Инкарцерон

8

Финну казалось, что он летит в пропасть глубиной в тысячи миль, пока удар о скалу едва не вышиб из него дух. Он поднял голову и огляделся в ревущей темноте. Рядом с ним, облокотившись о камень, сидел некто.

– Ключ… – торопливо бросил Финн.

– Около тебя.

Он нащупал драгоценный предмет среди булыжников, ощутив его успокаивающую тяжесть.

Затем повернулся к незнакомцу – молодому человеку с длинными темными волосами, одетому в мантию с высоким воротником вроде тех, что носили сапиенты, но оборванную и залатанную. Он указал на поверхность скалы и промолвил:

– Смотри, Финн.

Сначала Финн увидел замочную скважину, из которой пробивался свет. Потом маленькую черную дверь, словно бы прозрачную, – сквозь нее светились звезды и галактики.

– Это Время. То, что ты должен отпереть, – сказал Сапфик.

Ключ оказался очень тяжелым. Собравшись с силами, Финн поднял его обеими руками.

– Помоги, – выдохнул Финн.

Но отверстие быстро затягивалось, и к тому моменту, когда Финн с трудом поднес к нему Ключ, не осталось ничего, кроме крохотной светящейся точки.

– Многие пытались, – прошептал Сапфик ему на ухо. – И умерли.

На секунду Клодия замерла от ужаса.

Потом пришла в себя, спрятала в карман ключ-кристалл, с помощью диска Джареда создала его точную голографическую копию в выемке черного бархата и задвинула ящик. Скользкими от пота пальцами достала специально заготовленную коробочку и высыпала из нее божьих коровок. Они разлетелись во все стороны, приземлились на панель управления и на пол. Затем перевела индикатор диска с синего на красный, развернулась и нацелила его на дверь.

Три лазерных луча с шипением погасли. Она проскользнула в образовавшийся проход, приседая на всякий случай – вдруг выстрелит какое-нибудь скрытое оружие. Труднее всего было справиться с решеткой – диск негодующе ворчал и потрескивал, и Клодия даже взвыла от отчаяния. Сейчас он точно сломается или разрядится! Но наконец металл, распадаясь на атомы, полыхнул белым жаром, и в решетке образовалось отверстие.

Еще мгновение – и, пройдя сквозь дыру, открыв дверь, Клодия выбралась в коридор.

Тишина.

Взломщица потрясенно прислушалась. За спиной захлопнулась дверь, отрезав панические вопли сирен, словно спрятав их в другом мире.

В доме царило спокойствие. Ворковали голуби, снизу доносились голоса.

Клодия побежала. Вверх по лестнице, на чердак, потом по проходу над помещениями для слуг до маленькой кладовки в конце, где воняло полынью и чесноком. Наклонившись, стала торопливо нащупывать механизм, отпиравший старинное «убежище священника»[2]. На пальцы липла сажа и паутина, но вот – наконец! Узкая, толщиной с ее большой палец, щеколда.

Клодия ударила по щеколде, и панель заскрипела. Навалившись на нее всем телом, бормоча проклятия, Клодия отодвинула доску и вывалилась наружу.

И лишь когда дверь захлопнулась за ее спиной, Клодия позволила себе перевести дыхание.

Перед ней открывался темный тоннель, ведущий в башню Джареда.

Финн лежал поперек кровати.

Лежал очень долго, постепенно узнавая шум Берлоги за стеной: кто-то бегал, кричал, громыхал посудой. В конце концов, пошевелив рукой, Финн обнаружил, что заботливо укрыт одеялом. Болели шея и плечи, тело зябло от холодного пота.

Он перевернулся и уставился в грязный потолок. В ушах звенело эхо долгого, протяжного стона, верещали сирены. Перед глазами мелькали послеобразы – паническое мельтешение аварийных огней. На мгновение возникло тошнотворное чувство, что его зрение вытянулось в длинный темный тоннель, уводящий вдаль, что он может ступить туда и ощупью пробраться к свету.

– Давно пора, – раздался голос Кейро.

Названый брат подошел и сел на кровать. Финн видел его как в тумане.

– Ну и видок у тебя, – скривился Кейро.

– Зато ты как с картинки, – с трудом прохрипел Финн.

Он медленно навел резкость. Пышная светлая грива Кейро была собрана в хвост. На нем красовался плащ Сима, увешанный таким количеством побрякушек, какого у прежнего владельца наверняка не водилось. Бедра опоясывал широкий усыпанный заклепками пояс с прикрепленным к нему драгоценным кинжалом. Кейро раскинул руки:

– Идет мне, как думаешь?

Финн не ответил. В нем поднималась волна гнева и стыда, разум пытался не поддаваться эмоциям. Если он позволит чувствам захватить себя, то попросту утонет.

– Долго я провалялся? – прокаркал он.

– Два часа. Ты опять пропустил дележку.

Финн осторожно сел. После припадков у него всегда кружилась голова и пересыхало во рту.

– Было немного хуже, чем всегда, – сказал Кейро. – Судороги. Ты корчился и дрался, но я прижал тебя к земле, а Гильдас следил, чтобы ты себя не поранил. Хорошо, что остальные не заметили – ликовали над добычей. Мы принесли тебя сюда.

Финна охватило отчаяние. Его отключки были непредсказуемыми, и Гильдас не умел их лечить. Или, по крайней мере, сапиент так утверждал. Финн понятия не имел, что происходит после того, как его захлестывает жаркая, ревущая тьма. И не хотел знать. Это было его слабым местом, а он стыдился слабости, даже если комитатусы благоговели перед ним. Сейчас у Финна было такое чувство, словно он на время покинул тело, а вернувшись, нашел его пустым и израненным и теперь никак не может в нем устроиться.

– Снаружи со мной ничего такого не случалось, я уверен.

Кейро пожал плечами:

– Гильдас до смерти хочет послушать про твое видение.

Финн поднял глаза:

– Подождет.

Повисла неловкая пауза.

– Это Джорманрик приказал ее убить? – решился наконец Финн.

– Кто ж еще? Он же прямо тащится от таких штук. Ну и нам заодно показал, кто тут главный.

Финн мрачно кивнул. Спустил ноги с кровати и уставился на свои поношенные ботинки:

– И за это я его убью.

Кейро изящно выгнул бровь:

– Да плюнь ты, братец. Ты же получил, что хотел.

– Я дал ей слово. Обещал, что она будет в безопасности.

Кейро мгновение наблюдал за ним, а потом сказал:

– Финн, мы подонки. Наше слово ничего не значит. И она это знала. Она была заложницей. Если бы цивилы поймали тебя, наверняка сделали бы то же самое. Так что выбрось эти мысли из головы. Я тебе уже говорил: ты слишком зацикливаешься на всякой ерунде. Это делает тебя слабым, а в Инкарцероне нет места слабости. Нет пощады за ошибки. Убей, или убьют тебя.

Он смотрел прямо перед собой, и в его голосе Финн слышал нечто новое – горечь. Но тут Кейро повернулся к нему с язвительной улыбкой:

– Итак, что это за ключ?

Сердце Финна гулко забилось.

– Ключ! Где он?

Кейро в насмешливом изумлении покачал головой.

– И что бы ты без меня делал? – Он поднял руку, и Финн увидел кристалл, свисавший с согнутого крючком пальца.

Он потянулся за артефактом, но Кейро отдернул руку.

– Я спросил, что за Ключ?

Финн облизнул пересохшие губы:

– Ключ – это устройство, которое открывает замки.

– Открывает?

– Отпирает.

– Замки в Крыльях? Любые? – насторожился Кейро.

– Понятия не имею! Просто я… узнал его.

Он быстро потянулся и схватил Ключ – на сей раз Кейро его отдал, пусть и неохотно. Орел-голограмма горделиво взирал на Финна из сердцевины тяжелого, сплетенного из странных стеклянных волокон артефакта. На шее птицы красовался нарядный воротник, похожий на корону, и, задрав рукав, Финн сравнил его с бледно-синей отметиной на своем запястье.

– А похоже, – заметил Кейро, глядя ему через плечо.

– Один в один.

– Но это ничего не значит. Или, наоборот, значит, что ты родился Внутри.

– Он сделан не Внутри. – Финн бережно держал Ключ обеими руками. – Посмотри. Разве у нас есть такие материалы? А мастерство…

– Его могла сделать Тюрьма.

Финн промолчал.

Но в этот момент Тюрьма погасила свет. Словно подслушивала.

Когда Смотритель плавно отворил дверь обсерватории, на стенном экране красовались изображения королей Хаваарна, Восемнадцатой династии – тех ее изнеженных поколений, чья социальная политика привела мир к Годам Гнева. Джаред сидел на столе, баюкая на руках лисенка и упираясь ступней в спинку стула Клодии. Та же, склонившись над планшетом, читала вслух:

– «Александр Шестой, Воссоздатель Королевства. Составил Соглашение о двойственности. Закрыл театры и запретил все формы общественных увеселений». Зачем он это сделал?

– Из страха, – с иронией ответил Джаред. – К тому времени любое сборище расценивалось как угроза порядку.

Клодия улыбнулась, но в горле было сухо, как в пустыне. Итак, отец увидел то, что и предполагалось, – дочь занимается со своим обожаемым учителем. И конечно, он понимал, что они в курсе его присутствия.

– Кхм.

Клодия подпрыгнула, Джаред огляделся – удивление они оба изобразили мастерски.

Смотритель холодно улыбнулся, словно выражая восхищение.

– Сэр? – Клодия встала, расправляя шелковое платье. – Вы уже вернулись? По-моему, вы говорили о часе дня.

– Именно так. Могу я войти, Мастер?

– Конечно, – откликнулся Джаред, лисенок выскочил из его рук и запрыгнул на полку. – Какая честь для меня.

Смотритель подошел к заставленному приборами столу и прикоснулся к перегонному кубу.

– Ваше отношение к требованиям Эры несколько… экстравагантно, Джаред. Но конечно, Протокол не слишком строг к сапиентам.

Он поднес к лицу хрупкую колбу, и на собеседников уставился увеличенный стеклом левый глаз.

– Сапиенты делают что хотят. Изобретают, экспериментируют, постоянно ищут новые источники энергии, новые лекарства. И человеческий разум торжествует, невзирая на тиранию прошлого. Достойно восхищения. Но скажите, каковы успехи моей дочери?

Джаред переплел тонкие пальцы и осторожно ответил:

– Клодия – замечательная ученица.

– И эрудит.

– Безусловно.

– Умная и способная? – Смотритель опустил колбу, не сводя глаз с дочери. Та отвечала спокойным взглядом.

– Уверен, – пробормотал Джаред, – она достигнет успеха во всем, за что ни возьмется.

– А взяться она готова за что угодно.

Смотритель разжал пальцы, склянка упала, ударилась об угол стола и разлетелась на тысячу сверкающих осколков. За окном прокаркал потревоженный ворон.

Джаред отшатнулся, потом застыл. Клодия окаменела у него за спиной.

– Ах, простите! – Смотритель обвел взглядом осколки, достал носовой платок и вытер пальцы. – Кажется, старею, становлюсь неуклюжим. Надеюсь, в ней не содержалось ничего жизненно важного?

Джаред покачал головой. Клодия отметила мельчайшие бисеринки пота на его лбу. Сама она наверняка побледнела как полотно.

– Клодия, – продолжил отец. – Полагаю, ты будешь рада узнать, что мы с лордом Эвианом пришли к соглашению по поводу твоего приданого. Пора собирать вещи, дорогая.

Он помедлил у двери. Джаред, согнувшись, подбирал острые изогнутые осколки. Клодия, не шевелясь, наблюдала за Смотрителем, и на какой-то миг его взгляд напомнил ей саму себя, когда она по утрам смотрится в зеркало.

– Пожалуй, я не буду обедать. У меня много работы. В кабинете. Кажется, там завелись насекомые, – выдал отец на прощанье.

После того как за ним затворилась дверь, учитель и ученица не обменялись ни словом. Клодия села, а Джаред, высыпав осколки в утилизатор, включил монитор, передающий изображение с видеокамеры на лестнице. Вдвоем они проследили, как мрачная, угловатая фигура Смотрителя с брезгливой осторожностью пробирается между мышиным пометом и паутиной.

– Он знает, – наконец сказал Джаред.

– Конечно знает. – Клодия осознала, что вся дрожит, и накинула на плечи старую мантию Джареда. Под платьем на ней по-прежнему был спортивный костюм, туфли надеты не на ту ногу, влажные от пота волосы стянуты в узел на затылке. – Он и пришел только для того, чтобы это нам показать.

– Он не верит, что тревогу вызвали божьи коровки.

– Откуда им взяться? В комнате нет окон. Но он никогда не признается, что я хоть в чем-то его одолела. А значит, игра продолжается.

– Но Ключ… унести его…

– Он не узнает, пока не выдвинет ящик и не посмотрит. Или пока не попытается взять его. А я могу вернуть оригинал на место раньше.

Джаред утер лицо и, покачнувшись, сел:

– Он внушает мне ужас, хоть и негоже сапиенту говорить такое.

– Ты в порядке?

Он обратил на нее мрачный взор. Лисенок спрыгнул с полки на пол и погладил лапкой колено хозяина.

– Да. Но иногда ты наводишь на меня точно такой же ужас. Зачем, ради всего святого, ты украла Ключ? Хотела, чтобы отец догадался, что это твоих рук дело?

Клодия насупилась. Иногда он излишне проницателен.

– А где он?

Не сводя с нее изучающего взгляда, Джаред состроил удрученную мину. Снял крышку с глиняного кувшина, погрузил в него крюк и извлек из формальдегида Ключ. Едкий химический запах залил комнату. Клодия прикрыла нос рукавом мантии:

– О господи! А другого места не нашлось?

Примчавшись в башню, она сунула Джареду Ключ и, слишком занятая переодеванием, не обратила внимания, куда тот его спрятал. Теперь же учитель осторожно стер с артефакта защитную смазку и уложил на сучковатую опаленную поверхность верстака.

Ключ был прекрасен. Под струящимися из окна солнечными лучами на его гранях искрились и переливались маленькие радуги. Из сердцевины на мир величественно взирал коронованный орел.

Но он казался слишком хрупким, чтобы отпереть какой бы то ни было замок. И на электронное устройство не похож – не видно микросхем.

– Ящик открылся, когда я сказала пароль: Инкарцерон, – промолвила Клодия.

Джаред поднял бровь:

– Значит, ты думаешь…

– Это же очевидно, не так ли? Что еще можно открыть таким Ключом? В этом доме – ничего.

– Мы понятия не имеем, где находится Инкарцерон. А если бы имели, то не знали бы, как использовать Ключ.

– Я хочу найти его, – нахмурилась Клодия.

Некоторое время Джаред размышлял. Затем, поместив Ключ в измерительное устройство, записал вес и размеры своим аккуратным почерком.

– Это не стекло. Кристаллический силикат. Кроме того, – сапиент подкрутил настройки, – он обладает собственным электромагнитным полем. Я бы сказал, что в строго механическом смысле слова это не ключ, но очень сложная, доэрная технология. Клодия, ты ошибаешься, если думаешь, что он вот так возьмет и откроет двери тюрьмы.

Можно было догадаться. Ученица снова присела и задумчиво произнесла:

– Я привыкла завидовать Тюрьме.

И рассмеялась в ответ на изумленный взгляд учителя.

– Да, правда. Когда я была совсем крохой, мы приехали во дворец. Люди валили толпой, чтобы посмотреть на отца – Смотрителя Инкарцерона, Стража узников, Защитника Королевства. Я не знала, что значат эти слова, но ненавидела их. Думала, что Инкарцерон – это человек, еще одна дочь, моя злая близняшка. – Она взяла со стола и развернула циркуль. – Когда я узнала, что речь идет о тюрьме, то часто представляла, как отец спускается туда, идет мимо камер, держа в руках фонарь и огромный ключ – ржавый старинный ключ. И еще представляла огромную дверь с прибитой к ней гвоздями иссохшей плотью преступников.

– Ты начиталась готических романов, – покачал головой Джаред.

Клодия поставила циркуль на ножку и крутанула.

– Тюрьма снилась мне по ночам, я воображала, что воры и убийцы спрятаны глубоко под нашим домом, бьются о двери, пытаясь выбраться. И часто просыпалась в испуге – мне казалось, что кто-то пробрался в мою спальню. А потом поняла, что все не так просто. – Она подняла глаза. – Кстати, этот экран в кабинете. Наверное, через него можно следить за всем, что там происходит.

Джаред кивнул и скрестил руки на груди:

– Как сказано во всех записях, Инкарцерон запечатан. Никто не входит туда и не появляется оттуда. За происходящим следит только Смотритель. Он один знает, где находится Тюрьма. Существует очень старая теория, что Инкарцерон лежит под землей, на глубине многих миль, и представляет собой обширный лабиринт. После Годов Гнева там оказалась половина населения. Величайшая несправедливость.

Клодия легко коснулась Ключа.

– Да. Но я не вижу ничего, что могло бы мне помочь. Мне нужны доказательства убийства, а не…

Мерцание.

Растворившийся свет.

Клодия отдернула пальцы.

– Поразительно! – выдохнул Джаред.

На кристалле осталось пятнышко темноты – круглое черное отверстие, похожее на глаз.

И где-то в его глубине, очень далеко мигали два крохотных, как звезды, огонька.