Injectio платины-3

Глава I Жизнь полна неожиданностей

Синеет — синеет

Великое небо над нами.

Земля так огромна -

Она без конца и без края.

Желания каждый

В душе своей тайно лелеет,

Возможно ль другому

Их мыслью своею измерить!

Ли Чао-Вэй

История Лю И

— Кто вы и с какой целью прибыли в Букасо? — вежливо, но требовательно поинтересовался стражник, останавливая в городских воротах фургон и сопровождавшего его всадника.

— Чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора провинции Хайдаро, — надменно ответил верховой, демонстрируя серебряную пластинку пайзы с выгравированными буквами и изображением императорской цапли. — А это…

Он кивнул на повозку.

— Со мной.

— Господин, — мгновенно сменив строгий тон на подобострастный, воин низко поклонился, прижимая левую ладонь к животу, а правой держась за древко длинного копья. — Не могли бы вы назвать вашему ничтожному слуге своё благородное имя?

— Рокеро Нобуро, — после секундного колебания представился молодой человек.

— Добро пожаловать в Букасо, господин Нобуро, — заросшее многодневной щетиной лицо собеседника расплылось в такой счастливой улыбке, словно он только что нашёл в грязи под ногами слиток золота, или жена после пяти дочерей родила-таки ему долгожданного сына. — Да будет ваше пребывание здесь приятным и необременительным.

В фургоне послышался неясный шум, прикрывавшая вход занавеска отодвинулась, и показалась голова пожилого мужчины в чёрной широкополой шляпе.

— Господин Нобуро, не могли бы вы узнать, есть ли здесь приличная гостиница?

Прослышав о том, что младший брат губернатора собирается для проверки некой жалобы, начальник Палаты налогов и податей попросил его взять с собой ещё и чиновника сего уважаемого ведомства. Полноценную ревизию планировали направить в уезд ещё год назад. Но сначала помешали более срочные дела, потом пришла петсора, и стало не до поездок.

Теперь, когда болезнь отступила, и жизнь начала возвращаться в норму, в Палате налогов и податей вспомнили о не проведённой ревизии, решив воспользоваться подвернувшейся оказией.

К сожалению, из-за навалившейся работы, в том числе и по оценке ущерба от эпидемии, сформировать полноценную комиссию не удалось, поэтому ограничились только одним проверяющим.

Рокеро Нобуро отнёсся к данной просьбе без особого восторга, поскольку не хотел, чтобы в губернской канцелярии знали подробности его пребывания в Букасо и растрезвонили о них по всему Хайдаро.

Судя по тому крайне неприятному разговору, старший брат очень недоволен его поведением, и, вполне возможно, что данная поездка является последним шансом проявить себя с положительной стороны в глазах близких, начальства и общества.

То есть необходимо не только успешно выполнить поручение, но и вести себя при этом так, как подобает родственнику высокопоставленного государственного служащего. А именно: вежливо, благонравно, являя собой образец нравственного совершенства и моральной чистоты.

Это-то и не нравилось молодому человеку больше всего, поскольку он рассчитывал, что в дали от сплетников Хайдаро ему не придётся отказываться от привычных радостей жизни.

Вряд ли сам Бано Сабуро или кто-то из его приближённых донесёт губернатору о неподобающем поведении проверяющего, если тот найдёт все перечисленные в жалобе факты не отвечающими действительности. Вот почему Рокеро Нобуро не ждал от предстоящей поездки каких-либо особых неудобств.

Если старший брат захотел какое-то время подержать младшего подальше от соблазнов большого города, так он и здесь постарается жить в своё удовольствие и даже в этой дыре сможет отыскать весёлых красоток, хорошего вина и приятную кампанию.

К сожалению, просьба начальника Палаты налогов и податей к губернатору разрушила все планы молодого человека.

Теперь рядом с ним будут глаза и уши из Хайдаро, а также язык, способный разболтать всему городу подробности пребывания Рокеро Нобуро в Букасо.

Какое-то время от даже подозревал, что спутника ему навязали с подачи старшего брата. Однако узнав, кого именно собрались с ним отправить, немного успокоился.

— Непременно, господин Фунадо, — ответил чиновник по особым поручениям и вопросительно посмотрел на стражника.

Тот переглянулся с застывшим у ворот приятелем и бодро отчеканил:

— У нас благородные господа чаще всего в "Бамбуковой жабе" останавливаются!

— Покажи дорогу! — не терпящим возражения тоном приказал младший брат губернатора.

— Помилосердствуйте, господин Нобуро, — растерянно залепетал собеседник. — Никак не могу. Узнает господин Томуро, что я без разрешения с поста ушёл, прикажет палками бить, да ещё и оштрафует. А у меня семья, дети малые.

— Никто тебя не тронет, — досадливо морщась, успокоил его всадник, но вдруг сурово нахмурился. — Или забыл с кем разговариваешь, простолюдин?!

— Да как можно, благородный господин!? — промямлил стражник, хлопая редкими ресницами, и, втягивая голову в плечи, затравлено глянул на приятеля. — Нешто я не понимаю? Только и вы уж во имя Вечного неба сделайте милость.

Поймав его взгляд, второй стражник метнулся куда-то за низкую, сложенную из кое-как обработанных камней ограду и тут же вернулся, ведя за ухо худого, чумазого паренька лет десяти, одетого в невообразимые лохмотья.

Закусив губу, тот тоненько поскуливал, размазывая слёзы и сопли по грязным, впалым щекам.

— Вот, господин Нобуро! — широко улыбнулся стражник. — Он вас проводит.

И рявкнул, не выпуская из скрюченных пальцев смятого уха несчастного:

— Доведёшь благородных господ до гостиницы мастера Тошаки. А попробуешь удрать, как в прошлый раз, я вас с матерью выкину из вашей вонючей конуры.

— Да, господин Мазик, — срывающимся от сдерживаемого рыдания голосом затараторил маленький оборванец. — Слушаюсь, почтенный Мазик. Всё сделаю, почтенный Мазик.

— То-то же, — проворчал мужчина и, отпустив распухшее, покрасневшее ухо, отвесил ему подзатыльник, заставив низко поклониться.

Подняв голову, но так и не рискнув выпрямить спину, мальчишка посмотрел полными слёз глазами на застывшего в седле дворянина.

— Показывай дорогу! — нетерпеливо приказал тот, грозно сведя брови к переносице.

— Сюда, господин, — проговорил провожатый, громко шмыгая носом и делая приглашающий жест тощей, грязной рукой.

Возница легонько щёлкнул вожжами. Повозка резко дёрнулась. Сидевший рядом Кубвань едва успел схватить того за локоть. Не столь ловкого господина Фунадо повело назад, и он скрылся в фургоне, где с шумом приземлился на застеленную одеялами скамью.

— Жбан! — для порядка прикрикнул на слугу Рокеро Нобуро. — Осторожнее, пёс косорукий! Не дрова везёшь! Давно палок не получал?! Так я распоряжусь.

— На всё ваша воля, господин, — с философским спокойствием отозвался возница, но в голосе его не слышалось ни страха, ни раскаяния. — Как прикажете. Только не из-за меня так вышло. Колесо в яму попало. Дороги здесь дрянь.

Покачав головой, молодой человек ткнул задниками сапог в крутые бока мышастого мерина. Устало фыркнув, животное зачавкало копытами по холодной грязи.

— Подожди, Снегирь, — негромко пробормотал седок, ласково потрепав по шее верного скакуна. — Скоро поешь и отдохнёшь. А если у хозяина гостиницы не будет овса, клянусь Вечным небом, я заставлю его накормить тебя лепёшками.

Заслышав звонкие хлопки, негромкий скрип и побрякивание сбруи, редкие прохожие на узких улочках торопливо расступались, освобождая дорогу крытой повозке на двух высоких деревянных колёсах с резными спицами и гордо восседавшему в седле всаднику с рыжеватыми усами под горбатым, явно когда-то перебитым носом.

Их провожатый бодро шагал вперёд, время от времени оглядываясь, отвешивая поклоны и громко хлюпая носом.

Проехав вдоль высокого каменного забора, младший брат губернатора увидел широко распахнутые ворота, над которыми красовалась заботливо прикрытая черепицей чёрная вывеска, где белели каллиграфически выведенные буквы названия: "Бамбуковая жаба".

— Вот ваша гостиница, господин, — повернувшись к чиновнику по особым поручениям, мальчишка уставился на него голодными глазами, даже не решаясь просить о вознаграждении.

— Дай ему лян, Кубвань, — распорядился тот, направив Снегиря на просторный, вымощенный камнем двор, заполненный повозками и людьми.

Всегда ревностно относящийся к хозяйскому добру, слуга недовольно заворчал, отвязывая от пояса солидный, набитый медяками кошель, но не посмел ослушаться.

— Спасибо, щедрый господин! — устремился вслед удалявшемуся всаднику звонкий мальчишеский крик, легко перекрывая невнятный гомон и привлекая всеобщее внимание к новым гостям. — Да пошлёт вам Вечное небо благополучия и долгих лет!

Не обращая внимания на его вопли, Рокеро Нобуро ловко соскочил с мерина, привычно бросив поводья тут же подскочившему слуге.

Поодаль остановился фургон. Низенькая буланая лошадка с отвислым брюхом устало опустила большую, некрасивую голову.

Спрыгнув на покрытые тонким слоем грязи камни, возница приставил к повозке короткую деревянную лестницу и с поклоном помог спуститься недовольно зыркнувшему на него господину Фунадо.

Мельком взглянув в его сторону, молодой человек неторопливо, как и подобает уважаемому, солидному дворянину, поднялся по кроткой лестнице к гостеприимно распахнутым дверям, ведущим в светлый, просторный зал с вольготно расставленными столами, где ели, пили и чинно беседовали прилично одетые посетители.

Оглядевшись в поисках хозяина заведения, младший брат губернатора тут же заметил спешащего к нему полного мужчину в расшитом жилете поверх кафтана из дорогого тонкого сукна.

— Здравствуйте, благородный господин! — пухлое лицо с аккуратно подстриженной седоватой бородкой расплылось в счастливой улыбке. — Зашли утолить голод и жажду или желаете остановиться в моей жалкой халупе?

Оценив размеры помещения, качество бумаги на окнах, сохранившуюся, несмотря на зимнюю слякоть, чистоту пола, чиновник по особым поручениям решил, что скромность собеседника всё же явно превышает требования хорошего тона, однако возражать не стал, ограничившись сухими словами:

— Нам нужно две комнаты.

— Вам повезло, благородный господин! — ликующе вскричал Тошаки. — Сегодня как раз освободились две…

— И распорядитесь насчёт наших лошадей, — оборвал его молодой человек. — Пусть мерину обязательно дадут овса. Надеюсь, он у вас есть?

— Разумеется, господин, — посерьёзнев, заверил его собеседник. — Можете не беспокоиться.

Он кивнул кому-то из слуг и вновь обратился к молодому человеку:

— Позволено ли будет ничтожному узнать благородное имя знатного гостя?

— Рокеро Нобуро, — представился тот. — А ты и есть почтенный Тошаки?

— Да, — поклонившись ещё ниже, подтвердил бородач. — Вашего ничтожного слугу зовут именно так.

И, выпрямившись, посмотрел куда-то за спину собеседника.

Бросив взгляд через плечо, тот заметил приближавшегося служащего Палаты налогов и податей.

— Вот господин Фунадо, — сказал он трактирщику. — Хозяин этой гостиницы — Тошаки.

— Здравствуйте, благородный господин Фунадо, — отвесив ещё один поклон, владелец заведения предложил: — Не будут ли, господа, любезны взглянуть на комнаты, которые я смиренно готов им предложить?

— Веди, почтенный, — кивнул младший брат губернатора.

Следуя за хозяином, гости неторопливо поднялись по лестнице на тянувшуюся вдоль трёх стен галерею, куда выходили двери жилых комнат.

Миновав три из них, Тошаки остановился у четвёртой и виновато развёл руками.

— Простите ничтожного слугу, благородные господа, но я никак не могу поместить вас рядом. К сожалению, свободны только эти покои и вон те.

Он указал на противоположный конец галереи.

— Показывай, чего у тебя тут, — нетерпеливо хмурясь, велел чиновник по особым поручениям.

Владелец заведения снял с кожаного пояса связку ключей, выбрал нужный и щёлкнул небольшим навесным замком.

Вытащив дужку из ушек, он с гордостью распахнул перед клиентами узкие створки с заклеенными бумагой оконцами наверху.

Окинув помещение пристальным взглядом, Рокеро Нобуро не счёл нужным скрывать презрительную усмешку.

Какое убожество! И это самая респектабельная гостиница в городе! А может, Тошаки просто платит стражникам у ворот, чтобы те обманывали доверчивых путешественников, направляя их в эту дыру?

Молодой человек строго посмотрел на заискивающе улыбавшегося хозяина.

— У тебя все комнаты такие?

— Нет, господин! — энергично возразил собеседник и гордо выпятил жирную грудь. — Это самая лучшая! Только для важных чиновников и особо уважаемых благородных господ.

— Покажи другую! — распорядился младший брат губернатора.

— Я, пожалуй, остановлюсь здесь, — неожиданно заявил сотрудник Палаты налогов и податей. — Если вы, конечно, не возражаете, господин Нобуро?

Хозяин гостинцы метнул в его сторону внимательный взгляд, после чего посмотрел на чиновника по особым поручениям и улыбнулся ещё подобострастнее.

Когда старший по возрасту фактически спрашивает разрешения у младшего, значит, он признаёт его главенство.

Теперь Тошаки точно знает, кто из его новых постояльцев занимает более высокое общественное положение, и кому следует угождать в первую очередь.

— Нисколько, господин Фунадо, — любезно улыбнулся молодой человек. — А мне почтенный хозяин покажет другую комнату.

Он сурово свёл брови к переносице.

— Ничуть не хуже. Не так ли?

— Конечно, благородный господин! — заверил его собеседник. — Клянусь Вечным небом!

Перед тем, как отправиться дальше, он с поклоном вручил ключ от комнаты господину Фунадо.

Молодой человек постарался придать своему лицу невозмутимое выражение, что никак не мешало ему замечать пятна облезлой краски и лака на стенах и на полу, пыль на грубых узорах резьбы деревянных перил и даже на безвкусно-пузатых бумажных фонариках, густо развешанных на поддерживавших галерею и крышу столбах.

"О Вечное небо, что за дыра?!" — досадливо кривясь, думал чиновник по особым поручениям, с тоской наблюдая, как хозяин гостиницы, пыхтя, возится с замком. Тот, кажется, заело, и Тошаки, вымученно улыбаясь, ковырялся в скважине длинным ключом.

Наконец коварный механизм сдался, выпустив дужку, и владелец заведения смог радушно распахнуть перед гостем двери.

Шагнув внутрь, Рокеро Нобуро скептически оглядел помещение.

Два стола. Один посередине комнаты, второй — возле затянутого полупрозрачной бумагой окна. Три красивые резные табуретки, покрытые старым, потрескавшимся лаком. Широкая кровать с двумя обтянутыми цветастой тканью подушками и тёмно-синим одеялом. Низенький шкаф с множеством отделений.

Стены украшала парочка аляповатых картин. На одной неизвестный художник пытался изобразить горный пейзаж с обязательным водопадом, на другой — неестественно пышный букет пионов.

Вспомнив недвусмысленные намёки старшего брата, молодой человек с тоской подумал, что здесь придётся жить не один день, и от этого его настроение ещё сильнее испортилось.

— Пришли сюда моих слуг с вещами, — распорядился он, не глядя на согнувшегося в подобострастном поклоне хозяина гостиницы.

— Слушаюсь, господин, — отозвался тот.

— И замени замок! — не сдержавшись, рявкнул ему вслед чиновник по особым поручениям.

— Сейчас же, господин! — донеслось с лестницы.

Подойдя к кровати, Рокеро Нобуро подозрительно принюхался, но не почувствовал никаких неприятных запахов, кроме горьковатого аромата полыни.

Потрогал матрас, с удовлетворением убедившись, что тот не успел слежаться до каменной твёрдости, но садиться на постель не стал, а, опустившись на табурет, вновь задумался о своём поручении.

Вряд ли составит большого труда выяснить, кого именно намерен удочерить начальник уезда. Вот только губернатор ясно дал понять младшему брату, что его скорейшее возвращение в Хайдаро крайне нежелательно. Следовательно, торопиться не надо, и придётся себя чем-нибудь занять в этом дремучем захолустье.

— Вы здесь, господин? — послышался из-за двери голос Жбана.

— Да, — отрываясь от дум, отозвался чиновник по особым поручениям. — Заходи.

С треском распахнулись створки, и в комнату ввалились слуги с большим дорожным сундуком.

— Куда его ставить, господин? — отдуваясь, спросил Кубвань.

— В угол, — распорядился молодой человек. — Лошадей расседлали?

— Да, господин, — пятясь задом, отозвался Жбан и, хорошо зная, с каким трепетом хозяин относится к своему любимцу, пояснил: — Конюшня тут справная. Тепло, сухо и конюх — вроде не совсем дурак. Обещал, как Снегирь охолонёт, напоить и дать ему овса.

— Всё равно проверь, — проворчал младший брат губернатора. — Угробишь мне мерина, я тебя самого мерином сделаю. И узнай, где в этом городишке уездная канцелярия.

— Да, господин, — опустив сундук на пол, облегчённо выдохнул слуга, давно привыкший к подобным угрозам.

— И передай хозяину, пусть жаровню с углями принесёт, — добавил чиновник по особым поручениям, выходя из комнаты.

Спустившись в зал по скрипучим ступеням, от уселся за свободный столик, возле которого тут же появился гостиничный слуга.

— Что желает господин?

— Чаю джангарского принеси, — распорядился постоялец.

Время обеда давно прошло, а ужинать вроде бы ещё рано. Однако недовольно заворчавший желудок явно возражал против столь категоричного утверждения.

Появившийся подавальщик поставил перед Рокеро Нобуро поднос со стоявшей на блюдечке фарфоровой чашечкой.

Приподняв крышечку, молодой человек принюхался. Он не считал себя таким знатоком чая, как его старший брат, однако кое-что понимал в этом благородном напитке, без труда определив далеко не лучший сорт.

"Хорошо хоть, вместо джангарского не подсунули какую-нибудь гадость из Фамлао", — раздражённо подумал чиновник по особым поручениям, делая осторожный глоток.

К несказанному удивлению, вкус оказался не столь уж отвратительным и вполне подходящим, чтобы утолить первую жажду после долгой дороги.

Когда он почти опустошил чашечку, с галереи спустился его спутник, уже успевший переодеться в синий форменный халат с широкими рукавами. За ним семенил слуга, держа в руках небольшую корзину с плотно прикрытой крышкой.

Отыскав взглядом младшего брата губернатора, служащий Палаты налогов и податей направился к нему, невольно привлекая внимание ещё редких в этот час посетителей.

— Прошу прощения, господин Нобуро, за то, что заставил себя ждать.

— Да я вас и не ждал, господин Фунадо, — удивился чиновник по особым поручениям, но, видя, что лицо собеседника вытягивается от удивления, радушно предложил. — Присаживайтесь. Я закажу вам чаю. Конечно, он здесь не такой, как у нас в Хайдаро, но для уездного захолустья вполне приличный.

Он огляделся и призывно махнул рукой. Заметивший сигнал подавальщик тут же поспешил в их сторону.

— Принеси ещё чаю на двоих.

— Да, господин, — поклонился слуга.

Дождавшись, когда тот отойдёт, служащий Палаты налогов и податей поинтересовался:

— Разве мы не идём в уездную канцелярию?

— Сегодня нет, — решительно заявил молодой человек и снисходительно пояснил: — Вы и я устали после дальней дороги. Нам надо отдохнуть, привести в порядок тела и мысли. Завтра со свежими силами и пойдём.

— Но даже четвёртый час дневной стражи ещё не закончился, — робко заметил собеседник.

Скорее всего, ему не терпелось поскорее покончить с проверкой и покинуть Букасо. Вот только у младшего брата губернатора были свои планы на этот счёт, поэтому он добродушно усмехнулся.

— Вы же не в Хайдаро, господин Фунадо. Здешние чиновники, небось, уже по домам разбежались. Придётся за ними посылать, ждать, когда соберутся, зря огорчать доброго господина Сабуро. К чему эти лишние беспокойства? Завтра утром, когда все будут на месте, мы придём и займёмся своими делами.

— Ну, если вы так считаете, господин Нобуро, — нерешительно пожал плечами мужчина, и тут и его желудок тоже издал весьма недвусмысленный звук, заставивший служащего Палаты налогов и податей смутиться.

— Давайте лучше поужинаем, господин Фунадо, — улыбаясь, предложил молодой человек. — Да, немного рано, но мы же с вами сегодня так скромно пообедали, что можем слегка отступить от правил.

После секундного колебания собеседник, согласно кивнув, обернулся к спутнику.

— Бэнку, отнеси бумаги в комнату. Сегодня я больше никуда не пойду.

— Да, господин, — поклонился слуга очень похожий на своего хозяина. Такой же худой и унылый, как сушёная рыба.

— Я тут взял с собой кое-какие записи из архива, — пояснил служащий Палаты налогов и податей, удобнее устраиваясь на табурете.

Подскочил подавальщик с подносом, на котором красовались две чашечки.

— Господа желают что-нибудь ещё?

— Да, — ответил чиновник по особым поручениям. — Мы хотим поужинать. У вас есть что-нибудь кроме чая?

— Конечно, благородные господа! — вскричал слуга, широко улыбаясь. — У нас вы можете плотно покушать в любое время!

И принялся перечислять названия блюд.

Не то чтобы предлагаемые кушанья сколько-нибудь впечатлили привыкшего к гастрономическим изыскам губернаторского родственника, но для убогой уездной гостиницы список выглядел весьма неплохо, а, главное, еду могли предоставить прямо сейчас.

Сделав заказ, он попросил принести ещё и бутылку вина.

Его спутник не мог позволить себе так шиковать и ограничился двумя блюдами.

Выслушав гостей, слуга заверил, что долго ждать не придётся, и поспешил в сторону кухни.

— А здесь не так плохо, как я опасался, — заметил молодой человек, лениво оглядывая всё ещё полупустой зал.

— Очень приличная гостиница, — охотно согласился служащий Палаты налогов и податей. — И цены скромные. У нас баклажаны с грибами в простой харчевне дороже стоят.

Они не успели толком обсудить достоинства и недостатки заведения, как появились подавальщики с уставленными мисочками подносами.

Рокеро Нобуро никогда не пил в одиночку, поэтому, несмотря на робкие возражения, господину Фунадо пришлось разделить с ним бутылку весьма неплохого вина.

Сероватые щёки пожилого служащего Палаты налогов и податей слегка зарумянились, глазки масляно заблестели, и разговор сделался гораздо оживлённее. Они обменялись мнениями о дороге, о Букасо, о наиболее значимых происшествиях, случившихся в Хайдаро до их отъезда, и даже коснулись некоторых слухов, гулявших по губернской канцелярии.

Разоткровенничавшись, собеседник признался, что не рассчитывает отыскать у здешних чиновников сколько-нибудь серьёзные нарушения, поскольку господин Бано Сабуро известен своей честностью и благонравием. Однако, видимо, сообразив, что сболтнул лишнего, тут же принялся уверять знатного собутыльника в том, что, несмотря на всё это, он лично проведёт проверку со всей тщательностью и не пропустит ни одного самого мелкого недочёта.

— Да, я убеждён в вашей добросовестности, господин Фунадо, — поспешил успокоить его молодой человек. — Вы обязательно сделаете всё как полагается!

Собеседник важно кивнул.

Рассудив, что тот пришёл в надлежащее состояние, младший брат губернатора подался вперёд.

— До ночи ещё много времени.

— Это так, — вновь согласился служащий Палаты налогов и податей.

— Так, может, сходим куда-нибудь? — напрямик предложил чиновник по особым поручениям. — Если в этом городе такие приличные гостиницы, значит, и другие заведения не хуже.

— Вы о чём это, господин Нобуро? — слегка протрезвев, встрепенулся собутыльник.

— Я о заведениях ветра и луны, — пояснил молодой человек, досадуя на непонятливость спутника. — Пойдёмте посмотрим на здешних гетер, выпьем хорошего вина и приятно проведём время.

— Нет, господин Нобуро, — натянуто улыбнулся служащий Палаты налогов и податей. — Я уже слишком стар, чтобы сразу после такой дороги играть в "тучку и дождик".

— Вы ещё полны сил, господин Фунадо! — попытался возразить младший брат губернатора.

— Нет, нет, — покачал головой собеседник. — Единственные красавицы, о которых я сейчас мечтаю, — это подушка и одеяло.

— Тогда спокойной вам ночи, — с лёгкой издёвкой проговорил чиновник по особым поручениям, поднимаясь. — Набирайтесь сил, впереди у вас много дел.

— Благодарю за добрые пожелания, господин Нобуро, — встав на ноги, Фунадо отвесил ему почтительный поклон и огляделся в поисках подавальщика.

Тот сейчас же оказался рядом, чтобы подобострастно принять несколько медных монеток.

Спрятав деньги в висевшую на поясе сумку, слуга выжидательно посмотрел на молодого человека. Но тот продолжал невозмутимо поглощать жареные ростки бамбука, и подавальщик умчался в другой конец зала.

Зал начал потихоньку наполняться посетителями. Когда большинство столов оказались заняты, хозяина отыскал Кубвань. Доложив, что вещи перебраны и разложены, а хозяин гостиницы прислал большую жаровню с углями, слуга испросил дальнейших указаний.

Господин велел следить за добром, ужинать, не напиваться, никуда не шататься и не ждать его скорого возвращения.

— Возможно, я задержусь до утра, — озвучил свои грандиозные планы младший брат губернатора.

Выслушав строгий наказ, Кубвань удалился, а чиновник по особым поручениям крикнул подавальщика.

Расплатившись и добавив сверху монетку, Рокеро Нобуро поинтересовался, где в Букасо расположены заведения ветра и луны?

Получив исчерпывающие указания, он покинул гостиницу, отправившись на поиски удовольствий.

Вечерело, грязь под подошвами сапог схватилась лёгким морозцем. Большинство добропорядочных горожан, устав от дневных забот, запирали ворота, намереваясь провести тихий вечер в кругу семьи.

Те же из жителей Букасо, кто предпочитал более шумное и не менее приятное времяпрепровождение, устремлялись в сторону улицы Тучки и Дождя.

Молодой человек не мог не оценить чувство юмора уездных властей, выбравших столь показательное название для места расположения заведений подобного рода, ибо именно "игрой в тучку и дождик" в среде образованных людей принято величать то, что происходит между мужчиной и женщиной, доставляя обоим удовольствие, и от чего иногда рождаются дети.

По мере приближения к столь замечательной улице народу вокруг становилось всё больше, и явственно слышались доносившиеся оттуда звуки.

Этот знакомый шум заставлял губы младшего брата губернатора растягиваться в довольной улыбке, наполняя душу приятными предчувствиями и будоража кровь.

Он бодро шагал, не обращая внимания ни на пристальные взгляды дворян, ни на почтительные поклоны простолюдинов.

Между крышами низеньких строений мелькнуло двухэтажное здание с открытой галереей, освещённой гирляндами бумажных фонариков.

Ещё один поворот, и чиновник по особым поручениям оказался на знаменитой улице Тучки и Дождя. Повсюду висели светильники, слонялись группки смеющихся мужчин, пахло вином, специями и благовониями.

И хотя всё выглядело значительно скромнее, чем в Хайдаро, где подобные заведения занимали целый городской квартал, Рокеро Нобуро почувствовал себя привычно и даже уютно. Это был его мир.

Немного прогулявшись, он как следует рассмотрел то самое здание, что видел издалека. Судя по всему, внутрь пускали только благородных и очень богатых людей, от чего молодой человек посчитал его достойным своего посещения.

При виде шёлковой одежды и круглой широкополой шляпы, охранники под вывеской "Поющий под ветром тростник" коротко поклонились.

Напротив входа у дальней стены привычно располагался круглый подиум, где под аккомпанемент цитры пела о несчастной любви юная певичка.

Вот только мало кто из посетителей её слушал. Молодые и не очень мужчины либо чинно беседовали между собой, либо с азартными воплями играли на деньги, либо пьяно смеялись, обнимая нарядных гетер, подливавших им вина из фарфоровых чайников.

Меж массивных, выкрашенных в красный цвет столбов, поддерживавших крышу и открытую галерею, представлявшую собой второй этаж, густо висели всё те же фонарики и гирлянды бумажных цветов.

Заметив нового гостя, к нему подошла облачённая в яркие шёлка распорядительница.

— Здравствуйте, благородный господин, — приветливо улыбнулась красивая женщина неопределённого возраста с уложенными в причудливую причёску чёрными, явно крашенными волосами, поинтересовавшись, очевидно уже заранее зная ответ: — Вы впервые у нас?

— Да, — не стал скрывать очевидного молодой человек.

— Ждёте кого-нибудь, или вас кто-то ждёт? — принялась задавать привычные в таких случаях вопросы собеседница. — Желаете сыграть или приятно провести время в компании наших девушек?

— Я ещё не решил, — неопределённо ответил младший брат губернатора.

— Как вам угодно, господин, — кланяясь, отступила распорядительница. — Проходите. Добро пожаловать в "Поющий под ветром тростник".

Неспешно пройдясь по залу, он оказался возле игральных столов со стопками бумажных денег и кучками серебряных монет. На первый взгляд суммы ставок не впечатляли. Однако и те, кто рискнул испытать благосклонность бога неожиданной удачи, и те, кто за этим наблюдал, вели себя столь же шумно и азартно, как посетители любого другого подобного заведения в Хайдаро, да и во всей Благословенной империи.

Однако сегодня присоединяться ни к тем, ни к другим Рокеро Нобуро не хотелось. Он вообще редко играл ради самой игры и тем более ради денег.

Больше всего его привлекал сам поединок состязанием в уме, силе, отваге или в благосклонности богов. Вот только для этого необходим соперник, которого здесь пока не находилось.

Поскольку все столики внизу оказались заняты, молодой человек поднялся на второй этаж. Здесь тоже было довольно многолюдно, однако свободное местечко всё же отыскалось.

Дождавшись, когда расторопный слуга сложит на поднос грязную посуду, и, тщательно протерев тряпочкой стол, скроется из вида, младший брат губернатора уселся на табурет прямо возле ограждавших галерею перил.

Снизу донеслись сначала редкие ленивые хлопки, а за тем громкие приветственные возгласы. Заинтересовавшись, чиновник по особым поручениям заглянул за балюстраду и увидел, что недавнюю певицу сменила новая девушка. Судя по тому, что гомон в зале заметно стих, данная исполнительница пользуется у местных завсегдатаев гораздо большим успехом, чем предыдущая артистка.

Вы видели,

Как птицу гонит страх?

От коршуна

Спасается в силках!

Добыче рад

Жестокий птицелов,

Но юный муж

Печален и суров.

Он разрезает сеть

Своим мечом —

Вот иволга

В просторе голубом:

Прижалась к небу,

Снова вниз летит,

Над юношей кружа,

Благодарит.

Сверху Рокеро Нобуро не сумел толком рассмотреть её лицо, но чистый, сильный голос произвёл на него впечатление, как и удачный выбор песни.

— Вы кого-то ждёте, господин? — раздался почти над ухом вкрадчивый женский голос.

Обернувшись, молодой человек увидел лукаво улыбавшуюся девушку с причудливо уложенными волосами, одетую в яркое шёлковое платье.

Отметив здоровый цвет лица, бархатистость кожи, умело наложенный макияж и профессионально-задорный блеск глаз, младший брат губернатора довольно усмехнулся.

— Тебя, красавица.

— Тогда почему вы сидите за пустым столом? — грациозно взмахнула широкими рукавами собеседница. — Позвольте заказать вам вина?

Чиновник по особым поручениям кивнул, продолжая разглядывать гетеру, беззастенчиво "раздевая" её взглядом. Ни мало ни смущаясь, та вскинула руку, обнажая белоснежное запястье.

По её знаку подскочил стоявший неподалёку слуга и споро переставил с подноса на стол чайник, две чарки и пару мисочек с лёгкой закуской.

Шурша шёлком платья, девушка плавно опустилась на табурет рядом с гостем.

— Позвольте налить вам вина, господин?

— И себе не забудь, — кивнув, напомнил тот.

Попробовав напиток, он удовлетворённо хмыкнул и осушил чашу до дна.

— Меня зовут Утренняя Ромашка, — закусив засахаренной долькой мандарина, представилась гетера. — А вот вас, господин, я что-то не припомню. Вы впервые у нас?

— Я впервые в вашем городе, — усмехаясь, пояснил Рокеро Нобуро.

— Задержитесь у нас или сразу продолжите своё путешествие? — поинтересовалась собеседница, вновь наполняя чарки.

— Поживу какое-то время, — охотно ответил молодой человек. — У меня здесь кое-какие дела.

— Тогда хотя бы на этот вечер оставьте свои заботы за порогом нашего заведения, господин, — подавшись вперёд и мягко беря его за запястье, проворковала девушка. — Отдыхайте, веселитесь, пейте это замечательное вино.

Подняв чашу, она лукаво сверкнула аккуратно подведёнными глазами.

— Или господин желает уединиться? Солнце почти зашло.

— Пока нет, — усмехнулся младший брат губернатора, чувствуя, как в голове приятно зашумело, мышцы расслабились, а жизнь вновь начала казаться лёгкой и беззаботной. — Может, чуть позже.

— Как пожелаете, благородный господин, — покладисто согласилась гетера. — Сегодня мой долг служить вам.

— Скажи, — обратился к ней чиновник по особым поручением. — У вас всегда так людно?

— Всегда! — с нескрываемой гордостью заявила собеседница и, наклонившись к нему, доверительно понизила голос: — Вы, господин, наверное, не знаете, что "стена мечей" проходила совсем рядом отсюда. Все так боялись, что ужасная петсора придёт в город! Людей не выпускали из домов. К нам никто не приходил, и мы сами сидели взаперти, моля Вечное небо о милости. А с тех пор, как болезнь ушла, у нас очень много гостей. Все так рады, что можно больше не бояться, всем хочется веселья и удовольствий.

— И я их понимаю, — хмыкнул Рокеро Нобуро, поднимая наполненную чарку.

Какое-то время он неторопливо смаковал вино, вполуха слушая щебетанье гетеры.

Исполнив ещё пару неплохих песенок, певица ушла, провожаемая одобрительными восклицаниями и шумом аплодисментов.

Услышав голос той, что сменила её на подиуме, молодой человек досадливо поморщился, оборвав собеседницу на полуслове:

— Как зовут ту девушку, что пела до неё?

— Весенний Василёк, господин, — с любезной улыбкой и еле заметным раздражением ответила гетера. — Она лучшая певица в городе. Но иных талантов за ней не замечено.

"Завидует", — усмехнулся про себя младший брат губернатора и уже собрался поставить дерзкую девицу на место, поинтересовавшись наличием у неё хотя бы каких-то выдающихся способностей, но его внимание привлёк донёсшийся снизу шум.

Глянув на первый этаж, он понял, что всеобщее внимание привлекла только что появившаяся в заведении группа дворян. Кто-то важно кивал широкими полями шляпы, кто-то в дополнение произносил несколько приветственных слов. Однако при этом никто не дал себе труда встать на ноги и поклониться по всем правилам этикета.

Наблюдавший за этим чиновник по особым поручениям предположил, что среди новых гостей есть какая-то известная, но не занимающая высокого положения персона.

Присмотревшись, он быстро определил, что в центре внимания находится молодой человек облачённый в скромного вида одежду из превосходного дорогого шёлка.

Его сопровождали шестеро по виду явно обедневших дворян из числа завсегдатаев подобного рода заведений, готовых стать лучшими друзьями любого, кто оплатит их посещение домов веселья и наслаждений.

Когда компания, смеясь, стала подниматься по лестнице, Рокеро Нобуро обернулся к замолчавшей гетере.

— Кто это?

Проследив за его взглядом и безошибочно определив, о ком именно идёт речь, Утренняя Ромашка на миг сжала ярко накрашенные губы в куриную гузку.

— Господин барон Тоишо Хваро.

Не услышав ничего больше, молодой человек вскинул брови, недвусмысленно демонстрируя собеседнице своё желание побольше узнать об этом человеке.

Умненькая девушка поняла его правильно, торопливо зашептав:

— Самый богатый землевладелец в уезде. Почти всю жизнь прожил в столице. Учился в Гайхего. Сдал государственный экзамен на степень баньянь.

— Ты хотела сказать сюцань, — снисходительно поправил её гость.

Сам Рокеро Нобуро даже не мечтал поступить в Гайхего, экзамен его проходил в Хайдаро, поэтому он смог сделаться лишь сюцанем, да и то не без помощи старшего брата. А тут какой-то землевладелец из забытого всеми богами уезда умудрился получить степень на две ступени выше, чем у него, да ещё в столице. Такого просто не может быть потому, что не может быть никогда!

Однако, погасив улыбку, гетера покачала прелестной головкой.

— Нет, благородный господин. К нам приходят образованные люди и чиновники, поэтому я немножко разбираюсь в степенях учёности. Все говорят, что господин Хваро стал именно баньянем.

— Вот как? — вскинул брови не на шутку удивлённый молодой человек, тут же разумно предположив: — Наверное, кто-то из его близких родственников занимает какую-то высокую должность или служит при дворе самого Сына неба?

— Благородный отец господина Хваро давно умер, — словно извиняясь за то, что приходится сообщать неприятные новости, сказала Утренняя Ромашка. — И я ничего не слышала о его знатных родственниках.

Оставив слова собеседницы без внимания, младший брат губернатора с нарастающим раздражением наблюдал, как к компании барона устремилось сразу несколько разряженных куртизанок, окружив Хваро и его спутников пёстрым смеющимся кольцом.

Откуда-то появилась невысокая, ярко накрашенная женщина неопределённого возраста в пышном платье из разноцветного шёлка и с украшенными камешками шпильками в причудливо уложенных волосах.

Кланяясь и приторно-сладко улыбаясь, она проводила барона с приятелями к торопливо сдвинутым слугами столикам, как назло, расположенным рядом с тем местом, где удобно расположился чиновник по особым поручения, окончательно испортив тому настроение.

Видимо, заметив настроение спутника, встревоженная гетера торопливо наполнила чарки и с напряжённой улыбкой протянула ему одну из них.

— Давайте выпьем, господин?

Машинально кивнув, тот резко опрокинул в рот содержимое чаши, отмечая не замеченный им ранее лёгкий привкус корицы.

К сожалению, Утренняя Ромашка ещё недостаточно хорошо разбиралась в людях и не смогла предугадать дальнейшего развития событий.

Вместо того, чтобы успокоить, вино, словно выплеснутое в огонь масло, многократно усилило раздражение, вспыхнувшее в душе чиновника по особым поручениям.

Слушая доносившиеся до их столика льстивые речи собутыльников, прославлявших ум, красоту и великую учёность барона, Рокеро Нобуро мрачно сопел, опустошая чарку за чаркой, и уже не обращал внимание на что-то испуганно лепетавшую куртизанку.

Кулаки прямо-таки чесались от жуткого желания начистить смазливую рожу красавчика, залив кровью из разбитого носа щегольские усики.

Лишь воспоминания о тяжёлом разговоре со старшим братом удерживали его за столом, мешая броситься в драку.

Однако потребность хоть чем-нибудь задеть столичного хлыща делалась совершенно невыносимой.

Поэтому, едва дождавшись, когда шум за соседними столиками на мгновение стихнет, он громко отчеканил, глядя куда-то мимо барона.

— Богатые землевладельцы идут на государственную службу или от большой жадности, или из-за непомерного честолюбия. И то, и другое качество не достойны благородного мужа.

Только что весело улыбавшееся лицо Хваро окаменело. Его собутыльники и их спутницы, перестав смеяться и щебетать, переводили испуганно-удивлённые взгляды с барона на незнакомого дворянина.

Расположившиеся поблизости посетители заведения тоже замолчали, с напряжённым интересом наблюдая за развитием событий.

Чиновник по особым поручениям понимал, что дело может закончиться поединком, но не испытывал страха. Наоборот, ему очень хотелось получить повод скрестить мечи со смазливым юнцом, ну или хотя бы отдубасить его как следует.

Молодой землевладелец, отставив в сторону чарку, с подчёркнутой аккуратностью вытер губы шёлковым платком и, убирая его в рукав, усмехнулся, произнеся приятным хрипловатым голосом:

— Лишённые моральных и нравственных идеалов люди не способны понять высокие устремления благородных мужей. Им это просто не дано.

— Правильно, господин Хваро! — тут же поддержал его один из приятелей и явно довольный тем, что удалось привлечь к себе внимание, выпалил: — Только тот, кто сам низок, видит низкое в поступках других!

Внимательно следившие за перепалкой посетители заведения и их подруги одобрительно зашумели.

Рокеро Нобуро до хруста сжал кулаки, чувствуя, как разум захлёстывает мутная волна бешенства.

С улыбкой кивнув красноречивому собутыльнику, барон продолжил, по-прежнему не глядя на младшего брата губернатора:

— Чуждые высоких идеалов чиновники только порочат государственную службу, беззастенчиво грабя подданных нашего государя.

"Вот мерзавец!" — зло подумал молодой человек, вскакивая и открывая рот в намерении высказать собеседнику всё, что думает о подобных ему лощёных красавчиках.

Внезапно Утренняя Ромашка, вскочив, обвила его шею белыми руками и, прижавшись всем телом, затараторила, умоляюще глядя в глаза:

— Успокойтесь, господин! Не нужно, господин! Пожалуйста, пощадите меня, господин!

Слегка ошалев от неожиданности и напора, молодой человек замялся, невольно "проглотив" рвущиеся с языка слова.

Вспыхнув праведным гневом, он схватил гетеру за плечи, намереваясь отшвырнуть в сторону досадливую помеху и разделаться с обидчиком.

Но тут на помощь своей подчинённой поспешила не успевшая далеко отойти начальница.

— Успокойтесь, господин! — заверещала женщина, встав между столиками обменивавшихся колкостями гостей. — У нас солидное, "закрытое" заведение. Сейчас здесь много благородных господ из канцелярии уезда. Будете шуметь, я пожалуюсь господину Томуро, и он прикажет посадить вас в тюрьму!

Несмотря на изрядно "подогретое" вином раздражение, последняя угроза заставила Рокеро Нобуро заколебаться.

Он не сомневался в том, что никто никуда его не посадит. Наоборот, как только узнают, кто он, так сразу начнут заискивать и лебезить. Однако скандал получится очень громкий. О нём неизбежно станет известно господину Фунадо, а, значит, и всей губернской канцелярии. Это если местные чиновники раньше сами не наябедничают старшему брату. А после того памятного разговора злить его не хотелось.

Молодой человек зло зыркнул на барона. Если бы столичный мозгляк проявил хотя бы каплю неуважения, Рокеро Нобуро мог бы окончательно потерять голову и ринуться в драку, несмотря на очевидные печальные последствия.

Но Тоишо Хваро невозмутимо потягивал вино из фарфоровой чашечки, даже не глядя в его сторону.

Видимо, почувствовав колебания буйного гостя, управительница резко сменила тактику. Её ярко накрашенные губы растянулись в приторно-слащавой улыбке, а голос сделался тихим и вкрадчивым:

— Простите, что причинили вам беспокойство, благородный господин! Но вы же в первый раз в нашем заведении, господин? К сожалению, мы ещё не знаем ваших вкусов и предпочтений, господин. Быть может, вам будет угодно продолжить вечер в отдельных апартаментах?

"Она меня выгоняет!" — молнией пронеслось в затуманенном алкоголем мозгу чиновника по особым поручениям, и едва притухшее пламя ярости вспыхнуло с новой силой. Но тут же опало под холодным дождём воспоминаний о незабываемой встрече с губернатором.

Рокеро Нобуро понимал, что лишь милость Вечного неба спасла его тогда от очень больших неприятностей. Но вряд ли боги будут часто приходить к нему на помощь.

— Пойдёмте, господин, — ловко подхватив его под руку, предложила Утренняя Ромашка, кокетливо улыбнувшись. — Если хотите, я спою и станцую для вас.

Слегка протрезвев, молодой человек осознал, что если останется в зале, то вряд ли сможет удержаться и всё-таки устроит скандал.

Он не сомневался, что без труда разделается с франтоватым красавчиком, заодно накостыляв паре-тройке его прихлебателей.

Вот только для того, чтобы после этого удрать отсюда, он слишком пьян. Охранники с помощью гостей, которые не откажут себе в удовольствии толпой накинуться на чужака, в конце концов его скрутят.

Скрепя сердце, чиновник по особым поручениям нехотя кивнул, крепко обхватив девицу за талию.

— Проводи меня!

— Здесь же люди смотрят, господин, — жеманно смутившись, спутница игриво шлёпнула его по начавшей спускаться вниз ладони.

Управительница, очень довольная тем, что сумела замять неприятную историю, вызвалась лично проводить гостя до апартаментов, расположенных на втором этаже в задней части здания.

Распахнув оклеенные бумагой створки, она радушно пригласила клиента со спутницей войти, а сама скромно отступила в сторону.

Взору Рокеро Нобуро предстала уютная комнатка с уже накрытым столом и стоявшими рядом двумя табуретами. Третий сиротливо торчал у стены, а угол напротив отгораживала высокая бумажная ширма, разрисованная зелёными полосами, видимо, изображавшими стебли бамбука. Имелась здесь и широкая кровать, задёрнутая по периметру лёгким полупрозрачным пологом.

— Проходите, садитесь, господин, — радостно защебетала Утренняя Ромашка, торопливо наполняя чашечки вином из пузатого фарфорового чайника.

Едва молодой человек шагнул за порог, управительница заведения мягко прикрыла за ним дверь.

Присев, младший брат губернатора одним глотком осушил предложенную чарку, забыв о хороших манерах, цапнул пальцами из миски пару кусочков тонко нарезанного мяса и, глядя невидящими глазами на картину с танцующими феями, принялся мрачно жевать, совершенно не чувствуя вкуса. Чувствовать себя проигравшим было отвратительно.

Видя настроение клиента, гетера, пригубив из своей чарки, тут же налила ему ещё вина. Однако на сей раз чиновник по особым поручениям не притронулся к выпивке. Тогда девушка взяла прислонённую к стене цитру и, усевшись в уголок, заиграла, тихонько перебирая струны.

— Ты в самом деле знаешь всех дворян вашего уезда? — поморщившись, спросил её Рокеро Нобуро.

— Всех, у кого есть деньги, чтобы ходить к нам, господин, — серьёзно, без малейшей усмешки ответила Утренняя Ромашка.

— Тогда кто такой господин Томуро? — решил на всякий случай уточнить молодой человек.

— Сотник городской стражи, господин, — подтвердила его догадку куртизанка.

— Он тоже сидел за столом барона? — прищурился гость.

— Нет, господин, — возразила девушка и, оставив инструмент, вернулась за стол. — Господин Томуро был внизу. Он о чём-то разговаривал с господином Огаво и его управителем. А с господином Хваро сидели только его приятели.

Гетера скорчила презрительную гримаску.

— Они хоть и благородные господа, но ходят сюда только за чужой счёт.

— Почему же господин барон их привечает? — криво усмехнулся клиент. — А не проводит время с более уважаемыми господами?

— Ах, господин, мне ли глупой девице судить о поступках благородных господ? — жеманно поджав губы, потупила взор Утренняя Ромашка, всем видом демонстрируя, что знает гораздо больше, чем говорит.

Несмотря на туманившие разум винные пары, младший брат губернатора живо заинтересовался её намёками.

Прекрасно зная, как лучше всего снискать расположение продажной женщины, он достал из-за пазухи кошелёк и со стуком положил на стол серебряную монету.

— Я здесь человек новый и не хочу попасть впросак, имея дело с благородными господами вашего уезда. Возьми этот маленький подарок и расскажи, почему такой богатый и знатный дворянин сидит за одним столом не с уважаемыми людьми, а с какими-то бездельниками?

Собеседница перевела взгляд с металлического кружочка на гостя, потом вновь посмотрела на денежку.

— Я же сказал, что это подарок! — повысил голос тот. — Только тебе!

— Ну, если так, господин, — довольно улыбаясь, девушка накрыла монету ладошкой и воровато огляделась по сторонам. — Тогда благодарю за щедрость.

Переставив табурет, она пересела поближе и зашептала, обдав чиновника по особым поручениям приятным запахом гвоздики изо рта.

— Господина Хваро не любят за столичную спесь. Не проявляет он достаточной почтительности к уважаемым людям.

— Ха! — довольно осклабился Рокеро Нобуро. — Я тоже сразу понял, что он тупой гордец и выскочка! Думает: раз учился в Гайхего — так обрёл небесную мудрость и теперь может смотреть на всех свысока!

— Ах, как вы правы, господин! — с жаром поддержала его собеседница, теснее прижимаясь к клиенту. — Он хоть и часто сюда заходит, но ещё ни разу не оставался ни у кого из нас до утра. Привык к столичным штучкам, а мы, значит, для него недостаточно хороши!

— Я бы так не сказал, — усмехнулся молодой человек, обнимая девицу и впиваясь губами в её губы.

Опытная гетера с готовностью ответила. Оторвавшись от неё, чтобы перевести дух, чиновник по особым поручениям убеждённо заявил: — Барон — просто спесивый дурак! А я сегодня останусь у тебя.

— И, клянусь Вечным небом, вы не пожалеете, благородный господин!

Она действительно его не разочаровала. Младшему брату губернатора приходилось встречать куртизанок более искусных в "делах спальных покоев", но Утренняя Ромашка приятно порадовала тем, что чутко отзывалась на его желания, порой будто заранее угадывая их и при этом страстно отзываясь на его ласки.

Утомлённый разнообразными постельными забавами, Рокеро Нобуро крепко заснул.

А когда проснулся, на столике уже стояли мисочки с лёгким завтраком. Кроме того, его мимолётная пассия принесла тазик с водой для умывания, мыло и даже зубной порошок.

Дав клиенту время привести себя в порядок и подкрепиться, в комнату, постучав, явилась управительница "Поющего под ветром тростника".

Услышав сумму, в которую ему обошлась проведённая здесь ночь, молодой человек едва не расхохотался, но сумел удержаться, ограничившись кривой усмешкой и ядовитым замечанием:

— Не в каждом "закрытом" заведении Хайдаро такие цены, как у тебя, почтенная.

— Так не в каждом заведении Хайдаро есть такие девушки, как у нас, господин, — слащаво, но с нескрываемой гордостью парировала собеседница. А стоявшая за её спиной Утренняя Ромашка провела по накрашенным губам кончиком игривого розового язычка.

Невольно улыбнувшись от приятных воспоминаний, младший брат губернатора достал кошелёк.

Он знал, что в столь же респектабельных заведениях Хайдаро деньгам гостей ничего не угрожает. Тамошний обслуживающий персонал не шарит по карманам пьяных посетителей, оберегая репутацию. Однако здесь в заштатном уезде могло произойти всё, что угодно. Поэтому, прежде чем развязать стягивавший горловину узелок, чиновник по особым поручениям незаметно взвесил в руке пузатенький мешочек. Вес, кажется, совсем не изменился. Если оттуда взяли, то совсем немного.

Расплатившись с управительницей, он покинул "Поющий под ветром тростник", направившись в гостиницу с не менее претенциозным названием, объединившим в себе сразу два символа богатства: жабу и бамбук.

Подивившись убогой фантазии местных жителей, Рокеро Нобуро с раздражением вспомнил свою стычку с гонористым столичным хлыщом, подумав, что, кажется, нашёл себе соперника. Вот только в какую игру с ним сыграть?

Глянув на солнце, молодой человек понял, что слегка задержался в гостях у любвеобильной Утренней Ромашки, поэтому нисколько не удивился ни радушно распахнутым воротам гостиницы, ни попавшемуся навстречу Жбану.

В ответ на вопрос куда это он направляется, тот охотно пояснил:

— Так господин Фунадо за вами послал. Говорит: "Время много, а вас всё нет. Вдруг случилось чего?"

— Что может со мной случиться в этой дыре? — насмешливо фыркнул младший брат губернатора, торопливо пересекая вымощенный камнем и покрытый тонким слоем холодной грязи двор.

— Господин Нобуро! — видимо, совсем позабыв от волнения о хороших манерах, громко вскричал служащий Палаты налогов и податей, вскакивая из-за стола, где красовалась одинокая чайная чашка. — Хвала Вечному небу, вы вернулись! Нам пора в канцелярию!

— Подождите ещё немного, господин Фунадо, — охладил его пыл чиновник по особым поручениям. — Не могу же я явиться к начальнику уезда в таком виде?!

Страдальчески возведя очи горе, собеседник тяжело плюхнулся на табурет, а стоявший за его спиной слуга со знакомой корзинкой осуждающе сжал губы в куриную гузку.

Поднявшись наверх, молодой человек убедился, что Кубвань с Жбаном во время отсутствия хозяина зря времени не теряли, придав комнате жилой и даже немного уютный вид.

На полочках лежали извлечённые из дорожного сундука книги. На одном столе стояла тушечница и подставка с набором кистей, на втором у окна красовалось ярко начищенное бронзовое зеркало. На бамбуковой вешалке висел, раскинув рукава, парадный шёлковый халат. Покрытый облезлым лаком пол сверкал чистотой.

Заметив, что за ним тянется цепочка грязных следов, Рокеро Нобуро досадливо поморщился и, усевшись на табурет, вытянул ногу.

Понятливый Кубвань тут же разул господина и подал мягкие, войлочные тапочки.

— Принеси горячей воды, — распорядился хозяин, критически рассматривая своё отражение в зеркале. — И приготовь бритву.

Пока старший слуга ходил на кухню, Жбан торопливо протёр пол заранее припасённой тряпкой.

Как правило, младший брат губернатора пользовался услугами домашнего брадобрея или посещал кого-нибудь из цирюльников Хайдаро. Однако, поскольку он никогда раньше не был в Букасо и не знал местных мастеров бритвы, то решил довериться Кубваню, уже имевшему опыт в удалении лишней растительности с лица господина.

И на этот раз тот не подвёл, хотя и провозился гораздо дольше профессионала. Пока он приводил в порядок физиономию хозяина, Жбан отправился на конюшню запрягать лошадь в фургон.

С удовольствием огладив подбородок, чиновник по особым поручениям расправил короткие рыжеватые усы и принялся облачаться в форменный халат.

Терпеливо поджидавший в зале спутник так расстроился, что не смог скрыть своего неудовольствия при его появлении.

Однако тот не обратил на явно продемонстрированную досаду никакого внимания, коротко бросив:

— Пойдёмте, господин Фунадо.

Прямо у дверей гостиницы их уже ждал фургон с приставленной лестницей, а вот седлать Снегиря Рокеро Нобуро не велел, приказав его просто выгулять.

Вряд ли канцелярия уезда находилась так далеко, чтобы они не могли дойти туда пешком, но младший брат губернатора посчитал подобное появление для проверяющих будет не солидным.

Дождавшись, когда служащий Палаты налогов и податей усядется на лавке напротив, молодой человек скомандовал:

— Поехали!

Жбан причмокнул губами, щёлкнул вожжами, повозка дёрнулась и покатила, застучав деревянными колёсами по камням.

Как и следовало ожидать, ехать пришлось недалеко.

Раздался властный окрик:

— Кто такие? Чего встали? Здесь нельзя останавливаться.

И фургон замер.

Не обращая внимания на продолжавшего орать стражника, возница поставил лестницу для своих важных пассажиров и с поклоном отступил в сторону.

Увидев перед собой представительного молодого мужчину в шёлковом чиновничьем облачении и круглой широкополой шляпе, ретивый охранитель уездной управы заткнулся на полуслове, растерянно хлопая редкими ресницами. Его приятель, стоявший на противоположной стороне ворот, встрепенулся.

Нежданный визитёр продемонстрировал серебряную пайзу и, глядя куда-то в пустоту, надменно и даже чуть брезгливо произнёс:

— Чиновник по особым поручениям губернатора Хайдаро прибыл к начальнику уезда Букасо. Проводите нас к вашему господину.

— Да, да, господин, — засуетился стражник, от волнения не зная, куда деть своё длинное копьё. — Сейчас, господин.

Второй часовой оказался гораздо сообразительнее и стремительно скрылся в воротах канцелярии вместе с оружием.

Не обращая внимания на охваченного паникой постового, проверяющие один за другим спустились на землю.

Когда фургон покинул слуга господина Фунадо со своей корзиной, послышались взволнованные голоса и приближавшийся топот.

Шагнув за ворота, Рокеро Нобуро увидел, как от здания со сквозной верандой к ним почти бегом приближается небольшая толпа во главе с пожилым, плотным мужчиной с седоватой бородкой в криво сидящей на голове квадратной шапочке учёного.

Заметив незваных гостей, он тут же перешёл на торопливый шаг. Его не успевшие вовремя затормозить спутники едва не врезались в спину предводителя, образовав секундный затор.

При виде столь забавного зрелища молодому человеку пришлось приложить значительные усилия, чтобы удержаться от насмешливо-снисходительной усмешки.

Остановившись в нескольких шагах от него, главарь встречающих торопливо поправил головной убор и, переведя дух, церемонно поклонился, прижимая ладони к пухлому животу.

— Здравствуйте, господин. Я начальник уезда Букасо-но-Хайдаро господин Бано Сабуро. Могу ли я узнать ваше благородное имя и причину, по которой вы оказали нам честь своим визитом?

Вежливо ответив на поклон, гость ещё раз продемонстрировал серебряную пайзу с изображением императорской цапли, после чего представился:

— Меня зовут Рокеро Нобуро, я служу чиновником по особым поручениям губернатора Хайдаро его превосходительства господина Хосино Нобуро. Это, — он указал на, выступившего из-за его спины, спутника, — чиновник Палаты налогов и податей господин Хэко Фунадо.

Визитёр и встречающие обменялись поклонами.

— А о цели нашего приезда, господин Сабуро, — продолжил молодой человек. — Нам лучше поговорить наедине.

— Понимаю, господин Набуро, — кивнул начальник уезда. — Тогда прошу вас пройти в мой кабинет.

Он сделал приглашающий жест.

Чиновники степенно поднялись на сквозную веранду. Услужливые стражники почтительно распахнули перед ними тонкие створки и замерли в почтительном поклоне.

Когда гости и хозяева вошли в небольшую комнату со стеллажами для документов, какой-то человек из свиты начальника уезда, обогнув заваленный бумагами стол, забежал вперёд их неспешной процессии и открыл дверь в противоположной стене.

— Прошу вас, господа, — проговорил Сабуро с радушной улыбкой.

Окинув взглядом небольшой кабинетик, младший брат губернатора всё же не стал занимать место хозяина, а прошёл к стоявшему неподалёку креслу с низенькой спинкой.

Наступила некоторая заминка, поскольку теперь в комнате оставались свободными только два табурета у стены.

Решив, что его собираются посадить на один из них, тем самым ещё более унизив в собственных глазах, посланец Палаты налогов и податей возмущённо засопел.

После короткого начальственного рыка и бурной суеты откуда-то появилось ещё одно почти такое же кресло, в которое и уместилась тощая задница господина Фунадо.

Когда хозяин кабинета наконец-то смог занять своё место за столом, а посторонние покинули комнату, чиновник по особым поручениям заявил:

— Для начала, господин Сабуро, предлагаю вам ознакомиться с письмом начальника Палаты налогов и податей.

Он вопросительно глянул на своего спутника.

Тот извлёк из кармана в широком рукаве плоскую лакированную коробочку, затем, приблизившись к столу, протянул торопливо поднявшемуся начальнику уезда.

С поклоном приняв послание, Бано Сабуро поинтересовался:

— Как драгоценное здоровье его превосходительства и господина Ходасо?

— Хвала Вечному небу, когда мы покидали Хайдаро, они оба чувствовали себя хорошо, — ответил Рокеро Нобуро.

Облегчённо кивнув, собеседник раскрыл шкатулку и извлёк оттуда сложенный лист бумаги.

Быстро пробежав взглядом по ровным строчкам каллиграфически выписанных букв, уездный глава мельком глянул на красный оттиск печати.

— Покорнейше подчиняясь мудрому распоряжению благородного господина Ходасо, осмелюсь смиренно заметить, что именно по земле нашего уезда прошла "стена мечей", волею государя остановившая смертоносную петсору. И, несмотря на усердный труд всех служащих управы, нам до сих пор ещё не удалось составить полный список понесённых потерь.

— Нам это известно, господин Сабуро, — успокоил его посланец Палаты налогов и податей. — Господин Ходасо приказал проверить прошлые года.

— Понимаю, господин Фунадо, — чуть поклонился хозяин кабинета.

— Кроме того я уполномочен проконтролировать составление реестров расписок военного ведомства, выданных в уезде Букасо, и составить уведомление о требуемых суммах для его превосходительства, — продолжил собеседник, и Рокеро Нобуро заметил, как при этих словах улыбка начальника уезда сделалась ещё любезнее.

— Всемерно готов содействовать вашей многотрудной деятельности, господин Фунадо, — поклонившись, заявил он и перевёл взгляд на молодого гостя.

— Полагаю, господин Сабуро, будет правильнее, если господин Фунадо как можно быстрее приступит к своим обязанностям, — многозначительно заявил тот.

Хотя лицо хозяина кабинета оставалось всё столь же услужливо-любезным, в его глазах мелькнула тень беспокойства.

Хлопнув в ладоши, он громко позвал:

— Эй, кто там?

В комнату тут же вошёл мужчина средних лет и, низко поклонившись, замер в ожидании распоряжений.

— Господин Ивасако! — торжественно объявил начальник уезда, поднимаясь со своего места. — Благородный господин Хэко Фунадо…

При этих словах он обменялся с представленным гостем короткими поклонами.

— Проведёт у нас проверку по поручению Палаты налогов и податей.

Секретарь или помощник господина Сабуро тут же отвесил чиновнику низкий поклон, а хозяин кабинета продолжил вещать:

— Почтительно проводите господина Фунадо в комнату писцов. Устройте его со всеми возможными удобствами, проследите, чтобы господин Фунадо ни в чём не испытывал недостатка. Предоставьте ему все документы, которые только потребуются.

— Слушаюсь, господин Сабуро, — отозвался собеседник.

Прекрасно понимая, что его просто выставляют перед началом серьёзного разговора, служащий Палаты налогов и податей тем не менее сохранил невозмутимо-вежливое выражение лица, с которым и отвесил поклон начальнику уезда.

Ответив тем же, тот грозно предупредил помощника:

— Надеюсь, господин Ивасако, господин Фунадо будет всем доволен?

— Приложу для этого все усилия, господин Сабуро, — заверил подчинённый, почтительно пропуская проверяющего вперёд и аккуратно прикрывая за собой дверь.

Проводив их взглядом, хозяин кабинета пристально посмотрел на второго гостя, но, прежде чем тот успел что-то сказать, поинтересовался:

— Моё любопытство непростительно, но всё же, господин Нобуро, не снизойдёте ли вы к моей нижайшей просьбе?

Собеседник величаво кивнул.

— Скажите, не приходитесь ли вы родственником нашему мудрому губернатору — его превосходительству господину Хосино Нобуро?

— Я его младший брат от наложницы, господин Сабуро, — гордо ответил молодой человек.

Не по годам резво вскочив на ноги, начальник уезда низко поклонился, прижимая ладони к животу.

— Благодарю за честь, господин Нобуро! Хвала Вечному небу за то, что боги подарили мне встречу со столь достойным дворянином!

— Для меня тоже честь встретиться с вами, господин Сабуро, — неторопливо поднявшись, поклонился в ответ визитёр.

— Чем же я привлёк внимание столь знатной особы? — вкрадчиво спросил хозяин кабинета, терпеливо дождавшись, когда собеседник усядется в кресло, и только после этого занимая своё место.

— Это правда, что вы собираетесь кого-то удочерять? — вопросом на вопрос ответил молодой человек.

— Да, господин Нобуро, — с плохо скрытой растерянностью пробормотал чиновник, пояснив: — То есть хотя официальная церемония ещё не прошла, но эта девушка уже считается моей приёмной дочерью… А в чём дело?

— Кое-кто подозревает, что она не та, за кого её выдают, — многозначительно заявил младший брат губернатора.

Высказываясь с преувеличенной озабоченностью, Рокеро Нобуро просто дурачился, стараясь намекнуть собеседнику, что не относится к своей миссии серьёзно, прекрасно понимая, насколько смешно выглядит подобное утверждение.

Однако его слова произнесли на слушателя явно противоположный эффект.

И хотя выражение его лица по-прежнему оставалось услужливо-любезным, густые брови отчётливо дёрнулись вверх, зрачки глаз заметно расширились, плохо различимый на толстой шее кадык непроизвольно дёрнулся, а на лбу под краем шапочки отчётливо проявились мелкие капельки пота.

"Чего это он? — с удивлением и растерянностью подумал чиновник по особым поручениям. — Неужели с этой девчонкой действительно что-то не так? Ну, не дикарка же она на самом деле?"

Однако начальник уезда очень быстро пришёл в себя и теперь смотрел на гостя лишь с вежливым недоумением.

На миг показалось, будто волнение хозяина кабинета ему только привиделось. Но влажно поблёскивавшие на лбу собеседника капли убедили младшего брата губернатора в том, что это ему не показалось.

— Я не совсем понял вас, господин Нобуро, — покачал головой хозяин кабинета.

— Кое-кто, господин Сабуро, считает, — сухо пояснил молодой человек, — что девица, которой вы намерены по закону даровать свою благородную фамилию, не только не является вашей родственницей, но даже не принадлежит к народам Благословенной империи. Утверждают, будто бы она дикарка из какого-то варварского племени. Вас, господин Сабуро, подозревают в преднамеренном обмане, что можно расценивать как государственное преступление.

Несколько секунд собеседник смотрел на младшего брата губернатора с плохо скрываемым облегчением, после чего скорбно покачал головой.

— Это очевидная ложь, господин Нобуро. Жаль, что столь занятому человеку, как вы, приходится тратить своё драгоценное время на подобные глупости.

— И тем не менее, господин Сабуро, — сурово нахмурился чиновник по особым поручениям, — мой долг выполнить распоряжение его превосходительства и разобраться во всём.

— Воля его превосходительства для меня священна, — смиренно склонил голову хозяин кабинета. — Та девушка, которую я намерен принять в свою семью, — незаконнорождённая дочь моего троюродного племянника, господина Кайо Сабо, и гетеры Голубой Колокольчик. Из Тадаё.

Сведя густые брови к переносице, начальник уезда тяжело вздохнул, мимоходом смахнув выступившую в уголке глаза одинокую слезинку.

— К сожалению, его несчастная мать, моя двоюродная сестра, не смогла воспитать у сына высокие моральные качества, а отец, благородный и мудрый господин Сабо, не сумел привить правильные нравственные принципы. Мне стыдно и горько говорить о столь неприглядных подробностях жизни моих дальних родственников, но я не смею скрывать их от посланца его превосходительства.

— Понимаю вашу душевную боль, господин Сабуро, — посочувствовал ему молодой человек. — И даю слово, что никто, кроме его превосходительства, не узнает всех подробностей этого деликатного дела.

— Буду чрезвычайно вам признателен за подобную скромность, господин Нобуро, — расчувствовавшись, хозяин кабинета промокнул белым платочком покрасневшие глаза и продолжил: — Похоронив рано умерших родителей, мой несчастный троюродный племянник безрассудно растратил отцовское наследство и скоро скончался, сам так и не успев создать семью. Но незадолго до смерти одна из гетер Тадаё родила от него дочь. Несмотря на все пороки и слабости, у господина Кайо Сабо было доброе сердце. Он намеревался объявить девочку своей законной дочерью, но, к сожалению, не успел оформить документы. После его смерти мать Ин, так звали девочку, продала её лавочнику по имени Шуфр. Когда она выросла, этот почтенный человек, зная, что в её жилах течёт благородная кровь, не посмел сам решать судьбу Ин, а попробовал отыскать родственников девушки. Шуфр привёл её в монастырь "Добродетельного послушания", где служит моя сестра. Она знала о несчастной судьбе нашего троюродного племянника и о его незаконнорождённой дочери, которую он собирался признать…

— Простите, господин Сабуро, — мягко прервал его чиновник по особым поручениям. — Но откуда это стало известно вашей сестре? Тадаё хоть и недалеко, но всё же другая провинция. И, как я понял, ваши отношения с племянником нельзя было назвать близкими?

Начальник уезда издал очередной тяжкий вздох, вытер обильно сочившиеся влагой глаза и, деликатно высморкавшись, пояснил:

— Вы почти столь же проницательны, господин Нобуро, как и ваш многомудрый старший брат. После смерти своей двоюродной сестры я действительно ни разу не встречался с господином Кайо Сабо. Но он написал мне несколько писем, в которых просил денег. Я ответил, что готов помочь ему, если он изменит своё поведение и вернётся на путь добродетели. Вот в последнем или в предпоследнем письме господин Сабо и сообщал о намерении признать дочь гетеры. Разумеется, ничего из этого я от своей сестры не скрывал.

— Понимаю, — кивнул гость, давая понять, что удовлетворён полученными разъяснениями и готов слушать историю дальше.

— К сожалению, петсора помешала привести дочь моего троюродного племянника в Букасо, — продолжил хозяин кабинета, скорбно поджав губы.

— Вот как? — удивился младший брат губернатора. — Тогда кого же вы собираетесь удочерить, господин Сабуро?

Хозяин кабинета как-то странно посмотрел на молодого человека.

— Вы меня неправильно поняли, господин Нобуро. И моя сестра, и Ио живы.

— Но вы говорили… — растерянно начал собеседник, но, быстро сообразив, вскинул брови. — Хотите сказать, что они остались по ту сторону "стены мечей"?!

— Да, — подтвердил начальник уезда.

— Как же им удалось спастись от петсоры? — спросил гость, ещё сильнее заинтересовавшийся необыкновенной историей.

— Они от неё не спаслись, господин Нобуро, — рассказчик скорбно покачал головой и, обратив сияющий взгляд к потолку, проговорил: — Несказанной милостью Вечного неба моя сестра и приёмная дочь смогли выжить после этой страшной болезни.

— Но это же великое чудо! — вскричал молодой человек, успевший наслушаться баек о беспощадности петсоры, от которой якобы не было никакого спасения.

— Ходят досужие разговоры, будто моя сестра отмечена благословением богини милосердия, — с деланной неохотой и показным смущением пробормотал хозяин кабинета, потупив взор. — Но вы, господин Нобуро, должны понимать, что мне очень неудобно говорить об этом. Моя сестра — смиренная монахиня, посвятившая жизнь служению Голи, никогда не напрашивалась на особое внимание богини.

Внезапно он встрепенулся.

— Надеюсь, вы передадите его превосходительству, что я не поддерживаю подобные вздорные слухи?

— Я доложу его превосходительство всё как есть, — пообещал чиновник по особым поручениям. — И не забуду отметить вашу скромность, господин Сабуро.

— Вы делаете мне честь столь высокой оценкой, господин Нобуро, — склонил голову начальник уезда.

— Я правильно понял, что выздоровела не только ваша сестра, но и та девушка? — решил на всякий случай уточнить гость.

— Да, господин Нобуро, — подтвердил хозяин кабинета. — Сестра рассказывала, что Ин очень сильно страдала, едва не умерла и частично потеряла память.

Младший брат губернатора задумался. В свете того, что он успел узнать о петсоре, история, поведанная собеседником, выглядела необыкновенной и даже сказочной.

Однако, несмотря на молодость и довольно-таки безалаберный образ жизни, Рокеро Нобуро уже успел уяснить, что действительность порой оказывается причудливее самых нелепых фантазий. Поэтому он не стал сразу же подвергать слова господина Сабуро сомнению и тем более обвинять его во лжи.

Раздумывая над тем, как ему следует относиться к рассказу начальника уезда, молодой человек спросил:

— Где ваша сестра провела все эти месяцы? Вернулась в монастырь, жила в какой-то деревне или у кого-нибудь в замке?

— Ей повезло отыскать в горах хижину сборщиков золотого корня, — охотно пояснил хозяин кабинета.

— Не то, чтобы я сомневался в ваших словах, господин Сабуро, — медленно заговорил гость, наконец определившись со своими дальнейшими действиями. — Но мой долг повелевает провести тщательное расследование и предоставить его превосходительству сколь возможно полный отчёт, не оставляющий ни малейших сомнений в лживости любых наветов на вас, господин Сабуро.

— Понимаю вас, господин Нобуро, — кивнул начальник уезда, не спуская настороженного взгляда с чиновника по особым поручениям.

— Поэтому, господин Сабуро, — младший брат губернатора посмотрел на него с сожалением. — Я должен спросить, чем вы можете подтвердить свои слова?

— У меня есть письмо господина Сабо, в котором он пишет, что намерен признать дочь гетеры Голубой Колокольчик, — тут же сообщил собеседник, оглаживая аккуратно подстриженную бороду. — И вы можете поговорить с моей сестрой. К сожалению, её сейчас нет в городе. Но я сегодня же отправлю за ней посыльного.

— Увы, но я вынужден просить вас об этом, господин Сабуро, — чиновник по особым поручениям виновато развёл руками, твёрдо помня, что ему не следует торопиться с возвращением в Хайдаро.

— Мой долг оказывать всяческое содействие вашей многотрудной миссии, господин Нобуро, — вновь склонил голову хозяин кабинета.

— И ещё я бы хотел поговорить с вашей приёмной дочерью, — выдвинул новое требование молодой человек, но, заметив тень, пробежавшую по лицу начальника уезда, снисходительно пояснил: — Разумеется в вашем присутствии, господин Сабуро, а если вам будет угодно, то и в присутствии вашей благородной супруги.

— Эта девушка, — медленно заговорил хозяин кабинета, — сейчас обучается этикету у одной из самых уважаемых благородных вдов нашего уезда. Быть может, вы, господин Нобуро, окажете мне честь, отужинав сегодня в моём доме? Там я покажу вам письмо господина Кайо Сабо, и вы сможете поговорить с моей названной дочерью.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение, господин Сабуро, — улыбнулся гость, вставая с кресла. — И буду у вас в первом часу ночной стражи.

— Буду счастлив видеть вас в своём доме и прояснить оставшиеся между нами недопонимания, господин Нобуро, — поднявшись, начальник уезда отвесил младшему брату губернатора почтительный поклон, прижимая ладони к животу.

— Тогда не стану отвлекать вас от важных дел, господин Сабуро, — поклонился чиновник по особым поручениям.

— Что вы, господин Нобуро! — запротестовал собеседник. — Беседа с вами доставляет мне несказанное удовольствие.

— Тем не менее не стоит из-за меня пренебрегать своими служебными обязанностями, господин Сабуро, — назидательно заявил молодой человек, решительно направляясь к двери.

— Разумеется, господин Нобуро, — проговорил начальник уезда ему в спину.

Глянув на вскочившего при его появлении секретаря, младший брат губернатора сухо поинтересовался: — Где я могу найти господина Фунадо?

— Позвольте вас проводить, господин Нобуро? — заискивающе предложил Ивасако.

— Пожалуйста, — кивнул чиновник по особым поручениям.

В крошечной комнатке теснились затрапезно одетые служащие канцелярии и слуги. Кто-то из них шарил по полкам с документами, кто-то писал, примостившись втроём за один маленьким столиком, кто-то торопливо листал густо исписанные страницы потрёпанной книги.

При виде важного гостя и его сопровождающего все вскочили и замерли в глубоком, почтительном поклоне

Ограничившись небрежным кивком, молодой человек проследовал в услужливо распахнутую перед ним дверь.

За ней в гораздо более просторном помещении царила солидная тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги, сопением и стуком костяшек на счётах.

Заметив спутника, посланец Палаты налогов и податей на миг оторвался от вычислений и коротко поклонился, не вставая со своего места.

Усевшись за стол, гость, зевая, огляделся по сторонам и, не зная, что сказать, спросил:

— Нашли что-нибудь, господин Фунадо?

— Ещё рано делать выводы, господин Нобуро, — что-то записывая, проворчал тот, добавляя наставительным тоном: — Моя задача состоит в проверке правильности сумм, а это займёт много времени и потребует пристального внимания.

"Он намекает на то, чтобы я заткнулся и не отвлекал его от важных дел", — с раздражением подумал младший брат губернатора.

Мрачно засопев, чиновник по особым поручениям хотел ответить какой-нибудь колкостью, но, как на зло, ничего умного в голову не приходило, а говорить глупости не хотелось.

Внезапно он обратил внимание на то, что деревянный стук раздаётся даже тогда, когда Фунадо не пользуется счётами.

Прислушавшись, Рокеро Сабуро определил, что звуки доносятся со стороны окна. Поднявшись из-за стола, он приоткрыл решетчатую, заклеенную бумагой створку и увидел задний двор канцелярии, часть которого занимала площадка для занятий боевыми искусствами.

Крепкий, широкоплечий стражник в чёрной одежде с белым кушаком и в круглой кожаной шляпе с нашитыми железными полосками метался вокруг вкопанного в землю столба, нанося по нему удары тренировочным деревянным мечом.

"Почему бы и мне не размяться? — спросил сам себя молодой человек. — Здесь мне всё равно делать нечего, а время до вечера надо чем-то занять".

Ни слова не говоря он направился к двери, бросив на прощание сердитый взгляд на, казалось, полностью погружённого в вычисления Фунадо.

При появлении младшего брата губернатора чиновники в соседней комнате вновь повскакивали со своих мест, согнувшись в глубоком поклоне, а один из них, показавшийся смутно знакомым, заискивающе поинтересовался:

— Чем мы можем служить вам, господин?

Присмотревшись, Рокеро Нобуро вспомнил, что видел эту пропитую физиономию среди собутыльников барона Хваро и сварливо буркнул:

— Ничем. Лучше помогите господину Фунадо как можно тщательнее исполнить свой долг.

Похоже, собеседник его тоже узнал. Маленькие глазки с покрасневшими белками суетливо забегали, изо всех сил стараясь избежать взгляда молодого человека.

Презрительно скривив губы, тот вышел на сквозную веранду, хлопнув дверью чуть сильнее, чем приписывают правила хорошего тона.

Оставив в покое многострадальный столб, неизвестный воин продолжал отрабатывать удары. Только сейчас в его руках хищно поблёскивал лезвием настоящий стальной клинок.

Если бы их повозка всё ещё стояла у ворот канцелярии, младший брат губернатора непременно послал бы слугу за своим мечом. Но, поскольку Жбан получил задание выгулять Снегиря, его хозяин решил, что для начала можно помахать и деревянным оружием.

Подойдя к засыпанной гравием площадке, чиновник по особым поручениям какое-то время наблюдал за стражником, отметив вполне приличную технику, но явно недостаточную скорость движений.

Заметив зрителя, воин тем не менее продолжил наносить удары невидимому противнику, прыгать и делать выпады, очевидно, посчитав даже появление такого важного гостя недостаточно веской причиной для прекращения своего занятия.

Понимавшему толк в боевых искусствах молодому человеку пришлось по душе столь серьёзное отношение к тренировке.

Рухнув на одно колено, воин резко взмахнул мечом, после чего неторопливо поднялся, не глядя сунул клинок в ножны и только тогда поклонился зрителю.

— Господин…

— Меня зовут Рокеро Нобуро, — с ответным поклоном представился тот. — Я чиновник по особым поручениям губернатора Хайдаро.

— Я Роки Кимуро — десятник городской стражи Букасо, — назвался собеседник, вопросительно глядя на него.

Оглядевшись, младший брат губернатора заметил под навесом стеллаж с деревянными тренировочными мечами и, направившись к нему, сказал:

— Так получилось, что из-за важных дел я давно не практиковался в боевых искусствах. Сейчас у меня появилось немного свободного времени. Надеюсь, вы окажете мне честь?

— Это честь для меня, господин Нобуро, — коротко поклонился собеседник.

Он извлёк из-за белого кушака клинок в ножнах и, положив его на специальную полочку, вслед за гостем выбрал себе дубовый меч, почти не отличавшийся от настоящего ни формой, ни весом.

Обменявшись короткими поклонами, дворяне разошлись к краям площадки и начали сходиться.

— У вас интересная стойка, господин Нобуро, — заметил десятник.

— Меня учил Джиро Айоро, господин Кимуро, — сообщил молодой человек.

— Это великий мастер, — уважительно хмыкнул соперник.

— Боюсь, что нерадивый ученик не постиг и сотой доли его умений, — посетовал младший брат губернатора, нанося стремительный рубящий удар.

Десятник поставил на его пути меч. Глухо стукнуло дерево.

Оценив силу и навыки друг друга, бойцы больше не разговаривали, сберегая дыхание.

Рокеро Нобуро буквально упивался схваткой с достойным соперником: то крутясь на месте, то отступая в сторону, то делая резкие выпады, то отражая удары.

Снисходительное выражение, промелькнувшее в глазах десятника в начале боя, сменилось тревогой, тем более что многие окна канцелярии вдруг оказались приоткрыты, и в них белели лица зрителей, явно "болевших" за своего земляка.

Очевидно, младший брат губернатора Хайдаро не зря учился у одного из лучших мечников Благословенной империи.

Как следует размяв мышцы и насладившись схваткой, он нарочно оступился, имитируя ошибку, а когда торжествующий соперник сделал колющий выпад, стремительным ударом выбил деревянный клинок из рук воина.

Потирая ушибленную кисть, тот растерянно посмотрел на валявшийся на мелком гравии меч. Однако быстро придя в себя, он поклонился, прижимая ладони к животу.

— Благодарю за урок, господин Нобуро. Для меня было честью тренироваться с вами.

"Всё-таки не забыл отметить, что бой был ненастоящий", — усмехнулся про себя чиновник по особым поручениям. Однако даже эта маленькая шпилька от побеждённого соперника не смогла испортить ему настроение.

— Вы очень искусный боец, господин Кимуро, — вернул он поклон. — Быть может, нам ещё выпадет случай испытать наше умение.

— Надеюсь на это, господин Нобуро, — заверил десятник. — И буду ждать с нетерпением.

Один из стражников вернул деревянные мечи на стеллажи, а второй пригласил губернаторского посланца в кабинет начальника уезда.

Оказалось, тот изъявил желание пригласить проверяющих отобедать в своём доме, уверяя, что хотя его повара и не столь искусны, как слуги господина Хосино Нобуро, они приложат все усилия, чтобы порадовать желудки знатных гостей.

Младший брат губернатора уже хотел согласиться, но его опередил служащий Палаты налогов и податей.

— Я только начал разбираться с ведомостями, господин Сабуро. И мне бы очень не хотелось надолго отлучаться. Если можно, прикажите принести еды прямо сюда. Или пусть ваш слуга проводит моего в какую-нибудь харчевню, чтобы купить лапши.

— Чем я настолько прогневал вас, господин Фунадо, что вы говорите обо мне такие ужасные вещи?! — взмахнул широкими рукавами халата хозяин кабинета. Голос его звенел от обиды, а на глазах заблестели слёзы. — Как вы могли подумать, что я оставлю такого уважаемого и добродетельного мужа, как вы, голодным?! Или я настолько мелочен, чтобы брать деньги с гостей?!

— Простите мою резкость, господин Сабуро, — явно смутившись, собеседник поднялся и отвесил начальнику уезда почтительный поклон. — Но клянусь Вечным небом, у меня действительно очень много работы, и я хочу закончить её как можно скорее.

— Вам не придётся долго ждать, господин Фунадо! — заверил хозяин кабинета и, вызвав помощника, отдал ему соответствующее распоряжение.

Чиновник по особым поручениям заподозрил, что тот заранее опасался подобной реакции служащего Палаты налогов и податей на своё предложение, потому что как-то уж очень скоро появились расторопные слуги с корзинами полными яств.

Выпив и плотно закусив, Рокеро Нобуро решил, что господин Сабуро не погрешил против истины, расхваливая своих поваров. Вино оказалось приятным, а еда вкусной.

Торопливо насытившись, господин Фунадо удалился к своим документам, а его спутника неудержимо потянуло в сон. Очевидно сказывались: бурная ночь, некоторая усталость от поединка, а главное — полный желудок.

Радушно попрощавшись с господином Сабуро и пообещав непременно прийти к нему вечером, он вышел из канцелярии.

Оказавшись за воротами, молодой человек легко определился с направлением и неспешно зашагал в сторону гостиницы.

Миновав крошечную площадь, он попал на весьма оживлённую улицу, наполненную призывными криками продавцов, громкими возгласами отчаянно торгующихся покупателей и чавканьем мелкой холодной грязи под ногами.

Огибая небольшую толпу прилично одетых дворян и простолюдинов, младший брат губернатора услышал знакомое, царапнувшее слух имя.

Машинально остановившись возле прилавка с женскими украшениями, он сделал вид, будто рассматривает причудливые нориге, а сам стал внимательно следить за доносившимся из-за спины разговором.

— … а господин барон и говорит, — захлёбываясь от восторга, вещал чей-то противный голос. — Люди без нравственных идеалов не могут понять высоких стремлений благородных мужей!

Толпа отозвалась одобрительным ворчанием.

— Тут этот чужак и заткнулся! — с упоением продолжал рассказчик. — Стоит, покраснел, как спелый гранат, а ответить нечего. Стоит, двух слов связать не может, только глазами зыркает.

— Какой-то заезжий невежда берётся поучать выпускника Гайхего и баньяня! — насмешливо фыркнул кто-то, и все вновь засмеялись.

Радостно-умиротворённое настроение тут же сменилось нахлынувшей злостью.

Чиновник по особым поручениям до хруста сжал зубы и кулаки.

Продавец, только что с любезной улыбкой предлагавший купить что-нибудь для жены или возлюбленной, испуганно отпрянул, кланяясь и бормоча:

— Простите, благородный господин. Это я по глупости сказал.

Странно, но именно страх этого тупого простолюдина и удержал Рокеро Нобуро от драки.

Усилием воли заставив себя не слушать доносившиеся со стороны лавки гнусные слова, он развернулся и, зло толкнув подвернувшегося под руку мужчину в затрапезном халате, зашагал к гостинице.

Слегка притупившееся желание поквитаться со смазливым хлыщом вспыхнуло с новой силой. Сегодня он окончательно убедится, что изложенные в жалобе наветы на Бано Сабуро — ложь, но всё равно останется в Букасо до встречи с его сестрой. И за это время надо найти способ поставить зарвавшегося барона на место.

Пылая праведным гневом, он сам не заметил, как добрался до гостиницы. Проигнорировав склонившегося в поклоне хозяина гостиницы, он молча проследовал в свою комнату.

От шума открываемой двери дремавший на расстеленном по полу одеяле Кубвань резво вскочил и низко поклонился.

Выпрямившись, старый слуга взглянул на хозяина с привычно-угодливой улыбкой, но тут же невольно вскинул брови при виде его искажённого гневом лица.

Плюхнувшись на стоявшую у входа табуретку, он вытянул ногу, коротко приказав:

— Сними сапоги.

Привычно потупив взор, Кубвань помог ему разуться и подал тапочки.

— Сходи к хозяину этой дыры, — со сдержанной яростью проворчал младший брат губернатора. — И узнай: есть ли у него баня, или, чтобы помыться, надо идти в город?

— Слушаюсь, господин, — поклонившись, слуга вышел, скорбно качая головой.

Воспоминания о случайно подслушанном на улице разговоре болезненно жгли самолюбие чиновника по особым поручениям, не позволяя сидеть на одном месте. Словно запертый в клетке тигр он ходил из угла в угол, то разрабатывая планы мести, то старясь успокоить себя.

Рокеро Нобуро уже почти смирился с тем, что только победа в поединке над гонористым бароном заставит местное дворянство воспринимать его всерьёз. Несмотря на то, что подобные бои давно запрещены законом и устраиваются яко бы в тайне от властей, в среде благородных и образованных людей всегда знают об их результатах.

Робкий стук в дверь прервал его размышления.

— Кто там? — рявкнул он.

— Хозяин сказал, что в гостинице есть баня для благородных господ, — с порога сообщил Кубвань, старательно отведя взгляд.

— Сам проверь! — отрывисто приказал молодой человек и вновь заходил по комнате, но уже не так быстро.

В своей победе он не сомневался. Вот только старшему брату вряд ли понравится, если Рокеро Нобуро вновь станет героем сплетен, да и враги могут использовать факт нарушения закона близким родственником губернатора против него.

Глупо рассчитывать, что он не узнает о поединке. Однако Хосино Нобуро с пониманием отнёсся, когда младший брат побил барона Бакуфо, значит, и сейчас войдёт в его положение. Конечно, если Хваро нанесёт ему тяжкое оскорбление.

При этой мысли чиновник по особым поручениям скрипнул зубами, сообразив, что формально столичный хлыщ не сделал и не сказал ничего обидного. Но он же выставил его на всеобщее посмешище!

Молодой человек вновь заметался по комнате, лихорадочно размышляя: кого бы послать к Хваро с вызовом на поединок, и как лучше его организовать?

От идеи обратиться за помощью в столь деликатном деле к господину Сабуро он сразу отказался. Начальник уезда олицетворяет здесь власть, поэтому не стоит просить его столь демонстративно нарушать закон.

Чиновник по особым поручениям вспомнил о десятнике городской стражи, с которым фехтовал сегодня во дворе канцелярии. Он умелый и храбрый воин, значит, вряд ли откажется помочь дворянину отстоять свою честь.

К сожалению, ещё до того, как Рокеро Нобуро принял окончательное решение, вновь явился слуга.

— Всё осмотрел, господин, — доложил он с поклоном. — В бане тепло и чисто. Вода холодная и горячая. Мастер Тошаки спрашивает: не прислать ли вам банщицу?

— Не нужно, — отмахнулся молодой человек. — Без них обойдёмся. Бери бельё и показывай дорогу.

Баня для благородных постояльцев располагалась почти вплотную к главному зданию гостиницы, соединяясь с ним крытым переходом, так что младший брат губернатора спокойно проследовал туда, не замочив подошв.

Посередине просторного помещения с облицованными светлым деревом стенами стояла круглая бадья с тёплой, почти горячей водой, отдававшей приятным запахом луговых трав.

Забравшись внутрь, чиновник по особым поручениям подтянул колени к подбородку и, откинувшись на стенку, блаженно закрыл глаза.

Чтобы окончательно убедиться, что всё написанное в жалобе на господина Сабуро ложь, он сегодня ознакомится с письмом троюродного племянника начальника уезда и поговорит с его приёмной дочерью, а завтра пригласит господина Кимуро выпить. Всё-таки, прежде чем обращаться к нему с деликатной просьбой организовать поединок с бароном Хваро, надо бы узнать, что за человек десятник городской стражи?

Тёплая вода помогла успокоиться, и Рокеро Нобуро неудержимо потянуло в сон. Широко зевая, он выбрался из лохани, приказав Кубваню подать полотенце.

Переодевшись в чистое бельё, молодой человек вернулся в комнату и лёг спать.

Во сне он оказался на дворе местной канцелярии. Только на сей раз меч в его руках поблёскивал благородной сталью, а напротив, подняв над головой такой же клинок, криво ухмылялся вчерашний обидчик. При виде столь замечательного зрелища душа младшего брата губернатора возликовала. Он не знал, как здесь очутился, и почему смазливый хлыщ согласился на поединок, но твёрдо знал, что должен победить.

Однако, прежде чем противники успели скрестить мечи, в его сознание беспардонно вторгся противно-знакомый голос:

— Господин! Проснитесь, господин!

Зло зарычав, чиновник по особым поручениям открыл глаза и увидел склонившуюся над ним физиономию Кубваня.

— Чего тебе, паршивец!?

— Там человек от господина Сабуро пришёл, — попятившись, пояснил слуга.

В комнате уже царил полумрак, безуспешно разгоняемый двумя бумажными фонариками.

Судя по всему, Рокеро Нобуро проспал почти до начала вечерней стражи. Вспомнив о приглашении на ужин, он, потянувшись, сел на кровати.

— Жбан здесь?

— В конюшне, господин, — ответил Кубвань.

— А господин Фунадо? — продолжил расспрашивать хозяин.

— Недавно только вернулся, — сказал слуга. — До темноты работал.

— Зови, кого там прислал Сабуро, — садясь на кровати, распорядился молодой человек.

— Да, господин, — поклонился Кубвань.

Пол неприятно холодил босые ступни, и младший брат губернатора поспешил обуть войлочные тапки.

Вошёл незнакомый молодой простолюдин в светло-коричневой куртке, заявивший с поклоном:

— Благородный господин Нобуро, мой господин Бано Сабуро приказал передать вам это письмо.

Достав из-за пазухи плоскую лакированную шкатулку, он протянул её Кубваню, а тот в свою очередь отдал своему хозяину.

Откину крышку, тот взял аккуратно сложенный лист дорогой бумаги.

В самых изысканных выражениях начальник уезда просил дорого гостя пожаловать в его дом немного пораньше, чтобы обсудить все интересующие господина Рокеро Нобуро вопросы в спокойной обстановке до ужина, на который, кроме него, приглашён господин Фунадо и ещё несколько благородных господ.

"Хитрец не хочет, чтобы кто-то узнал о причинах моего появления здесь, — усмехнулся про себя чиновник по особым поручениям. — Ну и чтобы я встретился с его приёмной дочерью ещё трезвым. Хорошо, окажем ему эту услугу".

— Передай господину Сабуро, что я скоро буду у него, — сказал он, возвращая шкатулку.

— Слушаюсь, господин, — убирая её за пазуху, поклонился посланец начальника уезда.

— Принеси воды, — распорядился Рокеро Нобуро. — Умыться надо, и пусть Жбан седлает Снегиря.

Приведя себя в порядок, облачившись в форменный халат, не слишком подходящий для верховых прогулок, и обув туфли вместо сапог, он попросил у владельца гостиницы слугу, чтобы тот проводил его до дома начальника уезда.

На дворе его уже ждал Жбан, державший коня в поводу.

— Пойдёшь со мной.

— Слушаюсь, господин, — привычно поклонился слуга.

— Дождёшься меня там, — продолжал отдавать распоряжения хозяин.

— Да, господин, — отозвался собеседник.

— Когда будешь болтать со слугами господина Сабуро, — секунду поколебавшись, с непривычной неуверенностью в голосе проговорил молодой человек. — Расспроси их о бароне Хваро.

— О ком, господин? — удивлённо вскинув брови, переспросил Жбан.

Тут из распахнутых дверей гостиницы выскочил мальчишка лет десяти в чрезвычайно застиранной, но чистой одежде.

— Господин, — поклонился он всаднику. — Мой хозяин, почтенный Тошаки, велел проводить вас до дома благородного господина Сабуро.

— Веди, — приказал младший брат губернатора и, посмотрев на выжидательно застывшего Жбана, раздражённо махнул рукой. — Ни о ком.

Слуга равнодушно пожал плечами, а его хозяин, ткнув пятками в бока мерина, направил животное вслед за маленьким проводником.

Когда мальчишка привёл их на тихую, замощённую улицу и указал на массивные ворота, толстые створки тут же распахнулись, и встречать дорого гостя вышел сам господин Бано Сабуро в окружении множества одинаково одетых слуг.

Весьма удивлённый столь стремительным появлением хозяина дома чиновник по особым поручениям решил, что того не иначе как кто-то заранее предупредил о приближении важного визитёра.

— Счастлив приветствовать вас, господин Нобуро! — торжественно объявил начальник уезда, кланяясь и прижимая ладони к животу.

— Для меня большая честь посетить ваш гостеприимный дом, господин Сабуро, — любезностью на любезность ответил тот.

— Для меня ещё большая честь принимать в своём жалком жилище столь благородного дворянина, — со всей возможной обходительностью продолжил собеседник, делая приглашающий жест.

Молодой человек глянул на Снегиря, которого держал под уздцы Жбан.

— О них позаботятся, господин Нобуро, — заверил его начальник уезда.

— Благодарю, господин Сабуро, — кивнул тот и в сопровождении хозяина дома проследовал в ворота меж двух шеренг склонившихся в поклоне слуг.

— Смею надеяться, господин Нобуро, — вкрадчиво заговорил собеседник. — Вы не сочли за дерзость мою нижайшую просьбу прибыть чуть раньше прочих гостей?

— Не беспокойтесь, господин Сабуро, — заверил его младший брат губернатора. — Зная ваши высокие моральные принципы и безупречную репутацию, его превосходительство повелел не афишировать причину моего расследования, и посторонних в него не посвящать. Об истинных целях моего пребывания здесь знают только вы, я и он.

После этих слов начальник уезда остановился прямо посередине двора, поклонился перед знатным гостем чуть ли не до земли, так что даже пришлось придержать рукой шляпу, а когда выпрямился, чиновник по особым поручениям увидел, как из его покрасневших глаз ручьями текут слёзы.

— Что с вами, господин Сабуро? — озадаченно проговорил не ожидавший подобной реакции молодой человек.

— Передайте его превосходительству моё глубочайшее почтение! — срывающимся от сдерживаемого рыдания голосом вскричал тот. — Пусть его превосходительство знает, что ничтожный Бано Сабуро готов выполнить любое его приказание и даже отдать за него жизнь.

— Непременно передам, господин Сабуро, — пообещал младший брат губернатора.

Тщательно вытерев мокрое лицо белоснежным платочком, начальник уезда вновь сделал приглашающий жест.

— Прошу вас, господин Нобуро, пройти в мой кабинет.

Глянув в ту сторону, чиновник по особым поручениям обратил внимание на двух служанок, застывших в полупоклоне по сторонам одной из трёх выходящих на веранду дверей. Они помогли хозяину дома и гостю раздеться, после чего распахнули перед ними тонкие створки.

В лицо молодого человека пахнуло теплом, исходившим от двух массивных бронзовых жаровен. Не то чтобы погода стояла уж очень холодная, но всё же зима ещё не закончилась, и кое-где по-прежнему лежал снег. Рокеро Нобуро порядком продрог в своём парадном шёлковом облачении, поэтому очень обрадовался возможности отогреться.

Подойдя к столу, Бано Сабуро взял один из лежавших там листов и с поклоном протянул ему. Осторожно взяв бумагу, младший брат губернатора поднёс её к светильнику с ярко начищенным отражателем и торопливо пробежал взглядом текст, написанный ровным каллиграфическим почерком.

Пропустив пышные изъявления почтения адресату и его многочисленным родственникам, чиновник по особым поручениям сразу перешёл к сути, где автор письма опять-таки в самых изысканных выражениях просит дорогого дядюшку выслать немного денег.

Господин Сабо уверял богатого родственника в том, что осознал прошлые ошибки и готов полностью изменить своё поведение. В качестве одного из доказательств серьёзности своих намерений он сообщал о желании признать дочь, которую ему родила гетера Голубой Колокольчик.

Данный аргумент показался Рокеро Нобуро несерьёзным и, похоже, начальника уезда он тоже не убедил.

Признание дворянами рождённых вне брака детей случалось, хотя и нечасто. Только вряд ли подобный шаг со стороны оболтуса, промотавшего наследство отца, может служить подтверждением его возвращения на путь добродетели.

Тем не менее письмо имелось, а следовательно, господин Сабуро не врал, когда говорил о дочери троюродного племянника. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он и его сестра захотели помочь девушке, в жилах которой течёт кровь их благородного рода.

— Вы послали ему деньги, господин Сабуро? — спросил молодой человек, возвращая бумагу.

— Я отправил ему письмо, в котором просил сообщить, что он намерен делать дальше, — скорбным голосом проговорил собеседник. — Но ответа так и не получил. А потом я узнал, что господин Сабо внезапно скончался.

— То есть раньше вы никогда не видели дочь своего троюродного племянника? — решил уточнить младший брат губернатора, удобнее устраиваясь в кресле.

— Нет, господин Нобуро, — со вздохом подтвердил хозяин дома и, предупреждая очередной вопрос, предложил: — Не хотите ли чаю?

— Охотно, — согласился гость, напомнив: — Но вы обещали, что я смогу встретиться и поговорить с вашей приёмной дочерью, господин Сабуро.

— Я помню, господин Нобуро, — заверил собеседник. — И непременно исполню ваше желание.

Поднявшись, он крикнул, громко хлопнув в ладоши:

— Эй, кто там?!

Появилась одна из стоявших на веранде служанок.

— Звали, господин?

— Пусть нам принесут чаю.

— Да, господин.

— У нас в глуши ходят слухи, — вкрадчиво заговорил начальник уезда, вновь опускаясь в кресло. — Будто бы его превосходительство в самое ближайшее время отбывает ко двору государя. Вам что-нибудь известно об этом, господин Нобуро?

— Губернатор действительно собирается в столицу, — подтвердил чиновник по особым поручениям. — Только когда точно — я не знаю, но надеюсь успеть до его отъезда вернуться в Хайдаро и доложить о результатах проверки. Вы уже послали за сестрой, господин Сабуро?

— Да, да, — заверил хозяин дома. — Если она в монастыре, то скоро будет здесь, а если нет — мой человек обязательно её отыщет.

— Очень на это надеюсь, — многозначительно хмыкнул гость.

Прежде чем собеседник успел что-то сказать, в дверь тихонько постучали, и он тут же отозвался.

— Войдите.

Младший брат губернатора ожидал, что чай принесёт уже знакомая служанка, но в комнату вошла молодая девушка с лакированным подносом, на котором стояли две фарфоровые чашечки, заботливо прикрытые крышечками.

Рокеро Нобуро сразу понял, что перед ним приёмная дочь начальника уезда, и окинул её долгим, придирчивым, почти непристойным взглядом.

Невысокая, стройная фигура, однако лишённая той, всё больше входившей в моду среди знатных семейств изящной хрупкости. Одетая в достаточно скромное, сшитое, однако из дорогого шёлка платье. Чистое, чуть удлинённое лицо с накрашенными неяркой помадой губами. Брови аккуратно подведены, а тёмно-серые глаза, обрамлённые длинными, пушистыми ресницами, смотрят в пол, как и полагается для девушки её возраста и положения. Густые тёмно-каштановые волосы уложены в незатейливую причёску, скреплённую большой серебряной шпилькой.

"А она ничего, — отметил про себя молодой человек. — И нисколько не похожа на дикарку".

Бесшумно ступая одетыми в белые носочки ногами, незнакомка подошла к хозяину дома и с изящным поклоном поставила перед ним чашку с чаем.

Вторая чашечка скоро оказалась на маленьком столике возле кресла гостя, невольно обратившего внимание на плавность и грациозность движений девушки.

— Это и есть моя названная дочь Ио Сабуро, — пряча лукавую усмешку, представил её начальник уезда, явно заметив, какое впечатление та произвела на младшего брата губернатора.

— Рад познакомиться с вами, госпожа Сабуро, — поднявшись на ноги, поклонился тот.

Прежде чем ответить, она посмотрела на хозяина кабинета.

— Это господин Рокеро Нобуро, — сделав глоток чая, представил тот юношу. — Наш дорогой гость и чиновник по особым поручениям его превосходительства губернатора Хайдаро. Я разрешаю вам с ним поговорить.

— Слушаюсь, господин, — девушка низко поклонилась названному отцу, после чего отвесила поклон молодому человеку, проговорив приятным мелодичным голосом: — Для меня честь беседовать с вами, господин Нобуро.

Тот нисколько не удивился тому, что слова прозвучали откровенно-заученно, но произнесла она их именно так, как это принято среди благородных и образованных людей.

— Господин Сабуро рассказал мне вашу печальную историю, госпожа, — вздохнул младший брат губернатора. — Скажите, память к вам не вернулась?

— Я уже кое-что вспомнила, господин Нобуро, — по-прежнему не поднимая взгляд, ответила собеседница. — Но пока что мои воспоминания обрывочны и похожи на отдельные листы, вырванные беспощадной судьбой из книги жизни.

"Она умеет образно выражаться, — одобрительно хмыкнув, отметил про себя чиновник по особым поручениям. — Только дурак и невежда мог подумать, что подобная девушка выросла среди варваров!"

Но вслух спросил:

— Что вы имеете ввиду, госпожа Сабуро?

— Я вспомнила какие-то лица, отдельные моменты, — принялась терпеливо объяснять собеседница. — Но они не складываются в целостную картину. Вот почему о своём прошлом я до сих пор больше знаю из рассказов госпожи Амадо Сабуро.

— Понимаю, — сочувственно кивнул молодой человек и попытался её как-то утешить: — Но вы, по крайней мере, остались живы.

— Лишь благодаря безмерной милости Вечного неба, господин Нобуро, — с чувством заявила девушка, первый раз за время разговора посмотрев ему в глаза.

К немалому своему удивлению, младший брат губернатора не заметил в её взоре робости перед незнакомым мужчиной, так характерной для всех молодых дворянок, за исключением, пожалуй, представительниц высшей знати.

Поскольку их взгляды встретились лишь на краткий миг, гость рассудил, что, вероятно, ему это просто показалось, и обратился к хозяину дома:

— Ваша сестра, господин Сабуро, тоже потеряла память после петсоры?

— Нет, господин Нобуро, — покачав головой, тот поставил блюдечко с чашечкой на столик. — Моя дорогая сестра перенесла болезнь гораздо легче. А вот госпожа Ио Сабуро выздоравливала очень тяжело, иногда даже теряя сознание от жара. Мой знакомый лекарь говорил, что от прилива чрезмерно горячей крови к голове может прерваться связь одной из частей души с телом. От этого человек словно бы рождается заново.

"Очень удобно, — внезапно подумал чиновник по особым поручениям. — Всегда можно не отвечать на неудобные вопросы, сославшись на то, что именно этот момент как раз и не сохранился в памяти".

Так и не придя к какому-то определённому выводу, он решил немного потянуть время и сделал глоток ещё не совсем остывшего чая.

Рокеро Нобуро допускал, что с приёмной дочерью Бано Сабуро действительно всё не совсем так, как ему рассказывают, да и сама девица вряд ли говорит всю правду. Однако ему категорически не верилось, что собеседница — дикарка из какого-то варварского племени. Для этого у неё слишком правильная и образная речь. И держится она хоть и скромно, как подобает девушке из дворянский семьи, но без страха, который внушил бы любому простолюдину посланец самого губернатора.

Вот только если тот добродетельный лавочник действительно воспитывал Ио, как носительницу благородной крови, он просто обязан был научить её читать, писать и хоть сколько-нибудь разбираться в поэзии.

— В вашей памяти, госпожа Сабуро, сохранились какие-нибудь стихи, которые вы знаете с детства? — задал гость коварный вопрос, с удовлетворением отметив, что ему всё же удалось смутить собеседницу.

— К сожалению, господин Нобуро, я помню лишь отрывок, — пролепетала она, не поднимая глаз:

С веток осыпав цветы,

Ветер пронёсся и стих.

Из лепестков за окном

Алый сугроб намело.

Знаю, как только начнут

Бегонии дружно цвести,

Значит, расстаться с весной

Грустное время пришло.

Чаши из яшмы пусты,

Песни умолкли давно.

Свет фонаря то горит,

То исчезает на миг.

Даже во сне совладать

С грустью не суждено!..

— Где-то далеко в ночи птицы пронзительный крик, — закончил за неё молодой человек, неплохо знакомый с творчеством Омоко Нагаро, и попросил: — Почитайте ещё что-нибудь, госпожа Сабуро.

Девушка вновь вопросительно посмотрела на довольно улыбавшегося приёмного отца и, дождавшись его благожелательного кивка, продекламировала:

Дивным видом вечерней зари

Насладиться весна зовёт.

Стаи рыбок сверкают в ручье,

И цветы повсюду пестрят…

Только в мире людей никто

И не помнит природы красот.

Все друг друга спешат превзойти,

Состязаясь, чей ярче наряд.

— Это стихотворение вы тоже знали ещё до своей болезни? — на всякий случай поинтересовался младший брат губернатора.

— Нет, господин Нобуро, — разглядывая пол, покачала головой собеседница. — Я прочитала его в книге, которую мне дала госпожа Андо.

Гость вопросительно глянул на хозяина кабинета.

— Эта добродетельная вдова обучает госпожу Ио Сабуро правилам этикета, — охотно пояснил тот.

— И как давно? — живо заинтересовался чиновник по особым поручениям.

— Почти два месяца, — ответил начальник уезда.

— Госпожа Сабуро, вы помните, когда начали заниматься у госпожи Андо? — решил на всякий случай уточнить молодой человек.

— Да, господин Нобуро, — не поднимая взгляд, ответила та. — Я обучаюсь у неё с четырнадцатого дня месяца Орла.

— Благодарю вас, господин Сабуро, — склонил голову гость. — Я узнал всё, что нужно.

Однако, прежде чем хозяин кабинета отпустил приёмную дочь, младший брат губернатора вдруг вскричал:

— Последнее!

Начальник уезда недоуменно вскинул брови.

— Вы не могли бы написать мне пару строк, госпожа Сабуро? — позабыв все правила приличия, заявил чиновник по особым поручениям.

— Господин Нобуро! — строго, но с заметной просительной интонацией в голосе возмутился начальник уезда. — Вам не кажется, что подобная просьба выглядит несколько бестактной? Вряд ли незамужней девушке прилично писать письма незнакомому мужчине?

— Вы меня неправильно поняли, господин Сабуро, — поспешил успокоить разгневанного отца молодой человек. — Я лишь хотел, чтобы ваша дочь написала какое-нибудь мудрое изречение или отрывок из её любимого стихотворения.

— Ну, если так, — пожимая плечами, хозяин кабинета поднялся со своего места. — Садитесь, Ио-ли.

— Да, господин, — поклонившись, девушка грациозно опустилась в кресло, привычным движением взяла кисть и, на миг задумавшись, принялась быстро выписывать букву за буквой.

После чего встала, отдав листок отцу, а тот, торопливо пробежав глазами короткий текст, протянул бумагу гостю.

Младший брат губернатора, почему-то ожидал увидеть какое-нибудь стихотворение, вроде тех, что уже читала девушка. Однако она написала: "Женщина не должна обладать выдающимися талантами, женские беседы не обязательно должны быть поучительными или оживлёнными. К женской сущности не обязательно относятся красивое лицо или хорошая фигура, но женская работа должна быть эффективной и искуснее других работ".

Это явно было изречением кого-то из мудрецов. Однако, несмотря на все усилия, автора его чиновник по особым поручениям так вспомнить и не смог.

Не желая демонстрировать своё невежество, и, убедившись, что приёмная дочь начальника уезда не только ловко управляется с письменными принадлежностями, но и имеет красивый почерк, Рокеро Нобуро посчитал эту часть своего расследования законченной и коротко поклонился.

— Спасибо, госпожа Сабуро.

— Вы выяснили всё, что нужно, господин Нобуро? — поинтересовался хозяин кабинета, вновь занимая своё кресло.

— Да, господин Сабуро, — подтвердил тот. — Теперь мне всё ясно.

— Тогда моя дочь может нас покинуть? — задал новый вопрос начальник уезда.

— Разумеется, господин Сабуро, — кивнул молодой человек.

— Ступайте, госпожа Ио Сабуро, — отпустил девушку приёмный отец.

Едва та вышла, явилась служанка, доложившая, что гости уже собрались.

— Благородный господин Нобуро! — поднимаясь со своего места, торжественно провозгласил хозяин дома. — Смиренно прошу вас оказать мне честь, почтив своим присутствием пир, который я устраиваю в ознаменование вашего прибытия в Букасо.

— С большим удовольствием, господин Сабуро, — вставая, ответил чиновник по особым поручениям.

С его точки зрения праздник удался. И пусть местные повара не столь искусны, как их коллеги из дворца губернатора Хайдаро, но они буквально "завалили" столы гостей множеством разнообразных изысканных блюд.

Не забывая тот крайне неприятный разговор со старшим братом, Рокеро Нобуро поначалу пытался сдерживаться, но расторопные слуги то и дело наполняли его чарку таким великолепным вином, что молодой человек просто не мог оставить на дне ни капли.

Мысль о том, что он безобразно пьян, пришла только тогда, когда пиршественный зал вдруг начал плавно покачиваться, словно палуба корабля, плывущего по спокойной реке, окружающие люди стали лучшими друзьями, душа воспарила к горним высям, а с заплетавшегося языка едва не сорвался рассказ о скандале с бароном Бакуфо, из-за которого ему и пришлось ехать в эту дыру под названием Букасо.

Крепко вцепившись в край лакированной столешницы, чиновник по особым поручениям попытался собрать в кучу торопливо разбегавшиеся мысли, спутавшиеся, словно клубок весенних змей.

Чувствуя, что не в силах совладать с собой, он потребовал всеобщего внимания, велел наполнить чаши и попросил осушить их вместе с ним. Разумеется, каждый из присутствующих счёл своим долгом опрокинуть чарку с младшим братом губернатора.

Подавая пример, он влил в себя сразу три чаши и, расслабившись, заснул прямо за столом.

В себя молодой человек пришёл только на кровати в гостинице. Голова буквально раскалывалась от боли, горло превратилось в знойную пустыню, а во рту, словно не один год гадили все кошки Благословенной империи.

Глухо застонав, Рокеро Нобуро с трудом повернулся на бок.

— Господин! — вскочил с расстеленного по полу одеяла Кубвань. — Проснулись?

— Пить! — жалобно попросил страдалец.

Как правило, он довольно легко переносил похмелье и в состоянии, подобному нынешнему, оказывался всего несколько раз в жизни после совершенно грандиозных пьянок.

Одним махом осушив кружку и даже не почувствовав вкуса, несчастный глухо выдохнул.

— Ещё!

И, громко рыгнув, подумал с нарастающей тревогой: "Ничего не помню. Неужели опять наболтал лишнего или чего отчудил? И что я брату скажу? Теперь он меня точно отправит куда-нибудь на южную границу".

Глядя, как слуга суетливо наполняет чашу, хозяин сел, привстал и, вырвав у него из рук кувшин, жадно припал к горлышку, только сейчас сообразив, что вода имеет травяной привкус, приятно увлажнявший пересохшее горло.

А вот желудку она не понравилась, да так, что он вздумал вернуть её обратно. Однако младший брат губернатора умудрился справиться с бунтующим организмом и, возвращая опустошённый сосуд Кубваню, поинтересовался:

— Я вчера не… шумел?

— Нет, господин, — успокоил его собеседник. — Просто уснули за столом и упали на пол.

Осторожно тронув трещавший лоб, страдалец нащупал большую шишку, частично прикрытую волосами.

— Подай зеркало! — отрывисто приказал он.

Слуга проворно метнулся к столику у окна. Опухшая физиономия с красными прожилками лопнувших сосудов в белках глаз и с тёмными мешками под ними повергла чиновника по особым поручениям в уныние.

"Или вино у Сабуро — дрянь, или я что-то не то вчера съел", — предположил Рокеро Нобуро, внезапно ощутив резкую боль в животе, и приказал немедленно подать ночной горшок.

Не на шутку перепуганный Кубвань полез под кровать.

— Он, что же, мерзавец, отравить меня решил! — охнув, простонал сквозь стиснутые зубы несчастный, подумав: "О Вечное небо, как же мне плохо! Кишки того и гляди наружу вылезут! Нет, чтобы я ещё раз что-нибудь выпил или съел у этого мошенника! Ох! Может, за лекарем послать? Чтобы тот растрезвонил по всему городу, что я обделался после ужина у начальника уезда? Нет, надо просто полежать, и всё само пройдёт".

С кряхтением забравшись на кровать, он охнул.

— Окно открой.

— Да, господин, — откликнулся слуга, бросаясь исполнять приказание.

Забравшись под одеяло, страдалец в изнеможении прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к доносившимся со двора звукам.

Судя по ним и по тому, как светло в комнате, солнце уже встало, но высоко не поднялось.

В дверь деликатно постучали. Решив, что вернулся Кубвань, молодой человек проворчал:

— Заходи.

— Доброе утро, господин Нобуро, — церемонно поклонился служащий Палаты налогов и податей, невольно морщась от все ещё не выветрившегося запаха.

Посмотрев на него, младший брат губернатора удивлённо вскинул брови, потому что выглядел тот лишь слегка помятым, но в общем, вполне бодрым и работоспособным.

— Здравствуйте, господин Фунадо.

— Что с вами, господин Набуро? — забеспокоился гость, подходя ближе и с тревогой вглядываясь в лицо чиновника по особым поручениям.

— Пустяки, господин Фунадо, — изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее, успокоил его тот. — Небольшое расстройство желудка.

И после короткого колебания всё же поинтересовался:

— Вам не показалось, что вино, которым нас вчера угощал господин Сабуро, было несколько… испорченным?

— Я ничего такого не заметил, — покачал головой служащий Палаты налогов и податей, добавив то ли с издёвкой, то ли с участием: — Возможно, вы просто слишком много выпили?

— Мне случалось пить и больше, — раздражённо проворчал молодой человек, с тревогой прислушиваясь к урчанию в животе.

— Не послать ли за лекарем, господин Нобуро? — озабоченно предложил собеседник.

— Не нужно, — отказался страдалец. — Отдохну немного, и всё пройдёт.

— Тогда я пойду в канцелярию, — сообщил гость, поднимаясь. — Что сказать господину Сабуро, если он вдруг спросит о вас?

— Передайте, что я жду возвращения его сестры, — ответил младший брат губернатора и, видя недоуменно вскинутые брови собеседника, криво усмехнулся. — Уверяю вас, господин Фунадо, он всё поймёт правильно.

— Ну, если так, — неопределённо пожал плечами тот.

— И скажите Жбану, что я приказал отвезти вас на повозке, — успел проговорить молодой человек, прежде чем гость успел закрыть за собой дверь. — Не к лицу чиновнику Палаты налогов и податей пешком ходить в канцелярию этого городишки.

— Благодарю, господин Нобуро, — отозвался собеседник уже с галереи.

Проводив спутника, младший брат губернатора устало закрыл глаза и, недолго полежав, задремал, проснувшись от настойчивого стука.

Приподнявшись на локте, он увидел, как метнувшийся к двери Кубвань высунулся за дверь и принялся кому-то что-то втолковывать злым, свистящим шёпотом.

Вновь заглянув в комнату, он наткнулся на раздражённый взгляд хозяина.

— Тут это. Передают, что вас очень хочет видеть какой-то благородный господин.

— Какой ещё господин?! — скривился молодой человек, не имевший никакого желания с кем-либо встречаться. — Он что, карточку не передавал?

— Нет, — покачав головой, Кубвань что-то спросил у невидимого собеседника и доложил:

— Господин Джуо Андо — младший писец.

Младшему брату губернатора пришлось изрядно напрячь память, прежде чем он сумел вспомнить пропитую физиономию одного из собутыльников ненавистного барона Хваро.

— Передай, что я никого не хочу видеть!

Кубвань вышел, прикрыв за собой дверь, и скоро вернулся.

— Сказал? — спросил хозяин, садясь на кровати.

— Да, господин, — подтвердил слуга.

— Там сам господин Андо был? — спросил чиновник по особым поручениям, с облегчением понимая, что чувствует себя значительно лучше.

— Нет, господин, — покачал головой собеседник. — Здешний слуга приходил.

"А Тошаки не глуп, — хмыкнул про себя Рокеро Нобуро, потягиваясь и удовольствием прислушиваясь к своим ощущениям. — Не даёт кому попало тревожить покой гостей".

Но тут вновь послышался надоедливый стук.

Поймав недовольный взгляд хозяина, слуга метнулся к двери и распахнув её, зло рявкнул:

— Ты сдурел?!

Потом молодой человек расслышал какое-то неразборчивое бормотание, а вслед за ним озадаченный голос Кубваня:

— Вон оно что. Ну, давай.

Обернувшись, он показал сложенную бумагу.

— Вот, господин. Господин Андо просил вам передать. Сказал, что очень важно.

Заинтересовавшись, младший брат губернатора, развернув послание, прочитал короткий текст, написанный ровным, но явно торопливым почерком.

"Господин Нобуро, я могу сообщить вам ценные сведения об одной особе, из-за которой вы прибыли в наш город".

— Ого! — не удержался он от удивлённого возгласа и посмотрел на слугу. — Пусть господину Андо передадут, что я приму его чуть позже.

— Слушаюсь, господин, — поклонился Кубвань.

А когда вернулся, хозяин уже натянул штаны и, глядя на своё отражение в полированном металле зеркала, потирал заросший колючей щетиной подбородок, гадая: стоит ли бриться перед встречей с незваным визитёром, или младший писец уездной канцелярии должен радоваться, что чиновник по особым поручениям вообще согласился его выслушать?

— Подай халат, Кубвань, — распорядился он. — И передай, что я жду Андо.

Облачившись в форменный халат, молодой человек уселся на табурет и постарался придать лицу выражение суровой задумчивости.

Сделав пару шагов, гость торжественно опустился на колени, ткнувшись лбом в пол.

— Спасибо за то, что согласились принять своего ничтожного слугу, благородный господин Нобуро…

— С чего вы взяли, будто меня интересует какая-то особа? — оборвал его младший брат губернатора, с тревогой подумав: "Неужели вчера я всё-таки наболтал лишнего?"

— Ну так приёмная дочь господин Сабуро живёт в моём доме и обучается у моей матери, — выпрямившись, но не вставая с колен, ответил мужчина. — Вчера господин Сабуро приглашал вас на ужин, а его супруга велела отправить эту девицу в их дом. Сегодня она вернулась и рассказала матери, зачем её вызывали.

— Это вы написали жалобу на своего начальника! — догадавшись, вскричал чиновник по особым поручениям.

— Да, господин Нобуро, — подтвердил собеседник и, вновь ткнувшись лбом в пол, затараторил: — Я не мог спокойно смотреть, как господин Сабуро, сойдя с пути добродетели, лжёт, выдавая дикарку из какого-то варварского племени за свою родственницу! Намереваясь даровать ей благородную фамилию, он позорит всё дворянство Благословенной империи, совершая действие, граничащее с государственной изменой.

— Не говорите ерунды! — прикрикнув, молодой человек прервал патетическую речь гостя. — Я сам видел письмо родственника господина Сабуро, где тот писал, что хочет признать дочь, рождённую от него какой-то гетерой. И с госпожой Ио Сабуро я тоже встречался. Она выглядит и ведёт себя, так подобает девушке из благородной семьи. Как её вообще можно было принять за дикарку?

— Возможно, покойный троюродный племянник господина Сабуро и хотел кого-то признать, — злобно сверкнув глазами, криво усмехнулся младший писец. — Но уж точно не эту наглую, вульгарную особу! Всему, что вы вчера видели, её научила моя мудрая мать. Она же и догадалась, что эта особа не та, за кого её выдают.

— И как же она это поняла? — насмешливо фыркнул младший брат губернатора.

— Моя мать — старая и мудрая женщина, господин Нобуро, — собеседник явно прилагал значительные усилия, чтобы говорить почтительным тоном, приличествующим при беседе с чиновником по особым поручениям. — Ей часто приходилось обучать правилам этикета девушек из благородных семей. И приёмная дочь господина Сабуро совсем на них не похожа!

— Ничего удивительного, — пренебрежительно пожал плечами чиновник по особым поручениям. — Она же выросла в семье лавочника, да ещё и потеряла память.

— Я матери тоже самое говорил, — понимающе кивнул мужчина. — Когда она мне в первый раз рассказала о своих подозрениях. Да только когда же эта девка успела чужой язык выучить?

— О чём вы, господин Андо? — нахмурился молодой человек, уже начиная уставать от этого пустого разговора.

Видимо, почувствовав это, гость взмолился:

— Господин Нобуро, прошу, поверьте мне! Мать сама слышала, как Ио болтала на чужом языке!

— На каком ещё языке?! — рявкнул младший брат губернатора, опираясь ладонями о столешницу, чтобы встать и выпроводить прочь настырного визитёра.

— Мать никогда не слышала ничего подобного, — затараторил собеседник, от волнения путаясь и проглатывая окончание слов. — И ещё, когда они только начали заниматься, уже вспомнила грамоту, которой её начала обучать Амадо Сабуро, но всё ещё не помнила самых простых вещей, известных каждому ребёнку! И я сам был этому свидетель!

— Сестра господина Сабуро учила её грамоте? — уточнил чиновник по особым поручениям.

— Да, — кивнул гость. — Нам сказали, что после болезни Ио потеряла память, и госпожа Андо очень быстро заново научила её читать и писать. Вот и получается, что грамоту она вспомнила, а самые простые вещи нет!

— Какие именно вещи? — нахмурился по-прежнему ничего не понимающий молодой человек.

— Даже самые малые дети знают, что в печени собирается всё плохое в человеке, — продолжил терпеливо разъяснять собеседник. — Мы вместе сидели за столом, когда мать сказала, что благодарные слова Ио наполняют её печень радостью.

— Зачем вашей матери понадобилось говорить такое? — вскинул брови младший брат губернатора.

— Она пыталась доказать мне, что эта особа не та, за кого её выдают господа Сабуро! — ответил младший писец. — Хотела, чтобы я сам всё услышал. И Ио ответила, что очень рада. Очень рада, что её слова наполняют печень наставницы радостью. Печень, господин Нобуро!

— И только на этом основании вы решили, что госпожа Ио Сабуро — дикарка? — насмешливо, но уже без прежней убеждённости спросил чиновник по особым поручениям.

— А что ещё думать, господин Нобуро?! — очевидно, теряя терпение, досадливо взмахнул руками собеседник. — Говорит на непонятном языке, не знает самых простых вещей, на старших смотрит без почтения и робости.

Видимо, чувствуя, что и эти слова не произвели на слушателя должного впечатления, гость понизил голос:

— Ни одна дочь благородного отца не будет вести себя столь вызывающе, позабыв о правилах приличия!

Молодой человек вспомнил тихий, вкрадчивый голос девушки, её вечно опущенный долу взор, то, как она, прежде чем что-то сказать, глазами просила разрешения у приёмного отца, и с сомнением покачал головой.

— Я с ней разговаривал и ничего подобного не заметил. Госпожа Сабуро вела себя очень благопристойно.

Тут он вспомнил случайно "пойманный" взгляд Ио, в котором действительно не было ни почтения, ни особой робости.

Внимательно наблюдавший за ним младший писец зло ухмыльнулся.

— Она притворяется, господин Нобуро! Строит из себя благородную, а сама бегает на свидания с бароном Хваро!

— С кем?! — встрепенулся младший брат губернатора, услышав ненавистную фамилию.

— С господином Тоишо Хваро, — втягивая голову в плечи, подтвердил собеседник.

— Давно они встречаются? — отрывисто спросил чиновник по особым поручениям. — Где? Как часто?

— Не знаю, господин Нобуро, — растерянно пробормотал гость, пряча глаза. — Об этом вам лучше спросить мою мать. А я и дома-то редко бываю. Служба знаете ли… Да и вообще…

— Тогда ждите меня в гости сегодня же вечером! — тут же принял решение молодой человек.

— Для меня честь принять вас в своём доме, господин Нобуро, — младший писец вновь ткнулся лбом в пол, но голос его заметно дрогнул от плохо скрываемого страха. — Только если об этом узнает господин Сабуро, то сразу догадается, что это я раскрыл его неприглядные деяния, и у меня будут очень серьёзные неприятности. Умоляю, пощадите нашу семью, господин Нобуро!

— Так вы же сами только что советовали поговорить с вашей матерью! — теряя терпение, рявкнул младший брат губернатора.

— Господин Нобуро, — гость выпрямился, и он увидел его залитое слезами опухшее лицо с лихорадочно блестевшими глазами. — Недалеко от уездной канцелярии есть книжная лавка Цуна. Моя мать часто заходит туда посмотреть что-нибудь нового. Если пожелаете, через полчаса она будет там.

"Скорее всего, старухе померещилось, — принялся размышлять чиновник по особым поручениям. — Или она просто дура. Но вдруг Хваро и в самом деле связался с приёмной дочерью начальника уезда?"

— Хорошо, — кивнул он, соглашаясь. — Передайте вашей благородной матери, что я согласен.

— Спасибо, господин Нобуро. — собеседник, кряхтя, поднялся на ноги и отвесил низкий поклон.

Едва за ним закрылась дверь, молодой человек приказал стоявшему у стены Кубваню:

— Неси горячую воду. Бриться будем.

Приведя себя в порядок, он покинул гостиницу, направившись к злополучной книжной лавке, возле которой пришлось услышать столько неприятных слов.

В тайне младший брат губернатора опасался и сегодня застать там толпу почитателей изящной словесности, среди которых могут оказаться и те, кто узнает в нём проверяющего из Хайдаро или даже хуже: того дворянина, кто так неудачно повздорил с бароном Хваро.

Хвала Вечному небу, лишь у выставленного возле входа прилавка стояли трое молодых, прилично одетых простолюдина и, сдавленно хихикая, рассматривали какую-то раскрытую книгу.

"Небось, картинками к новой истории о "ветре и чувствах" любуются", — понимающе усмехнулся чиновник по особым поручениям, шагнув в узкое, заставленное стеллажами помещение.

К нему тут же подскочил низенький, тощий мужчина в скромном, но добротном кафтане и с любезной улыбкой на сухих, тонких губах.

— Рад видеть вас в своей лавке, благородный господин. Простите, что не знаю вашего благородного имени. Вас интересует что-то конкретное, или вы зашли просто посмотреть?

— Просто посмотреть, — разочаровал его посетитель, заметив в дальнем конце помещения у большого, затянутого белой бумагой окна пожилую женщину в надетом поверх шёлкового платья плаще из толстой, льняной ткани. Уложенные в скромную причёску седые волосы украшала серебряная шпилька с золотой рыбкой.

Подслеповато щурясь, она делала вид, будто листает толстый том в серой обложке, но на самом деле внимательно следила за входом в лавку и, встретившись взглядом с молодым человеком, еле заметно кивнула головой.

Он со скучающим видом прошёлся вдоль полок, мельком рассматривая на них книги разнообразного содержания: от пособий по разведению лошадей до стихов и философских трактатов, а оказавшись рядом с пожилой покупательницей, негромко спросил:

— Госпожа Андо?

— Да, — подтвердила та, в свою очередь поинтересовавшись: — А вы господин Нобуро?

— Это я, — кивнул младший брат губернатора и в нарушение всех правил хорошего тона сразу же перешёл к делу. — Вы утверждаете, что госпожа Ио Сабуро разговаривала на чужом языке?

— Да, господин Нобуро, — ничуть не смущаясь подобному напору, подтвердила собеседница, заботливо держа в руке раскрытую книгу.

— Когда и как вы это услышали? Вам не могло показаться?

— Когда я только начинала её обучать, эта девица совершенно не умела себя вести: дерзила, не проявляла никакой почтительности к своей наставнице. Выходя из комнаты после занятий, она часто злобно бормотала себе под нос. Небось, думала, я старая, глухая и ничего не слышу. Да только по милости Вечного неба у меня до сих пор прекрасный слух. Поэтому, господин Нобуро, я совершенно уверена в том, что это был мне незнакомый, но совершенно дикарский язык.

Вспомнив начало своего обучения, чиновник по особым поручениям мысленно усмехнулся: "Наверное, ты сильно донимала девчонку своими придирками, вот она и злилась. Хотя старуха права. Когда человек злится в одиночестве, то ругается на родном языке".

Нельзя сказать, что слова собеседницы сколько-нибудь убедили его в том, что названная дочь начальника уезда Букасо на самом деле принадлежит к какому-то варварскому племени, однако кое-какие сомнения в её личности всё же появились. Только по большому счёту Рокеро Нобуро это совершенно не интересовало. Он пришёл сюда из-за другого человека.

— Ваш сын утверждал, что Ио Сабуро тайно встречается с господином Хваро. Обвинение дворянина и девушки из знатной семьи в столь безнравственном поведении должно иметь веские основания. Они у вас есть?

— Я готова поклясться Вечным небом, памятью предков и жизнью сына, господин Нобуро, — с достоинством заявила женщина и, оглядев пустую лавку, начала рассказывать, снизив голос почти до шёпота. — То, что господину Хваро приглянулась эта вульгарная особа, я поняла, когда он стал напрашиваться к нам в гости…

— Как это? — вскинув брови, прервал её молодой человек, довольно смутно представлявший себе визит богатого землевладельца в дом полунищего младшего писца. — Когда?

— Примерно месяц назад, — ответила пожилая женщина, проигнорировав первый вопрос. — Господин Хваро устроил всё так, что мой сын был вынужден устроить в нашем доме праздник в его честь. Уже тогда мне это показалось подозрительным. А после того, как моя служанка призналась, что барон предлагал ей деньги за то, чтобы она передавала его письма Ио…

— Как часто они переписываются? — живо заинтересовался младший брат губернатора, пояснив: — Сколько писем ваша служанка уже успела передать?

— Ни одного, — разочаровала его собеседница. — С того дня господин Хваро к моей служанке больше не подходил.

— Так, может, он ей вообще ничего не предлагал? — раздражённо усмехнулся обманутый в своих ожиданиях чиновник по особым поручениям. — А порочная связь барона с госпожой Сабуро вам просто померещилась?

— Про письма я действительно больше ничего не знаю, господин Нобуро, — голос вдовы дрогнул от обиды и негодования, а дряблые щёки покрылись красными пятнами. — Только стоило господину Хваро побывать в нашем доме, как эта особа вдруг стала гулять в саду по ночам! А однажды её там видели в мужской одежде! Зачем нужно такое переодевание? Да чтобы её никто не узнал, когда она будет по городу к любовнику бегать! Вот вам и разврат! Только нищие простолюдинки, нули какие-нибудь могут блудить направо и налево, а ни одна благородная девушка себе такого не позволит. Самая распоследняя дура знает, что бывает с невестой, не сохранившей невинность до брака.

Рассказчица замолчала, выжидательно посмотрев на слушателя.

— Если жених берёт её женой или даже наложницей, то он вправе вернуть дочь родителям на позор и поругание, — задумчиво проговорил молодой человек.

— Бесчестье и позор падут на всю семью, господин Нобуро, — со значением добавила старушка. — Посудите сами: разве в Благословенной империи отыщется хотя бы одна девушка благородного происхождения, готовая забыть о своём долге и ради сиюминутного удовольствия уничтожить репутацию близких? Вот я и говорю, что если это не нищая нули, то чужеземка из какого-то варварского племени, где царят разврат и похоть, недостойные подданных Сына неба!

Младший брат губернатора вновь вспомнил дерзкий взгляд приёмной дочери начальника уезда и неуверенно произнёс:

— Может, она призрак, оборотень или ещё какой злой дух в человеческом облике, а господин Сабуро просто зачарован?

— Когда мне сказали, что она потеряла память после петсоры, я тоже так подумала, — понимающе кивнула вдова. — Поэтому в павильоне, где она живёт, я спрятала отвращающие нечистую силу талисманы и подарила ей зубную щётку из поражённой молнией сосны. Ни один дух, даже поселившийся в теле человека, не смог бы взять её в руки. Опалённое небесным огнём дерево сжигает любую нечисть! Нет, господин Нобуро, эта особа не оборотень, не призрак, а обычная девка. Только не та, за которую её выдаёт господин Сабуро! Называя её своей дочерью, он обманывает не только простолюдинов и дворян нашего уезда, но и самого Сына неба. А это уже государственная измена. Или вы считаете по-другому, господин Нобуро?

Проигнорировав явно провокационный вопрос, чиновник по особым поручениям заметил:

— Ваш сын прав. Вы очень мудрая женщина.

— Благодарю за столь лестную оценку моих скромных способностей, господин Нобуро, — со сдержанной улыбкой поклонилась старушка.

— Но почему вы решили, что Ио бегает на свидания именно к барону? — высказал свои сомнения молодой человек. — Вы же сами сказали, что служанка не получала от него никаких писем для неё? Или их видели вместе?

— Не видели, господин Нобуро, — после недолгого колебания ответила собеседница. — Только к кому же бегать этой девчонке, если, кроме Хваро, она в Букасо больше никого не знает?

— А где они с бароном познакомились? — заинтересовался младший брат губернатора.

— Случайно встретились возле дома господина Сабуро, — пояснила вдова. — Служанка провожала девчонку ко мне, а господин Хваро приехал к господину Сабуро на ужин. И учтите главное: барон буквально заставил нас пригласить его в гости. Тогда я ещё не совсем понимала причину такой настойчивости, но сделала всё, чтобы сберечь доброе имя моей ученицы. Я заперла её в павильоне, повесила на дверь замок, приказала сыну и слугам говорить, что в доме больше никого нет. Только всё напрасно. Когда гости напились, господин Хваро выходил в сад к павильону. Я сама видела его следы на снегу. На следующий день хитрая девчонка сказала, что барон приходил, но она не стала с ним разговаривать. Теперь я ей не верю, потому что именно после той ночи она повадилась гулять в саду по ночам.

— Но вместе вы их там не видели? — вновь оборвал её чиновник по особым поручениям.

— Нет, господин Нобуро, — со вздохом призналась благочестивая старушка, возмутившись, — только при чём тут…

— Того, что ваш сын изложил в жалобе его превосходительству слишком мало, чтобы привлечь к ответственности столь значительное должностное лицо, как начальник уезда, — не дал ей договорить молодой человек. — Но я обязательно всё проверю. А вы, госпожа Андо, если всё ещё хотите разоблачить господина Сабуро, для начала точно выясните, с кем встречается ваша ученица. Вдруг господин Хваро здесь всё же ни при чём? Это не меняет сути дела, но поможет доказать безнравственное поведение Ио.

— Я сделаю всё для торжества справедливости и восстановления моральных устоев, попранных господином Сабуро! — торжественно поклонилась вдова, по-прежнему держа в руке раскрытую книгу.

— Если удастся точно установить наличие порочной связи Ио с Хваро или с кем-нибудь ещё, — продолжил вдохновенно врать младший брат губернатора. — У меня появятся все основания для более детального изучения прошлого этой девчонки.

— Можете рассчитывать на нас с сыном, — клятвенно пообещала старушка, вздохнув. — Мы же даже не надеялись, что власти наконец-то обратят внимание на нашу жалобу. Хвала Вечному небу, что его превосходительство прислушался к нам и прислал для разбирательства столь важного и добросовестного чиновника.

— Я приложу все усилия, чтобы выяснить правду, — пообещал молодой человек, кланяясь. — До свидания, госпожа Андо.

— До свидания, господин Нобуро, — поклонилась та.

Заметив на одной из полок томик стихов Шиэко Мориро, парень купил его, чтобы не давать хозяину лавки лишний повод для кривотолков.

Всю дорогу до гостиницы он размышлял над рассказом чересчур благочестивой вдовы.

Разумеется, приёмная дочь начальника уезда Букасо — никакая не дикарка из варварского племени. Да и на неотёсанную простолюдинку из сонга или нули она тоже совершенно не похожа. С первого взгляда ясно, что в её жилах течёт благородная кровь, хотя, возможно, она и в самом деле не является родственницей господина Сабуро. А все её странности, на которые обратила внимание излишне бдительная госпожа Андо, лишь результат перенесённой болезни, после которой девушка не только потеряла память, но, похоже, ещё и повредилась в уме.

Рокеро Нобуро мало интересовали причины, по которым Бано Сабуро даровал ей свою фамилию. Наверное, у него имелись веские основания для столь серьёзного шага.

Если бы невозможная связь этой особы с бароном Хваро, младший брат губернатора, поболтав с сестрой начальника уезда и выждав ещё несколько дней, вернулся бы в Хайдаро и доложил, что всё изложенное в анонимном доносе — несусветная чушь, а господин Бано Сабуро — по-прежнему образец добродетели и обладатель высоких нравственных устоев.

Теперь всё изменилось. Чиновнику по особым поручениям по-прежнему не было никакого дела до его приёмной дочери. Вот только возможность отомстить столичному хлыщу с её помощью выглядела уж очень соблазнительно. Если, конечно, девчонка и в самом деле умудрилась втюриться в такое ничтожество, как Тоишо Хваро.

На какой-то миг Рокеро Нобуро почувствовал некоторое сомнение. Всё-таки ни Ио, ни господин Сабуро не сделали ему ничего плохого.

Но тут он вспомнил отрешённо-надменное лицо барона с щегольской полоской усиков, и все мысли о девушке с её приёмным отцом исчезли, погребённые под волной раздражения.

Если порочная связь между богатым землевладельцем и приёмной дочерью начальника уезда всё-таки существует, то публичное разоблачение их отношений больше всего навредит именно девушке, навсегда уничтожив её репутацию и любую надежду на замужество. После такого в благородную семью не возьмут даже наложницей.

Зато будет выставлен на всеобщее обозрение истинный моральный облик так очаровавшего весь уезд столичного красавчика.

А после того, как эта история станет достоянием гласности, можно будет вызвать Хваро на поединок, не рискуя прослыть спесивым самодуром, поднявшим руку на всеобщего любимца.

Предаваясь кровавым мечтам о будущей схватке, молодой человек вернулся в гостиницу, где, вспомнив кое-какие рассказы старшего брата о его прошлом, созвал слуг, выдал им по несколько медных монет и приказал отправиться по местным харчевням.

— Узнайте как можно больше о бароне Хваро, — напутствовал он весьма озадаченных подобным поручением Жбана и Кубваня. — Послушайте, что о нём говорят простолюдины. Я не стану ругаться, если вы немного выпьете, но, если не расскажете о нём ничего интересного — пеняйте на себя. Поняли?

— Как не понять, господин, — привычно ответил за обоих Кубвань.

Жбан также отвесил глубокий поклон и не удержался от довольной улыбки.

Выпроводив слуг, их хозяин через какое-то время понял, что просто не в силах оставаться в гостинице. На чём свет кляня собственную глупость, он приказал конюху запрячь Снегиря и отправился на прогулку верхом.

Свежий воздух помог успокоиться и нагулять аппетит. Вернувшись в гостиницу, чиновник по особым поручениям плотно пообедал и решил всё-таки навестить уездную канцелярию.

Заверив господина Бано Сабуро в своём полном выздоровлении, Рокеро Нобуро какое-то время шатался по кабинетам, а потом вышел на площадку для занятий боевыми искусствами, где уже находился знакомый десятник городской стражи.

Почтительно поприветствовав знатного гостя, тот, усмехаясь в пышные усы, предложил ему ещё один тренировочный поединок.

Рассудив, что господин Кимуро, видимо, желает взять реванш за своё вчерашнее поражение, молодой человек охотно предоставил ему такую возможность, совместив приятное с полезным. Никогда не следует пренебрегать тренировкой с достойным соперником, да и поставить городского стражника на место тоже будет не плохо.

Возможно, его противник успел взять пару уроков у кого-то из здешних мастеров или рассчитывал, что чиновник по особым поручениям ещё не пришёл в себя после вчерашнего пира у начальника уезда?

В любом случае, выглядел десятник на редкость самоуверенно.

Рокеро Нобуро постарался его разочаровать, сразу же бросившись в атаку, но, наткнувшись на умело выстроенную защиту, не сумел правильно рассчитать силы и, сбив дыхание, отступил.

Пятясь к краю площадки, он с трудом отбивал сыпавшиеся на него удары господина Кимуро, чьи усы уже вздыбились в торжествующей ухмылке.

Однако младший брат губернатора доказал, что является достойным учеником самого Джиро Айоро.

Кое-как отдышавшись, он перешёл в наступление. На сей раз молодой человек не стал выделываться, выбивая у соперника клинок, а провёл серию стремительных ударов, закончившихся дрожанием кончика деревянного меча у горла десятника городской стражи.

Тот замер, опасливо косясь на полированную деревяшку. Со стороны канцелярии донёсся явственный вздох разочарования и тихий стук закрывавшихся оконных рам.

Опустив меч, младший брат губернатора почувствовал, что его рубаха насквозь промокла от пота.

"Надо больше тренироваться", — мельком подумал он, отвечая на поклон соперника, громко объявившего дрожащим от волнения голосом:

— Спасибо за науку, господин Нобуро. Для меня большая честь получить от вас ещё один урок.

— Всегда готов оказать вам подобную услугу, господин Кимуро, — ощущая непривычную усталость, ответил чиновник по особым поручениям.

Сырое бельё неприятно липло к коже, поэтому он, попрощавшись с начальником уезда, вернулся в гостиницу.

Обнаружив отсутствие слуг, молодой человек страшно разозлился, пообещав себе непременно наказать ленивых бездельников, пропадающих неизвестно где, как раз тогда, когда господину так нужна помощь. Но тут же вспомнил, что сам же отправил их с поручением и даже дал денег. Пришлось самому разуваться, пачкая чистый пол, лезть в сундук, переворошив его содержимое, переодеваться, а потом ещё и спускаться в зал, чтобы заказать чаю.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда довольные и счастливые, но всё ещё державшиеся на ногах слуги явились, их хозяин пребывал в самом отвратительном настроении.

Любивший сейчас весь мир Кубвань, лучезарно улыбаясь, попытался отвесить доброму господину самый почтительный поклон, но, получив звонкую оплеуху, отлетел в один угол, а ещё не успевший склониться Жбан оказался в другом.

— За что, господин? В чём мы провинились, господин?

В унисон завопили слуги, резво встав на колени и тыкаясь лбами в пол.

— Почему так долго шлялись? — остывая, рявкнул младший брат губернатора.

— Так приказ ваш исполняли, господин, — полным обиды голосом отозвался Кубвань. — Про господина Хваро узнавали. Вот и задержались чуток. Не начнёшь же сразу выспрашивать? Не по-людски это. Пришлось немного посидеть, выпить.

— Немного! — возмущённо фыркнул чиновник по особым поручениям, садясь на табурет. — Солнце вот-вот сядет, сами еле на ногах держитесь.

— Быстрее никак нельзя было, господин, — не поднимая головы, убеждённо пробубнил Жбан. — Народ только к вечеру подходить начал…

— Ладно! — морщась махнул рукой хозяин. — Рассказывайте, что узнали.

Выпрямившись, но не вставая с колен, Кубвань солидно откашлялся.

— Род Хваро здесь издавна многими землями владел. Раньше-то они ещё богаче были, но дед нынешнего барона…

— Ты что, дурак, всю их родословную пересказывать будешь? — рявкнул Рокеро Нобуро, хлопая ладонью по столу. — Какое мне дело до его отца и деда?! Я вас зачем посылал?! Узнать побольше о Тоишо Хваро! О нынешнем бароне, тупицы, а не о его славных предках!

— Так нечего узнавать, господин! — вновь рискнул подать голос Жбан. — Господин барон, почитай, всю жизнь в столице прожил. Только этой зимой после петсоры домой вернулся и, говорят, опять уедет скоро.

— И это всё?! — ещё сильнее разозлился молодой человек.

— Не всё, господин, — опасливо втягивая голову в плечи, пробормотал Кубвань. — Говорят, он хорошо воспитан, образован, умён и всем нравится.

"А Утренняя Ромашка болтала, что его, наоборот, не любят за спесь и гонор", — озадаченно подумал хозяин, поначалу решив, что слуга никого ни о чём не спрашивал, а просто пропил его деньги. Но быстро сообразил, что гетера из "Поющего под ветром тростника" общается с богатыми дворянами и купцами, поэтому высказывает их мнение, а Кубвань передаёт слова простолюдинов.

— Ещё говорят, ему дали важную должность где-то на юге, — некстати ляпнул Жбан, тут же получив тычок в бок от своего приятеля.

Младший брат губернатора невольно поморщился, вспомнив рассказ Утренней Ромашки о блестящей сдаче бароном государственного экзамена.

— Тупицы, — проворчал он и принялся отдавать распоряжения: — Приберите тут всё. Бельё выстирайте. Принесите ужин. Я сегодня больше никуда не пойду.

— Да, господин, — побормотал Кубвань, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Под вечер зашёл господин Фунадо, чтобы пригласить на ужин, устраиваемый в их честь старшим писцом, господином Кихико Окэдо, но чиновник по особым поручениям отказался, сославшись на не до конца прошедшее недомогание.

Он прекрасно понимал, что ему, по сути, больше нечего делать в уездной канцелярии и разговаривать с тамошними служащими не о чем. Всё, что можно узнать о приёмной дочери начальника уезда, рассказал сам господин Сабуро, и его подчинённые вряд ли смогут добавить что-то по-настоящему существенное. Кроме, разве что господина Андо. Но пока и его рассказ выглядит всего лишь как глупая сплетня. Хоть как-то прояснить ситуацию способна только госпожа Амадо Сабуро.

Поэтому Рокеро Нобуро следует терпеливо дождаться сестру начальника уезда и дотошно расспросить её о дальней родственнице, ставшей приёмной дочерью господина Сабуро.

Таким образом он оказался в ситуации, когда ему, с одной стороны, совершенно нечего делать, а с другой — надо как-то объяснять господину Фунадо своё пребывание в этом городишке, ибо губернатор приказал своему младшему брату не раскрывать перед служащим Палаты налогов и податей истинную цель своего посещения Букасо.

Поэтому, когда рано утром господин Фунадо заглянул в его комнату, то застал чиновника по особым поручениям за столом с разложенными по нему листами бумаги и письменными принадлежностями. На робкий вопрос спутника: намерен ли господин Нобуро пройти с ним в канцелярию, тот сокрушённо развёл руками.

— Не могу, господин Фунадо. Составляю отчёт.

— Так вы уже закончили проверку? — недоверчиво вскинул брови собеседник.

— Только первый этап, — пояснил молодой человек. — Но его превосходительство приказал мне постоянно держать его в курсе расследования.

— Понимаю, — поджал сухие губы служащий Палаты налогов и податей. — Тогда не буду вам мешать.

— Ступайте, господин Фунадо, — кивнул младший брат губернатора и обратился к стоявшему у стены слуге: — Кубвань, передай Жбану, что я приказал отвезти господина Фунадо в повозке.

Дождавшись, когда их шаги затихнут за дверью, Рокеро Нобуро взял недавно приобретённый томик стихов и, сбросив халат, удобно устроился на кровати.

Он разбирался в поэзии ровно настолько, чтобы не выглядеть полным невеждой и уметь поддержать разговор в компании благородных, образованных людей. Для окружающих у него даже был свой любимый поэт. Но на самом деле стихи навевали на него дремоту и скуку.

Вот и сейчас, не прочитав и пяти страниц, парень смежил веки, прикрыв лицо раскрытой книгой.

Он почти заснул, когда тихо скрипнула дверь. Решив, что это вернулся слуга, чиновник по особым поручениям и не подумал открывать глаза.

Казалось, прямо над ухом раздалось негромкое покашливание и тихий голос Жбана позвал:

— Господин!

Недовольно поморщившись, тот проворчал:

— Чего тебе?

— Записка вам, господин, — сообщил слуга.

— От кого? — встрепенулся чиновник по особым поручениям, убирая книгу и садясь на кровати.

— От господина Андо, — сказал собеседник, протягивая маленький белый квадратик.

Развернув сложенный лист, молодой человек пробежал взглядом кроткий текст, написанный знакомым каллиграфическим почерком.

Младший писец нижайше просил глубокоуважаемого господина Нобуро встретиться с ним в уже знакомой ему книжной лавке.

Рассудив, что Андо вряд ли рискнёт побеспокоить его по пустякам, Рокеро приказал Жбану найти Кубваня и принести горячей воды для бритья.

Заметив небольшую толпу на улице, молодой человек внутренне собрался. Однако собравшиеся не обратили на него никакого внимания, всецело сосредоточившись на книжных новинках, выставленных хозяином лавки на всеобщее обозрение.

Встретившись взглядом с младшим братом губернатора, он лишь коротко поклонился, без всяких вопросом впустив его внутрь помещения.

— Господин Нобуро! — услышал он взволнованный шёпот, почти неразличимый на фоне возбуждённого гомона книголюбов.

Оглянувшись, чиновник по особым поручениям увидел, как младший писец, высунувшись из-за стеллажа, делает ему энергичные жесты рукой.

Подобная фамильярность не понравилась молодому человеку. Однако, разглядев торжествующее выражение на опухшей физиономии, он решил, что прохвост, видимо, действительно узнал нечто чрезвычайно важное, поэтому не стал обращать внимание на столь мелкое нарушение этикета.

Тем не менее он постарался придать своему голосу как можно более суровое звучание.

— Зачем вы хотели меня видеть, господин Андо?

— Прежде всего позвольте выразить восхищение вашей мудростью, господин Нобуро, — торжественно ответил мужчина, отвешивая ему церемонный поклон.

Весьма удивлённый подобным заявлением, младший брат губернатора слегка вскинул брови, ожидая продолжения.

И оно не заставило себя ждать.

— Вы оказались правы, господин Нобуро! — с видимым трудом сдерживая охватившее его возбуждение, выдохнул собеседник. — Девчонка действительно переписывается с господином Хваро!

— И как вы узнали об этом, господин Андо? — живо заинтересовался чиновник по особым поручениям.

— Мать вчера поговорила с соседями, — самодовольно усмехнулся младший писец. — У нас улица тихая, чужих людей сразу видно. А слуги соседей несколько раз замечали неподалёку от нашего дома молодого дворянина, по описанию очень похожего на господина Хваро. Но ко мне он не заходил, а и других знакомых у него в наших местах нет.

— И это всё? — разочарованно скривился слушатель.

— Нет, нет, господин Нобуро! — энергично запротестовал собеседник. — Узнав об этом, мать строго поговорила с нашей служанкой, и та вспомнила, что однажды видела, как девчонка перебросила через забор завёрнутый в бумагу камень. Представляете? Вот так они с Хваро переписываются!

— И как давно это случилось? — нахмурился молодой человек.

— Два или три дня назад, — с готовностью сообщил мужчина.

— Почему же служанка об этом сказала только вчера?

— Сказала, что забыла, но думаю, просто не придала этому значения, — поморщился Андо. — Вы же знаете, какие эти слуги тупые? Пока не спросишь, рта не раскроют, даже если и узнают что-то важное.

С этим младший брат губернатора спорить не стал. Воодушевлённый его молчанием, собеседник с жаром заговорил:

— Вот теперь скажите, господин Нобуро, разве дочь благородного отца способна на столь мерзкий поступок? Ясно, что она родом из какого-то варварского племени, где нет ни малейшего понятия о приличиях. Её надо наказать за аморальное поведение, а господина Сабуро за то, что дал развратнице благородную фамилию.

Рокеро Нобуро знал немало дворянок, обменивавшихся записочками с посторонними мужчинами, и даже сам писал их. Но говорить об этом пьянице-моралисту не стал.

Если вскроется любовная связь названной дочери начальника уезда и господина Хваро, сильнее всего пострадает сама девица и её семья. Но и репутации барона тоже будет нанесён немалый урон.

Вот только молодой человек с удивлением понял, что жалеет эту дурёху, вся вина которой состоит только в её глупости и той странной ненависти, которую испытывает к господину Бано Сабуро семейка Андо.

Тем временем младший писец замолчал, выжидательно уставясь на чиновника по особым поручениям.

— Господин Андо, — медленно, словно стараясь потянуть время перед принятием важного решения, сказал тот. — За что вы так ненавидите господина Сабуро? Чем он вам не угодил?

Явно не ожидавший подобного вопроса, пьяница стушевался, но быстро пришёл в себя, заявив с апломбом:

— Я уважал и почитал господина Сабуро, как моего начальника, до тех пор, пока он не связался с этой мерзкой особой. Выдать дикарку за дочь дворянина, даровать благородную фамилию девице из варварского племени — означает обмануть самого Сына неба, а это уже государственная измена, которую я, как верный раб государя, никак не могу допустить.

Раздражённый столь откровенно-фальшивым ответом, молодой человек наставительно проговорил:

— Все мы верные подданные Сына неба, господин Андо. Все обязаны исполнять его волю и дарованные им законы. Но если люди, делающие общее дело, не доверяют друг другу, у них ничего не получится. Прощайте, господин Андо.

— Постойте, господин Набуро! — вскричал мужчина, хватая его за рукав, но тут же отдёргивая руку. — У меня действительно есть причины ненавидеть господина Сабуро. Но зачем они вам?

— Чтобы знать, как далеко вы готовы зайти, господин Андо, — пояснил младший брат губернатора, с интересом разглядывая прячущего взгляд собеседника.

Он уже понял, что эта семейка просто очень хочет свести счёты с начальником уезда Букасо, выискивая самые разнообразные поводы.

И ещё стало любопытно, почему совсем неглупый господин Сабуро держит в канцелярии уезда столь ярого ненавистника? Тем более, что, судя по опухшей, багровой физиономии, причин выгнать младшего писца со службы более чем достаточно.

— Бано Сабуро погубил нашу семью.

— Даже так? — с нескрываемым удивлением вскинул брови чиновник по особым поручениям, весьма озадаченный подобным заявлением. — И как же это случилось?

— Когда-то мой отец занимал важный пост в канцелярии самого губернатора, — потупив взор, тихо, почти шёпотом заговорил собеседник. — Но после того, как сменился губернатор, отца отправили в этот жалкий городишко. Он очень переживал, считая такой перевод незаслуженным. Однажды у него появилась возможность вернулся в Хайдаро. Не хватало лишь пустяка: рекомендательного письма от начальника уезда. Только господин Сабуро его не дал, сославшись на какое-то мелкое нарушение, якобы допущенное моим отцом. От подобного оскорбления он заболел и через год умер.

— Вы считаете господина Сабуро виновным в смерти отца? — полувопросительно-полуутвердительно произнёс нимало не впечатлённый услышанной историей молодой человек.

Неизвестно, насколько на самом деле были незначительны совершённые отцом господина Андо проступки, но человеку, столь болезненно реагирующему на решения начальства, на государственной службе делать нечего.

— Не только, господин Нобуро, — сурово сведя брови к переносице, покачал головой писец. — У нас с женой долго не было детей. Я уже даже собрался брать наложницу, чтобы в семье появился наследник. Но тут Вечное небо сжалилось над нами, и супруга понесла. Ближе к родам её начали посещать призраки. Мы пригасили странствующего монаха. Он изгнал духов и развесил повсюду талисманы от нечисти. Только жена всё равно очень боялась, часто плакала, умоляла не покидать её. Но мне же надо ходить на службу! Когда начались роды, мать прислала в канцелярию слугу и попросила меня немедленно прийти домой. В этот день к нам как раз приехали чиновники из Палаты государственных хранилищ. Я не имею никакого отношения к складам и амбарам, но начальник меня домой не отпустил. А когда я стал умолять, упав на колени, пригрозил, что выгонит меня со службы.

Рассказчик замолчал, вытирая застиранным платком повлажневшие глаза.

Младший брат губернатора терпеливо ждал, уже догадавшись, чем закончится эта история.

— Через два дня после жестоких мучений моя дорогая супруга умерла, так и не подарив жизнь нашему сыну, — продолжил собеседник срывающимся голосом. — А если бы Сабуро отпустил меня к ней, она осталась бы жива, и у нас бы рос сын — продолжатель моего рода. Теперь вы понимаете причину моей ненависти к этому человеку, господин Нобуро? Я готов на всё, чтобы ему отомстить!

— Понимаю, господин Андо, — кивнул чиновник по особым поручениям. — Только, к сожалению, одних ваших слов о том, что господин Хваро и Ио состоят в аморальной связи, недостаточно для обвинения господина Сабуро в ненадлежащем воспитании его приёмной дочери и уж тем более в том, что он скрывает её истинное происхождение.

— А что же ещё вам для этого нужно, господин Нобуро? — криво усмехнулся мужчина.

— Для начала письма господина барона, — спокойно пояснил молодой человек. — С ними я смогу начать формальное расследование непристойного поведения приёмной дочери господина Сабуро. Принесите мне хотя бы одно из них, тогда и поговорим.

Он снисходительно улыбнулся.

— Молоденькие девушки любят хранить письма возлюбленных.

— Хорошо, господин Нобуро, — согласился собеседник. — Только кого вы хотите наказать: господина Сабуро или господина Хваро?

— Обоих, — не задумываясь, ответил тот, нимало не удивлённый тем, что писец уже знает о его стычке с бароном. — Помогите мне отомстить Хваро, а я помогу вам отомстить Сабуро.

— Буду счастлив оказать вам такую услугу, господин Нобуро, — прижимая ладони к животу, поклонился мужчина.

Отвесив короткий поклон, чиновник по особым поручениям покинул лавку, размышляя над тем: как же поступить, когда в его руках окажутся любовные письма барона Хваро? Что бы сделал старший брат в подобной ситуации? Врагов он не щадил никогда и использовал в борьбе с ними любое оружие.

Следует ли отразить непристойное поведение дочери начальника уезда в докладе его превосходительству или ограничиться разговором с господином Сабуро, предоставив ему возможность самому разобраться с Ио и Хваро?

Как бы губернатор не благоволил к начальнику уезда Букасо, в случае оглашения столь прискорбного факта в докладе вряд ли он станет игнорировать столь вопиющий подрыв моральных устоев. Предав дело огласке, его превосходительству придётся наказать своего подчинённого, заодно нанеся серьёзный вред репутации барона. Ещё больше тот пострадает, если проинформировать о столь аморальном поступке его будущих сослуживцев и начальников на юге.

В этом случае на новом месте службы красавчику будут обеспечены очень большие неприятности. Небось, тогда перестанет кичиться своей учёностью и смазливой мордашкой.

Если бы Рокеро Нобуро сам добился своего нынешнего положения, с самого низа поднимаясь вверх по головам неудачников, то подобный способ мести устроил бы его целиком и полностью.

Однако ему не пришлось делать карьеру, лично отпихивая с дороги соперников. За него это делал старший брат, от чего младший, с детских лет проводивший много времени с наставниками по боевым искусствам, посчитал подобное сведение счётов не слишком подобающим для благородного воина.

Возможно, правильнее будет раскрыть глаза начальнику уезда на недостойное поведение приёмной дочери и предложить для защиты чести его семьи вызвать Хваро на поединок, поскольку сам господин Бано Сабуро уже не в том возрасте, чтобы на равных драться с молодым противником?

При подобном развитии событий начальник уезда сделает всё, чтобы скрыть их схватку от властей. Местные дворяне, разумеется, о ней узнают, но их симпатии будут уже на стороне младшего брата губернатора, который наконец-то получит достойный повод расправиться с обидчиком.

Правда, придётся нарушить данное господину Андо обещание…

Секунду помедлив, чиновник по особым поручениям самодовольно усмехнулся. А разве моральные страдания от разочарования в праведности и целомудрии приёмной дочери сами по себе не послужат суровым наказанием для благородного и добродетельного господина Сабуро? Душевные страдания — тоже месть! Так что он, Рокеро Нобуро, своё слово сдержит. Ну, а если семейка Андо не удовлетворится подобным наказанием обидчика — это их дело.

Внезапно, уже подходя к гостинице, молодой человек подумал, что любовные письма барона Хваро надо сначала заполучить, а уж потом решать, как их использовать.

Поскучав в комнате до вечера, он почувствовал, что готов завыть от скуки, и вновь отправился на улицу Тучки и дождя.

На сей раз распорядительница зала в "Поющем под ветром тростнике" встретила его как старого знакомого. Наверняка, она уже успела узнать имя гостя, но поскольку тот не представился, по-прежнему называла его "благородный господин".

Как и во время своего первого посещения, младший брат губернатора вновь не высказал каких-либо конкретных предпочтений, решив для начала осмотреться.

Прежде чем устроиться где-нибудь, заказав вина и гетеру, он неторопливо прошёлся по залу, мельком глянув на подиум, где, не привлекая особого внимания посетителей, натужно пела какая-то худенькая девица.

Проходя мимо одного из столов, чиновник по особым поручениям услышал громкий стон разочарования, счастливый смех и возбуждённый гомон немногочисленных зрителей.

— Всё, господа! — поднимаясь со своего места, объявил мужчина в застиранном шёлковом халате с вымученной улыбкой на бледном лице, где резко выделялись тёмно-русые, почти чёрные усы и короткая, растрёпанная бородка. — Видимо, Вечное небо забыло обо мне, и я зря надеялся на расположение Лоуха.

— Хотя бы выпейте на прощание, господин Судо! — со смехом предложил кто-то из игроков. — Быть может, бог неожиданной удачи вспомнит о вас завтра?

Согласно кивнув, проигравший молча взял фарфоровую чарку и без лишних слов опрокинул в рот её содержимое.

Со стуком поставив чашечку на стол, он коротко поклонился.

— До свидания, господа.

— До свидания, господин Судо, — эхом отозвался невидимый для Рокеро Нобуро собеседник и громко объявил: — Кто-нибудь желает к нам присоединиться?

Собравшиеся вокруг зеваки испытывающе поглядывали друг на друга.

"Почему бы нет?" — совершенно неожиданно для самого себя подумал молодой человек, шагнув ближе.

— Каковы ставки, господа?

В его сторону тут же устремились многочисленные взгляды.

Сидевший за столом дворянин в широкополой шляпе из зелёного шёлка кивнул в сторону кучки серебряных монет и ассигнаций.

— По десять муни, господин.

По сравнению со ставками в "закрытых" заведениях Хайдаро, сумма выглядела мизерной, и младшему брату губернатора показалось, что после подобного ответа отказ от игры выставит его в глазах окружающих таким же нищим, как они сами. А этого ему очень не хотелось.

Поэтому он снисходительно усмехнулся.

— Тогда, если вы не против, я готов к вам присоединиться, господа.

— Окажите честь, господин, — любезно улыбнулся собеседник.

Двое других игроков молча склонились в коротком поклоне, очевидно, также не возражая против того, чтобы он составил им компанию.

Чиновник по особым поручениям устроился на освобождённом табурете и небрежно высыпал на стол горку серебряных кружочков.

Одобрительно кивнув, сидевший слева от него мужчина с аккуратно подстриженной бородкой взял тонкие бамбуковые планочки, украшенные с одной стороны незатейливым рисунком в виде птичьих перьев.

Тщательно перемешав и сложив стопкой, игрок засунул их в специальную коробочку, из которой те торчали примерно на четверть.

Затем раздающий протянул футляр соседу слева. Тот извлёк две пластинки и немедля положил их на стол изображениями перьев вверх. Смотреть в карты до тех пор, пока их не получат все участники игры, считалось дурным тоном.

Когда очередь дошла до Рокеро Нобуро, тот легонько провёл кончиками пальцев по выступавшим из футляра торцам планок, чутко прислушиваясь к своим ощущениям.

Как и положено в респектабельном "закрытом" заведении, карты на ощупь казались совершенно одинаковыми. Однако он ориентировался не на фактуру тонкого бамбука, а на исходившую от него лёгкую, почти неразличимую ауру.

Выбрав те, что показались ему наиболее многообещающими, молодой человек положил их перед собой, терпеливо дожидаясь, когда раздающий сам возьмёт карты.

В отличие от многих своих знакомых, младший брат губернатора предпочитал не тянуть время, с замиранием сердца потихоньку, буквально на волосок открывая "лицо" карты, а предпочитал сразу же выяснить: что именно послало ему Вечное небо?

Кажется, в данном случае оно отнеслось к нему более чем благосклонно. Тройка Коней, что даёт шесть очков, и такая же шестёрка, обозначающая три. Полная девятка одной масти. Теперь, если у кого-нибудь не выпадет подобная комбинация или Генерал, то выигрыш гарантирован.

Действуя в своей привычной манере, чиновник по особым поручениям продемонстрировал карты другим игрокам.

К раздавшему тоже пришли девять очков, но разными мастями, и победа досталась Рокеро Нобуро.

— Не желаете ли поднять ставки, господа? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил дворянин в зелёной шляпе.

— Тридцать муни! — не задумываясь, предложил молодой человек, выкладывая выигрыш.

— Согласен, — кивнул третий игрок, четвёртый молча отвязал от пояса кошелёк, а сосед протянул младшему брату губернатора карты и коробочку.

Поскольку он выиграл, то его очередь раздавать.

Привычными движениями перемешав пластинки, чиновник по особым поручениям убрал их в футляр.

"Не повезло, — чуть позже подумал он, разглядывая карты. — Семь очков, и все разные".

— Добавим ещё по десять муни? — предложил молодой дворянин с гладко выбритым лицом, пододвигая к себе выигрыш.

— Почему нет? — усмехнулся обладатель зелёной шляпы.

Привлечённые высокими ставками, вокруг начали собираться зрители. Появились гетеры и слуги с подносами, на которых красовались чашечки, фарфоровые чайники с вином и лёгкая закуска.

Осушив чарку и закусив ядрёным, маринованным огурчиком, при приготовлении которого безвестный кулинар, кажется, слегка переборщил с корицей, Рокеро Нобуро посмотрел карты. Двойка и шестёрка Людей. Восемь очков одинаковый масти. Он уже с трудом сдерживал торжествующую улыбку, когда игрок с чисто выбритым лицом выложил на стол четвёрку и пятёрку Рыб.

— Я тоже на сегодня закончил, господа, — поднимаясь, заявил обладатель модной зелёной шляпы.

— Позволите к вам присоединиться, господа? — знакомый, хрипловатый голос легко перекрыл вспыхнувший с новой силой гомон.

У младшего брата губернатора неприятно ёкнуло сердце, когда к столу шагнул стройный молодой человек со щегольской полоской усов над верхней губой.

— Господин барон! — вскричал только что выигравший дворянин. — Присаживайтесь! Думаю, вряд ли кто-то будет возражать?

Он вопросительно оглядел игроков.

— Для меня это честь, господин Хваро, — склонил голову пожилой бородач.

Рокеро Нобуро на миг замялся, не желая даже видеть этого смазливого красавчика. Однако, отказ может быть воспринят, как оскорбление. К тому же вдруг хлыщ проиграет? При этой мысли лицо молодого человека озарилось любезной улыбкой.

— Прошу вас, господин Хваро.

— Благодарю, господа, — устроившись на табурете, барон извлёк из кошелька серебряный слиток.

По толпе зрителей прошелестели возбуждённые шепотки.

— Готовы поддержать ставку, господа? — небрежно поинтересовался землевладелец.

Игроки переглянулись. Один такой слиток, называемый еун, по цене равнялся сотне серебряных монет.

Поэтому неудивительно, что двое других игроков, обычных уездных дворян, растерянно посмотрели друг на друга, а потом взгляд того, что с выбритым лицом, устремился наверх к поддерживавшим крышу стропилам. Видимо, он подсчитывал: хватит ли у него денег на такую ставку?

Криво усмехнувшись, младший брат губернатора без лишних слов высыпал на стол содержимое своего кошелька, где как раз оставалось чуть больше ста муни.

Обладатель седой бородки добавил к своим деньгам широкое кольцо из нефрита, а его приятель также выложил все деньги из кошелька и стал тщательно перемешивать карты.

Рокеро Нобуро постарался отрешиться от всего окружающего, максимально сосредоточившись на кончиках своих пальцев, осторожно, даже ласково касавшихся торчавших из футляра тонких, бамбуковых планок.

Вытащив пару приглянувшихся, он аккуратно положил их на стол, искоса наблюдая за игроками. Те явно нервничали, хотя и старались сохранить беспристрастное выражение лиц.

Только Хваро, казалось, пребывал в безмятежном спокойствии и даже вроде бы снисходительно улыбался самыми кончиками чуть пухловатых, чётко очерченных губ.

"Вот поэтому тебя приличные люди и чураются, — раздражённо подумал младший брат губернатора. — Привык со своим столичным гонором серебром разбрасываться. А в этой дыре сотня муни — целое состояние".

Не желая отказываться от укоренившейся привычки, он быстро поднял карты. Сверху лежала пятёрка Птиц, а под ней такая же четвёрка. Девять очков и все одной масти!

Обладатель аккуратной седой бородки, скривившись, словно от зубной боли, швырнул пластинки на стол. Шестерка Рыб и пятёрка Зверей. Одиннадцать очков, явный перебор.

У барона тоже оказалось девять очков одной масти. Теперь придётся играть ещё один кон, если, конечно…

— Генерал, господа! — счастливо засмеялся молодой дворянин с гладко выбритым лицом. — Генерал, господа! Я выиграл!

Затаившие дыхание зрители приветствовали победителя восторженным воплем, который никого не удивил и не привлёк особого внимания, поскольку подобного рода возгласы раздавались в этом зале довольно часто.

— Счастливо оставаться, господа, — дрогнувшим голосом произнёс бородач, с видимым трудом поднимаясь на ноги.

Его глаза лихорадочно блестели от сдерживаемых слёз, а губы кривились в жалкой улыбке.

— Вы тоже нас покидаете? — с издевательской улыбкой осведомился барон у чиновника по особым поручениям.

Не рассчитывая на серьёзную игру, тот не взял с собой много денег. Серебро лежало в сундуке в гостинице, а в кошельке оставалась одна мелочь.

— Если желаете продолжить игру, мы с господином Като готовы поверить вам на слово, — продолжал утончённо издеваться смазливый красавчик. — Не так ли, господин Като?

— Конечно, господин Хваро! — радостно скалясь, подтвердил дворянин, сгребая деньги.

— Благодарю, господа, — изо всех сил стараясь улыбаться как можно любезнее, поклонился Рокеро Нобуро, чувствуя, как в душе разгорается жгуче-холодное пламя ненависти. — Но я не хочу больше испытывать благосклонность Вечного неба. До свидания, господа.

— Надеюсь, мы с вами ещё сыграем, господин? — мягко улыбнулся барон.

— Непременно, господин Хваро, — со всей возможной искренностью пообещал младший брат губернатора, до хруста сжав зубы и кулаки.

Однако, вспомнив, что благородный муж обязан держаться с достоинством в любых ситуациях, он расслабился и, попытавшись улыбнуться как можно любезнее, посмотрел на стоявшую поодаль гетеру. Мгновенно сообразив, что именно нужно сейчас гостю, та торопливо наполнила фарфоровую чашечку.

— Желаю вам приятно провести время, господа, — торжественно провозгласил чиновник по особым поручениям, одним махом осушив содержимое чарки, мельком отметив, что сливовое вино почему-то тоже как будто слегка отдавало корицей.

Подчёркнуто аккуратно опустив чашечку на стол, он развернулся и неторопливо проследовал к выходу, не обращая внимание на торопливо освобождавших ему дорогу посетителей.

— Господин! — заступила ему путь распорядительница зала.

— В чём дело?! — огрызнулся Рокеро Нобуро.

— Вы забыли заплатить за посещение, господин, — мягко улыбаясь, напомнила женщина.

"Я же ничего не заказывал", — хотел возмутиться молодой человек, но вспомнил, что в "закрытых" заведениях берут деньги за вход. Как правило, их включают в окончательный расчёт за оказанные услуги, но если посетитель ничем не пользовался, с него брали оплату только за то, что тот просто заходил сюда.

Криво усмехнувшись, младший брат губернатора полез в тощий кошелёк, мучительно гадая, хватит ли оставшихся там медяков рассчитаться с напряжённо улыбавшейся распорядительницей.

Вдруг рядом с ней оказалась одна из гетер и что-то зашептала на ухо, кивнув куда-то за спину незадачливого посетителя.

Переполненный самым неприятным предчувствием, тот обернулся и увидел, как величаво кивает поднявшийся со своего табурета барон Хваро.

— Простите, господин, — поклонившись, отступила распорядительница. — Не смею вас больше задерживать.

Глаза чиновника по особым поручениям заволокла красная пелена, высыпав из кошелька все оставшиеся медяки, он собрался вручить их женщине, но та уже успела отойти и теперь любезничала с каким-то мужчиной, в котором Рокеро Нобуро узнал помощника начальника уезда.

Молодой человек сделал шаг в их сторону, но на его пути встали двое крепких слуг, тут же склонившихся в глубоком поклоне.

— Вам что-то нужно, господин? — вкрадчиво спросил один из них, выпрямляясь.

— Или вы собрались уходить? — добавил второй.

Младшему брату губернатора ничего не стоило раскидать их по углам, но это вызовет скандал, да ещё в присутствии чиновника уездной канцелярии. А этого ему очень не хотелось.

Выдохнув, он пошёл к двери, затылком ощущая насмешливые и сочувственные взгляды. Причём последние злили парня больше всего. Нет, Рокеро Нобуро сам перестанет уважать себя, если не отомстит Хваро ещё и за это унижение.

Хвала Вечному небу за то, что оно послало ему семейку Андо с их глупой, бессмысленной ненавистью к Бано Сабуро. Если те помогут заполучить любовные письма барона Хваро, он, не задумываясь, пустит их в ход, даже если в результате пострадает сам начальник уезда и его непутёвая приёмная дочь!

Сейчас молодой человек чувствовал себя готовым на всё, лишь бы стереть со смазливого личика столичного хлыща снисходительно-издевательскую улыбку.

Поглощённый своими мыслями, он не заметил, как покинул заведение. Опомнившись уже на улице, торопливо зашагал к гостинице, чтобы в одиночестве попытаться пережить нанесённое оскорбление.

— Господин Нобуро? — прервал его размышления чей-то удивлённый голос. — Господин Рокеро Нобуро?

Встрепенувшись, тот заметил пожилого коренастого дворянина в халате из дорого узорчатого шёлка и в чёрной широкополой шляпе.

Круглое, румяное лицо с пышными, седыми усами и аккуратно подстриженной бородкой расплылось в радушной улыбке, а узкие глаза под пушистыми бровями светились радостью узнавания.

— Вот уж не ожидал встретить вас здесь, — продолжал мужчина, прижимая ладони к пухлому животу и отвешивая церемонный поклон. — Я слышал, что в уезд прислали чиновников из Хайдаро, но не мог и подумать, что вы окажитесь одним из них.

— Я всего лишь скромный государственный служащий, — ответил на поклон молодой человек, лихорадочно пытаясь сообразить, где мог видеть собеседника. — И исполняю свой долг в любом месте, куда меня пошлют.

Видимо, почувствовав его затруднение, незнакомец пояснил:

— Мы с вами встречались в прошлом году на дне рождения благородного господина Кайно Хаяково.

Только после этих слов Рокеро Нобуро вспомнил, что начальник Палаты дорог и мостов представил им со старшим братом этого человека, как своего дальнего родственника.

— Господин Канако? — не очень уверенно произнёс чиновник по особым поручениям.

— Точно так, господин Нобуро, — ещё шире улыбнулся мужчина. — Миноро Канако.

— Рыцарь Миноро Канако! — окончательно вспомнил молодой человек.

— Да, — подтвердил землевладелец и участливо поинтересовался: — Как драгоценное здоровье его превосходительства?

— Когда я покидал Хайдаро, он пребывал в добром здравии.

— Решили развлечься, господин Нобуро? — понимающе улыбнулся собеседник, оглядываясь вокруг.

— Появилось немного свободного времени, — не стал скрывать очевидного младший брат губернатора. — Вот и решил узнать, какие здесь есть удовольствия для благородных людей?

— Тогда почему вы уже уходите? — вскинул брови рыцарь, кивнув в сторону перекрёстка, обозначавшего конец улицы Тучки и дождя. — Вечер только начинается.

— Увы, — с насмешливой улыбкой вздохнул чиновник по особым поручениям. — Лоух всегда отличался капризным нравом. Представляете, господин Канако, у меня было девять Птицами, а к господину Като пришёл Генерал!

— Бог удачи любит подшучивать над людьми, — понимающе хмыкнул собеседник, предложив: — Но если вы хотите отыграться, я готов ссудить вам необходимую сумму.

"Потом придётся для тебя что-нибудь у брата просить", — неприязненно подумал чиновник по особым поручениям, уже имевший печальный опыт общения с подобного рода доброжелателями. Однако грубить рыцарю он не стал, скорбно покачав головой.

— Вы очень любезны, господин Канако, но сегодня мне больше не хочется испытывать судьбу.

— Тогда давайте где-нибудь посидим? — не отставал спутник. — Выпьем хорошего вина, проведём время в обществе красивых девушек? Клянусь Вечным небом, мне будет очень жаль, если вы сейчас вот так просто уйдёте. А в нашем городе есть заведения, достойные вашего внимания.

Молодой человек заколебался. Сидеть в гостинице надоело, да и горечь от недавнего досадного происшествия тоже было бы неплохо чем-то разбавить. Тем не менее, помня о пустом кошельке, он с сожалением развёл руками.

— Я же сказал, что сегодня не могу составить вам компанию, господин Канако.

— Позвольте мне угостить вас, господин Нобуро? — предложил рыцарь и, видимо, предвидя его возражения, горестно всплеснул руками. — Нет, я просто не прощу себе, если не угощу вас хорошей выпивкой.

— Ну, хорошо, — рассмеялся младший брат губернатора, подумав: "Это же не значит, что я ему чем-то обязан. Пить-то вместе будем".

Но счёл нужным предупредить:

— Только в "Поющий под ветром тростник" я не пойду.

— Тогда позвольте пригасить вас в другое заведение? — предложил землевладелец. — Оно ничем не хуже, а в чём-то даже лучше "Тростника".

— Пойдёмте, — заинтересовался чиновник по особым поручениям.

Им пришлось вернуться и, пройдя почти всю улицу Тучки и дождя, свернуть в переулок.

Возле ведущих в обширную усадьбу ворот, над которыми висела ярко освещённая бумажными фонариками вывеска с надписью "Гнездо соловья на ветках сливы", стояли двое вооружённых дубинками охранников, отвесивших новым гостям глубокий поклон.

Поприветствовав господина Канако и его благородного спутника, распорядительница осведомилась о пожеланиях господ.

Рыцарь вопросительно посмотрел на молодого человека.

— Вы же пригласили меня, господин Канако, — равнодушно пожал плечами тот.

Землевладелец кивнул и перевёл взгляд на женщину.

— Желаете расположиться на веранде? — попробовала уточнить она. — Или вас проводить в отдельную комнату?

Младший брат губернатора вновь безразлично пожал плечами.

— На веранду, — после короткого раздумья решил спутник, пояснив. — Вам, господин Нобуро, стоит посмотреть на здешних танцовщиц. Это зрелище достойно внимания благородного и образованного человека.

— Я доверяю вашему вкусу, господин Канако, — кивнул чиновник по особым поручениям.

Откуда-то появился невысокий, пожилой слуга.

Направившись за ним, гости заведения проследовали по широкой, освещённой ярко пылавшими в железных корзинах дровами аллее к массивному одноэтажному строению. Поднялись по короткой, каменной лестнице, прошли галереей мимо закрытых дверей, из-за которых доносились обрывки слов, музыка и смех, после чего оказались на просторной, крытой веранде, окружённой с трёх сторон низкой, деревянной балюстрадой.

За большинством из расставленных вдоль перил столиков сидели богато одетые мужчины и разряженные в яркие шёлка молодые женщины.

Лёгкий ветерок чуть раскачивал развешанные на поддерживавших крышу столбах бумажные фонарики.

Не обращая внимания на рыцаря со спутником, посетители заведения мирно беседовали, попивая то и дело подливаемое улыбающимися гетерами вино.

Стоял негромкий вежливый гомон, характерный для мест, где собираются хорошо воспитанные и образованные люди.

Будучи завсегдатаем подобного рода мест, Рокеро Нобуро знал, что для более шумных развлечений существуют отдельные апартаменты. Однако он пока не испытывал большого желания веселиться. После проигрыша и утончённого унижения хотелось просто скоротать вечер, лелея мечту о мести.

Отыскав для новых гостей свободный столик, провожатый поинтересовался:

— Что угодно благородным господам?

— Лучшего вина и самых изысканных закусок! — распорядился землевладелец.

— Слушаюсь, господин, — поклонился слуга.

— А девушки пусть присоединятся к нам попозже, — со значением добавил Канако. — Понял?

— Да, господин, — собеседник с поклоном удалился.

Не успели они обсудить рано наступившую в этом году весну, как подавальщик принёс заказ, ловко расставив на столе бутылки и мисочки с закусками.

Рыцарь лично разлил вино, отдающее приятным персиковым ароматом и, приподняв чарки на уровень лица, предложил выпить.

Отказываться молодой человек не стал. Затем последовала ещё одна чарка и ещё одна.

Плотно закусив тонко нарезанными ломтиками жареной утятины, маринованными грибами и побегами бамбука, солёными креветками и прочими вкусностями, младший брат губернатора с удовлетворением ощутил, что жизнь уже не так плоха, как четверть часа назад. А со своим недоброжелателем он обязательно разберётся. Но попозже.

— Не смею спросить, господин Нобуро, с какой целью прислал вас его превосходительство, — вкрадчиво заговорил землевладелец. — Но не могли бы вы сказать, как долго ещё пробудете в наших местах?

— Пока не знаю, господин Канако, — покачал головой чиновник по особым поручениям, сосредоточенно пытаясь подцепить вилкой кусочек солёной форели. — Это зависит от многих обстоятельств.

Прожевав нежное, тающее во рту мясо, он спросил, в упор глядя на собеседника уже порядком осоловевшими глазами:

— А почему вас это интересует, господин Канако?

Тщательно вытерев губы белоснежным платком, рыцарь поднялся и, отвесив церемонный поклон, торжественно объявил:

— Благородный господин Нобуро, я прошу вас почтить своим присутствием свадьбу моей дочери, которая состоится в 23 день месяца Кабана.

— Вряд ли я задержусь здесь так надолго, господин Канако, — с сожалением покачал головой молодой человек.

— Тем не менее, господин Нобуро, позвольте надеяться, что вы окажете мне честь, посетив наш семейный праздник? — заискивающе произнёс землевладелец, вновь опускаясь на табурет.

— Если представится такая возможность, господин Канако, — пьяно улыбнулся младший брат губернатора, которому захотелось чем-нибудь порадовать такого приятного собеседника. — То непременно.

Кивком поблагодарив за вновь наполненную чашу, он полюбопытствовал:

— Кто же будет счастлив назваться вашим зятем, господин Канако?

— Барон Тоишо Хваро, господин Нобуро, — поднимая свою чарку, сообщил собеседник.

Собутыльник едва не поперхнулся от таких слов, даже хмельной туман в голове слегка рассеялся.

— Вы сказали Хваро?

— Да, господин Нобуро, — подтвердил рыцарь и, не удержавшись, принялся расхваливать будущего родственника. — Богатейший землевладелец нашего уезда. Очень умный и образованный юноша. Учился в Гайхего. Сдал государственный экзамен на степень баньянь и уже получил высокую должность в Дьяснору. Это на юге в провинции Фамлао.

— Блестящее начало карьеры, — натужно усмехнулся молодой человек.

— Если Вечное небо и впредь будет столь же благосклонно к моему будущему зятю, то он со своими способностями в будущем может занять очень значимую должность, — убеждённо заявил собеседник. — Столь выдающиеся успехи делают честь его древнему роду. В наши дни, когда среди чиновников так много потомков хокару, отрадно видеть, что и отпрыски истинных гау не запирают себя в имениях, а также выбирают тяжкий путь государственной службы.

Рокеро Нобуро, чей прадед также был сыном наложницы, недовольно насупился, но спорить с собутыльником не стал, ибо хорошо помнил, что старший брат не любит разговоров об их происхождении.

Однако, не на шутку задетый источаемыми рыцарем похвалами своему недоброжелателю, захотел узнать о нём побольше.

— Разве у Тоишо Хваро нет братьев хокару? Неужели его отец не имел ни одной наложницы?

Несколько секунд Канако смотрел на него с пьяным недоумением, наконец до землевладельца дошёл смысл вопроса.

— Так получилось, господин Нобуро, что Тоишо Хваро — единственный ребёнок в семье. Я дружил со старым бароном Хваро и хорошо помню, как сильно он переживал из-за того, что Вечное небо обделило его детьми. Супруга и шестеро наложниц подарили ему лишь трёх сыновей и двух дочерей. Но почти все они умерли ещё в раннем детстве. Сам рано осиротевший господин Кенто Хваро очень хотел наследника. Незадолго до своей внезапной кончины он с горечью пожаловался мне, что опасается, как бы их род не пресёкся на нём. Мы сидели с ним в беседке у озера, и я как раз поделился с ним радостью, сообщив, что моя супруга вновь ждёт ребёнка. А вот дети господина Хваро тогда как раз болели. Переживая за судьбу сына, он захотел принять за него обязательство перед Вечным небом и предложил, если у меня родится дочь, поженить наших детей. Я ответил, что для меня это будет большой честью. Боги услышали наши молитвы. Маленький Тоишо выжил, а вот его отец умер, так и не успев скрепить брачный договор. Но его добродетельная вдова, почитая волю супруга, подтвердила соглашение. Правда, опасаясь за жизнь и здоровье сына, она очень рано отправила его в столицу, чтобы тот, подготовившись, поступил в Гайхего и успешно сдал государственный экзамен. Жаль, что его благородный отец не дожил до этого дня.

Землевладелец шумно высморкался и на какое-то время взгляд его сделался почти трезвым.

— Я рассказал эти интимные подробности, господин Нобуро, только потому что наслышан о ваших высоких моральных качествах и уверен, что никто другой не узнает о мимолётной слабости достойного дворянина господина Кенто Хваро.

— Ценю ваше доверие, господин Канако, — собирая в кучу разбегавшиеся мысли, склонил голову молодой человек. — Можете не сомневаться в моей скромности.

— У меня и в мыслях не было, господин Нобуро! — с деланным возмущением заверил рыцарь и поинтересовался: — Ну так я могу надеяться увидеть вас на свадьбе своей дочери?

— Твёрдо обещать не могу, господин Канако, — сурово свёл к переносице брови чиновник по особым поручениям. — Сами понимаете: долг прежде всего. Но если его превосходительство не поручит мне какого-нибудь нового задания, я обязательно приеду.

Даже после стольких чарок он без труда понял, чем вызвано столь любезное и настойчивое приглашение. Присутствие на его семейном торжестве младшего брата самого губернатора продемонстрирует окружающим наличие у господина Канако влиятельных знакомых и поднимет авторитет землевладельца среди уездных дворян.

Молодой человек вдруг подумал: как бы поступил сей достойный муж, если бы узнал, что его будущий зять тайно встречается с приёмной дочерью начальника уезда?

И тут же с огорчением признал, что данное обстоятельство вряд ли заставит рыцаря отменить свадьбу. А жаль, отказ от заранее оговорённого брака стал бы болезненным ударом по престижу и самолюбию смазливого негодяя.

Возможно, стоит пригрозить Канако публичным разоблачением любовных шашней Хваро?

В этом случае разразится грандиозный скандал, в результате которого опозоренными окажутся не только господин Сабуро и барон, но и господин Канако, как его будущий родственник. И если тот не хочет подобного бесчестья, то пусть отменяет свадьбу! Тогда землевладелец, конечно, тоже потеряет лицо, но всё же не в такой степени.

Подобная мысль показалась младшему брату губернатора интересной. Осталось только заполучить доказательства аморальной связи Ио и Хваро.

Со стороны дворика, расположенного между двумя выступавшими вперёд корпусами, послышались звуки музыки.

Гости возбуждённо загомонили.

— Господин Нобуро! — вскричал рыцарь. — Не желаете ли посмотреть танец. Такого вы и в Хайдаро не видели.

— Так уж и не видел, — с сомнением хмыкнул чиновник по особым поручениям, озадаченно наблюдая за тем, как посетители торопливо переставляют табуретки к балюстраде.

— Готов заплатить десять муни, если вы будете разочарованы! — выпалил пьяненький землевладелец.

— Ого! — вскинул брови молодой человек. — Вы меня заинтриговали.

Поднявшись на ноги, он почувствовал слабость в коленях и, чтобы не упасть, ухватился за край стола.

Канако предупредительно взял его за локоть, а подскочивший слуга схватил табуретку.

Несмотря на застилавшие сознание винные пары и ворочавшееся на дне души постыдное желание заполучить так неосмотрительно обещанное собутыльником серебро, Рокеро Нобуро, посчитав враньё недостойным благородного мужа, согласился, что танцовщицы в "Гнезде соловья на ветках сливы" великолепны и достойны внимания самых взыскательных зрителей.

Хлопая, не жалея ладоней, он попросил своего спутника пригласить к ним кого-нибудь из этих прелестниц. Тот не смог отказать младшему брату губернатора, и вскоре к их столику подошли две девушки.

Маняще улыбаясь, они щедро потчевали гостей чудесным вином, от души смеялись их неуклюжим шуткам, а потом проводили каждого в отдельную комнату, где остались до утра.

Окончание вечера для чиновника по особым поручениям прошло словно в тумане, запечатлевшись в памяти чередой прерывистых картин.

Рокеро Нобуро помнил, как зубами развязывал ленточки на платье гетеры, как девушка, смеясь, плясала перед ним, одетая лишь в длинные, распущенные волосы, как он ловил её, бросаясь от одной норовившей сделаться полом стены до другой, как плутовка наконец-то оказалась в его объятиях.

Известие о том, что он ничего не должен, поскольку за всё заплатил господин Канако, заметно улучшило настроение молодого человека, а целебный отвар почти подавил похмельную дурноту. Так что заведение младший брат губернатора покинул в самом прекрасном расположении духа.

Кубвань доложил, что Жбан с раннего утра выгуливает Снегиря. Несколько раз вчера и сегодня заходил господин Фунадо, расспрашивая слуг о хозяине. Те, естественно, не могли сказать ему ничего вразумительного, от чего служащий Палаты налогов и податей явно нервничал.

Досадливо поморщившись, чиновник по особым поручениям приказал ему помочь привести себя в порядок и отправился в канцелярию уезда.

Отыскав спутника на обычном месте в просторной, светлой комнате за заваленным бумагами столом, он поприветствовал господина Фунадо и, прежде чем тот успел что-то сказать, непринуждённо проговорил:

— Знакомого вчера встретил. Зашли с ним в одно заведение и задержались. Вам тоже непременно надо туда заглянуть. Столько замечательных танцовщиц сразу я даже в Хайдаро не видел!

Усевшись на табурет, торопливо освобождённый каким-то местным чиновником от стопки потрёпанных книг, Рокеро Нобуро принялся с жаром описывать представление, которое он наблюдал в "Гнезде соловья на ветках сливы".

Не иначе как сам Энтуз — бог литераторов одарил его внезапным порывом вдохновения, придав речи цветистость и образность, потому что по мере рассказа морщинки на хмуром лице уставшего служащего Палаты налогов и податей постепенно разглаживались, а в тусклых глазах заблестели робкие искорки любопытства.

Видимо, заметив его интерес, присутствовавший здесь же чиновник уездной канцелярии тоже начал расхваливать это заведение, предлагая благородному господину Фунадо отправиться туда сегодня же вечером, клятвенно пообещав оплатить все расходы.

Проверяющий неопределённо хмыкнул, пообещав подумать об этом, и тут же углубился в расчёты, энергично щёлкая костяшками счёт.

Наблюдая за ним, молодой человек прислонился спиной к стене и незаметно для себя заснул, "выпав" из реальности примерно на четверть часа.

Уже изучивший вкусы и пристрастия господина Фунадо начальник уезда и сегодня устроил обед прямо в своём кабинете.

В самом конце, когда они уже лакомились дольками мандаринов, привезённых с далёкого юга, в дверь робко постучали.

— Кто там? — недовольно нахмурился начальник уезда, вытирая белоснежным платком сладкие губы.

— Сеичо Ивасако, господин, — послышался почтительный голос секретаря. — Извините, господин, но вы сами приказали сообщать в любое время, если вернётся госпожа Амадо Сабуро. Тут ваш слуга пришёл…

— Я вас понял, господин Ивасако, — величественно кивнул Бано Сабуро и, оглядев гостей, виновато развёл руками. — Простите, господа. Семейные дела. Я очень давно не видел сестру, вот и велел известить меня сразу, как та объявится.

— Разлука с близкими всегда ранит сердце, — глубокомысленно заявил служащий Палаты налогов и податей, доставая из рукава смятый носовой платок.

Сидевшие за столом дружно закивали.

Когда господин Фунадо покинул кабинет, его хозяин обратился к младшему брату губернатора:

— Надеюсь, господин Нобуро, вы окажете мне честь прийти сегодня на ужин? Или желаете поговорить с моей сестрой как можно скорее? Тогда я готов сопровождать вас, потому что приглашать её в канцелярию мне бы очень не хотелось.

— Не стоит беспокоить благородную госпожу Амадо Сабуро сразу после дороги, — подумав, рассудил чиновник по особым поручениям. — Пусть отдохнёт. Я встречусь с ней вечером.

— Я предупрежу сестру о вашем приходе, господин Нобуро, — пообещал начальник уезда.

Распрощавшись с ним, молодой человек отправился к своему спутнику из Палаты налогов и податей. Однако тот уже полностью погрузился в свои бумаги, крайне неохотно поддерживая разговор.

Отводить душу в воинских упражнениях после сытного обеда сегодня почему-то не хотелось, и Рокеро Нобуро поплёлся в гостиницу.

Он не ждал каких-либо особенных откровений от разговора с монашкой, всё более склоняясь к мысли о том, что приёмная дочь начальника уезда действительно не та за, кого её выдают.

Сама по себе девчонка по-прежнему совершенно не интересовала чиновника по особым поручениям, а вот её любовника он уже успел возненавидеть.

В памяти вновь всплыл вчерашний разговор с господином Канако. Как этот кичащийся своей родословной землевладелец отнесётся к тому, что в жилах девицы, к которой воспылал порочной страстью его будущий зять, нет ни капли благородной крови? Более того, она вообще может принадлежать к какому-то варварскому племени? Возможно, тогда ему станет проще выполнить маленькую просьбу младшего брата губернатора и отменить свадьбу своей дочери с Тоишо Хваро?

Даже если рыцарь сохранит в тайне причину разрыва, это неизбежно выставит столичного зазнайку в самом негативном свете, породив массу слухов и сплетен. Вот тогда красавчику будет уже не до улыбочек и колкостей.

Доказательства его постыдных отношений с Ио должны добыть мать и сын Андо, а Рокеро Нобуро нужно ещё раз убедиться в обоснованности своих подозрений, хорошенько расспросив госпожу Амадо Сабуро.

Именно с таким настроением он и явился в дом начальника уезда.

Передав повод Снегиря одному слуге, молодой человек проследовал за другим до знакомого кабинета, где, кроме Бано Сабуро, присутствовала пожилая женщина с наголо бритой головой в сером стёганном жилете поверх просторного коричневого балахона.

— Это моя сестра — благородная госпожа Амадо Сабуро настоятельница монастыря "Добродетельного послушания", — поприветствовав важного визитёра, представил её начальник уезда.

— Только монахиня, господин Сабуро, — поправила та брата, отвешивая чиновнику по особым поручениям церемонный поклон.

— Кроме вас, там всё равно никого нет, — заметил хозяин кабинета и посмотрел на гостя. — Надеюсь, его превосходительство удовлетворит моё ходатайство, и вы получите жалованную грамоту о назначении вас настоятельницей.

— Вот когда это случится, тогда и будете меня так называть, — непреклонно заявила женщина. — А пока я просто смиренная служительница богини милосердия.

Она ещё раз поклонилась.

— Брат сказал, что вы, господин Нобуро, хотите поговорить со мной о госпоже Ио, его приёмной дочери?

— Это так, — подтвердил молодой человек, усаживаясь в кресло напротив. — Расскажите, как вы с ней познакомились?

— Может быть, подать чаю, господин Нобуро? — любезно предложил начальник уезда.

— Не смею утруждать вас, господин Сабуро, — поклонился младший брат губернатора.

— Ну, что вы, господин Нобуро, — возразил хозяин кабинета. — Для меня это честь.

Громко хлопнув в ладоши, он позвал служанку.

Выслушав повеление, та очень скоро вернулась с деревянным лакированным подносом, где стояли три фарфоровые чашечки.

Пока она отсутствовала, гость, словно позабыв свой вопрос, обсуждал с начальником уезда последствия недавней эпидемии и, только сделав глоток весьма недурственного чая, вновь вернулся к расспросам.

Как и следовало ожидать, ничего нового он не узнал.

Монашка поведала, как человек, назвавший себя Шуфром из Тадаё привёл в обитель "Добродетельного послушания" молодую девушку. По его словам, одиннадцать лет назад гетера по имени Голубой Колокольчик продала ему свою дочь, сообщив, что отцом её является господин Кайо Сабо. Он якобы собирался признать дочь, но умер, не успев оформить документы.

Лавочник уверял, что всегда относился к ней как к родной дочери, не забывая о благородной крови, текущей в её жилах. Поэтому, когда пришло время выдавать девушку замуж, не посмел сам решать её судьбу, а попытался отыскать родственников Ио. Самым достойным среди них ему показался господин Бано Сабуро. Однако Шуфр побоялся сразу идти к начальнику уезда, а сначала привёл девушку к его сестре.

Госпожа Амадо Сабуро знала о том, что брат получал письмо от троюродного племянника, в котором он упоминал гетеру Голубой Колокольчик и свою дочь, поэтому и повела девушку в Букасо.

Когда собеседница перешла к описанию их трагического путешествия, внимательно слушавший её Рокеро Нобуро прервал рассказчицу, решив кое-что уточнить.

Его интересовало, в какой именно день достопочтенный лавочник появился в монастыре "Добродетельного послушания", сколько ему было лет, или хотя бы как он выглядел, где именно в Тадаё проживал, и что стало с гетерой Голубой Колокольчик?

Очевидно, не ожидавшая подобных вопросов женщина поначалу даже растерялась, бросив беспомощный взгляд на брата, продолжавшего с невозмутимым видом потягивать, должно быть, уже остывший чай.

Однако, быстро опомнившись, она принялась довольно бойко отвечать, так и не сообщив молодому человеку ничего полезного.

По словам монашки, Шуфр выглядел так, как каждый третий мелкий торговец, хоть в Хайдаро, хоть здесь в Букасо. Где в Тадаё находится его лавка, она не интересовалась, также как не спрашивала о дальнейшей судьбе гетеры. В последнее младший брат губернатора, не понаслышке знавший о неистребимом женском любопытстве, не поверил сразу.

Понимающе кивая, он всё больше убеждался, что этот рассказ госпожи Сабуро — полная ложь, но начал опасаться, как бы его дальнейшие вопросы не насторожили начальника уезда. Не стоит давать ему повод подозревать, что он разоблачил их с сестрой обман. Поэтому чиновник по особым поручениям умерил любопытство, позволив собеседнице продолжить свою историю.

Слушая, как они с Ио бежали из деревни полной призраков, как бродили по лесам и горам, милостью Вечного неба наткнувшись на хижину собирателей золотого корня, Рокеро Нобуро с удивлением понял, что этот необыкновенный рассказ почему-то внушает ему больше доверия. Словно какой-то внутренний голос убеждал, что она говорит правду.

Для подтверждения своих ощущений молодой человек задал несколько уточняющих вопросов. На сей раз монахиня, не задумываясь, назвала деревню, которую им пришлось покинуть, спасаясь от злых духов, описала домик, где они прожили почти три месяца, рассказала о том, как ходили на высокую гору наблюдать за дорогой, ожидая, когда на ней появятся следы людей и повозок, означавшие, что выставленные против петсоры заслоны сняты, и можно идти в Букасо.

Бросив короткий взгляд на хозяина дома, гость увидел, что тот сидит, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки на животе.

Похоже, рассказ сестры его мало интересовал. Да и младший брат губернатора окончательно убедился, что самое главное он уже услышал, и ничего нового сестра больше не скажет.

Разговор с монашкой ещё сильнее укрепил его подозрения в том, что приёмная дочь начальника уезда Букасо совсем не та, за кого он её выдаёт.

Не свяжись она с бароном Хваро, чиновнику по особым поручениям не было бы до неё никакого дела. Но вот возможности с помощью любовных шалостей глупой девчонки отомстить своему обидчику, Рокеро Нобуро не упустит!

Когда женщина замолчала, выжидательно глядя на него, молодой человек поднялся и проговорил, отвешивая церемонный поклон:

— Благодарю вас, госпожа Сабуро. Теперь для меня всё окончательно прояснилось. Хвала Вечному небу за то, что вы остались живы, и пусть эта ужасная болезнь никогда больше не появится в Благословенной империи.

— Да услышит вас Вечное небо, господин Нобуро, — встав с кресла, поклонилась монашка. — А я буду до конца своих дней молить об этом милосердную Голи.

Она вопросительно посмотрела на брата.

— Спасибо, сестра, — сказал тот, склонив голову, увенчанную квадратной шёлковой шапочкой. — Вы можете идти.

Ещё раз поклонившись каждому из мужчин, женщина вышла из кабинета, а его хозяин обратился к гостю.

— Как видите, господин Нобуро, моя приёмная дочь — никакая не дикарка из варварского племени.

Он снисходительно улыбнулся.

— Тот донос, из-за которого вас направил сюда его превосходительство, не содержит ничего, кроме лжи. Кровный отец Ио — мой родственник, потомственный дворянин гау.

У младшего брата губернатора по этому поводу имелось несколько иное мнение, высказывать которое он, однако, не стал, проговорив, пожимая плечами:

— Я лишь исполняю свой долг, господин Сабуро, и непременно доложу его превосходительству всё как есть, ничего не добавляя от себя.

— Не сомневаюсь в этом, господин Нобуро, — важно кивнул собеседник, поднимаясь. — Теперь, когда вы всё выяснили, может, пройдём в зал? А то гости уже, наверное, собрались?

— Не стоит заставлять ждать этих уважаемых людей, — согласился чиновник по особым поручениям.

Когда они вышли во двор, стоявшая у дверей служанка подтвердила, что все приглашённые уже пришли.

— Вы ещё надолго задержитесь в Букасо, господин Нобуро? — поинтересовался хозяин дома, сопровождая его в зал приёмов.

"Торопишься от меня избавиться?" — мысленно усмехнулся гость, а вслух сказал:

— Уеду завтра или послезавтра. Я должен как можно быстрее доложить обо всём его превосходительству. А вот господин Фунадо свою проверку ещё не закончил.

— О, господин Фунадо так усердно трудится, что мог бы один заменить всех моих писцов! — с деланным восхищением воскликнул начальник уезда. — У нас скоро не останется ни одного документа, который бы он не посмотрел.

— Это один из лучших служащих Палаты налогов и податей, — со значением проговорил молодой человек, набивая цену своему спутнику.

— Тогда, если вдруг встретитесь с господином Кайно Хаяково, передайте ему нижайшую благодарность за честь принимать у себя столь выдающегося чиновника, — попросил собеседник, подходя к короткой каменной лестнице.

— Непременно, господин Сабуро, — пообещал младший брат губернатора, не очень-то рассчитывая вспомнить об этой просьбе при встрече с главой Палаты налогов и податей.

— Надеюсь, господин Нобуро, вы навестите меня перед отъездом? — спросил хозяин дома с нотками фальши в голосе. — Мне будет не хватать наших бесед.

— Не расстраивайтесь, господин Сабуро, — успокоил его гость. — Возможно, мы с вами очень скоро встретимся вновь.

И с удовлетворением заметив настороженное недоумение в глазах собеседника, снисходительно усмехнулся.

— Нет, нет, я не собираюсь ещё раз проверять вас, господин Сабуро. Просто господин Канако пригласил меня на свадьбу своей дочери в 23 день Кабана. Я обещал обязательно приехать. Если служба позволит.

— Ах, вот оно что! — с явным облегчением перевёл дух начальник уезда. — Я буду молить Вечное небо, чтобы вы смогли посетить нас.

Учитывая печальный опыт прошлого визита в хлебосольный дом Бано Сабуро, чиновник по особым поручениям поначалу пил очень мало, несмотря на все усилия слуг щедрого хозяина. А когда тот попытался разыграть обиду, сослался на предстоящую дальнюю дорогу.

Данное сообщение вызвало удивление присутствующих, в том числе и господина Фунадо, тут же попытавшегося выяснить подробности. Однако молодой человек ответил, что всё объяснит ему позже.

То ли уже зная о посещении Рокеро Нобуро "Гнезда соловья на ветках сливы", то ли просто желая порадовать гостей, хозяин дома пригласил на праздник танцовщиц из этого заведения.

Их выступление весьма порадовало присутствующих, в том числе и младшего брата губернатора, который перестал себя сдерживать и принялся пить наравне со всеми.

Но сегодня он прекрасно владел собой и помнил всё до самого момента возвращения в гостиницу, куда его отнесли на носилках господина Сабуро.

Когда молодой человек очнулся от хмельного сна, верный Кубвань сообщил, что заходил господин Фунадо и велел слуге разбудить хозяина. Но тот решительно отказался, сославшись на отсутствие приказа. В конце концов раздосадованный чиновник ушёл в канцелярию, наказав напомнить, что господин Нобуро обещал ему всё объяснить.

Досадливо крякнув, младший брат губернатора отправил Кубваня за водой для бритья и умывания. Когда слуга привёл в порядок его помятую физиономию, он стал отдавать распоряжения, с неудовольствием рассматривая своё отражение в зеркале.

— Собирайте вещи, грузите в повозку. Едем в Хайдаро. Хватит, погостили.

— Слушаюсь, господин, — невозмутимо отозвался Кубвань.

— Передай Жбану, пусть и Снегиря седлает, — подумав, добавил хозяин.

— Да, господин, — поклонился слуга.

— Но сначала — одеваться! — скомандовал Рокеро Нобуро.

Торопливо позавтракав, он сообщил владельцу гостиницы о своём отъезде и поспешил в канцелярию уезда, где первым делом зашёл к господину Фунадо.

Увидев младшего брата губернатора, тот отложил в сторону бумаги и обратился к присутствовавшему в комнате писцу:

— Оставьте нас, пожалуйста, господин Цутуо.

Поклонившись, тот быстро покинул комнату. Едва за ним закрылась дверь, служащий Палаты налогов и податей вопросительно уставился на чиновника по особым поручениям.

— Моё дознание закончено, господин Фунадо, — сказал тот и поинтересовался: — А как много дел у вас осталось?

— Не меньше чем на три-четыре дня, — со вздохом ответил собеседник, указывая на разложенные по столу бумаги. — Я говорил господину Ходасо, что для тщательной проверки нужно хотя бы два человека. Но сейчас, после петсоры, все наши заняты. Вот и послали меня одного.

— В таком случае я попрошу господина Сабуро предоставить вам фургон до Хайдаро, — после короткого размышления сообщил молодой человек. — А наш я заберу.

— Спасибо, — поклонившись, поблагодарил мужчина.

— До свидания, господин Фунадо, — отвесил ответный поклон младший брат губернатора.

В соседней комнате, где теснились служащие уездной канцелярии, он заметил прижавшегося к стене Джуо Андо.

Поймав его растерянный, почти испуганный взгляд, чиновник по особым поручениям выразительно указал глазами на дверь.

Заглянув в кабинет начальника уезда, Рокеро Нобуро высказал ему своё пожелание, а тот пообещал подобрать для господина Фунадо удобную повозку и даже отправить с ним слугу, чтобы тот должным образом позаботился о нём в дороге.

На прощание хозяин кабинета вручил гостю небольшой подарок в виде кошелька с парой серебряных слитков и попросил передать его превосходительству свои уверения в глубочайшем почтении.

Убирая за пазуху приятно позвякивавший мешочек, молодой человек заверил, что непременно расскажет старшему брату о том, как радушно их с господином Фунадо встретили, создав все условия для надлежащего исполнения ими служебных обязанностей.

Возможно, начальник уезда ожидал каких-то иных слов, но выказывать своё разочарование не стал, тут же предложив лично проводить дорого гостя.

Однако, тот вежливо, но твёрдо отказался от подобной чести, заявив, что не может утруждать столь занятого человека.

Тогда господин Сабуро вышел из-за стола и, прижимая ладони к животу, отвесил глубокий, почтительный поклон.

Ответив ему тем же, младший брат губернатора напомнил, что они могут скоро встретиться, и удалился.

Во дворе его встретил знакомый десятник городской стражи.

Узнав об отъезде гостя, тот посчитал своим долгом лично попрощаться со столь искусным мечником.

Чиновник по особым поручениям, как это требуют правила приличия, ответил, что господин Кимуро преувеличивает его скромные таланты.

Обменявшись любезностями, они расстались вроде бы вполне довольные друг другом. Однако, даже выйдя за ворота, Рокеро Нобуро ещё какое-то время спиной ощущал тяжёлый взгляд стражника.

Как он и рассчитывал, младший писец поджидал его на улице неподалёку от гостиницы.

Заметив молодого человека, Андо устремился к нему, расталкивая попадавшихся на пути прохожих.

— Как же так, господин Нобуро?! — вскричал мужчина, хватая младшего брата губернатора за руку. — Почему вы уезжаете? Вы же обещали…

— Успокойтесь, господин Андо! — шёпотом рявкнул чиновник по особым поручениям, выразительно посмотрев на вцепившиеся в шёлк рукава скрюченные, перепачканные тушью пальцы.

Собеседник испуганно отпрянул.

— Не переживайте так, господин Андо, — мрачно усмехнулся молодой человек. — Я не забыл о нашей договорённости.

— Но вы же уезжаете, господин Нобуро! — выпалил обиженный писец.

— Я скоро вернусь, — твёрдо пообещал тот. — И каждый из наших обидчиков будет наказан. Но, чтобы это случилось как можно быстрее, мне нужны любовные письма барона Хваро. Вы смогли их достать?

— Пока нет, господин Нобуро, — окончательно смутился дворянин. — Никак не получается тщательно обыскать павильон.

— Вы уж постарайтесь, господин Андо, — сурово нахмурился младший брат губернатора. — Без этих писем или каких-то других веских доказательств того, что Ио не та, за кого её выдаёт господин Сабуро, мы не сможем обвинить его в обмане. При всём моём уважении к вашей матушке и к вам, ваши слова ничего не будут стоить, если речь зайдёт о чиновнике восьмого ранга.

— Ясно, господин Нобуро, — энергично закивал младший писец. — Но, когда вы вернётесь?

— Скоро, господин Андо, — криво усмехнулся чиновник по особым поручениям. — Мне не меньше вашего хочется отомстить.

— Понимаю, господин Нобуро, — посуровел собеседник.

— Тогда ступайте, — проворчал молодой человек. — Если господин Собуро узнает о наших встречах, у него могут возникнуть к вам неприятные вопросы.

— Простите, господин Нобуро, — склонился в почтительном поклоне дворянин. — Счастливого пути, господин Нобуро. Мы будем вас ждать.

— До свидания, господин Андо, — коротко кивнул тот.

Хосино Нобуро слушал горячую, сбивчивую речь младшего брата и не верил своим ушам. Он-то хотел всего лишь отправить своего непутёвого родственника подальше от устроенного им скандала, воспользовавшись для этого глупым, совершенно пустяковым поводом. А тот умудрился раздуть из нелепого доноса целую историю, обвинив во лжи уважаемого, благородного начальника уезда Букасо, опираясь при этом только и исключительно на домыслы полоумной старухи и её пьяницы сына.

— Возвращаясь я специально отыскал несколько человек, перенёсших петсору, — вдохновенно вещал молодой человек. — А уже здесь, в Хайдаро, встречался с лучшими лекарями. Ни те, кто выздоровел, ни те, кто лечил, никогда не слышали, чтобы кто-то терял память после этой болезни. Девчонка врёт, а господин Сабуро, зная это, покрывает её ложь!

— Господин Нобуро, — снисходительно усмехнулся хозяин кабинета, откидываясь на низенькую спинку кресла. — Петсора так давно не появлялась в Благословенной империи, что многие вообще считали её страшной сказкой. Даже лекари лишь читали о ней в медицинских трактатах, авторы которых писали их с чужих слов и не могли знать всё. Насколько я знаю, выживших после неё слишком мало, чтобы делать выводы. Дочь барона Шиэкто так и не вышла замуж, потому что после лихорадки почти перестала слышать. Так-то обычная лихорадка, а не петсора, выздоровление после которой — само по себе величайшая милость Вечного неба. Нет, господин Нобуро, вы меня не убедили в том, что господин Сабуро лжёт, скрывая истинную личность своей приёмной дочери.

— Но его сестра тоже врёт, ваше превосходительство! — вскричал собеседник. — Та самая монашка, которую господин Сабуро желает сделать настоятельницей. Он уже прислал вам прошение?

Губернатор молча кивнул, наблюдая за младшим братом с возрастающим любопытством. Давно он не видел его в таком возбуждённом состоянии. Высокопоставленный чиновник специально глубоко втянул носом воздух, но не почувствовал даже намёка за запах вина. Да и на обкурившегося джангарским зельем он тоже не походил. Глаза его хоть и горячечно поблёскивали, но зрачки оставались обычного размера, язык не заплетался, а в воздухе не ощущался приторный аромат степных трав.

— Я уверен, что эта женщина лгала мне, когда рассказывала о том, как встретила эту девицу в первый раз, о лавочнике, который якобы привёл её в монастырь, — горячился молодой человек. — Всё это неправда, и я прошу вас дать мне возможность это доказать.

— Зачем вам это нужно, господин Нобуро? — помедлив, поинтересовался хозяин кабинета. — Чем вам так не угодил господин Сабуро, что вы хотите обвинить его в государственной измене?

Под пристально-требовательным взглядом умудрённого жизнью старшего брата младший смутился, но тут же дерзко посмотрел ему в глаза.

— Вы, ваше превосходительство, всегда учили меня не забывать о долге дворянина и государственного служащего. И как мне поступить сейчас, когда есть все основания подозревать начальника уезда Букасо в том, что он, презрев добродетель, нравственные нормы и заветы предков, опустился до гнусного обмана, позоря верноподданных слуг Сына неба?

"А он научился правильно говорить, — с одобрением подумал высокопоставленный чиновник, тут же посетовав: — Но вот правду так и не сказал. Надеюсь, он не вляпался в очередную неприятную историю? Когда вернётся Фунадо, надо будет расспросить его: как там вёл себя мой непутёвый братец?"

Поколебавшись, барон сурово свёл брови к переносице.

— Но если вы неправы, и подозрения не подтвердятся?

— Тогда я возьму всю ответственность на себя и буду смиренно просить его превосходительство о справедливом наказании, — молодой человек опустился на колени и ткнулся лбом в пол.

— Вы понимаете, что это может закончиться изгнанием с государственной службы? — счёл своим долгом предупредить Хосино Нобуро, теряясь в догадках: что же такое могло произойти в Букасо? Откуда у Рокеро такая целеустремлённость и жажда деятельности? Особенно учитывая то, что раньше его интересовали только женщины, вино, да ещё, пожалуй, боевые искусства.

— В полной мере, ваше превосходительство, — не поднимая головы, отозвался собеседник. — Если выяснится, что господин Сабуро даровал свою фамилию дочери троюродного племянника, я готов принести ему публичные извинения, подать в отставку и просить вас отправить меня в армию, чтобы службой на границе империи искупить свою досадную ошибку.

"Мальчик становится мужчиной, — одобрительно качая головой, подумал высокопоставленный чиновник, уже не столь безоговорочно сомневаясь в его правоте. — А вдруг с той девкой и в самом деле что-то нечисто? Тогда Бано Сабуро придётся судить, и отставкой он не отделается. Жаль будет терять такого начальника уезда. Но если это поможет направить брата на путь добродетели и служения Сыну неба, ничего другого не остаётся. А если Сабуро чист, то служба в армии пойдёт Рокеро только на пользу. Пусть думает, прежде чем говорить, и отвечает за свои слова. Но кто бы мог подумать, что поездка в этот городишко так изменить моего шалопая? Во истину жизнь полна неожиданностей".

Глава II Любовь и неприятности

Сердечные думы бумаге она поверяла,

Писала красавица — дух её в высях парил.

В руке её ловкая кисть трепетала, порхала.

Пойми: это крик приглушённый души её был.

Неизвестный автор

Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Неторопливо прогуливаясь по саду, Ия добралась до стоявшей у ограды скамейки и, уже привычно оглядевшись по сторонам, грациозно опустилась на нагретые солнцем доски.

Не так давно наставница вновь напомнила, что девушка из благородной семьи должна вести себя подобающим образом даже тогда, когда её вроде бы никто не видит.

— Случайно заметив, как вы ходите у пруда, госпожа Сабуро, — строго выговаривала старушка, — я подумала, что ничему вас не учила.

С тех пор Платина старалась контролировать не только свою речь, но и движения, лишь в павильоне позволяя себе немного расслабиться.

Почувствовав на лице ласковое дыхание солнца, Ия блаженно прикрыла глаза.

Сегодня лишь восьмой день последнего месяца зимы, названного аборигенами в честь драчливой и горластой птички — Петуха, а, казалось, будто весна уже давно вступила в свои права.

Угара и госпожа Андо говорили, что тепло в этом году пришло очень рано, и даже беспокоились, как бы отступивший холод не вернулся в самое неподходящее время.

Но так далеко девушка не заглядывала, предпочитая наслаждаться солнышком, наблюдая сквозь приспущенные веки за возившейся во дворе служанкой хозяйки дома.

Как раз сегодня Хваро должен переправить очередное письмо, а Енджи всё никак не скроется из вида.

Мечтательно улыбнувшись, Ия вспомнила, как они с бароном обменивались посланиями первый раз.

Тогда, как и сейчас, она заранее приготовила письмо, тщательно завернув его в подходящий камешек. Не решившись писать о своих текущих делах, Платина ещё раз поблагодарила молодого человека за чудесную прогулку и интересную беседу, попросив передавать письма не через три дня на четвёртый, а через четыре — на пятый, поскольку сильно опасалась, как бы слишком частое появление Хваро или его доверенного человека возле дома господина Андо не привлекло нежелательное внимание соседей.

Тогда приёмная дочь начальника уезда по глупости своей планировала в дальнейшем ещё сильнее снизить частоту обмена посланиями. Но пока решила дать парню возможность высказаться.

Едва дождавшись конца утренних занятий, девушка, с трудом сдерживая дрожь, отправилась в сад, старательно прогоняя прочь совершенно неожиданно заполонившие душу мрачные мысли.

А вдруг он не придёт? Что, если его задержат какие-нибудь непредвиденные обстоятельства? Или барон вообще перестал думать о ней? Даже в её родном мире мажоры отличаются редкостным непостоянством, что уж говорить о местных дворянах с их гаремами и узаконенной, почти не порицаемой обществом проституцией.

Позже она будет смеяться над теми страхами, а тогда всерьёз опасалась, как бы Хваро не охладел к ней после их встречи. Чтобы там барон ни говорил, но они всё же очень разные. Молодой человек вполне мог в ней разочароваться после первого свидания.

Проснулся утром, поразмыслил на свежую голову и понял, что такая наложница ему не очень-то и нужна.

Погода в тот день основательно испортилась. Небо затянуло плотными тучами, а прерывистый ветер швырял в лицо редкие ледяные крупинки.

Тем не менее Ия отправилась в садик, несмотря на неодобрительное ворчание Угары.

Кутаясь в тёплый плащ, девушка добралась до скамейки и, убедившись, что в пределах прямой видимости никого нет, тихо свистнула.

Спустя секунду через забор перелетел белый комочек. Облегчённо выдохнув и закусив помимо воли расплывшиеся в улыбке губы, Платина едва успела выхватить его из мелкой лужи до того, как намокла бумага.

Быстренько спрятав катышек в рукав, она ещё раз воровато оглянулась, перед тем как перебросить через ограду своё послание.

Выждав несколько секунд, девушка поспешила к прудику, достала свёрток, камень отправила в воду, а бумажку сложила и спрятала за пазуху.

Ей ужасно не терпелось узнать, что же там написал барон? Однако она держалась стойко и лишь к вечеру, отпустив Угару помочь служанке господ Андо, погрузилась в чтение, жадно пожирая взглядом ровные строчки аккуратно и чётко выписанных букв.

"Госпожа моего сердца, безмерно страдая от разлуки с вами, я решился доверить свои чувства этому листу бумаги, на котором я изложу то, что не посмел сказать вслух.

С того дня, когда вы согласились неразрывно связать наши судьбы, мир вокруг меня изменился, заиграв новыми, волшебными красками. Ваш лёгкий силуэт я вижу в бамбуковой роще среди стройных стволов, устремившихся к Вечному небу. Ваш волнующий сердце голос чудится мне в журчании ручья и в перестуке падающих капель. А едва наступают сумерки, звёзды смотрят на меня вашими лучистыми глазами. В моих ночных грёзах мы идём, взявшись за руки, по зелёному, горному лугу, и пёстрые бабочки разноцветной стайкой вьются возле вашей прекрасной головки, словно у волшебного цветка из сада богини весны Иньшао.

Простых слов слишком мало, чтобы передать то, что я чувствую. Пусть об этом вам поведает это маленькое стихотворение.

Над уснувшей землёй

Поднялась луна в тишине.

Край небес весь заполнив собой,

Отразилась в пруде.

Мне, влюблённому, ночь —

Показалась уж слишком длинна.

Я свечу погасил.

Все залила сияньем луна.

Плечи платьем прикрыл, —

Вечера от росы холодны.

Почему не могу

Дотянуться рукой до луны?

Я б сорвал её с неба

Поднёс бы любимой своей,

Но со мной её нет

Лишь во сне, может, встретимся с ней.

Ия со сладкой ностальгией вспомнила, как ошеломило её то письмо. Никто и никогда ей, не то, что не писал — но даже не говорил ничего подобного.

Слова барона волшебной музыкой звучали в голове, невольно заливая румянцем щёки. Уже имея кое-какой жизненный опыт, она тем не менее понимала, что с Хваро всё совершенно иначе. По крайней мере, гораздо красивее. Кажется, этот молодой дворянин, богач и вообще "хозяин жизни" действительно в неё влюблён.

Вот только надолго ли хватит его чувств? В своём родном мире Платина вряд ли стала бы заморачиваться подобными мелочами, безоглядно бросившись в пучину призывно-манящих чувств. Но здесь всё иначе, и чтобы это понять, достаточно на пару дней попасть в рабство.

Если приёмный папаша узнает, что она тайком переписывается с молодым человеком, ей гарантированы очень серьёзные неприятности. Тем не менее у девушки мелькнула мысль сохранить письмо, чтобы перечитывать его время от времени. Однако, хорошенько поразмыслив, она всё-таки отправила скомканный листок в жаровню, где тот ярко вспыхнул, превращаясь в пепел.

И впредь Ия поступала столь же беспощадно с каждым посланием Хваро. Кроме того, ей пришлось признать наличие существенного пробела в собственном образовании. Платину никто не учил писать письма, особенно если речь в них идёт о собственных чувствах. А вот здешние дворяне владели этим искусством в совершенстве.

Она буквально упивалась каждым посланием Хваро, куда тот обязательно вставлял какое-нибудь маленькое стихотворение, но с величайшим трудом подыскивала слова для своих писем, особенно с учётом того, что ей не хотелось упоминать о событиях в своей жизни.

В конце концов, она решила последовать примеру барона и стала втискивать в текст понравившиеся стихотворения.

Погрузившись в воспоминания, она не заметила, как Енджи вошла в дом, и опомнилась только тогда, когда до скамейки долетел возмущённый голос старой госпожи, отчитывавшей служанку за плохо вымытый пол.

Быстро убедившись, что ни на дворе, ни в садике никого не видно, Ия тихо свистнула.

Через ограду перелетел завёрнутый в бумагу камешек. Она бросилась к нему и, торопливо спрятав в рукав, достала своё послание, быстро отправив его через забор.

Несмотря на то, что ей уже не раз приходилось это делать, Платина нервничала, опасаясь попасться кому-нибудь на глаза за столь странным занятием.

Глянув в сторону дома, она заметила спешившую к бане Енджи.

"А вдруг она видела, как мы тут камнями перебрасываемся?!" — мысленно охнула про себя девушка, но, присмотревшись, немного успокоилась.

Служанка казалась настолько погружённой в свои мысли, что, не замечая ничего вокруг, едва не упала, споткнувшись о выступавший из земли камень. Вряд ли в таком состоянии она обратила внимание на загадочные телодвижения ученицы своей госпожи.

Тем не менее Ия, выругавшись одними губами, попеняла себе за неосторожность. В следующий раз надо быть внимательнее.

Дождавшись, когда Енджи скроется из вида, она неторопливо направилась к павильону. Внезапно в памяти всплыли недавние события, заставившие её изрядно понервничать.

Всё началось с того, что занятие по математике, на котором путешественница между мирами, лихо щёлкая костяшками счёт, решала задачи на тему приобретения и расходования риса, оказалось прервано появлением слуги начальника уезда.

Выйдя на веранду вслед за озабоченной наставницей, Платина увидела знакомого молодого парня, когда-то сопровождавшего её в этот дом.

Поклонившись здешней хозяйке и приёмной дочери своего господина, тот передал госпоже Андо записку.

Пробежав взглядом текст, та нахмурилась, и девушка почувствовала нарастающее беспокойство.

— Это тебе передала сама старшая госпожа Сабуро? — зачем-то решила уточнить вдова.

— Да, госпожа Андо, — подтвердил незваный гость.

— Знаешь, что там написано? — продолжила допытываться собеседница.

— Нет, госпожа, — покачал головой парень. — Мне приказали передать вам письмо и проводить госпожу Ио Сабуро домой.

— Подожди здесь, — велела старушка и, сделав знак ученице следовать за собой, вернулась в комнату.

— Госпожа Азумо Сабуро пишет, чтобы я немедленно отправила вас к ней, — проговорила наставница. — Где вы пробудете до завтрашнего дня.

— А в письме не сказано, зачем я понадобилась старшей госпоже? — спросила Ия, даже не считая нужным скрывать свою тревогу и озабоченность.

— Нет, госпожа Сабуро, — со странной, словно бы виноватой улыбкой ответила собеседница, тут же попытавшись её утешить: — Но если вы должны вернуться завтра, думаю, ничего страшного не случилось, и не стоит беспокоиться.

— Спасибо за заботу, госпожа Андо, — твёрдо помня её уроки, поклонилась Платина.

Рассуждения женщины показались ей вполне обоснованными, но тем не менее она продолжала испытывать некоторое беспокойство.

Выйдя во двор, девушка обнаружила там ещё и Угару. Увидев подопечную, та перестала приставать с расспросами к новому гостю и выжидательно уставилась на неё.

Ия коротко объяснила, в чём дело. Несмотря на уверение госпожи Азумо Сабуро в том, что они вернутся сюда уже завтра, служанка собрала все вещи госпожи, до которых смогла дотянуться, и взгромоздила тяжёлую корзину на несчастного посланца старшей госпожи.

Опасаясь неизвестности, Платина очень хотела захватить с собой спрятанную за циновкой сумку с вещами из её мира и кинжал. Но Угара буквально ни на секунду не оставляла свою подопечную одну и всё время торопила, напоминая, что "старшая госпожа не любит ждать".

Попрощавшись с также весьма озадаченной наставницей, ученица покинула её дом, впервые за месяц "официально" выйдя на улицу.

Едва они отошли от ворот усадьбы, как служанка, тащившая узел со своими вещами, вновь накинулась с расспросами на согнувшегося под тяжестью корзины парня.

Однако тот, похоже, и в самом деле мало что знал. По словам Данута, всё началось с того, что из канцелярии примчался посыльный с письмом господина к старшей госпоже.

Прочитав его, она тут же отправила молодого слугу в дом госпожи Андо за юной госпожой Ио Сабуро, а сама зачем-то пошла на кухню, приказав немедленно отыскать управляющего.

— Ну, и что всё это значит, Угара? — не в силах больше сдерживать любопытство, поинтересовалась Ия.

— Откуда мне знать, госпожа? — с самым загадочным видом пожала плечами та.

— Ну ты же умная женщина, — Платина пустила в дело лесть, напомнив: — Давно знаешь господина и старшую госпожу. Как думаешь, зачем я им так срочно понадобилась?

— Вы сильно переоцениваете мои способности, госпожа Сабуро, — делано смутилась женщина, но всё же, понизив голос, высказала своё предположение. — Наверное, в городе проездом оказался кто-то из близких родственников, вот господин и захотел показать им свою приёмную дочь.

— Тогда кто это может быть? — спросила девушка.

— Ну я не знаю, госпожа, — задумчиво протянула собеседница, переложив узел со своими вещами из одной руки в другую. — Может, господин Чаито Сабуро — двоюродный брат нашего господина? Он служит помощником губернского цензора в Ирохо. Или господин Шайоро Кахасо — брат нашей старшей госпожи. Он командует сотней всадников в Сагаро. У вашей семьи много уважаемых и влиятельных родственников, госпожа.

— И всех их я должна знать? — уловив скрытый намёк, полувопросительно, полуутвердительно проговорила Ия.

— По крайней мере, самых близких, госпожа, — важно кивнув, подтвердила служанка и посоветовала: — Не ждите, когда господин вспомнит об этом, обратитесь к нему сами. Если он найдёт нужным, то покажет вам фамильные списки.

— Нет, — секунду подумав, покачала головой Платина. — Сначала я спрошу об этом старшую госпожу.

— Вы правильно рассудили, госпожа, — помедлив, поддержала её Угара. — Простите глупую служанку за неразумные слова.

Едва ступив за ворота усадьбы начальника уезда, девушка сразу обратила внимание на царившую вокруг суету.

Из печных труб над кухней поднимались вверх густые клубы дыма. Метались слуги: кто с вёдрами, кто с корзинами и мешками, а кто с маленькими, плетёными клетками, в которых громко крякали утки и заполошно кудахтали куры.

В воздухе летал пух, перья, а также запахи уксуса, специй и кипящего масла.

— Никак господин пир устраивает? — явно гордясь своей прозорливостью, пробормотала Угара. — Видать, кто-то важный приехал?

Голос хозяйки дома они услышали уже на подходе к залу приёмов.

— Не эти, бестолковый тупица! — бушевала женщина, разъярённой фурией глядя на втянувшего голову в плечи слугу, прижимавшему к груди то ли стопку ковриков, то ли большое в несколько раз сложенное одеяло. — Я же велела Чиникешу дать новые!

— О вот и вы, Ио-ли! — с видимым облегчением выдохнула она и зло рявкнула на вспотевшего от страха слугу. — Сейчас же беги к нему и поменяй!

— Слушаюсь, старшая госпожа, — низко поклонился он, безмерно довольный тем, что кто-то отвлёк от него внимание хозяйки.

— Здравствуйте, старшая госпожа Сабуро, — Платина отвесила церемонный поклон, стараясь выполнять движения именно так, как учила наставница. — Мы с вами давно не виделись. Позвольте узнать, как вы себя чувствуете?

— Одни заботы, Ио-ли, — устало отмахнулась женщина. — Присесть некогда. Господин приказал отправить в канцелярию обед на троих, а к вечеру устроить пир для знатных гостей. Повара со слезами жалуются, что им может просто не хватить времени для приготовления блюд, достойных нашего дома. А надо ещё привести в порядок зал.

— Уверена, вы со всем справитесь, старшая госпожа, — улыбнулась девушка, с готовностью предложив: — Если я могу чем-то помочь…

— О нет, нет! — оборвав её, собеседница махнула алебастрово-белой, холёной ручкой с золотым браслетом на запястье. — Вы ещё слишком мало знаете и будете только мешать. Отправляйтесь в комнату третьей госпожи наложницы и ждите меня там. Нам надо поговорить.

— Да, старшая госпожа, — поклонилась Ия, но, прежде чем та вернулась к руководству проведением многотрудного процесса подготовки к празднику в честь знатного гостя, выпалила: — Только позволено ли мне будет спросить? Это очень важно.

— Ну, что ещё? — недовольно поморщилась супруга начальника уезда.

— Как мне себя называть? — поинтересовалась Платина, пояснив: — Когда я уходила учиться к госпоже Андо, вы сказали, что расскажете обо мне домашним только перед церемонией удочерения.

— Ах, вон вы о чём, — усмехнулась собеседница и отрывисто распорядилась: — Говорите как есть. Всё равно в доме уже знают, что вы внебрачная дочь нашего троюродного племянника господина Сабо, и господин собирается вас удочерить. Откуда им только стало известно?

Она так выразительно посмотрела на Угару, что та невольно тоже втянула голову в плечи. Но поскольку хозяйка к ней напрямую не обратилась, продолжила молчать, испуганно потупив взор.

— Я всё поняла, старшая госпожа, — поспешила закончить разговор девушка.

— Тогда идите, — махнула рукой супруга начальника уезда.

К немалому удивлению Ии, в задней семейной части дома царило почти полное спокойствие. Во всяком случае, никто никуда не бежал, и не было никаких видимых признаков суеты.

Только на каменном мостике, перекинутом через круглый водоём, посередине дворика о чём-то оживлённо, но тихо болтали наложницы Эгоро и Ошо, кутаясь в меховые накидки поверх ярких шёлковых платьев. А их служанки стояли на берегу, поёживаясь от холода. Очевидно, хозяйки хотели сохранить содержание своей беседы в тайне.

Заметив Ию, они дружно замолчали, удивлённо уставившись на приёмную дочь своего мужа.

Помня накрепко вдолблённые в сознание правила этикета, Платина первой поприветствовала наложниц почтительным поклоном, не забыв прижать ладони к животу.

Те удостоили её лёгкого кивка и вновь вернулись к прерванному разговору, изредка бросая на девушку озадаченные взгляды.

На каменных ступенях у веранды Угара помогла своей подопечной разуться. Чистый, лакированный пол неприятно холодил ступни даже сквозь двое носков.

Подойдя к знакомой двустворчатой двери с затянутыми белой бумагой окнами в верхней части, девушка несколько раз стукнула костяшками пальцев по косяку.

— Кто там? — донёсся изнутри молодой женский голос.

— Это я, госпожа, Ио Сабуро, — представилась гостья, пояснив: — Старшая госпожа велела мне прийти сюда.

— О! — вскричала хозяйка комнаты. — Заходите, Ио-ли!

"Надо будет тоже обратиться к ней неформально, — усмехнулась про себя Платина. — Интересно, как она на это среагирует?"

Совсем молоденькая наложница в ало-синем шёлковом платье сидела за столиком и что-то вышивала цветными нитками на натянутом на рамку белом полотне.

Хотя они уже раньше встречались, у путешественницы между мирами вновь мелькнула крамольная мысль, что её здешний приёмный папаша изрядно староват для этой, по сути, ещё девочки.

— Садитесь, — с любезной улыбкой предложила та, указав на стоявший рядом табурет. — Давно не виделись. Вы уже закончили обучение?

— Нет Анно-ли, — присаживаясь, со вздохом покачала головой Платина. — Завтра я должна снова вернуться к госпоже Андо. А на сегодня ей велено отправить меня домой. Вы не знаете, зачем я понадобилась старшей госпоже?

— Нет, Ио-ли, — пожала плечами собеседница, никак не реагируя на обращение по имени, принятое только среди очень близких людей — чаще всего членов семьи. — Но, может, это из-за гостей, которых господин пригасил сегодня на ужин?

— Что это за гости? — мгновенно насторожилась девушка, вспомнив предположение служанки о внезапном визите кого-то из знатных родственников.

Вместо ответа хозяйка комнаты вопросительно посмотрела на застывших у двери слуг.

— Третья госпожа наложница, вы позволите оставить здесь вещи госпожи? — с поклоном спросила Угара, кивнув на корзину за плечами Данута. — Или мне спросить старшую госпожу, куда нам идти с ними?

— Поставь в угол, — недовольно поморщилась собеседница, явно не желая беспокоить главную жену начальника уезда по пустякам, да ещё в такое время. — И сходи на кухню — поторопи Усую. Я её за чаем послала. Пусть ещё одну чашку захватит.

— Слушаюсь, третья госпожа наложница, — поклонилась женщина и помогла спутнику избавиться от ноши.

Воткнув иголку в натянутое на раме полотно, хозяйка комнаты терпеливо дождалась, когда шаги слуг стихнут на веранде и, подавшись вперёд, торопливо зашептала:

— В Букасо приехали какие-то важные чиновники из самого Хайдаро! А наш господин очень добр и всегда заботится о своих близких. Вот он захотел устроить и вашу жизнь.

— Думаете, господин собирается выдать меня замуж за кого-нибудь из них?! — охнула поражённая данной перспективой Платина.

— А иначе зачем было вас так внезапно вызывать? — с нескрываемым превосходством усмехнулась собеседница, вновь берясь за нитку с иголкой, но, заметив далёкую от радости реакцию гостьи, пояснила со снисходительным раздражением: — Вы уже не так молоды, Ио-ли, вот господин и торопится с замужеством. Но не беспокойтесь, он обязательно подыщет вам замечательную партию.

И, сделав очередной стежок, рассудительно добавила:

— Наверное, это очень важные люди, раз господин устраивает в их честь такой праздник. Вот увидите, Ио-ли, он обо всём позаботится, и вы будете жить в богатой и уважаемой семье.

— А разве об этом нельзя было договориться без меня? — пробормотала девушка, постепенно приходя в себя от шокирующей новости.

Она уже смирилась с тем, что свяжет свою судьбу с Хваро. Даже перспектива стать второй женой перестала пугать и вызывать отвращение. Тем более приходилось признать, что барон ей всё больше нравился. Вряд ли это можно назвать той любовью, о которой пишут в душещипательных женских романах, но, успев получить кое-какое представление о местных порядках, лучшего мужа Ия здесь для себя просто не представляла.

Но тут вдруг появляется неизвестно кто из столицы провинции, и добрейший приёмный папаша торопится сбагрить ему свою названную дочь.

— Наверное, жених хочет на вас посмотреть? — лукаво улыбнулась хозяйка комнаты, привычными движениями завязывая узелок. — Если он знатный и уважаемый дворянин, господин может ему это позволить.

Она посмотрела на гостью то ли с насмешкой, то ли с сочувствием.

— Вы же понимаете, Ио-ли, что сможете стать лишь одной из наложниц?

— Да, Анно-ли, — не стала спорить та, но всё же не смогла удержаться от кривой усмешки. — Я же не кровная дочь старшей госпожи.

— Не стоит так сильно переживать из-за этого, Ио-ли, — попыталась утешить её собеседница. — Так уж издавна заведено Вечным небом, и не нам, людям, это менять. Если господин принял вас в свою семью, он обязательно подберёт вам достойного и богатого мужа. И тут, главное…

Подавшись вперёд, Анно воровато покосилась на закрытую дверь и ещё сильнее понизила голос:

— Вам надо понравиться своему господину. Тогда никто в его доме не посмеет вас обидеть. А то, что он может быть не так молод, даже лучше. Не придётся угождать ещё и свекрови. Даже старшая госпожа не смеет перечить господину, но он обязан слушаться свою мать и не посмеет заступиться за вас перед ней.

"Зато у него уже есть куча других жён! — мысленно огрызнулась Платина, лихорадочно пытаясь придумать, как предупредить Хваро о столь резко возникших неприятностях. — И я буду самой младшей. Как ни ублажай старого пердуна, он всё равно из дома уйдёт или на службу, или ещё куда, тогда в доме останется распоряжаться кто-то из старших жён, а конкурентки никому не нужны. С потрохами сожрут. Если уж они здесь все по номерам, то тут такая дедовщина, то есть бабовщина, что просто так не отлаешься"

— Вы должны знать, — наставительно продолжила собеседница. — Что первую жену мужчине выбирают родители…

— А остальных он сам! — огрызнулась на неё девушка, не сумев скрыть прорвавшееся в голосе раздражение.

Она уже успела свыкнуться с мыслью, что станет женой барона, поэтому новый претендент на её руку, сердце и прочее откровенно пугал.

"Если я, действительно, так дорога Хваро, как он пишет, — озабоченно думала Платина. — Пусть срочно придумывает что-нибудь! Иначе приёмный папаша сплавит меня какому-нибудь важному старикашке".

Внезапно она заметила, что ранее вполне благожелательный взгляд хозяйки комнаты начал "подёргиваться ледком". Рассудив, что надо как-то сгладить впечатление от своих слов и интонации, гостья резко сменила тему:

— Что вы вышиваете, Анно-ли?

— Да так, — сухо передёрнула плечами наложница. — Хочу сделать подарок господину.

— А нельзя ли посмотреть? — попросила девушка.

— Я не особенно сильна в вышивании, Ио-ли, — с деланным пренебрежением проговорила собеседница, развернув в её сторону натянутое на квадратную рамку белое полотно.

— Какая красота! — совершенно искренне вскричала Платина, разглядывая двух пёстро раскрашенных уточек на фоне зелёного камыша.

Блестящие шёлковые нитки, как будто переливались на солнце. Ровные стежки казались совершенно незаметными. Работа удивляла не только совершенством исполнения, но и молодостью автора.

— Вы правда так считаете? — с ревнивым недоверием в голосе спросила наложница.

— Я слишком плохо разбираюсь в искусстве вышивания, Анно-ли, чтобы судить, — девушка попыталась изобразить смущение как можно натуральнее. — Но мне в самом деле очень нравится. Всё так ровно, чудесно подобраны цвета, и уточки такие милые.

— Это мандаринки, — "оттаяла" собеседница. — Вы знаете, что один раз выбрав себе пару, они уже не расстаются всю оставшуюся жизнь?

— Не слышала об этом, Анно-ли, — покачала головой гостья, всем видом показывая заинтересованность и готовность слушать.

Но, прежде чем хозяйка комнаты продолжила свой рассказ, в дверь постучали.

— Кто там? — нахмурилась та.

— Это я — Усуя, — донеслось с веранды. — Я принесла чай.

— Заходи! — распорядилась наложница.

Служанка внесла поднос с двумя чашечками и чайником с длинной ручкой.

Поклонившись хозяйке и гостье, она аккуратно выставила посуду на стол, после чего отошла в сторонку, замерев у стены.

Третья наложница начальника уезда лично разлила по чашечкам горячую воду и, посмотрев, как разворачиваются в кипятке скрюченные листочки, заговорила:

— Мандаринки считаются символом верности и супружеской любви. Поэтому я и хочу подарить их нашему господину.

"А ты и в самом деле любишь его такого старого и толстого? — мысленно усмехнулась Платина. — Или притворяешься, как у вас тут принято?"

Сделав крошечный глоточек, молодая женщина зажмурилась от удовольствия и покачала головой. Длинные висюльки на серебряных шпильках закачались, поблёскивая золотом.

— Вам надо обязательно научиться вышивать, Ио-ли, — внезапно заявила она. — Иначе. Что вы будите дарить своему господину?

От подобной постановки вопроса приёмная дочь Бано Сабуро поначалу даже растерялась. Однако, прежде чем она смогла подобрать подходящий ответ, снаружи донёсся какой-то шум.

Кто-то дважды тихонько стукнул по косяку, и не успела третья наложница и рта раскрыть, как дверь распахнулась, и через порожек переступила сама супруга начальника уезда Букасо — госпожа Азумо Сабуро.

Хозяйка комнаты и её гостья дружно вскочили, чтобы отвесить ей глубокий почтительный поклон.

— Здравствуйте, старшая госпожа, — выпрямившись, поприветствовала её Анно.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — проговорила вслед за ней Платина.

— Здравствуйте, третья госпожа наложница, — чуть склонила голову женщина. — Здравствуйте, Ио-ли.

— Не желаете ли выпить чаю, старшая госпожа? — предложила собеседница. — Я прикажу Усуе принести ещё одну чашку…

— Не утруждайте себя, Анно-ли, — устало махнув рукой, хозяйка дома тяжело опустилась на табурет. — У меня слишком мало времени. Я пришла поговорить с Ио-ли.

— Понимаю, старшая госпожа, — поджала губы наложница. — Тогда, с вашего позволения, я вас оставлю?

— Ступайте, Анно-ли, — улыбнулась женщина.

Проводив её долгим взглядом, она строго посмотрела на продолжавшую стоять приёмную дочь своего мужа.

— Садитесь, Ио-ли.

— Благодарю, госпожа Сабуро, — изнывая от неприятного предчувствия, девушка осторожно присела на край табуретки.

— Наш господин приказал мне послать за вами, — медленно заговорила хозяйка дома, глядя куда-то мимо слушательницы, и у той внутри всё сжалось.

Неужели Анно права, и названный папаша намерен выдать её замуж? Хотя бы подождал до официальной церемонии удочерения.

— Какой-то негодяй подал жалобу самому губернатору, — сведя брови к переносице, продолжила Азумо Сабуро. — Где написал, что вы не дочь нашего троюродного племянника, а дикарка из какого-то варварского племени.

Обалдевшая второй раз за столь короткий промежуток времени, пришелица из другого мира совершенно растерялась, напрочь позабыв все уроки и наставления многомудрой наставницы.

Брови её скакнули на лоб, веки захлопали, душа ухнула куда-то в район колен, и, не выдержав, она рявкнула, вскакивая на ноги:

— Я?! Дикарка!?

— Успокойтесь, Ио-ли! — поморщившись, прикрикнула хозяйка дома. — И сядьте! Вы должны понимать, что у любого государственного служащего столь высокого ранга, как наш господин, всегда найдутся завистники и недоброжелатели. Эти низкие людишки знают, что наш господин честен, неподкупен и придерживается строгих моральных принципов, вот и сочиняют про него разные небылицы.

"Теперь понятно, почему он так тщательно продумал мою историю, — мелькнуло в голове ошарашенной Платины. — Даже поддельное письмо кровного папаши приготовил. Боялся чего-то подобного".

— К нам уже не раз приезжали чиновники со всякими проверками, — продолжила рассказчица, успокаивая то ли слушательницу, то ли саму себя. — Только в этот раз губернатор почему-то прислал своего младшего брата?

Женщина пристально посмотрела на собеседницу.

По-прежнему пребывая в полной растерянности, та спросила, чтобы выиграть время и подумать:

— Простите моё невежество, старшая госпожа, но… Какая разница губернатору, кто я? Когда господин проведёт обряд удочерения, я стану членом семьи Бано Сабуро, и кому какое дело, кем я была раньше?

— Государственный служащий, Ио-ли, особенно столь высокого ранга, как наш господин, обязан строго следовать нравственным нормам и соблюдать правила, принятые среди благородных людей, — нахмурившись, женщина принялась терпеливо, словно малому ребёнку, разъяснять прописные всем здесь известные истины. — Являть собой образец благонравия и моральной чистоты. Какой-либо обман совершенно недопустим. Если наш господин говорит, что вы дочь Кайо Сабо, значит, так оно и есть, и по-другому быть просто не может!

Стараясь изобразить лицом самое почтительное внимание, девушка лихорадочно пыталась сообразить, почему её приняли именно за дикарку, и кто это такой фантазёр?

Ни с кем, кроме семейства начальника уезда и госпожи Андо с её отпрыском, Ия не общалась. Но им-то прекрасно известно, что она потеряла память, и любые странности в речах и поведении легко объясняются именно этим обстоятельством.

Монашка и наставница, случалось, делали Платине замечания, упрекая в дерзости и непочтительности. Возможно, какой-то недоброжелатель начальника уезда случайно услышал, как кто-то из них устраивал ей выволочку, и предположил, что она дикарка? Но тогда неизвестный доносчик или, по крайней мере, его сообщник живёт в доме приёмного отца, либо у госпожи Андо.

— Вы меня совсем не слушаете, госпожа Сабуро! — прервала её хозяйка дома, от возмущения перейдя на формальный стиль общения.

— Что вы, старшая госпожа Сабуро! — почти натурально испугавшись, вскричала Ия. — Просто я никак не могу понять, что происходит. Да, мои манеры до сих пор далеки от совершенства, и раньше я, случалось, вела себя недопустимо непочтительно… Но всё это от потери памяти и недостатка образования.

— Я сама ничего подобного не замечала, — усмехнувшись, супруга начальника уезда неожиданно буквально впилась в неё тяжёлым, испытывающим взглядом. — Некоторое отсутствие воспитания бросалось в глаза, хотя это и объяснимо. Но, возможно, вы натворили что-то по дороге в Буксао или когда жили в Тадаё?

— Этого я не помню, старшая госпожа, — покачала головой девушка. — А когда мы шли сюда, со мной всё время была госпожа Амадо Сабуро. Я всегда выполняла её указания, и она ни разу не сказала мне, что я веду себя, как дикарка. Вот почему мне непонятно, откуда взялось такое обвинение?

— Ах, Ио-ли, — слегка расслабившись, снисходительно усмехнулась собеседница. — Вы ещё так молоды. Для тех, кто сочиняет подобные кляузы, неважно, насколько правдоподобно они выглядят. Для них главное — очернить нашего господина в глазах губернатора. Три года назад кто-то написал, что у нас в уезде разворовали деньги, выделенные из казны на ремонт моста в ущелье Кан-Ичи. Палата дорог и мостов прислала из Хайдаро специального чиновника с проверкой. Разумеется, никакого воровства не нашли. Наш господин привык к подобной клевете. Я бы и из-за этого доноса не беспокоилась, если бы не приехал младший брат губернатора.

Вспомнив кое-что из просмотренных урывками полицейских сериалов и желая произвести благоприятное впечатление на главную жену названного папаши, путешественница между мирами рискнула высказать своё мнение:

— Может быть, эта гнусная жалоба — всего лишь предлог, и губернатор прислал его совсем по другой причине?

Посмотрев на неё с интересом и удивлением, собеседница тем не менее сочла нужным наставительно заметить:

— Об этом пусть судит наш господин.

— Простите мою непозволительную смелость, старшая госпожа, — покаянно склонила голову Платина.

— Нет ничего плохого в том, что вы со мной откровенны, Ио-ли, — поощрительно улыбнулась хозяйка дома. — Просто молодой девушке не пристало рассуждать о подобных вещах.

— Я поняла, старшая госпожа, — ещё раз поклонилась собеседница, горько усмехнувшись про себя: "Куда уж нам. Как там написал их Божественный мастер? "У курицы ума больше, чем у женщины".

— Не знаю, зачем на самом деле приехал этот чиновник, — тяжело вздохнула Азумо Сабуро. — Только он желает с вами поговорить. Наверное, за тем, чтобы окончательно убедиться в лживости доноса? Но, может, он настолько глуп, что и в самом деле верит, будто бы вы какая-то дикарка?

Хозяйка дома презрительно скривилась, а вот Платина насторожилась ещё сильнее. Она почти не переживала за свои манеры и речь. Уроки госпожи Андо явно пошли ей впрок, и она больше не делала грубых ошибок в произношении, правильно расставляла ударения и почти не путалась, подбирая вроде бы одинаково звучащие слова с разным значением.

Разбиралась Ия и в основах этикета: как двигаться, как кланяться, с какой стороны подходить к столу, раздавая чашечки с чаем, в каком порядке делать это, и множество других мелочей.

Но если проверяющий начнёт "раскручивать" её по поводу прошлой жизни в Тадаё, то тут вся надежда только на потерю памяти, которая уже сама по себе выглядит подозрительно.

Заметив тень озабоченности на лице приёмной дочери, хозяйка дома поняла её по-своему и поспешила утешить:

— Не стоит переживать, Ио-ли. Разговаривать вы будете в присутствии господина, а он не допустит ничего предосудительного. Вам просто нужно честно ответить на все вопросы чиновника, ну и показать воспитание, достойное девушки из благородной семьи Бано Сабуро.

— Я приложу все усилия, старшая госпожа, — сообразив, что разговор окончен, склонила голову Платина.

Она не забыла слова Угары о списке родственников, но посчитала, что сейчас не лучшее время, чтобы приставать с подобными глупостями к издёрганной проблемами и заботами супруге начальника уезда.

— Вот и хорошо, — та встала. — Я пойду. Впереди ещё столько дел. Но мы с вами ещё обязательно поговорим, Ио-ли.

— Простите, старшая госпожа, — в своей обычной манере остановила её Платина, решив всё же кое-что прояснить.

— Что такое? — обернувшись, вскинула брови женщина.

— Если в доме спросят: зачем я здесь, что мне отвечать? — склонив голову и искоса поглядывая на хозяйку дома, спросила приёмная дочь её супруга. — А что говорить госпоже Андо?

— Здесь говорите правду, — после короткого размышления разъяснила собеседница. — У нас скоро все поймут, зачем прибыл тот чиновник, и про вас тоже все всё знают.

"Это вряд ли", — усмехнулась про себя путешественница между мирами, неожиданно вспомнив фразу из старинного фильма.

— … а госпоже Андо передайте, что я захотела проверить, чему она вас научила.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — прижимая ладони к животу, поклонилась девушка.

Вновь усевшись на табурет, она перевела дух. Ну, по крайней мере, её не выдают замуж. Значит, не стоит зря рисковать и беспокоить Хваро. Жаль, нельзя написать, что из-за неё в Букасо заявился младший брат самого губернатора. Хотя о его приезде барон, наверное, и сам узнает. Тот же господин Андо по пьянке проболтается.

Платина почему-то сильно сомневалась, что такой знатный человек прибыл в этакое захолустье именно по её душу. Но всё равно к разговору с ним следует отнестись предельно серьёзно. Вдруг придумает какую-нибудь каверзу из вредности или от безделья?

Не успела она углубиться в размышления, как в комнату стремительно ворвалась третья наложница и уже с порога начала засыпать её вопросами.

Воспользовавшись паузой в потоке слов, девушка попросила её сохранить всё услышанное в тайне и, дождавшись торжественной клятвы именем Вечного неба, почти шёпотом поведала о глупейшем обвинении неизвестного клеветника и о присланном с проверкой младшем брате губернатора.

Вытаращив тёмно-серые, аккуратно подведённые глаза, собеседница всплеснула тонкими, белыми руками, посылая на головы негодяев многочисленные и весьма цветистые проклятия.

Потом вдруг совершенно неожиданно лукаво улыбнулась.

— А этот младший брат губернатора симпатичный?

— Не знаю пока, Анно-ли, — усмехнулась гостья. — Вечером посмотрю и скажу.

— Вы с ним встречаетесь?! — испуганно охнула хозяйка комнаты, прикрыв рот ладонью.

— В присутствии нашего господина, — разочаровала её Платина, рассказав о категорическом требовании чиновника.

— Сам хочет убедиться, что вы никакая не дикарка, — понимающе кивнула третья наложница и возмущённо фыркнула: — Ну пусть посмотрит. Вы уж, Ио-ли, постарайтесь показать ему всё, чему вас научила госпожа Андо.

— Приложу все усилия, Анно-ли, — с самым серьёзным видом пообещала девушка, — чтобы не разочаровать господина и всех вас. А вы бы не могли дать совет: как вести себя в присутствии чужого мужчины?

— Тут, главное, запомнить, что вы можете говорить только с разрешения своего господина, — приняв важный вид, наставительно проговорила наложница. — И не смотрите гостю в глаза. Я заметила у вас такую привычку. Но, то, что позволено между членами семьи, недопустимо при общении с посторонними…

Неизвестно, насколько могла затянуться эта весьма поучительная лекция, но тут пришла Усуя с обедом для своей госпожи и её гостьи.

Подкрепившись рисом, тушёными овощами и мелко нарезанным жареным мясом, они продолжили беседу.

Правда, говорила в основном Анно, а Ия помалкивала, жадно впитывая новую информацию.

Подробно обрисовав свои кулинарные предпочтения, третья наложница, видимо, от радости, что заполучила столь благодарную слушательницу, внезапно пустилась в откровения, перейдя к обсуждению порядков в гареме начальника уезда, рассказав навострившей уши Платиной немало интересного.

Под вечер пришла Угара и отвела свою подопечную в баню. Пока та блаженствовала в просторном бассейне с приятной тёплой водой, служанка сообщила, что ей уже готовят отдельную комнату, но ремонт ещё не закончен, поэтому сегодня госпоже придётся переночевать у третьей госпожи наложницы.

Вернувшись в её апартаменты, Угара высушила волосы девушки полотенцем и помогла облачиться в новое платье из тяжёлого, плотного шёлка с мелким рисунком.

Наблюдавшая за ними хозяйка комнаты не без зависти в голосе отметила, что это очень дорогая ткань, а значит, господин любит свою приёмную дочь.

В ответ гостья выдала привычное славословие в адрес начальника уезда, убеждённо заявив, что недостойна такой чести, и напомнила, с кем ей сейчас предстоит встречаться, предположив:

— Наверное, господин желает, чтобы я произвела благоприятное впечатление на этого важного чиновника?

— А может, он всё же рассчитывает выдать вас за него замуж? — творчески переработала свою недавнюю гипотезу третья наложница.

— Господину виднее, — дипломатично пожала плечами девушка, в глубине души надеясь, что та неправа, и до этого всё же не дойдёт.

Уложив её волосы в аккуратную причёску, Угара скрепила их серебряной шпилькой.

Почти сейчас же, словно только этого и дожидалась, явился сам хозяин дома. Резво вскочив на ноги, приёмная дочь и третья наложница склонились в глубоком почтительном поклоне.

Кивнув, он устало опустился на табурет и выразительно посмотрел на свою самую младшую жену.

— Позвольте мне оставить вас, господин? — мгновенно сообразив, попросила та.

— Ступайте, Анно-ли, — оглаживая аккуратно подстриженную бороду, разрешил супруг напутствовав её на полдороге: — И проследите, чтобы на веранде никого не было.

— Да, господин, — недовольно поджав губы, хозяйка комнаты вышла, на прощанье бросив неприязненный взгляд на гостью.

— Садитесь, Ио-ли, — кивнул начальник уезда. — Старшая госпожа уже рассказала вам, что случилось?

— Да, господин, — чуть поклонилась девушка. — Губернатор получил донос о том, что вы собираетесь удочерить дикарку, и прислал своего младшего брата выяснить: так ли это на самом деле?

Одобрительно кивнув, мужчина продолжил расспрашивать:

— Вы знаете, что от вас требуется?

— Да, господин, — кивнула собеседница. — Нужно, чтобы у этого чиновника не осталось никаких сомнений в моём происхождении. Для этого я должна показать всё, чему научилась у госпожи Андо. Пусть он видит, что я достойна войти в семью благородного Бано Сабуро.

— Пройдитесь, — неожиданно велел хозяин дома.

Твёрдо вызубрив уроки наставницы, Платина неторопливо проследовала от стола к стене, затем обратно, после чего отвесила церемонный поклон и замерла, опустив взгляд.

— Неплохо, — одобрительно хмыкнул начальник уезда. — Кажется, вы не зря провели время у госпожи Андо. Правила чаепития знаете?

— Да, господин, — подтвердила приёмная дочь.

— Садитесь, Ио-ли, — разрешил собеседник. — Сестра просила назначить вам день рождения. Я вычислил наиболее благоприятную дату, исходя из того, когда вы появились в нашем мире, и хотел сообщить перед церемонией удочерения. Но, боюсь, господин Набуро может спросить об этом. Поэтому запомните: двенадцатый день месяца Лягушки тысяча двухсот седьмой год Сына неба во втором часу дневной стражи.

— Двенадцатый день Лягушки тысяча двести седьмого года во втором часу дневной стражи, — эхом отозвалась путешественница между мирами, мельком отметив, что приёмный папаша сделал её на год моложе.

— В остальном говорите всё, как условились, — одобрительно кивнул мужчина. — Я уже предупредил господина Нобуро, что вы потеряли память и ничего не помните из своего прошлого. Поэтому смело ссылайтесь на болезнь и ничего не бойтесь. Нет никаких доказательств того, что вы не дочь Кайо Сабо. После петсоры в Тадаё никто ничего не найдёт.

— Простите, господин, — воспользовавшись паузой, чуть поклонилась девушка. — Но, если я ничего не помню, откуда мне известен мой день рождения?

— Вам об этом рассказала госпожа Амадо Сабуро, — снисходительно усмехнулся хозяин дома. — А ей тот самый лавочник Шуфр, который вас вырастил.

— Точное время рождения, — наставительно изрёк он, — необходимо для составления гороскопа. А без него нельзя начинать ни одного важного дела. Разве у вас перед тем, как выдать дочь замуж или начать постройку дома, не советуются с астрологами?

— Нет, господин, — чтобы сдержать улыбку, Платиной пришлось чуть прикусить нижнюю губу. — У нас уже мало кто верит в то, что расположение звёзд влияет на судьбу человека.

— Если бы не та волшебная шкатулка, Ио-ли, — осуждающе покачал головой собеседник. — Я бы тоже подумал, что вы из какого-то варварского народа. Надеюсь, вы больше никому подобных глупостей не говорили?

— Я знаю, что должна быть полностью откровенная только с вами, господин, — склонила голову девушка, вновь чувствуя себя словно на манеже, когда малейшая ошибка в исполнении номера может стоить сломанной руки или даже жизни. — И с вашей сестрой — госпожой Амадо Сабуро.

— И это правильно, — одобрительно кивнул начальник уезда.

Замерев на пару секунд, словно решая для себя какой-то важный вопрос, он неожиданно спросил, сурово сведя брови к переносице:

— Вы говорили, что губернатор мог прислать сюда своего младшего брата и не из-за вас?

"Вот же-ж! — мысленно выругалась Платина. — Разболтала всё-таки, карга старая. Ну никому ничего нельзя сказать! Надо как-то выкручиваться. Что там написано в той книжонке? Кажется, "женские беседы не обязательно должны быть поучительными".

— Простите, господин, — поклонилась она. — Я невольно забылась и взялась судить о том, о чём не имею ни малейшего понятия.

— Хорошо, что вы это осознаёте, Ио-ли, — одобрительно кивнул приёмный папаша. — И надеюсь, впредь вы не будете допускать подобных высказываний в присутствии тех, кто не знает о вашем истинном происхождении?

"Ого! — путешественница между мирами едва не присвистнула от удивления. Та уже успела уяснить, что местных дворян с детства учат строго следить за своими словами, а уж такой матёрый чиновнище, даже наедине с такой незначительной персоной, как она, случайно не оговорится, привычка помешает. — Это же с ним я могу болтать всё, что вздумается? Ну, уж нет. Нафиг, нафиг! Я лучше промолчу, так оно спокойнее будет".

— Но всё же, — неожиданно продолжил начальник уезда, — откуда вы знаете о подобных способах проверки?

— У себя дома, господин, я много… — Платина на миг замялась, не зная, как объяснить собеседнику, что такое кино и телевидение, но потом решила не заморачиваться, — … читала. А у нас есть романы о том, как честные государственные служащие расследуют разного рода преступления. В одной из таких книг главный герой, чтобы не насторожить злоумышленников, использует совершенно пустяковый повод, чтобы задать вопросы и собрать нужные сведения. Я вспомнила этот сюжет и подумала, что может губернатор прислал сюда своего брата по какой-то другой причине?

— Вряд ли подобная литература подойдёт для девушки из благородной семьи, — проворчал мужчина. — И обычаи наши очень сильно отличаются от ваших, Ио-ли.

— Другой мир, господин, — пожала плечами собеседница, посчитав нужным добавить: — Но если я оказалась здесь, то буду жить так, как принято у вас.

— Так и должно быть, — машинально, словно бы уже не слушая её, пробормотал начальник уезда.

Внезапно он словно встрепенулся, внимательно посмотрев на свою приёмную дочь.

— Я отправил слугу за господином Нобуро. Скоро он будет здесь. Сначала я поговорю с ним, покажу письмо господина Сабо. А потом прикажу подать чаю. Его нам принесёте вы.

С этими словами хозяин дома поднялся со своего места.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась вскочившая на ноги Платина, а когда мужчина скрылся за дверью, облегчённо перевела дух.

Она вдруг с пугающей ясностью осознала, что боится этого человека, понимая его абсолютную власть над собой и собственную беспомощность в этом безжалостном мире.

А теперь мало ей начальника уезда с многочисленным семейством и въедливой наставницей с сыном-алкоголиком, так ещё какой-то проверяющий появился аж из самой губернии!

Девушка не очень верила, что столь высокопоставленному начальству на самом деле интересно: кого именно удочерил господин Бано Сабуро? Несмотря на молодость, Ия уже кое-что видела в жизни, да и перегруженный информацией двадцать первый век давал достаточно знаний для понимания того, что она лишь случайный инструмент в вечной борьбе чиновников за власть, влияние и богатство. Но кто-то же дал врагам приёмного папаши повод напакостить ему столь экзотическим способом? Какой-то доносчик придумал подобное измышление? Тут явно постарался кто-то знакомый: либо из многочисленных обитателей усадьбы начальника уезда, либо из дома наставницы. Вот только вряд ли она или её отпрыск рискнут сознательно гадить своему благодетелю. Но мало ли что и кому мог по пьянке наболтать господин Андо?

Ия уже знала, что его не увольняют только благодаря снисходительности господина Бано Сабуро. Узнай тот, что он или его мать имеют отношение к написанию этого доноса, и младший писец вылетит с государственной службы, опережая собственный визг, оставив семью без средств к существованию.

Поэтому Платина больше склонялась к версии, что автора доноса либо его сообщника следует искать среди близких приёмного папаши.

Её размышления прервал шум на веранде. Вечерело, и в комнате уже царил полумрак.

Решив, что вернулась хозяйка комнаты, девушка собралась попросить ту, отправить служанку за огоньком для светильника.

Но в дверь вошла сама госпожа Азумо Сабуро, сопровождаемая Угарой, державшей в руках привязанный к палке бумажный фонарь.

— Почему в темноте сидите, Ио-ли? — поинтересовалась женщина, кивком отвечая на приветственный поклон приёмной дочери супруга.

— Думать можно и без света, старшая госпожа, — ответила Платина.

— О чём же вы думаете, Ио-ли? — заинтересовалась собеседница.

— О том, как доказать важному чиновнику, что я не дикарка, — без промедления отчеканила девушка, понимая, что именно этого ответа от неё и ожидают.

— Это хорошо, — важно кивнула хозяйка дома, усаживаясь на табурет и знаком предлагая ей занять место напротив. — У вас всё получится, Ио-ли. Вы только не забывайте, чему вас учила госпожа Андо.

Не дожидаясь распоряжений, Угара зажгла "спичку" от принесённого фонаря и запалила фитиль масляного светильника с ярко начищенным медным отражателем.

— Я слышала, вы делаете большие успехи не только в изучении этикета, — продолжила женщина. — Но и в счёте?

— Это большое преувеличение, старшая госпожа, — как и полагалось в таком случае, по местным обычаям стала отнекиваться Платина.

— Но не будет же госпожа Андо мне врать? — усмехнулась собеседница.

— Госпожа Андо просто слишком добра ко мне, — с деланным смущением потупилась девушка. — Я лишь хочу научиться быть полезной своему будущему господину.

— Угара говорила об этом вашем желании, — важно кивнула супруга начальника уезда. — Я рада, что вы уже сейчас думаете о будущем.

— Благодарю за добрые слова, старшая госпожа, — поклонилась Платина, почтительно заметив: — Но одного умения хорошо считать вряд ли достаточно, чтобы стать такой же примерной хозяйкой, как вы.

— Конечно, Ио-ли, — снисходительно усмехнулась явно довольная подобной лестью собеседница. — Но если хотите, то можете помочь мне вести дела, конечно, после того как закончите обучение.

"Небось, думаешь, я сейчас расплачусь от счастья? — подумала девушка, мгновенно оценив открывавшиеся перспективы. — Тогда не будем её разочаровывать".

Прытко вскочив на ноги, она отвесила супруге приёмного папаши церемонный поклон, выдохнув с чувством:

— Для меня это будет великой честью, старшая госпожа!

— Садитесь, садитесь, Ио-ли, — благожелательно кивнула женщина.

— Мне так не терпится стать вашей помощницей, старшая госпожа! — широко улыбаясь, Платина опустилась на табурет. — Не скажете, когда я смогу вернуться домой?

— Господин хочет провести церемонию удочерения перед праздником фонарей, — ответила хозяйка дома. — К тому времени мастер как раз закончит отделку вашей комнаты, и мы обставим её необходимой мебелью. — Я хотела поселить вас со своей дочерью Иоро. У неё просторно, и вдвоём вам было бы веселее. Но господин приказал устроить вас отдельно.

— Ему виднее, — потупив взор, пробормотала приёмная дочь начальника уезда, мысленно поблагодарив приёмного папашу за заботу. Всё-таки очень неплохо иметь место, где хотя бы изредка можно побыть самой собой.

В этот момент в дверь постучали.

— Кто там? — нахмурилась хозяйка дома. — Что случилось?

— Гость пришёл, старшая госпожа, — донёсся снаружи тихий голос служанки. — Он в кабинете господина.

— Хорошо, — красивое лицо Азумо Сабуро посуровело.

Поднявшись, она пристально осмотрела вскочившую девушку с ног до головы и лично поправила скреплявшую причёску шпильку. После чего, отступив на шаг, удовлетворённо кивнула, словно художник, нанёсший последний штрих на уже завершённую картину.

— Вот так лучше. Пойдёмте, Ио-ли. Угара, захвати плащ, прохладно.

Выйдя на веранду вслед за женщиной, Платина невольно поёжилась: то ли от холода, то ли от волнения перед предстоящей встречей.

Расторопная служанка тут же набросила ей на плечи меховую накидку.

Машинально оглядевшись по сторонам, Платина обратила внимание на то, что из всех окон боковых пристроек, в которых жили младшие жёны начальника уезда, светится только одно. К тому же из-за него доносилось невнятное, но оживлённое бормотание. Кажется, молодые наложницы хозяина дома, собравшись вместе, что-то очень активно обсуждают. Скорее всего, внезапный приезд младшего брата губернатора и всё, что с этим связано.

— Не отставайте, Ио-ли! — бросила через плечо старшая госпожа.

В просторном пиршественном зале в ожидании гостей уже стояли в два ряда маленькие квадратные столики.

Слуги, развешивавшие гирлянды бумажных цветов и фонарики, завидев хозяйку дома, торопливо кланялись и вновь возвращались к своим делам.

У дверей, ведущих в первый внутренний дворик, она вдруг резко обернулась, окидывая помещение долгим, пристальным взглядом, после чего, досадливо поморщившись, спустилась по короткой каменной лестнице.

Платина молча проследовала за ней. Под кожаными подошвами туфель зашуршал мелкий гравий.

На решетчатом, затянутом бумагой окне домашнего кабинета начальника уезда желтело жёлтое, размытое пятно от светильника и двигалась чёрная тень в знакомой квадратной шапочке.

На веранде, возле плотно прикрытой двери стояла служанка в стёганом жилете поверх зелёного платья.

Заметив хозяйку дома, та низко поклонилась.

— Ну, что там? — почти шёпотом спросила Азумо Сабуро.

— Разговаривают, старшая госпожа, — ещё тише, почти одними губами ответила женщина.

— Давайте подождём, Ио-ли, — кивнув, предложила хозяйка дома, направившись к круглому, каменному столику в углу двора.

Сопровождавшая их Угара поспешно положила на серый, вкопанный в землю табурет неизвестно откуда появившуюся пухлую, квадратную подушечку.

Девушка уселась, подстелив край накидки, но даже сквозь мех отчётливо тянуло холодом промёрзшего за зиму камня.

— Сейчас, господин, наверное, показывает младшему брату губернатора то самое письмо вашего кровного отца, — вполголоса предположила супруга начальника уезда. — А потом придёт и ваш черёд с ним встретиться.

Послышался негромкий, настойчивый стук.

Азумо Сабуро встрепенулась, вытянув шею. Кто-то из слуг бросился к воротам и впустил во двор женщину в длинной, серой накидке поверх знакомого зелёного платья.

Оглядевшись, заметив хозяйку дома, она поспешила к ней, на ходу доставая из-под полы плаща маленькую корзиночку, плотно прикрытую плетёной крышкой.

Когда женщина подошла ближе, Платина узнала Икибу — личную служанку супруги начальника уезда.

— Принесла? — коротко спросила та.

— Да, старшая госпожа, — поклонившись, подтвердила собеседница, демонстрируя маленькую глиняную бутылочку, плотно заткнутую кожаной пробкой.

— Это то самое? — нахмурилась госпожа Азумо Сабуро.

— Не совсем, старшая госпожа, — потупившись, виновато вздохнула служанка. — Почтенный мастер Джуичи сказал, что-то снадобье за день не приготовишь, а хранить его долго нельзя. Но он говорит — это тоже хорошее. Тут те же грибы и травы. Действует не хуже, только давать много нельзя.

— Может умереть? — насторожилась женщина.

— Нет, госпожа, — поспешила успокоить её Икиба, качнув серебряными серёжками. — Разве что, если сразу всё выпить.

— Ну, так Джуичи объяснил, как и сколько надо наливать? — нахмурилась хозяйка дома.

— Да, старшая госпожа, — подтвердила служанка.

Азумо Сабуро посмотрела на окно кабинета мужа, потом на его приёмную дочь и на служанку, затем, видимо, что-то решив для себя, приказала:

— Ступай на кухню к Чиникешу и расскажи ему всё. Он знает, что делать.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — поклонилась служанка, убирая бутылочку в корзину.

У Ии на языке вертелось множество вопросов, но, наученная горьким опытом, она сочла за благо промолчать.

Поскольку девушка уже знала, что Джуичи зовут лучшего лекаря Букасо, значит, верная Икиба принесла супруге начальника уезда какое-то зелье. Вот только Платина сильно сомневалась, что оно предназначено для исцеления кого-то от внезапного недуга. Потому что в противном случае старшая госпожа приказала отдать средство непосредственно больному, а не отсылала бы служанку к старшему слуге на кухню, да ещё со столь многозначительным напутствием. И упоминание грибочков также наводило на размышления.

То ли хозяин дома оказался чрезвычайно лаконичным, то ли гость попался крайне нетерпеливый, то ли девушка от волнения потеряла ощущение времени. Во всяком случае, она даже вздрогнула от неожиданности, услышав тихий хлопок и громкий голос приёмного папаши.

Вернувшись из хозяйского кабинета, служанка бегом бросилась на кухню.

— Пойдёмте, Ио-ли, — поднимаясь, скомандовала супруга начальника уезда.

Остановившись у веранды, она ещё раз окинула Платину острым, придирчивым взглядом, напутствовав:

— Ничего не бойтесь, Ио-ли. Говорите всю правду. Нашей семье нечего скрывать от верных слуг его величества. Помните: там господин, слушайтесь его, и он не позволит причинить вам вред.

Из кухни прибежала служанка с подносом, который, повинуясь безмолвному приказу хозяйки, осторожно передала девушке и помогла ей разуться.

"Ну вот, опять наш выход", — подумала та, подходя к двери.

Перед тем, как скромно потупить взор, она успела оглядеть знакомое помещение, сразу заметив в одном из кресел молодого мужчину в синем шёлковом халате и чёрной широкополой шляпе.

Первым делом в глаза бросились лохматые светло-рыжие усы, очень похожие на те, что украшали лицо актёра Виталия Соломина, когда тот играл роль доктора Ватсона в сериале о приключениях Шерлока Холмса.

А ещё выделялся чуть искривлённый нос с заметной горбинкой. Видимо, когда-то его сломали, и он не очень удачно сросся.

Пока Платина неторопливо шла к столу, чтобы поставить перед хозяином дома чашечку со свежезаваренным чаем, то буквально кожей ощущала наглый, беззастенчивый взгляд гостя. Тот откровенно пялился на неё, словно подвыпивший гопник.

Успев отвыкнуть от подобной бесцеремонности, она тем не менее спокойно расставила посуду и, дождавшись, когда приёмный отец представит её, церемонно поклонилась.

Вероятно, чиновник ожидал увидеть что-то другое, потому что не смог или не счёл нужным скрыть своё удивление.

"Ага! — злорадно усмехнулась девушка. — Небось, думал, я буду с ноги на ногу переваливаться и в носу ковырять сразу всеми пальцами? Вот уж нет! Зря что ли я с Андо все эти пируэты разучивала? Теперь вот смотри на дикарку и наслаждайся представлением!"

Твёрдо помня наставления третьей наложницы и многомудрой супруги начальника уезда, Платина, перед тем как что-то сказать, взглядом просила разрешения у приёмного отца.

Тому это явно нравилось, и он после каждого вопроса господина Набуро важно кивал головой, позволяя ей отвечать.

В прочем, какого-то особого любопытства гость не проявил. Девушке вообще показалось, что её прошлое молодого чиновника как-то не особенно интересует.

В глубине души она со страхом ожидала нечто напоминавшее допрос вроде тех, что показывают в многочисленных полицейских сериалах.

Однако господин Нобуро не выпытывал мелкие подробности, в которых могла бы запутаться подозреваемая, не пытался поймать её на лжи, задавая разные вопросы об одном и том же.

Видимо, это понял и сам хозяин дома, изредка посматривавший на молодого гостя с чуть заметным снисхождением.

Правда, когда тот попросил Платину почитать какие-нибудь стихи, из тех, что она знала до болезни, начальник уезда слегка напрягся. Его приёмная дочь не стала отнекиваться, ссылаясь на полную потерю памяти, и выдала стишок, который выучила ещё в лесной избушке, когда Амадо Сабуро давала ей первые уроки языка аборигенов. А потом отчеканила одно из тех, что выучила, уже обучаясь, у госпожи Андо.

Судя по всему, и проверяющий чиновник, и начальник уезда остались вполне довольны.

Однако, когда Ия уже собиралась уходить, молодой человек неожиданно предложил ей что-нибудь написать.

Приёмный папаша счёл подобную просьбу весьма предосудительной, но господин Набуро разъяснил, что не имеет ввиду ничего личного.

Платина тут же предположила, что младший брат губернатора просто хочет взглянуть на её почерк.

"Тебя бы заставить сорок раз переписать одну и ту же книжку, — мысленно фыркнула девушка, присаживаясь в кресло, освобождённое для неё хозяином дома. — И ты бы не хуже наблатыкался".

Подумав, Ия решила немного нахулиганить и, не тревожа памяти мудрецов с поэтами, выбрала для демонстрации своих каллиграфических способностей цитату из книги "Наставления благородным женщинам империи Сына неба", автора которой она презирала всей своей душой, безнадёжно отравленной феминизмом начала двадцать первого века.

Судя по многозначительной ухмылке начальника уезда, тот остался доволен и почерком приёмной дочери, и её литературными предпочтениями.

Едва покинув кабинет, девушка ощутила сильнейшую усталость, но не смогла удержаться от торжествующей улыбки. Кажется, и этот номер она тоже отыграла неплохо.

— Ну, что там? — с нескрываемой тревогой спросила супруга хозяина дома, едва приёмная дочь её мужа отошла от веранды.

Сообразив, что расслабляться ещё рано, девушка, скромно потупив глазки, пожала плечами.

— Я делала всё, как вы велели, старшая госпожа. Ничего не скрывала и всё время смотрела на нашего господина.

— Хорошо, — озабоченно сведя брови к переносице, кивнула женщина. — Ступайте к Анно. Переночуете сегодня у неё. Кровать широкая, уберётесь.

Платину не особо вдохновляла перспектива оказаться в одной постели с малознакомой девицей. Но она и не подумала возражать, посчитав данное обстоятельство всего лишь одним из мелких неудобств, на которые так щедр этот мир.

— Куда?! — остановила её Азумо Сабуро, когда она направилась к пиршественному залу. — Там уже гости собрались!

— Как же тогда я пройду к Анно? — удивилась собеседница.

— Я же совсем забыла, — досадливо поморщилась супруга начальника уезда и обернулась к стоявшей за спиной Угаре. — Проводи её.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — поклонилась служанка.

Она провела подопечную какими-то боковыми проходами, не заходя в центральное здание усадьбы, из которого уже доносились негромкие голоса.

В комнате Анно Ию с нетерпением ждали все три наложницы начальника уезда и его старшая дочь Иоро: симпатичная девочка лет десяти-двенадцати с круглым румяным лицом и большими по-детски доверчиво-беззащитными глазами.

Они вольготно расположились за уставленным тарелочками и мисочками столом, но, даже не предложив девушке сесть, сейчас же набросились на неё с расспросами.

Платина поначалу даже слегка растерялась от подобного напора и наглости, потом решила огрызнуться и поставить их на место. Однако, вспомнив, что статус этих особ намного выше, чем у неё, быстро огляделась, приказала Угаре подать ей табурет и принести что-нибудь поесть.

А изнывавшим от любопытства новоявленным родственницам с самой любезной улыбкой заявила, что, пока не восстановит свои силы, ничего рассказывать не будет, так как беседа с младшим братом губернатора получилась ну уж очень утомительной.

Собравшиеся наперебой начали предлагать ей отведать яства на столе, а самая старшая из наложниц — Эгоро посетовала на их рассеянность. Дескать им так хотелось поскорее узнать, о чём приёмная дочь их господина говорила с приезжим чиновником, что они совсем забыли о правилах вежливости.

Разумеется, Платина "извинила" женщин за подобное упущение и, подкрепившись, довела до их сведения содержание своей беседы с чиновником по особым поручениям.

Слушательницы бурно возмущались, посылая многочисленные и весьма цветистые проклятия на головы неизвестных негодяев, посмевших опорочить светлое имя их благородного супруга.

Далее разговор плавно перешёл на личность новой приёмной дочери господина Бано Сабуро.

Будущие родственницы буквально засыпали её вопросами. Их интересовало всё: от её прошлого до кулинарных пристрастий.

Приходилось привычно ссылаться на потерю памяти и отвечать, что с любимым блюдом она ещё не определилась.

При этом девушка разговаривала подчёркнуто неофициально, называя собеседниц по именам, с обязательным дополнением частицы "-ли".

Поначалу первая госпожа наложница кривила губы, всячески демонстрируя своё недовольство столь фамильярным стилем общения. Однако, всё ещё неопределённый статус Платиной, а также извечное женское любопытство в купе с отсутствием развлечений в жизни гаремных затворниц, видимо, смирили гонор Эгоро, и та просто перестала обращать внимание на не слишком явное нарушение правил этикета.

Путешественница между мирами отметила, что данная особа очень ценит своё яко бы особое, привилегированное положение "первой среди равных", и с ней нужно вести себя особенно осторожно. Вспомнив свою прежнюю жизнь с её частными переездами из города в город, она вдруг подумала, что гарем начальника уезда чем-то похож на те классы, где среди девочек есть общепризнанный лидер, ревниво следящий за каждой новенькой, норовя устроить ей какую-нибудь пакость.

Узнав от Анно, что их новая родственница не слишком хорошо вышивает, первая и вторая наложницы предложили дать Ие несколько уроков, ибо для девушки из благородной семьи стыдно не владеть подобным искусством.

Платина поблагодарила собеседниц за подобную заботу, ответив, что как только она окончательно закончит обучение у госпожи Андо и вернётся домой, то будет счастлива, если те поделятся с ней своими навыками.

Ночью, когда они лежали под одним одеялом, перед тем как заснуть, Анно вновь разоткровенничалась, подтвердив догадки и предположения Платиной.

Первая госпожа наложница действительно держит себя крайне заносчиво, при каждом удобном случае подчёркивая, что является дочерью землевладельца.

И пусть имение её отца расположено в соседней провинции, мать Эгоро — всего лишь наложница, но она порой ведёт себя так, словно принадлежит по меньшей мере к сословию вандзи. Так в Благословенно империи именуют представителей высшей аристократии. И смиряет свою гордыню лишь перед господином, иногда споря даже со старшей госпожой.

Дав собеседнице выговориться, девушка поинтересовалась: каким образом дочь рыцаря из Кирохо стала наложницей начальника уезда из Хайдаро.

Выяснилось, что во время подготовки к государственному экзамену господин Бано Сабуро помог сыну мелкого землевладельца, собиравшегося пойти по чиновничьей стезе. Но его старший брат внезапно умер, не оставив наследников мужского пола, и молодому человеку пришлось оставить службу.

Тем не менее они сохранили дружеские отношения, часто переписывались, и в конце концов рыцарь сосватал начальнику уезда одну из своих дочерей.

Заполучив благодарную слушательницу, третья госпожа наложница рассказала ещё много интересного из жизни семейства господина Бано Сабуро, пока не заснула на полуслове.

Чувствуя себя не очень уютно, Ия поднялась ни свет ни заря, поэтому, когда служанка осторожно заглянула в комнату, то застала свою подопечную у зеркала расчёсывавшей волосы редким костяным гребнем.

Анно Сабуро тихонько похрапывала, отвернувшись к стене. Но скоро появилась и её служанка, так что госпоже третьей наложнице тоже пришлось просыпаться.

Полубессонная ночь не прошла даром, и молодая женщина то и дело клевала носом, мешая Усуе укладывать в сложную причёску её густые, длинные волосы.

Платина тоже не выспалась, но, то ли от нервного возбуждения, то ли будучи более привычной к подобному распорядку, чувствовала себя гораздо бодрее.

Едва они уселись за довольно скромный завтрак, пришёл сам хозяин дома. Судя по широко вытаращенным глазам и явной растерянности, как госпожи, так и служанки, подобный визит являлся делом чрезвычайным. Тем не менее Анно тут же приказала Усуе принести ещё один прибор для господина.

Несмотря на опухшую физиономию и набрякшие под глазами мешки, выглядел тот вполне довольным, видимо, праздник вчера удался.

Обменявшись парой фраз с настороженно улыбавшейся хозяйкой комнаты, начальник уезда подкрепился сам, дал поесть другим, после чего безапелляционно заявил, что желает побеседовать с приёмной дочерью наедине.

Проводив взглядом скрывшуюся за дверью третью наложницу, мужчина снисходительно улыбнулся.

— Никогда сон не бывает таким сладким, как в молодости, Ио-ли. Я не хотел будить Анно-ли, но мне уже пора на службу. Вот и пришлось самому идти сюда и беспокоить вас.

— Я знаю, что вы очень добры к своим близким, господин, — склонила голову девушка.

— Это мой долг как главы семьи, — наставительно проговорил собеседник. — Разве вы не знаете, что по заветам предков и воле богов старшие должны заботиться о младших, а младшие слушаться и почитать старших?

— Разумеется, я читала об этом господин, — заверила его Платина, поняв, что попала в неловкое положение.

Однако мужчина заговорил о другом.

— Вы вчера очень хорошо показали себя, Ио-ли. Я доволен вашими успехами в обучении. Вот теперь вы ведёте себя именно так, как подобает девушке из благородной семьи.

— Это всё мудрые наставления госпожи Андо, — помня о правилах хорошего тона, пробормотала та, скромно потупив взор.

— Они бы ничего не стоили без вашего усердия, — благожелательно усмехнулся собеседник.

Ия попыталась изобразить ещё большее смущение.

— Старшая госпожа сказала, что вы желаете продолжить обучение у госпожи Андо, — неожиданно заявил хозяин дома.

"Я вроде ничего такого не говорила", — мысленно возразила Платина, но вслух возражать не стала. Кажется, главная жена папаши пока не хочет её здесь видеть.

"А уж как меня нахваливала, — с горечью подумала девушка, вспомнив вчерашний разговор с Амадо Сабуро. — Я даже в самом деле поверила, что не врёт".

— Я полагаю, это будет для вас полезно, — продолжал разглагольствовать мужчина. — Да, вы умеете себя вести, но всё ещё не знаете многого из того, что нужно знать благородной девушке вашего положения.

— Я буду очень внимательно слушать и исполнять все наставления госпожи Андо, — клятвенно пообещала Платина.

Ей было очень любопытно узнать, выяснил ли приёмный папаша истинную цель появления в городе младшего брата губернатора? Но она, естественно, и не подумала лезть со столь неприемлемым для благородной девушки вопросом к начальнику уезда.

— Перед праздником фонарей я проведу церемонию вашего приёма в семью, — торжественно объявил тот, поднимаясь. — После этого у нас будет возможность поговорить более обстоятельно. Мне хочется побольше узнать о вашем мире, Ио-ли.

— С удовольствием расскажу всё, что знаю, господин, — девушка тоже встала и поклонилась.

Узнав, что старшая госпожа, мягко говоря, не совсем точно передала мужу содержание их разговоров, Платина вдруг начала опасаться, что и к другим словам хозяйки дома тоже следует относиться с недоверием, поэтому решила уточнить:

— Простите, господин, — обратилась она к шагнувшему к двери мужчине, — но, что мне сказать госпоже Андо, если она вдруг спросит, зачем меня так срочно вызвали?

— Вы хотите знать: говорить ли ей о глупой жалобе и чиновнике по особым поручениям? — усмехнувшись, уточнил начальник уезда, задумчиво оглаживая аккуратно подстриженную бородку.

— Да, господин, — подтвердила собеседница.

— Ученик не должен обманывать своего наставника, — после короткого молчания торжественно объявил хозяин дома, добавив уже почти нормальным тоном: — Расскажите. Всё равно она скоро сама всё узнает. В нашей канцелярии невозможно ничего сохранить в тайне.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась девушка. — А твоя главная жена велела помалкивать. И кого слушать?"

Видя, что мужчина почти дошёл до двери, она отложила на время решение данной дилеммы и, вспомнив разговор со служанкой по пути сюда, заговорила вновь:

— Ещё раз извините, господин…

— Что вас ещё интересует, Ио-ли? — обернувшись, спросил тот без малейшего раздражения.

— Это правда, что я должна знать имена всех наших родственников?

— У нас их очень много, Ио-ли, — усмехнулся начальник уезда. — Даже мне порой долго приходится вспоминать, кто кому кем приходится? Но имена наиболее близких и уважаемых вам придётся выучить. Но этим вы займётесь, когда окончательно вернётесь домой. Это всё?

— Да, господин, — поклонилась Платина.

Ей очень не хотелось ссориться со старшей госпожой, но игнорирование прямого распоряжения главы семейства здесь чревато серьёзными неприятностями.

Всю дорогу до усадьбы наставницы девушка размышляла над этой проблемой. А в виду знакомых ворот, не выдержав, остановилась и, приказав тащившему корзину слуге отойти подальше, обратилась за помощью к многоопытной Угаре.

Выслушав сбивчивый рассказ подопечной о её затруднениях, служанка наставительно заявила, придерживая узел со своими вещами:

— Господин у нас самый главный, и даже старшая госпожа должна его слушаться, значит, вам надо поступить так, как приказал он.

Рассуждения собеседницы показались Платиной логичными и вполне соответствующими местным понятиям. К тому же она знала, что Угара обязательно доложит об этом разговоре самой госпоже Азумо Сабуро, и надеялась не вызвать её раздражения по столь пустяковому поводу.

Когда через день служанка принесла из дома начальника уезда ещё одну коробочку сластей, Ия окончательно убедилась в том, что сумела не испортить отношения с главной женой своего приёмного папаши.

Девушка криво усмехнулась, вспомнив своё глупое беспокойство, но тут же вернулась к действительности, заметив, что уже почти дошла до павильона.

Вытащив из кармашка в рукаве камешек, она быстро сдёрнула с него бумажку, а когда стала разуваться, незаметно бросила его под веранду.

Выпрямившись, Платина увидела спешившую к ней Угару.

— Простите, госпожа, служанку нерасторопную.

— За что? — искренне удивилась та. — Я сама только что пришла. Так что ты вовремя.

В павильоне она уселась за столик с уже разложенными письменными принадлежностями. С недавних пор Платина стала готовить бумагу и тушь заранее.

Угара раскрыла книгу на заложенном месте, солидно откашлялась и начала монотонным голосом диктовать текст "Наставления благородным женщинам империи Сына неба" Есионо Тонго.

Едва служанка начала запинаться, девушка тут же объявила перерыв, давая ей возможность отдохнуть, а сама, прихватив последний исписанный лист и накинув плащ, отправилась бродить по садику.

"Моя весенняя заря, — с замиранием сердца беззвучно шевелила губами Ия, жадно пожирая глазами ровные строчки каллиграфически выведенных на мятой бумаге букв. — Наконец-то настал тот день, когда я вновь могу излить вам свои чувства. Наша разлука чёрным камнем лежит на моей душе, сдавливая сердце. Лишь воспоминания о нашей прошлой встрече и надежда на новую даёт мне силы жить дальше".

Почувствовав, как лицо помимо воли расплывается счастливой улыбкой, девушка прикусила нижнюю губу, продолжая вчитываться в текст.

"К моему глубокому сожалению, Вечное небо не одарило меня талантом слагать стихи, достойные вашего совершенства. Но всё же, не в силах сдерживать себя, я предлагаю на ваш суд это жалкое творение:

Не радует лотос увядший —

В нём осени знак примечаю.

В раздумье

Одежды снимаю,

Ночь в лодке

Один я встречаю.

Свет лунный над западной башней

И туч поредевшая стая.

Письмо мне

Не гусь ли доставит? —

Кричит он,

В ночи пролетая.

Цветы, облетевшие с веток,

Уносит куда-то волною.

Пускай развело нас

Судьбою,

Но в мыслях

Я вместе с тобою.

Тоска на мгновенье хотя бы

Оставить меня не желает.

С бровей прогоню её —

Злая,

Шипы свои

В сердце вонзает."

Погрузившись в чтение, Платина запнулась за чуть выступавший над дорожкой камень и едва не упала, с трудом сохранив равновесие, а когда выпрямилась, буквально "наткнулась" на пристальный взгляд стоявшей возле дома наставницы.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась Ия, кланяясь и торопливо комкая письмо. — Чуть не попалась. И куда её понесло? В уборную, что ли?"

Однако хозяйка дома уже миновала поворот дорожки, ведущий к туалету, и теперь явно направлялась к гостье.

Поправив край накидки, девушка незаметно спрятала скомканную бумажку с письмом Хваро в карман.

— Что вы так увлечённо читаете, госпожа Сабуро? — с лёгкой улыбкой поинтересовалась старушка.

— "Наставления благородным женщинам", госпожа Андо, — объяснила Платина, лихорадочно пытаясь придумать сколько-нибудь правдоподобное объяснение своей странной заинтересованностью творением покойной императрицы. — Вот эта мысль мне особенно нравится. Сколько раз читаю, столько не перестаю удивляться мудростью этой великой женщины.

— Ну-ка покажите, что вас так поразило? — вскинула брови собеседница, торопливо пробегая глазами указанные строчки. — "А поэтому в воспитании самого себя ничто не сравнится с уважением к другим. Чтобы девушке избежать того, что она будет ассоциироваться с силой, нет ничего лучше, чем покорность. А потому и говорят, что путь уважения и покорности является самым важным принципом поведения женщины".

Вполголоса пробормотав очередную глупость давно почившей Есионо Тонго, хозяйка дома с нескрываемым удивлением посмотрела на гостью.

— Почему вам нравится перечитывать именно этот отрывок, госпожа Сабуро? По-моему, покорность не является преобладающей чертой вашего характера. Вы всегда с трудом подчиняетесь любому приказу.

"Вот же-ж! — вновь выругалась про себя путешественница между мирами. — Всё-то она замечает, карга старая!"

Но вслух вскричала, стараясь, чтобы голос звучал как можно искреннее:

— Я знаю, что должна ещё многому научиться, госпожа Андо! Вот почему меня так восхищает глубина мысли великой императрицы! Сколько надо мудрости, чтобы всего в нескольких словах высказать своё отношение к жизни, которого должна придерживаться каждая благородная женщина империи!

Она ещё несколько минут несла подобную ахинею, щедро используя слова и обороты из прочитанных книг.

То ли наставница поняла, что над ней просто прикалываются, но не решилась отругать ученицу, дабы не выглядеть смешно, умаляя свой авторитет, то ли и в самом деле поверила собеседнице, только, одобрительно кивнув, она вернула ей листок и, гордо вскинув голову, двинулась в сторону уборной.

Провожая её взглядом, Ия вдруг вспомнила их разговор после своего возвращения из дома начальника уезда.

Тогда на всякий случай она всё же взяла со старушки обещание сохранить содержание их беседы в тайне.

Узнав об анонимном доносе и нелепых обвинениях, выдвинутых против господина Бано Сабуро, наставница едва не задохнулась от возмущения.

— Кто только мог придумать подобную несусветную глупость! — бушевала хозяйка дома, энергично обмахиваясь веером. — Ваш приёмный отец, госпожа Сабуро, — образец добродетели и дворянской чести. — Он бы никогда не позволил девице неблагородных кровей стать членом своей семьи. А уж считать вас дикаркой — полное безумие. Кончено, вы не знали многих правил этикета. Но это всё из-за болезни. Теперь, благодаря нашим занятиям, вы уже многое вспомнили и ведёте себя так, как подобает девушке вашего происхождения.

За время своего знакомства с ней гостья уже успела уяснить, что старушка умеет прекрасно скрывать свои истинные мысли и чувства. Однако, данное возмущение показалось Платине каким-то уж чересчур нарочитым.

"Переигрывает", — подумала тогда гостья, рассудив, что хозяйка дома устроила это представление специально для неё.

Видимо, наставница рассчитывала, что ученица расскажет о её возмущении старшей супруге начальника уезда, а та, в свою очередь, проинформирует мужа о преданности матери младшего писца.

Ия решила, что специально об этом она никому ничего говорить не будет, но уж если спросят, распишет всё самыми радужными красками.

Но сейчас Платине больше всего на свете хотелось дочитать письмо Хваро, однако она продолжила неторопливо прохаживаться, держа в руке злополучный листок и терпеливо дожидаясь, когда госпожа Андо выйдет из уборной и покинет садик.

Внезапно мысли девушки вновь сделали причудливый зигзаг, вернувшись к странному происшествию, случившемуся на третий день после её встречи с чиновником по особым поручениям.

В то утро Угара, помогая подопечной умыться, с ехидным смешком доложила, что господин Андо слегка приболел. То ли перепил дешёвого вина, то ли закусывал чем-то уж очень сильно испорченным, поэтому и отправил в канцелярию Фабая с просьбой к начальству, позволить ему остаться дома до полного выздоровления.

Ия не придала этому происшествию большого значения, поскольку отпрыск наставницы частенько страдал расстройством кишечника.

Кроме того, Угара сообщила, что Енджи буквально умоляет сходить с ней на Байпинский колодец. Идти предстоит почти на другой конец города, вот служанка и спрашивает приёмную дочь своего господина, как ей поступить?

Судя по всему, женщине совсем не хотелось тащиться в такую даль, но Ия не имела никакого желания ссориться с хозяйкой дома, и для прояснения ситуации спросила, зачем Енджи понадобился именно этот колодец?

Угара со вздохом рассказала, что в давние времена его благословил какой-то святой отшельник, от чего тамошняя вода считается целебной, а заваренный из неё чай вроде как делается особенно ароматным и полезным для здоровья.

— Значит, эта вода нужна госпоже Андо, чтобы помочь господину Андо поправиться, — сделала напрашивавшийся вывод девушка и виновато развела руками. — Разве мы вправе ей в этом отказать?

— Слушаюсь, госпожа, — сжав рот в куриную гузку, поклонилась служанка.

Кроме занятий по изучению правил этикета, в котором Ия делала большие успехи, и легко дававшемуся ей счёту, хозяйка дома в тот день взялась обучать гостью искусству вышивания, отметив, что подобные навыки необходимы каждой благородной девушке.

Платина сильно подозревала, что старушка просто исполняла переданное ей Угарой распоряжение старшей госпожи Сабуро, которой третья госпожа наложница рассказала о досадном пробеле в образовании приёмной дочери их общего мужа.

Так это, или наставница ни с того ни с сего сама вдруг проявила инициативу, только она приготовила натянутое на небольшую деревянную рамку белое полотно, пару довольно толстых иголок и целый набор разноцветных шёлковых ниток.

Нельзя сказать, что Ия совсем ничего не смыслила в рукоделии. Кое-чему её мать научила. Девушка могла, например, аккуратно заштопать носки или разошедшиеся по шву джинсы, наложить декоративную заплату. Но сотворить нечто подобное тому, что она увидела в комнате Анно Сабуро, у неё не хватит ни умения, ни терпения.

Не теряя время на теорию, госпожа Андо сразу перешла к практике.

Платина настолько погрузилась в новое для себя занятие, что лишь краем уха расслышала долетевший с веранды тихий звук открываемой двери. Очевидно, это хозяин дома покинул свою комнату.

"Приспичило", — усмехнулась про себя начинающая вышивальщица, делая очередной стежок и вновь зашипев от боли.

На сей раз игла вошла так глубоко, что на коже выступила рубиновая капля. Машинально сунув его в рот, Ия удостоилась короткой, но содержательной речи о том, что благородные девушки так себя не ведут.

— Надо быть осторожнее, госпожа Сабуро, — строго сведя брови к переносице, покачала головой старушка. — Но уж если поранились, то пользуйтесь платком, а не уподобляйтесь малым детям или глупым простолюдинкам.

— Да, госпожа Андо, — давя в себе жуткое желание огрызнуться, девушка склонила голову, вновь берясь за иголку.

Несмотря на многочисленные стойко перенесённые уколы, Платина вскоре не без гордости любовалась корявым васильком, "распустившемся" на белой ткани.

Разглядывая уродливое творение ученицы, наставница морщилась, словно жевала лимон, но всё-таки проворчала, что для начала не так плохо, как она опасалась, но госпоже Сабуро придётся много и усердно трудиться, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к совершенству.

Ия выразила полную готовность продолжить работу над своим "шедевром", но перед этим попросила разрешения сходить в уборную.

Возведя очи горе, хозяйка дома досадливо покачала головой.

Закончив свои дела, гостья вытерла руки, с неудовольствием заметив, что когда-то белый платочек покрыт неряшливыми розовыми пятнами.

Кстати вспомнив, что госпожа Андо крайне негативно относится к любой небрежности в её внешнем виде, и, не желая слушать очередную нотацию, девушка решила заскочить в павильон и взять чистый платок.

Быстро отыскав его в корзине, она, перед тем как уйти, привычно оглядела крошечное помещение, сразу обратив внимание на бумагу, припасённую для переписывания очередного экземпляра "бессмертного" творения древней императрицы.

Платина прекрасно помнила, что листки лежали ровно. Угара сама поправила их перед уходом, да ещё и посмотрела на свою подопечную с таким видом, словно та громко испортила воздух за обеденным столом.

Однако сейчас белая стопка выглядела явно скособоченной.

Они со служанкой покидали павильон вместе, и, даже если та возвращалась сюда, перед тем как идти за целебной водой, то ни за что бы не оставила в комнате подобный беспорядок.

Насторожившись, Ия ещё раз пристально оглядела комнату и даже вновь подняла крышку корзины. То, что не бросилось в глаза тогда, когда она торопилась, стало заметно при более тщательном осмотре. В её вещах явно кто-то копался.

Тихо охнув, она бросилась к двери и, присев на корточки, сунула руку за висевшую на стене циновку, сразу же нащупав завёрнутый в тряпочку кинжал.

Облегчённо выдохнув, девушка тем не менее не успокоилась, а торопливо отодвинула в сторону связанные вместе мешки с соломой, служившие кроватью Угаре, и, отогнув край мата, достала сумку. Судя по её положению и закрытой "молнии", внутрь никто не лазил. Тем не менее она тщательно проверила содержимое, убедившись, что ни один предмет из её мира не пропал. Они даже лежали в том же порядке.

А вот в постели явно шарили, оставив на одеяле несколько заметных складок. Но кто же это такой любопытный? Ответ напрашивался сам собой. Появление чужого человека в усадьбе средь бела дня казалось слишком маловероятным. Наверняка лазили местные. Служанки ушли. Фабай слишком глуп. Остаётся господин Андо.

Не за этим ли он остался дома, а Енджи увела Угару на край географии?

Испугавшись, что наставница может обратить внимание на её слишком долгое отсутствие, ученица выскочила из павильона и, прихватив подол платья, бросилась из садика.

Хозяйка дома действительно встретила её недовольным ворчанием, но гостья показала ей новый платочек, и старушка понимающе кивнула, с сочувственной улыбкой сообщив, что в молодости сама тоже не раз колола себе пальцы, прежде чем научилась вышивать.

Ия вернулась к недоделанному васильку, но все её мысли занимал тайный обыск.

Знает ли госпожа Андо, что отпрыск роется в вещах её ученицы? А главное — что он там искал? Деньги на опохмелку как последний алкаш? Это вряд ли. На фетишиста он тоже как-то не походил.

Размышляя впоследствии над этим происшествием, она даже вспомнила чиновника по особым поручениям, предположив, что господин Андо мог действовать по его заданию, пытаясь отыскать доказательства её принадлежности к племени дикарей.

Но тут же возразила себе, заметив, что в разговоре младший брат губернатора не слишком усердствовал, пытаясь "вывести её на чистую воду". А если так, то зачем ему понадобилось, чтобы младший писец рылся в вещах приёмной дочери своего непосредственного начальника?

Как-то, очевидно, под впечатлением прочитанных книг и авантюрных сериалов возникла мысль, что господин Андо пронюхал об их с Хваро связи и пытался отыскать его письма, чтобы шантажировать её или даже самого барона.

Только, успев немного изучить характер отпрыска своей наставницы, путешественница между мирами не сомневалась, что тот обязательно разболтал бы обо всём своей матери. А уж та не стала бы терпеть столь вопиющее нарушение приличий.

Перебрав в уме множество версий, Платина так и не пришла к окончательному выводу, но с того дня ещё меньше доверяла наставнице и её сыну, а также перепрятала кинжал, закопав его за скамейкой у ограды, и не раз хвалила себя за предусмотрительность.

Если наличие оружия у благородной девушки указывает лишь на существенные проблемы с воспитанием, а странные вещички из её сумки вызовут разве что лёгкое любопытство, которое она уж как-нибудь сумеет удовлетворить, то любовные письма барона навсегда скомпрометируют не только приёмную дочь Бано Сабуро, но и всю его семью.

Обернувшись в очередной раз, Ия увидела, что наставница наконец-то покинула туалет. Не желая встречаться с ней взглядом, ученица неторопливо продолжила свой путь по выложенной камнями дорожке вдоль берега прудика. Обогнув его, она с облегчением убедилась, что старушка скрылась в доме, а её служанка, сидя на корточках, раздувает огонь в очаге.

Только после этого Платина извлекла из кармашка в рукаве скомканное послание барона и, расправив его поверх листа из книги Есино, торопливо пробежала глазами последние строчки.

"Хотя эти стихи слишком грубы и неуклюжи, но душа моя переполнена любовью и нежностью к вам. Говорят, у вашей семьи неприятности? Если вам нужна помощь, только дайте мне знать. Нет ничего, что бы я не сделал ради вас. Надеюсь, наша переписка продолжится, иначе я сойду с ума и не смогу удержаться от каких-нибудь глупостей. Берегите своё здоровье и хорошо питайтесь. Помните, я всегда рядом".

Подписи нет, как они и договаривались. Скатав мятый листок в маленький шарик, девушка какое-то время механически шагала по камням, ничего вокруг не замечая, полностью отдавшись странному сладостному ощущению, возникавшему у неё всякий раз после прочтения писем барона.

Кажется, она действительно влюбилась. Чувства, которые она испытывала к барону, не походили ни на что испытанное ей ранее.

Теперь Ия понимала, что к Фиме Геранову она относилась всего лишь как к верному другу, который мог выслушать, посочувствовать, поднять настроение удачной шуткой. С ним было прикольно, хоть вёл он себя порой как полный придурок. Даже на секс с ним Платина решилась скорее из любопытства, чем по какому-то страстному влечению.

С бароном всё по-другому. Девушку буквально тянуло к этому парню. Она часто со щемящим удовольствием вспоминала их единственное свидание, его хрипловатый голос, мягкую улыбку, смешные усики над верхней губой.

Теперь Ия остро жалела, что при расставании они так и не поцеловались, а когда Хваро являлся к ней во сне, Платина просыпалась с пересохшим ртом и бешено колотившимся сердцем. Хотя большинство сновидений почти сразу же исчезали из памяти, оставшихся хватало, чтобы при воспоминании залить румянцем её щёки.

Девушка тряхнула головой, отгоняя несвоевременные мысли, и поспешила в павильон, а то Угара уже, наверное, заждалась.

Та действительно встретила подопечную недовольно поджатыми губами и сурово сведёнными к переносице бровями.

Пытаясь разрядить обстановку, Ия как бы между прочим сказала, что разговаривала с наставницей.

Складка на лбу служанки разгладилась, но рот всё ещё походил на куриную гузку. Впрочем, когда она начала диктовать, голос её звучал также ровно и монотонно, как и всегда.

Неожиданно снаружи донёсся негромкий шорох, и в дверь деликатно постучали.

— Кто там? — спросила Платина, аккуратно выводя кончиком кисти причудливую завитушку.

— Это я Енджи, госпожа, — откликнулись с веранды.

— Чего тебе?

— Госпожа приказала передать, что пришла госпожа Амадо Сабуро, — немедленно отозвалась служанка.

Девушка знала, что приехавший по поручению губернатора чиновник пожелал встретиться ещё и с сестрой начальника уезда, но никак не рассчитывала на столь быстрое её появление в Букасо, поэтому, вздрогнув от неожиданности, смазала линию.

Шёпотом выругавшись, она тем не менее с подчёркнутым спокойствием дописала предложение, положила кисточки на специальную подставку и, поднимаясь с табурета, поинтересовалась:

— Где она сейчас?

— Разговаривает с госпожой, — также через закрытую дверь ответила Енджи. — Я им только что чай отнесла.

"Тогда можно не торопиться", — усмехнулась про себя Ия и обратилась к Угаре:

— Я подожду её в саду, а ты тоже приготовь нам чаю. Только попроси у Енджи другой сорт.

— В саду ещё слишком холодно, — напомнила служанка.

— Так чай мы здесь пить будем, — проворчала девушка, снимая с вешалки тёплую накидку и выходя на веранду.

Не объяснять же Угаре, что ей крайне необходимо посекретничать со своей единственной подругой, а в павильоне с его бумажными стенами сохранить их разговор в тайне вряд ли получится. Уж лучше обсудить всё самое важное в саду, где по крайней мере незаметно никто не подойдёт, а уж поболтать о пустяках можно и в тепле за чашечкой чая.

Видимо, хозяйка дома так же имела что сказать новой гостье и о чём её расспросить, потому что Платина, шатаясь по каменной дорожке, успела замёрзнуть, несмотря на меховой плащ.

Наконец на открытую веранду дома вышли госпожа Андо и сестра начальника уезда в сером стёганном жилете поверх знакомого коричневого балахона.

Та отвесила старушке поклон и поспешила в садик.

Не выдержав, девушка почти бегом бросилась ей навстречу.

Уже зная, как ревностно в этом мире относятся к соблюдению правил этикета, и желая сделать женщине приятное, она поприветствовала её низким поклоном, церемонно прижимая ладони к животу.

— Рада видеть вас, Ио-ли, — поклонившись в ответ, улыбнулась монашка. — Я только что говорила с госпожой Андо. Она хвалит вас за усердие. И старшая госпожа Сабуро вами тоже очень довольна. Я рада, что у вас всё хорошо.

— На самом деле не очень, — вполголоса возразила Платина, опасливо косясь в сторону кухонного навеса, где у бронзового чайника, стоявшего на камнях очага, на корточках сидела Угара, раздувая пламя бумажным веером.

Поймав взгляд подопечной, та с видимым усилием поднялась на ноги и шагнула к столу, где уже стоял поднос с двумя чашечками.

Но девушка досадливо махнула рукой, ясно давая понять, что с чаем можно и подождать. Недовольно пожав плечами, служанка вновь присела возле очага.

— Это из-за чиновника по особым поручениям? — также тихо спросила собеседница.

— Не только, — покачав головой, Ия принялась объяснять: — С ним-то я вроде бы неплохо поговорила. Он, правда, заставил меня читать стихи и проверил, как я умею писать. Вопросы всякие задавал. Но так…

Она замялась, пытаясь подобрать в местном лексиконе аналог одного из любимых выражений своего родного отца: "без энтузиазма".

— … как-то лениво, словно бы между делом, — наконец выпалила путешественница между мирами.

Высокий лоб монашки собрался складками от взметнувшихся вверх бровей.

— Вот как? — озабоченно пробормотала она, замедляя и без того неторопливый шаг. — А меня долго расспрашивал. С большим интересом. И вопросы непростые задавал.

— Какие? — моментально насторожилась Платина.

— О том, как мы с вами впервые встретились, — взялась перечислять женщина. — Как вы выглядели. О лавочнике Шуфре, как он выглядел. О вашей матери Голубом Колокольчике и её судьбе. У меня, в отличие от вас, создалось впечатление, что он мне не верит и хочет докопаться до истины.

— Странно, — буркнула не на шутку встревоженная девушка, вспоминая свою беседу с младшим братом губернатора. — А мне показалось, что он просто лениво выполняет приказ, и моё происхождение его совершенно не интересует.

Она слишком хорошо знала собеседницу, чтобы проигнорировать её слова. Монашка не врала и вряд ли даже сильно преувеличивала.

Но тогда получается, что они разговаривали с разными людьми. Или за последние пару дней произошли какие-то события, заставившие чиновника по особым поручениям поменять своё мнение о приёмной дочери начальника уезда Букасо?

— Вы уничтожили свои вещи, Ио-ли? — понизив голос почти до шёпота, поинтересовалась женщина.

— Нет, — после недолгого колебания честно призналась Платина. — Я сожгла только свои фотографии. Ну, те портреты на документах. А остальные предметы не такие уж и необычные.

— И всё равно, — наставительно посоветовала собеседница. — Лучше вам от них избавиться.

— Это единственное, что у меня осталось! — буквально взмолилась девушка. — Я хочу сохранить их как память о своём мире, о родителях. Всё равно там никто ничего не поймёт.

Внезапно её осенило.

— И никто не скажет, что их сделали дикари! У варваров нет ни стекла, ни бумаги!

— Это правда, — после некоторого размышления неохотно согласилась монашка. — Но если возникнут какие-то подозрения в вашем происхождении…

Она многозначительно поджала губы.

— И что? — криво усмехнулась Ия. — Да разве кто-то поверит, что я из другого мира?

— В это, конечно, нет, — тут же кивнула сестра начальника уезда.

— Никто не сможет доказать, что я дикарка из какого-то варварского племени, — продолжила убеждать Платина. — А без этого подозрения так подозрениями и останутся. Вы же сами не раз говорили, что ваш брат на хорошем счету у начальства. Неужели же такое глупое и абсурдное обвинение способно поколебать его положение?

— Будем надеяться, что нет, — секунду подумав, кивнула подруга и удивилась. — Тогда что же вас беспокоит, Ио-ли?

Та рассказала о недавнем обыске.

— Считаете, это сделал господин Андо?

— Больше некому, — убеждённо заявила девушка. — Иначе, зачем было отправлять Угару на другой конец города? И он как-то слишком быстро поправился. Передал начальству, что тяжко болен, а сам уже в третьем часу дневной стражи на службу ушёл. И без всякого лечебного чая!

— Об этом непременно должен узнать господин, — озабоченно проговорила монашка. — Если господин Андо действительно тайком рылся в ваших вещах, то это страшная неблагодарность и предательство своего благодетеля.

— Это так необходимо? — засомневалась Платина. — Вдруг я ошиблась, и в павильон забрался кто-то другой? Например, чиновник по особым поручениям или его люди?

Однако женщина осталась непреклонна.

— Я передам господину всё, что вы мне рассказали, а уж он пусть решает, как поступить.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась бывшая учащаяся циркового колледжа. — Какие они здесь все зашуганные. Всё на мужиков валят. Как будто у самих голов на плечах нет. Мало того, что средневековье дремучее, так ещё и патриархат махровый. А я ещё хотела ей про Хваро рассказать. Да она с ума сойдёт от такого непотребства и побежит брату стучать! Только вот, кроме неё, поговорить об этом совершенно не с кем. Хваро мне, конечно, безумно нравится. Но всё-таки я местную жизнь почти не знаю. Вдруг с этими наложницами здесь какие-то свои заморочки, о которых мне никто не сказал, а для местных они вроде как само собой разумеется? Кроме неё и подсказать некому. Вот же-ж засада!"

— …если этот пьяный сморчок посмел сотворить такое, — зло бормотала монахиня. — То на службе он долго не задержится. Господин подобного обращения со своими родственниками не потерпит.

Сообразив, что она пропустила мимо ушей значительную часть её гневной речи, девушка ещё раз мысленно выругалась.

Её буквально разрывало от жгучего желания поделиться с единственной подругой своей главной тайной. Кроме того, всё же хотелось и получить совет, и узнать её мнение о Хваро. Если они не поговорят сейчас, то ещё неизвестно, когда получится побеседовать без лишних ушей.

С трудом отбросив колебания, она всё-таки решила посвятить её в свои отношения с бароном, скромно умолчав о ночной прогулке. Ибо с точки зрения здешней морали — это было уже нечто ну совершенно запредельное.

— Мне надо сказать вам ещё что-то очень важное, Амадо-ли! — шёпотом выпалила Платина, смущённо потупив вздор под пристальным взглядом мгновенно насторожившейся собеседницы.

Тревожно оглядевшись по сторонам, та выдохнула:

— Говорите, Ио-ли.

— В тот вечер, когда мы с Угарой вышли из дома, чтобы идти сюда, у ворот нам встретился барон Тоишо Хваро. Господин пригласил его на ужин. Честное слово, Амадо-ли, я с ним почти не разговаривала. Даже не сказала, куда иду. Наоборот, сказала, чтобы не мешал нам идти куда надо. Но недавно. То есть уже давно, почти месяц назад, господин Андо устроил здесь праздник в его честь…

— Здесь? — переспросила слушательница, недоуменно оглядываясь вокруг.

— Да, Амадо-ли, — подтвердила рассказчица и досадливо поморщилась. — Я не знаю, что там между ними произошло, только господину Амадо пришлось так поступить, чтобы не потерять лицо. Госпожа Амадо даже ходила к нашей старшей госпоже просить денег, чтобы…

— Вы тоже были на том празднике? — вновь не дала ей договорить собеседница.

— Конечно нет, Амадо-ли! — возмущённо фыркнула Платина. — Меня заперли в павильоне, на дверь навесили замок, а госпожа Андо приказала сыну и слугам говорить, что в доме больше никого нет.

— Хвала Вечному небу! — облегчённо выдохнула монашка, возведя очи горе.

— Только Хваро всё равно ночью пришёл, — потупив взор, пробормотала девушка. — И мы с ним… немного поболтали.

— Что?! — шёпотом вскричала женщина. — О чём?!

— Он предложил мне стать его первой наложницей! — выпалила Ия, вновь глядя ей в глаза и чувствуя, как щёки полыхнули румянцем.

— Вас кто-нибудь видел? — торопливо, кажется, даже не сообразив, что именно она только что услышала, спросила собеседница.

— Я не выходила из павильона, он же был закрыт на замок! — раздражённо напомнила подруге Платина, пытаясь её успокоить. — В саду никого не было, говорили мы очень тихо. Правда, на снегу остались следы. Поэтому я рассказала госпоже Андо про то, что барон приходил к павильону. Но сказала, что я сидела молча и не стала с ним разговаривать. Он потоптался немного, постучал в стену, но так и не понял: есть я в павильоне или меня там нет!

— Хорошо, что вы придумали, как всё это объяснить, — вновь выдохнула монашка и встрепенулась: — Постойте, вы сказали: наложницей?

— Да.

— Но он ещё даже не женат! — воскликнула ошарашенная подруга. — Я слышала, что свадьба будет только через месяц.

— В двадцать третий день месяца Кабана, — спокойно подтвердила девушка.

— Так вы знаете? — удивилась собеседница.

— Он мне сам сказал, — кивнула Ия. — Об этом браке его родители договорились, когда Хваро был ещё ребёнком. А по вашим обычаям он обязан исполнить их волю.

— Это его долг, — важно кивнула монашка. — В противном случае, от него отвернётся Вечное небо, и будут проклинать люди.

— Вот поэтому, — вздохнула Платина, — он может взять меня только наложницей.

— Но брать наложницу до свадьбы просто неприлично! — с явным трудом придя в себя, возмутилась женщина. — Хваро рискует сильно оскорбить родителей невесты.

— Это случится после свадьбы, — успокоила её собеседница. — Хваро сказал, что в конце года поедет в Даяснору. Это город где-то на юге. Он там какую-то важную должность получил. Вот я с ним и уеду.

— Всё равно, это как-то неудобно, — продолжила сомневаться сестра начальника уезда. — Вряд ли это понравится его новым родственникам.

— Мы будем жить далеко, — пренебрежительно отмахнулась девушка. — И про нас скоро забудут. Даже если сначала и пойдут какие-то разговоры, то быстро стихнут. Люди не болтают о тех, про кого ничего не знают.

— Это вам Хваро сказал? — криво усмехнулась монашка.

— Нет, — покачала головой Ия. — Сама додумалась.

Слушая её почти восторженный шёпот, старшая подруга задумчиво мерила шагами выложенную камнями дорожку.

Не удержавшись, Платина похвалилась чудесными посланиями Хваро.

— У нас уже давно так не делают, — буквально захлёбываясь от переполнявших её чувств, шептала девушка. — В эсэмэске много не напишешь, в чате все читать будут. Да и не принято у нас. А это же так приятно читать признания в любви!

— Господин Хваро пишет вам о любви? — в голосе женщины явственно прозвучало отчаяние.

— Да, Амадо-ли, — Ия вновь опустила взгляд, с удивлением и досадой ощущая, как снова вспыхивают огнём ранее лишь чуть разрумянившиеся щёки. — И в каждом письме обязательно есть очень красивое стихотворение.

— Надеюсь, вы надёжно их прячете? — почти простонала собеседница.

— Я их сразу же сжигаю в жаровне, — прерывисто вздохнула девушка.

— Хвала Вечному небу! — вскинула вверх руки сестра начальника уезда. — Хотя бы на это у вас ума хватило!

— Ну уж полной дурой вы-то меня не считайте, Амадо-ли, — обиженно проворчала Платина и сразу же перешла в наступление: — И разве не вы всегда говорили, что самое важное для женщины — это удачно выйти замуж? Неужели быть любимой наложницей молодого, красивого и богатого барона хуже, чем супругой какого-нибудь мелкого чиновника или старого, толстого купца? А старшей госпожой в доме богатого дворянина мне всё равно не стать. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, Ио-ли, — со вздохом согласилась подруга. — Вряд ли кто-то из знатных родителей выберет вас в супруги своему сыну.

— А барон, между прочим, сирота, — со значением проговорила девушка. — Хотя бы свекрови угождать не придётся. Слышала я, что они тут у вас над снохами вытворяют. Это же кошмар, если не хуже…

— Когда господин Хваро обещал поговорить о вас с господином? — оборвав её на полуслове, деловито поинтересовалась монашка.

— Вскоре после свадьбы, — на миг растерявшись от столь резкой смены темы, ответила Платина. — Он хочет просить господина сохранить договорённость о нашем браке в тайне до отъезда на юг.

— Зачем же он так спешит? — усмехнулась собеседница. — Если уезжает только осенью?

— Наверное, чтобы господин не пообещал меня кому-нибудь другому? — пожала плечами Ия.

— То есть свадебного торжества не будет? — уточнила сестра начальника уезда.

— Я слышала, что для наложницы это необязательно, — слегка смутилась девушка. — Вроде как подпишут с отцом брачный контракт, и всё.

— Кто вам это сказал? — нахмурилась монашка.

— С Угарой как-то болтали о том о сём, — окончательно растерялась Платина. — Зашла речь о наложницах господина. Ну я и спросила про свадьбу. Неужели она соврала?

— Нет, она сказала правду, — успокоила её подруга и посетовала: — Но всё-таки хотелось бы, чтобы все ритуалы были соблюдены.

Теперь девушка забеспокоилась уже по-настоящему.

— Вы чего-то опасаетесь? — спросила она напрямик.

— Я боюсь, что буду слишком далеко от вас, Ио-ли, — голос женщины дрогнул. — И если что-то случится, то не смогу помочь.

— Мне тоже не хочется с вами расставаться, Амадо-ли, — голос Платиной задрожал. — Но что делать? Он меня любит.

— Даже самая пылкая любовь мужчины непостоянна, — вновь проигнорировав её вопрос, продолжила собеседница. — Может случиться так, что, женившись, Хваро просто забудет о вас.

— Это вряд ли, — улыбаясь, с сомнением покачала головой девушка. Однако, вспомнив многочисленные истории брошенных невест, скрепя сердце, признала вероятность подобного развития событий, вздохнув: — Если это случится — мне будет очень плохо. Кажется, я его тоже полюблю. По-настоящему, Амадо-ли. И уже как-то свыклась с тем, что стану его женой. Ну, то есть наложницей.

— Вам лучше перестать обмениваться письмами, Ио-ли, — просительным тоном посоветовала подруга. — Вдруг кто-нибудь узнает? Может, господин Андо их у вас и искал?

— Так не нашёл же, — криво усмехнулась Платина, даже поёжившись от одной мысли — остаться без таких нежных и будоражащих кровь посланий возлюбленного. — И никто не найдёт. Хваро не пишет моего имени и не подписывается. Так, что я всегда могу сказать, что вообще тут ни при чём.

— Плохо вы знаете людей, Ио-ли, — недовольно проворчала собеседница. — Вас никто и не спросит. Пойдут слухи, сплетни, и от вашей репутации ничего не останется. А как огорчится господин, если до него дойдут такие разговоры? Надеюсь, вы хотя бы не встречаетесь с ним наедине? Я имею ввиду не прячась в павильоне, а прямо так — лицом к лицу?

— И не собиралась! — честно соврала девушка, всё же поправившись: — По крайней мере до тех пор, пока он не договорится с господином о моём замужестве.

— Но сможете ли вы удержаться, если он вдруг позовёт на свидание? — взгляд сестры начальника уезда сделался холодным и оценивающим, но одновременно в голосе звучало сочувствие. — Вы будете не первой женщиной, которую любовь заставила делать глупости.

— Смогу, Амадо-ли, — не отводя глаз, ответила путешественница между мирами. — Я всё-таки не какая-то наивная простушка. Кое-что в жизни видела и не только хорошее.

Сжав рот в куриную гузку, собеседница с сомнением покачала головой.

— Но я очень прошу вас, Амадо-ли, пока ничего не рассказывать господину, — Платина постаралась говорить как можно твёрже и значительнее. — Пусть это будет наш, чисто женский секрет. Иначе я на всю жизнь обижусь на вас и больше никогда ничего не скажу!

Молчание затянулось.

Старшая подруга первой отвела взгляд, ссутулилась и, словно бы сразу постарев лет на десять, медленно пошла по дорожке, пробормотав:

— Если вы наделаете глупостей, я себе этого никогда не прощу, Ио-ли!

Понимая, что своим ультиматумом она заставила монашку нарушить принципы, которым та придерживалась всю свою жизнь, девушка почувствовала себя виноватой и, чтобы хоть как-то оправдаться перед ней, церемонно поклонилась, прижимая ладони к животу.

— Благодарю, Амадо-ли. Я не забуду вашей доброты.

И, в два широких шага догнав женщину, как ни в чём не бывало пошла рядом.

Неожиданно сестра начальника уезда заговорила совершенно другим тоном:

— Господин Хваро — весьма завидный жених, Ио-ли. Кроме того, что богат и из древнего рода, так ещё закончил Гайхего, блестяще сдал государственный экзамен и получил высокую должность. Бароны Хваро владели многими землями в уезде ещё до Воссоединения. Покойная матушка господина Хваро не только сурово блюла вдовью честь, славясь своим благочестием, но и рачительно вела хозяйство, оставив сыну богатейшее имение. Но, несмотря на это, он не стал проводить время в праздности, подобно многим землевладельцам, а поступил на государственную службу. Наверное, это от того, что он почти всю жизнь провёл в столице, и у нас ему просто скучно? Хотя я не слышала, чтобы господин Хваро говорил что-то подобное. О нём нет ни порочащих слухов, ни грязных сплетен.

Посмотрев на довольно заулыбавшуюся спутницу, монашка поправилась:

— Во всяком случае, я ничего такого не знаю. Но я обязательно расспрошу о нём брата.

— Нет, нет, — поспешила успокоить она Ию. — Просто так, между делом, как вы выражаетесь. И у других знакомых поинтересуюсь, что из себя представляет этот молодой человек?

"Давай, — про себя пожелала ей успеха девушка. — Мне тоже интересно послушать: что о нём болтают."

Искоса глянув на неё, собеседница криво усмехнулась.

— Да, господин Хваро — сирота, и угождать свекрови вам не придётся. Но у него будет молодая супруга, к которой тоже надо будет относиться почтительно и с уважением. И ещё неизвестно, как она к вам отнесётся. Её положение в семье будет выше вашего, почти как у свекрови. А вот жизненного опыта и мудрости у неё ещё нет. Поэтому не радуйтесь слишком рано, Ио-ли.

— Хваро говорил, что виделся с ней пару раз, — признавая в душе правоту подруги, пробормотала Платина. — Она показалась ему умной девушкой.

— Я ничего не слышала о дочерях рыцаря Канако, — задумчиво сказала собеседница. — Как зовут его невесту?

— Изуко, — ответила Ия.

— Ради вас я постараюсь разузнать о ней побольше, — пообещала сестра начальника уезда. — Одна моя знакомая приходится им дальней родственницей и иногда бывает в их замке.

— Буду вам очень благодарна, Амадо-ли, — понимая, что данная информация будет ей крайне полезна, и, успев проникнуться местными обычаями, путешественница между мирами посчитала ещё один церемонный поклон не лишним.

Ответно склонив голову, женщина благосклонно улыбнулась.

— Вижу, вы делаете большие успехи в изучении правил этикета, Ио-ли.

— Что вы, Амадо-ли, — делано смутилась Платина. — Я ещё так мало знаю и умею.

— У вас уже закончились тайны? — подавшись ей навстречу, прошептала подруга. — У Угары скоро весь чайник выкипит, а то, что я хочу сказать, её тоже касается.

— Всё, что нужно знать лишь нам двоим, я уже сказала, — настороженно усмехнулась девушка, пытаясь угадать, какую ещё новость принесла сестра её приёмного папаши?

— Давайте пройдём в павильон, — предложила она. — Там тесно, но хотя бы тепло.

Посмотрев на служанку, Ия поймала её взгляд и сделала знак рукой.

Торопливо вскочив на ноги, та разлила по чашечкам кипяток, заботливо прикрыв их крышечками, и поспешила в садик.

Не дожидаясь её, Платина лично помогла старшей подруге разуться, а в комнатке уступила единственную, стоявшую у столика табуретку, сама расположившись на кровати.

Служанка раздала чай и скромно застыла возле двери.

— Какой ароматный, — одобрительно причмокнула губами монашка.

— Это потому, что вода из Байпинского колодца, — насмешливо хмыкнула девушка, на самом деле не замечая большой разницы во вкусе напитка.

Сестра начальника уезда поджала губы и понимающе покачала головой. Ия сделала ещё один глоточек и выжидательно уставилась на неё.

— Господин приказал мне узнать у госпожи Андо, как продвигается ваше изучение правил этикета, — ставя чашечку на столик, проговорила женщина. — И я уже сказала, что она довольна вашим усердием и отмечает несомненные успехи. Теперь вы уже умеете себя вести так, как подобает благородной девушке из уважаемой семьи. Госпожа Андо даже предположила, что к вам начала возвращаться память.

Поймав чуть насмешливый взгляд собеседницы, путешественница между мирами скромно потупила глазки, выдав шаблонное:

— Госпожа Андо слишком добра ко мне. Я всего лишь старалась выполнять её мудрые указания.

— Отметила она и ваши способности в вычислении, — благосклонно кивнув, продолжила расхваливать её монашка. — Но попеняла, что у вас ещё плохо получаются вышивки.

Тут уж Платина не смолчала, попытавшись оправдаться и объяснить ситуацию:

— Мы слишком поздно начали заниматься. Если бы она давала мне уроки с первого дня, я, может, и научилась бы чему-нибудь.

Властным движением руки сестра начальника уезда велела ей замолчать.

— Третья госпожа наложница прекрасно вышивает. Попросите, и она с удовольствием вам поможет.

"Чего это она вдруг об Анно вспомнила? — озадаченно подумала девушка, уже успевшая уяснить, что старшая подруга, так же как её брат, с детства приучена следить за своими словами и крайне редко болтает просто так. — Неужели учёба уже закончена, и отсюда придётся уйти? Как же тогда мы с Хваро переписываться будем?"

Решив проверить свою догадку, она осторожно поинтересовалась, с замиранием сердца ожидая ответа:

— Я возвращаюсь домой?

— Ещё не сегодня, Ио-ли, — словно угадав её мысли, снисходительно улыбнулась собеседница. — Но уже скоро. Господин хочет провести церемонию вашего удочерения до праздника фонарей, чтобы вы встретили его, как уже официальный член нашей семьи.

— Простите, госпожа Сабуро, — рискнула прервать её Платина. — Но до него ещё целых шестнадцать дней.

— Но вы же хотите поучиться вести хозяйство? — вскинула брови монашка, пояснив: — Вот старшая госпожа и даёт вам возможность помочь ей в организации праздника. На днях она пришлёт слуг, чтобы перенести вещи, и вы вернётесь домой. Только перед уходом не забудьте поблагодарить госпожу Андо.

— Я непременно сделаю это, — твёрдо пообещала Ия, слегка задетая столь мелочной опекой, и напомнила: — Но я ещё не закончила переписывать "Наставления благородным женщинам". Шесть штук осталось. А госпожа Андо говорит, что пока я не перепишу эту книгу сорок раз, обучение нельзя считать законченным.

— Скажете об этом старшей госпоже и будете писать дома, — на миг задумавшись, посоветовала собеседница. — В библиотеке господина тоже есть эти "Наставления". Попросите их у него. В своей комнате вам никто не помешает. А когда закончите, лично отнесёте оставшиеся книги и ещё раз поблагодарите за обучение.

Девушка поняла, что вопрос её скорого возвращения в дом приёмного отца решён окончательно, и спорить дальше бессмысленно. Осталось только, склонив голову, пробормотать:

— Я непременно так и сделаю, госпожа Сабуро.

Вновь изобразив благосклонный кивок, монашка поделилась свежими новостями о каких-то незначительных происшествиях в семье начальника уезда и стала собираться.

Платина вызвалась её проводить.

— Вы ещё долго пробудете в городе, Амадо-ли? — вполголоса спросила девушка, когда они шли мимо прудика.

— Хотела уехать через пару дней, — ответила та. — Но теперь придётся задержаться и навестить кое-кого из своих знакомых.

— Это из-за Хваро? — ещё сильнее понизила голос спутница.

— Из-за вас, Ио-ли, — горько вздохнула старшая подруга. — Я же вам обещала побольше узнать о нём и его невесте.

— Спасибо вам, Амадо-ли, — поблагодарила Платина. — Значит, мы с вами ещё увидимся до того, как вы уедете?

— Даже если нет, то я обязательно буду на празднике фонарей, — пообещала женщина. — И всё вам расскажу.

У ворот они ещё раз обменялись церемонными поклонами.

Ия дождалась, когда полоумный Фабай, выпустив гостью, задвинет на воротах засов, и неторопливо направилась в павильон, привычно оглядываясь по сторонам.

Только сейчас она не следила за обитателями усадьбы, а словно бы заранее прощалась с ней.

В этом доме ей пришлось детально ознакомиться с обычаями народа, среди которого придётся провести остаток жизни.

Здесь Ия Платина окончательно перевоплотилась в Ио Сабуро, нацепив маску добропорядочной благородной девушки из семьи чиновника районного, то есть уездного масштаба. Здесь она встретила любовь и неприятности.

Глава III Слишком много подарков

Воля Неба высока — ради меня облака

вдоль окоёма летят.

Судьба ко мне добра — ради меня ветра

готовят снег и град.

Я верю, что Небо исполнит

три желанья моих подряд.

Гуань Хань-цин.

Обида Доу Э

Расставаясь с Платиной, госпожа Андо произнесла короткую, но очень прочувственную речь, утверждая, что в первый раз встретила столь усердную и умную ученицу.

Отвечая, девушка, разумеется, объяснила все свои успехи только и исключительно мудростью наставницы, а также её глубокими познаниями. В заключении Ия торжественно пообещала непременно закончить переписывать последние экземпляры "Наставлений благородным женщинам империи Сына Неба" и представить их госпоже Андо.

Растроганная старушка промокнула белым платочком уголки повлажневших глаз и, пожелав ученице всего хорошего, церемонно склонила голову в ответ на её глубокий, почтительный поклон.

Пока они обменивались любезностями, Угара и двое слуг, присланных супругой начальника уезда, терпеливо стояли у ворот, нагруженные корзинами и узлами с вещами.

Оказавшись на улице, Платина бросила прощальный взгляд на усадьбу, где пришлось провести больше месяца, и, не оглядываясь, зашагала навстречу новому этапу своей жизни в этом мире.

Несмотря на некоторые неприятные моменты, которые пришлось пережить, обучаясь у госпожи Андо, девушка испытывала к ней совершенно искреннее чувство благодарности.

Именно эта женщина по-настоящему научила её вести себя так, чтобы не бросаться в глаза окружающим, дала более фундаментальное представление о нравах и обычаях этого народа.

С наставницей Ия сумела отточить свои навыки владения местным языком почти до совершенства. С ней она отработала походку, "набила руку" в каллиграфии, и теперь её почерк мало отличается от того, каким пишут большинство здешних благородных дам.

Если говорить проще: Амадо Сабуро дала ей "начальное образование", а у госпожи Эоро Андо она закончила "среднюю школу".

Непонятно почему, но на сей раз прибытие Платиной в дом начальника уезда обставили со всей торжественностью.

Старшая госпожа в сопровождении всего семейства, за исключением его главы, встретила девушку в первом внутреннем дворе. Здесь Ия впервые увидела сыновей своего приёмного папаши. Только, если младший смирно сидел на руках у служанки, то старший — стройный, изящно сложенный юноша с красивым, но каким-то "постным" лицом во все глаза рассматривал свою новую родственницу, и этот взгляд ей очень не понравился.

Хозяйка дома зачем-то вновь поведала собравшимся историю Ии, объявила её будущее положение и представила членов семьи.

Та уже почти всех знала и не понимала, зачем старшей госпоже понадобилась подобная презентация, но добросовестно отвешивала церемонные поклоны и произносила приветственные слова.

Поклонившись в ответ, молодой Горо Сабуро произнёс с откровенно фальшивой любезностью:

— То, что с вами случилось, похоже на волшебный роман.

— Действительность, господин Сабуро, — скромно потупила глазки Платина, — порой бывает причудливее самой буйной человеческой фантазии.

— И вы тому яркое подтверждение, Ио-ли, — ехидно улыбнулся собеседник.

Его мамаша, видимо, сообразив, что беседа старшего отпрыска с приёмной дочерью супруга как-то не заладилась, пригласила всех выпить чаю.

В личных покоях хозяйки дома молодой человек принялся донимать девушку разнообразными вопросами, заметно перещеголяв по въедливости недавнего чиновника из канцелярии губернатора.

Однако, все его попытки побольнее "уесть" Платину, наталкивались на "железобетонную" оборону. Стараясь улыбаться как можно доброжелательнее, она извинялась, ссылаясь на потерю памяти.

Супруга начальника уезда, наблюдая за их пикировкой с возрастающим раздражением, не стала затягивать чаепитие и, едва собравшиеся осушили по чашечке ароматного напитка, повела приёмную дочь мужа в приготовленную для неё комнату.

Разумеется, все остальные тоже пошли вместе с ними.

Соседнее с обиталищем третьей наложницы помещение уступало по размерам её комнате, где Ия останавливалась во время своего последнего визита в усадьбу, но всё же эти покои были куда просторнее, чем павильон госпожи Андо.

К тому же, здесь имелось всё необходимое для нормального проживания. Низкая кровать, расположенная в своеобразном алькове, отделённом от комнаты решетчатой перегородкой с круглой аркой входа и полупрозрачными занавесками.

По сторонам от спального места стояли пара сундуков. Знакомого вида низенький шкафчик с множеством отделений тянулся вдоль стены с единственным окном.

Имелось два столика. Один с ярко начищенным металлическим зеркалом, второй, побольше, составлял компанию четырём круглым табуреткам. Всю мебель щедро покрывала причудливая, поблёскивавшая свежим лаком резьба.

На стенах висели три картины. На двух цвели розы и магнолии, на третьей художник изобразил горный пейзаж с водопадом и притулившимся к склону маленьким домиком.

Один угол комнаты огораживала небольшая ширма, затянутая не привычной бумагой, а ярко раскрашенным шёлком.

Оглядев своё новое жилище, Платина поняла, что, если по размерам оно уступает комнате третьей наложницы, то явно превосходит по богатству отделки.

Одни только причудливо расписанные фарфоровые вазы, наверное, стоят кучу денег, а есть ещё и блестящие безделушки на шкафчике, и бронзовые светильники.

К тому же, из стены выступает ещё и узкая лежанка из жёлтых кирпичей, прикрытых цветистым покрывалом.

"Ура! — мысленно возликовала путешественница между мирами. — У меня будет своё отопление!"

Поначалу слегка обалдев от подобного великолепия, она быстро пришла в себя, ясно расслышав недовольное сопение кого-то из наложниц.

Сопровождавшие процессию служанки остались на веранде и имели возможность глазеть на эту роскошь лишь через распахнутую дверь. То ли подобное убранство их не слишком впечатлило, то ли они умели лучше скрывать свои чувства, только от них не донеслось ни звука. А наследник хозяина дома вообще взирал на роскошные апартаменты новой родственницы с видом полнейшего равнодушия.

Повернувшись к супруге начальника уезда, явно наслаждавшейся реакций девушки, та низко поклонилась, прижимая ладони к животу. Хорошенько вызубрив уроки наставницы, она сказала именно то, что требовали от неё правила местного этикета:

— Я не достойна такой чудесной комнаты, старшая госпожа, поэтому смиренно прошу вашего позволения поселиться в какой-нибудь каморке и служить господину и вам до самой моей смерти.

— Но именно господин приказал вам поселиться здесь, Ио-ли, — делано нахмурилась заметно довольная её словами собеседница. — А наш долг — исполнять его повеления.

Тут следовало бы рухнуть на колени, а то и бурно прослезиться от умиления. Вот только у бывшей учащейся циркового колледжа подобные проявления обожания и благодарности всё ещё плохо получались.

Тем не менее, напрягая все свои актёрские способности, она всё же постаралась максимально усилить охватившее её смущение.

— Вы ставите меня в очень неудобное положение, старшая госпожа. Здесь так прекрасно, что я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить вам и господину за подобную доброту.

— Будьте почтительной приёмной дочерью, Ио-ли, — благожелательно улыбаясь, проговорила хозяйка дома. — Не разочаруйте меня и нашего господина. Строго блюдите честь семьи Бано Сабуро и ведите себя так, как подобает благородной девушке. Вот и всё, что от вас требуется.

— Приложу все усилия, старшая госпожа, — отвесила Платина ещё один поклон. — Но позволено ли мне будет самой поблагодарить господина?

— Вы не должны спрашивать разрешения говорить со своим приёмным отцом, — с напускной строгостью ответила собеседница. — Вот придёт он со службы, тогда и выразите ему своё почтение.

— Непременно, старшая госпожа, — пообещала Ия.

Супруга начальника уезда обернулась.

Сбившиеся плотной кучкой дети и наложницы послушно расступились. Сгрудившиеся в двери служанки порскнули в разные стороны.

— Икиба! — негромко позвала Азумо Сабуро.

— Я здесь, старшая госпожа, — возникла в проёме знакомая фигура.

— Где Оки?

— Здесь, старшая госпожа, — отозвалась горничная, делая кому-то знак.

В комнату, кланяясь, вошла худенькая девочка лет десяти-двенадцати в зелёном платье служанки, висевшем на ней как на швабре.

— Это ваша служанка, Ио-ли, — представила её хозяйка дома. — Она будет заботиться о вас и выполнять все ваши распоряжения.

— Благодарю, старшая госпожа, — Платина вновь в который раз за день церемонно поклонилась и постаралась, чтобы её голос дрогнул, вроде как от еле сдерживаемого рыдания. — Даже за тысячу лет мне не отблагодарить вас за такую доброту.

— Вы часть нашей семьи, — улыбнулась явно довольная её лестью собеседница.

Смахнув несуществующую слезинку, девушка мельком оглядела собравшихся в комнате. На большинстве лиц застыли резиново-приветливые улыбки хорошо умеющих притворяться людей.

Только губы старшего отпрыска хозяина дома чуть кривились в иронической усмешке, в глазах третьей наложницы просматривалась слишком плохо скрытая зависть, да взгляд молодой Иоро светился чистым, детским любопытством.

— Долг старших — заботиться о младших, — продолжала разглагольствовать супруга начальника уезда. — А младшие обязаны слушаться и почитать старших.

— Надеюсь, вы ещё не раз поделитесь со мной своими мудрыми наставлениями? — воспользовавшись первой же паузой в её речи, поинтересовалась Платина.

Сбитая с мысли собеседница растерянно хлопала ресницами, с недоумением глядя на неё. Не опуская взгляда, девушка постаралась придать своей физиономии самое простодушное выражение.

Видимо, сыграла она неплохо, потому что, явно не различив скрытой иронии, женщина величественно кивнула.

— Обязательно, Ио-ли. Мы ещё поговорим с вами об этом. Устраивайтесь, я жду вас на обед.

— Благодарю, старшая госпожа, — поклонилась Платина. — Для меня это честь.

Правильно поняв слова хозяйки дома, гости неторопливо покинули комнату.

Когда Угара, кланяясь, прикрыла за собой тонкие створки с обязательным окошечком в верхней части, девушка критически оглядела свою первую персональную служанку.

— Сколько тебе лет, Оки?

— Тринадцать, самая младшая госпожа, — пролепетала та, подняв на неё большие, почему-то испуганные глаза.

"Ого! — вскинув брови, едва не присвистнула путешественница между мирами, услышав подобное обращение. — Вот приёмный папаша и определился с моим рангом. Не может быть, чтобы эта пигалица такое сама придумала. Тут к подобным вещам относятся очень серьёзно. Значит, для всех здесь я "самая младшая". Ну ладно, хоть "госпожа".

— И как ты сюда попала? — спросила Ия, пытаясь составить какое-нибудь представление о той, рядом с которой придётся проводить целые дни.

— В этом благородном доме служит моя тётя Унега, — хлопнула пушистыми ресницами собеседница.

— Тоже служанка?

— Нет, самая младшая госпожа, — покачала головой девочка. — Она швея.

— А кто твои родители? — продолжила расспрашивать Платина. — Откуда ты родом?

— Из деревни Ричи, самая младшая госпожа, — страх и скованность в глазах собеседницы почти исчезли. — Мой отец — простой крестьянин.

— Он жив? — вспомнила о недавней эпидемии девушка.

— Хвала Вечному небу, с ним всё благополучно, — робко улыбнулась служанка.

— Тогда почему ты здесь, а не дома?

— У моего отца четыре дочери, самая младшая госпожа, — принялась обстоятельно объяснять собеседница. — А земли мало. Хорошего приданого он дать не может. Чтобы накопить деньги, он и продал меня господину Сабуро в услужение.

— Понятно, — хмыкнула Ия, уже не удивляясь непритязательности местных нравов. — Ну, пока можешь идти.

— Куда? — растерянно спросила девочка.

— Куда-нибудь, — пожала плечами хозяйка. — Ты мне пока не нужна.

— Разве вам не надо разобрать вещи? — пробормотала собеседница, кивнув на корзину и узел.

— С этим я сама как-нибудь справлюсь, — усмехнулась девушка, которой не терпелось тщательно осмотреть своё новое обиталище и кое-что спрятать.

— Но как же, самая младшая госпожа… — заморгала Оки.

— Ступай! — повысила голос Платина, и служанка пулей выскочила за дверь.

Выпроводив непонятливую девчонку, Ия первым делом заглянула за ширму, ожидаемо обнаружив медный ночной горшок, кувшин в деревянном тазике для умывания и пару полотенец на бамбуковых вешалках.

"Так себе санузел", — усмехнулась девушка и направилась к низенькому шкафчику, протянувшемуся вдоль стены под окном.

Присев, открыла дверцу одного из отделений, найдя письменные принадлежности. Видимо, старшая госпожа "в курсе", что приёмная дочь её мужа должна сдать госпоже Андо ещё несколько экземпляров "Наставлений благородным женщинам". Кроме того, там же оказалась стопка книг. Вытащив, бегло просмотрела названия. Ничего интересного — сплошное морализаторство и философствование. "Чистые суждения", как называют их сами аборигены, когда говорят о заумных, оторванных от жизни беседах. О, вот и творение древней императрицы. Заранее припасли, чтобы господина лишний раз не потревожить.

В соседнем отделении лежали сразу три аккуратно сложенных платья. Не утерпев, Платина достала и внимательно осмотрела каждое из них. Фасон привычный и почти одинаковый. Швы, качество отделки более чем приличные для здешних условий и по длине подходящее. Ну, как говорил её настоящий отец: "Дарёному коню в зубы не заглядывают". Теперь с учётом уже имеющейся одежды и неё образовался вполне приличный гардероб.

Аккуратно сложив всё назад, она распахнула соседнюю дверку. Там на выдвижных поддончиках хранился набор косметики. Причём, на первый взгляд, довольно скудный.

В другом отделении отыскались яркие шёлковые ленточки и немного украшений. Тонкие серебряные шпильки и несколько норигэ, подвесок на пояс, вроде той, что когда-то носила госпожа Индзо.

Насколько помнила Платина, та там хранила нитки и иголки для рукоделия. Тщательный осмотр показал, что теперь и у неё есть такой набор.

В одном из сундуков у спального алькова хранилось нижнее бельё: от грудных повязок и курточек для сна до носочков и разной длины штанишек. Второй на самом деле оказался ящиком с выдвижными отделениями. Два верхних были пусты, а в нижнем лежали три пары расшитых туфель.

Закончив беглое знакомство со своей комнатой, путешественница между мирами села на постель, тут же убедившись в мягкости набитого ватой матраса, и подумала, что господин Бано Сабуро очень щедро отблагодарил её за спасение своей сестры. Вспомнив убогие домишки в вымерших деревнях, она в который раз убедилась, насколько ей повезло со старшей подругой.

Долго рассиживаться девушка не стала, приступив к разборке своих вещей.

Меховой плащ занял место на бамбуковой вешалке у двери. Убирать его ещё рановато. Там же разместилась и вторая накидка. Нижнее бельё сложила в сундук. Туда же после недолгого размышления отправились джинсы, кафтан и мужские штаны. Шляпу на всякий случай спрятала на самое дно.

Зимние сапоги с разорванными "молниями" она убрала в шкафчик для хранения обуви.

Платина долго ходила по комнате, отыскивая подходящее место для кинжала. Ей почему-то очень не хотелось расставаться с оружием. Словно кто-то упрямо нашёптывал на ухо, что оно ещё может пригодиться. Наконец она затолкала его под шкафчик у самой стены.

Теперь осталось решить, что делать с вещами из её мира? Убрать куда-нибудь вместе с сумкой или разложить каждую по отдельности?

Тайник, конечно, надёжнее. Только вот тщательно осмотрев комнату, девушка так и не нашла, где его устроить, не разбирая пола или стен.

Можно, конечно, попробовать, но вряд ли она сможет придать лакированным половицам и панелям нетронутый вид, а просто засунуть под матрас будет лишь временным решением.

Расстегнув "молнию", Ия стала перебирать оставшиеся на память о доме предметы.

Два одноразовых шприца и пара ампул новокаина везде привлекут внимание своей чужеродностью. А вот пластмассовая расчёска, зеркальце, губная помада, косметический и маникюрный набор, хотя и выглядят непривычно для аборигенов, но всё же не производят впечатления чего-то необыкновенного.

Поколебавшись, Платина убрала их в шкафчик с местной парфюмерией. Шариковая ручка, паспорт с вырванной страницей и заполненная на четверть зажигалка "поселились" с письменными принадлежностями, скромно разместившись у дальней стенки.

А кошелёк, где в потайном карманчике лежала серебряная цепочка с золотым крестиком и ключи с брелком в виде дельфинчика она убрала в то отделение шкафчика, где хранились украшения.

Осталось пристроить куда-нибудь сумку со шприцами и новокаином. После недолгих поисков девушка засунула её в щель между стеной и спинкой кровати.

Разобравшись с первоочередными делами, она окинула пристальным взглядом комнату, после чего, набросив плащ, вышла во дворик, который тоже требовалось осмотреть.

Снег уже повсеместно растаял, заполнив центральный прудик мутной водой, едва не переливавшейся через облицованные камнем берега.

На свободной от покрывавших часть двора каменных плит земле уже проклюнулись зелёные иголочки молодой травки.

Ия неторопливо подошла к перекинутому через водоём мостику, сложенному из гладко отшлифованных блоков. Чисто декоративный характер данного сооружения подчёркивала искусная резьба, украшавшая низенькие каменные перила.

— Самая младшая госпожа! — резкий окрик заставил девушку вздрогнуть.

Обернувшись, она увидела поднимавшуюся на мостик Ошо Сабуро.

Её аккуратно выщипанные и зачернённые брови сурово сошлись к переносице, а ярко алые губы собрались в куриную гузку.

"Совсем, как у Угары", — мелькнуло в голове Платиной.

Помня о правилах хорошего тона и своём статусе, она первой поприветствовала собеседницу почтительным поклоном.

— Рада видеть вас, вторая госпожа наложница.

— Погулять вышли, Ио-ли, — чуть смягчилась та.

— Да, Ошо-ли, — кивнула приёмная дочь начальника уезда. — День сегодня просто замечательный.

— Действительно, погода прекрасная, — охотно согласилась молодая женщина и, демонстративно посмотрев ей за спину, поинтересовалась: — А где ваша служанка?

— Я её отпустила, — пояснила девушка.

— Куда? — вскинула брови наложница.

— Просто отпустила, — небрежно пожала плечами Платина. — Она мне сейчас не нужна.

— А когда понадобится, будете искать по всему дому? — не скрывая иронии, предположила собеседница.

Ия слегка растерялась, сообразив, что выпроводив Оки, она совершенно не подумала, как её найти.

А вторая наложница продолжила распекать смущённую, девушку:

— Служанка всегда и всюду должна сопровождать свою госпожу. Это её долг, Ио-ли!

При этих словах она кивнула на стоявшую у мостика молодую женщину в "форменном" зелёном платье.

Приёмная дочь начальника уезда ещё не знала её имени, но, невольно вспомнив свой разговор с Угарой, подумала, что и у этой несчастной тоже нет своей жизни, и весь смысл существования состоит лишь в потакании капризам хозяйки.

— Если она куда и может уйти, то только ненадолго и с вашего разрешения или по поручению, — закончила свою мысль собеседница.

— Я запомню ваши слова, Ошо-ли, — заверила девушка. — И всегда буду им следовать.

— Рада была помочь, Ио-ли, — снисходительно улыбнувшись, та обратилась к своей служанке: — Паули, найди эту ленивую девчонку и приведи сюда!

— Слушаюсь, вторая госпожа наложница, — с поклоном отозвалась она.

— Мои родители родом из Чаги, — словно тут же позабыв о ней, неожиданно проговорила молодая женщина. — Туда дошла петсора. Господин посылал людей узнать, что с ними случилось. Недавно они вернулись. Теперь я точно знаю, что там никто не выжил.

— Мне жаль, что судьба обошлась с вами так жестоко, Ошо-ли, — совершенно искренне посочувствовала ей Платина.

— Но вы почему-то излечились от этой болезни! — глаза собеседницы вдруг полыхнули болью и злобой, а в голосе послышалось сожаление и даже упрёк, словно девушка чем-то виновата в смерти её близких.

Понимая, что наложница потеряла родителей, поэтому вряд ли способна рассуждать достаточно адекватно, путешественнице между мирами тем не менее пришлось давить охватившее её раздражение. Чтобы лучше спрятать эмоции, она убеждённо заявила:

— Лишь незаслуженной милостью Вечного неба и горячими молитвами госпожи Амадо Сабуро!

— Почему же она не молилась за моих близких?! — губы наложницы задрожали.

— Я сама слышала, как госпожа Сабуро молилась за всех людей, прося уберечь их от петсоры, — заступилась за свою подругу Ия. — Но она всего лишь человек и не может указывать богам, что делать.

Глядя в сузившиеся глаза молодой женщины, на её вспыхнувшие гневным румянцем щёки, Платина с тоской поняла, что их разговор рискует перейти в перепалку.

К счастью, в этот момент появилась служанка собеседницы и испуганно втянувшая голову в плечи Оки.

— Вот она, госпожа! — бодро доложила посыльная, отвесив девочке звонкий подзатыльник.

"Даже моя служанка здесь самая младшая, — невольно скривившись от столь очевидного проявления дедовщины, то есть бабовщины, горько усмехнулась приёмная дочь начальника уезда. — Вся разница в том, что меня не бьют. Пока".

И тут на Оки обрушилась та смесь из раздражения, горького сожаления и злости, что изначально предназначалось для её хозяйки.

— Как ты посмела оставить свою госпожу?! — почти визжала вторая наложница. — Разве не знаешь, что должна находиться при ней неотлучно?! Хочешь, чтобы тебя наказали, нерадивая негодяйка?!

Платина не раз видела, как госпожа Андо ругает Енджи. Саму её тоже били во время короткого, но очень запоминающегося пребывания в рабстве.

Однако сейчас она подозревала, что Ошо не столько выплёскивает эмоции, сколько демонстрирует ей свою власть.

Вот только девушка ещё не настолько сроднилась с новой реальностью, чтобы спокойно наблюдать, как злобная дура куражится над беззащитной девочкой.

— Не стоит служанку наказывать за промахи её госпожи, — стараясь, чтобы голос звучал как можно доброжелательнее, сказала она. — Это же я, не подумав, отослала её прочь. Но теперь вы, Ошо-ли, всё мне разъяснили, и я больше не поступлю так неосмотрительно.

Недовольно зыркнув на неё, молодая женщина безапелляционно заявила:

— Она должна знать свои обязанности, Ио-ли! Если госпожа приказала выйти из комнаты, то ей следовало оставаться у дверей и ждать приказаний!

— В следующий раз она так и сделает, вторая госпожа наложница, — с поклоном заверила приёмная дочь начальника уезда и посмотрела на девочку. — Так, Оки?

Та упала на колени и, уткнувшись лбом в пол, затараторила:

— Да, вторая госпожа наложница! Клянусь Вечным небом, я больше никогда не покину самую младшую госпожу и всегда буду ждать её распоряжений!

— Вторая госпожа наложница, прошу вас проявить снисхождение к её молодости и неопытности, — Платина ещё раз церемонно поклонилась, прижимая ладони к животу.

— Если вы так просите, Ио-ли, — надменно вскинув подбородок, дёрнула плечиком собеседница. — То, так и быть, я прощу ей это упущение. Но вам самой следует внимательно следить за своей служанкой! Не забывайте, что долг старших состоит в наставлении младших.

Незримая броня, в которую успела заковать свою душу путешественница между мирами, к сожалению, оказалась не настолько толстой, поэтому пропитанная лицемерием речь второй наложницы больно царапнула её душу, вызвав крайне негативные эмоции.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить приличествующую морду лица, старательно расслабляя невольно сжавшиеся челюсти.

К счастью, лекция оказалась не слишком продолжительной. Ошо позволила несчастной девочке подняться и, обернувшись к приёмной дочери своего супруга, внезапно спросила:

— Вы на самом деле видели призраков, Ио-и?

— Да, — настороженно подтвердила девушка. — В деревне Амабу.

— А какие они? — понизив голос почти до шёпота, продолжила допытываться собеседница.

За свою жизнь Платина пересмотрела множество разного рода ужастиков и могла дать подробное описание на любой вкус, но сильно опасалась, как бы её призраки вдруг оказались непохожими на призраков госпожи Амадо Сабуро.

Поэтому она демонстративно поёжилась, ограничившись коротким пояснением:

— Очень страшные. Мы так испугались, когда их увидели, что сразу убежали в лес.

И, чтобы наложница не успела задать уточняющие вопросы, тут же начала рассказывать о том, как они с монашкой, охваченные ужасом, плутали по лесу.

Минут через десять во двор вышла третья госпожа наложница и поспешила присоединиться к их беседе, с удовольствием сообщив своей старшей товарке, что их новая родственница совсем не умеет вышивать.

Несмотря на столь беспардонное заявление, вызвавшее полупрезрительную улыбку у госпожи Ошо Сабуро, Ия в душе поблагодарила Анно за то, что та увела их разговор от слишком "скользкой" темы из её прошлого.

Платина уже знала, что обитательницы гарема начальника уезда, как правило, принимают пищу каждая в своей комнате, поэтому расценила приглашение старшей госпожи разделить с ней трапезу, как знак особого расположения. Или же хозяйка дома просто хочет поговорить с ней наедине?

Девушке уже приходилось бывать в её апартаментах. Однако сегодня, оценивая их с новой точки зрения, она отметила, что хотя те гораздо просторнее, чем её жилище, но отделаны ничуть не богаче. Воистину, благодарность господина Бано Сабуро не имеет границ.

На какой-то миг Ие даже польстило такое внимание к своей персоне. Вот только даже её невеликий жизненный опыт предупреждал, что подобная щедрость может вызвать ревность у прочих родственников чиновника.

Но, по крайней мере, сегодня старшая госпожа вела себя любезно и дружелюбно. Радушно угощая гостью привычным варёным рисом и многочисленными закусками, женщина как бы между прочим поинтересовалась, не передумала ли она обучаться ведению домашнего хозяйства? Быть может, ей для начала улучшить свои навыки в вышивании?

Платина заверила, что одно никак не помешает другому, и она обязательно найдёт время для занятия рукоделием.

Судя по всему, данный ответ пришёлся хозяйке дома по вкусу.

Рассудив, что будет не лишним с самого начала продемонстрировать своё усердие и трудолюбие, после обеда девушка занялась переписыванием очередного экземпляра "Наставлений благородным женщинам".

И тут выяснилось, что Оки с трудом читает по слогам и даже временами путает буквы.

Хорошо ещё, что на новом столе легко убирались и книга, и чистый лист бумаги, и письменные принадлежности, да ещё оставалось место с комфортом расположиться, раздвинув локти.

Едва она взялась за шестой лист, как явилась третья наложница, с упрёком заявив, что уже давно ждёт её для занятий вышивкой.

Указав на разложенные бумаги, Платина пообещала прийти к ней сразу, как только закончит с заданием Андо.

Путешественнице между мирами казалось, что она поступает в полном соответствии с местными обычаями.

Наставница гораздо старше третьей наложницы по возрасту, и, следовательно, её поручение следует исполнять в первую очередь. Вот только Анно, кажется, не на шутку обиделась.

Пришлось срочно закругляться с писаниной и спешить в её комнату, где вскоре собрались наложницы и дочери начальника уезда, включая двухлетнюю Оттото.

Но малышка скоро раскапризничалась, и служанки отнесли её спать.

Урок рукоделия сопровождался обычной, на первый взгляд, вполне безобидной женской болтовнёй: ни о чём и обо всём сразу.

Ещё какой-то месяц назад Ия, пожалуй, могла бы и растеряться в такой компании. Однако накопленной за это время информации уже хватало, чтобы поддерживать лёгкую беседу.

Разошлись в сумерках. Как и положено по местным понятиям, она поблагодарила третью наложницу за наставления, пообещав, непременно прийти завтра, если, конечно, старшая госпожа не озадачит её каким-нибудь поручением.

Вернувшись в свою комнату, девушка спросила повсюду следовавшую за ней Оки, когда здесь ужин. В ответ та выразила готовность немедленно сходить на кухню и всё принести.

Служанка скоро вернулась с уставленным мисочками подносом, доложив, что господин ещё не прибыл.

Платина решила, что с благодарностью придётся подождать, возможно, даже до утра, если приёмный папаша припрётся поздно ночью, да ещё и в подпитии.

Она знала, что слуги не могут есть с хозяевами за одним столом, поэтому даже не предложила девочке присесть. Но видя её голодный взгляд, не удержалась и протянула миску с тушёными баклажанами, добавив туда пару ложек риса.

Оки немного поотнекивалась, но, подчинившись приказу, в минуту умяла угощение, ловко орудуя пальцами вместо столовых приборов, и, едва расправившись с едой, рухнула на колени, ткнувшись лбом в пол.

— Спасибо вам, самая младшая госпожа! Да благословит вас Вечное небо за вашу доброту!

— Встань сейчас же! — досадливо поморщилась Ия, подумав, что вряд ли эта девочка часто наедалась досыта, в который раз чувствуя себя подавлено пропастью, разделявшей их миры. — И заведи себе ложку. А то руками есть… неудобно.

Пока Оки относила посуду, девушка сходила в уборную, а когда вернулась, застала у дверей своей комнаты нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу слугу.

— Чего тебе?

— Господин прислал за вами, самая младшая госпожа, — с почтением ответил пожилой мужчина с тусклым, густо покрытым морщинами лицом.

"Не забыл про меня приёмный папаша, ну вот и поблагодарю", — усмехнулась про себя девушка, интересуясь:

— Куда идти?

— Господин ждёт вас в кабинете, самая младшая госпожа, — пояснил собеседник. — Я провожу.

— Ненужно, — покачала головой Платина. — Я дорогу знаю.

И в ответ на его растерянное бормотание твёрдо заявила:

— Дождёшься мою служанку и передашь, где меня искать!

— Но, самая младшая госпожа…! — едва не взвыл мужчина.

— Она скоро придёт, — успокоила его Ия и, не слушая его причитаний, отправилась по узкому проходу мимо главного зала.

За бумажными окнами домашнего кабинета начальника уезда горел свет. Стоявшая у дверей служанка громко объявила:

— Самая младшая госпожа к господину!

— Пусть войдёт! — отозвался чиновник.

Женщина помогла поздней визитёрше разуться, и та, чувствуя нарастающее волнение, осторожно шагнула через низенький порожек.

Приёмный папаша сидел, откинувшись на низенькую спинку кресла, пристально уставившись на неё чуть прищуренными светло-карими глазами.

— Добрый вечер, господин, — церемонно поклонилась девушка. — Примите мою нижайшую благодарность за вашу доброту и заботу. Я не достойна такого внимания.

— Вам понравилась комната, Ио-ли? — благосклонно поинтересовался тот.

— Она великолепна, — совершенно искренне ответила приёмная дочь. — Я даже не надеялась на что-то подобное. Вы очень добрый человек, господин.

— Я вам многим обязан, Ио-ли, — усмехнулся собеседник и понизил голос: — Вы спасли мою любимую сестру, и это лишь малая часть моего долга перед вами.

— Вы заставляете меня чувствовать себя неудобно, господин, — почти не притворяясь, смутилась Платина.

Внезапно хозяин кабинета громко хлопнул в ладоши.

— Эй, кто там?

За спиной гостьи чуть скрипнула дверь, и раздался голос служанки:

— Слушаю, господин.

— Принеси нам чаю.

— Да, господин.

— А вы присаживайтесь сюда, — начальник уезда сделал приглашающий жест в сторону ближайшего к своему столу кресла.

Дождавшись, когда она скромно усядется на краешек, мужчина подался вперёд и совершенно неожиданно предложил:

— Расскажите мне о вашем мире, Ио-ли?

Поначалу растерявшись от подобной просьбы, девушка озадаченно пробормотала:

— Наш мир велик, господин. Что вы хотите знать?

— Понимаю, что ответить на подобный вопрос непросто, — ободряюще улыбнулся хозяин кабинета. — Поэтому просто расскажите о вашей жизни, а я буду спрашивать, если чего-то не пойму.

Гостья задумалась. Она прекрасно помнила, что скрыла истинную профессию своих родителей не только от собеседника, но даже от его сестры, которую считала подругой, и теперь лихорадочно размышляла, как построить свою историю, чтобы самой не запутаться во вранье? Сделав вполне приличную карьеру на государственной службе, приёмный папаша вполне способен распознать фальшь в её словах.

Начальник уезда не торопил, молча наблюдая за ней.

Пришла служанка с чаем. Едва она расставила посуду и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, Платина тихо заговорила:

— Я родилась далеко от столицы — в большом городе, где тогда служил мой отец.

— У вас есть братья и сёстры? — тут же спросил собеседник.

По ощущениям Ии их беседа длилась около двух часов, но при этом в своём рассказе она даже до поступления в школу не дошла.

Приёмного отца интересовало буквально всё, а ответ на один вопрос тут же рождал новые.

Кроме состава её семьи, он хотел знать социальную структуру общества её мира, государственно устройство России, её размеры, численность населения и многое другое.

Зная, как трепетно относятся аборигены к сословным предрассудкам, но опять-таки опасаясь запутаться, девушка объяснила, что в её мире они уже не имеют большого значения. То есть, дворяне вроде бы имеются, но прав у них столько же, сколько у простолюдинов, а руководят всем выбранные народом чиновники.

Вопреки её ожиданиям, начальник уезда отнёсся к подобной информации довольно спокойно. Снисходительно повозмущавшись подобной глупостью, он авторитетно заявил, что такое общественное устройство крайне нежизнеспособно.

Не произвели на него впечатления ни размеры, ни численность населения России.

По словам хозяина кабинета, в Благословенной империи проживает ещё больше народа, и она, безусловно, самое обширное государство в этом мире.

Ие оставалось только послушно кивать или пожимать плечами.

Вернувшись к себе, она сразу почувствовала, что в этой комнате гораздо теплее, чем в павильоне госпожи Андо. Всё же даже небольшая печка лучше самой распрекрасной жаровни.

Пылая служебным рвением, Оки пыталась помочь своей новой госпоже раздеться, но при этом так бестолково суетилась, что Платиной пришлось наплевать на местные обычаи и делать всё самой.

Бедная девочка чуть не расплакалась от подобного пренебрежения её услугами и, наверное, от волнения выронила таз с грязной водой после умывания, умудрившись споткнуться на ровном месте.

Воздев очи горе, приёмная дочь начальника уезда без лишних слов откинула непривычно лёгкое одеяло и с наслаждением растянулась на мягком матрасе.

Всхлипывая и глотая слёзы, служанка долго собирала тряпкой воду с лакированных досок, после чего ушла, видимо, по забывчивости оставив непогашенный светильник.

Мысленно выругавшись, её хозяйка встала с постели, прошлёпала босыми ногами по холодному полу и задула робкий огонёк.

Однако, едва она задремала, как тихо скрипнула дверь.

Моментально проснувшись, девушка приподнялась на локтях, с тревогой глядя на застывший в дверном проёме странный силуэт.

Сделав пару шагов, неизвестный что-то положил на пол, и Ия скорее угадала, чем узнала свою служанку.

— Оки? — поинтересовалась она, готовясь на всякий случай заорать во всю глотку.

— Да, самая младшая госпожа, — к её облегчению выдохнула девочка.

— Ты чего здесь лазишь? — садясь на постели, недовольно проворчала Платина.

— За циновкой ходила, — пролепетала служанка.

— За какой циновкой? — не поняла приёмная дочь начальника уезда.

— Чтобы спать, самая младшая госпожа, — ещё тише ответила собеседница.

— Ты здесь ночевать собралась? — удивилась девушка, хорошо помня, что, когда она гостила у третей наложницы, служанка той на ночь куда-то уходила.

— Да, самая младшая госпожа, — испуганно пискнула Оки. — Так мне приказала старшая госпожа.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась путешественница между мирами. — У других служанки отдельно спят, а мне эту сопливую девчонку навязали. Неужели другого места не нашли? Или её за мной шпионить приставили? Ну нет, она слишком тупая для этого".

— Если сама старшая госпожа, — криво усмехнулась Ия. — То, конечно. Устраивайся поближе к печке. Там теплее.

— Спасибо, самая младшая госпожа, — поблагодарила собеседница, осторожно пробираясь через комнату.

— Ты это… — Платина на секунду замялась. — Когда мы одни, так длинно меня не называй.

— Слушаюсь, госпожа, — откликнулась служанка, шурша чем-то в темноте.

Хозяйка легла, но какая-то мысль не давала ей покоя.

— У тебя хотя бы одеяло есть?

— Есть, госпожа, — после недолгого колебания пробормотала девочка.

Качая головой, Ия встала с кровати и подошла к Оки, скорчившейся на полу возле выступавшей из стены печки.

Глаза девушки достаточно привыкли к темноте, чтобы разглядеть, как служанка, свернувшись клубочком, прикрывается какой-то куцей ветошью.

Вам что-то нужно, госпожа? — совсем по-детски шмыгнув носом, спросила девочка.

"Да, эта спит чутко", — поморщилась приёмная дочь начальника уезда, с ностальгией вспомнив Угару, которую ночью и пушкой не разбудишь.

Тяжело вздохнув, она направилась к сундуку.

— Позвольте мне самой всё сделать, госпожа? — поднимаясь, предложила Оки.

Выложив бельё на чистый пол, Платина протянула ей свой кафтан.

— Вот возьми, укройся. Он тёплый. А это… — она кивнула на белевшую в темноте стопку аккуратно сложенных курточек для сна, носочков и штанишек. — Уберёшь завтра.

— Спасибо, добрая госпожа! — вскричала девочка, вновь падая на колени.

— Спать иди, — с деланным равнодушием проворчала Ия, в тайне чувствуя себя очень довольной: "Всё-таки приятно делать добрые дела".

Засыпая, она ещё слышала еле слышный шёпот служанки, благодарившей Вечное небо за добрую госпожу.

А утром выяснилось, что Оки не умеет делать причёски, приличествующие благородным госпожам.

Она добросовестно помогла хозяйке заплести волосы в косу, а вот что с ней делать дальше — имела весьма смутное представление.

Служанка могла бы свернуть её, скрепив шпильками. Вот только столь непритязательное сооружение на голове приёмной дочери начальника уезда неизбежно вызовет презрительные усмешки его наложниц. А Платине уже надоело чувствовать себя девочкой для битья.

С ностальгией вспомнив многоопытную Угару, она взялась сама наводить себе красоту. Оки же оставалось только подавать то расчёску, то шпильки, то маленькое зеркальце, да тихо вздыхать, изредка хлюпая носом.

Девушке пришлось изрядно повозиться, прежде чем у неё получилось нечто, напоминавшее причёску, с которой она щеголяла в усадьбе госпожи Андо.

"Не шедевр, конечно, — подумала она, критически осматривая своё отражение в большом металлическом зеркале. — Но для начала пойдёт".

Хмыкнув, Ия отправила грустную служанку за завтраком.

Пока она отсутствовала, Платина, накрепко запомнившая слова старшей подруги, попыталась окончательно довести свой облик до совершенства, используя для этой цели косметику из своего мира.

Когда вернулась Оки, она уже аккуратно подводила себе губы. Метнув на хозяйку удивлённый взгляд, девочка принялась расставлять на столике посуду, попутно сообщив, что после завтрака старшая госпожа ждёт самую младшую госпожу.

Торопливо утолив голод, Ия отправилась в покои супруги начальника уезда.

С высокого пронзительно-голубого неба ярко светило весеннее солнышко, заставляя её довольно щуриться от тепла и весны.

Угара, стоявшая на веранде у дверей апартаментов хозяйки дома, громогласно объявила:

— Самая младшая госпожа к старшей госпоже.

— Пусть войдёт, — донёсся в ответ голос Азумо Сабуро.

Сопровождавшая Платину Оки помогла ей разуться, и та, сделав пару шагов, застыла в почтительном поклоне.

— Рада видеть вас, Ио-ли, — любезно поздоровалась всё ещё сидевшая за столом женщина. — Но я не ждала вас так рано.

— Если я вас побеспокоила, то прошу позволить мне уйти, — тут же сориентировалась гостья.

— Нет, нет, — покачала головой собеседница. — Садитесь, выпейте чаю.

— Спасибо, старшая госпожа, — поблагодарила девушка, опускаясь на предложенный табурет и дожидаясь, когда Икиба наполнит её чашечку кипятком.

Поинтересовавшись у приёмной дочери своего супруга, как той спалось на новом месте, и благожелательно выслушав панегирик её новому жилищу, хозяйка комнаты перешла к делу.

— Скоро праздник фонарей. В эти дни у нас всегда собираются гости. Надлежит принять их со всем почтением, как подобает благородной семье чиновника восьмого ранга.

Воспользовавшись тем, что собеседница замолчала, делая очередной глоток, слушательница сочла полезным проявить верноподданнические чувства.

— Я приложу все усилия, чтобы помочь вам, старшая госпожа!

— Ценю ваше усердие, Ио-ли, — слегка поморщилась хозяйка комнаты, и Платина тут же замолчала, скромно потупив глазки. — Но вы ещё молоды и неопытны. Поэтому для начала вы будете просто сопровождать меня, смотреть и слушать. Возможно, я будут давать вам какие-то небольшие поручения. И этого пока достаточно.

Она поставила чашечку на стол.

— Я готова, старшая госпожа! — с преувеличенным энтузиазмом вскричала Ия.

— Тогда пойдёмте, — поднимаясь на ноги, торжественно провозгласила супруга начальника уезда.

Первым делом они направились на кухню. Сопровождавшие её женщины как-то, словно сами собой, выстроились в упорядоченную процессию в строгом соответствии со своим положением.

Чуть отстав от хозяйки дома, шла Платина, за ней горничная и служанка старшей госпожи, и замыкала шествие Оки.

Из широко распахнутых дверей пахнуло вкусным жаром от сложенных из камня печей, доносился стук ножей по разделочным доскам, бряканье посуды, громкие голоса поваров и их помощников.

Здесь распоряжался тучный, пожилой мужчина с окладистой седой бородой и румяными щеками, делавшими его чем-то похожим на Санта-Клауса.

Заметив супругу начальника уезда, он громко объявил, перекрывая зычным голосом все прочие звуки:

— Старшая госпожа здесь!

Слуги тут же удивительно синхронно согнулись в поклоне и, не дожидаясь разрешения, вернулись к своим делам.

Окинув кухню придирчивым взглядом, хозяйка дома подошла к самой большой печи. Оказавшийся рядом румяный толстячок тут же приподнял плотно сколоченную деревянную крышку.

Мельком взглянув на кипящий рис, Азумо Сабуро нахмурилась.

— Почему ещё не готово?

— За водой пришлось посылать, старшая госпожа, — пряча взгляд, ответил собеседник.

— А разве вчера вечером не запасли? — помрачнела супруга начальника уезда.

— Немного не хватило, старшая госпожа, — виновато вздохнул слуга.

— Ты разучился считать, Чиникеш? — вскинула аккуратные брови женщина.

— Нет, нет, старшая госпожа! — энергично запротестовал тот. — Панкет безрукий сразу два ведра пролил. Господам на завтрак хватило, а когда стали слугам готовить, он и пролил. За корзину запнулся…

— Ты его наказал? — оборвала собеседника хозяйка дома.

— По щекам отхлестал, старшая госпожа, — доложил бородач. — И два ляна из жалования вычел. Да только воду-то не вернёшь. А тут ещё её и из бани вчера всю вылили. Пришлось людей на колодец посылать.

— Зачем? — удивилась супруга начальника уезда. — В пруду полно воды.

— Так мутная она, старшая госпожа, из-по снега… — заговорил было собеседник, но тут же заткнулся под тяжёлым взглядом женщины. — Простите, старшая госпожа, не подумал.

— За то, что плохо думаешь, я урежу тебе жалование на десять лянов! — отчеканила та.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — покаянно вздохнув, поклонился толстяк.

"Сколько же он получает? — мысленно хмыкнула Платина, стараясь вспомнить всё, что знала о феодальных порядках своего мира. — Интересно тут всё устроено. Слуг продают, как Ори, содержат на всём готовом. Хотя рабы — это вроде как совсем другое. И даже зарплату платят. Может, для материального стимулирования, чтобы лучше работали?"

— Через полчаса принесёшь учётную книгу, — распорядилась хозяйка дома, добавив перед уходом: — И поторопитесь. Дел много, а солнце уже высоко.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — не поднимая взгляда, повторил Чиникеш.

— Всё-таки простолюдины непроходимо глупы, — пожаловалась супруга начальника уезда. — Даже самые умные из них. Ну, что стоило сразу отправить людей на пруд? Тогда сами бы уже давно поели.

Вспомнив мутное светло-коричневое содержимое водоёма на втором внутреннем дворике, путешественница между мирами подумала, что не хотела бы есть супчик, приготовленный из этой водички. Но привычно промолчала, лишь скорбно покачав головой.

К Азумо Сабуро подошёл сухонький старичок с седой козлиной бородкой в "форменной" коричневой курточке. Машинально отметив, что никогда его раньше не видела, девушка обратила внимание на привязанную к поясу связку ключей.

"Ключник", — вспомнила Платина старинное русское слово и почти угадала. Название должности Ванбая звучало как "хранитель ключа от кладовых".

В его сопровождении они прошли в амбар, где старшая госпожа, приказав слугам поднять тяжёлые крышки ларей, лично проверила рис, подержала его в ладонях, тщательно осмотрела зёрна и даже понюхала их.

Вытерев руки поданным Икибой платком, хозяйка дома продолжила осмотр. Побывала она и на складе соусов, приправ и разнообразных специй. Содержимое горшков с обмотанными бумагой горловинами, правда, не проверяла, но, двигаясь вдоль стеллажей, не поленилась заглянуть на самые нижние полки.

В сопровождении Ванбая спустилась в подвал, где в плетёных коробах хранились овощи и фрукты.

Выдав ключнику соответствующие устные указания, супруга начальника уезда вернулась в свои покои, у входа в которые её уже ждал Чиникеш с большой книгой в мягкой обложке.

Делясь с приёмной дочерью мужа тонкостями управления домашним хозяйством, Азумо Сабуро неторопливо листала тихо шуршавшие страницы.

Поработав с документами, она передала их своей молодой спутнице для ознакомления.

Каждый лист представлял собой таблицу прихода и расхода всякого рода продуктов и кухонных материалов с выведением остатка на конец дня, или за несколько дней.

— Это самая важная книга для любой семьи, Ио-ли, — с важным видом изрекла женщина. — С её помощью всегда можно узнать, чего и сколько у вас есть. Долг хозяйки дома — строго следить за правильностью и своевременностью заполнения этих страниц.

— Понимаю, старшая госпожа, — заверила Платина. — Спасибо за то, что делитесь со мной вашей мудростью.

— Я же обещала учить вас, Ио-ли, — благожелательно улыбнулась супруга начальника уезда, озабоченно добавив: — К празднику должны сшить новую одежду. Пойдёмте посмотрим, как дела у мастериц?

По дороге она сообщила, что господин выразил желание немного приодеть и слуг, чтобы те демонстрировали гостям богатство семьи Бано Сабуро.

— Это очень важно, Ио-ли, — назидательно проговорила женщина, выходя на задний двор. — Люди должны знать, что в нашем доме царит благополучие и достаток.

Девушке ни разу не доводилось бывать в швейной мастерской этого мира, поэтому она с любопытством разглядывала низкое помещение с большими, затянутыми бумагой окнами.

На протянувшихся посередине зала стеллажах лежали рулоны разнообразной материи.

Орудовавшие иголками женщины при появлении хозяйки встали, привычно согнулись в поклоне и вновь вернулись к работе. Только одна из них, отложив в сторону шитьё, быстро подошла к супруге начальника уезда. Она продемонстрировала почти готовые платья из бирюзового, розового и светло-зелёного шёлка, сообщив, что наложницы уже приходили на примерку, и теперь осталось только окончательно подогнать обновки по их фигурам.

Кроме того, мастерицы закончили работу над новой одеждой для слуг. Как и следовало ожидать, хозяйка лишь мельком взглянула на штаны и куртки, всецело рассчитывая на навыки и умение старшей мастерицы Андай, зато потребовала расходную книгу.

Поклонившись и поблагодарив за доверие, собеседница метнулась к стоявшему под окном столику.

Сделав Платиной знак, чтобы та приняла толстый фолиант в потрёпанной бумажной обложке, старшая госпожа, лично осмотрев лежащие на полке рулоны, приказала развернуть один из них.

Подобное распоряжение, кажется, нисколько не удивило ни Андай, ни прочих работниц.

Пока подчинённые ловко разматывали и сматывали полотно, их начальница сноровисто орудовала мерной линейкой из красного дерева.

Закончив, она бодро доложила:

— Четыре чи и восемь с половиной цуней, старшая госпожа!

Кивнув, супруга начальника уезда обернулась к девушке.

— Самая младшая госпожа, посмотрите, сколько осталось зелёной тафты из Фамлао, купленной у почтенного Нагани?

Раскрыв книгу, Ия увидела знакомого вида таблицу прихода и расхода. Не без труда отыскав нужную графу с названием ткани, она громко объявила:

— Четыре чи и восемь с половиной цуней.

— И так должно быть всегда! — торжественно провозгласила супруга её приёмного отца. — Для того, чтобы господин чувствовал себя дома легко и свободно, мог отдохнуть от тяжких трудов на благо семьи, настоящей хозяйке мало быть только почтительной и послушной. Одной покорностью уют не создашь! Она должна знать: сколько в кладовой риса до последнего кянама, сколько тканей до последнего цуня и денег до последнего ляна.

— Я всё поняла, старшая госпожа! — поклонилась Платина, фыркнув про себя: — "Тоже мне капитанша Очевидность".

Когда они покидали мастерскую, девушка заметила в углу на лавке три или четыре аккуратно сложенные чёрные куртки. Ия успела заметить, что дворяне предпочитают более яркие цвета, а мастерицы начальника уезда вряд ли будут шить для простолюдинов. Но тут она вспомнила местных стражников. Те-то как раз и щеголяли в чёрном с белыми поясами. Выходит, её приёмный папаша ещё и снабжает формой местные силы правопорядка. И наверняка не бесплатно. А может, и ещё кого?

После "блиц-ревизии" в швейной мастерской Азумо Сабуро посетила прачечную, птичник и небольшой скотный двор для трёх упитанных хрюшек. Выслушала доклады ответственных лиц и отдала руководящие указания, по большей части состоящие из банальных сентенций вроде: "усердно трудиться" и "беречь хозяйское добро".

Проинспектировав задний двор, супруга начальника уезда заглянула к его наложницам.

Платина нимало удивилась, что в подготовку к празднику вовлечены даже эти бездельницы.

Ошо и Анно писали пожелания на бумажных оболочках фонариков, а Эгоро аккуратным каллиграфическим почерком заполняла поздравления и приглашения для родственников и знакомых.

Каждой из них старшая госпожа напомнила, что в столь знаменательный день им придётся потесниться, освободив комнаты для гостей.

Обзорная экскурсия затянулась почти до обеда. Ия думала, что и во второй половине дня придётся таскаться за хозяйкой дома. Однако та напомнила ей об обязательствах перед госпожой Андо и уроках вышивания.

Нельзя сказать, что девушка выучила сочинение древней императрицы наизусть. Но рука уже, словно машинально, выводила предложения, позволяя мыслям обратиться к тому, чей образ накрепко поселился в её сердце.

В последнем письме она довольно ясно намекнула барону, что возвращается домой, и им придётся прервать переписку по крайней мере до тех пор, пока молодой человек не найдёт способ с ней связаться.

При этом Ия вновь предупредила, чтобы он не вздумал обращаться за помощью к слугам.

Успев привыкнуть к наполненным нежностью посланиям Хваро, Платина понимала, что ей будет их не хватать, но даже не могла представить, как будет тосковать по ним. Вот только она всё ещё не представляла, как барон сможет передать ей письмо?

Разволновавшись, девушка сделала три описки подряд и, раздражённо скомкав листок, с силой зашвырнула его в угол.

Дремавшая, прислонившись к стене, Оки, вздрогнув, окинула комнату осоловелым, ничего не понимающим взглядом и, заметив на полу мусор, поспешно подняла его, спрятав за пазуху.

А Ия взяла чистую бумагу.

После ужина глава семейства опять пожелал видеть свою приёмную дочь. Судя по всему, он не на шутку заинтересовался рассказами о её мире.

Нынче, как и следовало ожидать, речь зашла о школьном образовании.

Господин Бано Сабуро чрезвычайно удивился тому, что мальчики и девочки на родине Платиной не только учатся вместе, но ещё и по одинаковым учебникам!

— Если уж Вечное небо изначально разделило человеческий род на мужчин и женщин, дав каждому своё предназначение, — усмехнулся чиновник, — то почему они должны изучать одно и тоже?

— У нас считают, что ум мужчин и женщин ничем не отличается, — осторожно пояснила рассказчица.

— Какая глупость! — пренебрежительно фыркнул собеседник, заявив с невыносимым апломбом: — Разное не может быть одинаковым!

Поначалу девушка хотела привычно отмолчаться, но её уже так достал снобизм местных мужчин, что она всё же рискнула возразить, воспользовавшись так любимой аборигенами демагогией.

— В реке и пруду одна и та же вода. Но никто не скажет, что река и пруд одно и то же.

— Вы привели крайне неудачный пример, Ио-ли, — довольно рассмеялся начальник уезда. — В пруду вода спокойно стоит, нежась под лучами солнца, давая приют ленивым карпам и лягушкам. А в реке стремительно мчится по камням, сметая всё на своём пути. И в её холодных струях живут лишь благородные форели. Как видите — нет здесь ничего одинакового.

"Да, — горько усмехнулась про себя путешественница между мирами. — Чтобы так зубы заговаривать — двадцать лет учиться надо".

Пока она лихорадочно пыталась подобрать более-менее подходящий ответ, приёмный папаша не стал наслаждаться триумфом победы своего интеллекта над глупой девчонкой и поинтересовался: чему же учат в школе её мира?

Подавив вздох, Платина взялась перечислять предметы, начиная с начальной школы:

— Что такое при-родо-ведение? — прервал рассказчицу хозяин кабинета, с трудом произнеся последнее слово по-русски.

Гостья, как смогла, объяснила. К её немалому удивлению, собеседник одобрительно проворчал:

— Весьма полезные знания. Даже для государственного служащего. Как-то мне пришлось иметь дело с чиновником из Палаты земледелия, так он рисового поля от ячменного не мог отличить!

Однако, когда речь пошла о химии, физике и алгебре с геометрией, начальник уезда буквально впал в ступор.

Для начала девушке пришлось долго и путано объяснять, что именно изучает каждая из перечисленных наук. Потом столь же безуспешно пыталась растолковать, зачем именно подобные знания могут понадобиться простому человеку.

Но всё же самым большим шоком для приёмного папаши стал тот факт, что в школах родного мира её приёмной дочери не изучают сочинения великих философов и мудрецов, не прививают принципы добродетели и совсем не занимаются морально-нравственным совершенствованием учащихся. Во всяком случае в том виде, в каком это принято в Благословенной империи.

Платина вновь попыталась встать на защиту родного российского образования.

Вот только когда собеседник напрямую спросил, какой именно из перечисленных школьных предметов наставляет в том, как прожить достойную и добродетельную жизнь, сконфузилась, пробормотав что-то вроде: "Этому учат на всех уроках".

Хозяин кабинета насмешливо усмехнулся.

— Вот видите, Ио-ли. Ваш ум забит множеством совершенно ненужных знаний. Но никто не озаботился дать молодым людям нравственные и моральные ориентиры, чтобы те выросли достойными верноподданными. Расскажите, сколько времени вас учат этим бесполезным вещам?

В свою комнату Платина вернулась злой и уставшей. Снобизм и самомнение её приёмного папаши просто зашкаливали.

Путешественница между мирами едва не наорала на Оки из-за какого-то пустяка, и только испуганные глаза девочки помогли ей очнуться от раздражающего дурмана.

В конце концов, не слишком ли много она хочет от жизни? Бано Сабуро не бросил её умирать от голода на улице, не продал в рабство, а удочерил, создав вполне комфортные условия существования. За столько добрых дел его маленькие недостатки можно и потерпеть.

Следующие четыре дня походили друг на друга, как горошины в стручке. Вместе со старшей госпожой Ия обходила усадьбу, принимала торговцев продуктами, тканями и бумагой для летающих фонариков.

После обеда девушка дописывала последний экземпляр "Наставлений для благородных женщин" и шла к третьей наложнице учиться вышивать. А вечером приходила в кабинет начальника уезда и рассказывала ему о своём мире, словно какая-то Шехрезада.

Хорошо хоть, болтать приходилось не всю ночь напролёт, а часа два — два с половиной. Господин Бано Сабуро всегда слушал очень внимательно, задавал великое множество вопросов, то и дело с апломбом критикуя порядки в мире Платиной.

Та стойко переносила его ехидные замечания, лишь изредка позволяя себе робко возразить, не вступая, однако, в долгие дискуссии. Но сегодня она сказала о шарообразной форме Земли.

Что тут началось! Сначала хозяин кабинета долго и со вкусом смеялся над темнотой и дремучестью соотечественников своей приёмной дочери. Затем, вытерев выступившие слёзы, принялся доказывать, что подобное невозможно, просто потому, что невозможно. Будь Земля шаром, все бы попадали с неё вниз.

Гостья попыталась популярно изложить ему закон всемирного тяготения, но мужчина и слушать не захотел. Ещё сильнее развеселило его утверждение о том, что именно Земля, как и другие планеты, вращается вокруг солнца и никак не наоборот. А услышав о том, что за тонкой синевой неба простирается безбрежная чернота космоса, где мчатся в бесконечность мириады небесных тел: от звёзд до комет и метеоритов; чиновник внезапно посерьёзнел.

— Если ваши наставники, вместо того чтобы прививать ученикам высокие моральные принципы, совершенствуя их нравственность и добродетель, забивают им головы дурацкими историями вроде той шарообразной Земли, то вам, Ио-ли, надо благодарить судьбу за то, что здесь оказались. У нас вы наконец-то избавитесь от всей этой чепухи и узнаете правду. На самом деле Небо — это бесконечный круг, под центром которого расположена Земля, омываемая безбрежным океаном.

Он, кряхтя, поднялся с кресла, подошёл к стеллажу и, покопавшись, протянул девушке солидного вида том.

— Почитайте. Это написал величайший учёный муж в истории. Сам Векаро Хайдаро или Божественный мастер, кому было открыто и прошлое, и грядущее. Здесь нет ни слова о том, что Земля — шар и уж тем более, что это она вращается вокруг Солнца.

Раздражение непробиваемым самомнением собеседника вкупе с усталостью и началом "критических" дней всё-таки прорвало заботливо возведённый Платиной барьер равнодушия.

"Да, что этот самовлюблённый павлин о себе возомнил?!" — зло думала она, чувствуя, как осторожность с печальным криком тонет в бурных волнах возмущения.

— А Божественный мастер знал, что такое телескоп? — с приторной вежливостью поинтересовалась путешественница между мирами, произнеся последнее слово по-русски.

— И что же это? — живо заинтересовался собеседник, то ли не замечая, что она просто кипит от ярости, то ли не обращая на это внимания.

Гостья объяснила. Стекло в этом мире знали уже давно.

Не дослушав её, хозяин кабинета фыркнул:

— Это всего лишь ловкое жульничество для обмана простаков!

— Значит, Божественный мастер телескопа в глаза не видел, — сделала напрашивавшийся вывод девушка, продолжив с той же слащавой любезностью. — А может, он знает, что такое космический корабль?

Однако мужчина и тут не смутился. Потребовав и выслушав объяснения, он безапелляционно заявил:

— Это ложь! Смертному человеку не дано попасть в обитель небожителей!

— Да нет там никаких небожителей! — огрызнулась окончательно потерявшая терпение Платина. — Только темнота, холод да спутники с МКС летают!

Окаменевшее лицо приёмного отца подействовало на неё, как холодный душ.

Прытко вскочив на ноги, гостья церемонно поклонилась, прижимая ладони к животу.

— Прошу прощения за дерзость, господин. Я невольно забылась. Клянусь, такого больше не повторится.

— Я принимаю ваши извинения, Ио-ли, — чуть смягчился хозяин кабинета.

— Только если вы, господин, считаете, что я вру, то зачем спрашиваете? — не поднимая взгляда, пробормотала девушка, стараясь хотя бы в своих глазах сохранить чуточку собственного достоинства.

— Ступайте, Ио-ли, — начальник уезда отвернулся, демонстративно глядя в затянутое бумагой и совсем непрозрачное окно.

— Добрых вам снов, господин, — поклонилась Платина и, выйдя на веранду, с облегчением перевела дух, надеясь, что приёмный папаша теперь её долго не побеспокоит. Вместо этого он почтил своим вниманием третью госпожу наложницу, проведя в её комнате всю ночь.

А на следующее утро вновь вызвал к себе приёмную дочь, но на сей раз держался сухо и официально:

— Это родовая книга нашей семьи, — заявил он, протягивая том в обтянутой синим шёлком обложке. — Здесь записаны имена наших предков и ближайших родственников. Вы должны выучить их к церемонии.

После вчерашней перепалки девушка даже не рискнула поинтересоваться, когда же наконец произойдёт сие знаменательное событие, и только поклонилась, не отрывая взгляда от лакированных досок пола.

— Слушаюсь, господин.

Узнав, какое поручение дал ей глава семьи, хозяйка дома, освободив Ию от всех других забот, вручила ей короткий список своих родственников, а сама в сопровождении толпы слуг отправилась на рынок.

Когда простодушная Оки после обеда сообщила об этом своей госпоже, та едва не взвыла от обиды и разочарования.

Ну надо же! Именно в тот день, когда появилась возможность выйти за ворота усадьбы, ей приходится учить имена предков своего приёмного папаши, начиная с Одзаво Сабуро, служившего сотником у сегуна Канаго.

Понимая, какое значение придаёт начальник уезда своей родословной, Платина даже отложила переписывание "Наставлений благородным женщинам", сосредоточив всё своё внимание на другой книге.

А сам хозяин дома, видимо, всё же обиделся, потому что не позвал девушку вечером поболтать о её мире.

Она не знала хорошо это или плохо, но заморачиваться не стала, сосредоточившись на более насущных проблемах.

Всё утро Ия, как бешеный попугай, твердила имена будущих предков и родственников. А после обеда, когда в голове всё перемешалось, решила устроить себе короткий перерыв.

Она как раз блаженствовала на постели, совершенно ни о чём не думая, когда в дверь нетерпеливо постучали.

— Кто там? — встрепенулась Платина, пулей вскакивая с кровати, потому что, если старшая госпожа застанет её "в праздности", то не миновать длительной нотации или даже окрика. Особенно с учётом того, что хозяйка дома имела привычку входить в её комнату, не дожидаясь разрешения.

К счастью, этот гость оказался не столь бесцеремонен.

— Это я, — отозвался знакомый голос.

Девушка бросилась к выходу и, рывком распахнув дверь, едва не бросилась на шею своей единственной подруге, вовремя вспомнив, что здесь подобное не приветствуется.

— Здравствуйте, госпожа Сабуро! Вы даже не представляете, как я рада вас видеть!

— Я тоже, Ио-ли, — отвесив поклон, улыбнулась монашка.

— Проходите, пожалуйста, — радушно пригласила её Платина.

Шагнув через порог, женщина пристально оглядела комнату.

— А у вас уютно.

— Щедрость нашего господина безгранична, — вскричала путешественница между мирами, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно искреннее. Всё-таки у себя дома она не привыкла к подобного рода славословием в адрес кого бы то и чего бы то ни было. Поэтому ей приходилось внимательно следить за собой, чтобы вовремя погасить невольно прорывавшуюся иронию. Здесь такого не поймут.

Пряча смущение, она обратилась к выжидательно застывшей служанке.

— Оки, принеси нам чаю.

— Слушаюсь, самая младшая госпожа, — пискнула девочка, исчезая за дверью.

— Садитесь, Амадо-ли, — предложила хозяйка комнаты, указывая на резной табурет.

— Учите имена родичей? — спросила гостья, кивнув на разложенную на столе книгу.

— Приходится, — вздохнула девушка.

— Это очень важно, Ио-ли, — наставительно проговорила сестра начальника уезда. — Самое главное в жизни человека — это семья. Все родственники должны держаться вместе, помогать и поддерживать друг друга. Только так можно добиться почёта и процветания.

В ответ на эту речь Платина только молча кивала головой, давая собеседнице возможность высказаться.

Внезапно та подалась вперёд и почти шёпотом спросила:

— Вы ещё переписываетесь с господином Хваро?

— Нет, Амадо-ли, — сокрушённо вздохнула девушка. — Я пока не придумала, как это сделать.

— И не надо, Ио-ли, — вроде бы строго, но с явно просительными интонациями в голосе заявила старшая подруга. — Здесь за вами следят слишком много глаз. Если он действительно любит вас так, как вы говорите, то потерпит немного и без ваших писем.

— А вы не могли бы… — робко заикнулась хозяйка комнаты.

— И не надейтесь! — сурово сведя брови к переносице, оборвала её гостья. — Довольно и того, что я никому не рассказала о вашей авантюре!

— Да я не очень-то на вас и рассчитывала, — обиженно проворчала Платина, но видя, что её слова сильно задели собеседницу, поспешила перевести разговор на другую тему: — Вы что-нибудь узнали о невесте Хваро?

По-видимому, её лицо сейчас имело какое-то весьма специфическое выражение, потому что суровая монашка вдруг тихо рассмеялась.

— А о нём самом послушать не хотите?

— А есть что? — сейчас же встрепенулась Ия, отвечая вопросом на вопрос.

— Успокойтесь, — женщина мягко положила ей руку на плечо. — Все, кто знаком с бароном, говорят о нём только хорошее. Он не просто богат, образован и хорошо воспитан, но ещё и храбр, как подобает истинному дворянину. Уже здесь, в Букасо, он успел поучаствовать в поединке. Вы, конечно, знаете, что они запрещены законом, но даже священная воля Сына неба не мешает некоторым горячим головам решать споры с помощью меча. Господин Кеило Тохано, младший брат рыцаря Туво Тохано, как-то пренебрежительно высказался о господине бароне в его присутствии. Хваро вызвал его на поединок и тяжело ранил.

Вспомнив свою прогулку с Хваро и его почтительный разговор с рыцарем Ино, девушка подумала, что этот Тохано ляпнул уж что-то совершенно непотребное, раз барон решил с ним драться.

— Вы можете гордиться любовью такого человека, Ио-ли, — продолжила собеседница.

Платина смутилась, чувствуя, как в душе поднимается тёплая волна удовольствия и гордости, словно это она сама победила в поединке.

В это время вернулась служанка.

Терпеливо дождавшись, когда она выложит чашечки на стол, хозяйка приказала:

— Ступай на двор и пересчитай камни у пруда.

— Какие камни, самая младшая госпожа? — растерянно переспросила Оки, а монашка удивлённо вскинула брови.

— Все, что касаются воды, — терпеливо, но всё же чуть повысив голос, пояснила Ия. — Да не торопись, три раза пересчитай, чтобы не ошибиться.

— Слушаюсь, самая младшая госпожа, — испуганно пролепетала девочка.

— Зачем это вам? — заинтересовалась гостья.

— Чтобы не подслушивала, — усмехаясь, пояснила хозяйка комнаты. — А то меня уже один раз отчитали, когда я просто выставила её из комнаты.

— Кто же это сделал? — спросила сестра начальника уезда.

— Вторая госпожа наложница, — проворчала девушка. — Сказала, что служанка должна сопровождать меня повсюду.

— Хотя Ошо-ли и не блещет умом, в данном случае она права, — величественно кивнула собеседница и лукаво усмехнулась. — Только что вы ответите, когда она спросит, зачем вам понадобилось число камней?

— Скажу, что поспорила с вами, — ни на минуту не задумываясь, выпалила Платина. — Вы говорили, что их больше ста, а я — что меньше.

— Те, кто отказался от мирских радостей, не спорят, — нахмурилась монашка.

— Так мы же не на деньги спорим, — беспечно отмахнулась приёмная дочь начальника уезда. — А для проверки наблюдательности. Да, может, ещё никто и не спросит? Лучше расскажите, что вы узнали о Изуко Канако?

— К сожалению, немного, Ио-ли, — покачала головой подруга. — Вроде бы обычная девочка из богатой благородной семьи. Отец её очень любит и балует дорогими подарками. Поговаривают, что Изуко пишет картины и сочиняет стихи. Я не видела ни того, ни другого, поэтому не могу сказать, насколько она талантлива. Но отец считает дочь очень одарённой и даже нанимал для неё знаменитого учёного из Хайдаро. Он вроде бы прожил у них в замке целый год, обучая её поэзии и живописи. У самого рыцаря Канако, кроме жены, ещё четыре наложницы. Было семь, но двух он подарил…

— То есть как подарил?! — встрепенулась жадно ловившая каждое слово Платина. — Это что же, Хваро сможет и меня взять и отдать кому-нибудь?

— А вы этого не знали? — вскинула брови собеседница. — Разве я вам не говорила, что господин — полный властелин в своей семье и вправе распоряжаться судьбой каждого её члена?

— И старшей госпожи? — решила окончательно прояснить ситуацию девушка.

— Разумеется, — величественно кивнула монашка. — Вечным небом установлено, что Сын неба господствует над подданными, дворяне над простолюдинами, родители над детьми, мужчина над женщинами. Он — небо, мы — земля. Он ведёт, мы идём.

Путешественница между мирами резко погрустнела. Она давно знала, что попала в общество, где безраздельно царит дремучий патриархат и кондовый домострой. Но сейчас перед единственной подругой не стала притворяться, позволив себе немного расслабиться и побыть самой собой.

Понимая её чувства, женщина ободряюще улыбнулась.

— Не переживайте, Ио-ли. Уверена, вы с Хваро проживёте всю жизнь в согласии и гармонии. И ещё хочу сказать, что если господин вдруг дарит кому-то наложницу или, не дай Вечное небо, жену, да даже простого слугу дурному человеку, он теряет лицо в глазах окружающих. Его не принимают в обществе равных, над ним смеются и в конечном счёте презирают. Для благородного человека это хуже смерти. А рыцарь Канако пользуется всеобщим уважением. Значит, он отдал своих наложниц достойным людям.

— Понимаю, Амадо-ли, — криво усмехнулась девушка, ничуть не успокоенная этими словами, но спорить не стала, вернув разговор к гораздо более интересующей её теме: — Вы сказали, что, кроме супруги, ещё четыре наложницы, а было семь. Двух он подарил. Куда ещё одна делась?

— Стала супругой, — терпеливо пояснила монашка. — Мать Изуко умерла три года назад. И первая госпожа наложница стала старшей госпожой. У Изуко три брата и пять сестёр. Старший, наследник отца, живёт вместе с ними в замке. Младшие, рождённые от наложниц, учатся в Хайдаро. Изуко с сёстрами редко бывают в городе.

Слушая вроде бы обстоятельный рассказ подруги, Ия с огорчением поняла, что, по сути, не узнала о невесте Хваро ничего нового.

— Правда, некоторые говорят, что Изуко очень горда и даже спесива, — словно бы извинилась сестра начальника уезда. — Но ту женщину, которая мне это сказала, саму нельзя назвать образцом добродетели.

— Поживём, увидим, — озабоченно пробормотала Платина, только сейчас начиная по-настоящему понимать, на что она решилась, согласившись стать наложницей Хваро. Да, он её любит, но насколько хватит его чувств? Особенно, если главная жена будет всё время "капать на мозги", придумывая всё новые гадости про любимую наложницу.

Здешних девчонок из богатых и знатных семей чуть ли не с пелёнок учат тёмному искусству гаремной интриги, а путешественница из другого мира в ней совершенно ничего не понимает.

"Если не получится поладить — придётся драться, — с очевидной ясностью поняла Ия, крепко сжав зубы. — Но Хваро я ей так просто не уступлю. Ещё посмотрим, кто кого сожрёт!"

От тяжких раздумий её отвлёк горячий шёпот подруги:

— Три дня назад в монастырь приехали люди господина Индзо.

— Кого? — встрепенулась Платина, но тут же вспомнила фамилию несчастной женщины, погибшей на маноканской дороге. — То есть, кто они такие?

— Десятник Медоко Генро и ещё пятеро воинов, — многозначительно пояснила собеседница. — Господин Деберо Индзо прислал их с северной границы, выяснить судьбу своей жены.

"И тех бабок, что она везла", — мысленно добавила девушка, спросив:

— Что вы им сказали?

— То, что велел господин, — с нажимом ответила сестра начальника уезда. — Думаю, эти люди вряд ли вас побеспокоят, но всё же имейте ввиду.

— Хорошо, — озабоченно нахмурилась Ия. — А где они сейчас?

— Не знаю, — тяжело вздохнула монашка. — Наверное, в Тотогаринском логу. Только теперь его уже "проклятым" называют. Туда свезли кости тех, кого сожгли на маноканской дороге. Господин хочет поставить там храм или часовню богу мертвецов и кладбищ Бандру, но пока в уезде слишком много других забот.

— Они не найдут там то, за чем приехали, — прошептала хозяйка комнаты.

— Я знаю, — не стала возражать гостья, наставительно напомнив: — И господин знает. Но нас с вами это больше не касается. Пусть ищут тех солдат, что стояли на посту. А мы к этому не имеем никакого отношения.

— Разумеется, Амадо-ли, — с готовностью согласилась путешественница между мирами, не имевшая никакого желания влезать в ещё одну историю.

— Как дела в монастыре? — после короткого неловкого молчания поинтересовалась она. — Вы всё ещё одна?

— Уже нет, — печально улыбнулась монашка. — В обитель пришли три женщины. Все их близкие умерли от петсоры. Идти им некуда, и они решили посвятить остаток жизни служению милосердной Голи. Мы вместе насыпали холм на могиле сестёр, провели поминальную службу. Мастера, которых прислал брат, уже начали ремонт. Но дел ещё очень много, поэтому я здесь надолго не задержусь.

Её речь прервал деликатный стук.

— Кто там? — на правах хозяйки откликнулась Ия.

— Это я — Оки, — ответили с веранды.

— Заходи, — разрешила приёмная дочь начальника уезда.

Войдя в комнату, девочка отрапортовала, глядя в пол:

— Возле пруда девяносто семь камней, самая младшая госпожа. Как вы и приказали, я три раза пересчитала.

— Хорошо, — кивнула Платина. — К тебе кто-нибудь подходил? Что-нибудь спрашивал?

— Нет, самая младшая госпожа, — сказала Оки.

— Ещё лучше, — усмехнулась девушка, торжествующе посмотрев на старшую подругу.

Та только покачала головой и возвела очи горе.

— Амадо-ли, праздник фонарей уже через два дня, — озабоченно проговорила Платина. — Когда же господин проведёт церемонию удочерения?

— Завтра, Ио-ли, — улыбнулась гостья. — Уже завтра. Старшая госпожа сама хотела вам сказать. Но, думаю, она не обидится, если это сделаю я.

— И как всё пройдёт? — с жадным любопытством спросила хозяйка комнаты.

— В домашнем храме господин представит вас духам предков, — солидно откашлявшись, принялась объяснять сестра начальника уезда. — Потом он проведёт специальное жертвоприношение, попросит их считать вас членом нашей семьи, помогать, наставлять и просить для вас милости у Вечного неба. Вы окажете им почтение, девять раз опустившись на колени. Господин впишет вас в семейные записи, затем перед лицом живых и мёртвых объявит ваш статус. С этого момента вы официально считаетесь приёмной дочерью Бано Сабуро.

— А где этот храм? — продолжила расспрашивать девушка.

— Я и так уже многое вам сказала, Ио-ли, — осуждающе покачала головой монашка. Пусть хоть что-то будет для вас сюрпризом. И не переживайте, далеко идти не придётся.

"Вот вредина!" — обиженно надула губы Платина.

Словно не замечая её реакции, старшая подруга посмотрела на раскрытую родовую книгу и лукаво улыбнулась.

— Давайте проверим, насколько хорошо вы выучили имена наших родичей? Как звали благородного отца нашего господина?

— Таудо Сабуро, Амадо-ли, — тут же ответила хозяйка комнаты, отметив, что собеседница не назвала его "моим отцом".

Столь же безошибочно она назвала имена деда, прадеда и двух дядей своего приёмного отца.

Убедившись, что девушка добросовестно отнеслась к изучению своей новой родословной, гостья стала с тревогой рассказывать о том, как быстро приходят в запустение вымершие деревни.

Пользуясь отсутствием хозяев, ушлые гости из не пострадавших от эпидемии мест вывозят буквально всё: от ещё уцелевших сельскохозяйственных орудий до стройматериалов от разобранных построек. Малочисленным патрулям стражников просто не под силу справиться с таким количеством мародёров.

Ия, привыкшая в своём мире и к более трагическим новостям, заметила, что власти слишком рано отвели войска, составлявшие "стену мечей".

Нахмурившись, старшая подруга хотела то ли возразить, то ли напомнить Платиной, что та вновь ведёт себя неподобающе, столь резко высказываясь о подобный вещах, но тут в дверь постучали.

Узнав о появлении монашки, в гости пришли вторая и третья наложницы. Разумеется, беседовать насколько-нибудь серьёзные темы в их присутствии Амадо Сабуро не стала.

Служанки принесли чай со сладостями, и разговор закрутился вокруг предстоящего праздника. При этом сама хозяйка комнаты всё больше помалкивала и улыбалась.

В тот день девушке пришлось ещё раз повторить имена достославных предков Бано Сабуро и его благородных родственников, когда комнату посетила старшая госпожа.

Держась так, словно ей ничего неизвестно об их разговоре с монашкой, хозяйка дома уведомила Ию о том, что церемония удочерения назначена на завтрашнее утро.

Принимая предложенные правила игры, Платина постаралась как можно правдоподобнее изобразить удивление, горячо поблагодарив супругу начальника уезда за радостную новость, а его самого за высокую честь.

Второй раз выслушав рассказ о порядке проведения ритуала, она поинтересовалась, как ей подготовиться к столь значимому мероприятию?

— Вам ничего не нужно делать, Ио-ли, — покачала головой собеседница. — Достаточно, если вы и дальше будете вести себя столь же благовоспитанно и не разочаруете господина в его решении.

Однако, замолчав, гостья посмотрела на хозяйку комнаты с таким видом, что той показалось, будто она не прочь продолжить свою речь.

— Но всё-таки, старшая госпожа, — попыталась окончательно прояснить ситуацию путешественница между мирами. — Этот день так много для меня значит, что я бы тоже хотела как-то отметить его.

— Ну, если вы настаиваете, Ио-ли, — с преувеличенной неохотой вздохнула женщина. — То какой-нибудь скромный подарок мог бы порадовать нашего господина и продемонстрировать ваше почтение к нему.

Слова супруги начальника уезда подействовали на девушку, как удар большой пуховой подушкой: мягко, но оглушающе.

Очередной раз она почувствовала себя полной дурой. Уже зная, что здесь повсеместно принято дарить подарки старшим, причём как в семье, так и на службе, не смогла додуматься до такой простой вещи!

Только где взять подарок? Вручить что-нибудь из своего мира? Вряд ли приёмный папаша одобрит подобный сувенир. Да и нет у неё ничего мужского, хоть бы ножик перочинный завалялся…

Купить какую-нибудь безделушку она не может. На базар не пускают, да и денег нет. Если бы оставалось побольше времени, Платина, возможно, что-нибудь и придумала. Да ту же вышивку. Но с её навыками за один вечер нечего и пытаться изобразить что-то сколько-нибудь приличное.

Только почему подруга ничего ей об этом не сказала? Могла бы заранее предупредить.

Поймав снисходительно-насмешливый взгляд гостьи, хозяйка комнаты, вскочив с табурета, отвесила низкий поклон.

— Увы, старшая госпожа, завтра я ничего не смогу подарить господину. Мне очень стыдно за своё невежество. Клянусь Вечным небом, навсегда запомнить свой проступок и никогда больше не допускать ничего подобного. Я безмерно благодарна нашему господину, и лишь недостаток воспитания мешает мне продемонстрировать ему свои чувства.

— Вы ещё слишком молоды, Ио-ли, — с видом полнейшего превосходства усмехнулась собеседница. — И слишком мало времени прожили в дворянской семье. Госпожа Андо хорошо потрудилась, но дала лишь самые общие представления об этикете. Теперь я сама буду следить за вашим воспитанием и сделаю из вас настоящую благородную девушку.

— С радостью буду следовать вашим мудрым указаниям, старшая госпожа! — выпалила приёмная дочь начальника уезда, продолжая мысленно костерить монашку.

— А подарок господину вы сможете подарить в любое время, — милостиво улыбнулась Азумо Сабуро. — Только предварительно посоветуйтесь со мной.

— Непременно, старшая госпожа! — клятвенно пообещала хозяйка комнаты и, проводив гостью, перевела дух.

Какое-то время после её ухода путешественница между мирами ещё горько пеняла подруге за то, что та не подсказала сделать подарок главе семейства, и даже хотела идти её искать, чтобы высказать свои претензии, но скоро начала успокаиваться.

А когда, умывшись, принимала из рук Оки полотенце, внезапно подумала: "Амадо рассказала мне о брате всё, что посчитала нужным. Времени для разговоров у нас было много. О чём мы только не болтали! Но ни в лесу, ни здесь о подарке для него она даже не заикалась. Может, не так уж он и надо? А старшая просто докопалась, чтобы показать, какая я дура? Очень может быть. Ну, если так, то нечего и париться, и жути нагонять. Обойдётся завтра папаша без подарка. На день рождения что-нибудь соображу. Или ещё на какой праздник? Здесь их много".

Окончательно перестав переживать по этому поводу, она, сама не зная зачем, легонько щёлкнула служанку по носу, а когда та удивлённо уставилась на неё, довольно рассмеялась.

То, что супруга начальника уезда придаёт большое значение предстоящей церемонии, подтвердилось рано утром, когда Платину разбудила Угара.

Видимо, зная о недостаточной квалификации Оки, старшая госпожа прислала её, чтобы привести Ию в надлежащий вид.

Девушка торопливо умылась и уселась перед зеркалом.

Пока её собственная служанка относила грязную воду и мыла ночной горшок, Угара лично расчесала волосы самой младшей госпожи, то ли искренне, то притворно восхищаясь их мягкостью и цветом.

Когда Оки вернулась, старшая коллега строго спросила, где в комнате хранится косметика?

Девочка быстро принесла и разложила на туалетном столике немногочисленные баночки.

Скорбно покачав головой, Угара скомандовала:

— Смотри и учись, как делать свою госпожу ещё красивее.

— Да, почтенная Угара, — поклонилась Оки. — Я буду следовать вашим мудрым указаниям.

"А ничего так макияж, — мысленно усмехнулась путешественница между мирами, пристально разглядывая своё отражение в полированном металле зеркала. — Умеют, когда захотят. Конечно, не вамп, скорее смесь этнического со свадебным. Так торжество, как никак".

Её размышления прервал негромкий стук в дверь. Хозяйка дома в своей обычной манере вошла, не дожидаясь формального разрешения.

Отстранив хлопотавшую вокруг неё служанку, Платина попыталась подняться, чтобы отвесить положенный по этикету поклон. Однако гостья предупреждающе махнула рукой.

— Сидите, Ио-ли. Угара ещё не закончила.

— Спасибо, старшая госпожа, — поблагодарила девушка, вновь уставившись в зеркало.

Окинув её причёску критическим взглядом, супруга начальника уезда эффектным жестом протянула руку, в которую Икиба тут же вложила продолговатую лакированную коробочку.

— Это мой подарок, Ио-ли. Я хотела вручить его на праздник фонарей, но сегодняшний день для вас гораздо важнее.

Приняв шкатулку, Угара продемонстрировала Платиной её содержимое.

На тёмно-синем шёлке блестела длинная серебряная шпилька с ярко-алым камешком размером с лесной орех.

— Я недостойна подобной щедрости, старшая госпожа! — как и положено в таких случаях принялась отнекиваться девушка, с интересом разглядывая подарок.

— Вы член семьи благородного Бано Сабуро и должны выглядеть соответственно своего статуса, — благожелательно улыбнувшись, наставительно проговорила собеседница и повелительно кивнула Угаре, которая тут же вставила шпильку меж прядей аккуратно уложенных волос Ии.

— Благодарю вас и нашего господина за великолепный подарок, — старательно изображая смущение, пролепетала Платина, отводя взгляд от зеркала.

Возможно, с точки зрения аборигенов она действительно выглядит потрясающе, но сама девушка не испытывала восторга от своего отражения.

Покрытое пудрой лицо с высоким лбом и ярко накрашенными губами смотрелось даже завлекательно, особенно с обведёнными тушью глазами и стрелками к вискам. Но то, что Угара сделала с её волосами, портило всё впечатление.

Четыре тонкие шпильки и одна толстая с рубином скрепляли сложное сооружение, напоминавшее конус с закрученной в полукольцо вершиной.

"Вот же-ж! — мысленно выругалась путешественница между мирами. — Выгляжу как полная дура!"

— Прекрасно, — удовлетворённо кивнула хозяйка дома. — Пойдёмте в зал.

Во внутреннем дворике к ним присоединились наложницы и Иоро. Одетая в новое сиреневое платье с уложенными во "взрослую" причёску волосами, старшая дочь Бано Сабуро изо всех сил старалась держаться чинно, как подобает благородной девице, но было видно, что её буквально распирает от восторга в предчувствии участия в столь необыкновенном и знаменательном событии, как принятие нового человека в семью.

Несмотря на нешуточное волнение, Платина не могла не обратить внимание на то, как быстро и без суеты местные представительницы прекрасного пола выстроились в процессию в строгом соответствии со своим рангом.

Уже зная свой статус, девушка хотела встать за Иоро, но её окликнула супруга начальника уезда:

— Не уходите, Ио-ли.

И указала на место рядом с собой.

Той пришлось приложить некоторые усилия, чтобы удержаться от кривой усмешки: "Ну да, у меня же праздник. Отсюда и такой почёт. Но только сегодня".

— Благодарю, старшая госпожа.

Очутившись в главном зале, Платина сразу заметила широкой проход в боковой стене, которую до этого считала сплошной.

Возле распахнутых створок женщин поджидали глава семейства и его старший сын.

Оба были одеты в парадные шёлковые одежды, а на голове начальника уезда красовалась знакомая шапочка со смешным квадратным верхом.

Обменявшись почтительными поклонами, собравшиеся чинно вошли в небольшое помещение без окон.

В неровном свете масляных фонарей поблёскивали благородным лаком невысокие, сантиметров тридцать, таблички из тёмного дерева, расставленные на тянувшихся вдоль стен полках.

Прямо напротив двери располагался невысокий, узкий столик с резными ножками. На нём, кроме пары серебряных светильников, выстроились в ряд фарфоровые миски с варёным рисом, уже чуть сморщенными яблоками, кусочками мяса и мелкими, жёлтыми мандаринами. Ещё стояли две блестящие стопки для вина.

Все дружно опустились на колени. Причём для хозяина дома положили мягкую подушечку.

А дальше всё происходило именно так, как рассказывала Амадо Сабуро.

Воздев вверх руки, её брат воззвал к духам предков их славной семьи в общем и к душе своего покойного отца Таудо Сабуро, в частности, и поведал о своём желании принять в семью достойную молодую девушку, чьё благородное происхождение не вызывает никаких сомнений.

Ия отметила, что он не назвал её дочерью своего троюродного племянника. Видимо, несмотря на возраст, образование и большой стаж государственной службы, что в сознании Платиной само собой подразумевает циничное отношение к окружающей действительности, начальник уезда всё же побаивается нагло обманывать предков.

Обернувшись, но не вставая с колен, он посмотрел на неё, кивком головы предлагая занять место рядом с собой.

Поднявшись, но не разгибая спины, та приблизилась мелкими, семенящими шажками.

— Окажите почтение духам предков, — негромко, но веско произнёс хозяин дома.

Повинуясь распоряжению, девушка принялась отвешивать поклоны, вставая на ноги и опускаясь на колени, утыкаясь лбом в пол.

Помня уроки госпожи Андо, она тщательно следила за каждым своим движением, стараясь проделывать их как можно плавнее и грациознее.

Тренированное тело бывшей учащейся циркового колледжа без особого труда исполняло это упражнение, давая возможность своей хозяйке искоса наблюдать за происходящим.

Пока она прыгала туда-сюда, начальник уезда взял со стола длинную серую палочку и поджёг её кончик от светильника. На миг вспыхнув, та замерцала крошечным тлеющим огоньком.

В воздухе разлился густой аромат гвоздики, ладана и ещё каких-то благовоний, от запаха которых запершило в горле.

Укрепив другой конец длинного стерженька на специальной подставке, Бано Сабуро, что-то бормоча себе под нос, выплеснул на пол содержимое одной из рюмок, а из второй выпил сам.

Вернув пустую рюмку на высокий столик, глава семейства обернулся к замершим на коленях домочадцам и провозгласил громким, хорошо поставленным голосом:

— Вечное небо, великие предки, и вы, мои родные! Объявляю, что с сегодняшнего дня у меня есть приёмная дочь Ио Сабуро. Клянусь: любить её, заботиться о ней, наставлять и наказывать до тех пор, пока она не выйдет замуж!

— Мы услышали вас, господин! — дружным хором отозвались присутствующие.

— Поднимайтесь! — разрешил начальник уезда.

Все выпрямились, продолжая оставаться на коленях, а сам хозяин дома торжественно проследовал к стоявшему у стены столику с письменными принадлежностями.

Пока он неторопливо вписывал имя нового члена семьи в какие-то документы, Платина с интересом осматривалась, стараясь поменьше вертеть головой.

Царивший в помещении полумрак не могли до конца развеять ни бившие сквозь широко распахнутые двери потоки дневного света, ни пляшущие язычки масляных фонарей. Всё это в купе с обилием казавшихся чёрными лакированных табличек, похожих на сильно уменьшенные надгробия, создавало мрачную, гнетущую атмосферу.

Поначалу девушку удивило такое обилие поминальных дощечек. Но потом она вспомнила, что её приёмный отец старший в роду, а значит, именно в его семействе хранятся таблички всех его предков лет за двести, а также умерших до брака их братьев и сестёр.

Вернув кисточку на специальную подставку, глава семейства торжественно проследовал к высокому столику с жертвенной едой и проговорил всё с той же забавной серьёзностью:

— Повелеваю именовать мою приёмную дочь Ио Сабуро самой младшей госпожой.

— Мы услышали вас, господин, — также слаженно отозвались родственники.

"Надо же, как дружно у них получается, — мелькнули в голове Платиной несвоевременные мысли. — Они специально тренируются или им с рождения дано?"

— Встаньте, — велел начальник уезда.

Помня о полученном перед самым началом церемонии инструктаже, Ия поднялась на ноги и поклонилась приёмному отцу.

— Приветствую вас, господин.

Тот отвесил столь же церемонный поклон, проговорив:

— Самая младшая госпожа.

Затем к ней неторопливо и вальяжно, словно избалованный хозяевами породистый кот, приблизился старший сын начальника уезда.

Старательно отведя взгляд, девушка повторила поклон:

— Приветствую вас, молодой господин.

— И я приветствую вас, самая младшая госпожа, — кланяясь, с приторной любезностью отозвался юноша.

Далее наступила очередь супруги хозяина дома, потом всех трёх наложниц по порядку. Вслед за ними Платина поприветствовала родную дочь приёмного папаши, которую в официальной обстановке надлежало именовать "молодой госпожой".

Последней в ряду родственников оказалась сестра начальника уезда. Поскольку та посвятила свою жизнь служению богине милосердия, то есть как бы ушла из семьи, но всё же оставалась её членом, поэтому Ия назвала свою подругу просто госпожой Сабуро.

По завершению церемонии официального представления приёмной дочери семейство господина Бано Сабуро неторопливо покинуло храм предков.

Но перед тем, как слуги сдвинули панели, возвращая стене первоначальный вид, наследник хозяина дома лично задул светильники, а наложницы прихватили выставленные на столе миски с угощением.

В храме осталась только медленно тлевшая благовонная палочка, услаждавшая души предков приятным ароматом.

А в главном зале уже выстроились в два ряда небольшие накрытые столики.

"Ещё и банкет будет, — нервно усмехнулась про себя Платина, замерев от неожиданности. — А меня никто не предупредил".

Она знала, что на подобных мероприятиях в благородных семьях придерживаются строго определённого порядка в размещении пирующих, и теперь опасалась попасть впросак, ненароком заняв чужое место.

— Сюда, — тихонько прошептала монашка, увлекая её за собой.

Как и следовало ожидать, их столики оказались напротив друг друга, но последними в своих рядах.

Дождавшись, когда слуги наполнят вином крошечные фарфоровые рюмочки, начальник уезда, расположившийся на невысоком возвышении, поднялся, провозгласив тост за здоровье и благополучие своей приёмной дочери.

Встав со своих мест, его дружно поддержали другие члены семьи.

Глотнув слабенького, отдающего сливой вина, девушка дождалась, когда глава семейства, плотно закусив, даст знак слугам вновь наполнить чарки, и встала со своего табурета.

— Господин! — поклонилась она начальнику уезда. — И вы, мои новые родственники…

Платина отвесила поклон тем, кто сидел напротив, потом тем, кто расположился с её стороны.

— Вы приняли меня недостойную в свой род, окружили заботой, подарили надежду на достойное будущее. Во всех языках мира не хватит слов, чтобы выразить мою безмерную благодарность. Пусть Вечное небо пошлёт нашей семье спокойствие, почёт и процветание. А я постараюсь помочь этому изо всех моих скромных сил. За дом господина Бано Сабуро!

И, деликатно прикрыв рот широким рукавом, опрокинула ещё одну рюмку.

За ней слово взял сын и наследник главы семейства. Его речь оказалась весьма лаконичной. Он просто ещё раз поприветствовал приёмную дочь своего отца. Следующей со своего места поднялась старшая госпожа.

"Вот же-ж! — мысленно усмехнулась путешественница между мирами. — Так и напиться недолго".

К счастью, на Азумо Сабуро желающие произнести тост закончились.

Служанки разнесли по столам жертвенную еду, так что каждому досталось немного риса, мяса, по кусочку яблока и по паре долек мандарина.

"Ну и правильно, — одобрительно подумала Ия, поддевая вилкой кусок варёной говядины. — Чего добру пропадать? А духи — сущности бестелесные, пусть питаются эмоциями и ароматом".

Как она и предполагала, яблоко оказалось почти безвкусным, а вот мандарины порадовали, напомнив о доме.

Судя по тому, что даже в доме высокопоставленного чиновника их делили по долькам, сей фрукт является здесь довольно редким, а значит, и дорогим.

Когда после то ли позднего завтрака, то ли очень раннего обеда хозяин дома отбыл на службу, его супруга пригласила дам в комнату самой младшей госпожи для чаепития и беседы.

Наложницы попросили разрешения сходить к себе, так что в свои покои Платина вернулась со старшей госпожой и монашкой.

— А вы, Ио-ли, не зря провели время у госпожи Андо, — усмехнулась Азумо Сабуро, усаживаясь на табурет. — По крайней мере она научила вас, что и когда нужно говорить.

— Я сказала всё от чистого сердца, старшая госпожа, — скромно потупила взор девушка.

— Не сомневаюсь, — величественно кивнула собеседница. — Но даже это надо уметь.

— Я старалась быть достойной благородной семьи Бано Сабуро, — по-прежнему уставившись в пол, пролепетала путешественница между мирами, которую весь этот спектакль начал порядком напрягать. Даже самому талантливому лицедею нужен отдых и хоть какая-то разрядка, а Ия никогда особо не обольщалась насчёт своих актёрских способностей.

Кивнув всё с той же холодной доброжелательностью, хозяйка дома сделала крошечный глоток чая.

Тут одна за другой явились все три наложницы начальника уезда, и каждая принесла маленький подарок его приёмной дочери.

Эгоро вручила ей набор шёлковых ниток для вышивания. Вторая госпожа наложница поставила на столик маленькую, сантиметров десять-двенадцать высотой, бронзовую статуэтку бога долголетия Кири.

Лысый старичок с бородой в стелющемся по земле халате одной рукой опирался на посох, другой держал перекинутый на спину мешок.

"Шапку добавить и вылитый Дед Мороз", — хмыкнула про себя Платина, с благодарностью принимая болванчика.

Третья госпожа наложница ограничилась шёлковой ленточкой с вышивкой на конце.

— Вы ещё незамужняя девушка, Ио-ли, — поджав губы, пояснила она с плохо скрытым ехидством. — И вам следовало бы носить причёску, более соответствующую вашему положению.

— Сегодня у Ио-ли праздник, — сухо напомнила хозяйка дома. — И я приказала Угаре уложить ей волосы особенно изящно.

— А моим подарком она сможет пользоваться каждый день, — холодно улыбаясь, заметила третья наложница.

— Спасибо, Анно-ли, — поспешила вмешаться в их разговор девушка. — Цвет очень красивый и вышивка замечательная.

— Покажите, Ио-ли, — внезапно попросила монашка.

— Вот, — Платина протянула подруге тёмно-фиолетовую полоску плотного, переливающегося шёлка.

— Действительно, прекрасная работа, — уважительно покачала головой сестра начальника уезда. — Вашему умению подбирать узор, Анно-ли, можно только позавидовать.

— Вы ставите меня в неудобное положение, госпожа Сабуро, — делано смутилась молодая женщина.

Сложив подарки на шкафчик под окном, Ия вернулась за стол.

Старшая госпожа вновь напомнила, что ожидается приезд гостей, и нужно потесниться.

Эгоро высказала желание провести эти дни в комнате Ошо.

— Не тяжело ли вам будет с двумя детьми? — усомнилась хозяйка дома.

— Мы справимся, старшая госпожа, — заверила её первая наложница.

— Это же ненадолго, — поддержала вторая.

— Если вы настаиваете, — пожала плечами собеседница и посмотрела на третью наложницу. — Тогда вам, Анно-ли, придётся погостить здесь.

— Как прикажете, старшая госпожа, — потупив взор, молодая женщина сжала губы в куриную гузку.

Распределив жилплощадь, супруга начальника уезда стала собираться.

— К сожалению, я должна вас покинуть. С этими праздниками всегда столько дел.

— Вы позволите мне помочь вам, старшая госпожа? — встрепенулась Платина.

— Отдыхайте, Ио-ли, — милостиво отмахнулась Азумо Сабуро.

— Нам тоже пора, — вздохнула первая наложница, посмотрев на Ошо.

— Да, да, — поспешно закивала та. — Надо присмотреть за служанками, а то эти бездельницы обязательно что-нибудь перепутают.

— Ой! — встрепенулась Анно. — Тогда и я пойду.

— А мне спешить некуда, — глядя ей вслед, усмехнулась монашка.

— Вы где будете спать, Амадо-ли? — поинтересовалась девушка, отломив кусочек сладкой булочки.

— Не переживайте, Ио-ли, — отмахнулась та. — В доме брата мне всегда найдётся место. Лучше скажите, как вам понравились подарки?

— С ними что-то не так? — насторожилась Платина, поворачиваясь к зеркалу и осторожно трогая серебряную шпильку с красным камнем.

— С ней, — выделила голосом собеседница. — Всё в порядке, за исключением того, что незамужним девушкам такое всё же лучше не носить.

— Но сегодня вроде как у меня праздник, — напомнила хозяйка комнаты.

— Тем не менее старшая госпожа поступила неосмотрительно, позволив вам явиться в домашний храм в таком виде, — покачала головой гостья. — Думаю, господину это не понравится. Так что, хотя завтра и праздник, постарайтесь выглядеть скромнее.

— Без проблем, Амадо-ли, — беспечно рассмеялась девушка. — Оки всё равно умеет лишь косы заплетать.

— Только возьмите другую ленточку, — посоветовала монашка.

Подойдя к шкафчику, она взяла подарок третей наложницы и показала вышивку.

— Это орхидея, Ио-ли. Символ зрелой красоты, предшествующей увяданию. Если кто-то увидит вас с такой ленточкой, то решит, что вы старая дева, потерявшая надежду выйти замуж.

— Вот же-ж, стерва! — тихим, свирепым шёпотом по-русски выразила своё отношение к Анно путешественница между мирами.

— И бог долголетия в вашей комнате пока лишний, — продолжила "срывать покровы" сестра начальника уезда. — Как правило, дети дарят его своим родителям.

— Они намекают, что я слишком старая? — вскинула брови Платина.

— Да, — безжалостно подтвердила собеседница. — Хотя Ошо самой целых двадцать лет, но она уже пять лет замужем и родила господину дочь.

— Ну да, — криво усмехнулась хозяйка комнаты. — А мне восемнадцать, то есть семнадцать, и у меня даже жениха нет.

— Именно так, — кивнула гостья. — Ну, а о значении ниток, думаю, вы и сами догадались?

— Лишний раз напоминает, что я не умею вышивать, — буркнула гостья и нахмурилась. — Но, если вы это поняли, неужели старшая госпожа не догадалась?

— Азумо-ли — мудрая женщина, — с сочувствием посмотрела на неё монашка.

— Тогда почему она ничего не сказала? — озадаченно спросила Платина.

— А что ей говорить? — вопросом на вопрос ответила подруга. — Формально ни Ошо, ни Анно не сделали вам ничего плохого. Во всяком случае, такого, за что их можно было бы наказать или даже поругать. Хотя, возможно, она хочет посмотреть, как вы сами выпутаетесь из этой ситуации?

— Или просто мне гадит, — высказала своё предположение путешественница между мирами. — И причёска, и эти подарки…

Сестра начальника уезда со вздохом пожала плечами.

— Ну, нитки я в шкаф уберу, — нахмурилась девушка. — И сделаю вид, будто ничего не поняла.

— Если спрячете Кири, Ошо обидится и будет при каждом удобном случае жаловаться на вашу неблагодарность, — покачала головой собеседница.

Вспомнив свои первые ассоциации при виде статуэтки, Ия хмыкнула.

— А если я на него шапочку одену?

— Какую шапочку? — не поняла женщина.

— Колпачок из алого шёлка с белой оторочкой по краям, — пояснила Платина.

— Зачем? — удивилась монашка.

— Тогда он уже будет похож не на бога долголетия, а на одного доброго волшебника, — хозяйка комнаты подалась к ней и прошептала так, чтобы не слышала застывшая у двери Оки. — Из моего мира.

Оглянувшись на служанку, гостья усмехнулась, а девушка продолжила:

— В последний день года он приходит в дом, где есть маленькие дети и дарит им подарки, если те хорошо себя вели.

— Вы говорите о мудром старике Хоку! — со значением проговорила женщина.

— О ком? — не поняла Ия.

— Мудрый старик Хоку перед новым годом дарит подарки детям, — наставительно заявила подруга. — Хотя образованные люди считают Хоку суеверием, но простолюдины его очень любят. И никто не удивится, если вы переоденете Кири в Хоку. Только он носит красный халат и шапку учёного.

— Я так и сделаю, — пообещала Платина.

— А как поступите с ленточкой? — спросила сестра начальника уезда.

— Добавлю к цветам шипы! — охваченная креативным ражем, выпалила девушка. — Уж их-то я как-нибудь вышью.

— Что же это будут за цветы? — удивилась гостья.

— Да какая разница? — отмахнулась хозяйка комнаты. — Главное, что у орхидей шипов не бывает.

— Интересный способ, — хмыкнула монашка. — Потом покажете, что у вас получилось?

— Обязательно, — пообещала Ия.

Они ещё минут пятнадцать болтали о разных пустяках, а потом пришла Анно и нагруженная её вещами служанка.

Поручив Оки помочь той разложить всё по местам, приёмная дочь начальника уезда предложила третьей госпоже наложнице выйти на воздух.

Во дворе их покинула монашка, сославшись на какие-то свои дела.

Под вечер, когда они с Анно коротали время за вышивкой, прибежавший слуга сообщил о приезде гостей и передал повеление старшей госпожи немедленно явиться приветствовать господина Чаито Сабуро, прибывшего в сопровождении супруги и первой наложницы.

Платина знала, как серьёзно относятся аборигены ко всякого рода церемониям, поэтому нисколько не удивилась тому, что обычно не слишком расторопная Анно с завидной резвостью выскочила из комнаты.

Тем не менее первая и вторая наложницы уже поднимались по ступеням к дверям главного зала. Ие со своей спутницей пришлось почти бежать, чтобы оказаться в первом дворе одновременно со всеми.

Они успели вовремя. Хозяин дома как раз заканчивал приветственную речь. Слушавший её невысокий, сухощавый старичок в синем халате и чёрной широкополой шляпе довольно улыбался морщинистым лицом, плавно поглаживая редкую, седую бородёнку.

За ним стояли две женщины в дорожных накидках поверх шёлковых платьев. Обе с одинаково густо набелёнными лицами, с похожими улыбками на ярко накрашенных губах, со скромными причёсками. Только у одной в припорошенных сединой волосах блестит золотая шпилька с красным камнем, а у второй в почти чёрных — с зелёным.

Начальник уезда оглянулся, убеждаясь, что все члены семьи, кроме самых маленьких, уже здесь, отыскал взглядом Платину и сделал знак приблизиться. А когда она подошла, представил её как свою приёмную дочь.

При этом известии гости выглядели не просто удивлёнными, а прямо-таки ошарашенными. Господин Чаито Сабуро смотрел то на своего двоюродного брата, то на девушку, с видимым трудом сохраняя невозмутимое выражение лица, а его спутницы просто рты пораскрывали от удивления.

Впрочем, пришли они в себя довольно быстро.

Выслушав краткую историю появления в семье господина Бано Сабуро приёмной дочери, гость задал пару вопросов и, казалось, потеряв к ней всякий интерес, направился в кабинет хозяина дома.

А старшая госпожа пригласила дам в свои покои. Там за лёгким угощением они учинили девушке форменный допрос, выпытывая подробности её жизни. Та привычно ссылалась на потерю памяти, однако гостьи всем видом демонстрировали, что данное объяснение их совершенно не устраивает.

Видимо, уловив их настроение и желая сгладить явно неприятное впечатление от беседы с Ией, старшая госпожа попыталась перевести разговор на другую тему, расспрашивая женщин о здоровье и благополучии.

Однако, лаконично ответив, собеседницы вновь обращались к Платиной, задавая очередной вопрос.

С трудом удерживая на лице любезную улыбку, та с грустью понимала, что именно ей уготована роль главного развлечения на завтрашнем празднике.

Только появление слуги, доложившего, что столы для ужина накрыты, заставило настырных баб на какое-то время забыть о существовании приёмной дочери начальника уезда.

Поскольку господин Чаито Сабуро по местным меркам считался близком родственником, мужчины и женщины вновь вместе собрались на пир в главном зале.

"Вторая пьянка за день — это уже перебор", — усмехнулась про себя путешественница между мирами, поднимая чарку в ответ на тост хозяина дома.

Его двоюродный брат ответил встречной здравицей, но, к счастью, на этом упорядоченное употребление спиртных напитков и закончилось.

Ия заметила, как начальник уезда знаком приказал слугам наполнить рюмки себе и господину Чаито Сабуро, но дамам больше не наливали.

Быстренько подкрепившись, те покинули помещение, оставив глав семейств и старшего сына хозяина дома за содержательной беседой.

Гостьи в сопровождении старшей госпожи отправились в отведённые им покои, а Анно с Платиной вернулись в её комнату.

Служанки помогли госпожам раздеться, после чего те долго болтали в темноте. Кроме всего прочего, третья наложница сказала, что, помимо родственников, завтра ожидается ещё и много знатных гостей, среди которых могут оказаться и окрестные землевладельцы.

Данная новость чрезвычайно обрадовала приёмную дочь начальника уезда. Наверняка придёт и Хваро. Уж он точно не упустит возможности оказаться рядом с ней. Девушка не особенно рассчитывала с ним поговорить, но вдруг и удастся хотя бы увидеть друг друга.

Однако собеседница её жутко разочаровала. Оказалось, что в хорошую погоду мужчины будут пировать в первом внутреннем дворе, а женщины во втором. И никаких совместных мероприятий программа праздника не предусматривает.

"Тогда проберусь в главный зал и посмотрю на него из окна!" — тут же решила Платина, разумеется, не озвучивая своих грандиозных планов.

День начался рано и суетливо. Служанки метались с кувшинами и тазиками для умывания, помогая госпожам привести себя в порядок.

Третья наложница с хозяйским видом уселась возле туалетного столика, решительно заявив, что Ие всё равно торопиться некуда, а ей надо сделать подходящую для праздника причёску.

Вспомнив вчерашний разговор о скромности, девушка не возражала, велев Оки заплести ей косу и закрепить шпильками на затылке.

Подарок Анно она использовать не стала, тихонько приказав служанке взять другую ленточку, а за процессом наблюдала с помощью маленького зеркальца.

Погода действительно порадовала теплом, ясным небом и ярким солнышком. Почки на ветвях деревьев во внутреннем дворике лопнули, выпустив на свет молодые, ярко-зелёные листочки.

И хотя для невольной путешественницы между мирами этот день совершенно ничего не значил, она тоже невольно поддалась царившему вокруг праздничному настроению.

Даже наложницы и их служанки приняли живейшее участие в подготовке к торжеству, помогая развешивать на веранде пузатые фонарики и гирлянды бумажных цветов. Эгоро красивым, каллиграфическим почерком написала на широких листах пожелания благополучия и процветания их дому, а слуги развесили эти транспаранты над входами в главный зал.

Родственники начали съезжаться в дом начальника уезда к обеду. Шурин господина Бано Сабуро с супругой и сыном примерно семнадцати лет, ещё один двоюродный брат с супругой, первой госпожой наложницей и дочерью, болезненного вида девочкой-подростком, выглядевшей не старше двенадцати лет.

После того, как им представляли приёмную дочь хозяина дома, все разговоры дам какое-то время крутились вокруг несчастной девушки и недавней эпидемии.

Платина ожидала повторения вчерашнего допроса, однако сегодня старшей госпоже удавалось менять тему беседы, переключая внимание женщин на обсуждение перемен в личной жизни их общих знакомых. Так что об Ие быстро забывали, чему та совершенно не расстроилась, предпочитая больше слушать и наблюдать за происходящим.

После "официальной части", выразившейся в совместном чаепитии в покоях супруги начальника уезда, дамы как-то незаметно разбились на группы в соответствии с возрастом и статусом.

Старшие жёны остались в комнате хозяйки дома, а дочери и наложницы вышли во дворик, где болтали, прогуливаясь по мостику, или любовались на развешенные вдоль веранды фонарики, большинство из которых украшали надписи с благими пожеланиями.

Они представляли из себя бамбуковый каркас, оклеенный бумагой, с подвешенными на верёвочках светильниками из обожжённой глины.

Когда подожгут пропитанный маслом фитилёк, горячий воздух устремится в баллон, вознося к обители богов просьбы и пожелания смертных.

Путешественница между мирами знала, что именно запуск фонариков является кульминацией праздника и с любопытством ожидала возможности понаблюдать за этим зрелищем.

Служанки поставили у веранды столик с письменными принадлежностями и доложили хозяйке дома. Выйдя во дворик в сопровождении других дам, та попросила всеобщего внимания.

Разговоры стихли, и все взоры устремились на госпожу Азумо Сабуро. Чтобы занять гостей и поднять им настроение, она объявила конкурс на пожелание или обращение к Вечному небу. Лучшие из них отобразят на нескольких фонариках.

"Так их специально оставили чистыми!" — догадалась Ия, наблюдая за охваченными энтузиазмом женщинами.

Тут же послышались предложения: от банального "почёта и процветания" до вычурного "победоносного вознесения к вершинам". В ход пошли даже короткие стишки: "Величия океана и долголетия горной сосны".

В итоге выбрали выражение, предложенное наложницей одного из двоюродных братьев господина Бано Сабуро.

Под поощрительные аплодисменты молодая женщина в салатового цвета платье, грациозно поклонившись, плавным жестом отвела широкий, украшенный вычурной вышивкой рукав и, макнув кисточкой в тушь, быстро, но очень аккуратно вывела на пузатом боку фонарика из розовой бумаги: "Пусть мудрость предков рождает благонравие сыновей".

Платиной подобное пожелание показалось глупым и бессмысленным, но аборигенкам оно очень понравилось.

Дамы успели придумать ещё четыре столь же нелепых выражения, но тут появился слуга и что-то прошептал на ухо хозяйке дома.

Та тут же объявила о приезде господина Тако Сабуро и предложила собравшимся отправиться на передний двор, чтобы встретить его, его супругу, двух наложниц и двух дочерей.

Позабыв о фонариках, дамы устремились к дверям главного зала, разделявшего усадьбу на две части.

Обычно общительная и легко сходившаяся с людьми Ия сегодня среди обилия новых лиц почему-то чувствовала себя не очень уютно. Словно бы "не в своей тарелке".

Услышав историю приёмной дочери начальника уезда и как-то слишком быстро утолив своё любопытство, женщины принимались общаться между собой, поскольку, по большому счёту, разговаривать с ней им было не о чем.

Путешественница между мирами терялась в догадках, не понимая, почему же супруга и наложница господина Чаито Сабуро устроили ей вчера настоящий допрос? Возможно, у них имелись какие-то особые причины для такого интереса, отсутствовавшие у остальных?

Стоя за спиной Анно и слушая, как та с жаром обсуждает с приезжими женщинами удачное замужество какой-то общей знакомой, Платина вспоминала свои вчерашние опасения и корила себя за явно завышенную самооценку.

Немного поболтав, все разошлись по своим комнатам. Пока хозяева и гости приводили себя в порядок перед праздничным ужином, слуги накрывали столы прямо под открытым небом.

Следуя примеру третьей наложницы, Ия тоже переменила платье, поправила макияж, причёску и привязала к поясу подаренный норигэ.

Тем временем на дворе уже зажглись факелы, чей пляшущий свет отражался в серебряной посуде. Дымились курильницы, добавляя к аппетитным запахам разнообразной еды тяжёлый аромат благовоний.

Мягко шурша, переливался дорогой шёлк пышных нарядов. В причёсках супруг и наложниц блестели благородными металлами и драгоценными камнями разнообразного вида шпильки, заколки и даже парочка диадем.

Незамужние девушки выглядели значительно скромнее, но и их вид вполне можно было назвать "праздничным".

Прежде чем хозяйка дома пригласила гостей отведать угощения, те вручили ей скромные подарки.

Отвесив церемонный поклон и произнеся несколько благодарственных слов, старшая госпожа Азумо Сабуро передавала гостинец стоявшей поодаль Икибе, а та клала на специальный столик, где скоро образовалась куча разнокалиберных коробочек, обтянутых цветной бумагой и перевязанных алыми лентами с причудливыми бантами.

После окончания церемонии супруга начальника уезда ещё раз поблагодарила дам за оказанную честь и пригласила занять места за столами, расставленными вокруг прудика.

Служанки торопливо наполнили чарки, а затем самая пожилая из женщин предложила выпить за процветание этого дома.

Твёрдо помня уроки госпожи Андо, Ия лихо опрокинула чарку, не забыв прикрыть нижнюю часть лица широким рукавом, и плотоядно оглядела теснившиеся перед ней блюда, большинство из которых она видела в первый раз.

Поймав насмешливый взгляд наложницы господина Тако Сабуро, девушка храбро наколола вилкой нечто, напоминавшее обрывок верёвки, бестрепетно отправив его в рот.

"А ничего так, — усмехнулась она про себя. — Остренько".

Потом попробовала мелкие, с ноготь мизинца, грибочки в склизком маринаде, соевый творог, кусочки какого-то мяса, напомнившие ей банальные крабовые палочки.

Следующей взяла слово супруга второго двоюродного брата господина Бано Сабуро, решившая порадовать собравшихся коротким стихотворением:

И ласковый ветер, и скудное солнце,

весна наступила уже.

Сменила я тёплое зимнее платье,

и сразу светлей на душе.

Получив в награду вежливые аплодисменты, дама предложила выпить за новую весну.

После четвёртого тоста голоса зазвучали живее, послышался смех.

"Ещё пара рюмок — и никому не будет ни до кого никакого дела, — подумала Платина, жмурясь от предвкушения. — Тогда проберусь в главный зал и посмотрю, как мужчины празднуют. Может, и Хваро увижу".

— Благородные дамы! — вновь привлекла к себе внимание хозяйка дома. — Чтобы усладить ваш слух, мы пригласили знаменитую певицу Весенний Василёк.

Собравшиеся возбуждённо загомонили.

На веранду главного зала вышли три женщины в сине-красных шёлковых платьях с большими вычурными причёсками.

Та, что постарше, села на низенькую табуреточку, положив на колени что-то вроде гуслей. Вторая поднесла к губам флейту. Третья, самая маленькая и хрупкая, ударила в крошечный бубен и запела:

Подтаял последний снежок во дворе,

а значит, приходит весна,

И яшмою алой украсив себя,

так зимняя слива нежна.

Бутонов на солнце раскрытых едва

тончайший плывёт аромат.

Красавица так хороша,

Взойдя из купальни, ясна и свежа,

весенний примерив наряд.

Природа сама влюблена в сливу мэй,

издревле к ней благоволит,

Ей свет полнолуния дарит луна, —

звенит над землёю нефрит.

Её восхваляем мы, в чаши сполна

плеснув молодого вина,

За сливу пить каждый готов!

О, сколько красивых и разных цветов,

но мэй, несравненна, одна.

Негромкий, но сильный и мелодичный голос, казалось, заполнил собою весь двор.

Разговоры стихли. Зрительницы, как зачарованные, слушали певицу. Кто-то украдкой смахивал платочком слезинки из уголков глаз, а Ия едва не взвыла от разочарования.

Теперь, когда все взоры устремлены на крыльцо главного зала, ей ни за что не пробраться внутрь, не привлекая внимания.

Умолкнув, Весенний Василёк грациозно поклонилась. Женщины дружно зааплодировали, прося исполнить ещё чего-нибудь. Разумеется, певица не смогла отказать столь благодарным слушательницам и продолжила концерт.

Однако, несколько молодых женщин, сбившись кучкой на веранде дома наложниц, тихо переговаривались между собой, лишь изредка бросая взгляды в сторону главного зала.

Монашка тоже о чём-то шепталась с кем-то из старших жён, а Платина по-прежнему оставалась в одиночестве, лениво ковыряясь в мисках с едой. С лёгкой грустью слушая местные песенки, она вдруг почувствовала нарастающий "зов природы" и, тихонько выбравшись из-за стола, заторопилась в уборную.

Почти совсем стемнело, и в проходе, ведущем на задний двор усадьбы, царил полный мрак. Одинокий масляный светильник, чей желтоватый огонёк тускло мерцал сквозь полупрозрачную бумагу, только делал гуще заполнявшую узкое пространство черноту.

Платина невольно замедлила шаг, поскольку точно помнила, что перед ужином светильники горели в обоих концах прохода.

Возможно, дальний задуло сквозняком? Тем не менее она настороженно прислушалась, ясно различив впереди чьё-то сдавленное дыхание и даже, кажется, не одно. В темноте точно кто-то прятался. Но зачем и от кого? Ия остановилась, вглядываясь во мрак. Вот мелькнул неясный силуэт, дробно застучали по доскам кожаные подошвы, и навстречу девушке буквально выбежала одна из наложниц Тако Сабуро.

— Это вы, госпожа Сабуро? — довольно натурально удивилась она.

"А кто ещё здесь может быть?" — хотела поинтересоваться приёмная дочь начальника уезда, но только смущённо улыбнулась.

— Да, вот потянуло.

— Весенний Василёк ещё поёт? — зачем-то спросила молодая женщина, хотя даже здесь слышался чистый голос певицы.

— Да, госпожа Сабуро, — подтвердила девушка и собиралась пройти мимо, однако наложница неожиданно мягко взяла её за локоть.

— Простите, госпожа Сабуро. Я давно хотела вам сказать, только случая не представлялось. Мой брат раньше часто бывал в Тадаё. Он рассказывал, что познакомился со знаменитой куртизанкой, славящейся своей красотой и утончённостью. Возможно, это была ваша мать?

— Как её звали? — насторожилась Платина. — Ваш брат знает, что с ней случилось? Она жива?

— Как вы и говорили — Голубой Вьюнок, — ответила собеседница. — Кажется, она покинула Тадаё незадолго до эпидемии.

— Мою мать звали Голубой Колокольчик, — с трудом удержав вздох облегчения, проворчала Ия.

— Вот как? — делано удивилась молодая женщина. — А мне почему-то почудилось Голубой Вьюнок. Эти слова так похожи…

— Понимаю, — дежурно улыбнулась приёмная дочь начальника уезда, и тут же в проходе послышался лёгкий шорох.

Мельком глянув за спину наложнице, девушка различила смутную тень. Пока они болтали, кто-то выскочил на задний двор.

"Так вот почему ты меня остановила! — моментально догадалась Платина. — У вас тут свидание! Вот же-ж, другого места не нашли!"

Она ещё раз пристально посмотрела на собеседницу. Даже в тусклом свете одинокого фонаря различался лихорадочный блеск глаз, а пудра не могла скрыть густой румянец на щеках, чуть выделявшийся на пухлой белой шее кадык заметно дёрнулся, да и помада на губах явно размазана.

"Она ещё и целовалась! — чуть не присвистнула Ия. — Только с кем? Мужики сюда не заходят. Оки сказала, на переднем дворе для господ переносной сортир поставили. А слуги? Они же то и дело здесь шныряют! Вот же-ж! Благородная дама полюбила простолюдина, да ещё и слугу! Как в крутой дораме. Только там слуга обязательно окажется сыном короля или принца. А в жизни вряд ли. Ладно, пусть тешатся. Сделаю вид, будто ничего не заметила".

— Такое бывает, госпожа Сабуро, — продолжила она, выразительно посмотрев на украшенные кольцами пальцы женщины, крепко вцепившиеся в шёлк её рукава.

— Вы правы, госпожа Сабуро, — виновато улыбнулась та, отпуская локоть. — Не смею больше задерживать.

"Сказать, чтобы вытерла помаду? — подумала девушка, но тут же отказалась от этой идеи. — Не стоит, иначе она сразу поймёт, что я обо всём догадалась. Только всё-таки с кем у неё роман, и когда они успели сойтись? Не сразу же целоваться бросились?"

Ответив на поклон, Платина пошла на задний двор, перебирая в памяти лица слуг приёмного папаши и выискивая того, кто мог бы покорить сердце наложницы господина Тако Сабуро.

Выйдя из прохода, Ия внимательно огляделась по сторонам и, разумеется, никого не заметила.

"Уже спрятался, — усмехнулась про себя девушка, зайдя в уборную, где тоже горел крошечный светильник. — Да разве его здесь разглядишь? Он тут, небось, каждую щель знает. Но какова благородная дама? В чужом доме бойфренда нашла, да ещё и слугу. Они же только по праздникам и могут встречаться. Хотя их здесь много."

Не успела приёмная дочь начальника уезда додумать, как мимо закрытой двери кто-то промчался с еле слышным шорохом.

Рывком подтянув штаны, она выскочила наружу. Но неизвестный уже скрылся, дробно топоча подошвами по гладко оструганным доскам.

Покачав головой, Ия завязала верёвочки и оправила платье, привычно посетовав на отсутствие умывальника.

Весенний Василёк ещё пела. Женщины слушали или тихо переговаривались между собой. Служанки торопливо меняли блюда на столиках.

Садиться Платина не хотела и начала неторопливо прогуливаться по веранде, отмахиваясь от первых в этом году комаров.

К ней подошла весёлая и довольная вторая наложница.

— А вы почему скучаете, Ио-ли?

— Я вовсе не скучаю, Ошо-ли, — возразила девушка. — Просто здесь встретились люди, которые давно знают друг друга, и им есть о чём поговорить. А я чужая, и никому не хочу мешать.

— Вы член нашей семьи, Ио-ли, — притворно возмутилась собеседница, после чего, подхватив её под локоть, повела к группе беседовавших женщин, одной из которых оказалась та самая наложница господина Тако Сабуро.

Та поначалу вроде бы немного смутилась, потом с вызовом посмотрела на Платину.

"Да пошла ты! — мысленно фыркнула та. — Нужны мне твои тайны! Своих девать некуда".

— Вот, благородные дамы, — со значением произнесла Ошо, — уж если говорить об отшельниках, то никто не знает о жизни в диком лесу больше, чем приёмная дочь моего мужа.

— Кажется, вы, госпожа Сабуро, провели всю зиму в горах, прячась от петсоры? — с лёгким интересом спросила одна из женщин.

— Так и есть, госпожа Сабуро. — улыбаясь, подтвердила Ия. — И должна сказать, что прелести жизни на лоне дикой природы сильно преувеличены поэтами и мудрецами.

— Вот как? — удивилась собеседница, а её спутница поинтересовалась:

— Тогда расскажите, как на самом деле?

— Охотно, — любезно согласилась девушка и заговорила о том, как быстро выстывает избушка в сильный мороз, как тяжело собирать в зимнем лесу хворост, о невозможности нормально помыться и постирать бельё, о волчьем вое за стенами и тигриных следах на снегу у самой двери.

Стоит отметить, что слушали её очень внимательно, а когда хозяйка дома вновь пригласила всех за столы, собеседницы расставались с Платиной явно неохотно.

Отработав программу, певица ушла, поэтому супруге начальника уезда никто не помешал произнести ещё один тост за то, чтобы новая весна принесла всем процветание, чтобы род Сабуро множился, становясь всё богаче и влиятельнее.

Женщины поддержали её одобрительными возгласами.

Ия ожидала, что кто-то из них выступит с ответным словом, но дамы просто закусывали, нахваливая искусство кулинаров.

Внезапно старшая госпожа попросила тишины и замерла с воздетой на уровень плеча рукой, поблёскивавшей нефритовыми браслетами.

Все замолчали. Время шло, но ничего не происходило

"Ну, и чего ждут?" — с недоумением думала Платина.

Со стороны уездной канцелярии донёсся гулкий звук удара в сигнальный колокол. В обычные дни он означал начало комендантского часа, когда запрещалось появляться на улицах без специального разрешения или по особо уважительной причине.

Но сегодня власти позволяли гулять до утра, и народ высыпал в город. Разумеется, этим разрешением воспользовались в основном простолюдины и бедные дворяне. Знать предпочитала праздновать в усадьбах, не смешиваясь с чернью.

Но также, как и все остальные, начинала запускать фонарики только по этому удару. Собравшиеся во втором дворе дома начальника уезда тоже заволновались, покинули столы и устремились к веранде.

Служанки принесли "спички" и жаровни с углями. После долгих споров честь первой зажечь масляный светильник вновь выпала супруге господина Чаито Сабуро, как самой старой из присутствующих.

Служанки недолго подержали наполнявшийся горячим воздухом баллон и, когда тот стал вырываться из рук, отпустили в небо под восторженные крики женщин.

Со стороны первого двора также донеслись громкие возгласы, и из-за крыши главного зала появился неторопливо возносившийся к звёздам бумажный фонарик с неразличимой с такого расстояния надписью.

Мужчины тоже начали отправлять послания к небесам.

Судя по тому, как суетились благородные дамы, это занятие казалось им весьма интересным и увлекательным.

Делая вид, что ищет более подходящее место для наблюдения, Ия взошла на крыльцо главного зала. Поглазев на полёт парочки фонариков, она дождалась, когда все взгляды будут устремлены вверх, и незаметно скользнула внутрь.

В парадном чертоге царил полумрак, слегка рассеиваемый желтоватыми пятнами света на больших бумажных окнах.

Никого не заметив, девушка тем не менее не рискнула пересечь помещение по прямой, а осторожно двинулась вдоль стены.

Со стороны обоих двориков доносились весёлые голоса, приветственные крики и даже звон посуды. Видимо, кто-то ещё продолжал пить и есть.

Двойные створки на противоположной стене оказались немного, буквально на пару сантиметров, приоткрытыми.

Стараясь ступать как можно тише, Платина осторожно заглянула в узкую щель и тут же отпрянула, заметив на веранде в каком-нибудь метре своего приёмного папашу и незнакомого мужчину в сине зелёном халате и чёрной широкополой шляпе.

Судя по долетевшему обрывку разговора, благородные господа вполголоса обсуждали судьбу земель, оставшихся после эпидемии без хозяев.

Нисколько не интересуясь подобными вещами, девушка на цыпочках подобралась к дальнему окну и, присев на корточки, без затей ткнула пальцем в угол у самой рамы, проделав в бумаге круглое отверстие.

Заглянув в него, она увидела заставленный столиками и заполненный людьми дворик. С первого взгляда становилось ясно, что на праздник фонарей мужчин в дом начальника уезда пришло гораздо больше, чем женщин.

Машинально отметив подобную особенность местных нравов, путешественница между мирами продолжила искать взглядом дорогое лицо, но глаз выхватывал исключительно незнакомые, пьяные физиономии.

Из-за поддерживавших крышу веранды столбов она со своего места не могла видеть весь двор и ужасно злилась из-за этого. Даже появилась мысль добраться до другого окна. Но, успокоившись, Ия, скрепя сердце, отказалась от подобной идеи. Одна дырка в бумаге на окошке ещё может быть случайной, но две сразу уже выглядят подозрительно.

Тем не менее Платина покинула неудачное место и, затаив дыхание, вновь приблизилась к двери.

Створки всё ещё оставались приоткрытыми, но начальник уезда и его собеседник с веранды уже ушли, открыв прекрасный обзор.

Пригнувшись, девушка осторожно заглянула в щель и не смогла сдержать широкой улыбки, сразу же увидев Хваро.

Она даже слегка прикусила губы, чтобы ненароком не окликнуть молодого человека, шагах в десяти от неё запускавшего фонарик вместе с пожилым, квадратным дядькой, на лице которого красовались пышные седые усы и короткая ухоженная бородка.

Улыбаясь, они наблюдали, как поднимается вверх наполненный горячим воздухом баллон. Барон что-то сказал своему спутнику, но тут рядом раздался взрыв пьяного мужского хохота, и Ия, как ни старалась, не смогла расслышать ни слова.

Тем не менее она с незнакомым ранее удовольствием любовалась стройной фигурой Хваро, которую не мог скрыть даже просторный халат, красивым, с гладкой кожей и правильными чертами лицом. Даже тонкие усики над верхней губой казались ей удивительно милыми.

К сожалению, долго наслаждаться его видом Платиной не пришлось. Молодого человека кто-то окликнул, и он пропал из вида.

"Как бы ему дать знать, что я здесь? — подумала девушка с мечтательной улыбкой. — Пока там шарики запускают, он мог бы зайти сюда".

От подобной перспективы захватило дух, но где-то в глубине души гаденько закопошилась ехидная мыслишка: "А потом вас здесь застукают и устроят скандал при все этой тусовке. То-то приёмный папаша обрадуется".

Признавая возможность подобного развития событий, Ия, однако, не смогла перебороть желание посмотреть на барона и ещё немножко приоткрыла дверь.

Вот только вместо любимого Хваро в её поле зрения появился сам начальник уезда в компании солидных господ, наблюдавший за полётом фонариков. Внезапно он повернулся и глянул в сторону главного зала.

"Вот же-ж!" — мысленно выругалась Платина, резко отпрянув и притаившись у стены.

То ли хозяин дома не заметил её физиономии в щели между створками, то ли не захотел привлекать всеобщего внимания и устраивать скандал, только в помещение никто не вошёл, и даже веранда у входа пока оставалась пустой.

Рассудив, что не стоит больше искушать судьбу, девушка также вдоль стены добралась до выхода во второй двор.

Там тоже всё ещё продолжали запускать фонарики, и она смогла незаметно выскочить из зала. Однако, едва Ия сделала несколько шагов по веранде, как её окликнули:

— Самая младшая госпожа!

"Всё-таки попалась!" — простонала про себя Платина, оборачиваясь.

— Вы звали меня, первая госпожа наложница?

— Что вы там делали? — строго спросила Эгоро.

Девушка сделала вид, будто ужасно смутилась и, воровато оглядевшись по сторонам, прошептала:

— Штаны поправляла, первая госпожа наложница. Наверное, плохо завязала, когда в уборную ходила. Они чуть не упали. Представляете, какой был бы конфуз? Только вы, пожалуйста, никому не говорите. А то мне так не удобно…

— Хорошо, — снисходительно улыбнулась собеседница. — Только в следующий раз будьте внимательнее, особенно когда дома гости.

— Непременно, первая госпожа наложница, — совершенно искренне пообещала Ия.

Чем больше огоньков мерцало в звёздном небе, тем меньше горело факелов и светильников на дворе дома начальника уезда. Масло заканчивалось, и язычки пламени за разнообразными бумажными абажурами постепенно гасли.

Столики всё ещё ломились от многочисленный яств, но женщины уже мало обращали на них внимание, постепенно расходясь по комнатам.

Платина подошла к хозяйке дома, мило беседовавшей с двумя солидными дамами о наиболее перспективных женихах уезда, и, дождавшись, когда супруга начальника уезда обратит на неё внимание, попросила разрешения их покинуть, сославшись на головную боль.

Посетовав на слабость нынешней молодёжи, старшая госпожа позволила ей уйти.

Поскольку Оки привлекли к обслуживанию праздника, девушка сама переоделась в одежду для сна и завалилась на постель.

Она почти заснула, когда вернулась Анно. Третья наложница попыталась её разговорить, но Ия сделала вид, что спит, промычав в ответ что-то невнятное. С сожалением вздохнув, молодая женщина также самостоятельно разоблачилась, недовольно ворча себе под нос.

Девушке уже давно не снилась её прошлая жизнь, поэтому она очень обрадовалась, увидев себя на ярко освещённой арене.

Из скрытых динамиков доносилась знакомая музыка, тело, плавно изгибаясь, выполняло заученные движения.

Одна, обтянутая чёрными колготками, ступня коснулась затылка, вторая устремилась вверх, вытягивая в ровную линию стройную ногу. Ладони уткнулись в полированную платформу, приподнимая корпус.

Неразличимые в темноте зрители захлопали. Внезапно яркое пятно света упало на первый ряд, вырвав из темноты знакомую фигуру Хваро.

Одетый в шёлковый халат и ту самую шляпу, в которой он был на их единственном свидании, молодой человек подался вперёд, крепко вцепившись в подлокотники кресла, и походил на следящую за добычей хищную птицу. Его прекрасное лицо исказила гримаса отвращения.

"Ой, мамочки!" — испуганно пискнула Платина. Локти её подломились, она рухнула лицом на платформу и проснулась.

Сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди, глаза невидяще уставились в потолок, а над ухом кто-то чмокал губами.

Скосив глаза, девушка увидела совсем рядом улыбавшуюся во сне физиономию Анно. Третья наложница не только заползла к ней под бок, щекоча кожу щеки свежим перегаром, но ещё и обняла, закинув руку на грудь, хорошо ещё, поверх одеяла.

Пересилив мгновенно вспыхнувшее раздражение, Ия осторожно выбралась из объятий молодой женщины и села на постели.

Выделявшиеся светлыми пятнами окна ясно указывали на приближение рассвета. Привычно морщась от пола, обжёгшего холодом голые ступни, Платина проследовала за ширму.

Свернувшаяся калачиком на своей циновке, Оки заворочалась и, приподнявшись, осоловелыми глазами уставилась на хозяйку.

— Спи! — тихо прошипела та, оправляя курточку.

Вернувшись на кровать, она сердито повернулась спиной к Анно и попыталась уснуть. Но перевозбуждённое неприятными сновидениями и неудобным соседством сознание никак не хотело успокаиваться, поэтому она просто лежала с закрытыми глазами.

В голове непрерывно ворочались тревожные мысли.

"Что скажет Хваро, если узнает, кто я такая? — с каким-то странным, почти болезненным ощущением думала путешественница между мирами, тут же задав себе закономерный вопрос: — А зачем ему вообще знать?"

"Ну как же?! — возмутилась она. — Я же его люблю. И он меня любит. Мы собираемся жить вместе. Может, я от него ещё и ребёнка рожу. Что, мне всю жизнь ему врать? Как-то это… стрёмно. А правду сказать — страшно. Какой бы он не был продвинутый, но всё же дворянин и даже целый барон. Тут все помешаны на сословных предрассудках. Захочет ли Хваро жить с женщиной из другого мира, да ещё и дочерью циркачей. А скрывать, значит обманывать близкого, родного человека. Как всё это… сложно!"

После приступа паники здравый смысл всё же взял верх, так что Платина решила поберечь нервы и зря не париться. Придёт время, и она обязательно что-нибудь придумает, а пока это не актуально от слова "совсем".

Этот день запомнился бесконечными проводами. Хозяева чуть ли не со слезами на глазах уговаривали гостей остаться, а те, в свою очередь, столь же многословно и прочувственно отнекивались, ссылаясь на важные дела.

К обеду уже все разъехались, к вечеру наложницы вернулись в свои комнаты, а после ужина начальник уезда вновь пожелал видеть приёмную дочь в своём кабинете.

Кивнув слуге, девушка шагнула к зеркалу, проверить свой внешний вид и выиграть немного времени для размышления.

Единственный пришедший в голову "косяк" — это вчерашнее тайное посещение главного зала. Неужели глазастый чиновник всё же разглядел её лицо в щель между дверными створками? Тогда придётся снова извиняться, просить прощения и обещать, что такого больше не повторится. А объяснить свой поступок можно извечным женским любопытством. Вроде как ужасно захотелось посмотреть на лучших людей уезда. Вряд ли за это последует серьёзное наказание. Разве что нотацию прочитают. Так это не впервой.

Тем не менее, несмотря на все попытки себя успокоить, в кабинет хозяина дома Ия вошла с некоторым волнением, которое только усилилось от присутствия там его сестры.

Расположившись в одном из гостевых кресел, монашка смотрела куда-то в стену, ответив на поклон подруги лишь коротким кивком.

Отослав прочь дежурившую у входа служанку, начальник уезда какое-то время изучающе смотрел на свою приёмную дочь. И от этого взгляда у неё пересохло во рту, а по спине пробежали мурашки.

"Неужели Амадо всё-таки разболтала, что мы с Хваро переписывались? — испуганной птицей заметались мысли в голове Платиной. — Вот она и кислая. Или он узнал, что мы с ним ночью гуляли? Тогда одними разговорами не отделаюсь. Ой, мамочка! Вот же-ж!"

— Я обещал сестре устроить вашу жизнь наилучшим образом, — наконец заговорил чиновник. — И, кажется, сейчас у меня появилась такая возможность.

"Это он о чём?" — растерялась девушка, хлопая ресницами.

— Я знаю, что там, где вы выросли, совсем другие обычаи и законы, — продолжал собеседник, медленно поглаживая холёную бородку. — И я очень благодарен вам за спасение свой сестры. Поэтому, прежде чем принять решение, хочу знать ваше мнение.

Ия нервно сглотнула.

— Барон Хваро просит меня отдать вас ему в наложницы.

Тревожные предчувствия и ошарашивающая действительность настолько разительно отличались между собой, что Платина на какое-то время выпала в полную прострацию, и только это помешало ей опозориться, завизжав от восторга.

— К сожалению, он не может сделать вас супругой, — тяжело вздохнул начальник уезда. — Его родители давно договорились о браке с рыцарем Миноро Канако. А брать наложницу до свадьбы у нас считается дурным тоном. Вот господин барон и просит меня сохранить всё в тайне до его отъезда на юг. А желание получить ответ именно сейчас вызвано опасением, как бы я не отдал вас другому. Вчера я сказал, что должен обдумать ответ на трезвую голову. Род Хваро — один из древних и уважаемых не только в уезде, но и во всей провинции. Сам господин барон, несмотря на богатство и обширные земельные владения, выбрал карьеру государственного служащего, получил блестящее образование и хорошую должность где-то на юге…

— В Даяснору, — впервые подала голос монашка.

Кивком поблагодарив сестру за разъяснение, брат вновь посмотрел на приёмную дочь.

— Я, конечно, спросил, откуда господин Хваро знает о вас? Он сказал, что встретил вас у наших ворот, когда вы уходили к госпоже Андо. Угара это подтвердила. Но я знаю, что господин Андо устроил в своём доме праздник в честь господина Хваро. Угара говорила, что заперла вас в павильоне на замок, только барон всё равно пытался с вами встретиться.

— Я не стала с ним разговаривать, господин, — воспользовавшись паузой в его речи, поспешно пояснила девушка. — Господин барон звал меня через стенку. Но я молчала. Может, он даже не знал, что я в павильоне?

— Мне это известно, Ио-ли, — успокоил её хозяин кабинета. — Но если он так хотел с вами встретиться и поговорить, значит, вы ему нравитесь.

Платина скромно потупила глазки и даже попыталась покраснеть, но, кажется, без особого успеха.

— Так, что мне ответить господину Хваро? — откинувшись на низенькую спинку кресла, спросил приёмный отец.

— Как вы решите, господин, так и будет, — не поднимая взгляд, пролепетала путешественница между мирами, всем видом демонстрируя полную покорность и смирение. — Если я попала в ваш мир, то должна подчиняться вашим законам и обычаям.

— Я же говорил, что она так скажет! — довольно рассмеялся начальник уезда. — Ио-ли — умная девушка и понимает свою выгоду.

— Главное, чтобы она была счастлива, — робко улыбнулась монашка, и глаза её подозрительно заблестели.

— Тогда я соглашусь на предложение господина барона, — усмехнулся хозяин дома и посерьёзнел. — Но об этом пока никто не должен знать. Старшей госпоже я сам всё скажу в своё время.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась девушка, с трудом сдерживая торжествующую улыбку.

— Господин Миноро Канако пригласил меня на свадьбу его дочери и господина Хваро, — неожиданно заявил приёмный отец. — Я решил взять с собой и вас.

— Меня? — изумлённо переспросила Ия.

— Вас, — подтвердил собеседник. — Познакомитесь с родственниками будущего мужа и со своей старшей госпожой. Постарайтесь произвести хорошее впечатление, но не будьте слишком назойливы, а главное — помалкивайте о наших договорённостях.

— Может, не стоит её брать, господин? — бросив тревожный взгляд на явно довольную подругу, спросила монашка. — Не кажется ли вам, что присутствие приёмной дочери на свадьбе столь знатных особ будет несколько… неуместно?

— Я беру с собой всех дочерей подходящего возраста, — нахмурился её брат и усмехнулся: — Девушкам пора выходить в люди. Пусть матери женихов посмотрят на наших красавиц.

— Как пожелаете, господин, — обиженно поджав губы, проворчала женщина, демонстративно отворачиваясь.

— Вы же знаете, сестра, что любая свадьба — это ещё и смотрины будущих невест, — досадливо поморщился начальник уезда. — Если я возьму с собой одну Иоро, все решат, будто я отношусь к своей приёмной дочери с пренебрежением. А я не могу этого допустить.

— Понимаю, брат, — тяжело вздохнула собеседница. — И очень ценю вашу заботу об Ио-ли, но…

Она замолчала, подбирая слова, и, наконец, выпалила:

— Не слишком ли рано ей посещать подобные собрания? Там же будут не только наши родственницы. Ио-ли могут обидеть, или она сама совершит какую-нибудь досадную оплошность? Тогда разговоров не оберёшься.

"Неужели она боится, что я попытаюсь увидеться с Хваро или наделаю ещё каких-нибудь глупостей?" — удивилась и даже обиделась путешественница между мирами, наконец-то, как ей показалось, поняв причину беспокойства старшей подруги.

Поймав испытующий взгляд хозяина кабинета, она церемонно поклонилась, прижимая ладони к животу.

— Я с благодарностью приму любое решение господина. Только как же мне научиться общаться с чужими женщинами, не выходя из дома?

Потом Платина посмотрела на монашку и произнесла с нескрываемым упрёком:

— Разве моё поведение на празднике фонарей вызвало у вас какие-то нарекания, госпожа Сабуро?

— Нет, Ио-ли, — поколебавшись, ответила та.

Приёмная дочь начальника уезда ещё раз поклонилась.

— Обещаю, и в замке господина Канако вести себя так, как подобает благородной девушке из семьи славного господина Бано Сабуро. Клянусь Вечным небом, я вас не подведу.

— Надеюсь на это, — благожелательно улыбнувшись, кивнул чиновник. — Ступайте, но помните…

Он замолчал, крайне выразительно сведя брови к переносице.

— Я никому ничего не скажу без вашего разрешения, господин, — заверила девушка у самой двери.

Оказавшись на веранде, она торопливо обулась и, с трудом гася рвущуюся наружу ликующую радость, поспешила к главному залу. Теперь Платина точно знала, что будет вместе с Хваро. Местные дворяне такими словами не бросаются.

Слуги уже убрали следы вчерашнего пиршества, но путешественница между мирами почему-то вспомнила праздник, неожиданно подумав, что в последнее время она получает от жизни слишком много подарков.

Глава IV Крутая свадьба

Грядущих дней теченье не предскажешь,

Однако в час веселья иногда

Нежданная, негаданная вовсе,

Стучится к людям горькая беда.

Неизвестный автор

Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Когда-то невообразимо давно в одном потрёпанном дамском романе Платина прочитала, что героиня "порхала от счастья, не чувствуя под ногами земли". Помнится, тогда эта фраза её изрядно позабавила. Но однажды она с изумлением поняла, что ощущает нечто похожее.

В душе и теле царила какая-то ранее незнакомая лёгкость, а временами хотелось петь и смеяться вроде бы совершенно без причины.

Даже нотации старшей госпожи и мелкие уколы, которыми наложницы начальника уезда норовили задеть его приёмную дочь, потерями значительную часть своего яда и не могли надолго испортить её настроение.

Она поняла, что наконец-то обрела так необходимые в любом мире опору и определённость. Теперь будущее уже не пугало, а призывно манило к себе.

На третий день после праздника фонарей Ия закончила переписывать последний сороковой экземпляр бессмертного творения Есионо Тонго "Наставления благородным женщинам империи Сына неба", о чём поспешила уведомить хозяйку дома.

Та отнеслась к данному известию с ожидаемо вежливым равнодушием, посоветовав красиво упаковать книги и отнести их госпоже Андо.

— И не забудьте ещё раз поблагодарить её за обучение.

Уже не удивляясь столь мелочной опеке, Платина чинно поклонилась.

— Слушаюсь, старшая госпожа. Только… — она замялась. — У меня нет цветной бумаги, и я не умею красиво завязывать бант.

Собеседница снисходительно усмехнулась.

— Обратитесь к Андай. Скажите, я распорядилась.

— Я так и сделаю, старшая госпожа, — пообещала девушка, опасаясь спугнуть удачу.

Кажется, у неё появилась возможность выйти в город. Правда, придётся взять с собой Оки, поэтому не стоит и пытаться увидеться с Хваро. Но можно хотя бы по улицам походить.

Вот только хозяйка дома безжалостно разрушила все её планы.

— Я прикажу Чиникешу приготовить паланкин. Негоже приёмной дочери благородного Бано Сабуро грязь месить.

Тут супруга начальника уезда слегка преувеличивала. Погода стояла тёплая, и почти все весенние лужи уже высохли. Повсюду, где только можно, из земли лезла ярко-зелёная молодая травка.

Разумеется, Ия даже не подумала спорить из-за таких пустяков. Скрывая досаду, она на пару секунд застыла в почтительном поклоне, пробормотав:

— Я поняла, старшая госпожа.

— И от меня тоже передайте благодарность за ваше обучение, — с лёгкой усмешкой дала наказ женщина, перед тем как её отпустить.

Досадуя, что опять не удалось погулять по городу, Платина сразу же направилась в швейную мастерскую.

Выслушав девушку, Андай показала ей целый стеллаж с полками, заполненными стопками цветной бумаги, предложив самой выбрать обёртку.

Всё ещё не зная всех тонкостей здешнего весьма запутанного этикета и опасаясь попасть впросак, Ия честно рассказала, кому и что собирается вручить, попросив мастерицу помочь определиться с цветом и завязать бант.

Подумав, та порекомендовала тёмно-алую бумагу и пообещала прислать кого-нибудь из мастериц, чтобы аккуратно упаковать книги.

Положившись на её опыт, Платина вернулась в свою комнату. Уж если не получилось пошататься по базару, то надо хотя бы поболтать с госпожой Андо.

Не то чтобы она сильно соскучилась по своей наставнице, просто сидеть в усадьбе порядком надоело, несмотря на разнообразные занятия и недавний праздник.

Девушка подошла к предстоящему визиту ответственно. Долго перебирала невеликий гардероб в поисках наиболее подходящего платья, попыталась самостоятельно нанести макияж, впервые используя местную косметику.

За этим занятием её и застала присланная Андай швея, оказавшаяся той самой тётушкой Оки. На будущее она показала племяннице, как нужно аккуратно заворачивать книги и завязывать сложным узлом узкую шёлковую ленту.

Несмотря на обещание старшей госпожи, паланкина ждать пришлось довольно долго. Хозяйка и служанка успели пообедать, а к приёмной дочери начальника уезда никто не приходил.

Теряя терпение, та уже собралась идти искать Чиникеша, чтобы спросить, почему он игнорирует приказ старшей госпожи?

К счастью, Оки уговорила её этого не делать, и буквально через несколько минут слуга явился сам.

По впечатлениям от своих ночных прогулок Платина представляла себе местный паланкин, как простое переносное кресло, а увидела нечто, напоминавшее шкаф с длинными ручками.

Один из облачённых в потрёпанную коричневую куртку носильщиков с поклоном открыл в торце узкую дверь с затянутым бумагой окошечком.

"Да, это не Тойота и даже не "Лада-калина", — мысленно вздохнула девушка, усаживаясь на низенькую скамеечку, покрытую тощей подушечкой.

Убедившись, что пассажирка заняла своё место, слуга закрыл этот "комод". Через секунду его оторвали от земли и потащили в сторону ворот.

Ия могла бы посчитать путешествие в нём даже приятным, если бы имела хоть какую-нибудь возможность выглянуть наружу. Но безвестный мастер плотно подогнал тонкие планки, а делать дырку в крошечном окошечке она не решилась. Оставалось лишь напряжённо ловить доносившиеся из-за стенок звуки.

Какое-то время Платина различала только шарканье подошв да короткие реплики носильщиков. Однако, по мере удаления от дома начальника уезда, тишина снаружи постепенно заполнялась разнообразными шумами.

Усталыми голосами нахваливали свой товар продавцы, отчаянно торговались покупатели, призывая в свидетели Вечное небо. Кудахтали куры, визжали поросята. Пахло навозом, куриным помётом, благовониями, варёным рисом и мясом, уксусом и пряностями.

"Базар! — мечтательно вздохнула девушка. — Самое интересное место в любом городе. А я тут сижу, как… та лягушонка в коробчонке".

Манящие запахи и звуки стали удаляться.

Через какое-то время носильщики остановились, поставив паланкин на землю.

На сей раз дверцу открыла Оки. Помогая хозяйке выбраться и оправляя ей платье, она проговорила полувопросительным-полуутвердительным тоном:

— Мы прибыли, самая младшая госпожа?

Молодой носильщик тихо, но выразительно хмыкнул.

Оглядев улицу с редкими прохожими, беззастенчиво таращившимися на богатые носилки, Ия кивнула в сторону знакомых ворот.

— Доложи обо мне.

— Слушаюсь, самая младшая госпожа, — поклонилась девочка, поудобнее перехватывая ручку небольшой корзины с плетёной крышкой.

Ей пришлось изрядно поколотить маленьким кулачком по потемневшим от времени доскам, прежде чем одна из створок приоткрылась.

Увидев перед собой дебильную физиономию Фабая, служанка невольно попятилась. Но быстро пришла в себя и, гордо вдёрнув носик, сообщила, что к госпоже Андо пришла госпожа Ио Сабуро.

Посмотрев за спину Оки, привратник встретился взглядом с гостьей и, осклабившись, распахнул ворота.

Чуть приподняв край платья, приёмная дочь начальника уезда вошла на знакомый двор.

На сквозной веранде служанка уже помогла обуться хозяйке дома.

Подойдя ближе и терпеливо дождавшись, когда та спустится на землю, Платина отвесила наставнице церемонный поклон, прижимая ладони к животу.

— Приветствую вас, благородная госпожа Андо. Простите, что побеспокоила вас, не предупредив заранее, но я спешила исполнить свой долг.

— Я всегда рада видеть свою лучшую ученицу, госпожа Сабуро, — в полном соответствии с правилами хорошего тона ответила старушка любезностью на любезность. — Но о каком долге вы говорите? Госпожа Азумо Сабуро сполна со мной рассчиталась.

— Как же? — вскинула брови девушка. — Разве не вы сказали, что пока я своими руками не перепишу "Наставления благородным женщинам" ровно сорок раз, моё обучение считается не законченным?

Она обернулась к Оки. Та торопливо достала из корзины тома, аккуратно упакованные в бумагу и перевязанные алой лентой с пышным бантом.

— Так вы не забыли, госпожа Сабуро? — не сочла нужным скрывать удивление хозяйка дома, кивком приказав своей служанке забрать книги.

— Как можно, госпожа Андо! — делано оскорбилась Ия. — Ваши мудрые наставления останутся со мной на всю жизнь.

Она ещё раз низко поклонилась.

— Надеюсь, вы не откажитесь выпить со мной чаю, госпожа Сабуро? — предложила собеседница.

Лицо её заметно "оттаяло", только глаза всё ещё оставались подёрнуты неприятным ледком.

Путешественница между мирами, немного научившись различать отдельные нюансы в поведении аборигенов, предположила, что столь радушное приглашение не более чем следование традициям и просто дань вежливости. Ей показалось, что со времени их последней встречи наставница потеряла к своей ученице всякий интерес.

Дежурно осведомившись о здоровье начальника уезда и его супруги и задав несколько ничего не значащих вопросов, старушка внезапно захотела узнать, не собирается ли благородный господин Сабуро выдать свою приёмную дочь замуж?

Слегка смутившись, гостья сообщила, что ей ничего неизвестно о подобных планах начальника уезда.

— Учитывая ваш возраст и положение, госпожа Сабуро, — с чётко обозначенной издёвкой усмехнулась хозяйка дома, — ему следует поторопиться с поисками зятя.

— Уверена, господин Сабуро обо всём позаботится, — только и смогла пробормотать застигнутая врасплох девушка. — Я не сомневаюсь в его мудрости и доброте.

Озадаченная столь странной, ранее совершенно несвойственной наставнице безапелляционностью, Платина машинально поднесла чашечку ко рту, намереваясь сделать глоток, но едва не пролила горячий чай себе на платье, так поразила её гримаса ненависти, на краткий миг исказившей лицо собеседницы.

Ия подумала, что ей просто померещилось. Вот только старушка почему-то отвернулась, озабоченно роясь в рукаве в поисках носового платка.

Вытерев им сухие глаза, она безмятежно улыбнулась.

— Господин Бано Сабуро — благородный дворянин и добродетельный чиновник, щедро одарённый Вечным небом многочисленными талантами.

Если бы девушка не обратила внимание на странную реакцию на свои слова, то восприняла бы умильный тон и напыщенные выражения как должное. Но сейчас гостья почувствовала себя в полной растерянности, не понимая, что могло так разозлить хозяйку дома?

Видимо, заметив недоумение бывшей ученицы, наставница резко сменила тему, сообщив, что теперь она ежедневно ходит в дом богатого купца Нагани и даёт уроки хороших манер его дочери, которую тот собирается отдать наложницей какому-то чиновнику из Хайдаро.

— Супруга у него есть, — как ни в чём не бывало заливалась соловьём собеседница. — А наложница недавно умерла. Вот он и хочет взять ещё одну, чтобы поддержать статус. Конечно, купеческая дочь — это не то же самое, что девушка из благородной семьи, но отец даёт за ней богатое приданое…

Гостья внимательно слушала, где надо вставляла короткие замечания, где надо улыбалась тонким шуткам старушки, но у неё почему-то крепло убеждение, что та стремится её "заболтать", отвлекая внимание, заставляя забыть о своей недавней несдержанности.

И уже по-другому смотрелась добрая улыбка на морщинистом лице. Не столь доверительно звучали рассказы о старческих немощах и расспросы о торжестве в доме начальника уезда по случаю праздника фонарей.

Ия охотно отвечала, избегая однако излишних подробностей, сосредоточившись на описании нарядов и украшений благородных дам.

Подчёркивая своё расположение, бывшая наставница лично проводила недавнюю ученицу, выйдя за ворота, где на виду у пары прохожих отвесила девушке церемонный поклон, попросив передать господину Сабуро и его благородной супруге уверения в своём глубочайшем почтении.

— Вечное небо воистину щедро одарило их своим благоволением, послав столь красивую и талантливую приёмную дочь, — достав из рукава платочек, старушка вновь аккуратно промокнула наконец-то заслезившиеся глаза. — А мне на склоне лет выпало счастье передать вам свои знания.

— Я не достойна подобных слов, госпожа Андо, — по-настоящему смутилась Платина, отвешивая ответный поклон. — Прошу вас, никогда так больше не говорить. Я чувствую себя очень неудобно.

Они ещё несколько минут обменивались подобными цветистыми любезностями, так что под конец диалога девушке показалось, что у неё во рту всё сводит от приторной сладости.

Усевшись в паланкин, путешественница между мирами с горечью поняла, что глубоко разочарована в этом визите, совсем не так представляя себе встречу с наставницей. Видимо, Ия сильно ошиблась, полагая, что за время обучения у них сложились близкие, доверительные отношения.

Госпожа Андо встретила её, мягко говоря, неласково, а столь разительный переход от почти нескрываемой враждебности к показному радушию озадачил и даже немного настораживал.

"Какое ей дело, нашёл мне папаша мужа или нет? — обескураженно думала девушка, уже не обращая внимание на то, что творится за тонкими стенками паланкина. — А каким тоном спросила? Словно я ей денег должна. Да ещё и окрысилась как хорёк. И из-за чего? Что я такого сказала?"

Сколько ни вспоминала Платина разговор с бывшей наставницей, так и не смогла понять, что же её настолько разозлило?

"Может, у неё просто было плохое настроение? — устав теряться в догадках, предположила Ия. — Или сынок чего отчебучил? А тут я со своими разговорами припёрлась. Вот бабку и проняло. Да ну и как хочет. Больше не приду, и всё".

Сделав вполне очевидный вывод, она тем не менее по возвращении отыскала супругу приёмного папаши и передала все пожелания госпожи Андо.

Азумо Сабуро отнеслась к подобному проявлению почтения с полнейшим равнодушием, не упустив случая напомнить, что теперь Ио-ли должна больше внимания уделять занятиям вышиванием.

— Конечно, старшая госпожа, — клятвенно заверила Платина. — Я сейчас же пойду к третьей госпоже наложнице. Она обещала научить меня правильно подбирать цвета.

— Ступайте, — отпустила её собеседница.

После суетливой подготовки и проведения торжеств, связанных с праздником фонарей, жизнь в доме начальника уезда вновь сделалась спокойной и размеренной.

Глава семейства пропадал на государственной службе, его супруга твёрдой рукой вела хозяйство, следила за припасами, командовала слугами, в общем делала всё, чтобы обеспечить своему господину покой и уют.

Наложницы привычно коротали время за вознёй с детьми, вышиванием, чаепитием и злословием.

Приёмная дочь Бано Сабуро помогала старшей госпоже, брала уроки вышивания и считала дни до свадьбы Тоиши Хваро.

Уж там она на него насмотрится. Жаль только, что придётся наблюдать за тем, как её парень женится на другой.

Пока перспектива замужества за бароном казалась призрачной и туманной, девушка не шибко заморачивалась по этому поводу.

Но теперь, когда он договорился с приёмным папашей, и осталось только ждать, Ия по-настоящему осознала, что это не ей, а дочери рыцаря Канако выпадет счастье первой оказаться в его объятиях.

Именно Изуко почти год будет делить постель с тем, кого Платина успела полюбить, и ей ничего с этим не поделать. В самом деле, не будет же брак Хваро с дочерью землевладельца фиктивным?

От этой мысли у девушки сразу портилось настроение, и в такие минуты она жутко ревновала барона и ненавидела свою будущую старшую госпожу.

Уже достаточно разбираясь в местных реалиях, Ия не могла не признать, что сделаться наложницей Хваро — единственный способ не только остаться с любимым человеком, но и обрести надёжную опору в этой жизни, где всё не так, как у неё дома.

Без особого труда убеждая себя в этом, путешественница между мирами на какое-то время успокаивалась, вновь чувствуя себя счастливой.

Но вечером перед сном, когда Оки задувала светильник, и разум Платиной расслаблялся, прежде чем погрузиться в сон, её вновь начинала донимать ревность. Тогда начинало казаться, что монашка не так уж и ошибалась, возражая против того, чтобы брат брал приёмную дочь в замок Канако.

"Ну, уж нет! — возражала сама себе девушка, зло щерясь в темноту. — Я обязательно должна быть там! И от Хваро я не откажусь, даже если с ума буду сходить от ревности. Если он меня любит, пусть иногда и к ней заходит, раз родители когда-то сговорились, а здесь это так важно. Лишь бы быть с ним рядом… А там посмотрим".

Подобные рассуждения помогали обрести душевное равновесие и уверенность в своих силах. Однако, через какое-то время дурные мысли вновь возвращались, и бывшей учащейся циркового колледжа вновь приходилось устраивать себе сеанс психологической самопомощи. Причём, чем ближе к концу месяца Кабана, тем чаще.

Только через девять дней после памятного визита к бывшей наставнице Ия смогла вновь выйти из усадьбы. Наконец-то случилось то, чего она так ждала. Хозяйка дома всё-таки взяла приёмную дочь мужа на базар. Настало время пополнить запас тканей для мастерской, а заодно заглянуть ещё в кое-какие лавки.

По понятиям Платиной рынок располагался довольно близко. Однако супруга начальника уезда посчитала зазорным бить ноги наравне с прочими смертными и приказала подать тот самый паланкин.

Загрустив от того, что придётся тесниться вдвоём в этом узком ящике, девушка выразила готовность идти пешком, дабы излишне не утруждать бедных носильщиков.

— Вы что же, Ио-ли, желаете опозорить меня и своего приёмного отца? — сурово нахмурилась Азумо Сабуро, и глаза её недобро сверкнули.

— И в мыслях не было, старшая госпожа! — сообразив, что вновь сболтнула глупость, принялась энергично отнекиваться Платина. — Просто я подумала, что вам со мной будет тесно, а слугам тяжело.

— Ценю вашу заботу, Ио-ли, — слегка смягчилась собеседница. — Но я не могу позволить, чтобы вы шли рядом, как какая-нибудь простолюдинка. Это уронит честь нашей семьи. Поэтому или садитесь, или оставайтесь дома.

— Простите, старшая госпожа, — состроив гримасу, должную означать глубокое раскаяние, пробормотала Платина. — Я с вами.

— Тесно нам не будет, — проворчала хозяйка дома. — Не такая уж я и толстая.

И, не желая слушать оправдания приёмной дочери мужа, сделала кому-то за её спиной знак.

К носилкам подошли ещё двое слуг в "форменных" коричневых куртках.

Бросив полупрезрительный взгляд на Ию, супруга начальника уезда забралась в паланкин, уселась, демонстративно прижимаясь к стенке, и даже поправила подол платья, освобождая место рядом с собой.

Подавив горестный вздох, Платина кое-как умостилась на самом краешке сиденья.

— К Куаму! — скомандовала Азумо Сабуро.

Когда носильщики оторвали паланкин от земли, она достала из висевшей на поясе сумочки бумажный веер. От неё исходил густой аромат благовоний, изрядно приправленный запахом пота.

Даже за время столь короткого путешествия от неудобной позы у девушки затекли ноги. Поэтому, едва одна из служанок распахнула дверь, Ия торопливо выбралась наружу и, не удержавшись, потянулась, разминая мышцы.

Видимо, предупреждённый заранее, полный лавочник в новеньком кафтане из дорогого сукна стоял у широко распахнутой двери своего заведения и часто кланялся, повторяя, как заведённый:

— Какая честь, благородная госпожа Сабуро! Какая честь!

Дождавшись, когда Платина и Икиба помогут выйти супруге начальника уезда, он замер в поклоне и, глядя на знатную гостью, прямо-таки с собачьей преданностью сделал приглашающий жест, протараторив:

— Осчастливьте мою жалкую лавчонку своим сиятельным присутствием, благородная госпожа Сабуро! Мне только что привезли прекрасные украшения из ганганских изумрудов и сайранского нефрита. Я их ещё никому не показывал, специально оставив для вашего взора самое лучшее!

— Тогда почему не принёс сам и не показал? — усмехнулась дворянка.

— О! — всплеснул короткими ручками собеседник. — Я как раз сегодня собирался это сделать, но вы меня опередили, проявив чудесную прозорливость.

— Ах ты, плут! — громко, но не очень грозно воскликнула знатная покупательница, проходя мимо двух согнувшихся в поклоне амбалов.

Расположившаяся в ряду прочих торговых точек, эта лавка выгодно отличалась свежей побелкой гладко оштукатуренных стен и вторым этажом из не успевших потемнеть от времени брёвен.

Если окна на втором этаже прикрывали узорные деревянные решётки, то внизу они были из металлических прутьев. Кроме них, имелись ещё и толстые ставни на массивных, вделанных в кладку петлях.

Возле вывески, сообщавшей, что здесь "честный Куам торгует чудесными украшениями", висели два вычурных фонаря из розовой бумаги.

Когда супруга начальника уезда и сопровождавшие её лица вошли в небольшой зал, охранники тут же перекрыли вход, дабы случайные посетители не потревожили важную покупательницу.

Кроме привычного вида прилавка, чуть в стороне от двери разместился круглый столик с двумя низенькими креслами, в одно из которых и уселась Азумо Сабуро.

Ия хотела расположиться во втором, но старшая госпожа посмотрела на неё столь выразительно, что девушка предпочла остаться стоять.

Из глубины лавки появились приказчики и передали хозяину целую стопку лакированных коробочек, которые он лично расставил перед знатной гостьей.

Шпильки, диадемы, кольца, браслеты, серьги, норигэ. У Платины просто глаза разбежались при виде такого обилия украшений. При этом каждое из них сделало бы честь любому ювелирному салону её родного мира.

Всё это блестело золотом, жемчугом и разноцветными камешками. Вот только, как заметила Ия, гранить их здесь, кажется, ещё не умели и только шлифовали, придавая гладкую, округлую форму.

А вот супруга начальника уезда взирала на всё это великолепие с видом усталого равнодушия, так лениво перебирая драгоценности, словно имела дело с дешёвой бижутерией.

Торговец заливался соловьём, расхваливая товар, как горохом сыпал названиями драгоценных камней, местами их добычи, магическими свойствами и знаками зодиака, соответствующими тому или иному минералу.

А приказчики носили всё новые коробки, так что скоро на столике совсем не осталось места.

Время от времени важная покупательница брала понравившуюся вещь и, показав приёмной дочери мужа, спрашивала её мнение.

В большинстве случаев та совершенно искренне одобряла выбор старшей госпожи. А о тех вещах, что не нравились, высказывалась максимально аккуратно.

Наконец, отложив в сторону несколько коробочек, супруга начальника уезда поинтересовалась их общей ценой.

— Только для вас, благородная госпожа Сабуро, — умильно улыбаясь, заюлил продавец. — И из почтения к вашей семье… пять тысяч муни. Вы же отобрали самое лучшее!

Аккуратно подкрашенные брови женщины приподнялись, сминая всё ещё гладкий лоб.

— Четыре… с половиной тысячи, госпожа Сабуро, — улыбка лавочника стала ещё шире. — Клянусь Вечным небом, это очень хорошая цена.

И он вновь принялся расхваливать товар.

Покупательница негромко, но как-то очень внушительно пристукнула ладонью по лакированной столешнице.

— Простите, госпожа Сабуро, — стушевался собеседник, и его маленькие глазки заблестели от слёз. — Я хотел сказать ровно четыре тысячи.

— Хорошо, — равнодушно пожала плечами супруга начальника уезда. — Я согласна на три с половиной… тысячи.

— О да! — поспешно закивал продавец, изо всех сил стараясь сохранить на лице угодливую улыбку. — Как раз столько я и хотел предложить.

— Я рада, что мы с вами договорились, почтенный Куам, — благосклонно кивнула покупательница. — Отправь эти приятные вещицы в нашу усадьбу. И пусть твои люди меня дождутся. Я лично передам им деньги.

— Конечно, благородная госпожа Сабуро, — клятвенно заверил лавочник, забегая вперёд и застывая в поклоне возле распахнутой охранниками двери. — Всё будет так, как пожелаете.

Подходя к паланкину, Платина обернулась. Несчастный торгаш смотрел им вслед, и в блестевших от слёз глазах плескалась такая вселенская скорбь, что девушке его даже стало немного жаль.

"С такими покупателями без штанов останешься, — с философской грустью подумала она, вспомнив рассказы родителей и из коллег о "лихих 90-х". — Это же рэкет в чистом виде! Интересно: приёмный папаша все "точки" в уезде "крышует" или только самые "жирные"?"

Дождавшись, когда спутница усядется, а служанка прикроет дверцу, супруга начальника уезда приказала:

— Теперь к Канши.

Потом проворчала, вновь доставая веер:

— Почему-то эти мошенники считают, что богатым деньги даются просто так, и они должны ими разбрасываться во все стороны, переплачивая за любой товар?

— Так уж устроены… купцы, старшая госпожа, — осторожно пожала плечами девушка. — Всегда хотят поменьше дать и побольше взять.

— Вы правы, Ио-ли, — скорбно вздохнула собеседница и наставительно заявила. — Вот поэтому на государственную службу и берут только дворян. Лишь благородные люди, с рождения обладающие высокими моральными принципами, способны помочь Сыну неба управлять империей на благо всех его подданных. Даже таких ничтожных, как этот торгаш. Подумать только…

Она возмущённо фыркнула.

— Хотел содрать с меня такую прорву серебра!

Пока Азумо Сабуро возмущалась алчностью купцов, носильщики доставили пассажирок к лавке тканей.

Здесь всё повторилось примерно в том же порядке. Сначала низкие поклоны и славословия знатной покупательнице, потом очистка торгового зала от лишних людей и демонстрация товара. Только на сей раз на широком прилавке.

Но, похоже, Канши изначально назначил подходящую цену, потому что супруга начальника уезда почти не торговалась и вела себя с ним довольно благосклонно.

Путешественница между мирами ещё слабо разбиралась в ценах на ткани, поэтому даже не пыталась определить, насколько госпожа Азумо Сабуро "нагрела" этого купца. Во всяком случае, расставаясь с ней, сильно расстроенным он не выглядел.

Нечто подобное произошло и в лавке пряностей.

Когда, вернувшись, они выбрались из паланкина на первом дворе, привратник сообщил, что хозяйку дома ожидает посланец госпожи Томуро.

— Что ему нужно? — нахмурилась женщина.

— Принёс послание от своей госпожи и просит дать ответ, — доложил Буган.

— Зови.

В ворота вошёл ожидавший снаружи мужчина средних лет в куртке из тёмно-серого сукна.

— Моя благородная госпожа Иико Томуро приказала передать это благородной госпоже Сабуро, — с поклоном протянул он аккуратно сложенный конверт.

Ия не могла видеть содержимого письма, но по тому, как смягчилось выражение лица хозяйки дома, поняла, что в нём нет ничего неприятного.

Не глядя сунув листок Икибе, супруга начальника уезда сказала:

— Передай госпоже Томуро, что я непременно постараюсь быть.

— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — слуга поклонился, отступил на пару шагов и поспешил к воротам.

Платина не ожидала каких-либо объяснений, но на этот раз жена приёмного папаши до них всё же снизошла.

— Госпожа Томуро устраивает чаепитие в честь дня рождения младшей дочери второй госпожи наложницы. Она знает, что я не очень люблю встречаться с некоторыми… городскими дамами, вот и торопится составить список гостей.

Поймав её выжидательный взгляд, девушка сообразила, что та ожидает какой-то реакции и, уже успев уяснить местные порядки, решила немного польстить:

— Госпожа Томуро относится к вам с большим почтением, старшая госпожа.

— Конечно, — самодовольно усмехнулась женщина. — Её муж — сотник нашей городской стражи.

"Тогда понятно, — усмехнулась про себя приёмная дочь Бано Сабуро. — Вот она тебе в рот и смотрит".

— Вам, Ио-ли, — строго сдвинула брови хозяйка дома, — следует принять ткани. Да осмотрите их как следует. А то эти жулики иногда норовят подсунуть совсем не то, что я выбирала.

— Сделаю, старшая госпожа, — чуть поклонилась Платина.

— И проследите, чтобы всё записали в книгу, — продолжила инструктировать собеседница.

— Непременно, старшая госпожа, — пообещала девушка.

Правда, она немного переживала, станут ли слуги сразу добросовестно исполнять её распоряжения, или на них придётся кричать? Но те слушались беспрекословно и даже заискивали, несмотря на её самый низкий ранг в семье.

Сперва она объяснила это тем, что местные простолюдины прямо-таки трепещут перед любым дворянином, независимо от пола, возраста и положения. Однако, быстро вспомнила, как третья наложница жаловалась на то, что, кроме Усуи, прочие слуги не очень-то торопились выполнять её распоряжения. А случалось, даже дерзили, словно подчёркивая низкий статус Анно.

Весь остаток дня Ия пребывала в лёгком недоумении от подобной странности в поведении аборигенов. А вечером, не желая плодить неразрешённые загадки, спросила об этом у Оки.

Поначалу та просто не понимала, что именно хочет услышать хозяйка? Но когда до неё дошло, принялась долго и путано объяснять, смешно хмуря редкие бровки.

— Так все знают, что вы помогаете старшей госпоже. Всегда с ней рядом. Она вас слушает…

Девочка стушевалась.

— И я всегда могу нажаловаться на нерадивых слуг, — закончила за неё Платина.

Собеседница молча кивнула, не поднимая глаз.

"Получается: меня считают её любимицей, — догадалась девушка. — Или… как там их называли? Вспомнила — фавориткой. Или так называли любовниц? Да неважно. Главное — удалось наладить отношения с Азумо. И это неплохо. Мне здесь ещё почти целый год жить".

Однако на следующий день выяснилось, что благорасположение супруги начальника уезда весьма непостоянно.

С утра ничего не предвещало неприятностей. Обойдя усадьбу, хозяйка демонстративно проверила все записи, а после обеда отправилась в гости к госпоже Томуро.

Ия под мудрым руководством третьей госпожи наложницы заканчивала вышивать цветок ромашки, когда пришла хмурая Икиба и передала приказ старшей жены приёмного папаши немедленно предстать перед её светлые очи.

"Маловато она погостила, — усмехнулась про себя Платина, обуваясь с помощью Оки. — И двух часов не прошло, а она уже дома".

Стоявшая у дверей Угара объявила:

— Самая младшая госпожа к старшей госпоже!

— Пусть заходит! — донеслось из комнаты.

— Звали меня, старшая госпожа, — поклонилась девушка, а когда выпрямилась, с тревогой обратила внимание на сурово сведённые брови собеседницы.

— Я никогда не думала, что вы разочаруете меня так быстро.

"Ну, что ещё?! — мысленно взвыла Ия. — Неужели узнала про письма? Или о свидании? Вот же-ж!"

Даже не пытаясь скрыть своего недоумения, она поинтересовалась, тщательно подбирая слова:

— Скромно прощу разъяснить: какие мои речи или поступки вызвали ваше неудовольствие, старшая госпожа?

— Кто вам дал право, самая младшая госпожа, столь непочтительно отзываться о великих мудрецах и поэтах?

Никак не ожидавшая ничего подобного, путешественница между мирами вытаращила глаза и захлопала ресницами.

— Ещё раз прошу простить мою глупость, старшая госпожа. Но я не понимаю, о чём вы?

— О том, что уже по всему городу идут разговоры о том, как дерзко и неподобающе вы высказывались на празднике фонарей!

— Полагаю, вас ввели в заблуждение, старшая госпожа, — слегка успокоилась Платина, понимая, что ничего по-настоящему компрометирующего собеседница не узнала. — Прекрасно помню тот день и готова поклясться Вечным небом, что не говорила ничего предосудительного.

— Слухи не рождаются на пустом месте, самая младшая госпожа, — ещё сильнее посуровела женщина. — Чем вы можете объяснить их появление?

— Могу только предположить, старшая госпожа, — Ия начала догадываться, откуда могли взяться эти сплетни. — Перед запуском фонарей вторая госпожа наложница беседовала с дамами о жизни вдали от людей. Она знает, что я пряталась в лесу от петсоры, вот и попросила меня высказать своё мнение. Я и рассказала, каково это на самом деле, и предположила, что вряд ли те, кто пишет о счастливой жизни отшельников, сами готовы сменить удобный дом в городе на хижину в лесу.

— Кажется, высказавшись, вы употребляли выражения, неподобающие для молодой девушки из благородной семьи, — чуть мягче проворчала супруга начальника уезда, продолжая буравить её тяжёлым взглядом.

— Уверяю вас, старшая госпожа, — смело возразила Платина, не опуская глаз. — Я хорошо запомнила ваши наставления и говорила очень аккуратно. Спросите у второй госпожи наложницы.

— Кто ещё присутствовал при этом разговоре, кроме Ошо-ли? — спросила хозяйка дома.

— Там была наложница господина Чаито Сабуро, — начала вспоминать девушка. — Дочь господина Тако Сабуро и его наложница.

"Сказать, что я застала её с любовником? — спросила себя Ия, предположив, кто именно распустил столь нелепую сплетню, и сама же себе ответила: — Не стоит. Ещё начнут разборку, найдут того парня, и слуги будут считать меня доносчицей".

— Так вы считаете, что кто-то из них вас оклеветал? — недоверчиво усмехнулась собеседница.

— Дурным языкам говорить не запретишь, — ответила местной пословицей девушка.

— Ступайте, Ио-ли, — после недолгого раздумья кивнула супруга начальника уезда. — На первый раз я вас прощаю. Но впредь будьте осторожны со словами. Вы уже не в доме лавочника.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — поклонилась Платина.

Оказавшись на веранде, она позволила себя обуть и не смогла удержаться от кривой усмешки.

Приходилось признать, что Азумо Сабуро — вполне себе адекватная тётка и, несмотря на изначально негативную реакцию, всё же дала возможность объясниться, ограничившись дежурной нотацией. На этот раз у неё получилось оправдаться. В этой благополучно завершившейся истории неприятно удивило то, с какой лёгкостью супруга приёмного папаши поверила в столь нелепую клевету. А что будет, если ситуация окажется не настолько очевидной?

Через пять дней путешественница между мирами узнала эту женщину с ещё одной стороны.

Когда она утром пришла поприветствовать хозяйку дома и узнать, чем может быть ей полезна, та сухо поинтересовалась:

— Вы знаете, что господин берёт вас на свадьбу дочери рыцаря Канако?

Врать смыла не имелось, поэтому приёмная дочь начальника уезда честно призналась:

— Да, старшая госпожа.

— И давно? — задала собеседница новый вопрос.

Не получив никаких особых инструкций на этот счёт, девушка и тут не стала ничего скрывать:

— Со дня праздника фонарей.

— Почему же вы ничего не сказали, Ио-ли? — осуждающе покачала головой женщина.

— Прошу простить меня, старшая госпожа, — церемонно прижав ладони к животу, поклонилась Платина. — Но господин сказал, что сам сообщит вам всё в своё время.

— Тогда вы поступили правильно, — выдержав драматическую паузу, собеседница попыталась благожелательно улыбнуться, однако глаза остались колючими и холодными. — Исполнять повеление господина — наш долг. Но, к сожалению, у нас остаётся слишком мало времени, чтобы сшить вам новое платье.

"Сшили бы, если бы приказали, — мысленно возразила приёмная дочь начальника уезда. — Ночей бы не спали, но сшили. А это мне типа месть за то, что имею от тебя секреты с твоим мужем".

Однако вслух сказала:

— А разве то платье, в котором я была на празднике фонарей, не пойдёт? Оно неплохо смотрится и ещё чистое.

— Мы пробудем в замке два дня, — страдальчески поморщилась женщина. — Вы что же, Ио-ли, всё время будете ходить в одном и том же?

— Сколько раз благородная девушка должна менять платья на чужой свадьбе, старшая госпожа? — рассудив, что нечего болтать попусту, ответила Платина вопросом на вопрос.

— Минимум два, — ворча взялась перечислять хозяйка дома. — А лучше три. Первое — на день приезда и знакомства с другими гостями. Второе — на церемонию вручения подарков женихом. И третье — на прощальный пир с невестой.

— Но у меня есть три платья, старшая госпожа, — напомнила девушка.

— Не говорите глупостей, Ио-ли! — прикрикнула женщина. — Это обычные платья, а нужны праздничные.

— Но если нет таких, — нимало не смутившись, ханжески вздохнула приёмная дочь начальника уезда. — Придётся ехать с теми, что есть, если такова воля господина.

Под напудренной кожей лица собеседницы заходили желваки, крылья носа гневно раздулись. Побуравив для приличия дерзкую девчонку тяжёлым немигающим взглядом, Азумо Сабуро выдохнула:

— Пойдёмте к Андай. Посмотрим, что можно сделать. А то так придётся покупать готовое.

— Как прикажете, старшая госпожа, — покладисто согласилась Ия.

Мастерица не подвела. Поговорив с хозяйкой и посоветовавшись с коллективом, она пообещала за пару дней сшить самой младшей госпоже наряд, достойный приёмной дочери благородного Бано Сабуро. Но попросила на это время освободить их от других работ.

Супруге начальника уезда пришлось согласиться.

Вечером Оки насплетничала хозяйке, что третья госпожа наложница просила господина тоже взять её в замок Канако. Но тот ответил, что произойдёт это не раньше, чем её дочь, которую ещё предстоит родить, достигнет брачного возраста.

В эти дни Платина могла думать только о предстоящей встрече с Хваро. Она понимала, что вряд ли сможет с ним поговорить, но надеялась хотя бы обменяться парой-тройкой взглядов, которые порой могут сказать больше всяких слов.

Изо всех сил стараясь справиться с волнением, Ия тем не менее то и дело вызывала неудовольствие старшей госпожи своей невнимательностью и чаще обычного колола пальцы иглой, занимаясь рукоделием.

Даже новое, сшитое буквально накануне отъезда платье она в первую очередь оценила с точки зрения яркости оранжевого и зелёного шёлка, их способности бросаться в глаза среди нарядов других дам.

"Может, причёску какую-нибудь особенную сделать? — лихорадочно думала девушка, беспокойно ворочаясь на кровати. — Нет, папаше точно не понравится. Монашка специально предупреждала насчёт скромности. Вот же-ж! Тогда, может, драгоценностей побольше навешать, чтобы блестели? Только где ж их взять?"

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы обиды и жалости к себе, она громко шмыгнула носом.

У печки на полу завозилась Оки. Платина знала, что та спит очень чутко, и замерла чуть дыша.

"Вот же-ж! — выругалась она, поправляя квадратную, обшитую шёлком подушку. — Чуть девчонку не разбудила".

"И чего я взбеленилась? — успокаиваясь, мысленно усмехнулась Ия. — Захочет он меня увидеть, любую разглядит. Не захочет, значит, ещё не время. Ему тоже тихариться приходится. Главное — я на него посмотрю".

Она мечтательно улыбнулась, гладя в темноту: "Правду говорят, что все влюблённые женщины — дуры. Если так, то лучше не умнеть".

Сборы начались с раннего утра. Путь по местным меркам предстоял неблизкий. И чтобы путешествовать с максимальным комфортом, начальник уезда снарядил сразу две повозки на высоких, почти в человеческий рост, деревянных колёсах. В одной намеревался ехать он сам с супругой и дочерями, а на другую загрузили сундуки с нарядами, припасами и подарками.

Десятник городской стражи Роко Кимуро, по совместительству исполнявший обязанности телохранителя господина Бано Сабуро, сядет рядом с возницей, а четверо служанок и трое слуг пойдут пешком.

Перед отъездом старшая госпожа надавала ворох поручений Чиникешу, а хозяин дома долго шептался о чём-то со своим секретарём, явившимся лично проводить начальство.

Но вот чиновники обменялись поклонами, и глава семейства, ни на кого не глядя, проследовал к переносному трапу, где подоспевшие слуги почтительно помогли ему подняться на четыре ступеньки.

За ним проследовала супруга, опираясь на руку Икибы, и Иоро, которую поддержала одна из служанок. Платиной тоже пришлось последовать их примеру. Едва касаясь тонких пальчиков Оки, она легко вбежала на площадочку перед завешанным циновкой входом в фургон.

Внутри оказалось тесновато. Вдоль стен тянулась широкая, мягкая скамейка, покрытая серой, вытертой тканью.

Прямо напротив двери восседал начальник уезда, по правую сторону от него разместилась жена, по левую — дочь. Недолго думая, девушка заняла место рядом с ней.

— Отправляемся, — негромко скомандовал Бано Сабуро.

— Да, господин, — отозвался возница и рявкнул: — Пошла!

Повозка дёрнулась и покатила, подпрыгивая поскрипывавшими колёсами на мельчайших неровностях. Рессор и прочих амортизаторов в этом мире ещё не знали.

— Разойдись, разойдись! — покрикивал шагавший впереди каравана слуга. — Дорогу благородному господину Бано Сабуро.

Свет внутрь попадал только сквозь узкие, завешанные шторками, окошечки. Так что Ия вновь оказалась лишена возможности любоваться пейзажем. Но тут ей на помощь неожиданно пришла родная дочь приёмного папаши:

— Господин, — краснея от смущения, проговорила она, — позвольте мне посмотреть в окно?

— Как вы можете такое говорить, молодая госпожа? — столь же тихо возмутилась мать, бросив тревожный взгляд на мужа.

Но тот вдруг мягко улыбнулся.

— Вам очень интересно, дочь?

— Да, господин, — потупившись и ещё сильнее покраснев, пролепетала Иоро. — Я так давно была за городом, что уже почти ничего не помню.

"Вот же-ж! — едва не присвистнула от удивления Платина. — Ну и порядочки! Да я в её годы уже полстраны объездила… Ну, если не половину, то треть точно. А тут столько лет даже за ворота не выпускают. Бедная девчонка!"

Возможно, у Бано Сабуро тоже появились подобные мысли, потому что, улыбнувшись, он проговорил, качнув широкими полями шляпы:

— Но мы же ещё в городе, Иоро-ли. А вот когда выедем, то можете посмотреть.

— Спасибо, отец! — лицо дочери буквально расцвело улыбкой, а ярко накрашенные губы матери сурово сжались в куриную гузку.

Через какое-то время движение фургона стало замедляться.

— Господин Кимуро! — послышался взволнованный голос. — Никак наш благодетель господин Сабуро куда-то собрался?

— А тебе что за дело, Мазик? — отозвался телохранитель начальника уезда.

— Нет, нет, господин Кимуро, — торопливо заговорил собеседник. — Я просто хотел передать господину Сабуро счастливого пути!

И тут же раздался нестройный хор грубых мужских голосов, перебивавших друг друга.

— Доброй дороги, господин Сабуро! Недостойный Тури тоже желает благородному господину Сабуро счастливого пути! И недостойный Ванчан, Ванчан тоже желает! И жалкий Муран тоже!

Ия искоса глянула на приёмного папашу. Тот восседал на скамейке всё с тем же сурово-сосредоточенным выражением лица, казалось, не обращая никакого внимания на проявление горожанами верноподданнических чувств.

— Пошла! — поторопил лошадь возница.

Фургон чуть дёрнулся. На миг внутри стало темно. Очевидно, они миновали надвратную башню.

Иоро умоляюще посмотрела на отца. Но тот молчал, погрузившись в свои мысли.

Пухлые губы девочки задрожали, глаза наполнились слезами. С жалостью посмотрев на неё, мать громко кашлянула, выронив веер, глухо стукнувшийся о деревянный пол.

Вздрогнув от неожиданности, глава семейства глянул на дочь и усмехнулся.

— Теперь можете смотреть.

Расплывшись в улыбке, та, подобрав подол платья и встав коленями на скамью, выглянула в окно.

Подвинувшись, Платина тихонько попросила:

— А мне можно, господин?

— Тоже давно не были за городом, Ио-ли? — ехидно осведомилась Азумо Сабуро, выжидательно посмотрев на мужа.

Начальник уезда то ли разрешил, то ли, толком не расслышав вопроса приёмной дочери, машинально кивнул каким-то своим мыслям.

А вот его супруга отвернулась, демонстративно не замечая, как девушка, встав рядом с Иоро, уставилась в длинное окно.

Дорога шла мимо полей, где крестьяне с обмотанными тряпьём головами или в широкополых, соломенных шляпах, сверкая голыми икрами, шли за быками, запряжёнными то ли в плуг, то ли в соху, то ли ещё в какое-то сельскохозяйственное орудие, выворачивавшее пласты тёмной, жирной, даже на вид плодородной почвы. Повсюду в длинных канавках поблёскивала вода.

"Здесь летом так сухо, что нужно специальное орошение?" — удивилась путешественница между мирами, абсолютно ничего не понимавшая в сельском хозяйстве.

Караван начальника уезда вместе с ехавшими впереди и позади повозками держались одной стороны, а двигавшиеся навстречу — другой.

Их Платина не видела, поскольку на скамье возле той стены сидела госпожа Азумо Сабуро, беспокоить которую Ия не решилась. Зато всё прекрасно слышала.

Скрипели колёса, шаркали подошвы, стучали копыта, позвякивала упряжь, переговаривались люди, изредка кричали ослы и мычали волы.

Возбуждённая Иоро постоянно тыкала в бок свою спутницу, обращая её внимание то на поросшие лесом горы, то на парившую в небе птицу, то на крестьянина, присевшего прямо в поле по большой или малой нужде.

Поскольку ничего более интересного снаружи не происходило, Платина оторвалась от созерцания пейзажа и скромненько уселась на скамейку.

А вот родная дочь начальника уезда продолжала стойко таращиться в окно. Ия подумала: "Неизвестно, когда ещё у неё вновь появится возможность выбраться за город?"

Её отец, сняв шляпу, сидел, откинувшись на стенку фургона, и, казалось, дремал. Хотя качество дорожного покрытия и отсутствие у повозки рессор никак не способствовало комфортному отдыху.

— Нам сюда, — вдруг негромко сказал телохранитель начальника уезда.

— Я знаю, господин Кимуро, — вроде бы привычно-подобострастно, но с некоторым вызовом отозвался возница.

Фургон замедлил ход, поворачивая налево.

"Съехали с главной дороги", — поскольку встречный поток значительно поубавился, подумала девушка и решила подремать. Но скоро поняла, что на этом просёлке трясёт ещё сильнее. Даже её приёмный папаша проснулся и, выпрямившись, придерживал норовившую соскочить с лавки шляпу.

Через какое-то время Платина ясно различила шум листьев под ветром. Не удержавшись, она вновь забралась на лавку и, чуть потеснив Иоро, заглянула в окно.

Караван неторопливо поднимался на покрытый лесом холм.

— Белка! — заорала над ухом девочка. — Смотрите, Ио-ли! Белка! Настоящая!

Девушка успела заметить только скрывшуюся в кроне рыжую полоску.

— Отец! — Иоро с горящими глазами обернулась к нему. — Там была белка, настоящая!

— В этих лесах, Иоро-ли, водится много зверей, — наставительно проговорил мужчина. — Олени, кабаны, горные бараны, волки и даже тигры.

— А они на нас не нападут, господин? — кажется, не на шутку встревожилась его родная дочь.

— Нет, Иоро-ли, — успокоил её собеседник. — С нами много слуг и господин Кимуро с его острым мечом. Они нас защитят.

— Но они сами могут пострадать, — озабоченно нахмурилась девочка, усаживаясь.

— Это вряд ли, Иоро-ли, — рискнула подать голос приёмная дочь её отца. — Нападать на одного оленя проще и безопаснее, чем на многих людей.

— Не к лицу благородным девушкам рассуждать об убийстве, — недовольно проворчала супруга начальника уезда. — Пусть даже неразумных зверей.

— Жизнь состоит не только из радостей, моя госпожа, — глубокомысленно заметил глава семейства и крикнул: — Господин Кимуро, сколько ещё ехать до Кивьского моста?

— Четверть часа, господин Сабуро, — отозвался возница.

"Примерно полчаса на "наши деньги", — мысленно прикинула Платина, всё ещё не привыкшая к местным мерам времени.

Когда послышался так хорошо знакомый Платиной шум струящейся по камням воды, Иоро тут же бросилась к окну. После секундной заминки Ия тоже забралась коленями на скамью.

К сожалению, речка текла с другой стороны и их взорам предстал только поросший лесом склон.

— Это Урелка, — снизошёл до объяснения начальник уезда. — За ней уже земли рыцаря Канако.

Вскоре телохранитель доложил:

— Мост, господин.

Фургон повернул и встал. Недовольно фыркнула лошадь.

Поднявшись, Бано Сабуро шагнул к выходу. Предупредительный возчик торопливо отодвинул прикрывавшую проём циновку.

Проделавшие весь путь пешком слуги сразу же разбрелись по округе в поисках хвороста для костра, достали из сундука посуду и поспешили за водой.

А хозяева целеустремлённо устремились к кустам, густо покрывавшим берега реки.

Путешественница между мирами уже смирилась с тем, что при её положении даже в момент самого интимного общения с природой редко удаётся побыть одной, поэтому не стала прогонять Оки, заботливо отодвигавшую перед ней гибкие ветви, покрытые молодыми, зелёными листочками.

К их возвращению над костром уже висел медный чайник, а на земле лежали циновки. Попив чаю и полюбовавшись окрестным пейзажем, семейство начальника уезда продолжило свой путь.

Миновав мост с резными каменными перилами, они выехали на тянувшуюся вдоль берега реки дорогу, потом свернули в узкую лощину, меж склонов заросшую кустарником.

"Мрачное местечко", — почему-то подумала Ия, глазевшая в окно вместе с Иоро.

— Ещё белка! — на сей раз в голосе девочки уже не слышалось недавнего восторга.

Похоже, поездка в тряском фургоне начала надоедать даже ей, или она просто устала от лавины новых впечатлений?

Какое-то время дорога шла по дну настоящего каньона с невысокими, но почти отвесными стенами, тревожившими память Платиной весьма неприятными воспоминаниями. На миг показалось, что сейчас фургон остановится, и на краю обрыва появятся воины с натянутыми луками.

Но вот стены теснины начали расходиться, склоны становились всё более пологими, на них вновь появились деревья. Обогнув холм, дорога вошла в долину с полями, где крестьяне также погоняли усталых волов.

— Дай дорогу! — возница заверещал так, что Ия вздрогнула от неожиданности.

— Сейчас, сейчас, — донёсся в ответ чей-то перепуганный голос. — Пошёл! А ну пошёл!

Фургон замедлил движение.

— Иоро-ли! — строго сказала мать. — Сядьте нормально. Скоро замок, а вы в окно пялитесь, словно какая-то простолюдинка.

Рассудив, что к ней это тоже относится, Платина устроилась рядышком с родной дочерью приёмного папаши.

Под колёсами заскрипел мелкий гравий, и повозка остановилась.

— Приехали, господин, — доложил телохранитель, а возница поспешил отодвинуть занавес.

Начальник уезда поднялся, шагнул к выходу, но вдруг остановился, строго сверху вниз посмотрел на притихших дочерей и внушительно произнёс:

— Господин Канако — богатый и влиятельный дворянин. На этой свадьбе будет много гостей. Надеюсь, вы понимаете, что должны вести себя соответственно своему благородному происхождению?

— Да, господин, — в один голос воскликнули Иоро и Ия. Та едва не рассмеялась, отметив, что теперь у неё тоже получается отвечать в унисон.

Перед тем как спуститься, Платина привычно огляделась по сторонам. Первым делом в глаза бросилась невысокая, чуть выше человеческого роста, каменная ограда, отходившая в обе стороны от широких ворот, перед которыми красовались два массивных уродца, должных изображать вставших на задние лапы львов с оскаленными пастями.

Слуги торопливо распахивали толстые, красными створки, над которыми красовалась золотая надпись по чёрному лаку.

Путешественница между мирами несколько раз пробежала взглядом по буквам, заботливо прикрытым от непогоды черепичным козырьком, но смогла прочитать только "Канако-фами".

Пожав плечами и удержавшись от вопросов, для которых сейчас явно не время, она торопливо сошла по деревянной лесенке, от волнения проигнорировав протянутую руку Оки.

Начальник уезда стоял, широко расставив ноги, и со скучающим видом смотрел сквозь застывшего в поклоне слугу, лепетавшего что-то о великой чести и горячем желании господина Канако лично встретить столь дорогого гостя.

Придерживая широкополую шляпу, из ворот выбежал молодой человек в сине-жёлтом шёлковом халате.

Остановившись напротив чиновника, он отвесил глубокий поклон, церемонно прижимая ладони к животу.

— Мы очень рады видеть вас, благородный господин Сабуро. Прошу простить за то, что отец не смог встретить вас лично. Мы не ждали вас так рано. Он на дальнем дворе и уже немолод. Поэтому позвольте мне заверить вас в нашем глубоком почтении.

— Не стоит так извиняться, молодой господин Канако, — "оттаял" от подобной любезности начальник уезда. — Свадьба — дело хлопотное.

— Спасибо за понимание, господин Сабуро, — отозвался собеседник, делая приглашающий жест. — Прошу вас.

Сразу за воротами начинался то ли сад, то ли парк, где невысокие, раскидистые деревья прямо-таки купались в мелких бело-розовых цветах.

— Как красиво! — не выдержав, вздохнула Иоро, чинно следуя с матерью за отцом.

Ию данная картина тоже весьма впечатлила, но она удержалась от публичной демонстрации восторга, как и остальные гости.

Услышав за спиной недовольное фырканье, она оглянулась, увидев, как повозки одна за другой въезжают на территорию усадьбы.

"Почему же нас прямо сюда не завезли? — удивилась девушка, тут же догадавшись. — Папаша хотел оказать уважение хозяину замка и чуть не попал в смешное положение. Хорошо, что сынок рыцаря вовремя подсуетился… А вот и он сам".

В конце аллеи, упиравшейся в высокую, массивную башню, показалась группа людей под предводительством коренастого мужчины в сине-жёлтом халате и чёрной, широкополой шляпе.

По мере их приближения Платиной начинало казаться, что она уже где-то видела это круглое лицо с пышными усами и аккуратной седой бородкой.

"Это же с ним Хваро запускал фонари на празднике!" — вспомнила она своё тайное посещение главного зала.

Остановившись за несколько шагов, будущий тесть барона церемонно поклонился.

— Прошу простить, господин Сабуро, за то, что не смог встретить вас лично. Это моя вина.

— Не стоит быть таким вежливым, господин Канако, — ответил поклоном на поклон начальник уезда. — Ваш достойный сын мне всё уже объяснил.

И, видимо, желая окончательно закрыть эту тему, улыбнулся, разведя руками.

— У вас прекрасный сад! Я словно попал в небесные чертоги фей!

— Когда предсказатель назвал наиболее подходящую дату свадьбы моей дочери и сына барона Хваро, я очень обрадовался, узнав, что она приходится на дни цветения сливы, — доверительно понизив голос, сообщил хозяин замка важному гостю, казалось, совершенно не замечая его жену и дочерей.

— Это очень благоприятный признак, господин Канако, — солидно кивнул чиновник. — Молодожёнов ожидает долгая и счастливая жизнь.

Поскольку его супруга воспринимала подобное поведение рыцаря как должное, Ия тоже не стала заморачиваться, с интересом оглядываясь вокруг.

По стенам башни тянулись три цепочки небольших окон. Причём, на первый взгляд, сказывалось впечатление, что в каменной кладке проёмы пробили не так давно. А вот на третьем этаже, сложенном из массивных, потемневших от времени брёвен, они задумывались изначально.

От небольшой площади у подножья башни в разные стороны отходили две широкие дорожки, также засыпанные мелким гравием.

По одной из них торопливо шла благородная дама в сопровождении целой своры служанок.

"В вот и хозяйка дома", — подумала девушка и не ошиблась.

— Госпожа Канако! — официально обратился к ней муж. — Поприветствуйте наших гостей: благородного господина Бано Сабуро, его супругу и дочерей.

Дама и служанки церемонно поклонились.

Судя по обилию косметики, чёрным, явно крашенным волосам и выступавшим у глаз "куриным лапкам", ей уже перевалило за пятый десяток.

— Счастлива видеть вас, госпожа Сабуро, — любезно улыбнулась хозяйка замка. — Последний раз, если мне не изменяет память, мы с вами виделись в прошлом году на празднике цветения риса в замке господина Исикаво?

— Именно так, госпожа Канако, — вздохнула собеседница. — Но не мы виноваты в том, что нам пришлось сидеть по домам, спасаясь от петсоры.

— Да, — посуровела супруга рыцаря. — Вечное небо послало нам тяжкие испытания, но мы преодолели их с достоинством и честью.

Она вновь широко улыбнулась.

— Но, кто эта прекрасная молодая девушка?

— Это моя дочь — молодая госпожа Иоро Сабуро, — представила её мать.

— Приветствую вас, госпожа Канако.

— Какая красавица! — всплеснула широкими рукавами хозяйка замка. — Вижу, госпожа Сабуро, и в вашей семье свадьба не за горами.

Иоро густо покраснела и потупилась.

— А это приёмная дочь моего супруга, — продолжила представлять женщина. — Самая младшая госпожа Ио Сабуро.

— Я слышала вашу печальную историю, госпожа Сабуро, — слегка нахмурилась собеседница. — Не иначе как на вас снизошло благословение Вечного неба.

— Я знаю, что осталась жива, лишь благодаря его милости и молитвам госпожи Амадо Сабуро, — заученно ответила Платина.

Убедившись, что процедура знакомства закончена, рыцарь распорядился:

— Госпожа Канако, убедитесь, что наши гости размещены со всеми возможными удобствами.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась супруга и обратилась к семейству начальника уезда: — Прошу вас следовать за мной, госпожа Сабуро.

Обогнув внушительную башню, дворянки и их служанки оказались на небольшом дворике, с трёх сторон окружённом невысокими, каменными стенами с круглыми проёмами, напомнившими путешественнице между мирами дверь в норку Бильбо Бэггинса из фильма "Властелин колец".

Впереди виднелся ещё один то ли сад, то ли парк с цветущими деревьями и выложенными камнями дорожками, но радушная хозяйка повела их направо.

На этом участке росли всего три раскидистых клёна, и стояло длинное, одноэтажное строение с выходившими на веранду дверями. Возле одной из них замерла служанка со склонённой головой.

— Это наш дом для гостей, — пояснила жена землевладельца. — Здесь вы можете отдохнуть и привести себя в порядок.

— Он очень гармонично смотрится, госпожа Канако, — сделала ей комплимент супруга чиновника.

Сопровождавшие помогли дворянкам разуться, и они проследовали к входу в крайние покои.

Служанки торопливо распахнули двустворчатую дверь. Предназначенное для гостей помещение оказалось довольно просторным и имело три окна. Ия предположила, что именно из-за их количества апартаменты считаются люксовыми.

Пара широких кроватей, туалетный столик с зеркалом, резные табуретки, кресло с низенькой спинкой, шкафчики. Вся мебель выглядела почти новой. Пол и стены сверкали лаком и чистотой.

— Нижайше прошу прощения, госпожа Сабуро, — поклонилась хозяйка замка. — За то, что не смогла предоставить покои, более соответствующие вашему статусу и изысканному вкусу.

— Мы недостойны такого великолепия, госпожа Канако, — ответила любезностью на любезность гостья.

— Устраивайтесь и ещё раз извините за неподобающую комнату, — продолжила супруга рыцаря. — Оставляю вам свою служанку Уими. Она будет служить вам.

— Не стоило так утруждаться, госпожа Канако, — не слишком искренне посетовала жена чиновника.

— Это мой долг, госпожа Сабуро, — мягко напомнила та и, ещё раз поклонившись, вышла.

Опустившись в единственное кресло, старшая госпожа взялась распоряжаться:

— Уими, покажи Угаре, где здесь можно освежиться.

— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — поклонилась женщина.

— Иоро-ли и Ио-ли, будете спать у окна, — продолжила супруга начальника уезда. — А мы с господином здесь. Икиба, поменяй подушки и переставь туалетный столик сюда.

Чтобы не мешать им, Платина вышла на веранду и ещё раз огляделась, отметив, что двор с домиком для гостей и ещё какими-то постройками занимал площадь не менее, чем в две трети городской усадьбы её приёмного папаши.

Пока Азумо Сабуро обустраивала временное жилище по своему вкусу, вернулась посланная на разведку Угара, а слуги принесло багаж.

При гостевом доме имелась своя баня и уборная для господ. Если посещение первой пока отложили, то во вторую отправились сейчас же.

То ли хозяйка замка угадала, когда гостьи устроятся, то ли ей об этом доложили, только супруга рыцаря появилась именно тогда, когда они начали скучать.

Поинтересовавшись, не нужно ли им ещё чего-нибудь, и выслушав кучу комплиментов, госпожа Канако пригласила их выпить чаю и побеседовать с другими благородными дамами, прибывшими на свадьбу дочери её мужа.

Супруга начальника уезда, разумеется, согласилась, и они через знакомый проходной дворик проследовали в парк, начинавшийся просторной площадью, со всех сторон окружённой высокой изгородью из зелёного кустарника с широкими проёмами.

Провожатая провела гостей в один из них мимо деревьев и усыпанных цветами клумб. Впереди показался открытый двухэтажный павильон. При взгляде на его нижнюю площадку в глазах зарябило от яркого шёлка и сверкающих драгоценностей.

Миновав ажурный мостик, перекинутый через закованный в камень ручеёк, гостьи и хозяйка прошли по выложенной камнями дорожке, поднялись по ступенькам короткой лестницы и оказались перед весьма представительным собранием.

— Благородные дамы! — громко объявила госпожа Канако. — Нас почтила своим вниманием супруга господина Бано Сабуро — госпожа Азумо Сабуро и его дочери.

— Рада видеть вас, благородные дамы, — церемонно поклонилась женщина, и девушки последовали её примеру.

Пока присутствующие представлялись жене главного местного чиновника, Ия попыталась их сосчитать.

По первым прикидкам в беседке находилось не более тридцати благородных представительниц прекрасного пола разного возраста.

"Даже с мужьями и сыновьями как-то маловато для свадьбы богатого землевладельца, — мысленно усмехнулась путешественница между мирами, вспомнив праздник фонарей в доме приёмного папаши, но тут же спросила себя: — Или тут не все? Может, ещё придут? И где они ночевать будут? Разве в гостевой дом столько влезет?"

Платина думала, что представление присутствующих начнётся с невесты. Но хозяйка замка первым назвала имя полной, весело улыбавшейся старушки с аккуратно уложенными седыми волосами и с чёрной жемчужиной в оголовье золотой шпильки.

Это оказалась бабушка новобрачной. Далее последовали тётушки с их дочерями, приглашённые дамы и только за ними очередь дошла до невесты и её сестёр.

Оценивающе глянув на молоденькую стройную девушку с хорошей фигурой, которую не могли скрыть ни грудная повязка, ни свободное платье из дорогого, розового шёлка, Ия ощутила болезненный укол ревности пополам с горечью понимания: рядом с ней она будет смотреться, мягко говоря, бледновато.

Лицо её также не добавило оптимизма приёмной дочери начальника уезда. Чистая, здоровая кожа, начисто лишённая каких-либо подростковых прыщей. Густые, аккуратные брови над большими тёмно-карими глазами, маленький, чуть вздёрнутый носик, мягкая округлость щёк с трогательными ямочками.

Впечатление немного портил чуть заметный, словно бы брезгливый, изгиб пухлых, чувственных губ. Но, возможно, путешественнице между мирами он просто привиделся?

В любом случае, так тщательно гасимая ревность к будущей старшей госпоже вспыхнула с новой силой.

Слухи о том, что приёмная дочь господина Бано Сабуро мало того, что выздоровела после петсоры, так ещё и целый месяц пряталась от болезни в зимнем лесу, разошлись далеко от Букасо.

Поэтому, едва дождавшись, когда она усядется на скамеечку и примет от служанки чашечку с чаем, дамы привычно засыпали её вопросами: о кровных родителях, о детстве, о болезни. Причём, если родственники Сабуро на празднике фонарей интересовались тем же самым в основном с доброжелательным любопытством, то здесь в голосах женщин чаще всего звучала откровенная издёвка.

Подобное отношение к себе не стало для Платиной полной неожиданностью. Холодно улыбаясь, она оставила большинство колких вопросов без ответов, привычно ссылаясь на потерю памяти, и интерес к ней постепенно сошёл на нет.

Когда супруга начальника уезда и его дочери выпили по чашечке чая, а Ия удовлетворила первое любопытство, невеста попросила у хозяйки замка позволения отойти с другими девушками, чтобы не мешать взрослым разговорам.

Госпожа Аоко Канако, оглядев снисходительно улыбавшихся женщин, согласилась, и молодёжь образовала свой кружок на противоположной стороне беседки. Пусть их разделяло всего пара-тройка метров и ведущая на второй этаж лестница, девушки сразу почувствовали себя значительно свободнее.

Там тоже стояли скамейки с разложенными на них подушечками. Усевшись на одну из них, будущая баронесса первым делом позволила всем как следует рассмотреть своё норигэ из нефрита, серебряных шариков, жемчуга и золотого шнура, гордо заявив, что это всего лишь один из предсвадебных подарков жениха.

— Мой отец говорит, что господин Хваро — выдающийся молодой человек, — завистливо вздохнула одна из девиц. — И его ждёт блестящее будущее.

— А разве госпожа Канако — не исключительная девушка?! — с плохо разыгранным негодованием вскричала другая. — Она не только красива, как богиня Иньшао, но и прекрасно воспитана, образована, пишет стихи, а её картинами можно любоваться часами!

— Не преувеличивайте мои скромные способности, госпожа Огаво, — делано смутилась дочка рыцаря. — Я всего лишь иногда доверяю свои чувства бумаге. Уверена, что и другие благородные девушки не хуже меня рисуют и вышивают.

— Покажите свои картины, госпожа Канако? — попросил кто-то.

— Да, да, покажите! — дружно поддержали присутствующие, и даже Иоро присоединила свой голос к их слитному хору.

— Нет, нет, не нужно, — принялась отнекиваться невеста. — Вы же не взяли свои картины и вышивки? Не ставьте меня в неудобное положение. У кого-то может сложиться впечатление, что я хвалюсь.

Девушки стушевались, но одна из них тут же предложила:

— Тогда хотя бы почитайте нам свои стихи?

— Только если каждая из вас тоже прочтёт стихотворение, — лукаво улыбнулась дочка хозяина замка.

— Но мы же не умеем сочинять стихов, — обиженно пробормотала собеседница.

— Не верю, что благородные девушки не разбираются в поэзии, — с напускной решительностью заявила невеста и улыбнулась. — Предлагаю сыграть в игру.

— Какую? Что за игра? Какие правила? — загомонили молодые дворянки.

— Я читаю своё стихотворение, — начала объяснять Изуко Канако, и Платина с неприязнью подумала, что той явно нравится быть в центре внимания и всеми распоряжаться. — Потом прошу кого-нибудь из вас прочитать стихотворение известного поэта. Она читает, обращается к другой девушке, и так до тех пор, пока мы не послушаем всех. Главное условие — поэт должен быть известным, и нельзя повторяться.

Собравшиеся пришли в восторг, а у путешественницы между мирами стало ещё гаже на душе и захотелось уйти.

По сравнению с тем, сколько стихотворений знают местные богатые дворянки, которым больше-то и заняться нечем, свой собственный поэтический запас казался девушке крайне незначительным. Вряд ли ей предложат знакомого автора. Может, лучше сразу уйти и не позориться? Тем более, что сейчас всё внимание сосредоточено на невесте, а в её сторону никто не смотрит.

Но, едва она привстала со скамьи, как в её рукав крепко вцепилась родная дочь начальника уезда.

— Куда вы, Ио-ли?

— Я не знаю стихов, Иоро-ли! — шёпотом объяснила та.

— Всё равно сидите! — с потешной строгостью велела девочка. — Хотите проявить неуважение к господину Канако и его дочери?

"Да, — с горечью признала Платина. — Так и подумают. Тут все на этикете помешаны. А мне невесту тем более лучше не раздражать. Ладно, как-нибудь переживу. Сошлюсь на потерю памяти. Вот же-ж! Всё время приходится позориться. То перед приёмным папашей, то перед его женой и наложницами. Теперь вот эти соплячки смеяться будут. Сколько я здешних стихов знаю? Пяток, если поднапрячь память, смогу вспомнить. Но я же попаданка! А они в книжках только и делают, что выдают чужие стихи и песни за свои. Может, и мне чего-нибудь попроще подобрать? А успею?"

Купаясь в лучах всеобщего обожания с лёгкими вкраплениями зависти, родная дочь рыцаря откинулась на спинку скамейки и, чуть прикрыв глаза, с чувством продекламировала:

Травы омылись росою.

Где-то цикады всё спорят.

Ветер повеял. И шорох

Листьев засохших слышней.

Разные звуки смешались

В стройном едином хоре,

Пусть и рождаются розно,

Каждый на ветке своей.

Ие прошлось максимально сосредоточиться, отрешившись от происходящего вокруг, перебирая немногие выученные стихотворения, начиная со школьной программы. Погрузившись в себя, она почти не слышала аплодисментов и восторженный выкриков.

— Прекрасно! Великолепно! Вы, словно новая Аоко Хайдо!

Благосклонно улыбаясь почитательницам своего таланта, юная поэтесса обратилась к наиболее активной из них.

— Теперь вы, госпожа Огаво, почитаете нам что-нибудь из Гоэго Минзаго.

— Охотно, госпожа Канако, — откликнулась избранница и, выпрямившись, не спеша начала декламировать.

А Платина продолжала сортировать стихотворения: "Мороз и солнце? Не пойдёт. Я вам пишу… Из этой же оперы. А, может, Лермонтов? Чего там у него про парус? Вот это можно попробовать".

Прикусив от волнения губы, девушка сначала не без труда вспомнила полный текст стихотворения, потом попыталась представить, как оно будет звучать на местном языке? Ия настолько погрузилась в процесс, что даже не заметила, как очередь дошла до неё. Раздражённо зашипев, Иоро вновь дёрнула за рукав приёмную дочь своего отца.

Очнувшись, та тут же почувствовала на себе взгляды множества глаз.

— Госпожа Сабуро! — явно повторила невысокая, изящно сложенная девушка — одна из сестёр невесты.

— Да, это я, — Платина встала, слегка поклонилась ей и, прежде чем та успела продолжить, заявила с давно отрепетированной улыбкой: — Госпожа Канако прочла нам свои стихи. Я предлагаю вам послушать мои. Пусть они и не столь изысканны. Но мне бы хотелось услышать ваше не предвзятое мнение.

Собеседница растеряно посмотрела на невесту. Та оглядела замерших зрительниц, словно королева подданных и после короткого размышления величаво кивнула.

— Что же, мы послушаем, госпожа Сабуро.

— Спасибо, госпожа Канако, — поклонилась Ия и заговорила:

Вот виден парус одинокий,

В туманной дымке морской.

Что ищет он в краю том дальнем?

Что потерял в стране родной?

Играют волны, ветер воет,

Уж мачта гнётся и скрипит.

Нет, там он счастия не ищет,

И не от радости бежит.

Под ним струя как синь нефрита,

Под ним луч солнца золотой.

Но как герой он ищет бури,

Как будто в ней найдёт покой.

Выдохнув последние слова, Платина почувствовала, как на спине выступила противная испарина.

— Я думала, вы напишете что-нибудь о лесе, — язвительно проговорила Огаво, искоса поглядывая на невесту. — Вы же в этом так хорошо разбираетесь.

Вторая дочь рыцаря Канако недовольно зыркнула на вредную девицу и осторожно заметила:

— Необычно.

Несмотря на усталость, путешественница между мирами понимала, что все ожидают решения Изуко Канако, и с грустью подумала: "Привыкла, что её слово последнее. Тяжело будет с такой поладить".

Однако выяснилось, что она сильно преувеличила её значимость. Не дожидаясь "высочайшего" вердикта, две девушки почти в один голос воскликнули:

— Спасибо, госпожа Сабуро! Хорошее стихотворение.

Недовольно глянув в их сторону, невеста снисходительно улыбнулась.

— Неплохо, госпожа Сабуро.

— Вы мне льстите, госпожа Канако, — скромно потупилась Ия.

— Только вы же потеряли память, — напомнила собеседница. — Как же у вас получается сочинять стихи?

— Не знаю, госпожа Канако, — беспечно пожала плечами приёмная дочь начальника уезда. — Слова, словно сами на ум приходят.

— Вам нужно чётче отшлифовывать рифмы, госпожа Сабуро, — наставительно посоветовала невеста. — Если хотите писать настоящие стихи — занимайтесь этим почаще, а не ждите, когда они сами в голову придут. Без этого не стать настоящей поэтессой.

"Не очень-то и надо!" — мысленно фыркнула Ия, а вслух почтительно проговорила:

— Я непременно учту ваши наставления, госпожа Канако.

Платина уже поняла, что смогла выпутаться из поэтической истории без критического ущерба для собственного самолюбия и авторитета семьи Бано Сабуро. Не дожидаясь, пока прочие слушательницы придумают и озвучат свои критические замечания, она предложила родной дочери своего приёмного папаши причитать стих Кумо Тейшо. Ия слышала, как та говорила об этом поэте со второй наложницей.

Благодарно посмотрев на неё, девочка с чувством продекламировала:

Молодая слива в горном саду

С других деревьев цвет опал, лишь ты стоишь во всей красе.

Но сад ещё желанней стал, к тебе стремятся взоры все.

Твой дивный образ отражён в зеркальной глади чистых вод,

Твой аромат со всех сторон по лунным сумеркам плывёт.

И птицы зимние спешат к тебе с небесной высоты,

И бабочки замрёт душа, увидевшей твои цветы.

Стихи читаю, сам не свой, так эти строчки мне близки…

Что проку в чарке золотой, в чём толк сандаловой доски?

И даже заслужила снисходительные аплодисменты.

Поэтический вечер прервало появления новых гостей, и девушки поспешили их поприветствовать.

Хозяйка замка вновь приказала подать всем чаю. Для подобных случаев рядом с беседкой на жаровне постоянно грелся большой медный чайник.

А старшая гостья, усевшись, принялась с жаром рассказывать, как у них сломалось колесо.

— Вот мы и задержались, госпожа Канако. Слуги никак не могли вытащить фургон из оврага. Хорошо, что мимо проходили какие-то купцы, и их носильщики нам помогли, а то бы пришлось посылать к вам за помощью.

— Хвала Вечному небу, что вы не пострадали, госпожа Жуноро, — наставительно заметила собеседница, и прочие дамы дружно закивали.

Резонно предположив, что разговор о дорожном приключении может затянуться, Ия, отступив в сторону, зашла за спину одной из слушательниц.

Оглядевшись, она, к своему удивлению, нигде не увидела невесты. Вместе с ней исчезли её сёстры и вредная Огаво. Наверное, они, как и Платина, не интересуясь подробностями падения госпожи Жунаро, воспользовались подходящим моментом, чтобы уйти поболтать наедине. Тихонько прокравшись к лестнице, она стала осторожно подниматься наверх по еле слышно поскрипывавшим ступеням.

Девушка опасалась, что именно там нашла приют будущая новобрачная со своими спутницами. Но на небольшой, огороженной резными перилами площадке никого не оказалось. Зато с неё открывался замечательный вид на обширный парк с разбросанными среди деревьев строениями, на круглый пруд с островком, где стояла одноэтажная беседка, в которой тоже мелькали люди.

Ия обратила внимание на длинную изгородь из плотного зелёного кустарника. Начинаясь на той самой площадке у башни, она непрерывной лентой протянулась до еле различимой за деревьями внешней ограды.

Самым примечательным оказалось то, что ландшафт с обеих сторон от этой своеобразной разделительной линии почти повторял друг друга.

Тот же ручеёк с таким же мостиком, один и тот же рисунок выложенных камнями дорожек, одинаковые формы клумб. Даже деревья росли почти симметрично. Только большого, двухэтажного павильона здесь не было. Зато имелся тот самый пруд с маленьким причалом для лодок.

"Вот же-ж! — подивилась про себя Платина. — У них даже парк разделён на мужскую и женскую половины".

Долго любоваться пейзажем ей не пришлось. Снизу донеслось громкое приглашение на ужин.

Погода стояла уже вполне подходящая для того, чтобы накрыть столы на свежем воздухе под полотняными навесами.

Вымотавшаяся за дорогу девушка с грустью ожидала очередного застолья с тостами и прочим словоблудием. Но дамам налили только по одной рюмке. Хозяйка замка поприветствовала гостей и предложила тем, кто устал, идти отдыхать.

К несказанному облегчению Ии, супруга начальника уезда решила воспользоваться этой рекомендацией.

По примеру некоторых девушек Иоро попросила разрешения остаться с ними полюбоваться звёздами. Но мать так зыркнула на дочь, что та покорно поплелась за ней.

Глава семейства отсутствовал. Не дожидаясь его, жена с дочерьми направились в баню, которая оказалась здесь почти общественной.

В низком, наполненном паром зале, освещённом тусклыми масляными светильниками, помещалось четыре просторные деревянные ванны. В одной из них уже нежились какие-то женщины. Жена чиновника с его дочерьми разместились по соседству.

Пока служанки намывали благородных дам, те обменивались впечатлениями о замке Канако и его обитательницах.

Невеста произвела на них самое благоприятное впечатление своей красотой, кротостью и внутренним достоинством. А вот её сестры, их мать, подруги и кое-кто из знакомых подверглись самой беспощадной критике, которая тут же стихла, едва в бане появились новые посетительницы.

Сплетничать о присутствующих считалось в Благословенной империи дурным тоном. Поэтому супруга начальника уезда и его дочери не спеша помылись и отправились отдыхать.

— А вы знаете, мама, — заявила Иоро, переодеваясь в одежду для сна. — Ио-ли пишет стихи.

— Что? — не поняла занятая своими мыслями женщина. — Какие стихи?

Девочка лукаво посмотрела на Платину. Та скривилась как от зубной боли, всем видом демонстрируя отсутствие желания говорить на эту тему.

Тем не менее вредная девчонка с удовольствием рассказала о поэтической перекличке на девичьей половине беседки и о том, как приёмная дочь её отца декламировала своё произведение.

Потребовав немедленно его прочитать, женщина поинтересовалась:

— Вы его вспомнили или недавно сочинили?

— Даже не знаю, старшая госпожа, — пожала плечами девушка. — Просто всплыло в голове, и всё.

Собеседница недоверчиво хмыкнула и высказала своё мнение:

— Настоящей поэтессы из вас не получится, Ио-ли. Но таким стишком можно развлечь мужа, родственников или близких подруг.

— А мне понравилось, — зевнула Иоро, забираясь под одеяло.

Начальник уезда явился поздно ночью и в сильном подпитии. Супруга и служанки помогли ему раздеться, уложили спать и только после этого легли сами.

Межкомнатные перегородки в доме для гостей строители сделали очень тонкими, так что Ие пришлось засыпать под доносившееся из-за стены многоголосое бормотание.

Утро напомнило ей сильно "утяжелённую" версию начала праздника фонарей. Если хозяева замка Канако и обеспечили приезжим достаточно комфортный ночлег, то учесть все нюансы наведения женской красоты они оказались не в силах.

Желая непременно затмить всех своим внешним видом, благородные дамы, поднявшись затемно, отправили своих служанок в баню с тазиками и кувшинами.

Из сундуков извлекались наряды, украшения и запасы косметики. И всё это приходилось проделывать как можно тише, ибо утомившиеся за вчерашний вечер главы семейств желали отдохнуть в тишине.

Платина уже не удивилась тому, что туалетный столик прочно оккупировала супруга приёмного папаши.

Разместившись у другого окна, девушка достала свою расчёску и зеркальце, приказав Оки заплести ей косу.

Но тут подошла Иоро, до этого спокойно наблюдавшая за тем, как Икиба помогала матери наносить макияж.

— Ой, какая интересная гребёнка! А это зеркало? Можно посмотреть, Ио-ли?

— Подождите, пожалуйста, Иоро-ли, — изо всех сил стараясь быть вежливой, проворчала Платина. — Сейчас, только брови подкрашу.

Однако собеседница пропустила её слова мимо ушей и попыталась завладеть вожделенным предметом. После нескольких безуспешных попыток вырвать его из крепких пальцев приёмной дочери своего отца девочка вскричала:

— Посмотрите, оно стеклянное!

— Стеклянных зеркал не бывает, Иоро-ли, — наставительно проговорила мать, разглядывая своё отражение в полированном металле. — И не приставайте к самой младшей госпоже.

— Но, мама! — повысила голос дочь, и сейчас же со стороны родительской кровати донеслись звуки, напоминавшие ворчание разбуженного гризли.

— Ну дайте, Ио-ли, — опасливо втянув голову в плечи, шёпотом заканючила родная дочь начальника уезда. — Я покажу старшей госпоже.

— Не нужно мне ничего показывать! — зашипела женщина. — Идите сюда. Вам надо волосы уложить. Я почти закончила.

Обиженно надув губы, девочка подошла к туалетному столику.

Платина уже давно придумала объяснение наличия у неё необычных вещей, но не торопилась его высказывать.

Вот и сейчас она надеялась, что Азумо Сабуро позабудет слова дочери. Однако, убедившись, что та сидит смирно и не мешает служанке делать ей причёску, женщина подошла к приёмной дочери мужа и спросила:

— Что у вас там за зеркало, Ио-ли?

— Вот оно, старшая госпожа, — девушка достала его из сумки, куда только что убрала.

— Действительно, стекло, — озадаченно пробормотала супруга начальника уезда, рассматривая столь необходимый каждой представительнице прекрасного пола предмет. — А это что? Вроде рог или черепаховый панцирь? Откуда он у вас, Ио-ли?

— Госпожа Амадо Сабуро сказала, что он был со мной, когда почтенный Шуфр привёз меня в монастырь, — равнодушно пожала плечами девушка. — Наверное, это подарок матери, который она получила от кого-то из своих знакомых.

— Никогда такого не видела, — растерянно пробормотала собеседница.

— А я говорила, — тихо, но отчётливо пробубнила её родная дочь.

— Госпожа Амадо Сабуро думает, что оно из-за океана, — выдала путешественница между мирами заранее заготовленную версию.

— Наверное, она права, — нехотя согласилась женщина, возвращая зеркальце и словно бы теряя к нему всякий интерес. — Я слышала о той варварской державе. Кто-то рассказывал, будто их послы преподнесли в дар Сыну неба какое-то необыкновенное зеркало. Только оно очень быстро облезло, и этого тоже надолго не хватит.

— Возможно, старшая госпожа, — дипломатично ответила Платина, отметив про себя, что пользуется им уже лет десять.

К счастью, тут окончательно проснулся глава семейства, и собеседница перенесла всё внимание на него.

Ия отметила, что, несмотря на вчерашнее возлияние, приёмный папаша выглядел вполне прилично. Только хмурый вид да набрякшие мешки под глазами указывали на похмелье.

После чашечки чая настроение его заметно улучшилось, и начальник уезда стал облачаться в парадный синий халат.

Его приёмная дочь уже знала, что свадебное торжество у здешних дворян состоит из двух неравных частей.

Сегодня, в первый день, жених привезёт подарки родителям невесты и официально попросит её руки. Если те согласятся, то молодому человеку позволят встретиться с избранницей за чаепитием.

Иногда на этом "официальная" часть и заканчивается, гости садятся за стол и начинают праздновать, чтобы жизнь молодожёнов была долгой и счастливой.

Поприсутствовав на застолье, жених покидает дом невесты, а та остаётся, чтобы попрощаться с близкими.

На следующее утро те везут своё чадо и её приданое к будущему мужу. В его доме и происходит церемония бракосочетания, гости поздравляют молодых, дарят подарки и веселятся до комендантского часа. А с наступлением темноты родители молодожёнов провожают их в спальню.

При одной мысли об этом у Платиной сразу начинало портиться настроение.

Чтобы гости не заскучали в ожидании жениха, хозяева замка устроили для них разнообразные развлечения.

На "мужской" и "женской" половинах парка под полотняными навесами стояли накрытые столы с разнообразными закусками, для заядлых лучников устроили стрельбище. Кроме того, пригласили труппу цирковых артистов, устроивших представление на поляне у башни.

Представление гости смотрели вместе, только с разных сторон.

Разумеется, Ия не могла не взглянуть на выступление коллег.

Облачённые в белые штаны и куртки, четверо молодых людей от шестнадцати до двадцати лет, двое мальчиков, лет по двенадцать, и пара солидных бородатых мужиков показывали такой класс, что бывшая учащаяся циркового колледжа едва не завизжала от восторга.

Парни без разбега делали двойное и тройное сальто. Упираясь ногой в сцепленные замком руки партнёра, они исполняли кувырок назад с двумя и тремя оборотами в воздухе.

Лёжа на расстеленных циновках, бородачи ногами подбрасывали вверх лёгких мальчишек, те, сделав оборот, приземлялись ступнями на их ступни, и так несколько раз подряд!

Юноши взяли два бамбуковых шеста и, положив их себе на плечи, образовали что-то вроде брусьев. В последний раз подкинутые мужчинами мальчишки почти синхронно приземлились на них, сохраняя равновесие, улыбались и помахивали руками.

Затем они принялись прямо на шестах исполнять двойное, тройное сальто и даже пирует-сальто!

А бородачи в это время демонстрировали силовые упражнения и эквилибр. Опираясь на одну руку, они растягивали ноги в шпагате. При этом на голове каждого стояла фарфоровая чаша с водой, водружённая одной из женщин, аккомпанировавших представлению на простеньких музыкальных инструментах.

Лица артистов блестели от пота и светились улыбками. Но из всех зрителей, пожалуй, только приёмная дочь начальника уезда знала, как тяжело даётся эта лёгкость и непринуждённость.

А ещё она с предельной ясностью поняла, что ей нечего и думать поступить в такую труппу. И дело не только в том, что она женщина. Просто даже самые мелкие из этих артистов превосходят её в ловкости, гибкости и мастерстве. Несмотря на возраст, они уже настоящие профессионалы. А себя Платина таковой ещё не считала.

Зрители лениво зааплодировали, а ей стало грустно, и вновь захотелось куда-нибудь уйти.

Конечно, богатый землевладелец мог позволить себе нанять лучших из лучших. Тем не менее они давали ясное представление об уровне циркового искусства в Благословенной империи.

Разве что попроситься в ученицы? Только вряд ли возьмут. Даже в её мире цирк — эта профессия во многом семейная, а уж в здешнем феодализме с его сословными ограничениями там и подавно только "свои".

— Ио-ли! — тихонько позвала её родная дочь начальника уезда.

Но погружённая в свои мысли девушка никак не отреагировала.

— Да, Ио-ли! — раздражённо зашипев, собеседница дёрнула её за рукав.

— Чего? — вздрогнула Платина, озадаченно глядя на хмурую девочку.

— Посмотрите вон на того молодого дворянина в синей шляпе, — попросила та.

— На кого? — не поняла девушка, лишь через пару секунд сообразив, что речь идёт об одном из мужчин, наблюдавших за выступлением артистов с противоположной стороны площади.

— Иоро-ли, там двое в синих шляпах, — заметила она. — Кого из них вы имеете ввиду?

— Ну, Ио-ли! — капризно надула губы родная дочь начальника уезда. — Вы надо мной смеётесь? Конечно, вот того в сине-жёлтом халате. Другой-то совсем старый.

— Симпатичный, — осторожно пробормотала Платина, не найдя в сухощавом подростке лет пятнадцати ничего примечательного.

— Это же Дойчо Огаво — второй сын рыцаря Огаво, — с сочувствием посмотрела на неё собеседница.

— А вы откуда знаете? — только и смогла спросить Ия, весьма удивлённая подобной информированностью девочки.

— Я слышала, как мама говорила о нём с госпожой Жуноро, — сообщила родная дочь начальника уезда. — Ему уже шестнадцать лет и он не женат.

— Но вам-то только двенадцать, Иоро-ли, — сварливо напомнила девушка.

— Ну и что? — набычилась та. — Через два года я уже смогу выйти замуж.

— Так и его за это время могут женить, — заметила путешественница между мирами, сообразив, что большинство зрительниц пришли сюда не смотреть представление, а оценить потенциальных женихов.

Те, впрочем, тоже довольно беззастенчиво глазели на девиц, то и дело наклоняясь друг к другу явно затем, чтобы обменяться впечатлениями.

Внезапно Платина почувствовал и на себе чей-то пристальный взгляд и почти сразу же заметила в толпе знакомую физиономию с рыжеватыми усами под искривлённым носом.

"А он откуда здесь взялся? — с тревогой подумала девушка, безошибочно угадав в молодом человеке чиновника по особым поручениям, господина Рокеро Нобуро младшего брата губернатора. — Рыцарь пригласил как "свадебного генерала"? Тогда чего он на меня так пялится? Всё ещё расследует моё происхождение? Но монашка вроде говорила, что дело закрыто. А приёмный папаша знает, что он тут? Вот же-ж! Конечно, знает! Вчера, небось, вместе пили. Нет, ну чего он таращится? Может, просто не ожидал меня здесь увидеть? Мне вроде как "не по чину"? Ну так всё равно, поглазел и хватит. А то прямо неудобно".

К счастью, молодой человек обернулся к соседу, а Ия с досадой поняла, что вновь пропустила мимо ушей слова Иоро.

— … старший сын Огаво уже давно болеет, его даже здесь нет, — шептала та. — И, если с ним что-то случится, наследником станет Дойчо.

— Это вы тоже случайно услышали? — усмехнулась девушка, слегка задетая недетской рассудительностью собеседницы.

— Что-то услышала, — лукаво улыбнулась та. — О чём-то сама догадалась.

— Вы умная девочка, Иоро-ли, — хмыкнула Платина.

В это время молодые артисты стали перебрасывать друг другу фарфоровые тарелки и, подхватывая их кончиками бамбуковых прутьев, вращали, не давали упасть.

Однако у Ии окончательно пропало всякое желание любоваться их искусством. Да и губернаторский родственник вновь начал поглядывать на неё с противной, всезнающей улыбочкой.

— Вы будете смотреть, Иоро-ли? — спросила она и, не дожидаясь ответа, пожала плечами. — А я, пожалуй, пойду.

— Я останусь до конца, — высказала своё желание родная дочь начальника уезда.

"Ещё бы! — хмыкнула про себя девушка. — Теперь неизвестно, когда тебя ещё раз из дома выпустят".

Пройдя под полотняный навес, она съела пару пирожков с рисом и мёдом, но даже сладости не смогли улучшить её настроение.

Бездумно направляясь к беседке, Платина вдруг услышала в стороне глухой стук металла о дерево, смех и восторженные восклицания. Не задумываясь, она повернула туда.

Стрельбой из лука развлекались молодые замужние женщины, чьи дочери ещё не приблизились к брачному возрасту, и пара девиц, в одной из которых Ия к своему неудовольствию узнала госпожу Огаво, ту самую — вредную подругу невесты.

Они стояли вначале аллеи возле маленького столика и табурета с наполненным стрелами бочонком. На конце возвышались два больших дощатых щита с намалёванными на них чёрными квадратами, служившими мишенями.

Путешественница между мирами слышала, что подобного рода развлечения пользуются популярностью среди местных дворян обоего пола. Более того, по словам монашки, когда-то сразу после Воссоединения народа умение метко стрелять из лука считалось едва ли не обязательным для каждой благородной девушки.

Но уже во времена её детства данное увлечение начало постепенно выходить у женщин из моды. Просто изменились мужские предпочтения. Всё более популярными становились томные, хрупкие красавицы, а у них просто не хватало сил натянуть тетиву. Да и порядки становились строже. Благородные девицы всё больше сидели по домам. А не каждый дворянин мог позволить себе устроить в усадьбе стрельбище.

Однако рыцарь Канако проблем с землёй не имел, и гостьи замка получили возможность состязаться в меткости.

Когда настоящий отец Платиной готовил номер со стрельбой из лука, то Ия тоже училась пользоваться этим оружием. У неё неплохо получалось. Более того, знатоки уверяли, что у неё талант, и даже советовали всерьёз заняться этим видом спорта.

Но, прежде чем показывать свои способности здесь, она решила для начала понаблюдать за происходящим.

К её удивлению выяснилось, что местные лучники натягивали тетиву не тремя, а двумя пальцами: указательным и большим с надетым на него широким кольцом. При этом Ия ручалась, что раньше ни у кого не видела подобных украшений. Очевидно, их надевали только для стрельбы.

"Кажется, у нас такой способ называется "азиатским", — кстати вспомнила девушка, отметив, что совершенно им не владеет.

Её появление на аллее не осталось незамеченным. Противная Огаво, презрительно скривив губы, что-то сказала своей спутнице, кивнув в сторону Платиной.

Молодая дворянка, с интересом наблюдавшая за соревнованием двух весело переговаривавшихся лучниц, мельком глянула в сторону приёмной дочери начальника уезда и равнодушно пожала плечами.

Каждая из них выпустила по пять стрел. Все они попали в чёрные квадраты, но одна угодила совсем рядом с белым фоном. Тем не менее результатом признали ничью.

Дамы обменялись поклонами, любезными улыбками, положили луки на столик и освободили место для следующей пары. За это время служанки собрали стрелы и вернули их в бочонок.

Насмешливо посмотрев на Ию, дочка рыцаря Огаво сделала первый выстрел и угодила в белый фон.

Трое благородных зрительниц начали перешёптываться. Её соперница оказалась удачливее и попала в чёрный квадрат.

Сжав губы в тонкую полоску, подруга невесты натянула чуть слышно скрипнувший лук и на сей раз не промазала.

Красивое лицо с прямым, немного длинноватым носом расплылось в счастливой улыбке. Она торжествующе посмотрела на свою оппонентку, а потом почему-то на приёмную дочь начальника уезда.

"А я тут причём?" — мысленно удивилась та.

Несмотря на это попадание, Огаво умудрилась ещё раз промахнуться и признала своё поражение.

Поклонившись и положив лук на стол, она громко произнесла, привлекая всеобщее внимание:

— Не хотите ли пострелять, госпожа Сабуро? Покажите нам своё искусство? Или вы умеете только сочинять посредственные стишки?

Все, кто был на аллее: и благородные дворянки, и скромно застывшие в сторонке служанки, тут же посмотрели на девушек.

— Я сочиняю хоть какие-то стихи, — усмехнулась Платина, мысленно добавив: "сама дура". — И они даже кому-то нравятся. А вот ваших стихов мне слышать не приходилось. Да и луком вы владеете совсем не блестяще.

— По-настоящему благородная девушка лучше промолчит, чем выставит на всеобщее обозрение подобное убожество! — зло парировала рыцарская дочь. — А уж стреляю я точно лучше вас!

— Спорить о литературных предпочтениях бессмысленно, — усмехнулась Ия, подходя к столику и глядя на короткий, изящно изогнутый лук. — Особенно с теми, у кого нет ни вкуса, ни чувства прекрасного.

— Вы умеете стрелять, госпожа Сабуро? — спросила одна из женщин.

— Не знаю, благородная госпожа, — пожала та плечами. — Надо попробовать.

Осмотрев бамбуковые стрелы с не слишком острыми наконечниками и оперением из настоящих птичьих перьев, она попробовала тетиву, оказавшуюся неожиданно тугой.

Застывшая неподалёку Огаво насмешливо фыркнула.

"Кольца у меня нет, — озабоченно подумала Платина. — Да и не стреляла я с ним никогда. Ладно, буду стрелять как умею".

Положив стрелу выемкой хвостовика на тетиву, она оттянула её до подбородка, чувствуя, как тонкая шёлковая верёвка больно впивается в кожу.

Несмотря на все старания девушки, первая стрела пролетела даже мимо щита.

Наперсница невесты заливисто засмеялась, но под укоризненными взглядами дам смутилась, прикрыв рот ладошкой. Только глаза всё равно светились торжеством.

— Кажется, вы в первый раз взяли в руки лук, госпожа Сабуро, — усмехнулась её юная спутница.

— Возможно, — не стала спорить Ия, взяв из бочонка ещё одну стрелу.

Та с глухим стуком вошла в толстые доски в самом углу чёрного квадрата.

— Уже лучше, — одобрительно хмыкнула одна из женщин.

— Сосредоточьтесь, госпожа Сабуро, — посоветовала другая.

— Я постараюсь, — пробормотала путешественница между мирами и вновь попала в угол.

Третья и четвёртая замкнули квадрат, а пятая попала почти точно в центр мишени.

Потирая чуть кровянивший палец, она вернула лук на стол и с деланным равнодушием посмотрела на дочку рыцаря.

— В отличие от вас, госпожа Огаво, я промахнулась всего один раз. Полагаю, это совсем неплохо.

— Вы стреляете также, как пишете стихи, госпожа Сабуро, — голос подруги невесты буквально сочился ядом.

— В ваших устах это звучит лучшей похвалой моему поэтическому таланту, госпожа Огаво, — чуть поклонилась Платина.

— Кто вас учил так обращаться с луком, госпожа Сабуро? — прервала их обмен любезностями одна из женщин.

— Почему вы не пользуетесь кольцом? — нахмурилась вторая. — Вы же порезались до крови.

— Вовсе нет, — возразила приёмная дочь начальника уезда, демонстрируя ладонь с растопыренными пальцами. — Всего лишь чуть рассекла кожу.

— У кого вы учились? — повторила свой вопрос собеседница.

— Не помню, госпожа Фамуро, — покачала головой девушка. — Вы же знаете, что после петсоры я потеряла память.

Дамы согласно кивнули.

— Я просто попробовала, и у меня получилось, — пожала плечами Ия.

— Так вы специально так стреляли! — охнула вторая женщина.

— Да, госпожа Ватано, — подтвердила Платина. — К сожалению, получилось не очень аккуратно. Но я старалась.

Собеседница хотела ещё что-то сказать, но тут откуда-то донёсся далёкий трубный звук.

— Что это? — насторожилась девушка.

— Жених приближается, — улыбнулась госпожа Фамуро. — Давайте поспешим, а то пропустим его приезд.

Когда любительницы стрельбы из лука в сопровождении служанок почти бегом миновали перекинутый через ручей мостик, трубы заиграли гораздо ближе.

Артисты с площадки уже исчезли, а гости неторопливо обходили башню с двух сторон, опять-таки разделившись по половому признаку.

Как они не торопились, но оказались у парадного входа одними из последних. Отыскав своих в блестевшей шёлком и драгоценностями толпе, Ия тут же нарвалась на гневный шёпот супруги начальника уезда:

— Где вы пропадали?

— Из лука стреляла, старшая госпожа, — покаянно вздохнула Платина.

— Что? — вскинула брови собеседница.

— Пробовала стрелять из лука, — принялась торопливо объяснять девушка, но её прервал раздражённый шёпот Иоро:

— Тише, они уже здесь!

Тут же позабыв о приёмной дочери мужа, госпожа Азумо Сабуро устремила взгляд в сторону неторопливо и величественно распахнувшихся ворот.

На ведущую к башне аллею торжественно ступила пышная процессия во главе с четырьмя пешими знаменосцами, державшими синие шёлковые флаги с длинными, полоскавшимися на ветру хвостами и непонятными рисунками, выполненными чёрной и белой краской.

Следом шествовали шесть музыкантов с трубами и барабанами. Хриплый рёв и частые удары резали не привыкшие к подобной какофонии уши путешественницы между мирами.

За ними на красивом вороном коне ехал сам жених в широкополой шляпе с зелёным камнем на тулье, в синем шёлковом халате с притороченным к седлу мечом в блестевших серебром ножнах. Его сопровождали двое всадников в серых одеждах воинов. Далее шли восемь слуг. Шестеро держали по деревянному ларцу, а последние двое тащили окованный металлическими полосами сундучок.

Потом следовали запряжённые осликами повозки, на которых громоздились прикрытые циновками и заботливо увязанные верёвками ящики.

На широкое крыльцо башни вышел рыцарь Канако в сине-жёлтом халате и чёрной шляпе, а за ним появилась хозяйка замка в пышном зелёном платье с причудливой причёской, щедро украшенной драгоценностями.

Не доходя до них метров двадцать, знаменосцы и музыканты стали расходиться по сторонам. Рявкнули в последний раз трубы, запоздало ударил барабан.

Остановив коня, барон мягко спрыгнул на гравий, оправил одежду и отвесил хозяевам почтительный поклон.

Те неторопливо спустились и ответили тем же.

— Рад видеть вас, благородный господин Хваро, — лицо землевладельца расплылось в довольной улыбке. — Чему я обязан счастью видеть вас в своём жалком поместье?

— Я привёз вам подарок, господин Канако, — ответил молодой человек, и Ия невольно обратила внимание, что сегодня его голос звучит как-то особенно хрипло, наверное, от волнения. — И от того, примете ли вы его, зависит благополучие нашей семьи.

Словно того и дожидаясь, слуги с сундуком подошли к барону и откинули крышку.

Тот наклонился и извлёк оттуда… Гуся! Деревянную, ярко раскрашенную фигурку птицы почти в натуральную величину: с серебряной головкой, золотым клювом, с драгоценными камнями вместо глаз и с крыльями, инкрустированными пластинками из черепахового панциря.

По толпе дам прокатился восторженный вздох. Кто-то из них сдавленно прошептал:

— Он из сандала! Я вам точно говорю: из сандала!

Платина знала, что если отец невесты принимает подарок, то значит, он даёт согласие на брак молодого человека со своей дочерью.

Простолюдины в таких случаях предлагают живых птиц, но для богачей подобная непритязательность уже считается дурным тоном.

Взяв у жениха свадебный дар, хозяин замка какое-то время рассматривал его, качая головой и негромко цокая языком, показал супруге и передал подошедшей служанке.

Гости: и мужчины, и женщины одобрительно загомонили. Кто-то даже хлопнул в ладоши, но на него тут же зашикали. Всё-таки это не представление артистов, а серьёзная церемония.

— Тогда, господин Канако, — улыбнулся барон. — Вам следует принять и другие подарки.

Он властно взмахнул своей маленькой аристократической рукой. Повинуясь приказу, к нему подошли слуги с плоскими шкатулками и выстроились в ряд перед хозяевами замка.

Медленно двигаясь вдоль строя, Хваро поднимал крышки, демонстрируя будущему тестю и тёще их содержимое. Судя по их лицам, подарки пришлись по душе.

Гости разочарованно заворчали, причём с обеих сторон. Но тут слуга чуть приподнял край шкатулки, и зрители дружно ахнули, увидев разложенные в ряд норигэ, блестевшие золотом, серебром и жемчугом.

В другом сундучке на синем шёлке красовался кривой кинжал в золотых ножнах и с рукояткой из слоновой кости.

Третий скрывал набор кистей разных форм и размеров, сосуд для растирания туши из полированного камня с волнистым бело-коричневым рисунком и такую же подставку под кисти.

В следующем оказались три бутылочки из снежно-белого фарфора с какими-то неразличимыми надписями и залитыми воском горлышками.

Судя по одобрительному гулу зрителей, внутри этих сосудов хранилось что-то тоже очень дорогое.

Девушка хотела уточнить у супруги приёмного папаши, что именно? Но рядом кто-то с придыханием прошептал: "Настой золотого корня!"

Платина уже знала, что аборигены считают данное растение средством чуть ли не от всех болезней и ценят его на вес золота.

Предпоследним подарком барона оказались шесть камней величиной с кулак или чуть больше. Путешественница между мирами чувствовала, что и гости, и хозяева замка находятся под впечатлением от этих булыжников, а вот она не видела в них ничего особенного.

Желая прояснить ситуацию, она легонько ткнула в бок родную дочь начальника уезда. Та поняла её правильно, негромко буркнув:

— Хайданская яшма. Очень редкая и дорогая. Из такой вырезана печать самого Сына неба.

"А Хваро и в самом деле очень богат, раз дарит такие подарки, — хмыкнула про себя девушка. — Уж голодать его наложница точно не будет".

В последней шкатулке находились четыре золотые диадемы. Одна побольше и три поменьше.

Пока жених лично демонстрировал хозяевам замка и их гостям наиболее ценные подарки, его люди сняли с повозок циновки, обнажив разнообразные ящики и тюки.

После чего последовала передача чуть менее ценных даров. Барон просто называл их, а его слуги передавали слугам рыцаря.

Чего тут только не было! Рулоны ткани разнообразных видов и расцветок, чай, целебные травы, благовония, фарфоровая посуда, вино.

Платиной быстро надоело слушать бесконечное перечисление разнообразного добра, вручаемого Хваро родителям своей будущей супруги. Однако, прочие гости, кажется, получали от подобной демонстрации богатства барона большое удовольствие. Не даром аборигены считали данную процедуру одной из главных на свадьбе.

"А будет ещё передача приданого, — усмехнулась про себя Платина. — Но это уже в доме жениха".

Но вот наконец подарки закончились. Рыцарь пригласил молодого человека в башню выпить чаю, а гости, возбуждённо переговариваясь, вернулись в парк.

Судя по доносившимся из-за стены кустов звукам, успевшие проголодаться мужчины сразу же уселись за накрытые столы, а вот женщины разбежались по комнатам и закуткам, чтобы переодеться к торжественному обеду, за которым должны последовать танцы.

Услышав об этом, Ия едва не споткнулась на ровном месте. Настолько в её сознании сие действо не вязалось с местными порядками. Тем не менее она и на этот раз удержалась от вопросов, рассудив, что скоро сама всё узнает.

По совету супруги приёмного папаши девушка приберегла на вторую половину дня самое новое платье.

Азумо Сабуро и её дочь также поменяли наряды, подправили макияж, а женщина ещё и добавила драгоценностей. Кроме того, она приказала достать из сундука подарки хозяйке замка.

Со стороны "мужской" половины парка уже слышались тосты и торжественные возгласы, а гостьи ещё только подтягивались, поражая пышностью нарядов, изысканностью причёсок и блеском драгоценностей.

Наконец со стороны башни показались хозяева башни, их дочери и барон.

Рыцарь с женихом проследовали к мужчинам, а его супруга с девушками — к женщинам.

Те споро расселись. Сопровождавшие дам служанки выстроились в нескольких шагах, держа в руках коробочки или свёртки, аккуратно перевязанные алыми лентами с пышными бантами.

Госпожа Канако произнесла прочувственную речь о том, что любимая дочь её благородного мужа завтра покидает родительский дом, начиная самостоятельную жизнь, и предложила выпить за то, чтобы та сложилась благополучно.

Гостьи дружно поддержали. Потом каждая из дам выступила с напутственными словами, не отличавшимися особой оригинальностью. Желали скорейшего рождения сына, богатства, почёта и процветания.

Что характерно, ничего, вроде классического "совет да любовь", даже не упоминалось.

"Другая культура", — усмехнулась про себя путешественница между мирами, меланхолически пережёвывая кусочек солёной рыбки.

Далее невеста благодарила хозяйку замка за заботу и наставления, вручив большой шёлковый кошель, искусно расшитый цветами и бабочками.

Госпожа Канако гордо продемонстрировала его собравшимся, и те, не жалея слов, расхваливали красоту вышивки.

Платина вновь ощутила болезненный укол ревности, понимая, что ей самой никогда не сравниться в рукоделии с будущей супругой Хваро.

Торжество шло своим, веками отработанным порядком. Вслед за невестой подарки хозяйке замка дарили гостьи.

Каждая из дам произносила короткую речь, расхваливая супруга — рыцаря Канако и его дочь. После чего делала знак своим служанкам, они передавали местным коллегам те самые свёртки или ящички, которые складывали на специально поставленный столик.

"Как на празднике фонарей", — машинально отметила Ия.

Поскольку на пиру пользовались маленькими рюмочками, да и вино не отличалось особой крепостью, она почти не чувствовала опьянения. Чего явно нельзя было сказать о других женщинах.

По мере вручения подарков и произнесения тостов разговоры становились всё громче, чаще слышался смех.

Как принято на подобных мероприятиях, столики стояли в два ряда напротив друг друга. Искоса поглядывая на раскрасневшиеся лица девиц и молодых дам, Платина подумала, что теперь не хватает только танцев, и тут же охнула про себя: "А меня-то им никто не учил!"

Она старательно напрягла память, но так и не вспомнила, чтобы монашка, госпожа Андо, супруга приёмного папаши или его наложницы хотя бы упоминали о танцах.

Теряясь в догадках, Ия заметила, как к хозяйке замка подошёл слуга и что-то прошептал ей на ухо.

К этому времени все подарки вручили, кто хотел уже высказался, и женщины оживлённо переговаривались, лениво ковыряясь вилками в мисках с деликатесами.

Когда слуга ушёл, госпожа Канако встала и обратилась к враз притихшим гостьям:

— Благородные дамы, если у кого-то из вас есть желание — можете проводить дочерей потанцевать.

Девушки возбуждённо загомонили. Кто-то, не удержавшись, даже хлопнул в ладоши.

— Мама, пойдём! — расслышала Платина возбуждённый шёпот Иоро.

Супруга начальника уезда досадливо поморщилась и с видимой неохотой стала выбираться из-за стола. Прочие дамы тоже вели себя так, словно делали своим дочерям величайшее одолжение.

На той самой площадке, где утром выступали артисты, уже стояла цепочка молодых дворян, а возле дверей башни на расстеленных циновках расположились знакомые музыканты.

Перед тем как занять место напротив кого-то из кавалеров, некоторые девицы советовались с матерями, в результате чего преимущество выбора оказалось у самых смелых.

Придирчиво оглядев юношей, Ия убедилась, что жениха среди них нет. Не заметила она его и среди немногочисленных зрителей. Невеста также отсутствовала.

"Может, они где-то встречаются? — с тревогой подумала девушка, тут же возразив себе: — Так им вроде бы нельзя видеться наедине до бракосочетания? А может, у них тайное свидание? Неужели Хваро в неё всё-таки влюбился? Вот же-ж! Этак, чего доброго, он и обо мне забудет, несмотря на все обещания?"

Её мысли прервали музыканты, заигравшие медленную, тягучую мелодию, совсем не похожую на ту, под которую лихо отплясывали танцовщицы в "Гнезде соловья на ветках сливы".

Почтительно поклонившись, юноши и девушки вышли на середину поросшей молодой травкой площадки, остановившись примерно в метре друг от друга. Затем последовал полупоклон, поворот корпуса влево, вправо с прижатыми к бокам руками. Исполнив сие незатейливое па, танцоры делали два шага вперёд, и всё повторялось.

При этом молодые люди не только не касались друг друга и кончиком пальца, но даже не имели возможности обменяться парой слов.

"Теперь понятно, почему меня никто ничему не учил, — усмехнулась про себя Платина. — Это проще медляка на школьной дискотеке. Там, по крайней мере, нужно следить, чтобы не наступить на ноги партнёру".

Несмотря на столь добродетельный стиль исполнения, лица танцоров светились улыбками, щёчки девушек раскраснелись, опущенные долу глазки время от времени лукаво "постреливали" на юношей.

"Если всю жизнь торчать в четырёх стенах, не видя ни одного чужого мужчины, то и такая пляска покажется эротической, — продолжила мысленно издеваться над аборигенами путешественница между мирами. — Правда, есть ещё слуги, но их здесь и за людей-то не считают. Так что они не в счёт".

Однако, вспомнив свидание наложницы господина Тако Сабуро с кем-то из людей начальника уезда, поправила себя: "Во всяком случае, для большинства благородных дам".

Замужние женщины в танцах участия не принимали, а Ия, в отличие от их дочерей, не очень-то и хотела. Она ехала сюда в надежде увидеть Хваро. Но смогла на него посмотреть только во время вручения даров. На танцы барон даже не пришёл.

"Может, он уже уехал? — с тревогой думала Платина. — Ему же завтра невесту в своём городском доме встречать. Или у них всё-таки свидание?"

От подобного предположения вновь засвербело на душе.

Ещё раз глянув на противоположную сторону площадки, она обратила внимание, что там присутствуют только молодые, скорее всего, не женатые парни. Очевидно, солидных мужчин танцы совершенно не интересовали. Или им просто не хотелось смущать молодых, а для контроля за нравственностью хватало и мамаш?

Мысли Ии упрямо возвращались к барону.

"Может, он просто сюда не пришёл и болтает там с мужиками? — гадала девушка. — Как бы узнать?"

И сама себе ответила: "Глянуть с беседки! Оттуда вся та половина парка как на ладони".

Видя, что супруга начальника уезда не отрывает взгляда от своей дочери, шагающей в паре с тем самым отпрыском рыцаря Огаво, Платина осторожно отступила назад, а оказавшись за спинами дам, поспешила в сторону павильона. Однако, не успела пройти и десяти шагов, как заметила увязавшуюся за ней Оки, до этого скромно стоявшую в ряду других служанок.

"Пусть идёт", — досадливо поморщилась Ия, на ходу придумывая, как от неё отделаться.

Оказывается, не все гостьи ушли на танцплощадку. Под навесом за столиками сидели несколько весьма почтенных дам и чинно беседовали, попивая чаёк.

Поймав на себе их взгляды, девушка пошла медленнее, придав лицу выражение отрешённой задумчивости.

Миновав перекинутый через ручей мостик, она с облегчением убедилась, что ни на первом, ни на втором этаже павильона никого нет.

Однако, прежде чем войти, Платина остановилась у лестницы и, подозвав служанку, небрежно приказала:

— Принеси мне чашечку чая и что-нибудь сладенького.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась девочка и растеряно пробормотала: — А где их взять?

— На столике, под навесом, — нахмурилась Ия. — Спросишь у кого-нибудь из местных.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась Оки. — Простите, госпожа.

— Ступай, — кивнула девушка. — А я тут посижу, полюбуюсь цветами.

Она указала на ближайшую клумбу.

Войдя в павильон, Платина подождала, пока служанка не скроется из вида, и, воровато оглянувшись, стала осторожно подниматься на второй этаж.

Ещё по пути она обратила внимание, что часть верхней площадки закрывает крона дерева. И если кто-то от башни или от навесов посмотрит в эту сторону, то не сразу разглядит её за переплетением ветвей и листьев.

А от нескромных взоров со стороны "мужской" половины парка Ия спряталась за поддерживавшим крышу столбом.

С той стороны зелёной ограды происходило примерно тоже самое.

Собравшись в одном месте, пожилые господа мирно беседовали за чаем. Мужчины постарше разбились на группы "по интересам". Одни продолжали накачиваться вином и закусками, другие бродили по дорожкам. Молодёжь кучковалась у танцплощадки.

"Вот откуда надо женихов высматривать", — усмехнулась про себя приёмная дочь начальника уезда.

Она уже отчаялась увидеть Хваро, когда заметила пару, неторопливо приближавшуюся к стене, разделявшей парк на две части.

В одном из мужчин девушка к своему несказанному облегчению узнала барона. На нём красовался всё тот же синий халат и чёрная широкополая шляпа с зелёным камнем. Рядом с ним шагал низенький, сухощавый мужчина в одежде воина.

По мере приближения Платина смогла различить короткие, совершенно седые волосы и сведённые к переносице густые брови.

Барон тоже выглядел озабоченным и, внимательно слушая своего спутника, не отрывал взгляда от земли, словно надеялся отыскать там решение некой сложной задачи.

Эти двое скоро скрылись из вида, подойдя вплотную к зелёной стене.

"Неужели что-то случилось?" — сердце Ии тревожно ёкнуло, и захотелось немедленно выяснить, в чём дело?

"Подойду к кустам и послушаю, — тут же решила она. — А когда Хваро останется один — окликну его, и мы наконец-то поговорим. Мне бы хоть голос его услышать. Только бы Оки не припёрлась слишком рано".

Спешно спустившись по лестнице, девушка глянула на уходившую вглубь парка дорожку, но заметила лишь слуг, тащивших куда-то щит с мишенью.

Вдоль изгороди тянулась полоса мягкой травки, почти бесшумно проминавшейся под кожаными подошвами туфель.

По мере приближения голоса звучали всё чётче, несмотря на шелест крон деревьев под тихим ветром. Хотя некоторые слова Платина слышала очень плохо, общий смысл фраз угадывался довольно легко.

— Без вас не разбегутся? — тихо спросил барон.

— Нет, господин, — сухо и как-то безжизненно ответил неизвестный. — С ними люди Хорька. До завтра они их удержат.

— А дольше и не надо, — проворчал молодой человек.

— Мы с вами давно не виделись, господин, — во вроде бы равнодушном голосе его собеседника промелькнуло что-то, похожее на неуверенность. — Поэтому позвольте спросить?

— Спрашивайте, Чиро-сей, — разрешил Хваро, добавив: — Вы же знаете, у меня от вас секретов нет.

— Вы не передумали брать с собой девчонку Сабуро?

Ия затаила дыхание, вся превратившись в слух, от волнения прикусив губу.

— Нет, — почти тут же отозвался Хваро, и по телу Платиной прошла мягкая волна тепла, от которой тем не менее сразу пересохло в горле. — Я чувствую, что она именно та, кто мне нужен.

— Не опасно ли так доверять ей, господин? — засомневался дворянин.

— У неё тоже есть тайна, Чиро-сей, — хмыкнул молодой человек.

"Ты мне об этом уже говорил", — хмыкнула Платина.

— Вы её разгадали, господин? — живо заинтересовался собеседник.

— Пока нет, Чиро-сей, — задумчиво ответил барон. — Но мне кажется, она не менее серьёзная, чем моя.

— Даже так, господин? — почти безжизненный голос буквально "расцвёл" недоверием.

— Именно так, Чиро-сей, — убеждённо заявил молодой человек.

"А у тебя есть какая-то большая тайна?" — мысленно охнула Ия, жадно ловя каждое слово.

— Эта девушка вам не просто нравится, господин, — сделал очевидный вывод дворянин. — Вы её любите.

— Да, Чиро-сей, — признался Хваро, и путешественница между мирами ощутила такой восторг и прилив нежности, что даже глаза защипало от подступивших слёз.

— Но… сможет ли она принять вас, господин? — теперь в голосе собеседника слышались беспокойство и забота. — Вдруг получится как с Эзу?

"С кем?" — встрепенулась невольная слушательница и тут со стороны беседки донеслось:

— Госпожа!

"Вот же-ж! — едва не взвыла с досады девушка. — На самом интересном месте!"

— Кажется, там кого-то ищут? — озабоченно проговорил дворянин. — Мне посмотреть, господин?

— Не стоит зря пугать женщин, Чиро-сей, — усмехнулся барон. — Давайте просто уйдём отсюда. На всякий случай.

Стараясь не шуршать шёлком платья, Платина подхватила подол, сняла туфли и побежала на знакомый голос, не решаясь кричать.

— Госпожа! — вновь позвала Оки.

"Только бы не назвала по фамилии! — молилась про себя Ия. — Только бы не назвала!"

— Госпожа? — удивлённо протянула служанка, вытаращив глаза на выскочившую из-за кустов хозяйку.

— Чего орёшь? — зашипела та, торопливо обуваясь. — По нужде я ходила! Чего тебе?

— Так вот, — смутившись, девочка кивнула на поднос с чашечкой чая и миской со сладостями.

— Чего "вот"? — проворчала девушка, заходя в беседку и усаживаясь на скамейку. — Принесла, и хорошо. Нет меня — постой, подожди. Далеко я всё равно не уйду. А то взялась орать.

Она сделала глоток и откусила кусочек пирожного.

"Сюда-то зачем корицы набухали? — мельком подумала Платина, пережёвывая сладкую, желеобразную массу. — Только вкус испортили".

Не замечая озадаченного вида Оки, приёмная дочь начальника уезда принялась вспоминать подробности случайно подслушанного разговора.

"Этот Чиро, должно быть, — очень близкий Хваро человек. Иначе он не называл бы его по имени и не говорил, что у него нет тайн. Но не родственник. Тогда бы тот тоже обращался к нему "Тоишо". А этот всегда называл его господином. Ладно, узнаем рано или поздно. Интересно, что у него за тайна, и кто такая Эзу?"

Ия вновь почувствовала укол ревности, но, решительно подавив эмоции, попыталась рассуждать спокойно.

"Судя по всему, это простолюдинка. Имена и фамилии дворян всегда заканчиваются на твёрдое "о". Тогда вряд ли у неё с бароном были серьёзные отношения. Хотя наложница Тако Сабуро встречалась же с каким-то слугой на празднике фонарей. И если этот Чиро о ней заговорил, значит, у них с Хваро что-то было. А вдруг мне показалось, и он сказал Эзо, а не Эзу? Ну и что?"

Внезапно успокоившись, путешественница между мирами взяла с тарелки ломтик яблочного мармелада.

"Кто бы она ни была, и что бы у них там не было, это всё в прошлом. Чтобы такой классный парень ни с кем не встречался? Да у нас за ним девчонки табунами бы бегали! А уж здесь, где визит в публичный дом — обычное дело даже для женатого мужчины, как ему сохранить девственность? Да и я тоже… имела отношения. Только сейчас от них и следа не осталось. Но всё-таки жаль, что я не услышала, что Хваро сказал про Эзу. Зато я знаю, как он ко мне относится, и это здорово!"

Довольно улыбнувшись, Платина потянулась к сушёной хурме, откусила кусочек и вновь погрузилась в размышления.

"Что же за тайну скрывает барон? Когда мы с ним гуляли той ночью, Хваро сказал, что он такой единственный. Интересно, что он имел ввиду? Неужели дело только в отношении к женщинам? Ой, вряд ли! Может, он тоже не тот, за кого себя выдаёт? А вдруг он тоже… попаданец! Вот моё поведение и показалось ему странным!"

От столь дикого предположения Ия едва не подавилась.

Прокашлявшись и вытерев платком мокрые губы, она опасливо покосилась на служанку.

Но та, убедившись, что с хозяйкой всё в порядке, вновь потупила взор.

"Нет, — делая глоток изрядно остывшего чая, возразила себе девушка. — Такое совпадение абсолютно невозможно! А то, что ты сюда попала, возможно? Вот же-ж!"

Она почувствовала, как на лбу выступила испарина, сердце бешено заколотилось, разгоняя по жилам перенасыщенную адреналином, кровь.

"Так это же просто проверить! — беря себя в руки, усмехнулась она. — Скажу что-нибудь по-русски. А вдруг он иностранец? Тогда по-английски. "О кей". "Гуд бай". "Ай лав ю". Или вообще "фак"! Эти слова весь мир знает. Но вдруг Хваро не из моего мира? Что, если их много? Вот же-ж! Но всё равно надо как-то проверить!"

Эта мысль показалась настолько удачной, что Ия тут же вскочила со скамейки, готовая сейчас же броситься к барону и сказать: "Ай лав ю!"

Быстро опомнившись, она огляделась по сторонам, с удивлением заметив, что солнце уже начало клониться к горизонту, а со стороны башни уже не доносятся звуки того безобразия, под которое пляшет дворянская молодёжь.

"Надо идти, — озабоченно подумала девушка. — А то как бы меня не хватились".

К сожалению, она уже опоздала, о чём не преминула сообщить Угара, отправленная на поиски самой младшей госпожи.

Подойдя к навесу, Ия обратила внимание, что дам за столиками значительно поубавилось. Когда девушка занимала место рядом с супругой начальника уезда, одна из них как раз произносила цветистый тост, желая хозяйке замка поскорее выдать замуж и других дочерей благородного господина Канако. При этом девицы, сидевшие рядом с невестой, не очень убедительно изображали смущение.

— Я с вами потом поговорю, — многообещающим шёпотом пригрозила Азумо Сабуро.

— Да, старшая госпожа, — смиренно склонила голову Платина, с тоской предчувствуя, что вновь придётся есть, пить и выслушивать глупости.

Стемнело, повсюду зажглись факелы и дрова в железных корзинах. Застольные посиделки закончились, и вовсе уж немногочисленные гостьи вновь разделились "по интересам".

Слуги принесли картины и вышивки невесты, после чего та вновь на какое-то время оказалась в центре внимания.

Хотя скрепя сердце Ия призналась самой себе, что рисует та совсем неплохо. Лучше всего у будущей госпожи Хваро получаются птицы, цветы и бабочки.

Напрягая все свои актёрские способности, приёмная дочь начальника уезда тоже высказала пару комплиментов, удостоившись благосклонной улыбки и снисходительного замечания о том, что у каждой девушки свои таланты.

Хорошо, что её подруга куда-то исчезла и не выдала очередной ядовитый комментарий.

Платина вполне согласилась с высказыванием молодой госпожи Канако, с какой-то незнакомой ей ранее холодной рассудительностью отметив, что дочка рыцаря, кажется, чрезвычайно падка на лесть.

В доме для гостей Ия узнала, что приёмному папаше пришлось срочно уехать в город.

— Что-то случилось? — механически спросила девушка и тут же прикусила язык, сообразив, что это её не касается.

— Не знаю, — впрочем вполне благожелательно ответила супруга начальника уезда. — У нашего господина много забот. Но он позволил нам остаться. Мы возвращаемся в Букасо завтра вместе с караваном невесты.

— Это хорошо, старшая госпожа, — кивнула девушка, начиная надеяться, что гроза миновала.

Однако Азумо Сабуро прочитала ей целую лекцию о её предосудительном поведении. Ия изо всех сил старалась убедить её, что просто хотела полюбоваться цветами. Вот только та не поверила и перешла на крик.

Сегодня вечером она могла себе это позволить, поскольку в соседней комнате уже никого не было.

— Я всё равно не умею танцевать! — не выдержав, ляпнула Платина первое, что пришло в голову.

— Не говорите чушь! — слегка сбавила тон собеседница.

Почувствовав, что выбрала верный тон, девушка продолжила в том же духе:

— Вряд ли кто-то из достойных молодых людей встанет в пару с чьей-то приёмной дочерью, даже благородного господина Бано Сабуро. А с кем попало я сама танцевать не хочу! Вот и ушла, чтобы не ставить себя и вас в неудобное положение. А за то, что задержалась, прошу прощения, старшая госпожа.

— Станцевать в паре, действительно, значит обратить на себя внимание, — задумчиво проговорила женщина. — Это, конечно, ни к чему не обязывает. Просто невинные забавы молодых. Но если бы кто-то отказался танцевать с вами, это могло бы сильно подпортить вашу репутацию. Наверное, уход был наименьшим злом.

— Я знала, что вы обязательно всё поймёте, старшая госпожа, — поклонилась девушка, радуясь, что смогла выпутаться и из этой истории.

— Но вы должны были предупредить меня, что уходите! — собеседница всё-таки нашла за что упрекнуть.

— Простите, старшая госпожа, — сочла за благо повиниться девушка, понимая, что супруге начальника уезда надо "сохранить лицо" перед своей родной дочерью.

Ввиду отсутствия главы семейства спать легли рано. Слуги привычно устроились на полу. Азумо Сабуро расположилась на кровати в гордом одиночестве, а Ие вновь пришлось лечь с Иоро.

Едва её мать тихонечко захрапела, девочка ткнула в бок уже задремавшей Платиной и зашептала прямо в ухо:

— Знаете, Ио-ли, когда мы танцевали, Дойчо Огаво всё время смотрел на меня и так мило улыбался…

Она еле слышно хихикнула.

— Как думаете: я ему понравилась?

"Даже если и так, это ничего не значит", — раздражённо подумала путешественница между мирами, но вслух сказала:

— Конечно, понравились. Иначе зачем ему вам улыбаться?

— Вот бы с ним встретиться и поговорить, — мечтательно вздохнула собеседница.

— Зачем? — усмехнулась девушка.

— Ну как? — удивилась Иоро. — Интересно же!

— Всё равно выбирать мужей для вас и для меня будет господин, — наставительно проговорила Платина.

— Но я же могу ему сказать, что мне понравился господин Дойчо Огаво, — рассудительно заметила родная дочь начальника уезда. — И я ему, кажется, тоже. Рыцарь Огаво — богатый уважаемый землевладелец. Вдруг господин посчитает его сына подходящей для меня партией?

Не найдя, что возразить на столь здравое суждение, девушка буркнула:

— Спите, Иоро-ли, завтра рано вставать.

Но той почему-то вдруг непременно захотелось узнать её мнение о втором молодом господине Огаво.

Однако Ие совсем не хотелось обсуждать братца вредной девицы Огаво, поэтому она, проворчав что-то невразумительное, закуталась в одеяло, выставив наружу только нос.

— Ну и не надо! — обиделась девочка, шумно поворачиваясь к ней спиной.

Не зря Платина предупреждала её, что их поднимут ни свет ни заря. Она проснулась легко, а на Иоро матери пришлось пару раз прикрикнуть.

Пока слуги убирали вещи в сундуки, Икиба уложила волосы старшей госпожи в аккуратную дорожную причёску, а девушкам пришлось ограничиться косой с ленточкой и одинокой шпилькой.

Местные служанки принесли гостям лёгкий завтрак, а немного погодя хозяева замка лично проводили их до фургонов.

Невесту в дом жениха сопровождала целая колонна телег и толпа носильщиков. Судя по ним, господин Канако не поскупился на приданое для своей дочери.

Голова каравана находилась у ворот усадьбы, а её хвост у башни, где и стояли повозки гостей.

Перед расставанием землевладелец произнёс короткую речь, смысл которой состоял в том, что поскольку у них один пункт назначения, то и прощаться не стоит. Тем более, что он всегда рад видеть их в своём замке.

Дружно поблагодарив хозяев за радушие, немногочисленные гости разбрелись по своим фургонам.

"Остальные, наверное, уехали вчера или ещё раньше?" — подумала Ия, поднимаясь по приставленной к повозке лесенке.

Видимо рассудив, что в столь многолюдном караване жене и дочерям ничего не грозит, начальник уезда взял с собой господина Кимуро, оставив в замке всех слуг.

Расположившись на месте главы семейства его супруга распорядилась:

— Как все поедут, так и трогайся.

— Слушаюсь, старшая госпожа, — давя зевоту, отозвался возница.

С отъездом не задержались. Всё-таки прибыть в Букасо желательно как можно раньше, чтобы хватило времени на церемонию бракосочетания, вручения подарков молодожёнам и на свадебный пир.

Платина надеялась ещё, по крайней мере один раз, увидеть Хваро и может даже посмотреть ему в глаза. Во время вручения даров родителям невесты он почти не смотрел по сторонам, хотя Платина глядела на него почти не отрываясь.

— Вы умеете стрелять из лука, Ио-ли? — внезапно спросила супруга начальника уезда.

— Оказалось, что умею, старшая госпожа, — усмехнулась девушка.

— Госпожа Ватано сказала, что её невестка весьма удивилась вашей меткости, — с сомнением в голосе проговорила собеседница.

— Я и сама такого не ожидала, — пожала плечами Платина. — Просто решила попробовать, и у меня получилось.

— Неужели тот лавочник, у которого вы росли, учил вас столь благородному искусству? — вскинула брови женщина. — Лук — оружие не для простолюдина.

— Я ничего не помню об этом, старшая госпожа, — ушла в "глухую несознанку" путешественница между мирами.

— А вы, оказывается, весьма талантливы, Ио-ли, — подозрительно прищурилась супруга начальника уезда. — И стихи пишите, и из лука стреляете.

— Я лишь стараюсь быть достойной семьи благородного господина Бано Сабуро, — скромно потупила глазки девушка, с трудом удерживая рвущуюся наружу иронию.

— Тогда, может, развлечёте нас? — продолжала приставать собеседница. — Почитаете и другие свои стихи?

— Увы, старшая госпожа, — ханжески вздохнув, развела руками Платина. — Про парус — это единственное, что удалось вспомнить. А сейчас у меня вообще нет никакого желания сочинять. Наверное, после петсоры я утратила не только память, но и поэтический талант.

— А разве так бывает? — удивилась внимательно следившая за их разговором Иоро.

— Видимо, да, — пожала плечами Ия, и, видя, что беседа начинает приобретать нежелательное направление, обратилась к супруге начальника уезда: — Вы, старшая госпожа, как-то советовали обратиться к вам, если я захочу сделать подарок господину.

— И что же вы собираетесь ему подарить? — живо заинтересовалась женщина.

— Хочу вышить для него сову! — выпалила девушка. — Эта птица — символ мудрости и добродетели лучше всего подойдёт нашему господину. Вторая госпожа наложница говорит, что у меня уже неплохо получается.

— Сначала надо бы взглянуть на рисунок, — подумав, сказала собеседница. — Или вы намерены обойтись без него?

— У меня так не получится, — виновато вздохнула девушка. — И рисую я не очень хорошо. Может, попросить первую госпожу наложницу?

— Красиво нарисовать сову очень трудно, — вновь подала голос Иоро. — Лучше купить в лавке у Цуна. Горо-сей говорил, что там много красивых картинок.

— Как только пойду на рынок — обязательно зайду и посмотрю, — пообещала Азумо Сабуро. — Только вы мне напомните, Ио-ли.

— Обязательно, старшая госпожа, — пообещала та.

Потом они обстоятельно обсудили фон, на котором лучше смотрелась бы эта птица. Стоит ли её изобразить в полёте? Не будет ли это слишком сложно для Ио-ли? И ещё кое-какие технические детали.

Тем не менее девушка ни на миг не сомневалась в том, что женщина ничего не забыла и обязательно просветит супруга о неожиданно открывшихся способностях его приёмной дочери, и Платина предчувствовала, что тот не одобрит подобную демонстрацию её талантов.

Судя по доносившемуся снаружи шелесту листьев и серым теням на прикрывавших окна занавесках, караван въехал в лес.

Деревянные колёса бодро подпрыгивали на кочках, ещё сильнее раскачивая фургон, от чего разговор внутри затих сам собой, так как пассажирки просто боялись прикусить язык.

Супруга начальника уезда хмурилась, то прижимаясь к стенке, то отодвигаясь от неё, его дочь, потеряв всякий интерес к пейзажу за окном, мечтательно улыбалась, видимо, вновь вспоминая танцы с отпрыском рыцаря Огаво. А в голове Ии вновь завертелся подслушанный вчера разговор.

Ясный намёк Хваро на свою уникальность, его выдающиеся способности к наукам, отношение к женщинам, столь разительно отличающееся от общепринятого в Благословенной империи, теперь вот слова о какой-то тайне всё больше убеждали девушку в том, что барон вполне может быть попаданцем. А пожилой дворянин по имени Чиро стал для него примерно тем, кем госпожа Амадо Сабуро для Ии Платиной. Возможно, тот, кого все знают как Тоишо Хваро, здесь уже давно, освоился, привык, стал своим для аборигенов. Но всё же в нём ещё что-то осталось от культуры другого, более развитого мира.

Подпрыгнув на очередной колдобине, она обратила внимание, что внутри стало как будто темнее. Очевидно, караван вошёл в то самое узкое ущелье, которое ей так не понравилось.

Вот и сейчас девушку охватило какое-то нехорошее предчувствие, и она, перестав думать о Хваро, машинально начала прислушиваться.

Но до ушей по-прежнему долетал только шелест листьев, скрип колёс, мягкий стук копыт, звяканье сбруи и фырканье лошадей.

Занавески на окнах вновь посветлели, и Платина перевела дух, усмехнувшись про себя: "Интересно, они привал устраивать будут? А то мне скоро понадобится. Хотя, как мы едем, можно на ходу сойти, добежать до кустов и вернуться обратно. Только к лицу ли это приёмной дочери благородного господина Бано Сабуро?"

Она исподтишка глянула на других пассажирок.

И ровно в тот же миг откуда-то спереди донеслись заполошные крики, отчётливый звонкий треск ломающегося дерева, шум падения чего-то большого, и воздух прорезал жуткий, многоголосый вой, заставивший Ию вздрогнуть от воспоминаний о незабываемой прогулке по зимнему лесу.

Дико закричали ослы и заржали лошади.

Фургон начальника уезда рвануло в сторону, норовя развернуть на одном месте. Девушку бросило вперёд, и она едва не упала, успев ухватиться за край лавки. Иоро грохнулась на пол, а сама госпожа Азумо Сабуро завалилась на бок, чудом удержавшись на скамье.

Возница что-то орал, успокаивая беснующуюся лошадь. Вопли перепуганных людей и животных перемежались с затухающим воем, в котором уже не слышалось ничего звериного. Так ревёт охваченный жаждой убийства самый страшный хищник в мире.

Фургон продолжало швырять из стороны в сторону под крики кучера, безуспешно пытавшегося утихомирить мечущуюся скотину. Неожиданно та бросилась вперёд. Повозка подпрыгнула так, что самая главная пассажирка всё же слетела с лавки. Под полом раздался треск, и фургон встал намертво.

Супруга начальника уезда расширенными от ужаса глазами посмотрела на его приёмную дочь.

Совсем рядом дико завизжала женщина.

К ней присоединился крик возницы:

— Нет! Не надо, господин!

Тяжело, жалобно заржала лошадь, дёрнув надёжно застрявший фургон.

— Заткнитесь! — перекрыл вопли служанок грубый мужской голос. — А то и вас перережем!

Вой превратился в жалобный скулёж.

Вжавшись в дальний угол фургона, Платина со страхом следила за входом. Прикрывавшую его циновку перекосило и со своего места она могла видеть переднюю площадку, где сжавшийся в комок возница прикрывал голову руками.

Уже другой голос: не столь грубый, но жёсткий и властный скомандовал:

— Сидеть всем! На землю! Я сказал — на землю! Сидеть! Ащщщ, куда? Эй, лови его!

Где-то совсем рядом кто-то яростно закричал, металл зазвенел о металл.

Снова завизжали женщины

— Куда, дура?! — рявкнул грубый голос, и раздался глухой удар. — На землю — я сказал!

— Не вставайте и не высовывайтесь! — присоединился второй неизвестный. — И останетесь целы!

"Неужели и здесь террористы!? — мысленно охнула поражённая внезапной догадкой путешественница между мирами. — Нас взяли в заложники?!"

Подобное предположение показалось диким и абсолютно абсурдным. Всё-таки здесь тёмные средние века с рабством и феодализмом, а не просвещённый капитализм со свободой, демократией и правами человека.

Судя по тому, что лязг стих, ближайшая схватка закончилась явно победой налётчиков. Но среди безудержной какофонии криков людей и животных Ия различила звуки удара металла о металл, где-то впереди защитники каравана всё ещё бились с нападавшими.

Рядом послышался глухой удар и женский крик, к которому присоединились голоса до этого тихо поскуливавших служанок.

— Молчать! — рявкнул грубый голос. — Гархар! Эй ты! Да, ты, свинья старая. Чего это у тебя в ушах? Снимай! Снимай, а то оторву с ушами! А ты чего лыбишься?

— Я молчу, господин…

— Какой я тебе господин, урдар!

Раздался смачный удар и рык.

— Заткнулись все!

Теперь уже завыли слуги обоего пола да так, что у Платиной волосы на голове зашевелились, а зубы супруги начальника уезда принялись выбивать мелкую дробь.

— Я боюсь, мама, — тихо пискнула Иоро, пряча лицо у неё на груди. — Мне страшно.

Однако женщина не смогла вымолвить ни слова, чтобы утешить перепуганную дочь, и лишь судорожно гладила её по растрёпанным волосам.

Ие казалось, будто мир вокруг замер застывшей в ожидании картиной, словно видео, поставленное на паузу неизвестным пользователем.

Она не знала, сколько прошло времени, когда действительность вернулась, ворвавшись в уши звуком трубы. Тут же послышались крики:

"Уходим! Давай-давай! Быстрее! Да брось ты её!" — вперемешку с совершенно незнакомыми словами, очевидно, входившими в не нормативную лексику аборигенов.

"Неужели всё?" — не поверила в подобную удачу девушка.

— Не ходите ту… — заткнулся на полуслове возница.

Сорвав прикрывавшую вход циновку, внутрь протиснулся здоровенный детина самого зверообразного вида. Чёрная всклокоченная шевелюра плавно переходила в столь же растрёпанную бороду, львиной гривой обрамляя лицо, нижнюю часть которого прикрывала куцая, грязная повязка. Из-под кустистых бровей таращились выпученные глазищи, один из которых сильно косил.

Широченную грудь прикрывали какие-то лохмотья, а мускулистая, волосатая лапища, торчавшая из короткого, рваного рукава, сжимала короткую дубинку, на конце которой мокро поблёскивал металлический шарик.

— Золото давай! — знакомо прорычал бандит, потрясая окровавленной палицей.

Однако супруга начальника уезда настолько перепугалась, что впала в ступор и могла лишь стучать зубами, да прижимать к себе тихонько подвывавшую дочь.

"Он передавит нас, как тараканов!" — молнией пронеслось в голове Ии.

Мордоворот окинул шальным взглядом фургон. Его выпученные, как у лягушки, глаза с неестественно расширенными зрачками лихорадочно заблестели.

"Да он под кайфом!" — охнула про себя Платина и, бросившись к Азумо Сабуро, вырвала у неё из причёски золотую шпильку.

Левой рукой протягивая бандиту украшение, правой — девушка вытащила свою, скреплявшую косу заколку.

Взгляд обдолбанного налётчика сделался чуточку осмысленнее. Вырвав драгоценности из пальцев Ии, он быстро спрятал их за пазуху и рявкнул, заполняя фургон смрадным дыханием:

— Всё давай!

Стараясь не смотреть в полубезумные глаза наркомана, Ия опустилась на колени и, наклонившись к дрожавшей от страха Иоро, извлекла её заколку.

— Здесь больше ничего нет, — поднимаясь на трясущихся ногах, сказала Платина.

Где-то ещё раз протрубил рог.

Резко рванувшись вперёд, налётчик крепко, словно железными клещами, ухватил девушку за запястье.

— Браслеты со старухи сними!

Ия энергично закивала, выражая полную готовность к сотрудничеству.

Раздался глухой удар. Пробив тонкую стенку, тяжёлая стрела почти полностью влетела в фургон, задержавшись лишь оперением. Глянув на покачивавшийся в полуметре сверкающий наконечник, амбал взревел, отпустил Платину и, пошатываясь, выскочил наружу, на прощание одним яростным ударом разворотив переднюю стенку фургона.

Машинально прикрыв руками голову от разлетевшихся щепок, девушка рухнула на пол рядом с супругой своего приёмного папаши.

Та тихонько охнула. Выпрямившись, Ия увидела, что из щеки женщины торчит маленькая щепочка.

— Мама, мама, мама! — часто-часто бормотала Иоро, одной рукой крепко вцепившись в неё, а второй закрывая глаза.

"Вот же-ж!" — выдохнула про себя Платина, убирая с лица выбившиеся из причёски пряди, и, видя, что её спутница по-прежнему пребывает в ступоре, тихо сказала:

— Кажется, они ушли, старшая госпожа.

Однако та и не думала приходить в себя. Девушка уже собралась отвесить ей пощёчину, но, вовремя удержавшись, просто выдернула щепочку.

Супруга начальника уезда дёрнулась, схватившись за щеку. Взгляд приобрёл осмысленное выражение и полыхнул гневом.

— Вот, — опережая её возмущение, Ия продемонстрировала окровавленный кусочек дерева.

Машинально кивнув, Азумо Сабуро глянула на кончики своих пальцев, испачканных красным.

Выбравшись из её объятий, родная дочь выпрямилась и, посмотрев на мать, пронзительно заверещала:

— Кровь, кровь, у вас кровь!

— Тише, Иоро-ли, — положив ей руку на плечо, попыталась успокоить девочку Платина. — Это всего лишь маленькая царапина.

Доносившееся снаружи тихое поскуливание сделалось громче.

— Старшая госпожа! Что с вами, старшая госпожа? Вы не пострадали, старшая госпожа?

— Сюда идите! — скомандовала приёмная дочь начальника уезда, осторожно пробираясь к выходу и едва не сталкиваясь в проёме с зарёванными Угарой и Икибой, сразу обратив внимание, что из ушей последней исчезли серебряные серёжки, которыми та очень гордилась.

Пропустив внутрь служанок, девушка огляделась, чувствуя, как её ощутимо потряхивает от только что пережитого волнения.

Поскольку грабители ушли, их жертвы уже не сдерживали себя в проявлении чувств. Воздух вокруг звенел от криков, к которым примешивалось жалобное конское ржание.

Лошадь, запряжённая в их фургон, лежала на обочине, поджав окровавленные ноги и приподняв голову с огромными, влажными глазами, в которых плескалась боль, обида и недоумение.

Слева от повозки на дороге сидел, держась за живот, возница с посиневшим лицом, видимо, всё ещё не придя в себя от удара обдолбанного амбала.

С другой стороны дороги лежал ещё один слуга, чья голова представляла собой жуткое месиво из окровавленных кусков черепа, облепленных какой-то бледно-серой субстанцией.

Несмотря на то, что во время эпидемии путешественнице между мирами пришлось видеть множество человеческих останков: от свежих трупов до полуобглоданных скелетов, данное зрелище оказалось чересчур впечатляющим для её желудка.

Ухватившись за угол фургона, она перегнулась пополам, извергнув на молодую травку не переваренные остатки завтрака. А когда проморгалась, заметила рядом ещё два пятна рвоты. Очевидно, их оставил кто-то из слуг.

Вспомнив окровавленную дубину вломившегося в их фургон громилы, Ия подумала, что это именно он размозжил голову несчастному.

На миг представив, что тот разбойник мог сотворить с ними, если бы не вовремя прилетевшая стрела, Платина вновь почувствовала нарастающую дурноту и торопливо отвела взгляд от безголового тела.

Одна из служанок как раз помогала подняться сидевшей у колеса Оки. Заметив хозяйку, бледная, даже чуть зеленоватая девочка пролепетала:

— Самая младшая госпожа…

И, сделав попытку поклониться, едва не упала, вовремя подхваченная таким же бескровным спутником.

— Мичи Гу, — обратилась к нему девушка, мягко спрыгнув на землю. — А остальные наши где?

— Обна вон всё никак не очухается, — ответил тот, кивнув в сторону стоявшей на четвереньках женщины. — Уж очень из-за Макаса переживает.

Тело служанки сотрясалось от рыданий и приступов рвоты.

— А Хван Турасу помогает, — продолжал докладывать слуга.

Проследив за его взглядом, Ия увидела опрокинутую телегу начальника уезда. Закрытые сундуки валялись на земле. Похоже, налётчиков совершенно не интересовало их содержимое. Запряжённая в повозку лошадь тоже валялась на дороге и громко стонала.

"Неужели их специально покалечили?" — изумилась Платина, обратив внимание на лужу крови возле её поджатых ног.

Чтобы окончательно убедиться в правильности своей догадки, Ия отошла на несколько шагов и посмотрела в сторону свадебного каравана.

Повозки замерли в беспорядке на дороге и по обочинам, и везде слуги суетились возле павших животных.

У ближайшего фургона дворянин без шляпы с заплывавшим синяком глазом, подобрав полы халата, остервенело пинал распростёртого перед ним слугу. Ещё двое его людей: мужчина и женщина, ткнувшись лбами в землю, наперебой просили господина их наказать.

На ступеньках коротенькой "посадочной" лестницы, закрыв лицо руками, рыдала богато одетая дама с растрёпанной причёской.

"Кажется, не только у нас побрякушки отобрали, — с какой-то холодной отрешённостью подумала девушка. — Только за что же он его бьёт? Неужели за свой синяк?"

Чуть дальше, метрах в сорока от них, стоя на коленях возле неподвижного тела в синем халате, завывала знакомая женщина-лучница. Воздев к равнодушному небу белые руки, она проклинала негодяев, сделавших её вдовой, а детей сиротами. Чуть в стороне от неё подвывали две служанки и тощий, сгорбленный слуга.

Расслышав слова о храбром господине, павшем от подлой руки, Платина предположила, что тот мужчина, видимо, безуспешно пытался отстоять драгоценности супруги.

Из стоявшего вдали фургона под вой и причитание слуги вытаскивали ещё одного мёртвого дворянина с залитым кровью лицом.

— Ио-ли! — окликнул её знакомый голос.

Супруга начальника уезда, одной рукой вцепившись в угол фургона, второй крепко держась за Икибу, старалась сохранить равновесие на перекошенной передней площадке.

Женщина хотела что-то сказать, но тут её взгляд упал на труп с размозжённой головой. Азумо Сабуро бурно вырвало прямо на Мичи Гу, как раз подставлявшего лесенку своей старшей госпоже.

Служанка не смогла удержать согнувшуюся в пароксизме боли хозяйку, и они обе рухнули на перепачканного слугу, образовав "кучу малу".

При других обстоятельствах это могло бы выглядеть смешно, но сейчас среди боли и смертей девушку даже не потянуло улыбнуться.

Подскочив к беспомощно барахтавшимся людям, она первым делом сдёрнула подол смятого платья супруги начальника уезда с головы Мичи Гу, потом, подхватив женщину под мышки, помогла ей подняться, рявкнув на отскочившего в сторону слугу:

— Да прикрой его чем-нибудь! Сейчас ещё Иоро выйдет!

Азумо Сабуро вновь принялась подозрительно икать.

— Давайте, старшая госпожа, — подбодрила её Платина, стараясь встать так, чтобы не попасть под зловонные брызги. — Не сдерживайтесь! Сейчас легче станет.

— Какой ужас! — выпрямившись, простонала супруга начальника уезда. — О Вечное небо, как может такое твориться на свете?!

Сумев наконец встать на ноги, Икиба подхватила её с другой стороны и, словно ребёнку, заботливо вытерла платком мокрые губы.

— Эй, Хвон, Турас, — крикнул Мичи Гу. — Идите сюда!

— Мама! — позвала Иоро, выбираясь из фургона с помощью Угары.

— Не смотри! — предупреждающе крикнула мать первый раз в присутствии путешественницы между мирами, обратившись к дочери на "ты".

— Что это? — пролепетала девочка заплетающимся языком.

— Закрой ей глаза! — крикнула Ия Угаре, но та, разумеется, и не подумала исполнять приказы самой младшей госпожи.

Иоро стало рвать. Мать со служанками бросилась к ней. А приёмная дочь начальника уезда, почувствовав себя лишней, направилась вдоль по склону, намереваясь разузнать, что там впереди?

Пассажиры уже выбрались из фургонов. Слуги хлопотали возле покалеченных ослов и лошадей. Служанки, подвывая, как могли утешали приходивших в себя хозяек. Одни из уцелевших благородных господ пытались отдавать распоряжения, другие с потерянным видом слонялись вокруг, словно не веря, что такое могло произойти именно с ними.

Обогнув двух оживлённо беседовавших дворян по широкой дуге, девушка поспешила в голову каравана.

Скоро она разглядела перегородившее дорогу дерево. Видимо, пышная крона угодила прямо по ехавшим впереди всадникам с флагами, потому что слуги как раз доставали из густо переплетённых ветвей обмякшее тело в тёмно-серой шёлковой одежде. С такого расстояния Платина не могла понять, жив тот воин или нет? Зато двое других возле брошенного паланкина не подавали признаков жизни и никого не интересовали.

А через дорогу на траве стоявшие на коленях служанки образовали круг, в центре которого, сидя на земле, голосила супруга рыцаря Канако и две его дочери.

"Рыцаря тоже убили?" — едва не присвистнула от удивления Ия.

Но тут со стороны упавшего дерева послышался многоголосый вопль:

— Господин! Господин! На кого вы нас оставили, господин! Вернитесь к нам, господин!

При этих словах хозяйка замка резво вскочила на ноги и, подхватив подол пышного платья, почти побежала в ту сторону, где слуги бережно укладывали на землю бесчувственное тело в знакомом сине-жёлтом окровавленном халате.

За ней тут же устремились и все служанки, кроме одной, оставшейся плакать возле трупа молодой девушки в чёрно-красном свадебном платье.

Не веря своим глазам, Платина подошла ближе, разглядев, что шёлковая ткань на груди Изуко Канако пропитана кровью, а на восковом бледном лице застыла гримаса ужаса.

Пышная причёска растрепалась, но в тёмно-русых, почти чёрных, волосах одиноко поблёскивала золотая шпилька с крупной жемчужиной.

Ия не видела невесту Хваро перед отъездом из замка, но сильно сомневалась, что это все её драгоценности. Очевидно, остальные забрали разбойники, а эту просто забыли впопыхах. В волосах супруги, а возможно, уже вдовы рыцаря Канако, тоже вроде бы поблёскивала какая-то побрякушка.

Надрывный женский крик полностью подтвердил предположение девушки. Над живыми, даже тяжело ранеными, так надрывно и безнадёжно не воют.

Почти тотчас к причитаниям вдовы присоединились дочери и служанки.

Не имея никакого желания мельтешить на виду у убитых горем людей, Платина поднялась ещё выше по склону, чтобы окинуть взглядом всю растянувшуюся колонну с фургонами и грузовыми тележками, в беспорядке рассыпанными по дороге.

Уничтожив охрану и покалечив ослов и лошадей, разбойники утащили всё приданое дочери рыцаря Канако, оставив возле возов только рогожи и обрывки верёвок.

Более-менее уяснив происходящее, Платина поняла, что пора возвращаться. Всё равно, она здесь уже никому и ничем не поможет. О раненых есть кому позаботиться, а возиться с изуродованными животными приёмной дочери начальника уезда "невместно".

Спускаясь наискосок по склону, Ия прошла мимо тела ещё одного воина и вдруг остановилась. Ей показалось, что взгляд мимоходом "скользнул" по чему-то очень важному.

Уже привыкнув доверять своей интуиции, она развернулась, пристально рассматривая облачённого в тёмно-серую одежду мертвеца.

Незнакомый, внешне ничем не примечательный мужчина лет тридцати пяти с курчавой бородкой и редкими усиками. Широкую грудь наискось пересекала залитая кровью рана, обнажая разрубленные рёбра.

В правой руке убитый сжимал блестевший на солнце меч с девственно-чистым лезвием. Похоже, своего противника ему даже достать не удалось.

Однако, сколько девушка не вглядывалась в неподвижное тело, всё равно не могла понять: что же так привлекло её внимание?

Но всё же что-то настолько не давало ей покоя, что Платина тщательно осмотрела землю вокруг трупа. Здесь, на достаточно пологом склоне, сквозь прошлогодние листья уже пробивалась молоденькая травка, источавшая лёгкий, пряный аромат, почему-то напомнивший ей запах… корицы.

Кое-где попадались редкие норки каких-то мелких грызунов с кучами рыхлой земли, в одной из которых ясно различался отпечаток задней части сапога… с каблуком!

Замерев и даже затаив дыхание, Ия наконец-то поняла, что так привлекло её внимание. Похожий след девушка видела на снегу, когда, возвращаясь к людям, они с монашкой нашли в лесу убитых мужчину и женщину.

Её спутница тогда твердила, что подобного рода обувь редко встречается в этой части Благословенной империи. Местные предпочитают плоскую подошву. Если это так, то, возможно, здесь побывал тот самый убийца? А может, это совершенно разные люди? В любом случае надо рассказать приёмному папаше. Как начальнику уезда, именно ему предстоит расследовать это преступление, и данная информация может пригодиться.

— Осторожнее, госпожа! — раздался рядом предостерегающий окрик, и девушка машинально отпрыгнула в сторону, едва не запутавшись в подоле.

Мимо пробежал чей-то слуга с длинной, толстой палкой наперевес.

— Куда?! — охнула Платина, видя, как нога в плетёном сандалии опускается точно на ту кучку земли, где отпечатался столь примечательный след.

— Простите, барышня! — на бегу отозвался мужчина. — Мне господин приказал!

Глянув в ту сторону, Ия увидела, как двое слуг возятся возле лежавшей на дороге лошади.

Мысленно выругавшись, приёмная дочь начальника уезда в очередной раз огляделась, заметив неподалёку двух простолюдинов. Один сидел на земле и страдальчески морщился, а второй неуклюже перевязывал ему голову застиранной тряпкой.

Осознавая, что подобное поведение будет резко отличаться от общепринятых норм и правил, но не в силах совладать с обуревавшим её любопытством, девушка подошла к ним и замерла шагах в пяти, не зная, как начать разговор.

— Что-то нужно, барышня? — не особо любезно поинтересовался раненый, а его приятель, кивнув, недобро зыркнул подбитым глазом.

— Да, почтенный, — подтвердила та. — Что здесь случилось?

— А вы не видели? — огрызнулся собеседник. — Разбойники напали. Господина нашего и молодую госпожу убили. Молодого господина ранили. Богатое приданое украли. Благородных господ и простого народа много побили. Я сам вот едва жив остался.

— И как это случилось? — ни на миг не смутившись столь дерзким ответом, продолжила расспрос Платина. — Мне из фургона ничего видно не было.

— Ну, так и сидели бы там, — проворчал второй мужчина, завязывая кончики импровизированного бинта. — Сюда-то зачем пришли?

— У тебя что, язык отсохнет, если расскажешь? — не унималась Ия.

— Простите, госпожа, — криво усмехнулся пострадавший. — Только некогда нам болтать попусту. Вон сколько дел.

Он попытался встать, опираясь на руку приятеля, но ещё сильнее побледнел и согнулся в приступе рвоты.

— Тебе бы посидеть немного, — сердобольно посоветовала девушка. — В себя прийти. После такого удара по голове нельзя сразу вскакивать.

— Вы, барышня, никак ещё и лекарка? — отдышавшись, усмехнулся собеседник.

Однако его спутник отнёсся к словам молодой дворянки гораздо серьёзнее.

— Послушал бы ты Гвал, что барышня говорит. Ты же на ногах еле стоишь. Я всем так и скажу. Вон как тебе досталось. Чуть голова не отлетела.

— Ладно, — с плохо скрываемым облегчением проворчал раненый. — Посижу немного. Мне и в самом деле что-то нехорошо.

Поклонившись приёмной дочери начальника уезда, его приятель поспешил к слугам, пытавшимся оттащить на обочину тушу коня с распоротым брюхом.

Передёрнув плечами, Платина поспешно отвела взгляд от кучи склизких, перепутанных внутренностей, вывалившихся в пыль из обширной раны, и вновь посмотрела на раненого. Тот полулежал на земле, опираясь на локоть и положив ладонь на лоб.

— Может, всё же расскажешь, как дело было?

— До чего же вы приставучая, барышня, — страдальчески поморщился мужчина и, прикрыв глаза, заговорил:

— Нас с Дараном носильщиками поставили. Отнести, значиться, приданое дочки господина нашего в дом жениха в Букасо. Ну так-то дело привычное. Мы туда часто ходим. И сегодня никто ничего худого не ждал. О разбойниках в наших местах лет десять никто ничего не слышал. Не иначе как из-за петсоры люди так озверели. Сперва мёртвые деревни грабили, потом за живых людей принялись.

Несмотря на то, что такие подробности Ию совершенно не интересовали, она слушала очень внимательно, давая рассказчику высказаться.

— Ну кто мог такое подумать? — спросил он сам себя и продолжил: — Дерево вдруг ни с того ни с сего упало на нашего господина. Стрелы тучами полетели. Волки завыли как зимой. Лошади с ослами от испуга как с ума посходили. Мечутся, ржут, поводьев не слушаются. Страх-то какой! А тут ещё и разбойники из-под земли полезли…

— Как это? — не выдержав, прервала его девушка.

— А я почём знаю, барышня? — вяло огрызнулся Гвал. — Небось какое-нибудь чёрное колдовство. Может, то не просто бандиты были, а злые оборотни? Зачем простым разбойникам невинную скотину калечить? На такое только нечисть грязная способна.

Платина уже открыла рот, намереваясь ещё кое-что уточнить, но ей помешал знакомый голос:

— Вот вы где, самая младшая госпожа!

Обернувшись, она досадливо скривилась.

— Ну, чего тебе, Оки?

— Старшая госпожа за вами послала, — доложила девочка и доверительно понизила голос. — Уж очень она гневается, что вы опять без спросу ушли.

Возведя очи горе, Платина сверху вниз посмотрела на раненого, с интересом слушавшего их разговор.

— Скажи, Гвал, в какую сторону ближе идти: в замок Канако или в Букасо?

— Ну, до города поближе будет, — рассудительно ответил мужчина, напомнив: — Только ведь дерево там.

— А его никак нельзя отодвинуть?

— Самая младшая госпожа! — напомнила о себе Оки. — Пойдёмте скорее, а то старшая госпожа ругаться будет.

Даже не глянув в её сторону, приёмная дочь начальника уезда продолжила выжидательно смотреть на раненого.

Тот стушевался.

— Да откуда же я знаю, госпожа? Только дерево уж больно толстое и сучков много.

Несмотря на разрывавшие голову вопросы, девушка понимала, что не стоит испытывать терпение госпожи Азумо Сабуро, поэтому, вздохнув, буркнула на прощание:

— Выздоравливай.

Всё время, пока Платина осматривалась и расспрашивала пострадавшего, на дороге продолжали раздаваться причитания над погибшими дворянами. А вот простолюдинов здесь никто не оплакивал.

Отнеся в сторону трупы коллег, чтобы те не мешались под ногами, слуги, перевязав раненых и приведя в чувство перепуганных, пытались придать колонне какую-то видимость порядка.

Обрезая постромки, оттаскивали в сторону туши убитых и искалеченных животных, ставили на колёса опрокинутые фургоны и телеги, складывали уцелевшие разбросанные вещи.

Поскольку налётчики даже не делали попытки заглянуть в другие сундуки, приёмная дочь начальника уезда ещё более укрепилась во мнении, что их интересовало только придание дочери рыцаря Канако.

"На ком же теперь женится Хваро, если она мертва?" — неожиданно пришла в голову путешественнице между мирами очевидная мысль, от которой перехватило дыхание и гулко забилось сердце.

Ия внезапно поняла, что из-за этого нападения у неё появился шанс стать супругой барона — старшей госпожой семьи Тоишо Хваро. Если он действительно её так любит, как говорил вчера своему доверенному человеку.

Девушка почувствовала, как губы сами собой растягиваются в глупо-счастливой улыбке, настолько неуместной в данной ситуации, что ей пришлось тут же испортить себе настроение.

"Вдруг такой знатный дворянин не захочет взять меня супругой? Или, что вернее, родственники заартачатся? Я же всего лишь приёмная дочь".

— Госпожа! — окликнула её служанка, тут же повторив ещё громче: — Самая младшая госпожа!

Оторвавшись от своих мыслей, Платина увидела идущих прямо на неё дворян из числа тех, кто оправился в Букасо вместе с караваном невесты рыцаря Канако.

Привыкшие к тому, что им везде и всюду уступают дорогу, благородные мужи стремительно приближались, возбуждённо переговариваясь между собой.

Ия едва успела отпрянуть и согнуться в почтительном поклоне, но увлечённые беседой мужчины не удостоили её даже кивка.

Из услышанного обрывка разговора девушка поняла, что они никак не могут решить: возвращаться в замок или пробираться в город?

Супруга начальника уезда металась по обочине, словно тигрица в клетке. Колесо из расщелины вытащили, но фургон всё равно выглядел скособоченным.

"Ось сломалась", — предположила Платина, подходя ближе и кланяясь.

— Где вы были, самая младшая госпожа?! — вскричала женщина, едва не сорвавшись на визг. — Кто вам разрешил уйти?!

— Мама! — простонала сидевшая на циновке Иоро. — Потише, люди смотрят.

У соседней повозки служанка расчёсывала спутанные волосы хозяйки, которая с интересом наблюдала за начинающимся скандалом.

— Узнавала, что там произошло, — невозмутимо ответила Ия. — Господина с нами нет, а вы помогали молодой госпоже. Вот я и не стала вас беспокоить.

— Надо было послать кого-нибудь из слуг, — чуть "сбавила обороты" собеседница. — Не к лицу благородной девушке гулять там, где много убитых и чужих мужчин.

— Вряд ли кому-нибудь из них сейчас есть до меня хоть какое-то дело, старшая госпожа, — усмехнулась Платина и, прежде чем та успела что-то сказать, "вывалила" на неё всю имеющуюся информацию. — Дорога впереди перекрыта деревом. Господин Канако, его воины и дочь убиты.

— Изуко мертва? — бледнея, пролепетала Иоро и часто задышала, закатывая глаза.

— Что с вами?! — всполошилась мать, зло зыркнув на приёмную дочь мужа. — Она только что успокоилась, а вы со своими ужасами!

Ие осталось только виновато развести руками.

К счастью, Иоро не потеряла сознание и не впала в ступор. Когда госпожа Азумо Сабуро схватила её за плечи, девочка с шумом выдохнула, приходя в себя.

Платина поискала взглядом тело слуги с раздробленной головой, но на том месте обнаружилось лишь бурое пятно на траве. Изуродованный труп оттащили шагов на пятнадцать и слегка прикрыли сломанными ветками.

— Что вы ещё узнали? — отрывисто спросила супруга начальника уезда.

— Все ослы и лошади убиты или покалечены, — продолжила доклад Ия. — Мне сказали, что мы примерно на середине пути между городом и замком. Но, куда бы мы не направились, идти придётся пешком.

— О Вечное небо! — простонала собеседница. До неё начало доходить, в сколь сложной ситуации они оказались.

— Вы среди нас самая старшая и уважаемая, — наставительно продолжила девушка. — Поэтому вам стоит сходить в начало каравана, куда ушли другие дворяне, и узнать, чего они там решили?

— Да, да, — помедлив, согласилась женщина. — Отсюда надо скорее уходить. Но как же Макас? Нельзя же бросить его тело диким зверям? Он столько лет верно служил нашей семье…

Видя, что супруга приёмного папаши явно растерялась, оказавшись в столь экстремальной обстановке, Платина решила её приободрить:

— Мы что-нибудь придумаем, старшая госпожа. Сейчас, главное, определиться, что делать дальше? И в отсутствие господина принимать решение вам.

— Да! — гордо выпрямившись, согласилась госпожа Азумо Сабуро и распорядилась: — Икиба, сейчас же найди зеркало. Не могу же я идти к людям в таком виде. Вы же, Ио-ли…

Она неприязненно посмотрела на девушку.

— Мне всю причёску растрепали и половину волос выдрали.

"Зато твоя тупая башка целой осталось", — мысленно огрызнулась та, но промолчала, лишь виновато потупив взор.

К счастью, расторопные служанки быстро привели шевелюру своей госпожи в более-менее благопристойный вид.

— Достать новую диадему, старшая госпожа? — предложила Икиба.

— Не нужно, не на праздник, — отказалась супруга начальника уезда. — Ио-ли, вы идёте со мной.

— А кто же останется с Иоро-ли, старшая госпожа? — удивлённо вскинула брови Платина.

— Не уходите, старшая госпожа! — взмолилась девочка, хватая мать за рукав. — Мне страшно.

— Не бойтесь, — натужно улыбнулась та. — Здесь останутся Икиба, Даб, другие слуги. Они скорее умрут, чем позволят кому-то причинить вам боль.

— Жизни не пожалеем, молодая госпожа! — патетически воскликнула служанка, отвешивая церемонный поклон.

— Точно так, — солидно подтвердил всё ещё бледный возница.

— Тогда позвольте мне тоже пойти с вами, старшая госпожа? — взмолилась дочь, и подбородок её мелко задрожал.

— Я оставлю здесь Ио-ли, — сдалась мать. — Она храбрая девушка и не даст вас в обиду.

— Позвольте старшей госпоже исполнить свой долг, Иоро-ли, — мягко сказала Платина, с трудом отрывая тонкие пальчики родной дочери начальника уезда от рукава платья его жены. — Кто же ещё позаботится о нас в отсутствие господина?

Всхлипнув, девочка согласно кивнула, а путешественница между мирами впервые удостоилась благодарного взгляда госпожи Азумо Сабуро.

Ещё раз ободряюще улыбнувшись дочери, она в сопровождении Икибы и Мичи Гу поспешила в голову каравана.

А Ия внезапно почувствовала резь в мочевом пузыре. Из-за нападения бандитов нервы настолько взвинтились, что она совершенно позабыла обо всём, и теперь организм настойчиво напоминал о своих насущных потребностях.

— Мне надо отойти, Иоро-ли, — наклонившись к её уху, прошептала Платина.

— Куда вы, Ио-ли? — встрепенулась девочка.

Та объяснила.

— Мне тоже нужно, только я боюсь.

Растолковав слугам, куда и зачем они направляются, дочери начальника уезда в сопровождении Оки направились к кустам. Всё-таки дворянкам невместно справлять нужду на виду у всех, чай не простолюдинки какие.

Подходя к ближайшим кустам, Платина разглядела валявшийся на земле щит, сплетённый из прутьев, а за ним узкую траншею глубиной с полметра и длиной в два.

— Что это, Ио-ли? — шёпотом спросила её спутница, хватая за рукав. — Могила?

— Нет, — усмехнулась девушка, вспомнив слова раненого слуги о том, что бандиты "выскочили из-под земли". — Здесь прятались разбойники, чтобы их не увидели раньше времени.

У Платиной мелькнула мысль побродить вокруг и поискать что-нибудь интересное. Вот только её спутница вряд ли отнесётся к подобному желанию с пониманием.

На дороге их ждала благородная пассажирка из соседнего фургона. Служанки привели в порядок её причёску и даже украсили парой серебряных шпилек.

Поклонившись, она поинтересовалась:

— Госпожа Сабуро, это правда, что господин Канако и его дочь Изуко мертвы?

— Да, госпожа Сетошо, — подтвердила Ия. — Их убили.

— Какой ужас! — всплеснула широким рукавом женщина. — Кто посмел напасть на свадебную процессию?

Прежде чем рассказать, что ей известно, девушка заранее предупредила:

— Я знаю не так много, госпожа Сетошо.

Пока собеседница охала и переспрашивала, подтянулись другие благородные дамы и даже кое-кто из служанок.

Приёмной дочери начальника уезда пришлось повторить свой рассказ. В этот раз она не забыла упомянуть замаскированную яму, где прятались бандиты, поджидая свою добычу.

— Этим мерзавцам надо отрубить головы! — пылко вскричала одна из слушательниц.

— Они не заслуживают такой лёгкой казни! — гневно возразила другая. — Только четвертование!

— За убийство благородной девушки и её отца в такой день?! — возопила третья. — Содрать кожу живьём!

И женщины загалдели, с азартом предлагая всё новые виды казней.

"Вот же-ж фантазия у людей", — мысленно усмехнулась Платина, невольно поёжившись от пробежавших по спине мурашек.

Заметив, как стремительно бледнеет лицо родной дочери её приёмного отца, она громко объявила, перекликая кровожадный гвалт:

— Для этого, благородные дамы, разбойников надо сначала поймать! А уж потом суд сурово накажет их по закону.

Стушевавшись на пару секунд, дворянки столь же дружно её поддержали и принялись наперебой рассказывать свои истории.

Оказывается, разбойники прошлись по всем фургонам, и никто из благородных мужей не оказал им сопротивления, безропотно позволив забрать украшения своих жён и дочерей.

Двое гостей рыцаря Канако погибли ещё до того, как налётчики бросились отнимать драгоценности. Один выглянул в окно и получил стрелу в лицо. Второй выскочил из фургона почти сразу же, как караван остановился. Великолепно владея боевыми искусствами, он голыми руками положил троих бандитов, но был ранен стрелой и подоспевшие сообщники злодеев добили храбреца. Причём, по словам слуг, наблюдавших за поединком, они разительно отличались от большинства разбойников и больше походили на воинов.

Живописно описав данный поступок, дамы сочли его хоть и героическим, но чрезвычайно легкомысленным.

— Безрассудно бросаться в одиночку, без оружия на такое количество врагов, — наставительно заявила госпожа Сетошо. — Его дети будут гордиться своим отцом, но вырастут сиротами. Вряд ли мать сможет дать им приличное образование, а без этого не сдать государственный экзамен.

Ия скромно помалкивала, в душе радуясь, что её приёмный папаша укатил ещё вчера и не попал в столь щекотливую ситуацию. Вряд ли он решился бы помешать тому мастодонту грабить своих женщин, а значит, что бы сейчас не говорили эти клуши, мог бы сильно опозориться, причём не только в глазах жены и детей.

Разговор прервала одна из служанок, сообщив о возвращении господ.

При виде мужей дамы торопливо попрощались и поспешили к своим фургонам.

Пропустив вперёд мужчин, пришла и супруга начальника уезда, первым делом сообщив, что перекрывшее дорогу дерево сдвинуть не удалось.

— Нужны топоры, пилы и верёвки, — вздохнула женщина. — Господин Канако обещал прислать людей… Но когда это ещё будет?

— Разве господин Канако жив? — удивилась девушка.

— Я имею ввиду господина Тсушо Канако, теперь он глава семьи, — поморщившись, пояснила собеседница. — Его отец, господин Миноро Канако, действительно мёртв, как и его дочь Изуко. Сам господин Тсушо Канако тоже ранен, но не очень тяжело.

— Понятно, госпожа, — кивнула Платина.

Бросив на неё недовольный взгляд, Азумо Сабуро продолжила:

— Он пригасил всех вернуться в замок, а уже завтра утром ехать в Букасо.

— А разве в город никого не отправили? — удивилась Ия. — Надо сообщить жениху, что невеста погибла. И наш господин тоже должен узнать о нападении разбойников.

— Не считайте себя самой умной, самая младшая госпожа, — с издёвкой проворчала женщина. — Конечно, господин Канако отправил в Букасо людей. Только здоровых лошадей нет, а пешком им долго добираться придётся.

Невольная путешественница между мирами уже научилась определять время по солнцу, хотя и довольно приблизительно. Глянув на почти безоблачное небо, она решила, что скоро наступит полдень.

— Какой нам смысл возвращаться в замок, старшая госпожа? — спросила девушка. — Мне сказали, что город ближе.

Все взгляды устремились на возницу.

— Так оно и есть, старшая госпожа, — подтвердил тот.

— Я же сказала, что дорога перекрыта! — не выдержав тупости приёмной дочери мужа, рявкнула женщина.

— Но люди-то пройдут, старшая госпожа, — смело возразила девушка.

Ей отчаянно не хотелось возвращаться в замок. Во-первых, там сейчас начнётся сильнейшая суета из-за убийства хозяина, его дочери и воинов, так что даже в доме для гостей не отдохнёшь. Во-вторых, она очень устала от непрерывного общения с супругой своего приёмного папаши. Дома Ия могла хотя бы в своей комнате "снять маску" и расслабиться. В-третьих, ей совсем не улыбалось вновь делить постель с Иоро. Мало того, что девчонка очень беспокойно спит, так ещё во сне обниматься лезет.

Вот поэтому девушка и пыталась склонить госпожу Азумо Сабуро к путешествию в Букасо. С этой целью Платина вновь обратилась к вознице:

— Даб, грузовую телегу можно разобрать и перенести за дерево?

Однако, прежде чем тот успел ответить, женщина окончательно потеряла терпение:

— Я же сказала, что мы возвращаемся в замок! Чего вы ещё хотите?

— Я, старшая госпожа, — с почтительным поклоном заявила Ия, — хочу как можно скорее оказаться под защитой нашего господина. Вряд ли нам стоит ещё раз ночевать у чужих людей без его разрешения.

Супруга начальника уезда набычилась.

— Как только наш господин узнает, что случилось, — продолжала убеждать Платина, — он обязательно поедет в замок, и мы встретимся с ним по дороге.

Но собеседница молчала, только по скулам ходили желваки. Судя по всему, ей очень не хотелось принимать решение и брать на себя такую ответственность.

— А вы спросите, — предложила девушка, — может быть, ещё кто-нибудь с нами поедет? Тогда мы будем не одни.

Ничего не говоря, женщина направилась к соседнему фургону, из которого слуги уже выносили вещи.

— А как быть с нашим добром, самая младшая госпожа? — тихо спросила Угара, кивнув на стоявшие у повозки сундуки.

— Наверное, кому-то придётся остаться с ними? — пожала плечами Ия. — Может, тебе с Дабом? Всё равно сейчас из него ходок плохой.

— Если старшая госпожа прикажет, всё сбережём! — пылко, но не очень уверенно заявила служанка.

Заметив досадливую гримасу на лице дворянина, Платина предположила, что переговоры у госпожи Азумо Сабуро, видимо, идут не очень удачно и, наплевав на приличия, поспешила к ней на помощь.

Господин Риоко Сетошо, кажется, не совсем понимал, что именно хочет от него супруга благородного господина Бано Сабуро? Или просто не воспринимал её всерьёз.

— Прошу нас простить, господин Сетошо, — поклонилась девушка и, подхватив под локоть явно растерявшуюся старшую госпожу, потянула её в сторону. — Пожалуйста, подождите немного.

— Видите, они сундуки выгружают? — зашептала Ия. — Предложите оставить их здесь под охраной его и наших слуг! Днём с ними ничего не случится. А к вечеру пообещайте прислать повозки с охраной. Скажите, что если разобрать нашу телегу и перенести её за дерево, слуги смогут довезти нас до города. И господин не забудет его услуги.

— Попробую, — поколебавшись, пообещала собеседница.

Выслушав её, дворянин вновь досадливо скривился, и женщина пустила в ход последний аргумент.

— Мой господин будет очень благодарен вам, господин Сетошо, если поможете нам встретиться с ним как можно раньше.

— Разве я могу бросить в беде семью благородного господина Сабуро, — с полминуты подумав, улыбнулся одной половиной лица дворянин, вторая распухла и сохраняла неподвижность. — Скажите своим слугам, чтобы отнесли ваши вещи к нашим. А то здесь скоро начнётся сущее столпотворение.

Он не ошибся. Обретя твёрдое руководство в лице нового рыцаря Канако, слуги собрали убитых, раненых, очистили дорогу от мёртвых и покалеченных животных, сдвинули на обочину фургоны.

Выяснилось, что один скакун всё же уцелел, хотя и пострадал при падении дерева, и теперь хромал, припадая на правую заднюю ногу.

С видимым трудом удерживаясь в седле, на нём ехал бледный молодой землевладелец с правой рукой, висевшей на перекинутой через шею повязке.

За ним тащили превращённый в погребальные носилки свадебный паланкин с телами невесты и её отца.

Далее слуги, взявшись за оглобли и упираясь в заднюю стенку, везли фургон, из которого доносился плачь вдовы рыцаря Канако и двух его дочерей.

Когда караван поравнялся с ними, господин Сетошо и госпожа Сабуро церемонно поклонилась.

— Стой! — негромко скомандовал свежеиспечённый землевладелец слуге, державшему повод его коня и, чуть качнув головой, сказал: — Поторопитесь, господа. Мы здесь надолго не задержимся.

— Мы едем в город, господин Канако, — ответил дворянин.

— Как хотите, господа, — равнодушно пожал плечами молодой человек, приказав: — Пошли.

Как убедилась Ия, прочие гости последовали её примеру. Оставив вещи под охраной четырёх человек, они набились в один фургон. Облепив его со всех сторон, слуги после короткой заминки раскачали его и покатили по дороге.

Люди начальника уезда тоже времени зря не теряли, сняв с телеги колёса.

Глядя, как они, взявшись по двое, собрались их нести, девушка предложила:

— Позвольте мне пойти с ними, старшая госпожа?

Вопреки ожиданиям та возражать не стала, лишь приказала:

— Возьмите с собой Оки.

После короткого совещания слуги пошли по тому склону, где росло перегородившее дорогу дерево.

Этот склон оказался не настолько крут, чтобы по нему нельзя было пройти даже с грузом, однако повозка здесь бы точно не проехала, в том числе и из-за густо разросшегося кустарника, в котором, судя по всему, и прятались разбойники.

Обходя помятые стебли, явно обозначавшие место засады, Ия услышала за спиной сдавленный писк и шорох.

Поскользнувшись на опавших листьях, служанка грохнулась и сползла вниз по склону. Подол платья задрался, обнажив тощие икры.

— Вставай, — покачала головой Платина, протягивая руку. — И будь осторожна.

— Да, самая младшая госпожа, — пролепетала густо покрасневшая Оки.

Мысленно усмехнувшись, девушка направилась к перегородившему дорогу дереву. Уж очень ей стало любопытно, каким образом его умудрились так точно и вовремя повалить?

Она быстро увидела большую, глубокую зарубку, примерно на три четверти диаметра ствола, удивившись, почему оно не рухнуло раньше? И как такой обширный затёс не заметили с дороги?

Это нападение вообще вызвало у путешественницы между мирами много вопросов. Почему взбесились животные, и возницы никак не могли их усмирить? Да, сначала их напугал вой, похожий на волчий. Но он быстро стих, а ослы и лошади продолжали метаться, погибая под ударами бандитов. Почему они взяли только приданое дочери рыцаря Канако и не тронули вещи гостей? Почему из всех дворянок убили только невесту?

Но тут она вспомнила ворвавшегося в их фургон громилу и предположила, что госпожа Изуко Канако либо замешкалась, снимая свои побрякушки, либо вообще оказалась их отдавать?

Сложив колёса на дороге, слуги начальника уезда отправились за телегой, а его приёмная дочь принялась расхаживать вдоль дерева, навеки упокоившего благородного рыцаря Миноро Канако и, по крайней мере, трёх его воинов.

Скоро она заметила верёвку, брошенную на кусты с противоположной стороны дороги. Подойдя ближе, Платина убедилась, что та привязана к стволу у самой вершины. Похоже, именно она удерживала дерево от падения. В надлежащий момент верёвку перерезали, и лесной великан рухнул на передовых всадников свадебного кортежа, кого-то ранив, кого-то убив и напрочь перегородив дорогу.

Послышались голоса. На склоне появились господа в сопровождении служанок и тащившие грузовую телегу слуги.

Споро вернув на место колёса, они помогли хозяевам рассесться и, взявшись за оглобли, повезли их в город.

Все молчали, подавленные недавно пережитым ужасом, непривычным соседством и жаждой. Добравшись до речки, и простолюдины, и благородные устремились к воде, но задерживаться возле неё не стали. Казалось, какая-то сила гонит их вперёд, заставляя уйти как можно дальше от места трагедии.

Всю дорогу девушка чувствовала себя очень неуютно, глядя на упиравшихся мужчин и женщин, тащивших по ухабам тяжёлую телегу. Поэтому, утолив жажду, она отказалась садиться, заявив, что хочет пройтись пешком.

Настороженно глянув на господина Сетошо, устроившегося на другой стороне повозки, Азумо Сабуро досадливо махнула рукой.

Чистая, холодная вода явно пошла всем на пользу. Слуги зашагали быстрее. Пассажиры оживились. И если сам дворянин сохранял солидное мужское молчание, то его жена скоро уже во всю обсуждала с супругой начальника уезда недавнее трагическое происшествие.

Однако усталость всё же брала своё, и телега постепенно замедляла ход.

"Мог бы и слезть, — подумала Платина, неприязненно глянув на господина Сетошо. — Всё-таки мужик".

Разумеется, ничего подобного тому и в голову не пришло, а озвучивать свои мысли она не стала.

Они почти добрались до главной дороги, когда впереди показалась группа всадников, несущихся во весь опор.

При виде их Ия остановилась, переведя дух.

— А вот и ваш супруг, госпожа Сабуро, — сказал дворянин, спрыгнув на землю и машинально выгибая уставшую от долгого сидения спину.

"Барон тоже здесь, — отметила девушка. — Ещё бы! Это же его невесту убили. А он не из тех, кто такое прощает. Только народа с ними маловато".

Она попыталась пересчитать остальных. Десять конных стражников, господин Кимуро и…

Платина удивлённо вскинула брови.

Младший брат губернатора. А он как здесь оказался?

Ия вспомнила, что не видела его, когда свадебный караван покидал замок. Получается, что господин Рокеро Нобуро тоже уехал вчера. Скорее всего, вместе с бароном и начальником уезда. Теперь вот узнал о нападении разбойников и сразу поспешил на место происшествия. Не иначе как за тем, чтобы потом лично сообщить брату о ЧП.

Придержав коней и сбившись в кучу, всадники остановились.

Неловко соскочив с седла, начальник уезда поспешил к телеге.

— Мой господин! — срывающимся от волнения голосом поприветствовала его супруга, отвешивая вместе с дочерьми низкий церемонный поклон.

Несмотря на разгорячённое скачкой лицо, на лихорадочно блестевшие глаза, говорил тот подчёркнуто спокойно:

— Я рад, что с вами всё благополучно, моя госпожа. Но почему вы здесь? Разве господин Канако не пригласил вас в свой замок?

— Пригласил, — подтвердила женщина. — Но мы посчитали необходимым вернуться. Без вас, господин, нам нечего делать у господина Канако.

— Не стоило так рисковать, моя госпожа, — мягко пожурил её муж. — Хвала Вечному небу за то, что с вами ничего не случилось.

Повернувшись к спутнику жены, он отвесил ему церемонный поклон.

— Благодарю вас, господин Сетошо, за то, что помогли моей семье. Я у вас в долгу.

— Не заставляйте меня чувствовать себя неудобно, господин Сабуро, — кланяясь, ответил дворянин. — Как я мог бросить близких столь мудрого и благородного мужа?

— Что там произошло, господин Сетошо? — ловко спрыгнув с седла, беспардонно влез в разговор младший брат губернатора и воскликнул, вскинув брови: — О! Вы тоже пострадали? Так, что там случилось?

— Быть может, лучше посмотреть на месте, господин Нобуро? — раздражённо предложил барон, похлопывая по шее фыркавшего коня. — Там ещё кто-то есть, господин Сетошо?

— Да, господин Хваро, — подтвердил дворянин, подчёркнуто игнорируя Нобуро. — Мы оставили слуг сторожить наши вещи. Разбойники перебили всех лошадей и ослов, пришлось кое-что из имущества бросить прямо на дороге.

— Благородный и образованный человек заметит то, что ускользнёт от взгляда простолюдина, — наставительно заявил младший брат губернатора. — Сколько разбойников напало на караван, господин Сетошо?

Тот солидно откашлялся, а Платина с иронией подумала, что он вряд ли мог их сосчитать, прячась в фургоне.

— Не менее пятидесяти негодяев, господин Нобуро. Все в масках, с мечами, копьями и дубинами. Были и лучники. Но они не показывались, всё время прячась за деревьями. Я даже не могу сказать сколько их.

— Спасибо, господин Сетошо, — чуть поклонился собеседник. — Хоть что-то начинает проясняться.

Барон презрительно скривился, но ничего не сказал.

— Скоро здесь будут пешие стражники, — обратился начальник уезда к супруге. — Они помогут вам добраться до города. А мне пора. Нужно осмотреть место нападения. Сегодня меня не ждите, я переночую в замке.

— Это ваш долг, господин, — поклонилась женщина.

— Я оставлю с вами господина Кимуро, — кивнул собеседник в сторону телохранителя. — Он за всем проследит.

— Да, господин, — соскочив на землю, поклонился десятник.

— Господин! — вновь наплевав на все правила приличия, окликнула чиновника приёмная дочь.

— Что такое, самая младшая госпожа? — сурово нахмурился Бано Сабуро.

— Помните, я рассказывала о следах, что мы с госпожой Амадо Сабуро нашли в лесу? — выпалила девушка и пояснила, видя непонимающий взгляд приёмного папаши: — Ну те, с каблуками. Следы убийцы.

— И что? — резко оборвал её мужчина, опасливо косясь на внимательно следивших за их разговором спутников.

— Точно такой же я видела в лесу у дороги! — наконец сообщила самое главное Ия. — Рядом с убитым воином господина Канако. Я подумала, что вы должны это знать.

— Хорошо, самая младшая госпожа, — чуть смягчился начальник уезда. — Я вас услышал.

— Спасибо, господин, — поклонилась Платина.

Один из стражников помог чиновнику забраться в седло, и всадники вновь поскакали по дороге.

Глядя им вслед, девушка с философской грустью подумала, что не всякое дело, начавшись хорошо, имеет столь же удачный конец. Как, например, случилось с этой с крутой свадьбой.

© Copyright Анфимова Анастасия И Ко (aav60892@mail.ru)