так, словно и в самом деле ничего не слышала.

День начинался привычно. Ещё сильнее потеплело, лёд у берегов прудика растаял, и после завтрака наставница вывела ученицу на веранду отрабатывать походку.

— Вы делаете успехи, госпожа Сабуро, — одобрительно кивнула хозяйка дома. — Но до совершенства вам ещё далеко. Поэтому пройдитесь ещё раз.

Озябнув, она вернулась в комнату, где сначала заставила гостью заваривать и разливать чай на четыре персоны, а потом читать «Уроки благородной жены», тренируя дикцию.

Когда язык у Платиной стал заплетаться, несмотря на все её усилия, старушка позволила ей отдохнуть до обеда.

Прогулявшись вокруг прудика, та как бы случайно направилась к стоявшей у ограды скамейке.

Посидев немножко и дождавшись, когда Угара пройдёт в павильон с железным ведром горячих углей, Ия огляделась, убедившись, что ни на заднем дворе, ни в садике никого нет, взобралась на скамью и заглянула за забор.

Ни лужи, ни камней под стеной не оказалось. Посередине узкого, не более полутора метров, проулка, изображая тропинку, тянулась полоса подсохшей грязи, а у заборов кое-где чернели прутики прошлогоднего бурьяна и засохший репейник.

Вполне удовлетворённая осмотром, девушка спрыгнула на землю, потёрла ладони друг о дружку, отряхивая пыль, и заметила служанку госпожи Андо.

Направляясь к прудику, та остановилась, удивлённо таращась на гостью, но, встретившись с ней глазами, тут же потупила взор и поклонилась.

«Вот же ж! — скрипнула зубами Платина. — Теперь расскажет старухе, что я за забор выглядывала. Нужно срочно придумать, что мне там было надо? А то вдруг спросит?»

Понимая, что, если она сейчас сразу уйдёт или начнёт нервничать, то это будет выглядеть ещё подозрительнее, Ия продолжила сидеть как ни в чём не бывало, щурясь от бивших в лицо ярких лучей солнца.

Только когда Енджи взялась развешивать бельё на бамбуковых шестах, девушка неторопливо проследовала в павильон, где сразу же села поближе к источавшей благодатное тепло жаровне.

За обедом она с тревогой ожидала, что старушка во-вот спросит о заглядывании за ограду. Но наставница об этом даже не заикнулась, отправив ученицу заниматься чистописанием.

Совершенно неожиданно чрезмерным любопытством своей подопечной заинтересовалась Угара.

— Прошу простить меня, госпожа, — поклонилась служанка, когда та разложила на крошечном столике свежий лист бумаги. — Енджи сказала, что вы на скамейку вставали и за забор смотрели. Госпоже Андо это может не понравиться.

— Почему? — вскинула брови Платина. — Разве я сделала что-то дурное?

— Неужели вы никогда не слышали, что некоторые легкомысленные девицы любят переговариваться через забор с распутными молодыми людьми? — смиренно потупив взор, поинтересовалась женщина, но, не дождавшись ответа, продолжила: — Любое подозрение в том, что вы болтали с кем-то посторонним, сильно навредит вашей репутации. А госпожа Андо отвечает за ваше поведение у себя дома перед господином Сабуро. Вот её служанка и беспокоится за свою хозяйку.

— О… — возвела очи горе собеседница, на миг запнувшись, подбирая подходящее выражение. — Вечное небо! Да я о подобном даже не думала! И знакомых у меня здесь нет, кроме госпожи Андо, господина Сабуро и его семьи. С кем мне через забор переговариваться? Просто мне показалось, что там кто-то скребётся. Посмотрела, ничего не увидела. Но если этого нельзя делать, то больше не буду. Вот и всё!

— Ещё раз простите мою бестактность, госпожа, — явно успокоившись, поклонилась Угара. — Но вы ещё очень молоды, неопытны и можете попасть в неприятную историю. А старшая госпожа приказала мне заботиться о вас. Вот и приходится донимать вас глупыми вопросами.

— Хорошо-хорошо, — отмахнулась Ия, макая кисть в тушечницу. — Начинай диктовать. Где мы там остановились?

Скорее всего, Енджи всё-таки рассказала госпоже о странном поступке гостьи, потому что за ужином хозяйка дома прочла целую лекцию о том, какое огромное значение для девушки имеет безупречная репутация. По словам многомудрой наставницы, малейшее сомнение в целомудрии и благонравии невесты резко снижает её «ценность» в глазах родителей потенциального жениха. Вот почему так важно избегать любых поступков или ситуаций, которые окружающие могут счесть двусмысленными либо, хуже того, предосудительными.

В ответ на робкое замечание о том, что люди способны превратно истолковать любое событие, ученице было велено не умничать, а слушать старших.

Ещё не привыкшая к тому, что ей так грубо затыкают рот, Платина в который раз задавила рвущееся наружу раздражение. Стараясь не выдать свои истинные чувства, она привычно потупила взор и извинилась за свою дерзость.

Старушка слегка «оттаяла» от подобного самоуничижения ученицы и даже улыбнулась, пожелав ей спокойной ночи. Девушка вышла на веранду, где, успокаивая нервы, одними губами длинно выругалась на родном языке, мельком ответив, что подобное выражение чувству у неё становится чем-то вроде ритуала.

Хорошо запомнив тот страх, где она испытала прошлой ночью, Платина, возвращаясь из уборной, подобрала длинный камень, размером с три кулака, который бросила к веранде возле двери.

Переодевшись в «пижаму», она вдруг попросила Угару принести чаю или хотя бы тёплой воды.

— Пить хочется, — пояснила Ия. — Грибов солёных за ужином переела.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонившись с еле заметным неудовольствием, служанка оставила её одну.

Первым делом девушка проверила спрятанную между матрасами верёвку. Затем отыскала в корзине свитер, мужскую одежду и круглую шляпу с узкими полями. Достав зеркальце, связала свои изрядно отросшие волосы в пучок и попробовала спрятать их под шапкой. Вроде нигде ничего не выбивается. Только головной убор пришлось натянуть почти на уши.

Из глубины стекла на неё смотрел симпатичный юноша с напряжённо растерянным взглядом широко распахнутых тёмно-серых глаз на вытянутом лице с ясно обозначенными скулами.

На принадлежность к прекрасному полу намекала разве что нежно-матовая кожа да чётко очерченные, но всё ещё по-детски припухлые губы.

Снаружи послышался шум. Стремительно вскочив, Платина сдёрнула шляпу, сдвинула припасённые вещи к стене и прикрыла их одеялом.

— Пейте, госпожа, — проговорила служанка, с поклоном подавая маленький подносик, где стоял чайничек и одинокая чашечка.

Без особого желания утолив жажду тёплой, почти горячей водой, Ия улеглась. Угара задула робкий язычок пламени, погрузив павильон в темноту.

Повозившись, девушка стала ждать, когда соседку по комнате сморит крепкий, здоровый сон. Та всегда засыпала очень скоро, во мраке послышалось сначала ровное, размеренное дыхание, а потом негромкий храп.

Платина села на постели, сняла курточку для сна, нашла спрятанную под одеялом грудную повязку и, зажав один конец под мышкой, принялась бинтовать её вокруг груди. С помощью служанки это давно уже получалось легко и просто, а в вот в одиночку пришлось изрядно повозиться, прежде чем грудь уже привычно стянули матерчатые витки.

Торопливо натянув свитер, затем курточку для сна, носки и кафтан Ия, спустила ноги с кровати.

Служанка безмятежно спала, не замечая ни тихого скрипа кровати, ни шуршания ткани.

Платина натянула штаны, вытащила из-под матраса верёвку, сунула в шляпу зеркальце с зажигалкой, достала с балки кинжал и, чувствуя, как бешено колотится сердце, выскользнула на веранду.

Оглядевшись, на ощупь отыскала в темноте заранее приготовленный камень, которым припёрла дверь, чтобы та ненароком не открылась от ветра.

Теперь необходимо довершить создание надлежащего образа. Девушка спрятала кинжал за пазуху кафтана, связала волосы в пучок и, захватив шапку, поспешила в уборную, где, натянув шляпу, чиркнула зажигалкой, чтобы при её свете тщательно осмотреть себя в зеркальце.

Спрятав под головной убор несколько выбившихся прядей, засунула зеркальце и зажигалку под грудную повязку, невольно зашипев от не успевшего остыть металла. Всё, теперь она готова.

Платина вышла и, замерев на несколько секунд, внимательно вслушивалась в тишину, нарушаемую лишь шуршанием ветра в голых ветвях деревьев.

Добравшись до скамейки, она привязала верёвку к каменному столбику, перебросив второй конец через забор, и в два прыжка оказалась на нём. Заскрипели черепицы под подошвами туфель.

Присев на корточки, словно кошка на заборе, Ия глянула в переполненный тьмой переулок, моментально передумав прыгать. Вместо этого потянула за верёвку, дабы лишний раз убедиться, что монументальная скамья никак не реагирует на её усилия, и стала осторожно спускаться по стене, нашаривая ногами выступавшие из кладки камни.

Спрыгнув на землю, девушка, пригнувшись, побежала по тропинке. Серп луны немного уменьшился со вчерашнего дня. Ветер тоже дул уже не так сильно, а редкие облака почти не закрывали густо рассыпанные по небу звёзды.

Высунувшись из-за угла, Платина оглядела пустынную улицу.

Внезапно путешественнице между мирами стало страшно. Перед мысленным взором предстал мерзкий, толстый работорговец со своими отвратительными прихлебателями. Вспомнилось сжигавшее душу ощущение беспомощности. По телу пробежало эхо от ударов, а к горлу подступила тошнота, словно Вутаи вновь плюнул ей в рот.

Неужели она собралась в одиночку идти к тем, чьи соотечественники проделали с ней всё это? А ведь были ещё и лучники, деловито расстрелявшие на дороге ни в чём неповинных людей, мародёры в вымершей деревне, от которых удалось спастись только чудом. Да по сравнению с этими представителями рода человеческого, голодные волки в зимнем лесу просто гуманисты.

На миг Ию охватила такая паника, что захотелось немедленно вскарабкаться по верёвке на забор и бегом броситься в такой уютный и надёжный павильон, где спокойно спит, не ведая печали, прекрасная женщина Угара, которая так хорошо о ней заботится.

Чтобы прийти в себя, девушка закрыла глаза и, лишь шевеля губами, медленно посчитала до десяти по-тонгански. Стало немного полегче.

«Вот же ж! — возмутилась она про себя. — Так и собираешься всю жизнь просидеть в четырёх стенах?! Начиталась местной пропаганды и тоже хочешь, чтобы за тебя всё решали?! Чем ты лучше тех дур, для которых написаны все эти «уроки» да «наставления»?! Ну, уж нет. Представь, что надо исполнить смертельно опасный номер. Играют фанфары, зрители ждут…»

— Мой выход! — беззвучно пробормотала про себя Платина и решительно шагнула из переулка.

Первым делом она хорошенько запомнила, как тот выглядит. А чтобы уж точно не заплутаться, сломала два высохших репейника, один прислонив к стене вершинкой вниз, а второй бросила в лужу напротив.

Пока возилась с импровизированными указателями, паника улеглась, так что на ночную экскурсию Ия отправилась в самом подходящем эмоциональном состоянии, когда все чувства обострены до предела, а безумный страх уступил место расчётливой осторожности.

Первых прохожих она встретила уже через несколько минут.

Более чем изрядно поддатый хозяин что-то бессвязно бормотал о красотках, цветах и радостях любви, а пожилой слуга, жалобно похныкивая, уговаривал молодого господина поторопиться, так как его очень хочет видеть отец.

Занятая собой парочка не обратила на девушку никакого внимания. Немало вдохновлённая подобным обстоятельством, та ускорила шаг, всё явственнее различая звуки музыки.

Из темноты появилось влекомое четырьмя носильщиками кресло, в котором растаявшим мороженым расплылся облачённый в шёлковый халат мужчина. Из-под сползшей на лицо широкополой шляпы торчала короткая, пегая борода и доносилось громкое причмокивание.

Потупив взор, Платина торопливо прошмыгнула мимо. Кто-то из слуг пьяного дворянина «мазнул» по ней равнодушным взглядом и тут же отвернулся.

«Значит, я похожа на местного парня, — с удовлетворением подумала она. — И не бросаюсь в глаза».

По мере приближения к улице с заведениями ветра и луны прохожие попадались всё чаще. Сбившись в небольшие компании, простолюдины пьяно смеялись, обсуждая удовольствия прошедшего вечера. В основном хвалились количеством выпитого вина и спорили о достоинствах общедоступных красавиц, приводя порой довольно интимные подробности.

Дворяне тоже держались кучками, но вели себя не так шумно и держались подчёркнуто обособленно от представителей низших классов, но ни к кому не приставали, никого не задирали, несмотря на различные степени опьянения.

Пришелица из другого мира подумала, что местные сословия напоминают масло в воде. Их можно взболтать, но смешать невозможно. Даже возле публичных домов.

Однако вскоре выяснилось, что внутри своего социального слоя аборигены ведут себя точно также, как соотечественники Ии.

— Эй, парень! — рявкнул кто-то над самым ухом.

Провожавшая взглядом богато отделанные носилки с крышей над широким, застланным ковром креслом, девушка поначалу даже не поняла, что это обращаются к ней. Только уловив краем глаза какое-то движение, в последний момент успела отпрыгнуть, и молодой мужчина в короткой, серой куртке и такой же, как у неё, круглой шапочке с узкими полями проскочил мимо, вовремя подхваченный таким же пьяным приятелем.

— Ты меня, почтенный? — проблеяла Платина, лихорадочно гадая: сразу бежать или подождать дальнейшего развития событий?

— Какой я тебе почтенный?! — пробормотал заплетающимся языком мужик, с трудом принимая вертикальное положение. — Я мастер Таджи!

— Простите, мастер, — поклонилась Ия, делая крошечный шажок назад. — Не узнал в темноте.

— А ты меня знаешь? — удивился собеседник, не выпуская плечо приятеля, чтобы не упасть.

«Вот докопался! — с досадой подумала девушка. — Сейчас семечек попросит или телефон позвонить. А сам-то не мальчик уже».

Но вслух сказала:

— Не знаю, мастер.

И приготовилась бежать.

— Так как же ты меня узнаешь? — неожиданно захохотал пьяный, качая головой. — А ты забавный. Куда идёшь так поздно? Комендантский час скоро.

«Упс! — мысленно охнула Платина. — И что говорить? Вот же ж! И как я не подумала, что об этом могут спросить?»

Внезапно ей на помощь пришёл спутник приставалы.

— Ищешь кого? — поинтересовался он, глядя на Ию осоловелыми глазами.

— Ну так господина моего! — обрадованно вскричала она. — Его матушка, моя госпожа, меня за ним послала!

— Сам-то давно из деревни? — почти доброжелательно спросил ещё минуту назад пытавшийся ударить её мужчина.

— Так прямо перед тем как петсора пришла, в услужение поступил, — ответила девушка, на ходу придумывая детали своей «легенды».

— Ишь ты! — пьяно ухмыльнулся собеседник и передразнил: — «В услужение»… Небось, ещё и грамотный..

— Немножко, мастер, — пролепетала Платина, сообразив, что вновь ляпнула какую-то несуразицу.

— Пойдём домой! — предложил на её счастье второй пьяница. — Чего к парню пристал?

— Нет, ты погоди! — с хмельным упорством возразил спутник. — Пусть расскажет, кто такой и что здесь делает?

— Ищу господина Джуо Андо, — предприняла последнюю попытку отговориться Ия…

— Ты как хочешь, — не слушая её, сказал второй мужчина. — А я пошёл…

Он отшатнулся от приятеля, и тот едва не упал на грязную мостовую, едва успев вцепиться в кафтан спутника.

— Стой, я с тобой.

Воспользовавшись тем, что собеседники потеряли к ней интерес, девушка отступила назад и торопливо зашагала в ту сторону, откуда всё ещё доносилась музыка и мелькали тусклые отблески от света множества бумажных фонариков.

К её удивлению, народа на улице Тучки и Дождя оставалось всё ещё довольно много. Но с первого взгляда становилось ясно, что люди эти в основном уже пьяные и явно собираются расходиться.

Стараясь держаться как можно незаметнее, Платина подошла к распахнутой настежь двустворчатой двери, из-за которой доносились звуки музыки, звон посуды и многоголосый гомон.

В просторном помещении с ведущей на второй этаж лестницей за уставленными мисками, глиняными бутылками и чайниками столами при свете бумажных фонариков приятно проводили время прилично одетые простолюдины.

На невысоком, круглом подиуме сильно накрашенная пожилая женщина перебирала струны лежащего на низеньком столике музыкального инструмента, аккомпанируя худенькой девице с толстой косой, уложенной в затейливую причёску.

Приглядевшись, Ия с изумлением поняла, что их кричащие яркие платья сшиты из самого настоящего шёлка! Только вряд ли данные особы принадлежат к благородному сословию. Так что же получается: кроме дворянок, жён и дочерей богатеев, в шёлк могут одеваться только проститутки?

Пришелица из иного мира с трудом удержалась от кривой усмешки, осознав причудливый выверт местной логики.

Тонкий, звенящий голосок певицы с трудом пробивался сквозь пьяный гам. Но и здесь имелись ценители прекрасного. Трое мужчин, один из которых выделялся шёлковым халатом и широкополой дворянский шляпой, расположившись у самой «сцены», казалось, затаив дыхание, слушали песню о несчастной любви.

Ещё несколько ярко одетых женщин с пышными причёсками сидели за столиками, притаившимися в укромных уголках зала, где культурно отдыхали солидные, бородатые и пузатые дядечки в кафтанах из дорогой ткани.

Неожиданно девушку кто-то грубо толкнул в спину. Отскочив, она резко обернулась, увидев подростка в застиранной, густо покрытой пятнами, короткой курточке со стопкой грязной посуды в руках.

— Чего встал, деревенщина? — рявкнул тот надтреснутым голосом и, не дожидаясь ответа, устремился к широкому, ведущему на кухню проёму, зло бросив через плечо: — Понаехали тут!

«Да пошёл ты!» — мысленно огрызнулась Платина, продолжив с интересом оглядываться вокруг.

Её внимание привлекла небольшая толпа, сгрудившаяся вокруг стола у ведущей наверх лестницы. Создавалось впечатление, что люди наблюдают за чем-то, буквально затаив дыхание. Внезапно раздался довольный крик, и они громко загомонили. По долетевшим до Ии обрывкам фраз она поняла, что кто-то выиграл «кучу серебра».

«Тут ещё и казино!» — мысленно усмехнулась девушка.

— Ищешь кого? — над самым ухом прогремело так, что она отпрыгнула в сторону испуганным зайцем.

Кряжистый, широкоплечий здоровяк с рваным шрамом на щеке и в стёганном жилете поверх коричневой куртки смотрел на неё из-под густых, кустистых бровей.

За красным кушаком торчала деревянная дубинка с обмотанным тряпьём набалдашником.

Вспомнив разработанную легенду, Платина энергично закивала.

— Господина Джуо Андо не видели, почтенный?

Собеседник задумчиво потёр поросший рыжей щетиной подбородок.

— Нет. Он давно сюда не заходил. Тебе в «Гнездо соловья» надо или в «Тростник». Попробуй спросить у охраны на входе. Может, скажут.

— Спасибо, почтенный, — поклонилась Ия. — Я так и сделаю.

— Ну, ступай, — снисходительно махнул рукой вышибала, повторив совет, который она уже сегодня слышала. — Да поторопись, комендантский час скоро.

— Конечно, почтенный, — ещё раз поклонившись, она вышла, успев за несколько минут составить некоторое, пусть и самое поверхностное представление о заведениях ветра и луны.

Оказавшись под открытым небом, девушка подумала: «А вдруг и в самом деле наскочу на сыночка старухи? Вони тогда будет, как от дохлой крысы, и неприятностей вагон».

Тем не менее она решила пока не выходить из образа посланного за господином слуги.

Целеустремлённо пройдясь по улице, Платина насчитала целых пять заведений. И это не на столь уж великий, по местным меркам, город.

Четыре «досуговых центра» расположились в двухэтажных, деревянных домах с открытыми верандами или балконами. В три из них пускали свободно, а вот у дверей четвёртого бдила вооружённая дубинками охрана.

Надпись, сделанная ослепительно белыми буквами на большой красной вывеске, гласила: «Поющий под ветром тростник».

Вспомнив слова знакомого вышибалы, Ия догадалась, что сие заведение предназначено исключительно для представителей благородного сословия, и ей вдруг ужасно захотелось ещё раз проверить свою маскировку и актёрские способности. Рассудив, что охранники вряд ли решатся покинуть свой пост, чтобы гоняться за наглым, быстроногим мальчишкой, она поинтересовалась у надувшихся от важности стражей обители пороков:

— Скажите, почтенные, нет ли здесь господина Джуо Андо?

— Тебе какое дело, молокосос? — брезгливо скривив губы, процедил мужчина с гладко выбритым лицом, демонстративно положив ладонь на заткнутую за кушак короткую дубинку.

— Мне госпожа, матушка господина, приказала узнать, где он, — охотно объяснила Платина.

— Это ещё зачем? — нахмурился собеседник.

— Да разве я знаю? — пожала плечами Ия. — Она приказала — я ищу.

— Я слышал, что у Андо в слугах дурачок, — хмыкнул второй мужчина. — А теперь и сам вижу.

— Да хоть как зовите, почтенные, — голос у девушки задрожал от сдерживаемого рыдания. — Только скажите, здесь ли он?

Вполне довольная разыгранным представлением, она собиралась при любом ответе свернуть разговор и идти дальше.

Однако неожиданно сменив тон, первый из охранников многозначительно произнёс:

— Мимо нас много господ проходит. Разве всех упомнишь.

— А вы постарайтесь, почтенные, — войдя в роль, Платина чуть шапку с головы не сдёрнула, как в фильмах из старинной жизни своего мира, но вовремя опомнилась, ограничившись глубоким поклоном и взглядом кота из мультика «Шрек».

— Дашь пару лян, может, и вспомним, — нагло рассмеялся второй охранник, видимо, разгадав нехитрый замысел приятеля развести «на бабки» деревенского лоха.

— Так нет у меня, почтенные, — всхлипнула Ия.

— Чего же тебя за господином послали, а денег не дали? — рассмеялся собеседник.

— Нет, — с самым удивлённым видом покачала головой девушка, в душе посмеиваясь над самодовольными охранниками.

— А сам-то не догадался, — сочувственно кивнул первый из стражников и презрительно скривился. — Да где тебе.

— Не догадался, почтенный, — не стала спорить Платина.

— Ну ладно, — смилостивился собеседник. — Сегодня, так и быть, скажем…

— Да ты что, Гокки! — вскричал приятель.

— Хочешь, чтобы он торчал здесь у всех на виду? — огрызнулся охранник и вновь обратился к приставучему парнишке: — Но госпоже передай, что в следующий раз мы просто так ничего не скажем, пусть деньги присылает. Мы дорого не берём — так пару лян. Понял?

— Да, почтенный! — заверила Ия. — Всё передам.

— Нет здесь твоего господина Андо, — наконец сообщил охранник.

Его коллега удивлённо вскинул брови.

— Да я вроде его видел?

— Они всей компанией ушли, — поморщившись, пояснил приятель. — Когда ты в уборную бегал.

— А-а-а, — понимающе кивнул тот.

— Ну, — обратился к девушке мужчина. — Узнал, что хотел?

— Да, почтенный, — поклонилась та.

— Тогда проваливай, — сурово нахмурился мужик. — Не то и вправду поймаем.

— Уже ухожу, — заверила девушка.

Весьма довольная разыгранным представлением, а так же тем, что риск случайно столкнуться с Джуо Андо минимален, она поспешила отойти от дверей «Поющего под ветром тростника».

Ещё одно заведение для благородных господ «Гнездо соловья на ветках сливы» находилось в дальнем конце улицы и представляло из себя целую усадьбу или дом, вроде жилища начальника уезда. Здесь по сторонам ворот вместе с обязательными каменными зверюшками тоже стояли два вооружённых охранника.

Над высокой оградой тянулись к звёздному небу голые ветви деревьев, и доносилась негромкая музыка.

Когда Платина проходила мимо, красные створки ворот распахнулись, выпустив трёх солидных мужчин, облачённых в шёлка и широкополые шляпы.

Стражники тут же склонились в глубоком поклоне, при этом один из них бросил на Платину подозрительный взгляд, и та поспешила отвернуться.

Возвращаясь назад, она вдруг заметила в нескольких шагах от входа в «Поющий под ветром тростник» тощего старика, стоявшего под развешанными бумажными фонариками возле крошечного, складного прилавка с какими-то блестящими штучками.

Негромким дребезжащим голосом продавец монотонно, без энтузиазма предлагал снующим мимо мужчинам купить подарки для жён и возлюбленных.

Подивившись, как она могла его проворонить, девушка подошла ближе и увидела разложенные на лакированных дощечках простенькие украшения: разнообразные серебряные заколки для волос, серьги, нориге, так назывались штучки, вроде той что монашка сняла с пояса госпожи Индзо в ночь после бойни на дороге, а также колечки из нефрита и серебра, кулончики в виде зверей, птичек и непонятных существ.

— Тебе чего, парень? — лениво поинтересовался торговец, видимо, не сильно впечатлённый скромным видом Ии. — Хочешь купить подарок зазнобе? Бери, у меня весь товар заговорённый. Любой девчонке понравится.

— Сколько ты хочешь за эту… штучку? — спросила она, указав на маленькую серебряную птичку размером как раз с её дельфинчика.

— Всего два муни, — ответил продавец, для наглядности продемонстрировав растопыренные скрюченные пальцы. — Это же журавль, а не курица какая-нибудь.

— Ты здесь каждый день стоишь? — выяснив, сколько можно просить за свой брелок, девушка решила свернуть разговор.

— Угу, — отозвался собеседник, явно разочарованный тем, что покупатель оказался неплатёжеспособен. — Прихожу ещё в дневную стражу и торгую до комендантского часа.

— Тогда я приду завтра, — бестрепетно соврала Платина.

«Теперь бы узнать: два муни, то есть две серебряные монеты, — это много или не очень?» — думала она, оглядываясь по сторонам.

Заскочив в заведение попроще, Ия с тревогой отметила, что в зале занято не более четверти столов, а «сцена» опустела. Видимо, посетители начали активно расходиться в преддверии комендантского часа, а значит, и ей пора возвращаться.

Ухватив за рукав собиравшую посуду пожилую женщину в грязном фартуке поверх серой, застиранной юбки, она выпалила:

— Сколько у вас миска риса стоит?

Вытаращив на неё выцветшие, смертельно усталые глаза, собеседница растерянно пробормотала:

— Три «совы», то есть три муни.

— Спасибо, почтенная, — кивнула девушка и почти бегом устремилась к выходу, не обращая внимания на бормотание служанки.

«Если убрать «ресторанную» наценку, — выйдя на улицу, принялась считать Платина. — То получается, что миска риса стоит одну медную монету. Дорогие здесь деньги».

Она ещё пару раз с деловым видом прошла по коротенькой улице, наблюдая за происходящим, жадно ловя обрывки разговоров, в глубине души посмеиваясь над туповатыми аборигенами, так и не рассмотревшими в парне переодетой девчонки.

Вдруг шагавший навстречу пьянющий дворянин в шёлковом, покрытом пятнами халате и кривой, широкополой шляпе резко качнулся в сторону, да так что в попытке не упасть пролетел метра полтора и врезался в Ию.

Та успела подхватить тяжеленного мужчину, прежде чем он рухнул на грязные камни мостовой.

Однако вместо того, чтобы поблагодарить своего невольного спасителя, представитель благородного сословия разразился бранью:

— Толкаться вздумал, мерзавец?! Смерти хочешь?! Слепой?! На дворянина руку поднял?! Убью!

— Да не толкал я вас, господин, — растерянно возразила девушка.

Гордость своей сообразительностью и актёрским талантом, а так же эйфория от собственной незаметности и пренебрежительное отношение к окружающим стремительно исчезла, уступив место тревоге, переходящей в страх.

— Я вру?! — рявкнул пьяница, толкнув её в грудь. — Ты кого лжецом назвал, мерзавец?!

Окончательно уяснив, что конструктивного диалога не получится, Платина кошкой отскочила в сторону и бросилась бежать к ближайшему перекрёстку.

— Стой, мерзавец! — крикнул мужчина, пытаясь пуститься в погоню, но, не сумев удержаться на ногах, рухнул в перемешанную сотнями ног грязь.

Раздавшийся за спиной вопль ярости и боли ещё сильнее подстегнул Ию.

Немногочисленные прохожие то недоуменно смотрели на неё, то взглядом пытались отыскать источник шума.

Привлечённые криками, на крытых верандах вторых этажей появились припозднившиеся посетители заведений.

— Эй, вы там! — громко крикнул кто-то из них не терпящим возражения тоном. — Сейчас же помогите господину! Поднимите его. Живо!

Когда девушка пробегала мимо «Поющего под ветром тростника», из дверей как раз выходили двое мужчин, которых она явно уже видела раньше.

Ещё глубже натянув шляпу, беглянка метнулась на противоположную сторону улицы. Здесь её попытался остановить пьяненький простолюдин с мокрым пятном на полях кафтана.

Она легко увернулась, но тут позади раздался абсолютно знакомый голос:

— Эй, парень, а ну стой!

«Сейчас!» — зло оскалилась Платина, бросив короткий взгляд через плечо.

Под гирляндой уже потухших фонариков ей вслед смотрел господин Джуо Андо, а за его спиной стоял барон Тоишо Хваро.

«Вот же ж! — охнула девушка, едва не врезавшись в раскинувшего руки толстяка, лишь в самый последний момент чудом избежав его загребущих лап, и, вспомнив охранников у «Гнезда соловья», зло выругалась: — Обманули, козлы!»

Когда она оказалась у перекрёстка, за ней уже спешила небольшая группа активных граждан. Представители всех сословий с азартом предались самой захватывающей охоте: травле беззащитного человека.

«Теперь только бы не поскользнуться», — подумала Ии, прибавив скорости.

К счастью, крайне поспешно покинув местный район «красных фонарей», она умудрилась выскочить на ту самую улицу, по которой и явилась сюда. Так что опасность заблудиться ей пока не грозила.

С набитыми едой и вином желудками быстро не побегаешь, поэтому погоня стала всё дальше отставать, когда впереди мелькнул свет факелов. Через секунду девушка разглядела, что их несут два городских стражника в чёрных одеждах с белыми кушаками. Ещё трое шагали рядом, а идущий впереди держал в руке меч в ножнах — знак дворянского достоинства.

— Вот же ж! — выпалив одними губами, Платина затравленно огляделась. Счёт шёл на секунды.

Самым простым казалось нырнуть под ближайший, чуть приподнятый над землёй на деревянных столбах дом. Хоть места там спрятаться хватит, зато и грязи достаточно. Перепачкается как шахтёр, и Угара сразу догадается, что её подопечная куда-то шаталась.

Впереди метрах в двадцати Ия разглядела сгустившуюся меж двух строений темноту и, приняв её за проулок, метнулась в ту сторону.

К её ужасу это оказалась всего лишь тень от угла выступавшего вперёд дома или кладовки. Тихонько заскулив, девушка уже собралась перебежать на другую сторону улицы и нырнуть под приглянувшееся здание, но в последний момент замерла, прислушиваясь.

Погоня, кажется, вообще остановилась, а шагавшие навстречу как раз со стороны выступавшего вперёд здания стражники могли её вообще не заметить в тёмной, не бросавшейся в глаза одежде.

Сломав выросший в углу репейник, Платина села на корточки, прижавшись к стене, и в отчаянии прикрылась засохшим кустом.

Шаги приближались. По обмазанным глиной стенам заплясали отблески факелов.

— Шумят где-то, господин Хосо, — прозвучал почтительный мужской голос. — Никак случилось чего. А комендантский час уже скоро.

— Сейчас посмотрим, — флегматично ответил дворянин.

Шагах в пяти от сжавшейся в комочек Ии из-за стены вышел высокий мужчина с мечом в длиннополом, чёрном костюме, напоминавшем одежду телохранителей госпожи Индзо. Только вместо кожаного пояса на нём красовался белый матерчатый кушак, а голову венчал шлём с нашитыми металлическими полосами.

Зная, что человек может почувствовать обращённый на него взгляд, девушка смотрела в сторону остановившейся погони, следя за стражниками лишь краем глаза. Это оказалось совсем не так просто, как пишут в приключенческих романах.

Негромко чавкая натасканной на мостовую грязью, мимо неё прошли ещё четверо воинов, вооружённых длинными копьями и заткнутыми за белые, матерчатые кушаки короткими, деревянными дубинками.

Только когда все пятеро удалились шагов на двадцать, девушка решила выдохнуть набранный в грудь воздух, а чтобы подняться, ей пришлось приложить значительные усилия, преодолевая дрожь в ногах.

Платина попыталась пробираться вдоль стен, прячась в их тени, но здесь слишком часто попадался прошлогодний бурьян и репейники. Мало того, они цеплялись за одежду, так ещё трещали под ногами.

Из темноты за спиной донеслись возбуждённые крики. Не иначе это погоня встретилась с патрулём. Выбравшись на середину улицы, Ия побежала.

Замечая впереди редких прохожих, она переходила на быстрый шаг, продолжая играть роль озабоченного слуги. К счастью, никто не проявлял к ней ни малейшего любопытства.

Издалека донёсся глухой, мягкий удар. Вот и комендантский час. Если бы беглянка напряжённо не вслушивалась в ночь, то этот неясный звук могла бы просто не заметить.

Она уже знала, что во дворе уездной управы имелся специальный барабан, в который били, обозначая каждый час.

Большинство горожан с наступлением темноты редко покидали свои жилища, так что данный сигнал предназначался в основном для посетителей и работников всякого рода увеселительных заведений.

Городская власть по мере сил старалась контролировать досуг граждан, удерживая разврат в рамках приличий.

Под ногами громко зачавкала грязь, а по сторонам улицы потянулись глухие заборы.

Заметив в луже куст репейника, девушка нырнула в знакомый переулок. Подойдя к стене, нашарила в темноте верёвку, подёргала на всякий случай и, быстро вскарабкавшись на ограду, огляделась.

С первого взгляда казалось, что усадьба Андо погружена в сон. За бумажными окнами дома и павильона царила тьма. До ушей Платины долетал только свист ветра в голых кронах деревьев.

Тем не менее она не позволила себе расслабиться, твёрдо зная, что любой удачный номер можно испортить небрежным исполнением последнего элемента.

Хотела слезть на скамейку, но, вспомнив в последний момент, что подошвы в грязи, просто спрыгнула на землю. Отвязала верёвку, кое-как поправила черепицу на заборе и поспешила в павильон, по пути заскочив на мосточки, где быстренько вымыла туфли и сполоснула руки.

Присев на веранду, прислушалась к доносившимся из-за тонких стен звукам. Ничего подозрительного, лишь негромкий храп.

Ия разулась, убрала камень от двери и скользнула в павильон. Угара спала как ни в чём не бывало. Девушка торопливо разделась. Убрала мужскую одежду за кровать и нырнула под одеяла.

Тут-то её и «накрыло». Сердце заколотилось, словно перфоратор, по телу пробежала дрожь, а услужливая фантазия развернула перед Платиной красочные картинки того, что могло произойти, если бы она не сумела увернуться от толстяка на улице Тучки и Дождя, или если бы кому-то из патрульных стражников не вовремя вздумалось оглянуться.

Стиснув зубы, Ия глубоко задышала, с шумом втягивая носом воздух. Гипервентиляция лёгких помогла. Паника начала отступать.

«А всё-таки я это сделала!» — усмехнулась девушка, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в довольную улыбку.

Теперь ей известны все бордели Букасо, она знает, сколько стоит миска риса, и как надо держаться, чтобы не привлекать к себе внимание.

«Вот бы ещё днём погулять, — с неожиданной тоской подумала Платина. — Только как отсюда выйдешь, если за мной в восемь глаз смотрят? Угара, сама хозяйка да ещё и её слуги. Кто-нибудь да увидит, а тогда и жена приёмного папаши узнает. Нет, надо искать легальный способ попасть в город».

Вот только ничего стоящего в голову не приходило. Размышляя, она незаметно для себя заснула.

Проснулась от шороха соломы в мешках и кряхтения, но, вспомнив свои ночные похождения, сразу открывать глаза не стала.

Служанка со стоном потянулась и зашлёпала босыми пятками по гладким доскам пола. Ия приподняла веки. В павильоне уже стоял предутренний полумрак.

Угара торопливо оделась, достала из-под кровати ночной горшок и вышла.

Повернувшись на другой бок, девушка услышала, как она обувается на веранде.

Вскочив с кровати, Платина бросилась к выходу и, приоткрыв дверь, увидела, что служанка неторопливо шествует к уборной.

За время отсутствия спутницы Ия успела очистить мужскую одежду от репьёв, аккуратно сложить и вновь убрать в корзину.

Вернувшись, Угара застала свою подопечную за переодеванием.

— Что же вы так рано проснулись, госпожа? — посетовала женщина. — Енджи ещё даже печь не растопила, а в павильоне холодно. Снаружи, того и гляди, снег пойдёт.

— Спала плохо, — проворчала та, протягивая ей свёрнутую в рулон грудную повязку и поёживаясь. — Снилось всякое…

— Что же вам такое снилось, госпожа? — не на шутку встревожилась собеседница. — Может, у толкователя спросить, к чему это?

— Я сама толком не помню, — отмахнулась девушка. — Мешанина какая-то.

Закончив обматывать грудь, она быстро надела кофту и попросила:

— Подай накидку.

Запахнувшись в подбитый мехом плащ, уселась на кровати, сложив ноги по-турецки.

Служанка, пыхтя и отдуваясь, потащила из павильона тяжёлую жаровню, чтобы почистить.

Когда она вернулась, Платина задумчиво проговорила:

— Скажи, Угара, в доме господина всем распоряжается старшая госпожа?

Увидев недоуменно вскинутые брови женщины, поспешно пояснила:

— Ну, она решает: чего, сколько и по какой цене купить? Кому из слуг что делать? И всё такое прочее.

— Ах, вон вы о чём, — понимающе кивнув, служанка гордо заявила: — Да, у нас в доме всё решает старшая госпожа Азумо Сабуро.

Потом понизила голос.

— Есть семьи, где главная кто-нибудь из наложниц. Но у нас не так.

— Значит, старшая госпожа и деньгами распоряжается? — задала главный вопрос Ия.

— Да, госпожа, — сейчас же насторожилась собеседница и осторожно поинтересовалась: — А вам зачем, госпожа? Деньги нужны?

— Дело не в этом, — девушка постаралась придать своему лицу максимально серьёзное выражение. — Я вот подумала: когда выйду замуж, как буду в доме распоряжаться? Я же ни цен толком не знаю, ни у кого что покупать, ни как правильно распоряжаться слугами. А быть просто наложницей и служить господину только у подушки и циновки мне не хочется.

Она умудрилась так выразительно посмотреть на служанку, что та, кажется, даже немного смутилась. Потупившись, она спросила:

— Что вы от меня хотите, госпожа?

— Чтобы ты передала мои слова старшей госпоже, — ответила Платина, продолжая «сверлить» собеседницу глазами. — Я надеюсь, что такая мудрая женщина, как она, окажет мне великую милость и подскажет, как стать настоящей госпожой, как разбираться в товарах, ценах и людях?

После этой речи Угара несколько секунд смотрела на свою подопечную, и хотя лицо служанки оставалось привычно бесстрастным, в её взгляде мелькнуло что-то, похожее на уважение.

— С вашего разрешения, госпожа, — поклонилась она. — Как закончу с уборкой, так и схожу домой, чтобы рассказать всё старшей госпоже.

— Спасибо, Угара, — поблагодарила Ия. — Не забудь передать ей и господину мою признательность и глубокое почтение.

— Слушаюсь, госпожа, — торжественно поклонилась собеседница.

За завтраком гостья обратила внимание, что хозяйка дома сегодня как-то особенно задумчива и очень рассеянна. Во время обязательного чтения «Уроков благородной жены» у ученицы создалось впечатление, что наставница её вообще не слушает.

Чисто из хулиганских побуждений девушка прочитала один и тот же абзац два раза, но старушка даже внимания не обратила.

Подивившись про себя, Платина продолжила бубнить приевшийся до зубной боли текст.

Внезапно хозяйка дома встрепенулась, а лицо её приобрело суровое, решительное выражение.

— У меня появились неотложные дела в городе, госпожа Сабуро. До обеда я буду занята.

— Тогда я продолжу переписывать «Наставления», госпожа Андо, — сказала гостья, закрывая книгу.

— Ступайте, — махнула рукой собеседницы.

Несмотря на её отсутствующий вид, Ия постаралась подняться с табурета и отвесить поклон именно так, как она учила.

В павильоне никого не оказалось. Очевидно, Угара исполнила своё обещание и отправилась в дом начальника уезда, дабы сообщить старшей госпоже о желании приёмной дочери её супруга.

Воспользовавшись удобным случаем, девушка достала из корзины мужскую одежду и ещё раз осмотрела, отыскав на штанах и кафтане многочисленные мелкие сухие колючки. Кроме того, на тулье шляпы обнаружилось тёмное пятно. Несмотря на то, что оно не сильно бросалось в глаза, Платина попыталась оттереть его мокрой тряпкой, но безрезультатно.

Проверив, на месте ли кинжал, и затолкав поглубже под матрас зажигалку, она отправилась на прогулку.

Ветер почти стих. Заметно похолодало, так что грязь затвердела, а мелкие лужицы промёрзли до дна.

Обойдя вокруг прудика, Ия направилась к скамейке у стены, где сразу обратила внимание на сдвинутые со своего места черепицы, которые она не заметила вчера ночью.

Оглядевшись, девушка обнаружила, что Енджи куда-то пропала, а её отпрыск с азартом рубил хворост ржавым топором и казался всецело поглощённым этим высокоинтеллектуальным занятием.

Вскочив на скамейку, Платина попыталась придать крыше более-менее приличный вид, и едва успела поправить черепицы, как в ворота постучали.

Спрыгнув на землю, она уселась на гладко оструганные доски и с задумчивым видом уставилась на редкие облака.

Звякнул металлический засов, послышались женские голоса, и скоро на заднем дворе появились обе служанки.

Угара держала в одной руке яркий, матерчатый узелок, в другой — деревянный ящичек с ручкой, а Енджи сгибалась под тяжестью корзины за спиной.

«Это не платьишко мне принесли?» — предположила Ия, поднимаясь со скамейки.

Дойдя до кухонного навеса, женщины обменялись почтительными поклонами, и каждая пошла по своим делам.

Фабай помог матери освободиться от груза, а девушка поспешила по дорожке к павильону.

— Что скажешь, Угара? — не скрывая нетерпения, спросила она, встретив служанку у прудика.

— Старшая госпожа прислала вам шёлковое платье! — торжественно объявила та, приподняв узелок. — И немного сладостей.

«Ого! — мысленно охнула Платина. — С чего такая доброта и щедрость? Небось, опять какую-нибудь гадость придумала?»

Но вслух сказала:

— Пойдём посмотрим.

Жаровня так прогрела воздух в павильоне, что у оставшейся в нижнем белье Ии тело хоть и покрылось «гусиной кожей», но зубы от холода не стучали, позволив спокойно облачиться в обновку.

Как она и ожидала, оригинальностью фасона платье не отличалось и напоминало то, в котором ходила несчастная госпожа Индзо. Разве что пояс оказался пошире да вышивка поскромнее.

Тем не менее плотный тёмно-розовый шёлк приятно льнул к телу, а тщательный осмотр с помощью зеркальца подтвердил, что ткань нигде не топорщится, платье сшито точно по фигуре и как раз на сантиметр не достаёт до пола, давая возможность рассмотреть тщательно выстиранные белые носочки.

— В этом наряде вы ещё прекраснее, госпожа Сабуро, — заявила служанка, склоняясь в глубоком поклоне.

— Я безмерно благодарна старшей госпоже Азумо Сабуро за чудесный подарок, — почти не притворяясь, сказала девушка. — И с нетерпением жду, когда смогу лично выразить ей своё почтение. Но…

Она озабоченно нахмурилась, зная, как трепетно относятся аборигены ко всякого рода формальностям.

— Имею ли я право носить это платье уже сейчас, или стоит дождаться, когда господин официально объявит меня своей названной дочерью?

— Я взяла на себя смелость спросить об этом старшую госпожу, — явно гордясь своей предусмотрительностью, пояснила собеседница. — Она ответила, что это не будет нарушением закона или приличий. Госпожа Андо знает, кто вы такая, а чужие вас здесь не увидят.

— Спасибо тебе за заботу, добрая Угара, — поблагодарила Ия. — Только пока холодно, я буду ходить в старой одежде. Надеюсь, Вечное небо скоро пошлёт нам тепло, и я смогу показать госпоже Андо подарок старшей госпожи Азумо Сабуро.

— Как будет угодно госпоже, — служанка стала помогать подопечной раздеваться и, вопреки ожиданию, та услышала в её голосе одобрение.

— Ты передала старшей госпоже мои слова? — спросила Ия, завязывая ленточку на кофте.

— Разумеется, госпожа, — поклонилась женщина. — Старшая госпожа приказала сказать, что довольна вашими устремлениями. Как только вы закончите заниматься у госпожи Андо, она сама станет учить вас рачительно вести хозяйство.

— Доброта старшей госпожи безгранична! — напрягая все свои актёрские способности, вскричала ожидавшая совсем не этого девушка.

— Ещё старшая госпожа приказала передать госпоже Андо, чтобы она занялась с вами изучением правил счёта, — продолжала вываливать чудесные новости явно чрезвычайно довольная собой служанка. — Только делать мне этого не придётся.

— Это почему? — насторожилась Платина.

— Потому что старшая госпожа сама ей всё скажет! — выпалила собеседница и торопливо заговорила ещё более доверительным тоном. — Когда я собиралась уходить, доложили, что пришла госпожа Андо.

«Так вот какие неотложные дела у старушки появились, — вспомнила Ия свой разговор с хозяйкой дома. — А с чего бы это вдруг она попёрлась к Сабуро? Неужели всё-таки узнала, что я в город лазила? Вот же ж скандал будет».

— А ты не знаешь, что нужно госпоже Андо от нашей старшей госпожи? — без особой надежды поинтересовалась она.

— Деньги пришла просить, госпожа, — с лёгкой, почти не различимой ухмылкой ответила женщина, снимая крышечку с деревянного ящика. — Енджи сказала, будто бы господин Андо задумал пир устроить, а не на что.

И с гордостью выставила на крошечный столик маленькие тарелочки с орешками в меду, желтоватыми кубиками желе, малюсенькими рисовыми пирожками и ещё какими-то вкусняшками.

Рот у Платины мгновенно наполнился слюной. Тем не менее, перед тем как попробовать лакомства, она с сомнением проговорила:

— Господин Андо хоть и любит выпить, но не похож на глупца. Зачем же ему понадобилось пировать, если у них с матерью нет денег?

— Тут дело чести, госпожа, — со значением заявила собеседница.

— Ого! — вскинула брови Ия. — Тогда угощайся и рассказывай!

Ей стало ужасно любопытно: во что такое вляпался отпрыск наставницы, если ему приходится «поляну накрывать»?

Поклонившись, служанка взяла кубик желе, проглотила его и, прикрыв глаза от удовольствия, причмокнула губами.

Аккуратно вытерев губы застиранным платочком, она продолжила:

— Енджи говорит, что в последнее время её хозяин очень сдружился с господином бароном Хваро.

«Значит, вчера вечером они неслучайно вместе оказались», — мелькнула у девушки очевидная мысль.

— Господин барон часто угощал господина Андо, а на днях устроил пир в его честь.

— И теперь, чтобы не потерять свою репутацию, господин Андо должен ответить ему тем же? — догадалась Платина.

— Точно так, госпожа, — энергично кивнула собеседница, бросив короткий взгляд на разложенные по тарелочкам, сладости.

— Бери ещё, — радушно предложила ей подопечная. — Для меня одной здесь всё равно слишком много.

— Спасибо, добрая госпожа, — поблагодарив, служанка протиснулась к столику и, взяв крошечный пирожок, вернулась на своё место, где, торопливо прожевав, понизила голос почти до шёпота: — Господин Андо, наверное, был слишком сильно пьян, когда позволил барону устроить в честь себя праздник. Но теперь уж ничего не поделаешь. Вот госпожа Андо и пошла к нашей старшей госпоже попросить часть денег за ваше обучение вперёд, чтобы сын совсем «лицо не потерял». Для дворянина репутация значит не меньше, чем для благородной девушки.

— Понимаю, — хмыкнула Ия. — Господин Андо должен устроить пир не хуже.

— Да, госпожа, — со вздохом подтвердила собеседница. — А это дорого. Надо заказать отдельную комнату для гостей, пригласить танцовщиц, певичек. То, что для барона, словно медный лян, для писца из управы сущее разорение.

— А это тот самый барон Хваро, которого мы встретили тем вечером у дома господина? — спросила девушка, почему-то заранее зная ответ. — Или, может, его отец?

— Тот самый, госпожа, — ответила служанка, метнув на свою подопечную какой-то странный: то ли озадаченный, то ли настороженный взгляд.

Впрочем она тут же потупила взор, и девушка решила, что ей просто показалось.

— Его отец умер, когда сыну лет пять было, — как ни в чём не бывало продолжила собеседница. — А может, и меньше, я уж точно не упомню.

— А мать ещё жива? — поинтересовалась Платина, положив в рот парочку сладких орешков.

— Госпожа Хваро умерла три года назад, — сказала служанка, и голос её сделался таким почтительным, словно речь шла о её любимой старшей госпоже Азумо Сабуро. — Она всю жизнь хранила верность покойному мужу и замуж так и не вышла. Хотя болтают, будто родственники очень настаивали и даже привозили ей женихов. Добродетельная была женщина. Сама осталась вдовой, а всех наложниц мужа пристроила. Денег на приданое дала, мужей новых помогла найти. Да не у нас здесь, а в самом Хайдаро.

Рассказчица искоса глянула на задумчиво жующую подопечную. Та решила, что надо как-то откликнуться на столь патетический монолог, о котором наверняка будет доложено супруге начальника уезда.

— Подобная высоконравственная жизнь не может не вызвать восхищения, — после короткого раздумья высказалась Ия, облизав сладкие губы. — Благородная дама, столь ответственно отнёсшаяся к долгу памяти покойного супруга, должна привить высокие моральные качества и своим детям.

Собеседница важно кивнула, продолжив:

— Я хорошо помню, госпожа, как недоброжелатели госпожи Хваро болтали, будто бы ей в одиночку, без мужа, не воспитать сына и наследника барона Хваро настоящим мужчиной. Только баронесса доказала всем сплетникам свою мудрость. Понимая, что материнская любовь может испортить характер мальчика, она отправила его в столицу!

— И сколько ему тогда было? — живо заинтересовалась девушка, протянув служанке тарелочку с единственным, оставшимся кубиком желе.

— Спасибо, добрая госпожа, — растроганно пробормотала та. — Только я точно не помню. Лет семь или восемь, а может, девять.

«Ого! — мысленно присвистнула Платина. — Гарри Поттер и то в десять лет в Хогвардс уехал».

И, не сумев сдержать любопытства, решила уточнить:

— Она, что же, совсем одного его отправила?

— Что вы, госпожа?! — собеседница едва не подавилась, с укором посмотрев на подопечную. — Нет, конечно! С ним и слуги поехали и, наверное, кто-то из верных людей. Какая же мать доверит сына посторонним?

«Вот, дура! — мысленно выругала себя Ия. — Забыла, что малолетние мажоры в одиночку по столицам не катаются».

Служанка, явно смутившись своего поучительного тона, положила пустую тарелочку на свою постель и заговорила, старательно делая вид, будто ничего не произошло:

— С тех пор господин барон приезжал в город только один раз — на похороны матери. Я слышала, что он сдал государственный экзамен на степень баньянь и получил очень важное назначение где-то на юге.

— Тогда чего он здесь делает? — усмехнулась девушка.

— Так отпуск ему дали, госпожа, — охотно пояснила Угара. Чувствовалось, что разговор о молодом, богатом и известном красавчике доставлял ей большое удовольствие.

«Сплетни о знаменитостях любят во всех мирах, — с философской снисходительностью подумала бывшая учащаяся циркового колледжа. — И не важно, услышали ли их на базаре или прочитали в Сети».

Она решила, что будет непростительной ошибкой не воспользоваться болтливостью спутницы для получения дополнительной информации, как о Благословенной империи в целом, так и о симпатичном парне в частности.

— Отпуск? — переспросила Платина, интуитивно догадываясь о значении нового, ранее незнакомого слова.

— Да, госпожа, — подтвердила служанка. — Чтобы молодой господин закончил здесь все необходимые дела и прибыл на новое место службы. Говорят…

Она подалась вперёд.

— Весной у господина барона свадьба!

Данная новость почему-то неприятно задела Ию.

— На ком же он женится?

— На дочери рыцаря Канако от старшей госпожи, — ответила собеседница. — Вроде бы зовут её госпожа Изуко, она очень красивая и ей уже четырнадцать лет.

«Если барону сейчас лет двадцать-двадцать пять, а уехал он отсюда в семь», — быстро подсчитала девушка и, не удержавшись, насмешливо фыркнула:

— Да он её видел разве что один раз в жизни.

— Так и чего, госпожа? — в свою очередь удивилась Угара, сообщив как о само собой разумеющимся: — Первую жену мужчине всегда находят родители, а уж следующих он выбирает сам.

«Вот же ж!» — мысленно выругалась путешественница из другого мира, сообразив, что вновь забыла рассказы монашки и опять сморозила глупость: «Как там говорила кассирша тётя Ира из нижегородского цирка? Век живи, век учись, а помрёшь всё равно дура дурой.»